О традициях, опыте, ответственности врачей

Государственный научный центр хирургии Российской академии медицинских наук имени академика Петровского образован в 1963 году. Человек, создавший этот центр, – легенда российской медицины ХХ века Борис Васильевич Петровский. Он создавал центр не по бумаге, не по проекту, а практически, как оперирующий хирург, пройдя все этапы развития хирургии.

Абдоминальная хирургия, грудная хирургия, сосудистая хирургия, сердечная хирургия, микрохирургия – это всё те этапы, которые развивались в стенах центра, а затем тиражировались на весь СССР.

Поэтому структура центра, которая сейчас сложилась, не искусственная, а естественная и соответствует этапам развития хирургии.

Все новое появлялось здесь. Даже целые направления хирургии. Сейчас в институтах имеются отделения реанимации. Как бы это странно ни звучало, в 60-е годы, когда был создан центр, таких отделений не существовало! И первое отделение реанимации, специализированное отделение, было создано в центре.

Или, например, отделение хирургической гепатологии (хирургия печени – это специальная, узконаправленная область) – тоже впервые появилось в центре.

Ну и нельзя не сказать о сердечной хирургии. Не зря именно за разработку этих операций и Петровский, и Вишневский, и Куприянов получили Ленинскую премию. Первые операции на открытом сердце, первые протезирования клапанов сердца были сделаны здесь.

В трансплантологии – первая пересадка почек в СССР была выполнена академиком Петровским в этом центре. Так что у центра давние традиции, и это очень здорово.

Сейчас много появляется и институтов, и частных, и коммерческих клиник. И люди пытаются туда попасть. Но всем, у кого серьезные проблемы со здоровьем, надо идти в академические институты. В те институты, где есть традиции и опыт, который нажит поколениями врачей. Вот такие традиции – это реально действующая лечебная сила.

Медицинский центр, который существует уже полвека, в российской культуре имеет не меньшее значение, чем известные культурные заведения, такие как Консерватория и Большой театр. Это имя России. Таких центров немного. Они – лицо всей нашей нации.

 

В научных исследованиях обманывать нельзя

Что значат традиции: научные традиции, медицинские традиции?

Много лет назад на заре становления РНЦХ академик Борис Васильевич Петровский сформулировал позиции, по которым должен развиваться Центр, основные направления его развития. Главный постулат звучал так: в научных исследованиях обманывать нельзя. Вот это и есть главная традиция! Если вам неудобно соврать в том окружении, в котором вы находитесь, это уже традиция.

Недопустимо строить свой пиар, допустим, на каких-то трагедиях, страданиях пациентов. Плохо давать пациентам надежду, если у вас еще не проверенные результаты. Это происходит не только в нашей стране, это везде происходит. Естественно желание врачей, ученых показать: вот, я это сделал, я первый, я это вылечил, я такой сильный и хороший. А на самом деле – это еще не проверенные данные. Тысячи людей это видят, это слышат, у них появляется надежда. И самое страшное, когда надежда вдруг обваливается. Это страшнее, чем если бы вы не дали этой надежды.

Культурная традиция не дает этого сделать. Традиция уважаемого медицинского центра говорит: «Этого делать нельзя. Проверьте десять раз, а потом уже обнадеживайте». Сколько проблем, допустим, сейчас в мире существует в отношении стволовых клеток, генетики. Когда ученые мужи говорят: «Да, завтра мы уже начнем все делать. Завтра мы вообще все поменяем, всех вылечим!» Но это не так. Это, безусловно, интересные исследования, фундаментальные исследования. Но еще очень далеко до уверенного клинического использования их результатов. Здесь с обещаниями надо быть очень осторожным.

У нас в Центре близкое, но все-таки другое направление. Мы делаем акцент на генно-инженерные технологии. Это близко, это имеет отношение к функции клетки, к внутренним процессам, происходящим в клетке. Но все-таки это попытка исправить патологию внутри клетки с помощью генно-инженерных методик. Это очень перспективное направление в сосудистой хирургии, и надеюсь, что скоро это пойдет в кардиологию.

 

Мировая медицина и российские достижения

Мы все чаще слышим, что уровень российской медицины – научной, клинической ее части – просто огромными темпами растет, изменяется, и мы действительно входим в мировую медицину. Каковы наши достижения, наши приоритеты?

Российская и советская медицина в научно-исследовательских институтах была очень высокого уровня. Но она была изолирована почти абсолютно. И сейчас большая проблема – показать западным партнерам, что мы в своих фундаментальных знаниях не хуже. Ведь мы все это делали. Все, что и во всем мире делали. Просто за железным занавесом. Нас не видели.

Сегодня очень популярна наукометрия – посчитать, кто из авторов сколько публикуется, кто сколько цитируется. Наших ученых почти не цитируют. Ну, может быть, математиков, генетиков, но не медиков. И это не потому, что мы ничего значительного не делаем. А потому, что мы не публикуемся. Мы не вышли на высокий уровень частоты публикаций за рубежом.

Нам не очень доверяют, нас не знают. Не понимают, откуда мы вообще появились. Но если мы начнем вспоминать имена…

Допустим, искусственное кровообращение – Сергей Брюхоненко сделал аппарат – автожектор, который является прообразом аппарата искусственного кровообращения.

Одним из первых, впереди многих западных ученых был Владимир Петрович Демихов. Сегодня все говорят в основном про его трансплант-программы. Но он ведь разработал методику аортокоронарного шунтирования! Он первый это предложил, первый это сделал в эксперименте на собаках.

Колесов Василий. Еще за рубежом и не пытались делать аортокоронарное шунтирование, а он уже сделал эту операцию в Ленинграде. И добросовестные западные ученые это знают. Они находят и цитируют эти работы. Именно находят. Потому что долгие годы российские ученые не удосуживались показать мировой общественности свои достижения. Но сегодня мы стали более открытыми. И пытаемся контактировать с авторитетными иностранными хирургами, учеными, пытаемся их привлекать и обмениваться опытом.

 

Российская трансплантология сегодня

Одно время в России проводилась программа по сворачиванию операций по трансплантации различных органов. Практически под запрет попали операции, связанные с трансплантацией различных органов, в том числе и сердца. Это было большой бедой для хирургов и пациентов. Но эта ситуация имела и свои объективные причины – главная заключается в том, что человек очень трудно принимает новую концепцию смерти, которая идет вслед за идеей трансплантации.

Смерть человека наступает тогда, когда наступает смерть головного мозга. Работает сердце, работают легкие, какое-то время организм функционирует, но головной мозг погиб. И во всем мире законодательно это приравнено к смерти человека.

Эта идея людьми воспринимается очень трудно. И в этом основная причина периодически возникающих волнений по поводу трансплантации. Не в медицинском сообществе, а в целом у людей существуют связанные с трансплантологией опасения насчет недостаточно добросовестной диагностики смерти мозга.

На сегодняшний день все более взвешенно, все более разумно, и трансплантология, слава богу, продолжает развиваться. Пересадку сердца делают в Новосибирске, Екатеринбурге, Петербурге. Несколько центров делают эту операцию в Москве. Традиционно несколько центров в России активно занимаются пересадкой почек. И, кстати, в Центре, где была сделана первая пересадка почки, сегодня выполняются эти уникальные операции практически всем, независимо от возраста, даже маленьким детям. Так что трансплантология в России сейчас крепко стоит на ногах.

Трансплантация органов у детей

Мировая медицина сегодня носит упреждающий характер. Прежде всего – профилактическая направленность. В России сейчас тоже пытаются к этому прийти, но, к сожалению, пока приходится «разгребать» то, что за десятилетия накопилось, лечить те болезни, которые уже есть. Однако мировой опыт развитых стран – это все-таки упреждающая профилактическая медицина, когда делается все для того, чтобы не допустить развития заболевания, остановить его как можно раньше.

Трансплантация органов у детей – сегодня одно из ведущих направлений в работе Центра. Вещь абсолютно уникальная.

Это та ситуация, когда пока еще ни профилактика, ни генно-инженерные технологии не работают. Наверное, они будут работать в будущем, потому что всех детишек обследуют, чтобы понять патогенез заболевания и повлиять на него без трансплантации. Но пока спасает только трансплантация. И дети вырастают. И живут.

Сегодня в России речь в основном идет о трансплантации родственной. Это и в нравственном отношении совершенно уникальная вещь, когда мама, папа, брат, сестра готовы пожертвовать либо почкой, либо частью печени для того, чтобы помочь совершенно маленькому ребенку – до года жизни. И эта хирургия в Центре существует в плане пересадок почек и печени таким детишкам. Пересадка печени детям от родственников хорошо и успешно делается также в Институте трансплантологии.

 

Абсолютно новое сердце

Сегодня в Центре метод пересадки сердца модифицирован. Если раньше традиционно пересаживали не целиком сердце, а пришивали сердце донора на остатки старого, сейчас проводится операция по полной трансплантации нового сердца. Отличается она тем, что при этой модификации удается полностью удалить заболевшее сердце, практически не оставив измененные ткани. И вновь пересаженное сердце уже не имеет тех нарушений в гемодинамике, в своей функции, что иногда происходит при использовании стандартной методики, которая была разработана более полувека назад.

 

Альтернатива трансплантации – органосохраняющие операции на сердце и сосудах

Многие считают трансплантацию панацеей. Но только не кардиохирурги. Они знают – здесь очень многое выстраивает судьба. Сама хирургия может быть сделана очень хорошо. Но реакция каждого организма на пересадку разная. Должно быть хорошее совпадение: иммунологическое, генетическое, генотипическое. А бывает, что этого не происходит. И тогда это влияет на срок работы пересаженного сердца – он сокращается.

Сегодня ученые стараются найти другие пути, но не потому, что трансплантация – это плохо. Пересаживают ведь чужой орган, надо проводить иммунносупрессивную терапию, необходимо подавлять иммунитет пациента, чтобы его организм не отторгал новый орган. Идет поиск возможностей, когда можно сердцу помочь, не заменяя его другим сердцем, можно его исправить, сделав органосохраняющую операцию.

Вопрос не только в том, что не хватает доноров для пересадок, а если бы они были, всем бы все сделали. Это не так. И это будет неправильная позиция. Надо точно понимать, кому нужно делать пересадку, а кому – органосохраняющую операцию. И сейчас кардиохирурги РНЦХ делают такие органосохраняющие, достаточно большие, объемные и сложные операции. С технической точки зрения это на порядок тяжелее, чем пересадка сердца. Потому что приходится реконструировать внутрисердечные структуры практически во всех полостях сердца.

Выполняя органосохраняющие операции, мы меняем анатомически структуру сердца, меняются потоки крови, орган восстанавливается. И если мы научимся реабилитировать и восстанавливать саму сердечную мышечную клетку, это будет прорыв, который позволит уйти от трансплантации.

 

Новые направления в лечении ишемии

Появились ли какие-то новые методы лечения ишемической болезни сердца нехирургическим путем, кроме статинов?

Одна из наиболее бурно развивающихся областей в кардиологии – это фармакотерапия ишемической болезни сердца. Практически на глазах появляются новые, более совершенные виды лекарств и препаратов.

Что касается статинов, их уже десятки. К сожалению, не всегда точно, правильно и качественно назначаемых. Но они тоже играют важную роль в терапии ишемической болезни сердца. Само представление об этом заболевании тоже радикально меняется, потому что там, где ишемическая болезнь сердца, там целый клубок проблем. И грамотный кардиолог не лечит просто ишемию, он лечит то, что рядом, и то, что на нее влияет. Это и обменные процессы, и артериальная гипертония, и стресс, и режим питания, труда и отдыха. Уже не говоря о курении и других проблемах, связанных с нездоровым образом жизни. Все это в совокупности должно учитываться при лечении ишемической болезни сердца.

Если же говорить о хирургических манипуляциях, здесь тоже прогресс очень большой. Стентирование не всегда заменяет большую хирургию, но миллионам людей помогает избавиться от риска развития инфаркта миокарда.

Там, где нельзя сделать ни одно, ни другое, можно провести нейростимуляцию. Это имплантация специального устройства, которое находится в зоне спинного мозга, отвечающей за иннервацию. Оно осуществляет стимуляцию через вегетативную нервную систему. Стимулируется метаболическая составляющая сердечной мышцы через тонус сосудов. С помощью стимуляции можно добиться расширения этих сосудов там, где невозможно выполнить хирургическое вмешательство, где нельзя поставить стент.

Пытаясь добиться улучшения кровоснабжения, врачи уменьшают риск развития инфаркта, снижают боль и уровень стенокардии. Это позволяет уменьшить объем применяемых лекарств. К счастью, таких пациентов немного. В большинстве случаев удается помочь более радикально. Но в общем контексте лечения ишемической болезни это играет роль, и такой опыт накоплен, он достаточно значителен.

 

Генетика и предотвращение внезапной смерти

Один из актуальнейших в кардиологии – вопрос внезапной смерти по причине каких-то кардиологических проблем. И у молодых людей возможна внезапная смерть.

В Российском научном центре хирургии имени академика Петровского работает лаборатория генетических исследований. Там пациентам с «нехорошей» наследственностью, со случаями внезапной смерти среди близких родственников проводят специальные обследования. Если генетическое наследование у них подтверждается, таким пациентам предлагают имплантировать дефибриллятор – прибор, корректирующий нарушения сердечного ритма. Это в ряде случаев уже спасло многим людям жизнь! В мировой практике такой подход существует достаточно давно, у нас в России теперь тоже начали это практиковать.

Как меняются подходы в хирургии? Уйти от полученных знаний нельзя, их надо анализировать. Анализ на определенном этапе приводит к выводам, что надо менять прежнюю тактику в лечении. Хирургия становится другой – интересной и необычной!

 

Сердце и сосуды: нужна ли операция

 

Нужна операция или нет – всегда тяжелый вопрос. Ответ на него может стоить жизни. Идя на любую, даже, казалось бы, несложную операцию, человек подвергает себя определенному риску. Риск есть всегда, когда речь идет о хирургии.

Но всегда ли он оправдан?

Кто и как принимает решения о необходимости того или иного вмешательства?

Что лучше – тянуть до последнего или согласиться на плановую операцию, доверив свое здоровье медикам?

 

Когда операция жизненно необходима

Это основной вопрос для очень многих людей, которые попали в нелегкую ситуацию и вынуждены принимать решение вместе с врачами, вместе с родственниками – соглашаться им на операцию или нет.

В настоящее время, наверное, благодаря развившимся медицинским технологиям, хирургическим техникам хирургия немного потеснила терапию. Сейчас операции предлагаются по самым разным, казалось бы, незначительным, поводам при различных патологиях. Это и эндокринологические операции, и вмешательства при заболеваниях опорно-двигательного аппарата, и кардиохирургия. Дошло до того, что хирургическое лечение врачи предлагают практически при любой патологии, часто отказываясь от терапевтического лечения.

Всегда ли вопрос о необходимости той или иной операции на самом деле является вопросом жизни и смерти? Как часто радикальное решение можно на время отложить?

В центре внимания любого врача находится больной, и врачу важно найти оптимальное решение проблемы пациента. Что касается терапии, то она сейчас располагает такими методиками, которые по степени риска подчас превышают хирургическое вмешательство. Есть, к примеру, такие лекарственные препараты, назначение которых чревато значительно бо́льшими негативными последствиями, чем риск хирургического вмешательства. Поэтому можно сказать, что терапия тоже стала агрессивной, а хирургия, в свою очередь, становится все более интеллектуальной, деликатной, основанной на более информативной диагностике, с более точным предсказанием развития болезни в отсутствии хирургического вмешательства.

Если не говорить о ситуациях, когда выбирать не приходится, например при травме, в экстренной ситуации, а только о плановых операциях, то хирургия приобретает профилактический характер.

Иногда хирургия предлагается человеку, который формально вроде бы и здоров, он не умирает, но на самом деле – это предупреждение значительно более тяжелых проблем в дальнейшем, которые могут возникнуть без хирургического вмешательства.

 

Профилактическая кардиохирургия

В Российском научном центре хирургии имени академика Петровского работает лаборатория генетических исследований. Туда обратилась молодая женщина, которая жила в постоянном страхе из-за того, что у нее в роду несколько родственников умерли внезапной смертью. Она чувствовала себя абсолютно нормально, у нее не было никаких жалоб. Перед этим она была обследована в очень авторитетных московских кардиохирургических центрах, и никаких дефектов и патологий у нее обнаружено не было. Везде ей говорили, что надо приходить к врачу после того, как что-то заболит. В лаборатории генетики Центра хирургии пациентке провели обследование, и оказалось, что у нее есть генетическое наследование, существует реальная опасность и предрасположенность к внезапной смерти. Женщине предложили имплантировать дефибриллятор – прибор, который используют для электроимпульсной терапии при нарушениях сердечного ритма, хотя никаких других показаний к этому, кроме генетического анализа, у пациентки не было. После имплантации в течение месяца дефибриллятор сработал – и это спасло человеку жизнь!

Сегодня хирургия вмешивается в области, которые раньше ей были недоступны, и немного теснит терапию, завоевывая новые плацдармы. Например, сейчас выполняют хирургические вмешательства при лечении сердечной недостаточности. Десять лет назад об этом никто еще не говорил, разве что о пересадках сердца. А сейчас выполняются уникальные операции, которые практически заменяют собой трансплантацию сердца.

 

Реконструкция сердца

Реконструкция сердца – уникальная отечественная разработка профессора Сергея Леонидовича Дземешкевича и коллектива, который он возглавляет.

Что значит реконструкция сердца и как его можно «реконструировать»?

Есть целый спектр факторов, которые поражают сердечную мышцу. В результате их воздействия сердце увеличивается в размерах, а его функция как насоса ухудшается, то есть оно не может прокачать то количество крови, которое необходимо. Следом за этим страдает функция клапанов, в результате всего этого человек превращается в тяжелого инвалида с одышкой и отеками.

До последнего времени практически единственным методом лечения в запущенных случаях оставалась трансплантация, которая, увы, не закрывала и одного процента потребностей. На самом деле можно обойтись без трансплантации, скорректировав эту ситуацию хирургически – восстановив функцию клапанов, если это необходимо, увеличив кровоток по коронарным сосудам и, что самое главное, уменьшив размеры полостей.

Эта технология только развивается, и она – не противопоставление терапии. Ее суть в объединении терапевтического лечения и хирургического. После операции такого больного без грамотных кардиологов-терапевтов, понимающих, в чем суть хирургического вмешательства, ни полшага не провести. То есть хирурги выполняют свою функцию, а дальше должны передать больного кардиологам, которые помогут его сердцу держать те формы и размеры, которые они создали.

Прежде чем приступить к операциям, хирурги разработали цифровую модель сердца. Для чего это было сделано?

Цифровую модель сердца создают сотрудники лаборатории профессора Сандрикова, которые дают прогноз риска. У них разработана методика, которая показывает, какие зоны сердца и в какой степени имеют снижение сократительной функции, причем это все представляется визуально, а не в виде цифровой абстракции. Можно видеть, что было до и что станет после операции, это помогает дать точный прогноз. Эта методика абсолютно уникальна в международном масштабе. Российскую операцию по реконструкции сердца уже берут на вооружение специалисты из европейских клиник.

 

Аортокоронарное шунтирование

Очень многих интересует такое заболевание, как атеросклероз. Люди сталкиваются с тем, что им рекомендуют операцию аортокоронарного шунтирования, но не все знают, что это за операция.

Сейчас разработано много малоинвазивных эндоскопических вмешательств, когда пациент через полчаса, через 45 минут уже прооперирован. Внутрь сосудика вошел хирург своим инструментом, все, что нужно, сделал, убрал бляшки, расширил, где нужно, сосуд.

Люди на это надеются, верят, а потом начинается детальное обследование. И вот после детального обследования многие получают неутешительный вердикт, что не получится сделать эндоскопическую малотравматичную операцию. И тогда пациенту предлагается серьезная операция – аортокоронарное шунтирование. Это операция со вскрытием грудной клетки, со всеми вытекающими последствиями, что называется, когда сердце находится некоторое время на ладони у врача. Это очень большая и серьезная операция.

Сразу возникает много вопросов – делать или не делать аортокоронарное шунтирование, до какого момента можно тянуть, в каком возрасте лучше уже не делать и действительно ли после этой операции наступает радикальное улучшение или так же будет тяжело ходить, сохранится одышка и человек не очень-то заметит результат?

То, что атеросклероз – проблема века, и не только нашего, это действительно так. Несмотря на огромное количество исследований, очень многие моменты в развитии этого заболевания еще непонятны.

Ишемическая болезнь сердца или ишемическая болезнь мозга, атеросклероз сосудов головного мозга или же ишемическая болезнь сосудов конечностей, когда поражаются сосуды системно, – это уже осложнения атеросклероза. Хирургия атеросклероз как таковой не лечит, она лишь устраняет последствия.

 

Интервенционная хирургия: стентирование

Лечение атеросклероза – вопрос взаимодействия кардиологов-терапевтов и кардиохирургов. Но там, где развитие атеросклеротической бляшки, закупоривающей сосуд, привело к беде, уже включаются хирурги. В последние годы появилась еще одна группа специалистов, которые работают как бы между кардиологами и кардиохирургами. Это специалисты по интервенционной хирургии – те, которые с помощью новейших технологий могут войти в сосуд без большой операции, выполнить расширение суженного участка, поставить стент, и в результате человек как бы избегает большого хирургического вмешательства. На самом деле и это хирургия, и там и там немалые степени риска. Различие заключается в быстроте восстановления после операции, в качестве жизни пациента в послеоперационные дни, в реабилитационный период.

Когда человек думает о том, что он выбирает стент, а шунтирование делать не будет, он не понимает, что от него здесь мало что зависит. Ответить на вопрос о том, можно сделать стент или нельзя, отправлять к хирургу кардиологического больного или нет, можно только после проведения специальных исследований. Это не зависит от воли больного и не зависит от желания хирурга. Если есть возможность, то врач сейчас же отправляет пациента на стентирование. Но такая возможность есть не у всех. Часто приходится делать большую операцию – аортокоронарное шунтирование.

Решение хирургов о том, кому можно, а кому нельзя делать стентирование, часто зависит от того, в каком месте располагается у пациента бляшка, какое количество суженных мест в сосудах, какие стенты есть в наличии, и от целого ряда других моментов.

Ишемическая болезнь, как правило, одна не ходит. У больного, допустим, имеется еще нарушение функции клапанов, или больной уже перенес инфаркт и у него есть нарушения функции сердца в виде развития аневризмы, например, – это уже не исправить просто стентом. Такие больные абсолютно точно попадут на операционный стол к кардиохирургу.

А там, где еще инфаркта не было, клапаны работают нормально, функция сердца не нарушена, есть только стенокардия, и там, где терапевты-кардиологи видят свое бессилие, потому что от увеличения объема терапии не происходит эффекта и человек живет с угрозой инфаркта, там обязательно нужно рекомендовать человеку хирургическое вмешательство. Какое вмешательство предпочесть, можно сказать только после коронарографии, то есть после современной высокоинформативной диагностики.

Если специалист говорит, что необходима хирургия, то ее надо делать обязательно. Именно профилактически, не дожидаясь инфаркта. В этом случае риск развития инфаркта значительно уменьшается, и пациент возвращает себе нормальное качество жизни.

Эффект от стентирования

Первое, что пациент получает, – защиту от внезапного инфаркта. Это уже огромное дело. Второе, если все сделано качественно и хорошо, он избавляется от стенокардии, которая должна была у него очень сильно снижать качество жизни. Любая нагрузка для него должна была заканчиваться болями за грудиной.

К вопросу о сравнении шунтирования и стентирования. Есть отличие в последствиях. После стентирования нет травмы. А вот операция аортокоронарного шунтирования – это травма. Три месяца – это тот срок, когда срастается грудина, окончательно срастаются ткани, поэтому после такой большой операции ощущается длительный дискомфорт.

Но после этого, если беречь себя, не делать пробные пробежки, еще что-то, пациент будет потихонечку возвращаться к нормальной жизни. После такой операции реабилитация длится около года.

Как часто надо приходить к доктору, чтобы контролировать ситуацию после такой операции?

В первый год лучше придерживаться таких контрольных точек, как три, шесть и девять месяцев. С течением времени состояние улучшается и можно жить спокойнее, но раз в год все равно стоит появляться у кардиолога.

Появиться у кардиолога и обследоваться стоит не тогда, когда прижало, а когда все хорошо. Показаться, обследоваться, скорректировать какую-то терапию. Атеросклероз один не ходит. Как правило, его сопровождает гипертоническая болезнь. Многие больные имеют системные атеросклеротические поражения, например, сердечных сосудов и сосудов головного мозга, поэтому врачу следует показываться не реже одного раза в год, чтобы держать ситуацию под контролем.

 

Современная кардиодиагностика

 

Коронарография. Чем ее можно заменить?

Людям, у которых есть какая-то сердечно-сосудистая патология и которые вынуждены наблюдаться у кардиолога, приходится проходить не очень приятное исследование, которое называется коронарографией. Это когда через сосуды доктор смотрит, в каком они состоянии.

Коронарография – исследование, позволяющее увидеть внутренний контур сосудов сердца на рентгенограмме. Этот метод применяют не только для постановки диагноза, но и для определения тактики оперативного лечения. С помощью коронарографии решают, можно ли выполнить операцию и какую. Процедура выглядит следующим образом: иглой пунктируют бедренную артерию в паховой области или лучевую артерию на руке. Через иглу в просвет сосуда вводят тонкую проволоку и катетер. Затем вводят контрастное вещество, которое видно в рентгеновском излучении, после чего выполняют ряд рентгеновских снимков в разных проекциях, что позволяет увидеть внутренние контуры сердца, места сужений (стенозов) сосудов или их расширений (аневризм). Коронарографию проводят под местной анестезией, то есть пациент находится в сознании, но боли он не ощущает.

Это замечательный метод исследования, и сейчас он все шире применяется во многих клиниках. Однако сегодня появилась альтернативная методика, позволяющая видеть сосуды, не внедряясь внутрь.

Это метод магнитно-резонансной мультиспиральной томографии.

 

Магнитно-резонансная мультиспиральная томография

Можно ли заменить этим методом коронарографию?

Если речь идет о стандартных ситуациях, когда у пациента не нестабильная стенокардия, не предынфарктное состояние, то старая добрая коронарография очень хорошо отработана. В каждом институте, в каждом кардиохирургическом отделении проводят десятки процедур в день. Конечно, приятного в этой процедуре мало, и у пациента остается страх, что куда-то там в его сердце входят, и так далее. Но на самом деле эта методика отлажена, на сегодняшний день это золотой стандарт кардиодиагностики.

Возможности же нового метода – магнитно-резонансной мультиспиральной томографии – велики уже сегодня, без всякого сомнения. Можно получить картинки, очень близкие к коронарографии, но на сегодняшний день это пока не заменяет коронарографию.

Магнитно-резонансная томография используется при возникновении спорных вопросов, когда нет четких признаков стенокардии, но когда можно предполагать, что есть ишемическая болезнь сердца. В таких случаях это быстрее, это неинвазивно, это не травматично.

Можно проводить такой скрининг: нужна или не нужна коронарография. То, что за этим будущее, сомневаться не приходится. Конечно, коронарография будет потихоньку отходить, и неинвазивные методики займут свое место. Но на сегодня хирургу этого недостаточно. Коронарография нужна, чтобы увидеть анатомию сосудов, чтобы знать место, куда вшить шунт.

Сканирование, когда используется только картинка, полученная на томографе, подходит скорее для молодых людей, которые хотят себя проверить. После сорока лет, когда еще нет ярко выраженной клинической картины заболевания сердца и сосудов, надо просто посмотреть, имеет ли место начинающийся атеросклероз, – для того, чтобы вовремя принять меры. На такой вопрос ответит магнитно-резонансная мультиспиральная томография.

 

Трансплантология не решает проблему сердечно-сосудистых заболеваний

 

Трансплантология никогда не решит проблему сердечно-сосудистых заболеваний. Если говорить о США, то там ежегодно около 10 тысяч человек умирают от сердечной недостаточности, а возможность трансплантологии у них сегодня – это около 2,5 тысяч пересадок в год.

Трансплантология не решает проблему технически, не решает ее концептуально, и ясно, что стратегический путь развития должен быть другим. Развитие медикаментозной терапии, генетической коррекции, реконструктивной, восстановительной, органосохраняющей хирургии значительно более важно.

Трансплантация существует только тогда, когда существуют донорские органы. Есть донорские органы – есть трансплантация, нет органов – нет трансплантологии. Поэтому должна быть выстроена система в масштабах всего государства, как это сделано в масштабах всей Европы или в масштабах США. У нас пока этого нет.

Поскольку есть люди, которым только трансплантация на сегодняшний день может помочь, развивать это направление, без сомнения, надо, но вопрос не в возможностях той или иной клиники, не в способностях хирурга, – вопрос в системной организации. Если это по-прежнему будет на уровне ручного, телефонного и кнопочного управления, то ничего не получится. Должна быть система, должен быть единый лист ожидания, должна быть работа на больного, а не на госпиталь – и тогда все получится. Пока этого не будет, мы так и продолжим соревноваться друг с другом, кто больше трансплантаций сделал.

 

Пересадка донорских органов

Сегодня спектр учреждений, которые выполняют операции по трансплантации органов, в России значительно расширился. Новосибирск, Краснодар, Санкт-Петербург – такие операции уже выполняются не только в Москве. Ажиотаж и постоянные дискуссии по этому вопросу привели к тому, что даже специалисты, которые занимаются этой проблемой, несколько ортодоксально выводят трансплантологию на некоторую вершину хирургической пирамиды. А это далеко не так, потому что если говорить о стратегическом пути развития, то это ни в коей мере не трансплантология.

 

Как победить болезнь

 

Кто-то побеждает болезнь, кого-то побеждает болезнь. В чем причина того, что кто-то осилил проблему, а кто-то нет? Только ли здесь дело в физиологических резервах организма? Или решающую роль играет воля к жизни, желание человека жить?

Больной человек, идущий на операцию, – такой же участник операции, как и вся хирургическая бригада. И от того, как он настроен, какие у него цели, какие он ставит перед собой задачи, в большой степени зависит его выздоровление.

Есть люди, которые в течение года проходили тяжеленные этапы хирургического лечения, а уже через полгода после этого возвращались к самой активной деятельности. Но они к этому стремились, они этого хотели.

Есть, конечно, пациенты, которые относятся, можно сказать, безразлично к своему состоянию. То есть люди, потерявшие ориентиры, потерявшие веру. И цель. Когда рефлекс цели потерян, такого пациента выходить очень тяжело. Он пассивен, он – не участник процесса выздоровления.

Что должен делать человек для того, чтобы встать на ноги после тяжелой операции, чтобы одолеть тяжелый недуг?

Вспомните концовку фильма «Зеркало» Тарковского. Когда там главный герой, у которого ангина, умирает. И все удивляются: как же так, ведь он только что был здоров, абсолютно здоров, и всего четыре дня – и он уже умирает. А доктор говорит: ну, вы понимаете, бывает так: ушла жена, умерла мать, бросили дети, вот это все и влияет. У него все хорошо, но вы знаете, есть еще совесть, есть память. И человек теряет свои ориентиры, и он не может сам себя поддерживать. Он практически не хочет выздоравливать.

Медицина – одна из самых древних наук. Но мы очень многого не знаем и не понимаем, потому что все это очень сложно. Человек – это сложнее, чем физика, чем изучение твердых небесных тел. Намного сложнее. Победить может только тот, кто искренне желает победы.

 

Составляющие здоровья и долголетия

Хорошо быть здоровым, а не больным. Но не всегда это зависит от нас. Можно вести фантастически здоровый образ жизни. Можно даже, как человек в футляре, от всего спрятаться и все равно заболеть. Потому что часть болезней мы несем в себе, нам передают их папа с мамой. И они могут проявляться не обязательно в первый год жизни, а на шестом, на седьмом ее десятке.

Можно великолепно и тщательно соблюдать диеты, чтобы не развивался атеросклероз. Но он может развиваться и по внутренним причинам при самой идеальной диете. Можно совершенно не употреблять алкоголь, но это не значит, что у человека не возникнут онкологические проблемы.

Тем не менее здоровый образ жизни – это очень хорошо. Соблюдать его необходимо, потому что без этого все вышеперечисленные негативные возможности увеличиваются в разы. Умеренное питание, активная жизненная позиция, отказ от курения – это абсолютно точно необходимо всем. Это профилактика очень многих заболеваний.

Не стоит быть агрессивно настроенными против медицины. Многие имеют такую позицию – к врачам не ходил и ходить не буду. Культурный человек с определенного возраста, скажем после сорока, должен обязательно регулярно появляться у врача. Быть культурным человеком – это ведь не только читать книги и посещать театры.

Один раз в год нужно побывать у стоматолога, даже если у вас ничего не болит. Один раз в год – у кардиолога, даже если ничего не беспокоит. Сделайте ультразвуковое исследование сердца. Сделайте нагрузочную пробу. Это будет профилактикой сердечно-сосудистых катастроф, которые в жизни никому не нужны. Померяйте свое давление хотя бы раз в месяц. Может быть, вы его не замечаете и ходите с давлением 170–200 мм рт. ст.

Что касается алкоголя – в культуре всех народов мира алкоголь существует. И сказать, что, ах, абстиненция – это то, к чему всем и каждому надо стремиться, – неправильно. Все зависит от меры. Если вы разумный человек, то, значит, алкоголь в ограниченных количествах будет украшать вашу жизнь, а не портить ее проблемами со здоровьем.

 

Вопросы и ответы

У моего мужа атеросклероз аорты коронарных артерий, атеросклеротический кардиосклероз, сахарный диабет второго типа, гипертензия третьей степени, требуется ли ему операция на сердце? Инфарктов не было. Но у него еще и повышен холестерин.

Пациент в первую очередь очень быстро должен попасть к кардиологу, который знает современные возможности кардиологии, ему необходимо обследование.

Обследование должно включать в себя обязательную визуализацию сердечных сосудов – коронарографию, и, возможно, ему показано какое-то агрессивное лечение, возможно, и хирургическое. Откладывать не надо. Уровень холестерина ни о чем не говорит. Если бы только по уровню холестерина оценивали степень развития атеросклероза, это было бы замечательно, но на самом деле это не так.

То, что не было инфарктов, это хорошо, надо обследоваться, и, возможно, вам назначат какое-то агрессивное лечение, чтобы предупредить инфаркт.

Хирургия становится профилактической, и большинство таких операций делается именно для того, чтобы не было инфарктов.

Когда я обследовалась в 14 лет, мне поставили диагноз – диагональная трабекула левого желудочка. Сейчас очень низкий пульс: 46, 48, 44, бывает брадикардия, есть боли в сердце. Я занимаюсь спортом, и у меня была ортопедическая операция на колене. Врачи некоторое время сомневались, делать ли мне эту операцию, ввиду того, что у меня низкий пульс. Вопрос в следующем: насколько опасны для меня сейчас нагрузки и насколько необходимо принимать какие-то меры, обследоваться?

Этот диагноз вам поставили по данным ультразвука, это все варианты нормы. Другое дело, почему у вас низкий пульс. Если вы занимаетесь спортом, то у спортсменов такое часто бывает, сердце приспосабливается и работает в режиме таких уреженных сердцебиений; может быть, у вас это вариант нормы. Боли в сердце – не обязательно стенокардия. С сердцем могут быть поствоспалительные явления, если человек перенес какую-то вирусную инфекцию. Точно можно сказать только то, что этот диагноз не является противопоказанием для занятий спортом и это не тот диагноз, который несет в себе некую угрозу. Но поскольку вас эти боли смущают, то, конечно, надо появиться у кардиолога, может быть, посмотреть, как себя ведет сердце в нагрузке, обследуя его, работая на тредмиле или велоэргометре.

Мой отец – инвалид войны, у него фибрилляция предсердий, тахиформа. Ему поставили кардиостимулятор, но в последнее время два раза в год он попадает в больницу. Можно ли ему выполнить какое-то современное хирургическое вмешательство, и используется ли при этом ксеноновый наркоз?

Такой наркоз используется в отделении нейрохирургии и не имеет отношения к вашему вопросу. В Санкт-Петербурге есть совершенно замечательное учреждение – Институт кардиологии. В этом институте работает профессор Гордеев – замечательный специалист международного уровня. Надо ему показаться и разобраться, почему кардиостимулятор, который стоит, не обеспечивает достаточной и нормальной функции сердца. Вполне возможно, что надо добавлять какую-то медикаментозную терапию. Что касается восстановления ритма, поскольку присутствует фибрилляция предсердий, на этот вопрос сейчас сложно ответить. Нужно собрать больше данных о том, какие есть шансы справиться с мерцательной аритмией. Миллионы людей живут с мерцательной аритмией, и при правильно подобранной терапии никаких проблем у них не возникает.

У нас в семье в возрасте 7 лет скончалась девочка. У нее была кардиомиопатия. Через несколько лет в семье родился ребенок – мальчик, и в возрасте двух с половиной лет у него тоже началось это заболевание – кардиомиопатия. Он сейчас находится на лечении в Израиле, но, кроме таблетированного лечения, врачи ничего не предпринимают. Сейчас мальчику 4 года. Куда нам обратиться? Может, в Германию на лечение?

Этот повтор позволяет уверенно сказать, что проблема имеет генетическую основу и ее можно отнести к первичным кардиопатиям. На каком-то этапе сейчас можно проводить таблетированную терапию. Но в конечном итоге речь может зайти о трансплантации, если причина не в воспалительных изменениях. Если это воспаление, миокардит, есть все шансы провести лечение. Но, как правило, при таком диагнозе в конечном итоге вопрос встает о необходимости замены сердца. В России пересадки сердца детям не делают в связи с тем, что отсутствует критерий диагностики смерти мозга у детей, то есть это не принято. Поэтому если вопрос встанет о пересадке, скорее всего, придется ориентироваться на какие-то западные клиники. Из лучших – Баден-Хаузен, директор Рейнольд Керфер, это в Германии.

При установке стента была обнаружена небольшая аневризма. А через несколько лет при повторной эхографии ее не обнаружили. Возможно ли, что она исчезла?

Аневризма не исчезает. Но эта аневризма, по-видимому, заполнилась такими пристеночными тромботическими массами, они организовались, и поэтому на ультразвуке ее не было видно. Если сделать какие-то более детальные обследования, в этой зоне рубец все равно будет виден, он никуда не денется. Рубец обязательно останется, если он существовал. Но это очень хорошее, благоприятное течение, потому что обратное развитие бывает очень нечасто. Скорее, аневризмы прогрессируют со временем. Поэтому состояние аневризмы все время нужно контролировать.

Что касается стента, то, без сомнения, это тоже сыграло свою роль. Если выполнено стентирование суженного сосуда, то та зона, где была аневризма, получила лучшее питание, и более качественно прошло рубцевание. Так что можно только сказать, что это хорошее течение, благоприятное.

Проводили диагностику в Кардиоцентре – я шла по бегущей дорожке, была диагностика на велоэргометре. Никаких плохих результатов обнаружено не было, ишемическая болезнь сердца не подтверждена с помощью этих методов. Но когда я нахожусь дома, когда я поднимаюсь по лестнице, я всегда ощущаю одышку. А как только меня приводят в клинику и мне надо пройти там тест, у меня все хорошо. Как это можно объяснить?

Нет ни одного метода, во-первых, который был бы стопроцентным. Поэтому тот факт, что получается такой ложноотрицательный результат при нагрузке при нагрузочных тестах или ложноотрицательный результат при ультразвуковом исследовании при нагрузках еще не говорит о том, что стенокардии или ишемической болезни сердца нет. Поэтому к результатам тестов надо относиться очень осторожно.

Золотой стандарт – это все-таки коронарографическое исследование. При коронарографии иногда удается выявить, что сосуды сами по себе чистые, но в определенной ситуации, при определенном уровне сокращений сердечной мышцы и при определенном уровне артериального давления появляются участочки, где пережатия, как мостик. Иными словами, это стенокардия. Это совершенно специфический вид стенокардии. Она лечится терапевтически. Но бывают случаи, когда пациентам во время операции приходилось этот «мостик» убирать.