— Каждый сам себе и рай, и ад, и земля, и небо. И Родина, между прочим, тоже — в сердце у нас, а не вовне.

Петров подошел к краю облака и задумчиво посмотрел вниз — на зарницы, играющие яркими всполохами огня над Европой. Где-то там, внизу, все еще воевал Толян, — уже генералом стал Русской армии. Где-то там, внизу, ждала Толяна Дарья с двумя мальчишками-погодками, мечтавшими о юнкерском училище. На месте Америки синим отливали на хмуром, с ржавчинкой едва пробивающегося солнца, рассвете, слившиеся в одно целое океаны. Только торчали гнилыми зубами островки горных цепей над Атлантидой блока Североатлантического. Безжизненная, занесенная песками Африка. Ближний Восток, казалось, и отсюда видно — светившийся радиацией. Индия, Китай — все безжизненное и тусклое. Только на огромном пространстве России, включая Аляску, горели огни городов, подальше от европейского — последнего фронта.

— Держись, Толян! Скоро встретимся! — вслух сказал Петров негромко. Анчаров, неслышно подошедший сзади, обнял друга за плечи и оттянул подальше от опасного края.

— Пойдем, Андрюша, Люся зовет чай пить! Иванов самовар ставит, Кирилл обещал подойти. Не надо тут долго стоять, затягивает.

Теплоход «Петербург» — Санкт-Петербург — Вырица,

2008–2010