Солнце сквозь пальцы

Клима Габриэле

Шестнадцатилетнего Дарио считают трудным подростком. У него не ладятся отношения с матерью, а в школе учительница открыто называет его «уродом». В наказание за мелкое хулиганство юношу отправляют на социальную работу: теперь он должен помогать Энди, который испытывает трудности с речью и передвижением. Дарио практически с самого начала видит в своем подопечном обычного мальчишку и прекрасно понимает его мысли и чувства, которые не так уж отличаются от его собственных. И чтобы в них разобраться, Дарио увозит Энди к морю. Ветер, солнце, теплый песок, шум моря и разговоры делают то, что до этого не удавалось многочисленным окружавшим подростков взрослым, – меняют их. И это путешествие с его иронией, ломкой стереотипов, духом свободы становится главным в жизни героев – совсем как в кинематографических шедеврах Томаса Яна и Тиля Швайгера «Достучаться до небес» и Оливье Накаша и Эрика Толедано «1+1».

Итальянский писатель Габриэле Клима (родился в 1967 году) часто поднимает в своих произведениях, адресованных подросткам, социальные проблемы и на равных беседует с молодыми читателями о социальной интеграции, ограниченных физических возможностях, психическом здоровье, миграции – и делает это мастерски. «За умение справиться с деликатными темами и ситуациями и не впасть в нравоучения» – с такой формулировкой журнал Andersen отметил роман «Солнце сквозь пальцы» премией в категории «Лучшая книга для детей старше 15 лет», а Международный совет по детской и юношеской литературе включил эту повесть в список 50 лучших в мире книг, говорящих об инвалидности. Читатели же высоко оценили роман за его искренность и легкость.

Gabriele Clima

Il sole fra le dita

* * *

Дарио не знал, почему его вызвали к директору. На этот раз он ничего не натворил, всего лишь сломал дверную ручку, и это притом, что в лицее и так было полно сломанных дверных ручек! Даже ручка в кабинете директора, куда он только что вошел, была сломана. Чего, возможно, эти идиоты просто не заметили.

– Дарио! – завопила его классная руководительница Дельфрати. – С тобой говорит директор!

От ее голоса Дарио передернуло.

– Урод, – добавила она вполголоса.

Дельфрати знала, как мотивировать своих учеников.

К этому прозвищу Дарио уже привык. Его вывела из себя ситуация, произошедшая на последнем уроке. Из-за нее-то он и оказался у директора. «Ты – урод, Дарио, – сказала Дельфрати. – Об этом знают все, даже твой отец. Вот почему он ушел от вас». Она сказала это при всех, абсолютно будничным голосом, и как ни в чем не бывало продолжила урок. Дарио встал, сощурив глаза и сжав кулаки от ярости. Одноклассники подумали, что он набросится на учительницу. У него даже руки тряслись. Но он лишь вышел из класса, хлопнув дверью так сильно, что ручка отлетела в сторону, словно пробка из бутылки шампанского.

– Дарио, – сухо сказал директор. – Ты ведь знаешь, почему ты здесь?

«Это вопрос? Не похоже».

– Ты здесь, потому что настало время нести ответственность за свои поступки.

Дарио посмотрел на него. Из-под парика директора виднелись корни волос, напоминавшие шов. Дарио вспомнились старые фильмы про Франкенштейна. Он улыбнулся, глядя в пол.

– Я сказал что-то смешное?

– Нет. Я просто задумался.

– Ну конечно, как всегда. Впрочем, я сейчас тебя отпущу. У меня нет никакого желания читать нотации. Я уже понял, что они бесполезны. У меня для тебя сюрприз.

Директор встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

– Сегодня в воздухе витает обещание чего-то нового… Ты еще не заметил?

Он вернулся к своему столу и вынул из лежавшей на нем папки листок.

– Вот, – сказал он, помахав им перед носом Дарио. – С сегодняшнего дня ты в Службе волонтерской помощи нашего лицея.

Дельфрати хихикнула.

– Службе волонтерской… – машинально повторил Дарио.

– Помощи, – закончил за него директор. Он встал и обошел стол. – Это значит, что с этого момента ты будешь помогать ученикам нашей школы, которым, скажем так, повезло меньше, чем нам.

Дарио глянул на Дельфрати. Она выглядела так, словно только что выиграла в лотерею.

– То есть… инвалидам?

– Мы предпочитаем называть их людьми с ограниченными возможностями. Тебе лучше запомнить это название, оно тебе понадобится.

Дарио молчал. Директор развернулся на каблуках и вернулся за стол.

– Ты парень неглупый. Я уверен, ты еще удивишь нас. Твое волонтерство начинается завтра.

Он махнул рукой, показывая, что разговор окончен, и уткнулся в свои бумаги. Дарио направился к двери.

– Да, и вот что. Хочу тебя предупредить, – добавил директор, не отрывая глаз от бумаг. – Еще одна выходка, и у тебя будут проблемы. Больше тебе это с рук не сойдет.

Дарио промолчал. Он повернулся и надавил рукой на дверную ручку. Она с треском развалилась на две части.

Дельфрати взвизгнула.

– Ой, – сказал Дарио. – Похоже, это ваше.

С этими словами он запустил ручку через всю комнату.

Она описала в воздухе идеальную параболу. Директор вскочил, бросился вперед и успел поймать ее.

– Вон отсюда! – закричал он, побагровев.

Но Дарио уже не слышал директора. Он бежал по коридору, засунув руки в карманы. На его лице сияла довольная улыбка.

Но разговор с директором не выходил из головы. «Служба волонтерской помощи, значит. С инвалидами. Ну и подстава».

– Это ты, милый? – голос мамы донесся из глубины кухни.

В квартире привычно пахло супом.

Но Дарио не ответил. Он пересек гостиную, вошел в свою комнату и рухнул на кровать. Уткнувшись лицом в одеяло, он пытался отогнать навязчивые мысли об этом неудачном дне.

– Дарио? – мама показалась в дверях комнаты. – Ты оставил в коридоре.

Она вошла и положила на стул рюкзак.

– Всё в порядке?

Дарио молчал.

– Дарио…

Тишина.

Мама вздохнула.

«Что ты хочешь услышать, мама, – подумал Дарио. – Все плохо, и ты это знаешь. Все ужасно, так же как и вчера, и позавчера. Все как всегда, ничего не меняется. Если тебе так интересно, сегодня было даже хуже обычного, из-за этой дурацкой волонтерской службы, которую на меня повесили без моего согласия».

– Дарио…

– Да, мам, всё в порядке.

– Точно?

– Все хорошо.

Мама села на край кровати и взяла Дарио за руку.

– Если ты хочешь поговорить…

– Нет, мам, со мной все в порядке. Я просто хочу немного побыть один.

– Ты даже не поешь?

– Не знаю. Позже. Может быть.

– Я оставлю все для тебя. Суп, ложку…

– Да, мам, хорошо.

Мама погладила его по руке, встала и вышла.

Если бы папа был с ними, он бы поддержал Дарио. Так было раньше, в детстве. Для папы не существовало оттенков: или черное, или белое. Как же это было хорошо и просто. Благодаря папе Дарио чувствовал себя победителем, он ощущал поддержку, огромную силу, которая накрывала с головой. Ведь именно для этого и нужен отец, правда?

Отец звал Дарио Великим, как персидского царя Дария. Дарио Великий. Когда он говорил это, то смеялся и слегка ударял сына в плечо кулаком, показывая, как велик Дарио. Но, очевидно, Дарио не смог ничем подтвердить свое величие. Иначе папа не ушел бы из семьи девять лет назад.

Мама включила телевизор в другой комнате.

Дарио со всей силы толкнул дверь ногой и уткнулся в подушку. Постепенно тишина заполнила его глаза и уши, и он заснул.

– Дарио, дорогой, скорее иди сюда! – крикнула Дельфрати из спортивного зала.

Ее пронзительный голос напоминал писк резинового утенка. Пронзительный и фальшивый. Такой же, как она сама.

Дарио увидел парня на инвалидной коляске, а за ней, держась за ручки и улыбаясь, стояла пухленькая девушка, похожая на зефирку.

– Это Андреа, – сказала Дельфрати. – Но мы зовем его Энди, нашим Энди.

Она погладила парня по щеке. Черные глаза Энди забегали по комнате.

– С этого дня, Дарио, ты займешься им. Если Энди что-то понадобится, ты будешь рядом.

Дарио уставился на это странное существо в коляске. Существо не двигалось, смотрело куда-то в сторону. Энди выпучил глаза, словно таращился на что-то видимое только ему. Он был похож на сломанный стебель сельдерея. Что вообще может понадобиться этому сельдерею в коляске?

Дельфрати кашлянула.

– Ну же, Дарио, ты не представишься своему новому другу?

Дарио вздохнул, сделал шаг вперед и протянул руку:

– Привет.

Энди посмотрел на него, наклонил голову и открыл рот, словно собираясь зевнуть.

– Дарио, глупенький, – защебетала Дельфрати. – Энди не может двигаться, разве ты не заметил? Ты должен сам взять его руку и пожать ее. Но прошу тебя, осторожнее, он хрупкое создание.

Дарио наклонился и взял Энди за руку. Она была легкой, как птичье крыло.

– Привет, меня зовут Дарио, – повторил он.

– Как чудесно, – воскликнула Дельфрати. – Теперь, когда вы знакомы, я оставляю вас одних. Если вам что-то понадобится, вы знаете, где меня найти. Ведите себя хорошо.

Она развернулась и быстро вышла из комнаты.

«Ведите себя хорошо». Какая идиотская фраза. Так говорят детям или безмозглым людям. Хотя, возможно, Дельфрати именно так и думала о них обоих.

– Меня зовут Элиза, – представилась девушка-зефирка. – Давай я объясню тебе самое важное про Энди.

– Жду не дождусь.

Элиза улыбнулась.

– Знаешь, мне нравится заниматься Энди. Но я понимаю, что это нравится не всем.

– Слушай, я здесь не по своему желанию, поэтому давай быстрее разберемся с этим, хорошо?

Элиза снова улыбнулась.

– Мне жаль, – сказала она, – но «давай быстрее» – не самые подходящие слова в данном случае. Это не езда на велосипеде, учиться этому гораздо сложнее. К тому же требуется время. Чем больше времени ты уделишь этому, тем лучше будут результаты. Вот почему «давай быстрее» – это не про Энди.

– О господи, хорошо. Просто скажи то, что собиралась сказать, и покончим с этим.

Элиза по-прежнему улыбалась.

– Тебе будет нелегко, да? – она словно радовалась.

Энди рассмеялся. Струйка слюны потекла по его подбородку.

«Да, будет нелегко», – подумал Дарио.

Первая неделя действительно выдалась непростой и тянулась так медленно, что это сводило с ума. Четыре часа волонтерской помощи казались вечностью.

Но проблема заключалась не в Энди, а в Элизе, которая улыбалась всегда, постоянно, несмотря ни на что, и это очень утомляло. Каждый раз, когда Дарио смотрел на Элизу, она улыбалась. Улыбка словно приросла к ее лицу. Это было невыносимо, как приторный леденец. Если ты ешь их каждый день, скоро от них начинает тошнить.

Энди подобных чувств у Дарио не вызывал. Иногда он пускал слюни, и приходилось вытирать ему подбородок платком. Но в остальное время его словно бы и не существовало. Он никогда не говорил, лишь издавал порой звуки или стоны. Говорить ему было и незачем, ведь рядом всегда была Элиза, которая думала вместо него. Она предугадывала малейшие желания Энди еще до того, как он сам осознавал их. Постоянно рядом. С улыбкой. Всегда одинаковая. Настоящее проклятье. Как Энди ее терпел? Возможно, он ничего вокруг не замечал. А может, он замечал все, но ему было плевать.

Дарио выполнял мелкие поручения: давал Энди попить, надевал и снимал слюнявчик во время обеда. Элиза учила Дарио управлять инвалидной коляской в школе и на улице, спускаться с ней по лестнице, катить по тротуару, переезжать бордюры («будь прокляты те, кто придумал эти бордюры!»).

Каждый день они вывозили Энди из классной аудитории на веранду рядом с библиотекой – в маленький уголок с огромными окнами. Проходя через них, солнечные лучи создавали красивую игру света, как будто это были витражи собора.

Оттуда Энди видел школьный двор, деревья, скамейки, ребят, которые проходили мимо и весело болтали. Он улыбался, вертел головой, смотрел бог весть куда, бог весть на что.

Иногда Элиза вставала со стула со словами: «Мне нужно сходить в одно место». Она шла по коридору, пританцовывая, и исчезала за углом.

Тогда у Дарио появлялось пять минут на себя. Пять минут без Элизы.

В тот вечер было особенно жарко. Окна на веранде раскалились, словно решетка для барбекю.

– Он не слишком укутан? – спросил Дарио.

Он заметил, что Энди вспотел.

– Нет, что ты, – ответила Элиза. – Холод убивает.

– Холод? По моим ощущениям, уже август.

– Нет, не август. К тому же для таких, как Энди, лучше жара, а не холод, – она кивнула Энди, улыбнулась и натянула ему пониже шапочку.

– Холод убивает, правда? – сказала она Энди. – Холод плохой. Плохой, плохой холод.

Энди смотрел по сторонам.

– Хотя бы сними шапочку. Ты что, не видишь, что ему жарко?

– Это ты так думаешь.

– По-моему, это очевидно.

– И почему же это очевидно?

– Он постоянно крутит головой. Ему неудобно в шапочке.

Элиза закатила глаза.

– Энди крутит головой, потому что он всегда крутит головой. Похоже, ты этого не замечал.

– По-моему, он крутит головой, потому что ему неудобно. Иначе как бы он тебе сказал об этом?

– Ему не нужно говорить, я и так все знаю. Это моя работа.

Дарио посмотрел на Энди. Их взгляды пересеклись.

– Я думаю, что ему жарко.

– Ты хочешь убить его? Что ты вообще об этом знаешь?

– Я просто вижу.

– А я знаю, – фыркнула Элиза.

Она развернула коляску и передала ее Дарио.

– Держи. Мне нужно в одно место.

«Наконец-то, иди и не возвращайся», – подумал Дарио.

– И не снимай с него шапочку! – с этими словами она исчезла в коридоре.

Дарио сел на пол, прислонившись спиной к стене, и сочувственно посмотрел на Энди.

– М-да, она невыносима.

Энди издал странный звук.

– Не знаю, как ты держишься. Будь моя воля, я бы устроил ей веселую жизнь.

Энди издал булькающий звук и покачал головой.

– Что случилось? – спросил Дарио.

– Онце… – пробормотал Энди.

– Ого, ты все-таки можешь говорить!

– Онце, – повторил Энди.

– Солнце? Хочешь увидеть солнце? Хочешь, чтобы я отвез тебя на улицу?

Энди улыбнулся, широко открыв рот.

Дарио встал и подвез коляску к окну. В безоблачном небе сияло солнце.

– Ну и жара сегодня, – сказал Дарио.

Он наклонился и снял шапочку с Энди.

– Знаешь, что мы сделаем? – спросил Дарио.

Он развернул коляску и покатил ее по коридору.

Они вышли во двор после того, как прозвенел звонок. Ребята заходили в школу. Кто-то спешил, кто-то наоборот, потому что в такие дни мало кого волнует опоздание. Никто и ничто не может испортить такой прекрасный день.

Какая-то девушка задела коляску, пробегая мимо.

– Эй, осторожнее, – вскрикнул Дарио.

– Извини, – сказала она, посмотрела на Дарио, затем увидела Энди, улыбнулась ему и побежала дальше.

Энди издал булькающий звук.

– Видел? Ты ей понравился, – сказал Дарио. – Почему ты не подцепил ее?

Энди улыбался. Он словно спрашивал: «Откуда мне знать?»

– Теперь поздно, момент упущен.

«Терпение, Дарио».

Дарио даже не отдал себе отчета в том, что начал понимать Энди.

– Не упусти следующую.

Они остались во дворе и погрузились в это небесно-голубое марево, как в море.

Но все кончилось быстро, даже слишком быстро. Через несколько минут во двор неожиданно, как военный бомбардировщик, влетела Элиза. Она не улыбалась.

– Ты сошел с ума? Что ты делаешь?

– Успокойся, мы просто решили прогуляться.

– Я же сказала, что Энди нельзя гулять. Ему нельзя переохлаждаться!

– Но на улице тридцать градусов!

– Тридцать градусов. Что ты знаешь о тридцати градусах для таких, как Энди?

– Не преувеличивай. Он вспотел. Даже он бы мог сказать тебе об этом.

Элиза скривила губы.

– Нет, не мог. Именно поэтому я и нужна ему.

Она взяла коляску за ручки.

– Отойди, я повезу его.

Дарио вцепился в ручки.

– Я же сказала, отпусти! Что ты вообще понимаешь? Это не меня здесь зовут уродом.

Дарио посмотрел на нее, сощурив глаза, и резко толкнул коляску.

Энди дернулся, его голова запрокинулась назад. Элиза уставилась на Дарио с открытым ртом. Казалось, ее глаза вот-вот вылезут из орбит.

– Что случилось? – спросил Дарио. – Я хотя бы расшевелил его. С вами этот полудурок умер бы от скуки.

– Ты еще пожалеешь, – прошипела Элиза. Она развернула коляску и начала поднимать Энди по лестнице.

Дарио и бровью не повел. Он смотрел на солнце, на небо, на деревья, которые пытались дотянуться до него ветвями.

– Да пошла ты, – бросил он и остался сидеть на том же месте.

– Ты назвал его дураком? – переспросила Дельфрати. – Ты назвал дураком мальчика-инвалида?

– Полудурком, – ответил Дарио. – Это ведь то же самое, что «полуумник», разве я не прав?

Дельфрати скривила рот.

– На твоем месте я бы так не шутила. Ты оскорбил мальчика на инвалидной коляске. Ты оскорбил человека, находящегося в сложном положении.

– И что? Разве вы не называете меня каждый день уродом?

Дельфрати сделала вид, что не услышала его вопрос.

– Он ведь мог упасть с коляски. Ты об этом подумал?

На самом деле Дарио подумал об этом. Разумеется, он об этом подумал. И это единственное, что ему не нравилось в этой ситуации. Все остальное – солнце, двор, красное лицо Элизы – было приятным. Но это – нет.

Дарио взглянул на Энди, который сидел в коляске рядом с ним. Казалось, их разделяли тысячи километров. Энди вертел головой и посматривал в сторону окна. Он пытался увидеть эту огромную прекрасную штуку желтого цвета. Возможно, в тот момент Энди был там, где ему нравилось, подальше от всего этого. Возможно, этот дурак вовсе и не был дураком.

– Ну и? – прошипела Дельфрати.

– Вы правы, – ответил Дарио.

«Солнце. Мир. Гармония. Свобода. Вот что ему надо», – подумал Дарио.

– Извините.

Дельфрати молча уставилась на Дарио. А Элиза и глазом не моргнула.

– Хорошо, – сказала Дельфрати. – Я сделаю вид, что ничего не произошло.

«Молодец, – подумал Дарио, – типичный ответ того, у кого кишка тонка».

– Ты впервые помогаешь человеку на инвалидной коляске, поэтому сделаем вид, что твое волонтерство начинается сегодня.

Дарио поморщился. Какого черта, ведь прошла уже неделя! Но он решил промолчать.

– Поэтому, если Элиза не против… – Дельфрати бросила взгляд на Элизу и подняла голову. – Ты продолжишь помогать ей, как и раньше.

Элиза молчала, хотя ей было что сказать. Но ее мнение не интересовало ни Дарио, ни Дельфрати.

– Конечно, – ответила Элиза. – Без проблем. Прошу прощения, но нам пора.

– Аккуратнее, – прошипела она, когда они выходили из комнаты.

Они дошли до лестницы. Элиза остановилась, Дарио развернул коляску и начал спускать ее по ступенькам.

Он уже многому научился. К тому же в его руках была такая сила, о которой Элизе с ее пальцами-сардельками приходилось лишь мечтать. Только представьте, каким сильным нужно быть, чтобы управлять коляской, не говоря уже о том, чтобы спускать ее с лестницы. О некоторых вещах человек задумывается лишь тогда, когда сталкивается с ними.

Дарио никогда не любил преодолевать трудности. Он был настоящим мастером по избеганию трудностей. А еще он умел откладывать дела на потом, что было другим способом избежать их, успокоив при этом совесть.

Но по каким-то причинам с Энди все было иначе. Дарио был не против того, чтобы позаботиться о нем. Возможно, потому, что с этим парнем было приятно иметь дело, в отличие от остальных – Элизы, Дельфрати, директора, всего мира.

Элиза же стала еще более невыносимой. Теперь она улыбалась даже больше прежнего, но хуже всего было то, как она обращалась с Энди.

«Мой Энди», «давай наденем ботиночки», «не ударься ручкой». Иногда она даже говорила о нем в третьем лице: «Мой Энди не замерз? Он не хочет надеть свитер? Конечно, хочет, я знаю, пусть он и не говорит мне об этом». Еще чуть-чуть, и Дарио бы стошнило.

– Почему ты так делаешь? – спросил Дарио.

– Как?

– Он ведь не дурак. Почему ты не говоришь с ним как с нормальным человеком?

– Потому что Энди ненормальный.

– Кто решил, что он ненормальный? Ты?

– Нет. Он ведь в инвалидной коляске.

– При чем здесь инвалидная коляска? Если я сломаю ноги, я стану слабоумным?

– Ты уже им стал, даже со здоровыми ногами.

На этом разговор был окончен.

Они вышли на веранду и встали перед раскаленными от солнца окнами. Энди размахивал руками, пытаясь поздороваться с солнцем, небом, тем квадратиком свободы по другую сторону стекол.

Свобода. Наверное, Энди никогда не попробует ее на вкус.

Или все же попробует.

Дарио не стал дожидаться, пока Элиза скроется в коридоре.

– Ты готов, Энди? – спросил он и развернул коляску.

Энди забулькал.

– Онце! – закричал он.

Дарио рассмеялся.

– Молодец. Видишь, ты вовсе не дурак.

И он быстро покатил коляску к выходу.

Через минуту они уже были внизу. Дарио выбежал через главный вход, спустил коляску по бетонному пандусу и пересек с ней площадь, ведущую в город. Коляска тряслась в руках Дарио, словно хотела вырваться. Энди кричал и смеялся с открытым ртом. Его лицо сияло на солнце.

Они быстро пробежали кольцевой бульвар, хотя он был длинным, и, словно гоночные болиды, влетели в городской парк. Галька гремела под колесами коляски.

Дарио остановился перед фонтаном.

– Солнце! – крикнул он, подняв руки.

Энди восторженно смотрел на Дарио. По его подбородку бежала тонкая струйка слюны.

– Онце! – воскликнул он.

– Да, Энди. Я привез тебя к солнцу. К настоящему, не к той подделке, которую ты видел через окно.

Дарио сел на землю, прислонившись к бортику фонтана. Нужно было отдышаться после этой беготни.

– Солнце, Энди, настоящее солнце!

Прошло десять минут. Энди смеялся: брызги воды из фонтана попадали на его лицо. Дарио молча сидел с закрытыми глазами.

– Всё, – сказал Дарио. – Пойдем обратно. Кто знает, что выкинет Элиза на этот раз.

Он встал и пошатнулся. От свежего воздуха у него немного закружилась голова.

Дарио наклонился к Энди и поправил его волосы, прилипшие ко лбу.

В эту секунду Дарио услышал чьи-то голоса. Двое полицейских стояли перед входом в парк и разговаривали с группой прохожих. Кто-то махнул рукой в глубь парка, в сторону тропинки и фонтана.

– Черт! – выругался Дарио.

Дарио развернул коляску, вышел на тропинку, которая вела к противоположной стороне парка, и побежал прочь, не оглядываясь. Коляска тряслась, почти выпрыгивая из рук. Дарио чувствовал себя так, будто внутри у него выла сирена. Он выбежал из парка и направился в сторону вокзала, лавируя между снующими туда-сюда машинами.

На вокзале было людно. Головы, руки, люди. Раздался гудок, затем мужской голос что-то объявил по громкоговорителю.

– Эй, аккуратнее! – крикнул кто-то.

– Куда тебя несет? – добавил другой.

Дарио последовал за толпой и оказался на платформе.

– Подожди, не здесь, – сказал ему сотрудник вокзала, указав на конец вагона.

Люди помогли ему поднять коляску в вагон.

– Давай, поднимайся. Все хорошо.

Кто-то включил подъемник. Дарио вошел в вагон, споткнулся и наконец оказался на сиденье рядом с коляской Энди, который по-прежнему выкрикивал:

– Онце! Онце! Онце!

Двери закрылись, и поезд тронулся.

Женщина, сидевшая напротив, улыбнулась уже в третий раз. И в третий раз Дарио проигнорировал ее.

Он смотрел в окно. Мимо проносились дома, поля, склады, запутанные следы сельскохозяйственной техники. Он спрашивал себя: «Что произошло? Зачем я это сделал?»

Однако все было не так плохо. Какое прекрасное чувство, когда ты вдали от всех. Вдали от Элизы.

Женщина снова улыбнулась. Она отложила в сторону книгу и сняла очки.

– Как его зовут? – не выдержала она.

– Кого? – переспросил Дарио.

– Его. Как его зовут?

– Почему бы вам самой его не спросить?

– Он может говорить?

– Конечно. Может, он и инвалид, но он ведь не тупой.

Лицо женщины вытянулось. Она вскинула голову и слегка наклонилась вперед.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Энди молчал. Женщина откашлялась.

– Как. Тебя. Зовут? – повторила она, выделяя каждое слово.

Дарио усмехнулся.

– Ты издеваешься надо мной? – недовольно процедила женщина.

– Я? Почему?

– Потому что он мне не ответил.

– Откуда мне знать почему. Возможно, он не хочет разговаривать.

Женщина прищурила глаза. Она вновь посмотрела на Энди и улыбнулась как ни в чем не бывало.

– Он твой брат? Вы немного похожи.

– Знаете, вы не обязаны, – сказал Дарио.

– Не обязана что?

– Задавать вопросы. Вы не обязаны задавать вопросы лишь потому, что он в коляске.

– Я знаю. Это называется воспитанием. И к тому же мне просто интересно. Но если ты против, я не стану.

«Ага, как же. Если бы Энди здесь не было, ты бы и не посмотрела в мою сторону».

– Да, конечно, – ответил Дарио. – Мы братья. Близнецы. Разве не видно?

– Да, у вас одинаковые глаза.

«Ну и дура».

– Куда вы едете?

За окном под стук колес бежала равнина.

«Куда мы едем? Далеко, туда, где небо почти касается земли, а лазурные облака похожи на мазки кистью».

– На море, – ответил Дарио.

– Ах, на море. Вас там кто-то ждет? Мама? Или родственники?

– Да, тетя Фатима. Мы едем, чтобы помочь ей с дядей Эльвио. К сожалению, он умер позавчера. Его размолотило. В комбайне.

Женщина молчала.

– Тетя Фатима не умеет обращаться с техникой. Нужно, чтобы кто-то помог ей вытащить дядю. Он по-прежнему там, в молотилке.

Женщина закашлялась.

– Понятно, – пробормотала она. Затем она надела очки и продолжила чтение.

А поезд тем временем уносил их все дальше и дальше.

– Билеты, пожалуйста.

Дарио проснулся. Он выпрямился в кресле и заправил выбившуюся футболку в джинсы.

Энди спал рядом с ним, прижавшись головой к окну.

Женщины напротив не было.

– Билеты…

Контролер остановился в дверях вагона.

Он посмотрел на мужчину, сидящего слева, просканировал его билет, повернулся, взял билет у девушки, сидящей справа. Затем он бросил взгляд на Энди и Дарио, прищурился и прошел мимо.

Дарио протер глаза и посмотрел на Энди. Тот спал, наклонив голову, рука свисала с коляски. Дарио положил ее на подлокотник. Лишь тогда он заметил глубокий порез на запястье. Может, Энди обо что-то ударился? Наверное, задел ворота в парке. Бедный Энди, наверное, он даже не заметил.

Дарио встал и направился в туалет. Он намочил кусок туалетной бумаги, вернулся в вагон и вытер засохшие следы крови с руки Энди.

Поезд ехал по пригороду. В окне мелькали высокие серые дома, дорога. И вдруг появилось озеро. Небо стало желто-розовым, медленно заходящее солнце отражалось в водной глади. А за озером виднелось море. Огромное. Необъятное.

Дарио любил море. Любил потому, что его нельзя приручить. Море нельзя заключить в рамки, в отличие от земли, которая лишь на первый взгляд кажется безграничной. Но это иллюзия, потому что, как только заканчивается земля, начинается море. Оно забирает все то, что у него отняли люди. Вот почему море нельзя приручить.

– Просыпайся, Энди, – Дарио потряс его за плечо. – Нам пора выходить.

Поезд уехал, а Дарио стоял на платформе. Он уже минут десять смотрел на голубой указатель с надписью «Сан-Винченцо». Когда он был здесь в последний раз? Сто лет назад, двести, возможно, в прошлой жизни. Он уже не помнил. Тогда папа звал его Великим и держал за руку во время прогулок.

Дарио взял коляску и поднялся на платформу. Ему казалось, что он держит за руку отца. «Запомни, – говорил он, – ты Дарио, Дарио Великий». И Дарио верил ему.

Они пришли на пляж, когда еще не стемнело. Дарио почувствовал под ногами мягкий, словно мука, песок. Колеса коляски увязали в нем.

На пляже не было ни души. У стены штабелями стояли шезлонги, зонтики были сложены.

Дарио подвез Энди к воде. Перед ними распахнулась необъятная морская гладь.

– Ну что, – спросил Дарио, – ты когда-нибудь видел это? Ты когда-нибудь видел море?

Энди улыбался и булькал. Он открыл рот, словно пытаясь проглотить что-то огромное.

Дарио снял с него футболку.

– Мы побудем немного здесь и вернемся домой, хорошо? Сегодня вечером нам нужно быть дома, иначе нас ждут огромные проблемы.

Он взял Энди под мышки, поднял и посадил на песок, прислонив спиной к песчаному холмику, сел рядом.

– Красиво, да?

Энди улыбался.

– В детстве я всегда приезжал сюда с папой.

Дарио посмотрел на тень облака, закрывшего небо. Оно было похоже на чайку с расправленными крыльями, которая спустилась на землю, чтобы унести его наверх.

«Лето, море. Что еще нужно? Оставьте меня здесь. В покое. Одного».

До пляжа доносилась музыка. Звуки смешивались со свистом поднявшегося ветра.

Дарио открыл глаза. Он что, заснул?

Музыка, тени. Ветер в лицо. И влажный песок под ногами. Где он?

Дарио тряхнул головой. Он услышал стоны. Картинка в голове складывалась медленно. Наконец Дарио понял: это были стоны Энди, который лежал рядом с ним. Он лежал на боку. Его лицо было покрыто слоем песка, тело скрючилось, словно камыш после шторма. Он дрожал и бормотал что-то нечленораздельное. Песок на его щеке смешивался со слюной и превращался в кашу.

– Черт! – Дарио резко встал.

Он поднял Энди под мышки, надел на него футболку, снял свою и накрыл его ею как одеялом.

– Черт, – повторил он.

Кожа Энди была ледяной, как будто кто-то засунул его в холодильник.

– Спокойно, – сказал Дарио и начал массировать ему спину. – Спокойно. Сейчас ты согреешься.

Но Энди не согревался. Тогда Дарио обнял его.

Вечерний воздух становился все более колючим.

Внезапно вдалеке послышались голоса. Уличные фонари выхватили из сумерек компанию парней, гулявших по набережной.

– Эй! – закричал Дарио.

Парни остановились. Дарио аккуратно положил Энди на песок и побежал к ним по пляжу.

– Эй! – вновь крикнул он. – Со мной инвалид, он сильно замерз. Кто-нибудь может помочь мне?

Вперед вышел блондин. Он посмотрел на Дарио и вынул из его волос засохшие водоросли.

– Сколько ты выкурил этой фигни? – усмехнулся он.

Парни засмеялись.

В другой раз Дарио врезал бы ему. Но теперь он просто сказал:

– Ты идиот.

И пошел обратно.

Энди по-прежнему дрожал. Нужно было унести его с пляжа, в какое-нибудь кафе или в другое закрытое место.

Дарио улыбнулся.

– Спокойно, – сказал он. – Сейчас мы согреемся.

Он аккуратно поднял Энди и посадил в коляску.

Штаны Энди промокли насквозь. В области паха росло огромное темное пятно.

– Черт, – пробормотал Дарио.

Внезапно за его спиной возник тот блондин.

– Что случилось?

Дарио посмотрел на него и ответил:

– Он обмочился.

– В смысле?

– У него мокрые штаны.

– Это моча?

– Нет, лимонад. Он описался, ты что, не видишь? Помоги мне, я должен переодеть его.

Парень приподнял Энди, и Дарио стянул с него джинсы. Затем он снял свои и надел их на Энди.

– Ты что, останешься в трусах?

– Какая разница, всем плевать. Помоги мне.

Они подняли коляску, пронесли ее по пляжу и поставили на обочину дороги.

– Пойдем ко мне, – сказал блондин. – Я живу в двух минутах ходьбы.

Во дворе дома повсюду валялись тазики, лопаты, доски. В центре, словно тотем в индийской деревне, возвышался старый холодильник без дверцы. В нем стоял горшок с цветком.

Они вошли в дом.

– Подожди здесь, – сказал парень. Он исчез за дверью и вскоре вернулся с вешалкой и электрическим обогревателем.

Затем он открыл шкаф, вытащил плед, на котором были изображены красные шахматные фигуры, и протянул его Дарио.

– Укрой его.

Они вышли во двор. Обогреватель освещал их лица странным красным светом, похожим на искусственное пламя вертепа. Вокруг этого костра сидели Иосиф с вешалкой в руках, Дева Мария в трусах и дрожавший от холода младенец Иисус в инвалидной коляске.

Вскоре младенец согрелся и заснул в своих яслях.

Дарио посмотрел на парня. Теперь он увидел, что тот был гораздо старше, чем ему показалось на первый взгляд.

– Спасибо, – сказал он. – Я твой должник.

Он протянул руку и представился.

– Рэк, – ответил новый знакомый.

Дарио поморщился, услышав это имя.

– Ну, я все равно твой должник, – сказал он, улыбаясь.

Ночь пролетела незаметно. Дарио лег рядом с Энди на матрас, брошенный на полу в центре комнаты, и моментально заснул. Ветер за окном не стихал до поздней ночи. Он пытался догнать облака, которые постоянно ускользали от него.

Когда Дарио проснулся, Энди все еще спал. На столе Дарио увидел кофейник и чашки.

В этот момент Рэк вошел в комнату с пакетом печенья в руках.

– Наконец-то. Ты проспал все утро.

– Сколько сейчас?

– Одиннадцать, двенадцать, около того. Пришлось позаботиться о твоем друге, я отвел его в туалет. Не так-то просто было, он залил там весь пол.

– Дело практики.

– А еще я обработал ему рану на руке. Ты должен купить какую-нибудь мазь. Здесь рядом есть аптека.

Дарио встал с матраса, сел на диван и огляделся. Ножку стула заменяла стопка книг. Сломанная тумбочка держалась на честном слове. По полу были разбросаны инструменты и коробки. Под окном валялось множество пустых жестяных банок.

Дарио взял кофейник, наполнил чашку и сделал глоток.

– Итак, – сказал Рэк, сев рядом с ним. – Рассказывай.

– Что рассказывать?

– Свою историю. Как ты здесь оказался?

– Разве я не могу приехать сюда на каникулы?

– И даже не знать, где ночевать. Как-то слабо верится.

Дарио улыбнулся.

– Ты прав.

Он снова отхлебнул кофе.

– Нет никакой истории. Я всего лишь идиот.

– Почему? Что ты сделал?

– Я похитил дурака в инвалидной коляске.

– Круто. И зачем?

– Не знаю, – Дарио пожал плечами. – Вот почему я идиот.

– Да ладно, каждый знает, зачем он что-то делает.

– Ну, не всегда. Не всегда есть причина.

– Конечно, всегда.

Дарио обвел рукой комнату:

– Ты знаешь, почему ты живешь в куче хлама?

– Конечно, знаю. Мне не нравится заканчивать начатое. Закончить – это будто перекрыть себе дорогу. Мне нужно, чтобы дорога была открыта, чтобы не чувствовать себя загнанным в ловушку.

Он посмотрел на Дарио.

– Всем нужны открытые дороги.

Дарио встал, наклонился над Энди, вытер ему подбородок.

Ветер за окном усиливался. Кусок брезента ритмично стучал по окну.

– Это он? – спросил Рэк.

– Что «он»?

– Как что? Твоя открытая дорога.

Дарио нажал «отбой» и уставился в окно.

Слова директора школы стучали в голове. «Возвращайся! Немедленно возвращайся! Тебя ждет исправительное учреждение!»

Дарио не знал, что такое исправительное учреждение, но вряд ли оно было пятизвездочным отелем. Возможно, это интернат или что-то похожее на колонию. В общем, не лучшее место для проведения летних каникул.

Телефон снова завибрировал, но Дарио выключил его и убрал в карман. Энди и Рэк сидели на травке в саду. Перед ними на огромном мешке с цементом стояли две чашки. Со стороны казалось, что два старых друга встретились, чтобы поболтать и полюбоваться цветком, растущим в холодильнике.

Дарио улыбнулся. Кому придет в голову выращивать цветок в холодильнике? Но цветок рос и не жаловался. В гармонии со всеми и с самим собой.

Дарио рухнул на матрас. Матрас, сломанный холодильник, цветок, который не жалуется… Почему у него самого все не может быть таким же простым? Ему всего лишь хотелось, чтобы его оставили в покое те, кто говорит ему, что делать. Почему все не могло быть таким же простым, как цветок, которому для спокойной жизни всего-то и надо, что сломанный холодильник? Почему человек не может жить так, чтобы никто не вмешивался в его жизнь?

Дарио встал и вышел в сад.

– Ну что? – спросил Рэк. – Что они сказали?

– Ничего.

Рэк посмотрел на Дарио с сомнением.

– Я выключил телефон.

Они сели на траву рядом с Энди, который купался в лучах солнца и булькал от удовольствия.

– Если хочешь, оставайся здесь, – сказал Рэк. – Место найдется. Раз ты не хочешь домой. Или хочешь?

Море, которое виднелось вдали, разливалось под небом, усеянным облаками. Солнце, вода, море, небо. И ветер, наполненный соленым ароматом. Как хорошо!

Дарио зажмурился.

– Торре-Сарачена далеко отсюда? – спросил он.

– Нет, не очень. Почему ты спрашиваешь? Зачем тебе в Торре-Сарачену?

– Там мой отец. По крайней мере, я так думаю. Он был там два года назад.

Он встал и вынул кошелек из кармана джинсов.

– Видишь? – Дарио показал Рэку открытку.

На обратной стороне открытки было несколько строчек, написанных нервным и неразборчивым почерком: «Привет, со мной все в порядке. Флора очень сильная, у нее зеленые волосы. Однажды я тебя с ней познакомлю. Папа».

– Судя по штампу, открытка была отправлена из Торре-Сарачены.

– Это он отправил?

– Думаю, да. Я нашел ее в комнате мамы.

Рэк посмотрел на открытку.

– А Флора – это…

– Наверное, девушка, с которой он теперь живет.

– С зелеными волосами?

– Что в этом такого?

Энди вновь заснул. Рана на его руке пожелтела. Похоже, ее на самом деле нужно было обработать мазью.

– Почему ты хочешь поехать к нему?

– Почему бы и нет? Раз уж я здесь. Мы не виделись девять лет.

– Молодец. Да, ты поступаешь правильно. Я бы тоже хотел увидеться со своим отцом. Но это невозможно.

– Он живет далеко?

– Довольно-таки. Он умер год назад.

Дарио посмотрел на Рэка. Он не был похож на человека, скорбящего по отцу. Но ведь Дарио тоже не был похож на того, кто хочет найти отца.

Рэк встал и сказал:

– Отец – это моя единственная закрытая дорога.

С этими словами он вошел в дом.

Солнце уже поднялось над морем. Небо было голубым и чистым, как на открытках.

Дарио вернулся в комнату, взялся за ручки коляски.

– Ты готов, Энди?

Он посмотрел на Энди, окинул взглядом комнату. На полу по-прежнему лежал матрас. Рядом с обогревателем валялся плед.

Глаза Энди бегали по комнате. Наверное, ему тоже не хотелось покидать этот дом. Его взгляд словно говорил: «Нам и правда пора уходить?»

– Возможно, мы вернемся.

Энди улыбнулся.

– Как-нибудь, да? Что скажешь?

«Да, как-нибудь. Тогда мы узнаем, стал ли цветок деревом».

Дарио рассмеялся:

– Да, тогда мы узнаем, стал ли цветок деревом.

Они вышли в сад. Из гаража доносились удары и гул заведенного двигателя.

– Рэк! Мы уходим. Я хотел попрощаться с тобой, – крикнул Дарио.

Рэк вышел из гаража.

– Уже?

– Да. Так у нас будет целое утро. Спасибо за вещи.

– Не за что, – улыбнулся Рэк. – Но тебе придется их вернуть.

Из гаража послышался треск мотора.

– Ничего, я скоро доделаю эту штуку, – сказал Рэк и тут же хлопнул себя рукой по лбу. – Ох, ну и дурак же я! Это ведь для тебя. Чуть не забыл!

Они вошли в гараж. Там стояла тележка, в которой лежал заведенный двигатель, прочно прикрепленный к ней стальными трубками.

– Видишь? – спросил Рэк.

– Что это?

– Как что? Двигатель. Я превратил его в рэкмобиль.

Дарио удивленно поднял брови.

– Это как бэтмобиль, но для Энди. Я придумал все вчера вечером.

Он вынул из кармана мятый листок.

– Смотри, все очень просто. Ставишь коляску на тележку. Здесь есть руль, есть тормоз. Он крепится к каркасу, в котором установлен двигатель. Ты управляешь коляской с помощью ручек. Конечно, это не болид, но все же он едет. Еще здесь есть подножка. Так ты сможешь стоять и управлять рэкмобилем. Я уже почти все закончил.

Дарио рассмеялся.

– Рэк, я не знаю, что сказать.

– Я гений?

– Ты гений.

– «Ты гений», – повторил за ним Энди.

Когда они отправились в путь, солнце по-прежнему стояло высоко. Рэкмобиль оказался шедевром, блестящим и удобным. Он словно сошел этим утром с конвейера. Теперь он скользил по дороге, увозя Дарио и Энди все дальше и дальше.

Рэкмобиль действительно был чудом. Он двигался плавно, как нож по маслу. Иногда он потрескивал, и тогда Энди со смехом подскакивал в коляске. Дарио казалось, что он делает это специально.

Воздух был свежим, и пахло весной. Идеальный день для того, чтобы отправиться в путь.

Рэк дал Дарио карту, и тот обозначил на ней зигзагообразный маршрут, проходящий по велосипедным и сельским дорогам. Так им бы удалось избежать главных трасс.

Они проезжали луга, деревья, искусственные водоемы, разбросанные тут и там дома и засеянные поля – желтые, красные, зеленые.

Иногда фермеры в полях отрывались от работы и смотрели на Дарио с Энди. В знак приветствия Дарио махал им рукой. Кто-то махал в ответ, кто-то просто удивленно смотрел на них, словно на участников знаменитой велогонки «Джиро д’Италия».

– Здравствуйте, – кричал Дарио, а Энди радостно смеялся.

Они проезжали по деревне, мимо низких домиков, стоявших на холме. По маковому полю с холма спускался трактор. Он выехал на дорогу навстречу Дарио.

– Здравствуйте, – крикнул Дарио водителю.

Мужчина поднял руку в ответ и повернул трактор обратно.

Вдруг Дарио увидел медленно ехавший автомобиль. Дарио крутанул руль, выровнял свою коляску и обогнал его. Краем глаза он заметил на крыше мигалку.

– Эй! – крикнул ему полицейский.

Дарио остановился.

Мужчина вышел из автомобиля, приблизился к Дарио и осмотрел его с головы до ног.

– Куда ты едешь? – спросил он.

– Домой. К дяде, – ответил Дарио. – То есть дядя живет здесь, а я приехал на каникулы.

Полицейский осмотрел рэкмобиль, сверкавший на солнце своими стальными трубками.

– К дяде? – повторил он.

– К дяде. А что?

– Кто твой дядя?

Дарио обернулся и махнул рукой на трактор, снова поднимавшийся по холму.

– Он там.

Дарио поднял руку и крикнул:

– Эй!

Тракторист высунулся из окна и помахал ему рукой.

Дарио улыбнулся и сказал:

– Это мой дядя.

Полицейский молчал. Он снова посмотрел на рэкмобиль и постучал ногой по колесу.

– Тебе не нужны права для вождения этой штуки?

– Права? Нет, меня постоянно спрашивают об этом. Это просто коляска на колесах, даже не мопед.

– И все же у нее есть двигатель. Я таких еще не видел.

– У газонокосилки тоже есть двигатель. Разве для того, чтобы ею пользоваться, нужны права?

Полицейский поднял бровь. Он обошел рэкмобиль, почесывая затылок.

Дарио пожал плечами и сказал:

– Я бы никогда не взял с собой брата, если бы для вождения нужны были права. Я ведь не… безумец.

На долю секунды он запнулся, прежде чем сказать последнее слово. Зато оно вызвало нужный эффект, полицейский подумал, что перед ним «хороший мальчик».

– Спросите моего дядю, если не верите, – добавил Дарио, кивнув в сторону холма.

Полицейский посмотрел на улыбающегося Энди.

– Хорошо, – сказал он. – Но лучше надеть шлем.

– Шлем?

– Тебе и твоему брату. Все-таки вы на дороге.

Дарио промолчал.

– Будь аккуратнее. И смотри вперед.

«Это ты смотри вперед», – подумал Дарио. Однако вслух сказал лишь:

– Конечно.

Полицейский вернулся в автомобиль. Он высунулся из окна, махнул на прощание рукой и уехал.

Дарио с облегчением вздохнул, вернулся в рэкмобиль и завел его.

Они проехали мимо деревенских домов, журнального киоска, продуктового магазина. Внезапно мелькнул зеленый огонек аптечной вывески. Дарио подъехал к ней и заглушил двигатель.

Они вошли внутрь, звякнув дверным колокольчиком.

– Здравствуй, – сказала женщина, стоявшая за прилавком. – Чем могу помочь?

– Мой брат порезал руку.

– Покажи, – женщина высунулась из-за прилавка и осмотрела рану. – Это инфекция, нужен антибиотик. Что произошло?

– Я точно не знаю… Гвоздь, острый угол… Не знаю.

Женщина повернулась и открыла ящик.

– Я дам тебе мазь, – сказала она, вынув небольшой тюбик. – Наноси ее два раза в день, пока рана не заживет. Что-то еще?

– Нет, спасибо.

Дарио посмотрел на Энди и воскликнул:

– Ну вот! Опять!

– Что случилось?

– Он обмочился.

– В смысле?

Дарио фыркнул:

– В прямом! У вас случайно нет больших памперсов?

Дарио не знал, что существуют памперсы для взрослых. Очевидно, они были нужны не только Энди. Почему никто о них не подумал, даже всезнайка Элиза?

Но кроме памперсов Энди была нужна новая одежда: чистое белье, запасные джинсы. Он спросил, где это продается, у аптекарши.

Дарио пошел по тропинке, спустился вниз, обогнул продуктовый магазин. Женщина сказала, что нужно дойти до моста и затем повернуть налево. Торговый центр возник словно из ниоткуда. Со стороны он напоминал гигантский космический корабль, приземлившийся посреди деревни. Рэкмобиль Дарио оставил внутри у входа.

Оказавшись внутри, Дарио и Энди поднялись на эскалаторе. Энди крутил головой по сторонам, жмурился от лучей солнца, падавших сквозь окна. «Онце. Онце. Онце», – повторял он. И смеялся, подпрыгивая в коляске.

Эскалатор закончился. Энди опустил голову.

– Онце! – закричал он и резко дернулся.

– Осторожнее! Я же упаду! – сказал Дарио.

– Онце!

– Хватит. Что случилось?

– Щё.

Дарио посмотрел на Энди.

– Еще?

– Щё.

– Хочешь прокатиться еще разок?

Энди засмеялся и начал раскачивать коляску.

– Ну ладно, почему бы и нет. У нас полно времени.

Они встали на эскалатор, идущий вниз. Энди улыбался. Дарио подумал, что это для него как будто аттракционы.

Они еще полчаса катались по эскалаторам вверх-вниз. И это было прекрасно. Это успокаивало. Какое странное чувство – повторять одно и то же вновь и вновь. В какой-то момент само действие словно исчезает, и остается лишь повторение – цикличное, постоянное, похожее на мантру или на монотонное чтение. Оно, как колыбельная, убаюкивает и расслабляет.

В отделе одежды не было ни души. Энди смеялся, пока Дарио лавировал в узких проходах. Он крутил головой, словно кукла на приборной панели автомобиля, булькал и кивал на понравившуюся вещь. Дарио останавливался, снимал футболку с вешалки и прикладывал ее к груди Энди, а тот улыбался, гримасничал, показывая глазами, ртом, языком, нравится ему она или нет.

Примерить футболку было не так-то просто: коляска не помещалась в примерочной. Дарио пришлось раздеть Энди в проходе.

«Аккуратнее, – как будто говорил Энди, когда Дарио поднимал ему руки. Он крутил головой и смеялся. – Я ведь инвалид, а не резиновая кукла!»

Когда они направились к выходу, на Энди уже были новые джинсы, крутая футболка с коброй и ярко-зеленые носки в полоску. Голову украшал красно-белый велосипедный шлем. Он немного не подходил по размеру, но Энди отказался снимать его после примерки.

Кассирша мельком взглянула на Дарио.

– Положи все на прилавок, – сказала она, лениво жуя жвачку.

– На прилавок?

– Все, что ты собираешься купить. Положи вещи сюда, иначе как я пробью товары?

– Может, еще и коляску положить?

– Какую коляску?

– Вы не заметили, что мой друг в коляске?

Девушка вытянула шею. Увидев Энди, она тяжело вздохнула, затем взяла сканер, вышла из-за прилавка и через минуту вернулась на свое место.

– С вас сорок шесть с половиной евро.

– Сорок шесть! – воскликнул Дарио и посмотрел на Энди. – Знаешь, ты мне дорого обходишься, – добавил он, шаря в кармане.

Дарио оплатил товары. Они вышли и направились к рэкмобилю.

– Слава богу, что нам подарили трусы, – сказал Дарио, пока они поднимались на холм. – Потом я их заберу себе.

Энди закрыл глаза и подставил лицо солнцу, которое уже поднялось высоко. Он улыбался, следил глазами за бегущей дорогой, тряс головой, и шлем постоянно сползал ему на лоб.

– Ты похож на гоночного дурака, – сказал ему Дарио.

– Ночнова дурака, – повторил Энди.

После этого он смеялся еще как минимум три километра.

Дарио наблюдал за Энди, худым, кривым, таким маленьким, и думал, что на самом деле тот вовсе не дурак. Он на самом деле прекрасен. Как удивительно понятие красоты! У каждого оно свое. Найдется миллион человек, которым покажется прекрасным то, что тебя совсем не восхищает. И наоборот.

Да, Энди теперь казался Дарио прекрасным. Возможно, дело было в его удивительной хрупкости. Он напоминал хрустальную фигурку или цветок. Тот цветок из холодильника. Оба они были тонкими, хрупкими, запертыми в крошечном тайном мире, состоящем из света и воздуха.

Но кто сказал, что цветок должен всегда оставаться там, где родился? Ведь чтобы вырасти, цветку требуется лишь немного воды и света. В этом мире солнца очень много, его всем хватит и всюду.

По правую сторону дороги внезапно возникло кафе с ярко-голубой дверью и желтой вывеской.

Дарио подъехал к нему и заглушил рэкмобиль.

– Энди, просыпайся. Пора перекусить.

Они вошли, звякнув дверным колокольчиком.

– Привет, парни, – поздоровался мужчина за барной стойкой.

– Здравствуйте. У вас есть панини или еще что-нибудь, чем можно перекусить?

– Да, с прошутто и с сыром.

– Отлично.

– Какие ты возьмешь?

– И те и другие. И воду.

– Хорошо, присаживайся. Я все принесу.

Дарио улыбнулся и направился к столику.

«Улыбайся, – всегда говорил ему отец. – Улыбайся уходящему человеку, – говорил он, – смотри на него и улыбайся. Вот увидишь, он тебя запомнит».

С мамой это не сработало. Она забыла об отце уже через месяц после расставания или даже раньше. Она больше никогда не говорила о нем.

Дарио не понимал, что у нее на уме. Мама как будто закрылась от всех, превратилась в статую. Что бы ни происходило, у нее всегда было одно и то же выражение лица. Но что же это за мать, если ты не понимаешь, что у нее в голове? Это родители обычно не знают, что на уме у детей. Родители же должны вести себя предсказуемо и понятно. И даже если то, о чем они думают, тебя не устраивает, ты хотя бы знаешь, в каком направлении двигаться.

Но, по-видимому, мама была рождена не для того, чтобы стать матерью и женой. Возможно, именно поэтому папа ушел из их семьи.

Бармен вернулся с заказом. Он что-то сказал, но Дарио его не слушал. Он думал о своей матери, вспоминал, как они все вместе ехали на поезде в Сан-Винченцо. С ними был папа. Он улыбался и смотрел в окно. И когда поезд останавливался, он вставал, высовывался из окна вагона и кричал людям, стоявшим на перроне: «Сан-Винченцо! Дарио Великий вернулся!» Каждый раз! Всегда. Это стало традицией.

Дарио Великого больше не было. От Сан-Винченцо осталась лишь деревянная шкатулка с нарисованной на крышке церковью и площадью. Мама клала в нее деньги на текущие расходы, которые в конце концов оказывались в карманах Дарио. Но мама никогда не замечала этого. Возможно, она даже не знала, сколько денег откладывала.

Вчера Дарио опустошил шкатулку, словно знал, словно чувствовал, что скоро сядет на поезд и уедет в неизвестном направлении. Сумма была приличной. Ее хватит на то, чтобы некоторое время спокойно побыть вдалеке от всех, от школы, от мира. Где угодно, лишь бы там никого не было.

Дарио посмотрел на Энди. Тот, как всегда, молчал. Казалось, он погрузился в свои мысли. Сжатые губы, высунутый язык. Энди был сама серьезность.

– Ну вот, – сказал Дарио. – Ты снова хочешь в туалет? Хорошо, что мы купили памперсы.

Энди по-прежнему молчал. Он не отрываясь смотрел на стол.

– Проголодался? Какой ты будешь? С сыром? – Дарио протянул Энди панини и заметил, что тот двигает рукой.

Энди шевелил пальцами, открывая и закрывая ладонь, как бы подзывая бокал.

– Подожди, подожди, – сказал Дарио. – Я тебе помогу.

Он взял бокал и поднял его, но на секунду задумался и поставил на место.

Энди посмотрел на Дарио, перевел взгляд на бокал, положил руку на стол и начал медленно шевелить пальцами вперед-назад крошечными движениями краба, который пытается взобраться на неприступный риф. Затем риф зашевелился: скатерть смялась под пальцами Энди, и стакан медленно пополз к его руке.

Дарио рассмеялся. Он вспомнил притчу о Магомете и горе. В тот момент он не знал, кто был горой, а кто Магометом. Но это не имело значения.

Магомет добрался до горы только через пять минут. Но все же он сделал это! Изможденный Энди не отрываясь смотрел на бокал.

– Подожди, – сказал Дарио. Он взял у Энди бокал и поднял его. – Теперь моя очередь.

Энди вздохнул и опустил голову.

– Ты молодец, – сказал Дарио. – Ты большой молодец. Видишь, ты же можешь.

И он поднес бокал к его губам.

Энди, улыбаясь, выдувал пузыри. Вода стекала по его подбородку.

«А ты как думал? – словно спросил он. – Может, я и инвалид, но не дурак».

И он снова рассмеялся.

Они ели, смотрели на проезжавшие мимо автомобили и сидели за столом до тех пор, пока духота в баре не стала невыносимой.

Соленый воздух, волны, крики чаек. Солнце, повисшее над набережной, обжигает зноем. Оно словно хочет спуститься с неба и заключить в объятия все побережье. Вдоль моря гуляют мужчины, женщины, пары с детьми, шумные компании девушек и парней.

Маленький Дарио присел на корточки на один из камней рядом с мостовой. Жарко. Его мышцы напряжены, он готов сорваться с места. На его губах играет смелая улыбка. Он смотрит на сидящего рядом отца. Пальцы отцовских рук прижаты к камню, плечи смотрят вперед, как у настоящего бегуна. Дарио пытается повторить позу.

– Я готов, – говорит он.

– Ты уверен? – спрашивает отец, не глядя на него. – Тогда на счет три.

Дарио делает глубокий вдох. Воздух наполнен солью и энергией. Его взгляд зафиксирован на финише – на том бело-голубом баре в конце мостовой.

– Один…

Дарио Великий. Дарио-Бегун. Возможно, именно им он и хочет стать – бегуном. Больше всего на свете ему нравится бегать. И он умеет делать это очень быстро.

– Два…

Или, возможно, он станет кем-то другим, когда вырастет. Кто знает. Когда тебе семь лет, твоя голова полна непостижимых желаний. Но кем бы ни стал Дарио, он будет таким же, как и его отец, – Великим.

– Три!

Дарио молниеносно срывается с места, направив всю силу в толчковую ногу. Он даже не смотрит, побежал ли папа вместе с ним. Он бежит быстро, как никогда, летит как ветер, перепрыгивает с камня на камень.

Голос матери возникает словно из ниоткуда. Ветер смешивает его с криком чаек.

Что-то мелькает перед его лицом. Дарио спотыкается и резко падает вперед. Он чувствует боль – режущую, пульсирующую боль в локте, которым ударился о камень.

Но Дарио не кричит – Дарио Великий не может кричать. Он садится на камень, он сжимает кулаки, чтобы сдержать слезы.

Папа подходит к нему и спрашивает:

– Как ты? Всё в порядке?

Папа кивает маме: все хорошо, все хорошо, ничего, наш Дарио сильный, наш Дарио – Великий. И обнимает его крепко, как бойца.

– Запомни, – говорит он, смотря вдаль. – Запомни раз и навсегда. Ты – Дарио Великий, а великие не плачут. Что бы ни произошло.

Дарио молчит. Он чувствует, как рука отца сжимает его плечо, и отворачивается. По щеке тайком бежит слезинка.

Они заснули возле дороги. Когда Дарио проснулся, Энди спал рядом. В небе с криком кружила стая ворон. Он встал, отряхнул джинсы и вынул из кармана мятую карту.

Сколько они уже проехали от дома Рэка – десять километров, пятнадцать? Он думал, что это займет меньше времени, но, с другой стороны, рэкмобиль не был автомобилем. В любом случае они не спешили. Дарио даже любил делать все медленно, особенно то, что делал не по своему желанию. Тогда жизнь становилась чуть более сносной, и он чувствовал свое превосходство, даже могущество. Отсутствие спешки как бы означало, что он управляет своей жизнью.

Дарио склонился над Энди и обрадовался: джинсы Энди на этот раз были сухими. Дарио улыбнулся. «Да, идея с памперсами была гениальной». Их нужно лишь изредка менять.

Он снял с Энди ботинки, стянул джинсы и застыл с открытым ртом. Область паха у Энди была красной, как ветчина. Разве памперсы не должны впитывать всю влагу? Разве они созданы не для этого?

Дарио почесал затылок, бросил на землю джинсы, выпрямился. Нет, черт побери, ему не нужны проблемы. Все проблемы остались там – в школе, дома, в том мерзком месте, откуда он уехал.

Он снова наклонился над Энди и снял с него памперс. Стало видно, что краснота перешла и на бедра.

«Ладно, – подумал Дарио, – оставайся лежать так, без одежды, всем плевать. Так даже лучше, без трусов и без штанов, на свежем воздухе. Свежий воздух полезен».

Солнце и воздух лечат все – и тело, и душу.

Дарио снова лег рядом с Энди, который даже не проснулся, пока Дарио его раздевал. Теперь можно еще отдохнуть.

Хотя нет. Дарио встал, взял пакет, который ему дали в аптеке, вынул оттуда тюбик с мазью и обработал рану на руке Энди.

Вот теперь можно. Дарио лег на землю и моментально заснул.

Порой для того, чтобы жизнь изменилась, нужен лишь подходящий момент. Планеты выстраиваются в ряд, Венера входит в дом Водолея и все такое прочее. Внезапно возникнет ниточка воспоминаний. Так тонкий стебель цветка появляется там, где еще вчера был один песок.

Это может произойти в любом месте, на любой широте, с любым человеком на земле.

Например, с Дарио. Или с Энди.

Автобус. Улица. Друзья. Мама держит его за руку, пока остальные поднимают коляску в автобус. Ребята уже внутри, и в это первое весеннее воскресенье их голоса звучат радостно. Поездка была запланирована много месяцев назад, и Энди был полностью готов к ней: мама купила ему новые ботинки, футболку с Человеком-пауком, зеленый рюкзак с желтыми лямками. Фабиола стояла в дверях автобуса и улыбалась.

– Давай, Энди, мы тебя ждем, – сказала она, наклонившись к нему. «Иду, я стараюсь как могу».

Иногда он раскачивал коляску, чтобы усложнить процесс, и смеялся.

Хаос, люди, смех, крики, голоса обычно ввергали его в панику. Он начинал плакать как можно громче, лишь бы ничего не слышать. Но сегодня эти звуки были похожи на крики чаек, полны солнца, ветра, энергии. «Эн-ди, Эн-ди, давай, поднимайся!» – кричали они.

Улица, лужайка, асфальт, проблески света из окна. Автобус шел очень быстро, оставляя позади деревья и дома. Фабиола говорила с Энди медленно, ее голос напоминал музыку, сотканную из шерстяных ниток. Энди смеялся и смотрел по сторонам, следя за нитью ее голоса. Из всех, кто был в Центре, только с Фабиолой Энди чувствовал себя хорошо. Остальные тоже были хорошими, но Фабиола была особенной.

Иногда Энди говорил с ней глазами, как умел делать только он. И она понимала его и молча отвечала.

«Ты моя девушка?»

Фабиола смеялась.

«Нет, я не твоя девушка, но, если хочешь, мы можем притвориться».

Она садилась поближе и подставляла щеку.

«Ну же, Энди, ты меня не поцелуешь?» Энди вытягивал губы в трубочку и резко целовал ее в щеку. Теперь Фабиола как бы была его девушкой, и Энди радовался этому.

Но однажды она пришла к нему и сказала, что Центр закрывается, потому что у них нет денег. Энди не понимал, что происходит, и плакал, потому что Фабиола покинула его. Вместо нее пришла другая, ее звали Элиза.

Элиза и в подметки не годилась Фабиоле. Энди понял это сразу же, когда их познакомили.

– Должно быть, это Энди, – сказала она с улыбкой, не глядя на него.

«Это». Как будто она говорила о ком-то постороннем.

– Как поживает наш маленький чемпион?

Фабиола всегда смотрела на него, смотрела прямо в глаза, и с ней Энди чувствовал себя прекрасно.

У Фабиолы были огромные светлые глаза.

«Аааааааам, это чтобы я могла тебя съесть».

Такие глаза говорят: «Здесь ты дома». Иногда в них можно увидеть небо, а если присмотреться хорошенько, то и свое отражение. Самого себя, парящего, как воздушный змей, в облаках.

Глаза Элизы тоже были светлыми, но в них Энди не видел ни неба, ни облаков, ни самого себя.

Энди улыбался. Автобус повернул на главную улицу. Площадь, огромная белая церковь, залитая солнцем. Бергамо казался Энди самым красивым городом в мире. Правда, других он никогда не видел, но он был уверен, что Бергамо – самый красивый из всех.

– Эггамо! – кричал он. – Асивы Эггамо!

Автобус остановился. Все вышли. Энди оказался в водовороте розового, голубого, зеленого, красного. Каждый из ребят брался за коляску и передавал другому, и Энди чувствовал затылком их дыхание. Оно щекотало, словно веселый ветерок.

Площадь, смех, голоса, ветер и самое главное – теплое и волшебное прикосновение солнца.

– Энди…

Голос Дарио прозвучал где-то далеко, как в тумане.

– Энди, просыпайся. Нам пора ехать.

Энди открыл глаза. Над ним склонился Дарио.

Энди улыбнулся и прошептал:

– Эггамо.

– Эггамо? – удивился Дарио. – Понятия не имею, что это. Наверное, что-то приятное.

– Асивы Эггамо.

Дарио рассмеялся:

– Как скажешь.

Остаток дня они провели в пути, на улицах, холмах, равнинах и в воспоминаниях, которые иногда рисовали улыбку на лице Энди. Тогда он вздрагивал и поднимал глаза на Дарио.

– Что случилось? – спрашивал Дарио.

Энди смеялся и переводил взгляд на дорогу.

Улицы. Холмы. Равнины. Ниточка воспоминаний.

Дарио притормозил. По правую сторону дороги мелькнула желто-черная вывеска кафе.

– Думаю, неплохое место, чтобы перекусить, – сказал он.

Энди забулькал, двигая головой вверх-вниз.

– Сиди здесь, – сказал Дарио, заглушив рэкмобиль, и добавил в шутку: – И включи сигнализацию.

Он исчез за темной деревянной дверью.

Энди оглядел вывеску, дверь и стену дома. Дикий вьюнок сплел на ней извилистые дорожки.

В Центре тоже рос вьюнок. Он украшал внешнюю стену и поднимался на два этажа вверх, до самой крыши. Фабиола говорила, что по нему можно добраться до солнца и что некоторые даже пытались сделать это, но упали. Поэтому однажды вьюнок обрезали.

Но Энди все равно хотел забраться наверх, вскарабкаться по стене, словно ящерица. Будь у него здоровые ноги, он бы точно рискнул. Сразу же, первым делом. Хотя нет! Первым делом он бы побежал. Или прыгнул. Да, прыгнул. Чтобы почувствовать, как отрываешься от земли, а затем возвращаешься. Бум! И ноги снова на земле. Но если ты в коляске, ты не можешь прыгать. Ты можешь быстро ехать, если захочешь. Фабиола иногда отпускала коляску Энди на спуске, чтобы он почувствовал скорость. Но прыгать ты не можешь.

Внезапно Энди услышал раздраженный голос.

– Козел! – крикнул Дарио, хлопнув дверью.

Он вылетел на улицу, словно его толкнули.

– Это кого ты назвал козлом? – закричал мужчина, показавшийся в дверях.

Он посмотрел на Дарио, затем перевел взгляд на Энди.

– Пошел вон отсюда! – крикнул он и исчез, хлопнув дверью.

Дарио показал ему вслед средний палец, потом подобрал на земле камень и запустил в дверь.

«Что случилось?»

– Поехали отсюда, – отрезал Дарио.

«Но что случилось?»

– Ничего, просто он козел.

– Азёл… – повторил Энди.

– Именно. Мы не будем здесь есть.

– Азёл…

Дарио рассмеялся, и они поехали дальше.

Темнело. На холмах стали загораться огоньки. Но поблизости не было ни одного подходящего места, чтобы переночевать. Ни бара, ни кафе, ничего.

Они еще долго ехали, прежде чем увидели впереди у дороги огонек.

Дарио остановился возле дома и постучал в дверь.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Извините, вы не подскажете, где здесь можно поесть?

В окне появилась пожилая женщина.

Дарио улыбнулся ей.

– Что тебе нужно? – спросила она, открыв окно.

– Я хотел бы узнать, где здесь можно поесть. И переночевать.

Женщина посмотрела на него, перевела взгляд на Энди и нахмурилась.

– Почему вы не дома?

– Наш дом далековато отсюда. Здесь нет кафе поблизости?

– Далековато?

– Довольно-таки.

– И куда вы направляетесь?

– В Торре-Сарачену.

– Зачем?

«Почему ты спрашиваешь? Это ведь тебя не касается», – чуть не сказал Дарио.

– Я еду к отцу. Он живет там. Здесь есть гостиница или что-нибудь вроде гостевого дома?

– Нет, гостиниц нет.

– Может быть, здесь сдают комнаты?

– Нет, комнаты не сдают.

– Должно же быть хоть что-нибудь. Где останавливаются люди, которые сюда приезжают?

– Сюда никто не приезжает.

«Ну да, конечно», – подумал Дарио.

Женщина кивком показала дорогу.

– Впереди будет церковь. Спросите у священника.

– Мы сможем остановиться у него?

– Не знаю. Спросите у него. Если найдете.

Дарио вздохнул. Он посмотрел на улицу, которая терялась в ночи.

– У вас не найдется крекеров, печенья, чего-нибудь, чем можно перекусить?

– У меня есть хлеб, но я должна покормить им кур.

Дарио промолчал. В ту секунду он не мог придумать ничего вежливого в ответ.

– Подожди здесь, – сказала женщина и исчезла в доме.

Дарио сел на землю рядом с входной дверью.

Послышался звон колокола. Пробило девять вечера. Где они оказались, черт возьми? Проехавший мимо автомобиль осветил фарами луг.

– Здесь мы и заночуем, – пробормотал Дарио.

Он представил, как женщина возвращается через несколько часов со свечкой на голове, как улитка из «Пиноккио».

«Какая глупая сказка, – подумал Дарио. – Абсолютно бессмысленная. Кот, Лиса, Сверчок, Фея с голубыми волосами – чушь какая. Не говоря уже о ките. Кто-нибудь видел, чтобы кит проглотил лодку целиком?»

И все же эта сказка чем-то нравилась Дарио. Возможно, тем, что она была странная. Особой красотой, которую таят в себе вещи из прошлого, такие, как кружево или вышивка. Мама читала ему эту сказку перед сном и еще по воскресеньям во время обеда. Папа ругался, книжка ему не нравилась. Он говорил, что сказки – всего-навсего выдумки, а выдумки не помогут в жизни, но все равно сидел с ними и слушал. Иногда даже просил маму повторить слова, которые он не расслышал.

Но это было давно. Ерунда, которой больше нет. Как и папы.

Женщина выглянула из окна, на голове у нее не оказалось ни свечки, ни рожек, как у улитки, но в руках был пакет.

– Держи. Я положила немного хлеба и сыра.

– Спасибо, – ответил Дарио.

– Туда идите, – сказала женщина, махнув рукой в сторону. – Спросите у священника. Если найдете его, – добавила она снова.

С этими словами она закрыла окно.

Дарио повесил пакет на подлокотник сиденья и похлопал Энди по плечу.

– Давай поищем этого священника, – сказал он. – Надеюсь, мы не окажемся в брюхе у кита. Или в его заднице.

Священника они так и не нашли. Только маленькую пустую церквушку с несколькими скамьями и алтарем, скорее похожим на большой стол в ресторане.

Они съели хлеб с сыром. Их окружала плотная тишина, которая обычно царит в святых местах. Деревянный Христос наблюдал за ними из глубины церкви и улыбался.

Они устроились поудобнее: Дарио лег на скамью, Энди откинулся в коляске, чтобы не сползать вниз. Они быстро заснули, убаюканные дрожащим пламенем свечей, улыбкой Христа и наступившей ночью.

Утром их разбудил какой-то гул. Дарио открыл один глаз. Свет. День. Грубая скамья под щекой. Старушка из «Пиноккио» смотрит на него нахмурившись.

Дарио встал, ударился локтем о скамью, застонал.

– Ш-ш-ш, – зашипела старушка и отвернулась.

Церковь быстро заполнялась людьми. В глубине перед алтарем священник готовился к богослужению.

– Энди, просыпайся! Пора идти, – сказал Дарио, потрогав Энди за плечо.

Дарио развернул коляску и начал обходить столпившихся людей. Энди замычал.

– Ш-ш-ш, – снова зашипела старушка.

Заиграл орган. Дарио направился в сторону выхода.

– Узыка! – воскликнул Энди.

– Да, музыка, – повторил Дарио. – Но нам пора.

– Узыка! – снова закричал Энди и начал раскачивать коляску.

Прихожане начали оборачиваться. Священник застыл, подняв руки.

Энди с улыбкой посмотрел на Дарио. Его взгляд был наполнен нежностью.

– Узыка, – прошептал он.

Дарио улыбнулся.

– Конечно, – сказал он и развернул коляску. – Почему бы и нет! Давай насладимся концертом.

Отношения Дарио с церковью сложно было назвать хорошими. Он до сих пор помнил свою последнюю мессу. Какой был переполох после того, как в кадиле взорвались петарды! Он встряхнул эту скучную службу! Мальчики из хора сгибались пополам от смеха, пока дон Клаудио прыгал с места на место, размахивая кадилом и не понимая, что случилось. К сожалению, остальные присутствовавшие не были в таком восторге. Дарио выгнали и запретили возвращаться. У дона Клаудио определенно не было чувства юмора.

Когда месса закончилась, Энди улыбался.

«Спасибо».

– Не за что, – ответил Дарио.

Они вышли на крыльцо, где уже столпились люди. Многие поглядывали на Дарио с Энди и перешептывались.

– Ты не против, если мы развлечемся? – с улыбкой спросил Дарио. – Держись крепче.

– О-о-о-о-о-о-е! – крикнул Дарио, подняв одну руку, и направил коляску прямо на группу людей.

Они брызнули в стороны, но тут же сошлись обратно, когда он проехал мимо. Дарио развернул коляску, крикнул: «О-о-о-о-о-о-е!», снова побежал на людей.

Это напоминало кадриль с танцующими парами, которые пересекались в центре площадки. Люди то разбегались, то снова сходились. Но вскоре прихожанам это надоело, и они сошли с крыльца.

– О-о-о-о-о-о-е! – крикнул Дарио им вслед.

Энди смеялся, запрокидывал голову назад.

– О-о-о-о-о-о-е! – кричал он.

Дарио поднял руку:

– Дай пять.

Энди посмотрел на него.

«Ну-ну, полегче».

Дарио открыл рюкзак. Где-то внутри должен был лежать телефон. Он уже и забыл, когда в последний раз брал его в руки. Казалось, что с того момента прошло лет сто, не меньше.

Телефон лежал между грязным носовым платком и надкусанным ломтиком хлеба.

Дарио включил телефон, и началось: «Дзынь, дзынь, дзынь, дзынь, дзынь, дзынь, дзынь…» Пятьдесят шесть пропущенных звонков меньше чем за два дня. Практически по два звонка в час. Даже президенту столько не звонят. Дарио улыбнулся. Ему было все равно. Он вынул сим-карту, включил музыку, достал ярко-зеленые наушники и надел их на голову Энди.

– Держи. Послушай это.

Энди поднял бровь, уставился на улыбающегося Дарио. Затем рассмеялся и принялся раскачиваться в коляске под музыку.

– Узыка! – закричал он.

– Да, не то что в церкви. Это настоящая музыка.

Дарио завел мотор, и они поехали.

Дарио любил музыку, но использовал ее лишь в случае необходимости. Например, на занятиях Дельфрати. Музыка позволяла отключиться, изолироваться от мира.

Дарио улыбался, проезжая через поля. Он улыбался и думал, что Энди в тот момент тоже был для него музыкой, способом отключиться, убежать от всех, от школы, от этого мира.

Все утро они ехали по дороге мимо холмов. Энди полностью погрузился в музыку.

Энди, который улыбался и понятия не имел, каков на самом деле окружающий мир, тот самый мир за пределами коляски, в котором были вынуждены жить все остальные. Этот мир не был прекрасным, он был потоком грязи, который уносил тебя прочь, и ты захлебывался в ней. А Энди, который находился выше, вращался вокруг собственной оси, словно Солнце с окружающими его планетами. И ничто не могло причинить вред Солнцу с планетами, даже поток грязи, текущий внизу. Эта автономная система была идеальной, она вращалась вокруг себя и сохраняла баланс.

Да, кажется, Дарио даже завидовал ему. Было в Энди что-то бессмертное, неприкосновенное, то, что не подчинялось законам людей. Энди был полубогом, получеловеком-полуколяской, мифическим существом. Как не завидовать мифическому существу?

Они остановились у склона горы. Наверху виднелись дома, а на самой вершине – автозаправка. Туда они и направились.

– Ого! – воскликнул работник автозаправки, подойдя к ним.

Он осмотрел коляску и вытер руки о комбинезон.

– Что это еще за штуковина?

– Это инвалидная коляска, разве вы не видите? – ответил Дарио.

Мужчина расхохотался.

– Ну да, – согласился он. – Но таких я еще не видел. Она что, на бензине?

– Нет, я просто заехал сюда, чтобы поболтать.

Мужчина перестал смеяться.

– Вы нальете мне «Евро-95»? – спросил Дарио.

– Нет, – отрезал мужчина. – Я пришел сюда, чтобы сыграть с друзьями в карты.

Дарио внимательно посмотрел на него. Было сразу видно, что это умный человек. По глазам можно понять, кто что собой представляет. В глазах можно увидеть многое. Возможно, именно поэтому тот, кому есть что скрывать, старается не смотреть в глаза.

– Извините, – сказал Дарио. – Вы не могли бы налить немного «Евро-95», пожалуйста?

Мужчина поднял бровь, повернулся, взял шланг.

– Куда вы направляетесь?

– В Торре-Сарачену.

– Красивое место.

– Не знаю, я никогда там не был.

– Вы едете к друзьям?

– К отцу. Он живет там. Это ведь трасса 28? Та самая, которая ведет к морю?

– Да. Езжай все время прямо. Но тогда ты выедешь на федеральную трассу. Ты уверен, что можешь ехать по ней с этой штуковиной?

– Какой штуковиной?

– Этой.

Он показал на мотор, который выступал из-под сиденья.

– Какой у нее объем двигателя? Чтобы ехать по федеральной трассе, нужно иметь хотя бы сто двадцать пять кубических сантиметров. А у тебя явно меньше. Разве ты не видел знак?

– А другой дороги нет, кроме федеральной?

– Есть. Можно поехать через поля.

Дарио окинул взглядом поля, уходящие за горизонт.

Мужчина вынул шланг из бензобака.

– Иди за мной, – сказал он. – Я покажу, как ехать.

Потом он предложил им поесть в кафе на заправке. Дарио уничтожил панини со скоростью света и теперь собирал пальцем оставшиеся в тарелке крошки. После хлеба и сыра в церкви они с Энди ничего не ели.

– Ну что, все понял? – спросил мужчина, подняв глаза от карты.

– Да, я должен проехать мост…

– Нет, тебе не нужно доезжать до моста. Иначе проедешь лишний десяток километров.

– Хорошо, не доезжать до моста. Повернуть направо.

– Нет, налево! Как ты вообще сюда добрался?

В тот момент Дарио думал совсем о другом. Он наблюдал за Энди из окна: на соседней детской площадке тот раскачивался на качелях для инвалидов. Дарио даже не знал, что такие существуют. Как и работник заправки.

– Эти качели всегда казались мне немного странными, – заявил он.

На самом деле в них не было ничего особенного. Они были чуть шире обычных и выглядели как балкончик, на который ставилась коляска. Просто и гениально. Тому, кто их создал, не пришлось ничего изобретать. Никаких сложных механизмов или колес. Нужно было лишь посмотреть чуть дальше собственного носа.

На этих качелях Энди казался астронавтом внутри космического корабля. Он раскачивался, наклоняя корпус вперед-назад, и глотал ветер открытым ртом. Сам по себе. Среди планет своего Энди-мира.

– Так ты понял?

– Да, мост, затем налево и потом прямо, шесть-семь километров.

Дарио пробежался пальцем по карте.

– Шесть-семь, не больше.

Там была она – Торре-Сарачена. Точка на карте. Дарио думал, что это огромный город, но эта точка на карте не отличалась от остальных, даже была поменьше. Однозначно, провинциальная дыра.

Мужчина встал, открыл холодильник и взял бутылку пива.

Он выглянул в окно и покачал головой.

– Что с ним? – спросил он, показав пальцем на Энди.

– С кем?

– С твоим другом. Что с ним? Он отсталый?

– Нет, почему?

– Но он понимает что-нибудь?

– Конечно, понимает. Он ведь не дурак.

– Станет им, – усмехнулся мужчина. – Я никогда не видел таких вблизи. Таких, как он. Это первый раз.

– Каких таких? – спросил Дарио.

– Черт побери, таких, как он. Как их зовут?

«Инвалиды? Это слово ты хочешь сказать? Калеки? Странные? Все же это не твоя вина. Каких-то сто лет назад калек показывали в цирках вместе с дикими или редкими животными. К ним относились как к существам, созданным для увеселения публики».

– Интересно, как он себя чувствует, – пробормотал мужчина. Он отхлебнул пиво. – Понимают ли такие, как он, кто они такие?

– Не знаю. Идиот понимает, что он идиот?

Мужчина перестал улыбаться и уставился на Дарио.

– Ты понял, как ехать?

Он подошел к двери и вышел на улицу.

– Извини, у меня клиент. Но ты оставайся здесь. Раз твоему другу так весело.

Внутри кафе было невыносимо жарко и пахло панини с прошутто.

Дарио нравилась жара. Она обнимала, окутывала и оседала на коже. Даже мысли таяли на жаре, становились легкими. Ветер подхватывал их и уносил куда-то далеко.

Папа всегда говорил ему: «Не думай, Дарио, от мыслей голова становится тяжелой». Но у него не получалось остановить поток мыслей, которые накапливались, словно листья на асфальте после ливня. Дарио боялся, что однажды тяжесть станет невыносимой и его безжизненное тело, задавленное мыслями, найдут на полу комнаты. Никто никогда не узнает причину его смерти, потому что единственный человек, знающий ответ, давно уехал туда, где мыслей нет. В Торре-Сарачену.

Тем временем Энди-мир продолжал крутиться вокруг собственной оси. Дарио наблюдал за ним через окно.

На другом конце детской площадки играла девочка. Она поднимала камни и складывала в рюкзачок.

Хотя девочка была очень сосредоточена на своей игре, иногда она бросала взгляд в сторону качелей.

И вот она надела рюкзак и направилась к Энди.

– Привет, – поздоровалась она, остановившись перед ним.

Энди уставился на нее.

– Ты не можешь говорить? – расстроилась она.

Энди улыбнулся.

– Я поняла, ты немного стесняешься. Меня зовут Изабелла, сокращенно Иза. А тебя зовут?..

Энди улыбался.

– А тебя зовут?.. – повторила Иза.

– Эдди, – ответил Энди, подавшись немного вперед.

– Эдди, – обрадовалась Иза. – Здорово. А какое у тебя полное имя?

– Эдди, – повторил Энди.

– Эдди, сокращенно Эдди. Я поняла. Красивое имя. Немного странное, но красивое, – девочка хихикнула.

Энди не ответил.

Иза снова улыбнулась.

– Знаешь, что я делаю? – спросила она. – Я ищу драгоценные камни.

Она посмотрела под ноги, нагнулась и подняла камень.

– Никому не говори, но в этом парке их полным-полно.

Энди посмотрел на землю. Качели почти остановились.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что это всего лишь камень. Но это не так. Потому что я знаю одну хитрость. Я знаю, как сделать их дороже бриллиантов.

Она открыла дверцу качелей и поднялась к Энди.

– Присмотрись хорошенько, – сказала она, показывая ему камень с разных сторон. – На что он похож? Может быть, это… заяц? Нет… лягушка?

Энди наклонил голову.

– Нет-нет, ты прав. Может быть… кот?

Энди улыбнулся.

– Да, точно кот. Он похож на кота из «Котов-аристократов».

Она положила камень и вынула из рюкзачка черный карандаш.

– А теперь я сотворю волшебство, – сказала она. – Смотри внимательнее. Я начну здесь, это будут глаза. Видишь? Я нарисую два кружочка, и получатся кошачьи глаза. Потом я нарисую кошачий нос, кошачьи усы, кошачьи уши.

Она замолчала и показала камень Энди.

– От, – подтвердил он.

– Точно. Теперь он похож на кота. Но я еще не закончила.

Иза вынула из кармана другие карандаши.

– Какого цвета будет наш кот? Может быть, черным? Нет, черный – это слишком мрачно, мне не нравится черный. Оранжевым? Нет, это слишком странно и ярко, мне не нравятся яркие коты… Или синим? Точно, синий кот. Что скажешь? Ты когда-нибудь видел синего кота?

Энди покачал головой.

– Я тоже. Поэтому он идеален. Мы первыми придумали синего кота. – Иза улыбнулась и начала раскрашивать камень голубым карандашом. – Синий кот очень красивый. Элегантный. Кот-аристократ. Кот из высшего общества.

Энди рассмеялся и потряс головой. Качели дернулись вперед.

– Но ты не должен двигаться, иначе наш кот будет похож на балерину. Ты хочешь получить кота-балерину?

Энди покачал головой и замер.

– Я тоже не хочу. Просто синий кот гораздо красивее, – и Иза продолжила раскрашивать камень.

Энди высунулся из коляски, чтобы ему было лучше видно. Он осмотрел лицо девочки, понюхал ее волосы. Они пахли зеленью, листьями из сада в Центре, когда сотрудники обрезали деревья и живую изгородь. Волосы Фабиолы тоже пахли зеленью. Словно они распустились весной.

– Что ты делаешь? – спросила Иза. Энди не ответил.

Энди понравился Изе. Он был похож на мир по утрам, когда солнце еще не проснулось хорошенько и только собирается взойти.

– Готово, – воскликнула она. – Посмотри, разве он не прекрасен? Разве это не прекрасный кот-аристократ?

Она подняла камень над головой. Он перестал быть камнем, он стал котом, прекрасным синим котом, который был дороже бриллианта.

Энди забулькал.

– Если хочешь, я тебе его подарю, – сказала Иза. – И ты в любой момент сможешь смотреть на него.

Она протянула Энди руку и замерла, ожидая, что он протянет ей свою.

Энди медленно пошевелил рукой. Он столкнул ее с подлокотника, повернул, стал понемногу раскрывать ладонь. Ему это удалось.

Иза улыбнулась.

– Держи его крепче, а то уронишь, – серьезно сказала она. – Ну а теперь мне пора идти, скоро обед. Пока, Эдди. Я была рада познакомиться с тобой, – она поцеловала его в щеку. – Иногда смотри на синего кота, и тогда мы словно снова будем вместе.

Девочка спрыгнула с качелей и убежала.

– Так ты расскажешь мне, о чем вы болтали? – спросил Дарио, заводя мотор.

Энди улыбался.

«Какая разница, тебя это не касается».

– Похоже, ты нравишься девушкам, да?

«А ты что думал? Что я сельдерей?»

Дорога бежала по равнине, ведущей к морю. Свежий и легкий бриз пах солью.

– Но она ведь что-то дала тебе. Что? Подарок?

Энди поднял голову.

«Да, подарок, но тебя это не касается».

– Ну ладно, хватит выпендриваться. Мы же друзья, да? – Дарио сжал руку в кулак и посмотрел сквозь него, прищурившись. – Эта вещь синего цвета? Я видел, что это что-то синее. Ну же, скажи мне, что это.

Энди опустил голову и уставился в одну точку перед собой.

Где-то вдалеке нижняя граница равнины размывалась и превращалась в синеватый туман.

– Знаешь, что говорит моя мать? Что синий – цвет спокойствия. То есть, если тебе нравится синий цвет, это значит, что ты спокойный человек, – Дарио наклонил голову. – По-моему, это глупость. Например, в английском языке слово «синий» означает «грустный». Получается, что если ты англичанин и тебе нравится синий цвет, значит, ты спокойный и грустный?

Дарио окинул взглядом дорогу и полоску моря вдали.

– Знаешь, что для меня означает синий? – продолжил он. – Это цвет чего-то недостижимого. Взгляни на небо. Небо синее, но разве ты можешь допрыгнуть до него? Море тоже синее, но даже его ты не можешь догнать, потому что, когда ты подходишь к нему, оно убегает дальше за горизонт. Оно гораздо дальше той точки, в которой ты находишься. – Он махнул рукой. – Вот что значит синий цвет. Это цвет тех вещей, до которых ты не можешь добраться.

Дарио притормозил.

Энди снова погрузился в музыку. Он улыбался и позволял Дарио везти его в неизвестном направлении.

А Дарио? Знал ли он сам, куда ехал? В Торре-Сарачену? Незнакомое место, утопающее в тумане цвета чего-то, что недостижимо?

И все же так решил он. В кои-то веки Дарио сам принял решение. На этот раз он выиграл, обогнал всех и стал свободен. Стал хозяином своей жизни. Самый сильный побеждает, самый слабый вынужден отступить и покинуть стаю: так происходит в мире животных. Но почему же сейчас именно он покинул стаю, а все остальные остались на своих местах?

Дарио посмотрел на солнце, которое смеялось с высоты своего привычного и спокойного безразличия.

– Хочешь узнать правду, Энди? – сказал он. – Настоящую правду? Все это полная чушь. Вот и все.

Он повысил голос и практически перешел на крик:

– Синий цвет, небо, море – все это полная чушь! Иначе скажи мне, что мы делаем в этой идиотской коляске посреди этой идиотской равнины?!

Он раскинул руки в стороны, надавил на педаль. Коляска дернулась, двигатель заглох.

– Да пошли вы! – крикнул он небу, солнцу, морю, Энди, Торре-Сарачене, всему, что его окружало.

Его голос отрикошетил в полях и вернулся, раздробленный на хриплые звуки, угасая, словно приглушенные рыдания. Какая-то птица ответила ему с равнины.

Дарио зажмурился, пытаясь прислушаться к миру. Хотя бы на мгновенье мир был вынужден выслушать его. Он почувствовал, как веки тяжелеют от слез, но он был Дарио Великим, а великие не плачут. Однако слезы не подчиняются приказам. Они потекли по щекам Дарио.

В это время тишина вернулась на свое место. Эхо его крика угасло в один миг, словно ничего не было. Дарио молчал, прижавшись плечами к сиденью и уткнувшись лицом в руль.

Но в воздухе не было ни единого звука. Ничего, даже шелеста ветра.

Лишь его пульс где-то вдалеке, едва различимый. Колокольный звон на горизонте. Стук сердца птицы, спрятавшейся в листве дерева.

Дарио открыл глаза. Обернулся.

Энди постукивал по сиденью тыльной стороной ладони. Между пальцами он держал камень.

Он повернул руку, вытянул ее и открыл ладонь.

Дарио почувствовал, как камень проскользнул в его руку, почувствовал его прочность, тяжесть, гладкость. Почувствовал синеву, глубокую синеву, настоящую синеву, которая была здесь и не пыталась сбежать. Настоящую, чистую синеву. Синеву, к которой он мог прикоснуться.

Он вытер лицо. Шмыгнул носом.

Он смог сказать лишь одно:

– Ого!

Они не сразу отправились в путь. Дарио растянулся на траве, залитой солнцем. Энди лежал рядом – на траве, а не в коляске, к черту коляску, хотя бы ненадолго.

«Ну же, к черту коляску, Энди, почувствуй и ты настоящий мир под этим сморщенным сиденьем. Почувствуй землю и ее запах, дотронься до травы пальцами, ощути ее теплое прикосновение, глубокое и желтое, как солнце. Ты чувствуешь, Энди? Чувствуешь солнце сквозь пальцы?»

Дарио вынул пачку сигарет. Он уже два дня как не курил.

«Это не детские игрушки», – говорил ему отец. Курение – не детские игрушки. Он не объяснял почему, но это и не требовалось. Одна пощечина, и все сразу становилось понятным.

Возможно, он закурил потому, что это казалось средством повзрослеть, стать непобедимым. Чтобы почувствовать себя Великим. Потому что когда отца больше нет, кто будет выполнять в доме роль Великого?

Он открыл рот. Позволил дыму медленно раствориться в воздухе, удержав его на секунду во рту. «Отпусти его, Дарио, отпусти этот дым. Если он хочет уйти, пусть идет». Голос в голове Дарио словно принадлежал отцу.

«Отпусти его».

«Папа?»

«Да, Дарио».

Резкий порыв ветра загнал дым обратно в горло. Дарио раскашлялся и начал отплевываться, но это не помогало. Он встал на колени.

Энди не шевелился. Везунчик, он спал как младенец. Ничто не могло нарушить спокойствие Энди-мира.

«Ты заметил, Энди? – подумал Дарио. – Заметил, что произошло?»

Энди улыбнулся.

«Конечно, заметил. Но теперь, когда ты это знаешь, что это меняет? Дай мне поспать, я хочу спать. Мне снятся воспоминания. Я вспоминаю луг и траву из сада в Центре. И Фабиолу, которая гладила мне лоб веткой с листьями».

«Что ты делаешь, Фабиола?»

– Тебе не нравится?

«Очень нравится. Это ты придумала?»

– Да.

«И как ты это делаешь?»

– Я объединила две прекрасные вещи.

«Какие?»

– Листья и Энди.

Тогда Энди подумал, что человек создан для прекрасных вещей. Он создан для того, чтобы трогать их. Ведь чтобы понять вещь, нужно ее потрогать. И если Энди не мог делать это руками, он будет делать это глазами.

Трогать глазами умеют не все. Требуется время, терпение и воля. Но у Энди было все необходимое, и он стал мастером по прикосновениям глазами. Прикосновениям, ласке, объятиям, поцелуям. Или ударам, ранам, толчкам. Удивительно, сколько всего Энди удавалось делать глазами. Ведь Энди был полубогом, мифологическим существом.

– Ты и меня научишь? – спрашивала иногда Фабиола.

«Конечно», – отвечал Энди. Он смотрел на Фабиолу и тем самым учил ее.

Когда они продолжили путь, уже стемнело. Равнина была совсем близко, как и дорога, ведущая к морю. Сквозь деревья можно было увидеть белоснежные виллы с ограждениями и камерами.

– Ничего себе, – вырвалось у Дарио. – Я бы неплохо здесь устроился, а ты?

Энди улыбался.

«Ты видел тот дом? Там, внизу, с плоской крышей».

– Неплохо. А этот? В нем даже есть бассейн.

«Красивый. Когда я вырасту, у меня будет такой дом».

– Тебе нравится? Хочешь примерить его?

«Что значит „примерить“? Это ведь не футболка».

– Перед покупкой дома его нужно примерить. Иначе как ты узнаешь, подходит он тебе или нет?

Энди рассмеялся.

«Ты что, держишь меня за дурака?»

– Не веришь?

«Нет».

– Хорошо. Тогда смотри.

Дарио развернул коляску, вернулся ко входу в одну из вилл и остановился перед воротами.

За ними были припаркованы автомобили. Дорожка, посыпанная гравием, вела на небольшую площадку, на которой стояли несколько парней. Они разговаривали, прислонившись к автомобилю. Из дома раздавалась громкая ритмичная музыка.

Перед воротами внезапно возник мужчина. Черная рубашка, черный галстук, черные очки. Он напоминал героя из «Людей в черном». Того, сурового.

– Что тебе нужно? – спросил он строго.

– Эй! – воскликнул Дарио. – Ты меня напугал.

Охранник и бровью не повел:

– Ну?

– Мы пришли на вечеринку, – сказал Дарио.

– Кто ты?

– Кто я? – переспросил Дарио. – Я друг Лео.

– Лео? – удивился охранник. – Я не знаю никакого Лео.

На губах Дарио мелькнула легкая улыбка.

– Ты новенький, да?

– Новенький?

– Новенький. Я раньше тебя не видел? Первый раз здесь?

– Да… и что?

– Ничего, я так и подумал. Ну же, пропусти меня. Нас ждут.

– У тебя есть приглашение? – не сдавался охранник. – Либо ты показываешь приглашение, либо остаешься снаружи.

Дарио рассмеялся:

– У меня нет приглашения. Оно мне не требуется.

– Значит, ты остаешься снаружи.

Дарио пожал плечами.

– Хорошо. Твои проблемы.

Он развернул коляску и пошел прочь.

– Эй, – окликнул его охранник. – Подожди.

Он сделал шаг вперед.

– Что значит «твои проблемы»?

– Слушай, Лео попросил меня сопроводить его брата. Раз ты меня не пускаешь, будешь разбираться с ним сам. Мне пора. Чао.

Охранник посмотрел на Энди.

– Лео живет в этом доме?

– Живет? Вообще-то это его дом. То есть его отца.

– А он – его брат? – не унимался охранник. Он показал на Энди.

Энди забулькал. Он открыл рот и наклонил голову.

– Тебе лучше впустить меня, – сказал Дарио. – Ты что, не видишь, что он нервничает? Если с ним что-то произойдет, у тебя будут проблемы.

Энди издал странный звук. Мрачный пещерный звук из глубин желудка. И начал раскачиваться вперед-назад.

– Ну вот, я же говорил, – сказал Дарио. Он обнял Энди за плечи, слегка наклонил его:

– Тише, Энди, мы сейчас войдем.

Энди не успокаивался.

– Лео… Лео… Лео, – бормотал он, закатив глаза. Из его рта потекла слюна.

Охранник отшатнулся.

– Черт, – сказал он, развернулся, нажал на кнопку на одной из колонн. – Я открыл… Смотри, я открыл ворота, мне не нужны проблемы, ясно?

– Наконец-то, – воскликнул Дарио. – Еще бы чуть-чуть, и ему конец!

Он быстро пошел по дорожке с коляской, бросив неодобрительный взгляд на охранника. Ворота закрылись за его спиной.

– Ты был просто великолепен, Энди, – похвалил своего напарника Дарио.

«Я знаю».

Они прошли мимо компании парней, поднялись на крыльцо и вошли в дом.

Музыка из стереоколонок накрыла их, словно ветер, громкостью в 110 децибел.

– Узыка!

Комната была огромной, в ней поместились бы две или три гостиные. Ее окружала терраса, с которой открывался вид на зеркально-голубую гладь бассейна.

Внезапно послышался чей-то громкий голос:

– Привет!

Дарио обернулся. Перед ним стояла девушка в ярко-розовом платье. Она улыбалась.

– Ты меня напугала, – сказал Дарио, рассмеявшись.

– Что? – переспросила она.

– Ты меня напугала! – повторил Дарио. Музыка перекрывала любые звуки.

– Я Тиффани!

– Я Дарио! А он Энди!

– Круто! Дарио и Энди. А вы от?..

– Лео!

– Лео? Я не знаю никакого Лео, ну и ладно. Ну же, поздравь меня!

– С чем? – удивился Дарио.

– Как с чем? Этот праздник – в честь моего дня рождения!

– А, с днем рождения!

– Спасибо-спасибо-спасибо! – она поцеловала Дарио в щеку. – Заходите и развлекайтесь!

На стене висел огромный экран, транслировавший видео с какого-то рок-концерта. Он отбрасывал разноцветные лучи на всё вокруг. Звук был практически невыносимым. От шума на столах подскакивали бокалы.

– Тебе нравится? – спросил Дарио, наклонившись к Энди.

– Узыка! – одобрительно воскликнул Энди.

Они подошли к барной стойке. Бармен в белоснежных перчатках вертел в руках шейкер.

– Привет, что ты будешь?

Дарио окинул взглядом ряд бутылок с ликерами.

– Немного вон того.

Бармен не ответил. Он уставился на Дарио и поднял бровь.

– В чем дело? Я совершеннолетний, – уверенно заявил Дарио.

– Ну да, конечно. Что будешь – апельсиновый сок или колу?

Дарио вздохнул.

– Две колы, – сказал он, – и две трубочки.

Бармен разлил по бокалам напиток и протянул их Дарио.

– Большое спасибо, – сказал Дарио.

Тут подошла Тиффани и взяла его под руку.

– Но ты бы мог сойти за него, – прокричала она.

– За кого?

– За совершеннолетнего. Мог бы сойти за совершеннолетнего. Если волосы были бы покороче, – и Тиффани потрепала его виски.

Потом она указала на девушку, сидевшую на ярко-зеленом диване.

– Это Сэм.

Сэм окликнула их:

– Эй, идите сюда!

Посмотрев на Энди, она добавила:

– Если хочешь, возьми и его.

– Можно? – спросил Дарио. – Обычно я оставляю его на парковке для инвалидов.

Сэм вытаращила глаза.

– Ну и шутки у тебя! – воскликнула Тиффани. – Сэм, он издевается над нами!

Она схватила Дарио за футболку и потащила к дивану.

– Итак, рассказывай, – сказала Тиффани, когда они сели. – Я хочу знать о тебе абсолютно все.

– Обо мне? И что же ты хочешь узнать?

– Не знаю. Чем ты занимаешься, где учишься, работаешь…

– Но, Тиффани, все и так ясно, – перебила ее Сэм и кивнула в сторону Энди. – Он занимается им.

– Ой, – вырвалось у Тиффани. – Извини…

– На самом деле, – сказал Дарио, – это Энди занимается мной. Купает меня, одевает и все такое. Вот смотрите. Энди, пить!

Энди поднял руку с бокалом колы. Дарио наклонился, сделал глоток, выпрямился.

– Вау! – воскликнула Сэм. – Сильно!

– Правда? – спросил Дарио. – На следующей неделе мы выступаем в цирке.

Тиффани расхохоталась.

– Сэм, ты что, не поняла? Он опять над нами шутит.

Сэм тоже засмеялась.

– Ну и ну! А ведь я считала себя сообразительной!

Они еще немного поболтали, перекрикивая музыку.

Сэм начала пританцовывать. Энди тоже стал раскачиваться в коляске.

– Круто! – воскликнула Тиффани. – Он тоже хочет танцевать?

– Конечно, он хочет танцевать, – сказала Сэм. Она встала, улыбнулась, протянула Энди руку. Энди поднял свои руки, и Сэм взяла их.

– Ты знаешь, что ты очень милый? – сказала она, наклонившись к его лицу.

Энди улыбался и продолжал раскачиваться, пока Сэм танцевала вокруг него.

– Ты же вскружишь ему голову, – рассмеялась Тиффани.

Сама она не отрывала глаз от Дарио.

– Твой друг – умный парень, – сказала она ему.

– Конечно, умный. Скажи это той дуре Элизе.

– Кто это? Его девушка?

– Нет, ассистент в школе. Дура, которая не умеет обращаться с людьми.

– Должно быть, работать с инвалидами нелегко.

– При чем тут инвалиды? Она ни с кем не находит общий язык. Единственная разница в том, что Энди не может послать ее.

Тиффани рассмеялась.

– Знаешь, ты очень сильный.

Она дотронулась пальцем до его губ.

– Я всегда нахожу общий язык с людьми. – Она подсела чуть ближе. – В отличие от Элизы.

– Прошу прощения, – сказала внезапно возникшая рядом Сэм. – Мне кажется, Энди нужно в одно место.

– Сэм… – запротестовала Тиффани.

– Но он хочет. Мне кажется, ему нужно в туалет.

Энди рассмеялся и начал крутить головой, повторяя:

– Алет. Алет.

Своим размером ванная комната напоминала летное поле. Повсюду белый и зеленый кафель, зеркала, позолоченные краны. В центре сияла душевая кабинка, похожая на портал в другой мир.

Когда Дарио держал Энди над унитазом, он внезапно понял, что за последние два дня никто из них не мылся.

Он понюхал свою футболку.

Энди замычал, посмеиваясь с закрытым ртом.

– Ты тоже не розами пахнешь, – сказал Дарио.

Он посадил Энди в коляску и подвез его к зеркалу.

– Сколько мы уже не мылись? Только посмотри на свои волосы. Ты похож на кактус на колесах.

Энди рассмеялся и начал трясти коляску.

– Ты, – сказал он, вытянув губы в трубочку.

– Да, правда. Я тоже, – Дарио похлопал его по плечу. Он развернул коляску и остановился перед душевой кабинкой. – Знаешь, что мы сейчас сделаем? Полный комплекс услуг.

– Коплекс слуг.

Дарио подошел к двери и закрыл ее на замок. Затем он разделся, бросив одежду на пол.

Энди рассмеялся.

– Дарио, – булькал он, – голый.

– И что? – сказал Дарио. – Ты никогда не видел голого человека? А Энди? Разве Энди не голый?

– Голый, – согласился Энди, подпрыгнув в коляске. – Энди голый.

Дарио снял с него футболку, ботинки, джинсы. Все это время Энди смеялся и повторял: «Голый, голый, голый!» Затем Дарио открыл дверь душевой кабинки и начал заносить коляску внутрь.

– Нет, нет, – запротестовал Энди.

– Что случилось?

– Вода… коляска… Нет.

– Я и не знал. Хорошо, что ты мне сказал.

Дарио выкатил коляску и огляделся в поисках предмета, на который можно было посадить Энди, но не нашел ничего подходящего.

– Что ж, значит, я буду тебя держать, – сказал он.

Он взял Энди под мышки, поднял его, и они вместе встали под душ.

Вода стекала по ним, унося прочь пыль и усталость. Вода была чистой, теплой, приятной.

Энди смеялся и пускал пузыри. Дарио держал его и наклонял, подставляя под струи душа. Он проводил рукой по груди, шее, рукам Энди, везде, где мог достать, и смеялся вместе с ним.

– Только представь, что кто-нибудь войдет сюда, – хмыкнул он. – Нас примут за парочку!

Но на самом деле ему было все равно. Происходящее его забавляло. Дарио и Энди, Энди и Дарио. Как Тельма и Луиза. Какой крутой фильм! Старый, но крутой. Как там пелось в саундтреке? «You’re a part of me, I’m a part of you…»

– Ты слышал эту песню, Энди? – спросил Дарио. – You’re a part of me… I’m a part of you… Слышал, Энди?

Он начал петь под душем. Энди висел в руках Дарио и смеялся. Он качал головой из стороны в сторону и громко подпевал: «Патовью… патовью…»

Кто-то постучал в дверь.

– Занято! – крикнул Дарио.

– Анято! – повторил Энди.

Стук не прекращался.

Дарио повернул кран.

– Вода, – запротестовал Энди.

– Все, хватит, выходим. Мы уже накупались.

– Вода, – повторил Энди. – Еще.

– Тебя ждет Сэм. Она даже сказала, что ты милый.

– Вода! – крикнул Энди, дернувшись.

Дарио потерял равновесие, поскользнулся, упал спиной на бортик душа, но Энди не выпустил.

– Черт! Энди! – закричал он, поднимаясь вместе с ним.

Спина жутко болела.

– Эй, всё в порядке? – послышалось снаружи.

Дарио швырнул Энди в коляску, одел его и оделся сам, а потом открыл дверь.

– Чем вы тут занимались? – спросил парень, стоявший за дверью.

– Не твое дело, – огрызнулся Дарио.

Он вошел в зал, оставляя за собой мокрые следы. Крестец пульсировал болью.

– Вода, вода, – бубнил Энди.

– Дарио, – воскликнула Тиффани. – Где ты был? Ты весь мокрый.

– Я принял душ. Надеюсь, ты не против.

– Конечно, нет.

Она посмотрела на Дарио, убрала мокрые волосы с его лица.

– Но если бы ты меня предупредил, мы бы приняли его вместе.

Они вновь сели на диван. Дарио схватился за спину.

– Тебе больно?

– Ерунда…

– Вода! – крикнул Энди.

– Замолчи, я мог сломать позвоночник.

Энди рассмеялся.

– Я очень зол. Ты действительно мог покалечить меня.

– Ну ладно тебе, – вступилась за Энди Сэм, – ты же не умер.

– Я мог сломать шею.

– Шею, – повторил Энди.

– Заткнись!

Энди нахмурился и замолчал.

– Эй, повежливее. Бедняга Энди.

– Ну да, бедняга. Мы чуть не погибли там внутри из-за него.

– Однажды моя подруга сломала себе грудь, – сказала Сэм. – Грудь, представляете?

– Как можно сломать грудь? – спросила Тиффани.

– Она была ненастоящей. Импланты, понятно? Она летела на самолете, как вдруг – бах! Грудь лопнула. Представляете, какое там давление.

– О боже, ну и гадость, я бы умерла.

– Вода! – закричал Энди.

– Хватит, Энди, – сердито сказал Дарио.

– Хочешь, я принесу лед? Я могу сделать тебе массаж. У меня хорошо получается.

Энди рассмеялся.

– Вода! Вода! Вода! Вода! – кричал он.

Он поднял руку и схватил Дарио за футболку, продолжая вопить.

Дарио вскочил и толкнул коляску ногой в сторону колонны. Коляска накренилась. Еще чуть-чуть, и Энди бы упал.

Тиффани осталась сидеть с открытым ртом.

Дарио подошел к Энди и нагнулся к нему.

– Ты что? – закричал Дарио. – Думаешь, ты можешь делать все, что захочешь, лишь потому, что ты в коляске?

Энди замолчал и замер.

– Что ж, у меня для тебя новость. Ты не один такой. Я тоже в коляске. С девяти лет. Пусть ее никто никогда не видел.

Дарио закричал Энди прямо в ухо:

– Ты знал, что в некоторые дни я даже не могу встать с постели, знал? Что я не могу двигаться, не могу дышать. И лишь надеюсь, что этот день пролетит незаметно. Единственное, о чем я могу думать в такие дни, так это о том, что завтрашний день, возможно, будет лучше.

Дарио резко выпрямился и посмотрел на Энди. Он чувствовал в груди тяжесть, словно огромный камень, состоящий из слез и гнева.

– Единственная разница, мой дорогой друг, в том, что тебе помогают ассистенты, а мне нет, – добавил он.

Потом Дарио подошел к дивану, взял Тиффани за руку и сказал:

– Пойдём.

И они ушли.

Энди нахмурился и уставился в пол. В глазах у него защипало.

– Эй, – окликнула его Сэм. – Ладно тебе, забудь.

Энди молчал.

Сэм наклонилась к нему.

– Ты расстроился?

– Азёл, – сказал Энди.

– Что?

– Дарио – азёл.

Сэм расхохоталась.

– Ну и дела! Какие слова ты знаешь! – Она приложила руку ко рту. – Но на самом деле ты прав, он немного козел.

Она выпрямилась и улыбнулась.

– Хочешь колы? Тебя угостить?

Она протянула ему руку.

Энди посмотрел на Сэм. Ее белое овальное лицо казалось фарфоровым.

– Так хочешь или нет? – рассмеялась девушка. – Хотя нет, это ты меня угостишь.

Энди улыбнулся и прикоснулся к руке Сэм.

Она покатила коляску в сторону бара.

– Что ты сказал? Я не слышу!

Голос Тиффани едва пробивался сквозь музыку.

В комнате было пятьдесят или шестьдесят человек. Дарио недоумевал: как можно танцевать, когда вокруг столько людей? Хотя ему и так не хотелось танцевать.

– Я не вижу Энди! – крикнул он, окинув взглядом диваны.

– Что ты сказал?

– Не вижу Энди! – повторил он, наклонившись к Тиффани.

– И что? Вы только что поругались. Расслабься, это же праздник, он где-нибудь веселится!

– Что ты сказала?

– Что он веселится! Веселись и ты!

Тиффани подняла руки и задвигалась в такт музыке вокруг Дарио.

– Куда он мог пойти?

– Хватит! Ты что, даже не смотришь на меня?

– Что-то случилось?

– В смысле? Я ведь рядом!

Тиффани улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

– Мне надоело, – заявил Дарио. – Пойдем!

– Почему? Что ты собираешься делать? Ты не любишь танцевать?

– Я не хочу. Пойдем отсюда.

Тиффани обхватила его лицо руками и поцеловала.

Дарио отстранился и посмотрел на нее. «Нет, красотка, – подумал он, – держись от меня подальше, лучше не связывайся со мной. Лучше не связывайся с таким, как я. Я – урод с гнилым мозгом. Я тебе не пара».

– Эй, мне все равно, что ты странный! – крикнула Тиффани. – Я тоже странная!

И она поцеловала его вновь. Этот нежный, глубокий поцелуй был похож на обещание.

– Давай что-нибудь выпьем! – предложила она.

Они вышли из комнаты.

– Это он! – воскликнула Тиффани, указав на веранду.

– Кто?

– Энди. Видишь? Теперь ты спокоен?

Одно из окон выходило в сад, было видно бортик бассейна, забитый людьми. Они, словно зрители в театре, громко аплодировали группе девушек, которые несли куда-то Энди на белом матраце. Это напоминало религиозный праздник. Не хватало лишь свечей и служителей церкви, следующих за процессией.

– Что они делают?

– Какая разница? Развлекаются. Ты что, не видишь, что Энди тоже весело?

Девушки опустили матрац с Энди в воду. Он смеялся и раскачивался из стороны в сторону. Сэм сняла с него футболку и джинсы. Теперь маленький полуобнаженный бог растянулся на троне к радости верующих. А еще Энди пел. «Патовью… патовью…» – повторял он. Толпа смеялась, ничего не понимая. Ведь на языке богов говорят лишь избранные.

– Вот зараза, – улыбнулся Дарио. – Все-таки получил свою воду.

– Пойдем скорее, – сказала Тиффани. Она потянула Дарио за футболку. – Знаешь, твой друг кажется мне более сообразительным. Возможно, мне стоит провести вечер с ним.

Дарио уставился на нее.

– Я шучу, – сказала Тиффани. – Но все же поторопись. Иначе я и вправду избавлюсь от тебя.

Дарио задел рукой столик, замычал от боли и перевернулся на бок. Он почувствовал под спиной скомканную подушку…

Улитка старательно ползла по камню. Она торопилась как могла, но ведь улитка – это улитка, что она могла поделать? Так ребенок пытается идти быстрее, но не поспевает за этим стремительным миром. Дарио наблюдал за улиткой, стоя на коленках. Он внимательно следил за ней, проводил особое научное исследование, изучал крошечные и медленные движения, за которыми как будто скрывались лихорадочные конвульсии.

– Дарио! – крикнула мама из глубины дома.

Дарио не слышал. Он не мог отвлекаться, не сейчас, он же поспорил. Поспорил, что улитка справится, а не умрет до того, как доползет до границы тропинки. Каково быть улиткой? Каково быть ребенком? Ребенком – тяжелее, чем улиткой. Взрослеть тяжелее, чем бежать по этой чертовой тропинке. Поэтому Дарио посыпал улитку солью, чтобы подстегнуть ее. Соль обжигала, словно кислота. Он сделал это для того, чтобы уравнять возможности улитки и ребенка: оба медленные, беззащитные, хрупкие, на пути к цели, которая кажется недостижимой.

– Дарио! – вновь крикнула мама.

Почему эта глупая улитка не торопится? Осталось шесть сантиметров, каких-то шесть сантиметров. От соли на спине улитки образовалась плотная серая пена, которая шипела, разъедая раковину. Ну ползи же, ползи. Ты что, хочешь умереть посреди тропинки? Ты должна дойти до конца, иначе я проиграю.

Но улитка не послушалась Дарио. И осталась лежать неподвижно, словно жвачка, прилепленная к асфальту.

Дарио встал, потрогал улитку кончиком ботинка. Она не шевелилась, будто превратилась в плавленый сыр на раскаленном камне. «Какая же ты глупая, – прошептал Дарио. – Всего шесть сантиметров, и ты бы стала великой».

Дарио повернулся, снова натолкнулся на столик и наконец-то проснулся.

– Тиффани, – пробормотал он.

Он вытянул руку, пощупал кровать рядом с собой.

– Тиффани.

Тиффани не отвечала.

Вокруг стояла темнота без малейшего проблеска света. Дарио помнил все, что произошло прошлой ночью. Гремит музыка, они поднимаются по лестнице, она закрывает дверь. Помнил свежий и опьяняющий запах Тиффани.

Из коридора послышался смех.

Дарио встал. У него закружилась голова, и он сразу же привалился к стене. Пришел в себя, открыл дверь и выглянул в коридор. Там горел свет.

– Аккуратнее!

Дарио увидел полуголого парня. Тот уронил что-то на пол. Это оказались бусы. Несколько ниток бус. Он нагнулся и стал поднимать их.

– Ну же, помоги мне, – сказал он, заметив Дарио.

Дарио нагнулся и подобрал нитку разноцветного жемчуга.

– Давай, присоединяйся к нам, – бросил парень Дарио и скрылся за углом.

Дарио протер глаза, спустился по лестнице, лавируя между бокалами и бутылками, которыми были уставлены ступеньки.

Из глубины зала доносилась музыка. На полу, образуя круг, сидела группа парней. Кто-то пил, кто-то хохотал.

Дарио подошел поближе.

– Отлично, – сказал парень с красными волосами. – Давай сюда.

Он вырвал ожерелье из рук Дарио.

Перед ними в коляске сидел Энди, весь увешанный бусами. На нем не было ни футболки, ни джинсов, плечи укрывала голубая шаль. Кто-то накрасил его веки тенями, а губы – темно-фиолетовой помадой.

– Теперь он идеален! – воскликнул парень. – Вылитая Мадонна!

Он встал, рассмеялся и захлопал в ладоши. Дарио подошел к Энди.

– Что тебе нужно? – грубо сказал красноволосый.

Дарио проигнорировал вопрос.

– Энди, – прошептал он.

Энди задрожал, открыл рот.

– Я спросил, что тебе нужно, – повторил парень.

Дарио подошел к Энди и опустился на колени.

– Что ты натворил? – спросил он. – Ты не можешь краситься как женщина. Разве ты женщина?

Он прикоснулся пальцем к его накрашенным губам.

– Нет, – пробормотал Энди. – Энди не женщина.

– Вот именно, не женщина.

Дарио подобрал футболку и джинсы Энди, снял с него бусы и покатил коляску прочь.

– Эй, – снова сказал парень с красными волосами. – Что тебе надо, я спросил. Ты что, глухой?

– Нет, просто мало заинтересованный в разговоре, – отрезал Дарио.

– Дурак никуда не пойдет, – сказал красноволосый.

– Кто?

– Дурак. Верни его на место.

Дарио отпустил коляску и, сжав руки в кулаки, повернулся.

– Ууу, как страшно, – усмехнулся красноволосый. – Слушай, что тебе…

Он не успел договорить. Дарио ударил его кулаком по лицу.

Раздался неприятный хруст, струйка крови брызнула в воздух, и парень упал на пол. Он закричал и схватился за нос обеими руками.

Остальные попятились.

– Эй, спокойно! – бросил кто-то.

– Он же просто пошутил, – добавил другой.

Дарио пересек зал, ударом ноги открыл дверь и вышел на улицу с Энди.

Тиффани была там, в саду. Она разговаривала с Сэм.

– Дарио! – крикнула Тиффани, увидев, что он направился к выходу. – Куда ты? Дарио, подожди!

Она кинулась к нему.

– В чем дело? Что случилось?

– Спроси у своих дружков, – ответил он, махнув рукой в сторону дома. – Точнее, у нее, – и Дарио показал на Сэм.

Сэм округлила глаза.

– Я? При чем здесь я?

– Ты бросила Энди среди обкуренных.

Сэм и Тиффани переглянулись.

– Что случилось? Что они сделали? – спросила Тиффани.

– Они точно были обкуренными.

– О боже, Дарио, – воскликнула Сэм. – Прости, я даже не подумала. Честно.

– Надеюсь, в следующий раз тебе хватит ума не оставлять инвалида одного с неадекватными идиотами.

– Подожди-ка, а что в это время делал ты? – Сэм перешла в наступление. – Ты просто бросил его на меня и исчез. Это была твоя и только твоя ответственность!

Дарио промолчал. Сэм была права. Черт побери, она была права.

Дарио увидел, что из дома вышли те парни.

К нему двинулся красноволосый. Его лицо и рубашка были в крови.

– Да пошли вы все! – крикнул Дарио, развернул коляску и направился к выходу.

Выйдя за ворота, Дарио почувствовал облегчение. Он погрузил коляску в рэкмобиль, завел мотор, и они поехали по тропинке, которая вела к главной дороге.

Через секунду в его спину прилетела бутылка.

Наконец Дарио остановился. Солнце медленно поднималось над равниной. Сердце билось так, словно он только что пробежал марафон. Он ощущал в груди, между желудком и горлом, тяжесть, мешавшую дышать. Как будто кто-то ударил его по груди, а не в спину.

Он остановился на обочине и заглушил мотор.

«Что случилось?»

– Ничего… я на минутку…

«Тебе плохо?»

– Нет… я просто хочу прилечь… ненадолго.

Дарио опустился на траву, открыл рот и сделал глубокий вдох.

– Сейчас пройдет, – сказал он.

Но тяжесть в груди не проходила.

Дарио дышал, огненный воздух скапливался в горле и оставался там. Он закашлялся, задрал голову. Закрыл глаза и открыл рот как можно шире, раскинул в стороны руки. Небо над ним было бескрайним, глубоким, спокойным. Почему у Дарио не получалось впитать ни одной капли воздуха из этого бесконечного бака с синевой? Казалось, что кто-то – Бог, небесный царь или другое божественное существо – взял и перекрыл краны.

Энди смотрел на восходящее солнце. Его взгляд, как обычно, был направлен вдаль. Улица, поля, леса и равнина – все замерло, затихло, словно так было всегда. Казалось, даже Энди сидел в этой коляске испокон веков. Он напоминал сфинкса, обращенного к солнцу. Сфинкса, который взирал на мир темными глазами и взглядом менял его.

И постепенно в этом практически невыносимом покое воздух вернулся к Дарио.

Энди улыбался.

«Ну что?»

Дарио посмотрел на него.

«Теперь ты можешь дышать?»

– Да, мне лучше.

«Я знаю».

– Это ты?

«Что?»

– Ты вернул воздух?

«Ты с ума сошел? И как я мог это сделать?»

– Не знаю, ты ведь полубог.

Энди рассмеялся.

«Ну да, конечно. Я всего лишь парень на коляске».

Дарио встал и вздохнул с облегчением.

Он снова посмотрел на Энди, сидевшего с закрытыми глазами.

– Ну же, скажи мне, – произнес он. – Это ведь ты вернул воздух.

Но Энди молчал.

Дарио посмотрел на небо, спокойное и голубое, завел рэкмобиль и поехал.

Полоска моря на горизонте постоянно расширялась. Море словно раскидывало руки и приглашало остаться с ним навсегда.

Дарио не знал, хочет ли он остаться или нет, но ему нравилось море, нравились его объятия. Возможно, всё из-за того, что больше его никто не обнимал.

Даже когда Дарио был маленьким, мама не обнимала его. По крайней мере, он не помнил этого. Впрочем, одно объятие, папино, он помнил. Они были на ярмарке или в парке аттракционов. По правде говоря, то объятие нельзя было считать настоящим, потому что в тот момент Дарио спал – стоя, как умеют делать дети. Мороженое в его руке таяло на жаре и капало на землю. Папа легонько толкнул маму и прошептал:

– Ради всего святого, возьми его на руки скорей, пока он не упал.

Но мама была слабой. Она не могла удержать даже ручку пылесоса, что уж говорить о ребенке. Поэтому его поднял отец.

Дарио до сих пор помнил то объятие – сильное и потное. Он помнил дым и расстегнутую рубашку, музыку, разноцветное мелькание вокруг, голоса людей, которые разговаривали, смеялись, кричали и проходили мимо.

Дарио увидел на обочине указатель: «Торре-Сарачена 3 км». Три километра. Судя по карте, осталось всего ничего. К сожалению, карты не учитывают реальную жизнь, не знают о том, что ты пережил на своем пути и к чему стремишься. Три километра. Для Дарио Торре-Сарачена находилась как минимум в трех световых годах.

Он посмотрел на солнце, внезапно поднявшееся над морем. Это напомнило ему фотографию в учебнике по английскому языку, где было написано «sun» и чуть ниже – «солнце». Дарио подумал, что по-английски слова «солнце» и «сын» произносятся одинаково. Возможно, когда-то так и было. Возможно, когда-то эти понятия были одним и тем же, потому что сын – это солнце для отца, и наоборот. Дарио тоже хотел быть солнцем для своего отца, хотел этого всей душой. Но что-то пошло не так, и отцу пришлось искать свое солнце в Торре-Сарачене.

По непонятным причинам в жизни всегда что-то идет не по плану. Достаточно пустяка – жеста, слова, абсолютной мелочи, чтобы все взлетело на воздух. Словно ты не вправе ничего решать, такова судьба.

Но теперь все было иначе. Теперь Дарио бросил вызов судьбе. Он отправился в путешествие, высказал свое слово против. Он направлялся в Торре-Сарачену в надежде вернуть солнце, которое у него отобрали.

«Торре-Сарачена 2 км».

– Может, остановимся ненадолго? – спросил Дарио.

Энди повернулся к нему. Он улыбался. Энди всегда улыбался.

«Зачем?»

– Просто так, отдохнуть. Мы ведь даже не завтракали.

Энди не ответил.

– Может, позавтракаем?

«Если ты хочешь».

– Я проголодался, – сказал Дарио и оглянулся. – Доедем до первого кафе на нашем пути, позавтракаем и немного отдохнем.

Энди издал булькающий звук.

– Хорошо?

«Если ты хочешь».

«Торре-Сарачена 1 км».

Сразу после указателя оказалось кафе.

Они сели за столик возле дороги. Воздух пах морем, до которого оставался всего один километр. Море все делает легким, даже душу. Вот почему у моря люди живут дольше.

– Что ты будешь? – спросил Дарио.

Энди смотрел в меню, перед ним мелькали фотографии закусок, напитков, мороженого.

Официант вышел из-за барной стойки и подошел к ним.

– Капучино, – сказал Дарио. – И булочку.

– А ему?

Энди посмотрел на официанта, вытянул подбородок в сторону края меню и забулькал. На губах у него появились пузыри слюны.

– Ты хочешь мороженое? – догадался официант.

Энди кивнул. Бармен окинул взглядом Дарио, улыбнулся и направился к барной стойке.

Он поглядел на дорогу, по которой они добрались сюда. С их места им был виден лишь спуск, все остальное скрывалось за дальним холмом. На то, чтобы его покорить, ушло так много времени – три дня и три ночи.

– Я даже не уверен, что узнаю его, – вздохнул Дарио, не отрывая глаз от холма. – Безумие, да? Как можно быть не уверенным в том, узнаешь ли ты своего отца?

На спинку стула сел воробей. Он внимательно изучил гостей и наклонил голову в сторону Дарио. Он был маленьким, наверное, еще птенцом.

– Ты тоже ищешь своего отца? – улыбнулся Дарио.

Птенец чирикнул. Он даже не знал своего отца. Птицы и звери не задают лишних вопросов, потому что знают, что без них живется гораздо лучше. Природа должна была наделить механизмом антивопросов и человека, ферментом, который распознавал бы возникший в мозгу вопрос и блокировал бы его. Он бы отделял его от всего остального и выбрасывал в мочевыводящие пути. У тебя возник вопрос? Один поход в туалет, и его как не бывало.

Энди забулькал и протянул руку к воробью. Тот чирикнул и сел к нему на палец.

Из кафе вышел официант с подносом в руках.

– А вот и я.

Воробей взмахнул крыльями и улетел. Мужчина поставил поднос на стол.

– Куда вы направляетесь? – спросил он.

– В Торре-Сарачену.

– А, так вы уже на месте. Что вы собираетесь здесь делать?

– Я ищу одного человека, – сказал Дарио и посмотрел на Энди. – Я не знаю, где он живет, но точно знаю, что он живет здесь.

– Я знаю практически всех в Торре-Сарачене. Как его зовут?

– Нико. Ник. Он живет с некой Флорой, – Дарио улыбнулся. – У нее зеленые волосы.

– Зеленые волосы… – задумчиво произнес мужчина. – Флора, говоришь? Я понял. Да, они живут в Садах. Зачем он тебе?

– Он мой отец.

Мужчина улыбнулся, забрал поднос и взял его под мышку.

– Ничего сложного, – сказал он, показав рукой дорогу. – Спускайтесь к морю и перед первым светофором поверните налево. Они живут через пятьсот метров оттуда. Повернете и сразу же увидите.

Дарио улыбнулся. Официант вернулся в кафе.

– Ну что, ты готов? – спросил Дарио.

Хотя спрашивал он, скорее, самого себя.

Сады. Должно быть, это жилой район, который находится за городом. С виллами, деревьями, железными воротами, украшенными позолоченными колокольчиками. Сады должны быть именно такими.

Солнце раскалило дорогу. Над асфальтом дрожала едва уловимая пелена зноя.

Мороженое в руке Энди таяло, ручейки сливок и какао стекали по пальцам и запястью. Энди наклонялся и пытался слизать их длинным языком, похожим на язык муравьеда. А еще он смеялся – ртом и глазами, дрожащими плечами, грудью и бедрами. Чем меньше у Энди получалось слизать мороженое, тем больше он смеялся.

– Ну что, ты всё? – спросил Дарио, забирая мороженое.

«Да, я всё. Думаю, я доем его в другой раз».

Они остановились перед светофором. На дороге никого не было, но Дарио все равно притормозил. Красный сигнал светофора, яркий и глубокий, уставился на него, словно глаз посреди пустыни.

Красный свет – дороги нет.

Дарио посмотрел налево, на ту часть дороги, которая вела к Садам, виллам с воротами и позолоченными колокольчиками. Пожалуй, мама тоже могла бы повесить на дверь колокольчик. Позолоченный колокольчик на фоне серого дома сделал бы серость менее серой. Но колокольчик вряд ли поможет, если серость затаилась внутри. Скорее, он сделает ее более заметной.

На другом конце дороги, на перекрестке, Дарио увидел трейлер с огромным золотым орлом на кузове. Водитель высунулся из окна и с любопытством уставился на рэкмобиль. Из-под красной банданы выглядывали седые волосы, собранные в хвост. Энди вытянул шею, вытаращил глаза и дружелюбно помахал рукой этому странному дому на колесах. Орел помигал фарами в ответ, водитель рассмеялся и что-то крикнул, но слова утонули в реве двигателя. Затем он поехал дальше.

Красный глаз светофора мигнул еще несколько раз, посмотрел на Дарио, на уезжающий фургон и превратился в зеленый.

Дарио повернул налево. Они доехали до конца улицы, оставив позади футбольное поле и небольшую детскую площадку. Догнали трейлер с золотым орлом, который остановился рядом с площадкой. Водитель вышел из трейлера с шезлонгом в руках.

Они проехали мимо луга, шеренги высоких деревьев и остановились перед трансформаторной будкой. Дорогу перекрывали ворота и желтый предупреждающий знак.

– Закрыто, – прочитал Дарио.

– Рыто, – согласился Энди.

– Наверное, мы повернули не туда. Может, впереди есть другой светофор.

Они развернулись. Снова проехали мимо деревьев, луга, детской площадки. Водитель сидел в шезлонге и курил. Рядом с ним на земле стояла упаковка пива.

– Эй! – крикнул Дарио, подняв руку. – Я ищу Сады!

Мужчина поднял голову и спросил:

– Что ты ищешь?

Дарио остановился на обочине.

– Сады, – повторил он. – Мне сказали, что нужно повернуть на светофоре.

Мужчина встал и пошел им навстречу. Он окинул взглядом Энди, убрал выбившиеся из-под банданы волосы.

– Извини, я не понял, – сказал он, подавшись слегка вперед.

У него были странные глаза – грязно-зеленые, похожие на капли стоячей воды.

– Ничего, я ошибся, – сказал Дарио, почесав затылок. – Неважно, все равно спасибо.

– Подожди-ка, – сказал мужчина. – Мы не знакомы?

Он шмыгнул носом, нахмурил лоб.

– Ну, конечно, я тебя знаю… Я никогда не забываю лица. Где же я тебя видел…

Затем глаза его округлились, а рот открылся от удивления, обнажив неровные желтые зубы.

– Дарио? – прошептал он. – Дарио, это ты?

Дарио как будто ударили в живот.

Мужчина рассмеялся.

– Флора! – крикнул он, повернувшись к фургону. – Флора! Иди сюда! Посмотри, кто к нам приехал!

Он бросился к Дарио, схватил его за плечи и несколько раз встряхнул.

– Мой Дарио! – воскликнул он. – Ты приехал навестить меня? Навестить своего старика?

Дарио посмотрел на мужчину и попятился.

– Ты что, не узнаешь меня? – спросил мужчина. – Это я, папа.

– Папа?

– Да! Да, черт возьми!

Он рассмеялся, обнял Дарио, промокнул глаза рукавом рубашки.

– Как же ты меня нашел? Чертов мальчишка… Флора! – закричал он вновь. Он сделал шаг назад. – Как же ты вырос! Мой Дарио. Дарио Великий!

– Пап, пожалуйста…

– Зови меня Ник. Меня все зовут Ник, – сказал он и подмигнул Энди. – А это кто? Твоя подружка?

Мужчина рассмеялся и заправил прядь, торчащую из-под банданы.

– Папа…

– Ник. Не папа. Папа – это слишком… Ты так не думаешь? Ник звучит лучше.

Дарио зажмурился. У него закружилась голова.

– Ну же, заходи, заходи. Я познакомлю тебя с Флорой. Флора! – снова закричал мужчина. – Черт возьми, где тебя носит?

Воздух в фургоне был плотным и приторным. Дым от благовоний тонкими кольцами поднимался к потолку и обволакивал стены. Энди крутил головой, пытаясь поймать эти кольца ртом. Иногда маленький вентилятор поворачивал лопасти в его сторону, и полоски бумаги, прикрепленные к пластиковой решетке, щекотали ему лицо.

Ник улыбался, развалившись в плетеном кресле с потрепанными подлокотниками. В руках у него была банка пива, во рту – сигарета.

– Ради всего святого, – воскликнул он, – как тебе пришло в голову приехать сюда? Нет, ты не подумай, я рад, очень рад. Эй, Флора, видела моего мальчика? Видела, как он вырос?

И Ник рассмеялся, снова показав желтые зубы.

Флора улыбалась. Зеленые волосы, потерянный и отстраненный взгляд. Она словно пыталась решить, присоединиться ли ей к гостям или побыть еще чуть-чуть в Обкуреландии.

– А мама? Как она? Сколько же лет прошло – четыре, пять?

– Девять, – ответил Дарио. – Девять лет.

– Девять? Вот это да, – улыбнулся он. – Черт возьми, неужели прошло так много времени? Как мама?

«Плохо, пап, что ты хочешь услышать? Что за вопрос?»

– Ну так. Нормально.

– Я рад, – сказал Ник. Он наклонился и кивнул Дарио. – Как тебе Флора? Разве она не красавица?

Флора посмотрела на Ника, улыбнулась, раскинула в стороны руки. Затем она сомкнула их, словно желая обнять невидимую подушку. Она все еще была в Обкуреландии.

– Красивая, да? Она очень сильная, я ведь писал тебе? Ты получал мои открытки?

Дарио посмотрел на него и кивнул.

– А твой друг?

– Энди.

– Да, он. Почему он с тобой?

– Просто так. Мы путешествуем вместе.

– Разве он не должен быть в одном из тех центров? Ну, ты понял, в центре для этих… как их зовут, как же их зовут?

– Энди, пап. Его зовут Энди.

– Да, но я имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду.

Энди фыркнул и покачал головой.

Дарио посмотрел на него.

«И это твой отец?»

«Похоже на то».

«Теперь я многое понял».

Дарио рассмеялся.

– Да уж, – произнес он вслух.

– Ты что, понимаешь его? – удивился Ник.

– Конечно, – Дарио посмотрел на Энди. – Он сказал, что ты идиот.

Энди взорвался смехом.

Ник улыбнулся, посмотрел на Энди, перевел взгляд на Дарио и рассмеялся.

– Он прав. Он прав, я настоящий идиот. А ты молодец, настоящий молодец, раз занимаешься таким, как он.

Дарио посмотрел на него.

– Это не так сложно, папа, – сказал он, опустив взгляд. – Почти так же, как воспитывать сына.

Ник промолчал. Он затянулся сигаретой, посмотрел на Флору, сидевшую в глубине фургона, и снова рассмеялся, хлопнув себя по ноге.

– Я же говорил! Я же говорил, что мой сын великий. Дарио. Дарио Великий.

Ник протянул руки, желая обнять Дарио.

– Папа…

– В чем дело? Разве я не могу обнять своего сына?

– Здесь жарко…

Ник опустил руки.

– Ну, расскажи мне что-нибудь. Чем ты занимаешься? Как жизнь? У тебя есть девушка? Она красивая? Такая же красивая, как Флора? – он подмигнул ему. – Ты хочешь на ней жениться?

– Жениться? О чем ты, мне всего шестнадцать!

– И что? Бабушка вышла замуж в пятнадцать, разве ты не знал? И в каком возрасте нужно это делать, по-твоему?

– Нет, у меня нет девушки, папа.

– Плохо. Мне так хорошо с Флорой, что порой я даже подумываю о том, чтобы жениться на ней.

Дарио пристально смотрел в мутные глаза этого человека. Они были похожи на рыб, лежащих в иле.

– На маме ты был женат, – сказал он.

– Ну… да… И до сих пор женат. По крайней мере, согласно закону, – Ник поморщился.

Он махнул рукой, допил пиво и бросил пустую банку в сторону мусорного ведра. Но банка ударилась о стол и упала в раковину.

– Черт возьми, я не люблю свадьбы. Я не создан для этого. Как и Флора. Нам и так хорошо, верно, Флора?

Он встал, подошел к Флоре, взял ее лицо в ладони и поцеловал долгим, жадным поцелуем.

– Ну же, иди сюда, – сказал он, повернувшись к Дарио и вытянув руки. – Иди сюда и обними меня. Нас обоих.

У Дарио закружилась голова. Может быть, из-за жары, дыма, аромата благовоний ему стало дурно. Его бросило в холодный пот, живот свело судорогой.

– Извини, – сказал он. – Я выйду на минутку.

– Конечно, иди. Не волнуйся, – ответил Ник.

Он посмотрел на Флору и поцеловал ее еще раз.

Дарио вышел на солнце. Он сделал несколько шагов, рухнул на землю, и его вырвало.

Ему было очень плохо. Кое-как он встал и добрел до дерева. Единственной мыслью в ту минуту было уйти прочь из этого места, исчезнуть, убежать.

Но он уже один раз убежал и поэтому оказался здесь, в Садах. Здесь не было ни вилл, ни ворот с позолоченными колокольчиками, ни отца. Был лишь фургон, притворявшийся домом. И беспощадное солнце, которое обжигало все своими огненными лучами.

Дарио сидел рядом с Энди, который сжимал в руке клюшку для игры в поло, а вернее, обычную палку, конец которой был обмотан скотчем.

Флора вошла в фургон и положила на стол холщовую сумку. Она вынула ленту из волос, и по ее плечам заструился зеленый водопад.

– Моя умница Флора, – довольно сказал Ник, встав с кресла.

После обеда они играли возле фургона: били по пластиковому мячу импровизированными клюшками. Дарио и Энди в седле рэкмобиля против Ника в старом кресле на колесиках. Инвалиды против Садов – 22:18. Инвалиды разгромили Сады на домашнем поле благодаря грамотной и гибкой стратегии.

Теперь игроки собрались в раздевалках, сложили мяч и клюшки. Все, кроме Энди. Он не выпускал клюшку из рук и всем своим видом показывал, что не собирается отдавать ее.

– Моя умница Флора, – воскликнул Ник. Он подошел к ней, взял сумку и выложил содержимое на стол.

– Дикие артишоки, – заявил он. – Они растут здесь повсюду. Нужно лишь очистить их от шипов и жестких листочков, и можно есть.

Он собрал артишоки, положил в дуршлаг и промыл под краном.

– Десять минут, и готово. А пока давайте вынесем стол на улицу, – сказал он.

Они вынесли стол и стулья на поляну, установили на землю электрический светильник, подключенный к генератору.

Уже темнело. Лучи заходящего солнца окрасили кристально голубую полосу моря в розовый цвет.

Ник вышел из фургона и поставил на стол миску. Дарио тут же потянулся к ней.

– Подожди, – остановил его Ник.

Флора встала, раскинула руки, запрокинула назад голову.

– Спасибо, Мать-земля, – неестественно громко сказала она. – Спасибо за твои ценные дары.

Она изогнулась, словно предлагая свое тело Вселенной.

– Спасибо за твои плоды, спасибо за твои семена.

– Мена, – повторил Энди.

Затем Флора села за стол и улыбнулась всем, снова раскинув руки в стороны.

– Спасибо, – закончила она.

– Разве она не сильная? – воскликнул Ник. – Разве она не сильная, моя Флора? Дарио, ты знал, что Флора – женщина-дерево? Я не говорил об этом, потому что хотел, чтобы ты убедился в этом сам. – Он кивнул и поднял брови. – Ты и не подозревал, правда?

Дарио не ответил. Он молча смотрел на улыбающуюся Флору. Казалось, что она пребывала в гармонии с этим миром.

– Мы существа, живущие между небом и землей, – заявила Флора. – Между сердцем человека и душой мира. – Она вытянула вперед руку с раскрытой ладонью, как будто хотела впитать жизненную энергию. – Мы храним мир во Вселенной и передаем его через свои руки-деревья.

Ник ударил рукой по столу и громко рассмеялся.

– Я познакомился с ней на слете женщин-деревьев, – сказал он, опустив ложку в миску. – Знаешь, их всего тридцать во всей Италии. – Дарио по-прежнему молчал. – Да, это звучит странно, но это правда. Все так, как она говорит. Мы не знаем о жизни многого, очень многого.

Дарио мельком глянул на Ника.

– Например, почему ты бросил маму, – буркнул он.

Он сказал это не подумав, слова вырвались сами. В голосе Дарио не было осуждения, не было злобы. Он сказал это тоном, которым сообщают об окончании учебного года или о том, что предстоящее лето будет жарким.

– При чем здесь это, – пробормотал Ник, отложив ложку в сторону.

Дарио опустил глаза и пробормотал:

– Это одна из тех вещей о жизни, которых я не знаю.

Ник подал тарелки Энди и Флоре и поставил миску перед собой. Дарио забрал у Энди клюшку.

– Ты не знаешь этого, потому что ответа нет. Ты спрашиваешь, почему я бросил маму? Откуда я знаю почему?

Дарио молчал.

– Я не могу объяснить, почему я это сделал. Я бросил ее, потому что почувствовал, что так нужно. Кто знает, возможно, в тот момент это было правильно. Возможно, так решила Мать-земля. Флора, что скажешь?

Он посмотрел на Флору, но та отвернулась.

– Возможно, я был недостаточно великим, – вырвалось у Дарио.

Его голос дрогнул, и отец не услышал его.

– Ради всего святого, мне ведь было нелегко. Уходить было нелегко.

«Да, пап, представляю. Но остаться было еще сложнее. Мы с мамой остались. Мы ждали вдвоем, годами надеялись получить что-то взамен – от Бога, неба, Матери-земли, ведь что-то должно даваться взамен», – думал Дарио.

Тем временем Энди пытался удержать ложку, повернуть ее, зачерпнуть суп. Он окунал ее в тарелку, поднимал, разливая на стол все содержимое, смеялся, булькал и пробовал снова, продолжая смеяться.

Дарио взял его за руку и направил ложку ему в рот. Энди проглотил суп.

«Ты видел? Я тоже умею. Умею есть ложкой, как все. Ты ведь видел?»

Но Дарио не смотрел на него. Он видел скамейку, набережную, тяжелые и темные, почти фиолетовые тучи. Кричали чайки, беззвучно плакала женщина, она не хотела, чтобы ее ребенок, сидевший рядом, услышал ее. Она смотрела на бело-голубой бар на набережной, на деревья, на тропинку. По ней уходил человек. Уходил, чтобы больше никогда не вернуться.

– Ну, в общем, мне жаль, – сказал Ник. – Мне жаль. Я не знаю, что еще сказать.

Он улыбнулся и похлопал Дарио по плечу.

Дарио вздрогнул и очнулся от своего видения.

– Но ведь теперь мы вместе, и это самое главное. Мы вместе, и ты можешь остаться с нами, если хочешь.

Дарио молчал. Он пытался разогнать те свинцовые тучи или хотя бы опустить их на скамейку, чтобы они скрыли женщину и тропинку, такую длинную и такую пустую. Слишком пустую, чтобы смотреть на нее так долго.

– Ты слышал, Дарио? Можешь оставаться, – Ник потрепал Дарио по голове. – Мой мальчик, мой Дарио. Ты – Дарио. Великий.

Дарио кивнул, улыбнулся. В ту секунду ему хотелось оказаться где угодно, в миллионе километров отсюда, в другом мире, в другой галактике.

Например, дома.

Они зашли в фургон, когда на улице стемнело. Флора уже давно спала.

– Женщины-деревья рано ложатся, – пояснил Ник. – Возможно, дело в фотосинтезе…

Энди тоже спал, когда Дарио занес его в фургон. Он уложил его на матрас рядом со столом, обработал уже почти зажившую рану на руке и снова вышел.

– Ты уверен, что будешь спать на улице? – спросил Ник.

– Да, да. Не в первый раз.

Ник улыбнулся.

– Мой сын. Чувствую свободный дух. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Ник подошел к Дарио, потрепал его по плечу и поднялся в фургон по металлическим ступенькам.

– Извини, – сказал он, остановившись в дверях. – У тебя случайно не найдется сигарет?

– Сигарет?

– Да, сигарет, – Ник поднес два пальца ко рту. – Не будет?

Дарио покачал головой.

– Молодец, – похвалил его Ник, – Молодец, сынок. Курение – не детские игрушки.

Он помахал ему и исчез внутри фургона.

Курение – не детские игрушки. Конечно, нет, папа, и никогда ими не были. Дарио пошарил рукой в заднем кармане джинсов. Вот они, сигареты. Ты этого не ожидал, а у меня в кармане лежат сигареты.

Дарио представил, как курит со своим отцом в фургоне. Рядом стоят банка пива и миска с дикими артишоками. Ему стало плохо от одной мысли о том, чтобы курить с отцом, с таким, как Ник, который, может, и не был его отцом на самом деле. Дарио никогда бы не выбрал в компаньоны такого человека, как Ник.

Он лег в шезлонг и закрыл глаза. Где-то по-прежнему кричали чайки. Над головой повисли плотные облака. Через минуту он уже спал.

Проснулся он от странного шума. В ближнем лесу эхом отдавался странный металлический звук.

Он открыл глаза и прислушался. Казалось, кто-то играет на трубе. Дарио посмотрел на небо, усеянное звездами. Деревья вокруг были бесцветными и неподвижными. Иногда звук трубы прерывался, невидимка фальшивил. Кому придет в голову играть на трубе глубокой ночью в такой глуши?

Дарио встал и подошел к обочине, посмотрел по сторонам. Он окинул взглядом трансформаторную будку, погруженную в тень, глаз светофора, мигающий в темноте.

Легкий ветер омывал дорогу. Трубные звуки стихли.

Кричала какая-то птица. К перекрестку подъезжал автомобиль.

Дарио развернулся и пошел обратно. Вдруг он услышал резкий визг тормозов и удар. Затем тишину нарушил шум двигателя.

– Эй! – крикнул Дарио. Ответа не послышалось. – Всё в порядке?

Тишина. Двигатель. Печальная ночь.

Дарио добежал до перекрестка и начал спускаться по дороге.

Там стоял автомобиль. Включенные фары красными огнями освещали черную равнину.

– Эй! – снова крикнул Дарио.

Автомобиль резко тронулся с места и быстро исчез в темноте.

Дарио прищурил глаза. На дороге что-то лежало – темное, неподвижное.

Он подошел ближе и увидел птицу. Одну из тех, с длинными ногами, цаплю или как ее там.

Дарио присел, протянул руку. Птица дернулась, взмахнула крыльями, начала бить ими по воздуху и асфальту.

– Тише, тише, – прошептал Дарио.

Он взял птицу обеими руками, погладил мягкие и гладкие перья. Птица успокоилась. Она подняла голову и вытянула шею.

В этот момент на спуске показался другой автомобиль. Он приближался к перекрестку.

Дарио встал.

– Эй! – закричал он и махнул рукой. – Стой! Стой!

Автомобиль остановился.

– Что случилось? – крикнула женщина, опустив стекло.

– Птица. Ее только что сбили.

Женщина вышла из автомобиля, подошла ближе и встала перед Дарио. Ее длинное голубое платье почти касалось земли. Это была монахиня.

Дарио вскочил на ноги. Монахиня улыбнулась.

– Она ранена? – спросила она.

– Да. Думаю, что да, – ответил Дарио. – У нее что-то сломано.

Монахиня взяла птицу и осмотрела ее. У женщины было нежное вытянутое лицо.

– Да, у нее сломано крыло, – заключила она. Она погладила цаплю по спине. – Ты знаешь, где здесь ближайшая ветеринарная клиника?

Дарио покачал головой.

– Нет, я здесь не живу. Я приехал… к друзьям, – сказал он, опустив глаза.

– Понятно, – ответила монахиня. – Нужно показать ее врачам.

– Вы сможете сделать это?

Монахиня внимательно посмотрела на Дарио. От ее ясного и чистого взгляда ему стало не по себе.

– Конечно, я обо всем позабочусь, – женщина положила птицу на землю. – Держи ее крепче, я схожу за одеялом.

Она вернулась в автомобиль и открыла заднюю дверь.

Цапля посматривала на Дарио одним глазом. Ее взгляд был сосредоточенным.

– Спокойно, – сказал Дарио.

Он прижал цаплю к себе, как маленького ребенка. Где-то в пушистой груди стучало крошечное сердце. Цапля не сопротивлялась.

– Неси ее сюда! – крикнула монахиня.

Они укутали птицу в одеяло и положили на заднее сиденье между пакетом с абрикосами и корзинкой с клубками шерсти.

– Аккуратнее. Молодец. Вот и все. Знаешь, ты очень хорошо обращаешься с братьями меньшими.

Дарио улыбнулся и сказал:

– Лучше, чем с людьми.

– Это практически одно и то же, – сказала монахиня. – Люди тоже хрупкие существа. Порой они тоже ломают крылья.

Дарио отошел от автомобиля.

– Я знаю одного, – вздохнул он, – человека со сломанными крыльями. Его посадили в инвалидную коляску. Ему помогают ассистенты, даже в школе. Пусть и такие дуры, как…

Дарио резко замолчал и поднял глаза на монахиню.

– Извините.

– Что ж, – сказала монахиня. – Ему повезло иметь такого друга, как ты, если ты его друг.

Дарио опустил глаза.

– Нет, это не так. Он не должен быть здесь. Это я его привез, – признался он. – Я похитил его. Я даже не знаю, зачем я это сделал.

Монахиня молчала.

Цапля дернулась. Она открыла клюв, подняла голову, вытащила крыло из-под одеяла.

Монахиня снова аккуратно укутала птицу.

– Не волнуйся, – сказала она Дарио. – Я позабочусь о ней. Ты же позаботься о своем друге и делай то, что считаешь правильным.

Она положила птицу на заднее сиденье.

– То, что считаешь правильным. Если бы кто-то сказал мне, что правильно, а что нет… – вздохнул Дарио.

– Стоит только хорошенько подумать, и ты поймешь, что уже знаешь это, – сказала монахиня. – На самом деле ты лучше, чем тебе кажется.

Она улыбнулась. Дарио протянул руку и тут же отдернул ее. Как прощаются с монахинями? Он не знал.

– Спасибо, что остановились, – сказал он.

– Спасибо, что не прошел мимо.

Она села в автомобиль и уехала.

Когда Дарио вернулся в трейлер, Энди спал, лежа на боку. Его худые ноги оказались под матрасом. Дарио наклонился, подвинул его, приподнял руку Энди – хрупкую, худенькую, словно крыло цапли, и положил под одеяло. А потом лег рядом.

Фургон остановился на привокзальной площади. Солнце уже поднялось высоко, но было по-прежнему прохладно.

Ник заглушил мотор и обернулся к задним сиденьям.

Энди улыбался.

– Дом, – радостно сказал он.

– Да, – согласился Ник. – Дом.

Он вышел на улицу, открыл заднюю дверь и потряс Дарио за плечо.

– Заснул, – улыбнулся Ник и подмигнул Энди.

Дарио открыл глаза.

– Мы что, уже приехали? – удивился он.

– Дом, – прошептал Энди.

Дарио выпрямился, взял рюкзак и вылез из машины.

– Провожать вас не нужно, – сказал Ник. – Дорогу ты знаешь. Ты уверен, что не хочешь побыть у нас еще? Флора не против, мы поговорили с ней вчера вечером. Оставайся со своим другом, если хочешь.

– Нет, спасибо, – ответил Дарио. – Энди и так не было дома слишком долго. Они здесь с ума сходят.

Ник рассмеялся.

– Ну и натворил же ты дел, да? Молодец, мой мальчик. Весь в отца.

– Ну же, помоги мне, – сказал Дарио.

Они вынули Энди из машины и посадили в коляску.

Энди рассмеялся.

– Ока, – уверенно сказал он и протянул Нику руку.

– Пока, – улыбнулся Ник и крепко пожал ее.

Потом он посмотрел на Дарио и крепко обнял его.

– Прости меня, – прошептал он. – Прости, если я оказался не таким, каким ты меня представлял.

Дарио не двигался. Он ждал, пока Ник отпустит его.

– Передай привет маме, – сказал Ник. – Хотя нет… лучше не надо… В общем, делай, как считаешь нужным.

Он сделал шаг назад.

Дарио завел рэкмобиль.

– Пока, папа, – сказал он и посмотрел на него. В последний раз.

Дарио поднимался по улице. В голове у него плескалось море мыслей. Мыслей, среди которых мысль об отце неожиданно стала самой далекой. Словно отца никогда не существовало. Словно Сады, Флора, фургон – все было сном, чем-то очень далеким. Историей, прочитанной давным-давно в книге, историей, почти стертой временем. Пока Дарио ехал по улице, ведущей к школе, ему казалось, что он видит эту книгу, ее отдельные страницы. Ветер поднимал их выше деревьев, уносил прочь, и они исчезали где-то в море.

Дарио подошел к школе, оставил у крыльца рэкмобиль, поднял коляску с Энди по пандусу и постучал в дверь кабинета директора. Когда он открыл ее и молча вошел в кабинет, директор встал, побелел и оперся рукой о край стола.

И внезапно чувство усталости накрыло Дарио, словно прилив.

Да, Дарио грозило исправительное учреждение. Но он уже знал об этом. Наказание было неизбежным, и он был готов к нему. Ему было все равно.

Даже теперь, особенно теперь, когда он сидел напротив директора, от которого несло сигаретами, старостью, унынием, угрозами, ему было все равно.

В кабинете собрались все – директор, завуч, Дельфрати, школьный психолог, секретарь и даже сторож. Последний усмехался в усы, словно радуясь наступившему часу расплаты с Дарио. Не было лишь Элизы с ее невыносимым круглым лицом. Дарио еще не знал, что она больше здесь не работает.

А еще здесь был Энди со своими родителями. Дарио даже не взглянул на них. Оказавшись перед директором, он опустил голову и не отрываясь смотрел на носки своих ботинок. Зачем ему смотреть на родителей Энди? Он прекрасно знал, о чем они думали, и они были правы, потому что даже Дарио в ту секунду думал о том же самом.

Но ему было все равно.

Он не поднял голову, даже когда директор схватил его за плечи и начал трясти изо всех сил.

– Что нам с тобой сделать? – кричал он.

– Что нам с тобой сделать? – эхом вторила Дельфрати.

Они были похожи на лису и кота из той сказки. «И что же вам делать? Спросите у директора кукольного театра. Мне все равно», – думал Дарио.

Тем временем глаза Энди бегали по комнате. Он, как всегда, был в тысяче километров отсюда. Дарио взглянул на него. Какой же Энди сильный. Возможно, и Дарио когда-нибудь станет таким же. Научится смотреть на все происходящее как на кино, как на интересный сюжет, разворачивающийся перед глазами. Научится с отстраненной улыбкой смотреть на жизнь.

«Ну что, Энди, как тебе фильм?»

«Не знаю, он же только начался».

«А я уже видел его. Тысячу раз».

«Да? И как он закончится?»

«Плохо, в этом я уверен. Знаешь, куда меня отправят?»

«Куда?»

«В исправительное учреждение».

«Что это?»

«Место, в котором исправляют таких калек, как я».

«Калек? Тогда я пойду с тобой, может, исправят и меня».

«Тебя? О чем ты говоришь? Ты лучше нас всех вместе взятых!»

«Ну да, я ведь тоже калека. Разве ты не заметил?»

Энди подался вперед, спустив руку с подлокотника.

– О боже! – закричал кто-то. – Он пошевелил рукой…

– Рукой? – недоверчиво переспросил кто-то другой.

– Рукой. Только что.

«Да, он пошевелил рукой, – подумал Дарио. – И может делать не только это, раз уж на то пошло. Я сотворил чудо, как святой Франциск. А может, и не сотворил, откуда мне знать. Может, он уже шевелил рукой раньше, а вы не замечали. Откуда мне знать? Я всего лишь урод, вот и все. Вы что, забыли об этом?»

В комнату вошли какие-то люди и увезли Энди.

«Пока, Дарио. Скоро увидимся».

«Нет, Энди, боюсь, что мы больше не увидимся».

Дверь закрылась. В комнате остались лишь Дарио и директор. Он вздохнул и вернулся за стол.

– Очень хорошо, – сказал он серьезным тоном.

Дарио улыбнулся своим мыслям: «Дорогой директор, не тратьте время впустую, прислушайтесь к моему совету. Вы что-то скажете, что-то сделаете, а я навсегда останусь уродом. Вы сами так говорили. Поэтому не обижайтесь, дорогой директор, но то, что вы скажете, и то, что вы сделаете, меня не волнует».

Дарио не говорил, не ел, не выходил из дома уже много дней, месяцев, лет, а может, и дольше. Как оценить время, если ты все время проводишь в четырех стенах?

Мать стучала, входила, ставила поднос с едой на стул, выходила. Иногда Дарио ел.

Он часто слышал ее рыдания за дверью. Дарио Великий. Если бы он на самом деле был великим, всего этого никогда бы не произошло. Если бы Дарио на самом деле был великим, он бы никогда не сбежал. Даже если бы он сбежал, то никогда бы не вернулся.

Хотя даже в этом он не был уверен. Он не знал, что значит быть великим. Величие сложно оценить и объяснить. Это не тема для кухонных посиделок. Нельзя попросить человека быть великим. Если человек великий, значит, он великий, и точка. Не все можно объяснить, правда? Почему папа от них ушел? Да, не все поддается объяснению.

Но один мучительный вопрос не выходил из головы Дарио. Он кружился у него в голове, словно муха в стакане. Почему мама ничего ему не сказала? Почему она не рассказала ему, как все было на самом деле? Что папа ушел не из-за Дарио, не из-за мамы. Он просто сам принял решение уйти, как вор, который проникает в дом и уносит гораздо больше, чем может поместиться в сумке. Почему мама этого не сказала?

Наступило очередное утро. Дарио оттолкнул стул ногой, повернулся, уставился на трещину на потолке, бежавшую к окну. Затем он снова повернулся, и наступил вечер.

Он молча встал. Обулся, даже не стал завязывать шнурки на кроссовках и вышел в гостиную. Мама бросилась к нему. Она звала его, кричала, но Дарио выскочил на улицу и побежал. Машины сигналили ему, когда он мчался по проезжей части, и оставались позади.

И лишь когда у Дарио перехватило дыхание, он перешел на шаг. Мысли – сильные, красные, сердитые – управляли его ногами.

Он оказался на улице, ведущей на холм, и поднялся на вершину. Остановился. Отдышался. Здесь повисло странное спокойствие. Молчаливый город парил где-то вдалеке. Он был окутан мягким светом, похожим на пленку. Город словно замерз в прозрачном пузыре.

Сердце Дарио замедлилось… раз… два… раз… два… и вернулось к своему привычному ритму.

Раз… два… Раз… два…

Дарио закрыл глаза, сделал вдох и снова открыл глаза. Свет был чистым и мягким, а воздух казался удивительно легким. Еще чуть-чуть, и он поднимет его в небо.

Дарио запрыгнул на парапет террасы и посмотрел вниз, в пустоту.

– Сделай это, Дарио, сделай, – голос папы словно исходил из пузыря, окутавшего город. – Не спрашивай зачем. Ты ведь знаешь, что не все вещи поддаются объяснению.

Дарио посмотрел наверх и увидел в пустом небе отца, чьё лицо было словно соткано из дыма.

«Сделать это? Ты на самом деле хочешь, чтобы я сделал это, папа?»

«Да, Дарио, чего ты ждешь? Тебе ведь нечего терять».

Дарио не шевелился.

Папа распахнул руки, улыбался. «Иди ко мне», – говорил он, и ветер уносил его слова. Дарио посмотрел сквозь пустые глаза, состоящие из воздуха.

– Я не такой, как ты! – крикнул он.

Лицо отца задрожало, рассеялось и тут же возникло вновь.

«Я не такой, как ты, папа. Разве ты забыл? Я Дарио, Дарио Великий. Это ведь ты так назвал меня».

Ветер, дым, тишина, пустое небо. Дарио слез с парапета.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Дарио сделал вдох. – Иди к черту! Иди к черту. Хотя подожди-ка, – Дарио пошарил рукой в кармане и вытащил пачку сигарет. – У меня были сигареты, папа. Вот они, видишь? У меня были сигареты. Хочешь?

Он вынул одну сигарету, разорвал ее и подбросил куски в воздух.

– На, бери!

Коричневая пыль поднялась в небо, ветер подхватил ее и унес прочь.

– Ну же, бери, у меня полно их. Ты уже многое отнял у меня, возьми и это.

Дарио рвал сигареты и бросал их с холма. Табачная пыль поднималась в небо и исчезала. Но вместе с ней исчезали проблемы, вся мерзость, воспоминания об отце, о Флоре с зелеными волосами, об Элизе, о школе, директоре, об исправительном учреждении, о Дельфрати. Исчез Дарио-урод и все то, чем Дарио на самом деле не был. Настоящий Дарио был здесь, он стоял на холме. Все остальное было ничем, пустотой, коричневым снегом, растаявшим над замерзшим городом.

Вернувшись домой, Дарио увидел, что мама стоит у окна.

Дарио остановился в дверях, посмотрел на нее. Только теперь он увидел, насколько хрупкой была его мать, как она постарела за эти годы.

Мама единственная всегда была на его стороне.

– Дарио! – воскликнула она.

Дарио опустил голову и позволил ей обнять себя.

– Я так переживала за тебя, – прошептала мама.

Она крепко обняла его.

– Я знаю, мам. Прости.

Дарио открыл рот, но тут же закрыл его.

– Я был у папы, – наконец признался он. – Там, где он живет сейчас. Вместе с Флорой.

Мама не сразу осознала его слова. Несколько секунд она молча обнимала Дарио. Затем она дернулась, широко раскрыла глаза и прижала руки ко рту.

«Почему ты мне не сказала, мама?» – думал Дарио.

Он смотрел ей в глаза, сжимал в руке старую открытку, когда-то присланную отцом. «Почему ты не сказала, что виноват не я, а папа, что это из-за него все взлетело на воздух? Почему?»

Мама медленно сжала его руку. Открытка смялась.

– Как же ты его узнал? – прошептала она, смахнув слезы с щеки Дарио.

Телефон по-прежнему звонил. Маме пришлось оставить плиту и побежать к нему.

Когда она вернулась, Дарио уже был на кухне. Он надел варежку-прихватку и тряс сковороду так, словно просеивал золото.

– Что ты делаешь? – рассмеялась она.

– Я и сам не знаю. Просто не хотел, чтобы что-то сгорело.

Мама смеялась почти две минуты.

– Давай я все сделаю, – сказала она.

Дарио ушел в гостиную и сел на диван.

Почему он так волновался? Ему ведь всегда было плевать на гостей. Более того, он всеми силами старался не попадаться на глаза очередному нежеланному гостю, приходившему к ним с цветами и пирожными.

Но сегодняшних гостей нельзя было назвать нежеланными.

Прозвенел колокольчик, мама открыла дверь.

– Арио! – воскликнул Энди.

Дарио встал и с улыбкой пошел ему навстречу.

– Привет, гоночный дурак, – сказал он.

– Оночный дурак, – повторил Энди, широко открыв рот.

Он въехал в дом и остановился перед Дарио.

– Ого, новая коляска? – удивился Дарио, опустившись на колени. – По какому поводу?

«Потому что ею управляю я».

Энди фыркнул, потянул за рычаг, и коляска начала ездить по кругу, врезаясь во все на своем пути: в стол, в кресло, в корзинку с журналами.

– Энди! Энди! – закричала его мать. – Остановись!

Она взяла его за руку, Энди убрал руку с рычага, и коляска остановилась. Затем он медленно подъехал к Дарио.

«Ну что? Как тебе?»

«Тебе еще нужно разобраться с этой штукой».

«Ну да. Папа подарил».

«Больше никакого рэкмобиля?»

«Нет. Он больше не нужен».

«Отличная была штука, да?»

«Потрясающая. Как ты?»

«Никак, как всегда».

«А исправительное учреждение?»

«Нет, туда меня не отправят. Не спрашивай почему, я и сам не знаю».

«Жаль, ты ведь так хотел туда попасть».

«Ну, у меня еще есть время. Может, в следующем году».

– Здравствуй, Дарио.

Дарио поднял взгляд и встал.

– Добрый день, – поздоровался он.

На него смотрел человек с черными подвижными глазами. Как же Энди похож на своего отца! Дарио пожал протянутую руку.

– Мы еще не знакомы. По крайней мере, официально.

– Да, это так…

– Слушай, можно тебя на пару слов? – сказал мужчина, представившись. Он обернулся и увидел, что его жена разговаривает с мамой Дарио.

– Конечно. Говорите.

– Я хотел бы поговорить наедине.

– Мы можем подняться ко мне в комнату.

– Отлично.

Когда они вошли в комнату, Дарио закрыл дверь.

Мужчина огляделся. На полу валялись джинсы, кроссовки со связанными шнурками, вывернутая наизнанку футболка, стоял поднос с пустой тарелкой.

– Здесь немного не прибрано, – смутился Дарио.

– Ничего страшного. Послушай, Дарио, что касается того, что произошло… – мужчина посмотрел Дарио прямо в глаза, словно пытаясь прочитать в них какую-то тайну. – Я не знаю, что ты делал с Энди в дни вашего отсутствия…

В животе у Дарио похолодело.

– Я ничего не делал с ним, – прошептал он. Он попятился и прислонился к стене. – Я вас уверяю, я ничего не делал с ним…

– Успокойся, – перебил его мужчина, подняв обе руки. – Я знаю, что ты ничего с ним не делал.

Он улыбнулся, подошел к кровати и сел.

– Все как раз наоборот.

Отец Энди немного помолчал и продолжил:

– Ты же видел Энди? Видел, как он говорит, отвечает, двигается? Он не делал ничего из этого до того дня, как ты появился в его жизни. Я не знаю как, но за четыре дня ты сделал то, что никому не удавалось сделать за многие годы, – мужчина встал и подошел к окну. – Поэтому, Дарио, что бы ты ни делал с Энди, я бы хотел, чтобы ты не останавливался.

Он развернулся и как-то странно посмотрел на Дарио. Его взгляд был спокойным, сильным, решительным и одновременно теплым. Наверное, именно так отец смотрит на сына.

– Я бы хотел, чтобы вы продолжали видеться.

Дарио глубоко вдохнул. Вот это поворот!

– Не пойми меня неправильно, я не прошу тебя быть его ассистентом или заботиться о нем. Я просто хочу, чтобы вы виделись. Проводили время вместе, как раньше.

Дарио молчал.

– Дарио, я чувствую себя немного глупо, но, если ты не против, просто кивни…

– Нет… то есть да… – пробормотал Дарио. – Извините, все это очень неожиданно.

– Должен признать, для меня тоже. Анна, моя жена, была в ярости. Ты понимаешь, что мог оказаться в тюрьме?

– Я знаю. Извините.

Мужчина посмотрел на Дарио и улыбнулся.

– По-моему, сбежав, вы наслаждались жизнью.

– Ну… на самом деле да…

Мужчина рассмеялся.

– Ты видишь? Именно это я имею в виду, Дарио, – он вновь сел на диван и покачал головой. – Я уверен, что у тебя дар, великий дар. И самое главное – ты о нем не подозреваешь. Каждый день мы узнаем о людях, которые умеют делать что-то, о чем другие и не мечтают. Об одаренных людях с талантом к музыке, искусству, математике. Думаю, ты один из них. Я думаю, что у тебя талант к общению. Общению с такими, как Энди.

Дарио потряс головой.

– А я думал, вы собираетесь меня убить.

Мужчина рассмеялся.

– Я тоже так думал. В общем, поразмысли над тем, что я тебе сказал.

– Вы уверены? – спросил Дарио. – Потому что директор…

– Забудь о директоре, я уже поговорил с ним. Так ты подумаешь?

Они услышали голос Энди в гостиной.

– Нет, – ответил Дарио. – Я уже подумал.

Мужчина улыбнулся и протянул Дарио руку.

– Извините, что отвлекаю, – в дверях показалась мама. – Энди проголодался, и я накрыла стол. Обед уже готов.

– Обед! – воскликнул мужчина, встав с кровати. – Что ж, я тоже немного проголодался.

Они вернулись в гостиную. Энди уже сидел за столом.

«Дарио, где ты был? Я жду тебя уже целый час. Ты что, не хочешь пирожных?»

Дарио посмотрел на Энди.

«Что случилось?»

«Ничего. Просто задумался».

«О чем?»

«Об одной вещи, которую должен сделать. Не знаю, справлюсь ли я».

«Просто делай то, что должен делать, а я буду тебе помогать».

Благодарности

Это не выдуманная история. Это история Андреа, история о его инвалидности и поразительном восстановлении благодаря смелому и грамотному образовательному курсу. Это история о его желании жить, о его железной воле и о стремлении доказать самому себе и другим, что границы инвалидности нечеткие и растяжимые. Как и во всех книгах, основанных на реальных событиях, в «Солнце сквозь пальцы» есть много выдуманных моментов. Отдельные эпизоды были придуманы с нуля. Некоторые реальные эпизоды были взяты за основу, но дополнены в литературных целях. Например, был придуман персонаж Дарио, которому автор придал автобиографические черты.

Я хочу поблагодарить за эту книгу многих людей. Прежде всего Андреа, с которым я познакомился благодаря рассказам Фабиолы, видеозаписям, фотографиям. Ему удалось передать другим свою невероятную энергию и желание жить. Фабиолу, девушку с огромными глазами и внимательным взглядом, без помощи которой я вряд ли написал бы книгу на тему инвалидности. Николетту, мою музу по жизни и первую читательницу, которая помогает мне избавиться от многословия, неясности или занудности. Маттео, жизнерадостного пятнадцатилетнего бунтаря, чьи школьные подвиги стали отправной точкой этой истории. Его бывшей учительнице математики (в книге это учительница Дельфрати), которая помогла мне понять, каким не должен быть учитель. Ронану Берну из Голуэя, Ирландия (спасибо, Рон), который помог мне придумать персонажа Рэка. Лодовике, девушке, которая первой поверила в эту книгу. И, наконец, Розе, моему потрясающему редактору, которая всегда одаривала меня улыбкой и проделала кропотливую и ценную работу.

Послесловие

Раздвинуть границы

Когда я познакомилась с Андреа, он был ребенком – хрупким, беззащитным, нуждающимся во всем. Он словно замкнулся в панцире, который заслонял его от опасностей мира.

И все же с образовательной точки зрения мы не воспринимали его диагноз «тяжелая инвалидность» как данность. Этот диагноз никогда не ограничивал нас, пока мы долгие годы создавали курс. Разрабатывая программу обучения, которой следовал не только Андреа, но и его друзья, мы постоянно придумывали что-то новое и неожиданное, чтобы расширить его горизонты и поместить в условия, в которых он бы старался по максимуму в пределах своих возможностей. Мы хотели поместить Андреа в школьную среду, которая помогла бы ему понять себя и дать понять себя другим.

Андреа был одним из тех людей, которые благодаря инвалидности легко могли побудить людей снизить требования. Из-за этого возникал риск не заметить то, что скрывалось за его внешностью. Результаты программы показали, что у Андреа сформировались доверие, энтузиазм и желание развиваться. Эти качества позволили переосмыслить границы его инвалидности.

Спустя два года после своего ухода из этого мира Андреа по-прежнему живет в моем сердце. Я считаю его великим, возможно, самым великим примером того, что человек не готов мириться с судьбой, что он продолжает идти вперед, даже когда очевидных результатов нет.

Раздвинуть границы и всегда двигаться вперед – вот чему меня научил Андреа. Этому меня учат все подобные истории.

Я благодарна Габриэле за совместную работу, его понимание, способность так легко и одновременно с этим вдумчиво показать эмоциональную вселенную Андреа и его особенности.

Фабиола Беретта, президент ALTHA

ATLHA

ATLHA (Ассоциация по организации досуга лиц с ограниченными возможностями, Associazione Tempo Libero Handicappati) была основана в 1986 году Лино Брунду. В настоящее время ее возглавляет Фабиола Беретта. Ассоциация организовывает свободное время людей с ограниченными возможностями с целью расширить их социальную интеграцию. Доступный туризм, образование, лаборатории, спортивные мероприятия (ALTHA является филиалом Паралимпийского комитета Италии) и занятия, во время которых инвалиды работают рядом с квалифицированными профессионалами, – лишь некоторые из инициатив ассоциации. Главный офис ALTHA расположен в Милане в парке Тренно на территории Прекрасного парка (Beautiful Park) – первого парка в Милане с доступной маломобильным гражданам игровой средой. Ассоциация создала место для игровой и развлекательной деятельности, а также организовала в парке учреждение социальной помощи для лиц с ограниченными способностями.

Подробная информация: www.atlha.it

Ссылки

[1] Одна из крупнейших мировых велогонок, проходит в Италии ежегодно в течение трех дней.

[2] Длинные итальянские сэндвичи с разной начинкой.

[3] Итальянская ветчина, сделанная из окорока, натёртого солью.

[4] Знаменитая сказка Карло Коллоди. Улитка – служанка доброй Феи, помогавшей Пиноккио. В русском варианте книга называется «Приключения Буратино», автор – Алексей Толстой.

Содержание

Благодарности

Послесловие

Название книги

Солнце сквозь пальцы

Клима Габриэле

Ссылки

Содержание