Глава 9
“Он сказал губернатору, что прекрасно знает, чего они ищут. Губернатор ответил ему, что его воины ищут не что иное, как золото для себя и своего императора”. И тогда Инка предложил свой знаменитый выкуп. “Губернатор спросил его, сколько золота он даст и как скоро. Атауальпа сказал, что он наполнит золотом комнату. Комната имела в длину 22 фута, в ширину 17 футов и должна была быть наполнена золотом до белой линии, на такую высоту, до которой он мог дотянуться. Линия, о которой он говорил, вероятно, была на высоте 1,5 эстадо (свыше 8 футов). Он сказал, что до этого уровня он наполнит комнату различными предметами, сделанными из золота, — вазами, кувшинами, плитками и т. д. Он также пообещал дважды наполнить эту комнату серебром. И все это будет сделано за два месяца”. [53]
(Тауантинсуйу, Куско. Август 1528 года)
Первые винтовки Аток получил в середине Месяца Поливки — и новое оружие ему сразу понравилось. И пусть по эффективности “ручные громовые трубы” и близко не стояли с обычными, зато были легкими, их легко переносил один человек, и скорострельными. Да по сравнением с новым оружием традиционное “генеральское” копье-топор — детская игрушка! Так что первый серийный экземпляр Аток, спросив у Сапа Инки (хотя в полученном ответе он был уверен заранее, но соблюсти эту формальность надо было), немедленно забрал себе. Более того, в полученном сообщении говорилось, что “ручные громовые трубы” следует дать также Титу Атаучи, Майта Юпанки и еще нескольким высшим военачальником. Но то предстояло чуть позже — на данный момент винтовок было слишком мало.
Пока ж Аток немедленно приступил к формированию стрелковых подразделений. Доверие Сапа Инки нужно было оправдывать. Тем более, новое оружие давало ему все шансы стать лучшим военачальником Тауантинсуйу — а это и слава, и почет, и дополнительные привилегии! Если, конечно, не появится подозрений в нелояльности. Но бояться пумы — не ходить на охоту. Нужно лишь соблюдать осторожность.
Однако это оказалось не такой уж простой задачей. Хоть солдаты (особенно из гарнизона Куско) уже достаточно освоились, перестав бояться грохота выстрела, но сами стрелять в большинство случаев боялись. Практически же все смельчаки — и не только из гарнизона Куско, но и из уже успевших побывать на “переобучении” гарнизонов ближайших приграничных крепостей — уже были отобраны в артиллеристы… Он пробовал было заставить стрелять насильно, но это закончилось ничем — солдаты стреляли с закрытыми глазами, падая при выстреле. О каком-то попадании в цель при этом можно было даже не говорить. Некоторая надежда была на начавших уже прибывать в Тиуанако солдат из южной части страны и с восточной границы, но это означало значительную потерю времени (тем более, поначалу большинство из них до сих пор будет бояться даже самого звука выстрела), да и неизвестно, сколько будущих стрелков удастся набрать там.
Однако тут на помощь пришел Вильяк Уму. Явившись на одни из учений, он посмотрел на все происходившее действо. Спросив Атока и узнав про существующие проблемы, он усмехнулся и сказал, что вскоре недостатка в стрелках у него не будет. Собрав через несколько дней всех имевшихся в распоряжении Атока солдат, верховный жрец устроил торжественную церемонию, в ходе которой “разъяснил” солдатам про “громовые трубы”, которые с древности были известны их предкам, но потом — в период разрухи и беспрерывных межплеменных войн — забыты. Однако недавно предки рассказали Сыну Солнца — Сапа Инке Тупаку Куси Уальпе — про них и приказали воссоздать “громотрубную армию”. Так что никакое это не черное колдовство и бояться тут нечего. И вообще служба в стрелковых подразделениях — дело богоугодное, а всех, кто научится хорошо стрелять из “громовой трубы”, боги одарят славой и удачей в бою. И он сам, как верховный жрец, от имени великого Инти благословляет солдат Тауантинсуйу на это дело.
А поскольку Сапа Инке и верховному жрецу подданные Тауантинсуйу привыкли безоговорочно верить. И хоть не сказать, что все сразу осмелели, но и такого страха больше не было. Ну чего бояться? Колдовства тут никакого нет, гром с молниями “громовые трубы” не извергают, против воли богов никто не идет — а, значит, все нормально. Так сказал сам верховный жрец, а он не может ошибаться! В общем, дело резко сдвинулось с мертвой точки…
* * *
(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру — Куско. Август — декабрь 1528 года)
На Капак Райми, как и полагалось по традиции, я явился в Куско. Впрочем, помимо ритуальной была в том и другая цель — посмотреть, как идут дела с созданием новой армии и наладкой производства всего необходимого. Тем более, что особой необходимости моего постоянного пребывания в Хатун Ирриру больше и не было. За прошедшие полгода пришлось провести просто огромную работу по организации производства, но теперь основные проблемы были решены… А дел было проделано немало…
Первые образцы сначала барабанных винтовок, а затем и картечных ружей-двустволок были сделаны еще в месяце Праздника Солнца, но что с того толку? На тот момент это были лишь опытные образцы, производимые в единичном количестве. А мне нужно было серийное оружие. Сотни (а в идеале — и вовсе тысячи) ружей и винтовок! Потому пришлось производственный процесс кардинальным образом менять. Теперь весь он был разделен на множество элементарных операций, которые мог выполнять любой малоквалифицированный рабочий. Что неизбежно потребовало создания более совершенного станочного парка. Конечно, речь шла не о сложных в изготовлении универсальных станках, а об элементарных установочные базы, задающие положение заготовки, при установке заготовки на которую она автоматически ориентировалась относительно рабочего инструмента. После чего оставалось дело техники — провести саму обработку, но сделать ее неправильно при этом было практически невозможно… Выполнив свою операцию, рабочий передавал заготовку следующему — и так до тех пор, пока не получалось готовое изделие.
Кроме того, в Месяце Поливки запустили первое водяное колесо, что дало возможность механизировать многие операции. Причем, не только в производстве оружия, но и, например, в той же подготовке шихты для доменной печи. Запуск щековых дробилок сразу освободил большое число отрабатывающих миту людей, которых появилась возможность перебросить на другие работы — то же строительство плотин на Апуримаке.
Производительность труда в результате всего этого возросла на порядок, но качество первое время оставляло желать лучшего — опыта у большинства новых рабочих не было никакого. Потому значительная часть изделий уходила в брак. Кроме того, из-за недостаточного качества имеющийся инструмент быстро изнашивался. Но рабочие постепенно набирались опыта, а металлурги все вели эксперименты с разными составами и режимами термообработки инструментальной стали, подбирая оптимальные для разного вида инструмента. И результаты постепенно становились все лучше и лучше…
В конце Месяца Поливки на смену отработавшей “безопасный срок” первой задули и новую доменную печь. Она отличалась от первой небольшим усовершенствованием профиля и более совершенной системой охлаждения. Кроме того, для подогрева дутья на ней были применены рекуператоры. Сначала, правда, была мысль построить кауперы как на современных мне доменных печах, но потом от этой идеи временно отказался. Хоть теоретически ничего сложного там и нет, но требует опыта. В то время, как рекуператорам не нужно ничего. И плевать, что больше где-то 500 градусов воздух в них не нагреть. Хватит пока. Но сейчас, решив все основные вопросы по организации производства, я вернулся в Куско для участия в праздновании Капак Райми и выяснения, как идут дела тут. И пусть, судя по информации из кипу отчетов, ничего особенного не ожидалось, но стоило взглянуть собственными глазами.
Сам Капак Райми, как и всегда, начинался с ожидания восхода Солнца. Однако на этот раз небо на рассвете оказалось затянуто тучами. И сколько Вильяк Уму не пытался зажечь от его лучей костер, закончилось все ничем. И по ходу происходящего лица собравшихся становились все мрачнее. Потому, когда все мыслимые и немыслимые сроки на совершение этого действия закончились, из храма вынесли факел прошлогоднего огня. После чего этого все пошло вроде и своим чередом — верховный жрец обращался с молитвами к Инти, совершались жертвоприношение еды, питья, одежды и лам, распределяли между жрецами лам, которых те должны будут приносить в жертву в определенный день и сжигать в священном костре на главной площади Куско, но в воздухе чувствовалось напряжение. Ведь боги дали плохой знак!
Когда все покинули храм и двинулись к горным вершинами, где должно было состояться “капакоча”, Великое жертвоприношение, все были в мрачном настроении. То тут, то там слышались разговоры на тему случившегося Знака. Инки строили предположения о том, какие неприятности ждут жителей Тауантинсуйу в этом году. И большинство — сказывалось сложившееся в стране положение дел — сходились во мнении, что это будет мятеж Атауальпы, что несколько успокаивало. Неужели они не справятся с каким-то самозванцем? Тем более, что у Сапа Инки есть теперь “Громотрубная армия”, вооруженная могучим оружием предков.
Тем не менее, остаток дня прошел как-то скомкано. После совершения человеческого жертвоприношения все вернулись в Куско, но праздник был уже “не тот”. Практически не было песен с танцами, меньше ели и пили, зато объемы “частных жертвоприношений” Инти оказалось значительно больше, чем обычно. Люди старались показать, что помнят о великом боге, дающем жизнь всему на Земле, и любят его — и надеялись, что в свою очередь тот не оставит их без своей помощи…
Впрочем, на следующий день все более-менее пришло в норму. Начинались “экзамены” детей знати на право считаться инками…
* * *
(Тауантинсуйу, Кито. 22 декабря 1528 года)
Капак Райми в Кито прошел столь же нерадостно. Хоть тут уже был и свой — пусть пока и неофициальный — “Сапа Инка”, свой верховный жрец Солнца, но с погодой не повезло и тут. И хоть Атауальпа и не отличался особой религиозностью в традиционном для инков смысле. Будь так — боги давно уничтожили б его как “самозванца” — а, значит, они либо не столь всемогущи, либо предоставляют людям возможность решить вопрос с престолонаследием самостоятельно, но в знамения верил. Ведь и смерть Уайна Капака была предсказана по ним. А поскольку он собирался в скором времени поднять восстание против Уаскара (о чем тот давно знал), можно было сделать вывод, что предсказание связано с ним. Оставалось лишь понять, что оно значит? Уаскар с армией выступит прежде него? Или его армию ждут неприятности? Однако это знают лишь боги!
А ведь положение в стране становилось достаточно невыгодным для Атауальпы. Аток, братец Уаскара, создавал какую-то новую “громотрубную армию”, про которую уже ходили жуткие слухи. Агенты, посланные к куракам различных племен, пока не добились особого успеха. Помогать согласился лишь хатун курака Тамписа, но лишь в случае, если армия Атауальпа сможет добраться в те места. Примерно то же сказали еще несколько более мелких вождей. Непонятна была и позиция вождя каньяри Улко Колья — он то говорил, что готов поддержать его, Атауальпу, то категорически отказывался даже разговаривать. Видать этот хитрый лис пытался выторговать для себя побольше привилегий в новой Тауантинсуйу. Похожую позицию занимали и еще несколько вождей. Немного подумав, Атауальпа решил, что стоит самому отправиться туда и окончательно решить этот вопрос. Да и знать Кито, бывшая его главной опорой, уже настойчиво требовала как можно быстрее заканчивать подготовку и начинать войну. Тем более, последнее время из армии стали поступать тревожные сообщения — появились провокаторы, призывающие солдат из южных областей к неподчинению приказам офицеров-китонцев. Нечего, дескать, слушаться приказов самозванца, желающего чтобы вы убивали своих братьев на юге! И пропаганда эта уже дает свои плоды — началось дезертирство! Одиночки, а то и небольшие группы солдат, призванных из южных областей внезапно исчезают в неизвестном направлении. И хоть несколько человек удалось поймать — их немедленно повесили на ближайшем дереве, приказав рассказывать всем, за что их казнили, — но это было малой долей от общего числа дезертиров…
В общем, ситуация с каждым днем накалялось и требовалось в ближайшее время принять окончательное решение. Только для начала постараться дождаться возврата хотя бы одной экспедиции. Нужно было знать, что представляют из себя союзники Уаскара и чего от них ждать…
* * *
(Тауантинсуйу, Куско. Январь 1529 года)
Как и в прошлый год, первая неделя нового года прошла в “экзаменах” детей верховной знати на право считаться инками. Но на этот раз в этом деле были и некоторые отличия — вдобавок к имевшемуся прежде, в их военную подготовку была включена стрельба из “ручной громовой трубы”. В остальном все было как прежде, и к концу недели успешно прошедшие испытания получали статус инков и приносили присягу Сапа Инке. То есть мне.
Заняться делами удалось лишь на вторую неделю нового года. Первым делом посетив все мастерские и убедившись, что все пока идет нормально — за прошедший год как-никак удалось отладить технологию производства наиболее важных в настоящий момент новинок. Во время посещения пушечной мастерской задумался было, что пора уж переходить к более современным технологиям, высверливая, а не отливая заранее, канал ствола. Благо, с уже имеющимися и теми, что скоро будут созданы, станками создать необходимое оборудование особого труда не составит. Вот только внедрение любой технологии — это неизбежная временная дезорганизация производства. Пока рабочие изучат новое оборудование, пока наберутся опыта по его применению… А пушки мне нужны прямо сейчас — и как можно больше! Так что с внедрением сверления стволов подождем до конца войны. Тем более, вряд ли она будет долгой… Чтобы успеть хорошенько подготовиться (в том числе, восстановить порядок в стране) к встрече “дорогих гостей” с другого континента, мне нужна была быстрая победа. И имеющиеся в наличия средства позволяли рассчитывать, что это удастся.
На следующий после посещения мастерских день отправился на стрельбище, где явно довольный Аток демонстрировал, как его солдаты стреляют из пушек, ружей и винтовок. Все это сопровождалось долгим рассказом генерала о том, сколько было проблем, и как он сумел их все решить. После чего — явно пытаясь подчеркнуть свои заслуги в ее создании — Аток принялся хвалиться своей “громотрубной армией”, обещая смести с лица земли всех врагом Сапа Инки и Тауантинсуйу. Впрочем, можно считать, что тут он был в своем праве. Проведенное на поле учебное сражение показало, что солдаты Атока уже достаточно хорошо освоились с новым оружием и тактикой.
Сама “громотрубная армия” отныне была разделена на три “дивизии”: артиллерийскую и две стрелковые: те, кто во время учебы показал наилучшие результаты в стрельбе зачислялись в “первую стрелковую”, бойцы которой были вооружены винтовками. Все ж остальные получали картечные ружья и зачислялись во вторую дивизию. Помимо этого, на всякий непредвиденный случай у всех было и оружие ближнего боя — привычные инкам топоры, отличавшиеся лишь тем, что были изготовлены из стали. Из средств защиты у солдат были стальные каски и закрывающие грудь “передние половинки” кирас. В дальнейшем я думал перейти к использованию их нормальной версии, но из-за достаточно большой трудоемкости производства пока такой возможности не было.
Уже под конец мы провели испытания первых гранат с наборными из пластин рубашками. И хотя результаты оказались неплохими, на пути к их массовому производству стояла проблема трудоемкости производства. Эти их прототипы были изготовлены буквально вручную, потому о какой-то массовости пока не могло быть и речи. Вот как запустим формовочные барабаны — тогда совсем другое дело…
Через день я вновь созвал военный совет, на котором мы уже более подробно обсудили положение в стране. Титу Атаучи рассказал достаточно приятную новость, что наши действия по разложению армии Атауальпы начали давать свои плоды — с севера потянулась ниточка дезертиров, не желающих подчиняться “самозвонцу” и воевать против своих братьев (зачастую и в прямом смысле — ведь в Северной армии были люди со всех концов Тауантинсуйу) с юга. Однако из-за сомнительной благонадежности Титу Атаучи приказал отправлять их в приграничные крепости для частичной замены своих гарнизонов. Основные же силы подчиненной мне части кадровой армии сейчас собирались в районе Тиуанако. Напоследок составили и предварительные планы действий в будущей войне. Впрочем, за неполнотой сведений на данный момент это были лишь общие наброски.
Ну и, наконец, уже перед самим отъездом переговорил с вождем кальавайа — племени профессиональных врачей, не занимающегося практически ничем другим, — приказав приступить к массовой заготовке пенициллиносодержащего лекарства, которое они получали из какой-то плесени. Взамен он получил намек, что в связи со скорым приходом чужаков, которые могут наслать болезни вроде той, что унесла жизнь Уайна Капака, Сапа Инка считает это делом первостепенной важности и не поскупиться на награды.
Вызванным также лесорубам я вкратце разъяснил, как отбирать и просушивать дерево для судостроения. Все ж для страны, претендующей на статус сверхдержавы, парусные плоты — это просто несерьезно. Нужно было создавать нормальный флот…
* * *
(Колумбия. Сентябрь — ноябрь 1828 года)
Столкнуть местных дикарей с белыми чужаками оказалось не так-то просто. Хоть они и всячески храбрились, выказывая свое презрение к пришельцам, но и воевать против них не имели особого желания. Бывая в гостях у вождей различных племен, глава экспедиции старался осторожно — чтобы не вызвать подозрений — натолкнуть их на идею о необходимости взять штурмом город и уничтожить чужаков, но не преуспел в этом. Однако, в ходе этого инки получили и другую интересную информацию. Как выяснилось, в близлежащих горах имеется какое-то весьма развитое племя — и, не долго думая, начальник экспедиции решил отправиться туда.
Добравшись до цели, начальник инкской экспедиции оказался буквально в шоке. Вместо пусть чуть более развитых, но все же дикарей, он застал там вполне развитую страну, сильно напоминавшую Тауантинсуйу или существовавшее до инкского завоевания царство Кито. Неожиданно для них, глазам инков открылись многочисленные террасы с оросительными каналами, круглые каменно-деревянные дома и мощенные камнем дороги. Причем, качество обработки того же камня практически не уступало инкскому.
— Да это ж маленькая Тауантинсуйу! — кто-то вдруг озвучил возникшие у всех мысли.
(Часть эпизода будет дописана позднее…)
Так ничего и не добившись — хоть вожди Тайрона и ненавидели белокожих чужаков, с которыми им уже не один раз приходилось сталкиваться, но выступить против них желания не имели. Поэтому вскоре посланцы вынуждены были покинуть и страну, направившись к дружественно настроенному к ним вождю, где как раз в это время разгорались интересные события…
Как стало известно китонцам по возвращению, во время их отсутствия белые устроили очередную вылазку, разграбив несколько деревушек местных дикарей и переубивав всех, кто не успел скрыться в джунглях — и теперь они горели жаждой мести. В другое время, возможно, итогом всего случившегося стали бы несколько беспорядочных нападений на врагов с нулевым результатом, но сейчас внезапно сработала мысль, которую китонцы постарались заложить в головы местных вождей: “Белокожие будут стремиться завоевать вас всех! Отсидеться не получится, нужно вместе выступить против них!” И хоть не сказать, что сами инки были в этом абсолютно уверены — врага они не знали, но создать такие настроения смогли. Тем более, скорее всего, так оно и есть — имевшийся перед глазами пример Тауантинсуйу достаточно показателен. Начав с отражения нападения чанка и присоединения ближайших к Куско земель, инки за какие-то восемьдесят лет объединили вокруг себя огромные территории от реки Мауле в землях арауканов до Каранке и от моря до населенных людоедами бескрайних джунглей. Так с чего белокожие чужаки должны действовать иначе?
Так что к моменту возвращения китонцев ситуация в этих местах напоминала разворошенный улей. Собрав своих воинов, вожди племен намерились выступить против чужаков чтобы уничтожить их самих и их мерзкое для глаза любого нормального человека поселения. Вот только быстро выяснилось, что сделать это будет не так-то просто. Собравшиеся вожди никак не могли определиться, кто будет командовать предстоящим походом (ну кто захочет делиться славой с другим?) и как будут делить доставшиеся трофеи (к которым относили, прежде всего, железное оружие, “чудищ”, на которых ездили некоторые чужаки, и их женщины). Аргументами в споре при этом являлись как количество воинов в племени или число голов, срубленное их вождем, или, например, могущество их шамана, так и мордобои, а то и поединки между спорщиками. Причем, что больше всего удивило китонцев, непосредственно военным вопросам при этом внимания не уделялось никакого. Все изначально были уверены в победе — ведь во вражеском поселение найдется хорошо если полтысячи воинов!
Но, так или иначе, в конечном счете большинство вопросов было таки решено. И хотя создать в полной мере единое командование так и не удалось — “армию” возглавил “совет” из нескольких наиболее уважаемых вождей, — почти десятитысячное войско выступило против врага. Хотя “выступило” — это было, по инкским меркам, громко сказано. В получившемся войске не было ни дисциплины, ни единой организации — просто толпы, в большинстве своем, плохо вооруженных дикарей шли через джунгли. Воины различных племен при этом держались сами по себе — более того, иногда между ними даже происходили столкновения. Что поделаешь — старая вражда… Глядя на все это, командир китонцев мысленно усмехнулся — будь у него в распоряжение хоть пара тысяч инкских солдат и происходи дело в горах — ему б ничего не стоило разогнать все это жалкое воинство. Так что рассчитывать на победу тут явно не стоило. Разве что удастся положить всех врагов из засады, ну так ему до этого дела и не было. Нужно было лишь посмотреть, на что способы белокожие чужаки, да при возможности б захватить образцы их оружия… А для этого было достаточно оказаться в стороне от развернувшегося побоища…
* * *
(Мексика, Чьяпас. Январь 1529 года)
Садясь на плот, Льюкюлья Майю был доволен. Как же все-таки надоели эти майя с их дурацкими порядками! Все у них не как у людей! Но наконец-то ему удалось вырваться из этой страны, и уже совсем скоро он окажется в родной Тауантинсуйу… С собой Льюкюлья Майю вез кипу с посланием для Сапа Инки, какое-то странное письмо, переданное для него же служившим майя белокожим чужаком письмо на странном материале, несколько голов разводимой майя птицы и ульев, а также нескольких выкупленных рабов, кого они с дядей посчитали ценными специалистами. Среди них были архитекторы, мастера, производившие бумагу или работавшие с птичьими перьями и… обычные крестьяне. Зачем, спросите, нужны были они, ведь в Тауантинсуйу есть много своих? Ну так ведь нужны люди, кто научит инкских льактайок руна, как разводить завезенных животных. Кроме того, инки хорошо разбирались в ведение сельского хозяйства в горах и на прибрежных равнинах, но вот как организовать его в джунглях практически не имели представления. Потому большинство подвластных Сыну Солнца лесных племен с трудом могли обеспечить даже собственное пропитание, а уж о какой-то сдаче продовольствия на нужды государства и храмов не было и речи. Самим бы с голоду не помереть! И тут опыт майя мог показаться очень даже ценным… Больше всего во всем этом майя смущало то, что они везут в Тауантинсуйу людей из хоть, казалось бы, и достаточно развитой страны, но при этом абсолютных дикарей, поклоняющихся каким-то жутким кровожадным богам и практически не соблюдающих заповеди истинных богов, но ведь, как говорят старики, не так давно такое было и на землях значительной части Анд? Так что не стоит морочить голову на эту тему. А так как делать все равно было нечего — Льюкюлья Майю как-то незаметно для себя вдруг снова погрузился в воспоминания событий последних месяцев…
А, надо сказать, сделано за это время было не так уж и мало. Самым простым занятием, как и ожидалось, стало научить нескольких солдат майя стрельбе из “громовой трубы”. После нескольких пробных стрельб инкский артиллерист отобрал себе нескольких солдат, кто не побоялся “исторгавшего гром и молнии чудовища” — и вскоре они уже вполне успешно могли стрелять из “громовой трубы” — к огромной радости командовавшего чектамальскими войсками белокожего чужака. Тут, правда, выяснилось, что пороха было не так уж и много, и селитру для него можно было завезти лишь из Тауантинсуйу. Но тут внезапно подкинул идею белокожий чужак, сказав, что в его стране ее получают из навоза — вот только, к сожалению, точно не знал, как это делается. Тем не менее, вскоре, согнав рабов, чектамальцы принялись сооружать какие-то мерзко воняющие ямы, называемые селитряницами. “Ну да пусть стараются”, - мысленно усмехнулся тогда Льюкюлья Майю.
Одновременно с этим шли и попытки получить железо, но первое время ничего из этого не получалось. Как говорил присутствовавший в экспедиции кузнец, руда эта оказалась “некачественной”. Если ту, что добывали в горах Тауантинсуйу, достаточно было раздробить — и можно было выплавлять металл, то с этой, болотной, все оказалось куда сложнее. Чтобы получить что-то путное, ее приходилось предварительно обогащать — промывать, просеивать, обжигать и лишь потом делать из нее железо. Все это — как, впрочем, и сам процесс добычи, в ходе которого большими ковшами вычерпывали со дна болот смесь торфа, руды и ила — требовало и привлечения значительного количества дополнительной рабочей силы, требовало большее количество угля… Хотя, по правде говоря, в Тауантинсуйу тоже было не все так просто — но там добычу и транспортировку обеспечивало государство, а потому самим мастерам ломать голову над этим не приходилось. Как был там и тот же предварительный обжиг — вот только проводился он в больших шахтных печах и другими людьми. Однако, несмотря на все как технологические, так и организационные проблемы, в конечном счете кузнецу удалось-таки получить пригодный для обработки металл и, набрав учеников, он принялся учить этому делу майянских мастеров…
Впрочем, все это время участники экспедиции не бездельничали, а, как это и было приказано, занимались организаций противодействия испанцам. Для этого глава экспедиции с богатыми дарами и представителями Чектамаля отправились в Чакан Путум — столицу одноименной страны — на переговоры с их правителем Моч Ковохом, которому уже пару раз приходилось столкнуться с белокожими чужаками. И, как выяснилось, их предложения оказались вполне к месту. Оказалось, что Моч Ковох совершенно не забыл позора того поражения, когда испанцы разгромили и обратили в бегство его армию, а затем разграбили его же столицу, и, несмотря на немалый возраст, мечтал о реванше. Потому как инки, так и чектамальцы были приняты вполне благосклонны и договоренность о совместных действиях была достигнута. Впрочем, чектамальцы сразу предупредили инков, что обольщаться тут не стоит. Сейчас Моч Ковоху этот союз выгоден — потому он будет с Чектамалем. Но если завтра что-то изменится — про заключенный договор быстро забудут. Практически аналогичная ситуация оказалась и в Чикинчелле, где совсем недавно также побывали испанцы, но в остальном переговоры закончились практически ничем, а в Экабе посланцам и вовсе с трудом удалось не попасть в плен…
Когда ж все вернулись в Чектамаль, глава посольства отправил Льюкюлья Майю, своего племянника, с посланием и ценными вещами к Сапа Инке в Тауантинсуйу, а сам остался в Чектамале — помогать готовить поход против Экаба. Произошедшие события наглядно показали, что его правители встали на сторону испанцев, а ни На Чан Кан, ни Гонсало Герреро не желали допустить превращения Экаба в плацдарм для завоевания новых земель. Никто ведь не мог еще знать, что испанская колония уже доживает последние месяцы и вскоре будет эвакуирована…
* * *
(Колумбия. Ноябрь 1628 года/Тауантинсуйу, Кито. Январь 1529 года)
Произошедшее в дальнейшем, в целом, полностью соответствовало тому, что и ожидали китонцы. Когда местное воинство оказалось вблизи вражеского города, белокожие чужаки предприняли несколько атак небольшими силами — видимо, проводя разведку боем. При этом, как и рассказывали здешние дикари, они ехали на каких-то огромных животных, мчащихся быстрее любого бегуна. Но поскольку местные люди чувствовали себя в лесах как дома, особых успехов белокожим добиться не удалось. Попав под град стрел из засад, они были вынуждены развернуться и вернуться в город, но особых потерь при этом не понесли. Было убито человек пять вражеских солдат и одно огромное животное, голову которого потом долго таскали по “военному лагерю”. И хотя собственные потери дикарей были во много раз больше, случившееся было признано победой, что лишь воодушевило всех собравшихся. Ведь противник трусливо бежал! Глядя на все это, китонцы с трудом удерживались от усмешек. Впрочем, все только начиналось…
На следующий день, вооружившись веревками и сооруженными по совету китонцев штурмовыми лестницами, войско после долгих споров (вожди все никак не могли решить, кто должен первым ворваться на улицы города) двинулось к окруженному стенами вражескому поселению. Нестройная, но крайне воинственно настроенная, толпа со всех ног устремилась к городу, размахивая зажатым в руках оружием и издавая пронзительные вопли. Сделав вид, что тоже отправляются на штурм, китонцы с муисками тоже не торопясь двинулись вслед. Но они не стремились достичь города. К чему? Это не их война.
А тем временем события понеслись вскачь… Когда местное войско практически достигло стен, и многие уже предвкушали победу, оттуда внезапно раздался оглушительный грохот и в небе повисли клубы дыма. “Громовые трубы!” — сразу понял китонский командир. Вслед за этим со стен полетели стрелы и пули, а в открывшиеся ворота устремились испанские конница с пехотой — и вскоре битва превратилась в побоище… Охваченные паникой люди рванули врассыпную, но испанские всадники легко догоняли и убивали их… Спасительного леса не достиг практически никто, если не считать небольшого китонско-муискского отряда, который вскоре двинулся домой. Китонский командир решил, что видел достаточно — тем более, помимо всего прочего, ему удалось и захватить немного испанского оружия — каску, какой-то очень длинный нож и массивную трубу, которую один из ныне покойных индейцев использовал в качестве палицы…
А дальше вновь потянулись долгие дни перехода через джунгли, подъем по рекам, очередные столкновения с дикарями, сильно проредившими ряды его отряда — и под конец выход к Факате. Сипе Тискесуса встретил вернувшихся радушно, расспросил их про произошедшее в дальних краях, узнав про белокожих чужаков и цивилизацию Тайрона, рассматривал захваченное оружие чужаков и под конец с удовольствием предоставил им дома на постой. А ночью к ним внезапно ворвалось множество солдат — и большинство уцелевших китонцев умерло прежде, чем смогло осознать произошедшее. Их командир хоть и успел схватить оружие, но оказавшись в абсолютном меньшинстве, долго не продержался и погиб в бою. Впрочем, ему-то как раз повезло, ведь факатцы хотели взять его в плен дабы расспросить обо всем поподробнее. В том числе и о том, что сейчас происходит в Тауантинсуйу. Впрочем, эта мелкая неудача не омрачила настроения сипе Тискусусы — он был вполне доволен. Узнал много полезной информации, получил ценные трофеи… Ну а инки… Так а что с ними еще было делать? Нефиг этому Атауальпе или кто там еще знать про белокожих чужаков!
Губернатор Санта-Марты тоже был доволен. О такой удаче он не мог даже и мечтать! Разгромить армию большинства здешних язычников одним ударом! Планируя удар по городу чисто в качестве “разведки боем”, китонский офицер не мог и предположить, к каким долгосрочным последствиям он приведет. После произошедшего разгрома местные племена остались практически беззащитны, а это дало испанцам возможность наконец-то выйти из-за стен и продолжить колонизацию, решив вопрос с продовольствием… Вскоре их колония простиралась на весьма обширную территорию, население которой оказалось практически истреблено или порабощено, из-за чего автоматически исчезли и предпосылки для экспедиции Гонсало Хименеса де Кесады 1536 года, в ходе которой должны были открыть государства чибча-муисков. Которые в новой истории получили отсрочку еще в несколько лет.
Сами ж произошедшие события вскоре обросли многочисленными легендами, в которых китонский военачальник, спровоцировавший все произошедшее, выступал как национальный герой, пытавшийся объединить жившие здесь аравакские племена и геройски погибший в битве с иноземными захватчиками. Когда ж сюда пришли инки, эта легенда, рассказанная одним из местных жителей, привела их в полное недоумение — тем более, что названный в ней человек, по официальным сведениям того времени, погиб в начале гражданской войны, сражаясь на стороне самозванца-Руминьяви. Впрочем, истинную его судьбу так никто и не узнал, и в исторических материалах так и остались обе версии…
Так и не дождавшись возвращения своих людей, в начале Месяца Великой Возрастающей Луны Атауальпа, объявив о намерении отправиться в Куско для принесения присяги на верность Сапа Инке Уаскару, он направился в Томебамбу, где думал провести переговоры с вождем каньяри Улко Коллья. Время не ждет, нужно было срочно определиться со своими союзниками — и выступать. Вообще-то, как теперь понимал Атауальпа, выступать нужно было еще тогда, полтора года назад, когда у Уаскара не было ни “громовых труб”, ни производства нового металла! Да только кто же знал? Оставалось лишь надеяться, что не все потеряно…
* * *
(Тауантинсуйу, Томебамба. 10–14 марта 1529 года)
Уалтопа, наместник уну Тальян, был доволен происходившим. Десять дней назад прибывший из Кито часки сообщил, казалось бы, немыслимую новость — наместник уну Кито Атауальпа отправился в Куско для дачи присяги на верность Сапа Инке Уаскару. В свете происходящего в Тауантинсуйу сообщение показалось настолько диким, что Уалтопа не поверил ни слову из услышанного. Не из тех людей Атауальпа, кто добровольно откажется от претензий на верховную власть. Явно замышлялась какая-то гадость — и вскоре ее суть стала понятна. Через несколько дней явившийся к нему вождь каньяри Улко Коллья сообщил, что со дня на день к нему должен явиться на переговоры сам Атауальпа! По всей видимости, самозванец хотел склонить хатун кураку к тому, чтобы в будущей войне тот встал на его сторону. “Ну что ж, Атауальпа, на этот раз ты просчитался, — ехидно подумал наместник, — Да ведь о такой удаче можно было и не мечтать! Поймать его, судить — и вздернуть на виселице как самозванца!” Нет, конечно, это не было полным решением проблемы — и наместник это прекрасно осознавал. Атауальпа был бы никем, если б был сам по себе. Нет, он был выразителем интересов определенной группы лиц — китонских курак. Не будет Атауальпы — назначат другого. Да вон хотя бы Руминьяви или Киллискачу, одного из его собственных братьев. Вот только это означает на время обезглавить противника, лишить руководства. А это сильно упростит дело. Может быть, тогда даже не придется отступать и сжигать Томебамбу… И ведь, похоже на то, что Сапа Инка догадывался, что это произойдет. Совсем недавно под видом обычных людей в город прибыло два десятка солдат Сапа Инки Уаскара — и половина из них имели при себе по “ручной громовой трубе” — новому виду оружия, слышать про которое Уалтопе уже доводилось, а вот видеть — нет…
И вот спустя четыре дня желанный час настал… Изображая “официальную миссию”, в Томебамбу Атауальпа явился в сопровождении всего двух с половиной сотен солдат — количества, вроде, и небольшого, но сопоставимого с численностью городского гарнизона. Добравшись до города, он немедленно отправился во дворец наместника, где после традиционных вступительных речей сообщил, что направляется в Куско к Сапа Инке Уаскару. Сделав вид, что рад услышанному, Уалтопа после недолгого разговора пригласил Атауальпу и его приближенных к себе в гости, обещав устроить пир в честь столь важного события. После чего он еще некоторое время изображал “деловую беседу” двух наместников провинций, обсуждая произошедшие за прошедшую часть года, планы на будущее, а затем вдруг сбились на обсуждение “последнего знамения” — не зажегшегося священного костра на Капак Райми — и тут Уалтопа, вроде как между делом, сказал, что по некоторым слухам оно означает, что в этом году в Тауантинсуйу прибудут белокожие чужаки.
Восприняв последнее за намек, Атауальпа непроизвольно вздрогнул. Как-то раз ему уже приходилось общаться с белыми людьми — после того, как побывавшие в Тамписе белокожие чужаки уплыли на своих больших лодках, они высадили неподалеку от города двоих своих шпионов. Впрочем, сделать у них ничего не получилось — они были немедленно схвачены, а так как Чиримаса — хатун курака Тамписа — был его человеком, то чужаков немедленно отправили в Кито. Впрочем, ничего путного из этого не вышло — незнание языка не дало понять, что они хотели. Ясно было лишь то, что чужаки уверяли, что не имели никаких враждебных помыслов, но Атауальпа им не поверил. Впрочем, тогда он не уделил этому вопросу особого внимания и приказал принести чужаков в жертву. Скажите, это противоречит инкским традициям, что приносимый в жертву обязательно должен быть “чистым” чтобы боги и предки приняли его в верхний мир и выслушали просьбы? А при чем тут инкские традиции? Его предки — цари Кито — всегда приносили в жертву своих врагов и не видели в этом ничего плохого. Но теперь он вдруг понял, что с жертвоприношением он тогда поспешил. Надо было выучить язык чужаков и узнать все про них — кто они такие, какими располагают возможностями, почему поддерживают (да-да, в этом он больше не сомневался) Уаскара? Попытавшись исправить ошибку, он отправил своих людей найти земли белокожих чужаков и узнать все про них, но ни одна экспедиция так и не вернулась! А теперь этот наместник — зная, что он является сторонником Уаскара, Атауальпа не верил ни одному ему слову — намекает на “прибытие белых людей”, пытаясь выставить это “угрозой, про которую предупреждали боги”. Вот только что это? Блеф, попытка оттянуть войну? Или угроза, намек, что “сиди и не высовывайте”? Зачем Уаскару — да, да, именно ему — было сообщать ему эти сведения?
Из дворца наместника Атауальпа вышел в задумчивости. Что ему было известно о белокожих чужаках? Полтора года назад прибыли в Тампис. Изображали дружественный визит, подарили какую-то птицу, очень похожую на тех, кого разводили дикие арауканы и некоторые племена на юге, странное животное, чем-то отдаленно похожие на диких пекари, несколько вещей из странного металла, который сторонники Уаскара нынче стали называть “херрум” и еще некоторые безделушки. Потом устроили стрельбы из того оружия, которое нынче сторонники Уаскара назвали “громовыми трубами”. После чего попировали с Чиримасой и уплыли, высадив пару шпионов. А вскоре вдруг начали происходить изменения с Уаскаром в Куско. Неожиданно для всех он вдруг объявил себя “избранником предков”, заявив, что те дали ему новые знания, которые приведут Тауантинсуйу к вершинам славы и процветания. После чего пошли еще более странные события — Уаскар отправился куда-то якобы “на обход владений”, но вскоре вернулся в Куско. Ходят слухи, что на самом деле это была геологическая экспедиция, в которой он нашел тот камень, из которого выплавляют “херрум”, но Атауальпа в это не верил. Зачем это делать Сапа Инке? Он бы просто отправил на это дело своих амаута-геологов. Впрочем, странные события не заканчивались. Вскоре Уаскар отправился в какую-то совершенно дикую и ненаселенную местность, где основал новый город — Хаттун Ирриру, в котором начали плавить “херрум” и производить “громовые трубы”. И хоть сам Атауальпа их не видел, он был уверен, что это именно то оружие, что было у белокожих чужаков. И после этого верить, что они — враги Уаскара? Чушь. Зачем же теперь ему сказали про их скорое прибытие? Уаскар не верит в свои силы и ждет помощи от чужаков — и потому пытается затянуть начало войны до того момента, когда они прибудут? В таком случае надо постараться разгромить его прежде, чем это произойдет. Подумав об этом, он сразу по прибытию в тамбо принялся вязать кипу с приказом к своим военачальникам — сообщение было настолько важным, что поручать это дело кому-то другому он нее решился. Тем более, что людей, знавших “высший код” были единицы… Закончив это дело, он попросил одного из своих людей незаметно отправить это сообщение в Кито.
Встреча с Улко Калья, вождем каньяри, произошла у него во дворце уже незадолго до вечера. Отправляясь на пир, несколько недовольный тем, что он, кто по завещанию Уайна Капака был назначен Сапа Инкой (пусть и только северной части страны), вместо того чтобы приказать явиться к себе вынужден сам бегать по всяким куракам, Атауальпа под видом “дружеского визита” зашел во дворец хатун кураки. Вождь каньяри встретил наместника Кито изображая одновременно равнодушие, и недостаточно тщательно скрываемый интерес. После традиционных приветственных речей он спросил напрямую:
— Почему наш народ должен поддержать тебя в будущей войне? У нас есть законный Сапа Инка, которому мы служим.
— Законный? — презрительно фыркнул оскорбленный этим высказыванием Атауальпа — в Кито за такие слова он приказал бы немедленно повесить, но сейчас приходилось смолчать — этот курака был нужен ему, — Уайна Капак завещал власть над страной мне!
— Только над северной ее частью, — усмехнулся Улко Колья, — Да и то… этого никто не докажет… Инки не больно-то хотят делить страну.
— И потому я заставлю их…
— Заставить-то их можно, — невежливо прервал Атауальпу Улко Колья, — Вот только хватит ли сил? Да и что это даст мне? С чего я должен поддержать твои претензии?
Взамен Атауальпа пообещал назначить Улко Колья наместником уну Тальян, произвести в инки и назначить одним из своих приближенных, но из всего этого вождь не поверил ни слову. Нет, сначала он выполнит свои обещания, но как только победит в войне — немедленно избавится от него. Улко Колья слишком хорошо знал Атауальпу и знал, что он из тех, кто мечтает о полном господстве и не потерпит ни малейшего своеволия. И даже за этот разговор вождь выкинул столько такого, чего китонец точно не потерпит. Тем не менее, роль нужно было доиграть до конца. Сделав вид, что очень заинтересовался предложением, но пытается набить себе цену, Улко Колья с важным видом произнес, что предложение очень интересное, но ему нужно тщательно все обдумать прежде чем давать окончательный ответ, обещав прислать с ответом своего человека.
Когда они направились во дворец наместника на пир, подготовка засады находилась на финальной стадии. Полсотни солдат из гарнизона уже заняли свои места в различных строениях дворца наместника, еще столько же — в соседних зданиях вблизи дворца. Оставшиеся же полторы сотни человек готовились блокировать тамбо с размещенными там двумястами солдатами Атауальпы. Конечно, вряд ли их сил хватило б на штурм постоялого двора, контролируемого превосходящими силами противника (тем более, Атауальпа отбирал в сопровождение лучших бойцов), но тут свою роль должны были сыграть 5 солдат с “ручными громовыми трубами” и часть городского ополчения, какую успеют собрать к моменту штурма люди наместника…
* * *
(Тауантинсуйу, Хатун Ирриру. Февраль-март 1529 года)
Вернувшись в Хатун Ирриру, я решил продолжить подготовку к будущей индустриализации в Тауантинсуйу. Все равно оружейное производство на данный момент моего личного участия уже не требовало, потому появилась мысль заняться пока созданием промышленного оборудования — точнее говоря, металлообрабатывающих станков. Конструкцию их я примерно составлял, так что никаких принципиальных сложностей в создании не было. Сложнее было другое — с достаточной точностью изготовить детали. Ведь те же валы или направляющие должны быть максимально ровными — иначе получится не станок, а фиг знает что. Вот только где мне взять “эталон плоскости”? И единственный вариант, который приходил в голову — стекло. Когда расплав стекла выливается на расплавленное олово, получается идеально ровная поверхность. Именно таким способом и производилось листовое стекло. В общем, хочешь — не хочешь, а приходилось осуществлять очередное изобретение.
К сожалению, подробно про производство стекла я не знал. Нет, читать, конечно, про это приходилось, но подробностями никогда особо не интересовалось. Впрочем, кое-что в голове отложилось. Насколько я знал, в мое время для плавки стекла использовались огромные регенераторные печи, по принципу работы практически аналогичные мартеновским. При этом в ванну загружалась шихта, а газообразное топливо подавалось в печь через регенераторы. Точнее, через один из каждой паре — через второй, постепенно его нагревая, в это время выходил дым. Когда один нагрелся, а другой уже несколько остыл — направление движения газа меняли. Однако строительство такой печи — дело не быстрое и не такое уж простое. Практически то же самое, что новую домну построить — вот только времени у меня оставалось все меньше. Поэтому пришлось обратиться к опыту предки. Из исторических материалов мне запомнилось, что в древности стекло выплавляли в горшках в небольших печах, имевших название “гута”, - причем, в качестве топлива для них использовалось обычное дерево. Ну да мы ж не такие дикари, верно? Тем более, что уже и газогенераторы имеем. Оставалось лишь создать подходящую газовую горелку…
В качестве образца последней я и решил взять так называемую “горелку Мекера”, про которую как-то пару раз читал в интернете. По прочитанному запомнилось, что при поддуве воздухом такая горелка может давать до 1700 градусов по Цельсию, а в случае с чистым кислородов — и вовсе 2400. И в то же время имеет и достаточно простую конструкцию. Еще одной важной особенностью при этом было и то, что пламя в горелке Мекера состояло из множества отдельных факелов, что давало большую площадь с равной степенью нагрева. Так что, тщательно все обдумав и набросав чертежи всего необходимого, я отдал ювелирам приказ на изготовление деталей.
Сам же в это время занялся вопросом по получению самого стекла. Из прочитанного в свое время помнилось, что шихта, из которой выплавляют стекло, состоит из кварцевого песка, извести и одного из трех компонентов — соды, сульфат натрия или поташ. Вот только соды у меня пока не было, залежи тенардита были где-то в Атакаме, но их еще нужно было искать, а заниматься получением химическим путем как-то не хотелось. Потому оставался лишь поташ — однако такое стекло, насколько мне известно, было более тугоплавким. Помимо этого требовалось и оборудование для самого получения стекла — печь, тигли, ванная, которую будут заполнять расплавленным оловом… Хотя ничего особо сложного тут и нету, так что к моменту, когда ювелиры прислали детали для нескольких (на всякий случай горелок) все было готово.
Сами горелки, не доверяя никому, я решил собирать на месте самостоятельно. Поскольку, согласно моему указанию, все детали делались с небольшим допуском, окончательно их подгонять пришлось уже самому. И лишь когда решил, что достаточно, детали были отданы для окончательной сборки кузнецам — запрессовки под натяг деталей. На месте ж изготавливали и керамическую “крышку” горелки из огнеупорной керамики — для этого в заготовленные “диски” вставляли по тонкой соломинке — такой, чтобы ее размер гарантированно не достигал 2 мм — и затем ее обжигали, получая “сетку” с отверстиями нужной величины.
Когда пара горелок была готово, мы провели испытания получившейся конструкции и, убедившись, что все работает нормально, никаких утечек не заметно и пламя не проскакивает под крышку, установили ее на место Для подачи ж газа и воздуха (которые, к тому же, решили подавать подогретыми) была сооружена “магистраль” из керамических труб. Только после этого мы и приступили к самой плавке — загрузив тигель шихту и закрыли его, поставили в сложенную из динасового кирпича “типа как печь” и разожгли. Поскольку что о температуре плавления получившегося состава, что о характеристике полученной горелки я имел весьма смутные представления, то решили брать с запасом, постаравшись обеспечить запас что по температуре, что по времени плавки. В итоге когда мы где-то через полдня выключили горелку и достали тигель, что-то похожее на стекло там было. Более того, из этого “чего-то” даже удалось получить стекло — мутное, с множеством пузырьков внутри, но, самое главное, все-таки достаточно ровным — но мне больше ничего и не нужно было. Впрочем, такое стекло достаточно хрупкое. Требовалось его еще и отжечь — с чем тоже пришлось еще повозиться, подбирая оптимальные температуру отжига и скорость охлаждения. И хорошо еще, что у кузнецов уже был опыт работы с металлом — иначе повозиться пришлось бы куда дольше. Так же удалось справиться всего за несколько дней, в течение которых потребовалось также провести несколько новых плавок.
Но, так или иначе, получить стекло все-таки удалось — что давало возможность заняться шлифовкой уже отлитых из бронзы заготовок для валов и направляющих, но это можно было поручить мастерам. Лично контролировать этот этап работ вряд ли требовалось. Кстати, во время этой работы у меня внезапно появилась идея о том, что можно применить эти горелки и в металлургии — использовать их вместо традиционных горнов…
Появившееся же время — где-то с неделю я решил посветить сразу двум вопросам: написанию школьных учебников — к данному моменту уже были созданы “краткий курс кечуа” (вот уж никогда не думал, что придется заделаться лингвистом!) и начального уровня математики, но ведь требовалось и многое другое… Алгебра, геометрия, физика, химия и т. д. — и созданием ракетного оружия. К сожалению, сахара для получения сахар-селитряной смеси у меня не было, “не открыл еще”, потому приходилось обходиться обычным порохом. По плану корпус будущих ракет должен быть сделан из бамбука (труб подходящих все равно нет, а из дерева выдалбливать — ну нафиг). Боеголовка ж представляла б собой пороховой заряд, начиненный поражающими элементами — шариками картечи, пламя на который переходило б после прогорания топливной шашки — но на тот момент сбыться этим планам было не суждено…
В один прекрасный день в конце “Месяца Великой Возрастающей Луны” пришло сообщение, которое заставило временно отложив все начинания. Оставив мастерам подробные инструкции по сборке токарного станка — авось-таки соберут, не зря ж я им много раз объяснял на чертежах устройство разной техники — я срочно отправился в Куско… Так что ж, спросите вы, это было за сообщение? Да простое до безобразия: “Сапа Инке Тупак Куси Уальпе. Докладывает наместник уну Тальян. Двадцать второго дня Месяца Великой Возрастающей Луны мной был уничтожен мятежник-Атауальпа”… Что ж, значит история окончательно свернула на другой курс. Ведь, как я уже успел понять, случившаяся война — это, в первую очередь, не борьба претендентов на трон. Это, прежде всего, конфликт двух непримиримых группировок — инков и курак центрального Кито. Усугубленный конфликтом культур северных и центральных Анд. Так что смерть Атауальпы не предотвратит гражданскую войну — но значительно ослабит противника, чем и нужно воспользоваться…
* * *
(Тауантинсуйу, Томебамба. 14 марта 1529 года)
Вообще-то у инков не было принято устраивать пиры посреди месяца — обычно все они были приурочены к религиозным праздникам, — но бывали и исключения. Например, их устраивали после больших охот или успешных военных походов — так что этот раз не был и чем-то особенным. Ведь тоже ж важное событие — Атауальпа направляется в Куско присягать на верность Синке. И, самое главное, что при этом нет и особого повода отказаться. Потому явиться на него Атауальпе таки пришлось — несмотря на то, что подсознательно он и ожидал какой-то подлости. Какой именно? Ну, например, могут попытаться отправить или незаметно подобраться и всадить ножик — специалисты такого дела у инков были. Так что оставалось лишь соблюдать осторожность — не пить и не есть ничего прежде, чем это попробуют сопровождающие его “девы Солнца” и окружить себя охраной. И именно так он и явился в гости.
Пир, само собой, проводился не в каком-нибудь помещение (такое бывало лишь в непогоду), а прямо посреди двора под тенью высоких деревьев сада. К тому моменту, когда сюда прибыли Улко Колья с Атауальпой, все приготовления к пиру были уже готовы, а Уалтопа, изображающий радушного хозяина, радостно приветствовал гостей, сообщая всем причину сегодняшнего пира. Но поскольку практически все уже были на месте, долго это не затянулось. Вскоре появившиеся по сигналу наместника “девы Солнца” принесли всем гостям угощения — и пир начался. Сидящие на полу гости (к большинству которых подсели и держащие тарелки “девы Солнца” — причем Атауальпа обратил внимание, что кусконская мода дошла уже и сюда: большинство присутствующих использовали для еды ложки с вилками), узнав о причинах происходящего, громогласно высказывали одобрение, всякий раз пытаясь произнести какую-нибудь хвалебную речь в честь Сапа Инки Уаскара (“Подхалимы везде одинаковые”, - подумал на этот счет Атауальпа), но вскоре от этого разговор перешел к вполне традиционным темам — воспоминаниям о былых походах, больших охотах, в которых принимали участие, рассуждения о делах прошлых Великих инках — Пачакутеке, Тупаке Юпанки, Уайна Капаке и т. д. Впрочем, иногда проскакивали и весьма интересные темы — и тогда Атауальпа старался немедленно запомнить все услышанное. Например, поговаривали о переменах в поведении Уаскара, про новый металл, новое оружие и прочие введенные им новшества…
Но, впрочем, это было не самым интересным, что происходило в это время в Томебамбе. Согласно приказу наместника оставленные им люди буквально сразу после начала пира двинулись по домам, созывая ополченцев и требуя максимально быстро, но тихо явиться к названным местам. И, недовольные тем, что их отвлекли от повседневных дел, люди хоть и ворчали, но начинали собираться… Конечно, за какие-то пару-тройку часов весь город не обойти и всех людей не собрать, но разве это требовалось? Ведь людей Атауальпы было не так уж много, да и со своей стороны имелось некоторое число солдат. Потому хватит с избытком и тысячи-полутора…
А на пиру все продолжалось дальше… Подносилась все новая и новая еда, рекой лились чича и даже — неслыханное дело! — разрешенная к употреблению лишь по особым случаям винупа. Так что когда солнце приближалось к закату, значительная часть гостей уже давно и крепко спала. Остальные ж, пьяные, творили сущий бардак. Кто-то нестройно пели какую-то заунывную песню, кто-то яростно спорил с известным, по всей видимости, одному ему собеседнику и т. д. Впрочем, Уалтопа, несмотря на видимость вусмерть пьяного, продолжал находиться в трезвом уме — ведь вот-вот должно начаться самое главное…
— А что это Атауальпа не как нормальный человек пьет? — пьяным голосом произнес вдруг кто-то из курак каньяри, — Или людям не доверяет?
— Да точно же ж! — похожим голосом произнес кто-то еще, — Да вы посмотрите, люди, он же нас отравить хочет!
— Держите его!!!!!! — вдруг завопил кто-то еще.
Отвлекшиеся на эти “пьяные” вопли охранники Атауальпы появившиюся угрозу заметили не сразу. Внезапно где-то поблизости послышался грохот, одновременно послышались и несколько стонов. Подскочивший как ужаленный, Атауальпа увидел несколько клубов дыма, поднимающихся над окнами трех близлежащих зданий и падающих солдат своей охраны. Впрочем, едва он это увидел, как оттуда с таким же грохотом вырвалось несколько новых клубов дыма — и упало еще несколько его солдат. Осознание того, что это такое пришло мгновенно — “громовые трубы”. Немедленно стала понятна и суть всего происходящего. Но что-либо предпринять он так и не успел — прогремел новый выстрел, и, как сказали б жрецы, одна из пуль отправила Атауальпу в нижний мир…
Через несколько минут все было кончено. Солдаты Атауальпы были опытными бойцами и преданными людьми — но в сложившейся ситуации они оказались бессильны. Численное превосходство и внезапность нападения дали врагам преимущество — половина китонцев была уничтожена прежде, чем успела осознать происходящее, а против каждого из уцелевших оказалось, как минимум, по 3–4 вражеских солдата… Однако со штурмом тамбо все происходило куда труднее. Собрав в одном месте около тысячи ополченцев, люди Уалтопы наскоро поделили их на десятки и сотни и, укрепив остатками гарнизона, направили в атаку. Однако в отсутствии как слаженности отрядов, так и боевого опыта они представляли слабое войско. Так что, несмотря на его численное превосходство, первые несколько атак китонцам удалось отбить, так и не допустив врагов до занимаемых ими зданий. И лишь когда от дворца наместника явился Уалтопа с оставшейся частью гарнизона, а пращникам удалось подпалить пару построек, небольшому инкскому войску удалось ворваться в тамбо. Особо отличились в битве стрелки из “громовых труб”, внеся существенный вклад не только в уничтожение, но и в дезорганизацию противника.
А на следующее утро на собрании народа на главной городской площади Уалтопа объявил о уничтожении главаря китонских мятежников, труп которого был продемонстрирован горожанам. Аналогичное сообщение еще вчера было отправлено Сапа Инке…
* * *
(Тауантинсуйу, Кито. Март 1529 года)
А в Кито тем временем начинались весьма интересные события. По закону Атауальпе должен был наследовать назначенный им сын. Вот только его единственный сын был пока маленьким ребенком, неспособным править страной. Поэтому, по идее, должен был быть назначен регентский совет, осуществляющий управление от имени наследника до исполнения ему 16 лет. Вот только никто не хотел делиться властью, которую можно взять в свои руки.
Едва узнав о смерти Атауальпы, Руминьяви, его брат и один из генералов, при поддержке верховного жреца Солнца (конечно, не того, что был братом Уаскара и находился в Куско, а “своего” китонского) в тот же день объявил себя новым Сапа Инкой, одновременно обвинив Уаскара и его людей в убийстве законного правителя Севера, получившего земли уну Кито и Каранке по завещанию Уайна Капака, и потребовал покарать кусконцев за совершение этого преступления. Вот только, в отличие от Атауальпы, Руминьяви не обладал достаточным авторитетом чтобы удержать все племена провинции в подчинении. И если кураки центральной части уну Кито — вожди Латакунги Тукоманго, Чильо — Кингалумба и Амбато — Сопе-Сопауа — присягнули на верность Руминьяви, то многие другие, мягко говоря, послали его подальше. Особенно это касалось недавно присоединенных племен, которые лишь недавно были присоединены к уну Кито. Причем, некоторые из них — например, вожди прибрежных племен уанкавилька и нанта, воспользовавшись начавшейся неразберихой, немедленно подняли восстания. Впрочем, даже в самом Кито было неспокойно — хатун курака Кито, вождь племени кара, заявив, что он является прямым потомком древних правителей Кито и потому именно он должен править этими местами, призвал покончить с инкской властью…
Впрочем, этим проблемы самопровозглашенного Сапа Инки не заканчивались. Благодаря действиям агентуры Уаскара из северной армии еще до этого началось дезертирство солдат-южан, но в целом Атауальпе еще удавалось сохранить порядок в войсках. Но никто из новых властителей не обладал достаточным для этого авторитетом, и армия начала разваливаться. Южане целыми подразделением оставляли казармы, отправляясь на юг, северяне присягали разным вождям в зависимости от племенной принадлежности и предпочтений их командиров. Ситуация обострилась до предела — бывшие друзья и союзники, несмотря на угрозу с юга, готовы были вцепиться друг другу в глотки. Нужен был лишь небольшой толчок, который нарушил бы это неустойчивое равновесие…
Недовольство было и среди митимаев — инкских поселенцев, живших в районе Чильо. Руководивший ими камайок отказался признавать самопровозглашенного правителя, заявив, что в Тауантинсуйу есть лишь один Сапа Инка — Тупак Куси Уальпа…