…Огромное тело еще трепыхалось. Когти загребали землю. Но мутноватый зрачок уже невидяще застыл.

Второго зрачка не было – там чернела рана. След от моего выстрела.

Андрюха Демин первым осмелился подойти ближе. Пнул убитого псевдоволка ногой. И удивленно протянул:

– Ли-ихо ты его!

– Разрывная пуля, – усмехнулся я, стараясь успокоить громко колотившееся сердце. А Серега Гилевич глянул на зверя с показным равнодушием:

– Одиночка – старый и больной. Вон шкура – совсем седая…

«Угу, больной. Легко ему теперь рассуждать! Сам-то до сих пор топчется у деревьев – боится выйти на открытое место».

Все случилось за считаные секунды.

Псевдоволк выбежал на нас из-за кустов, у самой опушки. Вряд ли учуял, вероятно, у него и впрямь были проблемы со здоровьем. Пару мгновений смотрел, словно что-то пытаясь понять, а мы ошалело таращились в ответ.

Потом он бросился.

Но я уже успел достать «грач», отцовское наследство. И нажал спуск два раза. Первая пуля сшибла листву в зарослях черники.

Вторая – оказалась точной. Псевдоволк рухнул, будто наткнулся на невидимую стену – когда нас разделяло не более пяти шагов…

Все закончилось так быстро. Но у меня в памяти до сих пор ясно маячила его оскаленная пасть, его взгляд – в то, решающее, мгновение…

Я повертел «грач» в руке и вдруг вспомнил, что пуля, которая уложила зверя, была предпоследней. А если б я промазал?

– Спрячь пистолет, трикстер, – усмехнулся Андрюха. – Теперь не страшно… – Ему пятнадцать, на год взрослее меня, и ко всему в жизни он давно привык относиться философски.

– Ты-то почему не стрелял?

Когда увидели зверя, Демин успел сорвать с плеча свой «калаш» с единственным патроном. А потом опять небрежно закинул за спину.

– На фига тратить боезапас? Все и так отлично обошлось… Трофеи забирать будем?

– Какие еще трофеи? – выдавил я.

– Сразу видно, не охотник. Можно шкуру снять, между прочим, за нормальную – дают сорок баксов. Но у этого она какая-то облезлая… Доставай нож, отрезай ему уши!

– Чего?

– Говорю, твой трофей!

– Да пошел ты… – буркнул я сквозь зубы.

Андрюха беззлобно покачал головой и достал свой тесак из ножен на поясе:

– Тогда заберу себе.

– На фига? – сморщился Серега.

– Оставлю на память, а нет – толкану. Пять баксов на дороге не валяются!

Отрезанные уши он аккуратно уложил в полиэтиленовый пакет и спрятал в рюкзак.

Больше мы не теряли время – сразу двинулись напрямик через поле.

Первый раз шли этим путем, но не заблудились, выбрались точно на старую грунтовку. Правда, сейчас она едва угадывалась – наверное, последняя машина проехала тут еще до Сумерек. Густая трава успела подняться над разбитой колеей, а ноги то и дело проваливались в невидимые колдобины.

– Может, лучше в обход, к шоссе? – предложил Серега, рассмотрев у обочины чьи-то обглоданные кости.

– По шоссе, средь бела дня? – засмеялся Андрюха и добавил с иронией: – Не ссы, псевдоволки тут редкость. Это просто Глебу повезло.

Я промолчал, угрюмо изучая спину Демина, – он пер впереди, как бульдозер, ничуть не сбавляя шага. Ясно, почему такая спешка. Небо туманилось близким дождем, а до поселка – еще семь километров.

– Поднажмем – проскочим, – буркнул Андрюха, задирая голову. И ошибся.

Дождевые струи хлынули на нас прямо посреди поля. Мы достали из рюкзаков пленки, но те слабо помогали – трава тут по пояс, и штаны сразу промокли.

Идти стало тяжело, скользко. Но какое-то время мы упорно топали вперед.

Ведь должен когда-нибудь закончиться этот дождь!

Минута за минутой тянулись в однообразной серой пелене…

– Пора отдохнуть, – наконец решил Андрюха.

– Где, прямо здесь? – усмехнулся я, обходя большую лужу.

– Не надо здесь. – Он махнул в сторону оврага. – Рядом есть заброшенная ферма.

Мы одолели еще метров сто, чавкая ногами в раскисающей целине, потом перебрались через заболоченную низину, взошли на холм…

«Ферма» оказалась грудами битого кирпича, между которыми кое-где возвышались над травой бетонные блоки.

– Говорил, отлично знаешь эти места? – хмуро напомнил Серега.

– Все меняется, – скривился Андрюха.

А ветер усиливался – становился не по-летнему холодным, пронизывающим. Косые струи дождя барабанили по пленкам. Вода уже свободно проникала через залепленные скотчем дырки…

– Идем назад? – спросил я.

– Привал, – сухо объявил Демин.

Мы сбились в кучу под одиноким деревом, присели, кое-как укрываясь пленками от ветра. Все – смертельно усталые и голодные. Солнце еще не взошло, когда ранним утром мы пересекли периметр и возвращаемся из Зоны только под вечер. Одна радость, что не порожняком!

– Глеб, у тебя остались сухари? – уточнил Андрюха.

– Ты третий раз об этом спрашиваешь.

– Извини… наверное, башка не варит с голодухи.

– А у меня есть яблоко, – признался Серега.

– Давай сюда!

Крупное, но кислое и твердое, будто камень, яблоко разрезали тесаком на три части. Кое-как прожевали. Только помогло это слабо – скорее наоборот. В животе у меня заурчало, и есть захотелось еще сильнее.

– А помните, как мы обнаружили армейский склад? – некстати вздохнул Серега.

Вот балбес! Нашел о чем вспоминать…

Месяц назад это было. Одноэтажное здание сгорело дотла, часть его обрушилась, часть – заросла фиолетовой плесенью. Но под развалинами совершенно случайно мы нашли деревянный ящик – обугленный… Зато полный жестяных банок с тушенкой!

До сих пор помню ее вкус…

Кажется, не ел ничего аппетитнее последние лет пять – еще с начала Сумерек. Но думать об этом сейчас – почти мучительно.

Проклятое сознание ярко, в мельчайших деталях рисует волшебный фантом. Полная тарелка картошки, напитанной жиром, перемешанной с кусочками мяса. И запах…

Запах…

– А что вам нравится больше – говяжья или свиная? – с садистской дотошностью не унимался Серега.

– А что тебе понравится – в зуб или в ухо? – процедил Демин. Не выдержал, поднялся, разминая ноги. И вдруг выпалил:

– Смотрите, огонь!

Мы удивленно повернули головы. В той стороне, куда он указывал, правда что-то маячило. Вроде освещенное окошко – где-то далеко во мгле дождевых сумерек.

– Там люди живут? – робко удивился Серега.

– А по-твоему, это псевдоволки решили заселиться? До Сумерек здесь была богатая деревня, – Андрюха мечтательно прищурился. – Вот где мы отдохнем! Еще и перекусим!

– Чего ты гонишь! В округе – ни одного живого села…

– Говорю же – все меняется. Ну что, идем? Отсюда шагов триста, не больше.

Я скептически нахмурился:

– А с чего ты взял, что там кто-то будет тебя кормить?

– А вот это ты видел? – засмеялся Демин и помахал у меня перед носом бумажкой в десять долларов, – хватит на высококалорийный обед?

– С какого перепугу такая щедрость?

– Да очнитесь вы, детки, у нас товара – реально на пять штук баксов! Неужели не заработали хотя бы на сытную кормежку?

Я вздохнул:

– Вот именно – товар…

– Что?

– То самое.

Андрюха сморщился. Он, конечно, и без меня понимал – таким кушем не рискуют. Предыдущие разы наша добыча не тянула даже на пять сотен. И то находились клиенты, мечтающие ею поживиться…

А сейчас у нас и патронов не осталось.

– Ладно, – кивнул он, – спрячем на ферме. Место спокойное, глухое. Отсюда, кстати, и до поселка километра два. Можем вообще тут все хранить, пока не найдем хорошего покупателя…

Об этом мы говорили еще по дороге. Обычно весь товар сразу сбывали Цыпе – не слишком дорого, зато быстро. Но раньше нам так не фартило. Тридцать процентов от пяти штук – это уже о-го-го! Слишком жирно, чтобы делиться с посредником. За такие деньги мы и сами найдем скупщика!

Вернулись к развалинам.

Укрылись за обломком бетонной стены. Выложили товар из рюкзаков, аккуратно упаковали его в пластиковый пакет, пакет положили в большую жестяную коробку – обычно Демин хранил в ней патроны. Сверху завернули все в еще один кулек и зарыли в груду кирпича. Рядом я закопал антикварный кинжал в отделанных золотом ножнах: мой персональный трофей – тот, что я лично выхватил из желтого тумана, рискуя остаться без руки.

– Порядок? – нетерпеливо спросил Андрюха.

– Угу.

Теперь со спокойной душой можно идти греться и сушиться. А может, правда, удастся пожрать?

Ориентир – освещенное окошко – так же маячил в дымке.

Мы двинулись вперед бодрым шагом. И даже не сразу сообразили, что Серега не топает следом.

Оглянулись и увидели, что он до сих пор одиноко переминается под деревом.

– Эй, ты чего?

– Ребята, – тоскливо выдавил Гилевич, – у меня чуйка… Не надо туда ходить!

– Дерьмо, а не чуйка…

– Не надо!

– Вот задолбал! Ты – трикстер или ходячая аномалия?

Серега страдальчески скривил веснушчатую физиономию. Но с места не двинулся.

Там, за периметром, его обостренная осторожность уже не раз спасала нам жизнь. Только столбы периметра остались в десяти километрах за спиной. А нашего товарища, видимо, до сих пор колотит…

Так бывает, когда слишком долго торчишь в Зоне.

– Эй, – подмигнул Андрюха, – сделай вдох и оглянись по сторонам. Что видишь?

Гилевич растерянно заморгал.

– Дождик, травка, – подсказал Демин, – заметь, нормальный дождик, после которого кожа не слазит клочьями. И травка – нормальная, не та, что хочет попробовать тебя на вкус. Мы вернулись, понимаешь?

Серега слабо кивнул.

– Вот и расслабься. Лови фарт, трикстер!

Гилевич шмыгнул носом. И наконец-то заковылял к нам.

– Эх, салаги… – добродушно прищурился Демин, – я ж эти края знаю лучше, чем задницу Люськи-продавщицы. Со мной не пропадешь!

Я криво усмехнулся.

Уже втроем мы спустились в низину.

В сущности, наш «бригадир» сказал правду – это можно признать, несмотря на все наши терки. До Сумерек у него была тут куча родни. Так что места ему точно знакомы. И здешнюю Зону он успел истоптать куда активнее большинства доморощенных сталкеров.

Раньше бы даже у Гилевича не возникло малейших сомнений в нашем вожаке. Но в конце мая без того малочисленная бригада уменьшилась на два человека.

С тех пор и пошло все наперекосяк…

– …Твою мать!

Чавкнула грязь под ногами. Я едва не упал, поскользнувшись на невидимом камне.

– Под ноги смотри, – безмятежно отозвался Андрюха – только что он сам миновал эту лужу и даже не покачнулся.

Я смерил взглядом его спину, обтянутую грязной пленкой, – крепкий, на целую голову выше меня. Рукастый, ловкий. И башка у него варит…

Хорошо иметь такого в компаньонах. Чего ж мы с ним постоянно ругаемся?

Как говорит Гилевич – нет в этом логики…

Ведь если рассуждать логически – кто тогда заставлял Равиля и Никиту соваться в Призрачную Башню? Сами решили по-быстрому разжиться пестрой лентой. А что Андрюха? Он всего лишь не стал им мешать. Да, честно предупредил, что бывает с теми, кто сунется в окутанную маревом многоэтажку, – но все-таки не остановил…

Тут наши понятия расходятся.

«Это, – говорит, – было их право – рискнуть!»

Придурок…

И сегодня пошутил – мол, слабо тебе сгонять в желтый туман? Не слабо! Жаль, разъело рукав куртки… Но в артефактах и аномалиях я все равно разбираюсь лучше! Даже Гилевич с его хваленой чуйкой – тот еще эксперт…

Я оглянулся и с раздражением заметил, что третий член «бригады» опять едва плетется следом.

– Не отставай!

Очертания деревенского «особняка» уже выросли из дождевой пелены.

… – Привет, хозяева! – Андрюха вежливо постучал в светившееся окно.

Ни звука не долетело в ответ.

– Эй, есть кто дома?

Есть, конечно, есть – по ту сторону запотевшего изнутри стекла и плотной занавески. Вон и трава примята, и в почти новенький тазик собирается стекающая с крыши влага…

Почему же никто не отзывается?

Испугались? Ну, пусть хоть в окно глянут – не очень мы и страшные.

Там, внутри – тепло, сухо… И все, что нам надо, – немножко этого тепла.

Бр-р… Чуть унявшийся дождь нахлынул новой неудержимой волной.

Мы торопливо обежали вокруг, поднялись на покосившееся крыльцо. Андрюха забарабанил в облезлую, давно не крашеную дверь.

Никакой реакции.

– А чтоб им! – в сердцах он сорвал с плеча «АКМ».

– Эй, ты чего? – удивился я. Глупо так тратить последний патрон!

– Ничего! – буркнул Демин, замахиваясь на дверь прикладом.

В эту секунду она открылась.

Щелкнул отодвигаемый засов, и кто-то внимательно посмотрел из полумрака.

– Не бойся, свои! – подмигнул Андрюха, поигрывая автоматом.

– Добрый день! – отозвались изнутри. Голос оказался мягкий, вкрадчивый.

– Извините за беспокойство, – как можно вежливее сказал я, – а мы тут ковыляли мимо, попали под дождь…

Я жадно втянул носом воздух – внутри пахло дымом и чем-то съестным. «Это мы вовремя зашли!»

– Да, сегодня отвратительная погода… – Дверь распахнулась шире, и я наконец разглядел хозяина.

На пороге стоял обросший щетиной неопрятный мужик – худой, долговязый, чуть сутуловатый. Или он просто пригибался, оттого что дверной косяк был почти вровень с его макушкой?

– В дом не пригласишь? – оскалился Андрюха.

– Конечно, пожалуйста! – кивнул хозяин и отступил, пуская нас внутрь. Радушно улыбнулся – только взгляд был колючий.

– А вы из Зоны возвращаетесь?

– С чего ты взял? – буркнул Демин, сбрасывая в прихожей мокрую пленку. – Мы что, похожи на идиотов?

– Нет-нет! – верзила торопливо замотал головой.

– Из Сурска идем, работали там на лесопилке.

– Ага, нормальное дело.

– Да уж, не то что по Зонам шариться, жизнью рисковать! Только лесопилка закрылась, вот и решили вернуться в поселок. Ты на автомат-то не смотри, мы – ребята мирные. Это просто чтоб всякая сволочь не цеплялась.

Я уточнил:

– А у вас в деревне – тихо?

– Тихо, – кивнул хозяин, – живем на отшибе, – и грустно добавил: – У нас тут вообще спокойно…

«То есть было спокойно – до нашего визита». Мне стало его жаль. Судя по облику и манерам – хозяин из беженцев, как все мы. И, очевидно, горожанин, непривычный к деревенскому быту. Вселился в пустующий дом, кое-как наладил скудное хозяйство, а тут явились три юных отморозка с автоматом.

Грязные, наглые… Со стороны, не тянем на трикстеров – скорее на банду мародеров.

– Да вы не бойтесь, мы ненадолго. Дождь пересидим – уйдем.

– Конечно! – кивнул Андрюха и принюхался. – А поесть не найдется? – он важно уточнил: – Хотелось бы жареных трюфелей и баранины под земляничным соусом!

– Трюфелей?

– Да расслабься! Шучу, – хихикнул Демин, присаживаясь в кресло, и достал из кармана десятку баксов, – тащи, что есть. Мы заплатим!

…Тусклое сияние окутывает многоэтажку – сквозь этот муторный свет ее очертания размыты. Она колышется, как мираж. А вершина вообще скрыта белесой дымкой. И потому неясно, сколько этажей уходит к низким, свинцовым облакам.

Неясно, насколько тянется огромная трещина вдоль фундамента – дальняя сторона Призрачной Башни всегда затянута мглой.

Лишь изредка вспышки молний очерчивают ее силуэт. В эти мгновения угловатое здание бывшего офисного центра смахивает на огромную колонну, подпирающую небесный купол. И кажется, что она не была создана людьми, что она всегда была частью этого проклятого места.

Какого лешего мы здесь делаем?

На хрена маячим так близко к подрагивающему, будто живому, фасаду?

Пора уходить!

Я хватаю товарищей за плечи – и цепенею, как завороженный. Потому что ясно, как наяву, разбираю голоса – оттуда, из Призрачной Башни: «Не бойся, Глеб… Иди к нам!»

Холодный озноб ползет по спине. Я затыкаю уши, но голоса не умолкают. Никита и Равиль – это ведь их силуэты маячат там, в окне?

«Не бойся. Здесь так хорошо, тихо… Иди к нам, Глеб!»

Я хочу крикнуть. Хочу попросить прощения за то, что так и не смог их остановить.

Но им уже все равно, я знаю.

Они продолжают звать – безмятежными, не ведающими сомнений голосами.

А значит, остается только одно – я осознаю это с мучительной ясностью. И вслед за вожаком бригады делаю шаг – вперед, к фасаду Призрачной Башни…

…Не-е-т!!!

Вместо крика – глухой стон рвется из груди.

Вместо окутанной сиянием Башни – чернильно-плотная тьма…

Б-р-р-р! Холодно!

Почему так холодно и темно? Почему болят руки и невозможно ими толком шевельнуть? А голова гудит, будто колокол…

Мысли спутаны, как моток грязной бечевки. Сон и явь – перемешались, будто картинки из виртуального «шутера». Но я все же вылавливаю последнее реальное воспоминание: мы сидим за столом – расслабленные, веселые. Едим вкусный, горячий суп. Заедаем его настоящим сыром. Андрюха просит добавки, и высокий худой мужик ласково щурится: «Хорошо. Только надо подождать…»

А потом…

Что было потом?

Я вздрагиваю. И, наконец, осознаю, что лежу на чем-то жестком, холодном – кажется, на бетоне. Пытаюсь встать.

Не получается!

Что у меня с ногами?

И руки… Почему они так неудобно заведены за спину?

Я что… связан?!

– Андрюха-а!!! – сиплый неузнаваемый крик вырвался из глотки.

Рядом кто-то застонал.

Я дернулся, опять пытаясь подняться, – веревки на запястьях больно врезались в кожу.

– Глеб… – послышался из темноты слабый голос. – Это ты?

– Ага…

Какое-то движение слева. Я повернул голову. И уловил злое бормотание Сереги:

– Вот же хрень!

То есть мы все в сборе. Все трое – неизвестно где.

– Называется, поели супчика…

Что-то звякнуло рядом. И Андрюха хрипло матернулся:

– Гребаный мудак! На цепь меня посадил – я что, ему собака?! Вот же тварь!..

Я растерянно кашлянул, вспоминая тощую, смиренную физиономию хозяина. Все это не укладывалось в голове – будто нелепый розыгрыш. А Серега вдруг отчаянно заорал:

– Эй, помогите!!!

Неизвестно, кого он звал в мертвой деревне, за пару километров от ближайшего поселка. Но, так или иначе, нас услышали.

Вспыхнул свет – тусклая диодная лампочка, в тот миг показавшаяся ослепительно яркой. Я отчетливо увидел бетонный подвал высотой чуть меньше трех метров и около четырех – в длину и ширину. На стенах угадывались следы – вероятно, от стеллажей, на которых прежние хозяева хранили продуктовые запасы и всякое барахло.

Сейчас барахла не осталось. Только голые стены. И мы трое – на дне каменного мешка.

Я успел рассмотреть бледные, испуганные лица товарищей и крепкую стальную цепь на щиколотке Андрюхи. Успел подняться, опираясь на стену связанными руками.

А через секунду со скрипом распахнулся деревянный люк в потолке. Оттуда, из проема, выглянула спокойная физиономия. Тот самый – высокий, тощий. Накормивший нас охренительно вкусным супом.

– Ты что творишь, гнида?! – ощерился Андрюха. – Ты знаешь, что за такие дела…

– Да все будет нормально, – усмехнулся хозяин. – Не надо за меня переживать.

– Помогите!!! – опять крикнул Серега.

Хозяин вздохнул и поставил в проем деревянную лесенку. Сам спустился вниз. В руках у него – объемистый пластиковый таз. Поверх одежды – грубый резиновый фартук, на руках – перчатки…

У меня в груди шевельнулся холодок, но тощий верзила еще не казался особо страшным – скорее нелепым в таком прикиде. «Зачем это? На фига ему фартук?»

– Нас будут искать, – хрипло выдавил Серега.

– Не будут, – качнул головой хозяин. – Для всех – вы просто сгинули в Зоне.

Поставил таз на пол. Легко схватил щуплое тело Сереги и за связанные ноги подвесил его головой вниз – на торчавшем из потолка стальном крюке.

Пластиковый таз оказался точно под Гилевичем – у самой головы.

– Не трожь его, урод! – выпалил Андрюха.

А Серега успел крикнуть:

– Помоги!!! – но лезвие ножа в руках тощего слабо сверкнуло, отразив электрический свет, и крик оборвался. Широкая красная полоса перечеркнула горло нашего товарища.

Гилевич захрипел. Струйка крови хлынула в аккуратно подставленный таз. Подвешенное тело судорожно дернулось. И почти сразу обмякло. Лишь несколько капель долетели до фартука хозяина…

Я зажмурил глаза, оседая на пол, царапая связанные руки о бетон.

Не хотел, не мог видеть. Зато отчетливо слышал – как хрип утихает, как кровь журчит в тазу.

– Эх, детки – бесстрашные, наглые. А сами такие наивные, – словно откуда-то из удушливой тьмы долетел голос – гнусавый и чуть укоризненный.

– Тварь, – всхлипнул Демин, – гребаный отморозок!

Удары сердца бешеной дробью отдавались в висках.

Очень хотелось проснуться. Вырваться из наваждения – как вырвался из Призрачной Башни, ожившей в моем бреду.

Только проснуться не удавалось.

В тусклом свете лампы я опять увидел плавно качавшееся тело Сереги и худого верзилу, присевшего на ступеньку лестницы. Кажется, он ждал, пока кровь стечет в таз. И буднично, безмятежно размышлял вслух:

– Все имеет свою цену – особенно ошибки. А если нет мозгов – нечего шастать за товаром. Надо сидеть возле мамы и папы.

– У нас нет ни мамы, ни папы… – прошептал Андрюха.

– Давишь на жалость? Глупо, – качнул головой хозяин. – Нынче слабых не жалеют, каждый думает только о себе… – шагнул к бездыханному телу Сереги и деловито начал срезать с него одежду.

– Что… что ты творишь?

Хозяин не ответил.

И молча вспорол голое тело ножом.

Я оцепенел, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. И все равно, будто загипнотизированный, смотрел на высокую фигуру с паучьими длинными руками.

А он быстрыми, уверенными движениями потрошил Серегу Гилевича – будто тушу на бойне. Отвратительные влажные звуки наполнили подвал.

– Видите, до чего легко? Проще, чем свежевать баранов. Главное, твердая рука и практика… Регулярная практика.

Какие-то красноватые комки полетели в пластиковый таз.

– А дальше – по прейскуранту. Почки – двести пятьдесят, печень – триста баксов, – он с сомнением повертел в руках коричневатый комок. – Нет, эта – паршивая… Может, возьмут хоть за сотку? – швырнул Серегину печень в таз и скупо усмехнулся: – Рынок диктует цену. Даже бесполезные сопляки вроде вас на что-нибудь годятся.

Из кармана фартука он достал белую пластиковую бутылочку и вылил ее содержимое в заполненный таз.

– Нановзвесь, – объяснил будничным тоном. – Дорогая, целых двести баксов за бутылку. Но раз нет стерильности – по-другому не выйдет!

– Ты… – прохрипел Андрюха. – Ты…

– Что я? Всего лишь деловой человек.

– Ты – не человек!

Хозяин засмеялся. Спрятал бутылочку в карман и вздохнул с легкой грустью:

– В том-то и дело, что самый обыкновенный. Представляете, до чего обидно? Мое время, мой шанс – то, о чем с детства мечталось! По всем понятиям и убеждениям мне надо быть с ними – с высшими. А долбаные хромосомы решили иначе.

– Ты… хуже, чем мутанты!

– Это вам только кажется – в силу личной заинтересованности. Конечно, было бы красивее отнимать жизнь мановением руки. Но, – он взмахнул окровавленным ножом, – и по старинке кое-чего можно добиться! Кстати, куда вы дели товар?

– Мы вернулись порожняком, – сипло отозвался Андрюха.

– Зачем врать? В вашей ситуации – бесполезно.

– Ты ведь… в любом случае нас не отпустишь?

– Конечно, – тонкие губы хозяина изогнулись в леденящей усмешке, – но есть один нюанс… – он хлопнул ладонью по обезображенному телу Сереги. – С вашим другом получилось быстро. А можно все делать медленно…

«Мясник» шагнул ближе, нависая огромной угловатой тенью. И вкрадчивым шепотом добавил:

– Очень медленно… И очень больно!

…В подвале опять темнота. Хозяин забрал таз, поднялся наверх. Он дал нам десять минут на размышление – пока будет расфасовывать «потроха», укладывая их в ледник.

Сердце уже не колотится, а едва-едва трепещет – будто я сам почти мертвый.

Рядом звякнул цепью Андрюха – как через вату долетел его слабый голос:

– Прости меня, Глеб…

– За что?

– Это я виноват, я вас сюда привел. Дерьмовый из меня бригадир. И трикстер дерьмовый… Равиля с Никитой тогда не остановил – знаешь почему? Накануне мы сильно поругались…

– Перестань, – прошептал я.

Разве теперь что-то изменишь? Из окружающей тьмы, будто наяву, передо мной опять всплыл силуэт Призрачной Башни – как наше проклятие…

Все мы так и не успели стать ловкачами.

Ведь для этого мало знания даров и ловушек Зоны. Таких сведений даже отморозок может нахвататься. Или обычный наемник на службе корпорации – из тех, кто любит щеголять кличкой «сталкер».

Нет, дело совсем в ином – и потому не каждому под силу. Ведь, чтобы стать настоящим трикстером, сперва надо стать настоящим человеком – так когда-то объяснил мне отец…

– …И за желтый туман прости – за то, что все время тебя подначивал…

Господи, о какой ерунде он болтает. Я проглотил комок в горле и тихо сказал:

– Андрюха… Неужели конец?

Он умолк – на целую минуту. Бесконечно долгую минуту длилась гробовая тишина. Пока он опять не вздрогнул, звякая цепью:

– Ползи сюда! Ближе…

Я придвинулся на его голос. И в темноте он пнул меня ботинком. Что, спятил от страха?

– Эй, ты чего?

– Каблук мой щупай – там, сбоку…

Я развернулся к нему спиной, пошевелил связанными руками и таки ощутил под пальцами что-то твердое – наверное, острую, чуть зазубренную кромку подковки.

Самую малость она выступала сбоку каблука. Но… клянусь Зоной, этого вполне достаточно, чтоб пилить, рвать об нее веревку!

Да! Да!

Через пару минут – руки свободны. Еще немного – и перерезаны путы на щиколотках.

Теперь освободить Андрюху!

Цепь… Проклятая цепь! Она тянется к кольцу – тому, что намертво вделано в бетонную стену. И стальной браслет на щиколотке – тоже не открыть.

– Без толку, – шепчет Демин. – Уходи!

«Как так – уходи?» – застываю я.

– А ты?

– Добежишь до поселка, кого-нибудь приведешь – хоть Карася и Цыпу! Пообещай им долю «товара»…

Наверное, он прав. Вот-вот вернется «мясник»-хозяин. И что я с ним сделаю голыми, пусть и свободными, руками?

Нащупываю в темноте лестницу и нечаянно касаюсь подвешенного тела Сереги. Вздрагиваю, словно от удара током: «Еще теплый…»

Но разводить сопли не имею права. Проворно взбираюсь по лесенке – хорошо, что «мясник» ее не убрал.

– Глеб, – вдруг долетает снизу отчаянный шепот, – только не бросай меня, пожалуйста. Поклянись, что вернешься!

– Даю слово…

– Слово трикстера?

– Да!

Осторожно щупаю крышку люка.

Не заперто!

Угу, хозяин ведь ненадолго отошел…

Бережно ее приподнимаю, и все равно раздается предательский скрип. Я цепенею, затаив дыхание. Аккуратно откидываю крышку.

Кругом сумрак, но можно понять, что комната наверху – вроде чулана. Какое-то старое тряпье по углам, древний комод, заставленный кастрюлями. А главное – есть окошко! Маленькое, но вполне достаточное для моих габаритов…

Я выбираюсь из люка. И ступая на цыпочках, крадусь к окну: «Только бы не оказалось наглухо заколоченным!»

О, черт! Окно держится на согнутых гвоздях.

Я до крови прокалываю пальцы, пытаясь отодвинуть их вбок.

А за дверью уже раздаются шаги – все ближе и ближе!

Проклятие!

Я, как загнанный волчонок, оглядываюсь по сторонам. В чулане негде укрыться. И нечего использовать в качестве оружия – разве вон ту разделочную доску? Сумею я вырубить ею «мясника» с одного удара?

Дергаюсь за доской к комоду и цепенею на полпути: «Нет!»

А дверь в чулан со скрипом начинает открываться…

И я сжимаюсь в углу, зарывшись в кучу старой, провонявшей нафталином одежды. Закрываю глаза – словно это поможет стать невидимым.

Что-то гремит – там, у самого входа. Вроде бы «мясник» взял эмалированную кастрюлю. И опять захлопнул дверь.

Это кажется чудом – но он даже не глянул в мою сторону. Не заметил распахнутой крышки подвального люка!

Я вскакиваю, озираюсь. Мне нужно хоть что-то – тонкое, твердое, чтоб бесшумно поддеть гвозди на окне. И я замечаю в углу край металлической таблички – он торчит из-под старой шубы.

Хватаю табличку. «ЛИПЕЦКГОРГАЗ» – написано там крупными черными буквами. Да хоть «горнефть»!

Поддеваю гвозди – один за другим.

Аккуратно открываю окно. И ужом выползаю наружу, кувыркаюсь в мокрую траву.

Вскакиваю, бегу под косыми струями, не разбирая пути. Падаю в грязь и опять поднимаюсь, петляю по кустам. Скатываюсь в канаву, ползу…

А изувеченное тело Сереги до сих пор, как наяву, маячит перед глазами. И тяжелая поступь «мясника» мерещится за спиной.

Я прихожу в себя только метров за пятьсот, когда проклятый дом скрывается в дымке. Уже вечереет, ранние сумерки опускаются на мертвую деревню. Я стою за околицей – дрожащий от слабости, промокший до нитки.

И четко осознаю: пусть я без роздыха буду лететь до поселка – все равно не смогу ничего изменить. Даже если уговорю Карася и Цыпу на рискованную экспедицию. Даже если их машина не застрянет в грязи…

Туда, обратно – минут сорок раскисшими дорогами.

Элементарно не успею!

Тоска, как глухая боль, охватывает от этой мысли. И такое острое чувство беспомощности, что ноги сами подгибаются. Я сажусь прямо у обочины – едва не в лужу.

Значит, ничего нельзя сделать.

Разве что вернуться – прямо сейчас… От этой мысли сперва обдает жаром, потом холодом.

Что я могу – в одиночку?!

Слезы текут по щекам, смешиваясь с дождевыми каплями.

Только одно не дает разрыдаться. Лишь одно придает силы под этим чугунно тяжелым небом. «Я ведь поклялся… Я дал ему слово!» – гулко, неумолимо стучит в висках, заставляет стиснуть кулаки и зубы.

И я поднимаюсь с земли…