Когнитивная этология сформировалась в 1970-х гг. как наука о коммуникации животных в естественной среде. В настоящее время она охватывает изучение всех когнитивных процессов у животных. Сами когнитивные процессы теперь не рассматриваются как прерогатива человека. Исследования в этой области с каждым годом расширяются, давая множество интересных, порой неожиданных фактов.

Когнитивная этология – молодая наука, но она имеет длинную предысторию.

 

10.1. Становление взглядов на проблему когнитивных способностей животных

Первые систематизированные данные по исследованию когнитивных способностей животных получил английский ученый, ученик Ч. Дарвина Дж. Романес (1848–1894). В 1883 г. выходит его книга «Интеллект животных». Эту дату можно считать условной датой рождения сравнительной психологии. Однако выводы, которые делал Дж. Романес, не отличались научной строгостью и большей частью носили умозрительный характер.

Первым ученым, который выдвинул научно обоснованную версию наличия мышления у животных, был немецкий психолог В. Кёлер (1887–1967). В результате своих экспериментов В. Кёлер показал, что шимпанзе (Pan troglodyles) способны решать задачи не только методом «проб и ошибок», но и благодаря когнитивным процессам, которые он назвал термином «инсайт» (озарение). Несмотря на отсутствие четкого определения, термин стал весьма популярен и до сих пор сохранился в психологии. Более того, иногда именно инсайт и считают основным критерием мышления. Свои исследования В. Кёлер обобщил в книге «Исследования интеллекта человекообразных обезьян», изданной в Германии в 1924 г.

В ходе дальнейших работ все большее число ученых становились приверженцами концепции наличия мышления у животных. Хотя стоит отметить, что такая тенденция встречала и возрастающее сопротивление в среде гуманитариев, причиной которого была давняя антропоцентрическая традиция в науке.

Одной из самых ярких личностей в области сравнительной психологии был американский ученый Р. Йеркс (1876–1956). Он стал изучать не только шимпанзе, но и других антропоидов (рис. 10.1), поэтому его по праву можно считать основателем приматологии как науки. В своих многочисленных работах Р. Йеркс пришел к выводу о принципиальной близости мышления человека и человекообразных обезьян. Наибольший резонанс имела его работа «Почти человек», изданная в 1925 г.

Рис. 10.1. Антропоиды: а – шимпанзе; б – бонобо; в – горилла; г – орангутан

Взгляды Р. Йеркса были во многом созвучны принципам этологии, поэтому работы этологов он встретил с энтузиазмом, а К. Лоренца Р. Йеркс называл «самым уникальным естествоиспытателем». По иронии судьбы, человек, имя которого занесено во все учебники психологии, сам себя психологом не считал, а называл «психобиологом».

В 1930 г. стараниями Р. Йеркса в штате Флорида была открыта станция, а затем лаборатория по изучению приматов. В 1965 г. лаборатория была перебазирована в Атланту и стала крупнейшим в мире центром приматологии, существующим до сих пор и носящим имя Р. Йеркса как основателя.

Другой выдающийся американский ученый К. Лешли (1890–1958) сменил Р. Йеркса на посту директора лаборатории по изучению приматов в 1942 г. Именно при нем лаборатория стала действительно мировым центром, где начинали работать будущие светила науки – Д. Хебб, К. Прибрам, Р. Сперри. Неоспоримы заслуги К. Лешли в области нейрофизиологии – именно он положил начало развитию физиологии памяти. Но наибольшее влияние на мир науки оказали его острые критические статьи. К. Лешли профессионально критиковал идеализм, парапсихологию, теорию И. П. Павлова, бихевиоризм, приверженцем которого был вначале сам. В период безграничного господства бихевиоризма в США он стойко отбивал нападки на этологию, неоднократно приглашал крупнейших этологов в свой центр. По поводу мышления животных К. Лешли принадлежат слова: «Разница между крысой и человеком заключается лишь в степени, но не в типе».

В рамках бихевиорального подхода наибольший вклад в исследования когнитивных способностей животных внес американский психолог Э. Толмен (1886–1959). Его концепция, получившая название когнитивного бихевиоризма, была изложена в книге «Целенаправленное поведение человека и животных», изданной в 1932 г.

Э. Толмен считал, что любое поведение направлено на достижение определенной цели. На вопрос, не является ли это допущением наличия сознания у животных, он отвечал, что для него «нет разницы, обладает организм сознанием или нет. Переживания сознания, связанные с целенаправленным поведением, если даже они и имеют место, не оказывают никакого влияния на поведенческие реакции организма». Это очень глубокая мысль, которая согласуется с современными взглядами на роль сознания в поведении.

Теоретические подходы Э. Толмена, которые оставили заметный след во многих современных исследованиях когнитивных процессов, мы рассмотрим в следующей главе.

Иногда дату рождения когнитивной этологии связывают с выходом книги американского зоолога и биофизика Д. Гриффина (1915–2003) «Проблема сознания животных» в 1976 г. (Griffin D., 1976). Д. Гриффин активно отстаивал версию намеренных и спланированных действий в коммуникации животных, когда другие видели в ней только систему ритуалов. Весьма интересовала его проблема «внутренних миров» животных. Многие авторы считают Д. Гриффина «отцом» когнитивной этологии (Бекофф М., 2010). Весомый вклад внес этот ученый и в сенсорную физиологию, являясь, по сути дела, основателем направления сенсорной биофизики.

Важное место в разработке проблемы мышления животных занимают работы американских ученых Р. Бирна и Д. Примэка (Byrne R., 1998; Premack D., 1983).

Из российских исследователей роль «первопроходца» в изучении мышления приматов принадлежит Н. Н. Ладыгиной-Котс (1889–1963), которая первая отважилась на эксперимент с «домашним» воспитанием шимпанзе. Широкую известность приобрела ее книга «Дитя шимпанзе и дитя человека», где она сравнивает развитие своего воспитанника шимпанзе Иони с развитием собственного ребенка (Ладыгина-Котс Н. Н., 1935). Хотя в своих работах Н. Н. Ладыгина-Котс высоко оценивала умственные способности обезьян, она постоянно подчеркивала их качественное отличие от способностей человека. Впрочем, в этом вопросе нельзя не учитывать влияния идеологического фактора эпохи того времени.

Мышление животных стало центральной темой исследований советского физиолога Л. В. Крушинского (1911–1984). Именно ему принадлежит термин «элементарная рассудочная деятельность» для разграничения мышления животных и мышления человека, хотя такое деление было у него скорее терминологическое. В западной литературе обычно используются термины «animal thinking» и «animal cognition». Основанная Л. В. Крушинским лаборатория физиологии и генетики поведения биологического факультета МГУ стала одним из ведущих научных центров нашей страны.

 

10.2. Методологические проблемы исследований психики животных

Классические исследования В. Кёлера и Р. Йеркса явились основополагающими в изучении мыслительных способностей животных. В их экспериментах обезьяны успешно использовали орудия для достижения своей цели. Они применяли палки, чтобы достать лакомства, и соединяли их, если это было необходимо. Они извлекали приманку из трубы и даже изготавливали для этого орудия, проявляя завидную изобретательность.

Первоначально наибольшую известность приобрели опыты В. Кёлера по построению пирамид из ящиков. С этой задачей шимпанзе успешно справились, хотя ее условия постоянно усложнялись. Иногда несколько шимпанзе вместе решали такую задачу, хотя при этом они обычно больше мешали друг другу. Даже в случае неадекватных действий шимпанзе анализировали неудачу и оказались способными делать правильные выводы. Именно во время этих наблюдений у В. Кёлера и родился термин «инсайт».

И. П. Павлов выступил с резкой критикой выводов о способности обезьян к мышлению, поскольку они не вязались с его концепцией ВНД. Для опровержения этих выводов он решил повторить опыты В. Кёлера в Колтушах. Специально для этого в 1933 г. были приобретены шимпанзе: самка Роза и самец Рафаэль. Однако результат экспериментов оказался прямо противоположным: обезьяны «переубедили» И. П. Павлова, заставили его изменить взгляды, поверить в наличие у них сложных когнитивных способностей. Особенно впечатляющим получился эксперимент «тушение огня», в котором для достижения приманки обезьянам надо было вначале потушить преграждающий огонь, используя различные предметы.

Однако ученики И. П. Павлова оказались «правее» учителя. Все более усложняя этот эксперимент для перепроверки, они акцентировали внимание на неудачах животных, чтобы подчеркнуть отсутствие у них понимания задачи. Действия шимпанзе они объясняли ориентировочно-исследовательской активностью и закреплением случайного успеха по принципу условного рефлекса.

После смерти И. П. Павлова эксперимент продолжили. Вначале обезьянам давали продырявленную кружку. Несмотря на то что вода вытекала, они не понимали, в чем проблема. Затем действие перенесли на платформу на озере. К баку с водой от платформы тянулся шаткий плот, но обезьяны предпочитали брать воду из бака, а не прямо из озера. Эти наблюдения, по мнению организаторов, должны были «окончательно» убедить всех сомневающихся в неспособности шимпанзе к мышлению.

История с «тушением огня» на этом не закончилась. В 1970-е гг. российский приматолог Л. А. Фирсов (1920–2006) решил еще раз проанализировать результаты опытов И. П. Павлова и его сотрудников. «Промахи» обезьян получили у него логичное объяснение. Так, обезьяны успешно использовали кружку для переноса воды в первой серии опытов, но «не уловили» непригодность дырявой кружки во второй серии. Именно первоначальным успехом и объясняет Л. А. Фирсов последующие неудачи: обезьяны – «рабы стереотипов». Предпочтение шимпанзе забора воды для тушения огня из бака через длинный и шаткий плот на озере, хотя вода была у них под ногами, тоже нельзя осуждать с человеческой «колокольни». Обезьяны боятся воды, поэтому не будем за них решать, какой вариант им представлялся легче. Кроме того, всегда надо учитывать широкий размах индивидуальных особенностей антропоидов, исключительно высокоорганизованных существ.

Л. А. Фирсов много сделал для развития приматологии в нашей стране. По его инициативе был проведен крупномасштабный эксперимент: жизнь шимпанзе в естественных условиях средней полосы России, в Псковской области. Результаты наблюдений легли в основу замечательного фильма «Обезьяний остров». Л. А. Фирсов был убежденным сторонником версии высоких умственных способностей шимпанзе. Хотя он всю жизнь проработал с этими животными, один случай особенно сильно поразил его. Две самки (Леда и Нева) украли ключи со стола, открыли ими замок и оказались на свободе. Чтобы достать ключи, им понадобилось вначале отломать кусок столешницы, с его помощью дотянуться и оторвать занавеску и уже с ее помощью «заарканить» ключи… Секрет раскрыли только после повторного создания ситуации и скрытого наблюдения. Такой случай может служить наглядной иллюстрацией инсайта.

Долгий период конфронтации сторонников и противников версии наличия мышления у животных породил особо строгие методические принципы. Они восходят к давней истории.

В начале XX в. мир был взбудоражен сообщениями о необыкновенных способностях рысака по кличке Ганс, жившего в Берлине. Он стал известен и чрезвычайно популярен во всех странах. Чудо-рысаку посвящали книги, статьи, песни, его имя использовали в рекламе. Хозяин Ганса, барон В. фон Остен, искренне верил в высокие умственные способности лошадей и поставил своей целью доказать сходство мыслительных процессов у человека и животных. За несколько лет упорной работы Ганс научился считать, оперируя простыми и десятичными дробями, составлять слова и предложения, читать, указывать время, вести беседу. Свои ответы он выстукивал копытом, указывая на нужную букву или цифру. Ганс справлялся даже с такими сложными вопросами, как «сколько углов у круга». Его мастерство не пропадало, если хозяина заменяли другим экспериментатором. Авторитетные комиссии специалистов делали заключение, что никакого обмана они не обнаружили. Обмана действительно не было. Фон Остен не получал от выступлений Ганса финансовой выгоды. Единственное, что он хотел доказать, – это разумность своего ученика.

Загадку умного Ганса разрешил студент-психолог О. Фунгст, показав, что Ганс реагирует на малейшие непроизвольные (идеомоторные) движения экспериментатора. Он также доказал, что любой человек (даже тот, кто никогда ранее не видел этой лошади) при общении делает примерно одинаковые, еле уловимые движения. Таким образом, несмотря на успехи Ганса, ему было «отказано» в наличии умственных способностей.

Эффект «разоблачения» оказал сильнейшее влияние на всю последующую историю зоопсихологии. Феномен «умного Ганса» стал дамокловым мечом исследователей поведения и психики животных. Эйфория успеха «разоблачения» была столь велика, что она автоматически закрыла все вопросы, связанные с этой историей. На чем базируется уникальная способность животного улавливать микродвижения и направленность на такую активность, требующая высочайшей концентрации внимания?

О. Сакс приводит интереснейший пример с больными афазией (утрата способности вербального общения), которые понимают смысл сказанного на основе невербальных сигналов. Более того, не понимая смысла конкретных слов, они могут понять скрытый смысл речи, ее искренность или лживость даже лучше других (Сакс О., 2010).

«Умный Ганс» правильно отвечал на вопросы, даже если экспериментатора прятали за перегородку. Объяснение этому феномену дали такое: «улавливает какие-то, только ему понятные сигналы». Ответ звучит не очень научно, но другого так и не было дано…

Для изучения мышления животных в дальнейшем было разработано множество специальных методик и методических подходов. Все они базируются на том принципе, что если животное без обучения, без стадии проб и ошибок «изобретает» свой способ достижения цели (обычно приманки), то этот факт можно рассматривать как наличие у него мыслительных способностей. Выделяют несколько групп экспериментов, посвященных раскрытию этого вопроса. Они подробно описаны в специальных руководствах, но «показательность» всех подходов остается предметом споров. Выбор методики и интерпретация результатов во многом зависят от личных симпатий автора. Мы ограничимся лишь общим анализом полученных результатов, имеющих общетеоретическое значение.

 

10.3. Анализ когнитивных способностей животных

Широко распространенным тестом сравнительных исследований на наличие когнитивных способностей у животных является тест на экстраполяцию. Под экстраполяцией можно понимать способность животных выносить проявления наблюдаемого явления за пределы места наблюдения. Этот термин впервые был применен в 1955 г. английским исследователем Г. Метьюсом для объяснения ориентации голубей (Mathews G., 1955). Методику изучения способности животных к экстраполяции разработал Л. В. Крушинский.

Другим методом, выявляющим когнитивные способности животных, является метод формирования установки на обучение, разработанный известным американским физиологом Г. Харлоу (Harlow H., 1971). Установка на обучение выражается явлением уменьшения числа ошибок при каждом новом значении стимула и наблюдается даже у животных с относительно примитивным мозгом. Сравнительные исследования животных разных систематических групп показали, что скорость формирования установки на обучение (как животное «учится учиться») коррелирует с уровнем развития мозга, по крайней мере, в средних для отрядов показателях (Mackintosh N., 2000).

Более высокий уровень когнитивных способностей у животных выявляют исследования явлений абстрагирования и символизации.

Абстрагирование – это выделение общих свойств, объединяющих предметы или явления, и независимость сформированного обобщения от второстепенных несущественных признаков.

При изучении абстрагирования наиболее часто применяется тест на перенос, который выявляет способность узнавать признак при изменении его параметров. Результат считают достигнутым, если животное дает не менее 80 % правильных ответов с первого предъявления. Можно считать, что в этом случае сформировалось общее, а не частное представление. В зависимости от уровня когнитивных способностей животных требуется от 10 до 1000 повторений.

Самым высоким уровнем абстрагирования, который, вероятно, присущ лишь немногим представителям животного мира, считается способность к формированию понятия (concept formation). Такой уровень подразумевает перенос обобщений на стимулы разных категорий (цвет, форма, размер) и модальностей (зрительные, звуковые).

Завышенную оценку способности к абстрагированию может спровоцировать не совсем понятный феномен категоризации. Он базируется на способности животных группировать стимулы на стадии восприятия, вследствие чего их совокупность вызывает один и тот же ответ. Феномен категоризации обнаружен у многих животных, даже не имеющих больших когнитивных способностей, но интерпретация результатов специалистами неоднозначна. Хотя в экспериментах животные способны распределять природные предметы и явления по категориям, при этом происходит формирование не абстрактных, а образных представлений (Premack D., 1983). С точки зрения нейрофизиологии категоризацию можно рассматривать как генетическую программу, сформированную в процессе эволюции для синхронизации работы разных систем организма. Сенсорные системы передают в ЦНС больше информации, чем та может переработать, а двигательная – реализовать (Зорина З. А., Полетаева И. И., 2003).

Символизация – установление эквивалентности между нейтральными символами и соответствующими им предметами и явлениями. Здесь следует остановиться на экспериментах по обучению животных счету и языкам-посредникам.

Наличие способности истинного счета у животных – предмет долгих и острых дискуссий в зоопсихологии. Выявить представления животных о количественных соотношениях нелегко. Способны ли животные устанавливать тождество между цифрами (1, 2, 3…) и информацией о числе элементов? Острые дискуссии вызывают критерии самого понятия «счет». Однако, несмотря на все спорные и дискуссионные моменты, результаты экспериментов поражают воображение.

Антропоиды продемонстрировали не только способность отождествлять цифру с соответствующим числом элементов, но и способность оперировать цифрами, складывать их и использовать при пересчете (Boysen S. T., 1993). С конца 1980-х гг. в Центре приматологии имени Р. Йеркса (г. Атланта, США) стали широко применяться компьютерные технологии. Обезьяны уверенно «освоили» компьютер. В качестве примера можно привести следующий эксперимент: на мониторе загоралась цифра, надо было переместить вверх экрана столько же квадратиков. После перемещения квадратики исчезали. Таким образом, их надо было помнить и считать! После последнего перемещения требовалось поставить курсор на цифру. Антропоиды справлялись даже с таким сложным заданием.

Исследования способности животных к символизации дали веские аргументы для поиска путей коммуникативного диалога «человек – животное».

Как мы помним, когнитивная этология возникает как наука о коммуникации животных. Большинство сигналов общения животных в природе видоспецифичны: они генетически детерминированы и одинаковы у всех особей вида. Набор сигналов практически не расширяется в ходе онтогенеза. Но у высокоорганизованных животных сигналы общения выходят за рамки видоспецифичной коммуникации. Даже мартышки способны дифференцировать сигналы (например, не опасность вообще, а змея или леопард). Правда, природный «словарь» у животных обычно невелик. Шимпанзе, сугубо социальные существа (вспомним афоризм Р. Йеркса: один шимпанзе – не шимпанзе), имеют примерно 60 сигналов коммуникации. Этого им вполне хватает для жизни в естественной среде. Отсутствие необходимости расширения «словарного запаса» скрывает потенциальные коммуникативные способности животных.

Если у человека основной канал коммуникации связан с речью, то в природе ключевое значение имеет невербальная коммуникация. К этой области относятся разнообразные виды «языка тела» с уникальной способностью животных понимать намерения другого по глазам, жестам, движениям. Многие тайны такой коммуникации до конца не раскрыты. Вспомним язык танца пчел, ос, язык жестов муравьев. Эти языки во многих отношениях являются символичными. Вспомним летучих мышей вампиров (Desmodus rotundus). Исследования показали, что вампиры хорошо узнают друг друга, помнят помощь, которая для них является жизненно важной, возможно, запоминают обман. Но как? В художественной литературе многократно описывались факты поразительного понимания жестов и взглядов человека собаками и лошадьми. Часто источник информации остается непонятным для самого человека. Вспомним, с какими трудами решалась загадка «умного Ганса», по-моему, так и не решенная до конца. Какую роль играют в подобных случаях когнитивные способности? Этот вопрос мы рассмотрим чуть позднее.

Различные аспекты невербальной коммуникации у человека вызывают большой интерес в сфере психологии общения (Пиз А., 1995). К сожалению, этот интерес, подогреваемый рекламой, больше способствует обогащению организаторов коммерческих курсов, весьма далеких от серьезной науки.

Следует заметить, что разделение коммуникационных систем в природе на «низшие» и «высшие» является одним из многих проявлений антропоцентрического мировоззрения. «Высший» уровень – если похож на человеческий язык, «низший» – если нет. Но кто возьмется определить этот уровень, учитывая, что все тонкости коммуникации животных мы часто не понимаем? Тем не менее именно вербальная коммуникация (от лат. verbum – слово) долгое время рассматривалась как прерогатива человека, а речь считалась основным фактором принципиальных отличий мышления человека и животных. Поэтому возможность коммуникации человека и животных при помощи языка стала самой интригующей темой зоопсихологии.

 

10.4. Вербальная коммуникация

Если гортань животных не приспособлена для произнесения звуков человеческой речи, то это не значит, что нельзя использовать другие языки коммуникации. Такими языками коммуникации и стали языки-посредники, наиболее известные из которых – амслен и йеркиш. Языки-посредники – это искусственно созданные языки, обладающие свойствами человеческой речи.

Само понятие «язык» не такое простое, как может показаться на первый взгляд. У различных лингвистов мы находим разные подходы к системе критериев языка. В зоопсихологии при анализе языковой коммуникации особое внимание уделяется следующим критериям (Зорина З. А., Смирнова А. А., 2006):

1. Семантичность – способность присваивать определенное значение абстрактным символам и пользоваться ими.

2. Продуктивность – способность создавать и понимать неограниченное число сообщений, преобразуя исходный запас символов.

3. Перемещаемость – способность воспринимать предмет сообщения удаленным во времени и пространстве от источника сообщения.

4. Культурная преемственность – способность передавать информацию о смысле символов от поколения к поколению путем обучения.

Эксперименты по обучению животных языкам-посредникам, которые требуют не меньшего интеллекта, способствовали изменению наших представлений о когнитивных способностях животных.

Самый первый, а потому и самый известный эксперимент провели супруги Аллен и Беатрис Гарднеры с самкой шимпанзе, которой дали кличку Уошо. Эксперимент продолжался с 1966 по 1970 г. Он начался, когда Уошо было 10 мес., с использования языка глухонемых амслен, без особых надежд Гарднеров на успех. Но произошла сенсация! Уже в 3 года Уошо не только усвоила более 130 слов, но и смогла объединять их в простые предложения. Она активно использовала свои знания, общаясь с людьми, часто сама являлась инициатором разговора.

В приматологическом центре города Атланта Д. Рамбо разработал специальный «обезьяний» язык йеркиш с использованием компьютера. Первая его «ученица» – самка шимпанзе Лана, начала заниматься в 1973 г., также проявив высокие способности. Известный американский приматолог Д. Примэк разработал «язык» пластиковых карт, обозначающих предмет, свойство или понятие. Его самая известная «ученица» – самка шимпанзе Сара.

Обучение языкам-посредникам проводилось и с другими антропоидами. В 1971 г. американская исследовательница Ф. Паттерсон, заинтригованная успехами Уошо, начала свой эксперимент с самкой гориллы (Gorilla gorilla) Коко возрастом 1 год. Коко стала одной из самых знаменитых «говорящих» обезьян, освоив около 500 знаков языка амслен.

Другой американский ученый Л. Милс, также используя амслен, более 11 лет работал с орангутаном (Pongo pygmaeus) Чантеком и добился больших успехов в обучении. Чантек хорошо знал более 150 слов, активно участвовал в диалогах.

Таким образом, 1970-е гг. можно считать временем резкого изменения в подходах к исследованию когнитивных способностей обезьян. Необходимо подчеркнуть, что важен не сам факт заучивания жестов и слов, что можно было бы интерпретировать условнорефлекторной деятельностью, а особенности использования словарного запаса, которые демонстрируют когнитивную способность. Это такие факты, как «конструирование» новых слов, иногда весьма тонкое употребление знакомых слов в переносном смысле. Это употребление знаков для прошлого и будущего. Это культурная преемственность, которую долго считали сугубо человеческой особенностью, владение элементами синтаксиса, способность классификации и многое другое.

Однако, как это часто бывает, успехи первых экспериментов вызвали волну критики со стороны противников. Голословные обвинения в «очеловечивании» обезьян раздавались по обе стороны океана. В первую очередь, обращали внимание на уникальную способность приматов улавливать невербальную информацию (мимику, жесты, взгляды) для решения поставленной перед ними задачи. Такая способность создает впечатление понимания смысла слов даже тогда, когда животные их не понимают. В 1980 г. в Нью-Йорке была организована международная конференция, специально направленная на опровержение данных о когнитивных способностях обезьян. Она проходила под названием «Феномен умного Ганса». Атмосфера на конференции напоминала сессию ВАСХНИЛ 1948 г. в СССР. Крайне негативную роль сыграли западные СМИ, одну за другой выдавая дутые сенсации.

В такой неблагоприятной атмосфере начиналась работа американской исследовательницы Сью Сэвидж-Рамбо, которой суждено было внести особый вклад в наше понимание способностей антропоидов. Сью Сэвидж-Рамбо первоначально сама скептически относилась к таким способностям, но после приглашения к работе над новым проектом в приматологическом центре в Атланте ее мнение постепенно меняется. Из скептика она превращается в стойкого защитника версии «говорящих» обезьян. Давая интервью, на фразу журналиста: «Вам никто не поверит», Сью Сэвидж-Рамбо резонно ответила: «Наука состоит не в том, чтобы стремиться к результатам, в которые поверят люди. Она должна изучать явления независимо от того, правдоподобны они или нет» (цит. по: Зорина З. А., Полетаева И. И., 2003). Главным «аргументом» ее работы стал самец бонобо (Pan paniscus) Канзи – самое выдающееся явление в когорте «говорящих» обезьян.

Жизнь Канзи, как и всякого «гения», подробно описана в литературе, в том числе в многочисленных работах самой С. Сэвидж-Рамбо. Он родился 28 октября 1980 г. Ему были созданы прекрасные условия: свободные помещения, различные игрушки, многочасовые прогулки в лесу. Занятия с Канзи начались в возрасте 10 мес. Хотя люди активно разговаривали с ним, в отличие от своих предшественников, он рос в окружении других обезьян: шимпанзе и бонобо. В возрасте 5 лет Канзи стал понимать устную речь, причем не отдельные слова, а целые фразы. Были предприняты строгие меры предосторожности против случайных подсказок, против возможного повторения истории «умного Ганса». Диалоги с Канзи, описанные во многих книгах, поражают своей сложностью. Фактически Канзи владел тремя языками: йеркиш, «человеческим» и своим набором видоспецифической коммуникации (Savage-Rumbaugh S. [et al.], 1998).

Хотя споры вокруг проблемы понимания символов антропоидами на этом не закончились, уникальные способности Канзи все-таки убедили многих: антропоиды способны понимать смысл речи. Конструктивному диалогу «сторонников» и «противников» мешает подверженность человека усвоенным стереотипам мышления. Среди гуманитариев в роли такого стереотипа выступает антропоцентрическая позиция, часто создающая непреодолимый барьер.

Следует заметить, что в экспериментах по обучению языку бонобо продемонстрировали самые выдающиеся способности среди антропоидов. Однако возможности четырех видов человекообразных обезьян, вероятно, не сильно различаются и больше зависят от индивидуальных способностей. Важным фактором является время начала общения и обучения. Главное, чтобы не был упущен критический период для формирования языковых навыков: погружение в человеческую языковую среду должно наступать до годовалого возраста. Высокие потенциальные способности к языковому общению антропоидов не реализуются в природной среде и составляют их «когнитивный потенциал», но уникумы наверняка есть среди всех видов.

В настоящее время наблюдения над «говорящими обезьянами» продолжаются, в первую очередь, в приматологическом центре в Атланте, где им создаются хорошие условия. Популярность наиболее выдающихся представителей велика даже в широких массах, их судьба живо обсуждается в прессе. Такому положению мы во многом обязаны Р. Футсу, первому воспитателю Уошо в эксперименте Гарднеров. Именно его энтузиазм, озабоченность судьбой обезьян по окончании экспериментов позволили сохранить этих уникальных животных, продолжить исследования, внесли неоценимый вклад в науку. В 1993 г. Р. Футс организовал новый международный научный центр «Институт изучения коммуникации шимпанзе и человека» в США (Fouts R., Mills S., 2002).

Из экспериментов по обучению языку других животных можно отметить исследование Л. Хермана (США) в 1980-е гг. с дельфинами-афалинами (Tursiops truncatus). Дельфины показали хорошие способности понимать команды: звуковые сигналы либо жесты экспериментатора, но сами фразы не составляли.

Из птиц наиболее выдающиеся способности демонстрируют серые африканские попугаи жако (Psittacus erithacus), среди которых описано несколько поистине уникальных экземпляров (рис. 10.2). Конечно, феномен № 1 – это жако Алекс, воспитанник американской исследовательницы И. Пепперберг. Диалоги с Алексом хорошо освещались в прессе и по телевидению. Алекс освоил более 100 наименований, был способен считать до семи, знал семь цветов, категории «форма», «цвет», «материал» и многое другое (Pepperberg I., 2002). Он наглядно показал осмысленность диалога, опровергнув метафору слова «попугай» для бездумного повторения. Алекс прожил у И. Пепперберг более 30 лет и неожиданно умер в ноябре 2007 г. Многие газеты мира поместили некрологи на своих страницах.

Возможно, среди других видов крупных попугаев есть свои уникумы. Для плодотворного диалога необходима их встреча с другим уникумом – исследователем, наделенным талантом и любовью к животным.

Рис. 10.2. Попугай жако

Искусными «болтунами» являются широко известные волнистые попугайчики (Melopsittacus undulatus). Рекордсмены этого вида знали более тысячи слов. Однако говорить об осознанности их употребления в данном случае вряд ли приходится…

Как и наличие языка, использование орудий долгие годы считалось надежным признаком, отличающим «мыслящего» человека от «немыслящих» животных. Исследование орудийной деятельности оказалось не менее важной областью когнитивной этологии, также позволяющей узнать диапазон когнитивных способностей животных, роль подражания и инсайта. Хотя диалоги при помощи языков-посредников выглядят наиболее убедительно, далеко не всем животным можно предложить такой язык.

 

10.5. Орудийная деятельность животных

Именно изучение орудийной деятельности человекообразных обезьян положило начало проблеме мышления у животных. С развитием этологии список видов, к которым приложимо понятие орудийной деятельности, постоянно расширялся. Среди млекопитающих основные наблюдения касались индийских (Elephas maximus) и африканских (Loxidonta africana) слонов, каланов (Enhydra lutris), различных медведей. Наибольших успехов в орудийной деятельности бесспорно достигли приматы, причем не только антропоиды. Но даже рыбы и насекомые стали объектом изучения этологов с целью познания истоков орудийной деятельности.

У многих животных орудийная деятельность имеет инстинктивную природу. Каланы способны при помощи камней разбивать ракушки, некоторые птицы используют веточки или колючки для выуживания насекомых. Вспомним вьюрков, которые в условиях обилия корма оказались лишены возможности реализации кормодобывающего поведения при помощи палочки. На инстинктивном поведении в основном базируется использование камней грифом (Neophron pernopterus) для разбивания страусиных яиц (Alcock J., 1984).

Птицы дают даже более многочисленные примеры орудийной деятельности, чем млекопитающие. Яркими примерами являются постройки «беседок» для привлечения самок шалашниками, использование камней, палочек, колючек и других предметов врановыми. Постройки сложных сооружений иногда рассматриваются эволюционистами как компенсация морфологических изменений при половом отборе. «Энергетическая» цена таких изменений не представляется более низкой, учитывая груз поведенческих стереотипов (Резникова Ж. И., 2005).

В последнее время полностью инстинктивный характер орудийной деятельности птиц все более ставится под сомнение. Зафиксированы наблюдения, которые нельзя отнести только к проявлению инстинкта. Сложная взаимосвязь наследственности и научения определяет орудийную деятельность дятловых вьюрков, столь любимого объекта этологов. Важную роль в этой деятельности играет научение путем подражания, хотя оно также генетически детерминировано – некоторые виды вьюрков такой способностью не обладают.

Однозначно представить степень генетической детерминированности орудийной деятельности у того или иного вида весьма затруднительно. Можно скорее говорить о предрасположенности к возможности использования орудий. Такая возможность возрастает при наличии природной склонности к манипулированию предметами, которая имеется у некоторых птиц и млекопитающих. В реализации орудийной деятельности инстинктивные, ассоциативные и когнитивные процессы тесно переплетены, причем бывает трудно провести границу между ними.

Важные факторы, влияющие на результаты, вытекают из особенностей онтогенеза обезьян, где первостепенную роль играет ранний опыт. Еще раз следует указать на значение критического периода в формировании поведения. Это касается как диапазона инстинктивно обусловленной орудийной деятельности, так и новых форм научения. Даже виды, совершенно не использующие орудия в природе, способны к научению в раннем возрасте. Такие исследования проведены на игрунковых обезьянах (сем. Callithricidae ) тамаринах (Saguinus tamarin). Возможно, у общего предка всех приматов уже была генетическая предрасположенность к орудийной деятельности (Резникова Ж. И., 2005). Но по достижении определенного возраста обезьяны почти всех видов утрачивают способность усваивать многие навыки.

Благоприятствующим фактором онтогенеза является отсутствие «мешающих» когнитивным процессам стереотипов. Обезьяны очень легко формируют прочные стереотипы, если какие-либо действия имели успех. Эти стереотипы жестко блокируют природную сообразительность и орудийную изобретательность обезьян. Не будет лишним повторить, что человек в этом плане не является исключением.

Способности антропоидов к орудийной деятельности, как и к владению языком, в природе не реализуются. Их «запасной ум», по образному выражению А. Н. Северцева, не используется за ненадобностью. Только у шимпанзе в природных условиях наблюдается орудийная деятельность. Они нередко используют орудия, разбивая камнями орехи или выуживая травинкой муравьев. Эти навыки обезьяны приобретают в юном возрасте, учась у старших. Гориллы, орангутаны и бонобо в природе практически не применяют орудий.

 

10.6. Сравнительно-филогенетический анализ когнитивных функций

Как мы уже неоднократно отмечали, все виды поведения не имеют четких границ, а образуют непрерывный континуум. Когнитивные процессы в ходе эволюции возникают не на пустом месте, а образуют свой континуум. Несмотря на всю сложность их природы, когнитивные процессы, вероятно, как и ассоциативные, являются эволюционным фактором коррекции генетически детерминированного поведения в реализации стратегии пластичности.

Можно представить общую тенденцию, выявленную в проведенных сравнительно-филогенетических исследованиях когнитивных способностей.

Рыбы и амфибии не проявили способности к экстраполяции, но уже рептилии обладают такими способностями. Интересно, что с некоторыми тестами на экстраполяцию малоподвижные черепахи справились даже лучше многих млекопитающих и птиц (Резникова Ж. И., 2005). Черепахи – очень древние животные, которых сейчас, как уже говорилось выше, выделяют из пресмыкающихся в отдельный класс Anapsida .

Российский физиолог Л. В. Крушинский в 1960-е гг. выдвинул концепцию параллелизма в эволюции когнитивных функций позвоночных, что имело важное теоретическое значение. Параллелизм проявляется в том, что эволюция мозга в разных группах шла независимыми путями, с разной скоростью, но часто приводила к сходным результатам. Так, несмотря на принципиальные различия в структурно-функциональной организации мозга птиц и млекопитающих, в обоих случаях достигается соизмеримо высокий уровень когнитивных способностей (Крушинский Л. В., 1986). Напомним, что сейчас многие эволюционисты считают, что линии млекопитающих и птиц разошлись еще на стадии амфибий, а не рептилий, как думали раньше. Это событие произошло около 300 млн лет назад.

Незаурядные способности птиц одним из первых наглядно показал друг и сподвижник К. Лоренца, известный немецкий этолог О. Келер (1889–1974) в экспериментах с попугаями и вороном (Koehler O., 1956). В последующих исследованиях врановые и большие попугаи также продемонстрировали лучшие когнитивные способности.

Способности попугаев наглядно видны из исследований по обучению их речи и последующей вербальной коммуникации. Про самого выдающегося представителя пернатых – попугая жако Алекса, мы уже говорили. Диалоги с Алексом способны вызвать «мистический трепет» и радикально меняют наше представление о когнитивных способностях птиц. Можно не сомневаться, что феномен Алекса не является исключением среди других видов крупных попугаев, которые, в целом, демонстрируют прекрасные когнитивные способности (рис. 10.3).

Рис. 10.3. Попугай амазон венесуэльский (Amazona amazona). Разные виды попугаев демонстрируют прекрасные когнитивные способности

Также высокие когнитивные способности демонстрируют различные представители врановых: вороны, галки, сойки. Традиционно выделяют в этом семействе ворона (Corvus corax), однако экспериментальных подтверждений его отличий от остальных представителей семейства по когнитивным способностям нет.

Врановые успешно используют «подручные» средства в своей «трудовой деятельности», чтобы достать корм, находящийся вне клетки. Многолетние исследования по обучению их счету проводились под руководством З. А. Зориной. Эксперименты включали несколько серий все возрастающего уровня сложности. В них птицы продемонстрировали способности к арифметическим действиям (сложению), к сохранению представлений в отвлеченной форме в виде символов (цифр), к транзитивным заключениям (если А = В, а В = С, то А = С). Результаты экспериментов подробно описаны в работах авторов (Зорина З. А., Полетаева И. И., 2003; Зорина З. А., Смирнова А. А., 2006).

Хищные птицы не показали таких выдающихся способностей, еще хуже результаты у голубей. Однако следует заметить, что подобные эксперименты весьма трудоемки, а главное, требуют неформального подхода от исследователя, его любви к своим питомцам, поэтому не будем делать скоропалительных выводов.

Среди млекопитающих лучшие показатели по когнитивным способностям наблюдаются у антропоидов и дельфинов, хуже – у хищных, еще хуже – у грызунов (Зорина З. А., Полетаева И. И., 2003). Правда, в последнее время часто пишут о переоценке умственных способностей дельфинов, о тенденциозной интерпретации фактов, объясняемой погоней за сенсационностью.

Весьма показательны сравнительно-филогенетические исследования способности животных к абстрагированию. Наличие способности к формированию понятия чаще других в исследованиях демонстрируют антропоиды (см. рис. 10.1). Шимпанзе способны распространять понятие «больше» и на число и на размер. Сформированное понятие «собака» распространяется на собак всех пород, их изображения и даже на собачий лай (Зорина З. И., Полетаева И. И., 2003).

Появление способности к абстрагированию в филогенезе, несомненно, имело адаптивное значение, поскольку такая способность позволяет животным не только реагировать на конкретные факторы, но и проявлять адекватные действия в новой ситуации, при появлении новых стимулов того же класса. Физиологические механизмы, лежащие в основе этого явления, еще неизвестны, но следует ожидать, что в филогенезе они формируются вместе с развитием памяти.

В исследованиях орудийной деятельности среди приматов чаще всего сравнивались различные мартышковые (сем. Cercopithecidae ), капуцины (Cebus capucinus) и антропоиды. Обычно когнитивные способности мартышек оцениваются ниже, чем способности антропоидов и капуцинов. Обезьяны, не относящиеся к антропоидам, хорошо справлялись со многими заданиями, но часто оказывались в тупике перед задачами, решаемыми шимпанзе, поэтому в способности к инсайту им первоначально было «отказано» (Visalberghi E., 1997). Однако расширение экспериментальных подходов к исследованию целенаправленной деятельности заставило ученых отказаться от проведения резкой границы между антропоидами и другими обезьянами. Индивидуальный разброс интеллектуальных способностей оказался весьма велик в обеих группах, что позволило выявить «одаренных» особей и среди «низших» обезьян, которые иногда даже превосходили некоторых «высших».

Еще большее впечатление на специалистов произвели эксперименты с макаками-резус (Macaca mulatta) из семейства мартышек по обучению счету. Макаки также научились ранжировать множества от 1 до 9, используя чувствительный монитор компьютера (Brannon E., Terrace H., 1998). Поэтому сами термины «низшие» и «высшие» некоторые специалисты стали рассматривать как научный анахронизм (Резникова Ж. И., 2005). Особенно высокие когнитивные способности наблюдаются у павианов и мандрила, которые демонстрируют явление параллелизма по этому показателю среди приматов (рис. 10.4).

Рис. 10.4. Павианы демонстрируют исключительно высокий для «низших» обезьян уровень когнитивных способностей. Посмотрите в эти глаза

Кроме приматов особый интерес представляют собаки, поскольку ни одно животное столь тесно не сосуществует с человеком уже на протяжении многих веков. Собаки демонстрируют чудеса понимания, значительно превосходя в этом плане даже шимпанзе. Несомненно, их сближение с человеком сопровождалось направленной селекцией. Генетически закреплялись признаки, благоприятствующие сосуществованию, такие как взаимная терпимость, а затем привязанность. Хотя процесс одомашнивания собаки начался всего 10–15 тыс. лет назад, что является ничтожным сроком для эволюционных преобразований, сближение человека и дикой собаки произошло значительно раньше (Алексеевич Л. А. [и др.], 2000).

Интересно, что гибриды собаки и ее диких родственников (волков, шакалов, койотов) практически полностью наследуют поведенческие признаки диких видов, что указывает на рецессивный характер специфических аллелей собаки, контролирующих поведение. Но можем ли мы признать способность собак к мышлению?

Разброс когнитивных способностей собак разных пород огромен, что объясняется направленной селекцией при искусственном отборе. Несмотря на большое число наблюдений, данные противоречивы, что часто объясняется психологическим фактором преувеличения хозяевами способностей своих питомцев. Но представители некоторых пород демонстрируют действительно феноменальную способность понимать человека. Можно выделить такие породы, как пудель, бордерколли, немецкая овчарка, хотя отметим, что индивидуальные особенности играют не меньшее значение, чем породные (рис. 10.5). Но до конца ли мы сами понимаем механизм этой «способности понимать»?

Рис. 10.5. Научился ли человек понимать собаку?

Специалисты не проявляют единодушия в распределении «интеллектуалов» на пьедестале почета живой природы, чему есть веские причины. Весьма трудно представить интеллектуальный потенциал различных представителей животного мира, поскольку нет универсальных тестов интеллектуальной деятельности, а показатели разных тестов могут приводить к разным заключениям. Следует помнить, что эволюция обычно «проигрывает» свои варианты в разных группах разными способами, поэтому мы никогда не наблюдаем прямой линии усложнения, в том числе и по когнитивным способностям. Интересно отметить, что представители одного отряда часто демонстрируют широкий диапазон показателей когнитивных способностей. К таким отрядам принадлежат и «рекордсмены» (воробьиные, попугаи, китообразные, приматы).

Исходя из сказанного, наглядно видна бесперспективность попыток выбора «самого умного» в природе. Одни виды могут первенствовать в одной области, другие – в другой. После феноменальных успехов бонобо в освоении языков-посредников некоторые приматологи поспешили отдать пальму первенства этому виду (Waal F. de, 1995). Но, обладая такими способностями, бонобо никогда не были замечены за применением орудий в природе. Шимпанзе, наоборот, являются лидерами в освоении орудийной деятельности. Что поставить выше – «лингвистические» способности бонобо или «технологические» достижения шимпанзе? Или способность к «прямой речи» попугаев? Или способность к чтению «языка тела» у собак? Нередко в исследованиях очень высоко оцениваются когнитивные способности слонов (рис. 10.6). В любом случае выбор будет предопределяться субъективными предпочтениями автора, а не научной объективностью.

Напомним, что потенциальные когнитивные способности, заложенные в геноме антропоидов, не реализуются в природных условиях. Именно экспериментальная работа позволяет понять их «истинный размер». Вот почему лабораторные исследования занимают в когнитивной этологии больший объем по сравнению с другими этологическими направлениями. Несоответствие наблюдаемых и потенциальных способностей, заложенных в геноме, несомненно, распространяется и на других животных.

Рис. 10.6. Слоны наделены высокими когнитивными способностями

Особо следует отметить, что вариабельность индивидуальных способностей в популяции может иметь весьма большой размах. Причем, обычно, чем выше интеллектуальные способности вида, тем больше индивидуальный разброс уровня и вариантов этих способностей. Во многих группах есть представители как с «выдающимися» способностями, так и полностью «бездарные». «Умная» рептилия может быть сообразительнее «тупой» собаки (Резникова Ж. И., 2005). Вместе с тем, особи, которые продемонстрировали поразительную сообразительность в одном случае, могут продемонстрировать не менее поразительную «тупость» в другом. Все, как и у человека.

Еще добавим, что провести границу между «мыслящими» и «немыслящими» представителями мы тоже никогда не сможем: природа «не любит» четких границ. Чудеса инсайта описывались в экспериментах с самыми разными животными: крысами, «низшими» обезьянами, птицами и даже пчелами и муравьями. Относиться к таким данным нужно очень осторожно. Не будем забывать психологический фактор переоценки учеными «своих» объектов. Давно известна способность человека «видеть» то, что хочется увидеть: вспомним, как «четко» видели гомункулусов в сперматозоидах приверженцы преформизма. Но, вместе с тем, мы еще так мало знаем о когнитивных способностях животных.

 

10.7. Проблема наличия сознания у животных

Необычайно широк спектр научных представлений о наличии сознания у животных – одной из острейших проблем в истории биологии. Споры и разночтения вокруг феномена сознания мы рассмотрим ниже. Пока остановимся на экспериментальных исследованиях, получивших в англоязычной литературе устоявшееся название «Theory of mind» животных.

Важнейшим атрибутом сознания считается понятие собственного Я. Есть ли оно у животных? Этот вопрос вызывал и вызывает нескончаемые дискуссии. Существует несколько экспериментальных подходов, призванных разрешить эту проблему. Например, исследование реакции на отражение в зеркале.

Эксперименты с антропоидами всех видов (орангутан, горилла, шимпанзе, бонобо) заставляют признать, что они способны узнавать себя в зеркале. Многие авторы на основании экспериментов утверждают, что человекообразные обезьяны имеют понятие собственного Я (Tomasello M., Call J., 1997). Способность узнавать себя в зеркале формируется у них не сразу (как и у людей), а только к 4–5 годам. Наиболее широко известны тесты с краской, которые представляются весьма убедительными и показательными.

Данные о самоузнавании дельфинов и больших попугаев представляются спорными. Однако попугаи жако американской исследовательницы И. Петерберг демонстрировали уникальные способности, наводящие на мысль о способности к самоузнаванию. В этом они превосходили попугаев кеа (Nestor notabilis), знаменитых своими высокими интеллектуальными достижениями (Резникова Ж. И., 2005). Различные исследователи приводят данные, где допускается возможность использования зеркала у слонов. Другие животные, в том числе мартышкообразные, вероятно, не способны узнавать себя в зеркале. Хотя такие утверждения требуют тщательной проверки: животные не делятся с нами своими впечатлениями.

Вторая группа экспериментов построена на определении способности к эмпатии (пониманию чувств и намерений других). Эта способность наиболее четко выражена у антропоидов. Контроль после просмотра видеофильма показал, что шимпанзе способны правильно усваивать «инструкции» (Premack D., 1983). В другом эксперименте, в котором прятали еду под один из четырех перевернутых стаканов, шимпанзе обычно игнорировали подсказки отсутствующих людей (Povinelly D., 2000).

Третья группа наблюдений касалась способности к «трансляции знаний» – к обучению детенышей и сородичей. Хорошим тестом на такую способность является исправление ошибок детенышей у антропоидов. Случаи, когда мать вытаскивает изо рта детеныша несъедобные ягоды или многократно показывает методику разбивания орехов, принципиально отличаются от инстинктивной заботы о потомстве.

Многократно замечены случаи передачи своего открытия в результате инсайта другим сородичам, особенно при наличии дружеских отношений. Самая первая «говорящая обезьяна» Уошо продемонстрировала способности к трансляции своих знаний. После смерти ее детеныша к ней подсадили сироту Лулиса. Когда Уошо признала его, она сразу стала обучать Лулиса языку жестов. Мартышки не исправляют ошибок детенышей, но, может быть, это просто результат недостатка наших наблюдений.

После пионерских исследований Дж. Гудолл (Гудолл Дж., 1992) вышло большое количество литературы, посвященной способности человекообразных обезьян строить «выгодные» коалиции с переменой ролей, а главное, их способности к изощренному обману (Woodruff G., Premack D., 1979; Waal F. de, 1982). Американские приматологи Р. Бирн и А. Уитен ввели специальный термин «макиавеллизм» как преднамеренное совершение действий для введения в заблуждение конкурентов с целью получения прямой выгоды (Byrne R., Whiten A., 1988). У шимпанзе макиавеллизм в неволе проявляется много чаще, чем в природе, что можно смело экстраполировать на человеческое общество.

Однако макиавеллизм, как и ранее рассмотренные явления, также не имеет четких границ. Факты «манипулирования» и «эксплуатации» сородичей известны в самых разных группах, включая крыс, собак, птиц, но всегда ли они связаны с когнитивными способностями? Это одна из излюбленных тем этологических наблюдений.

В дальнейшем мы рассмотрим парадоксы психики человека, которые, вероятно, являются неотъемлемым атрибутом высокого уровня когнитивных способностей. А как у животных? Наблюдались ли у них свои парадоксы в экспериментах на наличие сознания? Оказывается – да. Рассмотрим два примера, описанных в насыщенной экспериментальными данными книге З. А. Зориной и И. И. Полетаевой (Зорина З. А., Полетаева И. И., 2003).

Знаменитая Уошо несколько раз неожиданно резко протестовала против попыток людей присоединиться к ней во время «чтения» журналов. Она как бы говорила: «Дайте мне побыть наедине с собой». Что это? У английского психолога Р. Парненса есть интересная мысль: «Основное значение для творчества имеет способность человека отграничиться, замкнуться на некоторое время в себе, а не так называемый интеллект».

Если большинство потенциальных факторов когнитивных способностей неоднократно анализировались в литературе, то фактор уединенности как-то остался в тени. Вполне возможно, что это отнюдь не второстепенный фактор одаренности. Не является ли наличие предрасположенности к уединению необходимой предпосылкой особого таланта и у животных? Ведь шимпанзе – сугубо социальные животные.

Похожий эпизод описан с шимпанзе Викой – воспитанницей супругов Кэти и Кейт Хейс. Ее истерический плач был реакцией на воспроизведение человеком действий Вики с воображаемой игрушкой. В чем причина столь неадекватной реакции? Наблюдение за Викой – это единственное в своем роде исследование, которое дало много других интересных фактов. Чтобы понять ее уникальность, надо сделать небольшое отступление.

Работа по воспитанию шимпанзе, тем более в домашних условиях, граничит с «трудовым подвигом». Крупные, сильные, агрессивные, часто истеричные животные способны доставить массу проблем. Необходимо беззаветно любить и свою работу, и своих питомцев. Но, несмотря на это, для большинства исследователей обезьяны оставались лабораторным объектом. По окончании многолетних экспериментов ученые расставались со своими питомцами, судьба которых могла сложиться трагично, поскольку в те времена еще допускались опыты над антропоидами. Для бездетных супругов Хейс Вики стала полноправным членом семьи, заменив им ребенка. Она прожила у них фактически с рождения до 7-летнего возраста, получив заботу, внимание и любовь.

Как это часто бывает, любовь превратила Вики в капризного избалованного «ребенка». Даже на фоне природной истеричности шимпанзе Вики выделялась своим нравом. Читая об ее проделках, невольно задаешься вопросом: как такое можно было выдержать в домашних условиях? Но одновременно поражаешься ее сообразительности, уму, сходству с человеком. Вики любила красить губы, глядя в зеркало, что снимает вопрос о ее способности к самоидентификации. Она много раз проявляла чудеса хитрости и изобретательности для достижения своей цели.

По «заказу» такой эксперимент не поставишь. Но есть ли другой путь к постижению проблемы сознания? Подход к животным как к лабораторным объектам никогда не позволит получить ответ. Здесь требуется эмпатия с обеих сторон.

У Вики был свой предшественник. В 1931 г. супруги Келлог (США) взяли на воспитание самку шимпанзе в возрасте 7,5 мес. Их собственному сыну было тогда 9,5 мес. Первоначально «дети» воспитывались вместе, но через 9 мес. супруги прекратили эксперимент, опасаясь необратимых последствий для собственного ребенка. Хотя эксперимент получился кратковременным, он также дал интересные наблюдения. Если мы отмечаем близость человека и антропоидов, то в детском возрасте сходство просто поразительно. Иногда детеныш шимпанзе даже превосходил человеческого сверстника.

Не заставят ли нас дальнейшие наблюдения признать наличие сознания у некоторых представителей животного мира, причем не только по видовому критерию, но и по индивидуальному? Здесь мы вступаем в самую загадочную область под названием «психика».