Сергей проснулся в незнакомом месте. Голова шумела, мучила жажда. Какой-же дурак! Он вспомнил прошлый вечер, вспомнил корчму Никифора, там пили втроем, мужчины пытались объяснить юноше тонкости и нюансы женской души и характера. Как плохо что он ничего не запомнил! Точно, вспомнил, это-же квартира Алексей Николаевича, в Александровске.

Комната была небольшой, с одним окном, не таким как в доме у тетушки, обычным, в углу стоял шкаф, а под окном письменный стол, скорее столик, со стулом, на столе лежали вещи Сергея, у двери рогатая вешалка. Юноша встал, во рту все пересохло, ноги держали тело как-то неуверенно, подошел к окную. Река, совсем близко протекал Днепр, двор огорожен забором, вот какая-то постройка, похоже сарай, и вторая, такая-же. Второй этаж! — дошло юноше. Он на втором этаже, поэтому видит и реку и сооружения во дворе.

Дверь вывела его в другое, меньших размеров, помещение. Убранство комнаты слегка обескуражило юношу, у стены стоял топчан с узким, обтянутым кожей лежаком, а с одного краю, почти на самом конце к нему была прикреплена короткая палка, между палкой и топчаном было небольшое расстояние. В углу, и это очень интересно, висело бревно, а рядом большой мешок из парусины, и мешок был чем-то набит. Оба предмета висели на цепях, цепи были вмонтированы в потолок, на полу лежали какие-то болванки и рыночные гири, только очень больших размеров. Почти по центру комнаты с потолка свисали два одинаковых куска цепи, в полуметре друг от друга, и оба заканчивались металлическими кольцами.

«Пыточная.»- пронеслась в голове неприятная мысль, и тут-же была отброшена. Окно в этой комнате смотрело в ту-же сторону, в которую смотрело окно комнаты в которой проснулся юноша, а по бокам, полностью закрывая стену, висели тяжелые шторы. Напротив окна была дверь, и еще одна рядом, если стать спиной к окну то справа. Под окном лежало что-то большое, цилиндрообразное, но Сергей не стал проверять что это. Он подошел к противоположенной окну двери, взял за ручку и потянул, дверь поддалась и открылась во внутрь, за ней была небольшая площадка, а дальше лестница ведущая вниз. Сергей закрыл эту и открыл дверь справа, комната, немного больше размером чем та где он проснулся, кровать и стол со стулом, здесь у стен стоят два больших шкафа для одежды, и книжные полки. Видимо спальня хозяина. Нужно побыстрей умыться, а еще лучше найти воду, или иную жидкость для питья.

Прямая, но с высокими ступенями, лестница привела вынужденного гостя в переднюю, полки для обуви, вешалки у стены, маленький, круглый стол. Дверь на улицу, напротив лестницы дверь в большую комнату, видимо гостиная, напротив входной еще одна дверь. Большая, относительно верхних комнат, гостиная уставлена четырьмя мягкими креслами, по центру невысокий столик из темного дерева, большой комод под окном, картины на стенах. Одно полотно демонстрировало сцену из утиной охоты, два других предлагали взору пейзажи. Камина не было, зато были часы, стрелки на циферблате показывали без четверти восемь. Напротив, под лестницей, узкая и неприметная дверца, которая скрывала за собой ванную комнату.

Так и есть, входная дверь вела на крыльцо, а напротив длинная и узкая комнатушка. Окно на всю стену, под ним узкий подоконник, или стол, а в конце дровяная печь. Что это печь Сергей догадался по тому, что рядом лежала вязанка дров, еще два трехногих табурета, вот и все убранство кухни. На самом краю стола что-то было, что-то накрыто белой тканью.

Под тканью оказалась большая деревянная доска, такие используют при разделке мяса, на доске колечко кровяной колбасы, колечко свиной, кусок черного хлеба, копченое сало и глиняная фляжка, скорее кувшин с узким горлом, примерно полтора литра, запечатан воском и сургучом, рядом маленькая кружка. Под кувшином листок бумаги: «Колбасы можно есть. Если есть желание, то под столом сковорода, растопи печь и поджарь. В глечике пиво, подлечись. Постараюсь прибыть как можно раньше. Чувствуй себя как дома».

Пиво и вправду облегчило страдания, жажда покинула юношу, а голова снова приятно зашумела. Топить печь не стал, доросши до двадцати лет, Сергей ничего не понимал в приготовлении пищи, но и холодным все было довольно вкусно. Покончив с завтраком, приведя себя в порядок, Сергей вернулся наверх, зашел в спальню хозяина дома, прошелся вдоль книжных полок. В основном какие-то записи и описания рельефов, природы, а вот несколько счетных книг. Теперь, придя в себя, юноша заметил что большая половина полок пустовала, а имеющиеся книги и журналы не вызвали у него должного интереса.

Открыл шкаф, мундир, золотые погоны, несколько медалей на левой груди. Над окном висело знамя, белый скакун на зеленом поле, над ним тиара императора. Сергей не знал чье это знамя, справа от окна сабля, в ножнах с позолотой, слева флаг, или скорее хоруговь, малиновое поле, обрученное золотой каймой, по центру золотое солнце с пустой срединой, а в солнце вышита сусальная буква «К».

Не найдя для себя все это интересным, Сергей спустился вниз и вышел на крыльцо. Крылечко было небольшим, без перил, и невысоким. Оглядевшись он увидел лестницу ведущую наверх. Поднялся, по периметру дом обрамлял балкон с перилами, довольно широкий, полтора метра, а может и больше. По деревянному помосту юноша обошел жилище, оно оказалось небольших размеров. Вот два окна рядом, очевидно комната где проснулся юноша, и «пыточная», а вот и дверь, он потянулся к ручке и та отворилась. Снова комната со странным убранством, он не заметил эту дверь на балкон сразу, потому-что ее закрывала тяжелая, парчовая штора. Вернулся на балкон, здесь, к слову сказать, стояли два плетеных кресла и небольшой столик.

Вид, который открылся юноше был прелестен, река лениво катит свои воды к Черному Морю, там, вдали, остров, видимо Хортица. Немного дальше, ближе к реке, еще домики, такие-же или одноэтажные. Там промычала корова, где-то кудахчат куры, блеяет коза, или овца. Солнышко пригревало, пиво начало одолевать тело приятной усталостью, животные кричат, гогочут гуси, вода блестит, а Сергей спит, в удобном, пускай даже не мягком, кресле.

Таким его и нашел Алексей Николаевич, вернувшись раньше обычного, мирно спящим под ласковым, осеним солнышком.

* * *

— Да, а ты смелее чем мне показалось изначально. — Алексей Николаевич мерно покачивался в седле. — Я тетушку твою знаю, она за Олечку свою кого угодно. — и он многозначительно посмотрел на юношу.

— Да-уж, ситуация. — вздохнул Сергей, он был верхом на своем Сивке, и они неспеша направлялись к усадьбе Раисы Петровны Вальх.

— Ты ее и вправду любишь? — голос мужчины звучал очень серьезно.

— Да. — твердо и без колебаний ответил Сергей.

— Это хорошо, потому-что я за Олечку, как и твоя тетушка, она мне родная. — Алексей Николаевич намерено опустил слово «как», давая понять всю серьезность своих слов.

— Я, хочу, венчаться, с Олечкой. — чеканя каждое слово произнес юноша.

Некоторое время ехали молча. Сергей удивился, когда генерал объявил ему о том, что Раиса Петровна ждет их обоих на ужин. Ну это было хорошо, он надеялся спокойно обо всем поговорить и объяснится. Ну и тем более, он увидит Олечку, а это был самый весомый аргумент для поездки в логово пантеры.

— Это хорошо, — спустя несколько минут тишины сказал Алексей Николаевич. — а родителям своим уже сообщил?

— Нет, когда в Екатеринославске окажусь непременно отошлю письмо с этим известием. — здесь Сергей немного слукавил, письмо это он написал, но в конверт еще не запечатал, чего-то ждал, и скорее всего дождался. — Благословения правда не просил, — он повернулся к собеседнику и усмехнулся. — изложил как факт.

— Круто ты, молодец! — похвалил его мужчина и усмехнулся.

— А, я видел знамя, конь на зеленом.

— Это Томск. — ответил Алексей Николаевич. — Герб.

— Где это?

— Ну, это далеко, Сибирский край, Тобольская губерния. Далекий-далекий восток. Обь, Томь, морозы крепкие.

— Интересно.

— Ты хочешь сказать, что интересно как я с далекой Сибири сюда приехал?

— И что у тебя здесь двоюродный брат живет. — немного уточнил Сергей вопрос.

— Дед мой, после разгона Сечи, попал со своим полком к одному генералу. Потом, по приказу, их с семьями сослали на освоение Сибири, места суровые и негостеприимные. Дед был писарем в своем полку. Нужно понимать, что тогда не каждый дворянин грамоте был обучен, это сейчас крестьянских детей пытаются в школы устраивать, в то время все было иначе. Так они и попали в Тобольскую губернию, в Томск, на реке Томь. Дед грамотен был, считать хорошо умел, знал польский язык. Вот он своими талантами и выслужил себе теплое местечко, и домик рядом с генерал-губернаторовым. А дел там, нужно сказать, было вдоволь, чиновники и наместники сплошь вороватые сволочи, бандиты, беглые каторжники, а то и местные алтайцы, хакасы, еще какая-то чертовщина, грабят деревни, караваны разоряют.

— А Коношев?

— У деда было пять сыновей, и три дочери. Старший, Данил, и перебрался потом сюда. Когда дед уезжал, здесь его брат оставался. Но брат умер, детей не оставил, а наследство осталось. Видишь-ли, там где сейчас дом Павла, раньше целый хутор был.

— А остальные?

— Остальные. — вздохнул мужчина. — Остальные умерли, только мой отец и выжил. Всех болезнь забрала. Поэтому дед отца и не отпускал, единственный он у него остался. Отец рос, можно сказать, с солдатами, и было совершенно понятно что будет он военым. Ну, а казачьего полка тогда уже и не было, был простой полк Его Величества. Но традиции сохранились. — многозначительным тоном уточнил он. — Держали их там из-за разного рода волнений на юге, рядом с Персией и Афганистаном, что-бы в случае чего, быстро перебросить к границе. Тогда-же начали в тех краях золото добывать, поэтому работы им хватало. Отец мой женился на дочери Ларина, тогдашнего заместителя губернатора.

— И взял фамилию жены?

— Точно так.

— А прежняя какая была?

— Кныш, дед тогда посоветовал отцу, что лучше взять фамилию русских дворян, и не прогадал, хитрый был человек.

— А вы с Олечкой родственники?

— Нет, — засмеялся Алексей Николаевич. — мы разные Кныши. — потом добавил подумав. — Ну может очень далекие. Если подумать то все мы родственники, и сейчас ты будешь со своей ближайшей родственницей общаться.

Сергей и не заметил за разговором, что вот и усадьба, что уже приехали. Тетушка с Олечкой стояли на крыльце встречая гостей, обе барышни были нарядно одеты, не в своих обычных платьях серого сукна, а белые, вечерние платья, модного покроя. Раиса Петровна вела себя так, как будто вчера ничего не случилось. Поздоровались, Олечка взяла Сергея под локоть и все пошли внутрь дома. Юноша слегка растерялся от такого, и даже занервничал. В столовой был шикарно накрытый стол, молочный поросенок, запеченная утка, телячий язык, печеные патисоны, картофель с тмином, сельдь в специях и сельдь копченая, лосось жареный на углях, яблоки моченые и капуста квашеная, грибочки в рассоле и сладкий, синий лук. Вершили композицию банкета три графина с водкой, наливкой и хреновухой, два небольших кувшинчика с вином и большой с квасом.

Аромат яств пробудил аппетит, и гости, вместе с хозяйками, не мешкая приступили к трапезе. Сергей рядом с Олечкой лицами к окну, Раиса Петровна во главе стола, напротив Алексей Николаевич. Пить юноша отказался, и тут-же заметил на лицах присутствующих легкие улыбки. К слову сказать остальные тоже не налегали на спиртное.

— Значит, к чему я пришла. — покончив с утиной ножкой, вытирая пальцы салфеткой начала Раиса Петровна. — Вы любите друг-друга, я не против. — она повернулась к Сергею. — Ты известишь своих родителей, и если они не против, я перечить не стану.

— Я считаю себя в достаточном возрасте, для принятия подобных решений. Как я уже сказал Алексею, я не жду благословения, я говорю это как факт, мы венчаемся. — голос юноши впервые в жизни не звучал томно и низко, он потерял все свои бархатные нотки, и сейчас был похож на голос судьи выносящего безапелляционный приговор.

Это было достаточно дерзко, с его стороны, тем не менее, Раиса Петровна посмотрела на племянника с уважением.

— Так тому и быть! — женщина улыбнулась. — Подробности обсудим потом. Но без родителей такое делать негоже.

— Полностью с тобою согласен. — голос юноши снова благоухал бархатом. — Я уже и письмо написал, осталось отправить.

Алексей Николаевич осмотрел всех веселыми глазами, ему было по душе что все так хорошо решилось, а Сергей ему нравился все больше и больше. Раиса Петровна тоже была довольна, Олечка просто сияла от счастья, и только один Сергей был немного обескуражен. Дело в том, что этот короткий разговор заставил его понервничать, а когда он отвечал тете, ему казалось что это и вовсе был другой человек, и сейчас юноша отходил от стресса.

Общее напряжение спало, зашел разговор о сабантуе для рабочих, решили провести праздник в Субботу. Обговорили планы, и решили что завтра, после обеда, Алексей Николаевич вместе с Сергеем поедут в Екатеринославск за артистами.

— А за то что ты за моей спиной шашни крутил, до понедельника жить тебе у Алексея. — такой приговор вынесла тетушка.

Счастливые молодое только улыбнулись этой новости, они вон сколько друг без друга жили, до понедельника потерпят.

* * *

— Ах ты черт леший, чтоб тебе гуля на лоб выскочила!!

— Ты чего? Охрим?

— Та лайдак! Носятся тут! Дурни всяки.

На выезде из Александровска, карету в которой ехали Алексей Николаевич и Сергей, обогнала другая, запряженная восьмеркой лошадей. И обогнала так нагло и близко, что повозки чудом не столкнулись, вот возница и выругался, а потом пустил своих четверых лошадок легкой трусцой. Карета покачивалась на кочках, но благодаря рессорам неудобства от этого были минимальными.

— Так если он Кныш, то как он стал Коношевым? — Сергей спрашивал то, что не получилось узнать вчера.

После ужина мужчине не хотелось возвращаться к этому разговору, а сейчас, по дороге к Екатеринославску, казалось что самое удачное время, и Алексей Николаевич с этим тоже был согласен.

— Да просто все. Брат был деду двоюродным, по матерям, и фамилия у него была Коношев, а что-бы наследство получить, мой дядя Даниил взял фамилию своего дяди, отсюда и он Коношев.

— Я запутался. — признался юноша.

— Оно и не мудрено. — усмехнулся Алексей Николаевич. — Я сам, когда об этом думаю, то кажется рассудок теряю.

— А твой отец?

— Отец мой, как я уже говорил, тоже стал военным. Дослужился он до лейтенанта, и когда я уже юным был, лет пятнадцати, около того, он помер.

— Извини. — Сергей почувствовал себя виновато.

— За что? Не ты ведь его убил. Его командировали в Казахские степи, с отрядом. Там восстание было или заколот, я не помню уже. А спустя год нам пришло известие, что умер от лихорадки. Я тогда уже в его полку службу нес. Поскольку в полку было много сыновей старых казаков, то и традиции сохранились. Меня обучили метко и быстро стрелять, кнутом да батогом орудовать, биться на саблях. Еще врукопашную, приемам «характерников».

— Это кто такие? — Сергей впервые услышал это слово.

— Это такие люди сильные были, могучие телом и духом. — как смог объяснил мужчина. — Даниил нам писал, приглашал сюда, но мы с матерью решили что останемся там, в Томске, тем более что была у меня в том городе любимая. — Алексей Николаевич немного помолчал, о чем-то подумал, вздохнул и продолжил. — Мы женились, а спустя год мама ушла к отцу. Я преуспел в службе, и уже в довольно раннем возрасте был в чине лейтенанта, ждал повышения. В окрестностях, по полям и лесам рыскали дикие банды, настоящие звери, не жалели ни молодых ни старых ни детей даже. Некоторые ватаги по сто душ насчитывали.

— А откуда они там взялись?

— Я-ж говорил, каторжники беглые, дезертиры, местные племена, много сброду там было, в некоторых бандах не все друг друга понимали, на разных языках говорили. Они и между собой постоянно воевали, но страдали от них по большей степени обычные люди. Одна банда бесчинствовала больше других, вырезали деревни, грабили и убивали купцов, нападали на золотые приски и дозоры. Говорили что триста человек в ватаге! Взялись за них серьезно, я был уже как ты, даже старше, и мне вверили пятьдесят человек, все вооружены до зубов, с запасом провизии и сменными лошадьми. Кроме меня выступило еще десять таких отрядов, мы оставляли город практически беззащитным, шли с приказом привезти голову Браги, главного в шайке. План был прост, мы знали что логово их находится на севере, по реке Томь от города, по лесам да болотам. Мы шли с определенной скоростью, задумка была в том, что-бы все отряды двигались в одну точку, туда где предполагалось обнаружить гнездо негодяев, попутно прочесывая лес и уничтожая других разбойников, а в конце устроить мощную облаву.

Сергей увлечено слушал рассказ, а Алексей Николаевич казалось так глубоко погрузился в воспоминания, что находился в далеких сибирских лесах и пробирается по топкому болоту, а не едет в карете в губернию.

— Ты знаешь, гулять по болотам дело не слишком-то приятное, а еще и осенью. Там, в тех краях, осень другая, наступает раньше и богата на молочные туманы. Мы блуждали несколько дней, наш проводник, житель одной из тех деревень которые разграбили бандиты, вел нас по безопасному пути, выбирал хорошие места для ночлегов. По пути мы встретили две шайки, десять и двенадцать человек, перебили всех. Казалось что мы на правильном пути, и все должно получится и пройти легко. Попалась еще одна шайка, но эти смогли уйти. На лошадях по болотам сильно не разгонишься, а эти сволочи специально выбирали гиблые места, мы шли за ними несколько часов, а потом повернули обратно, к более сухой местности, где можно ехать на лошадях. Мы были уже довольно далеко от города, и единственный шанс попасть домой, это был наш проводник. Я понимал что это был дозор бандитов, разведчики, и что к вечеру Брага уже будет знать сколько нас, где мы и в каком направлении движемся, а может и раньше. — Алексей Николаевич криво усмехнулся. — Оказалось что это не самая большая наша проблема. Уже на краю топи, когда я взбирался на свою лошадь, раздалось два выстрела, наш проводник, Адабаг, упал замертво с двумя дырками в голове. — Алексей Николаевич достал свою русалку, набил ее табаком. — Мои хлопцы быстро нашли стрелка, да что толку, тот себе пулю в висок пустил, и рухнул с дерева. — он раскурил трубку. — Ситуация была тяжелой, но не критичной. Я знал что в нескольких верстах от меня идет отряд Озерного Кирила. Подумав немного, я отослал к нему пятерых человек, еще пятерых в другую сторону, к Тихомирову. Решили здесь заночевать. В любом случае о нас уже известно, так-что лучше как следует укрепится, выставить дозоры, и ждать разосланные отряды.

— Зачем ты отряды разослал? — Сергей мало что знал в военном деле и не понял смысла этого решения.

— Чтобы соединится, без проводника мы-бы заблудились, а это верная смерть. Ночью я ждал атаки, или обстрелов, но нет, все оказалось куда хуже чем я предполагал. Разосланные отряды не вернулись, ни на следующий день, ни к вечеру. Постал вопрос, что делать? Ждать? Отправить еще людей? Попытаться найти дорогу самим? Настроения у моих людей тоже были противоречивы, и я решил, что если к следующему утру никто не вернется, то соберу совет из оставшихся. Благо что костяк моей группы состоял из зрелых и опытных людей, это помогло избежать возможной паники. Утром было решено двигаться в сторону города. Я боялся, что если не выполню приказ, то меня могут даже разжаловать, но решение большинства было таким. — рассказчик вытрусил трубку, забил свежим табаком. — До этой операции, я выезжал на дозоры, сопровождал людей и грузы, вел расследования, вступал в боевые стычки и всегда выходил победителем. Но сражаться с людьми, это одно, а когда против тебя не только люди, но и природа, это совершенно другое. Мы попытались определить в какой стороне находится Томск, это должен быть юг, по мху на деревьях мы поняли в какую сторону нужно идти. — Сергей кивнул, он знал этот способ. — Был густой туман, мы двигались медленно, сразу попытались выйти из лесу, но проклятый никак не заканчивался, двигались просто по прямой, сбились в кучу, чтобы не теряться. Плохо без проводника, Адабаг знал когда закончится топь, и где она начнется, пришлось спешится и длинными жердями щупать путь. Двигались очень медленно, туман укрывал от нас то что впереди, и что сзади. Вот впереди я увидел силуэты, это были не деревья, и не пни, это были десять лошадей, стоящих вряд. Рядом с каждой лошадью торчала жердь, десять лошадей и десять жердей, каждую жердь венчала голова, человеческая голова. Я сразу узнал тех хлопцев что разослал к Тихомирову и Озерному. «Лошадей по кругу, делай заслон!» — кричал я. Понятно что это засада, мы попались тем на кого охотились сами. Жалко было животину, но выбора не было, так мы могли отстреливаться и у нас был шанс, по крайней мере я так думал. «Лейтенант Ларин Алексей Николаевич, — ехидный голос буквально скрипел и источал злобу. — не стать тебе генералом, лейтенант! — злорадно кричал негодяй. — За живого офицера золотом заплачу! И лошадей не стреляйте!» — Алексей Николаевич перевел дух, немного помолчал и продолжил. — Мы были в кольце, не просто в кольце! Деревья, как в Августе яблони, облепили бандиты с ружьями. Нас как стаканом муху накрыло. Это не был бой, это был расстрел. Одним хлопком упали почти все мои люди, вторым добили тех кто остался, лошади даже испугаться не успели. Это был конец. Я выхватил саблю, сжал покрепче пистолет, решил продать жизнь подороже. На шею бросили аркан, я в воздухе перебил клинком веревку, на меня бежало четверо, я их положил одного из пистолета, остальных зарубил, еще один поймал глазом мой кинжал. «Бочонок золота за этого ловкача!» — прокричал трескучий голос. — Алексей Николаевич помолчал несколько минут. — Еще один, и еще, мне тогда показалось что я смогу их саблей перебить, я даже воспрял духом и о смерти уже не думал, меня охватило отчаяние. Но подлый выстрел все решил, мне попали, — он засмеялся. — мне попали в седалище! — приподнялся и хлопнул себя по правой ягодице. — Прям сюда! — Сергей с удивлением смотрел на рассказчика, тот отсмеялся и продолжил. — У меня были ранения и раньше, один раз в руку и два в ногу, и я мог продолжал драться или стрелять, скакать верхом и даже идти. Но теперь, боль прошла по всей правой стороне, казалось что из меня нити жил тянут. — мужчина показал на ягодицу. — Так, будто их невидимой рукой одним пучком хотят вытянуть из тела. Это была невыносимая боль, тьма застелила мне глаза, я упал на колено, рука с саблей задрожала. Я попытался подвестись, но снова рухнул на колено, болотная жижа разлетелась брызгами в стороны. Все было закончено.

Алексей Николаевич помрачнел, откинул шторку с окна кареты, за дверью, куда-то назад, бежало поле, немного дальше текла блестящая река.

— Куды сразу?! — это кричал возница.

— К Соломону! — ответил Алексей Николаевич, а потом обратился к Сергею. — Екатеринославск.

* * *

Город был красив, мощеные улицы, лавки да магазины разных направленностей, и каждый имел свою вывеску, каждая ярче и краше другой. Соломоном оказался еврей, держащий большой трактир на берегу Днепра, рядом с городским центром.

Здесь юноша стал свидетелем одной сцены. Один, очень упитанный, скорее толстый человек, шатаясь, пытался выйти из заведения. От него буквально несло водкой, вчерашним перегаром и луком. Маленькие глаза, в народе такие называют поросячьи, почти заплыли жиром. Сам толстяк ругался и все грозился закрыть корчмаря в холодную.

Рядом с каретой на которой приехали Сергей и Алексей Николаевич остановилась кибитка, бедка, с нее соскочил стройный, подтянутый человек, уже в возрасте, чем-то похож на Ларина, наверное осанкой и выправкой. К человеку, полу-согнувшись, боком, подбежал Соломон, и кланяясь и крестясь, плаксивым голосом затараторил:

— Ваше благородие, только вы, только на вас уповаю, губят, грабят, ой ратуйте.

Их благородие покосился на трактирщика, посмотрел на толстяка, подошел к тому, ухватил за руку и потащил к бедке.

— Я тебя… — пьяный пытался вырваться, махал руками, казалось что он не понимает что происходит.

— Молчать! — рявкнул стройный, да так, что Сергей дернулся. — Ану пшел. — зло прошипел он.

— Понял. — тут же утихомирился толстяк и поплелся к повозке, сел на сиденье, и уже через минуту они отъехали от трактира.

Сергея очень заинтересовало увиденное.

— Кто это был? — спросил юноша у Алексей Николаевича.

— Не знаю. — честно признался мужчина. — Соломон Яковлевич, доброго дня, драгоценнейший! — Алексей Николаевич от души приветствовал толстенького, низенького мужчину в ермолке, лапсердаке, жилете, длинных, грязных гольфах и калошах.

— Алексей Николаевич! Давненько я вас не видел. Как вы? Как здоровьечко? — Соломон Яковлевич пожал своею пухлою ручонкой жилистую ладонь генерала.

— Все добре, дай бог! Нам бы ваших красавиц, скрыпалей, и дудочников. На эту субботу.

— Ну, на субботу. — хитрый коротышка сложил нижнюю губу поверх верхней, закинул руки за спину и начал раскачиваться вперед-взад, а его пейсики прыгали в такт покачиваниям. — На субботу. — повторил он. — Нет ну в субботу. — он смотрел куда-то в пол и делал вид что о чем-то задумался. — Вы знаете субот…

— Плачу как обычно, с премией, и карету мы пришлем.

— А, в эту субботу! — заулыбался шинкарь. — В эту милости прошу. Сонечка! — писклявым голосом прокричал Соломон Яковлевич.

— Ой, да шо вы кричите! Я ж вам не глухая! — из темноты трактира появилась стройная, красивая девушка с зычным голосом.

— Вот, Алексей Николаевич. — Соломон поклонился и обоими руками показал на своего гостя.

— Я же сказала, вижу, не глухая. — сердитым голосом отрезала девушка, потом мило улыбнулась Алексей Николаевичу. — Доброго дня.

— Иди буди своего пьяницу, вам работа есть!

— Папа! Работа на субботу!

— Может до субботы хоть отойдет! — Соломон Яковлевич поймал на себе гневный взгляд дочери, поднял руки вверх, и ушел со словами. — Я я шо, а я ничего, я так тут.

— В какое время? — Сонечка мило улыбалась Алексей Николаевичу.

— К утру прибудут кареты, а вот и задаток. — он передал девушке тугой пакет перевязанный ниточкой.

— Передайте Раисе Петровне, что будет лучшая программа!

— Сонечка, душенька, а что за господ мы видели? — вспомнил мужчина вопрос Сергея.

— Пьяный — полицмейстер, а второй — Гурин.

— Гурин, Гурин, — пытался вспомнить генерал. — Губернатор?

— Куда там! Берите выше! — она посмотрела по сторонам, потом, широко раскрыв глаза, шепотом, добавила. — Охранка. — и уже нормальным голосом предложила. — Кваску? — и Сонечка мило улыбнулась.

Выпили свежего квасу, распрощались с милой девушкой и вышли наружу.

— Охрим, на Припортовую, к почте.

Четверка быстро потащила карету в заданном направлении. В редакции, которая располагалась в одном здании с почтой, Сергей забрал свой гонорар, отослал письма родителям, письмо в котором сообщалось о помолвке было отдельно и шло спецзаказом. У почты Сергей увидел карету запряженную восемью лошадьми, и ему показалось что в нее садился знакомый ему человек, только кто, он вспомнить сразу не смог. Артур! Сергей аж обернулся, но возница уже тронул вожжами, и экипаж, набирая скорость, понесся по мощеной дороге, грохоча колесами по брусчатке. Нет, это вряд-ли, они в Европе сейчас.

— Справился? — Алексей Николаевич ждал юношу у кареты. — Пойдем пройдемся, тут лавочка есть недалеко, гостинцев купим.

Такой магазин Сергей видел впервые, жемчуга, янтарь, агаты, гранаты, и еще бог знает что. А рядом халва, карамели, конфеты, сушеные фрукты и орешки в меду. Хозяин лавки турок, но по-русски говорит ловко.

— Возьми это, этих дай дюжину, тех штук десять, Олечке вот это нравится, а ты запоминай. — командовал Алексей Николаевич показывая на каменья и на сладости. — Женщины, они как вороны, любят все сладкое и блестящее. — со знающим видом говорил мужчина.

Сладости турок упаковал в красивую коробку синего цвета из грубой бумаги, а камешки в отдельных два мешочка, сшитых из розового шелка, с бантиками и перевязанные золотыми шнурочками. На одном мешочке он быстро вышил «Р», на другом «О».

— Вот теперь и до дому ехать можно. — с довольным видом заключил Алексей Николаевич. — Охрим, провези нас по набережной, а потом гони домой!

Красив Днепр, закатное солнце залило реку кровавым багрянцем, казалось это кровь веков, ушедших лет, теперь текла в одно большое море вечности, навсегда унося и свои, и чужие тайны.

* * *

— Так как ты выбрался? — Сергей первым нарушил молчание.

Как только экипаж вышел из города, возница остановил лошадей, зажег фонари и продолжил путь. Алексей Николаевич засветил маленькую лампадку, прикрепленную к стенке кареты, и та обдала пространство вокруг себя тусклым светом, оставив углы во власти сумерек.

— Это долго рассказывать. — после прогулки по Екатеринославску Алексей Николаевич повеселел, и его голос звучал без мрачных ноток. — Ну и ехать нам не быстро. — это была правда, в темноте особо не разгонишься. — Да, ты знаешь, мне ведь тогда было годов как тебе сейчас, всего ничего, ну может немногим старше. Страшно помирать в таком возрасте? Я не знаю, не помню. Помню что стоял на коленях, подошел ко мне этот, со скрипучим голосом: «Ты смотри, — злорадно шипел он. — офицерик.», после он зашелся смехом. Я поднял глаза и увидел перед собой грязный офицерский китель, а над ним мерзкую морду этого недоноска. — в сумраке Сергею показалось что глаза Алексей Николаевича моргнули желтым огнем. — Ужасный был он тип, зубы сплошь гнилые, черные глаза малюсенькие, как у свиньи, голова как патисон маленькая, и кажется, что кожа натянута на голый череп, а брови, усы и волос, как смола и торчат щеткой во все стороны. Длинный, острый нос, с огромными ноздрями, узкий подбородок выпирает вперед, а лоб, такое чувство что его вовсе нет, сразу над бровями росли волосы. Сам тоже невысок, ниже среднего, и худой. Говорили что его не женщина родила, а что он так, из лесу появился. Китель на нем висел как парус от фрегата на рыбацкой лодке.

— Кто это был?

— Брага. — Алексей Николаевич уловил удивленный взгляд. — Да, вот этот недомерок смог подчинить себе целую армию головорезов. — он достал трубку, набил табаком и закурил. — Меня начало трусить от боли, в глазах стояла пелена, но его рожу я хорошо запомнил. Он наклонился ко мне: «Здравия Ваше Благородие! Как вы себя чувствуете? — сволочь кривлялся и потешался надо мной. — Бравый Ларин, за тебя много дадут, а?» И в тот момент я понял что возвращаться с таким позором я не хочу. Злость, ты знаешь, великая штука, она придала мне сил, и я рубанул саблей, сделав выпад вперед. Как потом выяснилось, я отрубил ему кончик носа, но об этом я узнал после, через время. Что было дальше? Дальше на меня накинулись со всех сторон, и я ничего не помню, очнулся я когда меня нашел Никита, точнее к жизни вернул.

— Никита?

— Да, — Алексей Николаевич глубоко вздохнул и продолжил. — после моего удара саблей, Брага передумал меня продавать, или допрашивать. Я до сих пор удивляюсь как меня еще тогда не забили насмерть, но я не помню ничего. Видимо когда им надоело меня ногами месить, разбойники вывернули мои карманы, набросили мне петлю на шею и повесили на дереве. Я был хоть так, хоть так обречен, кровь текла из раны, петля медленно сжимала мне горло, в округе рыскали дикие звери. Но я оказался везучим. И это факт, я очень везучий человек! Иначе как объяснить, что меня, висящего на дереве, нашел не медведь, или иное животное, а отшельник, самый настоящий Человек! — он сделал акцент на этом слове и поднял свою трубку вверх. — Нашел, снял с дерева и принес в свою хижину. Сколько времени я был в беспамятном состоянии? Не знаю. Помню что когда пришел в себя, я лежал в темной хижине, горел огонь в печи, и его языки освещали пляшущим светом стены из потемневшего дерева. Я лежал нагой на мягком ложе, укрыт шкурами животных, под головой была деревянная чурка. Попытался пошевелить головой, очень болела шея, это из-за петли, все тело ломило и кажется что руки и ноги вот-вот вырвет из суставов. Еще меня тошнило, а в ушах стоял шум, здорово меня отколотили. Я попытался позвать, хотелось пить, вместо слов я произвел неясное мычание. В хижине кто-то зашевелился, надо мной наклонился черный силуэт, я закрыл глаза, по губам потекла вода, я открыл рот, мне влили воду и я жадно ее глотал, пока не поперхнулся и не закашлялся. Сколько прошло времени? Не могу сказать, когда я очнулся снова, то понял что не умер. Тело болело уже меньше, кажется что голос вернулся, я смог позвать. Никто не отозвался, превозмогая боль я поднял голову, стены из бревен, на одной висят шкуры черного цвета. Было всего одно окно, скорее подобие, затянутое какой-то тканью, которая пропускал немного тусклого света, но и этого хватило что-бы осмотреться, позже я узнал что это мочевой пузырь быка. Большой стол, вместо стула пень, печь, из камня, огромных размеров и занимала добрую треть всего помещения. Силы быстро истощились и я снова уставился в потолок, крыша была высокой, двускатной, и на балках, где-то в двух метрах над полом, лежали доски. По приставленной к стене лестнице можно было подняться и залезть на те доски, такой себе второй этаж. Я и не понял когда снова уснул, а когда я проснулся, то уже был не один. — Алексей Николаевич немного помолчал о чем-то думая. — Я поднял голову, шея болела, но любопытство было очень велико. За столом, на пне, сидел….- тут рассказчик немного замешкался. — сидел другой пень, только живой. Был уже вечер, или ночь, и хижину освещало лишь тусклое пламя печи, да на столе дрожал какой-то огонек. А человек этот, был небольшого роста, плотный и приземистый, я бы даже не понял что это кто-то живой, если-бы он не шевелился. «Ты кто?» — мой голос звучал очень слабо, мне самому показалось что говорит выходец с того света, а не живой человек. Пень ничего не ответил, он встал во весь свой небольшой рост, взял что-то со стола, и принес мне. Это оказался черпачок из дерева, а в нем подслащенная медом вода. Я пил с таким наслаждением! Ни до этого, ни после, такой вкусной воды я больше не пил. Мой спаситель оказался человеком, причем русским, не из алтайцев или хакасцев. Случилось так, что его брат после смерти отца, сговорился со старостой их хутора, и обвинил его в ереси. В тех краях, в глухих деревнях, народ сплошь темный да необразованный, и они попу любому, брехливому, верят больше чем своим глазам. Решили они его вешать, а потом и вовсе сжечь, вот и пришлось ему бежать в лес, да скрываться. Человеком он был не глупым, крепким телом и здоровьем, а посему смог не только выжить в безлюдных местах, а и построил себе дом, да вот только одичал и сам, немного. Выражалось это в том, что забыл он свое имя, говорил с трудом. А похож был на нашего кузнеца при конюшнях, в полку, на Никиту, если побрить да подстричь, и кузнец наш немного выше, вот так я его и звал, а он был и не против. Я человек не суеверный, да что там, можно сказать что не верующий, но первое время думал что Никита оборотень, косматый, приземистый, невероятно сильный, ловкий с отличной реакцией, ну точно тебе как волк матерый, или какой медведь. А в придачу у него волчица ручная жила, ну я и думал себе всякое! — Алексей Николаевич аж расхохотался, Сергей тоже улыбнулся этой мысли. — Волчицу он в лесу маленькой подобрал, хотел рукавицы сшить, да пожалел и оставил. А она как собака, выросла, и везде с ним, всюду его охраняет, а то и вовсе зайцев наловит да принесет, ко мне правда долго привыкала, но не трогала. Никита, ко всему прочему, неплохо меня врачевал, скоро я смог есть, тело перестало болеть, шея прошла, и только рана в заднице ныла, поночам. Разговаривали мы редко, я уже начал побаиваться что и сам одичаю да свое имя забуду. Никита мне рассказал, что когда меня вешали, он там рядом был, возвращался от реки, рыбу ловил, а тут люди. Никита спрятался и был свидетелем всего что произошло, а когда разбойники ушли, то снял меня с дерева, проверил, живой-ли я, и принес в свою хижину. — карета качнулась на ухабе. — Как я уже говорил, хоть и прожил он большую половину жизни в лесу, в одиночестве, но дураком Никита не был. Он мне сказал: «Я тебя спас, а ты мне поможешь».

— Как? — не понял Сергей.

— Все очень просто. Никита хотел обратно к людям вернуться. Жить одному в лесу — это не мед ложкой есть, а тем паче, если ты уже немолодой. Он слышал что Брага меня офицером называл, смекнул что я важный человек и могу ему оказать помощь в его замысле.

— Откуда он знал что такое офицер? — некоторые моменты не укладывались у Сергея в голове.

— Вот! — Алексей Николаевич поднял палец вверх. — Этот отшельник жил не только за счет леса, реки да болот. Он торговал с людьми из деревень, выменивал шкуры, ягоды, травы и всякое на соль, ткань, инструмент в котором нуждался, иногда нанимался проводником. К слову сказать и денег даже накопил, точнее золота.

— Так почему он не вернулся к людям сам?

— А зачем он им нужен? Так он может им предложить то, чего те сами добыть не могут, да и потом, помнил он как его хотели убить, вот и не доверял никому. Так и получилось, что виделся он с людьми мало, а говорил еще меньше, но слушать не разучился, вот и знал кто такие офицеры, солдаты да генерал-губернаторы. Никита рассудил так, что теперь я ему должен, и раз я у своих великая птица, то смогу приказать им Никиту не трогать. В чем-то он был прав, но вот была одна беда, людей я своих погубил, приказ не выполнил, и в виду этих причин, меня запросто могут отдать под трибунал, а там точно повесят или расстреляют, и Никите я уже помочь не смогу. — Алексей Николаевич развел руками. — Это если меня признают. — он закурил трубку. — Ведь скорее всего, для штаба, всего города и моей Елены, я давным-давно покойник, и нет уже лейтенанта Ларина в живых. «Есть один вопрос, — так я ему сказал. — мне нужно привезти голову того кто меня повесил, худой и с длинным носом. Ты понимаешь о ком я говорю?» Никита кивнул, он понял меня. «Я знаю где они прячутся, но убивать их ты будешь сам. «Было уже конец осени, начало зимы, я был еще слишком слаб, да и не протянул-бы и дня на болоте. Никита научил меня готовить из трав, ягод и грибов зелья. Одни снимали боль, другие усталость и придавали сил, еще одни проясняли голову и помогали мыслить. Что-бы я окреп физически, он заставлял меня выполнять тяжелую работу, еще научил быстро и бесшумно двигатся, замечать те вещи, которых казалось и вовсе не существует на свете, правильно думать, быстро соображать. Не смотря на отщепенство свое, он прекрасно разбирался в людях, чувствовал их нутром и угадывал настроение, как собака. Собаки всегда чуют плохих людей. Так прошла зима, я постоянно думал о том, как там моя Елена, бедная, осталась одна, похоронила меня, несчастная. Такие мысли, и желание вернутся к любимой, мне помогали, я хватал все налету, плюс моя военная выправка облегчала задачу, взамен я научил Никиту рукопашной схватке и драться клинком. Когда сошел снег, мы вышли на болота, Никита мог спрятаться везде, за деревом, под пнем, просто в болотной жиже, я учился у него. Скоро даже его волчица, которую я называл Серая, не могла меня сразу отыскать. Я стал силен, внимателен и ловок, бесшумно двигался, быстро прятался, мог раздавить в руке голову зайца, мы решили что я готов. План был прост, находим ватагу Браги, следим за ними пока не представится удобный момент, я его убиваю, отрезаю голову и бегом в Томск, Никита ждет меня в хижине, я возвращаюсь за ним.

— А почему ты решил что Брага еще жив?

— Ооо, этот гад был не только жив, он еще и бандой большей обзавелся, но обо всем попорядку. Для Никиты, знающего этот лес как дом родной, найти большую шайку не составило труда, но пришлось отыскать не одну ватагу! Их было множество, после нашего провала, весь север от города прямо кишел бандитами, как шолудивая собака блохами. Мы искали, долго искали, я даже троих прирезал, думая что это тот кто мне нужен. И вот наконец-то мы их нашли! Банда как раз шла к себе в тайное логово. Это была удача! Но как много их было! Нам пришлось идти за ними несколько недель, только по следам, обнаружить себя означало погибель. Мы шли по ночам, я шаг за шагом шел к своей цели, и вот мы пришли. Весна там, и весна здесь, это разные времена года, когда происходило то что я рассказываю, уже наступало лето, и мы пришли вовремя, потому-что следующий поход Брага планировал вести на Томск, дабы разграбить город. Генерал-губернатор давно не высылал отряды, бандиты решили что город остался без защиты, и были правы в своем решении. Вместе с тем, они осмелели настолько, что забыли о мерах предосторожности. Солдат они не боялись, а другие разбойники могли прийти разве что-бы объединиться с бандой Браги, так-что тогда в его ватаге было больше пятисот человек! Мы пришли за ними в их логово, именно сюда я и вел своих людей, тогда, осенью, на берег реки. Это был холм, большой, с вырытыми в нем норами, по периметру, на сухой местности, стояли шатры, в шатрах жили те кому не хватило места на холме. Были там и женщины, я даже детей видел! Настоящая сечь, сибирская сечь, разбойничья вольница.

— И как ты смог к нему подобраться?

— Оказалось проще чем я думал, — Алексей Николаевич пожал плечами и вытряхнул погасшую трубку за окно. — нора Браги была на самом верху холма. Через шатры я прошел без проблем, поднялся на холм, здесь на меня тоже никто не обратил внимания, я даже у одного зеваки нож украл. В норе у главаря горел свет и стоял пьяный крик, разбойники пировали, я спокойно вошел туда, помимо Браги там было еще десять негодяев и все пьяные в стельку. Мне повезло что они все были с оружием, я встал в тени и стал ждать, это была голая пещера, посреди нее горел костер, свет о которого не доставал до самых краев, оставляя их темноте, иначе меня могли заметить. Бандиты сидели на подстилке из сухой травы и пили какое-то пойло, ели жареное на огне мясо. Здесь стояло несколько бочек, я увидел в дальнем краю несколько молодых девушек, связанных по рукам и ногам. Вот одному пришлось отойти по нужде, далеко они не ходили, он пошел в мою сторону. Я его осмотрел, нет, только один пистолет и все. Я повернулся лицом к стене и замер, тот сделал свое дело и вернулся к остальным. Я набрался терпения и стал ждать, смекнул в чем дело и пошел к девушкам, взял свою фляжку из дуба, размером с кулак, выпил несколько глотков варева. Уже через минуту я видел как кошка и был готов, казалось, ко всему. Удача улыбнулась мне, сам Брага шел к связанным пленницам, на нем висела моя сабля, а за поясом торчало два пистолета. Да, это был он, с повязкой на носу. «Щас будет хорошо!» — проскрипел знакомый мне голос, я еле сдержался, и вот мрак пещеры поглотил негодяя, он подошел к своим жертвам, несчастные заскулили от страха, и только тогда я увидел что бедным не больше тринадцати, а может и того меньше. Дальше все как во сне, одним ударом я лишил Брагу сознания, подхватил его, положил на пол обмякшее тело, забрал саблю и пистолеты, вышел к костру. Спустя минуту у моих ног лежало лишь кровавое месиво из человеческих тел, меня всего колотило, куски плоти и ошметки одежды облепили холодную сталь, а мое лицо было все в крови. Пьяные разбойники даже не поняли что с ними произошло, ну и хорошо, мне это было на руку. Что делать дальше? Оставить детей здесь — значит обречь их на мучительную смерть, а Брагу и вовсе лучше привести живим, а не отрубленную голову, это добавит мне значимости и уберет ряд вопросов. Все это было хорошо, но вот как осуществить замысел? Я развязал девочек, скрутил по рукам и ногам Брагу, забил ему кляп. Несчастных колотило от страха, все вчетвером смотрели на меня мокрыми глазами. «Тихо, — сказал я им. — будете плакать, помрем мы все. «Кажется они меня поняли, я заставил их переодеться в одежду убитых мною бандитов, а сам пошел осмотреть пещеру, куча сухих дров, бочки с вином и брагой, там соленая свинина, а вот и два бочонка с порохом, это очень кстати. Я набрал себе все оружие и припасы что были у бандитов, зарядил и оставил в пещере, с собою взял два пистолета и саблю. «Ждите меня и сидите тихо, если будет шевелится, — я показал на связанного Брагу, тот начал приходить в себя. — зарежьте.»- и я дал одной девочке свой нож. Та посмотрела на меня испуганными глазами, взяла нож и кивнула. После теплой пещеры, снаружи мне показалось холодно, оно и не странно, рядом река, уже глухая ночь. Я решил что выбираться буду по тому пути, по какому пришел, поэтому нужно собрать как можно больше негодяев в другой стороне, желательно подальше. Определив две норы в которых, по моему мнению, разбойников было больше всего, я заложил у входов по бочонку с порохом, и спустился к шатрам. Там без особых проблем нашел то что мне нужно было — загон с лошадьми. Я отворил ворота и поджег сено, лошади боятся огня, как и все живое, обезумев они начали носится по всему лагерю, а я бегал от шатра к шатру поджигая их навесы. Кажется что суматоху создать получилось, штук десять палаток горело, лошади уже затоптали нескольких, да что там, я сам еле ушел от такой участи. Пора подниматься наверх. По пути я взорвал первый бочонок, и пошел ко второму, к месту взрыва уже бежали разбойники, внизу, у шатров, и вовсе творилась какая-то вакханалия. Второй, когда взорвался, то видимо зацепил еще бочонки с порохом, из провала пещеры вырвалось пламя, а холм задрожал так, что меня свалило с ног. Разлеживатся было некогда, нужно воспользовавшись паникой поскорее уйти. В пещере ничего не изменилось, разве Брага пришел в себя и вращал выпученными глазами, пытаясь понять что происходит. Я раздал каждой девчушке по два пистолета, выстроил их в рядок за собой, а Брагу было не жалко, им я решил прикрываться, в случае чего. «Передавайте мне пистолеты когда я скажу. Молчать, идти строго за мной, и тогда я вас спасу. «Еще я дал каждой по глотку из своей фляжки, и выпил сам. Вышли мы практически без проблем, лишь еще двоих я зарубил саблей, но в целом, в ночной темени и той суматохе которая творилась вокруг, на нас не обратили должного внимания. Я понимал, что это не единственные пленники разбойников, что там остались еще. Но так-же я понимал, что если я сейчас вернусь, то не только никого не спасу, сгину сам и погублю этих. Мои силы были на исходе. Никита никак не отреагировал ни на живого разбойника, ни на спасенных девочек, мы сразу убрались подальше, и только к рассвету остановились, сделав схорон спрятались в нем, благо что уже было полно молодых, липких листочков. Он согласился со мной, что живой Брага стоит куда больше чем мертвый, еще что нельзя было бросать там девочек. Серая нормально отреагировала на детей, а вот на моего пленника постоянно рычала, скалила зубы и не сводила с него глаз, мы были уверенны, что сбежать у того не получится. Днем мы сидели тихо, неподалеку несколько раз было слышно что кто-то рыскает, это разбойники своего главаря искали, и того ловкача, который им ночью шороху навел. Ночью двигались очень медленно, несколько раз наткнулись на небольшие лагеря тех, кто не успел вернутся с болот. Я не вступал в бой, это был неоправданный риск, мы их тихо обошли. Спустя еще нескольких дней мы пришли к хижине Никиты. Брагу не кормили все эти дни, и не развязывали, он ужасно вонял и еле двигался. Здесь мы его накормили, чтобы он не издох, когда гад наелся, то начал нам угрожать: «Вас найдут, вам несдобровать, я вашей крови напьюсь.», и тому подобное, я ударил ему в лицо, а рот забил кляпом. Отдохнув и набравшись сил, я с Никитой, ведя наш трофей на поводу, пошли к ближайшему поселку, девочек оставили в хижине, на попечении Серой. Идти пришлось не близко, спустя день и ночь мы только дошли. Там, за баснословную сумму, мы купили лошадей и…..

— Алексей Николаевич, к барыне!?

— Туда Охрим, к ней! Значит, за двух кляч я отдал как за четырех жеребцов, точнее Никита. Ну да ладно, теперь осталось притащить пленника в город, убедить генерал губернатора что я пропавший лейтенант Ларин, а мой гость предводитель разбойников Брага. Была правда еще одна деталь, разбойники не оставили попыток найти своего командира, и дело здесь было не в преданности или верности, все намного проще, только Брага знал где находится их общий тайник с награбленным добром. Это была его страховка, что-бы свои-же в пьяном угаре не прирезали. Никита вернулся в хижину, а я, выбирая самый безопасный путь, направился в Томск. Два раза нас чуть не схватили разбойники, насилу ушел, разъезжих патрулей не было, мы двигались от деревни к поселку, от поселка к хутору, благо что дожди не шли и дорога была более-менее сносной. Уже на подъездах к городу меня осенило. Я не стану тебе рассказывать каким образом я выведал у Браги место расположение их общака, скажу только что лицо я не трогал, но вот остальное… — Алексей Николаевич произнес это таим голосом что Сергею стало не по себе и мурашки пробежали по спине. — Более гнусного я не совершал ни до, ни после, но мне кажется что негодяй заслуживал тех мучений, поэтому совесть меня не мучает. И вот я вошел в город! Пригород немного опустел, сюда несколько раз вторгались банды, и люди живущие раньше здесь, переселились ближе в город, те кто в живых остался. Я верхом следовал к генеральскому дому, за повод вел лошадь с пленником, а те кто вышел на это посмотреть стояли по бокам дороги, был обед, или около того. Я хотел побыстрее закончить с делами, и поскорее увидеть свою Леночку, обнять ее, приголубить, рассказать как я все это время скучал за ней. — он вздохнул, повисло долгое молчание. — Дома, — продолжил рассказчик после паузы. — в резиденции, его не обнаружилось, слуга мне сообщил, что генерал в управе. Управа находилась в центре, на площади, рядом с церковью, в одном здании размещались штаб, архив, сама управа. Я ехал по городу, и с трудом узнавал его! Многие дома стояли пустыми, магазины, лавчонки и мастерские большей частью везде были закрыты, чувствовались упадок и запустение. Градоначальником был все тот-же Колосов, должность начальника штаба занимал Озерский, родственник того Озерского что был со мной на болотах. Встретили меня без особой радости, все предчувствовали неминуемую катастрофу. С моим признанием проблем не возникло, все согласились что это я и есть. Также не было вопросов по поводу провала нашего похода, из всех кто выступил на север, вернулось только одинадцать человек, я двенадцатый, пятьсот пятьдесят человек, плюс офицеры и проводники, почти все сгинули. Тех кто выжил, разбойники сами отпустили, они отправили их с сообщением, что скоро город будет в их власти. А еще, они отрезали головы всех убитых, связали их за волосы, навьючили на лошадей, подвели лошадей к Томску и пустили животных в город, все жители увидели поражение своих защитников. Потом была паника, многие в страхе покидали свои жилища, семьями бежали в Тобольск, да так и остались навечно кто в лесу, кто на болоте, а кто и просто в поле. Мало кто сумел добраться до места назначения, единицы. Остальные граждане сплотились, укрепили город, и отбили атаку, Брага тогда отступил, но решил вернутся на следующий год, летом, да видимо я помешал его планам. Пятьсот человек! Даже больше, с таким отрядом легко можно захватить Александровск. Тобольск помощь не выслал, там тоже боялись вторжения и пытались разобраться со своими проблемами, но сообщили, что выписали полк из столицы, да что-то Петербург не спешил помогать. Я продемонстрировал свой трофей, тут-же привели выживших солдат, все подтвердили что именно этот человек распоряжался разбойниками. В карцере сидело несколько заключенных, трое из пяти сказали что это самый настоящий Брага, даже Господом поклялись, а двое других Брагу и в глаза то не видели, но готовы были признать что это он. Его отвели допрашивать, а я выслушал плохие новости. Леночка моя, когда узнала что я погиб, погоревала немного, да вышла за одного богатого купца. Поехали они в Петербург, да с ними как и с остальными, повстречались им разбойники. — он тяжело вздохнул. — Я ее не виню, она молода и красива, была… — Сергей не мог видеть что старому генералу слезы на глаза навернулись.

— Стоять красавицы! — крик возницы оповестил пассажиров о прибытии.

Уже спустя минуту от былой грусти Алексей Николаевича не осталось и следа, он сыпал комплиментами в строну Раисы Петровны и Олечки, шутил безперестанку и торопил всех к ужину.

* * *

Алексей Николаевич оказался несомненно прав, гостинцы из Екатеринославска произвели ожидаемый эффект. То что их женщины не носили нарядные платья в повседневной жизни, вовсе не значило что им претит красиво одеваться и хорошо выглядеть. А ужин пришелся к стати, проведя весь день в пути, мужчины нагуляли волчий аппетит.

— Лучшая, программа, говоришь. — Раиса Петровна уплетала ребрышки молодого ягненка, запивая все это тягучим медом. — Ну они ни разу не подводили.

— Ой, мама, а помнишь как они в ляхов рядились..? — Олечка не удержалась и захихикала.

— Да, — Раиса Петровна улыбнулась воспоминанию. — они умеют народ потешить. — и тут-же сменив настроение на серьезный манер она обратилась к племяннику. — Как письмо?

Ей пришлось подождать ответа, юноша с большим аппетитом поглощал нежное мясо ягненка.

— Я все заказным отослал, как только, так и зразу. — юноша дал более чем исчерпывающий ответ, больше этой темы не касались.

Обычай есть обычай, и нарушить его трудно, да и зачем? Вот и сейчас, вся семья собралась у камина, на столике стояли вазочки со сладостями из Екатеринославска и большой самовар, в котором Антип запарил вишневые, малиновые и смородиновые веточки. Алексей Николаевич курил по своей привычке трубку-русалку, а Олечка с Раисой Петровной рассматривали привезенные им камушки, и нарадоваться не могли.

— Это все племяннику скажи спасибо, — Алексей Николаевич выпустил густой дым. — это он вас побаловал.

— Ну спасибо! Угодил девчатам! — Раиса Петровна не скрывала радости от подарка. — Думаю ты должен кое-что знать. — она посмотрела на племянника. — Если твой отец вдруг заартачится, — вообще-то женщина хорошо относилась к Александру Александровичу Глову, и любила зятя, но кто знает что в голове у этих москвичей? — то проблем с деньгами у тебя не возникнет. Когда мой батюшка составлял завещание, то и тебя включи в наследники, как единственного внука, и ты имеешь долю в моем деле. Естественно, как пайщик, ты получаешь прибыль, и так-же несешь затраты и убытки, но могу тебя обрадовать, доход больше чем расход. Олечка лучше знает, она твоими делами ведает.

— Вот те на! — засмеялся Алексей Николаевич. — Еще не супруги, а она уже его делами ведает!

— Молчи, старый черт! — Раиса Петровна наигранно рассердилась. — Мы хотели с твоими родителями дождаться когда тебе двадцать один исполнится, и ты учебу завершишь, да видимо там, — она показала пальцем правой руки в потолок. — решили иначе.

— Да, у тебя там уже кругленькая сумма. — прощебетала девушка.

Сергей посмотрел на любимую, взял ее ручку, погладил шелковистую кожу.

— Да этот молодой человек может и сам неплохо зарабатывать, своим умом! — Алексей Николаевич обратился к юноше. — Сколько ты за свой перевод получил?

— Двадцать.

— Двадцать! — подхватил мужчина.

Говорили о разном, о предстоящем гулянье, о Екатеринославске и о еврейских артистах, темы денег больше не касались. Раиса Петровна была в прекрасном расположении духа, но о своем вердикте помнила, Сергей снова отправился на ночевку к Алексей Николаевичу. Молодой человек очень скучал за любимой, ему ее не хватало, но он тешил себя мыслью, что скоро неделя разлуки подойдет к своему концу, а потом и вовсе, они венчаются, и больше никогда не будут расставаться. В прохладном, ночном воздухе чувствовалась осень, звезды сияли особенно ярко, месяц еще не взошел. Путники ехали молча, они провели прекрасный вечер, и теперь не хотели портить впечатление разговорами.

* * *

— Мой дом стоял заколочен. — они сидели в гостиной Алексей Николаевича, хозяин дома затопил печь и грубка давала тепло, на столике стояла бутылка настоящего рома, две рюмки, кусочками нарезанные сыр и сухая колбаса лежали на дубовой досочке. Мужчина продолжал свой рассказ, видимо ему хотелось выговорится, а Сергей хотел дослушать историю до конца. Еще юноша отметил, что сегодня генерал очень много курит, они выпили и рассказчик продолжил. — Что-то успели растащить, мои деньги и сбережения пропали вместе с Еленой, ну да я ее не виню. Из Александровска было письмо, скончался дядя Даниил, мой брат Павел звал в гости. Его даже не известили о моей смерти! Ну это было к лучшему, зачем потом объяснять мое воскрешение.

— А как ты остальным его объяснил?

— Правду рассказал, — Алексей Николаевич пожал плечами. — да особо никто и не расспрашивал, у них и без этого забот хватало. Меня восстановили в звании, готовили бумаги в Петербург, что так, мол и так, живой, рано похоронили. Я-же решил действовать. На следующий день я собрал Озерского и Колосова, и смог их убедить в целесообразности моего замысла. Я рассудил, что во вражеском стане, то-есть среди бандитов, началась неразбериха. Так оно и было, одни кричали что Брага, подонок и негодяй, решил присвоить все денежки себе, перебил остальных командиров и смылся, другие горланили что враждебная им банда похитила главаря, третьи винили предыдущих двух, дескать это они все устроили, а сейчас хотят глаза замылить, подозрения от себя отвести, а потом все денежки прикарманить. Но обо всем этом я узнал уже потом, когда допросил одного из разбойников. В общем, началась резня, половину нашей работы они сделали сами, распались на небольшие отряды, да разбежались. Самый многочисленный занял холм, вот примерно так я и убедил начальников штаба и города: «Самое время, пока они не опомнились, вторую зиму отрезанный город может не пережить». Долго, или нет, а согласились со мной и Озерский, и Колосов, а когда услышали что людей я сам поведу, даже обрадовались.

— То-есть как? Генерал не выявил желания покончить с такой угрозой самолично? — Сергей мало что понимал не только в военном деле, но и в тех, кто этим делом собственно занимается.

— А вот так, — Алексей Николаевич налил, они выпили, закусили сухой колбасой, ром Сергею понравился, но больно-уж тяжел напиток. — позволь я кое-что проясню тебе насчет армии его величества. Звания офицера, возможность дорасти до командующего и прочие привилегии там раздают не за личные заслуги и определенные качества, а за фамилию. Большинство бравых генералов и часу не были на полях сражений, предпочитая руководить действиями вверенных им соединений, находясь за десятки верст от линии фронта, сидя в удобных креслах, под куполами генеральских шатров. И офицеры тому не исключение, к примеру, я даже не обучался, мой отец был офицером, а этому содействовал дед, который в бытность службы своей, завел необходимые знакомства и дружбы, пристроил сына на теплое местечко. Таким образом и я стал офицером. Но есть разница между мной, как офицером, и теми бездарями, которые в угоду своей славе, или богатству, готовы губить десятки солдат. Тому множество примеров, и их больше, чем тех, когда генерал, подобно римскому герою, ведет своих людей за собой, а не прячется за их спинами, и отступает в первых рядах. Озерский не был плохим человеком, но он был штабной, и абсолютно бестолковый как военачальник, а Колосов боялся полностью потерять город, и в сущности был самым обычным трусом, а не сбежал из города раньше только потому, что боялся в дороге погибнуть. Хуже обстояли дела в казармах, было только двести человек солдат, два прапорщика да лейтенант с капитаном. С амуницией правда получше, ружья, пистолеты и заряды к ним, порох, сапоги и прочее, всего было вдоволь, с запасом. Отдавать приказ, который прозвучит примерно так: «Я уже пол-ста загубил, теперь ваша очередь!», я не стал. Вместо этого выложил все как есть, что мне известно местоположение их логова, что их главарь сидит у нас в карцере, что бандиты стали вести себя беспечно и теперь являются легкой добычей, стал ждать. К моему удивлению набралось больше семидесяти человек добровольцев, и прапорщик в придачу, надо отдать должное Озерскому, он не мешал, вообще не интересовался нашими делами. Причиной тому было следующее, под шумок предстоящих событий, он и Колосов хотели тихонечко убраться в Тобольск, переждать бурю, вот и не привлекали к себе лишнего внимания. — некоторые подробности шокировали Сергея, он конечно слышал о безалаберности российских чиновников, но даже представления не имел о масштабах этого явления. — Добрый десяток я отсеял сразу, мне нужны были молодые, здоровые и выносливые солдаты. Шесдесят восемь человек, вместе со мной и прапорщиком. Неделя ушла на подготовку, тренировал их в стрельбе, научил как выбрать дорогу в трясине. Лето было в своем разгаре, в пригороде я без труда смог отыскать необходимые мне травы, на опушке леса росли подходящие кусты. Я приготовил варево, подобно тому что пил в пещере Браги, в ночь его похищения. Три последние ночи я поил своих ребят этим варевом и приучал действовать в темноте. И вот мы выступили пешими на болота, провизии на три дня, побольше боеприпасов и у каждого по два ружья. Как и тогда с Никитой, двигались мы ночью, и почти сразу наткнулись на стоянку. Я решил действовать методами своего врага, подобно разбойничьему набегу, как можно больше уложить из далека, стреляя из ружей, остальных попросту добить, особо не рискуя. Солдаты разбились по три, самый меткий стреляет, двое заряжают и смотрят что-бы враг не приблизился, свою «троицу» каждый солдат знал сам, я с прапорщиком вдвоем. Мы окружили лагерь, человек тридцать, не больше, но и это было уже что-то. Несколько минут стрельбы и криков, вот две «троицы» погнались за сбежавшими, три, четыре выстрела, и хлопцы вернулись, не ушли от них разбойники. Первая победа далась легко, подняла боевой дух, вселила в моих людей надежду, но расслабляться я им не давал: «Наше преимущество во внезапности, скорости и беспощадности.», так я им говорил, и они слушались. Обыскали убитых бандитов, взяв себе то что могло нам понадобится, мы двинулись дальше. Теперь, перед каждой атакой, я тщательно прорабатывал пути отступления, всегда готовил два-три варианта ухода, несколько раз мы заманивали бандитов в ловушки, и там расправлялись с ними. Лето в Сибири кончается быстро, так что, можно сказать что уже к осени, спустя две недели, мы вышли на холм с разбойничьим логовом. Ситуация была в точности такой, как я и предполагал, шатерный городок у подножья исчез, только обгорелые колья палаток торчали из земли, около двухсот разбойников теперь жили в норах на холме. За эти две недели мы перебили немало народу, но я, как и прапорщик, мы понимали, что только после разгрома этой банды, можно считать что наступил перелом в нашем противостоянии. За собой мы оставили не только трупы врагов, было еще сделано несколько схронов с оружием, порохом и другими припасами, я отправил десять человек, во главе с прапорщиком, забрать и принести все сюда, к холму. Сам, и еще десять со мной, пошли в разведку, нужно было обойти холм по периметру, осмотреть местность. Остальные готовили что-то наподобие укреплений, рыли длинные траншеи и накрывали их щитами, которые вязали из дерева. В случае неудачи, я хотел отступить сюда, укрытие давало возможность спокойно перегруппироваться, понеся минимальные потери, и решить что предпринять далее, здесь-же оставался резерв. За все две недели я не потерял ни единого солдата, благодаря своей осмотрительности и щепетильности в мелких деталях, а это поднимало боевой дух, здорово поддерживало мой авторитет. Разведка показала что жизнь дураков ничему не учит. Ни пропажа их командира, ни ночной погром в стане, ни междоусобица не заставили этих бестолочей даже караулы выставить, не говоря уже о дозорах! Разве что места на холме теперь хватало всем, не было шатров внизу, но даже загон с лошадьми оставался на прежнем месте! Я вернулся к нашему лагерю уже имея четкий план в голове. В сумерки вернулся прапорщик, я собрал всех бойцов и изложил свой замысел: «Три троицы остаются здесь, — нам всем нравилось это название. — если что пойдет не так, будете прикрывать наш отход. Остальные делимся на две группы, с одной я, с другой прапорщик Михайлов. Моя группа идет первой, заходим в нору и устраиваем там бойню, группа Михайлова идет за нами и прикрывает тыл. Михайлов, твоя задача не обнаружить себя, если на мою группу нападут, то ты должен застать неприятеля врасплох. В следующую нору заходишь уже ты, а мы прикрываем тебя. Там, между норами, почтительное расстояние, мы должны успеть перезарядится, сгруппироваться и быть готовыми ко всему, до полуночи мы их возьмем. Если нет, все должны помнить где лагерь, при команде разбиваемся на троицы и двигаемся сюда. Андрей, твоя троица старшая в лагере. Не жалеть никого, там мы встретим и женщин, и детей, все кто не связан, обязательно попытается вас убить. Разбится на троицы только по команде! В пещере есть шанс не только отбиться, но и подавить противника, если действовать правильно. А сейчас всем готовится, чистите ружья, готовьте заряды, и отдохните, через три часа выступаем». Мне ответили: «Слухаем батьку!». Раньше казаки батьком своего атамана называли, вот и я стал атаманом, не мудрено, я же из козацького роду.

Алексей Николаевич встал, вышел на кухню, подбросил дров в печь, вернулся с блюдцем в руках, а на блюдце рассыпан какой-то черный горох.

— На, вот, съешь десяток. — мужчина поставил блюдце с горохом на столик. Сергей съел, кофе, жареные зерна ароматного кофе. Они выпили еще рома, Алексей Николаевич набил трубку табаком, выпустил несколько сизых облачков, и продолжил. — Прошло все, несмотря на мои опасения, довольно гладко. Первая, вторая, в норах было по десять, а может и меньше человек. Но вот мы вошли в одну большую, человек сорок, около того, даже успели двоих моих ранить. Ближе к вершине нас встретил отряд, видимо они услышали внизу стрельбу, и почуяли неладное. Но боя не было, мы подошли на тридцать шагов и расстреляли их. Конечно, несколько, может двадцать, может больше, спаслись, смогли убежать, но в целом, банду мы разгромили. — кофе подействовал, Сергей почувствовал прилив бодрости, взял еще щепотку зерен и с треском разжевал их. — Я отправил за теми кто в лагере оставался, и пошел осматривать холм. Детей и женщин, которых я видел в мой прошлый визит, уже не было, видимо ушли когда банда рассыпалась. Нашли мы и пленников, человек сорок, девушки и юноши, решили их в Томск забрать, там все-равно много домов пустовало. Нашли оружие, шкуры, крам разный и даже немного золота, но я знал, что в этом походе можно поживится поболее. С рассветом я отобрал десяток человек, «Михайлов, — сказал я.

— Это тот прапорщик который кренделя на свадьбе в Никополе выписывал? — неожиданно вспомнил Сергей.

— Нееет, — с улыбкой протянул Алексей Николаевич. — Михайлов настоящий офицер, таких нынче не сыщешь. — он вздохнул с грустью и продолжил. — «Михайлов, — сказал я. — готовь людей, пленных, грузи добычу, лошадей возьмем разбойничьих». Тридцать голов они бросили, я взял одиннадцать, и мы поехали в то место, которое я выбил из Браги. Не буду тебе рассказывать какими методами я его дознавал, скажу только что когда человек испытывает подобную муку, то выложит тебе все как на духу, лишь-бы ты о нем поскорее забыл и прекратил свое дело. Скарб меня порадовал, а солдаты мои и вовсе онемели от увиденного. Золото, каменья, прикрасы, янтари, какие-то грамоты и бумаги, Брага подобно слепому кроту, тащил в свою нору все что могло пригодится. Но главное, здесь хватало всем, я сразу прикинул, и поделил добычу на три части. Часть естественно себе с Никитой, часть раздать солдатам которые пошли со мной, это подкрепит их преданность, повысит мой авторитет, естественно Михайлову немного больше, как прапорщику. Ну, а третья, третью я решил отдать тыловым крысам, Колосову и Озерскому. Ясно дело, что сволочи не заслужили, но как говорится, врага лучше держать близко, а еще лучше приучить его есть с твоей руки.

— Хитро. — улыбнулся Сергей такой стратегии.

— А то! Не зря мой дед слыл первым умником в полку! В обратный путь шли не таясь, решили что опасаться нам пока нечего. На самом деле, после нашего вторжения на болота, среди бандитов прошел слух, что император прислал войска, для их устранения. Как бы там ни было, а я спешил к хижине Никиты. «Я думал что ты не доехал.»- так вот он меня встречал, но мне все равно было приятно слышать его голос. А девочки! За это время они отъелись, появились щечки, похожие на яблочки наливные и перестали походить на пуганых мышей, стали настоящими красавицами! Дом в городе был у меня большой, места хватило всем, Одарка, Катерина, Софья и Галина, Никита с Серой, а потом я подобрал на городской площади одного попрошайку. Как его зовут сказать он не мог, когда разбойники сожгли его деревню, всех перерезали, а ему, ради забавы вырезали язык, и бросили помирать, а он выжил. Мы назвали его Максимом. Такой гурьбой дом быстро справили, зажили как семья. Надо ли говорить что мой подкуп пришелся по вкусу этим бездельникам! Ну-да мне было не жалко, я понимал что таким образом я покупаю себе привилегии. Колосов, после такого подношения, сразу направил прошение в Тобольск, капитана мне хлопотал. Я решил что сидеть в городе сиднем не имеет смысла, отдохнув недельку, я собрал своих коршунов. — он усмехнулся этому слову. — Ни начальник штаба генерал Озерский, ни градоначальник не имели ровным счетом ничего против моих планов, и я решил что пора положить край бесчинствам. Ко мне в отряд напросились еще люди, но я устроил жесткий отбор, так что, вместе с прежним составом, у меня была сотня человек. Но какая это была сотня! Дьяволы! Сибирские черти! Я их научил! Какие там караулы кремлевские, мои могли за ночь не то что Томск, Москву взять могли! — видно было что генерала распирает гордость за своих подчиненных. — Конечно была в этом небольшая хитрость, всякие микстурки и прочее. В общем, повесили Брагу на площади, и в ту-же ночь я вышел в свой поход. Спустя месяц в ста верстах от города ни одного бандита не встретить, мы как ищейки на лисьей охоте, выслеживали добычу и рвали ее на куски. Мне казалось что я мстил, мстил за предательство бывшей жены, за ее смерть, за тех пятьдесят хлопцев, которые по моей вине навеки остались в этих проклятых болотах. Пришло мое назначение, я стал капитаном, но особо ничего не изменилось, только жалование. Слухи о моих успехах быстро разнеслись, сам губернатор Тобольска призвал мою сотню, мы и тот край избавили от напасти. Император прислал повеление, приказывал развить добычу золота в тех краях. Узнав что там снова безопасно, в губернию поехали люди, наш город начал быстро развиваться, окрестности обросли деревнями, на полях торчали хатки хуторов. Здесь нужно сказать, что мы тоже далеко не святыми были. Во-первых, разоряя разбойничьи гнезда, весь их скарб мы забирали себе, делились лишь с городовым да Озерским, кормили их с руки, так сказать. Во-вторых, грабили мы и тех, кто был связан с бандитами, перекупщиков, шинкарей, деревенских старост, да много кто им содействовал, наводил и сообщал кого можно ограбить, у кого и чем можно разжиться, перекупали награбленное. Город рос, и вскоре получил статус губернии, к тому времени уже и разбойников не осталось в округе. Меня с хлопцами несколько раз отправляли к соседям, усмиряли там бунты, расправлялись с разбойничьими шайками. Моя сотня считалась приоритетной, лучшее снабжение, Михайлов получил лейтенанта. Но и без того все мои солдаты были достаточно богатыми людьми, правда старались этим не щеголять. Четыре человека! Четыре человека я потерял за все время, и только по причине их личной глупости! Девочки, росли и стали настоящими красавицами! К сожалению Никита тоже не молодел. — Алексей Николаевич тяжко вздохнул и продолжил. — Задумал в то время наш император в войны играть, вот меня, с моими орлами, и отправили в Туркестан. Три года мы мотались по степям под командованием генерала Трофимова. Хороший был человек, толковый, без дури в голове. Схлопотал я там себе пулю, — мужчина оголил правую грудь, там розовел шрам. — выжил. Трофимову приказ пришел, давай в Томск, генерал-губернатором будешь. Вот он и решил меня с моими орлами на родину возвратить. Дома меня ждали следующие новости, Озерского с позором лишили чинов, проворовался по крупному, Колосову ума хватило убраться раньше, забежал аж за Уральский хребет, трус несчастный. В городе во всю трудилась тайная служба. А как иначе? Золото текло рекой. Ну мне с хлопцами боятся было нечего, на нас нарыть разве черт мог, да и то, не без помощи. К тому-же половину моих ребят тайные к себе позвали, во главе с Михайловым, ну да я отпустил. Другая половина в личную гвардию Трофимову, а мне, а мне генеральские погоны вручили, и начальником штаба губернии поставили. Но не все так хорошо было, три дня я не успел, похоронили Никиту, вместе с Серой, как нашли их вместе, так и закопали. — голос мужчины сел, он проглотил ком, перевел дух и продолжил. — Максима я в архив переписчиком пристроил, там особо говорить ни с кем не нужно, а грамоте я его еще раньше выучил, через год они с Одаркой венчались. Катерина вышла за старшего сына Трофимова, Софья за одного богатого дельца. Быстро все разъехались, Максим с Одаркой остались, да потом переехали от меня. — генерал грустно усмехнулся. — Как тогда, одним часом я лишился всех. Работа в штабе была не пыльной, карты, чай, преферанс, коньяк, все скоро так опротивело! — он поморщился. — Промотал я по болотам и степям свои лучшие годы, ради прихотей людей, которые и не были там ни разу. Опыт, это хорошо, но хорошо только тогда, когда есть возможность им пользоваться, в остальном он хорош только байки травить, детям на забаву. От себя меня Трофимов не отпускал, так что о походах или командировках на фронт и слова не было. Опиум, курили это проклятое зелье! Да только хуже все было. Тошно мне стало Сереж, тесно. В Петербурге, в определенных кругах, обо мне была слава, и вот, Трофимов повез меня в столицу, на прием. Я, выросший в диких краях, из всего высшего света видел лишь солнечный, и к Его Святейшеству! Да, все не так сталося як гадалося, нас было человек сто, может больше, я императора только издали видел, а спустя час он и вовсе покинул мероприятие, а я получил, — Алексей Николаевич достал из внутреннего кармана кителя блестящий револьвер, с ослепительно белой рукоятью из слоновой кости. — хорошая вещь, надежный. В Томск я не вернулся, Максим выслал мне мои деньги, я промотал их в Петербурге целую гору! Я пил запоями, прошелся по всем притонам, злачным местам и публичным домам, я курил опиум и черт знает еще что, перепил все что можно выпить, а женщинам и счету не могу свести! А боль становилась все сильней. Болела не рана, болела пустота внутри меня, черная полость, она ныла и пекла, и я не знал как ее успокоить. Там, по кабакам и трактирам, я и встретил группу знакомых мне людей, Прапорщик Лусов, этот служил при Трофимове.

— Так это он с дьяком гонялся?

— Ну да, он самый, голубчик. Дурак дураком, да Трофимов добрая душа помог ему место тепленькое заполучить, вот он в Никополь и ехал. А с ним хлопцы из моей ватаги, все кричали «Батьку! Батьку!». - он с улыбкой вспоминал то время, глаза были влажными. — Многие тоже сюда направлялись, кто на новою службу, а кто и просто на покой, встречать старость в более теплых местах, и не морозиться на Томских, лютых морозах. Ты знаешь, в тот вечер мы так напились! Что очнулся я в дороге, по пути сюда. Оказывается, что те черти меня пьяного подговорили ехать с ними в Малороссию, а я рассказал что у меня здесь родственники живут, и что я их хочу проведать. — Алексей Николаевич рассмеялся. — Было хорошо, не хватало остальных, конечно, но и так, старые товарищи согрели душу, вспомнили былое. В Екатеринославске мы разъехались, кто в Никополь, другие в Одессу, а кто и там остался, в губернии жить. Так я и приехал в Александровск, оказалось что Павла все-же известили о моей гибели, только спустя года, и что погиб я не на болотах, а в туркменских степях. Чертовы бездельники и разгильдяи. Ну ничего, он меня признал, а потом и твоей тете представил. Раю я сразу полюбил, Олечка мне тоже как родная стала, Максим с Одаркой выслали мне сюда фамильный герб и остальное что ты видел наверху, обещали в наступающем году в гости явится. Так я обрел на старости лет свою семью, вот и ты стал ее частью. Батюшки! Утро почти!

За разговором, точнее за рассказом, они потеряли счет времени, и действительно, без четверти пять. Алексей Николаевич начал приводить себя в порядок, а Сергей отправился спать. Но сон не шел, история старого генерала потрясла юношу, и он еще долго думал о далеких краях и минувших днях, прежде чем уснул.