Сапфир из Дорина
«Ужин его Величества» — первая по-настоящему крупная забегаловка, встречающая путешественников из Аквилеи в Эймар, собирала богатую дань с их кошельков и усталости. До древнего Дорина было рукой подать, но ворота города так и норовили закрыться на ночь прямо перед носом страждущих. А как же! Скверна идет! Почему эта пакость ходит исключительно ночами и принимает облик добропорядочных граждан — это было ведомо лишь легионерам на стенах крепости, перепуганным раз и навсегда в далеком 3213 году, когда четверть населения города была перебита одержимыми. Причуды доринской стражи давно стали притчей, а смелость и гостеприимство придорожного постоялого двора прославились: здесь принимали всех, независимо от остроты ушей и подозрительности рожи, — вот почему все три этажа были забиты приезжими круглые сутки.
Расторопные служанки в вышитых передниках едва поспевали разносить горшки и плошки с яствами и бежать обратно на кухню, зажимая монеты в потных кулаках. Чад от дешевых свечей, аромат пролившегося на плиту бульона, вонь нечистой одежды пирующих и благоухание свежесваренного пшеничного пива создавали своеобразную атмосферу уюта хорошо обжитого людского муравейника.
Новый посетитель, рискнувший переступить порог заведения в столь горячий час, отличался той достойной непритязательностью во внешнем облике, которая провоцирует проповедников совать листовки о спасении души, не опасаясь ответной брани, а воров и торговок — обходить стороной без надежды на поживу. Прохожий не выделялся ни ростом, ни гордой осанкой, а давно не стриженные волосы и рыжая щетина на щеках не заставили бы вздыхать по нему ни одну красавицу. Внимательный наблюдатель отметил бы, что черты лица человека скорее приятные, чем нет; а проницательному не понравился бы быстрый и насмешливый взгляд из-под широких бровей вразлет: только-только он уколол, как колючка, а вот уже серьезен, заставляя сомневаться — а не почудилось ли?
Мест не было. Однако, человек проявил чудеса находчивости, умыкнув с кухни табурет и устроившись перед окном, выходившим на задний двор. На широком подоконнике разместились тарелка, кружка пива и мятый листок бумаги с эмблемой церкви. Равносторонний крест, заключенный в круг, намалеванный красным, должен был внушить почтение любому верующему существу. Человек в Создателя верил, поэтому бумажку не выбросил.
За окном трактира весенний закат отчаянно боролся с сумерками, а свет свечей в лампах общего зала, подвешенных под потолком, таял, едва достигая темного угла. Мужчина протер запотевшее стекло окна рукавом, поднес к глазам послание с заманчивым заголовком: «Рожденные в вере послушанья благословенны свыше» и беззвучно рассмеялся. Далее по тексту отцы церкви напутствовали молиться в храме, соблюдать заповеди и не грешить, с чем человек у подоконника был согласен без малейших оговорок. Для неграмотных, но истовых верующих были предусмотрены картинки, суть которых сводилась к тому, что пища духовная насыщает плотнее, чем похлебка с бараниной, праздно остывающая на подоконнике.
Прочитав, но не проникнувшись, посетитель отдал должное содержимому своей тарелки. Мало кто помнит наизусть запутанные семистишия пророчеств святого Ариеса, написанные несколько веков назад, не указывающие ни на дату, ни на место события, но их часто трактует церковь в назидательных целях, выдергивая отдельные фразы и полностью искажая заложенный смысл.
«Рожденные в вере послушанья благословенны свыше,
Их дни беспечны, вялы судьбы и шаги неспешны.
Но радость для иных — свободы хаос и разрушенья смерч.
Как клетка ветру — не тюрьма, власть — не закон, а заповеди — дым,
Так не смирить мятежную стихию льдом хрустальным.
Смерть ради мести разожжет невиданный доселе пламень,
И уничтожит город, уничтожит камень».
Пробормотав под нос знакомые строчки, человек скомкал бумажку и заткнул ею щель в раме, практично избавив свой локоть от сквозняка. Старик Ариес знал толк в загадках, но в одном из его самых мрачных предсказаний речь шла вовсе не о еде и молитве, а об ариях. О магах, прошедших искусственное обращение и потерявших душу, о рабах Императора. Святой намекал, что среди них будет некто, кто преодолеет притяжение сферы и отомстит своим создателям. Неведомый город: Дорин, Аверна, Архона или Велеград все еще стоял в ожидании расправы, а кровь уже пролилась. Какое дело архонту до магов, убитых за одно подозрение в причастности к пророчеству? Архонт Моргват считал, что если враг его врага и не станет другом ему лично, то хотя бы останется союзником. Пророчества Ариеса не лгали: растянутые на целые века, они сбывались с пугающей последовательностью.
Вернее, как только случается какая-нибудь гадость, так все вокруг начинают рвать на себе волосы и вопить «Так сказано в пророчестве!» А потом посыпать голову пеплом «Против судьбы не попрешь». Резюмировав мысленно влияние пророка на неокрепшие умы, посетитель трактира поднял с пола холщовый мешок и водрузил его на подоконник рядом с пустой тарелкой.
— Удивительно, что ты все еще жив, мой молчаливый спутник. Я сохранил твою душу, но почему Император не уничтожил тело? Ты, мэтр — самое загадочное существо на белом свете, сразу после меня!
Дружески кивнув мешку, Моргват чокнулся с ним пивом. Толстая ткань заглушила звук удара по стеклянному предмету внутри. Душа ария в хрустальной сфере вот уже много лет молча соглашалась со всеми утверждениями Моргвата, а на одиноких привалах завораживала его бушующим штормом — всегда разным, но всегда яростным.
* * *
Она была такая забавная! Девчонка с гривой волнистых волос, вертевшаяся за соседним столом, где сообразили аквилейскую четверку на восемь душ. Налегая на столешницу грудью, забираясь с ногами на скамейку и мельтеша, она роняла карты, болтала и проигрывала, заставляя наблюдавшего за ней Моргвата то и дело прятать смех в глиняную кружку с побитыми краями.
— Можно мне еще одну? Мне эта не нравится! — протяжно-капризный, звучный голос девушки привлекал внимание тех, кто не углядел ее в переполненном зале сразу, — я хочу такую же с красной дамой, и тогда у меня будет комплектом! Вот, видите?
Она вытащила из декольте короля, помахала им в воздухе, как веером, и потянулась к колоде заново.
— Куда?! Ты один раз взяла! — игрок, сохранивший остатки бдительности, легонько хлопнул девушку по пальцам.
— Ну и что? Жалко? Я тебе полтинник проиграла! — возмутилась девица и затрясла ладонью в воздухе с несчастным видом, — ой, больно! Оцарапал! Синяк поставил! За какую-то паршивую картинку!
Она бросила карты мастью вверх и расстроено уронила голову на руки, рассыпав по столу роскошные локоны глубокого каштанового цвета.
— Нельзя девчонок бить. А ты снова продулась, посмотри сама — не карты, а мусор. Есть монета поставить? Тогда прикупишь еще.
Говоривший сидел спиной к Моргвату, архонт видел только его кудрявый светлый затылок и загорелую шею, молодо выглядывающую из потрепанного воротника затрапезной одежонки.
— Да я до нее еле дотронулся! — справедливости ради огрызнулся мнимый обидчик, — не умеет играть — пусть не суется! Сколько раз она колоду рассыпала за сегодня?
— Я умею! Мне не везет!
Девушка, не желая сдаваться, снова схватилась за карты. Но «Загорелая шея» был непреклонен:
— Ставь еще или проваливай.
— У меня больше нет денег!
Парень промолчал. Видимо, одарил проигравшую грозным взглядом.
— Я за тебя поставлю, хорошо? Отыграешься — отдашь, — человек в кожаной куртке полез за деньгами, но «Загорелая шея» был против такого предложения:
— Э, нет! Здесь так не принято, ты за себя ставь. Мы на деньги играем, а не на раздевание. А вдруг она заартачится или сбежит? Я догонять не стану!
Игрок внял дельному совету и спрятал толстый кошель.
— Да чтоб тебя! — в сердцах ругнулась девица и выбралась из-за стола.
Проходя мимо «Загорелой шеи», она ткнула его в бок. Парень не пошевелился, словно не почувствовал. На этот тайный знак никто не обратил внимания, кроме Моргвата. Девчонка затерялась в толпе у стойки, а архонт разочарованно вздохнул и заказал еще пива. Следить за игрой стало неинтересно. Наконец-то и до его угла у служанки дошли руки, — грязную посуду убрали.
— Вот. Заметь, налито до краев! — с гордостью сообщил знакомый голос над самым ухом.
Пиво появилось подозрительно быстро, и принесла его девчонка с соседнего стола собственной персоной. Поставив кружку перед архонтом, картежница наклонилась, намеренно или случайно показывая симпатичные прелести в оправе платья черничного цвета. Она приветливо улыбалась, но синие глаза с длинными ресницами, лишь мимолетно зацепив зрачки Моргвата, остались равнодушны. Архонт узнал этот профессиональный взгляд: так глядели воры, проститутки и ушлые торговцы, оценивая платежеспособность клиента. Странно, что она вообще подошла к бедно одетому архонту, наверное, чутье сработало.
— Ты служишь в трактире? — спросил он, с удовольствием разглядывая небольшую, но крепкую грудь, и отмечая, что для гулящей у девчонки слишком свежий вид.
— Нет, дяденька, я только принесла тебе выпить. Здесь до темноты пива не дождешься, а если встанешь — место займут, — пояснила она без тени смущения, — сыграешь со мной, на двоих? Ты смотрел!
— Я и сейчас смотрю, — Моргват выразительно кивнул на объект своих наблюдений.
Девушка выпрямилась, не выпуская кружку с пивом из рук и задумчиво покусала нижнюю губу белыми и крупными, здоровыми зубами.
— Так ты хочешь сыграть? Ты не подумай, у меня осталась монетка! Про запас. Специально для… интересного мужчины.
— Нет, играть не буду, не азартен. Но я хочу тебя. Сколько стоишь?
Не похоже, чтобы она торговала собой, но попробовать стоило, хотя бы ради интереса выслушать ответ. Синеглазая оскорбилась. Сощурившись, она презрительно бросила:
— У тебя столько нет!
— Ой ли? Отдай пиво, что ты в него вцепилась? Мной оплачено.
Моргват, забирая кружку из цепких пальчиков, едва не вздрогнул от удивления — чужая магия пробежалась по нервным окончаниям, знакомо засосало под ложечкой, как и всегда при встрече с себе подобным. Так вот кто перед ним! Архонт. Только очень-очень неопытный: рассердилась — и на тебе, уже готова себя выдать. Девушка ничего не заметила — Моргвата не всякий арий бы распознал.
— Может, я богатый? Назови цену, поторгуемся.
— Пять монет. Серебром! — желая обидеть, она с вызовом посмотрела сверху вниз в уверенности, что таких денег у бродяги нет.
— Вот хватила! Столько даже в авернских борделях за ночь не берут, — похабно протянул Моргват в отместку.
— Так я и поверила, что таких голодранцев, как ты, туда пускают! Проваливай, где дешево!
Эффектно взмахнув широким подолом, синеглазая картежница бросилась прочь, но ловкий архонт ухватился за юбку и вернул ее хозяйку к подоконнику.
— Гляди, неверующая. Одна, две, три… пять. Итак?
Девица то наблюдала, как монеты появляются из кармана «дяденьки» одна за другой, то разглядывала самого Моргвата, соображая и прикидывая. Что это было? Борьба чести с алчностью?
— Где твоя комната? — деловито спросила она, приняв решение.
— Нигде. Я здесь не останавливался.
— Отлично! — девица хитро улыбнулась и тут же предложила, — тогда пойдем в сарай!
— Сарай? Какое удовольствие я получу, слушая, как вздыхает корова? Мы с Красоткой подождем тебя у изгороди на задах через часок. Стемнеет как раз. Придешь?
— С кем-кем?!
— А, так это моя лошадка.
С сомнением посмотрев на архонта, девушка согласилась. Заинтригованный Моргват присосался к пиву.
* * *
Ее долго не было, архонт успел заскучать и продрогнуть — по ночам холодало. Окна «Ужина его Величества» мерцали растекшимися шлепками света в тумане, поднимающимся с нагретой земли. Где-то уныло блеяли овцы — у постоялого двора имелось свое хозяйство. Когда девчонка появилась, в просветах облаков уже замерцали звезды. Предусмотрительно остановившись по ту сторону низкой изгороди, она заметила у пояса мужчины длинные ножны и снова засомневалась:
— Это что такое?! Ты с оружием?
— Нет, вот ты хватила! Этой палкой костер ворошить удобно.
— Не принимай меня за дуру. Убери сейчас же.
— Какая-то ты нелюбезная. Ладно, убрал.
Моргват отстегнул меч и положил его на землю.
— Деньги давай вперед!
— А ты прыгай сюда, а то я до тебя не дотянусь.
Неожиданно подхватив девушку под мышки, архонт перенес ее через ограду и поставил рядом с собой. Она отошла на два шага и вытянула руку вперед, требуя монеты. Моргват отсчитал пять и положил в протянутую ладонь только одну. Она отрицательно покачала головой:
— Все!
— Ладно, держи.
Плата за услуги перекочевала в ее карман, надежно спрятанный в складках юбки. Девушка удовлетворенно улыбнулась и потерла ладони друг о друга, словно замерзла.
— Зачем ты едешь на ночь глядя, дяденька?
— Дороги свободнее. Меня зовут Моргват.
— Мне все равно, как тебя зовут.
— И я тоже не разговаривать сюда пришел. Где у тебя застежка?
— Раздеваться не обязательно.
— Это теперь мне решать.
Моргват схватил ее за запястье, про себя подумав, что вечер удался. Даже если все закончится лишь приятным развлечением с хорошенькой синеглазкой, он не в обиде. Пять монет — цена не маленькая, но интуиция подсказывала, что все самое интересное еще впереди.
Она дернула руку, раз и другой, и с силой попятилась, неприятно пораженная его крепкой хваткой. Моргват только усмехался и ждал. Девушка сменила тактику.
— Ты лучше обними меня, дяденька! Я все сделаю, как ты хочешь!
Она подошла ближе и запрокинула голову, как для поцелуя, прикрыла глаза. Архонт выпустил руку девчонки, любой бы выпустил… И расслабился, чувствуя все нарастающую вибрацию ее магии: «бить будет сильно». Моргват не ошибся — удар в солнечное сплетение был весьма болезненным, а целясь в пах, она, к счастью, промазала. Подножка и толчок отработаны прекрасно, мама такому не научит! Архонт упал и засмеялся. Прекрасный пример стратегии выживания: всего мгновение — и ее тело стало крепким, сильным и ловким. Последнее качество к посвящению в архонты не прилагается, оно — природный дар.
— Что смешного? — подозрительно спросила девушка, придавив коленом Моргвату ребра, — ты слабак, дяденька! Никому не говори, засмеют!
— Глаза закрывать сама догадалась?
— О чем это ты?
— Цвет красивый, я уверен. Покажи?
— Ты напился? — неприязненно поинтересовалась она и сделала попытку встать.
— Куда направилась, мы только прилегли!
В карих глазах Моргвата забрезжил светлый огонек, он разгорался все ярче, и вот уже цвет его радужки может соперничать с новенькими только-только отлитыми золотыми монетами, которые страшно брать в руки — настолько они горячие. А девушка испугалась и затрепыхалась, как воробей, в безуспешных попытках вырваться. Ее магия, жесткая и яркая, как грань драгоценного камня, не помогла — слишком неравны были силы.
Моргват больше не смеялся. Он хмурил брови, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Ты архонт давно, а синий огонь поддается самоконтролю слабее остальных. С твоими данными и без наставника шансы выжить равны нулю. Тебя кто-то учил?
— Никто. Я сама.
— Обратили и бросили?
— Да.
— Почему? Это странно. Я бы не бросил. Наверное. Надо проверить.
Ничего не поняв, девушка услышала главное — неуверенность в голосе Моргвата и перешла в наступление:
— Только попробуй кому сказать, дяденька! Мы тебя ночью подкараулим и перережем горло! И отпусти меня уже! — она снова задергалась.
— Что вы в паре работаете, я давно догадался. С тем пареньком, что картишками краплеными промышляет. А ты машешь подолом и отвлекаешь внимание, хотя и сама не промах, — играть умеешь, еще как! Но мужики, когда тебя видят, смотрят не на карты. А сейчас твой дружок где? Не захотела делиться, да?
— Ты все выдумал, бродяга! Я — приличная девушка из Дорина! Расскажу все городской страже — и конец тебе!
— Приличная, говоришь? За пять-то серебрушек… Сейчас и проверим!
Моргват навалился сверху, прижимая девчонку-архонта к земле. Она молча выдиралась, соображая, что кричать в такой ситуации — привлекать внимание и к себе тоже.
— Я отдам деньги! Отпусти!
— Не трудись, я сам заберу. После.
— Старый развратник!
— Почему я «старый»? В таверне ты назвала меня «интересным».
— Все архонты — старики! Потому, что вас и так не осталось!
— Не «вас», а «нас». А мне всего семьдесят один.
— Ужас!
— У архонта нет возраста, — сказал Моргват, стаскивая с ее плеч платье, — от сорокалетней стервы слышу, — меланхолично добавил он.
— Мне двадцать восемь! — негодующе завопила девица.
— Верю. Молодо выглядите, барышня! Из Дорина, говорите? Пока соседские кумушки вам завидуют, но пройдет еще лет пять, и они начнут перешептываться за спиной: «а почему наша синеглазая не стареет?» еще два — и позовут ариев к вам домой. Считать хорошо умеете? Прибавьте семь лет — и получите срок своей жизни. Короткая!
Архонт порывисто вздохнула, прикрываясь руками.
— Так ты и сама все понимаешь. Зачем тебе деньги?
— Сбежать от дяди.
— Вроде меня дяденька?
— Нет, хуже. Он мой родственник.
— А родители?
— Не знаю, где они! Быстрей делай, что хотел, мне домой пора!
— Договорились.
Моргват методично расстегнул частый ряд крючков на лифе. Она только ежилась и кривила губы. Синий огонь — признак особой одаренности к оружию; металл любит этот цвет, отдавая архонту-воину все свои лучшие качества, но если с самим человеком что-то не так: старые переломы, хрупкое телосложение, а то и просто неспособность тела проводить магию, — посвящение становится бесполезным.
— Дальше раздевать не буду. Положи руки мне на плечи и покажи, что ты архонт, а не жертва насилия.
— Обойдешься, извращенец.
— Полегче, мошенница. Посвящения не всегда удачны, а мы не берем в ученики тех, кто получился «бракованным». Хочу понять, почему не взяли тебя.
— Потому, что все вы сволочи.
— Не надо обобщать. Со мной ты на что рассчитывала? Отлупить, как мальчишку, и забрать деньжата? Такой номер хоть раз прокатывал?
— Еще как!
Моргват покачал головой, провел слабо светящимися ладонями по ее плечам, вызывая ответную реакцию магии. Все в девчонке как надо — и сила, и разворот плеч хороший, и характера с избытком. Первосортный материал, если можно так выразиться о человеке. Ее бы сразу после обращения учить, а не сейчас, когда она сама себя испортила. Самонадеянность и ложная безнаказанность еще доведут синеглазую мошенницу до беды. Если согласится — ох и намучается он с ней!
— Нет в тебе изъяна, барышня, физического, по крайней мере, я не заметил. Пойдем со мной?
— Тебе нужна подстилка в дорогу? Да ни за что!
— Какая ты пошлячка, однако! Если бы твой дар дремал, как спит во многих, могла бы прожить жизнь спокойно, но ты магией пользуешься, я бы точнее сказал — балуешься, а чем чаще это проделываешь — тем она сильнее. Настанет момент — и ты не справишься, выдашь себя. А со мной получишь оружие, станешь настоящим архонтом, разве плохо?
— Получу я от тебя кое-что другое через девять месяцев! Чего ради ты меня с собой потащишь? За глаза красивые?
— Будь ты уродиной — я бы взял тебя в ученики охотнее, — искренне ответил Моргват, поднимаясь, — «товар-деньги-товар», значит? Вот и живи со своей философией дальше, увидишь, куда она тебя приведет. К сведению, у двух архонтов дети не родятся. Да мне и не очень хотелось.
— Это что — все? — удивленно и обрадовано спросила девушка, ожидавшая самого худшего.
— Верни мои деньги, тогда будет все. Или встань лицом к забору и задери юбку, тогда оставишь плату себе. Управлюсь по-быстрому, домой не опоздаешь.
Моргват поднял меч и отвязал лошадь. Вздохнул без сожаления — одному привычнее и проще. Девчонка, вскочив, бросила серебро ему под ноги.
— Не пойдешь?
— Нет!
Архонт невозмутимо собрал монеты, сел в седло и направил Красотку в темень, безошибочно чувствуя, где их ждет дорога. Занятная девушка, но на «нет» и суда нет.
* * *
До Дорина недалеко, особенно если напроситься в проезжающую телегу и ехать задом наперед, болтая ногами, забавляя разговорами себя и возницу и чихая от пыли. Это даже весело. Но до города можно дойти и пешком, — дорога сама доведет. Девушка не раз возвращалась поздно, задержавшись то на пристани, то в близлежащих деревушках. Иногда она уходила из лавки дяди под официальным предлогом — продать с лотка что-нибудь мелкое и полезное, а в последнее время все чаще пропадала без спроса.
Невидимые нити, что связывают нас с домом, могут быть прочнее канатов, но только в том случае, если под родную крышу приятно возвращаться. Так случилось, что синеглазую мошенницу держали на привязи не любящие объятия родных, а только сами стены и здравый смысл. Бродяг она повидала немало, чтобы понять, что путь в никуда прекрасен при полном кармане, а когда от голода сводит желудок и некуда забиться в дурную погоду, — свобода оборачивается не боком, а задом. Что будет делать девушка, когда ее нарядное платье обтреплется и прохудится обувь? «Меня за стол не пустят и перестанут доверять, как бы ловко я не играла. Буду походить на попрошайку — ей и стану», — мрачно думала она, шагая по пустому ночному тракту.
Сегодняшний день преподнес болезненный урок: дяденька только поиздевался, но мог и изнасиловать, и побить. А она считала себя такой непобедимой! От предложения Моргвата на душе было неспокойно. Сколько раз она представляла в своих мечтах, как архонт, ее обративший, вернется и заберет с собой, а еще и извинится, а, быть может, объяснит, почему ожидание оказалось таким долгим! Девушка ждала его одиннадцать лет, но с каждым годом — все меньше, а время стирало из памяти страшное лето 3213 года, когда в Дорин пришла скверна. Зародилось ли проклятие в чьем-то подполе или бочком проскользнуло в ворота ночью — никто не знает, но за одну неделю город упал на колени. Одержимых было так много, словно Дорин подарили демонам на растерзание. Ворота закрыли, опасаясь, что зараза расползется дальше; начался голод, не хватало воды, жизнь мог отнять кто угодно — существо, изуродованное скверной, или человек, охваченный безумием страха.
В тот вечер солнце палило в окна с настойчивостью очага, вздумавшего сжечь на плите сковородку. Откуда-то тянуло дымом — черным, тяжелым, — он вызывал приступы мучительной жажды, а обметанные коркой губы противно кровили от каждого слова. Молодая девушка вышла на пустынную улицу. Держась в тени зданий, спустилась на несколько кварталов, добралась до колодца, привязала фляжку к веревке и сбросила вниз. Тишина. А еще два дня назад здесь можно было набрать грязной теплой воды, вскипятить и выпить… Невиданная жара, длившаяся месяц, высушила все источники, а деревянные дома города превратила в дрова, готовые вспыхнуть от малейшей искры.
Внезапно по щиколоткам ударило горячей пылью. Девушка обернулась и похолодела: на нее шла стена пламени. Жадно поглощая соседнюю улицу, огонь приближался с гулом, сравнимым с воем печной трубы при хорошей тяге. Так в город пришла магия.
Аверна объявила перемирие в войне, обратившись за помощью к северу, и ворота Дорина открылись для архонтов из регулярной армии королевы Амаранты и ариев, посланных королем Родериком, чтобы совместными усилиями, огнем и мечом, уничтожить заразу. Но девушка, как и многие другие, не знала об этом. Она бросилась бежать, и бежала со всех ног, пока пламя не загнало ее в один из задымленных переулков. Вскрикнув, она попятилась от человека с мечом. Его оружие в правой руке медленно гасло бледно-зеленым, а у ног валялось чудовище, некогда бывшее ювелиром с ремесленного квартала. Она помнила этого мастера, работавшего у окна своего дома на первом этаже, частенько останавливаясь, с интересом наблюдала, как из серебряной проволоки получается колечко или цепочка, перебрасывалась с хозяином парой слов…
— Не надо! Отпусти! — закричала девушка, но архонт поймал ее и потащил, как мешок, а потом втолкнул в дверь незнакомого, покинутого дома. Здесь стояла полутьма, закрытые, переломанные ставни пропускали мало света. Воняло пожаром и чем-то гадко-сладковатым.
— Откуда ты взялась? — спросил архонт, — в квартале мастеров больше нет людей. Мы уничтожаем все, что шевелится, а арии сжигают то, что осталось.
— Я из торгового. Это на холме. Я здоровая! Я — нормальная!
— Вы все так говорите, пока говорить можете, — спокойно сказал архонт, — и даже если так, ты человеком отсюда не выберешься, — вокруг полно одержимых, огонь их выгнал.
Его глаза посветлели, приобрели оттенок полыни, а девушка вжалась в простенок между окнами, не сводя взгляда с меча со следами темной крови. Архонт положил оружие на стол. Хочет убить голыми руками?
— Ты их слышишь? Голоса? Ночью, когда тихо, они приходят как твои собственные мысли, а к утру ты чувствуешь себя мудрее, — странно спросил он и подошел вплотную.
— Ничего подобного я не слышу! Я ночью сплю!
Бежать было некуда. По полу пополз сизый дым — пожар подобрался вплотную к этой улице. До девушки дошло, что за отвратительный запах не дает вдохнуть без тошноты — в доме труп, возможно, в соседней комнате.
— В таком случае, мне тебя жаль.
«Я понятия не имела, как проходит обращение в архонты, я и сейчас знаю об этом немногим больше», — думала девушка, шагая по ночному тракту, — «я просто потеряла сознание, а потом, очнувшись, увидела его ноги в красивых кожаных сапогах с северными заковыристыми узорами. А он даже руки мне не подал, наблюдал только. Удивился, кажется. Вывел на улицу и отпустил на все четыре стороны».
— Ты сказал, вокруг полно одержимых. Они меня прикончат. Или… еще хуже, — архонт пошел прочь, девушка сказала ему в спину. Он обернулся.
— Скверны больше можешь не бояться, а одержимые от тебя сами убегут, почуяв магию. Откуда ты, говоришь? С торгового квартала на холме? Его жечь не будут. Я приду за тобой, когда все закончится. Как тебя зовут?
— Алиссен Вейс.
Архонт кивнул и скрылся в дыму. Больше она никогда его не видела…
Идти надо так: не медленно и не быстро, не сбивая дыхание, а мысли или мечты помогут сделать путь короче. Луна то показывалась, то скрывалась за облаками, гонимыми легким ветерком. Он приятно освежал лицо, трепал волосы. «Ночью дороги свободнее», — сказал Моргват. Да, он прав. Не так она представляла себе встречу с архонтом, и архонта не таким представляла. Обычный дяденька, с первого взгляда скучный даже, а глаза веселые. Сильный очень, но как-то естественно. Наверняка, у него голова от магии не болит, научиться бы такому… «Мне лучше одной, я привыкла. Опоздал архонт Моргват», — решила Алиссен. «А монетку мог бы хоть одну и оставить!» — подумала она и рассердилась.
Забрезжил рассвет, вдалеке показались городские стены. Ворота были закрыты.
* * *
Часовой успел смениться, и ее не хотели впускать. Алиссен уже приготовилась провести остаток ночи у запертых ворот, когда услышала сверху обрывок разговора. Один из голосов был ей знаком.
— Сир Юджин! — закричала она, задрав голову вверх.
У парапета стены появилась темная фигура.
— Алиссен? Откуда ты взялась?
— Из «Ужина его Величества».
— Но сейчас ночь!
— Я пришла пешком. Дядя послал продать вишневку, я задержалась.
Наверху помолчали. На фоне неба появился еще один силуэт. Незнакомец рассматривал запрокинутое лицо девушки у стены.
— Проведите ее в крепость, — властно распорядился он, и стражник у ворот немедленно повиновался.
Ворота Дорина состояли из двух частей — внешней решетки и внутренних створок, обитых железом. Алиссен оказалась как раз между ними, как в западне. Ей осталось только ждать, к счастью, недолго. Открылась потайная дверь, и по стенам заметался свет фонаря в руке сира Юджина — молодого человека из командного состава городской стражи. Он знал Алиссен чуть менее близко, чем желал бы, а она пользовалась его вниманием чуть чаще, чем того требовало благоразумие. Он был не один. Рядом шел высокий человек в необычном камзоле до пят.
— Твой дядюшка — сумасшедший! Отпускать девушку одну в такую даль, да еще ночью! Почему ты не осталась на постоялом дворе? — спросил сир Юджин.
— Комнат свободных не было.
Алиссен мечтала о своей постели — скорее упасть и забыться сном. Даже кокетничать сил не осталось.
— Местная? — спросил незнакомец.
Сердце девушки так и подпрыгнуло от неожиданности. Что это — врожденное уродство или последствия ранения — она даже не задумалась, а просто испугалась, увидев неестественно вывернутую шею человека и склоненную набок голову. Воротник камзола не скрывал отвратительный шрам, бугристо стянувший кожу, опустивший левый уголок рта вниз. Увечье придавало его лицу брезгливо-злое выражение.
— Да, мэтр. У них лавка в торговом квартале.
Мэтр — обращение к арию… Вот тут Алиссен запаниковала по-настоящему. Как назло, магия архонта заколола кончики пальцев, зашевелилась теплым клубком в груди. Опустив голову, девушка рассматривала мощеный пол под ногами, стараясь сконцентрироваться на чем-то отвлеченном. Вот камень коричневый с белыми прожилками, а вот — бледно-желтый, как песок на берегу Ракхайна. Эти валуны со дна реки, это их вода так обкатала…
— Давно ее знаете?
— Да уже год.
— Ясно.
Арий взял девушку за подбородок двумя пальцами и приподнял лицо. Алиссен инстинктивно зажмурилась, понимая, что этим вызывает наибольшее подозрение. Но она не могла иначе, чувствуя, как ее магия буквально выплескивается через край. Сжав губы, собрав всю волю, архонт боролась со своей природой, а ногти ария впивались ей в подбородок, оставляя красные полумесяцы.
— Открой глаза. Открывай! — резко приказал арий.
Надо. Надо открыть. Алиссен перестала дышать и встретила взгляд ария. Ее глаза казались черными из-за расширившихся зрачков, но света магии в них не было. Он смотрел целую вечность. Дыхания не хватило, и девушка, наконец, тихонько выдохнула воздух.
— Сколько тебе лет?
— Д-двадцать три, — привычно солгала она, понимая, что напрасно — при желании возраст можно уточнить.
Арий опустил руку.
— Кажется, вы ее напугали, мэтр Кеодан, — удивился сир Юджин.
— Вижу, — сухо бросил арий, — кстати, вы свободны. Отдыхайте. В свои покои я сам дорогу найду.
— Я могу отлучиться в город, мэтр? Провожу девушку…
— Конечно.
Кеодан ушел. Кажется, он ничего не заметил. Юджин и Алиссен прошли через караульную. Дорин еще не проснулся — на пустых улицах фонарь в руке капитана стражи был единственным источником света, куда ни посмотри.
— Мэтр вчера приехал, а я с ним уже намучился. Думаю, он вообще не спит. Тебя испугал его шрам? Неприятное зрелище, согласен. Говорят, его на войне так изуродовали.
Алиссен молча шла рядом, удивляя молодого человека все больше. Где игривый взгляд и улыбка, обещающая так много, а на деле только дразнящая?
— Ты устала? Пойдем ко мне домой, это ближе. Мне надо с тобой поговорить, — предложил Юджин, заглядывая сбоку в ее лицо, но ни на что особо не рассчитывая.
— Что вы сказали? — очнулась она.
— Так ты меня не слушаешь?
— Нет, что вы. Я немного задумалась, — Алиссен оперлась на руку своего провожатого и добавила, — я сделаю все, как вы хотите.
«О чем он говорил? Ах, да — что-то про шрам Кеодана».
— Правда? А я уезжаю. Пока в Аверну, домой, а после… Сам не знаю. Куда назначат. Это арий так решил. Он отвечает за безопасность в Империи — объезжает все города, проверяет, наказывает.
— Так вас наказали?
Похоже, весть об отъезде не произвела на девушку впечатления… Жаль.
— Нет, что ты. Я поеду в столицу с Кеоданом, возможно, меня ждет повышение. Алиссен Вейс, ты носишь двойное имя, но без приставки «ванн», почему?
— Я не знаю. Мы не знатные, мы — просто торговцы.
— Но ваш род очень старый. Я просмотрел кое-какие записи, где сказано, что имя «Вейс» еще древнее, чем само название города — Дорин! Я не сразу понял смысл этой фразы, но отыскал зацепки в архиве крепости. Твои предки жили здесь еще в те времена, когда не было храмов, а мы не молились Создателю. И эти люди были очень заметны, если упоминания о них сохранились до наших дней.
— Зачем вы это узнавали, сир Юджин? — поразилась Алиссен.
— Мне стало любопытно. Обратитесь к властям, вы имеете право на титул не меньшее, чем я сам. И вы богаты, что стоит его купить, если вдруг откажут?
«Купить титул». Она чуть не рассмеялась. Не хватало «сказаний» дядюшки о славном прошлом и заслугах перед отечеством! Старый Вейс потчевал ими каждый вечер, как выпивал лишний стаканчик. Вот только отличились их предки не перед Империей, и даже не перед Эймаром. Их подвиги уходили корнями в такие стародавние времена, что о них сама память умерла. Кому сейчас что-то скажет название великий Магистрат Сириона? Никому. Лес такой есть в Эрендоле, но Дорин тут при чем?
— Вы ошибаетесь, сир Юджин, мы бедны.
И это было, увы, именно так. Лавка год от года приносила все меньший доход, дом разрушался, а дядюшка больше пил, чем занимался делами. А то, что девушка хорошо одета — так это заслуга ее умелых рук, а не искусства дорогой портнихи. Но людская молва о несметных богатствах семьи Вейс была неискоренима. Чем она вызвана — скупостью дяди или нежеланием племянницы выходить замуж?
— А как же сундуки, «доверху наполненные золотом»? — усмехнулся Юджин.
— Это называется «сплетни», сир.
— Не называй меня «сир». Мы пришли, вот мой дом. Зайдешь?
— Я бы с удовольствием, но соседи сочтут мой поступок непристойным.
Взяв молодого человека за обе руки, она поднялась на цыпочки и легко коснулась губами его щеки, смягчая отказ.
— Считайте, это я вас проводила. Заходите в лавку днем. Вы же не сегодня уезжаете? Ведь нет?
В синих глазах Алиссен промелькнула тревога. Так она все же слушала внимательно? Она расстроена или притворяется? Юджин счел, что момент подходящий, и хотел поцеловать в ответ, но девушка успела отвернуться и подставить ухо.
— Я уезжаю через два дня, — со вздохом ответил он.
— Тогда мы еще успеем все обсудить, попрощаться как следует и выпить чего-нибудь вкусного на дорожку. Вы расскажете, где живете в Аверне, чтобы я смогла вас навестить? Я буду так скучать! Но у нас есть еще целых два дня! Это же много, правда?
Она пожимала ему руки и отходила все дальше, болтая и улыбаясь, пока их пальцы не разъединились. Потом повернулась и пошла прочь, не сразу стерев с лица улыбку. Итак, сир Юджин уезжает, значит, вольностям с поздними уходами из города и лояльности часовых на воротах придет конец. А это еще один кусочек ее свободы!
«Эх, не будь я архонтом…» — в очередной раз бесполезно подумала Алиссен, — «я уже и так год с огнем играю. Не все кошке пряники, как говорит дядюшка!» Капитан легионеров очень мил, но вся беда в том, что он — капитан легионеров. А вот и дом. Вскарабкаться на второй этаж вовсе не сложно: нужно поставить ногу на фундамент и цепляться за водосточный желоб, а потом — за вывеску лавки и выступающие камни стены, пока не дотянешься до подоконника. Окно прикрыто только для вида, а чтобы забраться внутрь, нужна магия — с ней руки гораздо сильнее. Все спят, никто не увидит.
* * *
— Семя харматанское, где тебя носило двое суток? Я еле на ногах держусь, лавку по вечерам закрывал раньше времени! Вогнала в убыток, потаскушка трактирная! По миру пойдем из-за тебя! Товар давеча пришел, ты когда его разбирать будешь?
Оскорбления и вопросы сыпались, как из рога изобилия. Дядюшка Вейс всегда был щедр на слова, особенно, когда примет на грудь. Он что, начал пить с утра? Сочные эпитеты доносились издалека, заглушаемые подушкой, которую девушка прижимала к голове обеими руками. Но эта ненадежная преграда между ушами и потоками словесной грязи выдержала недолго. Короткая борьба за нее заставила Алиссен открыть глаза и тут же зажмуриться от солнца, бившего в раскрытые ставни. Она застонала. Всего три часа сна не раздеваясь! За что такая пытка?!
— Валяешься? Укатали? Наказание Создателя, ты когда явилась? Влезла в окно, пока я спал?
Вальтер Вейс звякнул бутылкой о стакан и шумно выпил — каждый глоток было слышно.
— Ты смотри словами не подавись, — вяло ответила девушка, морщась и пытаясь проснуться окончательно.
— А тебе помочь глаза продрать, заботливая моя?
Теплая жидкость ударила девушке прямо в лицо. Что это было на этот раз? Домашнее вино? Нет, запах другой. Неужели настойка на спирту?
— А-а-ссс! — Алиссен зашипела, резво вскочила и рванулась к кувшину у рукомойника. По закону подлости он был пуст.
Глаза жгло, как огнем. Ударившись плечом о шкаф и не разбирая дороги, она выбежала на лестницу, едва не сломала ветхие перила и остановилась только перед кадкой в кладовой. Погрузив лицо в воду, девушка поморгала и выдохнула. Пузыри приятно защекотали щеки. Голос ненавистного родственника на время стал глуше, — дядя был не настолько быстр.
— За прилавок, живо! В лавке народ собирается! Разбери ящики!
— Какие ящ…
Алиссен споткнулась в полутьме коридора о нежданное препятствие и присела, потирая ушибленную ногу. Что там внутри? Железяки? Вейсы чем только не торговали. Скобяные товары, сушеное мясо, глиняная посуда, харматанские сладости таинственного происхождения и сомнительные снадобья от всех болезней, изготовленные тут же, на кухне. А еще — соленая рыба, запах которой может преследовать до могилы, если ежедневно лазить руками в просоленные бочки.
Народу в магазине было немного. Соседка, два незнакомых господина и вчерашний архонт. Он озирался по сторонам и не счел нужным поздороваться. Вскоре все покупатели ушли, кроме Моргвата.
— Что вам угодно, сир? — сумрачно спросила девушка, оставив приветливость хорошего продавца.
— Приворотного зелья, барышня. Вчера меня жестоко отвергли.
Моргват удивленно разглядывал встрепанные волосы, щеку с отпечатавшимися следами подушки и неприлично-мятое платье вчерашней картежницы, за ночь, как по волшебству, ставшей хозяйкой темной и неряшливой лавки.
— Могу посоветовать отворотное. Будете блевать два дня, а после уже никто не приглянется.
Неприятная встреча. От насмешливого взгляда архонта ей стало неуютно — Алиссен прекрасно отдавала себе отчет, что вид у нее не товарный.
— Грубо, но весело, — оценил шутку Моргват, — а что у тебя с глазами? Красные.
— Не твое дело. Ты зачем меня нашел?
— Я тебя не искал. Пришел по рекомендации, что здесь «все есть».
— У нас полно хлама, что именно тебе нужно?
Архонт засмеялся и облокотился на разделяющую их стойку со множеством полок с внутренней стороны, задернутых занавесками в полинялый цветочек.
— А ты умеешь называть вещи своими именами! Большая удобная дорожная сумка для ценной вещи. С двойным дном неплохо бы. Найдется?
— Воровать собрался что ли? — пробурчала Алиссен, ненадолго скрываясь из виду и шебарша под прилавком, — такая сойдет?
Перед архонтом появилась сумка из светлой кожи, видавшая виды и потертая, но сделанная добротно и крепко.
— Что-то мне подсказывает, что она не новая.
— Новую у кожевника заказывай. Двойное дно спрашивал — получай. Ты и сам потеряешь, что в нее сложишь, а если за руку поймают — тем более не найдут.
— Какая рекомендация-то профессиональная! Да в тебе не счесть талантов, госпожа Вейс. Тебя так зовут, я правильно прочитал? Вам бы вывеску подкрасить. В Дорине все девушки такие?
— Нет, только я, — отрезала Алиссен, — что-нибудь еще?
— У Красотки уздечка протерлась.
— Упряжь в углу. Выбирай сам. Там, — она сурово указала на ящик.
В глубине лавки скрипнула дверь, и появился дядюшка Вейс. По пути со второго этажа он избавился от привычного раздражения и бутылки:
— Господин, что баба понимает в уздечках? Я их сам мастерил на досуге, помогу выбрать.
Вальтер Вейс не лгал — он на самом деле обладал редкой способностью из бросовой вещи сделать товар, пригодный для продажи. Тот факт, что на упряжь шли голенища старых сапог, он скромно замалчивал.
— Ты что творишь, отродье харматанское? Я тебя научу, как разговаривать! — не понижая голоса пообещал дядя, проходя мимо племянницы.
«А они и правда родственники!» — подумал Моргват, примечая седые вьющиеся космы и колючий синий взгляд старшего из Вейсов. От лавочника несло спиртным, но говорил он толково и на ногах держался крепко. Ремешки уздечек были почему-то разноцветными, но их качество архонта устроило.
— Чем еще мы можем вас порадовать, господин хороший?
Моргват помялся, посмотрел по сторонами и в приоткрытую дверь на улицу. Убедившись, что никто не подслушивает, архонт понизил голос:
— Есть одна необходимость… Интимного порядка. Но я лучше девушке на ушко скажу…
— Вам бы к лекарю… Но можно и к ней. Посоветует, если что, — Вейс критически оглядел фигуру архонта и пожевал губами.
Если у мужчины и была какая-то хворь, то в глаза она не бросалась.
— Не бесплатно, конечно, — добавил лавочник, погрозил Алиссен пальцем и вышел.
Улыбаясь, архонт снова облокотился на прилавок. Девушка аж отшатнулась.
— Что тебе еще понадобилось? — спросила она, брезгливо поморщившись.
— Ничего. Я хотел, чтобы твой милый дядюшка ушел. Сколько я должен?
— Два двадцать восемь.
— Разве не пять серебром? И почему шепотом?
— Сколько можно напоминать об этих пяти монетах? — тихо заговорила Алиссен, — я вчера тебе ничего такого не предлагала, ты сам все придумал, раздел и новое платье порвал! Я тебя как вспомню, так меня выворачивает! Да я теперь месяц есть не смогу, и за неделю не отмоюсь!
— Вот и правильно, не ешь. Ты и так не толстая, а похудеешь — станешь некрасивая, и никто пяти монет не заплатит. Ври, но не завирайся — я тебе одежду не портил. А надо было. В целях профилактики.
Моргват со вздохом полез в карман, раздосадованный такой обидной отповедью.
— Ты меня обсчитала, кстати. Слишком дорого.
— Я умею считать.
— Чересчур хорошо! Почему дядя поминает Харматан?
— У меня лицо скуластое.
— Это не повод. Он знает твой секрет?
По тому, как она посмотрела на дверь в глубине комнаты, Моргват сделал вывод, что дядя Вейс — редкостная гадина. Запущенная лавка, девчонка-архонт, зарабатывающая на стороне сомнительными способами… Зачем он лезет в эту мутную историю? В одном она права — не его это дело.
— Загляну-ка я на рынок. Если торба второй свежести меня и устроит, то еда — точно отравит. Ну, прощай.
Архонт ушел во второй раз. Странное совпадение — увидеть его наутро следующего дня, да еще у себя дома! Алиссен опустилась на табурет. Какой солнечный день сегодня, настоящее лето, но над ее головой сгустились тучи. В городе арий. Придется сидеть дома и терпеть дядюшку. Хорошо, что Кеодан ничего не заметил! И Юджин уезжает… «Он обещал зайти!» — вспомнила девушка и поднялась в свою комнату.
* * *
Юджин ванн Викар, капитан доринской стражи двадцати пяти лет от роду, старался жить правильно, полагаясь на достойный пример своих родственников — отца и деда. Не богатые и не знатные, они снискали снисхождение властей добросовестной службой. Сначала — королю Родерику, затем — новой власти. Вода, как известно, камень точит, а надежная преданность окупается титулом и стабильным доходом, особенно, когда вовремя умеет напоминать о своих заслугах. Викары не имели своей земли, как и возможности ее купить, поэтому Юджин унаследовал второе имя от своего же деда — Викара из Итиля. А право носить приставку «ванн» получил совсем недавно указом Императора. Так Юджин стал сиром и особой благородных кровей. В нем не было ни фамильной, врожденной гордости, что впитывается с молоком матери, ни самодовольного бахвальства человека, вырвавшегося «из грязи в князи». Зато молодой человек мог похвастаться хорошим ростом, крепким телосложением и неглупым выражением широкого, симпатичного лица.
Фортуна благоволила сиру Юджину — за все время службы в Дорине не приключилось ничего ужасного, что могло бы бросить на него тень; свои обязанности капитан выполнял педантично и старательно, но он отчаянно вздыхал вечерами, оставаясь в одиночестве в доме в одно окно на тесной доринской улочке. Книги, привезенные из столицы, перечитанные по несколько раз, перестали развлекать, а пить сир Юджин не любил. Но однажды он забрел в полузаброшенное помещение в недрах доринской крепости и обнаружил нечто, достойное его внимания — городской архив, насчитывающий несколько веков. События недавней истории, проконспектированные сухо и сжато на бумаге, поеденной мышами, были Юджину не интересны, а вот старые рукописи, похожие на фолианты в броне из толстой кожи заставили просидеть в холодном помещении не один час.
Из них капитан стражи узнал, что провинциальный Дорин ранее назывался иначе — Вейсланд, и был, не больше, не меньше, чем уния великого Магистрата, — древнего государства эльфов. Сохранилось даже имя его последнего правителя — магистра Вальтерса. В летописи уточнялось, что он — человек, а не эльф, и не владеет волшебством, но назначен Советом магов Сириона…
«Полный бред! Сирион? Нет такого государства!» — решил капитан легионеров и закрыл тяжелую крышку коробки-переплета. И снова засомневался — уж больно солидно выглядела летопись! Кожаные страницы, ломкие и хрусткие, испещренные черными и бордовыми чернилами, какие-то карты, а большая часть архива написана на неизвестном языке. Неужели кто-то так постарался единственно ради розыгрыша сира Юджина? И он задумался…
В древние времена города-государства не были редкостью, вот и Дорин (или Вейсланд) был одним из них. Жаль, что невозможно прочитать все фолианты архива! Но аквилейское имя магистра на последних страницах упоминается особенно часто. Правитель города… Как бы его назвали сейчас? Вальтерс ванн Вейсланд. Странно-знакомое сочетание букв так и вертелось у Юджина на языке… Лавка в торговом квартале, а Вальтер Вейс — дядя самой нескучной девушки в Дорине! Молодой человек даже рассмеялся от своей нелепой догадки. Однако, не откладывая, зашел в храм просмотреть венчальные книги. Проверка показала, что Вальтер — обязательное имя для старших младенцев мужского пола рода Вейс, но приставка «ванн» в записях ни разу не упоминалась, словно навсегда затертая по чьей-то воле.
Сир Юджин не привык решать не подумав, и свое открытие хранил не один месяц, исподтишка рассматривая Алиссен. Не было в девушке ничего такого, что указало бы на голубой оттенок ее крови. Живая, подвижная, то дерзкая на язык, то ласковая, веселая и игривая… «Лживая, нечистая на руку, а порой и грубая, вечно тянущаяся туда, где погрязнее», — так бы описал племянницу дядя Вейс, если бы его спросили. Но капитан легионеров судил субъективно, — и ему Алиссен нравилась.
И внешне она выглядела привлекательно — стройная, загорелая, синеглазая, — совсем не как те авернские аристократки, которых мечтали заполучить в снохи его родители: с белой кожей, мгновенно покрывающейся пятнами от солнечных лучей, с опущенным долу взглядом, с плавными лебедиными движениями. От одного их вида Юджину становилось тоскливо. Нужно бы определиться: племянница лавочника просто создана для досуга, а Алиссен ванн Вейсланд, — отличная партия. Так кого выбрать?
Заходя в лавку, молодой человек в который раз подумал, что слухи о богатстве Вейсов сильно преувеличены, но тут же забыл об этом, увидев Алиссен.
— Наконец-то вы пришли! — радушно сказала она вслух, про себя подумав, что капитан легионеров пожаловал подозрительно рано.
Они не виделись часа четыре, но за это время девушка изменилась. Можно было бы сказать, что она просто переоделась, но есть натуры, что меняя наряд, перевоплощаются в целом. Им бы снискать себе славу в политике, или, на худой конец, в уличных балаганах, чтобы талант не пропал даром. Перед блузой, спущенной на одно плечо и вышитой алыми маками по широкому сборчатому вырезу, устоять было невозможно. Не стать жертвой соблазна Юджину, как всегда, помог прилавок, крашенный зеленой краской и известие, которое ему еще предстояло озвучить.
— Только не говори, что успела по мне соскучиться!
— Еще как, сир Юджин! Всего два дня, вы же помните…
Она грустно вздохнула.
— Я хочу поговорить именно об этом. Помнишь мэтра Кеодана? Он спрашивал о тебе только что.
— Зачем?
— Сказал, что ты чудесная и бесстрашная девушка. И пригласил нас к себе на ужин вечером.
— Нас?
— Да, нас обоих, — Юджин говорил таким тоном, словно и сам не верил своим словам, — а еще он просил передать тебе вот эту вещь.
Он достал из-за пазухи кулончик, и, придерживая его за цепочку, протянул Алиссен. Косой луч света, пробравшись через бурелом печных труб и городских крыш, заглянул в оконце лавки и осветил кусочек серебра яйцевидной формы с изящной змейкой, выбитой и вытравленной чернением.
— Как мило с его стороны.
Девушка взяла кулон. Он был тяжелым, хотя и полым изнутри. В лавке внезапно стало холодно: Алиссен поняла, что арий догадался, кто она. Символ архонтов другой, змейке не хватает меча, но намек предельно ясен. Но пока только ей, а Юджину и в голову не пришло, что Алиссен можно заподозрить в столь ужасном «пороке». Она бледно улыбнулась.
— Зачем мэтру Кеодану дарить мне украшение?
— Сам не знаю. Может, потому, что я сказал ему, что ты — моя невеста?
— Что?!
— Началось с того, что я рассказал арию о твоей родословной. И он подтвердил, что Дорин в глубокой древности именовался Вейсландом. Скорее всего, ваш род утратил свое звание, когда сменили название города, но второе имя осталось, сократившись на современный манер — Вейс. Но это все так легко проверить! У вас дом не маленький. А земля, на которой он стоит, чья она? Ваша?
Так вот что занимало его мысли!
— Да, наша. За землю мы не платим, — машинально ответила Алиссен, зажимая кулон в кулаке.
— А ты хоть понимаешь, сколько она стоит? Дорин — не Аверна, конечно, но у моей семьи нет и этого. Теперь родители точно не будут против нашего брака!
Она смотрела так, будто не слышала. «Немудрено — моя новость просто поразительна. Ей надо дать время все обдумать», — решил Юджин.
— А мы можем поужинать вдвоем, без мэтра Кеодана? — голос девушки предательски дрогнул.
— Конечно, нет! У него все слова — как приказы. Он даже в шутку запретил мне выпускать тебя за ворота Дорина.
«Дался ей этот арий!» — уже с раздражением подумал Юджин. То, что приказ Кеодана — вовсе не шутка, он не понял.
Алиссен выбралась из-за прилавка и протянула молодому человеку руки, и было непонятно, простит она защиты или ласки.
— Какой смешной приказ, Юджин. Ты же не успел его передать караульным? Разве я буду бежать от тебя? Нам теперь совсем не обязательно расставаться, правда? Мы поедем в Аверну вместе?
Обнимая, она посмотрела в глаза с такой наивной надеждой, что сердце капитана легионеров растаяло.
— Вот и я так подумал. Так ты согласна выйти за меня?
— Да, Юджин. Такое счастье мне даже и не снилось!
— А твой дядя?
— Он не будет против.
Сир Юджин с облегчением перевел дыхание, — самое сложное позади, все складывается удачно. И Алиссен к нему более, чем неравнодушна — такого волнения и трепета за ней он еще ни разу не наблюдал.
— Юджин, я зайду за тобой вечером, хорошо? Например, часов в шесть, нет, — в пять. Так у нас будет время побыть вдвоем, не опасаясь чужих взглядов, — девушка выразительно посмотрела на внутреннюю дверь лавки.
— Да, я понял. Буду ждать.
Он хотел поцеловать невесту, но передумал. Еще успеет. Старый Вейс куда-то пропал, а он совсем не то существо, с которым приятно пообщаться. Пусть уж лучше Алиссен сама все своему дяде расскажет! Девушка проводила жениха до порога лавки, а потом еще долго стояла в дверях, махала рукой вслед и улыбалась.
* * *
— Хоть раз у тебя хватило ума сделать все верно!
Алиссен не сразу обернулась на голос, раздавшийся ей в спину, — она знала, что дядя подслушивает. Вот, сир Юджин скрылся за поворотом улицы. Если все сложится, она больше никогда его не увидит. Только это совсем не радует! «Я едва не устроила свою жизнь, и даже чуть не стала „благородной“ госпожой. Могу наслаждаться своим „счастьем“ долго, аж до самого вечера», — подумала Алиссен. На мгновение мир вокруг стал мутным, но слезы высохли и больше не появлялись.
— Он на мне не женится, дядя, — сказала девушка, отлипая от двери.
— Конечно, женится! Не ради моей рожи он целый год на пороге вертелся.
— Я вечером иду к арию, если ты слушал внимательно.
— Так и что? Не в его постель ты ляжешь. Как я бы сказал — не светись, и все будет в порядке.
Вальтер Вейс все рассматривал, как товар, в том числе и свою племянницу. И радовался подвернувшейся возможности сбыть ее с рук.
— За магию архонта меня сожгут или повесят. Я не пойду на этот ужин, — пробормотала Алиссен и надела кулон на шею. Не важно, чей это подарок, пусть напоминает, кто она на самом деле. Нет у девушки семи лет!
— Нашла, кому отказывать! Мне торговлю из-за тебя закроют или таким налогом обложат, что ты за месяц по своим трактирам не отработаешь! Сколько лет я на тебя потратил, кормил и одевал, так нет, ты заразу архонтскую где-то подцепить умудрилась! Куда направилась?
Выбегая на улицу, последние слова Алиссен едва расслышала. «Моргват. Он должен быть на рынке. Только бы успеть!»
Каменные дома зажиточных кварталов остались позади, дорога вела вниз. Вот и колодец, в котором испуганная девочка хотела набрать воды одиннадцать лет назад. Теперь он полон воды и накрыт крышкой. Перебираясь через кривые доски, перекинутые через лужи, привычно и легко уворачиваясь от встречных прохожих, она мысленно очутилась в Дорине, осажденном скверной, сжигаемым пожаром. Но сейчас огонь горел в ее крови, а каждый человек на улице мог схватить и привести в крепость, бросить к ногам ария Кеодана.
На площади полно народа: искать здесь архонта — что иголку в стоге сена! Алиссен на ходу вскочила на первую же попавшуюся подводу и напряженно всматривалась в толпу, не обращая внимания на ругань возницы.
— Ты куда забралась с ногами, девка! Я еду, а ты стоишь! Хлыстом огрею!
— Замолчи, я быстро!
— Чего ты сделаешь? Родишь или под колеса мне свалишься?
Но Алиссен уже спрыгнула на землю опасно близко от лошадиных копыт и направилась дальше. Как выглядит Моргват? Да никак не выглядит! Он — обычный человек и похож на всех мужиков сразу, пока не заговорит! Тогда — во что он одет? В отчаянии девушка поняла, что не помнит и этого. «У него меч на боку!» — пришла спасительная мысль. Сколько бродяг с мечами толчется на площади? А нужен всего один-единственный!
Расталкивая людей и получая в ответ заслуженные тычки локтями, она металась из одного конца рынка в другой, пока не услышала знакомый смешливый голос:
— Тетка, ты мне одно показала, а в мешок другое кладешь! Мы так не договаривались!
«Сколько раз я прошла мимо него и не заметила?» Алиссен перевела дыхание и решительно выхватила покупку из рук опешившего Моргвата. Заглянув внутрь мешка, она завопила как могла громче:
— Это что, горох?! Он размером с бисер! И сморщенный, как старушечья рожа!
— Ты кто такая взялась? — возмутилась торговка, — а ну…
— Да он червивый! — громко ахнула придирчивая покупательница.
— Не замолчишь, я мужа позову, он тут рядышком, заткнет-то тебе глотку! — страшно пообещала баба, исподтишка показав кулак.
— А это что? Сыр или камень? Да он же заветренный!
Онемевший от неожиданности Моргват избавился еще от одной покупки.
— Не ори, погибель моя!
— Он мышами погрызенный! — не унималась Алиссен.
— Говори потише, девонька!
— Он воняет!
— Уймись, моя сладкая!
Доринцы, привлеченные перечислением столь сомнительных достоинств еды, останавливались, таращили глаза и уже начали вторить скандальной девице.
— В город лезут кто не попадя!
— Я эту тетку давно заприметил — дерет в три шкуры за товар и обманывает!
— Точно, и меня на два медяка обсчитала!
Алиссен на секунду замолчала, уперла руки в бока и приподняла правую бровь, твердо глядя на торговку, и та сдалась:
— Хватит голосить, нет, чтобы по-хорошему! Сама выбирай, девонька!
Она того и добивалась. Заглянув во все мешки и ящики, потрогав, понюхав и попробовав на вкус, Алиссен выбрала самое лучшее, а потом еще поторговалась, пока не получила скидку от уставшей бабы, которой и так не терпелось от нее избавиться.
Натолкав свертки в сумку Моргвата, девушка сунула ее в руки архонту и потащила его прочь. Выбравшись из рыночной толчеи на свободную улицу, она, наконец, остановилась.
— Вот, теперь не смей говорить, что я тебя обманывала!
— Да куда мне! Я тебя боюсь!
Архонт смотрел так, будто вот-вот расхохочется.
— Не смешно, тебя едва не надули.
— Ага. Один раз обманули, а второй — едва не получилось, а в сумме — у меня удачный день.
Моргват присмотрелся к ней повнимательнее, и лихорадочное возбуждение девчонки ему не понравилось.
— Ты меня искала. Что-то случилось?
— Да! Нет. Возьми меня с собой!
Архонт молча развернулся и пошел прочь. Чувствуя, как кровь приливает к щекам и губам, Алиссен двинулась следом.
— Дяденька, ты куда?
— На постоялый двор.
— А потом мы поедем в Архону?
— Кто «мы?» Я один.
— А я?!
Моргват шел дальше и не оборачивался. Алиссен забежала вперед и встала у него на пути.
— Ты мне кое-что предложил! Уже забыл?
— А ты отказалась, и я это запомнил.
— Я передумала! Я согласна!
— Тебе идет улыбаться и вертеть попой, а когда ты смотришь как ростовщик, требующий процентов, от тебя хочется сбежать подальше, — архонт невозмутимо обошел девушку и продолжил путь.
«Так вот цена за мою жизнь! Хорошо, я заплачу!» Алиссен снова догнала мужчину, схватила за пояс, вынудив остановиться, и заглянула в лицо. Такую смесь нежности, лукавства, и, одновременно, отчаянной решимости во взгляде архонт еще не встречал. Моргват позволил девушке обнять себя за шею и близко почувствовал магию, бурлящую в ее крови.
— Я всю ночь не спала, думая о нашей встрече! — начала она шепотом, борясь с волнением, — я плакала, пока не рассвело, долго сомневалась, но приняла решение — оставить дом, дядю и скучный город. Я хочу быть с тобой, Моргват!
Архонт приподнял брови. В его светло-карих, почти желтых глазах застыл интерес, но не больше. «Он похож на рысь», — почему-то подумала девушка и продолжила:
— В окно моей спальни видны только небо и кусочек дороги, но я так мечтаю повидать Мир!
Алиссен замолчала, чувствуя, как защипало в носу. Сколько раз она смотрела вдаль, положив локти на подоконник: ждала своего архонта или просто грезила! Там, за порогом лавки, ее наверняка ожидало нечто большое и хорошее, и если бы она смогла заработать достаточно, то однажды…
— Я буду такой несчастной, если мы расстанемся! Возьми меня с собой!
Моргват молчал, и Алиссен пустила в ход последнее средство — встала на цыпочки и поцеловала мужчину в губы.
— А теперь тебя должно вывернуть от омерзения, барышня. Надеюсь, на этом спектакль закончится, — невозмутимо ответил архонт.
— Что? Я не…
— Будь я лет на пятьдесят глупее, впал бы в экстаз от счастья. Но ты своего добилась: я высоко оценил твое вдохновенное вранье.
Алиссен отрицательно замотала головой.
— Ты оставишь здесь свою ненависть к старому Вейсу и самые горькие сожаления о навсегда упущенной выгоде. Конечно не спала — ты всю ночь до Дорина топала! И кто тебя разберет — ревела ты или лук резала. Про мечту мне понравилось — это было искренне.
— Я обещаю делать все, что ты хочешь, — сказала Алиссен убитым голосом.
Она смотрела Моргвату в грудь. Одна из навесных петел его рубашки была порвана. Руки так и чесались ее зашить или оборвать совсем.
— А что я хочу?
— Того, что у изгороди вчера ночью. Я на все согласна.
— Проверять качество твоей магии? Я с первого раза все понял.
Алиссен опустила руки. После этого разговора на Моргвата смотреть было неприятно. И он тоже лукавил — в «Ужине его Величества» стала бы она подходить к человеку, которому не понравилась!
— Ты знаешь, почему символ архонтов — змея?
Моргват ткнул пальцем в медальон на ее шее.
— Нет.
— Потому, что мы незаметны. Архонт пройдет мимо, бесшумно, как тень, его магия промолчит и затаится, чтобы поразить врага внезапно. Свет архонта никогда не гаснет, но он невидим. А ты сверкаешь за версту и голосишь на два квартала; меняешь решения и выражение лица то по собственной прихоти, а то — и вовсе случайно. Ты на грани, барышня Вейс, еще капля — и ты себя выдашь. И, насколько я разбираюсь в людях — ты всегда такой будешь: непредсказуемой и опасной. Нравится ходить по лезвию бритвы? Вот и ходи. Без меня.
— Я с детства работала в лавке и знаю, что лежащее прямо перед носом замечают в последнюю очередь, — сказала Алиссен в сторону, ни на что уже не рассчитывая.
— Интересная мысль. Я буду тебя ждать на перекрестке на пристань в полночь. Опоздаешь — пеняй на себя. И я также принимаю твое щедрое предложение.
— Так ты согласен! Какое?! Я ничего…
— «Делать все, что я хочу» — поймал на слове!
Моргват беззвучно рассмеялся и оттолкнул ее с дороги. Девушка не стала его догонять. Осталось самое важное — покинуть Дорин незаметно, а дальше — как судьба выведет.
* * *
К двенадцати ночи на обочине тракта у перекрестка архонта поджидали две фигуры. Одна сидела в расслабленной позе, прислонившись к столбу, а вторая — нервно мерила шагами дорогу взад и вперед.
— Не приедет, уйдем вместе. Успокойся уже, Алис!
Человек у столба зевнул и зачем-то потрогал переносицу.
— Тебе легко говорить! А меня четыре часа, как ищут! Дорин перетряхнут, займутся окрестностями.
— У тебя же хахаль в городской страже начальник, он придумает что-нибудь. Оттянет время.
Алиссен остановилась. Сердце неприятно кольнуло — о Юджине она как раз и не подумала, а на него гнев Кеодана обрушится в первую очередь. Во вторую — на дядю. Старый Вейс будет все отрицать. В умении врать ей до дядюшки далеко — он обманывает хладнокровно, честно глядя в глаза, а Юджин просто ничего не знает. Каким ударом для него будет ее внезапное бегство!
Сегодня она собиралась в гости к арию под пристальным взглядом дяди:
— «Ты там рот много не открывай. И не дерзи, не дома. Подумать, мы ничем господ не хуже. Вейсы здесь со времен закладки первого камня в крепость живут, хоть и приставки „ванн“ не носят. И кто знает, от кого тебя сестрица нагуляла? Может, ты благородных кровей?» — старик Вейс был непривычно добр — не сыпал ругательствами, но разговаривать с ним было погано, как и всегда.
— «Да, харматанских».
— «Может, и таких», — Вальтер Вейс достал из кармана нераспечатанное письмо на пожелтевшей, затертой по краям бумаге, — «когда уезжала, Адда взяла с меня обещание — передать тебе на совершеннолетие», — он протянул Алиссен конверт.
Адда Вейс. Ее мать!
— «Но мне исполнилось восемнадцать десять лет назад, дядя!»
— «Тебе — да, исполнилось. Ты у нас кто? Монстр. А я обещал отдать письмо своей племяннице. Милая была девочка. Умерла в год скверны, не дожила до даты».
В подтверждение слов лавочника у Алиссен от магии посветлели глаза. Коварство и злость ближайшего родственника были для нее труднообъяснимы.
— «Но почему ты решил от него избавиться именно сегодня?»
— «Потому, что я не знаю, что в нем написано», — хитро усмехнулся Вальтер Вейс.
— «За что ты меня так ненавидишь, дядя?»
Давно нужно было об этом прямо спросить! И ответ у старика был готов:
— «По твоей милости я живу, как над котлом с кипящим маслом. Седьмой десяток — а я одинок, а все из страха. Ты пропадаешь — а я жду стука в дверь и вздрагиваю. И молюсь Создателю, чтобы это все закончилось, наконец!»
— «Но зачем ты столько лет терпишь? Надо было выдать меня властям!»
— «Надо было», — жестоко ответил дядюшка, — «но я смалодушничал. Я не мог знать, что за чудо из тебя вырастет!»
Сожалеть было не о чем, и вот она здесь, ночью. Благо, что не одна. Спутник, позевывающий на земле, надежностью не отличался, но именно он помог Алиссен проскользнуть за ворота города незамеченной. Письмо матери похрустывало в кармане. Оно ждало столько лет, подождет еще несколько часов. На земле валялась маленькая заплечная сумка. Больше, чем комплект сменной одежды, в нее не влезло, не считая бутылки дядюшкиной настойки, всученной насильно.
Парень распознал перестук копыт первым и поднялся.
— Не бойся, это он. У него лошадь дурно подкованная и скачет неровно, я на постоялом дворе заприметил.
Девушка вышла на середину дороги, преграждая путь, опасаясь, что архонт передумает.
— Ты опоздал. Меня зовут Алиссен, я, кажется, не говорила.
— Твое имя все меняет, — устало съязвил Моргват, — на воротах Дорина досматривают. Но я не в их вкусе, отпустили сразу. Запрыгивай сзади и трогаемся.
Алиссен подергала архонта за плащ:
— Я не одна, Моргват, это — Лето.
— А, Загорелая шея из трактира. Он мне не нужен. Госпожа Вейс, ты без сюрпризов не можешь? Я поехал!
— Нет! Только со мной! — Алиссен неловко забралась в седло, — выслушай его, я очень прошу!
— Говори! — приказала она парню.
— Он меня как-то странно назвал, — подал голос ее спутник, — и почему у него моя сумка?!
— Я ее продала.
— Ты же сказала, что она потерялась? Ты распродала мои вещи? Ну ты, подруга, вообще… — протянул парень и умолк.
— Это все, что я должен узнать? — не выдержал Моргват.
— Лето разыскивает архонта… — начала Алиссен.
— Перед ним двое — и ему все мало?
— Мне нужен особенный архонт! Не она и не ты! — продолжил Лето.
— Я рад за нас обоих. Счастливых поисков, Загорелая шея! Вперед, Красотка!
Моргват тронул было кобылу, но женские ручки, обнявшие его талию, внезапно стали крепче стальных обручей. Он опустил глаза и увидел синеватое свечение на своем животе: магия Алиссен терзала тело, наивно полагая, что чужие страдания — не больше, чем забава. Вот этого он и опасался — девчонка сама не понимает, что творит.
— Прекрати немедленно! Мне же больно! — чуть слышно сказал он, и свет тут же погас.
— Мы едем к пристани Ракхайна, парень. Если твое дело важное, а ноги — крепкие, ты застанешь нас на берегу, а не посреди реки на барже.
Привычно зашумел в ушах ветер. Молодая Красотка скакала не так мягко, как старая, или Моргват еще не очень привык к своей новой лошади. За долгую жизнь архонта животных было много, но имя оставалось. Не все Красотки доживали до преклонных лет, Моргват всегда оказывался удачливее.
— А он прибежит, я знаю.
Разговаривать на скаку было трудно, да и не очень хотелось. Девушка прижалась к спине архонта и закрыла глаза.
— Увидим…
* * *
Дорога до пристани верхом оказалась вдвое короче, чем пешком. Алиссен бывала здесь раньше, но днем. А месяц назад Лето приплыл на барже с верховьев Ракхайна, и они познакомились…
Берег сплошь был застроен складами и конторами торговцев, слепленными кое-как и из чего попало. По ночному времени все они были закрыты, и девушка не рисковала быть опознанной деловыми компаньонами своего дяди. Спешившись, они с архонтом вышли на длинный деревянный причал, утыканный по краю столбами, издали похожими на виселицы. На самом деле это были фонари, но ни один из них не горел. Баржи стояли вдоль причала, привалившись бортами и покачиваясь с боку на бок как огромные спящие животные. Раздавались ритмичные чавкающие шлепки, пахло тиной и сыростью.
— Подожди меня здесь, — сказал Моргват и передал поводья.
Вскоре она потеряла его из вида, — мужчина спрыгнул на одну из барж и исчез. Алиссен подошла к краю причала и заглянула вниз. Черная вода, маслянисто поблескивая, лизала борта судов и замшелые сваи, завораживая постоянством однообразных движений. «Я мечтала убежать из дома с тех пор, как стала архонтом, но я не представляла, насколько это мучительно — все бросить! Вот так, раз и навсегда! И никто меня не понимает!» Алиссен вытерла набежавшие слезы, дернув поводьями, зажатыми в руке. Красотка покорно подошла ближе и ткнулась мордой ей в плечо. «Надо сказать Моргвату, чтобы сменил уздечку. Эта будет напоминать мне о дяде». Девушка сама не понимала, что жалеет не старого Вейса, сумевшего за одиннадцать лет отравить ее существование, а самые обычные вещи: комнату на втором этаже с высоким и светлым окном, удобную кровать, письменный стол, заваленный разноцветными катушками ниток и отрезами тканей. Незатейливые наряды в шкафу, круглое зеркало, сообщавшее ей каждое утро, что жизнь прекрасна, пока волосы завиваются в локоны, а синие глаза блестят, как два озера. Даже лавку, даже самую последнюю тарелку на кухне! «Не так уж много я имела, а теперь у меня совсем ничего нет!» — горько думала она, вытирая кулаком слезы.
— Да ты совсем раскисла, госпожа Вейс!
Алиссен отшатнулась от кромки причала, как будто у Моргвата могла возникнуть идея сбросить ее в воду. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, когда он вернулся.
— Ничего подобного, — буркнула девушка, — и не надо меня больше так называть! Я — просто Алиссен, без «Вейс», и без «ванн», и не «госпожа».
— А что, и «ванн» было? — поинтересовался архонт.
Девушка угрюмо промолчала.
— Ладно, тебе тоже «все равно, как меня зовут».
— Ты злопамятный.
— Вовсе нет. А тебе не приходило в голову, что Моргват — не настоящее мое имя?
Алиссен уставилась в лицо архонту, пораженная до глубины души. С кем она отправилась в путешествие?! Что за намеки такие странные? Но человек, назвавшийся Моргватом, в разъяснения не пустился. Бесцеремонно вытащив из ее пальцев поводья Красотки, он кивнул, предлагая следовать за ним.
На одной из барж бледно-желто засветили фонарь и спустили сходни. Это было одно из торговых суденышек с мелкой посадкой, что ходили по небольшим рекам, вроде Ракхайна. Течение Амарантина перевернуло бы его, разбило о высокие берега порывистыми ветрами, но здесь, на относительно ровной местности центрального Эймара, баржи ходили под парусом вниз по течению и волоклись в обратном направлении крепкими ребятами, рвущими веревки и собственные жилы, топая по берегу.
Архонт провел лошадь на нос, под односкатный навес, составляющий единую крышу с будкой кормчего. Алиссен последовала за ним, старательно обходя бочки и ящики, беспорядочно разбросанные по всей палубе.
— Мы уплывем ранним утром, еще до рассвета, — как ни в чем ни бывало сообщил Моргват, — я здесь ночевал сутки назад, когда ты гуляла под звездами от постоялого двора до города, и тогда обо всем договорился.
Алиссен стало очевидно, что у архонта есть свои планы, о которых он и не думает распространяться.
— А зачем ты приезжал в Дорин?
— За припасами и все такое.
— Я вхожу во «все такое» или в припасы?
— С виду ты похожа на второе, но я предпочел бы первое.
В темноте навеса не было видно, но вроде как архонт смешливо хмыкнул. Или это лошадь фыркнула — нельзя было поручиться.
— Как это понимать? — подозрительно спросила девушка.
— Разберемся по ходу дела, Алиссен, — вполне серьезно ответил Моргват, выходя наружу.
— А как же Лето?
— Успеет — возьмем. Зачем тебе этот парень? Влюбилась?
— Мы друзья.
— Партнеры, я бы сказал. И дела у вас мутные. Есть хочу, я не ужинал. Присоединишься?
Моргват расстелил у края борта кусок парусины и устроился с комфортом, раскрыв торбу Лето на коленях. От еды Алиссен отказалась, но присела рядом. С кормы молча прошагал хозяин баржи, поставил возле архонта фонарь и скрылся в будке, скрипнув рассохшейся дверью. Несмотря на плеск воды, стало тихо до шума в ушах. Моргват протянул руку и потушил свет.
— Зачем ты это сделал?
— Мошки налетят.
— Ты всегда ешь по ночам?
— Часто. Я днем сплю. Как правило, — не прекращая жевать, ответил архонт, — ты уже считаешь меня странным типом или до сих пор сомневаешься? Боюсь, придется привыкнуть.
«К чему мне только не придется привыкнуть!» — печально подумала Алиссен и свернулась клубочком, положив под голову сумку. Она уже засыпала, когда архонт набросил на девушку свой плащ.