Допрос чужеземца Барама убедил меня в неизбежности столкновений с захватчиками из Лон-Сера в будущем. Ситуация, сложившаяся в Лон-Сере и ставшая причиной попытки уничтожить Орден и добиться контроля над Тобин-Сером, уже более двух столетий оставляет желать лучшего. В последнее время положение ухудшилось. Думаю, за четыре года наши противники оправились от поражения и накопили новые силы. Полагаю, в наших интересах самим выработать условия неизбежной схватки. Мы можем ждать их очередного удара, рискуя оказаться не в состоянии отразить нападение, но мы также можем атаковать первыми и навязать свои правила игры. Я думаю, моих друзей не удивит то, что я выступаю за второй вариант.

Из девятой части «Доклада Магистра Бадена

Безупречно белый лист бумаги поражал своим совершенством. Прямые, как лучи солнца, края, уголки — острые как лезвие бритвы. Сонель сказали, что рано утром его доставил в Великий Зал Амарида торговец из Аббориджа, который проплыл с этим сообщением через море Арика, через пролив Абборидж и обогнул северную оконечность Тобин-Сера по безбрежному океану Дуклеи. Цилиндр, перевязанный шелковой лентой, сверкающий позолотой, не потерял своего блеска даже после столь долгого пути. В этом письме не было ни одного изъяна, своей лаконичностью оно приводило в ярость. Сонель знала о том, что содержат эти красивые, витиеватые буквы еще до того, как приступила к чтению. Это был ответ на ее послание, отправленное несколько месяцев назад. Вспомнив свое письмо, она почувствовала досаду. Его писал самый искусный писец Амарида на лучшем в стране пергаменте. Следуя правилам внутренней переписки Ордена, она перевязала это письмо тонкой голубой атласной лентой. Но красота ее эпистолы тускнела на фоне этого послания из Лон-Сера. Теперь ей казалось, что пергамент выглядел выцветшим, что края его были потрепаны, почерк — груб и неровен, а голубой атлас — недостаточно гладок для такого исключительного сообщения. Письмо от правителей Лон-Сера словно насмехалось над ее стараниями.

Конечно, в этом крылся намек. Четкие фразы под золотой печатью Совета Правителей Лон-Сера объясняли все.

Премудрой Сонель.

В ответ на Ваше послание, которое получили этой зимой, мы имеем сообщить, что не владеем информацией о фактах, изложенных Вами, равно как и не имеем желания быть замешанными в события, которые скорее всего есть не что иное, как внутренние беспорядки, столь часто беспокоящие Тобин-Сер.

И ничего больше, за исключением даты, указанной в незнакомой Сонель системе летоисчисления, и второй печати из золотого воска внизу послания.

Сонель откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, вдыхая запах чая шань и сладких хлебцев, лежащих на столе перед ней. Она так ни к чему и не притронулась, и все уже давно остыло. Утро заканчивалось, а она не могла заставить себя пошевелиться. Дважды Бейса подходила к дверям, приносила завтрак и предлагала помощь в приготовлениях к завтрашней Церемонии Открытия Собрания, но Сонель просила оставить ее. Скоро она придет снова. Сонель вновь перечитала послание, хотя проделала это уже несколько раз. Это был отказ разговаривать по существу, холодный и надменный. Уклончивый, но в то же время предельно ясный. Она не могла сказать точно, какого ответа ждала, хотя и догадывалась, что он не будет слишком любезен. Однако такого развития событий она не могла себе представить даже в страшном сне.

Мысль написать письмо впервые пришла ей в голову поздней осенью, во время одного из частых визитов Бадена в Амарид. В очередной раз он приехал в город Первого Мага для продолжения беседы с чужестранцем Барамом. С каждым визитом Бадена Магистр и Премудрая проводили все больше времени вместе, и воспоминания Сонель о том самом дне были еще очень свежи. Улыбка заиграла на ее губах, несмотря на то что глаза продолжали рассматривать послание из Лон-Сера

К тому времени прошло уже несколько лет с тех пор, как она не сходилась с мужчиной, и еще больше с той ночи, когда она была близка с Баденом. Она улыбнулась шире, но когда от ночи любви ее воспоминания обратились к тому, что за нею последовало, улыбка исчезла с ее лица

Они лежали вместе в этой самой комнате, свет луны струился из чистых прозрачных окон, освещая ворох простыней и переплетение обнаженных ног. Сонель говорила Магистру о том, что ей грустно наблюдать бездействие Ордена в течение последних четырех лет. С тех самых пор, как предатель Сартол был уничтожен в Великом Зале совместными силами Ордена, а отряды чужестранцев, с которыми изменник заключил союз, были разбиты у Отрога Фелана, она пыталась убедить Орден обратить внимание на угрозу, исходящую от Лон-Сера. Премудрая делала все возможное, но любое ее предложение натыкалось на яростное сопротивление небольшой, но весьма авторитетной группы старших магов и магистров. Большинство членов Ордена соглашалось с тем, что необходимо что-то предпринять, но ни один конкретный план действий не получил поддержки всего Собрания. Сложностей не убавилось и после того, как прошлым летом умер Магистр Одинан, и старшие маги лишились своего лучшего оратора Более того, его кончина, казалось, только придала им новых сил, сделав старого магистра символом, вокруг которого они смогли объединиться. После его ухода из жизни вперед выдвинулся новый лидер — Эрланд, который оказался человеком весьма энергичным и решительным, хотя он и пользовался меньшей поддержкой, чем Одинан.

— Мы так ничего и не предприняли, — сокрушалась Сонель той осенней ночью. Отчаяние переполняло ее. Она провела рукой по волосам цвета золотистой пшеницы. — Вполне вероятно, что чужестранцы уже в Тобин-Сере, а мы бездействуем.

Баден смущенно прочистил горло, прежде чем огорошить ее своим признанием.

— Очень может быть, что они что-то затевают, — сказал он, взяв ее за руку. — Они даже могут быть уже в пути, но до нас они еще не добрались. Это мы знаем наверняка.

Так Сонель впервые узнала о ментальной границе, которую Баден со своими товарищами воздвиг на западе Тобин-Сера. Они использовали старинный тип магии, которую практиковал сам Амарид после смерти своего друга и соперника Терона, когда его последователи ушли из Тобин-Сера. Первый Маг опасался, что ученики Терона вернутся и попытаются отомстить за своего предводителя. Тогда и была впервые установлена ментальная связь между всеми оставшимися магами страны. Эта сеть соединяла их души в единое целое, что позволяло контролировать границы страны. Орден сохранил эту связь и после смерти Первого Мага. Почти три столетия ментальная граница Амарида охраняла страну, но она требовала огромного напряжения сил как магов, так и их птиц, и в конце концов ее решили ослабить, а затем и вовсе убрать.

Баден и его соратники создали подобную заставу в западной части Тобин-Сера. Конечно, она была не такой мощной, как та, что существовала во времена Амарида, но все же работала достаточно эффективно. Маги не имели на это никакого права, поэтому все сохранялось в тайне. За прошедшие несколько лет Орден несколько раз отклонял предложения о восстановлении ментальной границы, хотя этот вопрос продолжал оставаться предметом жарких споров. Некоторое время, когда маги еще не осознали, что именно чужестранцы ответственны за нападения на Тобин-Сер, сам Баден выступал против этой идеи. Впоследствии он изменил свою точку зрения но противников создания границы все же оставалось слишком много. Баден и его друзья решились нарушить законы Ордена.

Он не должен был так поступать. Однако внезапно возникшее в душе Сонель чувство облегчения и благодарности по отношению к Бадену затмило все остальные чувства.

— Ты имеешь полное право быть недовольной нами, — произнес Баден. Его светло-голубые глаза испытующе смотрели на нее, на худощавом лице отражалось волнение. — Во всяком случае мною — это была моя идея. Однако если Эрланд и его сторонники узнают о ментальной заставе, их не будет волновать то, что ты в этом не замешана. Они обвинят тебя в первую очередь.

Сонель позволила себе улыбнуться в ответ на его откровение. Ей было приятно, что он боится подвергнуть ее опасности. Его первым порывом всегда было и осталось до сих пор желание защитить ее. Затем она вновь нахмурилась.

— Если они узнают о заставе, я скажу им, что знала обо всем с самого начала и вы пользуетесь моим покровительством, — заверила она Бадена не терпящим возражений тоном. — Потому что, если бы я знала, вы бы его получили. — Она помолчала, наслаждаясь его улыбкой, в которой смешались удивление и гордость. — Так что лучше посвяти меня во все подробности, — добавила она секундой позже. — Мне бы хотелось выглядеть как можно более убедительно.

Ее не удивило то, что Транн и Радомил приняли в этом участие. Черный маг из Великой Пустыни был лучшим другом Бадена во всем мире. Радомил, этот величественный человек с неизменной аккуратной бородкой, раньше служил Лесу Леоры. Он был так же беззаветно предан своей стране, как и все известные ей маги, только он никогда не выставлял этого напоказ. То, что Джарид и Элайна примкнули к ним, также не было неожиданным для Премудрой. Джарид, племянник Бадена, был учеником Магистра. Элайна когда-то служила Сартолу, но потом они вместе принимали активное участие в борьбе против заговора магов и в изгнании чужестранцев. Теперь Сонель хорошо понимала, почему молодые маги предпочли служить Южным Землям, а не вернулись в свои родные места, — для Элайны это был пролив Аббориджа, а для Джарида — лес Леоры.

Сюрпризом для Сонель стало то, что к тайному обществу Бадена присоединились также Оррис, Урсель и Меред. Последняя обычно старалась не вмешиваться в разного рода политические интриги, а Урсель никогда не казалась Сонель человеком, способным совершить столь дерзкий поступок. Однако в свое время она сражалась против чужеземцев в битве при Отроге Фелана и поддерживала хорошие отношения с Оррисом и другими молодыми магами.

Наконец, сам Оррис. Конечно, этот могучий маг участвовал вместе с Баденом, Транном, Джаридом и Элайной в походах к лесу Терона. Он, Баден и Транн когда-то сообща выступили против Сартола после того, как отступник обвинил их в измене и убийстве. Однако Оррис и Баден никогда не были друзьями и часто принимали различные стороны во время жарких споров на Собраниях Ордена. Даже при том, что Баден и Оррис плечом к плечу сражались против Сартола и чужеземцев, их было трудно воспринимать как союзников.

— Этот альянс не слишком надежен, — согласился Баден, когда она спросила о маге. — Но Оррис родом из тех же мест, что Джарид и Элайна, да и с Транном он всегда был в хороших отношениях.

— Поэтому он и согласился с вами сотрудничать? — предположила Сонель.

В ответ Баден покачал головой:

— Он делает это, потому что верит в то, что правда на нашей стороне. Я никогда не встречал человека, который относился бы к клятве служения своей родине более серьезно. чем Оррис.

Сонель задумалась на минуту, разглядывая филина и сову, сидящих рядом на подоконнике в дальнем конце комнаты, словно на насесте. Ей все еще было непривычно видеть Бадена с новой птицей, хотя прошло уже целых три года с тех пор, как он впервые установил с нею связь. Его филин напоминал того, с которым была связана Джессамин, предшественница Сонель в качестве Премудрой. Это была величественная птица, размерами куда больше, чем напарник Сонель, с белыми как снег перьями и яркими желтыми глазами. Через некоторое время Сонель вновь взглянула на Бадена мысленно возвращаясь к угрозе, исходящей от Лон-Сера:

— Так вы ничего не заметили? Никаких следов чужестранцев?

— Никаких.

Пока. Конечно, он не произнес этого вслух, но все было ясно без слов. Рано или поздно они здесь появятся. Это слышалось в звуке его голоса, об этом говорили черные искорки, притаившиеся в его глазах.

Казалось, Магистр угадал ее мысли.

— Мы продолжаем наблюдать, только и всего. Мы ничего не сделали для предотвращения грядущего нападения.

Сонель глубоко вздохнула:

— Я знаю. Я уже давно думаю о том, чтобы созвать Орден в Амариде.

— Зачем?

Вопрос удивил ее.

— Для того, чтобы оценить наши возможности. Наконец, для того, чтобы разработать план действий против Лон-Сера

— Почему ты думаешь, что мы сможем добиться большего успеха, чем прошлым летом?

— Что ты хочешь сказать?! — рассердилась она — То, что мы должны и дальше бездействовать? Сидеть сложа руки и ждать, когда они нападут?

— Я просто спросил, зачем тебе понадобилось вновь созывать Собрание, — возразил Магистр тихим, ровным голосом. — Ты — Премудрая. Ты — глава Ордена Я думаю, твой статус позволяет принимать решения, не испрашивая одобрения Собрания всякий раз. — Он ослепительно улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, которая была так хорошо ей знакома.— Таковы мои мысли.

Теперь, сидя в своих апартаментах за чаем и хлебцами, она вспомнила эту последнюю фразу и улыбнулась. Таковы мои мысли. Пожалуй, никогда Бадену не удавалось придумать лучшего завершения для своих слов. Эти самые мысли преследовали Сонель на протяжении еще нескольких дней, мельтеша в уголках сознания, словно назойливое, капризное дитя.

Со времени того разговора не прошло и недели, как другой человек принес ей вести, которые заставили Сонель вспомнить о совете Бадена и о своем недовольстве бездействием Ордена. Именно после этого визита у нее и возникла мысль связаться с Советом Правителей Лон-Сера.

Стоял один из тех серых, холодных осенних дней, когда начинает чувствоваться приближение зимы. Сонель сидела в кресле перед камином, вытянув ноги к огню, закутавшись в свой зеленый плащ. В дверь постучали, и Бейса объявила о приходе гостя. Сонель дважды просила ее повторить имя, но даже после того, как она услышала его в третий раз, не смогла поверить своим ушам. Минуту спустя в апартаменты Премудрой вошла Линни — Главный Хранитель Храма Арика, Старейшая из Богов, как гласил ее полный титул. На ней была серебристо-серая мантия, величественно обволакивающая ее нескладную фигуру.

В детстве Сонель некоторое время училась при Храме рядом со своим домом, и сейчас она едва удержалась от того, чтобы не упасть на колени перед Хранительницей. Вместо этого она встала, широко улыбнулась и протянула руки в приветствии. Когда Старейшая подошла к ней, Сонель слегка поклонилась, демонстрируя свое уважение Храму и положению Линни. Слегка, чтобы напомнить о значимости Ордена, главой которого она являлась.

Такой баланс в отношениях Ордена и Детей Богов существовал уже почти целое тысячелетие. После появления в Тобин-Сере могущественного Амарида отношения между двумя общинами очень осложнились. Храмы с самого начала с опаской относились к волшебству Сынов Амарида и рассматривали их деятельность как угрозу своей власти. Если маги могли предложить народу Тобин-Сера исцеление от болезней и ран, а также защиту от внешних врагов, то Храмы предлагали всего лишь знания и веру. Сыны и Дочери Богов не могли состязаться на равных с обладателями Волшебной Силы, и их авторитет пошатнулся. Однако Орден никогда не был уличен в открытом посягательстве на власть Хранителей, скорее наоборот — маги не прекращали попыток заключить союз с Храмами.

За последние несколько лет ситуация сильно изменилась. Когда на Тобин-Сер напали чужеземцы, которые тоже владели магической силой, Орден не сумел дать им достойный отпор. Народ Тобин-Сера начал испытывать разочарование в магах и оказывать предпочтение Храмам. Истерзанные войной и опозоренные, маги надеялись, что их победа при Отроге Фелана поможет им вернуть расположение народа Но этого не произошло, хотя положение магов несколько улучшилось. Например, когда Баден потребовал, чтобы Барама, единственного уцелевшего чужестранца, взяли под стражу для допроса, эту вполне законную просьбу выполнили, хотя народ требовал казни последнего врага.

Неудивительно, что Хранители ликовали по поводу падения престижа магов и пытались усилить свои позиции. Они смаковали каждую неудачу Ордена и настаивали на смерти Барама. Никогда отношения между Сынами Амарида и Детьми Богов не были столь натянутыми, и Сонель не предполагала, что когда-нибудь они могут стать еще хуже.

Тем не менее это случилось. Вскоре после того, как Сонель стала главой Ордена, умерла Райна, которая занимала должность Старейшей вот уже несколько десятилетий. Тогда и появилась Линни. Если Райна часто шла на компромисс и была терпимой настолько, насколько можно было пожелать, Линни имела репутацию совершенно непримиримого человека Она ненавидела Орден. Баден с Транном часто говаривали, что только по этой причине Хранители и выбрали ее, закрыв глаза на довольно молодой возраст (Старейшая — это всего лишь титул). За время своего правления Линни несколько раз доказала свою непримиримость, не упустив ни одной возможности напомнить народу о неудачах Ордена

В то утро Сонель встретила Старейшую со всеми подобающими почестями. Она терялась в догадках относительно цели ее визита.

— Старейшая, — с улыбкой произнесла Сонель,— добро пожаловать в Великий Зал. Твой визит — большая честь для меня.

Премудрая повернулась к дверям, где все еще ожидала ее помощница. Бейса смотрела на двух женщин с плохо скрываемым любопытством.

— Бейса! — сказала Сонель повелительным тоном, напоминая молодой служанке о ее обязанностях. — Принеси нам горячего чаю и чего-нибудь перекусить.

Бейса покраснела:

— Сию минуту, Премудрая.

Линни проводила ее взглядом. Ее широкое бледное лицо расплылось в ехидной улыбке.

— Тебе не кажется, что она ведет себя немного дерзко? — бросила Старейшая, когда Бейса закрыла дверь. В ее голосе сквозило высокомерие.

— Я бы не стала называть ее дерзкой, — ответила Сонель, с трудом скрывая свой гнев. Жестом она предложила Линни присесть в кресло. — Она еще молода и очень впечатлительна.

Линни уже погрузилась в кресло и хотела что-то возразить, но затем передумала. Она устроилась поудобнее, оправила свою мантию неловкими движениями толстых пальцев и осмотрелась вокруг. Сонель размышляла над тем, что же было причиной ее визита.

— У вас, я полагаю, все в порядке? — небрежно спросила Линни, когда взгляд ее выцветших голубых глаз остановился наконец на лице Сонель.

— Да, Старейшая, благодарю. А у вас?

— Все хорошо. — Затем, словно случайно вспомнив, она промямлила: — Благодарю.

Какое-то время эта массивная женщина возилась со своим одеянием, затем все-таки собралась с мыслями и глубоко вздохнула.

— Премудрая, — произнесла она, к удивлению Сонель назвав ее официальный титул, — я пришла просить… — Тут она замолчала, услышав стук в дверь.

В комнату вошла Бейса. Она несла перед собой хрустальный поднос с фруктами, сыром, хлебцами и кувшином горячего чая шань. Быстрыми, умелыми движениями девушка поставила поднос на низкий столик перед Премудрой и Старейшей. Затем она наполнила обе чашки, словно не замечая пристального взгляда Линни, следившей за каждым ее движением с явным недовольством.

— Спасибо, Бейса, — произнесла Сонель, когда та закончила. — Можешь идти.

Бейса кивнула и вышла, тихо затворив за собой дверь. Линни хотела было отпустить очередной комментарий по поводу ее поведения, но вместо этого глубоко вздохнула, словно пытаясь восстановить душевное равновесие. Затем она принялась изучать свои руки.

— Как я уже сказала, я пришла просить твоего… совета в одном деликатном вопросе,— неловко произнесла она.

Сегодня от Линни стоило ждать сюрпризов.

— Я слушаю тебя, — ответила Сонель. — Можешь не сомневаться, я сделаю все, что будет в моих силах…

Хранительница посмотрела на нее и кивнула в знак благодарности.

— Ты помнишь Кайлин?

— Конечно, — ответила Сонель, стараясь, чтоб ее голос не задрожал от волнения. Образ маленькой девочки возник в ее памяти. Прямые черные волосы, красивое открытое лицо и светло-голубые глаза, похожие на глаза женщины, сидящей сейчас перед Сонель. И печаль в этих глазах. Кайлин была единственным человеком, пережившим резню в Каэре.

Это дитя видело, как ее родное селение было стерто с лица земли всего лишь за одну страшную ночь, полную крови и огня. Ее родителей, друзей, весь мир, который она знала, уничтожили два человека, которые называли себя магами. Она осталась единственным воспоминанием о существовании Каэры. Чужестранцы избрали ее своей вестницей и потому оставили в живых. Кайлин занимала особое место в их планах уничтожения Ордена.

Впоследствии девочку вернули в Амарид, и Орден взял на себя заботу о ее воспитании. Однако Кайлин продолжала обвинять Сынов Амарида в смерти своих родителей, хотя ей много раз объясняли, что люди, уничтожившие Каэру, не имели права называть себя магами. Когда Хранители из Храма Арика пришли с требованием отдать им Кайлин, Сонель им отказала. Но она не смогла отказать, когда та сама попросила разрешения покинуть Великий Зал. В конце концов Сонель пришлось передать Кайлин Хранителям, которые не преминули сделать ее символом своего самопожертвования и неспособности Ордена защитить Тобин-Сер.

— Да, я помню ее, — повторила Сонель. — Сколько же ей сейчас лет? Десять?

Линни кивнула с отсутствующим видом:

— Да, десять, я думаю.

— У нее все в порядке?

— Разумеется, у нее все в порядке! — вспыхнула Линни, сверкнув глазами и покраснев. — Хранители поклялись, что будут заботиться о ней! Как ты посмела усомниться в наших словах! Может быть, ты думаешь, мы настолько бессердечны, что не способны воспитать ребенка?

— Ничего подобного, Старейшая, — мягко ответила Сонель. — Я не хотела оскорбить тебя. Ты пришла ко мне за советом и спросила, помню ли я Кайлин. Разве я не имела права поинтересоваться, как она поживает?

Линни закрыла глаза и ничего не ответила. Через некоторое время она печально усмехнулась и покачала головой:

— В твоем вопросе не было ничего оскорбительного, Премудрая, просто все это… нелегко для меня. — Она подняла глаза. — Прими мои извинения.

— Разумеется, — заверила ее Сонель, улыбнувшись. — Теперь, пожалуйста, расскажи мне о Кайлин.

— Она прекрасная девочка, очень красивая, какой была и всегда, очень умная. Кайлин все схватывает на лету, любит читать и уже хорошо считает. В силе и ловкости она не уступит любому мальчику при Храме. — Линни задумчиво улыбнулась, и Сонель показалось, что она искренне волнуется за судьбу девочки. Однако улыбка тут же исчезла с лица Старейшей, и она вновь нацепила на себя маску равнодушия. — Хотя, как и можно было ожидать, в ней осталась какая-то тоска Она проявляется внезапно, при совершенно различных обстоятельствах. Кайлин может смеяться, оживленно пересказывать последнюю прочитанную книжку и вдруг замолчать, погрузившись в какую-то темную область своей души. — Хранительница отпила глоток чаю. — В последнее время эти приступы меланхолии стали сопровождаться проявлениями агрессии, чего раньше никогда не случалось.

— Именно поэтому ты и пришла ко мне? — поинтересовалась Сонель, поправляя свои светлые волосы.

Линни вяло улыбнулась.

— Я и прежде имела дело с непослушными детьми, Сонель, — спокойно сказала она. — Я бы не беспокоила тебя по таким пустякам.

— Значит, что-то еще?

— Да — Старейшая замялась на секунду. — Я не знаю, как подойти к этому издалека, поэтому скажу прямо: уже больше года в Кайлин проявляются признаки обладания Силой. Сперва мы хотели все хорошенько обдумать и не обращаться к вам до поры до времени, однако месяц тому назад она установила связь с ястребом. Она — маг.

Удивление Сонель было так велико, как если бы Линни сказала, что сама вошла в контакт с ястребом. Но в следующее мгновение изумление сменилось гневом и возмущением. Уже целый год! Месяц назад!

— Вы должны были немедленно известить Орден об этом! — обрушилась она на Старейшую.

— Я ставлю вас в известность сейчас! — оборвала ее Линни.

Сонель резко поднялась и начала прохаживаться перед камином.

— Я требую, чтобы ее немедленно возвратили в Великий Зал!

Линни бросила на нее дерзкий взгляд:

— Я не позволю сделать этого!

— Вы обязаны!

— Ничуть. К тому же это не понравится Кайлин.

— Ты не можешь этого знать! — ответила Сонель уже без прежней уверенности в своих словах.

— Я знаю, — ответила эта массивная женщина, словно почувствовав сомнение в голосе Сонель. — И я еще не все сказала, Сонель.

Премудрая остановилась напротив Старейшей, скрестив руки на груди, как будто защищая сердце от удара.

— Говори, — потребовала она.

Линни собралась с мыслями.

— Что бы вы ни думали о нас, знайте, что мы не дураки и не способны недооценивать силу, которой вы обладаете. Сейчас мы не можем позволить вам забрать Кайлин, как не можем и разрешить ей использовать Волшебную Силу в качестве игрушки. Мы объяснили ей основные принципы Ордена и рассказали о Законах Амарида. — Линни помолчала секунду. — Она отказалась им подчиняться.

— Что? — простонала Сонель.— Этого не может быть!

— Но это так. Она все еще возлагает вину за убийство родителей на Орден.

— Конечно! — воскликнула Сонель. — Я уверена, что вы позаботились об этом!

Линни вскочила, ее лицо налилось яростью. Она ткнула толстым пальцем в сторону Сонель:

— Ты не имеешь права обвинять меня, Премудрая! Орден сам навлек на себя гнев этой бедной девочки!

— Мы не убивали ее родителей и не разрушали ее дом! Вы знаете это и все-таки продолжаете лгать!

— Мы никогда не обвиняли Орден в разрушении Каэры, — возразила Старейшая, усмирив свой гнев и успокоившись. — Мы не могли бы этого сделать, даже если бы захотели.

Сонель открыла было рот, чтобы возразить, но Лин ни остановила ее резким жестом:

— Позволь мне закончить! Мы не обвиняем вас в убийстве родителей Кайлин, но считаем, что вы в ответе за то что не смогли исполнить свои обещания. Вы, маги, утверждали, что посвятили себя защите нашей страны, и целую тысячу лет вам оказывали почести, главным образом из уважения к заслугам ваших предков. Но нынешний Орден, такой, каким его узнала Кайлин за свою еще короткую жизнь, показал свою неспособность защитить народ Тобин-Сера Кайлин не считает вас убийцами родителей, хотя когда-то она и верила в это. Сейчас, спустя несколько лет, она знает, что это были чужестранцы, выдававшие себя за магов. Но всю ответственность за случившееся она возлагает именно на вас. Если честно, то и я тоже!

Линни хотела сказать что-то еще, но замолчала. Искры гнева потухли в ее водянистых глазах, уступив место какому-то странному выражению. Это не было похоже на высокомерие или на радость оттого, что ей удалось задеть Сонель. Это было выражение боли.

Сонель не нашла достойного ответа на слова Старейшей. Ее поразил необычный взгляд этой неуклюжей женщины. Уже четыре года они с Баденом так же точно думали о ситуации, сложившейся в Ордене. Линни сказала правду. Внезапно Сонель почувствовала сильную жажду, как будто только что наглоталась песку. Она отпила большой глоток чаю. Во всем ее теле ощущалась усталость, и, когда она заговорила, в ее голосе послышался какой-то надлом.

— Итак, ты хочешь знать, что теперь делать с Кайлин? — спросила она — Каким образом можно обуздать ее силы?

— Да.

— Вообще-то, вы не сможете что-либо изменить,— начала Сонель, снова поправив прядь волос на лбу.— Мы в состоянии друг друга контролировать. Объединенная мощь всех магов Ордена никогда не позволит отдельной личности нарушить клятву, благодаря которой мы носим свои мантии. В самих же законах Амарида нет ничего сверхъестественного. В его словах не заключено ничего магического, они лишь формируют честь и совесть каждого мага. Твой рассказ о Кайлин дает мне основания надеяться, что она постигнет дух Закона одной только силой своего характера и ей не нужно будет давать клятву.

— Будем надеяться, — задумчиво отозвалась Линни.

— Опасность заключается в ее возрасте и в той агрессии, о которой ты говорила. Столь юное дитя, независимо от характера, может легко пойти на поводу у своей ярости. Именно этого вам следует опасаться. Вы должны научить ее обуздывать свои порывы. Мне даже страшно подумать о том, что может начаться, когда она подрастет еще немного. — Сонель покачала головой и протянула руку к своей сове, усевшейся над камином. Птица открыла глаза и принялась чистить перья.

— Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь устанавливал связь с птицей в таком юном возрасте, — едва слышно прошептала Сонель. — Так ты говоришь, что это был ястреб?

— Да, правда небольшой. Скорее даже пустельга.

Сонель покачала головой:

— Удивительно!

— Можешь ли ты еще что-то добавить, Премудрая? — Линни поднялась с кресла, шурша одеждами.

— Боюсь, что не очень много. Честно говоря, мне было бы спокойнее, если бы Кайлин осталась в Великом Зале под нашим наблюдением, но я понимаю, что она не согласится на это. Из чего следует, что вы можете продолжать воспитывать ее так же, как прежде. Относитесь к ней как к обычному ребенку в той мере, в какой это возможно. Не позволяйте ей почувствовать свою исключительность и ваш страх перед ее возможностями. — Сонель вздохнула и слегка улыбнулась. — Я не могу позавидовать тебе, Старейшая, но, если понадобится еще совет, смело обращайся ко мне.

С минуту Хранительница молча смотрела на нее.

— Спасибо, Сонель. Я буду держать тебя в курсе событий. — Она собралась было уходить, но, подойдя к двери, остановилась. Затем обернулась и снова посмотрела Сонель в глаза: — Не знаю, поверишь ли ты этим словам, но Храм не желает падения Ордена. Конечно, мы воспользовались потерей уважения к вам, и за это я не стану приносить тебе извинения. Но в конечном счете мы верим в то, что для процветания Тобин-Сера необходимы как сильный Храм, так и сильный Орден. Мы преследуем одни и те же цели. Я давно жду наступления дня, когда эта мечта станет реальностью.

Ошеломленная ее словами, Сонель несколько секунд не могла оторвать взгляд от Старейшей. Она понимала что Линни говорит от чистого сердца, но все же нелегко было поверить в то, что эта женщина способна на проявление подобных чувств. Наконец она отвесила легкий поклон в знак признательности и с неподдельным сочувствием в голосе произнесла:

— Я тоже жду этого дня, Старейшая.

Хранительница ушла, не проронив больше ни слова Прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, Сонель приняла решение.

Она знала — несмотря на то что они расстались со словами примирения на устах, испорченные отношения между Храмами и Орденом будет нелегко восстановить. Равно как вернуть за одну ночь былое влияние Сынов Амарида. Орден по-прежнему бездействует, в то время как в Храме Арика, всего лишь в нескольких милях от города, десятилетняя девочка упражняется в магии без присмотра опытного учителя. Настало время действовать.

Подойдя к раскладному столику у кровати, Сонель взяла в руки пергамент и грифель и принялась составлять письмо в Совет Правителей Лон-Сера. Она не имела полномочий вступать в переговоры без разрешения Собрания. После разговора с Баденом Сонель много думала о том, что нужно написать в этом послании, и слова легко приходили ей в голову.

Совету Правителей Лон-Сера.

Ваш друг Сонель

Я пишу эти строки как представитель народа Тобин-Сера и как глава Ордена Магов и Магистров этой страны.

Премудрая Тобин-Сера

Четыре года назад некоторые жители Лон-Сера проникли в пределы нашей страны и, выдавая себя за магов, устроили жестокую и кровавую бойню. Нам удалось отбить их атаку и уничтожить пришельцев, за исключением одного человека, который взят в плен. Однако материальный ущерб и людские потери огромны.

Мы не требуем компенсации за совершенное против нас преступление, но мы хотим предотвратить возможное столкновение. Я предлагаю организовать встречу, место и время проведения которой устроило бы обе стороны, для обсуждения того, что уже произошло, и для устранения всех неразрешенных конфликтов между нашими народами.

Мы не ищем предлога для войны и не желаем дальнейшего противостояния. Но знайте: наше стремление к миру основано на стремлении сохранить свою независимость.

К концу следующего дня письмо было переписано и отправлено. Сонель не сказала об этом никому, даже Бадену, который, однажды открыв ей душу, никогда больше не касался этой темы. Разговор с Линни она тоже скрыла от всех. О связи Кайлин с птицей можно было сообщить только на Собрании Ордена.

Вот так она и ждала, храня эти тайны глубоко в себе. Когда наступила пасмурная, промозглая осень, когда пошел снег и задул холодный зимний ветер, со страхом и надеждой Сонель ожидала посыльных из Храма, приносивших ей изредка вести о Кайлин. Ответ из Лон-Сера, о котором она думала постоянно, все не приходил. Однако, когда последние тучи отнесло на восток и задул теплый ветерок, предвещавший скорое наступление лета, нетерпение Сонель уступило место дурным предчувствиям. Зимой она следила за приближением каждого торгового корабля с надеждой, что именно на нем прибудет долгожданный ответ Совета. Сейчас же ей было страшно смотреть в сторону причалов, и несколько часов после разгрузки каждого нового судна она не могла найти себе места.

По иронии судьбы судно, которое привезло ответ, прибыло глубокой ночью, когда Сонель крепко спала. Это случилось за день до Солнцестояния. Содержание письма повергло ее в отчаяние. Она не могла поверить в то что прочитала уже несколько раз. Осторожно разгладив белоснежный лист бумаги, Сонель снова пробежалась взглядом по строкам послания. Она подумала, что для нее было бы лучше не получать ответа вовсе, потому что теперь она не представляла, что ей делать дальше.

Третий раз за утро Бейса постучала в дверь. Сонель поначалу никак не отреагировала, затем неохотно встала. Она знала, что скоро прибудут первые посетители. Маги и магистры, прибывшие в Амарид, всегда старались поскорее попасть в Великий Зал, чтобы засвидетельствовать свое почтение и узнать мнение Сонель относительно самых животрепещущих вопросов. Этот традиционный ритуал первых дней Собрания соблюдался всегда, как и Церемония Открытия. Его выполнение было такой же обязанностью Сонель, как и наблюдение за законностью действий магов.

Она все еще помнила, как, будучи простым магом, сама бывала на аудиенциях у Джессамин, когда та была главой Ордена. Вдруг ей пришло в голову, что за сердечным гостеприимством этой миниатюрной светловолосой женщины могло скрываться такое же тягостное чувство, какое сейчас не дает ей покоя.

— Наверное, так оно и было, — проговорила Сонель, протягивая руку к своей черной сове. — Почему бы мне думать, что я особенная?

Птица подлетела к ней и уселась на плечо, не издав ни звука.

В дверь снова постучали, на сей раз сильнее.

— Да, Бейса, — откликнулась Сонель, грустно улыбнувшись. — Можешь войти.

Девушка нерешительно приоткрыла дверь. Казалось, она удивлена тем, что Сонель уже поднялась с кресла.

— Извините за беспокойство, Премудрая, но к вам пришли.

Сонель улыбнулась, чтобы успокоить ее. В конце концов, девушка всего лишь выполняет свои обязанности.

— Ты не помешала мне, Бейса. Предложи им войти.

— Сию минуту, Премудрая.

Сонель посмотрела ей вслед, затем услышала приближающиеся голоса и только тогда вспомнила, что все еще сжимает в руке белоснежный лист бумаги. Быстрым, неприметным движением она спрятала письмо Правителей Лон-Сера в складках мантии. Всему свое время, подумала Сонель. Наступающий день был днем приветствий, днем встречи старых друзей.

Однако, когда первые посетители подошли к дверям, она вдруг подумала о том, что если в Лон-Сере не обратили внимания на письмо, то, быть может, их отношение изменит появление посланников…