Записки пресс-атташе.

Константинов Владимир Сергеевич

Автор рассказывает о своей работе переводчиком для бразильских игроков Леонидаса и Самарони в футбольной команде ЦСКА.

 

Никогда бы не осмелился опубликовать эти заметки, носящие во многом личный характер, если бы не пришедшее со временем, осознание уникальности положения, в котором мне довелось находиться на протяжении более двух лет. Согласитесь, профессиональному журналисту крайне редко выпадает возможность прожить в команде высшего ранга в течение такого длительного срока.

 

Шаг в неизвестность

Моя футбольная эпопея началась совершенно неожиданно в июле 1996 года, с телефонного звонка из ЦСКА от одного старого приятеля. Он сообщал, что тогдашний тренер армейцев Александр Тарханов привез из Бразилии трех футболистов. Один из них уже сидит в кабинете президента клуба и готов подписать контракт, а мне надо срочно приехать в офис, чтобы помочь с переводом.

Тогда, разумеется, я не мог предполагать, что и сам в этот день получу работу клубного переводчика, которая увлечет меня и постепенно трансформируется в службу пресс-атташе. Хотя психологически был к этому готов: закончив иняз, свободно говорил по-португальски, с детства бредил футболом и к тому же работал обозревателем, к сожалению, слишком рано почившего футбольного журнала "Матч".

Александр Тарханов принял меня очень приветливо, но, видно, настолько был увлечен мыслями о предстоящем подписании контракта с бразильцем, что мы сразу перешли к переговорам.

Леонидас оказался улыбчивым и симпатичным молодым человеком, с которым, как показалось сначала, очень легко вести диалог. Впрочем, как только речь зашла о конкретных статьях соглашения, он сразу посерьезнел и, несмотря на присутствие своего агента и то, что у него на руках уже был переведенный на португальский проект документа, стал вникать в детали будущего контракта, по нескольку раз прося меня перевести ту или иную его часть.

Удивительное дело: парня, едва переступившего порог 20-летия, интересовали не только зарплата, сумма премиальных и марка машины, на которой ему предстояло ездить по Москве, но и характер медицинской страховки на случаи травмы или преждевременного завершения карьеры, судьба его трансферного листа при возможном расторжении контракта и многие другие, на первый взгляд, мелочные вопросы.

Наверное, уже в тот момент, еще не видя Леонидаса на футбольном поле, я понял, что речь идет о настоящем профессионале, для которого помимо чисто спортивных и материальных стимулов в футболе есть и другие ценности, и главные из них - собственное здоровье и душевное равновесие.

Кстати, надо отдать должное тренерам, которые не боятся в наше нелегкое время приглашать в свои команды футболистов-легионеров. Если это действительно мастера своего дела, они личным примером помогают нашим игрокам становиться профессионалами. Забегая вперед, скажу, что так было в ЦСКА и "Торпедо" с бразильцами Леонидасом и Самарони, с нигерийцем Эгуавоном, о чем неоднократно заявляли тренеры и президенты этих клубов.

Любопытно, что тот же Эгуавон, будучи значительно опытнее Леонидаса, еще более щепетильно подошел к подписанию контракта с российским клубом. Он не поленился прилететь в Москву в самую студеную пору, чтобы лично обсудить детали договора и на месте ознакомиться с будущими условиями проживания и работы. И только потом, месяц спустя, обсудив их с семьей и своим агентом, нигериец приехал в Россию и начал тренироваться.

Заостряю на этом внимание не случайно, потому что у нас сплошь и рядом провинциальные футболисты, особенно юные, приезжают играть в Москву по уговору "доброго дяди'' или какого-нибудь знакомого тренера-селекционера, не отдавая себе отчет в значимости каждого слова в контракте. Сколько разочарований приходится потом испытывать не сумевшему реализовать себя футбольному дарованию, если оно стало заложником необдуманных в свое время контрактных обязательств!

Впрочем, Леонидас оказался зрелым не по годам. Или его агент был настолько изворотливым, что ему без особого труда и ущерба для подопечного удалось за неполный год попробовать сразу в трех (!) московских клубах. Но это было позже, а пока…

А пока чудо-находка Тарханова, сняв все вопросы по тексту контракта, поставила жирную подпись под документом, обрекая себя на погружение в неведомый мир российской действительности, а меня - в не менее таинственную атмосферу жизни и деятельности команды высшей лиги.

 

Пионеры

Разместить бразильского футболиста в гостинице "Советская", расположенной там же, где и штаб-квартира ЦСКА, на Лёнинградском проспекте, не составило труда: мне десятки раз приходилось это делать, работая с иностранными делегациями. А рабочие будни начались на следующий день - с диспансеризации, которая, как выяснилось, является абсолютно необходимым мероприятием для новичков любого профессионального клуба.

Между прочим, второй день тоже надолго врезался в мою память. Может, оттого, что мне посчастливилось встретиться сразу с двумя легендами отечественного спорта.

Сопровождать Леонидаса на диспансеризацию было поручено тогдашнему второму тренеру ЦСКА Владимиру Федотову, сыну великого футбольного бомбардира. Григорич минута в минуту подогнал свой ухоженный "мерседес" к входу в "Советскую" и разговор начал так тепло и душевно, что сразу сложилось впечатление, что мы давно знакомы.

Вообще Тарханов принял очень разумное решение, поручив опеку и первые тренировки с иностранцами Федотову - человеку интеллигентному, по-житейски мудрому и самому прошедшему долгий, тернистый путь в футболе, что сразу располагало к нему новичков. Не случайно именно Григорич отвечал в клубе, так сказать, за "внешнюю политику", выезжая с видеооператором за границу для просмотра будущих соперников по еврокубкам и принимая самое деятельное участие во встречах иностранных гостей дома.

В физкультурном диспансере ЦСКА Григорич не погнушался лично провести Леонидаса по всем врачебным кабинетам, тем более что вскоре к нам присоединился патриарх отечественной спортивной медицины Олег Белаковский. Шутник и балагур, "академик-практик" подробно живописал свою встречу с Пеле на чемпионате мира чуть ли не 1958 года, рассказал несколько забавных историй, всячески напутствовал молодого бразильского футболиста и в конце (видно, как крупный специалист по венерическим заболеваниям) почему-то призвал его держать ухо востро с русскими девушками.

По протекции Белаковского медосмотр был существенно упрощен и укорочен, так что Леонидас успел к вечерней тренировке на армейской базе в Архангельском. Не сказать чтобы ребята приняли его очень дружелюбно, но и прямого отторжения не было. Как и следовало ожидать, первыми интерес к экзотическому футболисту проявили опытные Тяпушкин и Мамчур (к сожалению, ныне покойный), а также недавние новобранцы Семшов, Мовсесьян, Пестряков. Остальные отнеслись к появлению "Лёни" - а именно так прозвали бразильца уже на первом занятии - либо равнодушно, либо с настороженностью, видя в нем в первую очередь потенциального конкурента.

Впрочем, так принимают почти каждого новичка в команде. Разница в том, что у каждого российского футболиста или легионера из ближнего зарубежья при переходе в другой клуб, как правило, находятся старые знакомые, с которыми футбольные пути-дорожки пересекались в прошлом - в других коллективах или в разного рода сборных. Тогда "вживание" происходит динамичнее.

И все-таки определяющим в конце концов, как и в случае с Лёней, становится ценность футболиста на поле, его КПД, если хотите. После того как бразилец с первого матча начал забивать и приносить ЦСКА дополнительные очки и премиальные, его круг общения стал заметно расти. Проснулось-таки естественное любопытство: а как там у вас в Бразилии? Много ли там диких обезьян? И так далее - в меру нашего узкого обывательского кругозора относительно этой крупнейшей страны Южной Америки.

Между прочим, сам я, как и Лёня, тоже во многом оказался в роли пионера (в смысле - первопроходца). Знаю, что в других командах кое-где тоже работали переводчики, но это были внештатники, приезжавшие к подопечному от случая к случаю, а в основном в клубе с иностранцем общались языком жестов или с помощью небогатого словарного запаса лингвистически наиболее одаренного игрока. В то время в ЦСКА довольно сносно говорили на английском Сергей Семак и Денис Машкарин, но что толку, если сам Леонидас не знал ни слова из языка Шекспира?!

Вскоре у меня вошло в привычку выбегать с командой на тренировку в спортивном костюме, чтобы объяснить Лёне суть того или иного упражнения. Я садился рядом с ним на теоретических занятиях и тренерских установках, чтобы бубнить на ухо, не мешая другим, растолковывая слова "главного". Я занимал свое место на скамейке запасных во время игры, чтобы суфлировать бразильцу ценные указания тренера.

Последнее, пожалуй, было самым трудным. Поначалу я просто стеснялся выбегать к кромке поля под взорами тысяч и тысяч людей и объективами фото- и телекамер, чтобы прокричать какую-нибудь эмоциональную фразу тренера, которая, как правило, мало что значила и на треть состояла из бранных слов. В этот момент сам футболист подчас находился в пылу борьбы, и ему было не до реплик со стороны. Поэтому спустя некоторое время я научился "держать удар", на секунды как бы сам воплощаясь в своего подшефного, и только когда в игре наступала пауза, спешил донести до него очередную тренерскую директиву.

Самое смешное, что, когда игра у команды не клеилась, Тарханов в сердцах вполне мог бросить в мой адрес фразу типа: "Володь, может, ты ему чего неправильно переводишь?…" В первый раз, помню, я оскорбился, но потом, будучи уже в совсем дружеских отношениях с Федорычем, я ему как-то дословно повторил реплику, адресованную во время игры Леонидасу. Главный тогда согласился, что не следовало переводить ее буквально, и с тех пор перестал сомневаться в моих профессиональных способностях.

К счастью, на футбольном поле Леонидас был прилежным учеником и почти не давал повода для критики. А вот проблемы неожиданно подступили совершенно с другой стороны.

 

Прощай, "Советская"!

После нескольких дней проживании в "Советской" Лёню в целях экономии клубных средств переселили на базу в Архангельское - не самое, замечу, захолустное место. Хотя бы потому, что по соседству с тренировочным центром находится один из самых роскошных пансионатов Министерства обороны.

Конечно, базу ЦСКА нельзя сравнить с более современными и комфортабельными аналогами, скажем, владикавказской "Алании" или волгоградского "Ротора". Она построена хоть и по-советски добротно, на довольно давно - где-то на заре 60-х. Вот почему Леонидасу, привыкшему у себя на родине "садиться на сбор" только за сутки до матча, а то и вовсе в день игры и исключительно в пя-тизвездные отели, было не по себе, когда ему поменяли уютный и просторный гостиничный номер на почти больничный бокс армейской базы.

В первую ночь он почти не сомкнул глаз: гнетущая обстановка комнаты навевала аналогии с тюремным изолятором, время от времени подступал предательский страх - он почему-то боялся, что вот-вот начнется стрельба ("В этой стране вечно воюют!"), а в промежутках между кошмарами сам вел неистовую борьбу с кровожадными подмосковными комарами.

Наутро я встретил Лёню полностью разбитым и даже немного отрешенным. Ясное дело, что не могло добавить ему оптимизма и известие о том, что приехавшие вместе с ним на просмотр соотечественники Иван и Эдмар не подошли столичному клубу (первый - по физическому состоянию, второй - из-за шумов в сердце, своевременно обнаруженных ведомством Белаковского) и были вынуждены отправиться восвояси.

По просьбе Тарханова я стал оставаться на базе чуть ли не на целый день, стараясь отвлечь бразильца от ностальгических мыслей. В свободное время мы гуляли по величественному архангельскому парку, наблюдали за рыбаками, удившими рыбу в тамошнем пруду, просто трепались в номере или обсуждали переведенные мной газетные статьи, в основном спортивные.

 

"Ты не один"

Лёнина жизнь стала легче, когда приехал Самарони - другой бразилец, спешно выписанный тем же агентом из-за океана. Он оказался человеком чуть постарше и попроще. Наверное, именно поэтому его сразу приняли в команде за своего парня, и у меня хлопот с ним было намного меньше. А главное, моих подопечных поселили в одном номере, и они теперь могли подолгу общаться между собой. Что, собственно, они и делали.

А когда однажды Григорич отвел меня в сторону и попросил переговорить с бразильцами в том смысле, что неплохо бы им соблюдать режим, то есть ложиться спать после отбоя и не мешать это делать другим, а не ржать подобно ретивым жеребцам и не слушать громкую музыку за полночь, я окончательно понял, что "процесс адаптации пошел" и что мне во всяком случае не придется больше выполнять роль няньки.

В это время армейские легионеры уже подключились к тренировкам в основной группе, которые проходили на очень приличном газоне базы в Архангельском, что не могло не вызвать у них удовольствия.

Но бразильцы есть бразильцы. Привыкшие дома при подготовке к матчам подолгу возиться с мячом и играть двусторонки, они довольно неохотно выполняли атлетические и беговые упражнения, не любили задание на ограничение касаний мяча. Зато как рыба в воде чувствовали себя в игровых упражнениях, при выполнении ударов из стандартных положений и жонглировании мячом. Более техничный Леонидас, например, мог запросто "чеканить" его, не опуская на землю, в течение трех, пяти минут, в общем, пока Тарханов не давал свисток к началу выполнения нового задания.

Если приспособиться к тренировкам и игре бразильцам не составило большого труда, то к новым условиям восстановления организма, питания и быта пришлось привыкать долго. Чего только стоило им одно знакомство с русской баней, которая ни в какое сравнение не идет с тамошней сауной, где температура воздуха всего на 10-15 градусов выше, чем на улице.

А здесь, бывало, сибирский великан Тяпа (Тяпушкин) прикрикнет массажисту: "Василич, поддай еще жару!" - кто-нибудь рядом веничком пройдет по спинам, и поехало-поплыло все перед глазами у моих бразильцев. "Убийственное дело - ваша баня", -первое время жаловались они.

Мало-помалу я и сам начал привыкать к "тяготам и лишениям" спортивной жизни и уже стал ездить в Архангельское не только как на службу, но и как в места, где можно совместить приятное с полезным. Оглядываясь назад, с изрядной долей иронии вспоминал свою бывшую работу за письменным столом или компьютером в разного рода конторах и редакциях. К тому же мною по-прежнему двигала неутоленная жажда познания новых и новых деталей из жизни большого футбола.

 

О пользе послеобеденного сна

Какое-то время я стеснялся питаться вместе с командой на базе, но в один прекрасный день доктор команды чеченец Кюри Чачаев, что называется, обвел меня вокруг пальца: заманил в столовую под видом того, что нужно что-то перевести для бразильцев, усадил меня за стол рядом с игроками и сказал, что отныне мое место за завтраком, обедом и ужином будет здесь.

Тогда я уяснил для себя, что за "генеральским" (может, оттого, что дело было в ЦСКА?) столом сидят тренеры и руководство команды, чуть поодаль - обслуживающий персонал, дальше - "старики" и уж совсем на дальнем краю от раздачи - поколение "next". Но основное заключение, которое я сделал в тот день, - так вкусно, обильно и действительно по-домашнему могли накормить только в редком московском ресторане.

Вот и мои бразильцы довольно быстро привыкли к русской кухне, лопали почти все подряд, иногда, правда, ворча, что могли бы давать побольше риса и фасоли, которые у них на родине все равно что для нас картошка. И овощей и фруктов было для них маловато. С последним вопрос решился оперативно - врач и массажист стали специально прикупать побольше бананов, апельсинов и другой экзотической снеди, чему, между прочим, наши футболисты обрадовались не меньше бразильцев. Теперь каждый из них после обеда норовил прихватить с собой на сон грядущий пару, а то и больше сочных плодов. "А чем мы хуже бразильцев?!" - наивно, но небезосновательно рассуждали они.

Кстати, о послеобеденном сне стоит сказать особо. Сначала эта привычка изумляла и забавляла меня, как ребенка, а потом я понял, что для абсолютного большинства футболистов и тренеров это дело святое. Возможно, потому, что люди этой профессии выполняют большой объем физической работы и почти все время находятся на воздухе. В конце концов, есть же тихий час в детских садах и послеобеденная сиеста в доброй половине стран мира!

Отдых после обеда был настолько естественным мероприятием в команде, что, помнится, однажды за полдником ко мне подошел один из цеэсковских тренеров и не без беспокойства заметил: "Володь, что-то нервишки у меня стали никудышные. Раньше засыпал на первой минуте, а теперь только на второй…"

Не поверите, но вирус послеобеденной спячки очень скоро поразил и меня - глаза смыкались, едва голова прикасалась к подушке. Но это было чуть позже, а поначалу ни мои бразильцы, ни я не могли заставить себя спать, когда солнце стоит в зените.

Пока остальные смотрели свои сны, мы травили анекдоты, слушали музыку, а иногда даже занимались изучением русского языка. Это, конечно, громко сказано, потому что такие занятия, как правило, сводились к тому, что я растолковывал бразильцам самые необходимые в обиходе слова. Самое удивительное - то, что то ли я был неважным преподавателем, то ли метод был не тот, но мои подопечные значительно быстрее усваивали словечки, которые они подслушивали у партнеров по команде во время тренировок или которым их кто-то из ребят обучал в мое отсутствие. Надо ли говорить, что это была за лексика…

Но нет худа без добра! Время от времени я стал наблюдать, как Леонидас и Самарони стали понемногу общаться с другими футболистами, что не могло не способствовать их дальнейшему утверждению в команде.

Параллельно - это я понял уже значительно позже - сам я стал невольно заниматься обязанностями пресс-атташе. Пока в основном в отношении бразильцев. Передавал в печать небольшие заметки об их жизни, благо интерес к этому тогда был огромный, да и ЦСКА резко рванул вперед; организовывал встречи с ними других журналистов; помогал в переводе, а также информировал тренеров о последних спортивных событиях, в том числе из-за рубежа.

Безусловно, по части общения с прессой бразильские рекруты ЦСКА уже тогда могли дать солидную фору большинству игроков команды. В то время как многие старались избегать журналистов, говорили с ними неохотно и мало, Лёня и Самарони, наоборот, сразу обезоруживали корреспондентов своей непосредственностью, раскованностью, возможностью говорить на любую тему. Разумеется, это подкупало всех моих коллег.

Тарханов долгое время терпел такое внимание прессы к его "чадам", но потом как-то намекнул мне, что к нам приехали все же не Дунга с Бебе-то, что у ребят скоро голова может пойти кругом и неплохо было бы фильтровать уходящую из команды информацию. Наверное, именно в тот момент я стал задумываться над определением информационной политики клуба. Опыт, который мне потом здорово пригодился в трудные для команды времена, особенно в "войне" за ПФК ЦСКА зимой 1996/97 года и при переходе большой группы армейских футболистов в "Торпедо-Лужники".

 

Первая получка

Действительно, дела у команды Тарханова сразу пошли в гору, хотя не думаю, что это было связано в первую очередь с приездом бразильцев. Или с отчислением из клуба Ульянова и Карсакова, скорее всего, оговоренных. Даже знаю кем, но не хотел бы в этом контексте указывать его фамилию.

Леонидас и Самарони пришлись ко двору, стали забивать и были признаны для команды "людьми фартовыми". А о том, что такое "фарт" в футбольном деле, разговор особый, к которому не раз еще придется вернуться.

Настроение еще больше поднялось, когда подоспела первая зарплата. С самого утра в команде было какое-то непонятное мне оживление, и только когда кто-то шепнул на ухо, что из клуба вот-вот должен приехать бухгалтер с получкой, все стало ясно. Погрешил бы против истины, если бы сказал, что это не стало главным событием дня.

Едва заветная машина прибыла в Архангельское и бухгалтер окопался за увесистой дверью представительского номера, как тут же выстроилась живая очередь. Почти каждый делал вид, что ему безразлично, что его ждет по ту сторону стены, но, как только оттуда появлялся очередной счастливчик, его, словно на экзамене, обступали со всех сторон и засыпали вопросами: "Все выдали? А премиальные? А за "Уралмаш" дали? Неужели и правда оштрафовали?…"

Лёню сначала хотели пустить без очереди - иностранец все-таки. Но потом кто-то предусмотрительно предупредил: "После него нам там нечего делать! Пусть, как все, ждет своего часа".

Меня пригласили в клубное казначейство вместе с Леонидасом по той причине, что я сопровождал его почти везде. Он держался невозмутимо, с чувством собственного достоинства. Расписался в ведомости, получил в руки пачку денег, а когда его попросили тут же их пересчитать, снисходительно сказал, что всем здесь доверяет, и ретировался с высоко поднятой головой, прямо как пеликан с добычей в клюве.

Я, конечно, слегка опешил, но еще больше обомлел минуту спустя. Едва я закрыл дверь Лёниного номера, как он тут же защелкнул ее на замок, удобно расположился на кровати и со скрупулезностью дотошного кассира несколько раз пересчитал все банкноты одну за одной.

Только потом я нашел объяснение этой истории. Судя по всему, Лёня и сам никогда не держал в руках такой суммы денег, потому что в той же Бразилии футболистам наличными платят крайне редко, в основном переводя зарплату на их банковские счета. Удобно и безопасно. А так бедный Леонидас вынужден был не расставаться с деньгами почти никогда, доверяя мне увесистый подременный кошелек только на время тренировок, да и то всякий раз приговаривая: "Владимир, если ты сейчас мне чего недопереведешь, не страшно! Главное, следи за деньгами!"

К счастью, вскоре появилась возможность положить всю наличность в солидный банк. Тогда это было еще не опасно…

 

Опять на сборы!

Одна из самых безрадостных страниц в жизни футболистов - предматчевые сборы. В нашей стране давно повелось собирать команду за двое, а то и трое суток до игры - в зависимости от ее важности. Говорят, что это требуется для поднятия командного духа, для того, чтобы футболисты смогли сосредоточиться на игре, а также полноценно питались и отдыхали.

Приходилось, однако, слышать и другую версию, в которую не поверить тоже нельзя. Считается, что таким образом тренерам удается удерживать своих подопечных от лишних, по их мнению, соблазнов перед важным испытанием. В первую очередь от нарушения спортивного режима.

Спору нет, эта версия небезосновательна, особенно при учете некоторых особенностей нашего национального характера и образа жизни. В то же время это представляется мне пережитком прошлого, любительства в спорте. Настоящий профессионал никогда не напьется за день или за два до игры, не прокутит всю ночь напролет с девочками. Он способен настроиться на предстоящего соперника сам, у себя дома, в кругу семьи. Убежден, что в классной команде должно быть полное доверие между тренером и игроком.

Как бы то ни было, роскошный мерседесовский автобус ЦСКА регулярно за двое суток до следующего матча чемпионата собирал армейских футболистов у станции метро "Динамо", чтобы доставить их в "ссылку", в Архангельское. Некоторые ребята приезжали на базу к условленному часу сами, на своих машинах (неудобство заключалось в том, что стальных коней приходилось потом забирать уже после матча), других подвозили друзья, жены или подруги.

Ущербность долговременных сборов, на мой взгляд, заключается в том, что у футболистов есть масса свободного времени, которое с толком они провести не могут. Непосредственно на работу: тренировки, восстановительные мероприятия, теоретические занятия, индивидуальные беседы и установку на игру - уходит несколько часов, а в остальное время каждый предоставлен самому себе. И хорошо еще, если он смотрит телевизор, слушает музыку, читает или занимается чем-то полезным., Но таких единицы. Большинство убивает свободное время, часами играя в преферанс или покер, до отупения гоняя шары на бильярде, слоняясь из угла в угол или бездельничая каким-то другим образом.

Моим бразильцам, людям по натуре темпераментным и жизнерадостным, санаторно-курортные развлечения типа нард, домино и бильярда сразу не пришлись по душе. Поэтому первым и долгое время единственным средством развлечения для них был музыкальный центр, своевременно приобретенный их менеджером. И несмотря на то, что родных мелодий им поймать так и не удалось, а сводки новостей шли только на русском и английском, Лёне и Самарони скоро пришлись по вкусу вдохновляющие напевы Леонида Агутина и попсовые песенки Татьяны Овсеенко.

Кстати, тексты многих хитов того времени во многом способствовали пополнению словарного запаса бразильцев, потому что они постоянно заставляли меня их переводить. Всего неделю спустя они уже спокойно могли воспроизвести по-русски и перевести на португальский какой-нибудь рефрен, скажем, из репертуара "Иванушек". Вот только не понимали, как это могут быть "тучи как люди…"

Родной же фольклор бразильским армейцам оставалось слушать только в собственном исполнении. Причем напевали и пританцовывали они с удивительной непосредственностью, по первому зову и где угодно - в столовой, у себя в комнате, в общем холле, чем неизменно привлекали внимание не привыкших к такому проявлению эмоций тренеров, партнеров по команде и работников базы.

Другой страстью обоих стали компьютерные игры, которые на некоторое время увлекли чуть ли не полкоманды. Купив себе с десяток таких игрушек во время поездки в Исландию на матч предварительного тура Кубка УЕФА, и Леонидас, и Самарони могли часами самозабвенно нажимать на кнопки мини-компьютера.

 

Мобильный не роскошь, а средство связи

Еще одной проблемой неоправданно долгих предматчевых сборов является оторванность от семьи, от дома, от внешнего мира. Единственным средством связи остается телефон, да и тот подчас бывает недоступен. К тому же опыт показывает, что на базах большинства команд высшего дивизиона, во всяком случае в Архангельском, Тарасовке, Новогорске и ряде других мест, имеется считанное количество аппаратов, из которых только один или два предоставляются в распоряжение футболистов.

Как правило, этот телефон установлен в самом бойком месте - у вахтера, например - и фактически ничем не отличается от публичного. Другими словами, нормально побеседовать с женой или девушкой по нему просто невозможно. Не говоря уже о том, что в другой город и тем более другую страну с него тоже не дозвонишься.

Убежден, что футболисты поставлены в такое положение в какой-то степени преднамеренно, поскольку руководство клубов перед матчами стремится изолировать их от внешнего мира, дабы избежать ненужных, по мнению футбольного начальства, волнений. Хотя эффект порой бывает обратный, как и у других запретительных мер. Кстати, такую же цель имеет практикуемое в некоторых клубах полное отключение телефонов накануне или в день игры.

Впрочем, в последнее время эта проблема решилась сама собой, и многие игроки получили полную независимость в этом плане. Речь идет о появлении мобильных телефонов, которые, по моим наблюдениям, имеются сейчас почти у каждого второго футболиста. Действительно, очень удобная штучка - всегда при тебе, и если даже тренеры запрещают ею пользоваться, ничто не мешает тебе совершить нужный звонок тайно.

Любопытная деталь: никто, естественно, не рекламирует покупку мобильного, понимая, что от желающих позвонить отбоя не будет. Но рано или поздно тайное становится явным, и счастливого обладателя современного средства связи узнают все, а кому-то даже удается раздобыть заветный номер телефона.

Когда меня в команде приняли за своего, я и сам стал время от времени пользоваться мобильными телефонами друзей, в основном в служебных целях, чтобы передать, если нет другой возможности, текст в редакцию, узнать какую-нибудь полезную срочную информацию или просто результаты других матчей тура. Надеюсь, ребята не обижались на меня, когда получали телефонные счета к оплате…

 

…и кефир на ночь

Слегка удивила меня на сборах и необходимость соблюдать распорядок дня. "Совсем как в детском саду!" - подумалось вначале. Но если после обеда футболисты тянутся к кроватям сами, так сказать, по законам физиологии, то вечером, часов в десять или в половине одиннадцатого, заставить взрослых парней "отправляться на бочок" - дело абсолютно безнадежное.

Судя по всему, эта традиция придумана давно и передается из поколения в поколение, хотя сейчас стала сущей формальностью. Чтобы отвести душу, Тарханов, конечно, посылал Григорича или другого помощника - Юрия Аджема - проверить, как прошел отбой, но процедура эта становилась чистой воды очковтирательством. Кому-то удавалось просто уговорить тренера пободрствовать еще полчасика, а остальные притворно шли в комнаты, чтобы заняться тем же, чем они до этого занимались в коридоре или комнате отдыха. Если начальник был очень суров или угрожал штрафом, подчиненные, как правило, запирались в своих номерах, гасили свет, потихоньку смотрели телевизор или выходили на балкон, чтобы втихаря покурить.

Аналогии с пионерским лагерем еще не раз всплывали по мере того, как я узнавал о других пунктах программы на день. Вскоре я уяснил, например, что сразу вслед за послеобеденным сном полагается полдник - с кофе, булочками или печеньем, а на ночь - кефир или молоко. Но все это, правда, по желанию, поэтому кто-то игнорирует такие мероприятия, а кто-то, наоборот, охотно в них участвует.

Бразильцы Леонидас и Самаро-ни показали себя настоящими сладкоежками и стали завсегдатаями таких посиделок. К тому же почти все они проходили в непринужденной обстановке, с шутками и пересказами веселых историй. Когда кто-то сделал Лёне замечание, что он чересчур усердно налегает на сгущенку и вообще как бы у него чего не слиплось, тот невозмутимо ответил что-то вроде того, что как у нас в России принято "водочки -для обводочки" и "пивка - для рывка", у них в Бразилии говорят, что много сладкого едят для того, чтобы мяч к ноге прилипал.

Утро в день игры несколько отличается от других. И хотя мало кто полностью зацикливается на предстоящем матче, по всему чувствуется некоторая настороженность, напряженность. Футболисты пробуждаются неохотно, медленно плетутся на завтрак, сонно жуют. В тогдашнем ЦСКА, как принято и теперь в некоторых клубах, были игроки, которым было дозволено не появляться на завтраке и спать до обеда. Формально это объяснялось тем, что так, мол, они лучше "готовятся" к игре, что накапливают энергию к матчу и что вообще они совы. Свежо предание, понял я сразу, как только заметил, что речь идет о самых больших авторитетах в команде на тот момент - Евгении Бушманове и Дмитрии Хохлове.

После завтрака - святое дело -поваляться в кроватке. Кто-то, конечно, просто так, чтобы добрать то, чего ночью не удалось. Но большинство в эти моменты требовало пищи духовной, то бишь свежих спортивных новостей. С этой целью кого-нибудь из молодых игроков еще с утра засылали в близлежащий киоск, чтобы принести газеты, главным образом "Спорт-Экспресс" или какое-то легкое чтиво, чтобы непременно с кроссвордом или, на худой конец, с эротикой, благо дефицита такой продукции в наше время нет. Иногда такую почту привозил из города клубный водитель, который в эти минуты, судя по его виду, чувствовал себя поваром на раздаче: мол, могу дать тебе пожирнее, а могу - как всем.

Что бы ни говорили футболисты о том, что они безразличны к печатному слову о футболе, это не так. На самом деле они бросают на весы каждое слово, сказанное журналистом о команде и тем более лично о них, радуясь или обижаясь, как дети, на то, что "прописано" в газете. Между прочим, пресс-атташе приходится нередко краснеть за своих коллег, особенно когда материал выходит в свет без знания дела, когда он, что называется, высасывается из пальца. В таких случаях я прямо говорил, что не стоит обращать внимание на позицию автора, потому что он о футболе судит только по телерепортажам или взгляду с трибуны.

Те, кого не интересовали газеты, усаживались перед телевизором или шли гулять. Мои бразильцы, естественно, склонялись ко второму, поскольку ни бельмеса не понимали из спонтанной русской речи - ни письменной, ни в изложении диктора. К тому же очень скоро у них появился еще один стимул, чтобы после завтрака, да и в другое свободное время выходить в архангельский парк.

Хорошо зная бразильцев, смею утверждать, что из всех искусств для любого мужчины этой страны важнее всего искусство любви; я бы сказал, восторженно боготворящего отношения к женщине. Похоже, это у них от природы.

Не знаю уж правда или нет, но говорят, что, если в Бразилии мужчина, повстречав привлекательную девушку, разумеется без спутника, не оборачивается ей вслед и не провожает ее оценивающим взглядом, это является чуть ли не признаком принадлежности к сексуальному меньшинству.

В общем, Леонидас и Самарони быстро определили, где в парке самые оживленные аллеи, и даже в день игры не могли отказать себе в удовольствии поглазеть на русских девчонок. Двух-трех дней обоим хватило, чтобы сделать многозначительное заключение: "Ваши девушки, пожалуй, привлекательнее бразильских на лицо, у них очень красивые глаза, зато бразильянки - пофигуристее!"

Не прошло и недели, как у обоих появились первые знакомые противоположного пола, причем и тот, и другой тщательно скрывали свои романтические увлечения от меня. Как выяснилось позже, Леонидаса сразила грациозностью юная теннисистка, которая каждое утро приходила на местный корт постучать мячом о стенку или сыграть партию с более взрослой партнершей, в то время как Самарони подружился прямо-таки с набоковской нимфеткой из близлежащего села. Некоторое время их общение проходило на уровне языка жестов, полувзглядов и ни к чему не обязывающих намеков, который затем уступил место настоящей влюбленности, и если бы к обоим через месяц не приехали жены, то неизвестно чем эти романы могли закончиться…

Время от времени, без какой-либо видимой закономерности, Тарханов устраивал в предыгровое утро легкие разминки или непродолжительные коллективные прогулки. "Чтобы продышались", - как он сам говорил. Ребята выходили на них неохотно, лениво позевывали, что-то бурчали себе под нос, вроде того, что, мол, самому не спится и другим не дает. Позже я узнал, что такая "шоковая терапия" практикуется и в других командах, например, в семинском "Локомотиве", и что отношение к ней футболистов везде одинаковое.

Совершенно обязательным мероприятием в день игры считается обед. Здесь уже поблажек не делают даже "звездам", и точно в назначенный доктором час будь любезен явиться к столу - в уютную столовую на базе или в общепитовский гостиничный ресторан, когда команда играет на выезде.

Кстати сказать, организация питания - одна из важнейших обязанностей клубного врача. Он заранее хлопочет о приобретении нужных продуктов, рассчитывает их калорийность, заказывает меню, порой даже сам снимает пробу, прежде чем к трапезе приступят футболисты. Более того, хороший врач знает вкус и пищеварительные особенности едва ли не каждого человека в команде, хотя кулинарные изыски в день игры абсолютно исключены по той простой причине, что у такого обеда цель одна - накормить питательно, необильно и без всякого риска потерять игрока в предстоящем матче.

По уже сложившейся традиции обед подается непременно за пять часов до начала игры - этот промежуток времени считается оптимальным с физиологической точки зрения. Хотя организмы, естественно, у всех разные, и нигериец Эгуавон, например, значительно позже момента повествования, признавался мне, что за это время он успевает страшно проголодаться и не может выйти на поле, не перехватив чего-либо за час-полтора до игры. К тому же бывают случаи, когда матч начинается рано, в два или три часа дня, и тогда обед выходит совсем ранним, фактически совмещенным с завтраком.

Обеденное меню, как правило, незамысловатое - легкий салатик, куриный или мясной бульон, цыпленок с рисом или картофельным пюре на второе и компот на третье. Туго приходится тем, кто вареную или жареную курицу, мягко говоря, недолюбливает. Таким оказался Самарони. Некоторое время он скрывал этот "недостаток", ел давясь или просто не притрагивался к горячему, пока ему наконец не пошли навстречу и не стали отдельно готовить кусок говядины.

Снисхождение бразильцу сделали только из-за традиционно трепетного отношения в России к иностранцам, хотя тот ни в коем случае не капризничал, а просто еще в детстве переел куриного мяса. Оно в Бразилии, как и во всем мире, значительно дешевле остального, а Самарони рос в очень скромной семье.

Кое-кому удавалось прикорнуть и после обеда, но таких было уже меньшинство. Вольно или невольно мысли начинали сосредоточиваться на предстоящей игре. Обычная послеобеденная размеренность потихоньку уступала место деловой суете. Первыми, как и положено, активизировались представители обслуживающего персонала. Массажисты готовили чай и витаминизированные напитки к матчу, бегали туда-сюда, гремя термосами и фляжками; администратор хлопотал о мячах и накануне привезенной из прачечной форме, беспокоясь, все ли номера на месте; врач колдовал над своим волшебным медицинским чемоданчиком, чтобы, не дай бог, чего-нибудь не забыть в дорогу.

Футболисты, пожалуй, выглядели невозмутимее обслуги. Наиболее прилежные из них готовили к игре бутсы, смазывая их обувным кремом и натирая до блеска, другие нехотя начинали собирать спортивные сумки, третьи все еще нежились в постелях или украдкой докуривали предпоследнюю перед игрой сигарету. Предпоследнюю, потому что, как это не покажется странным, есть любители затянуться уже непосредственно перед матчем.

Затем следовал формальный сигнал побудки. Кто-то из помощников главного тренера, а чаще массажист Василич обходил все комнаты с одной и той же фразой: установка - во столько-то, отъезд - во столько. Желающие еще могли успеть выпить чашечку кофе на дорожку.

 

Установка на игру: таинство или фарс?

Свою первую установку на игру я, наверное, буду помнить очень долго. Тогда казалось, что меня посвящают во что-то таинственное, сугубо конфиденциальное, хотя вскоре это мероприятие стало для меня обыденным, как и для абсолютного большинства футболистов. "Владимир, - скажут мне в один голос с ударением на последний слог в моем имени примерно месяц спустя оба бразильца, - не стоит всю эту белиберду переводить от начала до конца, это старая пластинка, мы все это слышали еще в Бразилии, поэтому переводи только самое необходимое и то, что касается непосредственно нас".

Но все это будет несколько позже, а тогда я словно впервые переступил порог школы.

Установка проводилась в отдельной комнате, похожей на класс, только парт там не было, а вместо стульев рядами стояли около двух десятков кресел. Примечательно, что первыми - прямо как на вечерних сеансах в кинотеатрах - всегда заполнялись самые дальние ряды, а первые до последнего момента оставались пустыми. Иногда на них так никто и не садился, а иногда они доставались приходившим за минуту, а то и еще меньше, футболистам. Стоит ли говорить, что такое могли позволить себе только "старики" или непререкаемые авторитеты в команде, которые будто специально где-то за углом ждали, когда до начала установки останутся считанные секунды.

Убедившись, что все на месте, последним в святую святых входил Тарханов, уже переодевшийся, как и другие тренеры, в парадный костюм, и тайное действо начиналось. Как правило, "главный" говорил для начала несколько дежурных фраз, мол, сегодня играем с таким-то клубом, который идет на таком-то месте и т.д., и передавал слово своему помощнику Григоричу. Тот подробно докладывал заранее подготовленную информацию о сопернике, о его тактике игры, о травмированных и дисквалифицированных, о тех, кого стоит опасаться в первую очередь, и потом отдавал ответный пас Тарханову.

Федорыч сразу называл состав на игру и рисовал расстановку игроков на поле, обращаясь к заранее вывешенному на доске планшету с фишками двух цветов на магнитной основе. Обычно он рассказывал очень эмоционально, полностью погружаясь в тему, поэтому нередко фишки падали на пол, катились под кресла, чем неизменно вызывали оживление среди аудитории. Однако верные помощники "главного" не дремали и сразу возвращали строптивые шашечки на место.

Я тем временем, устроившись где-нибудь рядом с бразильцами, добросовестно переводил проникновенную речь тренера, нашептывая им соответствующий текст на ухо, чтобы не мешать остальным. Как мне тогда казалось, внимающим каждому слову наставника. На самом же деле даже озвучивание состава на игру не вызывало у игроков особых эмоций, видимо, потому что из-за утечки информации он был известен" уже заранее.

В завершение Тарханов или кто-то из его помощников говорил о том, кто и где должен находиться во время выполнения ударов из стандартных положений, кто бьет штрафные и пенальти, и с сознанием выполненного долга бросал в зал: "Есть вопросы?" Таковых, как правило, не было. Самарони как-то попытался поподробнее узнать, стоит ли ему ходить в атаку, если его подопечный остается на чужой половине поля, но ответ на вопрос ясности особо не прибавил, к тому же партнеры по команде сразу зашикали, и бразилец в дальнейшем излишнего любопытства уже больше не проявлял.

Последний аккорд армейского дирижера на установке был почти всегда неизменным и звучал как заклинание: "Желаю хорошей игры и, конечно, победы!" Затем объявлялось время отъезда, так что у игроков на последние сборы оставалось не более получаса.

Не думаю, что установка на игру в других клубах серьезно отличалась от обычной цеэсковской, хотя все, естественно, зависит от фантазии, образованности и профессионализма тренеров. Приходилось слышать, что в некоторых командах эта процедура упрощена настолько, что наставник команды мог ограничиться буквально следующей фразой: "Значить, так: поляна тут никудышная, играть будем флангами, потому что посередке мяч скочет!" Или просто принести мешок денег, положить его на стол и объявить футболистам сумму премиальных за игру.

Скорее всего, в этих историях больше вымысла, хотя, как известно, дыма без огня не бывает…

 

Театр начинается с вешалки, а футбольный клуб - с автобуса

Предмет особой гордости команд высшей лиги (да простит мне читатель это более привычное уху выражение, нежели искусственно перетянутое из другого иностранного языка абсолютно однозначное словосочетание "высший дивизион") - клубный автобус. По большому счету это такой же символ футбольного клуба, как его герб, стадион или тренировочная база. Почти у каждого коллектива есть свой фирменный "мерседес", "неоплан" или, на худой конец, "икарус", окрашенный в родные цвета, верно служащий в дни побед и неудач, курсирующий по городу важно и недоступно, словно белоснежный океанский лайнер среди танкеров и сухогрузов. Фанаты узнают его издалека, вскидывают руки вверх и в едином порыве начинают скандировать название любимой команды, имена, фамилии и клички игроков, бурно встречают и провожают его на территории стадиона. Болельщики посдержаннее тоже приветствуют необычный экипаж, только более умеренно - взмахом руки и улыбками, и долго смотрят ему вслед. Просто горожане сначала недоумевают, принимают футбольную команду за группу туристов или каких-нибудь необычных пассажиров, и только прочитав на борту название клуба, наконец понимают, что за чудо-экспресс промчался мимо.

Среди команд высшей лиги существует негласная конкуренция относительно комфортабельности и ходовых качеств клубных автобусов. Она наиболее ощутима, конечно, в Москве, которая представлена сразу пятью дружинами в элитном дивизионе. Поэтому, общаясь между собой, футболисты столичных клубов не без гордости рассказывают, с какой скоростью их общая машина может нестись по трассе, у кого какой бар и туалет в салоне, сколько телевизоров и холодильников. Прямо как у соседей на одной лестничной клетке.

Между тем хозяева клубов стараются не отставать от моды в мировом автобусостроении, следят за соответствующими выставками, интересуются у российских футболистов, играющих за рубежом, какие машины сейчас "на вооружении" у их команд, чем они отличаются от наших. Если надо, с разведывательной миссией за границу могут выслать десант в составе одного из администраторов и водителя клуба.

Справедливости ради надо сказать, что московские команды ездят на очень добротных, современных автобусах. Пожалуй, только лужниковское "Торпедо" стоит особняком в этом ряду, поскольку до сих пор не обзавелось своей собственной клубной машиной и продолжает арендовать в дни матчей чемпионата России средство передвижения у национальной сборной по футболу или какого-нибудь спортивного департамента.

С клубными автобусами связана масса легенд, занимательных историй и примет. Разумеется, в каждой команде они свои, но есть и общие. Например, считается недобрым знаком, если водителю по какой-то причине приходится вести машину назад в гостиницу или на базу. Если автобус по дороге сломался или ехал на стадион очень долго, часто останавливаясь у светофоров, а того хуже -если застрял в "пробке". Если при подъезде к заветной арене его обогнал экипаж с командой соперника. В таких случаях жди неудачи…

Много поколесивший по разного рода путям-дорожкам водитель Юра имел обыкновение пригонять на базу серебристо-красный цеэс-ковский автобус - с немного странным лозунгом на борту "Мерседес" - партнер спорта" - заранее, часа за два до отъезда. Чтобы подстраховаться, смыть водой из шланга пыль со стальной "колесницы", а заодно и чего-нибудь перехватить на кухне, благо повара никому не отказывали в миске супа или лишней порции горячего.

В то время как армейские футболисты собирались на установку, Юра открывал объемистое чрево своей машины, и оно постепенно начинало заполняться всякой всячиной, необходимой для игры. Администраторы загружали огромную сетку с мячами для разминки и два баула с игровой формой, доктор - свой волшебный чемоданчик с лекарствами, "тэйпами"и прочими аптечными средствами на все случаи жизни, массажисты - термосы со свежезаваренным чаем, фляжки с минеральной водой и энергетическими напитками, а если надо - то и массажные столы в собранном виде. Видеооператор обычно предпочитал брать камеру с собой в салон в целях ее лучшей сохранности, хотя иногда тоже ставил ее в безопасное место на дне машины.

Чуть позже багажные отсеки автобуса заполнялись до предела, когда футболисты и тренеры поочередно ставили в них свои раздутые, прямо как у хоккеистов, сумки. Последние влезали уже с трудом, а кому-то даже приходилось брать их в салон.

В эти минуты уже начинала ощущаться обычная предыгровая суета, возможно, потому, что провожать команду к автобусу выходил чуть ли не весь обслуживающий персонал базы, и каждый желал сказать на дорожку что-нибудь доброе, сокровенное, если хотите, пророческое. Тарханов не любил лишнего внимания к подопечным перед матчем и с нетерпением ждал момента отъезда. С не меньшим нетерпением сторож на вахте, как правило, хмельной, ждал сигнала к открыванию ворот базы. Причем делал он это неизменно с важностью швейцара в "Метрополе".

Затем из дверей главного корпуса появлялся кто-нибудь из помощников главного тренера, пересчитывал футболистов уже в автобусе, говорил, что все в сборе, и тогда последним по-наполеоновски отважно и в то же время отрешенно по ступенькам поднимался Тарханов.

Человеку, не имеющему к команде непосредственного отношения, попасть в экипаж на предматчевый рейс практически невозможно. Я во всяком случае знаю не более двух-трех таких случаев. Да и место чужаку в салоне будет найти непросто, потому что все до одного сиденья расписаны. Не с помощью табличек, конечно, а в уме у каждого пассажира: ведь все - футболисты, тренеры и технический персонал команды имеют в автобусе свое место, и эта традиция соблюдается почти незыблемо.

Впередсмотрящим всегда едет "главный". По правую или левую сторону от него - в зависимости от установленного порядка - второй тренер или кто-то из руководства клуба. Дальше - начальник команды, другие тренеры, медицинская бригада, администратор, пресс-атташе, видеооператор и только потом - футболисты. В ЦСКА какую-то закономерность в их расположении было найти трудно, но "старики" больше тяготели к местам на "галерке". Там были свои преимущества на обратной дороге, после игры, но об этом разговор позже.

Едва автобус выехал на шоссе и набрал скорость, первое, что поразило воображение, это почти гробовая, гнетущая тишина внутри него. Как выяснилось позже, у Александра Федоровича была традиция выезжать на матчи в почти абсолютном безмолвии, которую он унаследовал еще из "Спартака". Романцев тоже не любит лишних звуков в дороге, полагая, что они могут помешать футболистам сосредоточиться только на предстоящей игре.

Прямо скажу, странная традиция. И тем более непонятная для моих жизнерадостных бразильцев, привыкших у себя на родине в таких ситуациях и послушать музыку, и попеть, и, наоборот, как можно больше отвлечься от мыслей о сопернике. Помнится, на первых порах они все забывали о запрете "главного", но как только начинали разговаривать даже вполголоса, кто-то из соседей обязательно шикал на них, приставлял указательный палец к губам -мол, смотрите, а то сейчас докудахтаетесь!

Вскоре, однако, я стал замечать, что половина команды игнорирует требование начальника думать только об игре, потихоньку слушая музыку на плейере через наушники, читая книгу или газету, просто глазея в окно. Последним занятием больше других увлекались любвеобильные Леонидас и Самарони, и как только за оконным стеклом появлялся достойный объект для наблюдения, оба таращили в ту сторону глаза и вертели головами как на шарнирах. Их примеру, конечно, следовали и другие парни, со знанием дела поднимавшие затем большой палец вверх: "Да, эта на твердую четверочку потянет!"

В то же время другие действительно осознанно настраивались на матч, их легко было опознать по серьезным лицам и задернутым шторкам на окне.

Иногда кому-то из тренеров и технического персонала, в том числе и мне, приходилось перегонять на стадион автомобиль того или иного игрока, чтобы ему после игры не надо было возвращаться за ним на базу. В этом был, конечно, какой-то риск быть пойманным по дороге гаишником, но владелец машины заблаговременно снабжал тебя правами и техпаспортом, давал полную свободу действий, так что оставалось не отстать от клубного автобуса и наслаждаться ездой, в большинстве случаев, на классном авто. Кстати, в отличие от остальных - с музыкой.

Тем не менее мне всегда больше нравилось ездить вместе с командой. Было в этом какое-то особое чувство причастности к большому делу, которое нужно многим и многим людям. Поэтому, когда автобус сворачивал с Волоколамки на Ленинградский проспект и на горизонте появлялся стадион "Динамо" (а ЦСКА именно там проводил тогда свои домашние матчи), сердце начинало биться в груди радостно и в то же время взволнованно, будто не ребятам, а мне самому предстояло через полтора часа выйти на легендарную арену в Петровском парке, на трибуны которой с раннего детства меня приводил мой отец, большой знаток и ценитель футбола.

 

Фанаты, ОМОН и… семечки

Для абсолютного большинства болельщиков футбольный матч начинается если не со стартовым свистком арбитра, то незадолго до него. Все-таки каждый уважающий себя поклонник команды старается прийти на стадион хотя бы минут за двадцать до начала игры, чтобы ощутить атмосферу предстоящего спектакля, купить программку, посудачить с соседями по трибуне и, наконец, увидеть, в каком настроении его любимцы вышли на предматчевую разминку.

Со временем, однако, мои болельщицкие ощущения стали уступать место другим, более профессиональным, что ли, поскольку судьба предоставила мне редкую возможность взглянуть на футбол как бы изнутри.

Первое, что я уяснил для себя, когда начал приезжать на стадион вместе с командой за полтора-два часа до игры, - это то, что футбольная арена оживает много раньше времени, указанного в афишах. Даже если оставить за кадром неприметную для большинства любителей футбола работу служащих стадиона по подготовке к матчу, включающую укатку газона, нанесение разметки на поле, наладку радиосвязи и многое другое, признаки предстоящего действа легко заметить и за стенами футбольного храма.

Первые группы фанатов начинают стекаться к окрестностям стадиона как раз часа за два до начала игры, хотя если матч принципиальный, вроде какого-нибудь московского дерби, то и того раньше. Как правило, это подростки лет 15-16, которых легко распознать по яркой клубной атрибутике: шарфам, кепочкам, флажкам. Для доброй половины из них ранний приход к месту спортивного состязания связан с желанием насладиться общением с коллегами по фанатскому братству, поискать приключений и, разумеется, разогреться перед матчем пивком. Болельщики посолиднее и посостоятельнее располагаются в близлежащих барах, чтобы за кружкой более благородного пенистого напитка или за рюмкой водки поразмышлять над неизменным "Спорт-Экспрессом" о раскладах на предстоящую игру.

Еще до открытия билетных касс около стадиона появляются торговцы футбольной атрибутикой и спортивной печатной продукцией. Их цель ясна - немного заработать на любви людей к родному клубу. И хотя вряд ли в данном случае речь может идти о серьезной прибыли, количество таких "бизнесменов" от года к году растет. Возможно, из-за страсти определенной части болельщиков к коллекционированию вымпелов, футболок и прочего футбольного добра.

И еще одно любопытное наблюдение, характерное, правда, не столько для Москвы, сколько для футбольной провинции. Хотя для Владикавказа, Ростова-на-Дону или того же Новороссийска такое определение может показаться обидным. Канун футбольного матча в этих и во многих других городах неизменно ассоциируется с… семечками, которые продают на каждом углу и которые покупает едва ли не каждый второй болельщик - просто так, по старой и неизвестно откуда взявшейся привычке. Судя по тому, что уборщикам на стадионах после каждой игры приходится выметать из-под сидений - в последние годы красивых, пластиковых - горы шелухи, эта наша традиция переживет еще не один кризис.

Справедливости ради стоит отметить, что еще задолго до появления фанатов и торговцев к стадиону подтягиваются внушительные силы милиции, ОМОНа или солдат. И поскольку до поры до времени охранять порядок не от кого, им приходится выполнять какую-нибудь нехитрую работу на арене, а чаще просто скучать на еще пустых и унылых трибунах, в лучшем случае под мелодии заезженных шлягеров. Примечательно, что в Москве на некоторых матчах "Торпедо" и "Локомотива" количество личного состава в униформе бывает сопоставимо с остальной массой зрителей.

 

Вечные проблемы с пропусками

Но в этом я смогу убедиться несколько позже, когда вместе с группой игроков и тренеров армейского клуба перейду в лужниковское "Торпедо", а пока,в августе 1996-го, серебристо-красный цеэсковский автобус заруливал на территорию стадиона "Динамо". Ровно за полтора часа до начала матча, чтобы у футболистов было достаточно времени подготовиться к игре. Между прочим, по регламенту УЕФА в международных встречах команды должны прибывать на стадион не позднее этого срока. Так что в этом смысле Тарханов со своей дружиной шел в ногу со временем.

Преодолев первый кордон охраны у въездных ворот, наша машина плавно подъезжала к специально подготовленной площадке, на которую пропускали только клубные автобусы и авто наиболее высоких спортивных, государственных и милицейских чинов. Не было случая, чтобы команду уже на этом рубеже не встречали фанаты и наиболее преданные болельщики, в основном уже почтенного возраста. Первые не могли упустить возможность приобщиться к важному делу и -нередко фамильярно поприветствовать кумиров, бросив им вслед что-то вроде: "Хохол, сегодня должен парочку положить!" или "Тяпа, давай сегодня опять на ноль!". Для вторых пусть не покажется эта фраза банальной после известного изречения российского футбольного начальника- важно было заглянуть ребятам в глаза накануне матча, перекинуться парой фраз с Тархановым, осведомиться о составе на игру.

Среди встречающих непременно был и начальник команды Марьян Иванович Плахетко, который в силу своей природной обязательности всегда приезжал на "Динамо" загодя, чтобы уладить организационные дела, взять у администрации стадиона пропуска для родственников футболистов, похлопотать о том, чтобы все было в порядке в раздевалке.

Кстати, с пропусками вечно возникали проблемы, потому что их не хватало на всех. В ЦСКА каждый футболист мог бесплатно провести на стадион одного-двух человек, хотя в канун игры, помимо благоверной с маленьким ребенком, к игроку могли обратиться за помощью и неожиданно прибывшие из Сибири родные, и неизвестно откуда взявшиеся одноклассники, и просто знакомые. И удивительное дело: будучи людьми далеко не бедными, редко кому в голову приходила мысль купить вожделенный билет в кассе, хотя аншлагов я что-то не припомню. Может быть, только на матче армейцев с "Черноморцем" в подмосковном Селятине.

 

Не раздевалка, а разоренный улей

Впрочем, у футболистов накануне игры заботы другие, так как время подготовки расписано буквально по минутам. Первым делом они направляются из автобуса в раздевалку, где у каждого, как правило, есть свое, "насиженное" место. Оставив сумки, все до одного в обязательном порядке выходят на футбольное поле. Эта традиция существует очень давно и повсюду. Формально это делается для того, чтобы в зависимости от состояния грунта лучше подобрать бутсы, но на самом деле сия процедура, занимающая пять-десять минут, не более чем очередной ритуал. Словно актеру, спешащему перед премьерой взглянуть в зрительный зал, футболисту тоже хочется поскорее окунуться в атмосферу приближающегося действа, хотя свидетелей к этому часу на трибунах не так много. Да и те главным образом в кителях цвета хаки.

Нередко команды-соперницы встречаются на поле уже в этот момент. Причем между игроками, которые хорошо знают друг друга по выступлениям за другие клубы или разного рода сборные, завязываются любопытные беседы, затрагивающие любые темы, кроме предстоящего матча.

Между тем в раздевалке вовсю кипит работа. Главными действующими лицами теперь становятся массажисты. Их в командах высшего дивизиона, как правило, двое. И не верьте тем, кто скажет вам, что они едят свой хлеб даром. После того как их руки в течение часа пройдут по мышцам каждого из 18 включенных в заявку на матч футболистов, они сами теряют до трех килограммов веса! Причем работают с каким-то остервенением, с помощью движений, доведенных за многие годы до автоматизма.

Восстановительный и тонизирующий массаж этим специалистам приходится делать практически ежедневно, однако самая интенсивная работа выпадает все же на игровой день. Примечательно, что у игроков команды есть строгая очередность приема у массажистов, которые обслуживают сначала "молодняк" из основного состава, потом, условно говоря, звезд и в последнюю очередь -запасных. Те чаще всего шли на массаж неохотно, видимо, не очень веря в перспективу своего выхода на поле.

Вообще по мере приближения начала игры раздевалка команды все больше начинает походить на разоренный улей. Хотя доступ в святая святых есть у строго ограниченного числа людей, суета, помноженная на предстартовое волнение, с каждой минутой возрастает. Начинается какое-то всеобщее броуновское движение, причем каждый делает вид, что в данный момент занят чуть ли не самым важным для команды делом. Если честно, в эти минуты я с трудом находил себе место в раздевалке и старался устроиться возле своих бразильцев, на случай если Тарханов начнет давать им какие-нибудь указания. Минут за сорок до выхода на поле кто-то из помощников главного тренера, чаще Юрий Аджем, шел в судейскую заполнять протокол, потом возвращался, объявлял, кто под каким номером играет, а заодно и сообщал состав соперника. Таковой процентов на 90 угадывался еще до матча, потому что Григорич кропотливо занимался разведывательной работой. Да и сам я с успехом начал делать это уже после перехода в "Торпедо", когда в мои обязанности входила подготовка аналитического материала о сопернике на основе прессы.

Главный до поры до времени молчалив, сосредоточен, погружен в мысли. Отрешенно ходит из угла в угол. Узнав точный состав соперника, начинает давать советы игрокам. Чаще других его слова обращены к ключевым футболистам - Бушманову, Хохлову, Машкарину. "Буш", кстати, до сих пор остался у меня в памяти как самый невозмутимый футболист из всех, которых я знал. В нем есть какая-то харизма, свойственная большим мастерам. Не случайно он долго верой и правдой служил Тарханову, а тот, в свою очередь, доверял ему капитанскую повязку, даже несмотря на то, что у армейской "шестерки" пару раз случались проколы с соблюдением режима.

Время от времени к Тарханову пробиваются какие-то люди - ветераны ЦСКА, близкие друзья, другие важные персоны. Заходят руководители клуба, шепчутся, иногда дополнительно объявляют о премиальных.

На них мало кто обращает внимание, потому что сразу после массажа футболисты надевают розданную администратором форму и прямо в раздевалке приступают к разминке. Одни начинают с растяжки, другие садятся в шпагат, третьи колотят мячом по стене или затевают короткую перепасовку среди одевающихся одноклубников, а вратари угрожающе прыгают или делают совсем необычные, свойственные для своей футбольной специальности упражнения.

Леонидас и Самарони, разумеется, не выглядели белыми воронами, поскольку у обоих за плечами был опыт подготовки к десяткам матчей в чемпионате Бразилии. Наши же ребята с любопытством поглядывали на них, пытаясь уловить какую-нибудь необычную деталь в процедуре приготовления к игре, но так ничего и не подсмотрели. Разве что Леонидас немного удивил всех, что перед тем, как засунуть ноги в бутсы, он туго перебинтовал обе стопы (чтобы смелее вступать в единоборства, как он потом сам признался). Да еще оба бразильца наотрез отказались пить чай перед игрой и в перерыве, как иногда практикуется у нас в России.

 

За полчаса до игры

Минут за 25 - 30 до стартового свистка команда была наконец готова выйти на разминку. Все выстраивались за "Бушем" и по длинному коридору под ободрительные возгласы невесть как попавших туда поклонников ЦСКА направлялись на поле, на сей раз много серьезнее, чем час назад.

Главные тренеры, как правило, на разминку не ходят, поручая ее проведение кому-нибудь из помощников. Мастер сделал свое дело и теперь ждет, когда с его творения сорвут полотно. Эти минуты ожидания, пожалуй, самые томительные для наставника любой команды, тем более что фактически он остается один на один с самим собой, так как редко кто осмелится испытывать терпение льва, готовящегося к прыжку.

Другие не так близко принимали к сердцу предстоящую баталию, хотя, естественно, тоже волновались. Взмыленные массажисты, закончив свою непосредственную работу, успевали быстро принять душ или по крайней мере облиться водой; доктор ворожил над какими-то пузырьками, содержимое которых - не иначе как эликсир - давал перед самым выходом на поле некоторым из роков; а администратор Валера Глушаков запросто мог воспользоваться моментом, чтобы махнуть рюмку коньяку в баре или подсобке, как водится в таких случаях, чтобы "снять предстартовое волнение".

Сам я чаще уходил из раздевалки вместе с ребятами, чтобы, стоя у кромки поля, помочь бразильцам разобраться в нехитрых предыгровых упражнениях, а заодно перекинуться несколькими фразами со знакомыми журналистами и фотокорреспондентами, которые проявляли к моим подопечным все больший интерес. Еще бы: ведь Лёня бьш раскручен как "первый настоящий бразилец" в российском футболе, и многие ждали от него чуда.

Примерно за 10 минут до начала матча второй тренер давал сигнал об окончании разминки, и игроки основного состава возвращались в раздевалку. Запасные шли за ворота и иногда затевали там нехитрый "квадрат" - 4 х 1 или 5 х 2, а то и просто начинали задушевную беседу, являя пример даже какого-то безразличия к происходящему. Что и говорить, многие ребята обижались, что не попадали в "основу", потому что помимо неудовлетворенного профессионального честолюбия они оставались еще и без значительной доли премиальных, предназначавшейся непосредственным кузнецам победы.

Предматчевое напряжение достигает предела в последний отрезок времени. У футболистов всего считанные минуты, чтобы привести себя в порядок после разминки, причесаться, поправить форму, перевязать или при необходимости переобуть бутсы. Вратари, по моим наблюдениям, наоборот, стараются не смывать грязь ни с лица, ни со свитера, вероятно, "на фарт" или просто для устрашения нападающих противоположной команды. Некоторые из них меняют перед выходом на поле перчатки, но большинство отдает предпочтение тем, в которых проведена разминка.

Вновь оживает главный и начинает давать последние наставления, повторяясь, призывая защитников к бдительности и говоря другие банальные вещи. Впрочем, круг слушателей теперь ограничен до предела -только игроки стартового состава и минимум технического персонала.

Наконец, все рассаживаются по своим местам в ожидании заключительного, совершенно необходимого, как я вскоре усвоил, обряда. Доктор или администратор - в зависимости от результата в прошлом туре - вручают капитану нарукавную повязку, плотно затворяются все двери, в том числе в душевые и туалеты, у входной двери выставляется отдельный охранник, а еще лучше, если она закрывается на замок, и в следующее мгновение вожак команды произносит какой-нибудь боевой клич и дает сигнал к тому, чтобы минуту-другую помолчать.

В отличие от многих других, о происхождении этой футбольной традиции догадаться несложно, так как она очень похожа на обычай присесть перед дальней дорожкой. Одни в эти секунды молят Бога, чтобы Тот уберег их в предстоящем поединке от травм; другие медитируют на тему желанной победы; третьи просто тупо смотрят в пол, ожидая команды капитана: "Ну, все! Пошли, с Богом!"

Любопытно, что такого рода ритуалы существуют и в зарубежных командах. Не везде, правда, все сводится к "минуте молчания". В Бразилии, например, скорее всего из-за южного темперамента принято в аналогичной ситуации громко и дружно проорать какое-нибудь напутствие или древний клич индейцев. Говорят, что это в хорошем смысле слова возбуждает игроков.

Собственно, в тишине команде посидеть удается редко, потому что именно в это время диктор, как правило, представляет составы встречающихся клубов. Но это только придает пафоса необычной церемонии.

Довольно часто ритуал прерывает звонок или свисток судьи, призывающего соперников к выходу на поле. Такое совпадение вообще-то не является добрым знаком, но и прямого намека на неудачный исход встречи тоже не несет. Теперь все мысли уже о ристалище, осталось только понюхать нашатыря у доктора и - в бой!

Кстати, последняя процедура -дело исключительно добровольное, но футболисты достаточно быстро приобретают этот нюхательный рефлекс. Даже мои бразильцы не стали исключением.

 

Под другим углом зрения

А дальше была - игра. Большая игра. Которую я впервые в прямом и переносном смысле увидел под другим углом зрения.

Почти сразу стало ясно, что смотреть футбол с трибуны намного удобнее и интереснее, чем со скамейки запасных. Хотя бы потому, что с высоты, скажем, 10-го или 15-го ряда лучше видна общая картина игры, не говоря уже о ее нюансах. На память сразу пришел пример мэтра отечественного футбола Константина Ивановича Бескова - кстати, тестя нашего тогдашнего второго тренера Владимира Федотова -, который без сожаления менял свой пост у кромки поля на удобное место среди болельщиков.

К тому же наблюдение за игрой с трибуны, на мой взгляд, имеет и другие преимущества. Одним из них я до сих пор считаю коллективную болельщицкую сопричастность с происходящим на поле. Особенно если где-то поблизости от тебя окажется какой-нибудь шутник или балагур, который время от времени будет отпускать такие перлы, что весь сектор будет давиться от смеха.

Вот, например, подслушанный этой осенью диалог двух болельщиков-шутников, судя по всему, цеэсковских:

– Ну, что: попробовал "Спартак-колу"?

–Ага.

– Ну, и как?

– Ничего, только мясом отдает…

Несомненно, есть что-то манящее и в фанатском братстве. Разумеется, речь не об экстремистских проявлениях и не о сомнительном геройстве, когда десятки подвыпивших подростков начинают раздеваться по пояс в лютый холод, якобы выражая свою особую симпатию к любимой команде. Но кого могут оставить равнодушным сцены, когда целые сектора трибун окрашиваются в красно-синие, красно-белые или другие цвета и со всех сторон, словно раскат июньского грома, слышится многоголосый хор торсиды?

Впрочем, одно дело, когда футбол -это "боление", сопережевание, выплеск эмоций, и совсем другое, когда это работа. Для тех, кто выходит на зеленый прямоугольник под яркий свет прожекторов и пристальные взгляды тысяч людей, и тех, кто садится на тренерскую скамейку, футбол - это прежде всего профессия. Может быть, поэтому они сосредоточены от первой до последней минуты матча, ничего не видя и не слыша вокруг?

 

Тренерская скамейка -нерв команды

Место на скамейке мне нашли сразу, причем одно из самых привилегированных -недалеко от главного. Объяснялось все очень просто: во время игры Тарханов должен был давать ценные указания футболистам, а мне, как можно скорее, предстояло доносить их до бразильцев. Как это выходило на самом деле, я уже писал, а сейчас хотел бы остановиться на своих наблюдениях за работой штаба. Не только армейской команды, но и других.

Во время матча тренерская скамейка - сгусток нервной энергии всей команды. В зависимости от темперамента поведение главного может быть разным: он может ежеминутно выбегать к кромке поля, отчаянно жестикулируя и что-то крича подопечным, а чаще судье, качаться, как маятник, или даже внешне невозмутимо сидеть на своем месте, но, ручаюсь, за редким исключением в душе у него неспокойно. Только крупный счет или сверхуверенная игра, что нечасто бывает с самим "Спартаком", могут позволить тренерам наблюдать за ходом матча без волнения. Отсюда все их нервные срывы, инфаркты и прочие болячки.

Кто-то, чтобы успокоиться, предпочитает несколько раз во время игры перекурить. У нас на "банке" в ЦСКА таких было всего двое - помощник Тарханова Владислав Осадчий и массажист Василич, которых остальные чаще всего гнали в сторону или позволяли затянуться только тогда, когда исход встречи был решен в нашу пользу.

И тем не менее главным откровением для меня на скамейке в первые недели стало довольно частое употребление грязной, бранной речи моими соседями. Я сам не эстет и знаю цену точно и уместно сказанному матерному слову, но тогда, помнится, был слегка шокирован. Самое поразительное, что нецензурщина время от времени лилась из уст людей, которые в обычной, "цивильной" жизни вполне могли без нее обходиться.

Потом, много месяцев спустя, уже работая под началом Валентина Иванова и Вячеслава Жендарева, я понял, что при Тарханове в этом плане были еще цветочки, потому что при новом-старом торпедовском руководстве на скамейке начали материться буквально все. Вот уж воистину, каков поп, таков и приход.

Вполне возможно, что матерщина - одна из издержек профессий, связанных с футболом. Мне в не меньшей степени приходилось сталкиваться с этим явлением и в армии, хотя службу я проходил в основном среди офицерского состава. И все-таки по сей день больше уважаю культурных людей, которые, безусловно, встречаются и среди тренеров, и спортивных врачей, и представителей других специальностей. Тем более что материал для работы у них самый чувствительный и восприимчивый - молодежь.

Кстати, надо отдать должное Александру Федоровичу: от случая к случаю он начинал кампании по борьбе со сквернословием и даже стращал подчиненных штрафами, но до принятия реальных мер дело не доходило. А потом случалась очередная игра, очередной неиспользованный момент у чужих ворот или фортель арбитра, и еж твою душу мать…

 

Режиссер должен творить на репетиции

Вряд ли будет заблуждением сказать, что руководство командой со скамейки запасных в ходе матча носит весьма условный характер. Эффектное дирижирование "оркестром" у кромки поля, категоричные реплики в адрес того или иного футболиста и наказы кому-то из помощников пойти "поруководить" действиями защитников из-за своих ворот (что, кстати говоря, противоречит правилам) по большей части игра на публику, которую с удовольствием схватит в кадр оператор трансляции, чтобы поставить потом эти кадры в разбивку сюжета.

На самом деле футболисты настолько поглощены своим делом во время игры, что подчас попросту не слышат указаний штаба и тем более не могут провести в жизнь какое-нибудь тактическое изменение, касающееся коллективных перестановок. Мне об этом не раз и не два приходилось слышать от самих ребят, и я с ними согласен: режиссер, если в данном контексте уместно такое сравнение, должен творить на репетиции, а на сцене работает актер.

Другое дело, что тренер может повлиять на ход игры с помощью своевременных и продуманных замен, однако практика показывает, что они зачастую носят спонтанный, сиюминутный характер. Стоит игроку, в котором главный сомневается, в какой-то момент ошибиться, особенно при неблагоприятном развитии событий на поле, как тут же принимается импульсивное решение, и на место попавшего под горячую руку бедолаги вызывается резервист.

Хотя бывает и наоборот, как это случилось в дебютном матче Леонидаса и соответственно на моей премьере. Та игра на "Динамо" с "Уралмашем" складывалась для армейцев нелегко: после первого тайма мы "летели" - 0:1. И тогда во втором Тарханов бросил в бой экзотического новобранца, который в конце концов забил гол и свел матч к ничьей. "Лёня-красавец", - восклицали после финального свистка фанаты, неизвестно откуда прознавшие новую кличку Леонидаса, приклеившуюся к нему не более недели тому назад.

Меня же в тот момент больше поразило тренерское чутье Федорыча. Не столько потому, что он выпустил на поле нужного игрока в нужный момент, сколько потому, что он в свое время вместе со своим помощником Аджемом не поленился пересечь Атлантику, чтобы отыскать там теперешнего Лёню и уговорить его переехать играть в Россию. Тогда это был смелый и неординарный шаг.

 

Перерыв

Возвращаясь к теме управления командой во время футбольного матча, следует отметить, что у главного все же есть возможность внести необходимые коррективы в игру. Имеется в виду, конечно, перерыв. Проблема только в том, что отведенных на отдых минут часто не хватает для донесения до подопечных идеи перестройки игры. Поэтому хороший тренер должен быть еще и психологом, и умелым оратором.

Из 15 минут, которые обычно даются на перерыв, одна-две уходят на то, чтобы дойти до раздевалки. Еще три-четыре-на то, чтобы отдышаться, умыться или вытереть пот полотенцем, а также выпить стакан чаю, минеральной воды или специального витаминного напитка, заранее приготовленного одним из массажистов, который для этого уходит на перерыв раньше других.

Надо учесть, что футболисты нередко возвращаются в раздевалку возбужденными, громко спорят друг с другом по существу того или иного игрового эпизода, просят доктора о помощи. Поэтому прежде всего им надо элементарно остыть от игры. Для этого, особенно в жаркую погоду, массажисты обмахивают их полотенцем или простыней, точь-в-точь как боксеров в углу ринга.

Вот и получается, что у главного остается на общение с игроками фактически минут пять-семь. Другие тренеры в это время, как правило, молчат, дают советы индивидуально или наставляют футболиста, готовящегося выйти на замену сразу после интервала.

Нет, наверное, смысла пересказывать то, о чем говорят тренеры своим подопечным - иногда жестко, иногда по-отечески тепло - в минуты отдыха. Если игра - это жизнь, то после первого тайма прожита ее половина, и мудрому отцу есть еще что растолковать сыновьям насчет дальнейшего пути.

К чести Тарханова, он крайне редко терял самообладание в общении с футболистами. Я помню только два таких случая: в конце сезона-96, когда его ЦСКА после впечатляющей серии побед проиграл в Калининграде "Балтике" и упустил шанс ворваться на пьедестал, и в мае 1998-го, когда поражение в Самаре предрешило его отставку в "Торпедо".

 

Как мы убивали время

Последние пару, а то и больше минут перед возвращением на поле спортсмены обычно проводят стоя, разминаясь и одновременно подбадривая друг друга. Обиды и споры забыты, команда вновь собирается в единый кулак, и вот он - сигнал судей к возобновлению поединка.

По дороге из раздевалки к зеленой арене кто-то из авторитетов команды, чаще других Хохлов, Бушманов и Семак, просили меня сказать Лёне, чтобы он не заигрывался, не передерживал мяч и смелее шел в стыки. Тот обычно соглашался, но наступить на горло собственной песне так и не мог: бразилец есть бразилец. Тем более что Федорыч ему много тогда чего прощал.

Во втором тайме обстановка на скамейке становилась еще более напряженной. Время в зависимости от результата либо подозрительно медленно тянулось, либо предательски быстро утекало. Разница в том, что для затяжки игры существует масса уловок, к которым прибегают абсолютно все команды, а вот убыстрить темп практически невозможно.

Кстати, Лёня показал себя крупным специалистом и по этой части. Как-то на исходе матча, при благоприятном для нас счете, он неожиданно рухнул наземь в одном из игровых моментов и начал корчиться. К нему, как и положено, тут же рванули доктор с массажистом (мне разрешали выходить на поле только в самых экстренных случаях), а он незаметно для судьи лукаво подмигнул им, попросил побрызгать на ногу заморозкой, попил водички и как ни в чем не бывало продолжил игру. То ли Леонидас оказался хорошим артистом, то ли судья был чересчур либерален к иностранцу, но на пару-тройку минут мы тогда игровое время убили.

 

Разбор полетов

Финальный свисток - венец футбольного действа. Порой он вызывает бурю эмоций, особенно если матч сыгран решающий или просто принципиальный. В этом случае настроение у футболистов, тренеров и болельщиков двух команд полярное. У одних глаза горят от счастья, они радуются, обнимаются; другие, наоборот, злятся, убиваются.

Однако большинство игр все-таки рядовые, рабочие. Поэтому берусь утверждать, что первое чувство, которое приходит к футболисту по окончании матча, скажем, очередного тура национального чемпионата, это - эмоциональное опустошение. Да-да, именно опустошение, замешенное на усталости, на том, что полтора часа на поле бурлили страсти, шла нешуточная борьба под участливое сопереживание трибун, и вот все вмиг кончилось, остановилось и не надо больше никуда бежать…

Нет, радость победы или горечь поражения безусловно придет, но это будет чуть позже - может быть, в раздевалке, может, в машине или уже дома, когда ты останешься один на один с самим собой. Когда начнешь анализировать, что все же произошло, как сыграли клубы-конкуренты и какое место занимает теперь в таблице твоя команда.

А там, на поле, в этот момент -пустота. И дорога в святая святых: мучительно долгая, если проиграл, и незаметная, если выиграл. Возможно, поэтому тренерам в эту минуту трудно добиться от своих подопечных, чтобы они нашли в себе силы и эмоции подбежать к трибуне с самыми отчаянными болельщиками команды и поблагодарить их за поддержку. На моей памяти такое случалось довольно редко, а когда и происходило, то неизменно по инициативе лидеров коллектива - Хохлова. Бушманова, Машкарина, Гашкина, хотя до сих пор убежден, что такое расставание с торсидой должно быть нормой для футболистов.

В раздевалке реальность мира постепенно восстанавливается. Причем общее настроение, громкость голосов и число допускаемых в команду людей прямо пропорциональны результату встречи. В любом случае футболистам опять, как и в перерыве, сначала надо отдышаться, глотнуть чая или воды, перекинуться парой фраз с соседом. Затем они начинают стягивать с себя форму, беспорядочно сбрасывать ее на пол в середине комнаты, чтобы администратор потом смог собрать ее в громадный баул и отправить в прачечную.

Когда все наконец в сборе, в том числе и не дождавшиеся своего часа запасные, начинается то, что журналисты часто называют разбором полетов. Дверь обычно закрывают, и главный толкает речь минут на пять - десять - пятнадцать - опять же в зависимости от содержания игры, а чаще от исхода матча. Я был свидетелем и более продолжительных головомоек, особенно если команда бездарно сыграла или обидно проиграла, а пару раз - однажды с Тархановым, а потом с Ивановым -команда просто просидела полчаса в гробовой тишине, и никто не проронил ни слова. По-моему, это тоже подействовало.

В случае победы, конечно, и атмосфера другая, и оратор не так утомляет. В такие моменты нередко в раздевалку спускаются президент клуба, другие футбольные начальники, ветераны. Чтобы поздравить с хорошей игрой, приободрить ребят, что-нибудь пообещать или просто произнести тост.

Случались и неожиданные встречи. За границей, например, "родную" команду иногда навещали тамошние послы или советники-посланники. В Москве, помнится, наведывались в гости губернатор Приморья Наздратенко, поэт Андрей Дементьев, другие знаменитости, и каждый признавался в своей давней любви к некогда автозаводскому клубу. Ну а в ЦСКА, естественно, всегда дверь была открыта для авторитетов в мундирах с лампасами.

В армейском клубе, как принято и в некоторых других, прямо в раздевалке иногда вручали премиальные. В эти минуты царило особое оживление. Футболисты по очереди подходили к "банкующему", расписывались в ведомости и получали заранее приготовленный конверт со своим именем. В случае неудачи "банк" уплывал в неизвестном направлении так и не будучи вскрытым. По всей видимости, до лучших времен.

 

Пресс-тайм

На первых порах мне были интересны наблюдения за остывающей после битвы командой, однако вскоре это самое время стало довольно горячим для меня самого. Начиная с 1997 года по требованию ПФЛ стали проводиться послематчевые пресс-конференции - инициатива, на мой взгляд, совершенно необходимая как для тренеров, так и для журналистов. Первые, не повторяясь в многочисленных "эксклюзивных" интервью, могут довести до сведения широкой футбольной общественности свое видение прошедшего матча и рассказать о проблемах команды вообще, а вторые, в свою очередь, получают редкую возможность напрямую пообщаться с тренерами, задать им по горячим следам самые каверзные вопросы и, в конце концов, получше узнать их не только как специалистов, но и как личностей.

В стремлении ПФЛ сделать более цивилизованным общение между тренерами и представителями средств массовой информации положительным было уже то, что большинство клубов элитного российского дивизиона довольно оперативно создали новые или перестроили старые залы для прессы, оборудовав их необходимыми техническими средствами. Комфортные условия для работы пишущей и снимающей братии сегодня имеются на стадионе "Динамо" в Москве, во Владикавказе, на "Петровском" в Питере, а обновленный пресс-центр в пятизвездных "Лужниках" можно смело отнести к одним из самых красивых и удобных в Европе.

И все-таки главное на пресс-конференции - не техническая оснащенность зала, а возможность непосредственного общения с футбольными специалистами. Как выяснилось, тренеры команд высшего дивизиона в большинстве своем общительны, легко идут на контакт с прессой, говорят аргументированно и непринужденно. А иногда, особенно когда их команды выигрывают, я бы даже сказал, вдохновенно. Всегда легко было работать с Валерием Газзаевым, Юрием Семиным, Леонидом Ткаченко, Александром Аверьяновым, Сергеем Андреевым.

Кроме того, есть тренеры эрудированные и по-настоящему интеллигентные, общение с которыми приносит эстетическое удовольствие и надолго западает в память. К таким бы я в первую очередь отнес Владимира Федотова, Беньяминаса Зелькявичуса, Виктора Прокопенко, Анатолия Бышовца и, к сожалению, безвременно от нас ушедшего Анатолия Полосина. Все они без преувеличения - находка для репортера.

Мне, кстати, с тренерами тоже очень повезло. И Тарханов, и Иванов - люди в футболе авторитетные, собеседники незакомплексованные, которые при необходимости и без моей помощи могли легко уйти от прессинга самых назойливых интервьюеров. Единственным неудобством в этом плане в моей работе было то, что Федорыч после обидной неудачи команды мог под разными предлогами проигнорировать пресс-конференцию и послать на нее вместо себя кого-нибудь из своих замов. В таких случаях мне приходилось выгораживать его, юлить, хотя все мои маневры были шиты белыми нитками, и пишущий народ нередко начинал язвить по этому поводу. К чести Козьмича, он умел держать удар даже при самых унизительных поражениях.

Ошибается тот, кто считает, что на пресс-конференции всегда большой ажиотаж, длинная очередь из журналистов, жаждущих задать вопрос, десятки кинокамер. Нет, конечно, к матчам "Спартака", которого принято считать народной командой, всегда пристальное внимание прессы. То же самое наблюдается и на особенно принципиальных поединках, однако на пресс-конференции после рядовых игр чемпионата России приходят, как правило, десятка полтора журналистов, а иногда и того меньше. Причем почти везде в зал непостижимым образом проникают посторонние люди - нередко подвыпившие, и хорошо еще, если они тихо сидят и слушают, а то ведь попадаются такие, которые начинают учить тренеров жить, задают не имеющие никакого отношения к футболу вопросы или просто норовят отчебучить что-нибудь веселенькое.

Любопытный эпизод произошел летом 1998 года, когда "Торпедо"приехало играть в Тюмень. На послематчевой пресс-конференции тренеры обеих команд - Валентин Иванов и Александр Игнатенко - в течение, наверное, 20 минут делились с присутствовавшими впечатлениями об игре, и только когда настало время переходить к вопросам и все люди, сидевшие перед нами (а их всего-то было не больше дюжины), в зале как-то враз смутились, неестественно притихли, мы поняли, что среди них нет журналистов. Что ж, и такое бывает.

 

Кто прав? Кто виноват?

Еще одной обязательной процедурой после матча является подписание протокола, фактически означающее утверждение сторонами исхода встречи. С этой целью начальник команды или главный тренер направляется в судейскую, где выполняет нужные формальности и благодарит арбитров за работу. Впрочем, в конфликтных ситуациях из-за двери судейской комнаты порой можно услышать и непарламентские выражения: там идет борьба за истину в трактовке того или иного эпизода матча.

Следует отметить, что прежде чем идти "наезжать" на судей, каждый уважающий себя тренер сначала просмотрит - и не один раз - в раздевалке видеозапись соответствующего момента, сделанную в ходе матча оператором команды. У Тарханова, кстати, на этой должности и в ЦСКА, и в "Торпедо" трудился опытный и очень квалифицированный специалист-универсал Владимир Енютин, который свою непосредственную работу видеооператора совмещал с судейством в качестве лайнсмена в высшем дивизионе и главного арбитра - в первом и втором. Поэтому Федорыч был в более предпочтительном положении по сравнению со своими коллегами из других команд: вместе с наглядной иллюстрацией спорного эпизода он получал квалифицированный комментарий от действующего судьи и рекомендации насчет того, какой может быть реакция на него со стороны арбитров и стоит ли подавать протест. Впрочем, нашего видеооператора время от времени подозревали в "корпоративной солидарности" с судьями, и кто-то из руководителей клуба все равно шел в комнату по соседству, чтобы если и не официально оформить жалобу, то хотя бы для профилактики "напихать" арбитрам.

В принципе в таких случаях внести полную ясность надлежит инспектору матча, который оценивает действия судейской бригады и тем самым выражает свое отношение к арбитражу и к апеллирующей стороне. Однако представителям этого контрольного органа зачастую не хватает элементарной принципиальности при вынесении окончательного вердикта.

Вообще тема судейства бездонна, поскольку вопросы "Кто прав?" и "Кто виноват?" будут вечно стоять не только в футболе. С моей стороны было бы неэтичным давать оценку положения дел в судейском корпусе, тем более что убежден, недалек тот день, когда какой-нибудь отважный мемуарист из числа людей в черном прольет свет на все эти животрепещущие проблемы, в том числе расскажет о тактике и механизме так называемой работы с судьями…

 

Глоток свободы

Для самих же футболистов остаток вечера после игры - все равно что глоток свежего воздуха в душной комнате. Фактически только в эти часы они могут по-настоящему расслабиться - в самых разных значениях этого слова. Почти все остальное время уходит на тренировки, игры, сборы и всевозможные поездки.

О количестве выходных и времени сбора в следующий раз обычно объявляют прямо в раздевалке. Как правило, при недельном игровом цикле футболистам на отдых отводятся одни сутки. Если же календарь более плотный, то команда нередко собирается уже на следующий день, чтобы провести легкую тренировку или заняться восстановительными процедурами (сауна, массаж, бассейн и т.д.). Кстати, такая практика существует и в некоторых западных клубах, например, в голландском ПСВ "Эйндховене", где уже более года играет бывший армеец Дмитрий Хохлов.

В некоторых клубах сразу после игры футболистов увозят на автобусе на базу, чтобы там провести какое-нибудь неотложное собрание и комплекс восстановительных упражнений и только потом, поздно вечером или наутро, отпустить всех по домам. В основном это делается в воспитательных целях после безвольного поражения или затянувшейся серии неудач. Не думаю, что такие меры могут возыметь действие. Да и, к счастью, ни Тарханов, ни Иванов не были сторонниками заточения подопечных в подобных случаях.

Как правило, после игры футболисты не задерживаются в раздевалке больше чем на полчаса, хотя и среди них встречаются "копуши". У выхода со стадиона почти всегда их ждут жены, подруги, родные или друзья, а некоторых из них - и дети. Самые популярные, однако, сразу попадают в плотное кольцо болельщиков, а также желающих взять автограф или просто поболтать со своим кумиром. Такая тусовка тоже может продлиться минут 20 - 30 в зависимости от настойчивости торсиды и учтивости самого игрока.

Только потом он может попасть в объятия любимой, неспешно оседлать своего стального рысака и умчаться в ночь, в нормальную, цивильную жизнь.

Бытует мнение, что футболисты любят после игры посидеть в большой теплой компании, обмыть победу, шумно повеселиться. Готов поставить под сомнение эту расхожую точку зрения. Если и случаются такого рода посиделки, то в основном с участием холостяков и иногородних футболистов, да и те в довольно узком кругу - человека по три-четыре.

У армейцев действительно была такая традиция: после важных побед они собирались в небольшом ресторанчике недалеко от их базы в Архангельском - от лишних глаз подальше, чтобы выпить по нескольку кружек хорошего пива с креветками или соленой рыбкой. Однажды к ним присоединился и Самарони, уже втершийся к тому времени в доверие к команде. Непривычный к поллитровым емкостям, бразилец довольно быстро захмелел, так что до дома его пришлось провожать Валерию Минько, который долго потом смеялся над южноамериканским легионером, свидетельствуя, что тот был точь-в-точь, как известный киногерой из "Иронии судьбы". Как бы то ни было, но, по-моему, именно с того дня Самарони стали считать своим парнем в команде - звание, которое более техничному и мастеровитому на поле Леонидасу так и не суждено было завоевать.

Тот памятный вечер, однако, скорее стал исключением из правила. И хотя я знаю истории с более скандальным концом, нормой все-таки следует считать, что после матчей подавляющая масса футболистов отправляется домой, в семью. И потому, что они, как это ни высокопарно прозвучит, профессионалы; и потому, что чертовски устают; и потому, что, как все, скучают по дому.

Бразильцы, правда, когда их собралась в Москве уже целая колония - Самарони, Леонидас, Карлос и Робсон, не хотели терять свою национальную самобытность и зачастую собирались в субботние вечера где-нибудь в "Макдоналдсе" или "Патио Пицца". Там они, всеми узнаваемые, упрашивали администрацию, чтобы им поставили принесенную с собой кассету с бразильской музыкой, заказывали себе кучу гамбургеров и мороженого, а затем, уже закончив трапезу, нередко пускались в пляс. Стоит ли говорить, что на этом их холостяцкие развлечения редко заканчивались…

Впрочем, этот глоток свободы -дома ли с семьей, в кафе ли с подругой, или в "Макдоналдсе" с земляками - удается сделать лишь после встречи на родном стадионе. В случае матча на выезде практически весь вечер уходит на перелет обратно в Москву, и домой добираешься нередко уже за полночь.

По окончании выездной игры у московской команды, как правило, в распоряжении есть около 30-40 минут на мытье и сборы, общение с прессой и раздачу автографов, затем все - в автобус и в аэропорт, где футболистов терпеливо ждет их чартерный самолет. Экипаж, ночующий в гостинице вместе с командой, в большинстве случаев старается не упускать возможности посмотреть футбол, однако до конца матча задерживается крайне редко, поскольку к приезду команды крылатая машина должна уже быть готова к старту. Поэтому первый вопрос при появлении каравана футболистов: "Как сыграли?", "Выиграли?! Молодцы, теперь домчим вас до Белокаменной быстрее графика!"

Местная публика обычно дружелюбно встречает и провожает гостевую команду, однако порой не обходится без эксцессов. Находятся хулиганы, у которых поднимается рука бросить камень в отъезжающий автобус; другие получают мазохистское удовольствие, показывая вслед нашей машине унизительные жесты или еще хлестче - голый зад; третьи угрожающе пускаются за нами в погоню. Экстремистские выходки практически сводятся на нет там, где автобус с гостями сопровождает до аэропорта милицейская патрульная машина. Такая практика существует в Волгограде, Сочи, Владикавказе и ряде других городов.

Прелюбопытнейший случай произошел с "Торпедо" весной прошлого года в Питере. Едва наша команда после матча погрузилась в автобус, как нам сообщили, что нашу машину заминировали и что всем следует тотчас же покинуть борт. Затем к стадиону приехали саперы, оперативники со служебными собаками, и, хотя никакой взрывчатки не нашли, нам подали другой автобус, который и забрал нас в аэропорт. Возможно, так кто-то хотел отомстить за то, что наша команда не захотела сдать этот матч?

Настроение в автобусе по дороге в аэропорт, конечно же, зависит от результата сыгранного матча. В случае победы - громко играет музыка, возможно, даже специально прихваченная с собой любимая кассета, которая есть в каждой команде. Все возбуждены, радостно обмениваются мнениями об игре. Кто-то по мобильному телефону через своих друзей-футболистов из других клубов пытается узнать результаты других встреч тура. Прямо тут же в уме вычисляются потенциальные показатели команд в турнирной таблице.

В случае поражения - все настроены на другую волну. В салоне тишина и траур. Подчас даже не включают свет. В такие минуты усталость наваливается с какой-то особой, недюжинной силой. В конце обличительной речи в раздевалке тренер почти всегда просит скорее забыть о проигранном матче, но как это сделать,, если вот он, перед глазами, момент, когда ты промахнулся из выгоднейшей ситуации, а вот дал сопернику шанс сыграть на опережение при угловом в наши ворота, и тому хватило мгновения, чтобы протолкнуть мяч мимо вратаря. Нелепо, как нелепо мы сегодня сгорели…

После игры и Тарханов, и Иванов разрешали футболистам выпить по одной или две бутылки пива - но не больше. Именно пива, а не кока-колы, например, чтобы поскорее расслабиться, снять напряжение. Кто-то, разумеется, хитрил, поскольку в команде всегда есть молодые люди, вообще не употребляющие ни пива, ни спиртного. Сразу же затевался недолгий торг и вслед за ним самый что ни на есть натуральный обмен: пиво на сигареты, или на бутерброд, или на минералку, или на "СПИД-Инфо" и т.п.

Путь на аэродром не близкий, поэтому к концу поездки футболисты успевают проголодаться. Если команда не успевает поужинать в гостинице (в том случае, если она заезжает туда после игры), горячее питание готовят прямо на борту самолета. "Летных" порций почти всегда не хватает, поэтому доктор и массажисты загодя покупают на рынке ветчину, сыр, овощи и фрукты, которые расходятся в момент. Насытившись, вытянув ноги и приняв удобную позу в кресле, благо в самолете никого больше нет, более половины футболистов сразу засыпают - от усталости, млеющего ощущения полета, от сладостного предвкушения скорого возвращения домой и предстоящего выходного.

В это время штаб команды, в полном составе отгородившись от ребят в первом салоне - чтоб не повадно было! - разворачивает нехитрое застолье. Это тоже давняя традиция, живущая, по-моему, во всех российских командах. Мне думается, что и тосты везде произносятся одни и те же. Хотя нет. В старом новом "Торпедо", например, по какому бы поводу ни поднимали рюмки, третья, а то и вторая, здравица всегда - за Валентина Козьмича!

Чем ближе посадка, тем больше салон самолета напоминает сонное царство. Иногда кого-то из футболистов, чаще героя матча, пилоты приглашают к себе в кабину полюбоваться с высоты птичьего полета ночной красавицей Москвой, светящейся внизу словно волшебный китайский фонарик. Счастливчик возвращается назад с горящими от восторга глазами и начинает рассказывать остальным, что он едва ли не сам посадил на полосу самолет.

У здания аэропорта многих футболистов и тренеров забирают частные и служебные машины, а остальных развозят по домам на клубном автобусе. Так что жители спальных районов добираются до своих квартир уже глубокой ночью. Но сегодня это не страшно: никто не осудит за вынужденное нарушение режима, потому что завтра- выходной!

* * *

В свободный от футбола день мастера кожаного мяча мало чем отличаются от простых смертных. Как и почти все мы, они любят подольше поспать, неспешно позавтракать, посмотреть телевизор, погулять или поехать за покупками. Часть из них действительно одевается в престижных фирменных магазинах, ездит на роскошных авто и делает дорогие подарки своим любимым. Но не спешите завидовать - их труд нелегок, потому что уже завтра все начнется опять по новому кругу: тренировки, игры, сборы и поездки.

И так всю футбольную жизнь. А в конце ее, в какие-то 30 - 35 лет, ты поймешь, что почти ничего не умеешь делать в жизни и что все надо начинать сначала.

Впрочем, комфорт и сверкающие витрины бутиков в выходной - не для всех.

Кто-то ранним утром звонит безотказному торпедовскому доктору Семенычу, договаривается с ним о встрече, и оба едут в ЦИТО обследовать распухшее колено футболиста. Как странно, ведь удар соперника показался вчера совсем несильным, да и прихрамывал он совсем чуть-чуть, а теперь все может кончиться операцией…

Кто-то другой - по совести, а не по ведомости - везет алименты сынишке, мать которого в свое время не сочла возможным ждать теперь уже бывшего мужа девять, а то и все десять месяцев в году. "Я не хочу быть одинокой мамой при живом муже, ведь я так еще молода…"

Третий, который год пытается учиться, опять берется за учебники, но всякий раз, как приходит сессия, команда или уезжает на зарубежный сбор, или проводит решающие матчи в чемпионате. "Старик, тебе пора наконец сделать выбор…"

Но это все меланхолия. Потому что сегодня - выходной. А завтра ровно в девять и ни минутой позже я повешу громадную спортивную сумку на плечо и отправлюсь по хорошо знакомому мне маршруту.

Журнал «Спортклуб» №№ 11; 12 за 1998 год и №№ 1; 2 за 1999 год.

Содержание