Мёнгере чувствовала себя так, словно на нее свалилась колонна, украшавшая покои дворца. И теперь Мёнгере лежит под обломками, и дышать невозможно, и что-то ноет в груди. Иногда лучше самому умереть, чем видеть, как это делают за тебя другие. Нет, она присутствовала на казнях преступников, привыкла, что ее охраняют преданные воины, готовые в любой момент пожертвовать собой. Но так положено – они сами выбрали свою судьбу. А эта девочка… Зачем? Кто для нее Мёнгере и Глеб с Пришем? Случайные странники.

Но Харма предпочла их. Решила остаться человеком до конца. Даже в образе чудовища. Сохранить себя. И, наверное, для Хармы другого выбора не существовало. Но всё равно тошно – бедная девочка. И на Приша смотреть невозможно – бледнее смерти. Переживает. И у Глеба лицо заострилось. Им нелегко далась эта ночь. И ведь они готовы были погибнуть, но… Боги всё переиграли.

…Когда люди очнулись, к Харме бросилось сразу несколько. Какая-то женщина закричала так, что сердце болезненно сжалось:

– Доченька! Ласточка моя!

Она билась возле Хармы, как раненая птица. Гладила по волосам, целовала руки. Огромный мужчина, видимо, отец, зарыдал. Он поднял Харму на руки, его губы беззвучно шевелились. Мёнгере разобрала: «Ее-то за что? Лучше бы меня». За его спиной переминались двое молодых парней, они с ужасом и неверием смотрели на Харму.

«Братья», – поняла Мёнгере.

У младшего задрожала нижняя губа, он закрыл глаза рукой, чтобы никто не увидел слёз. Старший держался изо всех сил.

Родных обступили в полном молчании. Мёнгере показалось что-то нездоровое в том, как деревенские смотрели на убитую девушку. Кто-то произнес: «Проклятье снято». И над толпой пронесся вздох облегчения. Конечно, им легко – ведь не их ребенок погиб. Не они заплатили страшную цену. Только не придется ли расплачиваться за это обитателям деревни? Ведь тот, кто убил Харму один из них. Теперь не вспомнить и не узнать. Убийцей мог быть любой. И жить им всем с осознанием этого.

На путников внимания почти не обратили. Словно не на них и охотились. Глеб подошел к Пришу и тряхнул за плечо. Приш посмотрел так, точно не понимал, что от него хотят. Глеб указал на деревья:

– Я туда не заберусь, слишком высоко. Надо спустить вещи и Хухэ.

Приш угукнул и полез за вещами и фенеком. Даже не возразил, что Глеб и без него может справиться. Мёнгере проследила за ним: казалось, от парня осталась одна оболочка, а сам он далеко-далеко. Нелегко пережить смерть человека. Особенно того, кто понравился. Мёнгере взглянула на Глеба: надо увести друга. Тот понимающе кивнул.

Приша пришлось тащить за руку, потому что он постоянно оборачивался, будто не веря в произошедшее. Хорошо, что хотя бы снял окровавленную рубашку. Сложил и убрал в мешок.

Мёнгере подошла к парню.

– Я не знаю, что надо говорить в подобных случаях. Точнее, знаю, но раньше это были лишь слова. А что стоит за ними – непонятно. А сейчас хочу сказать тебе, что у меня болит душа. Мне жаль, что так вышло.

Приш кивнул, но ничего не ответил.

Мёнгере вздохнула: здесь доля и ее вины. Если бы не летучая мышь, которую она испугалась… Девушка никогда не видела таких зверей с крыльями, как у птицы. Если бы можно было исправить то, что произошло… Ну почему так случилось? Теперь и Мёнгере надо научиться с этим жить.

…Вечером развесили над костром грибы, чтобы засушить – сделать запас. Мёнгере в первый раз собирала их, до этого только наблюдала. Хорошо, что Хухэ помогал, иначе бы она ни одного не нашла. Как Глеб с Пришем умудряются мимо не пройти? Наверное, уметь надо. Приш потом выбрасывал поганки – плохие грибы, как он сказал. Мёнгере набрала их целую кучу, больше, чем хороших.

Замечательно сидеть у костра. Смотреть, как искры тянутся к темнеющему небу. И солнце красит горизонт в оранжево-красные цвета. Стволы деревьев кажутся мрачными тенями. Красиво и загадочно. Хочется сидеть так всю ночь и не бояться. Мёнгере сроду не испытывала столько страха, как за последние дни. И больше не может, надоело.

Она помешала воду в котелке – пора засыпать макароны. Надо же, научилась готовить эти смешные палочки. Макароны сегодня будут с грибами, так как тушенка кончилась. Еды вообще мало осталось. На ночь Глеб хочет поставить удочки, чтобы утром запечь рыбу. Если повезет, то и на завтрашний день хватит. Мёнгере вызвалась помочь, но выяснилось, что у нее ловят рыбу иначе. Поэтому Глеб отказался. После ужина улеглись на лапник. Угли медленно тлели в костре, и казалось, что по ним бегают огненные змейки. Над макушками деревьев взошла луна, но звезды еще не появились. И в такой вечер хотелось слушать сказки, но у Мёнгере не было настроения рассказывать. Вот если бы… И тут заговорил Глеб:

– Мама в детстве одну историю рассказала. О детях Луны. Точнее, она книжку читала, а я кое-что запомнил. Там вот что было.

Давным-давно, когда Луна бродила по бескрайнему космосу, на ней жили лунные звери – белые волки. Тогда вся поверхность луны походила на огромное облако. И волки прыгали по ней, как по вате. А иногда летели рядом прямо в открытом космосе. Но всегда возвращались, ведь Луна была для них родным домом.

Но однажды Луна повстречала Землю и стала ее спутником. Как ни старалась Луна, не смогла оторваться – Земля не отпускала. И стало скучно волкам без путешествий, захотелось слетать вниз на голубую планету. Спустились они, а прыгать легко не получается – слишком тяжелая Земля. Но волки не расстроились: здесь много воды и лесов, красивых гор, загадочных впадин. Можно носиться друг за другом, высунув языки.

Домчаться, например, до водопада, прыгнуть в него, упасть вместе с водой с огромной высоты. А затем вынырнуть и отряхнуться. Так, что брызги во все стороны. Ловить бабочек и солнечных зайчиков, нюхать цветы – всё на Земле казалось удивительным.

А как завораживали извержения вулканов, когда текла огненная лава. Страшно и захватывающе одновременно. Главное, близко не подходить, чтобы не обжечься. Зимой зато можно спускаться с заснеженных гор, кто быстрее. А еще запахи, шорохи, пение, таинственные звуки…

Днями и ночами бегали волки по земле, а в один день соскучились и собрались отправиться домой, но не смогли – жадная Земля их не вернула. С тех пор озлились волки, начали нападать на других животных, грызться между собой. А ночами, когда восходит Луна, задирают они головы и плачут от тоски. А та совсем окаменела от горя. И лишь после смерти волки возвращаются в свой дом, чтобы никогда больше не разлучаться с ним.

Глеб помолчал и добавил:

– Вот такая грустная история. У нас еще картинки в книге были, и на них – летящие волки. На мордах улыбки, хвосты развеваются. Счастливые.

Приш ответил односложно:

– Угу.

Мёнгере заметила, как он украдкой вытер глаза. Ей тоже хотелось плакать. И от сказки, и от того, что произошло, и от полной неизвестности. Неясно, что ждет их самих.

Хухэ положил голову ей на колени, и девушка погладила фенека. А потом Приш потянулся и забрал его себе. Взял на руки, как котенка, и прижался щекой. Мёнгере не обиделась. Пришу ласка сейчас нужнее, история с Хармой потрясла парня, молчит весь день. А Мёнгере привыкла быть сама по себе. Никогда не сидела на чьих-то коленях, обнявшись. Никто не читал ей сказки перед сном. Лишь когда взошла на трон Золотого города, позволила себе эту слабость, заставляя служанку рассказывать разные истории.

И необычно ощущать, что многое прошло мимо. Слушает разговоры Глеба и Приша и часто не понимает, о чем они. А они – ее. Словно между ними не только тысячи километров были, но что-то еще: семья, близкие люди, друзья, обычная жизнь, которой она была лишена. Раньше Мёнгере об этом не задумывалась, а теперь подобные мысли постоянно лезут в голову. И хочется узнать, что это такое.