Я попытался как можно больше узнать о гилдринах, но Барам мало что мог сказать об их истории и обычаях. Все, что с ними связано, окутано тайной, а чужеземец не слишком-то сведущ в истории. Поэтому было бы очень рискованно полагаться на те незначительные подробности, что мне удалось выяснить. Тем не менее не могу удержаться, чтобы не сделать несколько общих выводов.

Из пятого раздела «Доклада Магистра Бадена

Гилдрины обладают некоторыми магическими способностями, хотя трудно сказать, как далеко они простираются. Однако гилдрины определенно обладают даром предвидения — и поэтому их часто называют «прорицателями», — хотя они не носят посохов и не устанавливают ментальную связь с другими существами. Несмотря на то что их возможности ограничены, все-таки именно из-за обладания ими гилдрины являются отверженными. Многие из них бежали из Налей в отдаленную горную местность на севере. Те же, кто остался, вынуждены скрывать свой дар из страха преследований. Из того, что сообщил мне чужеземец, я заключаю, что их положение не меняется уже на протяжении нескольких столетий. Если народ Тобин-Сера когда-либо почитал их или хотя бы терпимо к ним относился, те времена давно прошли.

о допросах чужеземца Барама», представленного

Все же сам факт их существования воодушевляет меня. Ибо, если по-прежнему боги наделяют их властью, хотя бы отдаленно напоминающей Волшебную Силу, возможно, пропасть между Лон-Сером и Тобин-Сером не так глубока.

на рассмотрение 1014-го Собрания Ордена.

Мелиор уже вышла, а Седрик все смотрел на дверь, представляя себе ее гибкую, стройную фигуру под свободной одеждой. Как бы ему хотелось один-единственный раз прикоснуться к этому телу, которое он так ясно видел в воображении, сжать ладонями тугие груди, войти в нее и погрузиться как можно глубже. Один-единственный раз, а потом убить ее.

Само собой, она была опасна — никто не может стать лордом, не научившись отлично владеть клинком и лучеметом. Те, кто видел в Мелиор всего лишь красивую хрупкую женщину, слишком недооценивали ее и жестоко за это расплачивались,, последний пример тому — Сэвил. Седрик же был достаточно умен, чтобы отдать должное ее безжалостности и способности быть жестокой. Но даже его поразили строки из доклада следователя о смерти Сэвила. Перед смертью, — гласила бумага, — которая наступила в результате единственного выстрела лучемета в грудь, покойный получил разрывы почки и гортани. Учитывая серьезность телесных повреждений, можно сделать заключение, что потерпевший уже был недееспособен, когда получил смертельное ранение. На теле не было ни крови, ни ножевых ранений. Из всех лордов в Нале Сэвила боялись больше всего, а Мелиор убила его голыми руками.

Теперь-то уж Седрик никогда не усомнится в ее боевой доблести. Но не это было главным. Седрик был достаточно уверен в своих собственных силах, чтобы ни перед кем не испытывать страха Гораздо больше его тревожило, что она чересчур умна, отчего он, собственно, и принял решение ее убрать. А теперь он стал подозревать за ней и еще кое-что, но это было настолько неожиданно и невероятно, что он сам почти отказывался в это верить.

Седрик привык управлять всеми разговорами, в которых участвовал. Неважно, с кем он их вел — с изгоями, лордами, другими оверлордами, даже с самим Правителем, — он всегда сам выбирал русло для беседы и решал, когда она закончится. Тем невероятней была сегодняшняя выходка Мелиор. Годами они состязались в проявлениях воли и хитрости. Мелиор, к удовольствию Седрика, всякий раз бросала ему вызов, и каждая их встреча была незримым противоборством. Но сегодня было иначе, сегодня она одержала верх, и с этим он смириться не мог. Он намеревался спросить ее, откуда она знала о ведуне. Как получилось, что она приказала Джиббу с подручными убить его, когда сам Седрик впервые услышал о его появлении в Нале всего за несколько часов до покушения? Он просто обязан был это узнать и не собирался отпускать ее, пока не получит объяснения. И тем не менее ее здесь нет, а он так ни о чем и не спросил. С помощью своего коварства и очарования, с помощью иезуитских манипуляций ей удалось совершенно уклониться от этой темы.

Она это сделала намеренно, он даже не сомневался. Она вовсю старалась увести его от обсуждения этих тем. Отсюда вставал другой вопрос: почему? С тех самых пор, как Мелиор стала лордом, Седрик не уставал изумляться ее интуиции, ее сверхъестественной способности угадывать промахи врагов или быть готовой извлечь выгоду из таких обстоятельств, которые невозможно было предусмотреть. Это отличало ее еще до того, как она стала самой заметной среди лордов, но оверлорд никогда не интересовался, как ей это удается. Однако последний случай с чародеем был просто из ряда вон, и бесспорный ум Мелиор или случайная удача здесь ни при чем.

Не исключено, конечно, что у нее есть своя разведывательная сеть, превосходившая по эффективности его собственную. Но в это Седрик не мог поверить. Если бы она даже и существовала, ему об этом было бы давным-давно известно. Но тогда оставалось только две возможности. Она могла связаться с самим чародеем или кем-то другим в Тобин-Сере, от кого и узнала о его скором прибытии в Брагор-Наль. То есть предала бы операцию и самого Седрика. Но в этой версии было несколько неувязок. Как мог некто из Тобин-Сера связаться с Мелиор при абсолютном отсутствии техники в этой стране? Если же им в руки попало какое-то переговорное устройство, скажем, от Калбира, то почему они связались с рядовым лордом, а не с ним, Седриком, или, что было бы правильнее всего, с одним из Правителей? И если по какой-то причине они все же пошли на контакт с Мелиор, то почему приборы в тренировочном центре не зафиксировали передачу? «Слишком много вопросов»,— покачав головой, решил Седрик, глядя на нависшее над серыми зданиями Наля сумрачное небо.

Поэтому Седрик снова, с неохотой и некоторым трепетом, обратился к другому объяснению: Мелиор узнала о появлении мага…каким-то сверхъестественным способом. Как ни странно, это было гораздо резонней, чем предположение об измене их планам или обладании сетью шпионов, охватывавшей весь Наль. При этом допущении множество странных событий, происшедших в его доминионе за последние четыре года, становились настолько понятными, что Седрик удивлялся, как эта мысль не пришла ему в голову раньше.

Мелиор была гиддрином. Вне всякого сомнения. Значит, она была самой ценной из его подначальных и одновременно самой опасной. Но пока ее полезность гораздо выше удовольствия видеть ее мертвой. Седрику нужна помощь Мелиор, чтобы узнать, зачем явился этот колдун и как это может сказаться на операции. К тому же у него не оставалось времени, чтобы найти нового командира отряда. Но позже он ее непременно убьет. Если операция окажется успешной, Мелиор превратится из подчиненной в соперника, который в состоянии помешать исполнению его честолюбивых намерений.

Седрика передернуло. Он не был подвержен иррациональным страхам, но древний дар прозревать будущее, которым обладали гилдрины и Мелиор, пугал его. Одно дело — послать отряд головорезов через море Арика, чтобы разгромить ведунов. И совсем другое — ежедневно работать с женщиной, в чьих жилах течет кровь волшебников, или привести одного из них в свой кабинет для милой беседы. А ведь этот чародей не далее как сегодня ночью убил двоих людей Джибба. Так искалечены, что с трудом поддаются опознанию, вспомнил он. Глядя на снимки двух трупов, не так уж трудно поверить, что эти люди погибли в перестрелке с магом. Но только сейчас до Седрика наконец дошло, что это значит. Тот человек смертоносен сам по себе. В его теле заключена сила древнее всех дорог и сооружений Брагор-Наля. Он способен вызывать огонь из ничего.

Оверлорд тряхнул головой.

— Почему я не приказал ей убить его? — вслух сказал он. — Чем я думал?

Оррис находился в вонючих темных туннелях уже добрых два дня, следуя в этой ошеломляющей путанице развилок и поворотов за людьми, появлявшимися из тени и исчезавшими, как Неприкаянные. Его кормили и давали ночлег, и, хотя пища была непривычной и безвкусной, а тюфяки совершенно неудобными, жаловаться было грех. Только оставаться в этой каменной клетке было невыносимо, без дневного света можно сойти с ума. Правда, когда тьму становилось совсем невозможно терпеть, он зажигал свой церилл, заливавший коридор янтарным светом, чем вызывал недовольные взгляды проводников. Все же волшебный свет был лишь жалкой заменой солнечного. Правда, хоть Оррису нестерпимо хотелось выбраться на поверхность, он понимал, что сможет оставаться под землей сколько потребуется. Зато Анизир не могла. С тех пор, как они оказались в туннеле, она проявляла все большее беспокойство, часто кричала и теребила его, словно прося ободрения. Все-таки она была диким существом, ей было еще трудней оставаться в темноте. Но еще больше птице необходимо летать и охотиться.

Оррис попытался рассказать все это Гвилиму, пока они шли за очередным проводником, коренастым человеком со всклокоченными каштановыми волосами. С самой первой их встречи в переулке Гвилим ни на шаг не отходил от Орриса Магу даже казалось, что этот толстяк вроде как решил отвечать за его безопасность, и, надо сказать, его присутствие было Оррису по душе. Он положил руку на плечо Гвилиму и остановил его. Тот повернулся и крикнул что-то проводнику, который тоже остановился.

Оррис показал на ястреба:

— Анизир надо поесть. — И он руками сделал жест, будто что-то кладет в рот.

Гвилим понял. Он развел ладонями, как бы спрашивая, что она ест.

Оррис вздохнул и, посмеиваясь над собой, замахал руками, имитируя крылья, и ткнул пальцем в потолок.

Гвилим озабоченно сжал губы, подумал немного и обратился к проводнику. Судя по поведению того, Гвилим все понял правильно, потому что их провожатый энергично замотал головой и начал спорить. Но через пару минут толстяк развернулся к Оррису и кивнул, что должно было означать согласие.

Втроем они поднялись по темной лестнице. У двери, однако, Гвилим дотронулся до Орриса, показал на Анизир и снова кивнул, потом ткнул пальцем в самого мага и покачал головой. Очевидно, это значило: можешь выпустить птицу, но сам оставайся здесь.

Оррис согласился. Гвилим что-то сказал третьему, и тот открыл дверь. Оррис передал в сознание Анизир образ голубя, и птица сорвалась с его плеча и исчезла в сером тумане. Проводник хотел закрыть дверь, но Оррис не позволил. Тот опять начал ругаться с Гвилимом, но упитанный друг Орриса снова сумел его убедить. Всем своим видом выражая недовольство, человек сошел вниз по лестнице, предоставив друзьям одним ждать возвращения ястреба.

Оррису хотелось так много узнать у Гвилима, что он не знал бы, с чего начать, даже если бы овладел языком Лон-Сера. Была ли их встреча случайной, или он знал, где найдет Орриса и то, что ему понадобится помощь? Куда они сейчас направляются? Кто все эти люди? И кем были те, что хотели его убить? Откуда у Гвилима плащ и посох? Оррис улыбнулся про себя — из всех вопросов это был самый малозначительный и при этом больше всего волновал его.

Перехватив взгляд Гвилима, Оррис показал на его посох с блестящим золотисто-коричневым камнем. Гвилим протянул его магу, а Оррис в ответ отдал свой. Посох Гвилима был довольно легким, а дерево отполировано настолько, что стало гладким, как стекло. Да и кристалл тоже казался древним — его ребра и углы заметно скруглились. Когда-то на древко были нанесены руны, но сейчас они почти стерлись. Резьбу можно было разглядеть лишь у самого торца, правда знаки потемнели и различались с трудом. Внимательно приглядевшись, Оррис был изумлен до предела. Это был Мирель, древний язык Тобин-Сера.

Он недоуменно воззрился на Гвилима, который внимательно наблюдал за ним темно-карими глазами.

— Это из Тобин-Сера, — прошептал Оррис.

Гвилим согласно кивнул.

— Как же это может быть?

Гвилим что-то произнес, и Оррис не сразу понял, что он назвал чье-то имя.

— Что?

— Гилдри, — повторил толстяк.

Оррис пожал плечами:

— Гилдри? Но кто, во имя Арика… — И вдруг осекся. Точно, в Ордене был один Гилдри, еще на заре существования Волшебной Силы. Он был горячим приверженцем Терона и вместе с ним боролся против Амарида за первенство в Ордене. Когда дружба Амарида и Терона распалась из-за различного понимания роли Волшебной Силы в жизни Тобин-Сера, их сторонники тоже разделились, и недавно созданному Ордену угрожал раскол. Противоборство достигло наивысшей точки, когда Терона судили за убийство человека в его родной деревне Рольде. Возглавляемое Амаридом большинство магов проголосовало за смертный приговор Терону. В ответ Терон наслал заклятие быть вечно Неприкаянными на тех магов, которые умрут не будучи связаны с птицей, а затем лишил жизни свою птицу и покончил с собой, став первым Неприкаянным. После этих трагических событий небольшая группа ярых приверженцев Терона под предводительством Гилдри покинула Орден и, как все считали, границы Тобин-Сера. История умалчивает о том, что произошло с ними позже, — никто в Тобин-Сере больше никогда о них не слыхал.

И вот теперь, посреди гигантского отравленного мегаполиса, стоит Гвилим и утверждает, что он — хозяин посоха Гилдри. И Оррису, имея перед глазами древний кристалл и посох, ничего не остается, как верить ему.

— Но это невозможно!

Гвилим напряженно хмурил брови.

— Гилдри, — повторил он.

— Гилдри. Да понял я! — ответил Оррис, раздосадованный тем, что они не могут нормально разговаривать. — Но как он к тебе попал?

Толстяк развел руками и покачал головой. Оррис попытался улыбнуться.

— Ну, ничего, — мягко сказал он, протянул посох Гвилиму и взял свой. Но не мог оторвать взгляда от мерцающего коричневатого церилла Гвилима, удивляясь, как мог у него очутиться посох сподвижника Терона

Он внимательно посмотрел на плащ толстяка, скрытый темным пальто. Он был попроще, чем его собственный, но все же очень похож. Возможно ли, что столетия тому назад у Гилдри появились последователи? Существует ли здесь по-прежнему Волшебная Сила или хотя бы ее подобие? Гвилим еще ни разу не продемонстрировал, что обладает какими-то необычными способностями, да и птицы у него нет. Может, он просто не связан сейчас? Это тоже могло объяснить отсутствие магических сил, но, возможно, власть, которой обладал Гилдри, понемногу ослабла за тысячу лет? Как же Оррису хотелось расспросить Гвилима обо всем, а вместо этого он стоит, прислонившись к каменному косяку в подземелье, и проклинает Барама за то, что тот так и не научил его своему языку.

Через несколько минут вернулась Анизир, зажав в когтях упитанного голубя. Птица приземлилась на тротуар и начала так остервенело терзать тушку, что Оррис рассмеялся. Ястреб в два счета расправился с добычей и снова взмыл в воздух за новой жертвой.

Гвилим посмотрел на мага и несмело улыбнулся. Оррис усмехнулся в ответ, и лицо толстяка вдруг выразило облегчение. Очевидно, он принял досаду Орриса по поводу их обоюдной немоты на свой счет. Оррис почувствовал себя виноватым. Уже не впервые он отпугивал возможных друзей своей подверженностью настроениям и бурным темпераментом. Элайна и Джарид не раз говорили, что с ним трудно сходиться.

— Извини меня, — сказал он толстяку, но тот явно не понял. Оррис снова усмехнулся, вызвав ответную улыбку. Ну что ж, будем довольны и этим — больше ничего не остается, подумал маг.

Снова прилетела Анизир, мгновенно покончила и со вторым голубем, потом подлетела и опустилась на плечо Орриса, очень, довольная. Мужчины спустились вниз. Проводник зло посмотрел на Гвилима, тот только повел плечами. Провожатый развернулся и снова повел их вперед.

Они шли, наверное, несколько часов, потом перекусили в небольшой нише, где кто-то оставил им еду. Оррис точно не знал, куда они направляются, но уже понял, что идут они не наугад. Проводник уверенно ориентировался в изгибах, поворотах и развилках. Оррис вдруг почувствовал себя спокойно. Ему не особенно нравился их теперешний провожатый, но маг не сомневался, что человек он хороший. К тому же Гвилим ему доверял, и этого было достаточно.

Они шли еще около часа и встретились с высоким смуглым мужчиной, который, видимо, поджидал их, стоя посреди коридора. Гвилим слегка встревожился было, но проводник явно был знаком с этим человеком, хотя тоже удивился, увидев его здесь. Незнакомец и проводник поговорили немного, потом провожатый вернулся к ним и что-то сказал Гвилиму. Толстяк сильно разволновался, и тогда незнакомец присоединился к их разговору. Похоже, успокоить Гвилима ему не удалось, зато он смог его в чем-то убедить, поскольку толстяк скинул свой мешок и уселся на холодном каменном полу. То же сделали проводник и незнакомец, и Оррис последовал их примеру, устроившись рядом со своим другом.

Он посмотрел в лицо Гвилиму, пытаясь понять, что происходит, но тот только слабо улыбнулся в ответ и отвел глаза Так они и сидели в темном коридоре. Потом Оррис различил слабые голоса, которые становились все ближе. Затем послышались шаги, и вскоре показались две женщины. Одна была невысокого роста, с темно-карими глазами и смуглая, как и ожидавший их незнакомец. Черные волосы были убраны назад и открывали худое лицо.

Но Оррис сразу обратил внимание на вторую женщину. Она тоже была невысокой и стройной, но, несмотря на свободную тунику и штаны, маг понял, что она очень сильна и проворна. На боку у нее было закреплено какое-то оружие, и Оррис почему-то решил, что где-то у нее спрятан еще и кинжал. К тому же он был уверен, что она умеет отлично с ним обращаться. Волосы у нее были золотисто-рыжими, но частично спрятаны под черным платком, закрывавшим глаза.

Все мужчины встали, и незнакомец коротко обменялся несколькими фразами со смуглой женщиной. Потом он что-то сообщил Гвилиму, отчего тот сразу побледнел, что было заметно даже в слабом свете церилла. Очевидно, толстяк колебался, но потом согласился. Тут же смуглые незнакомцы и проводник, страшно изумив Орриса, ушли и оставили их одних с женщиной с завязанными глазами.

Гвилим тяжело вздохнул, потом отцепил оружие с ее бедра, протянул его магу, и развязал платок. Посмотрев на него, женщина что-то сказала и бегло улыбнулась. Затем она повернулась к Оррису и стала разглядывать его с откровенным любопытством. Женщина была довольно красива, с безупречно очерченным лицом, ярко-зелеными глазами и полным, чувственным ртом. Но, посмотрев ей прямо в глаза, Оррис почувствовал смутную угрозу. В ней было что-то холодное и непреклонное, и он вдруг подумал, что встреча с такой красоткой может оказаться смертельной.

— Мне очень хотелось встретиться с вами, — обратилась она к нему. — И увидеть вашу птицу.

Оррис не верил своим ушам.

Она усмехнулась:

— Да, я знаю ваш язык. Вы удивлены? — У нее был необычный акцент, но Оррис легко ее понимал.

— Немного, — наконец вымолвил он. — Вы здесь первый человек, который им владеет.

— Неудивительно, — ответила она. — Мой народ не очень-то жалует чужаков. — Она протянула ему руку. — Меня зовут Мелиор.

— Оррис, — ответил маг, тоже протягивая руку, которую она довольно крепко пожала. На ее запястье он заметил два параллельных шрама, словно следы порезов ножом.

Заметив, куда он смотрит, Мелиор отдернула руку.

— Какая красивая у вас птица, — любезно сказала она.

— Спасибо. Если хотите, можете погладить ее. Она не против.

Мелиор вдруг занервничала.

— Нет, спасибо. — Она оглянулась на Гвилима. — А как вы встретились с Хранителем?

— Как вы его назвали? — в свою очередь спросил Оррис.

— Хранитель. Его полный титул — Хранитель Камня.

Не сводя с нее глаз, маг подошел к ней поближе.

— Что вы знаете об этом камне? — настойчиво спросил он.

Она таинственно улыбнулась:

— Многое, и мне будет чрезвычайно приятно рассказать вам все, что вас интересует. Но не сейчас. — Она жестом подозвала Гвилима поближе и продолжила: — Меня прислал сюда другой человек. Он мой друг и очень важная фигура в Брагор-Нале, он ищет встречи с вами.

Глаза мага сузились.

— Зачем? Кто он такой?

— Его зовут Седрик. Он уже давно испытывает интерес к Тобин-Серу и живущим там чародеям, особенно его интересуют природа вашей силы и ваши птицы. Он поручил мне договориться о встрече и примет вас в любое время.

По телу Орриса внезапно поползли мурашки, как будто по туннелям понесся холодный ветер. Он уже давно испытывает интерес к Тобин-Серу.

— Похоже, мне надо с ним встретиться, — согласился Оррис.

— Я рада, что вы так думаете. — Мелиор повернулась к Гвилиму и что-то ему сказала. Хранитель покачал головой, но женщина повторила свои слова и как бы для подтверждения указала на мага. — Ваш друг не горит желанием встретиться с Седриком, — сказала она Оррису. — Он боится за вашу жизнь.

— А есть основания?

Она замялась:

— Я понимаю его чувства…

— Я не об этом спрашиваю, — оборвал Оррис. — Откуда мне знать, что этот ваш друг — как бишь его? Седрик? Откуда мне знать, что Седрик не собирается попросту прикончить меня?

— Я даю вам слово, — заверила Мелиор.

Оррис покачал головой:

— Вас я знаю не лучше, чем его. С чего это я должен вам верить?

Мелиор долго смотрела на него. Потом повернулась к Гвилиму и что-то ему сказала Глаза Хранителя вдруг широко раскрылись, и он о чем-то ее спросил. Она утвердительно кивнула, добавила что-то еще, затем снова обернулась к Оррису:

— Полагаю, теперь ваш друг мне доверяет.

Оррис быстро взглянул на Гвилима, тот неуверенно наклонил голову, очевидно, еще не успев прийти в себя от того, что она ему сообщила.

— Что вы ему сказали? — поинтересовался маг.

— Я открыла ему один секрет. Если о нем узнает еще кто-нибудь, мне конец.

— Это интригует. А мне не откроете?

Женщина улыбнулась:

— Боюсь, что пока вы этого не поймете. Достаточно сказать, что меня с вашим другом связывают некоторые узы, к которым имеет отношение и его камень.

— Понятно, — протянул Оррис. — Ошибусь ли я, предположив, что мы с вами тоже в некотором роде связаны узами?

Мелиор вдруг смертельно побледнела и долго не могла сказать ни слова.

— Нет, — произнесла она еле слышно. — Вовсе не ошибетесь.