Кровь составляет около 1/8 веса человека. Быстрая потеря 1/3 всей крови опасна для жизни, потеря 50 процентов почти всегда смертельна. Но иногда организм справляется с потерей даже 60-65 процентов, если немедленно перелить кровь.
Первые попытки переливания крови относятся к далекому прошлому. Вначале они делались в целях омоложения, так как врачи считали, что наступление старости зависит прежде всего от изменения крови. Чтобы вернуть молодость, старикам вливали юную кровь. Эти операции производились тайно. О них лишь иногда узнавали из-за печального исхода. Например, в XV веке больной и одряхлевший папа Иннокентий VIII приказал заменить свою кровь другой, взятой от нескольких десятилетних мальчиков. Все они умерли (у них взяли слишком много крови), вскоре скончался и папа. Врач, производивший переливание крови, боясь преследований, бежал.
Затем врачи стали использовать переливание крови как метод лечения тяжелобольных и раненых. Пытались переливать человеку кровь животных. Первое прямое переливание от ягненка человеку произведено в XVII веке Ж. Дени (французским врачом) юноше 16 лет, долго страдавшему лихорадкой. Дени выпустил из вены больного 3 унции крови и влил ему в вену втрое большее количество крови ягненка. Неудачно. Известно еще много попыток лечить переливанием крови от животных и человека, но большого успеха они не имели до тех пор, пока не были разработаны научные основы этого метода.
Огромное значение для развития учения о переливании крови и внедрения его в повседневную практику сыграло открытие групп крови. Оно вскрыло причины неудач и возникавших осложнений и способствовало их устранению.
Учение о группах крови связано с именем польского ученого К. Ландштейнера, который в 1901 году обнаружил, что сыворотка одних людей может агглютинировать (склеивать) эритроциты других. По указанным свойствам он разделил всех людей на 3 группы. Позднее, в 1907 году польский врач Я. Янский независимо от К. Ландштейнера повторил открытие, но установил еще и четвертую группу крови. Это учение не сразу нашло сторонников, и определение группы крови игнорировалось некоторыми врачами, даже таким специалистом, как австралийский профессор Энцерлен. В 1913 году его пригласили в Петербург для лечения известной актрисы Анастасии Вяльцевой, страдавшей злокачественным малокровием. Ей перелили кровь, взятую у мужа, без учета группы, после чего больная скончалась.
Оказалось, если перелить кровь больному той же группы, что у него, то организм воспринимает ее как свою собственную. Действительно, человек, погибающий от кровопотери, получив нужное количество (600,0- 800,0 см3) «родственной», одногруппной крови, буквально на глазах оживает и поправляется. Если же ему перелить кровь не соответствующей группы или кровь животного» то под ее воздействием красные кровяные тельца собственной крови растворяются, наступает гемолиз, вызывающий тяжелые осложнения, причины которых врачи долго не могли объяснить. В дальнейшем было установлено, что кровь одной из 4 групп является универсальной и ее можно переливать практически любому человеку, а также то, что есть люди, которым подходит кровь любой группы.
При тяжелых угрожающих кровотечениях сразу же после лигирования или наложения сосудистого шва приступают к переливанию крови. Оно производится внутривенно или внутриартериально струйно или капельным путем. Количество вводимой крови зависит от ее потери и общего состояния больного. Капельным способом можно влить до 1000 см3 крови и больше. Одновременно в организм вводят солевые растворы с глюкозой для повышения давления и другие лечебные препараты.
В настоящее время существует специальная наука о переливании крови и кровезаменителей, детально разработана техника забора и хранения крови, показания и противопоказания к ее применению и т. д. Внедрение переливания крови в лечебную практику потребовало решения многих вопросов. В частности, у кого можно, а у кого нельзя брать кровь? В каком количестве? Как часто? Чтобы восстановить, например, деятельность сердца после кровопотери, необходимо 250-300 см3 крови, для спасения обескровленного человека - 0,5 литра.
Первоначально донорами являлись родственники. В неотложных случаях кровь брали у медицинского персонала, друзей больного. Затем была создана специальная служба донорства.
Живой донор и сейчас незаменимый источник получения крови. В то же время один из основоположников переливания крови в нашей стране профессор В. Шамов высказал в 1928 году мысль о возможности переливания трупной крови. Многие считали эту мысль кощунством. Но вот в марте 1930 года в Институт имени Н. В. Склифосовского был доставлен человек с тяжелейшими ранениями обеих рук, погибавший от потери крови. И профессор С. Юдин впервые в истории медицины перелил ему трупную кровь. Больной был спасен.
Об этом событии очевидцы рассказывают так. Дежурный врач скорой помощи института попросил Сергея Сергеевича срочно спуститься в приемный покой к. умирающему. Все меры по оживлению больного, у которого были перерезаны вены, ничего не дали. И тогда Юдин решился: приказал готовить умирающего к операции. Одновременно в лабораторию принесли человека, погибшего при автомобильной катастрофе.
Взяв кровь у трупа, он ввел ее умирающему - тот лежал на операционном столе уже без признаков жизни. Прошло несколько томительных, напряженных минут, и у больного стал прощупываться пульс, лицо порозовело, покрылось испариной. Вскоре он «ожил». Так впервые в мире была доказана возможность «трансплантации» трупной крови. Значение этого для медицины невозможно переоценить!
Юдин добился признания своего метода. Его преимущества для врачей-специалистов очевидны: трупная кровь не требует добавления консервирующих веществ и дает значительно меньше реакций организма, чем консервированная. Произведя многочисленные переливания трупной крови, Юдин опроверг распространенное мнение, что кровь умершего непременно содержит быстро развивающиеся трупные яды, которые оказывают на больного смертельное действие. Правда, для переливания бралась только кровь людей, умерших из-за несчастного случая. Перед переливанием кровь подвергалась тщательному лабораторному исследованию, чтобы исключить возможность передачи больному того или иного опасного заболевания. Сейчас следует иметь в виду возможность заражения через кровь вирусом СПИДа.
Трупная кровь долго не свертывается и может сохраняться при температуре выше 3-4 градусов Цельсия в течение 25 дней, не теряя своих биологических свойств. Значение этого открытия не только в том, что обнаружился новый резерв крови. Главное, было опровергнуто мнение о невозможности пользования органами и тканями, взятыми от трупов.
После войны я не раз встречался с Сергеем Сергеевичем. Он был полон новых идей и замыслов, находился в расцвете творческих сил и таланта. Институт имени Н. В. Склифосовского стал своего рода Меккой, куда приезжали хирурги со всех концов мира, чтобы поприсутствовать на операциях ученого, посмотреть на виртуозную технику, услышать увлекательные «разборы» больных и, наконец, поговорить о перспективах развития хирургии.
Вскоре после Великой Отечественной войны институт посетил выдающийся борец за мир настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон. Потрясенный тем, что он увидел и услышал от Юдина, почетный гость записал в книге отзывов: «Я увидел операции волшебства. Кто разуверит меня? После всех ужасов войны и гибели жизни здесь возвращается снова жизнь... Какое величие кроется в идее, что еще живущая кровь мертвого человека переливается еще живому, страждущему по ней. С тем большим желанием хочу и я, чтобы после моей смерти и моя кровь была использована с той же целью...»
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ ЮДИН
Выдающимся хирургом, талантливым ученым и педагогом, чьи научные труды всегда с нетерпением ждали, как и выступлений на хирургических съездах и конференциях, был С. Юдин. Все знали, что каждое его выступление - это новый шаг вперед, смелый взгляд в будущее. Его операции на желудочно-кишечном тракте поистине изумляли. Он не только хорошо и красиво оперировал, но и создавал модели новых операций. Например, им была модернизирована операция при сужениях и непроходимости пищевода, предложенная в начале XX века швейцарским хирургом Ру и нашим соотечественником П. Герценом, учителем многих выдающихся хирургов нашего времени. Герцен в 1907 году впервые в мире восстановил пищевод за счет кишечной вставки, уложенной над грудиной под кожу. Выполненная однажды удачно, эта операция долго никем не воспроизводилась, в том числе и самим Герценом.
Юдин, тщательно изучив работы своих предшественников, творчески возродил операцию, поставив ее на строго научную, физиологическую основу в соответствии с учением И. Павлова. После того как Сергей Сергеевич усовершенствовал методику создания искусственного пищевода, эту операцию начали делать и у нас, и за границей.
Много нового и оригинального он внес в разработку сложных операций на желудке, в том числе и при обширных язвах двенадцатиперстной кишки. Его метод радикального лечения незаживающих язв желудка и двенадцатиперстной кишки после острых споров восторжествовал. Большинство хирургов вместо паллиативной операции - наложения соустья между желудком и кишечником - стали чаще делать резекции, то есть удалять часть желудка вместе с язвой.
Сергей Сергеевич был устремлен в будущее и неустанно призывал идти вперед, искать, экспериментировать. Его невозможно представить вне хирургии, так же как и хирургию нельзя представить без этого замечательного ученого.
Когда он говорил о специфике различных профессий и навыках, которые со временем вырабатываются у человека, то неизменно подчеркивал, что хирург, как никто другой, должен обладать самыми различными качествами. «Тут нужны, - отмечал ученый, - четкость и быстрота пальцев скрипача и пианиста, верность глазомера и зоркость охотника, способность различать малейшие нюансы цвета и гармонии тела, как у лучших скульпторов, тщательность кружевниц и вышивальниц шелком и бисером, мастерство кройки, присущее опытным закройщикам и модельным башмачникам, а главное - умение шить и завязывать узлы двумя-тремя пальцами вслепую, на большой глубине, то есть проявляя свойства профессиональных фокусников и жонглеров.
Все эти качества и навыки были в полной мере присущи самому Сергею Сергеевичу.
Бурное развитие науки и техники нельзя, разумеется, не учитывать. Юдин писал: «Никакая гениальная идея не может зародиться у профана, невежественного человека или случайного дилетанта, имеющего самые поверхностные знания предмета или же слабые умозрительные представления, без личного знакомства и опыта практической деятельности».
«Велики успехи медицины: они - залог грядущих, еще больших достижений. Но прошлое учит нас быть осмотрительнее, не торопиться с излиянием восторгов, а соблюдать холодность, осторожность суждений, что, впрочем, не должно приучать к скептическому недоверию и воспитывать холодность сердца...»
А вот еще одна мысль, высказанная по ходу разговора о науке и ее деятелях: «Настоящую позицию и правильные границы ученые находят не тактикой, а рассудком и знанием, опытом и интуицией. Последняя есть непосредственное восприятие истины, так же как в искусстве - непосредственное ощущение и восприятие прекрасного».
«Медицинские теории и концепции не могут оставаться подолгу неизменными, - считал Сергей Сергеевич, - ибо в медицине, как и в биологии, вообще не может быть таких безусловных, застывших истин, как в математике... В медицине каждое крупное научное открытие неизбежно меняет установившиеся взгляды не только на самый предмет такого открытия, но и на многие теоретические взгляды и понятия, касающиеся смежных проблем».
А вот критический взгляд Юдина на отношение к врачам иных деятелей культуры:
«Можно поистине удивляться, до какой степени упорно и зло писатели и поэты во всех странах и во все века глумятся и злословят по адресу врачей! Причин тому несколько, и главная, разумеется, та, что смерть каждого человека люди расценивают не только как естественный конец... но и как результат врачебного бессилия, неудачи или недобросовестности. Бесспорно, что научные обоснования медицины на протяжении долгих веков были очень шатки и сомнительны; лечебные средства и лекарства подбирались чисто опытным путем, то есть почти случайно. Несомненно также, что лекарскую специальность раньше очень часто избирали всевозможные жулики и шарлатаны, охотно спекулировавшие и на людском горе, и на поразительной склонности и готовности людей доверяться всему чудесному и мистическому. В этом отношении роль врачей всегда очень близка к роли священников, ибо те и другие встречали рождение человека в мир и провожали людей «на тот свет» почти всегда совместно».
На первый взгляд тем, кто не знал хорошо Юдина, он мог показаться несколько манерным. Но мы, часто видевшие его за операционным столом, выступающим на съезде или читающим лекции, не придавали никакого значения странностям большого ученого.
Почести и награды нисколько не влияли на отношение Юдина к окружающим. Он был на редкость прост и доступен всем, кто хотел у него учиться. А научиться у него можно было многому, особенно в области военно-полевой хирургии.
Сергей Сергеевич, как главный хирург института имени Склифосовского, еще в мирное время накопил огромный опыт в лечении разных неотложных заболеваний и уличных травм. Разумеется, полной аналогии между бытовой и военной травмой проводить нельзя, но методы лечения тех и других имеют много общего. Вот почему на фронте с волнением ждали встречи с С. Юдиным.
Мне посчастливилось увидеться с ним в конце войны, под Варшавой, вкратце я уже рассказал об этом. Сейчас о некоторых подробностях.
Юдин возглавлял хирургическую работу в специализированном госпитале в городе Миньск-Мазовецки. Он просил нас, армейских хирургов, доставлять ему по возможности тяжело раненных в бедро непосредственно из полковых медицинских пунктов и медсанбатов.
Город обстреливался противником. Нередко снаряды падали вблизи госпиталя. Но это не нарушало работу хирургов. Вместе с другими врачами Сергей Сергеевич сутками не отходил от операционного стола.
Как помнит читатель, мы, пять армейских хирургов, во время небольшой передышки, между боями приехали в Миньск-Мазовецки к Юдину. В это время в госпитале находилось более 400 раненых. Большая часть их была обработана, а остальные ждали своей очереди.
И вот Сергей Сергеевич стал показывать, как оперировать нижние конечности при огнестрельных переломах. Очень хорошо помню: Юдин стоит перед операционным столом в стерильном халате с засученными рукавами, в резиновых перчатках. На голове - белая шапочка, лицо закрыто маской. Пальцы длинные, как у пианиста, перебирают один хирургический инструмент за другим. Пока шла подготовка к операции, ученый объяснял разработанную им самим конструкцию операционного стола.
Инструменты подавала опытнейшая медицинская сестра - Мария Петровна Голикова. Она много лет работала с Юдиным, понимала его без слов, по одному движению руки или взгляду. Каждый из них беззаветно любил свое дело.
Сергей Сергеевич сделал широкий разрез входного раневого отверстия на наружной поверхности бедра. Такой же разрез сделал и на месте выходного осколочного ранения. После того как были разведены края раны, он тщательно иссек нежизнеспособные мышцы; затем ввел в рану мыльный раствор и освободил ее от грязи, попавшей вместе с осколком. Рану промыл тщательно, широко пользуясь салфетками. Он стремился к тому, чтобы убрать не только поврежденные ткани, но и небольшие, едва видимые сгустки крови - «питательный материал» для микробов.
Дойдя до места повреждения кости, Юдин несколько задержался - убрал осколки, лежавшие свободно, а те, которые были связаны с костью, надкостницей, вставил на место и тут, обращаясь к нам, несколько смущенно произнес:
- Вот ахиллесова пята моего метода! Я бы, конечно, мог и тут применить такой же радикальный прием, как при иссечении мышц, но тогда неизбежен большой дефект кости и едва ли удастся получить хорошее сращение.
Входное и выходное отверстия раны после иссечения мышц напоминали большие воронки. Он сделал контрапертуру - противоотверстие на задней поверхности бедра, чтобы был свободный отток в повязку. В заключение густо припудрил рану стрептоцидом, который распылялся из сконструированного им аппарата, позволявшего хирургу направлять тонкий слой порошка во все «закоулки» раны. Помимо всего прочего, такой метод обработки раны давал большую экономию препарата.
Операция прошла хорошо. Пока сестра делала глухую циркулярную гипсовую повязку на оперированную ногу, Сергей Сергеевич расспрашивал, что мы думаем по поводу его метода. Все мялись, подталкивали один другого, а сказать то, что думали, не решались.
Разумеется, метод, предложенный Юдиным, заслуживал самого серьезного и тщательного изучения. Но тогда мы должны были исходить, прежде всего из реальных условий фронта. Дело в том, что даже у такого мастера, как Сергей Сергеевич, операция продолжалась полтора часа. Надо ведь учитывать условия медсанбата, когда хирургу приходилось обрабатывать за сутки не одну сотню раненых. Возникали и другие вопросы. Но ничего этого мы тогда так и не сказали...
На прощание Юдин подарил нам только что вышедшее руководство по военно-полевой хирургии, где он обобщал опыт работы в условиях различных фронтов, а также свои многолетние наблюдения за лечением ран в институте имени Склифосовского. Мы сердечно поблагодарили ученого. Долго задушевно беседовали с ним. Была эта встреча в 1944 году, на польской земле, под несмолкающий гул артиллерийской канонады.
С. Юдин горячо любил Родину «за красоту творчества, за радость бытия, за мощь и размах неустанного движения вперед, за характер и особенности советского народа, за его великодушие и мудрость, трудолюбие и самоотверженность».
Хочется добавить еще: Юдин отличался высокой гражданственностью, неиссякаемым оптимизмом, огромной силой воли, не терял этих качеств даже в самых трудных и трагических обстоятельствах. Когда вскоре после войны его осудили по нелепому клеветническому обвинению, он мужественно перенес нежданную беду. Позже Юдин был полностью реабилитирован и вернулся к своей творческой и практической деятельности.
В 1954 году, возвращаясь самолетом из Киева со съезда хирургов, на котором он председательствовал, Сергей Сергеевич почувствовал себя плохо...
Так оборвалась жизнь талантливого, яркого ученого, приумножившего своим вдохновенным трудом славу отечественной медицины.