Выходные сведения — информация о печатном издании, необходимая для его библиографической обработки и статистического учета, а также для информирования потребителей.

— 1 —

23 мая 2016 года, понедельник.

'В понедельник, в час дня обретаю себя в 'Виноградово' — небольшом коттеджном посёлке в Воскресенском районе. Сунув руки в карманы брюк, я болтаюсь по высокому, выстроенному буквой 'п' крыльцу, разглядываю кусты сирени и краем глаз наблюдаю за папой. Отец уютно устроился в старом кресле — качалке, и, покуривая трубку, просматривает распечатку.

— Па, ну что скажешь? — в конце концов не выдерживаю я.

Отец поднимает на меня такие же, как у меня, карие глаза. Аккуратно откладывает трубку, подцепляет узкую дужку очков и передвигает их на затылок.

— А роман‑то потрясающий, — серьёзно говорит папа. — Но самое интересное, что ты прав, Артём: эту книгу легко переложить на сценарий.

Для справки: мой отец без малого двадцать лет работает главным сценаристом в киноконцерне 'Мосфильм'. Лет десять назад, когда я стал заниматься бизнесом и 'позорить' фамилию предков, отец взял псевдоним, под которым теперь и фигурирует в титрах.

— Так где ты взял эту книгу, Артём?

— Па, я же тебе говорил: автор этой рукописи ко мне на портал прискакала. Сама.

— Автор — это Катя? Это она, да? — Отец внимательно разглядывает обложку с фотографией DUO.

— Ну да.

— Красивая девочка, — одобрительно кивает отец. — И имя у неё хорошее. Катя, Екатерина. Как у нашей мамы.

Ошеломлённо смотрю на отца, поняв, что никогда не ассоциировал имя DUO с именем своей мамы.

— Скажи, а книга этой Кати есть в публичном доступе или на твоём сайте? — между тем интересуется отец.

— Нет.

— Это хорошо.

— А то я не знаю! — Приваливаюсь спиной к витому столбику крыльца. — Я, па, ещё помню твой изумительный монолог на ту тему, что для раскрутки авторов мой сайт, может быть, и хорош, но без подтверждения авторских прав человек, который придумал сюжет, может и не получить деньги. Потому что любой проходимец может украсть рукопись и заявить на неё права.

— Включая тебя, — папа корчит забавную рожицу и подмигивает мне.

— Значит так: воровать идеи — это не мой стиль. — Я раздражённо чешу лоб. — А что касается этой книги, то в ближайшие дни она в открытом доступе не появится.

— Это Катя так решила? — изгибает бровь отец.

— Нет, это я позаботился. — Я прихлопываю навязчивого комара, жаждущего моей крови.

— А зачем тебе это понадобилось? — Папа суёт в рот янтарный мундштук, раскуривает трубку, но не сводит с меня внимательных и цепких глаз.

— Так получилось. У нас с этой Катей спор один вышел, — неохотно признаюсь я.

— А если поподробней?

В общем, вы уже поняли, что у моего отца есть одна отвратительная привычка? Скажи ему 'а', он и 'бэ' из тебя вытянет. Мама, правда, уверяет, что этой манерой я не то что похож на отца, — я бываю ещё хуже.

— Так о чём вы поспорили с Катей? — продолжает гнуть свою линию папа. — Или ты, в своей дурацкой манере, назвал эту девушку 'зайкой', а потом начал строить её под себя и учить уму — разуму?

— Да никак я её не называл, — морщусь я. — Мы с этой Катей вообще мало знакомы. Так, один раз по телефону разговаривали.

— Ну так познакомься, — безмятежно советует отец.

— Что? — Я ошарашенно гляжу на него, а он улыбается.

— Я говорю, познакомься… По — моему, эта Катя девочка с головой. А судя по её книге, у неё есть и характер, и сердце.

Я плюхаюсь в стоящее рядом кресло:

— Па, начинающие писательницы — это не мой профиль.

— Ну да, твой профиль — это споры на пустом месте, — догоняет меня насмешливый голос отца.

— Нет, мой профиль — это из всего делать деньги!.. Па, хватит препираться, давай ближе к делу: на твой взгляд, этот роман на сценарий можно продать?

— Можно, Артём. Всё можно, если очень захотеть. — Папа легонько отталкивается от пола каблуком мокасины и описывает креслом небольшую параболу. — А позволь ещё вопрос: ты сейчас в качестве кого выступаешь? В качестве владельца сайта, Катиного адвоката или же её посредника? Или ты решил комиссионные с девушки получить? Ух, как нехорошо, Артём. — Отец с уморительной укоризной качает головой.

— Да ничего я не хочу! — В минуты раздражения мне курить хочется. Хлопаю себя по карманам пиджака, нащупываю пачку 'Rothmans', выбиваю сигарету. — Мне комиссионные с Кати не нужны, — сую сигарету в рот.

— Но такая мысль была, да? — докапывается отец.

— Нет. Такой мысли не было!

Ставя точку в споре, чиркаю колесиком 'Крикета'. Папа описывает креслом ещё одну параболу.

— На тебя это как‑то не похоже, — подначивает меня он.

— А я исправился, — огрызаюсь я, — я стал бессребреником.

Папа Саша смеётся, а я отвожу в сторону глаза. Я не могу объяснить отцу, что меня впервые за год по — настоящему тянет к женщине. Но эта женщина принадлежит моему врагу — человеку, её недостойному.

— Артём, слушай, что ты затеял? — Поворачиваюсь, ловлю взгляд отца. — Что у тебя на уме? Ты же не просто так хочешь помочь этой девочке. Может, тебе стоит посоветоваться со мной? Знаешь, как говорится: один ум — хорошо, а полтора — лучше.

— Очень смешно, — недовольно отзываюсь я. — Па, оставь ты меня и Катю в покое. А ещё лучше позвони на 'Мосфильм' прямо сейчас, а? Я понимаю, что у тебя отпуск и всё такое, но ты узнай прямо сейчас, для меня, на каких условиях твоё руководство выкупит эту книгу?

— Ну, хорошо, уболтал. Так и быть.

Отец нащупывает телефон в нагрудном кармане рубашки, набирает номер киноконцерна. Спрашивает какого‑то Арсения Петровича, долго ждёт соединения. Наконец, до меня доносится: 'Сеня, привет! Ну, как дела?'. Далее папа начинает выстреливать фразами, убеждая собеседника в уникальности книги Кати. Я же поднимаюсь из плетёного кресла и направляюсь к дальней стороне крыльца. Рассматриваю жасмин, малину. Взглядом отлавливаю маму, которая быстро идёт к дому со стороны кухни. Маму сопровождает приблудный толстощёкий чёрно — белый кот с интригующей кличкой Барсук. Барсук льстиво вьётся у мамы в ногах, а мама громко ругает кота за украденный им кусок говяжьей вырезки. Хлопает на щеке надоедливого комара и тут же поправляет тёмную, выбившуюся из гладкой причёски, прядь волос.

'Я так люблю её, — думаю я. — А после Аллы приезжал сюда только раз в полгода, да и то после длительных уговоров. Боялся, что мама прочитает по моим глазам всё, что я скрываю. А ещё спросит, когда же, я наконец привезу к ней с отцом свою девушку? Вот только Алла никогда не была моей девушкой. Впрочем, по большому счёту, моей она тоже никогда не была…'.

— Артём, всё, готово! Иди сюда.

Оборачиваюсь: отец машет мне рукой, подзывая к себе.

— Договорился?

Папа кивает, а на крыльцо взлетает мама.

— Мужчины, обедать! — властно требует она.

— Мяу, — вторит маме Барсук.

— Сейчас идём. — Папа ловит руку мамы и нежно целует её в ладонь. — Сейчас идём, Катя… А ты, Соболев — младший, как ни странно, снова был прав: сценарий действительно потянет на два миллиона, но при условии, что это будет именно готовый сценарий, а не рукопись, и не книга.

— Йес! — Я совершенно по — дурацки вскидываю вверх кулак и делаю торжествующий взмах локтем.

Папа быстро переглядывается с мамой, а я ловлю нечто в их глазах. И это 'нечто' настолько красноречиво, что в моей бедовой голове красной строкой немедленно пробегает мысль о том, что родители явно что‑то затеяли.

Прищуриваюсь не хуже Барсука, сую ладони в задние карманы брюк и отступаю к косяку двери:

— Продолжай, — говорю я отцу.

— В общем, в течение двух недель из книги надо сделать полноценный сценарий. Как думаешь, твоя Катя сможет его написать?

— Во — первых, Катя — не моя, — напоминаю я. — А во — вторых, без понятия.

— Ну, тогда, если 'не твоя' Катя не сможет переработать книгу, то дай ей телефон отца. А ещё лучше, привези девочку к нам, папа ей сам всё расскажет, — невинно заключает мама.

'Ах, вот оно что…'

Итак, передо мной — сговор двоих. Я насмешливо фыркаю:

— Сводничеством занимаетесь, уважаемые родители? Ничего у вас не выйдет: со своей личной жизнью я как‑нибудь без вас разберусь. И кстати, если уж на то пошло, то я могу рассказать Кате, как писать сценарии. Ещё не забыл, вашими молитвами.

— Правда? — звучит ироничный голос отца.

— Правда.

— А ведь не дурак, — мама смеётся и неосознанным жестом поглаживает широкое плечо отца.

— Думаешь? — папа улыбается и накрывает ладонью тонкие пальцы мамы.

А я, не выдержав, смеюсь: мои родители всё‑таки добились своего. А ещё мне отчётливо ясно, что маме и отцу Катя DUO почему‑то понравилась.

Спустя час вызываю такси. Мама машет с крыльца, папа провожает меня до машины.

— Так не забудь, Артём: у вас с Катей есть две недели, чтобы написать сценарий, — напоминает он.

Я киваю:

— Запомню.

— Ну, пока. Звони, если что.

Отец захлопывает дверь, и такси отъезжает. 'Сценарий, — это отлично, — думаю я. — А пока озаботимся авторскими правами'.

В 16:00 вхожу в офис адвокатской конторы 'Дробин и Ко'. Киваю секретарю:

— Привет, Маша.

— Здравствуйте, Артём, — приветливо улыбается девушка. — Илья Алексеевич вас ждёт.

— И это правильно, — отвечаю я. — А как твои дела?

Маша стремительно задвигает ящик стола и краснеет:

— Всё хорошо, всё нормально.

— Любовь зла, — я подмигиваю растерявшейся Маше и толкаю дверь с табличкой 'Илья Дробин — старший партнёр'.

— Привет юристам!

— Салют коммерсантам! — Мой единственный, выживший после моего 'развода' с Аллой, друг поднимается из кресла и в привычной манере пытается ударить меня по плечу, от чего я уклоняюсь, и удар Ильи приходится в воздух. — Ты, как всегда, вовремя.

Я протягиваю для приветствия ладонь.

— Что с Агентством ISBN?

— С Агентством всё прекрасно. Давай, садись. Кстати, чай или кофе хочешь? Или чего покрепче? Сейчас Машку позову, — Илья тянет царственную длань к телефону, напоминающему миниатюрную АТС.

— Оставь ты Машу в покое, — советую я. — Ничего мне не надо, я к тебе прямиком от родителей.

— Ясненько. А Машку ты зря жалеешь: её ещё гонять и гонять! У нас же, у юристов, как?

— И как? — Я откидываюсь в кресле.

— А так: волка ноги кормят. — Илья садится за стол, назидательно тянет вверх палец и привольно размещает на углу столешницы две скрещённых ноги в туфлях нереального сорок шестого размера.

— Ну, тогда рассказывай, куда тебя ноги завели… или лыжи твои, — я насмешливо указываю подбородком на Дробинские ботинки.

— Да иди ты, — беззлобно фыркает Илья. — В общем, вот что мы уже прошли. — Далее Дробин быстро, без лишних фраз и метафор, рассказывает мне, как провёл встречу с 'Российской книжной палатой', как встретился с чиновниками из 'Роскомнадзора' и АЗАПИ, и во что нам с ним обойдётся создание собственного издательства, основная 'фишка' которого заключается в выдаче авторам паспорта на книгу.

— Таким образом, наш издательский пакет будет состоять из индексов ББК и УДК, а также ISBN, который, как ты знаешь, представляет собой международный стандартный книжный номер, необходимый для распространения книжных изданий в любых торговых сетях, — заканчивает свой рассказ Илья. — А с учётом того, что Агентство ISBN нашу заявку приняло, и договор с ними я, как управляющий директор, уже подписал, то до 7 июля мы пройдём регистрацию в системе международной стандартной нумерации издания. А это означает…

— … что для получения ISBN на любую книгу нам будет достаточно оформить заявку по установленной форме, что займет часа два, — подхватываю мысль Ильи я. — Таким образом, писатель получит бонус — ISBN, подтверждающий его авторство, а мы с тобой — прибыль с продажи книги в онлайн — магазинах.

— Так точно, партнёр, — Дробин удовлетворённо жмурится.

— Так, а теперь скажи‑ка мне, ты подготовил второй договор?

— Тот, что на два миллиона? — Киваю. — Ага. Тебе распечатку сделать? Сейчас Машке скажу…

— Стой.

— Почему?

— Пришли мне на почту сначала, я договор сам проверю.

— Проверит он, — недовольно бормочет Илья, — да у меня, как в аптеке, всё всегда верно! И кстати, напомнил: в договор нужно внести подробное описание сервисного центра и паспортные данных тех людей, которые заключат сделку.

— Насчёт объекта — данные я сам внесу, я этот сервисный центр ещё не забыл. А насчёт паспортных данных — узнаю у Ка… то есть у кого надо.

— Всё у тебя тайны… — Илья косится на наручные часы. — Слушай, а ты пообедать не хочешь? Я нашёл тут такое хорошее кафе.

— Я уже один раз обедал, у родителей, — напоминаю я. — А ты лучше возьми с собой Машу. И сам развеешься, и девушке приятное сделаешь.

Повисает пауза. Илья озадаченно трёт лоб.

— Ну ты даёшь, Соболев, — Дробин вскидывает на меня глаза. Я киваю. — Ты что, решил, что Машка… ну… в меня… того?

— Что ты ей нравишься? Хочешь доказательство?

— Давай, стреляй, — Илья откидывается в кресле.

— Ну — у, Маша называет тебя исключительно по имени — отчеству, буквально трепещет перед тобой и при этом держит в верхнем ящике своего стола твою фотографию.

— А может, это для пропусков, — прищуривается Илья.

— Может быть, — невинно соглашаюсь я. — Только эти пропуска должны быть размером с плакат. Потому что твоё фото размером десять на пятнадцать.

Илья моргает. Потом улыбается:

— Ну ты спец. Ладно, давай, вали.

— Удачи на любовном поприще.

Пропускаю несильный удар в плечо, прощаюсь с Ильей. Шаг — и я в секретарской. Красная, как свекла, Маша сидит за столом и старательно отводит в сторону глаза. Я грозно сдвигаю брови:

— Маш, тебя Илья Алексеевич срочно зовёт!

— Ой, — Маша пугается и стремглав несётся к Дробину в кабинет. А я смеюсь и выхожу на улицу.'

— 2—

23 мая 2016 года, понедельник.

'Пристраиваю 'Ауди' в квадрат придомовой парковки, выпрыгиваю из машины и первое, что я вижу, как из подъезда моего дома, украшенного латунной табличкой 'Дробин и Ко', выходит облачённый в костюм мальчишка, которого я встретила в 'Меге'. Он улыбается, сдвигает с затылка на нос солнцезащитные очки. Я моргаю и замираю в полупоклоне. Не замечая меня, мальчишка достаёт мобильный, что‑то ищет в нём, быстро бегает длинными пальцами по клавиатуре. Потом убирает сотовый в карман и идёт в сторону проезжей части дороги. Через секунду его стройная и подвижная фигура скрывается от меня за зарослями акаций, а я выпрямляюсь и ловлю себя на мысли о том, что я спряталась за машину, точно девчонка. Раздражённо кусаю внутреннюю сторону щеки и рассматриваю вывеску адвокатской конторы. В голове мелькает безумная идея зайти и поинтересоваться, кто такой этот парень. Но, во — первых, моя задумка действительно дурацкая, а во — вторых, мой отец и сам юрист, и я, зная его работу, руку могу отдать на заклание, что в 'Дробин и Ко' меня скорее полиции передадут, нежели выдадут мне своего клиента.

От вихря мыслей, образовавшегося в моей голове, меня отвлекает пришедшая на телефон смс‑ка. 'Только бы не Бергер, и не Вера Павловна', — молюсь я и открываю сообщение от Германа. Увиденное заставляет меня открыть рот: 'Добрый вечер, Катя. Скажите, Вы сможете позвонить мне сегодня в шесть? Есть разговор'.

Прикидываю время. Мне ещё нужно сходить в магазин, набить холодильник продуктами и переделать кое — какие домашние дела, потому что моя квартира долгое время была в запустении. И я пишу:

'Добрый вечер, Герман. А Вы не против поговорить со мной не в шесть, а в восемь?'

'К сожалению, против. У меня встреча в девять вечера'.

'Интересно, куда это он, на ночь глядя?' — думаю я. Впрочем, мне‑то какое дело? И я печатаю: 'Хорошо, в шесть я Вам наберу'.

'Отлично. Тогда жду звонка, Катя'.

Запихиваю телефон в карман жакета, роюсь в сумке, ищу ключи. Двигаю к подъезду, вызываю лифт, прибываю на седьмой этаж, отпираю входную дверь. До звонка ещё час. За это время я уже не успею наведаться в магазин, зато могу хотя бы кофе выпить. Иду на кухню, включаю чайник. Пока вода греется, сдираю с себя офисную 'броню' и, голышом, на ходу завязывая в пучок хвост волос, отправляюсь в ванную.

Через двадцать минут, облаченная в джинсы и футболку, сижу на кухне. В руках — мобильный телефон. На столе — чашка с чёрным кофе. Я медленно прокручиваю в сотовом фотографии. Вот мы с Димкой, ещё улыбающиеся и очень счастливые. Этот снимок был сделан на нашем первом свидании. А вот Димка в своём кабинете, сидит за широким столом, и, привычно упершись подбородком в ладонь, смотрит на меня и смеётся. Вот третье изображение: Димка и я в первые майские выходные, на даче у моего отца. Рядом стоит мой папа и Инесса — его жена, заменившая отцу мою маму. Я не люблю этот снимок, но все мы здесь кажемся одной семьёй. Листая фотографии, я разглядываю то весёлое, то спокойное, то улыбчивое лицо Димки и думаю, когда же всё в нашей жизни пошло не так? Отчего всё так изменилось?

Вчерашняя ночь облегчения не принесла. Димка ворвался в мою квартиру, и я почувствовала, буквально ощутила кожей, как у Бергера внутри кипит злость, которую — я знала! — он выплеснет. И это произошло в нашей постели.

Дождавшись, когда я лягу, Бергер рывком притянул меня к себе.

— Дима, не надо.

— Почему?

— Я устала и не хочу.

Он промолчал, но его руки стальным кольцом обхватили меня, не давая высвободиться, а его привычный и родной запах, смешанный с ароматом дорогого парфюма, вдруг показался мне чужим и начал буквально душить меня.

— Дим, хватит. Остановись!

Но он силой загнал меня под себя, и я, впервые увидев его неумолимые глаза, испугалась по — настоящему.

— Дима, прошу тебя, нет!

Вместо того, чтобы оставить меня в покое, Бергер принялся добиваться ответа от меня. Это было страшно и отвратительно. Неведомо как вывернувшись из‑под него, я спрыгнула с кровати и отбежала на середину комнаты.

— Бергер, ты с ума сошёл? — Мне хотелось сказать это грозно и громко, но из моего горла вырвался только испуганный писк. Не сводя с меня глаз, Димка скинул с постели ноги, собираясь встать и достать меня.

— Не подходи, или я закричу!

Мой несчастный вопль резанул тишину комнаты. Услышав его, Бергер замер. Вздрогнул, мотнул головой, точно отгонял видения. Положил локти на колени, устало пропустил между пальцами взлохмаченную шевелюру волос. Его руки казались белыми в темноте, а я отчего‑то подумала, что я — с чужаком в одной комнате.

— Бергер, ты с ума сошёл? — обнимая себя руками, чувствуя, как меня начинает трясти, шёпотом повторила я.

— Что? Нет… Всё, Кать, прости. Просто… у меня на работе не заладилось. А теперь ещё и ты…

— Что 'я'? — Больше всего в эту минуту я боялась, что Бергер поднимет голову, и я снова увижу его глаза. — Что я не так сделала?

— Ты стала другой, — помедлив, нехотя произнёс Дима. — Я почти потерял бизнес, а теперь ещё и ты отказываешь мне. Последнее время ты постоянно говоришь мне 'нет'.

— А ты хотел, чтобы я с утра и до ночи скакала, как заведённая кукла? — Гнев, охвативший меня, придал мне нужные силы. — Ты считаешь, что я всегда должна говорить тебе 'да'?

— Можешь молчать. Всё лучше, чем открыто демонстрировать отсутствие желания спать со мной.

— Погоди‑ка. Выходит, ты так пытаешься компенсировать неурядицы на работе? Я за этим тебе нужна? — Теперь кое‑что понятно и мне. А главное, мне стало ясно, почему моё тело перестало отзываться на него. Смотрю на Димку, который молчит. Но молчание — знак согласия. — Дим, опомнись. Твой бизнес — это всего лишь деньги. Это. Всего лишь. Деньги!

— Мужик без денег — для женщины ничто, — Бергер поднимает голову и угрюмо глядит на меня. — И то, что ты стоишь там, а не лежишь здесь, — он дважды хлопает ладонью по простыне, — это как раз лучшее тому доказательство.

Между нами разливается вязкая тишина. А внутри меня образуется новая трещина.

— Прости, но тебе сейчас лучше уехать, — признаюсь я.

— Что? — Димка невольно хмурится.

— Сейчас тебе лучше уйти. Или же уеду я.

— Куда это, интересно? — Я молчу. — Ладно, всё. Я был не прав. Пойду в душ, а ты пока тоже остынь, Катя. — Бергер встаёт, и избегая глядеть на меня, решительно направляется в ванную. Хлопает дверью, откуда через минуту слышится шум воды. А я сажусь на диван, стоящий у окна. Обнимаю колени и плачу.

Я так и задремала там, на диване, свернувшись клубком. В полудрёме я ощутила, как Димка вернулся в комнату и подошёл ко мне. Тронул меня за плечо.

— Дим, не надо!

— Не буду… Да не дёргайся ты! Я только перенесу тебя на кровать.

— Сама дойду.

Больше Бергер до меня не дотрагивался.

Утром всё было, как и раньше: мы улыбались друг другу и разговаривали, но это были уже улыбки двух чужаков, проснувшихся в одной комнате. Между нами чувствовался первый серьёзный скол, а в воздухе до предела натянутой струной звенело нешуточное напряжение. Оно ощущалось в наших коротких словах, в излишне вежливых фразах и настороженных взглядах. Оно не пропало даже тогда, когда Димка поцеловал меня в щёку, благодаря за завтрак. Взрывоопасность была даже тогда, когда мы вместе вышли из дома и спустились в затенённый акациями двор. Там, решившись, я протянула Димке ключ от замка зажигания своего 'ауди'.

— Это ещё зачем? Тебя на работу отвезти? — Бергер с недоумением воззрился на меня.

— Сейчас объясню. Но сначала… Скажи, ты не будешь против, если эту неделю я буду ночевать здесь, одна, у себя?

— Зачем?

— Дим, — помедлив, я мягко тронула его за отворот твидового пиджака, — мне не понравилось то, что случилось. Да, у тебя на работе неприятности, но я — не трофей и уж тем более, не компенсация. Беда даже не в том, что ночью ты напугал меня. Проблема в том, с кем ты меня сравнил. Возможно, я дала тебе повод так говорить о себе, приняв от тебя эту машину, но… в общем, я хочу её вернуть. Извини.

— Нет, Катя, не надо! — Бергер схватил меня за запястье, вложил в мою ладонь ключ и осторожно потянул на себя. — Не надо, Катя, пожалуйста. Пойми, мне сейчас трудно.

— Ладно, хорошо, — лишь бы не спорить, кивнула я, мысленно поклявшись прибавить стоимость своего 'ауди' к двадцати пяти тысячам долларов — тем самым, которые мне ещё предстояло достать. — Но, может быть, нам лучше пока взять в отношениях паузу? Мне кажется, тебе надо выдохнуть.

— А тебе?

— А мне — разыскать для тебя два миллиона.

— То есть, ты сможешь? — Димка изумлённо моргнул, и в его глазах появилось прежнее выражение мягкости и тепла.

— А ты как думаешь? — грустно улыбнулась я.

— И ты не сбежишь с моего тонущего корабля к другому мужчине?

— Я похожа на крысу? Или на твою бывшую жену? — Вот теперь начинаю злиться я.

— Нет. Ты похожа на мою будущую жену… Хорошо, если тебе так удобней, то поживи пока одна.

'Интересно, отпустил бы он меня так легко, скажи я ему, что не смогу найти два миллиона?' — думала я, провожая глазами его машину — не тот новенький, лаковый, чёрный 'Бентли', который был у Димки год назад, а старенькую, как и у меня, 'ауди'.

Оттрубив на работе положенные восемь часов (без учёта времени на обед, которого мне хватило, чтобы смотаться к Димке на Олимпийский проспект и забрать кое — какие вещи), я отправилась к себе домой. Дальнейшее вы уже знаете. И вот сейчас я сижу на кухне и жду шести. Мой взгляд невольно падает на часовые стрелки.

'Господи боже мой, уже шесть пятнадцать, а Дьячков просил меня позвонить ему ровно в шесть!'

Хватаю телефон, но в спешке опрокидываю чашку. Чертыхаюсь, ищу тряпку, чтобы вытереть стол. В это время мобильный истошным голосом исполняет сигнал входящего.

— Алло, — кричу я в трубку.

— Э — э, Катя? — У Дьячкова тот удивленный тон, которым разговаривают люди, встретившие на улице живого мамонта.

— Да, это я, я, — еложу тряпкой по полу.

— Катя, у вас всё хорошо?

— У меня всё прекрасно! — Я бьюсь головой об острый угол столешницы: — Ай!

— Оно и видно, — фыркает Герман. — Вам что, кирпич упал на ногу?

— Нет, я кофе пролила, — жалуюсь я.

— Обожглись?

— Нет.

— Мне перезвонить вам?

— Нет, секунду, — откладываю мобильный, отжимаю тряпку, вытираю руки. — Всё, я готова.

— Катя, скажите, вы умеете писать сценарии?

Если бы он спросил у меня, летала ли я на Луну, я не удивилась бы больше.

— Да как вам сказать, — осторожно начинаю я. — В институте я это проходила.

— А в жизни?

— А в жизни я пока пишу только книги.

— Ясно… В общем, я нашёл для вас два миллиона, но, чтобы их получить, вам в течение двух недель придётся переложить ваш роман на сценарий.

— Что? — удивляюсь я. — Зачем?

— Вашу книгу хочет купить одна уважаемая киностудия.

— Какая?

- 'Парамаунт Пикчерс' подойдёт? — фыркает Дьячков. — В общем, это 'Мосфильм', Катя… И если вы действительно знаете, как писать сценарии, то это сэкономит время вам и мне. Если нет, то я готов вам помочь.

— И сколько я вам буду должна за это? — не смогла удержаться я, помня его прыть.

— Нисколько, — в ответ огрызается Герман. — Считайте, что это уже входит в мои комиссионные.

— Хорошо, — мямлю я, — простите… А с чего мы начнём?

— А начнём мы с того, что я перешлю вам шаблон сценария. Вы как следует посмотрите на него, а завтра зададите мне все вопросы.

— А я могу перезвонить вам сегодня, предположим в десять часов, как вчера? Мы сможем поговорить по 'Скайпу', — закидываю удочку я, потому что мне очень хочется его увидеть.

— Нет, — резко говорит Герман. Потом исправляется и берёт другой тон: — Простите, Катя, но я не смогу. В это время у меня другая встреча.

— Встреча?

'Так поздно?'

— С девушкой, — смеётся Дьячков, и я понимаю, что я произнесла свой вопрос вслух. — Так что до завтра, Катя.

Герман вешает трубку, а на мою почту приходит письмо с обещанным мне трафаретом. 'Спасибо', — торопливо печатаю я. В ответ — тишина. Итак, Герман отправился по девочкам, а меня ждёт работа. Вздохнув, сажусь за компьютер. Последняя мысль, перед тем, как я окончательно погружаюсь в шаблон, это вопрос: тот мальчишка, что был с ним, тоже пойдёт по 'зайкам'?'