Леди Сирин Энского уезда

Коростышевская Татьяна

Вы думаете, что феи — это такие полезные тетеньки, которые обменивают молочные зубы на блестящие монетки и существуют только в сказках? Дата Кузнецова тоже так думала до того ужасного дня, когда ей пришлось с ними познакомиться. И завертелось: пикси, ледяные демоны, паладины лета, рухи, альвы, сиды… А Даша кто? Да в принципе никто — толстушка с кучей комплексов и чарующим голосом. Ну еще, возможно, последняя сирена волшебного мира. Хотя в этом еще предстоит разобраться, переместившись в параллельный мир, влюбившись, нажив могущественных врагов и друзей, в верности которых не всегда уверена. Но она справится, потому что есть цель, есть дорога, ведущая к цели, и судьба, не позволяющая свернуть с пути. Вперед, леди Сирин, вперед!

 

 

ПРОЛОГ

За право называться родиной Гомера спорили семь городов: Смирна, Хиос, Колофон, Саламин, Родос, Аргос и Афины. Когда я прославлюсь в веках и героически отброшу конечности, у моей малой родины — Энска — соперников не окажется.

Нет, сначала отброшу, а потом прославлюсь. Именно в таком порядке. И произойдет это слишком скоро, на мой непритязательный вкус.

«Почему?» — спросите вы. И я отвечу: потому что завтра все местные, да чего уж скромничать, просто все газеты выйдут под броскими заголовками типа «Кровавый ад в Энске» или «Выпускница пединститута и страшная расчлененка». Или просто: «Останки красавицы, умницы, спортсменки Дарьи Кузнецовой отскребали от стен энского гнезда порока».

Ай, к чертям заголовки! Пусть над ними креативят журналисты. Сейчас у меня есть дела поважнее. «Какие?» — опять спросите вы. Ну хотя бы сбежать от маньяка, наступающего на меня с бензопилой. Потому что к прославлению родного города я еще не готова. По-мо-ги-те! Конечно, про бензопилу я приврала, но то, что передо мной стоит маньяк, понятно и без инструмента. Вон какие глаза бешеные и наступает так угрожающе. Да и кто еще может поджидать одинокую девушку у черного входа в местный стриптиз-клуб? Только маньяк. Пошел вон, псих! Полиция! По-мо-ги-ге! Ага, сейчас! Это же не парад лиц с нетрадиционной ориентацией разгонять…

Тут вы, прерывая мои горестные размышления о том, куда катится мир, можете опять задать вопрос: «Почему этот сумасшедший выбрал жертвой меня?» А для того, чтоб на него ответить, нам с вами придется перенестись на пару дней назад, в мое беспроблемное, скучное прошлое.

Побежали?

 

ГЛАВА 1

В скучном городе Энске, или Малыши ада

Машенька стукнула Самсона по голове. Портфелем, с размаху. Самсон расплакался:

— Дарьиванна! Васильева дерется!

— Я не просто так, а за дело! — Голубые глаза юной валькирии метали молнии. — Вот вы, Дарья Ивановна, сами посмотрите, что у него под партой!

Пострадавший, хлюпая носом, выложил на столешницу огрызок яблока, коробку фломастеров, ластик, стопку рекламных буклетов…

— Пока криминала не наблюдается, — заметила я и протянула Самсону бумажный носовой платок. — Высморкайся!

— А давайте его обыщем, — предложил с задней парты Овечкин. — Преступники обычно улики на себе прячут.

Папа Овечкина, не последняя шишка в райотделе, то ли брал работу на дом, то ли готовил отпрыска к продолжению династии с младых ногтей.

— А давайте без «давайте», — педагогически извернулась я. — Жанина Геннадиевна вот-вот придет, она и разберется, кто виноват и что с вами, цветами жизни, делать.

Дружный вой третьего «А» подтвердил мои подозрения, что возвращению своего педагога и по совместительству моей лучшей подруги Жанки дети не рады. У них, честно говоря, еще с первого класса отношения не заладились. Когда восторженная выпускница Энского педагогического института Жанина Арбузова появилась на пороге классной комнаты с журналом под мышкой и методикой Монтессори в голове, первый звонок звучал для испуганных первоклашек страшнее набата. Жанка оглядела зареванные мордахи, поправила выбившийся из монументальной прически локон и снисходительно промолвила:

— Здравствуйте, детишечки, я ваш классный руководитель, и меня зовут Жанина Геннадиевна.

— Жадина-говядина? — переспросил с задней парты тоненький голосок.

Тут в голову дипломированного педагога впервые закралась мысль, что нужно было поступать в политехнический…

Я присела за учительский стол и пододвинула книгу поближе.

Жанка, когда уговаривала меня посидеть с третьеклашками, пока она сбегает в парикмахерскую, была убедительна, как агент по продаже пылесосов. «Ну книжку им какую-нибудь почитай! Директора все равно не будет, он в районо на совещании. Я бы вообще детей отпустила, урок-то последний, но не могу — за многими еще родители в школу приходят. Ты же всех моих сопляков знаешь, и они тебя. Прекрасно проведете время. Я им в честь этого еще и контрольную в понедельник отменю. Потому что я добрая. Ну, Даш, вопрос жизни и смерти!» Вопрос жизни и смерти носил экзотическое имя Эдуард и работал в той же школе на ключевом посту учителя физкультуры. Недавно, кстати, работал. Жанка называла его Эдвард — с придыханием и закатыванием глаз. Короче, я согласилась. Не потому что добрая, а потому что Жанина Арбузова может вить из меня веревки примерно с того же нежного возраста, в котором пребывают сейчас мои слушатели.

Поэтому я пришла в назначенное время и водрузила на стол подготовленный для чтения фолиант. Книга была толстенная, с подробными красочными иллюстрациями, переплетом из красной кожи и разноцветными обрезами страниц. Добротная такая книженция. Название ее, некогда тисненное золотой фольгой, от времени затерлось. Я нашла закладку, многозначительно откашлялась и приступила:

— …И тело у нее птичье, венчается человечьей головой, и ликом она печальна и прекрасна. Однако не следует считать птицу-деву, прозываемую Сирин, посланницей светлых сил. Дар ее темный, для людей опасный…

Что-то мне кажется, Жанина Геннадиевна погорячилась, подбирая для малышни текст.

— Обитает она в саду райском, но, когда спускается на землю, начинает песни петь. И оттого перестает себя ощущать. И ежели живой человек ту песнь услышит, то от жития отлучится в тот же миг, душа его покинет бренное тело.

Вибрации собственного голоса погнали по моему позвоночнику целый табун мурашек. Картинка под текстом была соответствующая. Птица-дева, под упитанным бройлерным телом которой прогибалась ветвь розового куста, пела свою песнь смерти. Узкий маленький рот был полуоткрыт, а черные глаза сострадательно оглядывали корчащуюся в смертных муках толпу.

За первой партой у окна не прекращалась возня.

— Самсон! — требовательно пищала Маша. — Отдай! А то я…

— А то что? — хорохорился будущий пострадавший.

Говорят, дети со смешными именами вырастают сильными. Взять хотя бы мою подругу — Жанину Арбузову. Коня на скаку остановит с полпинка, в горящую избу — запросто. А все потому, что тетя Маша в юности бразильскими сериалами увлекалась и назвала дочурку так… заковыристо. А дядя Гена не возражал. У него и тогда скидок в травматологии не было, чтоб родной жене перечить. Или возьмем Самсона Ивашова. Нет, его, пожалуй, брать не будем. Хлипкий пацан. Вон как из него Машка дух вышибает! Схватила парня за отворот форменной курточки и встряхивает с интенсивностью вибротренажера…

— Хватит! — Я хлопнула ладонью по столу.

Показалось, что от моего крика хрустально звякнули оконные стекла. Дети притихли.

— Васильева берет свои вещи и пересаживается на заднюю парту, — скомандовала я уверенно. — Ивашов демонстрирует всем желающим предмет спора. И мы наконец-то продолжаем урок.

Маша подхватила портфель и поплелась назад, Самсон, краснея и сопя, протянул мне гладкий серебристый прямоугольник:

— Вот. Дарьиванна, простите меня, пожалуйста. Я у вас мобильный стащил, пока вы перекличку делали. Он не в сумке лежал, а рядом…

Я облегченно рассмеялась:

— Это не мой телефон. Наверное, после предыдущего урока кто-то забыл.

Самсон не отставал:

— Только мы в этом классе занимаемся. Когда Жанина Геннадиевна уходила, ничего у стола не валялось.

— Ну хорошо, — взяла я чужой аппарат. — Давайте вместе подумаем, как нам побыстрее вернуть его владельцу.

Игрушка была очень дорогой даже на вид, особенно по сравнению с пластиковой «раскладушкой», оттягивающей мой карман джинсов. Логотипа изготовителя видно не было, поэтому я решила, что вещь эксклюзивная, сделанная на заказ. Экран мерцал голубоватым светом, под ним выпукло поблескивала только одна кнопка.

— Мы сейчас посмотрим список последних вызовов, — сообщила я классу. — Позвоним по одному из номеров и выясним…

Я вдавила кнопку, экран потух. Упс… Наверное, заряд в батарее кончился.

— Давайте тогда объявление в коридоре повесим, — предложил деятельный Овечкин. — А номер ваш, Дарьиванна, дадим. Чтоб все по-честному было.

Моего согласия никто особо и не ждал. Машенька, чей почерк после небольшого состязания в чистописании был признан самым красивым, аккуратно вывела на листе мелованной бумаги полторы строчки текста. Две проигравших отличницы, Быкова и Попова, ревниво наблюдали за ее действиями. Денис Добрынский, оказавшийся самым рослым мальчиком в классе, сгонял к доске объявлений и, вернувшись, отрапортовал, что задание выполнено. Ну, честно говоря, он не сам вернулся. Через десять минут ожидания пришлось снаряжать спасательную экспедицию. Так что обратно в класс Добрынский вошел под конвоем, неся в горсти с мясом выдранные пуговицы рубахи. За всей этой кутерьмой время урока подошло к концу. К страшной истории про печальную птицу Сирин мы не возвращались.

Дети давно уже разошлись по домам. Коридоры школы опустели. Жанка задерживалась. Я порылась в кладовке, заварила чаю, распечатала пачку песочного печенья и, устроившись за учительским столом, принялась рассеянно перелистывать страницы фолианта. Нет, конечно, про вещую птицу Сирин я читала не впервые. Помнится, в институте нам неплохо преподавали славянскую мифологию. Неля Ивановна, преподаватель увлеченный и увлекающий, рассказывала нам об этом персонаже, чаще упоминаемом в связке с другой райской птицей — Алконостом. Еще я помнила, что Сирин является скорее христианизацией языческого образа русалки или русским вариантом древнегреческих сирен, чьи голоса усыпляли незадачливых моряков. Девы дивной красоты — чувственные, жестокие и смертельно опасные. С какого перепугу Жанка решила осчастливить этой информацией малышей?

Высокий дребезжащий звук заставил меня вздрогнуть. На столе вибрировал найденный мобильный телефон, его экран ярко светился. Я схватила трубку.

— Слушаю!

— Даша? — Свистящий шепот ввинчивался мне прямо в барабанную перепонку.

— Да. Вы прочли объявление и хотите вернуть свою вещь? — Бодрости, которую попыталась подпустить в голос, на самом деле я не ощущала. — Это просто замечательно.

— Завтра. В полночь. В Ирий. Я буду ждать.

— А нельзя встретиться при свете дня? — спросила я абонента.

— Не придешь — пожалеешь.

И разговор закончился. Я подула в трубку и несколько раз энергично ее встряхнула.

— Алло! Алло! Вы еще там? Алло!

Самое обидное, что телефон опять перестал подавать признаки жизни. Я чертыхнулась и замерла. Из коридора слышались тяжелые шаги.

Шарк… шарк… шарк…

По спине побежали мурашки.

Топ… топ… шарк…

Я похолодела, вскочила со стула и вжалась спиной в стопку учебных пособий.

Скри-и-ип… Створка двери медленно открылась. Что-то громадное, неповоротливое приближалось ко мне из коридора.

— Я тебя убью, — сообщила я громадине, шумно выдыхая.

— А ты чего тут сумерничаешь? — спросила Жанка, щелкая выключателем.

Под потолком зажужжали лампы дневного света. Арбузова плавно покружилась вокруг своей оси.

— Ну, как тебе?

Мне стало понятно, почему подруга так задержалась в парикмахерской. Теперь иссиня-черная шевелюра доходила ей до ягодиц, спадая мягкими блестящими волнами. Нарастить такое количество волос — труд титанический. Мастерица Леночка, которая и мне раз в месяц подстригает челку, наверное, сейчас снимает стресс бокалом мартини.

— Эдуард будет сражен, — честно ответила я. — Наповал.

— Я еще и маникюр сделать успела, — похвасталась Жанка кинжальными ногтями. — Так что я во всеоружии.

— Вот и хорошо, — кивнула я, прикинув, что маникюрша Светочка тоже чего-нибудь прихлебывает. — Я тогда на работу, а ты сама кабинет закроешь. У меня там девочка-практикантка сидит, боюсь, не справится. Сейчас клиентура косяком пойдет.

— Ты на такси? — практично вклинилась Жанина в мой монолог.

— Ну да.

— Подвезешь меня до дома. Глупо такую красоту мять в общественном транспорте. Мы с Эдвардом в ресторан сегодня идем.

Я согласилась, что да, глупо. Конечно, мне не очень-то по пути получается, но чего для лучшей подруги не сделаешь.

— А это что такое? — Жанка схватила со стола мобильный. — Новую игрушку себе купила? Или начальство облагодетельствовало?

— Ага, как только директор расщедрится мне на такой подарок, сразу раки начнут на горах свистеть. Твои архаровцы в кабинете нашли. Там где-то Объявление висит… Представляешь, еще мои координаты оставили.

— Да-да, — рассеянно проговорила подруга. — Сейчас мы его снимем. Сама со всем разберусь. Ты-то для школы человек посторонний.

Я проводила глазами блестящий корпус, исчезающий в недрах Жанкиной сумки, и мысленно пожала плечами. Одной головной болью меньше. Теперь пусть этот, с противным шепотом, не мне свидания назначает. Где он встретиться хотел? В Ирии? Если я ничего не путаю, именно так назывался древнеславянский рай, по созвучию с которым могла получить имя вещая птица.

— Жан, — спросила я уже в коридоре, — что за ерунду ты детям для чтения подсунула? Ну, книжку про птицу Сирин?

— Ты, Кузнецова, бестолочь, — поставила мне подруга обычный диагноз. — Я тебя просила с ними беседу о выборе профессии провести. Там и брошюрка по теме на видном месте лежала. А книгу я для тебя лично подготовила.

— А мне она зачем?

— Затем, что пришла пора с твоими пророческими способностями разобраться. Кто скорую смерть нашему трудовику Михалычу обещал?

— Он умер? — ахнула я. — Давно?

Жанка на секунду смешалась.

— Не умер, а в больнице, прокапаться лег. Но все равно… Предсказание-то было?

Я закатила глаза. Когда Жанина усаживается на любимого конька, спорить с ней бесполезно. Сейчас, видимо, в ее «конюшне» поселилась эзотерика.

— Просто ваш Михалыч мне хвастался, что пьет только один раз в день, зато с утра до вечера. А я, во-первых, эту шутку и раньше слышала, только про сантехников, а во-вторых… Цирроз печени в обозримом будущем у него на лице написан. Его уже дети пугаются, когда в коридоре школы встречают. Особенно ежели он с табуреткой наперевес.

— Да он лучшие табуретки в Энске делает! — вступилась Арбузова за честь школы. — И опыт подрастающему поколению передает.

— Опыт?! Это когда он учил пятиклассников рюмки из огурцов выдалбливать? — обличительно спросила я. — Два в одном — и посуда, и закуска. Родительский форум три дня гудел. Вашего Михалыча чудом не уволили.

— А ты, Кузнецова, вместо того чтобы по сайтам шарить, лучше бы… лучше… — Тут фантазия моей подруги иссякла. — Да что угодно было бы лучше!

Мы вышли в фойе. Большая информационная доска, прикрепленная к стене, пестрела объявлениями.

«Кто потирял мабильный тилифон, абращайтесь к Даше Кузнецовой».

И мой номер, аккуратно выведенный недрогнувшей рукой отличницы Васильевой.

— Понятно, — протянула Жанка, сдернув прикрепленный скотчем лист. — Пора проверочный диктант им проводить. Пять ошибок в четырех словах!

— Да ладно, чего детей перед летними каникулами напрягать?

— Вот ты, Дашка, сначала сама в школу иди поработай, а потом меня учить будешь.

Я пожала плечами. Мой диплом пылился где-то в шкафу рядом с другими ненужными документами. В институт я поступила по настоянию бабушки, не разделяя ее пиетета к высшему образованию. Училась без огонька и без особого удовольствия. Уже на первом курсе нашла работу. Бабушка болела, деньги нужны были постоянно — на лекарства, медсестер, сиделку. После ночных смен засыпала прямо на парах, потом бежала на рынок за продуктами, занималась домашним делами и опять отправлялась на дежурство. Какая уж тут учеба! Кстати, зарабатываю я сейчас в три раз больше светоча педагогики Арбузовой.

— Слушай, — сменила Жанка тему разговора. — Ключи от квартиры не дашь? Ты же сегодня в ночь. У нас с Эдвардом новый этап отношений намечается, а у меня полный дом народа: и мама, и папа, и дядя Арнольд еще из Самары заявился.

— А герой-любовник жилплощадью не обеспечен? — саркастически осведомилась я.

— Он в общаге живет, в малосемейке. А мне романтики хочется. Давай, Кузнецова, не жмись. Не всем же так в жизни везет — и работа хорошо оплачиваемая, и квартира двухкомнатная в приличном районе. Помоги подруге, будь человеком.

Ага. Я везучая. Бабушка умерла больше года назад. Я до сих пор с внутренней дрожью захожу в ее комнату. Вытираю пыль с рамок пожелтевших фотографий, поливаю цветы на подоконнике и реву, реву…

— Номер в отеле снимите, — поджала губы я. — Для интимных встреч самое то.

— В каком отеле, Кузнецова? Ты, вообще, в каком городе живешь?

Жанина, кажется, не обиделась. Видно, все равно была уверена, что я не соглашусь им любовное гнездышко предоставить.

— Город у нас, Арбузова, перспективный и развивающийся, — сообщила я, остывая. — Можно сказать, уездный. Районный центр как-никак. И, чтоб ты знала, на въезде у кольцевой еще в прошлом году неплохую гостиницу выстроили.

Я порылась в кармане джинсов и вытащила визитку.

— Адрес здесь. Директора зовут Андрей Васильевич Поплавкин. На ресепшене скажешь, что от меня. Люкс не обещаю, но вменяемый номер на ночь у вас будет.

— Поклонник? — Подруга жадно выхватила у меня карточку.

— Клиент, — покачала я головой. — Приходил за услугу благодарить.

— Как обычно? Представил себе по голосу деву неземной красоты и знакомиться прибежал?

— Ага. Реальность его разочаровала.

Я улыбнулась, вспомнив, с какой жалостью господин Поплавкин на меня смотрел, нервно вертя в руках огромный букет желтых роз.

— А деньги? — вдруг спросила Жана. — Это же дорого, наверное?

Ага, значит, Эдик у нас мало того что бездомный, так еще и неплатежеспособный. Что в нем такого, что заставляет Жанку виться ужом, только чтоб его в постель затащить? Примерно так я и сформулировала свой вопрос.

— Тебе не понять, — ответили мне с пафосом. — Тебе его увидеть надо.

— Когда познакомишь?

— На днях, — отмахнулась подруга. — А с деньгами-то как?

— Я разберусь, — вздохнула я. — Скажешь, пусть счет выставят. Это тебе подарок от меня будет в честь окончания учебного года.

— Дашка, — завизжала Жанина, бросаясь мне на шею. — Ты самая лучшая!

Я покачнулась, но устояла. Арбузова на полторы головы меня выше, так что при одинаковой примерно комплекции и весить должна побольше.

— А это что? — спросила я, вытирая со щеки слюнявый поцелуй.

Объявление, которое привлекло мое внимание, висело в центре информационной доски.

«Малыши ада! 25 мая в 10–00. Конкурсы, соревнования, эстафета для учеников младших классов. Поддадим жару! Приходите сами и приводите родителей».

— Мы с Эдвардом школьный спортивный праздник проводим, — проследила Жанина за моим взглядом. — Между прочим, даже с телевидения приедут.

— Ад тут при чем?

— Ни при чем. Просто название в одну строчку не влезло…

Ну да, оно же кеглем шестидесятым набрано, не меньше. Олимпиада, спартакиада, малышиада… А также лампада и клоунада. Я встряхнула головой. Что-то мне везде сегодня странное мерещится.

Зазвонил мобильный. Мой, который я обычно таскаю в одном из карманов многофункциональных офисных штанов. С корпоративным стилем одежды я предпочитаю не заморачиваться. Хотя руководство время от времени какие-то воззвания на эту тему выпускает, — белый верх, черный низ, закрытые носки обуви, чулки в любую погоду… Вот Аллочка, моя сменщица, именно так и одевается. И я уверена, что, если захочу проверить, подол ее черной шерстяной юбки будет ровно на ладонь выше острых девичьих коленок. Ну, Аллочка у нас на испытательном сроке, ей мучиться по статусу положено. К тому же шеф, ничего не понимающий в веяниях современной моды сатрап, пригрозил Аллочке штрафом, если еще раз лицезрит на работе ее стразово-кожано-перьевой гардеробчик. А я… Зеленоватая трикотажная водолазка с рукавом три четверти, широкие штаны в стиле карго с десятком карманов в самых неожиданных местах и теннисные туфли, потому что при моем более чем солидном телосложении на каблуках я выгляжу примерно как корова на коньках. Короче, начальство довольно. От тяжких дум о будущем фирмы мой внешний вид его не отвлекает.

— Пошли, — кивнула я подруге, ответив на звонок. — Сережа подъехал, мы тебя до дома подбросим.

На крыльцо выходили под бдительным взглядом вахтерши.

— До свидания, Анна Степановна, — вежливо кивнула я старухе.

Та поджала губы и не ответила. Мы с бабкой Нюрой соседки, так что поводов дуться друг на друга у нас предостаточно.

Серебристая «девятка» моргнула фарами.

— Привет! — широко улыбнулся водитель. — Садитесь, девчонки, домчу с ветерком.

Жанку Сережа и раньше подвозил, поэтому лишних вопросов не задавал.

— Кузнецова! Кажется, он к тебе неровно дышит.

— Сережа? Брось, мы просто коллеги…

— При чем тут ваш таксопарк? — раздраженно перебила Жанка, грузно усаживаясь на заднее сиденье. — Я про Михалыча.

— Про трудовика? — зачем-то переспросила я, как будто среди наших общих знакомых был еще какой-нибудь Михалыч.

— Я же у него сегодня в больнице была. Так он и говорит: передай, говорит, Даше, как на ноги твердо встану, сразу с цветами к ней приду. Оберегла она меня, про опасность предупредила. Да и девка она приятная — кровь с молоком.

— А ты ему передай, что пусть лучше жене своей цветы купит. А то очень неудобно собирать выбитые зубы поломанными руками. Хотя на прямоходящего Михалыча я бы с удовольствием взглянула. Зрелище-то редкое. Британские ученые рано или поздно выяснят, что любой учитель труда рождается сразу пьяным, в берете и с крошечной табуреточкой под мышкой.

Сережа захохотал. Автомобиль мягко тронулся с места. Я заметила, что вахтерша баба Нюра стоит на крыльце и провожает нас тяжелым взглядом.

 

ГЛАВА 2

Трудовые будни, или Боец невидимого фронта

Аллочка конечно же не справлялась. У двери офиса меня поджидал разгневанный директор.

— Кузнецова, я тебя премии лишу!

— Олег Николаевич! — молитвенно сложила я руки перед грудью. — Вы не сможете!

— Еще как смогу! Сначала набираешь на работу дур набитых. А потом мне солидные люди звонят, жалуются!

Ноздри непосредственного начальства гневно раздувались, в правой руке он держал мобильный. Видимо, все эти вопли предназначались не столько мне, сколько невидимому собеседнику. Понятно… Значит, напоминать властелину всея ООО «Энские транспортные перевозки» о том, что Аллочку по протекции папаши-депутата начальство брало на работу само, сейчас не стоит. Как и сообщать, что за целых семь лет о существовании такой приятной вещи, как премия, я слышу впервые. По второму пункту я его потом обработаю, когда случай представится. Под конец корпоратива, например, когда пьяненькое начальство на вопрос: «Будете сухое?» — кивает: «Насыпай!» Вот тут-то я ему соответствующий приказ на подпись и подсуну. А наутро в бухгалтерию отнесу. Зря, что-ли, я в дополнение к основной работе канцелярией заведую? У меня даже в трудовой книжке дивная запись синеет: диспетчер-деловод.

Аллочка у нас действительно умом не блещет. Таксисты с благоговением передают друг другу и всем желающим байку, как на вопрос шефа, как у нее обстоят дела с «Exel», она ответила, что вообще-то «s» носит.

— Олег Николаевич, я быстренько со всем разберусь, честное слово, — пряча улыбку, заверила я. — А потом отзвонюсь вам о выполнении.

Чело повелителя прояснилось.

— Завтра расскажешь. Я в «Ирий» на открытие еду, так что мобильный отключу.

Ирий! Надо же. Сегодня уже во второй раз слышу это слово.

Лезть к начальству с вопросами я постеснялась, поэтому просто помялась на крыльце, пока директор шел к машине, и даже трогательно помахала рукой задним фарам его дорогущего «мерседеса». Так, Дарья Ивановна, прогиб засчитан, пора и за дела браться.

Аллочка горела трудовым энтузиазмом, когда я вошла в наш кабинет. Ацетоновый запах жидкости для снятия лака перебивал густой аромат кофе, а из ящика стола предательски выглядывала глянцевая обложка дамского журнала.

— Задерживаетесь, Даша, — пожурила меня практикантка. — На четыре минуты опоздали.

— К нашему с вами сожалению, Алла Леонидовна, у меня ненормированный рабочий график. И попрошу об этом не забывать, когда вы очередной донос приметесь строчить.

— Это не я! — Аллочка вплескивала руками с осторожностью, чтоб не повредить еще влажный маникюр. — Как вы могли подумать, Даша?!

Политес в наших отношениях сложился уже давно. С самого первого ее рабочего дня. Олег Николаевич просто влетел однажды в офис, шлепнул на стол прозрачную папку с документами и велел:

— Оформи новенькую, Кузнецова. И ребят предупреди, чтоб при ней не очень языки распускали.

Через два часа я и морально подготовленные ребята наблюдали явление королевы народу. Розовый автомобильчик криво припарковался на офисном газоне, задорно фыркнул и заглох. Водительская дверца медленно открылась, и из недр салона появились сначала две стройные ножки в ажурных чулках, затем пышные бедра в алой мини-юбке, тоненькая талия и бюст не менее пятого размера в меховой жилетке. Вселенская гламурь распрямилась во весь рост (метр восемьдесят, как было позднее сообщено мне в приватной беседе), тряхнула гривой молочно-белых волос, пухлые губки скривились, будто их владелица готовилась заплакать. Ребята выдохнули, самые слабые приготовились упасть в обморок. Я, наблюдая диспозицию с высоты офисного крыльца, явственно ощутила отсутствие в руках каравая на вышитом полотенце. Блондинка скользнула отсутствующим взглядом по толпе, достала мобильный телефон.

— Алё, папа? Да, я куда-то приехала. В какую-то дыру. На что похоже? На ад!

Голосок у дивного видения оказался визгливый. Ребят слегка попустило. Мой верный паж Сережа даже осмелился закурить.

— Папа, я в аду! Да, вывеска. «ООО Энские…» Нет. Дальше прочитать не могу, там тетка какая-то перед ней стоит. Да, слева стоянка, справа бар «Метелица». Все правильно? По ступенькам?

Выслушивая инструкции, барышня сделала несколько шагов вперед и встретилась со мной взглядом.

— Пап, тут, кажется, меня ждут. Ну какая… Маленькая. В страшных тапочках. Как не знаешь? Только с директором договаривался? Сейчас…

Блондинка поднялась на одну ступеньку, ее треугольное личико оказалось как раз вровень с моим, выражающим всю гамму чувств по поводу «тетки», «ада» и «тапочек».

— Говорите! — ткнуло мне в ухо телефоном дивное создание. — Вот сюда говорите. Четко, громко, с расстановкой!

Это я уже потом узнала, что Аллочка по жизни обладает дивным свойством считать всех окружающих — нет, не дураками, а существами, слегка отстающими в развитии от нее. А в тот момент мне больше всего хотелось растоптать ни в чем не повинную розовую трубочку каблуками своих «страшных тапок». Но я припомнила наказ шефа: «Даша, отец новой сотрудницы человек непростой. Я ему многим обязан. Ты уж не подведи меня» — и выдала «туда» стандартное приветствие:

— «Энские транспортные перевозки», Дарья Кузнецова. Чем могу помочь?

Папенька дивы источал мед и патоку. За полторы минуты разговора он умудрился осыпать меня цветастыми комплиментами, получить горячие заверения, что девочку я без поддержки не оставлю и буду с ней помягче, а также недвусмысленный отказ в личном знакомстве со сладкоголосой сиреной Дашенькой. Он, конечно, все равно примчался через пару дней под предлогом познакомиться с местом работы дочурки, походил по офису кругами, искоса поглядывая на меня, удачно скрыл разочарование увиденным и удалился по своим важным депутатским делам. С тех пор в нашем обиходе твердо закрепилась фраза: «Папа, я в аду», а «королева гламура» заняла соседний стол в моем кабинете.

Вот так и живем. Она доносы на меня каждый день строчит и направляет на общий электронный адрес канцелярии. Я их распечатываю и с выражением зачитываю всем желающим в курилке. Весело живем.

Мы еще немножко поболтали с Аллочкой, выясняя, кто виноват и что делать. Я стребовала с нее список корпоративных заказов, с которым она напортачила, и засела за телефон — обзванивать пострадавших и исправлять ошибки.

Часам к восьми вечера я уже чувствовала себя как выжатый лимон. Проблемы решались вовсе не сами собой. Да, есть у меня крошечный талант — убалтывать строптивых клиентов. Ну умею я разговаривать — знаю, когда понизить голос, когда повысить, а когда перейти на доверительный шепот. Мне уже раз пятьдесят предлагали работу сменить — воплощать мужские фантазии по телефону. Но я держусь. Потому что бабушка такой моей карьеры не одобрила бы. Да и самой противно, честно говоря.

Я заблокировала коммутатор и отложила наушники. Аллочка уже поскуливала у двери.

— На сегодня все, — сообщила я коллеге, наслаждаясь ни с чем не сравнимым чувством абсолютной власти.

С низкого старта блондинка умчалась в прекрасные дали. Фырканье моторчика ее розового «фольксвагена» было слышно даже из кабинета. Я потянулась, раздумывая, чем бы сейчас еще заняться. Можно перекусить или сходить в диспетчерскую к девочкам. Я орлиным взором оглядела завернутые в фольгу бутербродики и пачку печенья из стратегических запасов и решила с поздним ужином подождать.

В диспетчерской было, как всегда, уютно. Три девицы — Оля, Зоя и Ирина — вразвалочку сидели на своих рабочих местах и занимались рукоделием. В этом сезоне в фаворе было вязание.

— Да, девушка, выходите, машинка подъехала, — журчало низкое сопрано Олечки. — Да, да, «девятка», голубой металлик. Двенадцать, шестнадцать, накид… Не Виталик, девушка. Виталик у нас нормальной ориентации. Нет, я не знаю вашего Виталика. Девушка!

— Чего там? — поинтересовалась Ольга, до этого беззвучно шевелившая губами над ажурным многослойным чудом, которое я с некоторой опаской решила принять за берет.

— Трубку бросила, тетеря глухая, — раздраженно ответила Ольга. — Максим! Ты под подъездом стоишь? Хорошо. Зайди в четырнадцатую квартиру, утешь клиентку. Скажи ей, что я ее мужа не знаю. Сама подошла? Извиняется? Скажи — все нормально, кто угодно ослышаться может. Все! Доброго пути!

— Привет, — уселась я в гостевое кресло. — Много работы?

— Как обычно, — пожала плечами Ирина, перебрасывая на другую сторону рукоделие. — Сначала вон мужу носки закончу, потом сразу свекрови шарфик начну вязать.

Я с уважением покивала. Судя по длине паголенка, рост Ирочкиного супруга варьировался в пределах трех-четырех метров.

— А тебя ребята искали, — подняла голову Зоя. — Сережа с этим рыжим недоразумением заходили. Надо, чтоб ты добро на выезд дала.

И тут зазвонил телефон. Мой, спрятанный в одном из многочисленных карманов практичных офисных брюк.

— Дарьиванна, — жаркий детский шепот ввинтился в ухо, — это Самсон. Помните меня?

— Ну конечно, Ивашов. А откуда у тебя мой номер?

— Ну так вы сами дали, когда мы объявление писали.

Поздравляю вас, госпожа Кузнецова, вон теперь даже Жанкин третьеклашка уверится в вашем недюжинном уме.

— Дарьиванна, я чего звоню. Выбросьте вы этот мобильный. Который мы нашли. Подальше куда-нибудь…

— Почему? — Я начинала нервничать.

— Я не могу говорить. — В голосе мальчишки послышались слезы. — Поверьте мне, выбросьте, только голыми руками не берите. Лучше в перчатках.

На заднем плане гремела музыка, раздавались громкие голоса, шепот Самсона был уже еле слышен.

— Дарья Ивановна, поверьте мне… Я больше не могу… Я виноват…

— Самсон!

Но он уже повесил трубку. Я закусила губу, попыталась перезвонить по последнему номеру, но он не определился.

— Поклонники донимают? — понимающе улыбнулась Ольга.

— Что-то вроде… Дети балуются.

Рассказывать подробности коллегам мне не хотелось, поэтому я рассеянно начала прощаться. Телефон снова зазвонил.

— Самсон? — радостно выкрикнула я.

— Плохо, Кузнецова, — попенял мне противный дребезжащий голосок. — Другим людям чужие вещи отдавать плохо.

— Это опять вы? Ну так обратитесь в школу…

— Слушай сюда, сладенькая. Ты немедленно разыщешь свою монументальную подругу и заберешь у нее мою вещь. И завтра в полночь придешь, куда договаривались. Поняла?

— А то — что? — Демонстрировать смелость, не находясь к опасности лицом к лицу, было легко и приятно.

— Хуже будет.

— Да идите вы…

Я вдохновенно сообщила абоненту точный адрес. За что я свое образование ценю, — арго мы в институте учили профессионально, и в заковыристости девиантной лексики выпускник педагогического института даст сто очков вперед любому сантехнику.

— Все сказала, сирена? — саркастически спросили меня, когда я выдохлась. — Теперь пойди и рот с мылом помой.

— Да пошел ты…

— Если за полчаса ты не вернешь себе мою вещь, я начну по кусочкам отрезать от этой глыбы.

— К-какой? — почему-то испугалась я.

— От Жанины твоей. Время пошло.

Короткие гудки.

Я со все возрастающим ужасом смотрела на экран телефона. Вызов был сделан с Жанкиного номера. Я сразу принялась перезванивать подруге. Она не отвечала. Черт! Бред какой-то. Если этот псих сейчас с ней, то почему просто не заберет свою игрушку? Зачем ему нужно, чтоб найденный мобильный телефон был именно у меня? Оставить все как есть? А завтра рассказать Арбузовой о странных звонках и вместе посмеяться? А если рассказывать мне придется уже в больнице? Надо ехать и на месте разбираться.

Я побежала в курилку. На лавочке у фикуса сидели двое — умудренный жизнью новенький Стасик, которого я терпеть не могла, и Сережа.

— Глянь, Серега. Опять мелкое начальство прибежало. А ты только домой ехать хотел.

Стасику было лет сорок, и он относился к той категории угрюмых таксистов-балагуров, которых я на дух не переносила. Ему было плохо — глобально и по жизни. Он любил вывалить на голову ни в чем не повинного клиента криминальную сводку за сутки, заметив вскользь, что в бандитской стране живем. Потом рассказать о том, как его обсчитали в супермаркете, остановила дорожная служба, залил сосед сверху, снизу и сбоку. И добить «контрольным в голову» — историей о своих непростых взаимоотношениях с женщинами, с рефреном «все бабы — твари». А еще он любил клянчить на чай, напирая на свое бедственное финансовое положение. Короче, неприятный тип. Как его только на предыдущем месте работы терпели?

Я посмотрела на своего верного пажа. Мы с Сергеем с первого класса вместе, с того момента, как учительница посадила меня на последнюю парту у окна, чтобы хорошистка Кузнецова своим примером вдохновляла на подвиги хулигана Шитова. Так что Сережкину помощь я всегда воспринимала, как саму собой разумеющуюся.

— Сейчас докурю — и поедем, — сказал он, не реагируя на подколки Стасика.

У меня потемнело в глазах. Вспышка, визг тормозов, удар… Кровь. Много крови. Языки ревущего пламени. Я зашаталась и присела на лавку.

— Тебе сегодня нельзя за руль!

Водители испуганно переглянулись.

— Станислав, — сказала я, слегка придя в себя. — Отвезите меня в пару мест, пожалуйста.

Стасик тяжело вздохнул.

— Я заплачу по счетчику, — правильно истолковала я его томление. — Сережа сегодня за руль не сядет.

Окурки синхронно оказались в кадке с фикусом. Моим предчувствиям в ООО «Энские транспортные перевозки» доверяли.

Разумеется, мы поехали на дело втроем. Сережа, отстраненный от обязанностей извозчика, не собирался без боя сдавать позицию моего ангела-хранителя.

— А что за гостиница? — Деловой вопрос Стасика поставил меня в тупик.

— Названия не помню, — покаялась я, пристегиваясь на переднем сиденье. — Сразу на съезде от кольцевой, в прошлом году построили.

Такси мягко тронулось с места и отъехало от парковки.

— И адреса не знаешь?

— Адрес был на визитке, визитка у подруги осталась.

— А почему мы в офисе по карте не нашли?

Стасик многозначительно посмотрел на Сережу в зеркало заднего вида.

— Самый умный? Будешь выступать — высажу. Ты у меня не пассажир, а бесплатный балласт.

— Потому что не экономить на оборудовании надо, а современную систему навигации в машину установить. Сейчас бы поисковиком все быстренько нашли. А ты крохоборничаешь!

— Зачем мне лишние примочки? Сколько там того Энска! Я его как свои пять пальцев и без ваших компьютеров знаю. Да я баранку крутил, когда ты еще свою Кузнецову за косички дергал!

— Так, мои дорогие, — прервала я зарождающуюся ссору. — Вызываем диспетчера.

Ирина стремилась помочь изо всех сил, но процесс затянулся. Для того чтобы воспользоваться картой, ей необходимо было две свободных руки, а для этого — закончить рядок вязания, иначе — катастрофа, потерянный счет и испорченное изделие.

Мы плелись по проспекту Мира в самом правом ряду с крейсерской скоростью километров тридцать в час, нас с залихватским видом обогнал даже троллейбус. Остановиться и подождать Стасик не хотел ни в какую — счетчик крутил километраж, а не драгоценные минуты простоя.

— Даша! — подключилась к поиску Ольга. — Мы нашли твой отель. Называется «Райские кущи», пиши, как доехать.

Стасик радостно вдавил педаль газа.

— А что у вас там происходит? — требовательно спросили из диспетчерской.

— Подругу Кузнецовой держит в заложницах маньяк, — гордо сообщил водитель. — Едем отбивать.

— Маньяк сексуальный?

— Очень, — подумав, решил Станислав. — Ваша задача — обеспечение информационной поддержки акции.

— Может, все-таки полицию вызовем? — негромко донеслось с заднего сиденья.

Ответом на это оригинальное предложение послужили два укоризненных взгляда в зеркало заднего вида и дружное хихиканье «информационной поддержки» из динамиков.

Отель со столь милым сердцу названием стоял на отшибе. Кущи присутствовали вокруг него в количестве просто неприличном, но ничего райского в них, конечно, не было. Гостиничная парковка освещалась одиноким фонарем и не охранялась. Стасик приткнул такси между «лендровером» и ободранным фургончиком с названием отеля на борту.

— Приехали! — сурово сообщил водитель.

Сережа вышел из машины и достал сигареты. Я рылась в сумке в поисках кошелька.

— Кузнецова, теряем время. Потом заплатишь, когда обратно довезу. — Правая рука Стасика скользнула под сиденье и появилась с монтировкой. — Давненько не брал я в руки шашек…

Цитаты из классиков в устах рыжего таксиста меня просто ошеломили.

Кущи были «Айскими», по крайней мере, именно об этом сообщала ярко-голубая флуоресцентная вывеска, пылающая над входом. Буква «Р» там, конечно, была, но не горела. То есть при свете дня отелю возвращалось его исконное, так сказать, название. Мне подумалось, что все получается очень логично. По ночам в окрестных кущах действительно тебе светит не столько рай, сколько «ай!». Или даже целый «ай-ай-ай!».

— Не трусить, — внушал наш самопровозглашенный лидер, когда мы пересекали парковку. — Ты, Серега, на ресепшен пойдешь. Узнаешь, в каком номере Дашина подруга поселилась. Я тем временем пробираюсь внутрь и тырю со стены план пожарной эвакуации.

— Зачем? — не выдержала я.

— Затем, что в номер надо заходить по балкону. Мы снаружи вычислим, где окна нужной нам комнаты, и поднимемся по пожарной лестнице.

— А я перекрою входную дверь, — поддержал коллегу Сережа.

Моего жизненного опыта на достойную отповедь явно не хватало.

— И что Сережа наплетет портье, что его сразу впустят и выдадут, между прочим, конфиденциальную информацию?

— Он скажет, что обманутый муж. Как раз вчера похожую историю по ящику показывали. Там, короче, мужичок один заметил, что его благоверная налево похаживать стала…

Я окинула взглядом коренастого одноклассника. Типичный таксист — в спортивном костюме и кепочке, надвинутой на глаза. Сочувствия он почему-то не вызывал.

— В жизни бы такому помогать не стала. Хотя бы из женской солидарности.

Стасик резко остановился. Мне показалось, что он сейчас треснет меня монтировкой, но он осторожно почесал ею нос. Свой, не мой.

— Серый, она права. Вариант с ревнивой женой сработает лучше.

— При условии, что на входе дежурит женщина.

— Давайте просто посмотрим, — предложила я, кивнув на прозрачные входные двери.

Мы приникли к стеклу. С той стороны мы, наверное, выглядели, как троица каких-нибудь мутантов из ужастика категории «Б». Сплюснутые носы, горящие глаза, монтировка опять же… Мне ничего конкретного рассмотреть не удалось, но зоркий Сергей сообщил:

— За стойкой женщина, молодая, симпатичная, по виду — разведенная. Пьет чай с конфетами и читает.

Я решительно толкнула дверь. Как на глазок он смог определить напиток, я догадывалась. А вот какой отпечаток на внешность накладывает семейное положение, мне очень хотелось самой посмотреть. Дверь была заперта. Я постучала в нее раскрытой ладонью. Подельники шмыгнули в разные стороны. Женщина подняла голову от книги.

— Минуточку, я сейчас открою!

Звуков стекло не пропускало, но артикуляция у портье была четкая. Я приготовилась врать. Лицом к лицу у меня это обычно получалось не очень. К тому же мой волшебный голосок действовал больше на представителей сильного пола.

— Добрый вечер. Чем могу помочь?

Ей было лет тридцать. Ухоженная, уверенная в себе дама. Серый твидовый костюм с табличкой на лацкане: «Елизавета Серова, менеджер». Русые волосы забраны в строгую практичную прическу, на безымянном пальце — светлая полоска от обручального кольца. Взгляд серых глаз — цепкий, настороженный. Я поняла, что моя наскоро состряпанная история затрещит по швам от первого же наводящего вопроса.

— Здравствуйте, — пролепетала я. — Очень непростая ситуация…

— Вы Даша? Я узнала вас по голосу. Мы с вами несколько раз по телефону разговаривали. Проходите. Я постараюсь вам помочь.

Двери гостеприимно распахнулись.

— Ребята, которые засели в кустах, с вами?

— Да.

— Пусть присоединяются.

Через пятнадцать минут я, с удобством устроившись за мониторами видеонаблюдения, прихлебывала горячий чай и разрабатывала новый план действий.

— Посторонних в здании нет, — успокаивала нас Лиза. — Ваша подруга со спутником заняли номер на третьем этаже около часа назад.

— Можно посмотреть? — с любопытством покосился на мониторы Стасик.

— Что вы, это запрещено. — Портье щелкнула по какой-то клавише, и на экране появилось слегка перекошенное изображение.

Жанка сидела на диване, кутаясь в шелковый лиловый пеньюар, и прихлебывала из хрустального бокала.

— А мужик где? — не унимался таксист.

— Наверное, в душе, — пожала плечами Лиза. — Дарья, вы не думали о том, что ваши друзья просто-напросто решили вас разыграть?

Я вспомнила противный вязкий шепот телефонного маньяка и покачала головой:

— Нет. Это была бы слишком жестокая шутка.

Изображение дернулось и зарябило, по экрану пошли помехи. Мне показалось, что за Жанкиной спиной выросла огромная серая тень. Хищные глаза блеснули из сумрака. Подруга охнула. Бокал покатился по ковру.

Я схватила монтировку и понеслась к ней на помощь.

 

ГЛАВА 3

Та, что в зеркале, или Женщина-зима

Утро добрым не бывает. Эту широко известную аксиому не может опровергнуть ни яркое солнце, заглядывающее сквозь неплотно задернутые занавески, ни запах крепкого кофе с корицей, ни зычный бас бабы Нюры, разыскивающей под окнами одну из своих многочисленных кошек.

— Вставай уже, недоразумение, — прокричала Жанка с кухни. — Мне через двадцать минут на работу выходить.

— Сейчас! — Я вскочила и покорно отправилась на голос.

Вина за вчерашнее безобразие мучила меня до сих пор.

Подруга бросила на тарелку кусок подгоревшей яичницы и присела напротив.

— Вот объясни мне, Кузнецова, чем ты вообще думала?

— Мне очень стыдно, — покаялась я с набитым ртом. — Особенно перед твоим Эдуардом.

— Ты мне всю личную жизнь разрушила!

— Виновата.

— Ты…

— Исправлюсь.

— Да я…

— Отслужу.

Жанка зашипела. Я, припомнив, как гоняла по гостиничному номеру ни в чем не повинного физрука, почувствовала слабость.

— Ты мне позвонить не могла?

— Я звонила, ты не брала трубку.

— Правильно, потому что я телефон отключила, чтобы нам не мешал никто.

— Я думала, ты в опасности.

— Да это Эдик, задохлик, в опасности был, а не я.

Жанка прикусила губу и замолчала. Я отхлебнула кофе и вопросительно заглянула ей в лицо.

— Ты же не из-за меня из отеля ушла? Правда? Что там у вас случилось?

— Пока он в ванной был, я заглянула в его паспорт.

— Арбузова, ты рылась в карманах у постороннего человека?

— Ну, еще пара минут, и мы были бы не такими уж посторонними… — Жанка громко, с чувством, разревелась. — Короче, Дашка, он женат.

Па-бам! Узы Гименея, пожалуй, единственное, что могло остановить мою подругу на пути к счастью. Я достала упаковку салфеток. Когда кто-нибудь начинает себя жалеть, недостаток носовых платков ощущается особенно остро.

— Он мне сразу не понравился, — разыграла я утешительную карту. — И ноги у него кривые.

— Да? — всхлипнула Жанка. — И что еще ты успела рассмотреть?

— Да практически все, — пожала я плечами. — Он же от меня полотенцем отмахивался, ну тем, в которое завернулся, выходя из душа. Так что тайн у Эдварда для меня теперь нет. К сожалению.

Арбузова с чувством высморкалась и поднялась из-за стола.

— Твоей вины это все равно не умаляет.

— Не спорю.

— Я на работу. А ты на вечер культурную программу распланируй, горе заливать буду.

— У меня дела, — проблеяла я. — В полночь в «Ирии». Я еще попросила Сережу со мной сходить.

— Встреча одноклассников отменяется. Ты, в конце концов, кому жизнь поломала, мне или Сереже? Отведешь меня в клуб, пообщаешься с маньяком… Кстати, мне говорили, там такие коктейли делают — закачаешься! И родителям моим позвонить не забудь, скажешь, я опять у тебя ночевать останусь.

Ну и что я могла на это возразить?

Закрыв дверь за надеждой отечественной педагогики, я убрала со стола, помыла посуду, немножко помечтала, глядя в окно.

В психологии существует такой термин: прокрастинация — откладывание какого-либо дела «на потом», приводящее впоследствии к тяжелым психологическим эффектам. В этом занятии я достигла невиданных высот. Но дальше тянуть просто не могла. Ведь в чем отличие прокрастинации от лени? В случае лени объект не хочет чем-то заниматься и беспокойства по этому поводу не испытывает, он отдыхает, восстанавливая свою энергию. Прокрастинируя, думая о том, что вот-вот наступит идеальное время для исполнения планов, объект энергию теряет.

Я решила побыть для разнообразия лентяйкой — сделать быстро, чтобы потом со спокойной душой отдохнуть, и сделать хорошо, чтобы не пришлось переделывать. Прекрасный лентяйский девиз, между прочим, получился.

Поэтому я глубоко вздохнула и достала из сумки ту самую вещь, к которой мне не хотелось прикасаться, — чужой мобильный телефон. Экран едва заметно светился. «Включи меня!» — проступили нечеткие буквы. Я нажала на кнопку, подушечку указательного пальца кольнуло. Я охнула и отдернула руку. Капелька крови упала на аппарат. «Дашка — дура». Новая надпись была ярче и заканчивалась смайликом.

— Сам такой, — обиженно сказала я и полезла в шкаф в поисках отвертки.

Экран мстительно погас. Ну ничего — вот найду свой ящик с инструментами, посмотрим, кто из нас дура.

В шкафу был дикий бардак. Ничего полезного на глаза не попадалось, поэтому я разобрала весь хлам, отсортировала вещи, которые пора было выбросить, вытерла пыль с мебели, полила цветы, сменила постельное белье, пропылесосила диван. Пронзительный звонок стационарного телефона оторвал меня от полировки столового серебра, коробку с которым я обнаружила за картонной папкой с квитанциями полувековой давности.

— Ты там квартиру прибери, — приказала Жанка, перекрикивая фоновый гвалт большой перемены. — Парикмахерша в пять придет, я договорилась.

— Зачем?

— Затем, — доходчиво объяснила подруга. — У меня сейчас еще один урок, потом я по магазинам пробегусь и сразу к тебе. Кстати, твое черное платье еще живо? Ну то, с пайетками.

— Да, — обреченно пискнула я, догадываясь, что от внеплановой чистки перышек, как и от последующей оплаты этих удовольствий, мне не отвертеться.

Склеивать разбитую личную жизнь Жанины Арбузовой было делом не только энергозатратным, но и недешевым.

— Я его сегодня надену.

— Да оно на тебя короткое!

— Значит, будет мини. — Подруга была непреклонна.

— А как же я?

— Ну ты сравнила, Кузнецова! У меня — поиск объекта для высоких романтических отношений, а у тебя всего-навсего — встреча с гипотетическим психопатом. И кто из нас сегодня должен лучше выглядеть? Или ты надеешься, что тебя для криминальной хроники снимут? Так ты все равно на фотографиях плохо получаешься.

Я зарычала. Почему в мою маньячную историю никто не верит? Ни Жанка, ни Сережа со Стасиком, ни менеджер отеля — Лиза, которая вчера похлопывала меня по плечу и настойчиво совала визитку известного энского психиатра Куролесова? Ну сглупила я один раз, набросилась с монтировкой на несостоявшегося героя-любовника. С кем не бывает? Что ж, мне теперь до пенсии никто верить не будет? Тем более Эдик держался молодцом и почти сразу меня простил. Как только плакать перестал и оделся, так сразу.

— Ай! — истошно заорала Жанка мне в ухо. — Черт! Да что же это такое?

— Что случилось? — испугалась я.

— Ноготь сломала. Придется еще маникюршу вызывать.

— Хорошо, — осознала я масштаб трагедии. — Дома поговорим.

— Отбой, — попрощалась подруга.

Я осторожно опустила трубку на аппарат.

Черт! Черт! Черт! Я не хотела брать на дело Жанку. Если честно, моим самым горячим желанием на сегодня было забаррикадироваться в квартире и никуда не выходить. Никогда, ни с кем. Кстати, вопрос по существу: с какой радости мне вообще куда-то идти? Угроз испугалась? Так еще вчера понятно было, что подруге моей в этой ситуации ничего не грозило. Просто некто, владеющий искусством влезать в базу нашего мобильного оператора, шутки надо мной шутил. И разбираться в личности этого самого «кого-то» мне не обязательно. Мало ли на свете безобидных психов? А если конкретики захочется, так гораздо проще прижать в теплом уголке слишком информированного Самсона Ивашова. Представив себе картину допроса вертлявого третьеклассника, я фыркнула. Потом мне захотелось чаю, потом пожевать, потом ванну с душистой ежевичной пеной, потом я завалилась на диван с пультом от телевизора и бездумно переключала каналы, пока не уснула. Вечером, анализируя свое странное равнодушие, я не могла объяснить его ничем. Разбудил меня зуммер домофона — мастерица Леночка явилась минута в минуту.

— Светка не сможет, — увесистый парикмахерский саквояжик плюхнулся у двери, — у нее малый заболел. Я сама вам маникюр поправлю, если надо.

Жанка, нагруженная пакетами, появилась на пороге, когда со мной мы уже закончили и попивали на кухне кофе, делясь свежими сплетнями. Лена училась со мной в школе, она была на пару лет старше, так что круг знакомых у нас был более-менее общий. Да к тому же в нашем городе каждый второй знает каждого третьего через каждого четвертого, такое вот провинциальное единство.

— Хороша, — вынесла вердикт Арбузова, оценив аккуратную укладку моего обычного каре. — Волосы оттеняла?

— У Дашки на голове чудеса творятся. — Лена прикурила тонкую ментоловую сигаретку. — Сантиметра на два от корней уже совсем темный цвет. Такими темпами через годик будет у нас брюнетка Кузнецова. Станете как сестрички.

Жанка фыркнула и тряхнула наращенной шевелюрой.

— Кареглазая брюнетка — это вульгарно.

— Вульгарно, Жанина Геннадиевна, под вороново крыло при натуральном русом перекрашиваться. Потом приходится на себя тонны штукатурки накладывать, чтоб хоть как-то тон кожи выровнять. И глаза до ушей рисовать тоже вульгарно.

Арбузова камень в свой огород приняла. И понеслось. «А ты! А сама! Да это как же себя не любить надо, чтобы… Мне тебя жаль! Себя пожалей, анорексичка!» Я не слушала. Пока до драки не дошло, можно расслабиться. По одной спорной теории, которую я вычитала в толстом глянцевом журнале, ссора для женщин — жизненно необходимая трансакция, без которой полная социальная адаптация невозможна. Набор слов, короче…

Я внимательно разглядывала в зеркале свое лицо. Лицо как лицо — нос, два глаза, рот, веснушки. Нет, веснушек как раз я и не увидела. То ли от новой диеты, которую я сама для себя придумала в попытках обуздать лишний вес, то ли еще по какой причине, но в этом году коричневые пигментные пятнышки не появились. И глаза у меня вовсе не карие, а зеленые. Того самого воспетого менестрелями оттенка золотистых изумрудов. Странно, еще пару месяцев назад точно карие были. Права Лена, чудеса со мной творятся.

— У меня фантазии нет? Да это у тебя фантазии нет! Я даже из Дашки могу женщину-вамп слепить! — Мастерица Леночка перешла на ультразвук, и я очнулась. — Кузнецова!

— Вся внимание, — лениво отозвалась я. — Девчонки, не ссорьтесь, меня от вашего визга укачивает.

— Если бы я меньше тебя знала, — Лена прикурила очередную сигаретку, — решила бы, что ты пьяная.

— Или под кайфом, — поддержала Жанка. — Зрачки-то у тебя, мать, совсем как булавочные головки. И на свет не реагируют.

— Ну хватит уже. Седьмой час, между прочим, скоро темнеть начнет.

— Ты что, Дашуль, с успокоительным перебрала? — Лена в один глоток опустошила чашку и теперь колдовала над шевелюрой моей подруги, забыв про недавнюю ссору.

— Нервничает, — обрадованно кивнула Арбузова. — Она тебе про маньяка страшную историю еще не рассказывала?

— Ой, — всплеснула руками мастерица, едва не оставив без уха светоч отечественной педагогики. — Как интересно! Дашка, колись давай!

Я помялась, но изложила историю по порядку, даже принесла из комнаты доказательство — чужой мобильник.

— Эксклюзивная модель, — решила Леночка, рассмотрев игрушку издалека. — Думаю, Даша, это не маньяк, а, наоборот, страстный поклонник.

— Не вижу особой разницы, — фыркнула я. — Если человек таким извращенным образом решил с девушкой познакомиться, у него явно не все дома.

— Это потому что ты не романтичная. Может, он уже в клубе тебя ждет, с охапкой алых роз и струнным квартетом за занавеской. Вон вчера шоу новое по телику смотрела, там мужики своих дам сердца такими сюрпризами завоевывали.

Я эту передачу не видела, в отличие от Жанки, поэтому, пока девушки обсуждали подробности чужих любовных перипетий, меланхолично стояла над мойкой, до блеска отмывая кофейные чашки.

— Обидно, — наконец проговорила Леночка, — что я с вами на встречу пойти не могу. Такое зрелище! Но благоверный меня в жизни ночью в кабак не отпустит. Хоть позвоните мне завтра, что ли? Расскажете, как все прошло.

Потряхивающая глянцевой шевелюрой Жанка клятвенно пообещала держать ее в курсе.

Выходили мы все вместе — расфуфыренная Арбузова в моем черном платье, затянутая в новые джинсы и светлую свободную блузку я и Леночка, пыхтящая под тяжестью рабочего саквояжа.

— На работу? — проявила бдительность встреченная у подъезда баба Нюра.

— Как на праздник, — хихикнула Жанина.

— Проституткой подрабатываешь? — не разделила ее веселья соседка. — Учительской зарплаты на веселую жизнь не хватает?

От бабки исходил заряд концентрированной злобы и аромат четырех ее кошек.

— И вам не хворать, Анна Степановна, — попыталась я разрядить обстановку.

— Смотри, Дашка, — узловатый палец назидательно поднялся вверх. — По кривой дорожке пойдешь — уже не спрыгнешь.

Я пожала плечами. Если кому-то хочется меня воспитывать, я не против. Главное, чтоб этот кто-то слишком близко не подходил и в лицо не плевался.

Жанка подхватила меня под руку и потащила к такси.

— Старая перечница!

— Шаланда!

Вот с такими вот напутствиями мы и отправились на дело. Водитель Максим заложил крутой вираж и прибавил громкость радио. Салон наполнился какофонией модного шлягера. Какими еще заковыристыми словами награждала нас моя соседка, услышать так и не довелось.

Леночку мы подбросили до автобусной остановки, потом Жанке срочно понадобилось позвонить Эдуарду, чтоб убедиться, что он достаточно страдает в разлуке с ней. Трубку, видимо, сняла женщина, и Арбузова пустилась с ней в долгий бессмысленный диалог о смысле бытия и своем внутреннем мире.

— Серега целый день празднует, — негромко проговорил Максим.

— По какому поводу?

— Второе рождение. Вчера на проспекте авария была, бензовоз перевернулся. Серый говорит, если бы не ты…

— Понятно… Макс, вы особо не трепитесь, ладно? А то начнется паломничество. Помнишь, в прошлом году баба за мной ходила, хотела, чтоб я ее от бесплодия наложением рук лечила?

Водитель кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

— Тебя у клуба ждать?

— Минут десять, не больше. На случай, если я внутрь пробраться не смогу. Там же небось приглашения какие-то надо. Ты не в курсе?

— Сегодня суббота. Женский день.

— Это как?

— До десяти вечера впускают только девушек, причем — бесплатно. Выпивка за счет заведения.

— А потом?

— Потом — мужчин. Уже за деньги. Как это должно работать, я еще не знаю, у них же только вчера открытие было, но должно быть неплохо.

— Я тебе завтра расскажу.

— Заметано. Ты, если что, сразу мне на мобильный звони, без диспетчерской, я быстро подъеду.

— Дура! — всхлипнула Жанка на заднем сиденье, ее телефон, отскочив от приборной доски, плюхнулся мне на колени. — Как с ней Эдик живет, вообще не понимаю!

Судя по всему, запланированного единения душ с женой несостоявшегося любовника не произошло.

— Не реви, косметика потечет, — сурово утешила я подругу.

— Я себе таких Эдвардов десяток найду, — шмыгнула та носом.

— Главное, со счета не сбейся. — Макс резко затормозил. — Приехали.

Гнездо порока меня не впечатлило. Когда-то здесь была промзона, и для ночного клуба просто слегка отремонтировали один из блочных складов. Вывеска переливалась всеми оттенками радуги. К двустворчатым металлическим дверям тянулась очередь из жаждущих развлечений представительниц слабого пола. Макс вышел из машины и теперь курил, наблюдая наше с Жанкой шествие по красной ковровой дорожке. Перед нами хихикала и перешептывалась группа подростков. Слишком ярко и вычурно одетые девочки переступали с ноги на ногу, покачиваясь на высоких каблуках.

— А если не пустят? Мне говорили, у них на входе фейс-контроль.

— Будешь трястись — точно не пустят. Спросят, сколько лет, скажи — восемнадцать.

— Должно сработать…

Жанка кашлянула с отчетливыми учительскими интонациями. Девочки испуганно обернулись.

— Добрый вечер, Жанина Геннадиевна…

И школьницы разлетелись стайкой растревоженных мотыльков. Мы стали на полтора метра ближе к вожделенной двери.

Огромный темнокожий охранник (невероятная экзотика для наших средних широт), загораживающий вход, смотрел на очередь с непередаваемым выражением превосходства. Я, жмущаяся к Арбузовой, как собака-поводырь, невольно покраснела под его оценивающим взглядом. Наконец он посторонился.

— Сумки откройте.

Жанка ринулась первой, протиснулась, прижав к груди расшитый бисером клатч.

— Проходите.

Я сдернула с плеча легкий рюкзачок.

— Твой человек? — Охранник провожал взглядом спину подруги.

Я глупо улыбнулась и пожала плечами.

— Габаритная женщина, — мечтательно закатил глаза громила, открыв красноватые прожилки белков. — Алкоголь, наркотики, оружие?

— Это вопрос или предложение? — растерялась я.

— Приятного вечера, — пожелали мне, оценив шутку.

Перед тем как нырнуть в пульсирующее нутро ночного клуба, я обернулась и помахала Максиму. Он послал мне воздушный поцелуй.

 

ГЛАВА 4

Бабочки в животе, или Все мужики — сво…

Духота большого зала накрыла меня будто пуховой периной, ритмичная музыка заставила на минуту оглохнуть. Яростно мигающий у потолка стробоскоп рассекал лучами клубы дыма. Изогнутая барная стойка облеплена посетительницами, мягкие диванчики у стен заполнены народом. Как я вычислю своего маньяка в этом столпотворении? Жанка, пробирающаяся сквозь толпу с независимым и равнодушным видом, обернулась ко мне.

— Кузнецова! Я найду свободный столик, а ты дуй за напитками.

И зоркая подруга со скоростью пикирующего бомбардировщика ринулась через зал. Я послушно поплелась выполнять поручение.

У него были красивые губы, близко посаженные светлые глаза с яркими белками, рыжеватые брови. И выражение лица, будто говорящее: как вы меня все достали. За барной стойкой занимался своими делами и не обращал на меня ровно никакого внимания тот самый Блондин Моей Мечты, который, я уверена, существует в фантазиях любой половозрелой женской особи. Конечно, мне могут возразить, что у кого-то он брюнет, а кто-то предпочитает золотоволосых викингов, но, черт возьми, плевать на масть, когда от одного взгляда на него сердце начинает колотиться о грудную клетку со скоростью обезумевшего дятла, а по телу разливается приятная истома.

— Два джин-тоника, пожалуйста, — пролепетала я, кое-как справившись с волнением.

Бутылка с изумрудной жидкостью замерла в его руке, он медленно поднял на меня взгляд.

— И тоника побольше, — уточнила я, улыбнувшись.

Он удивленно посмотрел по сторонам. Буквально в метре от нас еще два бармена с фантастической скоростью обслуживали посетительниц. Струйки разноцветных напитков наполняли бокалы, взлетали в воздух серебристые шейкеры, голубым светом зажигались огоньки над пузатыми рюмочками самбуки.

— Я вообще-то не пью, — зачем-то сказала я. — Просто глупо получается — прийти в ночной клуб и вести трезвый образ жизни.

Его молчание начинало меня нервировать.

— Попробуйте это, — наконец проговорил он, пододвигая мне узкий бокал с чем-то мутным и желтоватым.

— Мне нужно два. Моя подруга тоже ждет напиток.

Я с интересом наблюдала, как над вторым бокалом водружается плоская ажурная ложка с кусочком сахара, как сахар поджигается, и коричневые карамельные капельки падают в изумрудную толщу абсента.

— Пожалуйста.

— Сколько я вам должна?

— За счет заведения.

Я кивнула и попятилась, держа бокалы за тонкие граненые ножки.

Арбузова сидела за столиком около самой эстрады и призывно махала мне рукой. На сцене под какую-то этническую музыку по-змеиному изгибался стриптизер. Мне стало жарко, я сдула со лба прилипшую челку и пожалела, что не надела майку без рукавов. Обстановка мне совсем не нравилась. Я не знала, как должен выглядеть древнеславянский рай, но в «Ирии» не было ничегошеньки благостного и светлого. Мне показалось, что владельцы вообще не заморачивались, чтобы придать ночному клубу хоть какую-то индивидуальность. Условно поделенный на несколько секторов огромный зал почему-то вызывал во мне чувство клаустрофобии. По пояс голые официанты с пирсингом в сосках порхали между возбужденных выпивкой и атмосферой праздника женщин.

— Это что? — вопросительно подняла брови Жанка, принимая бокал.

— Абсент, — гордо ответила я, делая крошечный глоток. На вкус изысканный напиток напомнил мне знакомую с детства микстуру от кашля, и я сразу же устыдилась своей недалекости.

— А глазки чего блестят? — Подруга подозрительно принюхивалась к своей порции.

— От дыма, наверное.

— Ага. — Жанка залпом выпила абсент и закурила. — Надо повторить.

Я обернулась к стойке. Блондин Моей Мечты широко улыбнулся. Меня затопило ощущение вселенского счастья.

— Ты кому глазки строишь, Кузнецова?

— Бармену, — призналась я, жарко покраснев.

— Правому или левому?

— Их там трое.

— К окулисту тебя сводить? Двое! Красивые мальчики, между прочим.

— Там два отдельно работают, они, кажется, близнецы. А третий — блондин в сером костюме. Неужели ты его не видишь?

Жанка фыркнула:

— Блондин? — и подозвала проходившего мимо официанта. — Твоя фантазия — это нечто.

Пока Арбузова делала обстоятельный заказ, я пыталась разобраться со своими ощущениями.

Блондин существует, это реальность. Иначе придется признать, что в недалеком будущем меня ждет уютная белая палата с мягкими стенами, особенно после вчерашних эскапад в «Райских кущах». Что еще реально? Маньяк, телефон, моя способность иногда предсказывать страшные события… Из всего вышеперечисленного потрогать можно было только мобильный телефон. Я порылась в сумке и, отодвинув пепельницу, выложила его на столешницу. Экран светился, но никаких надписей видно не было. Я быстро вдавила кнопку и поднесла трубку к уху.

— Молодец, Даша, — раздался знакомый вязкий голос. — Теперь отдай мою вещь официанту и жди. Позже встретимся.

— Возьмите, — протянула я телефон.

Символически одетый мальчик не удивился, а положил вещицу на поднос рядом с пустыми бокалами, которые он забирал со стола. Я слизнула капельку крови, выступившую на большом пальце. У меня кружилась голова, поэтому вид слегка заострившихся клыков предупредительного халдея я списала на помрачение сознания.

Музыка гремела уже, кажется, прямо у меня в мозгу. Беснующийся на сцене стриптизер вызывал брезгливость. Стрелки наручных часов показывали без пятнадцати минут десять. Время «Ч», когда в расслабленную алкоголем и эротическими зрелищами толпу ворвется стая разгоряченных охотников, приближалось. Мне очень захотелось припудрить носик. Я, пошатываясь, поднялась. Моя подруга уже давно находилась в каком-то другом измерении. Ее ноздри плотоядно раздувались, а глаза сверкали такой похотью, что даже смуглый гладкокожий стриптизер плавно спустился со сцены, чтоб исполнить танец только для нее. Мальчик был хорошенький — в меру мускулистый, лет двадцати на вид. За резинкой тугих стрингов уже виднелось несколько смятых купюр. Жанка наблюдала его приближение с раскрытым ртом.

— Кажется, вы отец одного из моих мальчишек, — с придыханием сообщила она, перекрикивая шум.

Танцовщик побледнел и сбился с ритма. Я прикинула, есть ли в местной аптечке нашатырный спирт, другого способа выведения из глубокого обморока я не знала.

— Вы что-то путаете, девушка, — наконец ответил он сквозь зубы, плавно покачивая бедрами над коленями моей подруги.

Отцовство отцовством, а шоу должно продолжаться. Я невольно восхитилась высоким профессионализмом, который нам только что продемонстрировали.

— Ничего я не путаю. — Жанкины глаза не отрывались от леопардовых стрингов. — Самсон Ивашов в моем классе учится.

— Понятно. — Стриптизер сделал оборот вокруг своей оси, и теперь классный руководитель его отпрыска могла насладиться, так сказать, видом сзади. — И как он вам? Способный мальчик?

Жанка часто дышала.

— Усидчивости ему не хватает.

— Это у нас семейное.

Я попятилась от столика. И такие люди говорят, что это я сумасшедшая…

В дамскую комнату было не протолкнуться, очередь из таких же страждущих загибалась буквой «зю». Я незаметно подергала ручку двери мужского туалета — он был заперт. Черт! Надо пробираться в ВИП-зону, отгороженную от простых смертных бархатными веревочками. Там, если доверять рекламным буклетам ночных клубов, должны быть отдельные аристократические удобства. Я окинула «Ирий» пытливым взглядом, и невероятно обострившаяся интуиция подсказала мне нужное направление.

— Туда нельзя! — грозно остановил меня незнакомый лысый охранник в полуметре от цели.

— Мне очень нужно!

— Нельзя.

— Если очень хочется, то можно. — Мой голос стал низким и вкрадчивым. Именно такими интонациями, я знала, можно уговорить самого несговорчивого клиента. — Ведь правда?

Глаза охранника подернулись дымкой.

— Конечно, можно. Ведь вам очень хочется… Я понимаю…

Он медленно, глубоко дышал, верхняя губа приподнялась, обнажая тонкие острые клыки. Мне в данный момент было не до рефлексии. Вообще-то я девушка осторожная, из тех, кто никогда не войдет в подвал под тревожную музыку или не оставит за спиной подозрительного мутанта. Но против природы не попрешь. Поэтому я потрепала по щечке размякшего охранника и юркнула за перегородку. Может, они в этом «Ирии», следуя модным веяниям, заставляют всех служащих накладные вампирские клыки носить. Может, это стиль такой корпоративный.

Следующие несколько минут были самыми счастливыми в моей жизни. Кто испытал, тот поймет, а другим и рассказывать не хочется. Из общего зала до меня донесся какой-то звериный вой, и я сделала вывод, что час «Ч» настал и в клуб впустили представителей сильной половины человечества.

Выходить наружу не хотелось. Я долго рассматривала себя в зеркале над умывальником. Тушь потекла, я слегка подправила макияж при помощи влажных салфеток. Потом мыла руки, не жалея душистого жидкого мыла. Потом сунула нос в каждую из расставленных на полках баночку и коробочку, пытаясь по запаху определить, для чего их содержимое предназначалось. Пахло здорово. Особенно мелкий золотой порошок, который я про себя обозвала тальком. Я чихнула, подняв в воздух облачко, и рассмеялась, заметив, как золотистая пыль ровным слоем покрыла зеркало.

Ручка входной двери повернулась. Ну вот, Кузнецова, допрыгалась. Сейчас тебя поймают на горячем и заставят незаконное пользование вип-удобствами оплачивать. Я схватила с полки свой рюкзак и заметалась по небольшой комнатке. Куда спрятаться? Куда? За секунду до того, как дверь полностью распахнулась, я протиснулась в кабинку со швабрами, отодвинула пустое ведро, задернула пластиковую занавеску и, скрючившись, замерла. Чувствовала я себя примерно как персонаж неприличного анекдота, тот самый гипотетический любовник в шкафу, и больше всего боялась опять чихнуть. Под бравурную ритмичную музыку, доносящуюся из общего зала, пред мои светлые очи явился давешний блондин. Обзор у меня был хороший — занавеска не доходила до косяка сантиметров на десять. Я поняла, что теперь ни за что отсюда не выйду. Лучше смерть. Блондин принюхался, скептически подняв брови, и закрыл за собой дверь. Ростом его природа не обидела — метр девяносто, не меньше. Я мечтательно вздохнула. Насвистывая, блондин приблизился к умывальнику, опустил руку во внутренний карман пиджака и выложил на мраморную столешницу… тот самый мобильник. У меня волосы на голове зашевелились. Вот и встретились мы с тобой, телефонный маньяк. Жалость-то какая… О том, что в нашем уездном городе может оказаться две одинаковых игрушки, я даже думать не стала. Ага. И обе попали в один и тот же ночной клуб в одно и то же время. Не верю я в такие совпадения.

— Выходи, — четко проговорил блондин. — Я не в том настроении, чтобы терпеть твои дурацкие шутки.

Ну вот и все, Кузнецова. Я обняла швабру и вознамерилась огреть гада, до того как он заберет у меня самое дорогое. В зеркало мне было видно сосредоточенное лицо извращенца.

— Выходи! — повторил он раздраженно и щелкнул пальцем по телефону.

Коробочка мягко завибрировала, корпус открылся… и оттуда вылетел огромный жук. Не заорала я чудом. Среди моих неисчислимых достоинств есть место и недостаткам. Инсектофобия — боязнь насекомых — один из них. Да для меня любой таракан страшнее тысячи голливудских ужастиков! Жук сделал большой круг по комнате и присел на столешницу. Зеленые крылышки сложились за спиной, и блестящие глазки с лукавством воззрились на маньяка. Глазки? Черт! Это было не насекомое. По крайней мере, я о таких представителях фауны ничего раньше не слышала. Это был крошечный, сантиметров десяти ростом, человечек, одетый в зеленый двубортный костюм с искрой. На огненно-рыжих волосах малявки залихватски сидела тирольская шапочка, а к поясу была приторочена серебряная двузубая вилка.

— Привет! — тоненько пропищал человечек, подняв руку.

— Мне нужно посадить тебя себе в ухо? — недовольно спросил блондин. — Здесь слишком шумно.

— Секундочку…

Человечек подлетел к мобильному, порылся внутри и вытащил какой-то проводок.

— Так лучше?

Теперь голос создания, доносящийся из динамика телефона, стал громче. Я без труда опознала в нем скрипучий баритон своего неприятного собеседника.

— Да, так пойдет, — кивнул блондин. — Зачем ты искал меня, Пак?

— Я привел к тебе сирену.

— Ты уверен?

— Ну конечно. Помнишь, я тебе говорил, что почуял след ее запаха на коже одного из твоих мальчиков, этого Илиаса.

— Она путается с инкубом?

— Нет, иначе ты сам смог бы ее унюхать. Там все гораздо сложнее. У инкуба есть сын, который ходит в школу, где преподает… подруга нашей сирены. Ну не молодец ли я? Представляешь, насколько разбавленный посторонними примесями аромат я смог распознать!

— За чуткий нос я и ценю тебя, Пак.

— И за сообразительность.

— За нее в последнюю очередь. Зачем ты притащил деву сюда, вместо того чтобы вызвать меня к ней? Здесь рыщут паладины Лета.

— Ларс, — суетливо продолжал Пак. — Я хочу ее себе. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! У нее такая сладкая кровь.

— А голос?

— Правильный у нее голос. Представляешь, она может заставить любого мужчину плясать под свою дудку, а вместо этого рядится в страшные балахоны и проводит вечера в одиночестве!

— Если ты прав, это действительно удача. Вольные охотники прочесывают Адриатику в поисках последних сирен. Где она?

— Я оставил ее в зале.

— Там сотни женщин.

— Человеческих женщин, Ларс. Сереньких, мягкотелых самок хуманов, ценных только своей жизненной силой. Моя сирена видна среди них, как алмаз в куче стекляшек.

— И ты уверен, что дева не сбежит от тебя?

— Я так накачал ее зельем покорности, что она не посмеет.

Блондин почти минуту молчал.

— Ее нужно переправить в Ледяную цитадель.

— Я пойду с вами. Когда Господин Зимы получит от сирены все, что ему нужно, я хочу, чтоб он отдал ее мне. Потому что я ее нашел. Я!

— Хорошо. — От улыбки белобрысого Ларса меня пробрал озноб. — Ты пойдешь с нами.

Блондин взмахнул рукой, поймав человечка в кулак, как надоедливую муху. Пак пищал и сыпал ругательствами.

— Ты пойдешь с нами, маленький кровосос. — Ларс запихнул трепыхающееся тельце в коробочку, изображающую мобильный телефон, и захлопнул крышку. — И вспомнишь, кто твой хозяин.

От переизбытка информации я готова была грызть ручку швабры. Ледяной господин, паладины добра… Нет, Дашка, все не так. Паладины были летними. А господин — наоборот — зимним. Ты сейчас сама запутаешься окончательно. Давай по порядку. Инкуб. Инкуб — это, если я правильно помню, демон похоти… Я в стотысячный раз пообещала себе завтра же купить нормальный смартфон с доступом в интернет. Именно для таких случаев — глянуть незнакомое слово или освежить в памяти лекции по языческим верованиям. Стриптизер — этот самый инкуб и есть. Сомневаюсь, что еще какие-нибудь родители Жанкиных малышей работают в этом гнезде порока. А паладин — это рыцарь. Пока все просто. Только от этой простоты выть хочется. Я вздохнула. Блондин резко обернулся. Его глубоко посаженные глаза сверкнули недобрым огнем. Упс…

— Ларс, ты чего тут застрял? — В комнатку вошел темнокожий охранник. — Там веселье в самом разгаре.

— О, ты-то мне и нужен. — Блондин отвернулся, и я опять начала дышать. — Кто встречал посетительниц?

— Я.

— Никого необычного не заметил?

Глаза темнокожего гиганта мечтательно закатились.

— Была пара экземплярчиков. Люблю хумановских девок!

Ларс и охранник были примерно одного роста, только худощавый блондин смотрелся на фоне громилы, одетого в полувоенного покроя костюм, профессором-энтомологом.

— Меня интересует не обычная девушка.

— Как она выглядит?

— Faen! — Блондин ругнулся и энергично тряхнул коробочку с Паком. — Опиши ее, быстро!

— Лет двадцати — двадцати пяти на вид, — пробурчал арестованный.

— Еще! Алишер не разбирается в возрасте местных самок.

— Рост пять с половиной футов. Может, чуть меньше. Шатенка… нет, скорее брюнетка, светлые глаза.

— Во что одета?

— Во что-то… Она не голая сюда явилась! Много я мог рассмотреть, сидя в этом сундуке.

— Да уж, если бы она была без одежды, ее бы точно заметили. Какая жалость, что я не могу оторвать твой нос, маленький мерзавец, и воспользоваться им независимо от тебя.

— Так пусть зеленый и покажет мне девчонку, — предложил охранник. — Только если он еще раз попытается мне вскрыть яремную вену, я ему крылья обломаю.

— Кому нужна твоя поганая звериная кровь, толстяк, когда у меня уже была волшебная дева с нектаром в жилах?

Темнокожий Алишер раздраженно зарычал:

— Я знаю, о ком идет речь, Ларс! Мы можем оставить нюхача в коробке.

— Ты видел ее? — заинтересованно спросил блондин.

— Да. Крохотуля с едва заметным флером волшебства. Она пыталась зачаровать меня, но я решил простить ее на первый раз. К тому же она явилась со своим человеком — приятной во всех отношениях самкой. — Охранник показал руками обильные Жанкины округлости и восхищенно прищелкнул языком.

Все мои «метр почти семьдесят» возмутились эпитетом «крохотуля», как и гнусной инсинуацией про попытку колдовства, но решили посидеть молча и послушать, что будет дальше.

— Что ж, — кивнул Ларс. — Пойдем, ты покажешь мне наше новое приобретение.

Мужчины синхронно сделали движение к двери под горестные стенания Пака.

— Стоп, — скомандовал блондин. — Мне нужно подновить гламор, чары незаметности в таких местах слишком быстро выдыхаются.

Он бросил телефон на полку и взял ту самую коробочку с золотистым тальком, отсыпал на ладонь горсть порошка, поднес мерцающую горку к лицу и… вдохнул. Отражение блондина в зеркале подернулось дымкой и исчезло, он поставил коробочку на место и вытер руки бумажным полотенцем.

— Представляешь, друг мой Алишер, если не замаскироваться, я и шагу не могу ступить без приставаний восторженных поклонниц. Слетаются, как пчелы на мед.

Охранник льстиво заржал, пропуская блондина вперед. Я обиженно сопела. Все, начинаю мечтать о брюнетах.

Мужчины вышли, я уронила швабру и размяла затекшие конечности. Ну что, Дарья Ивановна? Какие мысли у вас вызывают произошедшие события? Ну кроме вполне бытовых — о предупредительных санитарах? Бежать надо и Жанку отсюда вытаскивать! Я выскочила из каморки и уставилась на себя в зеркало. Отражалась я там частями — нос, кусочек уха, грязный воротничок блузки. Вот оно, значит, как работает! Я же, перед тем как меня прервали, как раз золотистым порошком баловалась, еще и чихала от него. Поэтому меня никто за швабрами и не заметил. Я отсыпала еще немного талька, вдохнула, почувствовав щекотку в носу, сдержала чих и удовлетворенно улыбнулась, наблюдая, как отражение полностью исчезает. Теперь надо разыскать Арбузову. Кто эти странные Ларсы с Алишерами, я потом разберусь — в спокойной обстановке, с безлимитным интернетом и пледом на коленях. Еще с чашкой чая и печеньками. Хотя целенаправленный допрос все же лучше. Я смела в рюкзак коробочку с кровожадным «стрекозлом» Паком и толкнула дверь. Лысый охранник, которого я с таким чувством уговаривала себя пропустить, сидел на корточках у стены и смотрел в пространство остановившимся взглядом.

— Соберись, тряпка, — ласково проговорила я, проходя мимо. — Все хорошо. Ты свеж и полон сил.

Парень резко встал, отдал честь на американский манер и строевым шагом удалился. Я пожала плечами. Заниматься еще и чужими проблемами? Тут со своими бы разобраться.

Жанка сидела там, где я ее оставила. Уже без стриптизера. Она меланхолично поглядывала по сторонам и курила, выпуская дымные колечки. В ночном клубе появилась масса веселых, хорошо одетых мужчин. Но моя подруга была одна. Я разделяла ее скорбь по данному поводу, но помочь ничем не могла. Нырнув в группку щебечущих дам, находящихся в предпоследней степени опьянения, за которой, несомненно, последует финальная — проснуться с незнакомцем мордой в салате, я исподволь приближалась к цели. Черт! Я, кажется, опоздала. У столика материализовался представительный, стройный, огромный чернокожий Алишер. Жанка, явно обрадованная открывающимися перспективами, кокетничала напропалую.

— Да что вы говорите? Прямо красавица? И голову я сегодня помыть не успела… Я подругу жду, вы же нас вместе в клуб пропускали. Неужели не помните? Она по делам отлучилась. Что? Конечно. Такая же хорошенькая, как и я. Сейчас подойдет, сами убедитесь.

Ну просто идеальный диалог! Хоть записывай для курсов пикапа для слабого пола. Кстати, надо будет Арбузову на пару-тройку подобных лекций отправить, а то ерунда какая-то получается. Она соловьем разливается, пытаясь поймать взгляд черных глаз гиганта, а он только что в голос не ржет, маскируя нервное хихиканье покашливанием. И смотрит не на нее, а чуть в сторону — туда, где, как я догадывалась, стоит невидимый для аудитории блондин Ларс. Вот ведь гады! Это я им, шовинистам недоделанным, еще «хумановских самок» не припомнила.

Я раздраженно пнула алюминиевую ножку столика, она прогнулась. На пол полетели бокалы, тарелочки с фисташковой скорлупой, пепельница, и, что особенно приятно, заварочный чайник с кипятком выплеснул свое содержимое на темные брюки противного охранника. Тот взвыл. Я, почувствовав чью-то ладонь на своей спине, тоже.

— Когда пользуешься маскировкой, нужно быть очень осторожной. — Шепот обжег мне ухо. — Идем, сирена, не будем мешать моим клиентам получать удовольствие.

Я приготовилась заорать и изо всех сил дернулась, почувствовав, как хрустнули суставы.

— Молчи! — Твердая ладонь закрыла мой рот.

Он крепко обнимал меня, прижимаясь всем телом. Я позволила ему вести.

— С твоей подругой все будет в порядке. Ей не причинят никакого вреда.

Я посмотрела на Жанку, она суетилась над стонущим охранником, пытаясь облегчить его страдания жгутом бумажных салфеток.

— Мы просто поговорим…

Мне показалось или шепот стал интимным? И если это не чьи-то настойчивые губы терзают мою мочку, я съем тирольскую шляпу Пака. Спокойно, Кузнецова, еще не время. Бегать по ночному клубу, нанюхавшись маскировочного порошка, — не лучшая идея.

Мы огибали огромную акустическую систему справа от сцены, когда я поняла, что уже можно. Я изо всех сил укусила захватчика за ладонь, одновременно наступив каблуком туфли ему на ногу. Он разжал руки. Я пригнулась, уворачиваясь от нового захвата, и быстро отползла на четвереньках. Плохо, что я не могла видеть, что предпринимает мой соперник, хорошо, что он не видел, что делаю я. Кстати, надо бы понять, почему тогда за стойкой я могла его рассмотреть, а другие нет. Что за избирательность у порошковой маскировочной системы? Я подскочила к двери черного хода, выбежала в крошечный вестибюль. На стене висел противопожарный щит, я сдернула с него какую-то палку, вбила ее в изогнутые ручки двери и понеслась на улицу.

Ночь была прекрасна. Сплошная темнота проливалась на землю теплым летним дождем. Я вдохнула полной грудью и потопала к стоянке, виднеющейся метрах в двухстах от черного хода. Сейчас вызову такси и уже из салона позвоню Жанке. Будем ее вместе с Максимом ждать. Если что, я монтировку из багажника достану. Теплые струйки воды стекали по лицу, смывая остатки макияжа и, наверное, сводя на нет золотистое порошковое колдовство. Жизнь опять начинала быть простой и логичной. И тут я увидела маньяка. Не крылатого человечка, который бултыхался сейчас в недрах моего рюкзака, и не вкрадчивого сероглазого Ларса. Этот тоже был огромным мужиком, мускулистым и опасным. У него были длинные светлые волосы и абсолютно безумные глаза с вертикальными (ой, мамочки!) кошачьими зрачками.

— Полиция! — пискнула я, прижимая к груди рюкзак. — Помогите!

Гигант наступал на меня, широко расставив руки. Если бы не время и не место нашей встречи, я бы похихикала над тем, как он был одет. Потому что двухметровые красавцы в черных латексных комбинезонах на улицах Энска появляются нечасто, считай, никогда. На поясе у него бренчали какие-то колюще-режущие предметы, как отвертки у электрика.

— Пошел вон, урод! — заорала я, подпрыгивая на месте и с ужасом замечая, что дернуться в сторону физически не могу.

Маньяк выхватил из-за пояса одну из блестящих штуковин и угрожающе направил на меня.

— Какая приятная встреча! — Я догадывалась, кому принадлежал вкрадчивый голос, раздавшийся за моей спиной. — Эмбер, мама отпустила тебя без охраны?

Я вывернула шею. Ларс широко улыбался, демонстрируя всем желающим длинные острые клыки.

— Именем Дома Лета, — неуверенно проговорил маньяк. Зажатая в его руке блестяшка полыхнула искрами. — Я забираю эту деву.

— Я первым нашел ее. — Блондин встал за моей спиной, обняв меня за плечи. — Значит, она моя.

Смысл маневра был мне понятен — поганый шовинист прикрылся моим телом от возможной атаки. Маньяк думал. Морщинка, появившаяся на его гладком лбу, явно на это указывала.

— Дуэль? — наконец радостно спросил он.

— Разве я чем-то оскорбил тебя, высокородный? — В голосе Ларса мне послышалась издевка. И еще мне послышалось, что беседа велась вовсе не на русском и не на английском, который я могла бы узнать.

— Ты оскорбляешь меня одним фактом своего существования, охотник. — Маньяк повел свободной от оружия рукой, и я кубарем отлетела от Ларса.

Приземлилась я неудачно — на четвереньки, больно стукнувшись коленями и локтями. Рюкзак, зацепившийся петлей лямки за запястье, заехал мне в бок. Черт! Я поднялась, мельком глянула на сцепившихся в рукопашной мужчин, пожелала им скорейшего взаимного уничтожения и припустила к стоянке.

— Что происходит? — орал мой рюкзак писклявым голоском, когда я уже закладывала вираж вокруг шлагбаума. — Выпусти меня!

— Как только, так сразу, — пообещала я, всем телом налетая на блестящий бампер выезжающей машины. — Помогите!

— Что вы творите, Даша?! — Вселенская гламурь опасливо выглянула из салона. — Вы же поцарапаете покрытие.

— И вам доброго вечера, Алла Леонидовна. — Потирая бок, я ввалилась на пассажирское сиденье. — Форсмажорная ситуация, знаете ли…

— Поехали уже! — строго прикрикнул Пак.

Аллочка газанула. В заднее стекло мне было видно мокрую фигуру Блондина Моей Мечты.

 

ГЛАВА 5

Цирк шапито, или Бедлам имени Вивальди

Дождь барабанил по крыше машины примерно с той же частотой, с которой тарахтела Аллочка. Моих невнятных объяснений про вечернюю пробежку по пересеченной местности ей хватило за глаза, и теперь все желающие могли погрузиться в пучину ее, Аллочкиного, горя.

— А я ей говорю: ты овца, а она: от овцы слышу…

Из рюкзака, который я держала на коленях, появилась взъерошенная голова Пака.

— Успокоить?

— Не надо, — шепнула я одними губами. — Я машину водить не умею.

— Учись, — велело насекомое и нырнуло обратно. Едва слышный хруст, донесшийся до меня, сообщил, что с запасом соленых крекеров, которые таскала с собой на черный день, я могу попрощаться.

— Представляете, Даша, какие бывают подлые люди?

Я кивала головой: да — представляю, да — сочувствую, да — разделяю…

Жанка подняла трубку на шестом гудке.

— Тебя где носит, Кузнецова?

Голос подруги был полон алкоголя и радости.

— Ты с кем? — быстро спросила я.

— Да так, — пробормотала Арбузова. — Милые ребята. Подожди, музыка громкая, я на улицу выйду. Ну что там с тобой?

Я всхлипнула:

— Жан, уходи оттуда! Вызови такси и дуй ко мне.

Трубка молчала.

— Жанка! — крикнула я.

— Одну минуточку, — в сторону проговорила подруга, а потом весело заорала: — Кузнецова! Ты еще там? Возвращайся, тут весело! Подожди, здесь с тобой кое-кто поговорить хочет. Он тако-о-ой…

— Даша? — Голос Блондина Мечты был вкрадчив. — Ну что же вы от меня бегаете? Я так рассчитывал на более близкое знакомство.

— Если с ней что-нибудь случится, — твердо проговорила я, — можете попрощаться с вашим крылатым другом.

— Жанина Геннадиевна в полной безопасности.

— Я отдам вам Пака, только убедившись в этом.

— Хорошо. Возвращайтесь в клуб, мы все обсудим.

— Предпочитаю встречу на нейтральной территории.

Пока мы уточняли детали, торгуясь о каждой мелочи, предлагая и отметая самые людные места, «фольксваген» остановился и съехал на обочину.

— Я перезвоню, — буркнула я, нажав отбой, и обернулась к Аллочке. — В чем дело?

— Выходите, — поджала губы блондинка. — Решайте ваши криминальные делишки без моего участия.

— Алла, — проникновенно проговорила я, — уверяю вас, что мои проблемы не имеют никакого отношения к преступному миру.

— Если вы не уберетесь из моей машины, я немедленно звоню отцу!

Аллочка вывалила прямо на приборную доску содержимое блестящей дамской сумочки. Украшенный стразами розовый телефончик упал на пол. Девушка нагнулась. Мой рюкзак подпрыгнул. Заложник стремился принять участие в разговоре. Угу, Кузнецова, легкий киднеппинг, и никакого криминала. А сейчас еще охранники народного избранника подъедут, так вообще веселье настанет. Особенно когда я с ногами в бетоне буду про латексных красавцев песни петь.

— Позволь мне успокоить ее, — пропищал Пак.

— Она сможет вести машину?

— Медленно.

— Хорошо. — Я пожала плечами и растянула шнуровку рюкзака. — Действуй!

Зеленый жужжащий монстр молнией метнулся через салон. Укол пришелся в верхнюю часть шеи, как раз за розовым ушком наклонившейся блондинки. Алла заторможенно распрямилась.

— Что я должна делать?

— Продолжаем движение, — пискнул Пак, слизнув с серебряной вилки красную бусинку. — Ты отвезешь Дарью Кузнецову, куда она скажет.

Зеленые глаза сосредоточенно следили, как нога в остроносой туфельке послушно нажимает педаль газа.

— Потом ты обо всем забудешь. Ты поссорилась со своей подругой в клубе и сразу уехала домой. Утром у тебя будет замечательное настроение.

— …а она мне: сама овца…

От Аллочкиного бормотания у меня волосы на голове шевелились. Во что же я ввязалась, мамочки?

— Руководи. — Пак устроился на моем плече. — Только постарайся простыми словами. Она сейчас вообще ничего не соображает. Я ей ударную дозу вкатил.

— Прямо, потом сворачиваем на бульвар. За вторым светофором — направо…

— …и главное, у самой липосакция, и ринопластику недавно делала, а ведет себя…

Блондинка смотрела перед собой остановившимся взглядом, проговаривая бесконечный внутренний монолог, но послушно следовала всем указаниям. Ехали мы с оптимальной для города скоростью — километров шестьдесят в час, так что аварии я не опасалась.

— Почему ты остался со мной? — шепотом спросила я Пака. — Ты же мог улететь, как только из коробки выбрался.

— Не отвлекайся! Дома поговорим, — ушел от ответа кровосос.

У подъезда никого не было. Фонарь покачивался, выхватывая из темноты кусты жасмина и пустую скамейку.

— Как только доберетесь к себе, перезвоните, — приказала я Аллочке, выбираясь из салона под дождь. — Я должна убедиться, что с вами все в порядке.

Компромиссное решение должно было упокоить мою совесть. О дальнейшей судьбе своей зачарованной коллеги я все же переживала.

— Иди уже, святая Дарья, — подгонял меня Пак, спрятавшийся от дождя в моих волосах. — Простужусь, заболею, умру — Ларс вообще с тобой торговаться не захочет.

Я проводила взглядом розовый «фольксваген» и пошла домой. Лифт привычно поскрипывал. На моем шестом этаже тоже было тихо и пустынно. Ключ заедал; чертыхнувшись, я наклонилась над замком. Вот честное слово, завтра с утра слесаря вызову.

— Между прочим, третий час уже…

Я уронила ключи и вскрикнула. Пак вцепился мне в ухо, судя по ощущениям — зубами.

— Анна Степановна, ну нельзя же так подкрадываться, я же от страха поседеть могу!

Баба Нюра держала в руках табуретку.

— А ты по ночам не шляйся, вот при своем натуральном цвете и останешься.

Бабка, кряхтя, наклонилась и подняла ключ. Открыла мне дверь и вошла в квартиру первой. Уронила табурет на пол кухни и уселась на диванчик мягкого кухонного уголка.

— Тебе тут поклонник передал…

Я вопросительно подняла брови.

— Ну, трудовик, Михалыч.

— А благодарность до утра подождать не могла?

— Не хватает мне еще в своей квартире хлам всякий держать, — отрезала баба Нюра. — Так что пользуйся.

Дареная табуретка смотрелась на моей крошечной кухне, как коровенка в конюшне элитных жеребцов.

— Спасибо, — пробормотала я, намекая соседке на окончание аудиенции. — Спокойной ночи.

И тут Пак чихнул. Бабка вскочила и потянулась к стойке с ножами.

— Я не виноват! — закричал малыш и взлетел. — От нее кошками несет!

— Вот я тебя, Дашка, предупреждала, подцепишь что-нибудь!

Бег с препятствиями в типовой кухоньке — то еще зрелище. Поэтому я забилась в угол и с азартом болела за победителя. Первой устала бабка. Тяжело отдуваясь, она бросила в мойку нож и уселась рядом со мной. Пак приземлился на люстру.

— Приятно познакомиться, — махнул он тирольской шляпкой.

— А мне нет. — Анна Степановна хмурилась. — Я вас, вредителей, на дух не переношу.

— А мы — кошек, так что один — один.

— Баб Нюр, а вы знаете, что это за существо? — наконец решила вклиниться я в диалог.

— Феёк это, — сообщила соседка. — Их шкодный род все время людям пакостит. Если у тебя из квартиры мелочь какая ценная пропала, или продукты испортились, или бумага какая важная затерялась, скорее всего, их работа — фей.

У меня от сердца отлегло. Все-таки в глубине души я очень боялась, что сошла с ума и волшебные приключения мне просто чудятся.

— И давно вы с ними знакомы?

— С детства. Еще моя тетка покойная мне их пляски при луне показывала.

— Твоя соседка нас кошками травит, — наябедничал Пак.

— А чем мне вас травить? Дихлофосом?

— Ты о Гаагской конвенции по правам человека слыхала?

— Людей мне здесь покажи.

— Стоп! — Я бахнула ладонью по столу. — Давайте межвидовые разногласия потом обсудим. Анна Степановна, у меня с этим… феем разговор есть. Может, вы домой отправитесь?

— Никуда я отсюда не уйду. — В подтверждение своей решимости бабка пододвинула сахарницу. — Без меня он в два счета голову тебе заморочит.

Пак спикировал на столешницу.

— Сахарку мне хоть отсыпьте. Соглашение об обращении с военнопленными никто не отменял.

Баба Нюра положила на стол кусочек рафинада.

— Жри! Заодно рассказывай, чего к Дашке пристал.

Пак лизнул пористый кубик и мечтательно закатил глаза.

— Ты, старая женщина, просила показать тебе людей. Так вот — ты здесь единственная.

Почему-то меня это сообщение не удивило. А удивило то, что соседка отнеслась к этой информации с буддистским спокойствием.

— Я Дашку с младенчества знаю, — кивнула она. — Бабка ее, царство ей небесное, все переживала, что защитить внучку не сможет, когда до дела дойдет.

— Ну да, — чавкал прожорливый феек. — Сирену вырастить в ваших холодных краях непросто.

— Это в забугорьях, в Америках ваших богопротивных, сирены, — фыркнула баба Нюра. — А у нас — сирины. Уважай чужие традиции, приблуда!

— Попрошу без оскорблений!

— Пожалуйста, не ссорьтесь, — взмолилась я. — Пока вы ерундой страдаете, Жанку, наверное, пытают.

— Да кому она нужна? — облизывая липкие руки, возразил Пак. — Ларс ее держит, только чтоб ты с крючка не сорвалась. А как только тебя поймает, сотрет ей память и отпустит на все четыре стороны.

— А я ему зачем? Кстати, а Ларс кто? Вампир?

Баба Нюра засмеялась грудным баском.

— Телевизор смотреть меньше надо, — поддержал ее мелкий фей.

— Я видела его зубы, — настаивала я. — И еще у официантов и у охранника.

— Такие? — Пак что-то сделал с лицом, отчего оно сразу стало похоже на оскаленную волчью морду, крошечную, но оттого не менее страшную. — Мы все примерно так и выглядим, когда теряем контроль над внешностью. Слишком много железа, слишком много мягкой хумановской плоти, крови…

Фей рычал. Я как завороженная смотрела на его приближение. Бам! Чайная ложечка быстро опустилась на затылок кровожадного стрекозла.

— Я тебя, Дашка, предупреждала. — Баба Нюра заносила оружие для повторного удара. — Зачаруют тебя!

— Все-все! Я уже совсем безобидный, — захныкал Пак, поднимая руки. — Не надо по голове — она мое слабое место!

— Ларс тоже фей, только покрупнее? — уточнила бабка, возвращаясь к допросу. — Другого вида? А вещая дева ему зачем? Напророчить чего?

— Ларс охотник. Он выполняет заказ. Сирена нужна Господину Зимы.

— А это что за фрукт?

— Король темных фейри.

— Стоп! — Я затрясла головой, которая готова была лопнуть под напором новой информации. — Фейри — это феи. У них есть король. Пока все логично. У короля должно быть королевство. Где оно? Здесь?

— Старая женщина намекала тебе, — укоризненно проговорил Пак. — Мы пришельцы в вашем жестоком мире, изгнанники. Есть другое время, другое пространство, откуда все мы родом. Назовем его, например, Фейриленд.

— А на самом деле как это место называется?

— Самоназвание слишком сложно…

— Понятно. Если есть темные фейри, должны быть и светлые?

— Да. Они служат Дому Лета. Правит ими Янтарная Леди, и именно она отправила в ваш мир своих воинов, чтобы тебя убить.

— На меня нападал паладин по имени Эмбер.

— Я слышал.

— Он хотел забрать меня с собой.

Пак смешался.

— Ну хорошо, не убить, а присвоить. Какая, в сущности, разница?

— А такая, клоп ты вонючий, — подключилась заскучавшая было соседка, — что позволяет нам сделать выбор — к какому дому присоединиться.

Я, слегка озадаченная этим «мы», все-таки кивнула.

— Только мне совсем не хочется ничего выбирать. Я хочу, чтоб все было как раньше — спокойная разумная жизнь без всяких фейских штучек.

Две пары глаз смотрели на меня со здоровым скептицизмом.

— Домов только два? — Баба Нюра была неутомима. — Весеннего и осеннего нет?

Мне вспомнился скрипичный концерт «Времена года», и я удивилась сообразительности соседки.

— Нет. Двух более чем достаточно.

Пока все понятно и логично. Нет, не так — все очень безумно, но в этом безумии прослеживается логика.

— Можно как-то щели законопатить, сквозь которые вы к нам проникаете?

— Ты закроешь один проход, мы откроем десятки новых. Наши миры слишком близки.

Баба Нюра продолжала бомбардировать Пака вопросами, а я на минутку отвлеклась. В комнате разрывался стационарный телефон, и я решила снять трубку. Звонила Аллочка, сонным голоском сообщившая мне, что добралась до дома, приняла ванну и теперь собирается лечь спать и забыть о нашей встрече у ночного клуба. Я горячо пожелала ей приятных снов. Трель домофонного зуммера остановила меня в коридоре. Я нажала кнопку, ожидая услышать бойкий говорок Арбузовой, но домофон молчал. Наверное, мальчишки балуются. «Какие мальчишки в два часа ночи?» — Здравая мысль посетила меня уже под треск входной двери. Замок хлюпнул и вывалился наружу. Из темноты лестничной клетки в мою квартиру ворвались затянутые в черный латекс фигуры.

Я ничего не успела сделать. Эмбер резко заломил мое запястье, я взвыла и не сопротивлялась, когда он втолкнул меня в кухню. Паладинов было трое. Кроме моего старого знакомого, потрепанного, с каким-то пластырем на шее, в крошечную типовую квартирку ввалились еще мужчина и женщина. Все трое отличались огромным ростом и глянцевой, какой-то мультяшной красотой. Желтоватые глаза с вертикальными зрачками полыхали азартом драки и любопытством.

— Руби, здесь хуманы! — отрывисто скомандовал Эмбер.

Женщина молниеносно подскочила к бабе Нюре. Соседка, в отличие от меня, вооружиться успела. Сгруппировавшись у мойки, она держала перед животом нож для разделки мяса. Острие угрожающе покачивалось в сантиметре от латексного комбинезона.

— Отойди, шаланда, а то проткну.

Шаланда широко улыбнулась, блеснув клыками, и шагнула вперед. Лезвие ножа погнулось и треснуло. Металл раскалился докрасна, баба Нюра разжала пальцы.

— Не убивайте старуху, о отважные паладины Лета, — покачиваясь на люстре, завел Пак. — А ты, старая женщина, оставь недобрые мысли, ибо бессильно ваше хумановское оружие против чародейских тел высших фейри.

— И ты здесь, зеленый, — равнодушно проговорил Эмбер, сильным толчком отправляя меня на диванчик. — Обездвижь старуху, Руби, мне не нужны трупы.

— Я давно никого не убивала, — раздраженно обернулась женщина. — Позволь мне, господин.

На груди маньячки я заметила большой кулон в виде улитки.

— Нет! — Эмбер движением подбородка велел мне подвинуться и уселся рядом, вытянув ноги. — Старая кровь отвратительно пахнет, я не намерен терпеть вонь. Неизвестно, сколько нам здесь ждать, пока Эсмеральд подготовит переход.

Женщина вытянула руку и подула на ладонь, поднимая облачко блестящей пыли. Баба Нюра, бочком пробирающаяся к посудному шкафчику за другим ножом, замерла. Белесые старушечьи глаза остановились, и моя соседка кулем свалилась на пол.

— Как прикажет мне господин. — Руби ногой задвинула тело в угол и с размаху села на табурет.

Дерево хрустнуло, но выдержало. Недаром Михалыч носит звание лучшего энского табуреточника.

Третий паладин мялся в дверях.

— Запечатай вход, Сапфир. Не хочется, чтоб местные хуманы раньше времени подняли тревогу.

Эмбер, Руби, Сапфир… Названия камней. Забавные у захватчиков имена. Или, может, это мое подсознание видоизменяет их, чтобы легче было запомнить? А еще был какой-то Эсмеральд. То есть паладинов всего четверо. И металл на них не действует. Эх, жаль, не успела я расспросить Пака, чем их можно припугнуть. Кстати, где он? Смылся? А, нет. Вон, сидит на люстре — притихший и незаметный.

— Не пытайся сбежать, сирена, — задушевно проговорил Эмбер. — Руби не простой воин, она владеет амулетом Скольжения Душ. Ты умрешь прежде, чем успеешь позвать на помощь.

— Не собираюсь, — честно успокоила его я. — Это мой дом, и я очень надеюсь, что вы покинете его первыми.

Ерзающая на табурете фея весело улыбнулась.

— Девочка напугана, девочка дрожит. Если господин позволит, я…

Паладин пожал плечами и потянулся к сахарнице.

— Ты заслужила награду.

Эмбер, хрустя рафинадом, смотрел, как его подельница за руку ведет меня в комнату.

— Только не покалечь нашу гостеприимную хозяйку, Руби. Янтарная Леди велела нам привести живую сирену. Она сама намеревается убить ее.

Черт! Пак был прав — Дом Лета хочет моей смерти.

— Конечно, — пробормотала маньячка, закрывая дверь гостиной. — Девушка сможет ходить.

Я оказалась на диване, прежде чем успела пискнуть «ой». Жарко дыша, Руби ущипнула меня за грудь, пальцы свободной руки тем временем пытались справиться с молнией джинсов. Моих джинсов!

Нечеловечески обострившееся чутье подсказывало, что передо мной самая настоящая нетрадиционно сексуально ориентированная… Фея — лесбиянка!

— Тебе понравится, сначала будет больно, потом приятно.

Я попыталась оттолкнуть от себя не на шутку возбужденную психопатку. Ладони скользнули по латексной груди. Руби застонала.

— Сопротивляйся! Это так заводит!

Так, Кузнецова, не ерзай. Ты своими телодвижениями только хуже делаешь. Тем более что эта воительница на порядок сильнее тебя. Что там рассказывал учитель по самообороне, на занятия которой мы от безысходности как-то забрели с верной Арбузовой? «Если не можешь отключить маньяка ударом по мужскому достоинству, попробуй завязать диалог». С первичными половыми признаками в моей ситуации явно не сложилось. Значит…

— Ты очень красивая, — вдохновенно начала я. — И сексуальная. Я хочу почувствовать тебя всю…

По тонкому льду ходишь, Дашка. Что ты будешь делать, если она примет твое предложение?

— Я не могу раздеться, — доверчиво ответила маньячка, на секунду прекращая шарить руками по моему телу. — Только в одежде из кожи гидры мы чувствуем себя комфортно в вашем полном железа мире.

— Это материал защитил тебя от ножа?

Я на миллиметр отодвинулась. Тема «гидракостюма», кажется, немного ее отвлекла.

— Конечно, иначе у нас не было бы никаких преимуществ перед хуманами.

Руби рванула мою блузку, резким движением отбросила ее.

— Ты такая мягонькая и пухленькая. Мурр… Обожаю!

— А ты такая мужественная, — мурчала я в ответ, лихорадочно придумывая новую тему для разговора. — И такая важная персона. Амулет у тебя — закачаешься!

И тут я вспомнила, что в ящике телефонной тумбочки у меня лежит баллончик с перцовым газом. И если я успею…

— О да! — гордо сказала Руби. — Только невинная дева может управлять Скольжением Душ. Янтарная Леди из сотен претенденток выбрала меня.

— Значит, ради этого артефакта ты отказалась от мужчин?

— Кому нужны мужчины, когда есть такие лапушки, как ты…

Меня спас звонок телефона. Я выскользнула из-под фейки и зашарила по карманам. Мобильник лег в руку билетом к спасению.

— Извини, назойливый поклонник, — улыбнулась я и рявкнула в трубку: — Ты не вовремя! Я же просила больше ко мне не приставать!

— Ты не перезвонила, — осторожно проговорил Ларс. — Торговый центр в восемь?

— У меня другие планы, никак с тобой не связанные.

— Ты не одна? — Мой абонент, кажется, начал что-то понимать.

— Не твое дело, с кем и чем я занимаюсь! Ты за все время знакомства не смог мне доставить и половины тех ощущений, которые я получаю сейчас.

Руби, развалившись на диване, удовлетворенно улыбалась.

— Другие мужчины? — протянул блондин насмешливо. — Неужели тебе было мало меня, дорогая?

— Кому нужны мужчины, — выпалила я, уже отчаявшись что-то до него донести.

— Не плачь, я все понял, — наконец смилостивился поганый шовинист. — Слушай. Они в любом случае потащат тебя к переходу. Не сопротивляйся. Там я вас встречу.

— Как поживает моя по… кошка? — запнувшись, спросила я.

— Кошка Жанина Геннадиевна в полном порядке, — отрапортовал Ларс. — Ее очаровательный новый друг Алишер сейчас как раз прощается с ней у ее подъезда. А как моя живность?

— Нормально.

— Сбереги его, он очень полезен.

— Да, хорошо.

Руби, нервно почесываясь, прислушивалась к разговору. Я поняла, что надо заканчивать.

— Иду, дорогая, — медовым голоском пропела я. — Еще минуточку…

Из трубки донесся хохот.

— Так я тебя от секса оторвал? Приятных впечатлений! Поговаривают, что Руби знает толк в удовольствиях.

— Козел!

— И я тебя обожаю.

Я собиралась нажать на отбой, но блондин еще что-то говорил.

— Рябина… Найди что-нибудь из этого дерева — карандаш, брусок — все что угодно.

— Зачем?

— Только этим можно убить фейри.

И он первым отключился. Черт! Как же я его ненавидела в этот момент! «Черт!» — подумала я еще раз, кожей ощутив призывный взгляд феи Руби. Что нам на такой случай советовал инструктор по самообороне? «Если изнасилования не избежать, расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие». Опять же бесценный опыт и все такое.

Я сама удивлялась своему спокойствию. Вместо того чтобы звать на помощь, выбить окно и выпрыгнуть с шестого этажа или просто попытаться позвонить в милицию с мобильника, я тупо отдалась на волю случая. Скорее всего, я не до конца поверила в происходящее. Чувствовать себя персонажем японского рисованного мультика раньше не приходилось. Фейри, чародейство, Господин Зимы… Ну бред, честное слово! Откуда в наших более чем средних широтах эта экзотика? Я скорее поверю в леших с домовыми, чем в подлунные танцы маленького народца. Хотя глобализация, ассимиляция, проникновение культур… Может, в этом все дело? К тому же Бабу-ягу мне еще видеть не приходилось (баба Нюра в гневе не считается), а фея — вон она — сидит на диване, выгнув спину, и требовательно призывает меня к себе. Я широко улыбнулась и выхватила из ящика баллончик. Атака!

Никогда не начинайте распылять газ в помещении. Никогда! У меня перехватило дыхание, слезы потекли просто водопадом. Я закашлялась и схватилась за горло. Фея, серебристо рассмеявшись, приблизилась ко мне. Вокруг ее головы едва заметно мерцала защитная сфера.

— Глупая полукровка! — Она выбила из моей руки опустевший баллончик. — Ты должна лизать подошвы моих сапог за то, что я выбрала тебя. А вместо этого…

Фея ударила меня в живот раскрытой ладонью, я отлетела к стене. Удар, хруст плечевого сустава, и я обессиленно сползаю на пол.

Меня раньше никогда не били. И этот первый раз мне совсем не нравился. Руби сдернула с пояса украшенный драгоценностями жезл. Зажужжав, из него вытекла дорожка темного тумана. Фея взмахнула получившимся хлыстом. Щеку обожгло резким ударом, я схватилась за лицо и закричала, почувствовав под ладонью кровь.

— Я научу тебя покорности, грязная хумановская полукровка, — приговаривала фея, осыпая меня ударами.

Я прикрыла голову руками и съежилась у стены.

— Вы слишком шумите, — прикрикнул с кухни Эмбер. — Заканчивай, Руби, нам пора идти.

— Я еще займусь твоим воспитанием, — пообещала фея, дезактивируя свой чародейский хлыст. — Поднимайся!

Эмбер отставил опустевшую сахарницу.

— Переход готов. Поймайте кто-нибудь Пака, маленький проныра пойдет с нами.

Руби вытянула руку, зеленый упал в подставленную ладонь дохлой мухой.

— Мои крылья…

Фея рассмеялась и подула на него. Пак захлебнулся писком и застыл. Его тельце стало серебристым и блестящим. Я подумала, что еще пару дней назад с удовольствием носила бы на груди такой оригинальный кулон.

— Держи, — будто прочитав мои мысли, скомандовала фея. — Своих хуманов положено одаривать безделушками.

Желтые глаза Эмбера не мигая смотрели, как я снимаю с шеи подвеску со знаком зодиака и продеваю серебряную цепочку между зажатых в беззвучной мольбе рук малыша.

— Мне нужно одеться, — проговорила я в пространство.

— Зачем? — Эмбер явно получал эстетическое удовольствие от черного кружевного лифчика, в котором меня и притащили на кухню. Ах да, еще были джинсы и светлые туфельки. — Руби набросит на нас морок, и ни один хуман не заметит нас.

— Амулет почти истощился, — недовольно возразила фея. — Я давно не подпитывала его свежими душами.

— Возьми старуху, — отмахнулся Эмбер, накидывая мне на шею скользящую петлю удавки, которую он снял с пояса. — Сапфир!

Третий паладин появился будто из воздуха.

— Все спокойно.

— Хорошо, сейчас Руби зарядит артефакт и…

Сапфир пожал плечами и сел на табурет, тот хрустнул и раскололся. Низкий истошный рев разнесся, казалось, на весь микрорайон. Зубчатый обломок деревяшки прошил тело паладина насквозь и вышел из бедра. Фонтаном брызнула кровь — зелено-золотистая и липкая даже на вид. Запахло жасмином.

— Он умирает! — растерянно проговорил Эмбер. — Это рябина…

Руби склонилась над пострадавшим. Спиральная раковина на ее груди пульсировала.

— Твоя смерть послужит делу Дома Лета, — шепнула фея.

Сапфир смотрел на нее с ненавистью, изо рта у него текла кровь. Когда все было кончено, на сером линолеуме моей кухни остались только лохмотья черного комбинезона и лужица золотисто-зеленой жидкости. Нелепая смерть соратника паладинов почему-то совсем не расстроила.

— Ну сколько можно, — нетерпеливо переминался на пороге Эмбер и, как бы играя, затягивал на моей шее удавку. — Пошли, переход не может быть открыт бесконечно.

— Старуху тоже надо осушить, — возразила Руби. Фея стояла на коленях у неподвижной бабы Нюры.

— Глупо оставлять ее в живых. Мы и так наследили.

— Оставь ее в покое, — закричала я. — Не трогай! Твой амулет и без нее полон. — И захрипела, почувствовав, что не могу дышать.

— В присутствии высших фейри не положено говорить, пока тебя не спросят, — почти ласково объяснил Эмбер. — Ты поняла, дева? Если поняла, кивни.

Я качнула головой и резко ударила паладина в солнечное сплетение. С таким же успехом я могла бы пытаться расшибить лбом стену. Фей отвесил мне пощечину, я поскользнулась на липком полу и упала. Удавка дернулась, впиваясь мне в шею. В желтых глазах я увидела свою смерть, но он расслабил руку, впуская в мои легкие воздух.

— Я потом займусь твоим воспитанием.

— Придется стать в очередь, — прохрипела я. — Много вас таких, желающих.

— Я готова. — Руби поднялась с колен.

Меня потащили к выходу. Через плечо я посмотрела на бабу Нюру. Сквозь слезы видно было плохо, но мне показалось, что старуха слегка пошевелилась.

 

ГЛАВА 6

Третья сторона медали, или Все женщины — ведьмы

Лифтом мы не пользовались. Руби отдернула руку от панели вызова и легко сбежала по лестнице первой. Я чувствовала себя дворняжкой на поводке, но послушно переставляла ноги. На первом этаже нам встретился сосед — пузатенький и подвыпивший, вышедший на лестничную клетку вдохнуть ночную дозу никотина. Эмбер дернул удавку и, не глядя по сторонам, прошествовал к выходу. Сосед подавился дымом и закашлялся. Я готова была заложить последние джинсы, что он нас видел. Фея не набросила обещанный морок? Мужичонка в майке и трениках обладает иммунитетом к волшебству? Лучше бы второе, иначе о моем позоре забудут лет через пятнадцать, и то при условии, что случится что-то не менее выдающееся — конец света или чемпионат мира по футболу, который решат проводить именно у нас.

Во дворе вышла небольшая заминка. Дождь кончился, огромные умытые звезды мягко мерцали. При других обстоятельствах я бы с удовольствием на них полюбовалась.

— Ты сможешь открыть короткий путь к Эсмеральду? — спросил Эмбер принюхивающуюся к чему-то фею.

Та покачала головой:

— Слишком далеко. Надо воспользоваться местным средством передвижения.

— Принцип действия механических повозок мне незнаком.

— Значит, надо найти и возницу.

Я хмыкнула про себя. Украсть машину в нашем спальном районе — не проблема. Вон их сколько на парковке, в прошлом году переделанной из детской площадки. А вот водитель…

— Я могу попытаться, — будто прочитала мои мысли Руби. — Если толкнуть механизм достаточно сильно, он начнет гудеть, предупреждая хозяина. И как только кто-нибудь выскочит проверить свое имущество…

Фея уверенно пошла к стоянке. Было довольно свежо, моя кожа покрылась мурашками, и я обняла себя за плечи. Липкая рябиновая щепка, которую я успела поднять с пола кухни, была зажата в кулаке. Что будет, если я хотя бы оцарапаю ею своего захватчика? До жизненно важных органов я, конечно, не дотянусь. Но если сделать полтора шага вперед, изящное запястье будет в пределах досягаемости.

Пока я раздумывала, Руби поравнялась с серебристой «девяткой». Машина мигнула фарами, мотор взревел. От удара о бампер фея откатилась. Я полоснула щепкой по своему поводку, он поддался, как масло. Я отскочила, отбрасывая ошейник, и побежала прочь от подъезда.

— Дашка!

Я обернулась, тяжело дыша.

Кричал водитель «девятки», в котором я с удивлением узнала Сережу.

— Давай к нам!

Девятьсот килограммов металла в это время подминали колесами ненавистного Эмбера. Тормоза взвизгнули, пассажирская дверца распахнулась, и я быстро села в машину.

— Гони! — скомандовала с заднего сиденья женщина. — Они скоро очухаются!

Сережа выжал максимум. Я очень надеялась, что наши сто пятьдесят километров в час не привлекут внимания дорожной полиции.

— Куда едем? — спросила я, ни к кому, собственно, не обращаясь.

— В безопасное место.

Я обернулась и встретила приветливую улыбку менеджера отеля «Райские кущи» Елизаветы Серовой.

— Не волнуйтесь, Даша, теперь вашей судьбой займется местный ковен.

— Лизонька ведьма, — промурлыкал Сережа, не отрывая взгляда от дороги. — Она тебе поможет.

Лизонька покраснела, оправляя складки твидового костюмчика.

— Верховная ведьма, мой зайчик…

Я фыркнула. Чуть длинноватые резцы Сереги не у нее одной вызывали такие ассоциации.

— А ты, Шитов, тогда кто? Оборотень, вампир, норлок?

Одноклассник не ответил, вместо него это сделала Лиза:

— Прекратите болтать, Даша. Ваш друг зачарован, и если вы думаете, что мне легко дается полное управление чужим сознанием…

Завибрировал телефон в кармане джинсов, наверное, звонил Ларс.

— Прошу прощения, — пробормотала я и потянулась его достать.

— Медленно, — сказала ведьма. — Очень медленно, не нажимая никаких кнопок, Даша, вы открываете окно и выбрасываете мобильник на дорогу.

— Делать мне больше нечего! — хмыкнула я и бессильно зарычала, проследив за полетом своего телефона. — Значит, говорите, полное управление вам непросто дается?

Лиза потерла виски.

— Успокойтесь и смотрите вперед. Шум меня отвлекает…

Громада отеля показалась из-за поворота. Стоянка была пуста, Сережа аккуратно припарковался и заглушил мотор.

— Приехали!

— Надеюсь, вы пойдете сами, и мне не придется приказывать вашему другу нести вас на руках. — Лиза выбралась из машины первой.

Я посмотрела на Сережу. Представив, какие несовместимые с жизнью травмы он может получить, попытавшись меня просто поднять, решила особо не сопротивляться.

Дом Лета хочет моей смерти. Господин Зимы… Чего добивается он, я еще не поняла, но, если уж светлые фейри оказались такими отморозками, чего ждать от темных? Неожиданно появившаяся на сцене третья сторона — ведьмы — тоже оставалась для меня загадкой. Но если не задашь вопрос, не получишь ответ.

Именно такими рассуждениями я успокаивала себя, пока мы входили в здание. Фойе освещалось тусклыми лампами дневного света. На стойке портье стоял старинный дисковый телефон.

— Мне нужно позвонить, — твердо сказала я.

— Куда?

— Вызвать «скорую помощь». В моей квартире осталась раненая соседка.

— Вы еще способны сочувствовать людям? — жестко улыбнулась Лиза. — Мы же для вас не более чем хуманы…

Я пожала плечами:

— Пожилая одинокая женщина истекает сейчас кровью на полу моей кухни, пока вы демонстрируете свое остроумие.

Ведьма пружинным шагом подошла к телефону, сняла трубку.

— Срочный вызов! — Мой домашний адрес она проговорила без запинки. — Да, полис в порядке. Да, да, быстрее… Они сейчас подъедут.

— Лизонька, что я должен делать? — вдруг жалобно спросил Сережа.

— Зайчик мой, пока посиди здесь. — Ведьма кивнула на кресло за конторкой. — Никого не впускай, на телефонные звонки не отвечай.

— Покурить можно?

— Курить вредно. Книжку лучше почитай.

Пачка сигарет полетела в мусорную корзину по эллипсоиде. Сережа сел в кресло и придвинул к себе пухлый томик со смуглым мачо на обложке. Я могла бы указать ведьме на необходимость привития хорошего литературного вкуса, в нагрузку к избавлению от вредных привычек, но меня уже пригласили пройти дальше.

Конференц-зал был обшит дубовыми панелями. Большой длинный стол поблескивал полированной столешницей, вокруг него стояли стулья. Лиза провела рукой по стене, нащупывая выключатель. Нестерпимо ярким светом вспыхнули десятки ламп в аляповатой рожковой люстре.

— Присаживайтесь, — кивнула ведьма, занимая кресло во главе стола. — Вам придется ответить на несколько вопросов.

Я устроилась сбоку и сложила руки перед собой. Мне в данный момент недоставало двух вещей: рябиновой щепки, которую я так неосмотрительно выронила, перерезав поводок, и какой-нибудь рубашки — накинуть на плечи. Потому что по сравнению с аккуратной Лизаветой чувствовала я себя как попавшая под обвал стриптизерша. Ведьма моего дискомфорта не замечала или решила не обращать на него внимания.

— Объясните мне, Даша, что происходит?

— Я хотела спросить вас о том же. Зачем вы устроили мое эффектное похищение?

— Что мне оставалось? Вы явились к нам с нелепой историей про маньяка, захватившего вашу подругу. Устроили цирк с гиканьем и пробежками по коридорам. До этого момента фейри никогда не нарушали договора, никогда не пытались попасть на территорию ковена.

Мне показалось, что диалог зашел в тупик. Для достойного ответа мне не хватало информации.

— Елизавета, — проникновенно начала я. — Давайте мы с вами для начала договоримся о терминологии. Существуют ведьмы, и существуют фейри, за одну из которых вы меня принимаете.

— Не пытайтесь меня зачаровать, — испуганно вскрикнула женщина. — Иначе я активирую Печати Отрицания.

Я оглянулась. По периметру конференц-зала в дубовой обшивке стен мягко пульсировали какие-то руны.

— Хорошо. — Не колдовать было легко, тем более что я этого никогда не умела. — Значит, феи — это пришельцы из какого-то другого мира. Назовем его для удобства параллельным. Откуда в Энске появились ведьмы?

— Мы люди! — обиженно ответила Лиза. — И были здесь всегда.

— Прекрасно, — кивнула я. — Только я тоже человек и могу рассказать вам свою родословную примерно до начала девятнадцатого века. Значит, я тоже некоторым образом была здесь всегда.

— Глупости! У вас явная золотистая аура.

— Вы видели настоящих фейри. Одного из них Сережа даже переехал машиной. У них зеленая блестящая кровь. А у меня обычная — вторая положительная, можете посмотреть мою медицинскую карту в регистратуре пятой районной поликлиники.

— Вы не идете на контакт, — после паузы проговорила ведьма. — Несмотря на опасность ссоры с Домом Зимы… Мне очень жаль.

— Подождите! — протянула я руку. — У вас договор с повелителем темных фейри?

— Да, мы контактируем с этим Домом примерно двести лет.

— А с другим Домом — Лета?

— Светлые не любят общаться с хуманами. — В вихре золотистой пыли напротив меня материализовался Ларс. — Милые леди позволят мне принять участие в разговоре?

Мы с Лизой синхронно ахнули. Я осталась на месте, а ведьма молниеносно перетекла со своего кресла на колени к Блондину Моей Мечты.

— Хитрый Лис, — горловые вздохи перемежались поцелуями, — ты подслушивал!

Я внимательно изучала текстуру столешницы и возмущенно сопела.

— Ты же обещала привести сирену сюда. Я всего лишь немного предвосхитил события.

Наверное, ему трудно было разговаривать с чужим языком во рту. Елизавета Серова целовалась с такой самоотдачей, будто пыталась откусить от лица блондина кусок побольше. «Чтоб ты подавилась!» — пожелала я ведьме про себя.

— Ну все, отстань! — Блондин шутливо отстранился и хлопнул Лизу по обтянутой твидом попке. — Развлекись пока со своим новым поклонником.

— Да, мальчик вовремя мне позвонил. — Женщина изогнулась, собирая в хвост растрепавшиеся волосы, приталенный пиджачок расстегнулся, демонстрируя всем желающим ярко-алое кружевное белье. — Представляете, Даша, ваш верный паж пытался пригласить меня на свидание.

Я молчала.

— Нельзя его разочаровывать. Как вы думаете? Тем более что занятия любовью стимулируют мои способности.

Вопрос был риторическим. Покачиваясь и виляя бедрами, ведьма пошла к двери.

— Я хочу как можно быстрее получить свою долю, Ларс.

— Как обычно, дорогая. — Он послал Лизе воздушный поцелуй.

Я заметила, что манжеты белой рубашки скрывают цепочку татуировок.

— Это защита, — объяснил блондин, проследив за моим взглядом. — Я слишком много времени провожу в вашем мире.

— А как же костюмы из кожи гидры?

Дверь триумфально хлопнула.

— Я иду к тебе, мой зайчик, — донеслось из фойе.

Ларс пожал плечами.

— Я веду здесь дела, общаюсь с разными людьми. Думаю, мои партнеры были бы озадачены, если бы владелец ночного клуба явился на переговоры в черном комбинезоне. Татуировки выглядят гораздо естественнее.

— Почему тогда я могу находиться здесь без защиты?

— Во-первых, моя дорогая, ты полукровка. А во-вторых, это привычка. Как только мы совершим переход, ты поймешь, под каким прессингом жила все эти годы.

— О, хорошо, что мы заговорили об этом, — как можно более саркастично произнесла я. — Ты пойдешь без меня. Обмен завершен, моя подруга в безопасности. А твой крылатый друг…

Я расстегнула цепочку, серебряное тело Пака упало на столешницу.

— Вот он. Я не знаю, как его оживить, но думаю, ты и сам с этим прекрасно справишься. Так что причин переноситься в чудесный Фейриленд я не вижу.

Ларс осторожно спрятал Пака во внутренний карман пиджака.

— Номинально сирены находятся под протекторатом Дома Лета.

— Я человек, может быть (глупо отрицать очевидное) с небольшой примесью зеленой крови. Досадная оплошность, совершенная кем-то из моих предков. Не более того. Я человек, и все вопросы фейри-политики, фейри-экономики и фейри-монополий меня не волнуют.

— Главное, что твое существование волнует Янтарную Леди. Ей не нравятся сирены.

— Я не червонец, чтобы всем нравиться.

— Мне нелегко даются ваши идиомы, — после небольшой заминки признался Ларс. — Лиза пытается меня чему-то научить, но…

— Вы давно вместе? — спросила я с любопытством.

— Вместе? — Он понимающе улыбнулся. — Мы не пандан. Просто время от времени оказываем друг другу услуги. Местный ковен благоволит ко мне.

— Понятно, — протянула я.

Понятно мне ничего не было, но я уже устала от разговора. К тому же обострившаяся интуиция подсказывала мне, что Сережу пора вытаскивать, пока литературно подкованная Лиза его до смерти не залюбила.

— Я, пожалуй, пойду.

— Лет двести назад по вашему летосчислению, — Ларс как будто не слышал меня, — Янтарная Леди уничтожила всех непокорных сирен. Паладины сровняли с землей утес, на котором волшебные девы пели свои песни. Сирены пытались бежать, открывая переходы своим чарующим голосом, но их настигали и лишали жизни, питая их силой амулет Скольжения Душ.

— Очень интересная история. — Я поднялась со стула. — Ее можно попробовать продать в Голливуд. Компьютерной графики добавить — закачаешься.

— Сядь! — громыхнул блондин.

Я шлепнулась обратно, от его голоса свело скулы.

— Ты можешь вернуться к своей скучной жизни, сирена, можешь забыть все, что я тебе только что рассказал. А можешь пойти со мной. Тебя не привлекает возможность раскрыть свой дар?

— Какой дар? — пискнула я. — Все, что я могу, — уговаривать строптивых клиентов и иногда предсказывать всякие неприятности. Все! Никаких чарующих песен и волшебных утесов.

— Ты научишься, — продолжал искуситель. — В местах, где обитал твой народ, можно отыскать чародейский источник, который поможет тебе в этом. Ты ничего не теряешь. В конце концов, ничего не держит тебя здесь.

Я не была бы столь категорична. Что у меня здесь? Работа — заметьте, любимая, — квартира, требующая ремонта, друзья, папа с мамой. Правда, родители сейчас далеко. Отец на Суматре охотится за каким-то жутко редким видом бабочки. И не собирается возвращаться, пока ее не поймает или не израсходует весь жирный грант, полученный от энтомологического общества с непроизносимым названием. А мать-кукушка (как ласково называла ее соседка баба Нюра) — то ли на Таити, то ли на Гаити, уже поймавшая свою неземную любовь в лице сталелитейного магната Таира. Да уж, родителей пока можно вычеркнуть, в ближайшее время им точно будет не до меня.

— Ты сможешь вернуться, — упало на чашу весов, — как только захочешь. В конце концов, лучше жалеть о том, что сделал, чем об упущенных возможностях.

И я согласилась.

Ларс хлопнул в ладоши и развил бурную деятельность. Из фойе была призвана очень легко одетая Лизавета.

— Все хорошо с вашим Сережей, — капризно скривила она губы в ответ на мой невысказанный вопрос. — С утра будет на работе — умытый, накормленный завтраком и поцелованный на прощанье.

— Снимите с него чары подчинения, — попросила я. — Нельзя так издеваться над человеком.

— Вы поверили мне! — Лиза всплеснула руками. — Даже верховная ведьма не в состоянии так манипулировать сознанием. Я просто припугнула вас, чтоб вы были посговорчивее.

— Тогда почему он согласился вам помогать?

— Любовь, — хрустально рассмеялась ведьма.

Я не поверила. Выскочила в фойе и подбежала к Шитову, сидящему в кресле. Глаза приятеля были слегка осоловевшими, в остальном он выглядел нормально.

— Нравится она мне, Дашка. Понимаешь? Очень нравится. К тому же она ведьма. Волшебство, заклинания, зелья всякие. Это же так интересно!

Кажется, я потеряла своего верного пажа. Но это все равно произошло бы — рано или поздно, так или иначе. Не Лиза, так какая-нибудь Света или Лена все равно завладела бы его сердцем.

— Я не хочу, чтоб она сделала тебе больно. — От стандартной фразы ревнивой собственницы мне самой было противно.

— Я взрослый мальчик, Кузнецова, — серьезно сказал друг. — На свадьбу обещаю позвать.

— Не отвертишься, — сквозь слезы улыбнулась я. — Пока!

— До встречи!

Мы обнялись, троекратно расцеловались в щеки, и он вернулся к стойке, рассеянно перебирать страницы дамского романчика. Погрустневшая, я вернулась к Блондину Своей Мечты.

Ларс вываливал на стол содержимое огромного кожаного баула. Ножны, карабины, ботинки, спутанные ремни. Лиза хлопотала рядом, сортируя предметы экипировки.

— Даша, я принесла свою одежду. Думаю, вам должно подойти.

Я одевалась быстро, на автомате. Трикотажный свитерок, предложенный гостеприимной Лизой, грозил лопнуть на груди. Честно говоря, азарт, распаленный пафосным выступлением Ларса, потихоньку сходил на нет. Вот так вот просто доверить свою жизнь малознакомому существу — это было вообще на меня не похоже. К тому же фраза ведьмы о «ее доле» и подслушанный в туалете ночного клуба разговор не давали мне покоя.

— Ты поведешь нас к темным фейри? — спросила я, тщательно зашнуровывая высокие ботинки.

— Впредь я не буду оставлять где попало сосуды с порошком невидимости, — с улыбкой пообещал Ларс. — Господин Зимы сделает что угодно, только бы навредить светлым. Несколько недель назад он ощутил в вашем мире сирену и нанял вольных охотников, чтобы привели ее. Я нашел тебя первым.

Что ж, лишенный пафоса ответ меня удовлетворил. Зима так зима. До конца жизни забиться в уголок и не высовываться, бегать от охотников, светлых паладинов и еще какой-нибудь нечисти — такая перспектива меня не грела. Если единственный выход — отправиться в другой мир на поиски источника, я сделаю это.

Лиза отодвинула в сторону стенную панель, за которой оказалась крутая лесенка.

— Нам сюда.

Ларс пошел первым, поправив на плечах лямки рюкзака.

— В подвале ковена для нас откроют переход, — объяснил он мне.

Я кивнула и стала осторожно спускаться по крутым ступенькам.

 

ГЛАВА 7

Спят курганы темные, или О некоторых особенностях чародейских переходов

Кажется, когда возводили гостиничное здание, здесь планировалась подземная парковка. По крайней мере, помещение получилось огромным. Макаронины ламп дневного света на высоком потолке жужжали изо всех сил, но осветить все пространство у них не получалось.

Ларс шел уверенно, как будто часто здесь бывал. Лиза быстро семенила, чтобы поспевать за его длинными шагами. Я вообще никуда не торопилась. Со мной такое бывает — как только ответственность за принятие решений сваливается с моих хрупких плеч, я расслабляюсь и начинаю радоваться жизни.

— А директор сего заведения в курсе, что ковен выбрал его отель для своей штаб-квартиры?

— Господин Поплавкин бывает здесь крайне редко, — с удовольствием пояснила ведьма. — Одно из условий договора, который заключило ООО «Райские кущи» со своим директором, — появляться в здании не чаще раза в месяц для подписания необходимых бумаг.

— Значит, на самом деле все это принадлежит вам?

— Ковен владеет местом перехода. Для удобства мы решили построить вокруг отель. А инвесторы, — тут Лиза собственнически погладила Ларса по плечу, — нам в этом помогли.

Инвестор в разговоре участия не принимал. Мы шли к кургану. Как еще назвать огромный каменный конус, неожиданно замаячивший впереди, я не знала. Разве что могильник, или гробница, или… Черт! Я споткнулась о проложенные на бетонном полу рельсы.

— Будьте осторожны, Даша, — ядовито пожурила ведьма. — Через несколько минут я выключу свет, чтоб электричество не мешало колдовству.

— У вас тут угледобыча по совместительству? — пробурчала я, потирая ушибленную коленку.

— Нет, так удобнее подвозить к месту перехода необходимые материалы.

Мы шли, и шли, и шли. А проклятый курган, казалось, не приблизился ни на сантиметр. Я почувствовала себя Алисой в Зазеркалье. «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!»

— Лизонька, — проворковал Ларс, — ты поставила здесь дополнительную защиту?

— Ты заметил, мой Хитрый Лис! — довольно хихикнула ведьма. — Теперь любой случайный человек будет идти к цели бесконечно.

— Ну так сними ее.

— Мне хочется побыть с тобой подольше…

Блондин явно злился. А Лиза как будто этого не замечала. Она заглядывала в серые глаза охотника с таким предвкушением, с каким ребенок на новогоднем утреннике ждет подарка от Деда Мороза после рассказанного стишка.

— Не сейчас.

— Почему? — Серебристый голосок дрогнул. — Я могу отключить твою спутницу на пару часов, и мы…

Резкий звук, как будто кто-то разорвал ткань пространства, заставил меня замереть. Бетонный пол пошел трещинами.

— Я же сказал тебе, не сейчас!

Блондин стоял ко мне вполоборота, на его висках вздулись жилы, он скалился и тяжело дышал.

— Извини! — Ведьма лихорадочно перебирала воздух скрюченными пальцами, будто исполняла музыкальный этюд на невидимой арфе. — Прости, пожалуйста.

Мы очутились у подножия рукотворного холма. Квадратные каменные плиты украшал растительный орнамент. «Что-то кельтское», — навскидку решила я. Вход в курган был полукруглым. Косяк из тесаного камня прикрывала обычная дверь, небрежно прислоненная к стене.

— Мы войдем внутрь, — сказал мне Ларс.

— Ни за что! — ответила я со всей возможной убедительностью. — У меня клаустрофобия! Как только оказываюсь в замкнутом пространстве — картина Репина «Приплыли» — паническая атака, задыхаюсь, ничего не соображаю. Да я даже в лифте одна ездить боюсь! Давайте как-нибудь по-другому. Например, ты залезешь в склеп с Елизаветой, а я подготовлю все здесь, или…

— А я предлагала тебе ее отключить! — Кровожадная Лиза поджала губы. — Давай хоть об рельсы ее головой стукнем, раз колдовать мне не разрешается.

— А потом? Тащить на себе дополнительный груз?

Я обиделась. В отличие от Сергея, блондину подвиг, от которого он так активно открещивался, был явно по силам. И вообще, что он о себе возомнил? За намеки на комплекцию прекрасной дамы и огрести можно. От этой самой дамы. Этой самой рельсой… Или рельсом? Вот будь у меня сейчас при себе смартфон с выходом в интернет, я бы могла уточнить, предметом какого рода, мужского или женского, получит по блондинистому темечку проклятый фейский шовинист. А так придется душить голыми руками. Сладкое видение — мои ладони, смыкающиеся на жилистой шее вольного охотника, — слегка примирило меня с действительностью.

— Даша… — вкрадчиво начал блондин, следящий за моими телодвижениями настороженным взглядом. — Расскажи мне обо всех своих страхах, чтобы в дальнейшем избежать неприятных сюрпризов. Чего ты еще боишься, кроме замкнутого пространства?

Свершилось! О фобиях я могла рассуждать бесконечно. Сколько их — любовно вычисленных, записанных в дневнички, всесторонне проанализированных на тематических форумах — было у меня!

Ну про инсектофобию знали все мои знакомые и соседи, наверное, до первого этажа включительно. Потому что только Дарья Кузнецова могла, увидев на кухне таракана, завопить с такой силой, что прусак сам откинул все шесть конечностей. От разрыва своего тараканьего сердца, не иначе. Хотя, может, у него самого была антропофобия, боязнь людей.

Далее. Я боялась высоты, клоунов, острых предметов, числа тринадцать, а после того, как помогала кошке бабы Нюры окотиться, еще и родов, вкупе с лактацией. Ну, стоматологов боятся все, так что в этом я не оригинальна…

Я со вкусом вещала внимательному Ларсу о своих страхах. С гордостью выговаривала их сложные названия, описывала симптомы. Блондин даже взял меня под локоть, чтобы не упустить ничего из моих пространных пояснений. Короче, в себя я пришла уже в тоннеле. Узком. Длинном. Темном. Черт! Кажется, меня опять провели! Я шепотом заорала. Воздуха не хватало. В воображении я уже умирала под тоннами серого бетона.

— Просто глубоко дыши! — Ларс до боли сдавил мой дрожащий локоть. — Вдох-выдох, шаг, другой… Давай, дева, шагай!

Метров девять, не больше, нужно было нам пройти до полукруглой камеры. Но эти жалкие метры казались мне бесконечным лабиринтом. Когда я, пыхтящая как антикварный паровоз, достигла цели, одежду можно было выжимать. Своды помещения, укрепленные у потолка тесаными камнями, напомнили мне Стонхендж в миниатюре. Противоположная от входа стена была сплошной плитой белого кварца.

— Сейчас ведьма снаружи разожжет костер, — спокойно сообщил блондин. — Свет активирует переход. Смотри — это красиво.

Я послушно наблюдала оранжевые всполохи, появившиеся на молочно-белом полотне. Спирали, линии, звезды. В детстве у меня был такая игрушка — калейдоскоп, в которой при помощи пластикового конуса, зеркальца и горсти бусин достигался похожий визуальный эффект. Это действительно было красиво.

Ларс больше ничего не говорил. Просто в какой-то момент я полетела вперед от мощного толчка, прикрыла руками голову, чтоб не расшибить о стену, и… оказалась на мощенной булыжником дорожке.

— Можно бояться.

Я оглянулась. Из разноцветного марева появился охотник.

— Все, сирена, переход завершен.

За его спиной съеживалась и исчезала воронка портала.

Следующие полчаса были посвящены знакомству поганого фейского шовиниста с многообразием ненормативной лексики. Из всего предложенного ассортимента его более-менее заинтересовало только, почему в неприязни ко мне, основанной на гендерном признаке, я обвиняю именно его, в сущности белого и пушистого. Я с удовольствием его просветила.

— Значит, так, — наконец проговорил Ларс, с трудом вклинившись в мой экспрессивный монолог. — Сейчас мы будем путешествовать по землям маленького народца. Поэтому просто замолчи.

— Да пошел ты! — воинственно возразила я и с удовольствием уточнила куда.

— Малыши не любят бранных слов. Если не хочешь проснуться однажды со ртом, полным песка или дохлых жуков, следи за своей речью.

Я фыркнула, поправила лямки рюкзака и молча двинулась вперед.

— К тому же, дева, я воспринимаю все твои ругательства буквально. В следующий раз, задумав послать меня по изысканному маршруту, подумай — может быть, я с удовольствием приму предложение.

Эх, если бы спиной можно было выражать презрение…

Дорога была похожа на соты. Аккуратные шестиугольники плотно прилегали друг к другу, образовывая прочную поверхность. Мы шли по гребню скалы. Далеко внизу бурлила вода, волны разбивались о камень с монотонным грозным гулом. Холодный ветер пробирался под куртку, заставляя меня дрожать.

— Далеко еще? — Приходилось перекрикивать шум.

— Нам нужно перейти залив — на суше будет гораздо теплее.

— Паладины тоже воспользуются помощью госпожи Серовой? Может, нужно поторопиться?

— Береги дыхание. Дом Лета не дружит с вашим ковеном и не знает о возможностях человеческих ведьм. Скорее всего, их переход открывается гораздо восточней.

Я последовала совету и замолчала. Идти было трудно. Если бы не рифленая подошва армейских ботинок, которыми меня снабдили, я уже давно соскользнула бы вниз. Маленькое мутное солнце было справа, но закат это или рассвет — без дополнительных вопросов я бы не смогла определить. Если время в этом мире соотносится с нашим, скорее рассвет. Кровавый рассвет, последний рассвет, утро перед казнью…

— Ларс, — проорала я через плечо, — я не могу молчать! Я тогда о всяких глупостях думать начинаю. Мне страшно!

— Нужна помощь? — раздалось у самого уха, мочку обожгло огнем от его дыхания. — Думаю, часок мы сможем потратить на приведение тебя в форму.

— Дурак! — Я прибавила шаг. — Просто поговори со мной.

— Хорошо! — Он тоже теперь говорил громко. — Какие темы тебя интересуют?

— Почему тогда в клубе я увидела тебя? Ведь ты пользовался чарами невидимости.

За спиной молчали, я испуганно обернулась. Его лицо выражало удивление.

— Случайность, — наконец ответил он. — Просто в какой-то момент ты посмотрела точно на меня. Так бывает. Порошок мешает сосредоточиться на предмете. Если бы ты в этот момент отвела взгляд или моргнула, я бы просто исчез с твоих глаз.

Мы возобновили движение. До кромки берега оставалось не больше ста метров.

— А когда ты оживишь Пака?

— Мы ступили на землю его родичей, думаю, они помогут мне в этом.

— Понятно.

— Послушай, — Ларс одним длинным шагом догнал меня, — ты хорошая, славная девочка, и потом я тебе этого уже не смогу сказать…

У меня мурашки по спине побежали от предвкушения. Права, ох права была цыганка, когда-то давным-давно предсказавшая мне высокого блондина — любовь всей жизни. Я училась тогда классе в четвертом и прогуливала уроки вместе с верной Арбузовой в привокзальном скверике. Носатая смуглая женщина в яркой шали, сидящая на соседней скамейке, подозвала нас к себе, расспросила, кто мы и что здесь делаем, и велела возвращаться на занятия. А потом сказала напоследок «всю правду», глядя на мою перемазанную чернилами ладошку…

— Даша! — Охотник тряс меня за плечи без всякой приличествующей моменту нежности. — Ты витаешь в облаках!

— Я слушаю, — сообщила я, сфокусировав взгляд, и покраснела.

У Ларса на подбородке была ямочка, к которой мне очень хотелось прикоснуться, а золотистые ресницы отбрасывали кружевную тень на скулы.

— Мне очень жаль, что я втянул тебя, глупенькую, наивную полукровку, в эту историю. Жаль, что наложил чары, чтобы ты согласилась на переход, и жаль, что я уже ничего не в силах изменить.

Я задохнулась. Блондин равнодушно отпустил мои плечи и кивнул:

— Пошли! Мне еще предстоит разыскивать родственников нашего маленького нюхача.

Остаток пути я страдала. Плакать не хотелось, хотелось выть в голос, широко раскрыв рот, всхлипывая и размазывая по щекам злые горячие слезы. Вот так вот, наивная полукровка, Дарья Ивановна, и разрушаются девичьи мечты. Вы, значит, придумываете себе всякие романтические обстоятельства, стараетесь забыть о том, что предмет вашей страсти еще полчаса назад с верховными ведьмами тискался, а он, оказывается, вас просто пожалел.

— Боязни суши у тебя не наблюдается? — Ларс ловко спрыгнул на траву и протянул мне руку. — Твердая земля, поверхность… Непреодолимый ужас чувствуешь?

— Нет, — гордо проигнорировала я помощь. — Отойди, а то еще придавлю ненароком.

Он бы, может, и успел отскочить, если бы камни под ногами вдруг не заходили ходуном, как будто стряхивая меня. Я широко раскинула руки и полетела вниз. Подмять под себя крупного высокого мужчину — это, доложу я вам, непередаваемое ощущение. Абсолютная власть над миром, наверное, вызывает похожее чувство.

— Как ты, жива еще с таким вестибулярным аппаратом? — покряхтывая, поинтересовались снизу.

Я даже зажмурилась от удовольствия, представляя, какие лиловые синяки появятся на моем спасителе через пару часиков. И правильно, ломать романтический настрой прекрасным дамам должно быть еще и больно.

— Всегда находится кто-то, у кого с этим самым аппаратом все хорошо.

Я поднялась, потянулась и посмотрела назад. Скалистый гребень, по которому мы только что шли, исчезал под водой.

— Поэтому так важно четко рассчитать время перехода. Иначе пришлось бы добираться до берега вплавь.

Я пожала плечами. Сообщать о своей давней гидрофобии было излишне, как и о том, что плаваю я с изяществом лома.

Утоптанная тропинка уводила от берега. По ней мы и пошли. Флора была привычной — обычная зеленая трава, невысокие кусты подлеска, ноздреватая кора древесных стволов. Минут через двадцать тропка вывела нас на большую поляну, в центре которой возвышался старый дуб.

— Ждать будем здесь. — Ларс достал, из рюкзака каремат веселенького розового цвета, расстелил его под деревом и жестом предложил мне присесть.

— А разве не нужно первым делом развести костер и поставить палатку? — блеснула я полученными еще в школьных турпоходах знаниями.

— Никогда не зажигай огонь в лесу маленького народца. Пожаров они боятся больше всего. А нарушителя могут и покалечить.

Ларс устроился прямо на земле, что-то усиленно разыскивая в недрах своего рюкзака. А еще потом говорят, что это в дамских сумочках бардак. Я, например, в своей сумке любую вещь на скорость найти могу с закрытыми глазами. Хотя и таскаю с собой всегда уйму всего полезного: записную книжку, десяток ручек, салфетки, запасные колготки, два комплекта ключей, новый зонт, который служит скорее талисманом от дождя, чем средством защиты от оного, пачку каких-нибудь крекеров на случай приступа голода, бутылочку минеральной воды, чтоб не питаться всухомятку, косметичку с набором первой необходимости, чтоб, не дай бог, не скомпрометировать себя в обществе блестящим носом, зарядку для телефона, сам телефон…

— Вот ты где! — Блондин поднял серебряное тельце Пака на ладони, как будто демонстрируя всем желающим. — Передайте Бусинке, что с ее сыном случилась беда.

Ветер тревожно взвыл в кроне дуба: «Бусинка, Бусинка, беда, беда…» Стая птиц сорвалась с веток. Нам на головы посыпались желуди и сухой древесный мусор.

— Она сейчас будет, — сказал Ларс. И, положив Пака на мой коврик, растянулся на траве. — Подождем.

 

ГЛАВА 8

Небожьи коровки, или Вторая жизнь столового серебра

Про крокодилов рассказывают страшные вещи. И хитрые они, и жестокие, и могут часами подкарауливать добычу, притаившись в прибрежной воде. Я была спокойна, как крокодил на отдыхе. По крайней мере, мне хотелось, чтобы все было именно так. Подумаешь, стая насекомоподобных фей! Одной фобией стало меньше, когда я представила всю эту размахивающую колюще-режущими предметами братию в коллекции своего отца. Да уж, профессор Кузнецов со своим разящим сачком для ловли бабочек живо поставил бы их на место — в аккуратные застекленные рамочки с подписями на латыни. Я бы ему еще и помогла. Вот еще одна хамоватая малявка попытается цапнуть меня за выступающую часть тела, я сама начну коллекцию собирать!

— Брысь! — отмахнулась я от настырного фейка. — Ларс, сделай что-нибудь, а то я орать начну!

Блондин увлеченно беседовал с крошечной рыжей бабенкой, которая сидела на его ладони. Пухлая дамочка была облачена в алые доспехи (судя по виднеющимся на пластинах точкам, из крылышек божьей коровки) и вооружена десертной вилкой.

— Я занят. — Охотник даже не посмотрел в мою сторону.

У-у-у! Шовинист!

— Всем приземлиться и соблюдать тишину!

Ага! Так они меня и послушались. Давай, Дашка, ты же можешь! Где твой легендарный уговаривающий голосок? Я глубоко вздохнула. Растрепанный крошечный блондин (вот, опять блондин!) с ножом наперевес кувыркался в воздухе в сантиметре перед моим носом.

— Какой ты красивый, — восхищенно проговорила я. — И ловкий.

— Я еще и вот так могу, — пискнул он. — Смотри!

— Ну просто фигура высшего пилотажа! — Голосовые связки тепло вибрировали. — Как она называется?

— В мою честь — пике Огонька.

Малыш теперь просто висел передо мной, помахивая крылышками.

— Сколько внимания нашему хвастунишке! — подлетела синеволосая девчонка. — Меня зовут Лучинка.

— Ты тоже красивая.

Через несколько минут у меня было тридцать новых знакомых, которые послушно расселись на розовом каремате. Все они были красавцы, эквилибристы и самые ловкие существа во вселенной. По крайней мере, именно об этом, пытаясь не повторяться, я им сообщила. Ребята и правда были милыми и напомнили мне Жанкиных третьеклашек. Десертные ножи, вилки и даже одна ложка лежали кучкой подальше от владельцев, демонстрируя мирный характер нашей беседы.

— Вот кто тебе нужен, Бусинка, чтобы держать в узде твоих сорванцов.

— Леди — сирена? — Рыжая воительница сидела на плече блондина, свесив ножки.

Уважение, прозвучавшее в голосе, мне понравилось.

— Не сирена, — решила я проявить патриотизм. — Сирин.

— Леди Сирин Энского уезда, — усмехнулся Ларс, демонстрируя начитанность. — Очень благозвучно.

Я немного подумала и согласилась — да, хорошо.

Бусинка, предводительница местных малышей, оказалось дамой на редкость деятельной. Ситуация, в которой оказался ее непутевый сын, кажется, нисколько ее не удивила.

— Вот учишь его, учишь, мерзавца, лишний раз светлым на глаза не попадаться, все без толку… Наутро будет как новенький, — успокоила она нас, небрежно постучав по серебряному Паку вилкой. — Сейчас его надо на жертвенный камень уложить.

— Я могу помочь? — почтительно спросил Ларс. — Перенести блудного отпрыска?

— Деньгами поможешь. Не хватало еще вам, громадинам, к нашим священным местам дорогу показывать.

Бусенка залихватски свистнула, и четверка маленьких фей подняла в воздух статую Пака. Остальные, жужжа, потянулись следом, образовав нечто вроде журавлиного клина.

— Пока, леди Сирин! Приятного путешествия!

Я кивала и улыбалась в ответ.

Бусинка подождала, пока процессия исчезнет за кронами деревьев.

— Ну что, Хитрый Лис, будем торговаться?

Блондин улыбнулся.

— Прости, что не уследил. Ты же знаешь, какой Пак взбалмошный мальчик.

— И во сколько ты оцениваешь мое прощение?

Мне стало скучно. Финансовые вопросы никогда не были моим коньком. Посмотреть на местную валюту я бы не отказалась, но, пока блондин не выложит ее на стол переговоров, которым стал мой каремат, можно расслабиться.

Солнце поднялось повыше и стало более ярким. Значит, скоро полдень, и не ела я со вчерашнего дня. Абсент не считается, хотя говорят, что алкоголь невероятно калорийный. Я побродила по полянке, стараясь особо не отдаляться. Ни ягод, ни съедобных корешков не обнаружилось. Как выглядят эти самые «съедобные корешки», я не знала, но их точно не было. Залезла в колючие кусты только для того, чтоб убедиться, что это точно не малина, или малина, но плодоносить ей еще не скоро. И тут меня накрыло. Загудело в ушах, перехватило дыхание, я задрожала, как в горячке.

Огонь. Стена огня, наступающая на маленький городок. Жители спят в своих игрушечных домиках. Ночь. Горячий ветер, поднимаемый огромными крыльями. С неба летит смерть. У нее желтые глаза и хищный изогнутый клюв. «Угук! — кричит смерть. — Угук-угук!»

Не знаю, сколько длилось мое видение, но когда я, потная и исцарапанная, добралась до Ларса, он уже в одиночестве валялся на траве и меланхолично пялился в небо.

— Где тебя носит?

— Ночью на жилища маленького народца нападут совы, — проигнорировала я вопрос. — Мы должны предупредить Бусинку!

— Это непросто. На призывы нам не ответят, а разыскать их городок без подсказки… — Блондин торопливо поднимался. — Пригнись!

Я упала на землю. Над головой свистнула молния.

— Сдавайся, охотник, я не хочу тебя убивать!

Из серого вихря появились фигуры паладинов. Эмбер заносил хлыст для повторного удара. Руби вынырнула из-за спины предводителя с искрящимся жезлом наперевес.

Ларс медленно поднял руки, из рукава в ладонь скользнула рукоять метательного ножа. Если он успеет снять одного из паладинов…

— Их должно быть трое, — тихо проговорила я.

И в это время подкравшийся к нам третий накинул на охотника металлическую крупноячеистую сеть.

— Faen! — с чувством выругался Ларс. — Faen heller!

А я только захрипела, когда на моем горле затянулась чародейская удавка Эмбера.

— Твои приспешники мертвы, охотник. Они не успели разрушить кладку нашего перехода, за что и поплатились.

— Так убей и меня, ушлепок, — прохрипел Ларс, корчась на земле. — Отнесешь мамочке мою голову, она тебя похвалит.

— Янтарная Леди будет рада сама свернуть тебе шею, у нее с тобой давние счеты.

Если Эмбер и обиделся на слова Ларса, он этого никак не показал. Разве что посильнее дернул поводок да саданул огненным шаром в подлесок. Ушлепок!

— Спокойствие, принц, — осторожно приблизился третий воин, судя по всему, тот самый Эсмеральд, к которому паладины из моей квартиры направлялись. — Пикси не любят огня.

— Плевать! Я выжгу дотла их поселение!

Я пялилась на Эсмеральда с просто-таки неприличным любопытством. Ну там длинные золотистые волосы и желтые глаза — мы уже проходили. Но у мужика было четыре руки! Интересно было бы посмотреть, к чему крепится нижняя пара, к каким таким суставам? За счет дополнительных конечностей торс фея получился слегка удлиненным, поэтому вся огромная фигура смотрелась приземисто. Тонкая кожа «гидракостюма» подчеркивала все мускулистые выпуклости. Я прикинула, что каждый бицепс по размеру мог соперничать с моей головой, представила кулачище, в эту самую голову прилетающий, и даже с какой-то симпатией перевела взгляд на Эмбера. Этот был пожиже, значит, по моей внутренней классификации, безопасней. Почему-то предводитель паладинов в этот момент напоминал мне наглого подростка. Принц. Кто бы мог подумать! Так он, наверное, подросток и есть. Определять возраст фей по внешнему виду я не умею, они одинаковые — одинаково глянцевые, как с обложки гламурного журнала. Руби, Эмбер, Эсмеральд… Вот Ларс — он другой. Более мужественный, что ли. Ларсу я бы лет двадцать пять дала, может, чуть больше…

Меня опять дернули за поводок, не дав додумать интересную мысль.

— Где нюхач, сирена? Руби отдавала его тебе. Он понадобится нам, чтобы перейти через болото.

Если я ничего не путаю, боязнь болот и темных водоемов называется лимнофобия.

— Я хочу его оживить, понимаешь? — как недоразвитой повторил мне паладин. — Дай!

— У меня его нет, — пожала я плечами.

— Наглая тварь, — процедил Эсмеральд и наотмашь хлестнул меня по щеке.

— Ушлепок! — Я укусила его за руку, когда он попытался расстегнуть молнию моей куртки.

Фей зашипел, я стукнула его ногой по колену и повалилась вперед. Я, конечно, не серебристая «девятка», но тоже немало вешу. С таким же успехом я могла попробовать таранить стену. Эмбер хохотал над моей головой, пока я пыхтела в районе его подмышки.

— Меня тренировали еще в колыбели, я могу в одиночку справиться с отрядом воинов, не прибегая к чарам. Я принц альвов! А ты, маленькая хумановская полукровка, надеешься победить меня в рукопашной?

Я удвоила усилия, не забывая бросать быстрые взгляды в сторону связанного охотника. Паладины с удовольствием наблюдали за моими потугами и не замечали, что Ларс перепиливает свои путы метательным ножом. Наверное, на клинке все же была режущая кромка, потому что сеть поддалась. Блондин молниеносно вскочил и двумя гигантскими прыжками… покинул поляну, скрывшись в лесу. Черт! Я так понимаю, меня спасать никто не собирается? Эсмеральд ринулся в погоню, Руби скользнула в ближайшие кусты, видимо, наперерез. Я осталась на поляне — дура дурой, в объятиях Эмбера и в пучине отчаяния.

Фей не торопился меня отпускать. Его ладони плавно скользнули по моей спине.

— Ты отвлекала внимание, чтобы он успел бежать? Глупенькая… Хитрому лису не привыкать расплачиваться за свою жизнь чужими.

Я молча отстранилась. Паладин закрепил свободный конец поводка на своем поясном кольце, рассеянно оглядел поляну и лег на каремат, потянув меня за собой. Длина удавки не позволяла капризничать. Поэтому я послушно уселась на травку около принца, хватая ртом воздух, чтобы позорно не разрыдаться.

Что ж они, мерзавцы, все одновременно на рябиновую табуретку не сели? Вот было бы здорово — три зеленые лужицы, и я вся в белом.

Эмбер щурился, греясь на солнышке.

— Как хорошо снова оказаться дома…

— Угу, без мертвого металла и враждебной экологии.

— Ты тоже чувствуешь облегчение?

— Нет. Я вообще особых перемен не замечаю.

— Жидкая кровь.

Вот если бы мою шею не сжимала петля, я бы вслух выразила всю гамму переполняющих меня эмоций. И не посмотрела бы, что передо мной принц этих самых…

— Кто такие альвы?

— Высшие фейри, владетели всего разношерстного народца.

— А Пак, он — пикси? Это самоназвание?

— Тебе незачем запоминать незнакомые слова, сирена. Как только моя мать выяснит пределы твоих возможностей, она лишит тебя жизни.

— Предпочитаю умирать информированной.

Эмбер хмыкнул:

— Ты смешная. Может быть, если ты не представляешь угрозы для нашего мира, Янтарная Леди отдаст тебя мне.

— Зачем?

— В моем гареме пятнадцать самок — и ни одной твоего вида.

— В смысле — человеческой? — Я пока плюнула на политкорректность, решив подробнее разузнать о своем предполагаемом будущем.

— Нет, хуманские есть, две или три. Одно время было модно заводить их, и специально обученные охотники доставляли самок из вашего мира. А вот сирен нет ни у кого, даже полукровок.

— Пожалуй, предпочту смерть, — после минутного размышления решила я.

— Кому есть дело до твоих предпочтений?

И тут мне… меня… Короче, в этот момент я поняла, что изменилось, когда хитрый охотник Ларс толкнул меня в калейдоскоп ведьмовского кургана. Если в своем мире я знала, что могу время от времени уговорить кого-нибудь на что-нибудь, то здесь, — в Фейриленде, я понимала, как это сделать. Связки мягко вибрировали, когда я предприняла первую робкую попытку.

— Эмбер, ты же не хочешь, чтобы я задохнулась от тугой петли?

Взгляд его желтых глаз стал рассеянным.

— Мне хочется связать твои руки, снять одежду и…

— Я тебе совсем не нравлюсь, — осторожно перевела я разговор. — Ты предпочитаешь высоких рослых блондинок, фей, похожих на Руби.

— Соратники не должны заниматься любовью друг с другом. Это извращение. А попробовать пленницу, маленькую свежую самочку другой расы…

Черт! Вот так вот живешь до двадцати трех лет, не привлекая внимания противоположного пола, пазлы в свободное от работы время собираешь, а потом — бабах! — и становишься объектом сексуального интереса сразу для нескольких мужчин. Ну хорошо, не мужчин — фей. (Это я вдруг про домогательства Руби вспомнила.)

— Это противно! Полукровки гадкие! Они не достойны принца. Тебе невыносимо даже находиться рядом с такой особой.

— Что же делать? — встревоженно поинтересовался паладин. — Убить? Мне не нравится запах хумановской смерти.

— Отпустить. Снять с ее шеи чародейскую петлю, и пусть катится на все четыре стороны, только чтобы не отравляла твою жизнь своим присутствием.

Пухлые губы паладина тронула улыбка.

— Уходи, полукровка! — Он прищелкнул пальцами, и мой поводок растаял, как утренний туман. — Не хочу видеть тебя.

Я не шевелилась, опасаясь прервать зрительный контакт хоть на мгновение.

— А теперь, грозный принц, тебе хочется спать. Ты закрываешь глаза, глубоко вдыхаешь сладкий свежий воздух и засыпаешь… засыпаешь… засыпаешь…

Я подхватила свой рюкзак, сдернула с пояса Эмбера первый попавшийся жезл, подавила в себе материнский инстинкт, требующий укрыть курткой сладко посапывающего паладина, и побежала в лес.

«Где север, там мох, где мох, там север», — бормотала я единственную известную мне примету. Ага, Дарья Ивановна, а там, где брошка, кажется, перёд. Далеко же вы убежите от опасности с такой теоретической подготовкой. Плевать! Я надела на плечи лямки рюкзака и с жезлом наперевес потопала куда глаза глядят. Под ногами пружинил ковер из прошлогодних листьев, тропинок не наблюдалось, поэтому, ориентируясь по мху на древесных стволах, я направлялась строго на юг. Перебирая в памяти картины своего недавнего видения, я немного представляла, в какой местности находится селение маленьких воинственных пикси. Лес там хвойный, ночное небо закрывают ветви сосен. И еще там не было бесконечного рокота волн. Значит, мне нужно идти прочь от берега. Все логично? Вот за эту логику я и держалась, чтобы не паниковать. А еще меня вела злость на вольного охотника Ларса. Его стремление спасти свою шкуру в ущерб моей убило в моем сердце зарождающуюся влюбленность. Моментально. Навсегда. Поэтому первым порывом, когда я услышала шум драки за деревьями, было пройти мимо. Правда, все равно победило любопытство. Я, прижавшись к стволу огромного дуба и по-жирафьи вытянув шею, смотрела, как Руби с Эсмеральдом с видом загонщиков пытаются порешить бывшего Блондина Моей Мечты. Не знаю, откуда Ларс умудрился вытащить пару изогнутых мечей, но в данный момент он раскручивал их над головой, мешая паладинам к себе приблизиться. Руби шипела, как кошка над котенком, сжимая в руке искрящий жезл, Эсмеральд орудовал двухметровым копьем, пытаясь наконечником достать блондина. Дзинь! Меч охотника отлетел в кусты, по плечу потекла кровь, кстати, вполне обычная на вид, а не зелено-золотая субстанция. Я решила, что пора вмешаться. Энергично встряхнув отобранным у Эмбера жезлом и чертыхнувшись, я поняла, что не знаю, как его активировать. Но как там нас учит народная мудрость? Раз в год и палка стреляет?

— Поберегись! — заорала я и метнула бесполезную штуковину в гущу сражения.

Уж не знаю, что в тонкой организации волшебной игрушки сломалось при ударе, но, соприкоснувшись с землей, жезл выбросил в воздух сноп оранжевых искр и взорвался, оставив после себя воронку и медленно оседающий дымовой гриб. В звенящей тишине я вышла из укрытия. Паладин лежал на земле, как дохлый паучок. Шестиногий паукан… Я осторожно приблизилась.

— Эсмеральд жив. — Руби сидела, прислонившись к древесному стволу. — Но не скоро придет в себя.

Я испуганно шарила взглядом по земле в поисках оружия. Фея закашлялась, вытерла рот ладонью, размазывая по подбородку золотисто-зеленую кровь.

— Уходи. Забирай своего охотника и уматывай.

Меня не нужно было уговаривать. Я подбежала к Ларсу, лежащему ничком на самом краю взрывной воронки. Он был в сознании, но это мне мало помогло. Его знатно потрепало. Черт! Я же не смогу тащить его на себе! А если переломы? Нужен врач! Ага, давай еще «скорую помощь» сюда вызовем.

— Оставь меня. — В серых глазах плескалась боль. — Найди Бусинку. Она отведет тебя к Господину Зимы или куда ты захочешь.

Я провела рукой по его светлым волосам.

— Ларс, послушай меня. Внимательно. Очень внимательно… Ты выздоравливаешь, боль уходит, тело наливается силой. Ты можешь подняться?

Он неуверенно встал, покачнулся и взял меня за руку.

— Я сделаю все, что ты хочешь, леди.

— Пойдем. Отведи меня в безопасное место, где мы залечим твои раны. Ты знаешь такое место?

— Да. — Он кивнул и тепло мне улыбнулся. — И потом ты споешь мне?

— Обязательно, — соврала я, изо всех сил пытаясь не рассмеяться. — Длинную прекрасную песню.

Я разыскала в кустах его рюкзак, накинула одну лямку на плечо поверх своего, и мы пошли.

— Ты, Даша, главное, с дороги не сверни, — непонятно сказала Руби на прощанье. — Удачи.

— Тебе нужна помощь?

— Сама справлюсь, вали уже.

— Тогда — пока.

Фея отвернулась, заканчивая разговор, и я переключила все внимание на Ларса. Его приходилось постоянно подбадривать. У меня уже горло горело от бесконечных разговоров. Держать правильный голос было чертовски трудно.

Часа через два блондин вывел меня к водопаду, спадающему с гребня холма в круглое озерцо.

— Здесь мы будем в безопасности, фейри не смогут нас учуять. — Он шагнул за водную завесу.

Холм оказался полым, выдолбленная в камне пещера могла вместить нескольких человек. Причем с комфортом. У глухой стены располагалась накрытая звериными шкурами лежанка. Контур очага отмечали гладкие валуны.

— Проточная вода помешает нас найти? — спросила я.

— Да, — коротко ответил Ларс и упал на кровать. — Все, я самый больной человек в мире!

— Значит, будем лечиться, — уже обычным голосом проговорила я и стала хлопотать по хозяйству.

Набрала в стоявший у очага котел воды, сложила из валяющихся рядом веток шалашик и, отыскав в рюкзаке охотника обычную газовую зажигалку, подвесила котел над огнем.

— Ты меня собираешься поставить на ноги чаем? — скептически вопросил «самый больной в мире» фей.

— Нет, я тебя уговаривать буду. А вот для этого мне срочно нужно выпить чего-нибудь горячего и сладкого.

Пакетики с чаем тоже были в рюкзаке.

— Что, в благословенном Фейриленде Китай еще не изобрели? Местных сортов чая не вижу.

— Нет. И, предвосхищая твои вопросы, — бумаги, пороха, чернил и ассигнаций ты здесь тоже не найдешь.

— А какие деньги в обороте?

— Золото, серебро, медь.

— Я надеюсь, у тебя где-то кубышка на черный день припрятана?

— Не беспокойся, тебя сопровождает состоятельный сид.

Новое слово?

— То есть ты намекаешь, что не аристократ. Не альв?

— Не намекаю, а честно говорю, чтобы в дальнейшем избежать недопонимания.

— А почему у тебя кровь не зеленая?

— О, это прерогатива высших. Только не вздумай при ком-нибудь из них так сказать, альвы уверены, что их кровь не зеленая, а золотая.

— Сидам тоже положены гаремы?

— Ха! — Ларс даже приподнялся на своем ложе. — Эмбер успел позвать тебя в наложницы?

— Ты не ответил на мой вопрос, — покраснела я.

— Количество женщин, которыми может обладать мужчина, регламентируется только его возможностью их содержать.

Хорошо ответил, емко.

— Ты, наверное, лепрекон, — решила я. — Жадный, богатый и деловой. Только почему все называют тебя лисом?

— Кто знает, с кем согрешила моя бабушка, — отмахнулся охотник. — Да и плевать мне на чужое мнение.

Прежде чем приступить к очередному сеансу, я выхлебала две чашки сладкого бергамотового чая и даже погрызла пресное печенье, найденное в бездонном рюкзаке Ларса. Горло болеть перестало, и я решила, что пора.

— Кто учил тебя лечить голосом, сирена?

— Никто. Просто чувствую, как надо говорить. Между прочим, у нас в мире гипнозом тоже многого достичь можно. Сейчас его иногда даже вместо наркоза применяют.

Блондин, кажется, не поверил, но мне на это было ровным счетом плевать. Я его все еще не простила за подлое предательство и на полном серьезе обдумывала мысль — распотрошить после лечения денежные запасы благодарного пациента и смыться подобру-поздорову.

— Ты куда с поляны побежал, когда сеть перерезал? — спросила я, споласкивая алюминиевую кружку под отвесными струями водопада. — Сюда?

— Нет, это было бы слишком долго. Я планировал начать охоту, убирая паладинов по одному. Очень неудачно у них артефакт рванул…

Я покраснела, но уточнять, что «рванул» он не у них, а у меня, не стала.

— Кстати, — вспомнил охотник. — У тебя с Руби что — роковая страсть? Почему она нас так просто отпустила?

Ответа на этот вопрос я не знала, поэтому, жестом предложив блондину заткнуться, начала говорить.

В этот раз я обращалась не к охотнику, я беседовала с его кровью, его мышцами, костями и сухожилиями. Я рассказывала им, какие они красивые и крепкие и как мне будет приятно, когда они станут сильными и здоровыми. Я расстегнула куртку Ларса, проводила кончиками пальцев по груди, гладила его руки, плечи, ноги. И уговаривала, уговаривала, уговаривала… Когда в ушах уже звенело от болтовни, а горло саднило от правильности голоса, я поняла, что все получилось и Ларс здоров.

Уф… Я зевнула, потянулась и пошла заваривать очередную порцию чая.

— Может, пару часов поспим? — предложил посвежевший блондин.

— А пикси кто выручать будет? Пушкин?

— Мы не будем привлекать к этому делу вашего великого поэта, — улыбнулся Ларс. — Ты говорила, опасность малышам грозит ночью. Сейчас полдень. Время для отдыха у нас есть.

— Их же разыскать еще надо.

— Даша, ты еле на ногах стоишь. Даже если ты выпьешь еще котелок жидкости, отдыха это не заменит. К тому же…

Блондин замолчал.

— Начал — договаривай, — раздраженно прикрикнула я.

— Мне кажется, что, как только мы проснемся, нас будет ждать подсказка.

— Но…

— Просто поверь. — Он гостеприимно похлопал по лежанке рядом с собой. — Присоединяйся.

— Руки не распускать, — сварливо предупредила я, растягиваясь на теплых шкурах.

— Если хочешь, я положу между нами меч, — саркастично предложил блондин.

— Обязательно положи, — отдала я распоряжение и отрубилась.

— Даша, — раздался через некоторое время требовательный шепот. — Ты спишь?

— Уже нет, — пробурчала я, не открывая глаз. — И сейчас за это кто-нибудь поплатится!

— Я просто хотел сказать тебе спасибо. За то, что спасла меня, хотя думала, что я тебя предал, и за то, что поделилась магией.

— Хорошо, пожалуйста… Можно мне теперь поспать?

Ларс тихонько рассмеялся.

— Сладких снов, девочка. Но знай, у тебя теперь на одного должника больше.

Думаю, что последующий легкий поцелуй в щеку был вывертом моего подсознания, потому что он сопровождался маршем Мендельсона и горловым голубиным курлыканьем.

 

ГЛАВА 9

Школа злословия, или Совы здесь тихие

Проснулась я уже в сумерках. Сквозь водную завесу пробивались багровые лучи заходящего солнца. Голова тяжелая, во рту вкус песка и хвойной смолы. С усилием я выплюнула сосновую шишку. Тяжкие плоды сквернословия. Пора завязывать с чертыханиями. Ларс тихонько посапывал рядом, на его подбородок спускалась экзотичная бородка из сухих травяных стеблей. Значит, его иностранные ругательства тоже никто не принял за эвфемизмы. Я вскочила с лежанки, наступила в придвинутый кем-то котелок с ледяной водой, чертыхнулась по старой памяти и растянулась в луже на полу.

Блондин сел:

— Фто флучилось?

Я хихикала, даже не пытаясь встать, пока вольный охотник отплевывался.

— Что за погром?

— Нам намекают, что за речью надо следить, — всхлипнула от смеха я. — Маленький народец борется за чистоту языка. Твоя подсказка заключалась именно в этом?

— Почти. — Ларс потер лицо ладонями и сладко потянулся. — Пак, хватит прятаться, покажись!

Зеленый человечек спланировал со стены на постель.

— Привет! Всем привет! Я вернулся!

— Разве Бусинка не говорила, что тебе придется целую ночь провести на каком-то жертвенном камне?

— Как видишь, не пришлось. Чары великолепной Руби развеялись абсолютно неожиданно.

— Я почувствовал, — кивнул Ларс. — Может, ее амулет опустел?

— Не похоже, — вставила я свои пять копеек. — В моем мире с ними еще Сапфир был, ныне покойный. Так его силой амулет как раз и заряжали.

— Сирена смогла убить альва? — всплеснул ручками пикси. — Как тебе это удалось?

— Ничего сложного, — пожала я плечами. — У меня на кухне неожиданно обнаружился табурет из рябины. Паладин очень неудачно на него сел…

Мне было грустно. Я не люблю смерти, не люблю и боюсь. Даже если это смерть нелюди или вообще врага. Поэтому всеобщего веселья я не поддержала.

— Тогда непонятно, что происходит с волшебством непорочной Руби, — отсмеявшись, проговорил охотник. — И сама она при нашей последней встрече вела себя странно.

— У нас других проблем для обсуждения, что ли, нет?

Моя сварливость объяснялась просто: болела голова, болела спина, непривычная к жесткому ложу, саднила скула. Непорочная, черт ее за ногу, Руби неплохо меня приложила еще в квартире. Я потерла щеку, с раздражением ощутив влагу.

— Раны, нанесенные альвами, плохо заживают, — ласково пропищал Пак. — Давай помогу, чем смогу.

— Твое знахарство ничто по сравнению с древним волшебством сирен, — напевно произнес Ларс. — Или, леди Сирин, сама себя ты не уговоришь?

Я покачала головой.

— Вряд ли.

— Тогда отдайся в надежные руки нашего нюхача, — посоветовал охотник.

Он наконец поднялся с ложа и стал энергично разминаться. — Вы лечитесь пока, а я, пожалуй, искупаюсь.

И он начал снимать одежду, нисколько не стесняясь моего присутствия. Татуирован охотник был полностью. Сложное плетение рун покрывало его широкие, бугрящиеся мышцами плечи, спину, живот…

— Прекрати на него пялиться, — ревниво пропищал Пак, вдруг оказавшийся на моем плече. — Всем давно ясно, кто главный персонаж твоих эротических фантазий.

Ларс, огромный и голый, скрылся за струями воды. До нас донесся всплеск, звук размеренных гребков и негромкое пение. Я вон тоже в душе петь люблю — там акустика просто замечательная. Сообщить, что ли, всем заинтересованным, что с некоторых пор я мечтаю исключительно о брюнетах, шатенах, рыжих, лысых и даже седых, и блондины в перечень героев моих грез не входят? И это даже несмотря на сдержанную благодарность вышеозначенных блондинов. Нет, лучше при случае футболку себе закажу с тематической надписью.

Я уселась на лежанку.

— Хватит болтать!

С моей ранкой зеленый управился в два счета. Он ее просто зализал. Язык малыша был холодным и шершавым, как у кошки.

— Вот за что я раненых дев обожаю, всегда можно кровушки на халяву хлебнуть, — мечтательно сообщил пикси, взлетая.

— Спасибо, — отмахнулась я от него, как от бабочки. — Это особенность твоего метаболизма? Тебе положено пить кровь?

— Не положено, — вздохнул малыш и, несколько раз вяло взмахнув крыльями, отлетел от меня на безопасное расстояние. — И даже запрещено. Меня за это пристрастие из племени изгнали. Не посмотрели, что я сын вождя… вождицы… предводительницы.

Вы видели когда-нибудь пьяных жуков? Вот я — нет. Бестолково мельтешащий Пак сейчас был похож именно на пьяного жука. Он наконец плюхнулся на шкуры, сложил крылья за спиной и начал примащиваться рядом.

— Не время сейчас спать, — остановила я его. — Тебе нужно немедленно к маме лететь, предупредить ее о нападении сов.

— Во-первых, — зевнул Пак, — мне никто не поверит, я трепло и сумасброд. Во-вторых, меня изгнали из племени, и любой дозорный имеет право меня прихлопнуть громадной мухобойкой, если я попытаюсь проникнуть в город. А в третьих…

Писклявый храп поставил точку в этом информативном монологе.

— Дай ему немного отдохнуть. — Ларс приблизился, вытираясь обычным махровым полотенцем. — Малышу хватит и пары минут для восстановления.

Я внимательно изучала трещинки каменных стен, а от щек моих, наверное, можно было прикуривать. Уголком глаза я все-таки успела заметить, что татуировки блондина исчезли. Теперь Ларс казался еще более обнаженным.

— Как вода? Теплая?

— Ага. Иди тоже искупайся.

Я шла к выходу, внимательно глядя под ноги. Уже у самого водопада, завернув на огибающую его тропинку, быстро разделась и вошла в воду. Ну как вошла… Ухнула вниз с отвесного камня.

— Тебе помочь? — догнал меня в полете вопрос.

Утонуть сейчас я не боялась, несмотря на целый букет фобий, связанных с водой, — аква, гидро, бато… И хотя мой стиль плавания носил элегантное название — по-собачьи, на поверхности я худо-бедно держаться умела. Очень худо и очень бедно, если уж говорить начистоту. «По реке плывет топор», — пела про меня куплеты боевая подруга Жанина Арбузова.

Вынырнув и отфыркавшись, я прокричала:

— Все в порядке!

Никаких напутствий больше не последовало. Поэтому я отыскала место с пологим берегом и просто лежала в воде, наблюдая, как остывает, сереет небесная синева и в антрацитово-черном небе разгораются звезды, незнакомые мне звезды этого мира.

Когда я вернулась в пещеру, Пак уже не спал, а Ларс был полностью одет. Охотник держал над костром развернутое полотенце.

— Возьми, вытрись, — протянул он мне теплую ткань, когда я, скукожившись и покраснев, пыталась прикрыться своей одеждой. — Успокойся, мы не будем подглядывать.

Одеваясь, я прислушивалась к разговору.

— Сов здесь не было уже десяток лет. Может, наша сирена ошиблась.

— Ее способности возросли при переходе, — возражал Ларс. — Значит, где-то есть гнездо или совы опять пробуют расширить свои владения. До полуночи пикси должны спрятаться в укрытия.

— Это они могут. Только прятаться и умеют!

— Ты найдешь дорогу в город?

— Обижаешь! — Зеленый демонстративно стукнул себя по носу кончиком пальца. — Этот орган меня еще никогда не подводил. Только тогда нам придется идти через болото ночью, а это опасно.

— Так же опасно, как и днем. К тому же до рассвета мы успеем пройти около трети пути, что даст нам преимущество перед паладинами.

— Да уж, Эмбер не поведет своих людей в темноте. А проводника моя мамулечка им не даст.

— С ними Эсмеральд.

— Четырехрукий? Янтарная Леди не скупится нам на пакости. Кстати, мне тут нашептали, что от восточных врат Господину Зимы ведут еще одну сирену.

— Кто нашептал?

— У меня свои источники. А сопровождает вторую деву Кнутобой.

— Я слышал, он в Отранто.

— Значит, сирену он нашел именно там.

Пока я освежала школьные знания географии, вспоминая, что город с таким названием находится в Италии, в пещере повисло тяжелое молчание.

— Плевать, — наконец решил блондин. — Мы будем первыми.

— Очень на это надеюсь, потому что за вторую сирену Господин Зимы платить не будет.

— А зачем ему сирена? — застегивая куртку, вклинилась я в разговор.

— Какая разница? — пискнул Пак.

— Ну хотя бы такая, что сирена — это я.

Ларс действительно был хитрым.

— Даша, — медовым голосом начал он. — Я обещал тебе, что с перемещением ты приобретешь новые способности?

— Ты выполнил обещание. Что теперь?

— Теперь мы отправимся в Ледяную цитадель за вознаграждением.

— Подождите! — Догадавшись, что прямых ответов мне не получить, я решила переформулировать вопрос. — Что произошло в этом мире, из-за чего всем срочно понадобились сирены?

— Мы охотники. Нас не интересуют первопричины. Есть заказ, его нужно выполнить. Вот и все.

— Если мы собираемся спасти племя пикси, изгнавшее из-за глупых предрассудков самого яркого своего представителя, — сказал Пак, — надо отправляться.

Мы надели рюкзаки. Костер почти догорел, но Ларс тщательно его залил из котелка. И мы покинули гостеприимный, хотя и несколько сыроватый приют.

Стемнело. Я споткнулась о первую же корягу и растянулась бы на земле, если бы охотник вовремя не подставил мне локоть.

— Подожди. — Ларс достал из нагрудного кармана куртки пузырек. — Закапай в глаза. Будет немножко больно, но ты сможешь видеть в темноте. Запрокинь голову.

— Это что? — зашипела я.

По ощущениям слизистая глаз соприкасалась с раскаленным металлом.

— Гламор, — ответил блондин, придерживая меня за подбородок.

— Я думала, гламор — это золотистая пыль.

— Так называется любое волшебное вещество. Порошок, масло, жидкость… Не дергайся, нужно подождать.

Я послушно замерла. Боль прекратилась, до меня донесся легкий ментоловый аромат. Молочная пелена перед глазами рассеивалась, и уже через минуту я могла видеть яркие, будто нарисованные звезды, ветви деревьев в кружеве листвы, различать сумеречные оттенки ночи и серые глаза своего охотника.

— Ларс…

— Что, девочка?

Он спросил негромко, и от его голоса у меня в позвоночнике рождалась приятная вибрация. «Да, Дарья Ивановна, и место и объект поклонения вы выбрали очень подходящий!» Я глубоко вдохнула:

— А откуда берется волшебство? Вот мне интересно…

Блондин опустил руки.

— Я охотник, дражайшая леди Сирин. Моя задача — довести тебя к заказчику целой и невредимой. Найди для ученых бесед кого-нибудь другого.

Ларс отвернулся и пошел по тропинке, огибающей густой перелесок.

— Поторопись! — Он двигался плавно и как-то… экономно, что ли. Ни одного лишнего жеста или неловкого шага.

— Андроид, — ругнулась я завистливо и чудом не разревелась.

— Хочешь об этом поговорить? — Зеленый присел на мое плечо.

Я шмыгнула носом.

— Лучше расскажи мне о принципах магии в вашем мире.

Пак тоненько хихикнул.

— Сразу после того, как ты мне в подробностях расскажешь об электричестве.

Я закусила губу. Из всего школьного курса физики я помнила только «правило буравчика», но вовсе не была уверена, что оно имеет хоть какое-то отношение к совокупности явлений… Черт, как же там дальше?

— Как-нибудь в другой раз, — гордо ответила я, не желая демонстрировать свое невежество. — Как только домой вернемся — обязательно. Такой экскурс в науку для тебя устрою…

— Двоечница.

— Трепло. Кажется, ты сам предложил мне выбрать тему для беседы.

— Подловила, — опять хихикнул зеленый. — Спрашивайте — отвечаем.

Перепалка с мелким кровососом слегка отвлекла меня от скорбных дум. Я даже могла думать о Ларсе, не испытывая слабости в коленках и учащенного сердцебиения.

— Волшебство, — вернула я разговор в интересующее меня русло. — Что умеют феи без магических веществ и артефактов, улавливающих чужие души?

— Почти ничего, — ответил пикси. — Ну или очень много, это с какой стороны посмотреть. Мы такие же разные, как и люди. Кто-то обладает чутьем, кто-то накладывает чары забвения при помощи жестов, кто-то умеет хорошо убивать…

— А жезлы? — припомнила я недавний опыт. — Такие, которые молниями стреляют. Их нужно где-то заряжать?

— Ну да. У каждого племени есть свой источник магии. Ты же понимаешь, ничего ниоткуда не берется. Вот дойдем до города, я тебе наш камень покажу.

— Гламор где достать можно?

— Прикупим где-нибудь по дороге. Алхимики всегда с удовольствием его на деньги меняют. Тебе зачем? Самцов очаровывать?

Я фыркнула, представив себя в пыльном облаке волшебного порошка.

— Там разберемся, как его использовать.

Вот так мы и шли, перебрасываясь фразочками и посмеиваясь, ведомые молчаливым Ларсом. Охотник явно прислушивался к нашему разговору, но в диалог не вступал. Пак развлекал меня байками из жизни маленького народца.

— А еще имена новорожденным у нас забавно дают. Представь себе — рожает некая достопочтенная пикси. То есть ты понимаешь, что любая рожающая пикси как минимум достопочтенна, а как максимум — вообще свята. Потому что матриархат, видишь ли. Вот рожает она, значит, тужится, а вокруг толпится несколько десятков родичей с разными безделушками в руках. Потому что назвать свое чадо молодая мать должна незамедлительно после рождения, грубо говоря — первое слово, которое ей придет на ум, и станет именем младенца.

— И семья пытается настроить ее мысли на нужный лад? — Мне действительно были интересны эти обычаи.

— Ну да. — Пак развалился на моем плече, а я чувствовала себя стервой, подтачивающей исподволь плотину крепкой мужской дружбы. Взгляды Ларса в нашу сторону были полны ревности, красноречивые такие взгляды.

— У народа нашего именно для таких случаев куча всякой красоты припасена, даже чуланы специальные родильные существуют, где этот хлам хранится — любимые картинки, драгоценности и всякое такое. Вот мама — Бусинка, потому что бабушке моей дед во время родов прямо под нос бисерную вышивку подсовывал.

— А почему ты Пак?

— А я маму за грудь первым делом цапнул, вот она и выдала: «Ах ты, мелкий пакостник!» — неохотно ответил зеленый. — Потом, конечно, поменять хотела. Но жрецы не позволили — обычай, говорят, никто нарушать не смеет, тем более предводительница племени, которая сама примером во всем быть должна. Со временем длинное прозвище сократилось, так что…

— Знаешь, Даша, а он ведь даже мне о тайне своего имени не рассказывал, — ревниво процедил Ларс. — Что-то в тебе есть, располагающее мужские сердца к откровенности.

Пак продолжал разливаться соловьем:

— Так что если ты где-нибудь услышишь — Ахты или еще какую-нибудь вариацию на тему, — это тоже буду я.

— Тогда я буду звать тебя Ахтымелом, мой велеречивый друг.

— А как ты с Ларсом познакомился?

Бестактное замечание Ларса мы с Паком дружно проигнорировали.

— Как, как… Блуждал я, одинокий изгнанник. Недопивал, недосыпал. А тут эта громадина как раз мимо караван вела. Богатый караван — с золотом и мягонькими хуманскими рабыньками.

— Он разбойничал, — опять вклинился в беседу Ларс. — Сложная система ловушек, в которую мы вляпались на тракте, досталась мелкому пакостнику по наследству от…

— Ты работорговец? — с ужасом уставилась я на блондина.

В принципе (теоретически и с большой натяжкой) я была готова простить своему избраннику многое — небольшие проблемы с законом, излишнее женолюбие, дурной характер. Но работорговля?! Хижину дяди Тома в детстве все читали ну или смотрели? Я, некогда загнанная в Энский ТЮЗ волевым решением директора нашей средней школы, помнится, рыдала над нелегкой судьбой подневольного заслуженного артиста, выкрашенного гуталином в аутентичный шоколадный цвет. Да черт с ними, моими психологическими травмами. Раб — это собственность, это одушевленное орудие. Рабство — это плохо, гадко, отвратительно и бесчеловечно.

— Я ухожу! — заорала я, входя в раж. — Я не хочу находиться в одной компании с нелюдями, которые к тому же попирают основные людские законы! О хартии прав человека вы, наверное, слыхом не слыхивали? Объясните мне, как можно владеть личностью, будто это вещь? Как?!

Охотник растерянно пытался меня утихомирить:

— В каждом мире свои порядки.

— Значит, этот мир меня не устраивает!

— Может, забодяжим революцию? — радостно предложил Пак. — Я знаю одного типа, который дешево протащит сюда броневик…

— Железный? — заинтересовался охотник.

— Нет, — покачал головой пикси. — Картон, папье-маше. Мужик этот реквизитором в театре работает. У них как раз всякое старье, не отвечающее веяниям эпохи, списывают.

— И зачем нам игрушечная техника?

— Ну как… Дашка на нее влезет и будет взывать к фейрийской интеллигенции, верхи которой не могут, а низы не хотят. «Товагищи!» — скажет она им…

— Ты опять смотрел по ящику всякую ерунду!

— Я изучаю мир, который нас так радушно приютил, его историю и культуру. Это называется — интегрироваться в общество.

— Это называется — бред! — выкрикнула я, стремясь принять участие в диалоге. — Я немедленно возвращаюсь домой!

Обиженный блондином Пак оскалился.

— С удовольствием посмотрю, как у тебя это получится.

— Тогда я просто сдамся паладинам, только бы ваших гнусных рабовладельческих рож не видеть! Плантаторы!

— Тебе захотелось самой стать рабыней? Наложницей Эмбера? — Охотник раздраженно отвернулся.

Я заплакала.

— Не его это был караван, не его, — пискляво завел Пак, нарезая круги вокруг моей головы. — Не Ларса. Он просто его вел. Ж-ж-ж… Караван! Проводником он был, девка ты истеричная! Ж-ж-ж… Про-вод-ни-ком! Просто делал свою работу…

Зеленый картинно всплеснул руками, накренился и всем телом впечатался в ближайший сосновый ствол. Шмяк! На землю спланировала задорная тирольская шляпка, следом плюхнулся пикси, двузубая серебряная вилка звякнула о камень.

Я шмыгнула носом; наступила тишина. Пак лежал на спине, раскинув крылышки, его грудь равномерно вздымалась и опускалась.

— Хорошо, — немного успокоилась я, выдержав паузу. — Ларс, поклянись мне, что ты никогда не владел ни одним человеком.

Охотник медленно обернулся. Его лицо было неподвижным, глаза смотрели будто сквозь меня. Наконец тонкие губы дрогнули в подобии усмешки.

— Клянусь тебе, сирена, я никогда не владел никем, ни человеком, ни фейри… — и продолжил еще до того, как я успела облегченно выдохнуть: — Против его воли.

— А по взаимному согласию, значит…

— Замолчи, — встревоженный голосок Пака был еле слышен. — Он и так сказал тебе слишком много. Не спрашивай больше, чем ты готова принять.

Я подавилась вопросом. Охотник отвернулся и пошел вперед, предоставляя мне почетное право поднимать с земли и отряхивать от сухих иголок своего напарника.

Дальше мы шли молча. Каждый думая о своем. Спина охотника выражала полнейшее равнодушие, а обиженное сопение Пака, видимо, обиду.

Дозорных я заметила первая. Просто потому, что у Ларса из ямы открывался худший обзор. Когда авангард нашей небольшой группы, грязно ругаясь (предположительно по-норвежски), ухнул вниз, в едва прикрытую дерном дыру, я успела отпрыгнуть назад. Пласт земли скользил из-под ног, устремляясь в ту же яму, и я не придумала ничего лучшего, чем упасть на спину. Сработало. Пак копошился где-то у затылка, путаясь в моих волосах, а я с любопытством наблюдала приближение грозных жужжащих пикси.

— Смерть громадинам! — орало воинство, потрясая столовым серебром. — Смерть!

— Ребята, мы свои, — зачем-то грассируя, лопотала я. — Совсем свои и совсем безопасные!

— На том свете, в вихре душ, будешь байки рассказывать! — Один из малышей заложил крутой вираж и завис перед моим лицом.

— Я туда не тороплюсь. — Мои открытые ладони должны были продемонстрировать миролюбие.

Дозорных было немного, примерно с десяток, но они так часто перестраивались и производили столько шума, что казалось — целая армия крылатых лилипутов развернула против нас военные действия. Ларс, пытающийся без посторонней помощи выбраться из ловушки, отмахивался руками и чертыхался. Из царапины на его виске шла кровь.

— А придется поторопиться! — Чайное ситечко описало полукруг, как ценной моргенштерн, и ощутимо тюкнуло меня по лбу. — Смерть!

Я ахнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Таким оружием им придется меня добивать не один час, и то если это развлечение мне до такой степени надоест, что я сама приду к ним на помощь.

— Успокойся, Наперсток, — солидно пропищал Пак. — Тебе же объясняют — мы пришли с миром. Леди Сирин владеет важной информацией, которой должна поделиться с Бусинкой.

— Мало того что ты изгой, теперь ты решил замарать руки предательством!

Звякнула цепочка, ситечко пришло в движение. Зеленый, пригнувшись, отлетел в сторону.

Наш нюхач, оказывается, говорил чистую правду — в племени его не уважали. Я поежилась, ожидая хлопка обещанной мухобойки.

— Ребята! Наперсток! Прошу внимания! — Многочисленные «р» карамельно перекатывались во рту, и это было правильно. — Подлетайте поближе, послушайте меня. Грозные воины, вы всегда успеете нас убить, несколько минут ничего не решают.

Я говорила вдохновенно, я демонстрировала уверенность, я лебезила и подлизывалась, как забредший в офис коробейник с дешевой косметикой. Короче, я была бесподобна. Изумленные пикси внимали мне с открытыми ртами. Неужели все так просто? Неужели я всегда могу решить любую проблему без драки и кровопролития, просто поговорив?

Через полчаса от Наперстка поступило любезное предложение сопроводить леди Сирин, куда она пожелает. Леди широко улыбнулась и предложение приняла, вот только от второго — руки и сердца — ей пришлось отказаться ввиду разницы в росте с предполагаемым женихом. Наперсток принял мой отказ стоически, построил своих солдат боевым клином и приготовился показывать дорогу.

— Какая удача! — шептал мне на ухо Пак. — Не хотел тебя расстраивать, но мы уже давно заблудились. Здорово, что случайно вышли на дозорный отряд.

— Почему охотник не заметил ловушки? — так же шепотом спросила я. — Может, нам стоит поискать другого провожатого?

Не подозревающий о нависшей над ним угрозе увольнения блондин выбирался из ямы, держась за плетеный канат, который пикси любезно спустили для него с верхушки ближайшей сосны.

— Ловушки для того и делаются, чтоб их не замечали. Колдовство маленького народца от кого угодно что угодно скроет, любого заморочит, обманет и вокруг пальца обведет.

— Тогда, если вы такие гении маскировки, почему не можете скрыть свое селение от сов?

— Потому, — отрезал пакостник. — Теперь, извини, мне срочно нужно поглумиться над Ларсом.

Я кивнула, признавая всю серьезность и неотложность этого занятия.

 

ГЛАВА 10

Из хомута да в шлейку, или Танцы мелких фей

Высокое искусство ведения спора, отточенное древними греками до совершенства, имело четыре разновидности: дискуссия, полемика, эклектика и софистика. И если первые два вида использовали только корректные приемы, то остальные…

Образчик махровой софистики демонстрировал сейчас Пак. Потому что, насколько я помнила из беглого курса древнегреческой литературы, эклектика ставила целью выявление истины, тогда как софистика — победу над оппонентом. Короче, мелкий пакостник втаптывал блондина в грязь, фигурально выражаясь. И многочисленным восторженным слушателям это доставляло удовольствие. Пикси-охранники, кажется, реже взмахивали крыльями, чтобы жужжанием не заглушать спор.

— Ты признайся, может, тебе отдохнуть пару десятков лет надо? — покровительственно попискивал Пак, нарезая круги над блондинистой макушкой великана. — Мы же поймем, не звери какие…

Ноздри охотника гневно раздувались, под тонкой кожей щек ходили желваки. Сейчас он действительно стал похож на лиса — нервного, загнанного в ловушку. От недавней ленивой грации не осталось и следа, он шел размашисто, не глядя по сторонам, и дышал неровно, как будто рыча от злости. Я проморгалась, чтобы не упустить ничего из богатой мимики жертвы.

— Наверное, обилие железа в хумановском мире притупило твое чутье, — напирал зеленый. — Не знаю, хватит ли твоей хитрости для завершения плана…

— Заткнись! — не выдержал охотник, тем самым признавая свое поражение. — Просто заткнись, пока я тебя не пришиб.

— Боюсь, с твоей великолепной реакцией поймать меня для экзекуции будет затруднительно, — легкомысленно отвечал Пак под одобрительные смешки зрителей.

— Тебе напомнить, кто твой хозяин?

— А никто, Ларс, никто. Я изгой, связанный с тобой равноправным устным контрактом…

— Леди, мы уже почти на месте, — почтительно пропищал Наперсток. — Сейчас я сниму морок и доложу о вашем прибытии Бусинке.

Деревья расступились. Перед нами открылась круглая поляна, густо заросшая желтыми цветами. Из-за их пушистых головок то здесь, то там выглядывали аккуратные, будто игрушечные, домики. В крошечных окошках не горел свет, но из некоторых труб поднимались клубы ароматного дыма. Пахло корицей и свежей выпечкой. Рождественская ярмарка в провинциальном европейском городке, честное слово! Именно так их и показывают по телевизору. Сходство подчеркивали и длинные светящиеся гирлянды, натянутые между деревьями. Я обернулась; пикси-сопровождающие исчезли, будто по волшебству. Наперсток даже не соизволил попрощаться. Ларс обводил поляну цепким взглядом, Пак болтал ногами, сидя на плече охотника.

— Что-то неправильно, — вдруг проговорил зеленый, принюхавшись.

— Почему?

— Тихо! — Ларс поднял руку с длинными острыми когтями. — Все заткнулись!

Я открыла рот для гневной феминистской отповеди… и быстренько его закрыла. Мой проводник больше не выглядел Блондином Моей Мечты, он и блондином-то уже не был. Шевелюра выцвела и топорщилась на голове голубоватыми ледяными сосульками, кожа так плотно обтянула скулы, что были видны кости. Любоваться на это было выше моих сил, я отвела взгляд. Состоятельный сид? Что-то он мне в этом образе не особо симпатичен.

Вроде все в порядке — тишина и спокойствие, легкий ветерок перебирает ветви сосен, отчего кружевные тени скользят по поверхности окружающих поляну валунов. А неплохо придумано — оградить периметр городка большими камнями. А может, это и есть жертвенный алтарь пикси, на котором должен был провести ночь замороженный Пак? Ближайший камень повернул ко мне голову и открыл глаза. Огромные, как две плошки, желтые, как… Я подавилась криком. Валун шагнул ко мне, резко раскрыл крылья, и я упала на спину, сбитая порывом ветра. Сова? Она взлетела, срывая светящиеся гирлянды, и зависла над поляной, как огромный вертолет. «Черт!» — в панике шептала я, не в силах отвести взгляда от ее мощного тела. Взмах крыльев, другой… Как в замедленной съемке ко мне приближается нечто — огромное, когтистое, опасное, неотвратимое. Еще секунда, и загнутый клюв вцепится в мое перекошенное ужасом лицо. Бах!

— Отходи назад! — Ларс отбросил меня в сторону.

Длинный серебристый клинок в его руке выписывал восьмерки.

— Пак, уведи сирену!

И серые крылья скрыли от меня охотника.

Я побежала.

— Я тебя отшлепаю, — зудел над ухом зеленый. — Нет, не так. Я Ларса попрошу, чтобы розгами тебе по филейной части прошелся.

— За что? — пропыхтела я.

В боку уже покалывало. Мой предел — сто пятьдесят метров с ускорением, кажется, уже был пройден. Споткнувшись о корень, я растянулась на земле.

— Направо ползи, — скомандовал Пак. — Вон в тех кустах затаимся, пока они друг друга в капусту крошить будут.

Я протиснулась под колючими ветками и перекатилась на спину. Заросли смыкались над головой, образовывая импровизированный шатер. Здесь нас не достанут.

— У тебя вилка светится, — сообщила я зеленому, слегка отдышавшись.

— Так положено, — неприветливо ответил он. — Мы всегда заряжаем свое оружие магией.

— Как батарейки?

— Как амулеты, — фыркнул пакостник. — А ты — бестолочь, каких поискать. И видения у тебя фальшивые.

— Почему? — Мое миролюбие держалось на тоненькой ниточке. — Все же сошлось?

— Даша, а ты сов вообще видела?

— По телевизору, — неохотно ответила я. — Ну еще в зоопарк в детстве ходила. Неясыти там были, сплюшки разные, филины.

— То есть наличие пары рук под крыльями твоей совы тебя не смутило нисколечко?

Черт! А ведь действительно были руки — тоже когтистые, с голой сероватой кожей, в переплетении жил. Черт! Интересно, зеленый видит, как я сейчас покраснела?

— Ах-ты-мелкий-пакостник! — Голосок, раздавшийся сверху, заставил нас замереть.

— Мама? — неуверенно вопросил Пак.

— Ну а кто же еще?

Бусинка была безоружна. Она спустилась к нам на серебристой ниточке паутины, слегка перебирая руками.

— Та-татам-татам, — напела я мелодию из популярного блокбастера «Миссия невыполнима».

Зеленый поморщился:

— Больше так не делай.

— Кланяйся, подданный, — подбоченилась предводительница пикси, ловко спрыгнув на землю. — Оказывай старшим уважение.

Тирольская шляпка в руке Пака описала полукруг, и он шаркнул ножкой:

— Сколько лет, сколько зим… прошло с того замечательного сегодняшнего утра, когда ты, о грозная предводительница всех серединных пикси, надавав нежных пинков, отправила своего смиренного отпрыска на все четыре стороны. Причем, заметь, отпрыска, который твоим подданным номинально не является.

— Ну так чего опять прилетел? — расхохоталась Бусинка. — За добавкой?

— У Даши видение было. Сирена, что с нее взять. Вот она нас к тебе и потащила.

— Что за видение? — повернулась ко мне почтенная пикси.

Я закрыла рот. Все время близкородственного диалога я не могла оторвать взгляд от грозной мамочки Пака. Красных доспехов, в которых Бусинка щеголяла утром, делавших ее крошечную фигурку приземистой и полноватой, теперь на ней не было. А то, что было, я с натяжкой могла бы охарактеризовать как бикини — микроскопическое такое черное бикини, которое в моем мире могли себе позволить только очень-очень стройные девушки. Бусинка себе его позволить могла. Да если бы мне предложили придушить кого-нибудь, пообещав, что у меня будет такая же фигура, я бы уже разминала руки. Соотношение высокой груди, тоненькой талии и крутого изгиба бедер давало убийственное сочетание. За спиной почтенной матроны колыхались полупрозрачные блестящие крылышки, рыжие волосы спадали на спину и тоже порхали в такт взмахам. Черт! Да она хоть сейчас может стать моделью. На фото никто не увидит, что вся эта жаркая манящая красота росточком сантиметров двенадцать.

— Леди!

— Ну… — Я отвела взгляд и пыталась собраться с мыслями. — Я, видимо, умею предрекать неприятности. Теперь мне привиделось, что на ваше селение нападут совы. И вот я… а Пак говорит, что это не совы, а я — бестолочь.

Мне захотелось расплакаться от беспомощности.

— Ну и зачем ты девочку мучаешь, а, Пакостник? — Бусинка гневно наступала на сына. — Она где всю жизнь прожила? Думаешь, у них там рухи водятся? Думаешь, она обязана в нашей флоре-фауне разбираться?

— Мам, ну ты чего? — отступал под ее напором Пак. — Я бы и сам ей все объяснил. Только ты же меня знаешь, я просто так не могу, мне поизводить человека надо.

— Ты только не плачь, — скомандовала мне пикси, продолжая прожигать сына свирепым взглядом. — Сов здесь уже давно не было. А на поляне ты встретилась с рухом. В принципе он очень похож на сову, только больше раз в пять.

— Ага, — всхлипнула я. — А еще у него есть руки, и я действительно ошиблась. Может, я никакая не сирена? Может, на самом деле я обычный простой человек, который по случайности угодил в волшебный мир?

— Прекрати себя жалеть! С таким настроем ты здесь пропадешь.

— Вот-вот, — поддакнул Пак, обрадованный, что гнев мамочки переключился на меня. — Ты даже не попыталась разобраться, почему твой дар не сработал, зато сразу пошла на попятную.

— Что, вот прямо сейчас и будем разбираться, пока Ларс сражается с вашей совой-мутантом?

Пикси переглянулись и гнусно захихикали.

— Сражается, держи карман шире, — фыркнул Пак, кажется, ему стало меня жаль. — Торгуется он.

Я замотала головой.

— А как же меч и его приказ спрятаться?

— Показать руху оружие — это приветствие, у них на этом пунктик. Потому Ларс и боевую личину наружу выпустил — уважение оказал. Рухи — посланники Господина Зимы. Видимо, нам навстречу выслали отряд. И теперь Ларс отказывается сдать тебя с рук на руки, чтобы получить вознаграждение от самого Господина.

— Все правильно, — подтвердила матрона. — С вечера они у нас квартируют. Я особо не возражаю, вреда от них никакого — разве что всех мышей в округе извели.

— Ты сказал — затаимся, пока они драться будут. Я хорошо запомнила!

— Не мог себе отказать в шалости, — пожал плечами зеленый, стыдно ему не было. — Ты так потешно пугалась…

Я хлопнула в ладоши, пытаясь поймать и уничтожить вредное насекомое. Как там моя инсектофобия поживает? Ау! Вот когда срочно надо, ее не дождешься, это вам не от таракана в обморок падать, предварительно оглушив его ультразвуком и шмякнув для надежности тапочкой. Моторика у меня в таких ситуациях — будь здоров, легионы дохлых тараканов и в панике принятых за оных других жуков это подтвердят.

— Успокойся, — увещевала меня Бусинка. — У меня идея. Давай мы все равно твое видение в жизнь воплотим. Я сейчас народ по тревоге подниму, и мы все как по нотам разыграем. Что там конкретно в твоем видении было?

Я выдохнула, решив в следующий раз изловить вредного Ахтымела, и зажмурилась, вспоминая.

— Хаос, бегали все ваши, — начала я неуверенно. — Сверху на поляну падали ветки. Большие птицы, то есть рухи, кружили над толпой…

— Ну это мамочка тебе на раз-два организовать сможет, — успокоительно журчал Пак. — У нее в племени раз пятнадцать за год учебную тревогу объявляют. Надо только рухам объяснить, что нам от них надо, и дело в шляпе.

Для наглядности Пак помахал перед моим носом тирольской шапочкой.

— Мой бывший подданный абсолютно прав, — кивнула пикси. — Скучаешь небось о полуночных побудках, а, Пакостник?

— Не без того.

— Кстати, ты при наших «мамочкой» меня не называй.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Я ему не мать, — отрезала Бусинка. — После отлучения родство не считается. Он и не чует меня теперь. Я его запах слышу, а он мой — нет. И мороки наши не видит. Если он тебе врал, что с закрытыми глазами ко мне приведет, так ты в эти сказки не верь.

— Понятно. А вот…

— Даша, — прервал меня зеленый. — Скоро начнет светать. А в твоем видении ночь была, если я ничего не путаю. Давай беседы на потом отложим.

Возразить было нечего. Если я собиралась свести концы с концами и остаться, хотя бы для себя, сиреной, умеющей прорицать неприятности, нам действительно надо было поспешить.

— Только один вопрос.

— Ну? — Бусинка недовольно сдвинула золотистые брови.

— Что я буду тебе должна за помощь?

О маленьком народце я знала немного, но точно помнила, что сделки с крылатыми хитрецами часто могли обернуться для человека крупными неприятностями.

— Потом обсудим, — попыталась отмахнуться от меня почтенная пикси.

— Нет, — твердо стояла я на своем. — Здесь и сейчас.

Бусинка пару секунд помялась, видимо подбирая формулировку:

— Клянусь тебе, леди Сирин из далекого Энского уезда, что спрошу с тебя за услугу не больше, чем ты в состоянии мне дать.

Я быстренько прикинула состояние своих финансов в этом мире, здраво рассудила, что почка или какие мои другие органы маленькому народцу даром не нужны, и кивнула:

— По рукам!

Бусинка подлетела и хлопнула крошечной ладошкой по моей раскрытой пятерне. От шлепка в воздух поднялось облачко золотистой пыли.

— По рукам, — хохотнула пикси. — И пусть магия не даст нам нарушить договор.

Из кустов я выбиралась с грацией лося. Раненного во все конечности, престарелого лося. Адреналин схлынул, оставив усталость. Вдобавок ко всему чудные капли темновидения переставали действовать. Перед глазами расплывались концентрические круги, и от безостановочного чертыханья меня удерживала только банальная осторожность. Не хотелось и завтра проснуться с полным мусора ртом. Я шипела, как потревоженная змея, и патетично всхлипывала при каждом шаге, пока зеленый не сжалился и не вытащил из кармана камзола крошечный пузырек.

— Ларс вечно забывает чары подновить, на всякий случай с собой ношу, — пояснил он мне, осторожно оставляя в уголках глаз по маслянистой капельке. — Мне-то этот гламор вообще не нужен. Я и так в темноте вижу, а если чего не рассмотрю — нос подскажет, а если…

— Слишком ты, сына, перед леди лебезишь, — саркастично протянула Бусинка. — Поверь взрослой тетеньке, у вас ничего не получится.

— Ну, мам…

— Не мамкай! Чтобы мамкать, надо было раньше думать, когда ты с вилкой невинных дев в лесу промышлял. Пока тебя старейшины не изловили.

— Из-за пары капелек крови такой скандал раздули! — с горячностью возражал блудный сын.

— Так не надо было попадаться…

Родственные разборки могли продолжаться до утра. У мамы с сыном, обладающих примерно одинаковым темпераментом, каждое брошенное оппонентом слово вызывало лавину ответных, тирады становились все более витиеватыми. Жанка вот точно так же со своими родителями ругается — беззлобно, но вдохновенно.

По моим ощущениям, дорога обратно заняла у нас раза в три больше времени, чем позорное бегство с поляны. А там все так же тихонько спал кукольный городок. Ларс сидел на земле, положив на колени клинок, и мило общался с рухом. Издали его собеседник напоминал рослого человека, закутанного в бурку.

— Здравствуйте, — пробормотала я.

«Бурка» шевельнулась, голова руха повернулась в мою сторону. На сто восемьдесят градусов, между прочим, повернулась! Глаза-плошки полыхнули желтым огнем. Я подпрыгнула, неловко изобразив стойку каратиста. Оружия у меня не было, а уважение оказать очень-очень хотелось.

— Кия-а-а!

— Угу к, — гортанно приветствовал меня рух. — Угугук и аам.

Из усеянного острыми зубами клюва трогательно свисал мышиный хвостик.

— Мне тоже очень приятно, — дробно закивала я. — Просто переполняюсь радостью.

— А, Даша… — Ларс будто только что меня заметил. — Присаживайся. Сейчас Урух закончит трапезу, и мы сможем отправиться в цитадель.

Хитрый Лис прямо-таки лучился самодовольством. Не знаю, как он общался с этим самым Урухом (рух по имени Урух — логично, ага), но, видимо, результат переговоров блондина полностью устраивал.

— Значит, через болото идти не придется? — послушно присела я на траву.

— Помнишь, Эмбер говорил, что уничтожил моих охранников у перехода?

— Ага, — ответила, с ужасом поймав себя на мысли, что не отказалась бы сейчас закусить даже мышиным хвостиком.

— Он солгал, ребята успели воспользоваться его тропой и предупредить Господина Зимы.

Я улыбнулась. Не люблю смерть.

По периметру поляны стали зажигаться огоньки. Четыре, шесть, семь… Еще трое рухов, причем один одноглазый? Я вскочила, пискнув «кия-а» и продемонстрировав предположительно киба-дачи.

Да-да, на курсах самообороны, о которых я, кажется, недавно вспоминала, нас учили и такому.

Восемь! Не иначе как от удивления третий рух открыл прищуренный до этого глаз.

— Ларс! — Бусинка деловито приземлилась на плечо охотника.

Тот искоса поглядывал на скудно одетую красотку и часто дышал. Вот ведь…

— Вам придется задержаться до рассвета.

И предводительница по-военному четко изложила присутствующим наш план.

— Значит, так! — Крошечный пальчик угрожающе покачивался перед зубастым клювом Уруха. — Гирлянду сорванную обратно потом повесить не забудь. А то знаешь, как трудно на нее светляков приманивать? Понял? Молодец! Значит, мы выбегаем, мечемся по поляне в строго определенном хаотическом порядке, а ты осторожно, чтобы ничего не поломать, планируешь вон с той сосны — на эту. Понял? И крыльями маши через раз, а то расстояния на разгон не хватит!

— Угук, — гортанно ответил рух, выпростал из-под «бурки» четырехпалую руку и достал из холщового мешочка еще одну мышь, надеюсь, дохлую. — Угук… чавк, чавк…

— Умница! — похвалила понятливого крылатого Бусинка. — Теперь, Даша, скажи — сколько сов ты видела?

— Одну близко, — отрапортовала я, — еще два силуэта, кажется, были гораздо выше.

— Эй, вы! — закричала пикси через поляну. — Взлетайте повыше и плавненько наматывайте круги по периметру!

Нестройное «угук» и мягкое шуршание крыльев было ей ответом.

— Так! Вроде все готово. — В руках малышки как по волшебству появился серебряный свисток. — Пожалуй, можно начинать.

— А как же пожар? — вдруг вспомнила я. — Он тоже в моем видении присутствовал.

— Извини, — отмахнулась Бусинка. — Огонь мы ненавидим. Придется так.

— А дым тогда откуда? — Широким жестом я обвела спящий пока городок.

— Какой дым?

— Ну, из некоторых труб идет дым, если вы так уж ненавидите огонь, почему в печках он есть?

Бусинка примолкла, проследила за моим движением и поднесла к губам свисток. Что там говорят про трубы иерихонские? Крошечная серебряная трубочка выдала такие децибелы, что у меня сердце ушло в пятки. У-у-у! У-у-у! У-у-у!

— Тревога! — невнятно кричала пикси в промежутках. — Гори-и-им!

Жители высыпали из своих домиков, деловито, как муравьи, выстраиваясь в оговоренном порядке. Урух, видимо не прислушившийся к разговору, мягко взлетел. Ларс вскочил на ноги и помчался в эпицентр событий, над его макушкой суетливо мельтешил Пак. А я, наблюдая, как крайние домики проваливаются в клокочущую огненную яму, ревела в три ручья. И непонятно, чего в моем плаче было больше — страха перед стихийным бедствием или радости от того, что я смогла его предсказать.

— Это у них алтарный камень пылает! — Из клубов дыма вынырнул слегка закопченный охотник. — Давай, сирена! Надо попробовать его нейтрализовать. Попробуешь?

Я шмыгнула носом, в зародыше давя неуместную истерику.

— Где он?

— Под поляной, где же еще.

— Мне нужно спуститься.

— Отсюда никак?

Я хотела объяснить Ларсу, что не могу разговаривать с тем, чего или кого не могу представить, но времени на ликбез не оставалось. Рухи, видимо разобравшись, что к чему, кружили над поляной, мощными взмахами крыльев отгоняя языки пламени от разбегающихся пикси. Малыши, успевшие отлететь на безопасное расстояние, вооружившись ведрами, передавали по цепочке воду. Многого они добиться не могли — емкости были размером с наперсток, но я восхитилась четкостью, с которой пикси пытались справиться с бедствием.

Охотник как-то странно посмотрел на меня, ухватил за руку, и мы побежали в самое пекло. Я закрыла глаза, чтобы не дать ни единого шанса какой-нибудь пирофобии, и открыла их, когда жар стал нестерпимым.

— Вниз, — скомандовал Ларс и подтащил меня к краю ямы.

Я снова зажмурилась и прыгнула, в полете пытаясь выдернуть руку. По ощущениям я нырнула в горячий кисель. Дышать было очень трудно, потому что кислорода в склизкой жиже, в которую превратился воздух, не было совсем. Когда ботинки спружинили на мягком грунте, я хлюпала горлом, как потерявшая голос прима.

— Черт, лодыжка!

— Только не хами ему, — негромко проговорил Ларс, кивком указывая куда-то в темноту.

Я пожала плечами с видом пай-девочки и поковыляла в указанном направлении. Огня здесь не было, как будто я оказалась внутри газовой горелки. То есть где-то над головой бушевало пламя, но далекое и безопасное.

— Здравствуйте, уважаемый, — нейтрально начала я, рассмотрев в дыму плоский сероватый постамент.

Все, Дарья Ивановна, дожили! Только с камнями разговаривать и осталось. Потом собачки, белочки и, как апофеоз моей общительности, — добрые дяденьки в белом с красными крестами или арфами, тут уж как повезет.

На поверхности камня были высечены какие-то руны, в углублениях которых сейчас перетекал жидкий огонь. В центре орнамента неподвижно сидела ящерица. Биолог из меня тот еще, но я решила, что саламандра должна выглядеть именно так.

— Почему так долго? — прошипело земноводное, укоризненно глядя на меня черными бусинками глаз. — Слишком много магии, мы не можем ее сдерживать.

— Вы хотите сказать, что ждали меня?

— Мы именно это хотим сказать. — Раздвоенный язык на мгновение показался из пасти. — Забирай его и уходи.

— Я не понимаю…

— С-с-сирена! Мы хранили ваш венец, пока одна из вас не вернулась в наш мир. Теперь он чувствует тебя, и нам его не обуздать. Бери его! Ну!

Мне показалось, что рунный орнамент, окружающий ящерицу, приобрел объем. Я растерянно оглянулась на Ларса.

— Возьми его, — кивнул охотник.

— Тебе надо, ты и бери.

— Даша! Выброс магии разнесет половину леса!

— Я не знаю, как им пользоваться!

— Эта вещь твоя по праву происхождения. Кровь подскажет!

— Черт! — Я схватила кованый обруч, охнула, почувствовав ожог, и быстро напялила венец на голову.

Отвратительнее запаха жженых волос может быть только осознание, что эти волосы — твои. И тут меня накрыло. Да так, что все мои предыдущие видения сейчас показались бы мне просто детскими забавами. Миллионы миров вселенной, мириады бусинок, нанизанных на нить бытия. И я видела их все одновременно — все войны, все несчастья, все страдания. И я знала, что в немом крике открываю рот, чтобы спеть свою страшную песнь смерти.

 

ГЛАВА 11

В ответе за тех, кого приручили, или Места для поцелуев

Я всегда ненавидела истории, которые стартуют с похмельного пробуждения главного героя. Ну, помните, в тысяче книг — некто разлепляет глазки, ощущая бяку во рту, тяжесть в голове, и долго со вкусом мусолит единственную мысль: «Это ж надо было так набраться?» А вот сейчас я сама была героиней подобной чуши. Сначала вернулся слух. Тоненький писклявый голосок где-то на периферии сознания тарахтел на абсолютно незнакомом языке. Я удивилась — все мое недолгое пребывание в волшебном мире проходило под эгидой мультилингвальности. То есть я догадывалась, что с малышами пикси я разговариваю вовсе не на своем родном наречии, но никаких трудностей при этом не испытывала. На то этот мир и чародейский, чтоб языковые барьеры преодолевались как по волшебству. Хотя почему «как»?

Несколько раз повторенные «аморе», «реале» и «перке» — позволили мне предположить, что Пак (к тому времени я уже опознала его голос) бегло говорит по-итальянски. За этот вывод зацепилось воспоминание об Адриатике и вольном охотнике по кличке Кнутобой. «Сирена, — сказал зеленый, — ла носта вера…» Я чуть повернула голову, которая, кстати, адски болела в полном соответствии с похмельным каноном. Светало. Косые солнечные лучи расчерчивали пространство под сосновыми лапами. Ветер донес до меня запах гари. Значит, от места ночных событий меня оттащили не очень далеко. Я лежала на розовом каремате, краешек которого трогательно выглядывал сбоку, под головой была свернутая рулоном куртка. Кто-то позаботился обо мне после того, как я позорно отключилась у алтарного камня. Черт! Венец! Где он? Артефакт обнаружился у меня на груди, судорожно сжатый исцарапанными пальцами. Теперь, при хорошем освещении, он напоминал скорее неаккуратно согнутый моток проволоки. Я представила, как замечательно по центру этого неровного кольца будет смотреться зажженная свеча, и поежилась. Хоронить они меня собрались, что ли? Надо срочно все выяснить и расставить точки над «ё». Как гласит народная партизанская мудрость, первым делом надо взять «языка». Вон он — ни о чем не подозревающий будущий военнопленный, сидит на низкой сосновой ветке, держа в руках мутный дымный шар. И про собеседника его адриатического расспросить тоже не забуду. Даром я, что ли, столько фильмов в свое время тематических пересмотрела? Воображение услужливо нарисовало мне захваченное врагами село, захламленную горенку, Пака в рваной телогрейке и меня — в сапогах, галифе и кителе, картинно поигрывающую стеком.

От немедленного воплощения моих бредовых фантазий зеленого спас Ларс. Приближения охотника я не заметила, но ноздри нюхача дрогнули, он резко поднял голову, глядя куда-то вдаль, потом сжал ладони. Шар лопнул, дымное облако мгновенно развеялось.

— Она не приходила в себя! — поднеся руку к тирольской шляпе, отрапортовал Пак. — Хочешь меня сменить?

— Да. — Охотник присел вполоборота ко мне. — Ступай, Бусинке нужна помощь в восстановлении зданий.

— Услуг от громадин она принципиально не принимает?

— Громадины уже сделали, что могли. Теперь дело за пикси. Алтарный камень еще не сбросил излишки магии, так что ее планируется использовать прямо сейчас.

— Интересненько! — Пак захлопал в ладоши. — Тогда я полетел. Оставляю тебя наедине с предметом страсти, о мой скоропостижно влюбленный друг! Надеюсь, ты не воспользуешься моментом и не…

— Пошел вон, — устало прошептал Ларс.

Жужжание тоже может быть обиженным. Зеленый улетел.

Если бы Блондин Моей Мечты сейчас посмотрел в мою сторону, он заметил бы бисеринки слез, сбегающие по щекам. Потому что, черт возьми, мне сейчас было хорошо, именно так — до слез хорошо. Но он уставился в переплетение ветвей, напряженно о чем-то размышляя. А я, максимально скосив глаза, могла любоваться его четким профилем. Так мы и молчали некоторое время, занимаясь каждый своим делом.

— Я должен отомстить…

«Эй, товарищи! Это он кому сейчас говорит? Предположительно находящейся без сознания мне?»

Ларс на мгновение запнулся, будто подбирая слова:

— Мне никогда особо не нравились хумановские женщины. Слишком простые, слишком приземленные, слишком алчные…

«Интимные воспоминания, голос с хрипотцой, от которого по моему позвоночнику маршируют орды мурашек. Помолчу я пока, пожалуй…»

Внутренний монолог нисколько не мешал мне вслушиваться в излияния Ларса, потому что оригинальных соображений в голове не появлялось, все свои ехидные мысли я временно перевела в фоновый режим и перестала обращать на них внимание.

— Когда я увидел тебя в клубе, это было как удар молнии. Прямой взгляд — без капельки похоти, без грамма алчности, чистое, как серебро, восхищение. На меня никто никогда так не смотрел, даже мать, даже… Нет, я не хочу сейчас говорить о ней. Я хочу говорить о тебе. Ты так смешно морщила нос, старательно объясняла, приняв меня за бармена, что вообще-то не пьешь, смешно округляла губы, проговаривая букву «о», как будто собиралась задуть свечу. Я пропал моментально, еще до того, как увидел нежную шею, когда ты отбрасывала назад непослушные пряди волос. Прикоснуться к твоей руке как бы случайно было наградой. Мое сердце билось, как кузнечный молот, когда ты торжественно семенила к своей подруге, стараясь не расплескать напиток. Faen! Мне хотелось сразу же забрать тебя к себе и запереть. А потом терпеливо ждать, понемногу открывая свой мир, осторожно, стараясь не спугнуть и не погасить это восхищение во взгляде. Я почти решил, что эту ночь ты проведешь со мной — далеко, в лесу, у маленького озера с изумрудной водой. Я развел бы костер и укутал в плед твои дрожащие плечи. Мы смотрели бы на звезды и говорили… Но Пак! Черт возьми, Пак все разрушил! Он знал, что сирена мне нужна срочно. Только за такую услугу Господин Зимы согласился бы расстаться с ледяным кинжалом. А я так давно ждал этой возможности, так давно хотел мести. О, как же я был разочарован, когда понял, кем ты являешься на самом деле. Я еще мог отступить, даже когда Эмбер…

— Слушай, а она вообще жива? Ты пульс проверял?

Если бы в этом волшебном мире мои потаенные желания могли материализоваться, огромная мухобойка уже оказалась бы в моей дрожащей от ярости руке. Проклятый мелкий пакостник! На самом интересном месте!

— Ты уже всем помог? — как ни в чем не бывало поинтересовался у нюхача охотник. Если он и был разочарован неожиданным возвращением приятеля, то никак этого не продемонстрировал.

— А? Нет, — рассеянно ответил зеленый. — Мама меня выгнала. Сказала, что я не подданный и посему недостоин.

— Тогда сообщи Уруху, что мы можем отправляться. А я разбужу Дашу.

— Ты точно уверен, что она жива?

Судя по легкому движению воздуха, зеленый завис прямо над моим лицом.

— Такие удары по голове, знаешь ли, без последствий не остаются.

— У меня не было другого выхода — она была в трансе.

— Может, у нашей девочки теперь сотрясение этого… как его… головного мозга. Я передачу недавно смотрел познавательную на эту тему. Представляешь, у хумановских самок, оказывается, есть что сотрясать. Ты зрачки ей проверил? У тебя же рука тяжелая…

Ответить охотник не успел, потому что я вскочила с розового каремата.

— Ты? Ударил? Меня?! По голове?!

— Я, пожалуй, к рухам полечу, их предупредить надо, — деловито пропищал Пак и испарился.

— Я все объясню. — Ларс почему-то стал пятиться.

— Обязательно, — кивнула я и бросила в него венец. — Это же никуда не годится — умирать без покаяния.

Охотник пригнулся, проволочный моток пролетел над его левым плечом.

— Я был осторожен.

— На твоей надгробной плите именно так и напишут!

Я бросилась вперед, он отпрыгнул, я повторила попытку. Да уж, Дарья Ивановна, вы еще пробежку в близлежащем кустарнике организуйте. Вы видали, голуба моя, какие у него мышцы? Видали, нечего краснеть. Все вы чудненько рассмотрели, когда на него голого пялились. Так вот, не с вашим сидячим образом жизни с тренированным бойцом в догонялки играть.

Я глубоко вздохнула, отыскивая правильную интонацию.

— Ларс, подойди ко мне!

В серых глазах охотника что-то мелькнуло, он опустил руки и шагнул вперед.

Сладкий миг мести! Теперь я могу заставить его делать все что угодно — прыгать на одной ножке, кукарекать или…

— Поцелуй ме…

Договорить я не успела. Горячие сухие губы нашли мои, я пискнула и ответила на поцелуй. Черт! Черт! Черт! Как же все извращенно получается! Он же себя не контролирует сейчас, а я использую его, как вещь, как раба. Страшная вы женщина, Дарья Ивановна. Потом, все потом — и распла чусь, и покаюсь, и постриг, если надо, приму. Не до рефлексии сейчас, когда его сильные ладони гладят мою спину, лаская то самое «кошачье» местечко, от прикосновений к которому мне хочется мурчать, запрокинув голову. Все потом.

— Дашка, — мечтательно прошептал Ларс. — Твое колдовство на меня не действует.

— Плевать, — так же тихонько ответила я. — Что?!

— Транс у алтарного камня забрал слишком много колдовских сил.

Я покраснела и резко толкнула охотника в грудь.

— Ты хочешь сказать, что я теперь…

— Ага, немножко не сирена. Скажем, если на минуточку представить, что ты — некий артефакт, вместилище магии…

— Я теперь пуста?

— Угу! — счастливо кивнул Ларс и притянул меня поближе.

— И абсолютно безопасна для мужчин, — не сопротивлялась я.

— Это с какой стороны посмотреть…

Последней моей мыслью перед тем, как я растворилась в его поцелуях, было: «А каремат-то надо поближе к кустам раскладывать, здесь он больше бы пригодился…»

— Кхе-кхе! — требовательно раздалось над головой именно в тот момент, за которым должно было последовать самое интересное. — Кхе, говорю! Пятнадцать раз — кхе!

— Пак, ты мерзавец, — простонала я.

— К тому же ревнивый, — согласился охотник, молниеносно поднимаясь. — Давно подглядываешь?

— Я успел как раз вовремя. — Зеленый скорбно заламывал руки и вообще кривлялся. — Иначе гадкие громадины, по недоразумению считающиеся моими друзьями и соратниками, осквернили бы самое дорогое!

Я скептически хмыкнула, осматривая «самые дорогие кусты» на предмет заброшенного в них венца.

— А что было бы, промедли я хотя бы на минуту, — продолжал Пак, не обращая на меня внимания. — Это же страшно даже представить!

Он замолчал, сосредоточенно прислушиваясь, и продолжал уже другим тоном:

— Ребята, пора бежать.

Охотник подобрался:

— Проблемы?

— Старейшины требуют убить сирену.

— Это еще почему? — Я наконец-то разыскала свой «моток проволоки» и теперь прижимала его к груди.

— Они говорят, что именно ты виновата в том, что венец активировался и устроил пожар.

— В принципе ящерица о чем-то таком упоминала. Только погибать из-за этого я не согласна.

— Мне очень интересны твои глюки, просто до безумия, а старейшинам — твои желания примерно так же, — затарахтел Пак. — Давай, руки в ноги… Ларс, ну скажи ей!

Мы одновременно обернулись. Охотника рядом с нами не было.

— Куда он? — воскликнул зеленый. — Все, не успели!

На поляну, подобно стае саранчи, вылетело племя пикси. Бывший поклонник — Наперсток — грозно раскручивал над головой чайное ситечко. По осыпающимся с оружия голубоватым искоркам я поняла, что на этот раз столовое серебро воинственных малышей заряжено магией под завязку. Я не заметила, кто отдавал приказы, истошный крик «Связать сирену!» звучал, казалось, со всех сторон. А дальше все произошло, как в фильме категории «Б» с минимумом спецэффектов. Облако вонючего зеленоватого дыма наползло из зарослей. Защипало в носу, из глаз брызнули слезы. Я рефлекторно прижала венец к груди. Его так ко мне и примотали — липкими, дурно пахнущими нитями. Когда химическая атака закончилась, я с удивлением обнаружила себя в виде аккуратно спеленатой мумии, крошечными шажочками семенящей в сторону недавнего пожара. Остановиться я не могла, изменить направление движения тоже не получалось.

— Ты не болтай лишнего, а лучше совсем молчи, — звучало у самого уха. — Они знают, что голосом ты сейчас колдовать не можешь, но ведь могут и рот для надежности зашить.

Я, вывернув шею, скосила глаза. Пак никуда от меня не делся. Из паутинного кома, прикрепленного к моему правому плечу, торчала знакомая тулья тирольской шляпки.

— Ты хоть дышать там можешь? — прошептала я тихонько.

— Только дышать и могу. Думаю, непосредственно перед казнью нас все-таки отлепят.

— А казнить у вас как принято? Через повешение?

— А я знаю? Прецедентов не было еще.

— Значит, зеленый, мы сейчас пишем историю.

— Твой провинциальный оптимизм меня раздражает.

— Тебе-то в любом случае ничего не грозит.

— Я не был бы так в этом уверен. Неизвестно, до чего додумаются эти выжившие из ума развалины.

— Старейшины? Слушай, а куда все бойцы подевались?

— На лобном месте нас ждут. Перед ними задача стояла — паутинные чары активировать. И убедиться, что ты в них влипла.

— Понятно! А то странно получается: поймали, связали и исчезли, как по команде. Я даже заметить не успела куда.

— Все, замолчи уже, мы почти пришли. Или это у тебя нервное?

— Сам дурак, — оригинально огрызнулась я.

Пепелище, оно же пожарище, встретило меня торжественным молчанием. Вокруг провала, в котором, как я знала, все так же стоял остывающий алтарный камень, столпилось все племя крылатых малышей. Оружие сверкало в лучах утреннего солнца. Бусинка, уже успевшая нацепить свои алые доспехи, ждала меня. За спиной воительницы вяло переминались с ноги на ногу три бледные тени. Мне пришлось прищуриться, чтобы тщательно их рассмотреть. Жрецы, старейшины. Их крылья, будто траченные молью, были полупрозрачными и ветхими, поднять своих владельцев в воздух они уже не могли.

— Моли, траченные молью, — хмыкнула я тихонько и, ощутив резкую боль, замолчала. Кажется, мелкий пакостник цапнул меня за плечо.

Самое обидное, что схватиться за пострадавшее место я не могла, также не могла почесать нос или убрать с лица растрепавшиеся волосы. Черт! А ведь всего полчаса назад мой неожиданный роман, роман всей жизни, можно сказать, был так близок к апогею. Я была желанна, я была красива, я была счастлива. И что теперь? Нелепый фарс с участием крохотулечных старушек. То, что все трое старейшин были дамами, сомнений во мне не вызывало. Пак что-то там рассказывал про матриархат, к тому же бабушки выглядят немного иначе дедушек, даже несмотря на седую клочковатую растительность, украшающую подбородок средней, или абсолютно безволосую голову левой. Чтобы не путаться, про себя я назвала лысую первой молью, средней присвоила второй номер, ну а оставшаяся, опустившая подбородок на грудь и, кажется, задремавшая, осталась безымянной.

— В ее вине мы уверены, — прошамкала моль номер один, поводя бельмами глаз. — Но обычай требует от нас выслушать преступницу, чтоб, когда мы попадем на другую сторону, в вихрь душ, никто не смог упрекнуть нас в том, что мы попрали обычай.

— Лучше сразу все сделать хорошо, чтобы потом возвращаться и доделывать не пришлось, — хмыкнула я про себя.

— Что можешь сказать в свое оправдание, сирена?

— Многое. Во-первых, я ни в чем не виновата. А во вторых… Пусть кто-нибудь почешет мне спину.

Хлипкая попытка разрядить обстановку с треском провалилась. Народ встретил мою тираду недоуменным молчанием. Бусинка даже покрутила пальчиком у виска.

— Ты все сказала? — Моль номер один, кажется, тоже сомневалась в моей адекватности.

Испугавшись, что все разбирательство сведется к этому единственному формальному вопросу и ответу, я затарахтела:

— Ну поймите же вы, я не знала, что артефакт моего народа хранится у вас. Кто мог подумать, что венец сработает так неожиданно!

— Незнание закона не освобождает от ответственности, — вдруг проснулась безымянная моль.

Остальные обернулись к коллеге, но дальнейших откровений не последовало. Старушка сладко зевнула, продемонстрировав младенческие голые десны, и опять захрапела.

— Значит, я требую законного разбирательства! — Убедившись, что старейшина действительно заснула, а не умерла, твердо заявила я. — Требую адвоката!

— Не забудь еще напомнить о праве на один телефонный звонок, — пискнул Пак.

— Будешь вмешиваться, — тебя защитником и назначу.

— А я не откажусь.

— Да кто тебе свою жизнь доверит? Ты же трепло, обернуться не успеем, как вдвоем в вашем мифическом вихре душ окажемся.

— А не нужно было предлагать! Все, я завелся, линию защиты выстроил, теперь меня не удержать!

Препираться с мелким пакостником можно было бесконечно, тем более что я почему-то решила, что, пока мы говорим, ничего страшного случиться не может. Я ведь уже поняла, как планировалось казнить сирену.

Купол муравейника был у самой границы леса, чуть левее дымящейся ямы. Небольшой отряд пикси медленно двигался от него в мою сторону, рассыпая узкую дорожку светлого порошка. Судя по тому, как послушно крупные рыжие насекомые следовали за отрядом, сыпучее вещество было сахаром. Да, точно! Один из малышей тайком облизнул руку и закатил глаза от удовольствия. Я, по-жирафьи вытянув шею, дотянулась губами к плечу. Черт! Липкие нити тоже были сладкими. Значит, через несколько минут их авангард приблизится ко мне, и…

— Я хочу говорить в защиту леди Сирин!

А о Ларсе я как раз забыла. После поцелуев на поляне он переместился для меня в разряд приятных, но не очень реальных воспоминаний. Теперь охранник, собранный и серьезный, стоял от меня по правую руку.

— Обычаем это не запрещается, — решили моли. — Начинай!

— Все здесь присутствующие хорошо помнят время сразу после войны…

Неожиданное вступление вызвало в толпе гомон.

— Ну хорошо, — согласился охотник. — Многие из вас дети мирного времени, младое племя, не знающее нужды, не боящееся преследований разгневанных альвов Дома Зимы или слуг Янтарной Леди…

Слушатели внимали благосклонно. Я бы и сама пополнила их ряды, голос блондина завораживал, но именно в это мгновение мой воспаленный мозг выдал неожиданный план спасения.

— Пак, — тихонечко шепнула я в пространство.

— Ну, — недовольно отозвался малыш.

— Ты путы грызть не пробовал?

— Это негигиенично.

— А ты попробуй.

— Даже не заставляй меня. Я не пограничная собака, а ты не талантливый кинолог-любитель, которого взяли в плен сомалийские пираты. — Забористый коктейль из всех просмотренных любознательным пикси сериалов прервался чавканьем.

Через минуту я почувствовала, что маленький нюхач сместился ниже, еще через две — смогла пошевелить затекшими кистями рук. Муравьи все приближались, их рыжие спинки на фоне зеленой травы смотрелись даже нарядно. Как там называется боязнь муравьев? Точно! Мирмекофобия!

Жаркая речь Ларса к тому времени уже подошла к концу, и начались дебаты. Охотник, сидящий на корточках в центре поляны, в ярких красках описывал мою доброту, красоту и невинность. Бусинка посматривала в его сторону с сочувствием, но старейшины были непреклонны.

— Ну, Дашка, — писклявый шепот Пака за спиной был еле слышен, — пора прощаться. Спасибо за все, не поминай лихом и все такое…

— Меня освобождать ты не собираешься? — беспомощно дернулась я.

— Нет, — честно ответил зеленый. — Вы, громадины, сами уж как-нибудь со всем разберетесь. А я существо нежное, хрупкое, ранимое. К тому же на тебе еще слишком много паутинных чар, а в меня больше ни кусочка не поместится.

— С-скотина, — с чувством сообщила я Ахтымелу и заорала в голос, ощутив на голени первый жгучий муравьиный укус.

Одновременно запахло жженым сахаром. Принюхиваться времени не было, я сучила ногами, топча подбирающихся насекомых, и одновременно пыталась сбросить с груди ставший вдруг очень горячим венец. Черт! Черт! Черт! Все равно что выталкивать грелку из-под пуховой перины. Черт!

— И последнее: со смертью сирены сдерживающие заклинания падут, и алтарный камень снова будет пылать, — разливался соловьем охотник, заметив мои телодвижения.

— А ты, Хитрый Лис, не сможешь унести этот венец подальше от наших земель, сразу после казни? — задала осторожный вопрос лысая бабка.

— Нет.

— Наша благодарность будет очень… вещественной.

— Сомневаюсь, что вы сможете заплатить мне больше, чем Господин Зимы за живую и здоровую сирену. К тому же припомните, кто стоял во главе Третьего Дома. Неужели вы рискнете будущим своего вида, неужели не найдете в законах лазейку, которая позволит нам без потерь покинуть ваши гостеприимные земли?

Две бодрствующие моли переглянулись.

— Нам нужно подумать, — наконец изрекла одна из старейшин. — Окончательное решение вам сообщит Бусинка.

Все три старушки медленно растворились в воздухе. Предводительница пикси низко поклонилась месту, с которого они исчезли, и обернулась к Ларсу.

— Скажи своей подопечной, чтоб успокоилась. В этом году был не очень большой прирост боевых муравьев, а она уже три десятка жизнеспособных особей ножищами затоптала.

— Если вы сейчас же эту биомассу от меня не уберете, я плашмя на них свалюсь, — кровожадно пригрозила я. — Устрою муравьиный геноцид, так и знайте!

Бусинка кивнула Ларсу, и охотник подскочил ко мне. Пока я зачем-то вспоминала вариации афоризма про Магомета и гору, он рывком выдернул меня из липкого кокона и на руках отнес в сторону. Паутина упала на землю и моментально была облеплена муравьями. Их авангард уже устремился обратно к муравейнику, сжимая в жвалах кусочки лакомства.

— А рухов ты куда отправил? — спросила я охотника.

— В засаде ждут. Если бы старейшины не согласились уладить дело миром, мы бы начали войну.

— А сразу начать драку тебе религия не позволяет?

— Не хочу ни с кем здесь портить отношений без крайней необходимости, — серьезно ответил охотник, проигнорировав подколку. — Все мои тропы начинаются отсюда.

— И сколько нам теперь ждать эпохального решения вздорных старушонок?

— Недолго. Алтарный камень действительно раскалился, и они захотят выгнать нас отсюда побыстрее. Сейчас старейшины, скорее всего, раздумывают над формулировками — у пикси очень сложная система законов. Пак с тобой был?

— Он сбежал, сказал, слишком молод, чтобы гибнуть во цвете лет.

— По дороге вернется, ему особо деваться некуда.

Мы стояли рядом, очень близко друг к другу. Охотник бросал внимательные взгляды через мое плечо.

— Венец с тобой? — вдруг спросил он.

— Ой! — Я обернулась.

Зеленоватая зловонная лужица пузырилась вокруг артефакта.

— Придумай, куда излишек магии деть, — жалобно попросила я. — Прорицать разные гадости мне что-то совсем не хочется.

Ларс кивнул:

— Я поговорю с Бусинкой.

Охотник отошел, оставив меня одну. Я присела на траву и вытянула ноги. Порхающие над поляной пикси навевали дрему. Раздумывая над тем, чего я хочу больше — есть или спать, я рассеянно улыбалась. Взгляд расфокусировался, зелень окружающего леса приобрела объем, и на несколько минут мне удалось увидеть как бы второй слой реальности. Как будто я нашла зашифрованный ключ в головоломке или обнаружила там недостающую деталь. В этой другой реальности землю укрывал слой снега, огромная сосна у края поляны была повалена, через ее ствол перебиралась гибкая фигура в черном облегающем одеянии. Я ахнула, встретив взгляд изумрудно-зеленых глаз Руби. Фея поднесла к сомкнутым губам палец и покачала головой. Я подобрала ноги, готовясь вскочить… и моргнула. Зимний морок исчез. Живая и здоровая сосна возвышалась над своими товарками, поблескивая смолистой корой в лучах солнца.

— Опять видения? — сочувственно пискнули мне в ухо, и на плечо мягко приземлился Пак.

— С предателями не разговариваю, — отогнала я пикси щелчком.

Зеленый кубарем покатился на землю.

— Ты поплатишься, — сообщил он мне, отряхиваясь. — Когда нужда в тебе отпадет, Господин Зимы отдаст тебя мне. Ты станешь моей рабыней, хуманская полукровка, и я смогу лакомиться твоей кровью столько, сколько захочу.

От Пака вдруг повело такой первобытной злобой, что я невольно испугалась.

— Даша, все в порядке? Ты дрожишь. — Ларс подошел, как всегда, незаметно.

— Холодно, — пролепетала я и улыбнулась охотнику, принимая его куртку. — Спасибо…

Мне очень хотелось нажаловаться Ларсу, но я не успела. Пронзительный звук «иерихонского» свистка заставил всех замереть. Бусинка готовилась поведать решение старейшин. Я, проявляя уважение, поднялась с травы. Пак взобрался на ближайшую ветку.

Предводительница зависла над провалом, быстро взмахивая крылышками. Трубочка пергамента в ее руках щелкнула и размоталась в длинное узкое полотно.

— Племя серединных пикси снимает с леди Сирин все обвинения, — торжественно начала Бусинка.

Ларс, стоящий рядом со мной, удовлетворенно кивнул.

— И смиренно просит прощения за допущенную ошибку… в качестве компенсации… нижайшая просьба…

Избирательная глухота в данном случае объяснялась просто. Охотник взял меня за руку. Наверное, искорки от его пальцев проникали через мою кровь прямо в мозг, блокируя зоны, отвечающие за слух. Я смотрела на красиво очерченные губы Блондина Моей Мечты. Губы шевелились.

— Даша-а-а! Ты понимаешь, что я тебе говорю?

— А? Что? — Я выдернула руку. Слух чудесным образом вернулся.

— Пикси надеются, что ты как можно быстрее избавишь их племя от опасного артефакта, забрав его с собой.

Я кивнула:

— С удовольствием!

— Тем самым ты берешь на себя обязательства, которые до войны возлагались на представителей Третьего Дома.

— А это что?

— Сейчас это не важно. Бусинка хочет, чтобы ты выбрала одного из ее подданных в качестве компенсации.

— Зачем?

— Так требует обычай, — подмигнул мне охотник. — Либо ты станешь сейчас полноправной рабовладелицей, либо разбирательство затянется на неопределенное время.

Я бросила скорбный взгляд по сторонам, заметила свой венец в облаке пара, ошпаренных рыжих муравьев, осторожно огибающих артефакт…

— Я хочу Пака, — наконец сказала я, повернувшись к Бусинке.

— Это невозможно, — ответила она. — Мой… гм… сын не является моим подданным.

Сам предмет торга сидел на своей ветке ни жив ни мертв.

— Значит, вы сейчас примете его обратно в племя, а потом торжественно передадите мне в качестве компенсации.

— Но старейшины…

— Ну не будем же мы беспокоить почтенных женщин из-за сущей ерунды? — подмигнула я Бусинке.

— Нам придется воспользоваться для этого всей доступной магией.

— Ее как раз слишком много здесь накопилось.

— Я не хочу! — орал мелкий пакостник, пытаясь выскользнуть из тугих волосяных петель. — Не буду! Освободите меня!

— Кого тут твое желание интересует? — широко улыбалась Бусинка, руководя загонщиками. — Это же не навсегда, на тридцать три года всего, потом домой сможешь вернуться, ремесло какое-нибудь освоишь, женишься на хорошей девушке…

— Не-э-эт!

Будущий подданный с перекошенным от страдания лицом скрылся в провале.

— Спасибо тебе, — шепнула Бусинка мне на ухо и полетела следом за сыном.

Леди Сирин Энского уезда, будущая рабовладелица Дарья Кузнецова осталась на поляне.

 

ГЛАВА 12

В чертогах Снежной королевы, или Предпоследняя сирена

Ледяная цитадель — оплот темных фейри. Если вы думаете, что она произвела на меня впечатление, вы глубоко заблуждаетесь. После полета на рухах моего железобетонного спокойствия не могло нарушить уже ничего. «Йеху! — кричала я удаляющейся земле и колотила пятками по бокам уже слегка нервного Уруха. — Снимите меня отсюда! Мамочки-и-и!» Если бы предусмотрительный Ларс не привязал меня тонкими прочными ремешками к седлу, серое вещество леди Сирин уже давно украшало бы ветви какого-нибудь дерева.

— Госпоже нужна помощь? — вопросил Пак, нахохлившийся на моем правом плече и до сего момента хранивший гордое молчание. — Может, зелье покорности…

— Быстрее, — зажмурившись, заорала я. — Покорности, спокойствия, подчинения. Что угодно, только быстрее!

Укол вилкой в яремную вену принес долгожданное облегчение. Ужас отступил, оставив апатию. Я задышала ровно и поверхностно. Действительность подернулась дымкой, в тумане то там, то здесь сквозь зеленые кроны леса стали проступать снежные сугробы. Я сначала пыталась рассмотреть в зимнем мороке черную фигуру феи Руби или кого-нибудь из паладинов Лета, но сосредоточиться становилось все труднее, и вскорости я задремала, убаюканная монотонным свистом ветра и ритмичными покачиваниями.

Проснулась я, когда Урух заходил на крутой вираж над плоской, обнесенной балюстрадой террасой. Ледяная цитадель, выполненная в лучших традициях хай-тек минимализма, напомнила мне здание Сиднейского оперного театра, фотография которого служила обоями рабочего стола офисного компьютера уже второй год. Будто белоснежные раковины диковинных моллюсков раскрывали хмурому небу свои лепестки. Вот вам, Дарья Ивановна, и воплощенная визуализация. Может, зря вы свою лучшую подругу Жанку за приверженность псевдопсихологическим теориям ругали?

Урух приземлился, резко затормозил, вздымая когтями облачко ледяной пыли. В нескольких метрах от нас заходили на посадку остальные крылатые.

— Все в порядке? — спросил Ларс, подбегая ко мне и помогая разматывать сложную систему креплений.

Я улыбнулась, Пак демонстративно промолчал. Когда Бусинка вернула мне своего блудного сына, грустного и притихшего, я попыталась завязать с ним разговор, объяснить, что мое решение потребовать именно его в качестве компенсации было единственно верным. В конце концов, кого я еще должна была выбрать себе в соратники? Смешливого Огонька? Влюбленного Наперстка? Заставить ни в чем не повинного юного пикси быть при мне черт знает сколько лет? А Пак, во-первых, и так рядом, а во-вторых, как раз виноват. В чем, я еще не выяснила, но в ближайшее время этот недочет исправлю. Да он меня благодарить должен, предатель, что с моей помощью статус в обществе вернул. Он же теперь не изгнанник, а вполне законный сын предводительницы. Ой! Это что же получается — у меня в рабстве самый настоящий фейрийский принц очутился? И правильно, Дарья Ивановна. Если уж играть, то по-крупному. Тем более не вы, так вас… Что-то там зеленый про вашу будущую роль личного донора при нем озвучивал?

Я спрыгнула с руха и стояла на полусогнутых, ожидая, когда земля перестанет ходить ходуном.

— Твои вещи. — Охотник передал мне пухлую кожаную сумку. — Это что вообще?

— Кабальный договор, подготовленный и заверенный Бусинкой, — хмыкнула я. — А также райдер моего… мм… подопечного на восьмидесяти страницах.

— Мне неизвестно это слово, — раздраженно бросил охотник.

— Райдер? Ну это… в моем мире артисты или музыканты такой перечень требований обычно составляют для принимающей стороны. Я так поняла, если я Пака чем-нибудь не тем покормлю или транспорт не обеспечу, договор о рабстве может быть расторгнут.

Ларс перевел удивленный взгляд мне на плечо:

— Сам догадался или подсказал кто?

Пак поерзал, но промолчал.

Рухи, гортанно переговариваясь, улетели. А я с обиженным жестокой судьбой пикси на плече, прихрамывая, отправилась на встречу с Господином Зимы. Чувствовала я себя при этом как минимум пиратским капитаном Джоном Сильвером, на полном серьезе размышляя, что стоит научить Пака, грассируя, выкрикивать слово «Пиастры!».

— Йо-хо-хо! И бутылка рома, — негромко напевала я, игнорируя возмущенное ворчание пикси. — На сундук мертвеца-а-а…

— Венец при тебе? — в сотый раз переспросил меня охотник, когда мы приблизились к двустворчатой прозрачной двери.

— Где-то здесь, — пошуршала я плотно набитой сумкой. — Я его чувствую.

— Хорошо. — Ларс стукнул раскрытой ладонью по створке, та с мелодичным звоном отъехала в сторону. — Надеюсь, артефакта будет достаточно.

— Для чего?

— Для доказательства твоей аутентичности, о моя легковерная госпожа, — хихикнул зеленый.

Саркастическая ипостась Пака была мне привычней.

— Не переживай, Даша. Всем и так понятно, что в тебе есть фейрийская кровь, — сухо проговорил Ларс.

— Почему? — все-таки спросила я. Неожиданная холодность охотника была мне не очень приятна.

— Потому что в противном случае ты не смогла бы сюда явиться, — опять влез зеленый. — Знаешь, что бывает с чистокровными хуманами при переходе?

— Что?

— Р-размазывает! — Моему новоприобретению, кажется, доставляло удовольствие выводить меня из себя.

— Хватит слов! Я потом все тебе объясню. — Блондин нервничал все больше.

Мы шли по бесконечному ледяному коридору, потолок которого плавно закруглялся метрах в пяти над нашими головами. Я остановилась.

— Мне хочется узнать обо всем прямо сейчас!

Пак шумно фыркнул мне в ухо, Ларс оскалился. Его боевая личина, облик какого-то ледяного демона, проступала все отчетливее.

— Ты хочешь оправданий, женщина? Ты их не дождешься. В твоем мире я не мог точно сказать, то ли ты существо, которое необходимо моему господину. Я чувствовал флер волшебства и доверился словам нюхача. Теперь мы знаем, что Пак не ошибся.

— А если бы чуткий нос этого кровососа дал сбой, ты обогнул бы лужу крови, которая от меня осталась, и отправился бы на поиски настоящей сирены?

Ледяные глаза охотника ничего не выражали. Он молча пошел вперед.

— Это потому что вы слишком доверчивы, госпожа, — улыбаясь, зудел Пак. — Ваше бедное сердечко растаяло под натиском…

— Заткнись! — Я быстрым шагом направилась вслед за Ларсом. — Иначе я заставлю тебя съесть весь твой райдер, просто чтобы занять чем-то поганый рот.

Зеленый поерзал на моем плече, извлек из тючка, собранного в дорогу заботливой матушкой, что-то съестное и с остервенением захрустел.

Самым странным в Ледяной цитадели для меня было полное безлюдье. Ну или безфейрье, если уж придерживаться правильной терминологии. В коридоре нам вообще никто не встретился. Я, конечно, не ожидала ковровой дорожки и дородных фейских дев с караваем на вышитом полотенце, но стражники-то должны быть? А то, получается, кто угодно может приземлиться на ледяную террасу, поелозить ладошкой по входной двери и войти? А если у этого, с ладошками, коварные планы в голове или там… пояс шахида? Ларса спрашивать не хотелось. Мне вообще, если честно, ничего от охотника не хотелось. Подумаешь, невротик недоделанный! То он с меня пылинки сдувает, то использует как разменную пешку. Я женщина свободная и издеваться над собой не позволю! Вот так-то! Не на ту напал, шовинист! Мне даже плакать захотелось от этой своей независимости и принципиальности.

Я споткнулась на ровном месте, чертыхнулась под гадкий смешок Пака и удивленно застыла. Стражники были, они стояли вдоль стен коридора плечо к плечу. Ледяные, полупрозрачные, очень похожие на боевую ипостась не моего блондина. Взгляд того, чья грудь остановила мое стремительное падение, выражал недоумение.

— Извините, — прошептала я, залившись румянцем. — Я не нарочно!

Стражник улыбнулся. От вида его острых зубов, похожих на акульи, меня пробрала дрожь. Что там про закалку стали говорят? Сначала в жар, потом в холод? Так вы, Дарья Ивановна, такими темпами железной леди в два счета станете!

— Давно тут стоите? — попыталась я поддержать светскую беседу.

— Даша, поторопись, — раздраженно бросил Ларс через плечо. — И не приставай к охране, им запрещено разговаривать.

Я пошла за провожатым, все же успев заметить, что белые губы охранника прошептали:

— Вечность…

Идти сразу стало труднее. Между прочим, по оценкам ученых (не британских), страхом сцены страдает около девяноста пяти процентов населения нашего земного шарика. Правда, я как раз к таким не отношусь, что само по себе тянет на чудо. Но семенить по ледяному желобу коридора под внимательным взглядом сотен глаз — то еще удовольствие. Я боялась споткнуться, поскользнуться на банановой кожуре (откуда я только ее вообразила?), опасалась, что безмолвные охранники услышат бурчание моего голодного желудка и что-нибудь неприятное обо мне подумают.

— Фьють! — негромко свистнул Пак.

— Чего? — скосила я грозный взгляд на плечо. — Хочешь выдать очередную гадость?

— Ты это… — Нюхач говорил быстро, затравленно поглядывая по сторонам. — Прежде всего выбей из Господина Зимы обязательство, что, если ему не подойдешь, он тебя обратно в твой мир доставит.

— Обойдусь без ценных советов, — фыркнула я.

— Дура! — Пак больно дернул меня за волосы. — Обещание получи, причем четко сформулированное. Что доставит тебя и имущество в целости и сохранности. Живых, здоровых, психически нормальных…

— Слушай, имущество, тебе-то в этом какой интерес?

— Для Господина и ты, и я меньше чем ничто, так — прах под ногами. А слово он сдержит, никуда не денется. — Пикси задохнулся и примолк, пережидая, пока встревоженный моей нерасторопностью охотник снова отвернется. — На таких клятвах власть альвов и держится.

— Мне повторить вопрос? С каких пор тебя мое благополучие заботит?

— Ты договор с моей матушкой хотя бы читала?

— У меня времени не было, — возмутилась я.

— И это моя владелица! — заломил руки зеленый. — По договору, даже если ты где-нибудь в сугробе окочуришься, я при твоем теле оставаться обязан — все двести восемьдесят девять тысяч часов, и это я еще високосные года не учитывал!

Хлестко ответить у меня не получилось. Ларс ускорил шаг, и мне элементарно не хватило дыхания. Пак опять возился в своей котомке, чавкая так увлеченно, что мне стало завидно. Через несколько минут почти что бега, когда я, остановившись перед очередной ледяной дверью, пыталась отдышаться, маленький кровосос опять заговорил:

— А если совсем честно, Дашка, скорее всего, если что-то случится, мне придется умереть вместе с тобой.

Из ледяного коридора мы попали в другой, обычный. Два ряда простых деревянных дверей, светильники под потолком, который я бы назвала «лампами дневного света», если бы они не шевелились от малейшего колебания воздуха, как накачанные гелием воздушные шарики, ворсистый ковер, в котором мои ноги утонули чуть не по щиколотку. Провинциальная гостиница средней руки, честное слово! Вариация на тему «Райских кущей», где я всего пару дней назад бегала с монтировкой наперевес за несостоявшимся Жанкиным любовником. Или это подсознание пытается защитить мою психику, замещая настоящую действительность привычной картинкой?

В ярком свете, в котором исчезал другой конец коридора, появилась фигура. Я внутренне собралась, ожидая приближения Господина Зимы. Невысокий круглолицый дядечка мне сразу понравился. Наверное, своей обычностью: лет за пятьдесят, пушок вокруг розовой лысинки, крючковатый породистый нос, доброжелательный взгляд отливающих золотом глаз. Одет предводитель был скромно, но элегантно — в серый двубортный костюм с темной искрой и высокие сапоги из мягкой серой кожи. Веревочки, свисающие из нагрудного кармана сюртука, видимо, были данью местной моде. И этого милашку я должна опасаться?

Я присела в реверансе. Ну как присела… Короче, просто согнула колени, руками изображая классическое «во-о-от такую рыбину мы с кумом на прошлой неделе выловили!». Взгляд дядечки еще больше потеплел. Я, поднатужившись, увеличила размер «улова» сантиметров на пятнадцать.

Ларс застыл, недоуменно наблюдая мой приступ политеса, потом, видимо осененный догадкой, рассмеялся:

— Урух тоже рад тебя видеть, Даша. Он проводит тебя в комнату.

— Зачем? — буркнула я, залившись румянцем. Меня вдруг стали невероятно раздражать мышиные хвостики, которыми перекинувшийся крылатый украсил свой костюм.

— Господин Зимы снизойдет к нам и даст аудиенцию только ночью. Придется подождать.

Пак пискляво ржал мне в ухо, когда я следовала за улыбающимся рухом в отведенные мне покои. Ларс, бросивший мне равнодушное — пока! — исчез за одной из типовых дверей.

Покои тоже не впечатлили. Спальня — длинная и узкая, с большим стрельчатым окном, задрапированным полупрозрачной голубой кисеей. Две кровати у боковых стен, чуть дальше платяные шкафы с зеркальными дверцами, крошечные столики на гнутых ножках, у каждого — мягкий, обтянутый плюшем табурет. Сходство с гостиничной обстановкой стало абсолютным. Урух что-то невнятно пробормотал и удалился, аккуратно прикрыв дверь. Я повела плечом, сгоняя Пака, и присела на левую кровать.

— Значит, так, дорогой мой мелкий пакостник, — начала я, вытряхивая на плотное атласное покрывало смятый ворох бумаг. — Сейчас мы быстренько пробежимся по некоторым пунктам твоего райдера. Думаю, где-то на пятом мы найдем, что из твоих требований я уже не исполнила, и разойдемся, как в море корабли.

Пак, который с интересом изучал пузырьки и баночки на туалетных столиках, чихнул, исследуя пудреницу, и, тряхнув головой, удивленно спросил:

— Ты хочешь меня отпустить?

— На все четыре стороны, — кивнула я, сосредоточенно вчитываясь в первую строчку. — И как можно быстрее. Вот, например, пункт о трехразовом кормлении, к тому же не в день, а в час. Подходит? Всего доброго, не поминай лихом.

Я отбросила уже ненужные листы и удовлетворенно растянулась на кровати.

Пак молча подлетел и завис, помахивая крылышками перед моим лицом. Прижатая к груди пуховка для пудры делала его невероятно трогательным. Я зевнула.

— Проваливай… — Под руку попал венец, я подтянула артефакт к подбородку, закрыла глаза и размеренно задышала. — Я еще выспаться хочу перед важной встречей.

Судя по звукам, Пак сначала приблизился к двери, завис там на некоторое время, задумчиво сделал круг по комнате, другой, третий… двенадцатый…

— Эй! — возмущенно вскрикнула я, выныривая из дремы и сбрасывая с лица пуховку. — Мы так не договаривались!

— Ты без меня пропадешь, — серьезно проговорил зеленый.

Его лицо было сейчас настолько близко, что мне были видны даже крошечные золотистые веснушки на его переносице.

— А с тобой меня ждет великолепная будущность дойной коровы при мелком пакостном пикси? Я же была в ночном клубе и слышала, как ты посвящал Ларса в свои рабовладельческие фантазии.

— Это там, где ты за швабрами пряталась, присыпанная гламором? — Пак хихикнул. — Да от тебя так пахло страхом, что я удивился, что тебя никто больше не унюхал.

— Ну и что! — горячо возразила я. — На поляне во владениях Бусинки ты свои гадкие планы еще раз для меня озвучил. И что я теперь, по-твоему, должна чувствовать? Удовлетворение, что принц пикси хочет меня для себя?

— Ты должна испытывать радость, что так просто меня переиграла, — бросил Пак и резко спикировал на кровать.

Я вскочила, скорее от неожиданности, чем от испуга. Зеленый устраивался поудобнее, используя вместо подушки злополучную пуховку.

— Ты, девчонка-полукровка, знающая о волшебном мире только то, что я или охотник соизволили тебе сообщить, смогла в два счета очаровать мою матушку, изменить вердикт старых перечниц и обернуть дело таким образом, что я, мечтающий о власти над тобой, сам попал к тебе в кабалу!

Я осторожно присела на краешек постели.

— Не поняла, ты что — не сердишься?

— Я завидую, — буркнул Пак. — Завидую и восхищаюсь.

— И?..

— И предлагаю тебе, леди Сирин, свои услуги. Совершенно добровольно, невзирая на кабальный договор и непонимание, которое царило в наших с тобой отношениях раньше. — Зеленый умолк и засопел, ожидая решения.

— Хорошо, — улыбнулась я, замечая, что цветистая манера Пака выражаться оказалась заразной. — Теперь, чтобы подтвердить искренность своих намерений, ты расскажешь мне, с кем и о чем ты говорил по-итальянски, пока охранял мой сон.

Если бы я точно не знала, что малыши не приемлют ругательств, я бы решила, что Пак чертыхнулся.

— С Кнутобоем. Он рассчитывал доставить свою сирену к Зимнему Дому раньше нас.

— А ты бескорыстно ему помогал в надежде, что никому не нужная «лишняя» сирена достанется тебе?

— В общих чертах именно так дело и обстоит, — неопределенно ответил пакостник.

Я догадалась, что бескорыстием тут и не пахло. Но мне почему-то стало жалко расстроенного малыша.

— Ну вот, видишь, тебе все равно ничего бы не досталось, мы успели первыми.

— Ты и правда ничего не замечаешь? Эта комната рассчитана на двоих.

— Значит, Кнутобой со своей подопечной вот-вот прибудут?

— Они уже прибыли. Ну посмотри же — соседняя постель разобрана, на правом туалетном столике беспорядок…

Я еще раз оглядела комнату. Действительно, здесь кто-то был до меня. На приоткрытой дверце одного из платяных шкафов висела какая-то золотистая тряпочка, поначалу принятая мной за элемент декора.

— И, судя по запаху, витающему здесь, — продолжал Пак, — сирена Кнутобоя уже беседует с Господином Зимы.

Я не успела обидеться или расстроиться — из коридора послышалось звонкое цоканье каблучков. Моя соперница за внимание владыки темных фейри возвращалась с аудиенции.

За считаные секунды в моей голове пронесся целый вихрь мыслей. Ведь никогда прежде я не встречала никого, похожего на меня. А вдруг там, за дверью, — моя подруга, почти сестра? Вдруг ее тоже гнетет страшный дар предсказывать неудачи, вдруг ей не с кем поговорить о том, что она чувствует, разделить эту ношу, вдруг во мне она найдет опору, которой была лишена всю жизнь?

Дверь резко распахнулась. На пороге стояла… Короче, я сразу поняла, что дружбы у нас с ней не предвидится. Сирена Кнутобоя до зубовного скрежета напомнила мне сотрудницу Аллочку. Та же томная гримаса на бледном личике, поджатые пухлые губки и большие голубые глаза, взирающие на окружающий мир с дозированным презрением. Ах да, на голове «Аллочки номер два» поверх уложенных на манер каравая пшеничных кос красовалась диадема. И выглядела она в пятьсот раз красивее и богаче моей, похожей на ржавый моток колючей проволоки.

— Черт! — Я тряхнула головой, почувствовав, что в волосах сзади устроился мой невольный компаньон. — Ты хочешь меня лысой оставить?

Сирена чуть изменила наклон головы.

— Чьёрт? — Даже складочка между ее бровями смотрелась прелестно. — Ора! Уно моменто!

Сметая меня со своего пути, красавица ринулась вглубь комнаты. Склянки на левом туалетном столике мелодично звякали, переставляемые тонкими длинными пальчиками с золотистым маникюром.

— Ты с ней особо не откровенничай, — шепотом поучал меня Пак. — На конфликт не иди. Пусть она нас лучше недооценивает, чем…

Девушка тихонько рассмеялась, видимо обнаружив искомое, и поднесла к губам темный пузырек. Все ее движения были настолько чувственны, что глубоко задышавший пакостник временно притих. Парчовое золотистое платье облегало все выпуклости и «впуклости» сирены так плотно, что даже мне сложно было отвести взгляд, что уж говорить о Паке.

— Должно подействовать быстро, — проговорила сирена в пространство и резко обернулась ко мне. Платье затрещало, но ткань выдержала. — Ну-ка, скажи что-нибудь на своей смешной тарабарщине!

— Тоже рада знакомству. — Я криво улыбнулась и, усевшись на кровать, закинула ногу на ногу. — Зачем ты пьешь гламор?

Девушка добродушно рассмеялась и присела напротив.

— А тебе не нужно принимать зелье, чтобы понимать язык фей?

— Нет.

— Значит, при переходе ты получила именно этот дар. Повезло…

Я пожала плечами:

— Наверное… А какой дар получила ты?

— Внешность! — Сирена опять расхохоталась. — Ты даже не представляешь, какой серой мышкой я была всего пару часов назад. Кстати, ты заметила, что наш мажордом носит в нагрудном кармане букет из мышиных хвостиков?

Я утвердительно хихикнула, ощутив неожиданное расположение к девушке.

— Джоконда, — протянула та руку. — Ля мамма миа надеялась, что ее дочурка станет счастливой.

— Дарья Кузнецова, — ответила я на рукопожатие. — Можно просто — Даша.

— Ну что ж, «просто Даша»… — Девушка устроилась поудобнее, пошарила под матрасом и извлекла из-под него золотистую коробочку. — Как тебе понравилась Ледяная цитадель?

Коробочка оказалась всего-навсего портсигаром. Джоконда щелчком выбила из него дамскую сигаретку, предложила ее мне и после отказа сама с удовольствием закурила. Пока я выражала осторожное восхищение окружающим меня великолепием, с пятого на десятое пересказывая содержание всех трех рекламных туристических буклетов, просмотренных мною в очереди к стоматологу на прошлой неделе, сирена равнодушно выпускала дымные колечки. Мне показалось, что дружелюбие дается ей совсем не просто.

— Покажи мне венец, — вдруг велела Джоконда. — Мне сказали, по дороге сюда ты нашла древний артефакт моего народа.

— Ты хочешь сказать — нашего? — широким жестом нахлобучила я на голову пресловутый артефакт, молясь, чтоб меня не накрыло видением.

Видением меня не накрыло, зато Пака придавило знатно. Выкрикивая ругательства, самым страшным из которых было «Да что же это такое?», зеленый свалился на покрывало.

— Ларс одолжил тебе своего нюхача? — хмыкнула Джоконда. — Ты смогла растопить ледяное сердце Лиса?

Кажется, предполагаемое «растопление» занимало мою новую знакомую гораздо больше невзрачного артефакта. Значит, сирена не чувствует его магии? Венец не зовет ее, не сулит власти, не обещает могущества? Или это я потихоньку схожу с ума, уверовав в свою исключительность и избранность?

— Мы с Родриго тоже хотели нанять или купить пикси, — доверительно сообщила Джоконда. — В нашем деле без чуткого носа очень непросто оставаться на плаву.

— А чем вы занимаетесь?

— Выполняем разные поручения правящих домов фейри, — хмыкнула девушка, удивленная моей недогадливостью. — Мы — вольные охотники.

Понятно. Оказывается, у Кнутобоя тоже есть имя, а передо мной не жертва манипуляций, а равноправный партнер.

— Значит, когда появился слух, что Господину Зимы нужна сирена, вам даже не пришлось ее искать?

— О да! — Джоконда закуривала, кажется, уже третью по счету сигарету. — К тому же задание, которое получила я сегодня, настолько простое…

Девушка запнулась, видимо сообразив, что сболтнула лишнее.

— Дария, а не хочешь ли ты отдать мне свой артефакт?

— А с чего бы мне испытывать такое желание? — настороженно отодвинулась я подальше.

— Может, потому, что я тебя об этом прошу?

Вкрадчивый тон, низкий, почти мужской голос. Правильные, очень правильные интонации — нежные, манящие, обещающие неземное блаженство здесь и сейчас. Неужели моя новообретенная «почти родственница» пытается меня зачаровать? Только в успехе я очень сомневаюсь. Эстроген, видите ли, в моем организме преобладает над тестостероном. Я прислушалась к своим ощущениям. Ну нет, совсем равнодушной к чарам сирены я не осталась, что-то глубоко внутри пыталось ответить на призыв. Может быть, при другом воспитании, образовании, какой-то не моей прошлой жизни Джоконде удалось бы ее колдовство. Но сейчас — нет.

Я рассмеялась:

— Неужели это должно действовать на женщин?

Сирена удивленно подняла брови.

— Мне говорили, ты росла среди хуманов.

— А ты среди фей?

Джоконда мой вопрос просто проигнорировала. Не отводя от меня взгляда, она продолжала говорить:

— Если бы у тебя, пикколина, были такие же учителя, как у меня, ты знала бы, что в каждой женщине есть малая толика мужского, и если нащупать эту нужную струну в твоем толстеньком теле…

Вот про полноту она вообще зря упомянула. У каждого человека есть темы, которых лучше не касаться. И у девяноста процентов прекрасной половины человечества это лишний вес. Моя приязнь к новой знакомой испарилась просто молниеносно. Маскулинные струны, говорите? Ну-ну… Пусть ищет, а мы подождем. Нам, может, самим интересно, что из этого получится.

Пак, раскинув руки, нервно дышал, но всеобщего внимания привлечь не получалось. Джоконда сосредоточенно уговаривала меня подарить ей венец, я не менее сосредоточенно размышляла на тему, является ли употребление местоимения «мы» в моем внутреннем монологе признаком приближения мании величия. Ну правильно, Дарья Ивановна, фобии мы уже все освоили, пора и на мании переключаться. А то как-то несимметрично получается, однобоко. Кстати о боках, то есть о богах, а если быть совсем точной — о божницах. О чудных местечках поклонения, где простые хумановские девушки подбирают принадлежащие им артефакты. Высосали, значится, потусторонние места силы из нашего «пухлого тельца» всю магию, а когда назад вернут? Как эти эмпирические магические батареи заряжаются? Может, надо как-нибудь к сети подключиться, что ли? Адаптеры там, трансформаторы… Аккумуляторы, генераторы, кожух… Подушечку пальца кольнуло чем то острым. Я отдернула руку. Черт! Так вот как это работает! Пока я думала о чем-то постороннем, мое тело попыталось действовать независимо от меня. Руки сами потянулись к голове, и если бы не острые проволочки, из которых мой венец и состоял… да, отдала бы и не поморщилась и рассеянно продолжала бы додумывать свои физико-технические мысли уже без артефакта.

Я подняла тяжелый взгляд на собеседницу. Лицо Джоконды медленно меняло свое выражение, превращаясь из хищного просто в растерянное.

— Это какой-то обряд? — Сахар и ваниль в моем голосе. — Почему для тебя так важно, чтобы я сама отдала принадлежащую не тебе вещь?

Зрачки сирены стали такими большими, что глаза казались чернее ночи.

— Подобные предметы обычно сами выбирают себе хозяев. Их невозможно украсть, невозможно купить. А вот если тебе его подарят…

Пока все логично. Если есть приятные бонусы, должны быть и ограничения на их использование. А то бы они давно тут друг друга перемочили за магические погремушки.

— Она сейчас вся твоя, — возбужденно зашептал молниеносно оживший и даже, кажется, выздоровевший Пак. — Давай ей зелья покорности вкачаем, чтоб она не пожаловалась кому не надо.

— Отставить, — отмахнулась я, не отводя взгляда от соперницы. — Джоконда никому ничего не расскажет. Ты же не захочешь, чтобы окружающие догадывались о твоих более чем скромных способностях, правда, беллисима?

Вся сладость моего голоса испарилась, блондинка, освобожденная от чар, растерянно моргала.

— Я понравилась Господину Зимы, и он…

— Это он просто еще не видел меня.

Я поднялась на ноги, предлагая всем присутствующим оценить товар, так сказать, лицом. Все почти сто семьдесят сантиметров роста и вес, цифры которого я не оглашу даже под пытками. Пак хмыкнул, но быстро поперхнулся под моим грозным взглядом, замаскировав смех покашливанием. А вот Джоконда находилась под впечатлением. Как говорит моя дражайшая подруга Жанина Геннадиевна в минуты наивысшего наслаждения (когда примеряет у зеркала новую шмотку, оторванную с руками на распродаже у другой такой же страждущей), «наглость, Дашка, второе счастье, а иногда даже и первое». Теперь главное — не испортить это самое счастье неуместной репликой или жестом. Я гордо расправила плечи и направилась к двери.

— Он тебя еще не звал, — тихонько проговорила Джоконда.

Я, не оборачиваясь, пожала плечами:

— Сделаю ему приятный сюрприз.

— Я с тобой! — Мне показалось, что Пак вцепился в мое плечо зубами. — По договору ты не должна меня надолго одного оставлять!

— Напомни мне потом, мы наймем тебе няню, — милостиво кивнула я и вышла в коридор.

Что делать дальше, я не представляла.

 

ГЛАВА 13

Скромное обаяние аристократии, или Все могут короли

Как учит нас народная мудрость — кто первый утром встал, того и тапки. Обувь мою, судя по всему, уже приватизировали и с удовольствием разнашивают. Отсюда вытекают два извечных вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» И если с первым я худо-бедно разобралась (холеная блондиночка долго будет склеивать осколки самооценки), то второй с повестки дня никуда не делся.

— Что наша жизнь? Игра-а-а! — негромко напела я арию из «Пиковой дамы». — Добро и зло — одни мечты!..

Пак обидно заржал, я пришпилила его к стене тяжелым взглядом.

— Молчу-молчу! — Пикси сложил руки в молитвенном жесте. — Хих, я уже совсем тихий…

Я еще минуты три позлилась, воображая себя учителем, а вредного Ахтымела — нашкодившим первоклашкой. И когда решила, что объект уже все осознал, потому что только осознавший может так натурально краснеть и ерзать, прервала тяжелое молчание.

— Ты Джоконду хорошо знаешь?

— Не очень. Кнутобой ее недавно подобрал. Я еще удивлялся, зачем ему такая страшилка в подругах понадобилась.

— Она раньше была некрасивой?

— Ну да. Только, кажется, этого никто, кроме меня, не замечал. Гламора барышня на себя переводила — просто тоннами. Ну этого, знаешь, для привлечения самцов.

— И ее правда воспитывали феи?

Пак пожал плечами:

— Все может быть. В вашем мире фей много. Мы с Кнутобоем пару месяцев назад пересекались — по общему делу. Джоконда как раз тогда в его команде и появилась. Честно говоря, я, когда тебя нашел, на схожесть запахов внимания не обратил, но она есть, точно тебе говорю.

— Понятно…

Мы опять замолчали. Я думала о том, что, кажется, пришло время возвращаться. Эмбер с компанией переключится на другую сирену, и я смогу продолжить нормальное спокойное существование в своем любимом Энске. Зачем я вообще сюда заявилась? Ларсу помочь в его загадочных планах? Нет, Дарья Ивановна, себя хоть не обманывайте. Вам хотелось жизнь свою жалкую изменить — кардинально и бесповоротно, с видениями своими страшными разобраться, себя найти. А теперь что? Вот так вот, прямо с порога повернете, даже не узнав, что там впереди?

— Может, тут посидим, у стеночки, пока нас на аудиенцию не позовут? — шепотом внес предложение Пак.

— Пока где-то там без нашего участия решают нашу судьбу? Нет уж!

Пикси серьезно смотрел на меня, склонив к плечу вихрастую голову.

— Смотрю, у тебя авантюрная жилка прорезалась. Когда я с тобой только познакомился, был уверен, что эта тихоня ни за что сама сюда перенестись не согласится. Я знаешь как зельем подчинения запасся? Под завязку просто.

— Мне и не хотелось сюда переноситься. В ночном клубе испугалась просто до колик. Ларс зубастый, порошки невидимости… Да если бы паладины Лета на меня не вышли, я бы до сих пор дома сидела, забаррикадировавшись, как при атаке зомби.

— Ты тоже этот фильм смотрела?

— Конечно!

Последующие несколько минут мы увлеченно обсуждали с Паком перипетии сюжета кинофильма. Зеленый тоже уважал постапокалипсис и щедро делился со мной своим видением ситуации.

— Все просто — подрезать сухожилия, чтоб обездвижить, и одним ударом снести голову!

— Нет, — возражала я. — Главное, разрушить нервные центры и не дать себя укусить!

Я толкнула какую-то дверь, и мы вышли в другой коридор — ледяной и охраняемый демонической стражей.

— Они и так не особо скоростные…

Знакомый охранник едва заметно мне улыбнулся, я кивнула в ответ.

— Пак, мы вообще в правильную сторону идем?

Размякший было нюхач встрепенулся:

— А куда мы направляемся?

— Разумеется, к работодателю, убеждать его в нашей незаменимости. Вакансия еще открыта, и мы ее получим! Ты что, хочешь проиграть какой-то подозрительной итальянке только потому, что она успела поговорить с Господином Зимы первой?

Пикси прислушался к себе:

— Нет.

— Тогда вперед! Дорогу показывай.

— Слушаюсь, госпожа! — Воодушевленный малыш вспорхнул с моего плеча и полетел вперед. — За мной!

Вот что значит правильная мотивация персонала. В этот момент я собой гордилась.

У двустворчатых, украшенных богатой серебристой ковкой дверей вышла заминка. Наше победоносное шествие было остановлено наконечниками алебард.

— Кто? — низкими голосами вопросили нас великаны, охранявшие вход.

— Леди Сирин к Господину Зимы, — дрожащим голоском объяснил Пак и спрятался за мою спину.

У меня шумело в голове от ужаса. Никакой знакомой фобии для данной ситуации я вспомнить не смогла и лихорадочно придумывала, как можно классифицировать боязнь снежных исполинов, равнодушно разглядывающих меня, жалкую и маленькую, с высоты своего роста.

— Питомец останется здесь, — наконец решил правый. — С животными нельзя.

Я не успела обидеться на «животное», потому что левый поднял алебарду и дружелюбно сообщил:

— Леди Сирин может пройти.

Я повернула голову к плечу. Пикси дрожал от гнева.

— Иди. Я сам тут разберусь.

— Но…

— Не медли!

Створки подались с мелодичным хрустальным звоном, как будто открылась старинная музыкальная шкатулка.

— Кстати, в некоторых культурах слово «животное» является страшным ругательством, — задумчиво сообщила я в пространство и осторожно ступила на порог.

Едва слышное фырканье подсказало мне, что тот, кому надо, мою тираду услышал и принял к сведению. И информация моя этому «кому надо» лишней не показалась.

Помещение, в которое я уверенно вошла, более всего походило на игровую комнату. У стен большого зала теснились рыцарские доспехи, ростовые куклы на каркасах, карусельные деревянные лошадки с облупившейся краской, конфетные автоматы с разноцветной начинкой. И сладости, горы сладостей, наваленных у стен. Я обвела испуганным взглядом эту мечту избалованного ребенка. В двух шагах от меня мраморная гладь пола заканчивалась, центр помещения устилал снежно-белый ворсистый ковер. На нем, опершись локтем о подушку, сидел черноволосый бледный мальчишка, лет десяти на вид. Перед пацаном стояла доска, похожая на шахматную, с крошечными фигурками. И все его внимание было обращено туда. «У Господина Зимы есть ребенок? — подумала я. — Бедняжка!» Для сына такого великого папаши мальчишка был одет слишком невзрачно. Как малолетний беспризорник, честное слово. Грубой вязки свитер с высокой горловиной протерт на локтях, фланелевые брюки коротковаты, а обуви у этого «Фейского Гавроша» вообще не было. Шерстяные носки с широким паголенком пытались ее заменить без особого успеха.

Я уже открыла рот для вопроса о местопребывании нерадивого родителя, когда фигурки на доске пришли в движение сами по себе.

— Ах ты…! — звонко вскрикнул мальчишка. — Твою… через… на…!

Я покраснела. Да, арго мы изучали профессионально, да, меня очень трудно смутить бранью. Но если бы какой-нибудь Жанкин третьеклассник загнул в моем присутствии нечто подобное…

— У меня пикси за дверью ждет, — строго проговорила я. — Не боишься, что я его твои словесные конструкции послушать вызову?

Юный сквернослов поднял на меня взгляд. Юный? Ага, как же! Мне давно пора привыкнуть, что в этом волшебном мире все не такое, каким кажется на первый взгляд. В светло-серых глазах существа, что сидело передо мной, зачем-то натянув личину безобидного ребенка, я прочла и его бесконечную жизнь, и свою скорую и нелепую смерть.

— Вот потому я маленький народец к себе и не подпускаю. — Ломкий мальчишеский голос нисколько не соответствовал равнодушному туманному выражению глаз. — С годами, знаешь ли, все мы склонны прощать себе плохие привычки.

Я сглотнула и низко поклонилась.

— Извините, сир. Меня никто не предупредил, как выглядит Господин Зимы.

Он шкодливо улыбнулся, хотя взгляд его так и остался ледяным.

— А никто и не сможет. Мне давно надоели досужие сплетни, и я наложил на всех подданных магические ограничения.

Я подумала, что мой энский начальник Олег Николаевич дорого дал бы за подобную возможность, чтобы подчиненные в курилке его светлое имя не трепали. Особенно на следующий день после корпоратива, или когда начальственная супруга со своего благоверного стружку профилактически снимает при всем честном народе, или…

— Ну, конечно, еще казнить пару-тройку самых рьяных пришлось. Для надежности, — продолжал меж тем повелитель, поднимаясь с ковра. — Ты вообще кто? Борец за чистоту языка? Для пикси крупновата…

Мне очень хотелось все объяснить, но у меня пропал голос. Дружелюбный хозяин темных фейри макушкой едва доставал мне до ключицы, но от этого почему-то спокойнее не становилось.

— Я понял! — звонко хлопнул он себя по лбу. — Ты вторая сирена. Ну-ка, скажи что-нибудь!

— Восхищена вашей проницательностью, — подхалимски проскрипела я. Голос не слушался, в горло будто насыпали песка.

— Точно! — Повелитель склонил голову к плечу. — Сто лет уже таких голосов не слышал. Или двести. Представляешь? То ни одной вас не осталось, то сразу две.

Речь свою Господин Зимы так густо пересыпал матом (и я имею в виду вовсе не шахматный термин), что я уже почти перестала его замечать. Мое милосердное подсознание просто «запикивало» обсценную лексику, как при озвучке отвязной молодежной комедии.

— Слушай! — Повелитель опять хлопнул себя по лбу, заставив меня вздрогнуть. — Ты, наверное, за охотника своего пришла просить? Вечно у вас, девчонок, к своим похитителям нежные чувства. Так ты не проси, не надо. Я сам с ним потом поговорю, когда дело выгорит.

Меня так настойчиво теснили к выходу, не давая вставить ни слова, что я начала догадываться: общаться со мной не хотят. Хозяин темных фейри вел себя как менеджер по кадрам, уже нашедший идеального претендента на теплое местечко. Я слегка наклонилась вперед, перенеся центр тяжести, и уперлась в ковер изо всех сил. Господин Зимы, конечно, здесь самый главный и все такое, но тело-то у него мальчишеское, и вес наверняка соответствующий. Посмотрим, сможет ли он, не прибегая к колдовству, сдвинуть с места горящую трудовым энтузиазмом сирену. Черт! А почему я молчу, как засватанная, вместо того чтобы колдовать самой? В любви и на войне все средства хороши. А у нас сейчас война, ну и немножечко любовь. Так что действуй, Кузнецова, пока он великанов из прихожей не позвал, чтобы тебя с почестями выставили. Разговор! Надо начать разговор! Каким образом? Ни один начальник не потерпит, если я его перебивать начну. А мне нужно исподволь, ласково его уговаривать. Как я это умею. Черт! Как? Почему-то вспомнилась старая комедия про очаровательного проходимца и забавная фразочка из нее: «Барыня уже легли и просють!» Я невпопад фыркнула, пропустила толчок и растянулась на полу с изяществом той самой барыньки. Оставалось только просить.

— Ну, пожалуйста! — молитвенно протянула я руки к запнувшемуся на полуслове повелителю. — Мне очень нужно стать настоящей сиреной. Пожалуйста…

Он внимательно смотрел на меня сверху вниз, склонив голову к плечу. Мне стало стыдно. Я засмущалась, стала суетливо подниматься, отряхивать колени. В этот момент мне хотелось побыстрее провалиться сквозь землю, чтоб только не видеть этого брезгливого выражения на мальчишеском лице.

— Я очень стар, девушка, — наконец проговорил Господин Зимы, и от его ставшего вдруг низким и торжественным голоса у меня мурашки по спине побежали. — Я помню сирен. Когда я родился, ваше племя было многочисленно. Вы заселили всю прибрежную территорию, ваши кланы торговали с жителями суши, ваши девы-предсказательницы были, казалось, везде — на каждом перекрестке, у каждого самого маленького водоема. Я любил наблюдать за вами, изучать вас, потому что сирены были красивы, а я очень ценю красоту. И знаешь, что я понял очень быстро, несмотря на небольшой житейский опыт?

Я пожала плечами, но от ответа воздержалась.

— Вы непроходимо, просто фантастически глупы!

Я стиснула зубы и поняла, что работать на сквернослова и расиста мне расхотелось.

— Ты думала, что сможешь зачаровать альва?

«Конечно, думала. И могла, чтоб ты знал, осел старый. Или Эмбер, наследный принц Дома Лета, недостаточно аристократичен для тебя? И уболтала я его в два счета, и жезл боевой увела без проблем. И если бы я не растрачивала свою магию по пустякам, в противоборстве со стервозной Джокондой, ты бы тоже сейчас не устоял, пенек молодящийся!»

Разумеется, ничего из этих крамольных мыслей я не озвучила, жить, знаете ли, всем хочется, даже отставным сиренам. А я слишком хорошо помнила о казненных в назидание подданных, чтобы трезво оценивать свои шансы. Поэтому вела себя, как обычно в кабинете начальства, пережидая очередной разнос. Молчала, ковыряла пол носком ботика и сопела, как Дарт Вейдер.

— …! — поставил смачную точку в монологе Господин Зимы. — Уходи. Если бы ты могла думать, я предложил бы тебе поразмыслить о своем поведении. Но ты просто уходи. Немедленно.

Его голос опять стал мальчишеским. Я еще ниже опустила голову и поплелась к двери. Жизнь была кончена. Мне хотелось оказаться в своей комнате, упасть на постель, зарыться лицом в подушку и всласть нареветься.

— Что у тебя на голове? — догнал меня неожиданный вопрос.

— Венец, — не оборачиваясь, шмыгнула я носом. — Он сам меня выбрал.

Неужели еще не все потеряно? Я замедлила шаг. До двери оставалось всего ничего, а сакраментального «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» я так и не услышала.

— И где он хранился? — наконец спросил Господин Зимы.

Я обернулась, скрывая радость.

— Во владениях серединных пикси.

Мальчишка уже сидел на ковре, задумчиво поглаживая пальцами шахматные фигуры.

— Это немного меняет дело, — бубнил он себе под нос, как будто размышляя вслух. — В конце концов, артефакт можно подарить или снять с мертвого тела.

Я попятилась к двери.

— Прекрати дрожать! — скомандовал повелитель, заметив мой маневр. — Про убийство я пошутил, так это не работает.

Я ему не поверила и продолжала пятиться.

— Ладно, иди, — отпустили меня мановением руки. — Я потом решу, как мне поступить с тобой.

Разрешение подоспело как раз вовремя, спиной я ощущала поверхность двери. Низко поклонившись, отчего створки опять зазвенели, я выползла в приемную.

— Ну как? — оживленно подлетел ко мне Пак. — Все хорошо?

— Все плохо. Полный провал миссии.

Какая-то чешуя посыпалась на меня сверху, я тряхнула волосами и задрала голову. Великаны-охранники держались из последних сил, их выпученные глаза и перекошенные лица были тому подтверждением. Я изобразила немой вопрос, «питомец» кивнул и хихикнул. Не знаю, каким образом работает магия пикси, но я готова была поставить свой волшебный венец, что у обоих стражников сейчас рты полны какого-то невообразимого мусора и только воинская дисциплина удерживает их от безостановочного сплевывания.

— Что? Что он тебе сказал? А ты ему? Давай рассказывай, а то я сейчас от любопытства лопну, — монотонно подзуживал над ухом Пак. — Провал-то почему?

— Ты уверен, что хочешь услышать мой отчет именно здесь? — обвела я многозначительным взглядом помещение.

Великанам, конечно, было не до наших с Паком переговорчиков, но все равно лишние уши нервировали.

— А где?

Из всех пришедших в голову рифм я выбрала самую приличную:

— В Караганде!

Задумчивый Пак сделал круг вокруг моей макушки и осторожно переспросил:

— Это место такое?

— Ага, где можно посидеть в тишине и спокойствии и подумать.

— Понятненько. — Нюхач сделал стойку, взмахнул крылышками и уверенно скомандовал: — Тогда нам сюда!

Я не двигалась.

— Просто сделай шаг.

— Только после тебя! — Мелкие пакости моего подчиненного (я даже про себя не могла произнести — раба) научили меня осторожности.

Зеленый послушался, заложил крутой вираж, с разлета пробуравил стену и исчез за ней. Я, повторив фокус, оказалась в небольшой квадратной комнате, стены и потолок которой своей снежной белизной навевали медицинские ассоциации. Я опустилась в кресло у потухшего камина и вздохнула. Мне было стыдновато. Не стыдно в глобальном смысле этого слова, а именно стыдновато. Как будто разошелся шов на юбке, а до конца рабочего дня еще жить и жить, и проводишь ты этот проклятый день, не поднимаясь из-за стола, чтобы сотрудники твоего позора не заметили. Они и не замечают, но ты-то знаешь, что там, под полированной глянцевой столешницей, скрывается. Вот так и сейчас. Я просто провалила собеседование, и то, что никто из моих знакомых при этом позоре не присутствовал, меня не утешало. Я ринулась в атаку без достаточной подготовки. А надо было постараться, информации подсобрать.

— Ты о чем думаешь? — осторожно дернул меня за ухо Пак.

— Да так, — изобразила я в воздухе абстрактную фигуру. — О законах мироздания…

— А как же разговор? Ты обещала.

— Какой разговор? Ах этот… Я передумала.

Все-таки в положении рабовладелицы есть свои преимущества — всегда есть на ком злость сорвать. Пак обиделся просто смертельно — надулся и стал метаться по комнате. Даже его обычное жужжание стало басовито-раздраженным и сразу начало невероятно меня раздражать.

— Не мельтеши! — скомандовала я ровным голосом.

— Ж-ж-ж…

— Я кому сказала!

— Ж-ж-ж…

И тут прозвучал… Нет, прозвучало такое забористое выражение, что зеленый шлепнулся на пол и задергал конечностями, не в силах подняться. Я молнией метнулась к нему, схватила на руки и зажала мизинцем рот.

— Тихо! — шептала я, поднеся пленника к самым губам. — Это из камина. Комната сообщается с покоями Господина Зимы. Ты понял? Это не я, это он. Если обещаешь не орать, я уберу руки.

Пикси задумчиво кивнул, только вот хищный блеск его зеленых глазок мне очень не понравился.

— Пак, ты не можешь колдовать против повелителя темных фейри! Если только попробуешь, нас убьют.

— Думаешь, я могу это контролировать! — громким шепотом возмутился нюхач, выплюнув мой прожеванный мизинец. — Хотя, может, и могу, я же не пробовал никогда. Подожди! Да отпусти ты меня, маньячка!

Я ослабила хватку. Взъерошенный пикси отряхивался на моих ладонях, как крошечная крылатая собачонка.

— Облапала всего! Руки прочь! Только после свадьбы! — возмущенно бухтел он, не замечая моего хихиканья.

Кстати, смеяться шепотом было адски трудно, смех грозил вырваться наружу неприличным хрюканьем.

— Кто смеет опять тревожить мой покой?

Мальчишеский голос долетал до нас с такой отчетливостью, будто его обладатель находился в одной комнате с нами. Я старалась вообще не дышать и на полном серьезе обдумывала возможность пожертвовать еще одним пальцем.

— Не мельтеши, — отмахнулся Пак от моих неловких попыток снова заткнуть ему рот и весь обратился в слух.

— Альва Дома Лета покорнейше просит аудиенции, — произнес невидимый стражник. — Прикажете впустить?

— Пусть войдет!

Судя по звукам, мальчишка поднялся с ковра и переместился ближе к стене. Звякнули рыцарские доспехи.

— Желаю господину самых темных дней!

Мы с Паком переглянулись, одновременно узнав обладательницу глубокого бархатистого контральто.

— И что понадобилось фаворитке Янтарной Леди от скромного Господина Зимы? — Саркастический вопрос прервался грохотом свалившихся доспехов и последовавшей тирадой.

Я посмотрела на Пака. Нюхач был близок к обмороку. Может, мне ему не рот надо было закрывать, а уши? А то кто знает этих пикси, с их тонкой душевной организацией — окочурится тут у меня от сквернословия, а я потом всю жизнь раскаянием мучиться буду.

— Я пришла предложить вам сделку, сир.

— Передай своей госпоже, что я не иду на переговоры с вашим Домом.

Из камина пахнуло холодом, кованая решетка экрана покрывалась инеем. Невесомое тельце Пака конвульсивно дергалось. Я в экстренном порядке решала, каким образом можно сделать пикси искусственное дыхание. Пипетка или коктейльная трубочка мне бы сейчас очень пригодилась.

— При всем уважении, сир, — фея Дома Лета негромко рассмеялась, — не в правилах моей госпожи предлагать компромисс тому, кто и так повержен. Сделку хочу заключить я — Руби, владеющая амулетом Скольжения Душ.

Что она творит, маньячка?! Разозлит сейчас повелителя, он ее матом крыть начнет. А я из этой комнатенки без помощи Пака даже выйти не смогу.

— Держись, малыш, — шептала я.

Прозрачные крылышки пикси трепетали от моего дыхания. В соседней комнате молчали. Я с облегчением заметила, что мой нюхач начинает приходить в себя.

— И чего ты хочешь? — спокойно спросил Господин Зимы.

— Янтарная Леди посылала паладинов в другой мир на поиски сирены. Мы ее упустили, она сейчас здесь. — Руби сделала небольшую паузу, но, не дождавшись ответа, заключила: — Я хочу эту сирену, сир.

— Ты получишь сирену, если твоя услуга будет равноценна твоей просьбе.

— Сир позволит задать ему вопрос?

— Позволит.

— Зачем вам нужна сирена?

Наверное, он пожал плечами, а я в который раз пожалела, что не умею видеть сквозь стены. А вот его саркастический смех мне был слышен очень хорошо.

Снова раздался голос Руби:

— Рискну предположить, что дева-прорицательница с зачатками дара вряд ли вас заинтересует. Значит, вы планируете провести ритуал, влить в нее силы.

Наверное, он кивнул, потому что продолжала Руби уже увереннее:

— Чтобы пройти к утесам и преодолеть магический заслон, вам понадобится кто-нибудь из альвов Лета. Я предлагаю себя.

— Это хорошее предложение, — наконец произнес мальчишка. — Я отдам тебе сирену, когда она уже будет не нужна.

— Живую, неповрежденную, здоровую душой и телом?

— Да.

— Девушку по имени Дарья, которую привел к вам вольный охотник Ларс?

— Да! Да! Да! Именно эту девушку я отдам тебе за то, что ты проведешь мою сирену и сопровождение к чародейскому утесу.

— Вы произнесли «да» трижды, сир, наше соглашение вступает в силу.

— Тогда можешь идти, Урух тебе покажет твои покои. Кстати, утоли мое любопытство — зачем тебе понадобилась эта наглая полукровка?

— У девушек свои секреты, повелитель, — кокетливо ответила фея.

Господин Зимы выразил свое отношение к слабому полу одним емким словом, присовокупить второе он попросту не успел — поперхнулся, закашлялся. Руби взвизгнула:

— Живые лягушки!

— Извини, не сдержался, — быстро пробормотал просветленный Пак. — Надо драпать!

Мы бросились к противоположной стене и протиснулись сквозь нее с чавкающим звуком.

— Эх, Дашка, были бы у тебя крылья… А так нас в два счета повяжут.

В этом я была полностью согласна со своим спутником. Я, конечно, сладко проспала почти всю дорогу до Ледяной цитадели, но того, что удалось рассмотреть в недолгие минуты бодрствования, для паники хватало. Завьюженные бескрайние степи, окружавшие оплот темных фейри со всех сторон, к пешим побегам не располагали.

— Уходи без меня, — тяжело дышала я. — Без рухов мне отсюда не выбраться. Слышал же, меня к каким-то утесам поведут, по дороге сбегу.

Пак обернулся по сторонам, пробежавшись внимательным взглядом по неподвижным рядам стражников.

— Может, обойдется все? Видишь, воинам приказа еще никто не дал.

— Не обойдется, — покачала я головой. — Он же злопамятный и жестокий, господин этот, и пикси ненавидит просто до…

Я хотела сказать «до чертиков», но вовремя прикусила язык. Ощутить этим самым языком бородавчатую шкурку живой лягушки мне сейчас совсем не хотелось. Но пикси и так понял, что я имела в виду.

— Почему ты уверена, что он выберет тебя, а не Джоконду?

— Ты чем слушал? — грустно улыбнулась я. — По их договору получается, что, кого бы ни сопровождала непорочная Руби, в награду она получит именно Дашу Кузнецову — живую и без видимых повреждений.

— Вот почему я тебя о точности формулировок предупреждал! — не смог не поумничать Пак. — Но нам это на руку. До встречи, рабовладелица!

Тирольская шляпка описала полукруг.

— Пока!

— Стоять! — прервала я прощание. — Я же сама дорогу не найду. В мою комнату — это куда?

Шляпа указала направление.

— Если не сможешь от грязных приставаний Руби отбиться, ты Ларса о помощи попроси. Он, когда речь о его великой мести не идет, вменяемый мужик.

— Посмотрим, — пожала я плечами. — Если что случится, можешь считать себя свободным от продолжения службы.

Пак широко улыбнулся и улетел. Я поплелась к себе. Мне о многом было нужно поразмыслить.

 

ГЛАВА 14

Полезные знакомства, или Оговорочки по Фрейду

Существует ли в жизни что-нибудь более позорное, чем показаться на глаза некогда посрамленной сопернице, когда у самой на душе кошки скребут? В этот момент я была уверена, что — нет, не существует. Но выступить в роли неудачницы, лузерши, не сумевшей добиться цели? Нет уж! Как учит нас дамский глянец, главное, поверить, что ты победительница, и удача не заставит себя долго ждать. Ну или постараться, чтобы в это поверили другие. Или сделать жизнь этих самых других еще невыносимее, чем твоя. Да уж, Дарья Ивановна, то ли обстоятельства на вас так влияют, то ли биологические ритмы вашего трепетного организма, только становитесь вы, госпожа моя хорошая, записной стервой. Той самой, которую словарь великорусского языка за тысяча восемьсот затертый год определяет как труп околевшего животного, падаль, мертвечину, дохлятину и упадь. И плевать, госпожа вы моя Кузнецова, что в современном вам мире этим противным словечком изволит величать себя всякая особа, испортившая жизнь хотя бы одному представителю противоположного пола и достигшая пятнадцати лет.

«Экий у меня давеча внутренний голос сладкоглаголевый», — аутентично подумала я и толкнула дверь своей комнаты.

Лицо мое лучилось радостью, а широкая улыбка держалась на таком пределе лицевых мышц, что я на полном серьезе опасалась треснуть от напряжения.

— А вот и я!

Триумфально войти не получилось, тугая дверная пружина отжималась с трудом, поэтому я как мышка юркнула в образовавшуюся щель, прищемила полу куртки, отпрыгнула и затормозила шагах в трех от середины комнаты.

— Нагулялась? — Джоконда говорила равнодушно, обернувшись от зеркала, в котором рассматривала свою неземную фейскую красоту. — Добилась, чего хотела? Господин Зимы назначил тебя предводительницей гарема?

Я пожала плечами и плюхнулась на свою постель.

— Да он весь свой гарем разогнал, как только меня на пороге увидел, а уж когда я заговорила…

— Ты лжешь, — зашипела блондинка. — На высших не действует очарование голосом.

— Конечно, конечно, — миролюбиво кивнула я. — Можешь и дальше так думать.

— И у Господина Зимы нет гарема! — Джоконда заводилась ну просто с полоборота.

— Конечно, если тебя туда не приглашали, вполне логично предположить, что его нет вовсе. Ведь правда?

В этот момент мне показалось, что она меня ударит. Блондинка гневно раздувала ноздри и так многозначительно сжимала кулаки, что суставы пальцев похрустывали.

— Ты пожалеешь!

— О чем? — изобразила я недоумение. — О том, что ты намекала мне только что на мужскую несостоятельность господина темных фейри?

— Я ничего такого не говорила! — завизжала сирена и бросилась на меня.

— А кто же тогда? — Огромная подушка, вовремя подвернувшаяся под руку, надежно прикрывала меня от когтистых пальчиков взбешенной блондинки. — Ты сказала, у него нет гарема, из чего каждый может сделать вывод, что раз нет, то он ему не нужен, а не нужен, потому что… Ну ты сама логическую цепочку продолжи.

— Ах ты!..

Наверное, действие гламора-переводчика ослабевало, потому что из торопливых тирад Джоконды я понимала уже меньше половины. Но витиеватые ругательства звучали красиво, я просто заслушалась. И пропустила пинок в голень. Острый носок туфельки чудом не пропорол мою ногу насквозь. Я отбросила подушку и вцепилась сирене в волосы. Ее диадема полетела в угол, следом отправился мой проволочный венец. В физической подготовке Джоконда опережала меня на корпус. Дело осложнялось еще и тем, что я была внизу, придавленная к кровати пусть и не очень массивной, но, видимо, опытной в драках блондинкой.

«Не следовало вам, Дарья Ивановна, полуфею сию срамить, — поучительно завел мой посконный внутренний голос. — Порождать в ней мысли непотребные, на деяния противозаконные подталкивать».

Джоконда вцепилась зубами мне в плечо, я дернулась и больно стукнулась затылком о раму кровати. Внутренний голос заткнулся. Надеюсь, навсегда.

— Если вы сейчас же не прекратите, я вызову стражу!

Непорочная Руби стояла в дверях, укоризненно глядя на нас.

— Да пошла ты… — легко ответила Джоконда и, обхватив пальцами мою шею, принялась душить.

«Пака на тебя нет, сквернословка», — подумала я, стараясь вдохнуть побольше воздуха и нанося равномерные удары по вражеской печени. Но то ли печень у сирены была в другом месте, то ли дерусь я, как девчонка, но толку от моих трепыханий было мало. Зато Руби действовала на редкость четко и уверенно. Я не заметила, как она подошла к нам от двери. Не до того, знаете ли, когда перед глазами канонически проносится вся жизнь и разгорается свет в конце туннеля, а я шествую туда к нему, вся такая невесомая и полупрозрачная. Свет потух, когда Джоконда рывком отделилась от меня и полетела в тот же угол, где до этого приземлились наши многострадальные венцы. Я, кашляя, хватала ртом воздух, в глазах рябило.

— Сама пошла, — прошипела Руби сирене, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вспомнить, на какую тираду последовал этот искрометный ответ.

— Будь вежлива со мной, кошка драная, иначе…

Джоконда пружинисто вскочила, отбросила на спину копну растрепанных волос и пригнулась, готовясь к прыжку. Ну все, можно передохнуть, пока более тренированные бойцы будут друг друга на татами укладывать. Голубые глаза сирены метали молнии, лица Руби видно не было — фея стояла ко мне вполоборота.

Вдруг что-то изменилось. Наступившая тишина стала звенящей и многозначительной. «Тихий ангел пролетел», — говорила моя бабуля в такие минуты.

— Прошу прощения, госпожа, я вас не узнала, — проворковала Джоконда. — Не ожидала встретить альву Дома Лета в зимних пределах. Я могу быть вам чем-то полезной, госпожа?

Я заскрипела зубами. Гламурно-глянцевую мудрость про лимон и лимонад моя соперница иллюстрировала сейчас на «отлично». Уж в ком в ком, а в Руби чародейский голос сирены может найти отклик. Хотя почему — может? Я в этом уверена. Свое неженское начало жрица Янтарной Леди мне уже демонстрировала. Напряженная спина феи расслабилась, она плавно повела плечами, будто готовясь заключить слегка помятую блондинку в объятия.

— О владычица снов моих, — продолжала Джоконда, подпустив в голос фирменной сладости. — Слава о вас ширится в этом мире и далеко за его пределами!

Сирена закатила глаза и часто задышала, убивая тем самым сразу двух зайцев. Во-первых, демонстрировала свое восхищение местной аристократкой, во-вторых, подкрепляла чары видом своей полуобнаженной груди. Золотистое платье, которое я так удачно (как мне раньше казалось) разодрала на ней в пылу борьбы чуть не до пупа, грозило в любой момент окончательно соскользнуть со своей обладательницы. Черт! Лучше бы я волос с ее головы побольше надергала, чем за текстиль цепляться! Теперь придется чужие шуры-муры под боком терпеть. А если они, спевшись, против меня пойдут? Катастрофа!

Аккуратненько, стараясь производить как можно меньше шума, я сползла с кровати. Решение разыскать Ларса и просить у него временного убежища крепло во мне с каждой секундой. Тем более что в воздухе явственно запахло феромонами. Да, черт, я знаю, что они неощутимы, но пахло именно ими, и точка.

— Попробуешь сбежать — я позову стражу, — строго произнесла Руби, не глядя в мою сторону. — Сядь и подожди. Мне нужно серьезно с тобой поговорить.

Джоконда оживилась.

— Я могу помочь вам, госпожа!

Фея подошла к ней вплотную.

— Тогда постереги в коридоре, пока я с твоей соседкой разберусь.

— Но… — Блондинка несмело протянула руку и коснулась феи. — Может, сделаем наоборот? Пусть Дария выйдет…

Руби чуть повернула голову, взгляд изумрудных глаз остановился на мне. Я замерла. С феей явно что-то было не в порядке. На ее прекрасном лице вместо ожидаемого возбуждения читалась брезгливость. А потом… Потом Руби мне задорно подмигнула. Я не знала, что и подумать, поэтому не думала. Ладонь сирены пришла в движение, бледные пальцы, как гусеницы, ползли по темной ткани комбинезона.

— Нет. — Фея отстранилась. — Мы сделаем так, как хочу я. А ты отправишься погулять. Может, во время долгой прогулки тебе встретится некто, согласный утолить твое желание.

Джоконда покраснела и молча вышла.

— Вот ведь шаланда! — сказала Руби вслед хлопнувшей двери.

— Баба Нюра? — ахнула я и приготовилась грохнуться в обморок. — У меня галлюцинации!

— Это еще почему? — надвигались на меня изумрудные очи. — Значит, кровососущие фейки, Господин Зимы, Ларс твой заморенный — реальны, а я, значит, галлюцинация? По-твоему, если я старуха, то и чародейство всякое не для меня? Эх, Дашка, я о тебе лучше думала.

— Я не хотела вас обидеть, — падать в обморок почему-то расхотелось, — просто…

Я заннулась и задала проверочный вопрос:

— Как зовут кошек?

Если Руби зачем-то решила поиграть со мной в извращенную игру с переселением душ, сейчас она начнет увиливать. И обязательно вопрос задаст — каких? Я строго на нее смотрела, не желая упустить ни единого жеста, ни одной гримаски.

— Василий, — неуверенно начала допрашиваемая. — Его я еще котенком из пруда выловила…

Я кивнула, пока все было верно. Прямо в мешке и выловила. А потом еще с этим же мешком за прежним котовладельцем гонялась, собиралась ему мокрую грязную тряпку на голову надеть. Мужик после этого забега по пересеченной местности из нашего дома съехал. Но не сразу. Если мне не изменяет память, реалити-шоу «Как достать соседа» продолжалось около года. Васька как раз успел подрасти, потерять в дворовых баталиях ухо и найти любовь всей своей жизни не менее трех раз, наводнив округу наглыми рыжими котятами.

— Аделаида Сергеевна, — продолжала фея. — Пушок и самая молоденькая — Дашка. Между прочим, в твою честь назвала. Такая же недотепа.

— Баба Нюра! — заревела я и бросилась на шею. — Я так боялась, что вас паладины убили-и-и…

Прижиматься к рослой мускулистой женщине было для меня абсолютно новым опытом.

— Ничего, ничего, — гладила меня по волосам старушка. — Я тоже переживала, чтобы тебе эти обалдуи чего поганого не сделали.

Да полноте, какая старуха? Того, что в теле великолепной Руби поселился новый постоялец, со стороны заметно не было. И если бы не эта «шаланда», которой баба Нюра кидалась направо и налево, я бы тоже подмены не распознала.

— И как вам это удалось? — шмыгнула я носом и чуть отстранилась, чтобы заглянуть в невыразимо прекрасное лицо.

— А я знаю? Сначала, когда эта фейка драная в меня медальоном тыкать принялась, показалось, кто-то всю душу вынуть пытается. Ну я поднатужилась, на себя потянула…

— И что? — поторопила я, раздраженная, что рассказ прервался на самом интересном месте.

Баба Нюра отпустила мои плечи и задумчиво прошлась по комнате.

— А потом он меня признал, медальон то есть. Вроде как сотрудничать пригласил. Мы потом уже с ним подробно поговорили…

— Как поговорили? Когда?

— Ну, уже после того, как ты меня жезлом с молниями чуть не пришибла. Времени-то у меня уйма была, пока Эсмеральд регенерировался, пока принц нас нашел. Да и не разговор это в обычном понимании, артефакт мне картинки в основном показывает или что чувствует в данный момент передает. Руби ему давно уже не нравилась. У них не равноправные отношения были, а что-то вроде рабства. Она управляла, он подчинялся. Знаешь, сколько он по ее указке душ загубил, и фейских и человеческих? К тому же у него насчет невинности пунктик. Короче, он быстренько нас телами поменял и велел как можно дальше из твоей квартиры уходить. Опасался, что жрица в себя быстро придет и все обратно поменяет.

— Баба Нюра! — удивленно всплеснула я руками. — Вы, значит, того… непорочнее непорочной Руби оказались?

— Ну, уж с девками точно не блудила! — Мраморные щеки феи покраснели. — Срам-то какой!

— А с противоположным полом? — почему-то не желалось мне спрыгивать с темы.

— Время раньше другое было, — отрезала бабка. — С любимым не получилось, а раз не с ним, то ни с кем.

— Понятно. — В этот момент я ощутила ее безграничное одиночество. — А с возлюбленным вашим что случилось?

Баба Нюра резко отвернулась к зеркалу.

— Потом как-нибудь расскажу.

Изумрудные глаза как-то подозрительно блестели, и я решила не настаивать на ответе.

Лже-Руби, повеселев, вертелась перед зеркалом, время от времени приподнимая груди и проходясь ладонями по тонкой талии. В расстегнутом вороте комбинезона виднелся кругляш душеуловительного медальона.

— Ниче так! Мне нравится, — наконец проговорила бабка. — Хорошее тело.

— А что же все-таки случилось с его хозяйкой?

— Что, что? — хитро улыбнулась старушка моему отражению в зеркале. — Теперь эта шаланда мое старое тело будет носить, пока не сносит. В нашем с тобой мире магии нет, вот пусть и мучается, кошка драная.

— А когда умрет?

В местных догмах я не очень разобралась, но почему-то мне казалось, что душа просто так никуда исчезнуть не может.

— Она ведь может попытаться опять свое тело занять?

— Попробовать-то она попробует, только кто ж ей это богатство даст. — Многозначительный взгляд на полукружия пятого размера. — Облезет! Я к тому времени так в этом теле окопаюсь, что не подкопаешься.

— Баб Нюр, — задумчиво протянула я. — А если она естественной смерти ждать не будет, если руки на себя наложит? Может, она уже…

— Ха, — тряхнула золотистыми локонами бабка. — Ты, Дашка, вроде девка ученая, а того не понимаешь, что самоубийство по нашим законам смертный грех. Ты в церкви когда последний раз была? Вот и видно, что никогда. Если эта выдра себя жизни лишить попробует, в фейские пределы уже не попадет. Знаешь, что по христианской религии за такие штуки положено? То-то! Так что будет она жить-доживать и добра наживать на пенсию мою, льготную да повышенную.

Я припомнила прошлую бабу Нюру — жилистую старушонку, которая, несмотря на преклонный возраст, умудрялась пахать на двух работах и держать в ежовых рукавицах наш среднестатистический двор в не самом благополучном энском районе. Припомнила, как бойко она гоняла по улицам нетрезвых гопников, пробежки ее утренние в синем спортивном костюме и прикинула, что десяток лет в запасе у бабы Нюры имеется. Для того чтоб научиться, как от настоящей непорочной Руби отбиться.

— Так что все здорово! — Соседка наконец отлипла от зеркала и уселась на стул. — Я здесь, живая и здоровая, она — там, старая и больная. Единственное, из-за чего переживаю, — как там питомцы мои, не уморит ли она их?

Я недоверчиво хмыкнула. Боевитость бабкиных кошек признавалась у нас во дворе даже владельцами питбулей и бульдогов.

— Заканчивай мне «выкать» и бабой Нюрой называть, — задорно блеснули зеленые глаза. — Всю маскировку нам порушишь.

— А как мне к вам… к тебе обращаться?

— Можешь Анной, у Руби второе имя созвучное, так что…

— С тобой, Анна, этой ценной информацией артефакт делится? — Новая манера общения далась мне без труда.

— А кто ж еще? Я без него пропала бы. Поначалу вообще как кутенок слепой тыкалась. Больше всего боялась, что остальные паладины заметят, что я колдовать не умею. Хотела сразу к твоему Ларсу присоединиться, чтобы он меня в цитадель отвел. Уже рот открыла, чтоб переговоры начать, тут мне грудь огнем и обожгло. Не фигурально выражаясь, а по-настоящему. Это артефакт так мое внимание привлекал. Потом, в спокойной обстановке, пообщались и решили, что с вами заявиться — подозрительно получится, надо своим ходом. Медальон вывел меня к заброшенному парому, которым уже сто лет никто не пользовался. Я эти обломки кое-как на воду столкнула, а медальон колданул так, что мы в полчаса до места домчались.

— А Эмбер тебя не удерживал?

— Нет. Он вообще слегка пришибленный появился. Не иначе, ты на него неизгладимое впечатление произвела.

— Было дело. — Я вспомнила, каким послушным стал принц Дома Лета во время нашего эпохального разговора, и улыбнулась.

— Думаю, он сейчас к матушке жаловаться на тебя побежал, — испортила мне настроение Анна. — Все виски тер и приговаривал: «Это не сирена, нужно сообщить Янтарной Леди». Дашка, почему ты не сирена?

Мне стало обидно.

— Потому что ни один мужик не признается, что его какая-то полукровка в два счета вокруг пальца обвела.

— Ну, может быть, — недоверчиво протянула соседка. — Мы с бабушкой твоей покойной на сто процентов были уверены…

— Ты знала?

— Ну да. Тебя как родители в Энск привезли, я сразу заметила, что с тобой что-то не так, еще до первого предсказания. Светлая ты была, необычная. Фейков мелких опять же развелось. Они, пакостники, завсегда к таким, как ты, прибиваются. Запах, что ли, привлекает?

— А почему я тогда их раньше не замечала?

— Так про них точно знать надо, чтобы заметить, и знать, куда смотреть. Это же гении маскировки.

— Подожди, — пыталась я осмыслить обилие полученной информации. — Получается, ты всегда знала и о феях, и о Фейриленде?

— Ну да.

— Ты ведьма?

— Нет, — рассмеялась Анна. — Хотя с некоторыми знакома. Я обычный человек.

В дверь постучали. Видимо, Джоконде надоело слоняться по коридорам без дела. Руби вскочила:

— Чего тебе?

В комнату вошел Ларс. Если бы я была скульптором и какой-нибудь спонсор заказал мне статую, символизирующую безграничное удивление, о модели я бы даже не задумалась.

— Я вижу, ты не скучаешь.

— Ей некогда, — любезно ответила Анна.

— Я помешал?

Мою соседку блондин игнорировал.

— Нет, что ты, — покраснела я. — Присаживайся.

Мне пришло в голову, что, зная о страсти непорочной Руби к своему полу, Ларс мог решить, что развлечения мои в ее обществе носят сексуальный характер.

Ларс присел на краешек моей постели и замолчал. Я тоже молчала, не зная, можно ли посвящать охотника в магический обмен душами. А Анна, насвистывая себе под нос, вернулась к зеркалу. Видимо, любоваться на свое новое тело ей пока не надоело.

— Пак с тобой? — тихо спросил блондин. — По цитадели в поисках какого-то пикси рыщут отряды ледяной стражи.

— Смылся, — ответила я. — У нас нехорошая история с Господином Зимы произошла, и мы решили, что моему подопечному лучше побыть в эмиграции. Ты, кстати, особо не распространяйся, что он как бы мой раб. Кто знает ваши законы, может, меня за его преступления наказывать положено.

Ларс рассеянно кивнул.

— Ты познакомилась с Джокондой?

Я скривилась:

— Да. Знаешь, она действительно сирена.

— Жаль… Черт! — раздраженно крикнул блондин. — Руби, ты не могла бы меня оставить наедине с моей девушкой?

Девушкой? Мое сердце забилось со скоростью света. Девушкой!

Фея приблизилась и грациозно склонилась к Ларсу. Я хорошенько не поняла, то ли она его нюхала, то ли пыталась что-то высмотреть в глубине морозных серых глаз.

— Знаешь, Дашка, а ведь у него к тебе чувства.

Мой сердечный ритм перешел на сверхсветовую.

— Я слышала когда-то о том, что волшебные существа не умеют любить. Зато если у них это получается, то на всю жизнь. А жизнь у них долгая, — задумчиво продолжала соседка. — Ну хорошо, герой-любовник, ты меня убедил, берем тебя в компанию.

Я раньше никогда не видела блондина испуганным. Даже и сейчас это был не страх, а некое преддверие его. Прохладная ладонь Ларса рефлекторно нашла мою и сжала.

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

— Конечно, объяснит, — тряхнула волосами Лже-Руби. — И расскажет, и покажет.

Медальон на ее груди весело мерцал.

 

ГЛАВА 15

Три мудреца в одном тазу, или Совет в Филях

Как учит нас… — нет, не народная мудрость, а любой современный учебник по ведению бизнеса, — если совещание выстроено неправильно, если руководство нечетко представляет себе цели этого обмена мнениями, страдает именно производственный процесс.

Баба Нюра — ах простите, Анна — вести дела умела. Моему непосредственному энскому начальству можно было поучиться у нее четкости формулировок и организации переговоров. Во-первых, Лже-Руби рассадила нас с Ларсом по разным углам. Потому что не могли мы, оказавшись рядом, сосредоточиться на деле. Ну я-то уж точно не могла. В обществе блондинистого охотника мои мысли сначала разбегались, а потом гурьбой устремлялись в самом сексуальном направлении. Потому что Ларса я хотела. Черт, как я хотела его! Весь он, жилистый, огромный, казался мне каким-то экзотическим фруктом, от которого если откусишь кусочек, остановиться уже не получится. Гастрономические ассоциации, вызванные не иначе как затянувшейся диетой, вызывали обильное слюноотделение. Стратегический пуфик подо мной постоянно шатался, корона, тьфу ты, венец съезжал набок. Короче, дискомфорт.

Анна помахивала перед нами плотным листом картона, на котором черной тушью была изображена карта местности. А я, вместо того чтобы попытаться преодолеть свой топографический кретинизм, задумалась о том, откуда фея могла его вытащить. Не кретинизм, а злосчастный картон. Потому что, насколько мне было видно со своего лобного места, в облегающем комбинезоне карманов предусмотрено не было.

— Значит, ты говоришь, часть пути придется идти пешком? — Ларс, в отличие от меня, ясность мысли сохранял. — Даже лошадей оставим?

Он сказал не «лошадей», имелись в виду какие-то верховые животные, но само слово я упустила.

— Дозоры стоят здесь и здесь. — Ухоженный ноготок отметил две точки на карте. — Несколько последних лет утесы охраняют с меньшей тщательностью. Думаю, что нам удастся пробраться незаметно. Рухи, ящеры, грифоны отменяются. Мой амулет сможет прикрыть нас мороком, но его силы ограниченны.

Ящеры? В этом мире ездят именно на них?

— Урух пойдет с нами? — спросил Ларс.

— Да, но ему запрещено будет подниматься в воздух от перевала. На большую площадь колдовства не хватит.

— У меня тоже есть артефакт, — вытянула я шею. — Венец сирен, наверное, чего-нибудь да стоит?

Изумрудные очи скептически посмотрели в мою сторону.

— Вот когда ты выяснишь его предназначение, тогда и начнешь предложения вносить. А пока, Дашка, ты у нас не субъект, а объект. Мы тебя вдвоем беречь будем.

— Есть еще вариант, — серьезно проговорил Ларс. — Я могу отвести нашу сирену домой.

— Нет! — Мы с бабой Нюрой синхронно переглянулись. — На самом интересном месте? Ни за что!

— Механизм уже запущен, — продолжала Анна. — Нельзя просто так вернуться в свой мир и жить дальше, будто ничего не случилось.

— Я смогу зачаровать ее память, — настаивал Ларс. — Она забудет не только о том, где побывала, но и о своих видениях. Я смогу внушить ей отвращение ко всему необычному, и она будет десятой дорогой обходить фей.

Анна молчала. Долго. Я уже успела понервничать по поводу ее решения. Почему-то я ни секундочки не сомневалась, что именно от бывшей соседки зависит сейчас моя судьба.

— Ты удивил меня, Хитрый Лис, — наконец вздохнула фея. — Амулет Скольжения Душ успел нашептать, чем грозит тебе такое развитие событий.

Она изящным движением поднесла пальцы к вискам, мне показалось, что она готова заплакать.

— Я не позволю тебе это сделать. Даша — взрослая женщина, по нашим земным меркам. Знаешь, охотник, расскажи ей все. Сейчас расскажи. Я дарю вам эту ночь. Сейчас я разыщу Джоконду и прослежу, чтобы вам никто не мешал. А завтра на рассвете я буду ждать вас у главных врат. Если вы не придете, я пойму, что вы решили вернуться. Вместе решили.

Я посмотрела на блондина. Его усталое лицо ничего не выражало.

Анна подошла к двери, тонкие пальцы коснулись дверной ручки.

— А чтоб у тебя, Лис, не было соблазна морочить голову нашей девочке, я сделаю вот так…

В воздух взметнулось облачко сверкающей пыли. Нежный запах персиков заставил меня сглотнуть.

— Теперь ты не сможешь лгать, — грустно сказала фея и вышла. — Пользуйся, Дашка, — донеслось уже из-за двери.

— Спасибочки, — пробормотала я, окидывая слегка ошеломленного охотника плотоядным взглядом. — Может быть, не так, как ты думаешь, но воспользуюсь обязательно.

Ларс молча протянул мне руки, и я скользнула в его объятия. Черт! Хорошо-то как! Крошечные искорки пробегали по моей коже от его прикосновений. Его прохладное дыхание смешивалось с моим в поцелуях, и меньше всего в этот момент мне хотелось все портить допросом.

— Венец сними, — тихонько прошептал Ларс, целуя меня за ушком.

— Что? — рассеянно переспросила я, не расслышав.

— Он жжется, это немного отвлекает.

Я поднесла руку к голове, колючие проволочки были какими угодно, только не горячими.

— Ты так его ощущаешь? — Я отбросила свой артефакт подальше. — Почему?

— Разные типы магии, — пожал плечами охотник. Говорил он слегка невнятно, потому что своего приятного занятия не прекращал. — Сирены номинально принадлежат Дому Лета, я — существо зимнее, наверное, поэтому…

Я ахнула, его губы нашли на моей шее какое-то совсем уж чувствительное местечко.

— Когда Господин Зимы возродит ваш род, наверное, и магия Лета уйдет из твоего артефакта.

— А какая останется? — Я слегка отстранилась, чтобы видеть его серые глаза.

— Я плохо помню время, когда Третий Дом существовал. Наверное, какая-нибудь весенняя или осенняя.

— А зачем темному господину понадобилось возвращать Третий Дом?

Мое звериное вожделение слегка поутихло. Видимо, одновременно думать о серьезных вещах и полностью отдаваться страсти у моего трепетного организма не получалось. Ларс почувствовал мое состояние.

— Он ищет союзников. Шаткое равновесие, установившееся после последней войны, можно укрепить только таким образом.

— Понятно. Значит, Янтарная Леди в незапамятные времена поработила Третий Дом…

— Нет, — грустно возразил охотник. — Третий Дом сначала не интересовал светлую госпожу. Она воевала с тьмой, с холодом, с зимой. Ты же видела нашего повелителя? Он всегда был таким — отстраненным, обиженным на весь свет мальчишкой.

Я ахнула, на этот раз от страха. Если этот самый мальчишка услышит слова, которыми его тут награждают…

— Видишь, какой мощный гламор использовала Руби? — подмигнул мне Ларс. — Я не могу лгать, даже в ущерб собственной безопасности.

— Давай тогда политическую обстановку обсудим чуть позже? — Кончики моих пальцев в это время исследовали линию ключиц Хитрого Лиса.

Скорее всего, блондин согласился бы. Я в этом почти уверена. Но нашу идиллию прервали самым возмутительным образом. Ну или не возмутительным.

После настойчивого стука в дверь створка распахнулась, и в комнату, позвякивая, въехал сервировочный столик. На стеклянной столешнице теснились блюдца с салатами, мясной нарезкой, какими-то рыбными закусками, а центральное, самое большое блюдо, прикрывала блестящая крышка.

— Ужин для госпожи, — сообщил, глядя в пространство, ледяной охранник. — Приятного аппетита.

Ларс, заметив мое нездоровое возбуждение, слегка отодвинулся.

— Ты, наверное, голодна, как я мог забыть!

Я поблагодарила охранника радостным кивком и ринулась к еде. Хорошо, что крышку я открыла уже после того, как обслуга удалилась. Потому что на блюде лежала горстка куриных косточек, несколько листиков зелени и…

— Уф, еще чуть-чуть, и я мог задохнуться, — сообщил Пак, используя вместо веера салатный лист. — Налейте что-нибудь, мне срочно нужно выпить.

— Мы думали, ты уже далеко отсюда. — Я плеснула в хрустальную рюмочку из графина и придвинула напиток страдальцу. — Не удалось сбежать?

Малыш кивнул и принюхался.

— Тут вообще что-то странное творится, все выходы запечатаны, даже мышиные норы. Кстати, вот это вот, — он повел рукой, — не рекомендую. Судя по запаху, в питье сонное снадобье.

— Очередной гламор? — нисколько не удивилась я. — И в закусках тоже?

— Нет, еда абсолютно безопасна. — Пикси многозначительно погладил себя по пузику. — Эксперты одобряют.

— Что тебе удалось разведать, нюхач? — строго проговорил молчавший до этого Ларс.

Охотник был явно недоволен эффектным появлением своего приятеля.

— Не все спокойно в Датском королевстве, — ввернул цитату Пак. — Во дворце почти никого нет, только охрана. Ну и мы. Западное крыло в руинах, мост обрушен, а в центральной галерее зияет трещина.

— И о чем это говорит? — Я, не выдержав, уже накладывала себе понемножку из каждого блюдца.

— Хотя бы о том, что лето наступает.

Обычно подобные фразы вызывают во мне радостное предвкушение. Солнце, отпуск, пляж, легкий морской загар, липкие сладости, предлагаемые коробейниками. Но сейчас от простых слов охотника по моему позвоночнику побежали мурашки.

— Мы проиграли?

Ларс кивнул.

— Не было печали, — принялся утешать меня Пак. — Нам с тобой, госпожа моя, до этого дела нет. Вернемся в родимый Энск, на работу приличную устроимся. Ты устроишься, а я тебе помогу. Денег кучу заработаем, спутниковую антенну поставим, кота заведем. Хотя нет, кота не будем. Ненавижу этих тварей. Давай лучше аквариум с рыбками?

Я посмотрела на Ларса. Серые глаза были грустны.

— Пакостник, пообещай мне, что доставишь ее обратно, что бы ни случилось.

— А ты не командуй, — ощетинился пикси. — Без тебя разберемся. Мы полноценная ячейка общества — хозяйка и верный раб, а ты третий лишний.

— Она моя пара, — так же грустно проговорил Ларс. — Та самая — пандан.

— Врешь? — ахнул пикси и больно дернул меня за ухо. — Таких случайностей не бывает.

— Я не могу врать, непорочная Руби позаботилась об этом.

Мое ухо уже горело от постоянных дерганий. Я сняла пакостника с плеча и наскоро ввела в курс дела.

— Значит, так… — Пак маршировал по столу с видом очень маленького Наполеона. — Причин для паники я не вижу. На нашей стороне могущественная фея, у нас есть запасная сирена, которую можно запускать первой… Кстати, Ларс, где ты прячешь серебро?

— В таверне «Заячья лапка», — неохотно ответил блондин. — Спросить хозяина, пароль…

— Молчи! — Я закрыла рот Ларса ладонью. — Пак, тебе должно быть стыдно!

— Да? — удивленно поднялись рыжеватые брови. — Какие у тебя странные моральные ценности. Ну ничего, через пару десятков лет ты у меня эти глупости из головы выбросишь. Я тебя перевоспитаю.

— Если я тебя раньше не прихлопну, — кровожадно пообещала я.

— Ларс, кстати, ты уверен, что Даше так уж надо идти с вашей компанией к утесам? — нисколько не испугался моей угрозы пикси. — Может, мы с ней уйдем? Будем тебя дома ждать.

— Я думал об этом. Но, кажется, обратного пути сейчас нет. Венец выбрал ее, я не могу к нему даже прикоснуться, значит, ей придется нести его к утесам.

Я чуть бутербродом не подавилась. Оказывается, Блондин Моей Мечты не страсти тут со мной предавался, а венец ощупывал на предмет возможности владеть им вместо меня. Ну не мерзавец ли?

— А не многовато артефактов на квадратный метр? Смотри: Дашкин венец, медальон непорочной Руби, твой кинжал…

— Про кинжал мне никто не рассказывал, — ядовито намекнула я. — Требую полной информации!

Две пары глаз раздраженно уставились на меня.

— Мне с ней только тридцать три года жить, — наконец проговорил Пак. — А тебе, дружище, всю жизнь.

— Я потерплю, — улыбнулся охотник.

И я его сразу простила.

— Я хотел получить от Господина Зимы оружие в обмен на услугу.

Ага, что-то такое припоминаю. Он как-то говорил мне о мести, о крови и о любви. Но так как тема любви меня интересовала гораздо больше…

— Ледяной кинжал — единственное оружие, которым можно убить альва. А мне очень нужно, — Ларс запнулся, — убить одного.

— Ну что ты ломаешься, как девчонка? — раздраженно зажужжал пикси. — Она твоя пара, та самая, настоящая. Расскажи ей все!

Охотник обнял меня и прижал к себе.

— Только сначала скажи мне пароль для хозяина таверны.

Но на пакостника уже никто не обращал внимания.

— Давным-давно, — тихо произнес Ларс, — когда тебя еще на свете не было, ни на этом, ни на том, в одной достопочтенной, хотя и не очень аристократической сидской семье, в селении у самой кромки ледяных болот, жил-был мальчик…

Я представляла себе все очень четко. Крытые соломой покатые крыши, рыбачьи сети, развешанные на просушку, просмоленные днища лодок, серебристый дымок, стелющийся у самой воды. И Ларса, белобрысого сорванца, занятого своими мальчишескими делами и не обращающего внимания на страшные слова, которыми обмениваются взрослые.

— Мы были рады, когда в деревню пришли паладины Лета. Нам надоели грабительские налоги, каждый год взимаемые Ледяной цитаделью, нам надоели долгие морозные зимы. Нам казалось, что Лето несет нам лучшую жизнь. Мы приняли отряд Янтарной Леди радушно, мы пригласили воинов в дома, делились едой и местом у огня. Они вырезали всех, всех до единого. Мужчин, женщин, стариков, детей. Меня они, правда, не тронули. Не тогда…

Его забрали в рабство. Что в нем, нескладном, угловатом, привлекло внимание предводителя отряда, Ларс не знал. Но факт остается фактом. Через несколько десятков дней полумертвый от бесконечных побоев и голода Ларс получил рабский ошейник.

— Мне удалось сбежать только через годы. Я вернулся на то место, где когда-то была наша деревня, и поклялся самой страшной клятвой. Поклялся на кольце матери, на венчальном платье старшей сестры, которое она так и не успела надеть, на ивовом луке брата, что не будет мне покоя, пока я не умою руки в золотистой крови твари, которая разрушила нашу жизнь. Знаешь, как трудно в нашем мире убить альва? Практически невозможно. Одно время я надеялся заманить гадину к вам — благословенное дерево рябина помогло бы мне завершить начатое. Если когда-нибудь, сирена, мы вернемся к тебе домой, я покажу целый арсенал, целый гребаный деревянный арсенал…

Мой охотник тяжело и прерывисто дышал, я слушала, уткнувшись носом ему в грудь.

— Я должен убить его.

— Кого? Хозяина? Предводителя отряда?

— И того и другого, ведь Альмандин — верховный паладин Дома Лета — совмещает в себе обе эти личности, — грустно пошутил охотник.

А потом, задыхаясь и останавливаясь на каждом слове, Ларс поведал мне такое, о чем я никогда и никому не расскажу. Я твердо поклялась себе в этом, как и в том, что добуду для своего сида оружие, добуду, даже если для этого мне придется зачаровать до смерти десяток высокородных альвов с Господином Зимы во главе. И даже если придется останавливать коней, запрыгивать в горящие избы и проходить загадочные инициации у волшебных утесов. Черт! Я это сделаю!

Наш военный совет продолжался еще очень долго и плавно перетек в неторопливую, почти семейную трапезу.

— Ну да, магическая пара еще называется пандан, — покачивал двузубой вилкой Пак. — Это вообще редко у нас случается, с инородцами почти никогда. Типа встретились две половинки, разделенные в незапамятные времена, и плевать на условности, на сословные различия. Пандан приключился, и все. Вот и Ларс тебя увидел — и пропал. И, поверь, ему абсолютно безразлично, как ты выглядишь, каков твой внутренний мир и интеллектуальный уровень.

Честно говоря, откровения пикси мне были не особо приятны. Какой же девушке не хочется быть самой-самой? Первой красавицей и умницей? Ну да ладно, я не такая. Скажем так, не без недостатков. Но так хочется, чтобы мой избранник закрывал на них глаза от любви, а не под гнетом волшебства. А мои чувства? Получается, моя мгновенная влюбленность тоже магическая? Ох, Дашка, хоть себя-то не обманывай. Чар в твоей страсти ровно столько, сколько и в гормонах. И для тебя как раз интеллектуальный багаж и моральный облик любимого важен.

— Тебе проще, — продолжал Пак, не замечая моих метаний. — Ты свободна в выборе. Вот поэтому я еще на что-то надеюсь.

— На что?

— На то, что ты заметишь, какой замечательный фейри в расцвете лет рядом с тобой.

Мое воспаленное воображение молниеносно подсунуло мне очередность из всех знакомых фей, которые за последнее время так или иначе оказывались рядом. Начиная с Эмбера, которого я успела возненавидеть, и заканчивая Урухом.

— Так ты имеешь в виду себя? — ахнула я, прозрев. — Вряд ли у нас что-то…

Охотник, тщательно изучающий оставленный Анной план, напрягся.

— Размер в вопросах любви значения не имеет, — сообщил Пак.

Ларс хмыкнул и опять отвернулся. Я покраснела.

За стенами цитадели посвистывал ветер, шуршал снегом, перекатывая сугробы. И так приятно было находиться внутри, сытой и обогретой, рядом с друзьями… Я незаметно стала проваливаться в сон.

— Совсем мне такое сочетание артефактов не нравится, — негромко проговорил Ларс. — Амулет Лета, венец Третьего Дома… Неужели скоро появится еще один?

— Как минимум. — Пак перелетел поближе к охотнику. — Если Господин Зимы достанет из-за пазухи книгу…

— Какую книгу? — хотелось спросить мне сквозь дрему.

Меня никто не услышал, наверное, потому, что вслух я вопрос так и не произнесла. Как в тумане я видела, что Ларс обернул руку тканью, поднял с пола мой плюющийся искрами венец и положил на кровать рядом с подушкой.

— Пак, нам нужно серьезно подумать, как обезопасить Дашу. Хумановская бабушка, захватившая тело непорочной Руби, не вызывает у меня доверия.

— Еще бы, — пронзительным шепотом ответил пикси. — Подозрительная бабка. Ты бы видел, какие кровожадные у нее кошки.

— Ты знал Дашину соседку, бывал у нее дома, но ни разу не унюхал там сирену?

— Да не был я с ними знаком! Просто слышал кое-что. Я со своими постоянно общаюсь. Ну которые в изгнании.

— А еще, — сказал охотник, видимо удовлетворенный ответом, — Анна весьма вовремя удалилась.

— Ага. Чтобы на вопросы неудобные не отвечать. Откуда она столько про Фейриленд знает? Кто ее целовал, какой альв, всю такую принципиальную?

— Свою информированность она может объяснить руководством амулета. А что с поцелуями? Я не понял.

Мне тоже хотелось уточнить этот вопрос, но я не могла. Проволочки венца пришли в движение и напоминали паучьи лапки. Меня захлестнули ужас, арахнофобия и еще боязнь оживающих артефактов, для которой названия в моем мире еще не изобрели. Я зажмурилась и беззвучно заорала. Одна из лапок коснулась моего виска.

— Книга, книга… Какая книга? — Скрипучий голос звучал прямо в голове. — Я расскажу тебе, какая книга. Спи уже давай!

Я равномерно задышала, сил не оставалось даже на страх.

Книга… книга… книга… Много книг. Библиотека. Похожая на декорации к научно-фантастическому фильму. Аккуратные ряды стеллажей, уходящие в бесконечность. Это сон такой? Ау! Где же хозяин этого хранилища знаний?

— Нечего визуализировать то, что представить себе не в состоянии, — раздалось в голове. — Ищи!

— Что искать?

— А что ищут в библиотеке?

— Да я тут до пенсии бродить буду, — провела я ладонью по плотным корешкам. — Сколько тут наименований? Миллионы?

— Даже если миллиарды, — щекотно фыркнуло в голове. — Работай!

Обидеться, что ли? А смысл? Я улеглась на истертый линолеум пола, мостясь, как мартовская кошка, поерзала и… разделилась. Теперь в бесконечном библиотечном коридоре сидели на полу и внимательно смотрели друг на друга две Дарьи Кузнецовых — умницы и красавицы. Именно такие, какими и хотели быть в своих девичьих мечтах. Черные кудри до плеч, зеленые глаза, ни грамма лишнего веса. «Ужас», — подумали Даши Кузнецовы синхронно и одновременно чихнули. Нас стало четверо. А потом все чихали еще много-много раз.

— За работу! — скомандовала я хором и разбежалась в разные стороны.

Следующая сцена, как это часто бывает во сне, с предыдущей связана не была. Моя дрожащая ручонка тянулась к глянцевому томику.

— Это не та книга, — скрипел венец. — Не та! Тебе нужна Книга Смерти. Артефакт, которым издавна владеет Дом Зимы.

— Я только посмотрю, — возражала я, жадно хватая добычу. — Ознакомительный отрывок прочитаю. Минутное дело.

На розовой обложке жирным курсивом значилось: «Как целоваться с альвами, способы и техника безопасности». «Завлекательно!» — решила я и моргнула. Название изменилось: «Замуж за Господина Зимы, или Сорок четыре оттенка бледно-бледно-серого». Я, уговаривая себя, что главное в литературном произведении содержание, раскрыла книгу.

«Ее крестили Анной, — прочла я первое предложение. — Мама звала Нюшей. А противный соседский Грыцько…»

Ознакомительный отрывок? Три раза «ха»! Я не могла оторваться от печатных строчек до самой последней страницы. Я прожила целую долгую жизнь, была мелкой конопатой девчонкой, видела, как в село входит колонна вражеских солдат, бежала в лес от смерти и голода и именно там, в лесу, повстречала загадочного грустного мальчика, вырвавшегося из другой войны. И это мое сердце, мое, а не Анны, не смог растопить больше ни один мужчина. Это я старела, равнодушно глядя в зеркало день за днем, не замечая или пытаясь не замечать седину. Я… Я… Я…

Утром Ларс принес мне воды в стеклянном графине. Венец лежал у подушки, там же, где, как я помнила, его оставлял вчера охотник. Только между серебряными проволочками была зажата прядка темных волос. А так как брюнеток, кроме меня, в округе не наблюдалось, идею о галлюцинациях я отмела в полуфинале. Голова похмельно кружилась, я держала емкость обеими руками и стучала зубами о стеклянное горлышко. Мне было гадко.

— Может, простуда? — предположил блондин и подложил мне под спину еще одну подушку. — Давай отправим пакостника за лечебным зельем?

До отвращения бодрый пикси сделал круг по комнате.

— Всегда готов!

— Времени нет, — вяло ответила я. — Неужели вы не чувствуете? Замок трясется.

— Что? Землетрясение?

Пак шевельнул ноздрями, как будто мог определить сейсмическую активность по запаху.

Охотник резко сдернул с меня одеяло.

— Бежим!

Мне даже не позволили обуться. Вот так, с ботинками под мышкой и венцом на растрепанной шевелюре, я и выскочила в коридор.

Ковер вздымался волнами, стены тряслись. На секунду почувствовав себя героиней третьесортного ужастика, я задавила в зародыше очередную фобию и побежала. Дверь, еще дверь, поворот. Ледяная стража на своем посту. Искаженные страданием лица демонов.

— Почему они не пытаются спастись? — задыхаясь, спросила я Ларса.

— Береги дыхание, — дернул меня за руку охотник. — Они и есть Ледяная цитадель. Им некуда бежать.

И тут я заметила то, что раньше было от меня скрыто то ли мороком, то ли каким-то вывертом моего сознания: ледяная стража была до половины притоплена в стены или, наоборот, вырывалась из них. Барельефы? Черт! Поэтому вчера ледяной стражник и сказал мне — «Вечность». Они стоят на своем посту столько же, сколько и замок. Черт! Теперь я захлебывалась еще и слезами, но продолжала бежать. Я не хочу умирать. Не сейчас, когда я на пороге новой жизни, открытий, любви.

Мы выбежали во внутреннюю галерею. Ларс, резко развернувшись, схватил меня в объятия. Раздался треск. Обломки лестницы с грохотом осыпались вниз.

— Окно! — пропищал Пак и полетел вперед.

Мои ноги не касались пола, Ларс крепко прижимал меня к боку, обхватив за талию. Длинный прыжок. Я вскрикнула, увидев провал на том месте, где мы только что стояли. Ледяной ветер взъерошил волосы.

— Закрой глаза, — ласково посоветовал Ларс, и мы полетели.

Зажмуриться я все равно не успела, как и развернуться, чтобы видеть приближающуюся землю. Зрелища удаляющегося подоконника мне хватило с головой. Я пронзительно взвизгнула и стала лихорадочно вспоминать слова хоть какой-нибудь молитвы. Звук удара, шуршание, остановка, набившийся в рот снег… Как же я ненавижу зиму!

— Ты в порядке? — Ларс, ворочаясь, как медведь в берлоге, расчищал пространство вокруг нас. — Не ушиблась?

— Ребята, вы там живы? — донеслось сверху. — Я за вас волнуюсь.

Мы были живы, но пакостнику пришлось поволноваться еще некоторое время, потому что ответить ему мы никак не могли. При поцелуях, знаете ли, не до разговоров.

С милым, как учит нас народная мудрость, рай и в шалаше, и в уютной комнатенке с белыми стенами (это я не о палате).

Поэтому, когда Ларс потащил меня наверх, я слегка отбрыкивалась.

— Ну наконец-то, — встретил нас снаружи Пак. — Еще немножко, и вы пропустили бы это величественное зрелище.

Блондин обнял меня за плечи и слегка развернул в сторону цитадели. Снежные вихри носились над развалинами. Белые раковины стали ноздреватыми, будто подтаявшими, и напоминали теперь вовсе не лепестки чудесной орхидеи и не жемчужных моллюсков, а обычные жестяные ложки, погнутые и давно не мытые. Я всхлипнула.

— Сейчас взойдет солнце, — прошептал Ларс.

Тысячи солнечных зайчиков разбежались от некогда величественных арок. Я прикрыла глаза рукой. Из-за нагромождения камней медленно выплывал пурпурный шар, опережая красноватый диск солнца.

— Дирижабль?

— Глупостей не говори, — погрозил мне вилкой пикси. — В этом мире нет электричества, и двигателей внутреннего сгорания тоже. Так что это не дирижабль, а, следуя твоей терминологии, монгольфьер.

— То есть он неуправляемый? — уточнила я.

— Да.

— И сейчас на нем никого нет?

Пак пошевелил ноздрями. То ли демонстрировал мне неодобрение, то ли принюхивался.

— Могу слетать, проверить.

— Ну так давай, — скомандовала я. — Он нам нужен.

— Кто?

— Транспорт нам нужен! — топнула я босой ногой. — Исполнять!

Пикси приложил руку к тирольской шляпе и улетел.

— Для меня есть приказы? — Рыжеватые брови охотника сдвинулись.

— Нам нужно найти остальных, — почти просительно ответила я. — Анну, Уруха, Господина Зимы. Если найдем рухов, можно и за шаром не гоняться.

Я села на снег и стала натягивать ботинки. Холодно мне не было — адреналин еще не схлынул.

— Понимаешь, пока есть мы, Лето еще не победило. Кто там еще был? Другой охотник, Джоконда…

— Кнутобоя можно вычеркнуть, — грустно сообщил Ларс. — Он еще вчера ушел, как только получил от Господина Зимы причитающуюся плату.

— А нам, значит, этот «ребенок Розмари» должок зажал? — не на шутку обиделась я. — Ненавижу двойные стандарты! Надо было ночью не посиделки устраивать, а в покоях этого Скруджа малолетнего пошарить!

— Да я бы тебя просто убил спросонья, — возразил ломкий мальчишеский голос.

Я подавилась ругательством и медленно обернулась. Господин Зимы приближался, левитируя сантиметрах в пяти над землей. Такую походочку я раньше видела только в фильмах про вампиров. И если бы волшебное дитя сейчас было одето ну хотя бы в длиннополый черный плащ, я бы уже орала и улепетывала со всех ног. Но Господин Зимы, видимо, экономил на гардеробе. Он был в уже знакомом мне шерстяном свитере крупной вязки, штанах с пузырями на коленях и (шок и трепет!) вязаных носках. Хотя, если у него в привычках ходить, не касаясь снега, с обувью он действительно может не заморачиваться. Повелитель темных фейри поравнялся со мной и спрыгнул с прозрачной ледяной платформы, которая сразу же пошла трещинами и разлетелась на множество осколков.

— …! — поднялись к небу ледяные глаза. — Вот и все.

 

ГЛАВА 16

Особенности полетов наяву, или Занимательное естествознание

Убаюкивающие монотонные покачивания, ярко-красный купол воздушного шара над головой, мужчина рядом — что еще нужно для счастья? Разве что чашечку горячего кофе и душ, можно и в обратном порядке, я не привередлива. Ну, по крайней мере, раньше я думала именно так, когда мечтала о путешествиях, о романтике с песнями у костра, палатками на косогорах и муравьями в нижнем белье. Правда, любовь моя к приключениям была платонической, односторонней. Может быть, потому, что в походы мне было ходить запрещено. Бабушка относилась к воспитанию единственной внучки с положенным бабушкам пиететом. «Как? А если ты промочишь ноги? А если сорвешься со скалы? А если ты проткнешь пятку ржавым гвоздем или заостренной корягой?» Слабые мои возражения, что идти придется всего-то километров двадцать, что водоемов на маршруте не встретится, а на случай неожиданных ранений при мне будет аптечка со всем необходимым, в расчет не принимались. Когда я подросла и вступила в счастливую пору пубертата, опасности выросли вместе со мной. И самой главной из них была… Ну да, случайные сексуальные связи. В воображении бабули невинная пешая прогулка приобретала черты то ли свингер-пати, то ли древнеримской оргии. Потому что знакомая знакомой, знакомая которой знает девочку, которая ходит в походы с одноклассниками, в красках эти самые непотребства описывала. Так что — «нет», «ни за что» и «никогда». А потом я совсем выросла, окончила школу, и мне стало вообще не до туризма — институт, работа, домашние хлопоты, бабушкина затяжная болезнь…

Зато теперь мечта исполнилась, и романтику предстояло хлебать полной ложкой, с опасностью подавиться.

Корзину тряхнуло. Я взвизгнула, а Ларс улыбнулся.

— Как называется страх высоты? — Изо рта у него вырвалось облачко серебристого пара.

— Акрофобия. Неужели я тебе этого не говорила?

Он рассеянно кивнул и продолжал смотреть на мои губы. Я покраснела, как школьница.

— Нам еще долго лететь? — И увернулась от объятий, повторяя про себя, как мантру, что пока зубы не почищу — никаких поцелуев.

Воздушный шар, захваченный Паком, оказался невероятно полезной штукой. Крылатый Урух, чудом уцелевший под обломками цитадели, не смог бы перенести всю нашу пеструю компанию к кордонам Лета. Анна рассчитала расстояние, на которое подлететь будет безопасно, и мы разделились, условившись о месте встречи. Изучение карты, маршрута и даже управление нашим в принципе неуправляемым летательным аппаратом я доверила Ларсу. Потому что… Черт! Охотнику я могла бы доверить гораздо больше, чем моя жизнь.

— Доброе утро. — Джоконда, пошатываясь, выбиралась из-под вороха шкур.

Я настороженно ответила на приветствие. Наше с блондинкой перемирие было шатким.

Сирена зевнула, по-кошачьи открыв рот, и потянулась.

— Утро, говорю, или вечер?

— Тебе какая разница? — сварливо запищал Пак. — У тебя же все равно распорядок дня — поесть, поспать и повторить.

— Мне отдыхать перед испытаниями надо, сил набираться. — Джоконда рассеянно отыскивала взглядом корзину с едой. — Инициация не за горами.

— Как раз за горами, — не успокаивался зеленый. — За одной-то точно. Кстати, нам еще долго лететь?

Ларс наконец вынырнул из каких-то своих грез и соизволил ответить:

— При таком ветре мы достигнем точки сбора к вечеру. Урух подаст дымовой сигнал при нашем приближении. У них в отряде двое альвов — передвигаются они быстрее нас.

Бурдючок с водой обнаружился под рукой, и я перегнулась через борт корзины, чтобы прополоскать рот. Мне было чертовски неловко. Я вдруг стала искренне сочувствовать Жанке, которой приходится делить свою квартиру с ордой родственников: папа, мама, громогласная бабуля с неугомонным дедулей, дедуля номер два, с отцовской стороны. Правда, у Арбузовых жилая площадь побольше, чем у нас сейчас, но все равно людей жалко.

Я умылась, меланхолично любуясь капельками, исчезающими в плотной подушке облаков. Высоко мы забрались, километров на семь-восемь, я думаю, и холодно так поэтому. В моем мире самолеты примерно на такой высоте летают.

— Я на разведку, — решил Пак, балансируя на одном из скрепляющих тросов. — По твердой земле похожу, а то я, кажется, от Дашки какую-то фобию подцепил. Да, точно, воздушную фобию, воздушно-капельным путем. Скоро вернусь! Или не скоро.

И пикси, сложив руки на груди, а крылья за спиной, камнем упал вниз.

Джоконда опять заползла в свое гнездо и отвернулась к стене, я последовала ее примеру, тем более что в моем гнездышке меня ждали. Корзина, сплетенная из глянцевой голубоватой лозы, едва слышно поскрипывала, магическая «горелка», установленная ровно там, где, как я предполагала, могла находиться настоящая, то есть под раструбом купола, исправно выбрасывала в воздух струйки гламора. Скрип-скрип, пых-пых… И что еще остается делать в дороге? Только спать. Дремать, убаюкиваясь под нестрашным шумом ветра, подремывать, похрапывать…

— Ты слышишь меня, Дашка?

Ларс крепко обхватил меня сзади.

— Слышу, — отвечала я шепотом. — А вот мой артефакт больше не говорит со мной. И от этого немножко страшно.

— Когда была ваша последняя беседа? — Сильные ладони по-хозяйски гладили мой живот, и я не могла сосредоточиться, и вовсе не от возбуждения, а потому что задерживала дыхание, чтоб его, живот этот треклятый, втянуть.

— Еще в цитадели. Он пытался объяснить мне что-то о Книге Смерти, а вместо этого…

Я остановила шарящие по моему телу руки и с пятого на десятое пересказала Ларсу историю девочки Нюши и ее встречи с юным принцем фейри.

— Это многое объясняет, — тихонько проговорил охотник. — Так вот чьи поцелуи унюхал на ней Пак! Анна всю жизнь любила Господина Зимы, а перенестись к нему в своем теле не могла.

— А он? Ваш темный господин? Он ее любил? Могут ли альвы…

— Вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем, — шутливо куснул меня в шею Ларс. — Зато я могу показать тебе, как могут любить сиды.

Его руки опять пришли в движение, и мне вдруг стало плевать на свою совсем не идеальную фигуру. Я выгнулась и часто задышала. Мозг участия в этом безобразии, кажется, не принимал.

— Да…

— Да, да! — отозвалось эхо.

Эхо?! Разве что это звуковое явление зовут Джоконда.

— Фаре ляморе… я тоже с удовольствием посмотрю! Фаре! Начинай!

Серые глаза моего супруга заледенели — зрачки превратились в две крошечные точки. Мамочки! Только не боевая трансформация! Ненавижу! Я осторожно провела кончиком языка по заострившимся зубам охотника.

— Мы сделаем это потом. У нас впереди все время мира.

Кстати, целоваться с фейри в такой ипостаси было забавно.

Звук удара о воздушный купол раздался неожиданно. Треск ткани, свист выходящего из шара воздуха. Охотник вскочил на ноги за мгновение до того, как наш летательный аппарат стал падать. Крылатые тени, заходящие на вираж на фоне слепящего солнечного диска, меня не удивили. Атака. Воздушный бой, черт возьми! Ларс высоко подпрыгнул и помчался наверх, цепляясь когтями за быстро теряющий форму купол.

Корзина бестолково болталась под порывами ветра, я ухватилась за какой-то ремень и несколько раз обмотала его вокруг запястья.

— Мы разобьемся! — истошно орала Джоконда.

Свободной рукой я дернула блондинку на себя и захлестнула петлей ее предплечье. Крепежные ремни болтались вокруг нас в избытке.

— Заткнись! Мы перенаправим гламор из горелки вниз и смягчим падение.

Сирена меня не слышала. Я, борясь с желанием набросить скользящую петлю на изящную шейку, привязывала истеричку к бортовому креплению. Времени было очень мало. Сверху доносилось рычание и хлопанье кожистых крыльев. Я, прищурившись от слепящего солнца, пыталась рассмотреть нападавших. Ухнуло, громыхнуло, мне на лицо полилось что-то вонючее и липкое. Я вытерлась ладонью и ухватилась за полую трубку каркаса. До горелки было метра два, и это расстояние мне необходимо было преодолеть, подтянувшись на руках. Э-эх, дубинушка, ухнем! Мышцы-то у меня хорошие, только вот поднять им сейчас предстоит отнюдь не детский вес. Э-эх! Рывок выдавил у меня из легких весь кислород. Я увернулась от струи гламора, который бестолковая горелка щедро разбрасывала во все стороны, и ударила кулаком по крестовине. Ободранные костяшки обожгло болью. А ведь некоторые люди могут кирпичи голыми руками колоть. Сама видела, по телевизору… Я подтянулась еще на полметра и попробовала бить ногами. Раз-два-три-и! Удар! Раз! Литые подошвы моих ботинок, оказывается, могли служить мощным оружием. Планка хрустнула, подломилась, и пузатенькая горелка полетела вниз. Я заорала, не успевая подхватить наш шанс на спасение. Корзина дернулась и перевернулась, теперь я болталась вверх ногами.

— Надо прыгать! — на пределе звука заорала Джоконда. — Сальто, бамбина! Нонте мере!

Я вытянула шею и запрокинула голову. Силуэты летающих бестий мельтешили в небе. Ларса видно не было, но его рычание перекрывало какофонию боя. Ну что ж, сальто так сальто. Выскользнув из веревочной петли, я оттолкнулась от крестовины и полетела, широко раскинув руки. Ветер хлестнул по глазам, уши заложило. Джоконда прыгнула одновременно со мной, визжа то ли от ужаса, то ли от восторга. Мое запястье обожгло болью от ее хватки.

Падение было бесконечным. По крайней мере, мне так показалось. Мы с блондинкой держались за руки, как в хороводе. Я смотрела в безумные голубые глаза, чтобы не думать о приближающейся земле.

— Нонте мере! Расслабься, я не дам тебе умереть!

Облачный покров закончился. Надежда на то, что внизу нас ждет большой водоем, исчезла. Под нами была бескрайняя степь или пустыня. Бледно-желтое пространство, кое-где расцвеченное белыми пятнами солончаков.

«Финита ля комедия», — подумала я по-итальянски и взглянула на Джоконду. И тут Джоконда раскрыла парашют. Меня дернуло с такой силой, что плечевые суставы жалобно затрещали. Падение замедлилось. Я громко от души ругнулась, обхватывая стройное тело сирены еще и ногами.

— Раньше сказать не могла?

— Повода не было, — заржала та. — Ты думала, я на вашу таратайку без страховки полезу? Это ведь ты у нас ослеплена любовью, а не я.

Через плечо Джоконды я заметила выныривающих из облаков преследователей. Теперь я могла их рассмотреть получше. Картинка из учебника природоведения за шестой класс — «птеродактиль обыкновенный». Причем учебник, побывавший в руках не одного поколения двоечников. Поэтому архозавр оброс диким количеством пририсованных шипов, рогов и прочих неаппетитных наростов. И клин вот таких вот «крылопальцевых» приближался к нам с самыми недружелюбными намерениями.

— Ноги подожми! — скомандовала сирена и потянула за стропы парашюта. — Фирма гарантирует мягкую посадку.

Видимо, «мягкую посадку» фирма гарантировала в основном себе. Я сработала амортизатором, больно подвернув ногу и приняв на себя основной удар.

Пока я стонала от боли и пыталась отдышаться, Джоконда со щелчком отстегнула стропы и развернулась к стае «птеродактилей». В правой руке сирены появился маленький блестящий бумеранг, который в следующую секунду полетел навстречу вожаку клина. Черт! А блондиночка-то наша — боец! В узеньких кожаных шортиках и жилетке, с перекрещенными ремнями на плечах, она выглядела сейчас какой-то Ларой Крофт, расхитительницей гробниц. Мышцы ног напряжены, изящная спина прямая, как у танцовщицы, на плечи спадает копна блондинистых кудрей. Я чуть не задохнулась от зависти. «Потому что надо было в тренажерном зале впахивать, Дарья Ивановна, а не печеньки на рабочем месте трескать. Джоконда небось вообще о том, что такое выпечка, забыла давно. Вон у нее какая талия — не у выпечки, как вы, Дарья Ивановна, могли догадаться, а у вашей основной соперницы. Наверное, Ларс может двумя ладонями ее охватить. Талию, а не…»

Внутренний голос начал надоедать, и я пообещала ему не есть после шести и делать как минимум двести приседаний ежедневно. Голос пропал, видимо сраженный моим героизмом.

Джоконда жонглировала оружием со сноровкой профессионального циркача. За первым бумерангом последовал второй, потом почти без паузы — третий. Изогнутые пластинки отправлялись в полет с пулеметной скоростью и возвращались к своей владелице окровавленными, каждая из них нашла свою цель. Мне оставалось только с открытым ртом наблюдать за этим представлением.

Метрах в пятидесяти от нас обрушился воздушный шар, ветер потянул купол в сторону, корзина затарахтела, поднимая тучи песка.

— Дашка, беги туда, — скомандовала сирена, не оборачиваясь. — Нужны мечи, без них мы не продержимся.

Мечи? Я кивнула и побежала за удаляющейся корзиной, приговаривая: «Мечи, мечи… Что есть в печи, на стол мечи…»

Я помнила тяжелую оружейную связку, которую Ларс укладывал на дно корзины перед взлетом, и помнила, что прикрепил он ее на совесть, так что выпасть по дороге оружие никак не могло. И где, кстати, Ларс?

Он выскочил на меня из пыльного облака.

— Лежать!

Я рухнула на четвереньки, над головой со снарядным свистом пролетело нечто визжащее и разбрасывающее комья зеленой слизи. Я осторожно осмотрелась, прикинув, что ползком до корзины мне не добраться и за сутки. Ларс сражался ко мне спиной, фехтуя сразу двумя клинками. Шипастые твари, неплохо передвигающиеся на двух нижних конечностях, пытались окружить моего охотника, обходя его по широкой дуге. Моего раненого, окровавленного, пошатывающегося охотника. Я встала в полный рост и ринулась на помощь. Оружия у меня нет? Плевать! Я их голыми руками рвать буду и зубами грызть… Интересно, эти существа ядовитые? Может быть, их отварить надо, прежде чем в рот засовывать?

Хлопая кожистыми крыльями, передо мной вырос слюнявый мутант.

— Пошел вон! — заорала я, безуспешно пытаясь стукнуть его вытянутой ногой. — Пошел! Или я прикажу тебе сдохнуть!

Алые глазки «птеродактиля» пылали ненавистью. Мутант приоткрыл безгубый рот, из-за двойного ряда треугольных зубов показался язык.

— Ты кто? — прорычало чудовище.

Вместо ответа я заорала свое коронное «кия!» и наконец смогла выбросить ногу вперед и вверх. Последнее, что я видела, перед тем как рухнуть, был блестящий липкий язык, обвивающий мою щиколотку, а последнее, что ощутила, — резкую боль ожога.

— Вас и на полчаса одних оставить нельзя! — возмущенно попискивал Пак. — Я вам, можно сказать, самое дорогое доверил, мой пожизненный протеиновый запас, Дашку мою ненаглядную, а вы что?

— Заткнись, зеленый, — зло отвечала Джоконда. — Никто не ожидал, что жариды мигрировали так далеко на юг. В это время года они откладывают яйца на Полночных скалах.

— Это было не дикое стадо, — возразил Ларс. — Если бы нам удалось допросить их предводителя…

— Много он тебе расскажет, без языка, — фыркнул Пак.

— А зачем ты ему его отрезал?

— А что я должен быть делать? Дашка без моей помощи против него и минутки бы не продержалась.

Жжение в ноге усилилось, я открыла глаза. На голени, чуть повыше ботинка, на крошечном участке обнаженной кожи все так же болталась красная петля.

— Ты отрезал ему язык… вилкой?

Говорила я с трудом, поскрипывая песком на зубах.

— Нет, ложкой, — саркастически возразил зеленый и задумчиво продолжал: — Хотя если у ложки заточить край, режущая кромка получится о-го-го какая! Дашка, ты щипачей каких-нибудь знаешь? Ну которые монетами в трамвае сумки вспарывают? Мастер-класс по профессиональной заточке мне не помешает. Значит, как только в твой мир вернемся, про такси забудь, будем на общественном транспорте ездить, на карманников охотиться. Я передачу по телевизору видел…

— Снимите это немедленно! — простонала я, взбрыкнув поврежденной ногой. — Этот язык. С меня. Снимите!

— Что у тебя там возле дома проходит? Линия метро есть? — Пак, не прекращая трепаться, принялся кромсать красную петлю. — Значит, найдем воришку, поймаем на горячем, пригрозим чем-нибудь, и он меня к себе в ученики возьмет.

Я тихонько повизгивала от боли.

— Рана глубокая, — задумчиво произнесла Джоконда. — Лечебного гламора у меня при себе нет, аптечка в корзине осталась. Разве что Ларс на месте крушения ее найдет.

— Где он? — приоткрыла я один глаз. — Где Ларс?

— Пошел на разведку. Но до его возвращения ты, скорее всего, не дотянешь. Слюна жаридов ядовита, и твой организм уже отравлен.

— Готово! — сообщил Пак. — Принимай работу, хозяйка.

Я подтянула ногу поближе; с перепугу мне показалось, что из-под слоя запекшейся крови проглядывает кость.

— А ведь нет в вашем задрипанном Энске метро! Придется нам с тобой, о владычица умнейшего во вселенной нюхача, в столицу перебираться. Там и размах побольше, и коммуникации.

— А правду говорят, что слюна пикси лечебна? — перебила Джоконда страстный монолог.

— Кто говорит? Плюнь в глаз этому говорителю, как встретишь. Ядовитые слюни, лечебные слюни… Яд и противоядие… Вот ведь болтуны!

Пак не мешкая приступил к лечению. Шершавые прикосновения к щиколотке были приятны.

— И на рафоту мы фебя уфтроим. Ф больфих городах и фарплаты пофыше.

Рана затягивалась просто на глазах. Джоконда восхищенно ахала, а Пак все продолжал и продолжал болтать:

— Ларфу фоже придется фереехать. Фы же теперь фара. Он феферь без фебя не может.

Я вспомнила наши с охотником обнимашечки на воздушном шаре и то, как Джоконда помешала нашему единению. На удивление, злобы я не испытывала. Темпераментная итальянка в какой-то мере оказала мне услугу. Второго первого раза не бывает, а я чуть было не испортила наш с Ларсом «первый раз». В крошечной корзине? С сопящей соперницей под боком? Нет уж, увольте! Назовите меня пошлой, но розы, шампанское, медленная музыка и шелковые простыни больше отвечают моему представлению о занятиях любовью.

— Все! — Пикси победно сплюнул и подлетел к моему лицу. — Зрачки расширены, дыхание прерывистое… Если бы не действие яда, я мог бы решить, что у тебя, Дашка, ко мне влечение самого сексуального толка.

Я фыркнула и слегка покраснела.

— О мио дио! — всплеснула руками Джоконда, обозревая мою абсолютно гладкую ногу. — Даже кровоподтека не осталось!

— Я еще и не такое могу, — многозначительно проворковал зеленый. — Так что, Дарья Кузнецова, тянет тебя ко мне или не тянет? Отпусти чувства на волю. В конце концов, никто не сможет тебя обвинить. Я очень привлекательное существо. Если бы ты знала, сколько благородных дам разных размеров и рас одаривали меня своим расположением!

— А что ты будешь делать, привлекательное существо, если охотник вызовет тебя на дуэль из-за своей женщины? — весело спросила Джоконда.

Пак расправил плечи.

— Ларс возвращается. — Сирена указала в сторону. — Не хочешь повторить свои страстные речи при нем?

Пикси раздраженно бросил:

— Девчонки! — и, выкрикивая приветствия, отправился навстречу приятелю.

Полет был недолгим. Через несколько секунд Пак будто наткнулся на невидимую стену, рванул в сторону и, петляя по широкой дуге, скрылся за ближайшими кустами. Причина паники скоро стала мне понятна. Охотник был не один. Вместе с ним шел Господин Зимы. Именно шел, а не летел на волшебной ледяной платформе. «Фейский Гаврош» очень повзрослел за то время, что мы не виделись. Теперь это был подросток лет четырнадцати-пятнадцати на вид. Эдакий эмо-бой, с рваной челкой, прикрывающей глаза, долговязый и слегка нескладный. Интересно, не близость ли моей боевитой соседки повлияла на эти перемены? И не открылась ли Анна возлюбленному? Одет он теперь был иначе — в черный кожаный костюм, слегка узкий в плечах, высокие сапоги и шелковый плащ, развевающийся наподобие крыльев нетопыря.

— Придержи своего пикси, Дарья Кузнецова, — приказал Господин Зимы вместо приветствия. — Иначе… — Окончание фразы мое подсознание услужливо запикало.

— Я обязательно придумаю, как нейтрализовать его колдовство, — пообещала я с фальшивой уверенностью и вежливо поклонилась. Если кто-то оставил свои манеры в разрушенной цитадели, то свои я не растеряла.

А потом мы разбирали кучу хлама, в которую превратилась наша экипировка. Охотник ловко срезал ремни и длинным ножом кромсал красную ткань купола.

— Не люблю ночевать под открытым небом, — ответил он на мой вопрос. — Тем более с женщиной.

Бабочки в моем животе с предвкушением затрепыхались.

— Ни одного живого жарида, — сообщила незаметно подошедшая Джоконда. — Безъязыкого я связала, но, кажется, милосерднее было бы его добить.

— Кто такие эти жариды?

— Фейри, — пожала плечами блондинка. — Наверное, Ларс знает о них больше моего.

— Янтарная Леди повелела им охранять кордоны Лета. Именно поэтому пересекать их никто не рискует. Жариды агрессивны, не слишком разумны и очень-очень прожорливы.

— И к тому же ядовиты, — вспомнила я.

— Ходят легенды, что рухи и жариды произошли от одного общего предка, только одни выбрали служить Зиме, а другие — Лету.

«Одни облюбовали день, другие — ночь, — молча додумывала я, протирая ветошью пострадавшие от падения клинки. — Поэтому-то и рухи стали походить на ночных птиц — сов, а эти самые жариды… Это получается, они тоже могут перекидываться в некую более-менее гуманоидную форму?»

— Куда? — остановил меня строгий вопрос.

Господин Зимы, чье участие в хозяйственных хлопотах сводилось к восседанию на ближайшем валуне в позе лотоса, изволил проявить неудовольствие.

— Я хотела посмотреть на нашего пленника.

— Окажи ему услугу — добей, — криво улыбнулся мальчишка. — Мы выступаем на рассвете и с собой его не потащим.

Я подумала, что в таком случае у безъязыкого жарида остается шанс на спасение. Мы уничтожили не весь атакующий отряд, многие из «птеродактилей» успели улететь. Они вернутся с новыми силами.

Господин Зимы, кажется, читал мои мысли.

— Жариды — каннибалы, твоего пленника сожрут его же соратники.

Я рассеянно кивнула, переваривая новую информацию. Было немножко противно.

— Ты придумала, как заставить своего пикси не колдовать при мне?

— Есть несколько идей, — ответила я. — Можно залить его уши воском.

— А как же, известный способ борьбы с твоими сородичами, — саркастично хмыкнул мальчишка. — Если верить вашим преданиям, именно так люди и погубили сирен.

Судя по всему, сейчас высокомерный альв намекал мне на «Одиссею», содержание которой я неплохо помнила. Сиренам было предсказано, что, если хоть один мужчина не поддастся искушению роскошных полурыб-полудев, обитающих неподалеку от владений волшебницы Цирцеи, останется жив, очарованный их волшебными голосами, — сирены исчезнут. Хитроумный Одиссей велел своим соратникам залепить уши воском, а себя привязать к мачте. Девы молчали, провожая корабль тоскливыми взглядами, а затем бросились в море и обратились в утесы. В чародейские утесы. Это Арканкам? Может быть, наш мир не так уж и отличается от этого? Может быть, наши мифы и легенды не что иное, как литературно обработанные факты?

— Мне нравится искусство вашего мира, — задумчиво продолжал Господин Зимы. — Живопись, музыка, архитектура. А особенно — книги. К сожалению, феи не умеют писать. О, это не то, о чем ты подумала, — письменность существует. В моей разрушенной цитадели была собрана неплохая библиотека по магии и истории мира фей. Но вот творить, сочинять истории — это мы не умеем…

Я осторожно попятилась, надеясь смыться, пока альв вслух размышляет о высоком. Мне только литературного диспута для полного счастья недоставало!

— Где твой венец? — прозвучало неожиданно резко.

— Видимо, я потеряла его во время крушения.

— Такие вещи невозможно потерять или утратить. Иди, сирена-не-сирена, мне нужно подумать.

Вот черт, сама же хотела побыстрее уйти, а теперь, с этим вот высокомерным позволением, даже обидно стало. Я не поклонилась на прощанье. Маленькая, но приятная месть.

Жарид лежал спеленатой мумией под кустом перекати-поля. Лицо, уже почти человечье, тонкоскулое и длинноносое, украшали потеки зеленоватой крови. Не глянцевой, которая течет в жилах высших фейри, а грязновато-бурой, похожей скорее на сок растений. Черт! Они действительно могут перекидываться. Я присела на корточки. Пленника было жалко. Я вспомнила, с какой яростью жариды пытались нас уничтожить, когти их вспомнила, шипы. Вызвать в себе отвращение не получилось, адреналин схлынул, а сожаление не хотело отпускать. Пленник застонал. Я потянула из-за пазухи флягу. Пил он жадно, под серой кожей горла ходил кадык, вода текла по подбородку.

— Тебе еще принести? — тихонько спросила я, когда фляга опустела.

Он покачал головой. Ну и о чем я с ним, увечным, хотела разговаривать?

Я поднялась с намерением уйти. Жарид что-то промычал. Мне показалось, он хотел сказать «подожди».

Пленник по-змеиному дернулся длинным (а ведь в нем метра два росту, не меньше) телом. Проволочный венец подкатился к моим ногам. И как только этому мутанту-переростку не больно было на колючках лежать? А еще очень любопытно, кто из нашей разношерстной компании ценный артефакт проворонил и под вражескую тушку уложил?

Ценный артефакт так и просился в руки, а мне почему-то эту просьбу исполнять не хотелось. Ну бывает у барышень такое — интуиция, шестое чувство, вожжа под хвост попала, просто не хочется.

Жарид опять замычал. Мне послышалось — «надень его» или, может, — «убей его». Пока я пыталась вникнуть в смысл фразы, проволочки венца зашевелились и чудо-артефакт подпрыгнул. Высота почти метр семьдесят была взята без разбега, и через секунду мои виски отозвались болью на привычное покалывание.

— Будем новый наращивать или у тебя старый под рукой есть? — сразу приступил к делу венец.

— Чего? — оригинально отозвалась я.

— Язык, Дарья, язык! Ты сохранила его?

— Ты хочешь, чтобы я уговорила жарида излечиться?

— Не я, ты этого хочешь. Иначе как я, по-твоему, мог появиться под спиной этого несчастного? Неужели ты думаешь, что все время я находился именно там?

Я именно так и думала, но тихонько и совсем про себя. Телепатическое общение со сварливым венцом было очень неприятным. Надо же, а ведь я почти забыла это ощущение гадкой внутренней щекотки. Недаром говорят, что человеческая память предпочитает сохранять хорошее, а не плохое.

— А у меня к тебе уйма вопросов накопилась. Почему ты давно не разговаривал со мной? Потому что я не сирена? Господин Зимы считает меня самозванкой…

— У нас нет времени на твои глупости! — раздраженно перебил венец. — Потом, все потом! Метаболизм жаридов ускорен по сравнению с другими расами, как только раны зарубцуются, ты даже со мной не сможешь его излечить.

— А зачем мне это надо?

— Хочешь поговорить о себе или помочь живому существу?

Я опустила руку в карман куртки. Назовите это клептоманией, или запасливостью, или глупостью, но отрезанный язык жарида оказался именно там.

— А ничего, что он такой? Ну, совсем не человеческий? — громко подумала я, присаживаясь на песок.

— Совсем-совсем? — с издевкой переспросил венец.

Красный шнурок, лежащий на моей ладони, дернулся. Посветлел и стал расти. Я тихонечко визжала, одновременно борясь с тошнотой и паникой от сознания того, что пошевелиться я не могу, потому что мерзкий сиренин артефакт перехватил управление двигательными функциями моего тела.

— Железяка! Отпусти! Я не хочу держать эту гадость!

Жарид, каким-то образом правильно оценив ситуацию, широко открыл рот. Зубы у него были острые, как у акулы. Моя нисколечко не дрожащая рука устремилась к ним.

— Урод! Я тебя расплавлю! Как хоббит — Кольцо Всевластия!

— Успокойся! Думай о голосе. Сейчас важно именно это. Правильный голос, Дарья! Найди его…

Как раз это проблемой не было. Голос пришел — гортанный, с мягким выдохом и глубоким вдохом. И одновременно я узнала имя пленного жарида. Это знание будто витало в воздухе, будто ждало, пока я прочувствую его. И еще я поняла, что имя дает власть, усиливает мою способность уговаривать.

— Аддрам! — Раскосые глаза пленника испуганно округлились. — Тебя ведь так зовут?

А дальше все было почти привычно. Кровь, кровоток, нервные окончания, мышцы, кожа, вкусовые сосочки. Моя учительница биологии (и по совместительству анатомии) могла бы мною гордиться. Я впала в знакомый транс уговаривания, замечая, что сейчас мне все удается гораздо легче, что вдвоем с венцом мы составили неплохой колдовской дуэт. Я стояла на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону, моя рука по запястье была засунута в рот зубастого нечеловеческого существа. Кошмар, если об этом хоть на секунду задуматься. Поэтому я и не задумывалась. Я говорила.

 

ГЛАВА 17

Заклятая подруга, или Язык до Киева доведет

Полночь. Заунывный волчий вой возносится к равнодушным небесам. Зловещие тени со всех сторон окружают тонкую, почти невесомую фигурку девушки. Ладно… Кого я обманываю? Фигура была моя, и ничего такого инфернального ее не окружало. Потому что сама Дарья Кузнецова, умница, красавица и прочее, и прочее, и прочее, выглядела как исчадие ада из фантастического триллера. И зловещая тень была только одна — моя. И волков конечно же не наблюдалось, потому что если бы и были, я бы их одним своим видом распугала. Многорогое страшилище на фоне серебристого лунного диска — это зрелище, знаете ли, не для слабонервных. Именно так о своих ощущениях поведал мне один такой слабонервный, которого мы с венцом все-таки отыскали в ночной степи. Пленный жарид благополучно смылся, стоило мне на секундочку отвернуться, энергия бурлила, требуя выхода, и, немного поспорив со сварливым артефактом, мы продолжили веселье.

— Я про такое никогда не слышал, — бубнил венец. — Надо воплотить план Господина Зимы и залить уши пикси воском.

— Мы не ищем легких путей, — пыхтя ответила я. — И потом, Пак и сейчас не особо управляем. Представляешь, что он будет творить, воспользовавшись глухотой?

— И ничего такого, — обиженно пискнули из темноты.

Я подпрыгнула, развернулась и стала двигаться на голос. Как потом выяснилось, зловеще и угрожающе.

— Я не согласен на эксперименты! Не на голодный желудок! — орал Пак, выделывая кульбиты.

— Ботинок сними! — командовал венец. — Прихлопни мерзавца, мы тратим из-за него драгоценную энергию! Его проще потом оживить.

Я ничего не кричала, потому что элементарно не хватало дыхания. Когда от катящегося по лицу пота уже ничего не было видно, а в боку кололо, будто мой внутренний голос прогрызал путь наружу, я остановилась.

— Что… — начал венец.

— Па-а-ак… — тихонько всхлипнула я, глотнув воздуха. — Покажись, пожалуйста.

— И не подумаю, — осторожно отозвалась темнота. — Я целый день тебя спасаю, здоровье гроблю, а ты смерти моей хочешь. Лучшие годы на тебя трачу, неблагодарная. И что я имею за свое бескорыстие, какую компенсацию? Сначала пообещай мне стакан крови и…

— Приблизься… Я призываю тебя…

— Правильно, не барское это дело — за своими рабами по степи бегать, — одобрил венец. — Только не пытайся его сейчас зачаровать, пусть явится добровольно, два разнонаправленных колдовства его организм может не выдержать.

Черт! А я как раз на силу волшебного голоса и рассчитывала!

— Ладно, пакостник, твоя взяла. — Я подняла руку к голове, венец больно уколол подушечку пальца. — Чтоб ты подавился!

В свете луны дорожка крови, сбегающая по запястью, казалась почти черной.

— Ням-ням! — сообщил Пак, приземляясь прямо на нее. — Вкусненькая какая…

— Побыстрее, а то меня сейчас стошнит, — проворчала я.

— От слабости? — Перемазанная мордаха выразила участие.

— От брезгливости.

— Ну-у, — протянул пикси. — Мне казалось, хумановские девчонки любят кровососов.

— Кому кажется, креститься надо, Эдвард Кален недорослый. Ты закончил?

Пак кивнул, сыто отдуваясь, и распластался на моей ладони животом вверх.

— Мы готовы? — мысленно обратилась я к венцу.

— Да, — кратко ответил тот и еще плотнее сжал мою голову.

— Значит, так, Пак, ты слышишь меня? Не спать! В глаза смотреть!

Пикси испуганно привстал, с трудом взлетел и завис на уровне моего лица, жужжа крыльями. Я поиграла с голосом, отыскивая правильную тональность.

— Мы не можем отменить твое врожденное колдовство, но можем слегка изменить правила игры. Ты меня слышишь?

Осоловелые глазки дважды моргнули, из чего я заключила, что пациент готов к сотрудничеству.

— Теперь любое бранное слово, случайно или предумышленно сказанное кем-то из нашего отряда… — Пикси сосредоточенно жужжал. Я уточнила: — Под членами отряда мы подразумеваем Господина Зимы, меня, Ларса…

Боковым зрением я заметила охотника, выступившего из темноты. Блондин приближался медленно, видимо не желая меня испугать. Я наскоро закончила перечисление, упомянув также Руби, Уруха и Джоконду.

— Так вот, любое бранное слово, сказанное кем-нибудь из нас теперь, должно превращаться не в бесполезный мусор, а в цветок или драгоценный камень.

— Качество драгоценных камней оговариваем? — алчно блеснули изумрудные глазки.

— На твой вкус, — отмахнулась я. — Все! У меня технический перерыв.

— Ерунда какая, — проворчал венец. — Снимай меня, мне нужен отдых. Кстати, если нам удалось это колдовство, часть вырученных средств…

Я сдернула с головы болтливую железку.

— И что? Это все? А как же полевые испытания? — не отставал пикси. — А вдруг ты напортачила? А если этот… Господин свою угрозу исполнит? Меня же беречь надо, беречь и холить и лелеять. Я, между прочим, самое ценное твое имущество. Ларс, скажи ей!

— … — ответила я, одновременно убивая двух зайцев.

Емким многоэтажным словом мне удалось провести эксперимент и выразить эмоциональную оценку происходящего. Крупная жемчужина упала на землю и покатилась в темноту, следом спланировала незабудка. Я наклонилась, пытаясь высмотреть пропажу.

— Это все мое! — заорал пикси, угрожая вилкой.

Я встала смирно, за что была вознаграждена пожухлым цветком и липким поцелуем в щеку.

— Вот можешь же, Дашка, когда хочешь! Ну уж теперь-то заживем! О чем ты там мечтаешь? О тарелке спутниковой? Да не вопрос, куплю тебе две, чтоб одна запасная была…

Нюхач так увлекся монологом, что не заметил, как я тихонько отошла к Ларсу.

— Ты даже ругаешься мило, — сообщил охотник, обнимая меня за плечи. — Идем спать, судьба моя, мы выступим на рассвете.

— А я жарида отпустила. Случайно. А перед этим мы с венцом его излечили. Представляешь?

Блондин Моей Мечты невнятно отвечал, увлекая меня к небольшому костру. Вслед нам неслись восторженные вопли Пака.

Ночевали мы под близкими мерцающими звездами, уснула я почти сразу. И спала глубоко, без сновидений.

Утро выдалось недобрым. Потому что разбудили меня поцелуем. Липким таким настойчивым поцелуем.

— Пошел вон, — простонала я, не открывая глаз.

— Мало, — интимно шепнул пакостник. — Давай чего-нибудь позабористей!

— То, чем ты сейчас в корыстных целях занимаешься, называется харассмент…

Я повернулась на другой бок и накрылась с головой.

Пак, видимо уставший ждать компенсации за мудреное слово «харассмент», отправился на поиски другой жертвы, и я с комфортом подремала еще минут двадцать.

Этот поцелуй был правильный — прохладный, властный. Я открыла глаза.

— Доброе утро.

Ларс улыбался. Легкая небритость ему чертовски шла.

— Если вам так не терпится, я могу отвернуться, — послышался пронзительный голос Джоконды. — Не стесняйтесь! Полоумный пикси куда-то улетел, так что никто не будет вам советами мешать.

Охотник чмокнул меня в кончик носа и пружинисто поднялся.

— У нас около получаса на сборы. Вставай, Даша, тебя ждет завтрак.

— А Господин Зимы? — спросила я.

— Он ушел вчера, еще до заката, — пожала плечами сирена. — И, кажется, забрал с собой нашего пленника.

Я решила не умножать сущностей излишней откровенностью. Забрал так забрал, а может, жарид сам дематериализовался, кто их, полудиких фейри, разберет. Выслушивать от блондинки критику своих действий не хотелось. Солнце едва показалось из-за горизонта, было прохладно. Я закуталась в плед на манер американских индейцев и поплелась к костру.

На завтрак у нас были пресные лепешки с сыром и зеленью и мой любимый бергамотовый чай. А еще много сахара. Я давно заметила, что все «нелюди» неравнодушны к сладкому. Начиная от моего «самого ценного имущества» Пака и заканчивая Господином Зимы. (Конфетные залежи в его «детской» до сих пор стояли у меня перед глазами как самый страшный кошмар диабетика.) Ларс и Джоконда с явным удовольствием прихлебывали горячий сироп, я же предпочитала ничем не перебивать вкус и аромат благородного напитка.

— Венец не признает меня, — вдруг задумчиво сообщила сирена, — очень странно.

— Ты рылась в моих вещах?

— Не понимаю почему.

— Может, ты клептоманка? — Я начинала злиться, уже не столько на наглую блондинку, сколько на своего ничего не предпринимающего мужчину. — Или тебя в детстве пороли мало?

— Бамбина, я не собираюсь ссориться с тобой. Да, я обыскивала твою сумку. И да, если бы артефакт согласился со мной разговаривать, хлипкие законы частной собственности меня бы не остановили.

— Ты уверена в своем происхождении? — непонятно кого спросил Ларс.

Блондинка кивнула.

— Я знала о том, что я сирена, с самого рождения. В таборе было много мудрых женщин, умеющих определять расу. Они говорили, что в какой-то момент мои способности раскроются и другие фейри смогут тоже увидеть мою сущность.

— В двух километрах к северу водопой, — сообщил материализовавшийся Пак. — Я видел там ездовых ящеров.

Охотник быстро поставил чашку и вскочил на ноги.

— Нам нужен хотя бы один!

И ледяная молния умчалась вдаль. Пикси быстро вылакал плескавшуюся на донышке жидкость и полетел следом. Все правильно, мужчины добывают мамонтов, пока женщины ждут их у костра.

— Что связывает тебя с Анной? — спросила Джоконда, растягиваясь на подстилке.

— Многое.

— Я бы ей не доверяла.

— Советы от воровки? Ну-ну…

— Послушай, бамбина. В нашей разношерстной компании именно ты самое слабое звено. С одной стороны, свершилась мечта всех хумановских девчонок, тебя, всю такую неприметную, полюбил воин, выбрал в наперсницы могучий артефакт, аристократы из другого мира заинтересованы в твоем обществе…

— Может, ты мне просто завидуешь?

— Может быть, — честно ответила блондинка. — Даже скорее всего. Мой мужчина оставил меня, получив награду от Господина Зимы.

Мне на секундочку стало стыдно.

— И что ты собираешься делать?

— Отомщу и забуду, — отмахнулась собеседница. — Не волнуйся, не тебе. В конце концов, мне никто и не обещал вечной любви. Я пройду инициацию в Арканкаме, открою для заказчика Врата и буду свободна для новых приключений.

— Так ты знаешь, для чего Господину Зимы понадобилась сирена?

— Ну конечно, глупышка. Когда-то его возлюбленная осталась в человеческом мире, и альв хочет ее вернуть. Он, наверное, десятилетиями пялился в свою Книгу Смерти, прежде чем увидел там явление сирены.

— Тогда почему в этой истории появилась я?

— Не знаю, ты похожа на карту скрытой масти, которая в любой момент может изменить расклад. Но я почти уверена, что ты не сирена, бамбина.

— А разве то, что венец сирен призвал именно меня…

— По этому поводу у меня есть одна мысль, и она очень не понравится твоему супругу. Я думаю, артефакты реагируют не столько на расу, сколько… О, погляди, Ларс все-таки поймал ящера, мы доберемся до места встречи с комфортом.

— На что? Ответь!

Джоконда по-змеиному улыбнулась.

— Через пару дней мы все узнаем, дорогая.

Ах как я разозлилась! Захотелось вцепиться в блондинистую шевелюру и дернуть посильнее. Ведь была возможность все патлы ей повыдергать! В цитадели, когда нас Анна разнимала. Эх, не вовремя она мерзавку спасла… Хотя еще неизвестно, кто кого спас. Как дерется эта крашеная выдра, я накануне видела, может, она бы меня за две минуты в коврик раскатала, с такими-то данными.

— Надеюсь, ты занята придумыванием новых бранных слов? — прожужжал над ухом Пак. — Если нет, начинай собирать вещи. Ларс предлагает выступить немедленно.

Я сдернула с плеч одеяло и стала его сворачивать, щедро расплевывая по округе изумруды и хризантемы.

Верхом? На звероящере? Без седла? Да запросто! Это была бы не самая сложная задачка, если бы мне позволено было ее решить. А вот тащиться в шлейфе пыли, который этот самый звероящер оставляет за собой, злиться на Ларса и Джоконду, по очереди восседающих на чешуйчатой спине скакуна, выслушивать бесконечные подначки жадного Пака, нести в наплечном мешочке все «нажитое непосильным трудом»… Ну вы понимаете, да? Пикси провоцирует окружающих, окружающие не стесняются в выражениях, через пару минут моя поклажа слегка тяжелеет. Сам по себе драгоценный или полудрагоценный камень весит немного. А вот когда их десятки или даже сотни? Методом проб и ошибок выяснилось, что качество добычи напрямую зависит от качества ругани. Норвежские пассажи охотника одарили нас парочкой неплохо ограненных сапфиров, Джоконда специализировалась на кораллах и бирюзе, но мой «великий и могучий» оставался вне конкуренции: жемчуг и блестящие изумруды, зеленые, как мои глаза. Рыки плененного звероящера на увеличение благосостояния не работали, их пикси как ругательства не воспринимал. Цветы тоже приходилось тащить с собой. С огромным веником под мышкой я чувствовала себя примадонной во время концертного выхода в зал. Но Пак был непреклонен — по дорожке из экзотических цветов нас могли найти преследователи, если бы таковые возникли. Время от времени я оглядывалась, опасаясь увидеть острый клин жаридов.

— Пак сказал, что это ты вылечила и отпустила нашего врага? — начала светский разговор Джоконда, спрыгивая со спины звероящера и уступая место охотнику. — Зачем?

Я фыркнула, сдувая с лица липкую от пота челку.

— А я знаю? Отпустила не специально, а лечила, потому что могла.

— Венец проверяет границы твоих возможностей?

— Его действия мне не совсем понятны, — решилась я на откровенность. — Артефакт подолгу не говорит со мной, а когда снисходит до беседы — отвечает намеками, которых я не понимаю.

— Хочешь, я тебе расскажу?

Я задумалась. Когда-то, в счастливую пору пубертата, была у нас с Жанкой общая подруга, злоупотреблявшая похожими фразами. «Тебя интересует, как к тебе относится Стас? — во время девчоночьих посиделок спрашивала Жанину, которая маялась от первой любви. — Я знаю, он с моим старшим братом на плаванье ходит, он мне рассказывал». И после долгих уговоров сообщала: «Стас над тобой смеется, считает толстой и некрасивой. А Дашка его вообще напрягает, заумная очень». А потом скорбно поднимала бровки и извинялась: «Девочки, я же как лучше хотела, по-дружески предупредить, чтобы вы в глупую ситуацию не попали». Жанка рыдала, я злилась, а через некоторое время ситуация повторялась. Потом у меня начались видения, мне стало не до девичников, и наша подруга прибилась к другой компании.

— Он возродит Третий Дом, — оторвала меня от воспоминаний Джоконда.

— Кто?

— Венец. Моя наставница говорила, что каждый Дом фей олицетворяет один артефакт. У Лета — это медальон Скольжения Душ, у Зимы — Книга Смерти, а у нас — артефакт сирен, он еще почему-то называется Венец Предвидения.

— Что значит — почему-то? По-моему, наш дар именно в этом и состоит — предсказывать и уговаривать. Причем от первой части я бы с большим удовольствием отказалась, потому что предрекаю в основном беды и смерти.

Джоконда приподняла брови и посмотрела на меня с сочувствием, сразу напомнив то ли Свету, то ли Наташу из моего детства.

— Бамбина, сирены не умеют предсказывать будущее.

— Ну конечно, — с сарказмом кивнула я. — Если ты не умеешь, то никто из твоего вида тоже.

— Неужели ты думаешь, что, предвидя падение Третьего Дома, сирены не смогли бы этому помешать? Мы умеем открывать двери в другие миры, умеем зачаровывать своими голосами путников. Но предвидеть беды? Чепуха! Моя наставница ничего мне об этом не говорила.

Я молча сопела. Вот так вот, просто Даша Кузнецова, а вовсе никакая не леди Сирин. Экстрасенс ты у нас, самый что ни на есть земной. В поликлинику сдайся для опытов или в телевизор — в ток-шоу участие принимать. Пак ошибся и ввел в заблуждение Ларса, и весь ваш пандан — результат самовнушения и твоих речей златоустых. Стоп! А почему меня тогда при переходе в Фейриленд ровным слоем по грунту не размазало? Охотник говорил, что чистокровные люди не могут сюда попасть. А венец? Он тоже ошибся? Хотя он-то непрозрачно намекает, что с моим происхождением что-то нечисто. Но выбрал он все равно меня, меня, а не сирену Джоконду…

— Ты фея, бамбина, — кивнула блондинка, внимательно за мной наблюдая. — Но только непонятно какая. Думаю, Арканкам расставит все по своим местам. Недаром тебя так тянет туда.

— Меня туда тянет Анна-Руби, которой пообещали меня за то, что она проведет Господина Зимы через кордоны Лета…

Еще не закончив фразы, я поняла, что откровение было произнесено абсолютно зря. Блондинка грубовато хохотнула.

— Многое становится понятным! А ты не так проста, как может показаться на первый взгляд, и не только охотник считает тебя привлекательной.

Я покраснела и окончательно обиделась.

К точке сбора мы вышли к вечеру, когда оранжевый шарик солнца почти коснулся горизонта. Лагерь альвов располагался на живописной полянке в излучине неглубокой реки. У костерка хлопотал Урух, Анна расслабленно сидела на берегу, опустив точеные ножки в прохладную воду. Я, давя в зародыше зависть к этой абсолютной красоте, приветливо помахала ей рукой. Господин Зимы отсутствовал, но был где-то поблизости, его нетопырий плащ висел на ветке большого дерева.

— Как я рада тебя видеть! — обняла меня фея. — Мне сказали, вам удалось отбить атаку жаридов? Значит, на некоторое время мы в безопасности, они сразу не сунутся.

— Надеюсь на это…

Компания, собравшаяся этим погожим, предположительно весенним днем на поляне, была разношерстной до комизма. И напоминала кастинг для какого-то сериала средней руки и небольших рейтингов. Главная героиня — полноватая замухрышка, которой где-нибудь под конец сезона предстояло стать красавицей, — это, конечно, я. Романтический герой — рослый блондин, рассмотревший в неприметной толстухе ее лучшие качества и оттого влюбленный, — Ларс, стервозная подруга в исполнении Джоконды, сексапильная соседка с умопомрачительной фигурой — Анна, влюбленный в нее трудный подросток, матерящийся при каждой фразе, — Господин Зимы… После некоторых раздумий я превратила Уруха в забавного нелепого дядюшку героини, а Пака — в золотистого ретривера, чьи монологи никто, кроме зрителей, не услышит.

Последний (Пак, а не ретривер) сидел в этот момент на моем плече, меланхолично плетя косички из тех волос, до которых мог дотянуться. Прическа у меня и так оставляла желать лучшего (пребывание в Фейриленде стимулировало каким-то образом рост волос, так что за последнее время они отросли ниже плеч, почти полностью покрыв спину), а старания пикси грозили превратить мою шевелюру в непроходимые джунгли. Но Паку нужно было чем-то снять стресс. Пережив тридцатисекундную беседу с Господином Зимы, мой пикси обогатился примерно на килограмм драгоценностей, но истратил примерно столько же нервных клеток. Последнее слово осталось за высокомерным альвом, и слово это было из тех, которые принято заменять в тексте многоточиями.

— Мы почти добрались до места. — Анна сидела на траве, подставив лицо солнышку. — Кажется, пришло время еще раз уточнить наши действия.

— … — задумчиво поддержал беседу Господин Зимы.

Пак хищно спланировал с моего плеча, разыскивая в траве добычу.

— Нам придется действовать быстро, — продолжала фея. — Янтарная Леди уже осведомлена о наших передвижениях.

— Ты знаешь, где точно находится Арканкам? — вступил в беседу Ларс. — Если верить преданиям, он скрыт от глаз мощным заклятием.

— Я — нет, но мой медальон приведет нас к нему. А дальше… Надеюсь, одна из наших златоустах дев сможет его увидеть или почувствовать.

Мой блондин внимательно посмотрел на меня, я покачала головой. После пафосных намеков Джоконды я уже ни в чем не была уверена.

— Я, кажется, что-то чувствую, — кокетливо заявила сирена. — Будто меня тянет в определенное место.

Изогнув запястье, блондинка приложила руку ко лбу. Позерка!

Я раздраженно отвернулась.

Урух участия в беседе не принимал, хлопоча у костра. Я потянула носом. В погнутом котелке булькало какое-то подозрительное, пахнущее полынью и алкоголем варево. Урух зачерпнул в кружку из котелка и с поклоном передал мне напиток.

— Попробуйте, леди Сирин, это вкусно. Когда я был маленький, моя мама…

Джоконда многозначительно хмыкнула.

— Его дают детям для крепости перьев и когтей, — шепотом закончил рух, склонившись к моему плечу.

Мне не хотелось обижать такого милого нечеловека, и я послушно отхлебнула, покатала на языке обжигающий пряный глоток и выразила на лице всю доступную мне гамму удовольствия. На самом деле на вкус напиток был отвратителен, как молочная пенка, как засохшая манная каша, как вареный лук в супе, но совсем на эти вкусы не походил. Если в моем организме было хоть немного перьев, в данный момент они обрели запредельную крепость. Я поискала глазами, куда бы выплюнуть, но Урух был рядом, и это было бы неприлично. Страдания мои закончились неожиданным образом.

— Именем Дома Лета!

Я быстро сплюнула и с ненавистью посмотрела на Эмбера, иринца Дома Лета и по совместительству моего личного врага.

 

ГЛАВА 18

Последний круг ада, или Вихри душ и волшебства

Не то чтобы я раньше присутствовала при арестах, но по телевизору видеть приходилось. По моему скромному мнению, Эмбер действовал как обычный дилетант, малолетний мажор, случайно попавший на дело. Сообщив сакраментальное «все арестованы», альв Лета замер в картинной позе, обводя нашу теплую компанию внимательным взглядом желтых глаз.

Функциональный комбинезон, в котором принц щеголял в нашем, «полном железа» мире, сменился нарядными одеждами — золотисто-желтым камзолом со связкой боевых жезлов на поясе, узкими черными штанами, в которые я бы не влезла даже под наркозом, и кожаными ботфортами.

Выглядел Эмбер, если отбросить мое предвзятое отношение, эффектно. Свои золотистые волосы он забрал в высокий хвост, отчего посадка головы смотрелась горделиво. И одежда ему чертовски шла. Если бы я не знала, какая принц садистская тварь, мое сердечко вполне могло бы дрогнуть. Блондин все-таки, хоть и с натяжкой.

Но сама ситуация… Посмешище, честное слово. Он что себе вообразил, что тут все упадут перед ним ниц и покаются в грехах? Какая наивность! Если его сейчас никто не вырубит, я сама…

Раздался хлопок, будто кто-то раскрыл над поляной невидимый зонт, воздух стал вязким и наполнился шипящими черными молниями. Я с удивлением почувствовала, что не то что драться, но даже пошевелить рукой у меня не получается. Некоторую подвижность сохранила только шея, так что я могла вертеть головой до посинения.

Видимо, Эмбер использовал какую-то магическую сферу, потому что силуэты деревьев за пределами поляны смазались, превратившись в чернильные кляксы, а облака в пронзительно-голубом небе напоминали текущие часы на картинах Дали.

Как я ни косилась, рассмотреть выходящих из-за кустов паладинов Лета не удавалось. Неужели наш светлый альв рассчитывал справиться со всеми нами в одиночку? Что ж, пока это неплохо у него получалось. Мои соратники валялись там, где застало их заклинание. Ларс, тянущийся к оружию, с искаженным от усилий лицом, Анна, двумя руками держащая свой амулет, Урух, меланхолично пытающийся разглядеть что-то в кружке своего отвратительного пойла. Черт, кажется, не я одна недооценивала золотоглазика. И кажется, только меня вырубило не полностью, хотя…

Джоконда, покряхтывая, вертела головой.

— Кто это, бамбина? Что ему от нас надо? Послушай, эм… Послушайте, добрый господин, не убивайте меня, я — сирена, это большая редкость в любом мире… Я обязательно вам пригожусь… Скажи, Дарья, скажи ему…

Эмбер вслушиваться в ее тирады не стал, просто подошел ко мне, наклонился (я даже не подумала сопротивляться) и накрыл ладонью мой рот. Я запыхтела носом, вдыхая терпкий запах альва — цветочный и горьковатый. Когда Эмбер убрал руку, я почувствовала, что не могу говорить, а когда операцию повторили на Джоконде, поняла почему. На том месте, где у нормальных людей располагается рот, у нее ничего не было — гладкая поверхность смугловатой кожи, без единого шва, колышущаяся, когда сирена двигала челюстями.

Накатила тошнота. Я в панике подумала, что если… если… я сейчас вырву… Мамочки! Округленные в ужасе глаза Джоконды транслировали ту же мысль.

— Мне так даже нравится. — Эмбер шаловливо ущипнул меня за щеку и провел пальцем по лицу. — Тебя же не за красоту любят, правда?

Я сдавленно всхлипнула и покачала головой. За такую красоту меня сможет полюбить только мифический слепоглухонемой капитан дальнего плавания.

— А я, представь себе, никак забыть тебя не могу, — доверительно сообщил принц, присаживаясь рядышком на траву. — Да и окружающие не позволяют. Какая-то хумановская девка зачаровала, обобрала, в лесу бросила… Смеются надо мной, понимаешь?

Я замычала, что да, понимаю, разделяю, каюсь. Эмбер крепко держал меня за подбородок, не позволяя повернуть голову — смотреть в идеальное лицо альва было физически больно.

— А я не люблю, когда надо мной смеются.

Принц поднялся, без интереса посмотрел на Джоконду, перевел взгляд дальше.

— Бездомный Господин Зимы, альва-предательница, вольный охотник… Если я притащу вас в резиденцию Лета, может получиться очень весело…

Он подошел к Ларсу.

— А для тебя, Хитрый Лис, я припас особенный подарок.

Альв опустил руку за пазуху и вытащил оттуда извивающийся черный жгут. Он что, змею там все это время держал? Извращенец! Тварь шипела, поводя из стороны в сторону острой головой. Эмбер склонился над телом охотника и осторожно опустил гадину на его грудь. Змея быстро обвила длинную Ларсову шею и, раскрыв пасть, принялась заглатывать свой хвост. Меня опять затошнило.

Принц распрямился, простер руки и произнес, видимо, ритуальную фразу:

— Принимаю владение этим сидом от Альмандина, верховного паладина дома Лета…

Змея застыла — ее злобные красные глазки блеснули напоследок — и превратилась в глянцевый тугой ошейник. Как же так? Я шмыгнула носом.

Эмбер торжествующе посмотрел на меня.

— Дашка-а-а, — раздался осторожный шепот у меня за ухом. — Я тут подумал… Ну чего я как вошь у тебя в волосах прячусь? Делать что-то ведь надо!

Пак! Про него я совсем забыла. И на него заклинание не подействовало. Это оставляло небольшую, но все-таки надежду.

— Короче, я сматываюсь, — возбужденно продолжал Пак. — Ты не против? Молчание — знак согласия.

Предатель! Я мысленно застонала. Хотя мы это все уже проходили. Меня в этом драном Фейриленде только ленивый не предавал и только ленивый не пытался облапить или поцеловать. Судя по ощущениям, пикси только что одарил меня прощальным поцелуем где-то в районе затылочной кости.

— Слушай, Даш… Сдается мне, твой верный поклонник на свой страх и риск действует, мамочку он в известность не поставил.

Я мотнула головой: «И дальше что?»

— Он пришел торговаться. Не продешеви, леди Сирин. Все, всем чмоки…

И мелкий пакостник, отпустив мои волосы, нырнул вниз. По позвоночнику прошла щекотка, там, где пикси скатывался на землю. Кажется, заклинания переставали действовать, значит, я скоро смогу пошевелиться.

Так. Что нужно сделать в первую очередь? Вытащить Ларса. Охотник пока не пришел в себя, но как только он ощутит на своей шее рабский ошейник… Господин Зимы и Анна — ребята взрослые, сами как-нибудь со стрессом справятся. Джоконда, Урух… Договор должен учитывать их всех. Знаю я этих высших фейри, стоит упустить хоть какую-то мелочь… Стоп, Дарья Кузнецова. А с чего ты уверена, что торговаться Эмбер будет именно с тобой? Других достойных кандидатов нет? Ты даже не знаешь, с какой целью принц сюда явился, а уже планы строишь. Спросить бы у нелюдя по-человечески…

Но нелюдь облегчать мне задачу не собирался. Он сдернул с пояса серебристый жезл, встряхнул его, как старый добрый ртутный термометр, и стал выписывать им в воздухе фигуры. Вслед движениям артефакта тянулись красноватые линии. Я подумала, что это письмена какого-то фейского алфавита. Линий становилось все больше, а Эмбер все не останавливался. «Войну и мир» он там написать собирается, что ли?

— Пссс… — опять раздалось над ухом. — Дашка-а-а!

Я дернула плечом, то ли приветственно, то ли пытаясь стряхнуть надоедливого предателя.

— Тут такое дело… Смыться-то я не могу — периметр закрыт.

Я злорадно замычала.

— Хорошо, что я, прежде чем сам сунуться, дохлую мышь туда бросил. Хорошо, что она была уже дохлой. Удручающее зрелище. Куда только в таком маленьком тельце столько кишок помещается? Тебе меня жалко?.. Ай, забыл, что ты разговаривать не можешь. Ну хоть ухом пошевели в знак поддержки, что ли…

Тем временем Эмбер методично обходил моих спутников, склонялся над каждым и притрагивался навершием жезла. Он не пропустил ни Ларса, ни испуганно округлившую глаза Джоконду.

— А тебя, моя слишком дорогая вещая дева, я оставлю на десерт.

«Если он приготовил для меня еще одну змею, — обреченно подумала я, — лучше сдохнуть сразу».

Некстати вспомнилось, что боязнь змей называется герпетофобия и что у меня ее нет, как и остальных двух или трех десятков фобий, которыми я могла похвастаться еще недавно. Хоть какая-то польза от неожиданных путешествий, это если я все-таки выживу. Кольнуло одновременно в локте и голени — это восстанавливалось кровообращение. Я осторожно, чтобы никто не заметил, пошевелила мизинцем. Бинго!

— Он тебя теперь, наверное, в свой гарем заберет. — Пак успокаивал меня как мог. — Ничего особенного. Правда, слухи ходят, что он баб своих в черном теле держит, но тебе пару килограммчиков сбросить даже полезно будет. Может, даже пару десятков…

Этого я вынести уже не смогла. Истошно замычав, я упала на спину, пытаясь придавить своими «лишними парудесятками» наглеца.

Кажется, Эмбер испугался. Он подхватил меня под мышки, дернул, поставил на ноги. Мой затуманенный взор остановился на лацкане желто-золотого камзола. Я уже и забыла, какой он, зараза, высоченный. Принц, разумеется, а не камзол. Видимо, его светлейшее высочество не мог определить причину моей истерики, глядя на макушку, поэтому просто потянул меня за волосы, заставляя поднять лицо.

— Прекрасно, — сообщил он после беглого осмотра. — Боишься. Я все никак не мог выбрать, кого мне больше хочется мучить — тебя или твоего охотника.

Какой сложный выбор! Если бы могла, растянула бы губы до ушей в злой усмешке. Да если с Ларсовой головы хоть волосинка упадет, тебе, нелюдь светлый, не жить.

— Поэтому я буду мучить вас обоих, — почти ласково закончил Эмбер, снимая с пояса витую веревочку удавки.

Что ж они тут карманов не изобретут. Ходит, увешанный побрякушками, как новогодняя елка.

— Знакомая вещь, правда, полукровка? Похожую тебе удалось перерезать рябиновой щепкой еще в твоем мире. Это усиленный вариант, да и рябины ты здесь не найдешь.

Он набросил мне на шею поводок, затянул и привязал свободный конец к поясному кольцу.

Черт! Теперь между мной и Эмбером было метра полтора, уменьшить это расстояние можно было без труда, увеличить — нереально. Тридцать три раза черт! И…!

Язык кольнуло. Похоже, изумруд на этот раз попался ограненный, и, видимо, думала я достаточно интенсивно, чтобы Пак воспринимал ругательства.

Рот наполнился слюной, горло распухало. Цветы! Драгоценность-то я еще перенесу, проглотил — и всех делов, пока пищевод не забьется, но пышная осенняя хризантема перекрывала сейчас дыхательные пути.

«Как же я светлых альвов ненавижу, — подумала я, прежде чем отключиться. — Ксенофобия называется…»

Под каблуком хрустнул осколок бутылки. Я остановилась. Ночь. Темный захламленный переулок, фонарь, раскачивающийся на покосившемся столбе. И куда же вас на этот раз занесло, любезная Дарья Ивановна? Судя по декорациям, в родимый Энск? Эк вас ностальгия замучила, если даже после смерти домой тянет.

Туманная дорожка, обвивая мои ноги, уходила вперед, за поворот, огибая ржавый велосипед и винтажную швейную машинку с фигурными литыми ножками. С крыши ближайшего дома на землю спланировал голубь, заклекотал, взмахивая крыльями, разгоняя клочки тумана. Птица была очень крупной, размером с хорошо раскормленного поросенка. Голубь посмотрел на меня с отвращением, развернулся и неторопливо скрылся за углом.

Я пошла следом. Не за голубем, а просто… пошла. За поворотом оказался двор — бетонная колонна, оклеенная афишами, подъезд старинного особняка с деревянным крыльцом. Я поднялась по скрипучим ступеням. Голубь меня ждал. Я подергала дверь. Заперто. Голубь курлыкнул и шаркнул лапой. Я пожала плечами:

— Не понимаю.

Птица, видимо раздраженная моей тупостью, склонила клюв к дощатому полу, вздохнула, снова шаркнула.

Я присела на корточки и подняла ключ. Обычный английский ключ, у меня от квартиры похожий был.

Под внимательным взглядом голубя я отперла замок, толкнула скрипучую створку.

— Зайдешь?

Птица покачала головой.

— Вернуть?

Птица кивнула.

Я оставила ключ на пороге.

Дверь за моей спиной захлопнулась, но я даже не обернулась, пробираясь вперед — между рядами запыленных деревянных кресел к сцене, освещенной прожектором. Ступенек не было. Я навалилась животом на край, перекинула ногу, уцепившись за край суфлерской будки, и, кряхтя от напряжения, вскарабкалась на авансцену. Уфф…

Прожектор слепил. Я прищурилась, прикрыла глаза рукой, но все равно не могла рассмотреть зрительный зал.

— Левее, — скомандовал неприятный мужской голос. — Встаньте левее, точно в круг света, опустите руки.

Я послушалась.

— На вопросы отвечайте четко, быстро, не раздумывая. Имя? Семейный статус? Группа крови? Является ли для вас корова священным животным? Сколько будет двести двенадцать умножить на четырнадцать? Почему люди не летают, как птицы?

Голос замолчал. Я быстро неглубоко вздохнула.

— Дарья Ивановна Кузнецова, все сложно, вторая, нет, миллион пятьсот двенадцать, Александр Николаевич Островский, «Гроза». «Катерина: Знаешь, мне что в голову пришло? Варвара: Что? Катерина: Отчего люди не летают? Варвара: Я не понимаю, что ты говоришь. Катерина: Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?»

Акустика в зале была поразительной. Мой голос поднимался к потолку, отражался от него во все стороны, наполнял помещение как… как светом. Мне уже удалось рассмотреть силуэты своих собеседников. Даже несколько силуэтов. Примерно посередине зала вместо одного из рядов стоял стол, за ним сидело двое. Со мной разговаривал правый. По его осанке, по тому, с какой осторожностью он поворачивал голову, можно было предположить его немалый возраст.

Я бы чесала монолог Катерины и дальше, но была остановлена жиденькими аплодисментами.

— Кхм, кхм… Достаточно. Дарья Кузнецова отправляется в вихрь душ для последующей реинкарнации.

— Она считать не умеет. — У другого голос был высокий и тоже довольно противный, а сам он едва возвышался макушкой над поверхностью стола. — Извольте, я все в столбик проверил. И вовсе не миллион пятьсот двенадцать, а две тысячи девятьсот шестьдесят восемь. И почему люди не летают, как птицы? Где четкий ответ? Физико-технические характеристики, биологическое обоснование. Слова, слова, слова… И, помилуйте, что это за семейное положение — «все сложно». Дева либо замужем, либо не замужем и жила во грехе. А ежели не жила, то ее по отдельному ведомству проводить надо. Может, она музицировать умеет, тогда пусть с арфой в райских кущах посидит, а ежели она воительница какая, пусть ею валькирии занимаются.

— Она умерла в Фейриленде, поэтому логично предположить, что ее ждет вихрь душ.

— И к какой же фейской расе она, по-вашему, могла принадлежать?

Зашуршали бумаги.

— Удушена наследным принцем фейрийского дома посредством засовывания…

— Чего, чего засовывания? Куда?.. Не надо от меня официальные документы прикрывать. Так-так… Ах, всего-то… Ну вот видите. Наследный принц. Значит, по вихредушевому департаменту.

Помещение тряхнуло, до нас донесся раскат грома.

— Все из-за вас! — раздраженно проговорил высокий и быстро снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на столе.

— Приемная комиссия! Внимаю! — Теперь он говорил с непередаваемым медоточивым подобострастием. — Нет, никаких проблем, все идет в соответствии с циркуляром… Идентификация? Чуточку, совсем чуточку затруднена. Да, человек, примерно на три четверти… Да, тоже примерно на три четверти… К-как полтора землекопа?.. Так точно! Не повторится!

Высокий поднял руки вверх, с потолка прямо на них спланировал листок бумаги. Высокий прокашлялся.

— В соответствии с высочайшим повелением и соизволением Дарье Ивановне Кузнецовой, двадцати трех лет, предположительно человеку, предположительно незамужней, предоставляется статус невинно пострадавшей. В соответствии с которым Дарья Кузнецова отправляется в место и время своей клинической смерти для продолжения жизни с последующей абсолютной самоидентификацией. После окончания которой все входящие документы по делу Дарьи Ивановны Кузнецовой признаются ошибочными и подлежат немедленному уничтожению. В качестве бонуса департамент обязуется предоставить вышеозначенной Дарье информацию для облегчения самоидентификации не позднее полуночи. А также желает ей долгих и плодотворных лет жизни. В случае, если по каким-либо причинам самоидентификация будет признана невозможной либо превышен лимит времени, департамент оставляет за собой право возобновить дело Дарьи Кузнецовой, лишив ее статуса пострадавшей, а также самой жизни.

Я начала кашлять еще на первой «самоидентификации» и продолжала все время, пока зачитывался документ. Из глаз брызнули слезы, я согнулась, схватившись за живот, а когда открыла глаза, надо мной склонялся Эмбер с хризантемой в руках.

— Нет, — прохрипела я и села, опираясь на руки, — моей маме зять не нужен.

Хлоп! Кто-то маленький и разозленный хлестанул ручкой по моей щеке.

— Дура! Клуша! Девка хуманская!

Пак без остановки сопровождал свои страшные ругательства ударами.

— Как ты посмела умереть? Оставить меня одного? У-у-у…

Я не сопротивлялась, позволяя зеленому спустить пар.

— Ты же дохлая была, совсем как та мышь, только что кишки не разбрасывала! А запах! Мой чуткий нос чуть не отвалился!

— Все, пакостник, все хорошо, — прошептала я. — В следующий раз обязательно тебя предупрежу, когда соберусь умирать.

— Бестолочь, — прожужжал усталый пикси и юркнул мне на плечо. — И волосы тебе помыть не мешало бы. Пожалей мой нюх…

Светлейший принц Эмбер нашему общению не мешал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, как влюбленный перед первым свиданием. Хорошо хоть хризантему куда-то выбросил, а то сходство было бы полным.

Я потянула носом. Что-то изменилось, пока меня не было. Что-то очень важное…

Я вскочила на ноги, уйдя по щиколотки… в песок. Мы изменили местоположение? Я стояла на ровной площадке, окруженной валунами. Ни деревца, ни травинки. Пахло близким морем. Солнце, миновав зенит, почти закатилось за горизонт. Но мне ведь обещали отправить меня в то же время и место. Я точно помню. И еще — условия возвращения я должна была выполнить до полуночи. Тогда… Куда полдня делось?

— Что случилось? Сколько времени прошло? Где все?

— В Арканкаме, — ответил Пак. — Ты только не нервничай. Эмбер нас перенес, у него магии как раз впритык на перемещение хватило. Мы его когда повязали, он совсем шелковый стал. Ларс его чуть на ленточки не порезал. А Господин Зимы говорит, не будем дохлую хуманку с собой брать. А я говорю, не дождетесь, Дашка крепкая, выкарабкается. А Анна в рев, а Джоконда в конвульсиях, только ей все равно никто не поверил. А потом я унюхал, что ты жива, и мы с принцем сидели и ждали, пока ты в себя придешь. А остальные к утесам пошли…

Я затрясла головой. Обилие новой информации не желало в ней помещаться.

Значит, сейчас Джоконда проходит инициацию у чародейских утесов, а Пак с Эмбером остались со мной в качестве сиделок? Я посмотрела на принца. Выглядел он довольно потрепанным. На скуле багровел синяк, аристократический нос смотрел слегка в сторону, одежда была в беспорядке.

— А Ларс?

Пикси вынырнул из-за волос и завис перед моим лицом.

— Он совсем плох. Так что, дорогая леди Сирин, надевай венец, и айда твоего супруга лечить.

Зеленый кивнул куда-то в сторону, я проследила взглядом. Из-за валуна выглядывал краешек брезента. Я ринулась туда.

— Даша… Как хорошо… — Морозные глаза охотника улыбались.

Я пробежалась пальцами по его обнаженному торсу. Перелом ребер, двух или трех — не страшно, ключица — вывих…

— Тебе трудно дышать?

Ларс кашлянул, на подбородок вытекла дорожка пенистой крови, потекла вниз по шее, марая витой рабский ошейник.

У него же, наверное, легкое пробито! Мамочки!

— Где мои вещи? — взвизгнула я. — Если через секунду у меня не будет Венца Предвидения, я весь ваш Арканкам на запчасти разнесу!

Конечно, можно было попробовать лечить Ларса и самостоятельно, но я знала, что с помощью ворчливой железяки это получится и лучше и быстрее.

Неторопливо приблизился Эмбер, бросив к моим ногам вещевой мешок.

— Сними с него эту гадость, — велела я, указывая на ошейник. — Он задыхается.

— Не могу, — спокойно ответил принц. — Это одно из тех необратимых заклинаний, которые я не в силах снять.

Я ругнулась. Всхлипывающий Пак все-таки спланировал за добычей.

Необратимое, говорите… Ну ладно, я это вам, господин светлый альв, еще припомню. Не раз и не два… Вот сейчас вылечу Ларса, потом до полуночи со своей самоидентификацией разберусь, а потом, нелюдь кривоносый, разберусь со всеми остальными.

— Он достойно сражался, — задумчиво проговорил Эмбер. — Единственный из вашего отряда.

Ларс фыркнул, но промолчал. Я тоже решила не тратить время на разговоры. Порывшись в своем мешке, извлекла венец и решительно напялила его на голову.

— Ну, привет, старый ворчун, поработаем?

Несколько долгих секунд артефакт молчал (я уже успела испугаться), потом ожил.

— Передается сообщение для Дарьи Кузнецовой, двадцати трех лет…

Так вот, значит, кого выбрали давешние крючкотворы посланцем своей воли! Что ж, логично, только вот…

— Не сейчас, — мысленно отмахнулась я. — Давай сначала вылечим Ларса, а потом…

— Нет.

— А потом я выслушаю информацию и мы вместе подумаем… Что? — У меня даже дыхание от неожиданности перехватило. — Что ты сказал?!

— В мои планы не входит лечение охотника. Для инициации понадобятся все твои и мои силы, и тратить их на какого-то сида…

— Это мой сид!

— Ты найдешь себе другого, десяток других.

— Послушай меня, железяка, — зло зашептала я. — Я знаю, у тебя большие планы на Арканкам, но, если ты не желаешь со мной сотрудничать, им не суждено сбыться. Ты хочешь возродить Третий Дом? Забудь! Я просто оставлю тебя здесь, под каким-нибудь камнем, и не одна сотня лет пройдет, прежде чем тебя разыщет кто-нибудь, владеющий нужной тебе магией.

Венец немного помолчал, а когда начал говорить, его голос, слышный только мне, приобрел лиричную сказовую напевность.

— Я, Венец Предвидения, главный артефакт Третьего Дома, пробудился от чародейского сна, когда почувствовал живую кровь сирен. Я не был уверен, — сущность чародейских дев такова, что проявляется в определенном возрасте, при определенных обстоятельствах. Я раскинул сети в надежде, что одна из чудесных дев попадет в нее. Я черпал магию пикси с помощью их алтарного камня, набирался сил и проник в видения Господина Зимы. Поделиться с ним радостной вестью было легко. Я знал: именно он захочет найти живую сирену, а Янтарная Леди желает одного — убивать. И вот вы очутились здесь, две вещие девы, две полукровки с флером волшебства, ты оказалась ближе, и я отдался тебе…

— Мы теряем время, железяка, — фыркнула я. — Надо было отдаваться Джоконде, сейчас было бы у тебя одной проблемой меньше. Или давай поступим следующим образом: мы с тобой вылечим Ларса, а потом я передам тебя другой вещей деве, и она проведет обряд за меня.

— Это тебе что, детская игра? Нельзя отдаваться по чуть-чуть всем подряд.

— Ладно, — вздохнула я устало. — Была бы честь предложена… Пошел к черту! Ровно в полночь я собираюсь торжественно склеить Ласты, оставив тебя с носом!

Я подняла руки, готовясь снять с головы венец.

— Стой! — закричал артефакт. — Ты хочешь сейчас попробовать вылечить Ларса своими силами…

— И что? — Моя рука замерла на полдороге.

— Я заблокировал твои способности. Сейчас ты не сможешь вылечить даже муравья.

На песок высыпалась горсть жемчуга.

— С-с-скотина!

— Я не могу рисковать. Судя по виду твоего охотника, жить ему осталось часа два, не больше. Столько времени у меня есть. Я подожду. Только учти, после смерти Ларс из клана людей Льда отправится в вихрь душ, а ты… В общем, у вас не будет шансов встретиться вновь.

— А куда я?

— Для того чтобы это узнать, тебе придется пройти инициацию вместе со мной.

Я сдернула венец и склонилась к Ларсу. Охотник был без сознания, черты лица заострились, будто он собирался примерить боевую личину, но я знала, что именно так выглядит подбирающаяся к нему смерть. В горло будто насыпали песка — я хрипела, шипела, тужась подобрать правильный голос, но он не желал приходить.

Я стукнула кулаком по валуну и истошно заорала:

— Ненавижу смерть!

Кто-то осторожно тронул меня за плечо.

— Даша…

Я подняла голову. Рядом со мной стояла на коленях Анна. Я заревела:

— Баб Нюра, что ж все так неладно выходит?

— Ну, ну, девка, брось! — Анна обняла меня за плечи, прижала к груди. — Выход всегда есть, просто иногда он может не нравиться. — Мы инициировали Джоконду, — продолжала подруга, гладя меня по голове.

— Плевать!

— Ты не понимаешь? Я потащила ее к утесам, когда еще не знала, что ты быстро придешь в себя.

— З-з-зачем? — Меня бил озноб, я клацала зубами, как голодный вовкулак. — У тебя есть план?

— Джоконда теперь может открывать врата между мирами. Мы отправим Ларса домой, к нам домой.

Я отстранилась, глубоко вздохнула, потерла глаза.

— Если я сразу же вызову «скорую»… Его спасут!

Изумрудные глаза альвы были участливы.

— Да, его спасут. Но ты с ним не пойдешь. Мы тут слышали половину вашего диалога…

Я что, вслух с венцом разговаривала? А, плевать!

— Ты останешься здесь. Я не могу позволить тебе умереть, тем более так нелепо. Воссоединишься с Ларсом потом.

— А светлейшая альва дело говорит, — прожужжал затаившийся до времени Пак. — Магии в вашем мире, конечно, нет, но медицина развита хорошо. Это прекрасный план, Анна.

Зеленый сдернул с головы тирольскую шляпу и низко поклонился.

— Как все это будет происходить? Где Джоконда? Она сейчас придет?

Фея улыбнулась:

— Она не может ходить, сейчас сами увидите. Нам нужно донести Ларса до берега.

Я огляделась. Эмбер исчез, я даже не заметила, в какой момент. Так что тащить тело сида предстояло мне с Анной. Охотник был тяжелым, очень тяжелым. Анна подхватила его под мышки, я — за ноги. Даже Пак пытался поддерживать его в воздухе, схватившись за лацкан куртки. Мы медленно передвигались по узкой тропинке, петляющей между валунов песчаника.

— Туда, — командовал нюхач, указывая направление. — Я всех чую. И принца в том числе. Небось как только услышал, что Джоконда в сирену превратилась, ринулся посмотреть. Он же до экзотики жадный, как до сахара. Помню, пару лет назад скандал у него с матушкой был — гидру притащил к себе в гарем…

— Пак, заткнись, — пропыхтела я. — А то я тебя ему в гарем продам. Такой экзотики у него точно еще не было.

Зеленый, испуганный угрозой, замолчал.

— Надо было за брезент браться, — раздраженно проговорила Анна. — Не рассчитали мы с тобой, Дашка, не продумали… Привал. Минуточку дух переведем.

Мы положили Ларса на песок. Я взяла охотника за руку, проверила пульс, прислушалась к дыханию. Пока все было… Нет, довольно далеко от нормы, но не критично.

— А что Господин Зимы? — посмотрела я на Анну. — Смылся уже, чтобы в нашем мире тебя разыскивать? Или ты ему признаться успела?

— Нет. Не успела, и не ушел. — Идеальное лицо феи выразило удивление. — А ты откуда знаешь?

Я пожала плечами:

— Слухами земля полнится. Да видение у меня было, обычное такое, как у всех сирен. И долго еще ты своего любимого морочить собираешься?

— Я не знаю… Все как-то к слову не приходилось.

— А если он действительно отправится в наш мир и найдет Руби, поселившуюся в твоем теле?

— Я не буду сейчас об этом думать, — строго ответила Анна, — дела поважнее есть. Я столько лет его ждала, что не тороплюсь. Поднимай!

И мы потащили Ларса дальше.

— Так это вас Господин Зимы целовал? — осторожно расспрашивал Пак. — А вы, может, его имя знаете? Настоящее имя альва — самое сильное оружие.

— Даже если знаю, тебе не скажу, — отрезала фея. — Еще чего не хватало!

Пак не обиделся. Ну не получилось так не получилось.

Узкая тропинка вывела нас на край обрывистого берега и пошла параллельно морю направо.

— Сюда, — прокричала идущая впереди Анна. — На помощь!

Через пару мгновений к нам подбежал Урух, подставивший когтистые лапы под плечи Ларса, и Господин Зимы, теперь выглядевший лет на тридцать пять — сорок.

Анна смотрела на него с яростной нежностью. Как же он сам еще не догадался?

Мы спустились по крутому берегу к самому краю воды. И тут я увидела Джоконду. Она кокетливо била хвостом, обрызгивая замершего на берегу Эмбера. Глаза наследного принца Дома Лета горели нездоровым возбуждением. Джоконда старалась изо всех сил. Ее золотисто-зеленоватые волосы струились, алые губы растягивала лукавая улыбка, огромные зеленые глаза манили, обещая наслаждение. Она приоткрыла ротик и что-то гортанно пропела. Эмбер завороженно сделал шаг вперед, свалился в воду, вынырнул, отплевываясь, и широкими гребками поплыл к берегу, сопровождаемый серебристым смехом сирены.

— Я нравлюсь тебе, бамбина? — заметила меня блондинка. — Тебе, а не этому похотливому самцу?

Она легко выпрыгнула из воды, сделав изящный разворот. Да уж, за такую грудь можно полжизни отдать или пару килограммов денег в загребущие руки пластических хирургов.

— Белиссима! — прокричала я. — Ты поможешь мне?

Она всплеснула хвостом.

— Конечно! Все вдруг стало таким простым и понятным! Тебе тоже надо попробовать! А потом мы поплывем играть с дельфинами. Ты видела дельфинов? Они чудесны!

— Сирена, — сплюнул под ноги Господин Зимы. — Исходный интеллект сразу на четыре делить нужно. Дура дурой! Сюда плыви, идиотка, хватит позировать!

Джоконда расхохоталась, прикрыв рот пальчиками, и нырнула. Вынырнула она уже у самого берега. Я с удивлением заметила, что ее чудесные волосы совсем не мокнут в воде, а в глазах не заметно зрачков, отчего лицо сирены и вправду выглядело слегка безумным.

— Я хочу плавать с дельфинами, — капризно протянула Джоконда. — Чего тебе, мужчина?

Она, кажется, никого, кроме меня, не узнавала.

— Я что-то тебе обещала? Да, ты хотел открыть врата… Видишь, я все помню!

Она запустила руки в шевелюру.

— Держи! — На ее ладони блеснула перламутром ракушка. — Билет в один конец! Чао, котики…

— Стоп! — Я чуть не плакала, мне неожиданно страшно было видеть нашу стервочку такой.

Джоконда никогда не была ни дурой, ни безумной. Существо, которое сейчас плескалось перед нами… Оно было абсолютно сумасшедшим.

Сирена подняла руку, посмотрев на воображаемые часы.

— Ну, что опять?

— Ее надо вытаскивать, — склонилась к моему плечу Анна. — Жалко девку.

— В воду лезть нельзя, сожрет, — возразил с другого плеча Пак. — Она совсем с катушек съехала.

Они еще и плотоядные? Ну да, если верить древнегреческим мифам, они же к себе моряков не для вышивания крестиком заманивали.

На раздумья времени не было.

— Белиссима, нам нужно, чтобы ты проводила одного молодого человека…

— Правильно, Дашка, — шепотом восхитился Пак. — Дома у нее хвост отсохнет и мозги на место встанут.

— А он меня поцелует?

— Обязательно.

— А ты?

— Два раза.

— Мне еще вон тот нравится. — Джоконда показала пальчиком на Уруха, отчего человекоптиц встревоженно заметался.

— Тебя все поцелуют, — заверила я. — Открой врата! Пак, пойдешь с ней, обеспечишь общее руководство.

— Плохая идея, — прожужжал зеленый. — Нужен кто-то нормального размера. Вдруг она еще некоторое время назад превращаться будет?

Я окинула взглядом нашу компанию. Кто? Анна покачала головой:

— Я тебя одну не оставлю.

Рух по имени Урух поклонился:

— Если мне будет позволено… Я никогда не бывал в другом мире, и для расширения кругозора…

— Мужик, — похвалил его пикси. — Значит, я сейчас тебе волшебную коробочку выделю. Мобильный называется. Как только перенесешься, нажми вот сюда, скажешь — у тебя раненый с внутренним кровотечением.

— А адрес? — перебила я. — Как он сможет назвать адрес?

— Ты, Дашка, точно сирена! — постучал себя по лбу Пак. — Не хватало еще фейри в городскую больницу на «скорой» везти. Там маячок в мобильном и команда специалистов в режиме ожидания. Ты себе не представляешь, сколько мы с Ларсом за медстраховку ежемесячно отваливали, именно для такого вот форс-мажора.

— Дария, ты скоро? — нараспев спросила сирена. — Мне ску-у-учно!

Сирена вращала хвостом по часовой стрелке, ускоряясь до такой степени, что хвостовой плавник не был виден. Небольшой туманный смерч, образовавшийся над поверхностью воды, двигался к берегу. В самой его воронке можно было уже рассмотреть неяркие звезды моего мира.

Урух спрятал на груди телефон, осторожно поднял с земли Ларса. Я помогала, перехватив за плечи, и быстро поцеловала Блондина Моей Мечты в подбородок.

— Держись, любовь моя.

Ларс на мгновение открыл глаза, но ничего не ответил.

Они скрылись в портале, Джоконда подпрыгнула и нырнула в его воронку последней.

— Хей-хо! Чао-о-о!

Я устало села на землю и заревела от страха и одиночества.

 

ГЛАВА 19

Хороводы и хороводники, или Куда исчезла Атлантида

Волны с мягким шелестом накатывали на берег. Солнце почти скрылось за горизонтом, прощаясь с нашей поредевшей компанией.

Я сидела на камне, опустив в воду босые ноги, и думала. Наверное, с Ларсом уже все хорошо. Даже если время в моем мире и в Фейриленде течет не одинаково, даже если им не сразу удалось позвать на помощь. Все равно все должно было стать хорошо.

А теперь вам собою следует заняться, Дарья Ивановна. Или сложите лапки и будете полуночи ждать?

Я глубоко вздохнула и, запустив пальцы в волосы, энергично помассировала кожу головы. Придется мириться с венцом, другого выхода у меня нет. Без него я инициацию не пройду.

На плечо спланировал Пак.

— Как там дела?

— В принципе никак. Есть хочешь? Анна что-то предлагала из запасов.

— Не хочу, — вздохнула я. — Вообще ничего не хочу. Надо опять надевать венец, выслушивать подсказки, которые мне на том свете дали…

— А ты время тянешь. Понятно… А вот мне еще интересно, почему Господин Зимы до сих пор с нами?

Я пожала плечами:

— Куда ему спешить? Переместиться в мой мир он в любой момент может.

— Кстати, ты заметила, он Джоконде за работу не заплатил? Скопидом!

— И не говори… — Тут меня посетила еще одна мысль, никак с предстоящей инициацией не связанная и оттого показавшаяся крайне важно и неотложной. — Ларсу он тоже должен.

Я поднялась на ноги, отыскивая взглядом валяющиеся неподалеку ботинки.

— Айда долги выбивать, Пак!

Зеленый поддержал меня с обычным азартом:

— Не нужно нам этих прецедентов с неуплатами! Один не заплатит, другой… Такими темпами все сообщество вольных охотников без заработков останется.

Мы поднялись по крутому склону к месту стоянки. Господин Зимы о чем-то беседовал с Эмбером, как будто еще несколько часов назад светлый принц не пытался его заколдовать до смерти. Нос светлейшего альва уже принял предназначенный ему природой размер и направление. Я, поверхностно позавидовав чужой способности к регенерации, строго произнесла:

— Если мне будет позволено о чем-то спросить у Господина Зимы…

— Ну спрашивай, хамка, — улыбнулся темный фейри.

Возраст, в котором он сейчас пребывал, шел ему невероятно. Сорокалетний, уверенный в себе, холеный мужчина. По сравнению с ним Эмбер выглядел мальчиком-моделью для глянцевого журнала — асексуальным и слегка андрогинным.

— Мои друзья, которым пришлось спешно отправиться в другой мир, поручили мне закончить с вами расчет.

— Врешь, — вздохнул Господин Зимы. — Пустоголовая сирена не могла думать о таких мелочах, когда есть… дельфи-и-ны!

Он так похоже передразнил Джоконду, что даже я прыснула.

— Но я расплачусь. Это дело принципа.

Он порылся в складках плаща. Эмбер вытянул шею, любопытствуя. Я просто ждала, опустив руки и спокойно дыша.

— Вот, — сообщил альв. — Это — ледяной кинжал, который был обещан твоему мужу за услугу.

Я с поклоном приняла небольшой клинок, небрежно вытесанный из куска какого-то кристалла.

— Осторожно. Он очень хрупкий. Если собираешься носить при себе, лучше во что-то обернуть.

Я согласно кивнула, завернула кинжал в свой носовой платок и засунула за голенище ботинка.

— А что вы обещали Джоконде, господин?

От хохота темнейшего владыки море грозило выйти из берегов.

— А твоей глупой подруге…

Господин Зимы вскочил на ноги, взмахнув плащом, и приблизился. Его нечеловеческие равнодушные глаза были настолько близко, что я попятилась.

— Ей я обещал поцелуй альва. Передашь?

Я сглотнула. Сейчас из-за ближайшего валуна появится Анна-Руби, и первой по голове огребу именно я, а потом она уже примется возлюбленного на запчасти разбирать. Я бабу Нюру знаю, за ней не заржавеет. А потом, может быть, мне будет позволено объяснить, что Джоконда, поставив такие странные условия, хотела молодости и долголетия. А я вообще тут ни при чем — так, по глупости влезла. А за глупость ведь не бьют, правда?

— Что-то вы развеселились, дядюшка, — спас меня от позора Эмбер. — Какая, в сущности, разница, чей поцелуй будет передавать эта хуманская дева? Позвольте мне?

Дядюшка?!

Пак, занимающий стратегическую позицию в моих волосах, многозначительно хмыкнул.

— Я предпочту, чтобы Джоконда получила этот поцелуй лично, — пробормотала я, отчаянно покраснев.

На меня никто почему-то не обиделся. Мужчины вернулись к прерванному разговору. Я осталась стоять — дура дурой.

— Для сохранения равновесия Руби нужна в резиденции Лета, — неторопливо говорил Эмбер. — Если это невозможно, то хотя бы амулет.

— Так почему ты не притащил с собой пару-тройку девственниц? Можно было бы попробовать сменить носителя.

— Я не мог. Надо было держать все в тайне. Янтарная Леди еще не знает, что наша реликвия уже почти нам не принадлежит.

— Эх, будь я помоложе, — вздохнул Господин Зимы, — заставил бы вас волосенки ваши светлые на головах рвать. Но я стар и добр…

Альв рассеянно посмотрел в мою сторону и поманил рукой:

— Иди сюда, дева. Тебя же, кажется, Дарья зовут?

Я кивнула и приблизилась.

— Руби хочет ее — за то, что согласилась мне помочь. А ну, повернись, пусть племянник тебя со всех сторон рассмотрит.

Приказ я проигнорировала. Нашли тут еще призовую болонку.

— Даже вы не сможете отдать то, что вам не принадлежит, — криво улыбнулся принц. — Мы с вами не знаем, к какой расе относится эта дева и, соответственно, к какому Дому принадлежит.

— Но я же пообещал! И теперь это… — на песок обрушился град драгоценных камней, — обещание держит меня здесь.

— Ты поняла? — прошептал Пак. — Теперь, пока Анна не простит ему долг, он будет с ней.

Я улыбнулась. Вряд ли баба Нюра планировала эту ситуацию с самого начала.

Эмбер тронул пальцами свой подбородок. Я мало что могла прочесть на неподвижном лице принца, но, кажется, он концентрировался. Молчание затягивалось.

— Отдай ее мне, — наконец проговорил Господин Зимы, — эту хумановскую деву. Я подарю ее Руби, и ты сможешь забрать обеих в свою резиденцию.

— Каким образом? — Принц тщательно подбирал слова, а его яркие желтые глаза блестели в наступающих сумерках.

— …! Какая необразованная нынче молодежь пошла! Ты владеешь сидом из людей Льда. Сид является пандан-супругом этой самой Дарьи, поэтому формально она тоже принадлежит тебе.

У меня сердце чуть из груди не выскочило, честное слово. Я развернулась на каблуках, отыскала свой вещмешок, достала оттуда венец и скомандовала Паку:

— Уходим!

— Оставайся на месте, — велел Эмбер.

В три коротеньких слова он вложил столько садистского предвкушения, что моя кожа покрылась липкими мурашками.

— Ты с ним спала? — зашептал Пак.

— С кем?

— С Ларсом. Вы с ним любовью занимались?

— Нет, — отмахнулась я. — Как будто у нас на это время было. Прекрати чушь нести.

Мой пикси сделал неожиданный финт, завис перед альвами и сдернул с головы шапочку.

— При всем уважении, лорды… Моя хозяйка, Дарья Кузнецова, не может принадлежать ни одному из вас, так как де-факто не стала женой Ларса по прозвищу Хитрый Лис.

— Ах ты…! — выразил всю гамму чувств Господин Зимы. — Святоша! Убирайся!

Я повертела в руках венец и удалилась в сторону моря. Величественно, как могла. Анна сидела над обрывом, тихонько глядя на затухающий закат. Я присела рядом. Пак прожужжал чуть дальше. Видимо давая нам возможность посекретничать.

— Мужчины, — пробормотала фея с непередаваемыми баба-Нюриными интонациями. — Ты ради них жизнь кладешь, а они этого даже не замечают.

— Да признайся ему уже наконец, — посоветовала я.

— Я через гордость свою не переступлю! Пусть не надеется. У тебя что? Готова?

— Почти, вот еще с духом собраться надо. А как у Джоконды инициация проходила? — с интересом спросила я.

— Да нам с берега особо и видно ничего не было. Нырнула. Потом выплыла метрах в ста (она и без хвоста неплохо плавала). Ну и все… А чего она там на дне увидала? Самой любопытно.

Я вспомнила безумные глаза сирены и поежилась.

— Баб Нюр, если я в такую же сирену обращусь, ты меня, пожалуйста, не бросай.

— Не брошу, — серьезно пообещала соседка. — Только кажется мне, что твоя инициация совсем по другим канонам пойдет.

«Конечно, по другим, — подумала я невесело. — Ну хотя бы потому, что плаваю я как… Как что-то, что плавать совсем не приспособлено. То есть на воде, конечно, продержусь, и даже смогу преодолеть метров двадцать — изящным стилем по-собачьи. А вот на что-то большее не способна. И нырять тоже не умею. Чтобы добраться до дна, мне придется какой-то груз с собой брать…»

— В этом я тебе как раз смогу помочь — скрипуче сообщил венец.

Надо же, а я и не заметила, когда его на голову надела.

— Каким образом?

— Я могу перехватить контроль над твоими двигательными функциями, проплывешь, как ловец жемчуга.

— Хорошо… Что там мои подсказки с того света? Изучил? Может, своими словами перескажешь? А то на их канцелярит уже никаких сил не осталось.

Венец согласился слишком легко. Мы оба делали вид, что ничего между нами недавно не произошло, никто никому не угрожал. Такое шаткое перемирие перед лицом общих трудностей.

— Там анфилада под водой, — сообщил венец. — Мы должны будем оказаться у ее начала и последовательно преодолеть каждый элемент — не отвлекаясь и ни разу не показавшись на поверхности. Потом… У меня немножко поврежден блок информации, я не могу полностью восстановить… Какой-то хоровод, который надо… Оживить? Раскрутить? Расхороводить? И наконец, ты должна найти голову, которой я достоин. Как только она будет найдена, возродится Третий Дом.

— Чудненько! — фальшиво восхитилась я. — Какой подробный план ты мне только что предложил! Жаль, что в нем ничего не сказано о том, как мне, именно мне, пройти инициацию.

— Извини, — смешался артефакт. — Она произойдет именно в хороводе. Слушай, ты, наверное, чем-то насолила чиновникам, они прислали тебе абсолютно негодную инструкцию.

Я пожала плечами. Вполне может быть, — мелкая месть мелкого клерка. В эту картину еще вполне логично укладывается украденное у меня время.

— Как долго будет длиться наш заплыв? Сейчас, наверное, около девяти вечера. Трех часов нам на поиски хватит?

— Да.

— Черт! — Я стукнула себя по лбу. — Ведь темно совсем, и под водой, наверное, вообще ничего не видно!

— Я смогу усилить твое зрение, — успокоил венец. — Достаточно изучив функции твоего организма, я постараюсь также контролировать дыхание, чтобы тебе хватило воздуха на все время пребывания под водой.

— Ну что ж… — Я поискала возражения, но план выглядел простым и логичным, поэтому, задавив червячка сомнения, я поднялась на ноги. — Пора начинать?

— Я тебя провожу. — Анна, все это время тихонько сидевшая рядом со мной, тоже поднялась.

— Альвов звать? — Пак был деловит и полон энергии. — Или ну их, сами справимся?

— Ну их, — решила я. — Идемте. Как вы только смогли определить, где этот Арканкам находится! Ни одной же вехи — море и море. Кстати, я передумала. Пак, метнись в лагерь, позови Господина Зимы.

Зачем? Я и сама этого толком не понимала. Просто неожиданно захотелось, чтобы древние глаза альва увидели мое превращение.

Пикси послушно улетел. Интересно, а когда я передам венцу контроль над своим телом? Как это будет выглядеть?

Мы подошли к самой кромке воды. Я пружинно потянулась, подняв руки к черному небу, потом расстегнула молнию куртки, стащила ее с плеч, отбросила в сторону. Двигалась я как автомат. В конце концов, пусть будет, что будет. Потому что самое страшное — это ожидание. Раньше сядешь — раньше выйдешь, и не боги горшки обжигают.

— И что такого интересного может здесь произойти? — раздался недовольный голос Господина Зимы. — Предлагаете, затаив дыхание, гадать, выплывет девка или не выплывет? Может, еще ставки сделать?

Пак что-то почтительно жужжал в ответ, но было понятно, что идея с тотализатором нашла в его сердце живейший отклик.

Эмбер, чьи желтые глаза мерцали в темноте, подобно кошачьим, шел немного позади темного альва с видом туриста на прогулке. Между нами оставалось метров двадцать.

Я наклонилась к ботинкам, под водой они могут здорово помешать. В руку скользнул кинжал Льда — единственное оружие, которое способно убить альва.

— Даша! — обернулась ко мне Анна.

Я протянула свободную руку, схватила массивную витую цепь, на которой висел медальон Скольжения Душ, и резко дернула. Цепь звякнула и разорвалась. Анна, споткнувшись, навалилась на меня.

— Что у вас там происходит? — встревоженно спросил Пак. — Дашка, ты в порядке?

— О! — Я рассмеялась скрипучим смехом. — В полном!

Медальон валялся где-то на земле, но сейчас он меня интересовал меньше, чем его бывшая владелица. Я заломила руку Анны, разворачивая корпус. Она пыталась сопротивляться, но любое движение причиняло ей боль. Острие волшебного клинка уже плотно прижималось к ее шее, туда, где билась, перекачивая кровь, сонная артерия. Фея замерла. Одно неверное движение, и тело непорочной Руби умрет навсегда.

— Что-то ты раньше времени спятила, девка, — протянул Господин Зимы.

Я поудобнее перехватила кинжал.

— Ты искал свою женщину, альв? Свою единственную любовь?

— Я обязан отвечать?

— Нет, не обязан. — Я опять рассмеялась. — Но если ты не остановишь светлейшего Эмбера, который пытается сейчас обойти меня слева, я воспользуюсь кинжалом.

— А мне-то что? — спокойно проговорил Господин Зимы, но шорох слева прекратился.

— Как ты думаешь, почему непорочная Руби явилась к тебе сама, почему согласилась сопровождать к чародейским утесам, почему ее вторым именем оказалось Анна? Ты же умный, лорд. Сложи два и два.

Серые глаза альва недобро блеснули. Анна дернулась, слева на шее показалась дорожка золотисто-зеленой крови.

— Я хочу поговорить с ней наедине, — тихо произнес Господин Зимы. — Хотя бы несколько минут.

— О да-а! Пару минуточек я тебе обеспечу. Отдай мне книгу! Быстро! И можешь говорить с твоей любимой хоть до конца света.

— Книгу? — Альв удивленно приподнял брови.

— Книгу Смерти — главный артефакт Дома Зимы. Она с тобой. Она всегда с тобой. В конце концов, она и есть вся власть, что у тебя осталась. Отдай, или я убью Анну. Как ты ее раньше называл? Аня? Нет, Нюра. Точно, ты звал ее Нюра. А она, представь себе, всю жизнь ждала только тебя. А ты все не приходил. Она успела состариться в ожидании, а ты…

По моей руке потекло что-то влажное. Это были горячие слезы Анны.

— Выбирай, лорд. Твоя власть или твоя женщина. Я считаю до трех!

Но считать мне не пришлось. Господин Зимы опустил руку на пояс.

— А знаешь, это не вполне равноценный обмен, — проговорил он весело, держа что-то на ладони. — Моя любовь важнее всего в этом мире, может, даже важнее мира. Держи!

Я оттолкнула обмякшую Анну и схватила артефакт свободной рукой. Книга была крошечной, как брелок для ключей, и занимала примерно четверть моей ладони.

Господин Зимы обхватил за плечи свою возлюбленную, заглянул ей в глаза… Последний романтик Фейриленда!

Больше не обращая ни на кого внимания, я быстро наклонилась, подняла с земли амулет Скольжения Душ, выдернула из ботинка шнурок и продела его в петельку амулета. Он был почти пуст, — видимо, давно не подпитывался свежими душами. Осторожно, пытаясь не задеть венец, я надела медальон на шею. Что еще? Одежда! В считаные мгновения я стянула ее с себя полностью. Ледяной кинжал, в котором больше не было необходимости, я бросила поверх кучи тряпья и сразу же про него забыла.

— Я один не понимаю, что сейчас происходит? — раздался звонкий голосок Пака.

— Что это значит, лорд? — спросил Эмбер.

— Это значит, что безумцы бывают очень хитры, — спокойно ответил Господин Зимы. — Вот видишь, любезный племянник, кого-то секретность не остановила девственницу в Арканкам притащить. Учись, пока жив. Хотя, подозреваю, это ненадолго.

Я поискала, куда спрятать книгу, и не придумала ничего лучше, чем взять ее в рот. В конце концов, разговаривать в ближайшее время мне не придется.

— Вы хотите сказать…

— Он наверняка планировал это не одну сотню лет. Венец такой же безумный, как и вассалы его разоренного Дома…

Я не стала слушать дальше. Подняв руки вверх, я сделала четыре небольших шага, подпрыгнула и, вытянувшись в полете, вошла в воду почти без брызг. Девять и семь баллов в открытом судействе минимум.

Глаза обожгло соленой водой, но я упорно моргала, пока тело не привыкло к боли. Дно было песчаным, кое-где поросшим кустиками водорослей. Я водила головой из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть анфиладу. Из моего рта вырвалась гроздь воздушных пузырей. Я запрокинула голову. Сквозь толщу воды луна казалась голубым воздушным шаром. Анфилада! Где? Флуоресцентные голубоватые линии лунной дорожки расчерчивали поверхность моря. Я сместилась вправо, так, чтобы первый из мерцающих сегментов оказался прямо над моей головой, и начала движение. Легкие горели, я выпускала воздух понемножку, но его явно не хватало. Гребок, другой… Я извивалась всем телом. В голове стоял туман, но я упорно преодолевала лунную анфиладу. В какой-то момент я перестала думать о воздухе, и дело пошло быстрее. Вдали показалась группа придонных камней. Мой путь лежал именно туда. Я приблизилась. Камни оказались скульптурами белого мрамора — большими, почти в рост человека. Прекрасные белоснежные девушки с рыбьими хвостами, держась за руки, образовывали хоровод. Я проплыла в самый центр его и, преодолевая сопротивление воды, опустилась на дно.

— Дева! Ты пришла поиграть с нами?

Блестящие рыбки, действительно похожие на миниатюрных дельфинчиков, окружили меня со всех сторон.

— Смотри, как я умею! А я!..

Мне что-то эта сцена напоминала, что-то из моего прошлого. Крошечные создания, наперебой пытающиеся мне понравиться. Только у тех, кажется, были крылья? Ах, не важно!

Я дернулась, одна из рыбок ощутимо укусила мочку уха. Я махнула рукой, отгоняя ее, но сразу же ощутила еще один укус — в голень. Я заметалась, отмахиваясь от мельтешащих рыбок, пока не поняла бесполезность сопротивления. У малышей не было зубов, и их щипки никакого ущерба мне не причиняли.

— Ты поиграешь с нами, сестра? — не умолкал серебристый гомон. — Поплыли!

— Нет, нет… Она не может с нами играть! Смотрите, у нее нет хвоста!

— У нее есть хвост!

— Это неправильный хвост, она не сможет с ним плыть!

Рыбки встревоженно заметались, натыкаясь на мраморные статуи. Мне показалось, что голова ближнего изваяния слегка повернулась.

Нужно разбудить хоровод! Раскачать! Расхороводить!

Я повела рукой, создавая течение. Несколько рыбешек, попавших в него, унесло вправо, по часовой стрелке. Я возобновила движение, и уже через несколько мгновений вокруг меня крутилось и поблескивало чешуйчатое и гомонящее рыбье колесо.

В какой момент моя рука перестала быть рукой, я не заметила. Потому что круг рыбок, расширяясь, зацепил статуи, те ожили. И прекрасные белоснежные девы поплыли, танцуя и извиваясь.

Дно беззвучно треснуло, выталкивая наверх сложную мраморную колонну.

Я ахнула, хлебнув воды, и уцепилась когтями за мраморный завиток капители. Меня вынесло на поверхность в считаные секунды. Море сияло мягким голубоватым светом.

Но волшебство на этом не закончилось. Из-под воды вознеслась еще одна колонна, потом еще одна, вслед за ними — точно в середине образуемого колоннами треугольника — площадка с огромным мраморным троном. На троне кто-то сидел. Мне было видно только его макушку — мраморную волну густых волос и плечи, прикрытые складками плаща.

Я посмотрела на берег. Он оказался неожиданно близко и был соединен с площадкой узким мостом с изящными перильцами. По мосту, медленно и осторожно, ко мне приближались какие-то люди. Захотелось крикнуть. Я вытолкнула языком книгу, попыталась подхватить ее рукой, но руки не было. Я закричала — громко, пронзительно, взмахнула крыльями, вызывая резкие порывы ветра. В кого же я превратилась, мамочки?

В памяти всплыли слова старинной книги: «И тело у нее птичье, венчается человечьей головой, и ликом она печальна и прекрасна…»

Потом вспомнился старческий надтреснутый голос: «Это у вас, нехристей, сирены, а у нас — Сирины». Зачесался нос, я потерла им о плечо. Перья были мягкими и пахли сандалом. Наверное, случайностей просто не бывает. Каждый наш выбор, каждое сказанное слово вплетены в тугое полотно судьбы.

«…Мы будем называть вас леди Сирин… Леди Сирин Энского уезда…»

Книга лежала у моих лап, я подцепила когтем крошечную страницу. От прикосновения книга начала расти, пока не превратилась в огромный старинный фолиант. Страницы шелестели, переворачиваясь.

— Мы можем это как-то остановить? — спросил один из подошедших, рослый широкоплечий блондин.

Мне очень не понравился его взгляд на мои груди — слишком интимный, слишком возбужденный. Я зашипела на пришельцев.

— Нет, мы не сможем, — ответил второй мужчина, брюнет, обнимающий за плечи стройную золотоволосую девушку. — Книга открыта, обратной дороги нет.

Его спутница смотрела на меня с ужасом. Это мне тоже не понравилось.

Неожиданно амулет на моей груди ожил, наливаясь золотистым светом. Книга, будто в ответ, замерцала голубым.

— А она вообще кто? — писклявый голосок принадлежал крошечной крылатой рыбке, зависшей над плечом блондина. — К какому Дому принадлежит?

— Это как раз самое любопытное, — ответил брюнет. — Она не из нашего мира. Я даже не уверен, существует ли ее мир до сих пор. Это совсем другой пантеон — вещая птица Сирин. Кажется, где-то еще должна обитать ее сестра — Алконост.

Я одобрительно кивнула, умные мужчины мне нравились.

— Обитает она в самом саду райском, но, когда спускается на землю, начинает песни петь. И оттого перестает себя ощущать, — проговорила я низким контральто. — И ежели живой человек ту песнь услышит, то от жития отлучится в тот же миг, душа его покинет бренное тело.

Смысла фраз я не понимала, но звучание доставляло мне удовольствие.

— Дашка, ты что, петь собралась? — пискнула рыбка.

Брюнет повернулся к своей подруге:

— Прощай, любовь моя… Я буду искать тебя всегда, в любом воплощении. Ты просто жди.

Женщина спрятала лицо на его груди.

— Вот жизнь, даже обняться не с кем напоследок! — Рыбка повела из стороны в сторону вихрастой головой, остановила взгляд на блондине. — Ну, это было бы слишком…

А мужчина вообще смотрел только на меня — на мои яркие золотые крылья, изящные лапы со смертоносными когтями, на высокую большую грудь… Мне начинало это нравиться. Я склонила голову и нежно зашипела.

— Пора петь! — раздался в голове резкий приказ.

— Я не хочу, — ответила я мысленно. — Мне нравится этот мир.

— Ты будешь!

Виски сдавило нестерпимой болью, медальон на груди пульсировал, обжигая. Я опустила влажные от слез глаза вниз, к фолианту. Убористые строчки складывались в слова, наполненные мощью и страхом.

— Пой!

И я запела — громко и протяжно, прощаясь в душе с этим прекрасным миром.

Колонна подо мной качнулась.

— Что ты делаешь? — раздался встревоженный крик в моей голове. — Это не та песня!

Сидящий внизу на троне запрокинул голову, глядя на меня в упор. Глаза у него были без зрачков — безумные и страшные.

— Прыгай, Дашка! — донеслось откуда-то издалека. — Быстрее!

Я взмахнула крыльями, поднялась над площадкой, поймав под крыло воздушный поток.

— Продолжай петь!

— Только шнурки поглажу! — проорала я весело, перевернувшись в полете и стряхнув венец вниз, к трону.

Артефакт Третьего Дома упал точно на мраморную макушку сидящего изваяния, а я, поднимая тучи песка, приземлилась на берег.

— Вот и нашлась достойная голова для тебя, старый ворчун, — громко подумала я и закрыла глаза.

 

ГЛАВА 20

Леди Третьего Дома, или Жизнь продолжается, когда в город возвращаются гусары

По случаю хорошей погоды бар «Метелица» принимал посетителей на открытой террасе. Я плюхнулась на пластиковый стул за крайним столиком, опустила на пол свой увесистый рюкзачок и потянулась к меню. Неужели я наконец-то дома? Хорошо-то как!

— Мне мороженого закажи. — Пак уже по уши залез в сахарницу. — И клубничный коктейль, и этого, как его, тирамису. Лучше сразу две порции.

— Будешь трескать столько углеводов — растолстеешь, и нас начнут принимать за родственников.

— Пфф… — Зеленый даже оторвался от своего рафинада. — Скажешь тоже! Ты себя давно в зеркале видела, леди Сирин? Кожа да кости! Я, наверное, тебя скоро разлюблю, такую тощую. Давай, кстати, монументальную Жанину Геннадиевну навестим.

— Непременно, — пообещала я, вытаскивая из внутреннего кармана куртки коробочку с гламором — порошком невидимости. — Вот позавтракаем, и сразу по гостям.

Нюхач послушно подставлял плечи и голову под струйку волшебной пыли. Ему тоже не хотелось быть заметным.

— У тебя гламора при себе, кстати, много?

— Достаточно, — пожала я плечами. — Анна отдала все свои запасы.

Мне было немножко стыдно перед бабой Нюрой за устроенный, так сказать, апокалипсис и за то, что открыла ее тщательно оберегаемую тайну Господину Зимы. И то обстоятельство, что в это время я была не я, а Венец Предвидения, влезший в мое тело, меня нисколько не утешало.

Подошедший официант принял заказ, заменил опустевшую сахарницу и уже через пару минут принес мой кофе. Я сделала первый, самый вкусный глоток и рассеянно посмотрела на свое отражение в витрине бара. Да, Пак прав. Насыщенная приключениями жизнь привела к тому, чего я не могла добиться ни новомодными диетами, ни пыхтением в тренажерном зале. Я перестала быть пышкой. Отросшая челка прикрывала лицо, и я тряхнула головой. Четкие скулы, прямой нос, аккуратный треугольный подбородок. Дарья Ивановна, да ты же просто красавица!

На соседнем столике лежала стопка газет. Я потянулась к ней, развернула влажные от типографской краски листы. Взгляд остановился на дате в углу страницы. Однако, уже осень. Получается, что с моего переноса в Фейриленд прошло больше трех месяцев.

— Даша, здравствуйте…

У открытой террасы остановился представительный мужчина. Брюнет моей мечты, можно сказать. Напомаженные волосы торчали модным в этом сезоне хохолком, а расстегнутая на груди рубашка открывала фрагмент мускулистой смуглой груди. Всем был хорош незнакомец, портила его только повисшая на сгибе локтя барышня — яркая блондинка с чуть выпученными от сдерживаемой злости глазами. «Ревность», — решила я, борясь с желанием скомандовать барышне: «Выдыхай!»

— И вам не хворать, — ответила я вместо этого. — С кем имею честь?

— Я отец Самсона, Илиас. Помните? Мы еще в клубе встречались как-то.

Ага, вот, значит, как выглядят инкубы при свете дня.

— Извините, господин Ивашов, я вас в одежде не сразу узнала.

Невидимый Пак подавился и фыркнул. Блондинка сжала губы в тонкую линию.

— Я извиниться хотел за своего пацана, — покаянно вздохнул стриптизер. — Он мне все рассказал. И как телефон вам подкинул, и…

— Дело прошлое, — махнула я рукой. — Привет сыну передайте.

— Даша, вы приходите в клуб, пожалуйста. Мы будем рады.

— Вы — это кто? — переспросила я. — Вы и ваш хозяин?

— Мы — это не совсем люди, — тепло улыбнулся инкуб. — Для всех нас важно общение с себе подобными. И даже если с Ларсом вы не ладите, он не будет против.

Я похолодела. Ларс почему-то должен быть против? Честно говоря, я рассчитывала после всех испытаний, свалившихся на мою голову, провести остаток жизни в его объятиях.

— Ну так что? — Спутница инкуба проявляла нетерпение.

— Спасибо за приглашение, Илиас, — улыбнулась я. — Еще увидимся.

Они ушли, взявшись за руки. Я завистливо вздохнула и вернулась к своему кофе.

— Он действительно мог обидеться, — вдруг сказал Пак.

— Кто?

— Ларс. Ты вывела его из игры за шаг до финала.

— А ничего, что другого выхода не было? Что он истекал кровью и единственным шансом на его спасение была транспортировка сюда?

— Ты мне очевидные вещи не разъясняй, — раздраженно бросил зеленый. — Я сейчас в роли адвоката дьявола выступаю. К тому же знаю Ларса на пару десятков лет дольше, чем ты. И кстати, тебе не приходило в голову, что сейчас вы находитесь на разных уровнях? Что он может тебе предложить? Тебе — леди Сирин, принцессе Третьего Дома?

Я разозлилась.

— Я леди вашего уродского Третьего Дома номинально. Меня даже в верности клясться не заставляли!

По лицу потекли горячие злые слезы.

— Не плачь, дева-птица. — Малыш погладил мою руку липкими от сахара пальцами. — Ну чего ты, как маленькая? Взбодрись! Нечего раньше времени переживать.

— Конечно, дева-птица. Без слуха, без голоса, без…

Со стороны я, рыдающая в одиночестве над опустевшей кофейной чашкой и пытающаяся что-то ей доказать, должна была смотреться первым претендентом на психушку.

Жалела я себя, конечно, зря. Если бы не моя феноменальная неспособность воспроизвести мелодию, Фейриленд сейчас бы дымился в руинах. Весь.

По крайней мере, именно в этом состоял план Венца Предвидения. Он осторожно, по капельке распространял свое влияние, подводя нас к Арканкаму. Сирены умеют зачаровывать людей, а их артефакт умеет это в пять тысяч раз лучше. Это я на своей шкуре опробовала. Три артефакта волшебного мира, три его основы собрались в одном месте в одно время, чтоб уничтожить свой мир, а я должна была выступить катализатором. Сейчас мне кажется, что я должна была сама догадаться, что не контролировала свои желания. Нет, не в момент инициации, а с самого начала. Все эти мои бредовые мысли о том, что ночь с Ларсом надо бы обставить свечами и шампанским, потому что первый раз так важен, сомнения в собственной внешности… Любящая женщина будет размениваться на такие мысли? Хотя кто его знает… Но в результате я смогла отобрать амулет Скольжения Душ у Анны.

Кстати, я его потом ей же и вернула, потому что тащиться с Эмбером в его резиденцию, чтобы передать медальон новой жрице, не пожелала.

Лорды трех Домов беседовали почти целый день, пока мы с Анной и Паком развлекались на берегу. Я развлекалась сном — глубоким, без сновидений. А уже к вечеру нас пригласили на аудиенцию в Жемчужный дворец — резиденцию Третьего Дома.

— Кстати, а ну ругнись еще раз! — отвлек меня от воспоминаний Пак. — Ну давай, разочек! Не работает, я так и знал… Даже завалящего кусочка янтаря не сплюнула. Чем мы теперь на жизнь с тобой зарабатывать будем?

— Что-нибудь придумаем. — Я пнула ботинком лежащий под столом рюкзак. — На первое время запасов хватит.

Официант кланялся мне чуть не в пояс, ошарашенный размером чаевых. Правда, роль наличности исполняла щедро присыпанная гламором осенняя листва, наскоро собранная Паком в ближайшем сквере. Через пару часов действие чар закончится, и… Мне стало немножко стыдно, и я пообещала себе вернуться в этот бар завтра и расплатиться с парнем уже по-настоящему. А вообще, возможно быстро продать пару-тройку драгоценных камней?

— Ну что, в клуб? — Пак устроился на моем плече и мурчал, как сытый кот.

— В таком виде? Ты шутишь? Сначала я приведу себя в порядок.

— Ура! Обожаю наблюдать, как курочки чистят свои перья.

— Еще один гнусный намек на мою вторую ипостась, и я оставлю тебя без сладкого.

— Пожизненно? — испугался пакостник.

— Почти… — выдержала я мхатовскую паузу. — На месяц.

— Я столько не проживу, — пробормотал зеленый. — А тебе потом будет стыдно, что погиб я во цвете лет от твоей черствости и мстительного нрава.

— И раскаяние, настигшее меня, будет столь глубоким… — Пафосную тираду я не закончила. — Ты чувствуешь Ларса?

Пак пожал плечами.

— Слегка. Направление — северо-запад. Но он точно в городе.

— Тогда разыщи его побыстрее.

— Передать, что леди Третьего Дома хочет его видеть?

— Нет, потом отведешь меня к нему.

— А как я найду тебя?

— Сердце подскажет, — улыбнулась я одними губами.

Я отобрала у Пака вилку и слегка уколола острым зубцом подушечку указательного пальца. Кровосос слизнул появившуюся капельку и скривился.

— Раньше у тебя в венах тек нектар, а теперь… Фу! Посвящение в вещую птицу что-то изменило в твоем организме.

— Я знаю. Более того, мне теперь неуютно здесь. Голова кружится, слабость какая-то. Видимо, придется выписывать из Фейриленда костюм из кожи гидры или татуировщика для накладывания защитных рун.

— Но ты все равно хочешь здесь остаться?

Я в который раз пожала плечами:

— Это мой дом.

— А разыскать свой настоящий дом ты не планируешь? Господин Зимы говорил, что он назывался Ирий, так же, как клуб Ларса.

— Нет, — скупо ответила я. — Хватит, Пак, отправляйся выполнять поручение. Пока я не растеряла свою решимость.

Он приложил руку к тирольской шляпе, отдав честь, и стартовал на поиски.

Офис моей бывшей работы был буквально в двух шагах. Я поднялась по ступеням и толкнула застекленную дверь.

— Даша! Какими судьбами?

Аллочка восседала за моим письменным столом с видом королевы в изгнании.

— Проездом.

— Вы пропали на три месяца. Мы вас уже уволили по статье. И директор предприятия возложил функции…

— Можно воспользоваться телефоном? — перебила я ее. Чужой карьерный рост меня волновал мало.

— Вы, наверное, за деньгами пришли?

— И за этим тоже. — Я схватила трубку, свободной рукой принимая пухлый конверт с выходным пособием. Наличные пришлись как нельзя более кстати, платить за парикмахерские услуги фальшивыми фейскими деньгами не хотелось. — Здравствуйте. Салон «Фея»? Лена сегодня работает?

В парикмахерскую меня отвез Сергей. Так сказать, по старой памяти. Одноклассник за время нашей разлуки возмужал. Видимо, Шитов относился к тому типу мужчин, которые взрослеют поздно, но быстро. Детство, затянувшийся пубертат, — и вот передо мной умудренный жизнью мужичок, с хозяйственной хитринкой во взгляде и едва заметными серебристыми ниточками в каштановых волосах. Или это роман с ведьмой так на неокрепший организм повлиял?

— С Лизой все хорошо? Как она поживает?

— Как-то она, конечно, поживает, — неопределенно ответил Шитов. — Я давно с ней не общался.

— Она тебя бросила? — Я заранее обиделась за одноклассника.

— Нет, я сам сбежал. Все эти колдовские штучки не по мне, — покраснев, ответил Сережа. — Поначалу заводило жутко, а потом просто устал. У нее же вся жизнь на пределе.

— Угу.

— Иногда чего-то спокойного хочется, близкого, родного, — продолжал Сережа, ободренный моим возгласом. — Хочется, чтоб дома борщ горячий на плите ждал, а не отвар из лягушачьих ушек для увеличения потенции.

— Да что ты говоришь! — всплеснула я руками. — У жаб есть уши?

— Ты, Кузнецова, циничная стала, — протянул одноклассник. — Без разницы, из чего отвар, главное, что он вонючий и несытный. А побочные эффекты от него…

Мы синхронно вздохнули. Судя по салатному оттенку Сережиного лица, воспоминания удовольствия ему не доставляли.

— Ну так что? Надумала к нам возвращаться? Директор тебя обратно примет.

— Нет, — покачала я головой. — Мне теперь нужно такую работу найти, чтобы разговаривать поменьше.

— Голосовые связки застудила?

— Что-то вроде того.

Салон красоты «Фея» размещался на первом этаже обычной панельной пятиэтажки. На кованых перильцах крыльца сидела мастерица Леночка, покуривая и задумчиво глядя вдаль. Я внутренне поморщилась. С некоторого времени табачный дым стал меня раздражать.

— Ну, пока, — кивнула я Сергею, выходя из машины. — Соберешься в гости — предупреди, к твоему приходу борщ приготовлю.

— Заметано. Может, тебя подождать?

— Не надо.

Я не знала, сколько времени займет запланированное чудесное преображение. Серебристая «девятка» подмигнула фарами на прощанье. Леночка отбросила окурок и устремилась ко мне.

— Так, Кузнецова, колись давай, на каком курорте загорала и чем вас там кормили?

— Да ничем особенным, — поднялась я по ступенькам. — Привет!

Леночка звонко чмокнула воздух у моей щеки и еще раз внимательно меня оглядела.

— Та-а-ак! Минус «надцать» кило, новый цвет волос, линзы и очень много фитнеса. Ноги ты себе прокачала — будь здоров!

Я проследила за взглядом мастерицы. Ноги как ноги. Да, штаны пришлось перетягивать ремнем, потому как спадали, но упражнений никаких специальных для стройности я не делала.

— Я и Жанке уже позвонила, она сейчас с уроков сбежит и к нам присоединится, — щебетала Леночка, заталкивая меня в помещение салона. — Знаешь, как мы за тебя переживали? Даже подругами на нервной почве стали.

— Ну да. Общее горе, оно сближает, — криво улыбнулась я, усаживаясь в кресло. — Ты мне челку как-нибудь подровняй…

Лена потянулась к ножницам, задумчиво перебирая свободной рукой мои волосы.

— К черту, — вдруг решительно проговорила она. — Я не знаю, каким образом ты себе за три месяца на голове гриву вырастила, и, пожалуй, за секрет этот убить готова, но портить такую красоту я не позволю! Челку ей подровняй! Курица!

Я внутренне сжалась. Но потом подумала, что неоткуда Ленке знать про мою вторую ипостась, и оговорочка ее по Фрейду скорее следствие обостренной интуиции.

— И какую прическу ты мне предлагаешь?

Возбужденная мастерица резко повернула мое кресло от зеркала.

— Тебе понравится!

Я расслабилась и прикрыла глаза. Лена долго колдовала над моей головой, отстригая то тут, то там, втирая в волосы какие-то пряно пахнущие лосьоны, расчесывая и выравнивая каждую прядь.

— Можно смотреть! — наконец решила мастерица, поворачивая меня к зеркалу и жестом фокусника сдергивая защитную пелеринку. — Ну как?

Было без преувеличения здорово. Зубчатые локоны по сторонам ставшего очень тонким лица доходили до плеч, остальная масса волос плавно падала на спину. Из зеркала на меня глядела экзотичная красотка с бледными пухлыми губами, огромными глазами и аккуратным прямым носиком, несколько веснушек на котором нисколько ее не портили.

— Черт, — только и смогла выдохнуть я. — Ленка, ты волшебница!

— Что есть, то есть, — не стала ломаться та. — Теперь колись, в кого влюбилась?

— Да нечего рассказывать…

— Ага. И красоту наводить ты ко мне ради общего тонуса прибежала. Что-то мне Жанка про Блондина Твоей Мечты плела. Правильно?

Я покраснела.

— А заняться вам больше нечем было? Только мне косточки перемывать?

— Точно, он, — удовлетворенно кивнула Лена. — Кстати, вон и Жанина наша идет, сейчас мы тебе перекрестный допрос учиним.

Жанка ворвалась в салон как вихрь. Я сразу поняла, что запланированного Ленкой допроса не получится. Моя лучшая подруга была очень счастливой и явно беременной. Да нет, быть этого не может — три месяца меня здесь не было. Три!

— Срок какой? — шепотом спросила я.

— Десять недель, — погладила тугой животик Жанка. — Близнецы, мальчики.

— И кто у нас счастливый отец? — Мне стало чуточку завидно.

— Лена, я пить хочу, — капризно протянула подруга. — Чаю хочу с молоком, и пол-ложечки сахара, и бутерброд с сыром, и дольку лимона, только в чай не бросай, а то молоко свернется, и…

— Сию секунду!

Мастерица мне подмигнула и отправилась в подсобку греметь чашками. Отказывать женщинам в положении в наших краях не принято. По верной народной примете, могут и мыши в доме завестись.

— Ты, Кузнецова, в своем уме — мне такие вопросы задавать? — налетела на меня подруга. — Кому надо, тот и отец. Сама меня с разными потусторонними личностями знакомила, а потом сбежала.

— Ты хочешь сказать, что в твоей беременности виновата я? — Точки над «и» надо было расставить как можно раньше, а то Арбузова еще меня подрядит алименты ей выплачивать.

— Ну не так чтоб виновата, — заюлила будущая мать. — Я с Алишером теперь встречаюсь. Мы вот-вот поженимся.

— Он кто? — строго спросила я.

— Ты меня пугаешь! Амнезия приключилась? Охранник в «Ирии».

— Меня интересует раса.

А что, если темнокожий фей не предупредил Жанку о своей чародейской сущности? Что, если этот межвидовой мезальянс не лучшим образом отразится на Жанкином здоровье?

— Он из гнезда пещерных рухов, — пожала плечами подруга. — С его родней я уже после свадьбы знакомиться буду. И рожать мне там же придется. Алишер говорит, шаман его племени должен детей принять.

— Понятно.

Про рухов я ничего плохого сказать не могла — приятные ребята. Вот только их страсть к поеданию мелких грызунов…

— Дашка, — вдруг обняла меня Жанина. — Так ты там была? В Фейриленде? И что, понравилось? Как там жизнь вообще?

— Да я почти нигде и не бывала, — честно ответила я. — К сожалению. Квест из точки «А» в пункт «Б» без осмотра достопримечательностей. Ну а так вроде неплохо…

В глазах Жанки горел восторг предвкушения, поэтому я решила не углубляться в геополитическую обстановку с описанием сложных вассальных отношений и узаконенного рабства. Сама со всем этим разберется, когда время подойдет.

Лена принесла чай и мне. Я отхлебнула и поморщилась.

— Спасибо, мне пора.

Подруги переглянулись.

— Не торопись, — твердо проговорила мастерица. — Я тебе весь пакет услуг еще не предоставила.

— И что же туда входит?

— Макияж, маникюр и…

В салон, сгибаясь под тяжестью вороха одежды, проскользнула девушка.

— Это Илона, — объяснила мне Ленка. — В соседнем доме бутик держит. Я ей успела позвонить, пока чайник кипятился.

— Для беременных у меня ничего нет! — испуганно вскрикнула новоприбывшая. — У поставщиков заказывать надо.

— Объект — вот, — ткнула пальцем Жанка. — Давай колдуй. Что там у вас, стилистов, модно в этом сезоне?

Через сорок минут я полностью преобразилась. Правда, на это чудо ушла почти вся наличность. Судя по ценам, Илонин бутик должен был располагаться не в спальном районе Энска, а как минимум на центральной столичной улице, как максимум — вообще на Марсе.

И вроде ничего особого провинциальная волшебница мне не предложила — узенькие джинсы и шелковую блузку, но шелк был такого насыщенного изумрудного оттенка, что мои волосы, глаза и чуть тронутая загаром кожа заиграли по-новому. А брюки… Черт! Я никогда раньше не носила ничего столь облегающего. И — два раза черт — мне это невероятно шло. Я покрутилась перед зеркалом и потянулась к своим ботинкам.

— Ансамбль портить не позволю! — вскрикнула Илона. — В этих берцах на мотоцикле ездить будешь, а не мужчин соблазнять. Лодочки вот эти примерь.

Я послушно скользнула ногами в туфельки.

— Они, конечно, дороговаты, — прищелкнула пальцами хозяйка бутика. — Но стиль того требует. Если хочешь, я тебе их одолжу, завтра вернешь.

— Ты чужие деньги не считай! — вдруг резко вступила в разговор Жанка. — Заплатим мы. Я заплачу.

Я попыталась остановить подругу, но Арбузова остановила меня властным учительским жестом.

— Это подарок на твой день рождения!

— Он же еще не скоро.

— Значит, заранее подарю.

В этот момент что-то ударило в оконное стекло — крупный шмель или нашедший меня пикси. Жанка многозначительно посмотрела в сторону.

— За тобой, кажется, пришли?

Я улыбнулась.

— Девчонки, можно какой-нибудь пакет у вас одолжить?

— Подарочный? — с готовностью откликнулась Лена. — Давай, что там у тебя, в два счета упакую.

Я нашла на вешалке свою потрепанную куртку и достала сверток из ее внутреннего кармана.

— Только не смотри, что там внутри, пожалуйста, — попросила я мастерицу.

— Желание клиента закон, — улыбнулась она и зашуршала оберточной бумагой.

Пак шмякнулся мне на голову, как только я вышла на крыльцо.

— И что с тобой делали?

— Не заметно?

Нюхач описал возле меня круг.

— И ради вот этого стоило так напрягаться? — наконец прозвучал писклявый вердикт.

Я раздраженно шикнула и взмахнула рукой.

— Много ты в женщинах понимаешь!

— В женщинах — немного, но мужчин, поверь, знаю. Весь твой глянец вряд ли привлечет к тебе Ларса. Ты же понимаешь, ему все равно, как ты выглядишь.

— Зато мне не все равно. — Я поискала взглядом зеленый огонек такси. Безуспешно.

— Что б ты без меня делала? — риторически пискнул Пак и улетел.

Через две минуты у тротуара притормозила подержанная иномарка.

— Запрыгивай! — Зеленый приветливо махал мне с плеча водителя. — Быстрее! Я его зельем покорности напичкал, до «Ирия» должно хватить.

Пожилой дядечка, судорожно вцепившийся в баранку, даже не повернул головы, когда я усаживалась на пассажирское сиденье.

— Значится, так, — как обычно, решил дать указания Пак. — Ты сразу ему на шею не бросайся, уважение к себе поимей.

Я неопределенно хмыкнула в ответ, борясь с желанием прихлопнуть непрошеного советчика.

— Я ребят в клубе поспрашивал, что да как, так что информация у меня самая точная. Он злой как черт с самого возвращения.

— А выглядит как? Здоров?

Пикси пожал плечами:

— Ну раз в клуб ходит, значит, все в порядке.

— А ошейник? Рабский ошейник все еще на нем?

— Просто так подобные штуки никуда не деваются, но, думаю, он в этом мире не работает. Да и к тому же не в первый раз Ларсу с ошейниками разбираться. Ты лучше подумай, признаваться ему или нет.

— В чем? — Я слегка покраснела.

— В том, что инициация у чародейских утесов Арканкама превратила тебя не в изящную деву с рыбьим хвостом, а…

Пак подбирал слова с осторожностью. За гнусные намеки на мою «другую» внешность он уже неоднократно нагоняй получал.

— Ты мне честно скажи, — решила я выяснить для себя этот вопрос раз и навсегда. — Это настолько страшно? Я имею в виду птицу Сирин. Она ужасна, отвратительна, тошнотворна?

Я перекидывалась в эту ипостась только однажды, и, как назло, в этот момент зеркала у меня при себе не было.

— Она… Дашка, ну я не знаю. Я никогда раньше ничего подобного не видел. Она очень грустная. Настолько, насколько может быть грустным существо размером с трехлетнего слона.

— Пошел вон, я с тобой не разговариваю! — обиделась я не на шутку.

— Даш, ну ты че? С меня вообще спрос маленький. Тебе надо было Эмбера спросить. Он точно был в восторге.

Я фыркнула и покраснела.

— Вот только сексуальные девиации принца Дома Лета не будем сюда приплетать!

«Ирий» был закрыт. По крайней мере, табличка «Closed», висящая на внушительных дверях, на это как бы намекала. А то, что одна из створок была распахнута, намекало на прямо противоположное.

Водитель мягко затормозил у входа и подождал, пока я выберусь наружу. Мне было очень неловко перед посторонним дядькой, поэтому я оставила на заднем сиденье пару купюр (на одну заправку должно хватить).

— Если ты сейчас скажешь, что забыла в машине рюкзак… — угрожающе пискнул Пак.

— Да взяла, не нервничай, а то сахар в крови повысится.

Клуб был почти пуст. Высоченный нескладный уборщик, чью расу я навскидку определить не смогла, меланхолично протирал ветошью поверхность сцены. За дальним столиком сидела какая-то девушка, увлеченно щелкая по клавиатуре ноутбука.

— Ты пока в зале подожди, — велел пикси, лавируя между колоннами. — Я в офис метнусь.

Девушка подняла голову и приветливо кивнула.

— Дария! Ты уже вернулась?

Джоконда выглядела неплохо, слегка рассеянной, но не более того.

— Да, сегодня. — Я подошла к ней и присела за столик, развернув стул так, чтобы одновременно видеть и вход, и дверь, ведущую в служебные помещения.

— Двести четырнадцать минус двенадцать?

— Двести два, — удивленно приподняла я брови.

Джоконда защелкала клавиатурой, проверяя результат на калькуляторе.

— Правильно! Я оказалась права, ты не сирена, бамбина?

В голубых глазах блондинки блеснули слезы. Я придвинулась и взяла ее за руку. Значит, даже без хвоста и в нашем мире Джоконда страдает от своего превращения?

— Да, — кивнула сирена в ответ на незаданный вопрос. — Вот здесь, — она коснулась своего лба кончиками пальцев, — пусто… Сейчас я жалею, что отправилась в Арканкам, очень жалею.

Я обняла ее за плечи.

— Да брось, не стоит жалеть о том, что сделано. Зато ты теперь не одна, у тебя есть прекрасный новый дом, а скоро, совсем скоро вырастут новые сирены. Владыка Вод очень на это надеется.

— Это кто?

— Так зовут лорда Третьего Дома. Он неплохой фейри, немного эксцентричный…

— Значит, ты возродила Третий Дом?

— Да, но это скорее случайно получилось. Представь, лечу я себе, вся такая красавица, только огромная, как дирижабль…

Джоконда пискляво хихикнула и вытерла слезы.

— Ты стала птицей!

— Да! — Я возбужденно жестикулировала. — А внизу на троне из белого мрамора сидит мужик, очень похожий на нашего Деда Мороза, только в тоге. Ну я и уронила на него венец.

— На Деда Мороза?

— Нет, на Владыку Вод. Так артефакт сирен вернулся к своему хозяину.

— Владыка сразу вскочил и начал грозить тебе трезубцем?

— Нет, он больше суток потихоньку оживал. Когда меня водили на аудиенцию в Жемчужный дворец, он еще не мог вставать с трона, но руками махал — будь здоров. Кстати, белиссима, мы с тобой теперь почти родственницы, твой лорд пожаловал мне звание леди Третьего Дома!

Джоконда рассмеялась серебристым фейским смехом.

— Я не поняла и половины из того, что ты рассказала, но рада, что все закончилось хорошо. Анна призналась Господину Зимы?

— Ты знала? — удивленно посмотрела я на сирену.

— Да только слепой этого бы не заметил, ну или темный лорд. Я уже собиралась сама ему все рассказать…

— Они сейчас вместе. По решению лордов трех Домов для сохранения равновесия было решено вернуть амулет Скольжения Душ в резиденцию Лета, так что Анна еще немного попутешествует в Фейриленде.

— Здорово. — Глаза Джоконды опять подернулись тоской.

— А ты? Собираешься вернуться туда? Владыка Вод ждет свою первую леди с нетерпением.

— Зачем? Икру метать?

Я смешалась. Потому что именно для этого, для скорейшего восстановления популяции.

— А чем ты тогда займешься?

— Если бы я по глупости не полезла в воду у чародейских утесов…

Уголком глаза я заметила приближающегося Пака и заранее приподняла руку, предлагая зеленому заткнуться.

— Что бы сделала тогда?

— Я бы опять стала вольным охотником, — вздохнула сирена. — Но это, к сожалению, невозможно.

— Почему?

— Потому что я глупа, бамбина! Потому что это чисто мужское дело, и в нем может выжить и преуспеть только очень хитрая, очень изворотливая и очень осторожная женщина.

Пак, уже вовсю пялившийся в монитор ноутбука через плечо блондинки, вступил в разговор:

— Тебе просто надо работать с кем-то в паре. С кем-то порядочным и разумным. Порядочность — это, конечно, большая редкость, но уж не большая, чем настоящая сирена, могущая открывать врата между мирами. Это же эксклюзив! Можно не подлизываться к хумановским ведьмам из ковена, а обращаться к тебе…

Пак замолчал, возбужденно меряя шагами столешницу.

Джоконда, видимо устав от разговора, опять углубилась в ноутбук.

— Ларс в клубе?

Пикси раздраженно отмахнулся:

— Нет, но скоро будет. Я там договорился с одной конторой, они у нас камни поштучно примут. Вечерком надо будет с ними встретиться…

Я пошуршала бумагой подарочного пакета.

— Небольшая фирма, но официально зарегистрирована в этом мире. Аренда, страховка, зарплата, — бормотал Пак. — Стартовый капитал — минимальный. Реклама…

Про вечернюю встречу я буду думать вечером. Счеты-расчеты…

— Джоконда, а это правда, что ты просила Господина Зимы тебя поцеловать?

Сирена чуть сдвинула брови, припоминая.

— Ах да, просила. Это очень хорошая плата за услуги.

— А почему именно Господина Зимы? — Мне и вправду было интересно.

— Он был единственным альвом, которого я знала, — рассудительно ответила блондинка. — Это тебе кажется, что высших можно под каждым кустом найти, но я уверена, что большинство фей ни разу с ними не встречались. Поцелуй… Поцелуй альва мне бы пригодился… Именно сейчас.

— Господин Зимы не может нарушить договор, так что жди — скоро явится к тебе с губами наперевес.

Джоконда молчала, задумчиво наморщив лоб. Я решила ее не отвлекать и рассеянно обводила взглядом зал.

— Поцелуй меня! — придвинулась блондинка.

Я отшатнулась:

— З-зачем?

— Ты — альва! Я всегда это знала! Ну поцелуй! Тебе что, жалко?

— Зачем тебе сейчас долголетие?

— А с чего ты взяла, что поцелуй альва только долголетие дает? — развернулся на каблуках Пак. — У него много эффектов может быть. Может, Джоконда после поцелуя поумнеет.

— Да, может, хоть чуточку!

Я склонилась к ее лицу, прислонилась губами к губам. Это было легчайшее, как крылья бабочки, прикосновение. Почему-то я знала, что тот самый, настоящий, поцелуй альва выглядит именно так. Показалось, что от моих губ исходит волна золотистой теплой магии. Я тихонько выдохнула, подгоняя поток. Глаза сирены мерцали.

— Двести четырнадцать минус двенадцать? — отстраняясь, спросила я.

— Двести два, но ответ именно на этот вопрос я зубрила с усердием дятла, — честно ответила Джоконда.

— Ты поумнела или не поумнела? — требовательно зажужжал Пак.

— Я не знаю, время покажет…

— А пока оно покажет, девы, у меня замечательная, грандиозная идея! — Зеленый выбежал на центр стола и воздел руки к потолку, привлекая наше внимание. — Девы! Я все придумал!

Джоконда слушала его внимательно.

— Мы будем работать втроем! Дашка обеспечит официальное прикрытие, я буду осуществлять креативное руководство, а Джоконда… ну, все остальное.

— У меня другие планы, — покачала я головой. — Менее глобальные.

— А как же совесть, Даша? — задушевно спросил Пак. — Неужели ты не чувствуешь ответственности перед этой милой сиреной? Неужели ты позволишь, чтобы кто-то, воспользовавшись ее наивностью, ее беззащитностью, ее мягкостью, причинил ей вред?

Джоконда на всякий случай всхлипнула.

Конечно, мне было ее жаль, но ввязываться в подобную авантюру — это значит тратить все свое время, душевные силы. Да и не привыкла я к ответственности.

Но Джоконда опять всхлипнула, и я протянула над столом раскрытую ладонь:

— Я с вами, авантюристы.

— Мы справимся, — пообещала сирена, принимая мою руку.

— А фирма будет называться «Пак и сыновья», — запрыгнул пикси на наши сомкнутые ладони.

Мы с Джокондой дружно засмеялись.

Пак, приняв наш смех за согласие, метнулся за барную стойку — на разведку. Заключение сделки следовало обмыть немедленно.

— Девы! Тут есть абсент, но я один бутылку не дотащу!

Мы очень быстро помогли нашему креативному директору, разлили по бокалам мерцающую изумрудную жидкость.

— За будущее! — провозгласил Пак, перегибаясь через ободок бокала. — За наше интересное совместное будущее. За Пака и сыновей!

Мы осторожно чокнулись.

— Может, не стоило начинать без меня?

Я обернулась. В дверях клуба стоял Ларс. Я с такой жадностью рассматривала своего охотника, что не сразу заметила сопровождающую его женщину. Лиза Серова, верховная ведьма энского ковена, держала моего мужчину за локоток так, будто имела на это право. В декольте ее приталенного серого костюма виднелось кружево белья, а подол юбки заканчивался чуть ниже чулочных подвязок. Лиза умела выглядеть желанной.

Ведьма посмотрела на меня аккуратно подкрашенными глазками, чуть приподняла бровки, узнавая, а потом кокетливо прижалась к плечу Ларса, склонив голову.

Я медленно, очень медленно встала.

— Дашка, только без членовредительства, я тебя прошу, — пищал Пак, зависнув над моим плечом.

Джоконда пружинно вскочила и встряхнула руками, разминаясь.

— Я прикрою, бамбина, мочи ее!

Я сделала вперед один кошачий шаг, другой… В серых глазах охотника читалось восхищение. Лиза напряглась, пытаясь вжаться в Ларса или использовать его как щит. Я не пробовала ее ударить, не пробовала прикоснуться. Я просто молча внимательно смотрела на ведьму, не отводя взгляда и не моргая. Когда она, смешавшись, опустила руки, только тогда я заговорила.

— Прочь! Я, леди Третьего Дома, приказываю тебе покинуть нас.

И точно так же молча проводила взглядом ее покачивающуюся фигуру.

— Шикарно! — решил Пак. — Я бы даже сказал, аристократично.

— А я бы хоть раз в ухо заехала. — Джоконда вернулась к своему компьютеру.

Ларс чего-то ждал. Я пожала плечами и ровным тоном сообщила:

— Да, я альва, и лорд Третьего Дома при всех назвал меня принцессой. Я знаю, что ты ненавидишь альвов, но для меня тебе придется сделать исключение, потому что с судьбой, которой мы предназначены друг для друга, не спорят. А еще, я не принадлежу ни к одной из известных фейрийских рас, и моя вторая ипостась — огромная птица с человеческой головой. Так что если ты страдаешь орнитофобией, нам нужно как можно быстрее найти для тебя психиатра, потому что моя проблема не лечится. И…

Ларс сделал шаг вперед, прижал меня к себе и поцеловал.

— Я люблю тебя, альва, птица, принцесса!

— Ты глянь! — донесся до меня будто издалека писк Пака. — Я думал, она мне подарок приготовила, а это и не мне. Ларс! Мы же тебе кинжал притащили, тот самый.

Охотник только крепче прижал меня к себе.

Что может быть лучше посиделок с друзьями за бокалом чего-нибудь горячительного? Да не просто с друзьями, а с людьми (ну или нелюдьми), с которыми прошла огонь и воду. Разве что сознание того, что твой мужчина сидит рядом, обнимает тебя за плечи и наслаждается каждой секундой, проведенной вместе.

Бар давно уже ожил и был забит клиентами под завязку. На сцене извивался вокруг пилона Илиас, его давешняя блондинка сидела в зале, бдительно отгоняя от стриптизера особо рьяных поклонниц. Я показала ей большой палец — так держать! Девушка кивнула и улыбнулась в ответ.

— Урух тоже где-то здесь? — спросила я, перекрикивая шум музыки.

— Он вернулся в Фейриленд как раз сегодня. Господин Зимы призвал его — возрожденная Ледяная цитадель, его резиденция, требует присмотра.

— Как странно получилось, — заорал уже пьяненький Пак. — Дашка вместо того, чтобы все разрушить, все возродила. Три Дома, три артефакта, три лорда… Это потому… П-п-потому что…

— Треугольник — самая устойчивая фигура, — помогла ему Джоконда, заглядывая в монитор ноутбука.

— Именно!

— Я сопровождал Уруха до перехода, — прошептал мне на ухо Ларс. — Ведьмы ковена помогали с перемещением.

Если он таким образом оправдывается за то, что я увидела его с Лизой… Черт! Это так мило! Я поцеловала охотника, не желая больше ничего слушать про ведьму.

Потом мы немножко потанцевали, и мне было невыразимо приятно ощущать руки Ларса на своей талии.

За несколько минут до полуночи Блондин Моей Мечты взял меня за руку.

— Идем!

Ноги меня слушались не вполне.

Мы поднялись по крутой лесенке, Ларс толкнул дверь и помог мне выбраться на крышу. Полная ноздреватая луна отливала золотом. Я рассмотрела небольшой круглый столик на кованой ножке, два накрытых пледами стула. Охотник поднес огонек зажигалки к свече, стоящей на столе, и набросил плед мне на плечи.

— Присядь, мне просто хочется побыть с тобой наедине.

Я опустилась на стул.

— Мне тоже… хочется.

Ларс опустился передо мной на колени.

— Я не поблагодарил тебя… Нет, ничего не говори. — Он опустил голову, спрятав лицо на моих коленях. — Спасибо за то, что спасла мне жизнь, за то, что принесла мне кинжал Льда, за то, что просто вернулась ко мне.

Я погладила его по голове, взъерошив волосы.

— Как я могла не вернуться к своему мужчине?

— Пак сказал, что твой родной мир называется Ирий?

— Забавно, правда?

— Ты хочешь его разыскать?

Я немного помолчала.

— Свой Ирий я уже нашла, Ларс. И он там, где ты.

Я наклонилась, нашла губами его губы и попыталась выразить поцелуем то, что не могла словами.

Содержание