Дима Каюров, хотя уже две недели ходил в институт, все никак не мог прийти в себя. Да и не он один. На каждой «переменке», как по привычке называли первокурсники перерывы между часами занятий, они собирались группками и вспоминали жуткую пору экзаменов.

— А помнишь, как Валька заснул, умора, взял билет и спит на нем…

— Нет, погоди, погоди! Ленка, помнишь, все будущие времена на левой ноге записала, а прошедшие — на правой, а…

— …а преподаватель к ней подходит — ой, с ума сойду! — и говорит: «Что это вы, девушка, не по моде? Все теперь в мини-юбках, а вы как курсистка дореволюционная!»

Экзамены, столь страшные, столь немыслимые для преодоления, — пора отчаяния, слез, вздохов, бессонных ночей — теперь представлялись серией веселых и забавных эпизодов, этакий месячник смеха и радостей.

Еще никто не ворчал на раннее вставание, на строгого профессора, недоверчивого декана, на необходимость бегать из одной аудитории в другую, на ужас экзаменов, не таких ерундовых и легких, как вступительные, а настоящих, действительно безумно сложных, немыслимо трудных, за первый курс, за второй, за третий… Тех самых экзаменов, которые через несколько лет будут вспоминаться смешными и забавными.

Приглядывались друг к другу. Приглядывался и Дима Каюров. К профессорам, к соседям, к новым друзьям и товарищам. Это занимало двадцать процентов внимания, остальные восемьдесят процентов занимала Наташа…

К сожалению, внимание было односторонним. Наташа как-то не очень обращала на него внимание. Пришлось прибегнуть к крайней мере — на несколько запоздавший вечер, посвященный поступлению в институт, Дима пришел в новом черном костюме с медалью на лацкане.

Медаль вызвала сенсацию.

— Все медали видел, — восхищался Борис, новый Димин друг, — «Золотую Звезду», «За взятие Берлина», «800-летие Москвы», лауреатскую, а вот «За отвагу на пожаре» первый раз вижу.

Потребовали рассказ о подвиге. Дима мямлил, отнекивался: Наташу позвали к телефону, а без нее не имело смысла рассказывать. Наконец она вернулась.

— Да ничего особенного, — бормотал Дима (выяснилось, что при Наташе или без нее он все равно ничего толком рассказать не мог. И зачем только он нацепил эту несчастную медаль? Болван!). — Иду из школы домой, ну вечером… Они кричат… Я…

— Кто кричит? — спрашивает Борис.

— Ну эти ребята. Они побольше, поэтому и кричат, а тот напугался и молчит…

— Кто молчит?

— Да самый маленький, под кроватью спрятался. Я проходным шел. Там стена такая, всего и выходит-то на нее окон пять. Вечер, народу нет, огня не видно. А дверь оказалась с той стороны заперта, она их заперла и ушла…

— Кто, дверь? — опять спрашивает Борис. (Общий смех.)

— Перестаньте гоготать, — говорит Наташа. — Ну, дальше.

Дима, вдохновленный этим вмешательством, продолжает:

— Да нет — мать ушла, заперла их, а они играть начали со спичками. Ну, банальное дело. Знаете, на коробках пишут: «Не давайте детям…» Словом, загорелось там все. А до парадного надо квартал обегать. Так я и полез по ней…

— По кому? — терпеливо спрашивает Борис.

— По трубе, не перебивай, — неожиданно огрызается Дима и смотрит на Наташу, ища поддержки. — Влезаю — это третий этаж. Ну, влез, а до окна еще по карнизу метров пять переть…

— Идти, — поправляет Наташа.

— Идти, конечно, идти… — торопливо соглашается Дима.

— Добираться, — предлагает Борис.

— Ну, словом, добрался, то есть дошел я, в окно влез. Дым там. Соседи уже поняли, в дверь ломятся. А к ней с моей стороны не добраться — огонь. Я их взял, вокруг пояса веревкой обвязал — веревок там много, не квартира — корабль, для белья, что ли, и прямо из окна осторожно спустил. Двое — пацан лет шесть, девочка тоже лет пять, наверное. Орут, не хотят из окна вылезать. Словом, выпихнул. Спустил. Сам опять по карнизу к трубе. Ну, а уж вниз по трубе-то совсем легко.

— А третий? — спрашивает Борис. — Ты говорил, был третий.

— А это как раз когда спустился, тут девочка мне и говорит: «А Ванюшка? Там еще Ванюшка». Ну я по второму заходу, опять маршрут: труба — карниз — окно. Шарю, а уж ничего не видно из-за дыма, кашляю. Но нащупал под кроватью его — пищит там тихо, как котенок, — совсем маленький, года три, не знаю. Подхожу к окну, а там уже лестница торчит — пожарные подъехали. Если б не они, ей-богу, не вылез бы. Дышать-то нечем…

Рассказ вызвал оживленный обмен мнениями. Но главная награда пришла в субботу — договорились с Наташей пойти в кино. Для оригинальности и в честь первого свидания Дима решил сделать ей подарок: купить надувного бемби — необычно. Впрочем, что купить, было предварительно обсуждено на товарищеском совете.

— Крокодила, — предложил Борис.

— Сам ты крокодил, — заметил флегматичный Олег. — Я бы купил ей мед. Знаешь, в бочонках такой продается в «Дарах леса».

— Может, варенье? — иронически поинтересовался Борис. — Или бумагу для мух — тоже липкая…

Словом, сошлись на надувном бемби. Лань — изящно и с намеком. Каким, никто не уточнил, но с намеком.

Сегодня Дима решил зайти в магазин после занятий. Но пока со всеми переговорил, пока добрался, то да се, только к шести успел.

В магазине долго выбирал. Может, лучше зайца, или мишку, или какую-нибудь там зверюгу пооригинальней, но, в конце концов, посоветовавшись с живо принявшими в нем участие продавщицами (надолго забывшими в связи с этим о других покупателях), Дима приобрел все же своего бемби. Он тут же надул его и торжественно вышел из дверей магазина. Постоял минуту, любуясь на покупку, и направился домой…