Уста Хаоса

Порывы непригодного для дыхания воздуха ревели в ушах Захарии, дребезжа тонированным визором высотного шлема и затуманивая зрение гвардейца. Прямо под ним, на двухкилометровой высоте, больше восьмидесяти элизийцев в плотном строю неслись к разинутой пасти Ризга-сити. Капитан четвертого взвода, выделявшийся среди бойцов красной каемкой продольной желтой полосы на шлеме, командовал десантированием из нижнего ряда, ловко и быстро жестикулируя руками в перчатках.

В громогласном реве невозможно было нормально пользоваться воксом, поэтому ветеран-сержант отключил связь в шлеме; теперь вместо болтовни и статических помех он слышал только собственное дыхание, натренированное и ритмичное. Несмотря на толстый термокомбинезон с подкладкой, руки элизийца мерзли от леденящего холода и «распластанной» позы, принятой сразу же после прыжка из десантного корабля. Она повышала устойчивость полета и снижала скорость падения, но за это приходилось расплачиваться въевшейся в кости усталостью, не оставлявшей бойца ещё долгое время после приземления. Сброс над зоной боевых действий представлял опасность сам по себе, а период восстановления после посадки являлся проблемой, которую немногие не-элизийцы способны были понять или принять во внимание.

К счастью, Захария знал, что может положиться на свою ветеранскую команду. Специалисты в различных вооружениях, они присматривали друг за другом — не забывая и о себе — с той секунды, как выпрыгнули из трюма высотного транспортника «Валькирия». Ветеран-сержант осторожно глянул влево, так, чтобы ненароком не вывихнуть шею, подставившись под безжалостный воздушный поток: подрывники Адуллам и Беор снижались элегантно, несмотря на пристегнутое к телу оружие и порывы ветра, яростно трепавшие темно-оливковые комбинезоны. Справа летели к земле Сояк, Коарто и здоровяк Мелнис, которые без видимых усилий сохраняли между собой идеальную дистанцию, словно бы не обращая внимания на предельную скорость полета.

Снова посмотрев вниз, ветеран-сержант увидел картину, полностью совпадавшую с той, что демонстрировалась в комнате для инструктажей «Уничтожения» несколько кратких часов тому назад. Огромная долина, напоминавшая по форме миску, вырастала перед элизийцем в резком утреннем свете; её высокие внешние стены покрывали борозды, наследие эпох вулканической активности, а внутри лежала столица планеты. Ризга была уродливой черной планетой, такой, что Хаос без труда признал бы её за свою. В гигантских тенях, отбрасываемых лучами медленно восходящего солнца, окружность кратера казались пастью, полной сломанных зубов.

Захария заметил размашистый жест капитана, и шестеро ветеранов-специалистов разом плотно прижали руки к туловищам и наклонились вперед. Смещение центра тяжести увеличило скорость падения, и команда сержанта понеслась сквозь ряды других элизийцев, причем по пути ветеран заметил нескольких новичков, пытавшихся удержаться в правильной позе. Когда — или же если — эти гвардейцы благополучно приземлятся, им влетит по полной программе, и Захария надеялся, что подстраховывать его отряд на сегодняшнем задании будет кто-то другой. Ещё не хватало ему присматривать за менее опытными бойцами.

Развернув плечи, шестеро специалистов отклонились от курса основной группы; к ним присоединились два стандартных пехотных отделения, и отряд из двадцати шести человек, приняв V-образный строй, со свистом понесся к западной части внешней стены. Там находился подходящий для посадки участок, недавно занятый первым и вторым взводами.

До верхнего края жерла потухшего вулкана, по правую руку от Захарии, оставалось несколько секунд полета. Ветеран-сержант уже видел голубое мерцание пустотных щитов, пляшущее по громадной окружности кратера. Где-то там, под ними, оставались бессчетные мирные жители Ризги, запертые в лабиринте невероятно тесных улиц и древних башен. После того, как местные СПО охватило безумие, город превратился в ловушку для его обитателей. Их защитники, узнав, что силы Хаоса прорываются через расположенный поблизости Арксов Проход, устрашились полного уничтожения планеты и подняли в собственных рядах жестокое восстание, забуксовавшее внутри могучих стен столицы.

Вулканическая природа этого мира давала ризгийцам доступ к почти бесконечной геотермальной энергии, питавшей оборонительные сети. Поэтому, как ни старались флотские, попытки усмирить мятежников орбитальными бомбардировками не увенчались успехом. Нынешняя патовая ситуация играла на руку отступникам, им оставалось только ждать прибытия хаоситов — после этого восставшие присоединились бы к вестникам зла и приняли бы тьму. К несчастью, в городе ещё оставались верные Императору люди — как военные, так и гражданские, — в которых при новом порядке не было никакой нужды, и повстанцы казнили их сотнями тысяч.

«Что ж, — подумал Захария, — отступники не рассчитывали, что на них бросят 158-й».

В поле зрения сержанта вырастали громадные, изогнутые стенки вулкана, покрытые оспинами крупных кратеров, едва заметных на почерневшей кристаллической породе. По изначальному плану, им следовало проникнуть в Ризга-сити через одно из крупных отверстий, оставшихся после бомбежек, но эту идею отвергли как слишком рискованную, даже для элизийских ВДВ.

Что-то в этих дырках не понравилось Захарии, и он жестом предупредил Адуллама и Беора, которые немедленно повторили его движение для остальных троих. Ветераны немедленно перешли в пике и отвернули от стены, доверившись инстинктам сержанта.

Пока вокруг Захарии неслись бойцы пехотных отделений, он внимательно, как истинный снайпер, следил за обстановкой, стреляя глазами в разные стороны, автоматически рассматривая и анализируя каждую замеченную деталь. Некоторые проломы оказались очень глубокими, и, судя по углам шахт, они были образованы не внешними взрывами. Больше похоже, что их пробурили изнутри…

Мир сержанта окрасился алым, его визор заволокло ярко-красной дымкой. Какую-то долю секунды элизиец не мог сообразить, что произошло, но затем, когда кусок плоти шлепнулся ему в бок, понял — рядом разорвалось в клочья человеческое тело.

Вытерев лицевой щиток тыльной стороной печатки, Захария не без труда разглядел противника сквозь кровавые мазки на стекле. Невероятно, но ризгийцы сумели втащить наверх «Гидру» и оборудовать импровизированную установку ПВО на входе в пещеру, посередине отвесной скалы. Счетверенные стволы сверкали, пробудившись к жизни, и посылали смертоносные трассы зенитных снарядов, пересекая небо гибельными дугами. Во имя Императора, про это в инструктаже ничего не было!

Некоторые из менее опытных гвардейцев, явно запаниковавшие после совершенно неожиданной и, уж точно, нежеланной атаки, забыли, чему их учили и начали сближаться между собой, образуя большую манящую цель. Экипаж повстанцев из трех человек, не теряя времени, развернул к ней стволы «Гидры»; заряжающий трудился не покладая рук, поддерживая темп опустошительного огня.

Снаряды разорвали одного из элизийцев, как мокрую бумажку, превратив солдата в кровавое облако и разбросав во все стороны крохотные мясные ошметки. Второй прожил достаточно долго, чтобы увидеть, как целиком исчезает нижняя часть его тела — к счастью, шок и мгновенная кровопотеря милосердно забрали жизнь бойца, не дав ему даже закричать.

Пусть команда Захарии находилась на безопасном расстоянии, сержант рассчитал, что остальной четвертый взвод окажется в зоне досягаемости установки, даже если солдаты обнаружат угрозу заранее. Нужно было что-то делать, причем немедленно. Включив рулевые двигатели на подвесной системе гравишюта, ветеран остановил свободное падение. Все тело содрогнулось от неприятного, тошнотворного толчка, стропы впились в подмышки, но в глубине сознания уже защелкал хрон, ведя обратный отсчет до момента, когда ризгийцы наведутся на десантника. Судя по тому, что видел элизиец, он сможет провисеть неподвижно от пятнадцати до двадцати секунд.

Ещё несколько тел распустились ярко-алыми цветками рядом с зависшим сержантом. Его охватило знакомое ощущение — необъяснимое спокойствие, за годы действительной службы выпестованное и доведенное до совершенства благодаря могучей воле и решимости. Адреналин и эндорфины хлынули в организм гвардейца, но он сдержал прилив эмоций, используя обострившиеся чувства для того, чтобы с полной ясностью сосредоточиться на цели. Теперь для элизийца не существовало ничего, кроме троих мятежников, их оружия и его самого; Захария четко осознавал неторопливое приближение потоков смертоносного огня и то, что могут сотворить с ним зенитные снаряды, но это просто не имело значения.

В мозгу снайпера проносились многочисленные расчеты: углы возможного отражения луча, поправки на собственную нестабильную позицию, расстояние и возвышение над выдолбленным отверстием в склоне вулкана. Пальцы в толстой перчатке отстегнули лазган, и, не обращая внимания на дополнительные искажения, вносимые перемазанным в крови визором, сержант поднес к глазу телескопический прицел. Изучая чуть расплывчатое, но детальное изображение бешено работающей троицы, он снизил усиление освещенности до минимума — утренний свет постепенно становился все ярче.

Гибельный град, терзавший разреженный воздух полосками смертельных угроз, должен был накрыть элизийца всего через несколько секунд. Как и многие другие ветераны, Захария модифицировал оружие так, чтобы оно соответствовало его стилю ведения боя. В данном случае, сержант полностью удалил предохранительную скобу; несколько опрометчивый поступок для менее опытного солдата, но не для человека, тридцать шесть лет прослужившего Элизии и Императору.

Левый двигатель на подвеске зачихал, и, перед тем, как всё пришло в норму, снайпер чуть спикировал вниз по диагонали. Захарии снова пришлось наводиться на троих повстанцев, но он уже рассчитал выстрел.

Задержи дыхание. Жди. Выдохни. Нажми.

Первым умер мятежник, которого сержант посчитал командиром установки. Разряд, вонзившийся ему в верхнюю часть груди, аккуратно пробил грязно-коричневый панцирь и вышел из спины, выбросив кровь и осколки костей во тьму пещеры. Смертельно раненый солдат с потрясенным видом посмотрел на дымящуюся дыру в груди, а затем на заряжающего, который с разинутым ртом стоял над установкой, явно пытаясь сообразить, что произошло.

Как только командир мешком повалился наземь, нижняя челюсть зазевавшегося повстанца исчезла в багровом всполохе. Испуганно хватаясь руками за булькающее месиво, заряжающий кое-как вскочил на ноги и в абсолютной панике бросился бежать вглубь пещеры. Этот мятежник больше не представлял угрозы.

Третий ризгиец оказался типом покрепче — очевидно, тоже в каком-то роде ветераном, — и, сжав зубы, потянулся к рукоятям управления «Гидры». Захария воспользовался предоставленным шансом и пустил мятежнику разряд точно между глаз, прямо под небольшой козырек его плотно сидящей каски из потускневшей бронзы. Лазерный луч мгновенно пробил и поджарил мозг солдата; повалившись наземь, тот упал на казенник счетверенных орудий. Из разинутого рта мертвеца потекла кровь, и алые капли зашипели на раскаленном металле.

Сержант без промедления пристегнул лазган обратно на грудь, в быстросъемное крепление разгрузки, и вырубил питание тормозных двигателей. Камнем рухнув вниз, Захария перевернулся головой к земле и плотно прижал руки к бокам, тем самым увеличив скорость падения до головокружительной и заметно удалившись от оставшегося сверху-сзади четвертого взвода. Элизийский ветеран до последнего не прерывал свободного падения, и лишь в момент, когда промедление становилось опасным, ударил по руне активации гравишюта. В желудке отдалась знакомая, тошнотворная встряска погашенной скорости. Глядя вниз между ступней, сержант направил полет к невероятно маленькому участку зоны высадки, отгороженному для его команды на черном, крошащемся грунте.

Грузно приземлившись, Захария неловко пробежал вперед по инерции, но избежал ошибки, достойной новобранца, и не врезался ни в одну из многочисленных временных построек, окружавших территорию вместе со штабелями потрепанных сбрасываемых контейнеров продолговатой формы. Вокруг сновали дюжины элизийцев, которые перетаскивали боеприпасы и снаряжение к огромной дымящейся бреши в основании вулканического склона, нависшего над зоной высадки. Стоял оглушительный шум: под армейскими ботинками скрипел зернистый черный песок; из наскоро разбитых палаток и модульных строений раздавались приказы и окрики; тяжелые орудия выпускали вверх очереди, ведя огонь по немногим укреплениям ризгийцев, оставшимся на склоне в зоне досягаемости.

Стянув шлем, сержант вдохнул воздух, согревающийся в лучах утреннего солнца, и, невзирая на вонь тухлых яиц, поднявшуюся в результате последних взрывных работ, с радостью избавился от тяжести десантного комплекта. Поначалу элизийские саперы быстро пробивались через слои слежавшегося пепла у основания склона, но затем началась последовательность намного более прочных каменистых страт, и продвижение в кратер замедлилось. Захария надеялся, что надолго они здесь не застрянут.

Сняв правую перчатку, ветеран начал понемногу разминать ноющие конечности, пощелкал костяшками и провел затекшей рукой по коротким черным волосам. Пальцами, все ещё онемевшими от холода, он наткнулся на липкий мокрый кусочек, приставший щеке. Поглядев вниз, сержант обнаружил, что на перепачканной ладони поблескивают чужая кровь и плоть. Вытерев месиво об униформу, Захария со вздохом отчистил верхушку шлема, и на свет вновь явился сержантский знак различия — белая продольная полоса.

— Вот такая у нас разведка, серж. Чуть-чуть всех не размазало, — Адуллам не привык держать язык за зубами, из-за чего не раз оказывался в ситуациях, когда просто физически не мог сдержать данное слово.

Грубоватое, покрытое шрамами лицо старейшего друга и товарища Захарии всё ещё оставалось бледным после высадки, но на полное восстановление времени не имелось. Поэтому Адуллам и уступавший ему в росте, но непропорционально широкий Беор уже стояли прямо за границей зоны высадки, согнувшись над дюжиной подрывных зарядов восского образца. Элизийцы проверяли плоские металлические диски на возможный урон, полученный при посадке — так быстро, что могло показаться, будто они работают недостаточно тщательно.

«Только не эти двое, — подумал Захария, который стоял перед своим отделением, на ощупь проверяя целостность снайперской винтовки. — Когда они решают взорвать кого-нибудь или что-нибудь, то всегда добиваются успеха».

— Ты же знаешь этих флотских, Адуллам. Выглянули в иллюминатор — вот тебе и прогноз!

Грубо рассмеявшись собственной шутке, Мелнис могучей рукой поднял огромный плазмаган типа II за сошку, укрепленную под передней частью ствола, и заглянул прямо в дульный срез. Закопченный ствол осветило солнце, восходящее за спиной элизийца.

— Долбись ты Троном, Мелнис, из-за тебя нам чуть головы не оторвало! — рявкнул Сояк на здоровяка, оторвавшись от прикручивания к гранатомету восского образца удлинителя, сделанного по спецзаказу. Коарто тоже прервал сборку аналогичной установки типа V, части которой лежали у бойца на коленях.

— Ой, малыши, простите, что помешал вам развлекаться! Я ж знаю, как вы любите свои маленькие игрушечки.

Сояк посмотрел на своего лучшего друга, и они с Коарто разом покачали головами, а затем вернулись к улучшению точности повидавших виды гранатометов. На издевку они не поддались — только не сегодня.

— Не расстраивай лучших парней четвертого, Мелнис. Лучше вспомни, как они спасли твою здоровенную толстую шею на Кармелии.

Плазмометчик фыркнул в сторону ухмыляющегося Беора, а Коарто и Сояк улыбнулись здоровяку, по-прежнему накрытые его внушительной тенью. Захария вздохнул — он уже сто раз всё это слышал, — но и порадовался, что перед битвой вся команда в хорошем расположении духа.

Сержант подметил, что гранатометчики обновили татуировки на бритых затылках. У каждого из друзей была наколота половина аквилы 158-го, стилизованного имперского орла, пикирующего на добычу. В одной лапе он держал череп орка, в другой — голову человека с повязкой на глазу. Фишка Коарто и Сояка заключалась в том, чтобы соприкоснуться головами перед тем, как устроить короткую, жестокую и — для них — очень веселую кулачную драку с любым глупцом, решившимся устроить с друзьями перепалку или оскорбить их.

— Хотел бы я как-нибудь пригласить флотских на высадку, серж. Посмотреть, как им понравятся шикарные сюрпризы, которые вечно достаются нам.

Беор уже поднялся, и, тяжело дыша, укладывал в рюкзак полдюжины взрывных устройств, держа их за короткие толстые рукояти. Сложенный, как элизийский долинный буйвол, с шеей и головой практически одинаковой толщины, гвардеец заслужил среди близких друзей прозвище «Бульдозер», не сильно преувеличивающее его способности. Несмотря на внешнюю неуклюжесть бойца, товарищи знали, что Беора опасно недооценивать: подобное телосложение делало элизийца ещё смертоноснее.

Захария ничего не ответил гвардейцу, отвлекшись на внезапную шумиху у входа в один из расположенных поблизости туннелей. Несколько элизийских саперов выбежали из рукотворной пещеры, и вскоре земля содрогнулась, а из отверстия выплыло большое черное облако вонючего дыма. На мгновение в лагере воцарилось тревожное молчание, нарушенное ревом бойцов третьего взвода, которые устремились в брешь. Прошло несколько секунд, и в зловонном воздухе раздались характерные звуки ближнего боя.

— Так, парни, мы пробили внутреннюю стену Ризга-сити! Приказы вы знаете: за 158-й и за Императора!

Уже через несколько секунд после приземления капитан четвертого взвода начал отдавать команды бойцам; ветераны из его личной охраны сбрасывали гравишюты и готовили оружие к бою, проталкиваясь через толпящихся солдат. Отделение Захарии следовали за гвардейцами, пережившими атаку «Гидры» — эта группа должна была поддерживать их на задании. Сержант надел шлем, застегнулся и, перед тем, как надеть перчатку, глотнул воды в надежде, что она смоет мерзкий привкус Ризги. Не помогло.

Рой солдат в темно-зеленом камуфляже сбился плотнее, добравшись до зева туннеля, и нахмурившийся Адуллам обернулся к Захарии. Медленно выползающее из-за горизонта солнце ярко озарило побитое жизнью лицо подрывника, на котором можно было рассмотреть больше морщинок, чем когда-либо. Внутри скверно освещенного прохода уже становилось жарко: пусть саперы блистательно и быстро справились с задачей, туннель оказался слишком узким и низким, чтобы элизийцы могли развернуть полномасштабное наступление. Атака через подобное «бутылочное горлышко» значила только одно — большие потери на входе в зону поражения. Это будет паршиво само по себе, к тому же гвардейцам придется переступать через трупы товарищей. Возможно, новички просто не выдержат такого, да и ветеранам придется несладко; к подобному никогда не привыкнуть.

— Отделение, оружие к бою. Прогулка будет не из приятных.

Каждый из элизийцев стремился поскорее добраться до врага, и плотная толпа людей с оружием и в бронежилетах продвигалась вперед. Вдали виднелся кружок бледного света, в котором суетливо плясали размытые, неясные тени. Туннель содрогнулся от трех громких взрывов, и Захарии оставалось только удерживать равновесие на гладких, влажных камнях. После заключительного хлопка заметно усилился огонь из стрелкового оружия, от стен отражались вопли и крики, но слышалось и ещё кое-что — призрачный, отфильтрованный голос, который то уплывал за грань слышимости, то появлялся вновь.

— Я — голос Ризги. Я — уста Хаоса. Не сражайтесь с нами. Присоединяйтесь к нам. Вместе мы сможем принять тьму…

Голос действовал Захарии на нервы, и сержант потряс головой, чтобы очистить мысли, а затем скривил губы. Присоединиться к ним? А что, изменники из СПО предлагали какой-то выбор сотням тысяч мирных жителей планеты? Отступая к убежищу за стенами Ризга-сити, повстанцы оставляли за собой целые города мертвецов. Элизийский ветеран и раньше видел на инструктажах немало возмутительных вещей, но вид невинных людей, которых лишили даже могилы или погребального костра, оставили гнить в едком, вонючем воздухе этого гнусного мира, наполнил Захарию глубокой, но всё ещё — как считал он сам — контролируемой яростью.

— Как действуем, серж? — шедший впереди Мелнис едва мог нормально держать плазмаган, так плотно столпились вокруг бойцы четвертого взвода. В тоне ветерана звучала раздраженная нотка, признак проблемы, с которой он постоянно боролся. Захария знал, что в другой ситуации Мелнис запрыгнул бы в самую большую, самую разрушительную боевую машину и принялся расстреливать, таранить и давить врагов на поле битвы. Здесь же, в очень тесном пространстве, гвардеец страдал от клаустрофобии и чувствовал себя уязвимым. Говорить с ним сейчас нужно было коротко и прямо.

— Две тройки. Сояк, Коарто, зарядиться и встать по бокам от Мелниса. На выходе смотреть под ноги, там повсюду будут тела. Стрелять во всё, что движется. Адуллам и Беор со мной; ждем, пока впереди идущие не уйдут в стороны, потом выдвигаемся.

Повернувшись к бойцам отделений поддержки, сержант приказал им ждать дальнейших инструкций после выхода из туннеля. Не было смысла направлять солдат вперед, на бессмысленную смерть, к тому же отряду Захарии потребуется как можно больше людей, когда они доберутся до цели.

Командир слышал, как пятеро его людей перемещаются на указанные позиции. Все были готовы.

Из устья прохода вырвался оглушительный вихрь огня, проредивший толпу; отделение Захарии заняло возникший просвет, и ветераны впервые увидели Ризга-сити своими глазами. Большую часть города накрывала глубокая утренняя тень, отбрасываемая высокими стенками кратера потухшего вулкана. Быстро пробить туннель можно было только в определенном месте, с нужными характеристиками грунта, так что элизийцы оказались не в самой удачной позиции с точки зрения тактики. Перед ними оказался ряд обвалившихся зданий из черного и серого камня, в тридцати метрах от внешней окружной стены.

На парапетах и крышах некоторых построек были оборудованы установки тяжелых вооружений, но большая часть из них уже догорала после перестрелки с третьим взводом. Сейчас его бойцы разбирались с наскоро возведенными баррикадами, расположенными слева и справа от элизийцев. По гвардейцам всё ещё вели огонь сверху-сзади, с позиций на гигантских, бороздчатых внутренних склонах вулкана, но непрерывный изгиб кратера вокруг города и сами здания обеспечивали некоторое укрытие. Впрочем, как только верхние этажи нескольких строений рухнут, солдаты 158-го окажутся на виду со всех сторон.

Что-то взорвалось на скале справа от отделения, и черная пемза осыпала мертвых элизийцев у них под ногами. Нацелив гранатомет, Коарто выстрелил в окно второго этажа здания по левой стороне; угроза исчезла в лавине кирпичей и осколков стекла, а в стене возникла огромная дыра. Убедившись, что ответный огонь умолк, Захария хлопнул передовую тройку по спинам. Ветераны перебежали дорогу, уклоняясь от редких, случайных выстрелов, и оказались в относительной безопасности за грубыми каменными стенами домов.

Глядя в прицел, сержант быстро осмотрел сектор в 180о, и решил, что всё более-менее чисто. Пригибаясь, он провел Адуллама и Беора через усыпанную обломками мощеную улицу, после чего перевел дыхание и жестом подозвал десятерых уцелевших гвардейцев из отделений поддержки, которые поспешно присоединились к ветеранам.

— Так, команда «Альфа»… — слова Захарии заглушил пронзительный визг помех, донесшийся откуда-то сверху, а затем вернулся голос.

— Отступитесь, пропащие создания! Все вы сгинете в руках Хаоса. Сдавайтесь, пока не поздно!

Бросив взгляд на Сояка, сержант кивком указал вперед. С ухмылкой подняв гранатомет, боец шагнул в сторону и вышел на дорогу, не страшась возможного обстрела. Быстро осмотрев крыши, элизиец заметил здоровенный вокс-усилитель и выпустил по цели одиночный заряд.

В тот же миг, как Сояк вернулся в укрытие, стену тряхнуло, а на улицу перед бойцами посыпались обломки. Голоса никто больше не слышал.

— Вот что бывает, когда вякаешь без разрешения! — заметил Коарто.

Остальные немного посмеялись шутке, но на веселье не было времени, и Захария продолжил инструктаж.

— Как я сказал, команда «Альфа» ударит по своей цели через пятнадцать минут. У нас осталось десять, чтобы добраться до нашей — хоть это и не самый большой мост, но его плотно охраняют, и ризгийцы вскоре поймут, что мы собираемся сделать. Идем через улицы, как и запланировано, но не высовываемся и держимся поближе к стенам. Эта сторона разлома по-прежнему кишит врагами.

Кивнув, пятеро гвардейцев колонной направились к узкому проходу между разрушенными зданиями. Тем временем из устья туннеля появились бойцы первого и второго взводов, уважительно старавшиеся не наступать на мертвых товарищей. Оказавшись снаружи, элизийцы немедленно присоединялись к яростным рукопашным схваткам на пылающих заграждениях по левой и правой стороне.

Захария видел, что 158-й, несмотря на потери, продвигается вперед по обоим флангам. Если все пойдет в соответствии с планом, они отрежут повстанцев в этом районе города и возьмут его под контроль в течение получаса. Требовалось только разрушить два из трех мостов, соединявших неравные части Ризга-сити, разделенного широким ущельем, которое уходило в глубины зева потухшего вулкана. После того, как у мятежников останется единственный путь для переброски подкреплений, имперцы возьмут под контроль и, в конце концов, захватят противоположную сторону столицы. Только один из трех мостов окружала плотная застройка, способная замедлить передвижение крупных соединений у обоих концов, так что выбор оказался очевидным.

За первой группой гвардейцев последовал здоровяк Мелнис; протискиваясь через проход, который вел в соседний переулок, окруженный шестиэтажными зданиями, ветеран вновь проклинал тесноту, но его более чем успокаивала мощная пушка в руках. За плазмометчиком последовали Коарто и Адуллам, а потом — Беор, который тоже не без труда влез в просвет.

Пока они тащились на ту сторону, Захария осматривал в прицел высокие козырьки на домах, но из-за скверного освещения мало что мог разглядеть в деталях. Он слышал, как Сояк обращается к гвардейцам, ждущим своей очереди; гранатометчик призывал их сохранять бдительность и быть готовыми к появлению неприятеля.

«Однажды, — подумал командир, — он станет хорошим сержантом».

Если бы какой-нибудь изменник сейчас обнаружил отряд, то бойцы, зажатые между зданий, оказались бы для него легкой добычей. Впрочем, счастье было на стороне элизийцев, и они выбрались из тесного перехода во внутренний двор.

На этом их везение закончилось.

Противник начал стрелять со всех четырех сторон, и передовая группа попала под перекрестный огонь. Двое гвардейцев упали, не успев даже поднять лазганы, третий и четвертый выпустили несколько разрядов наугад и тоже рухнули наземь. Товарищи разделили бы их судьбу, если бы не смертоносная меткость Мелниса: ведя плазмаганом по дуге, он испепелил три огневые точки повстанцев, а Коарто достойно поддержал его разрушительным вихрем гранат. Сояк, понимавший друга без слов, кинул ему пару запасных зарядов, которые тот немедленно вставил в барабан.

Вокруг постепенно светлело, но то, что открылось элизийцам, стоило бы навсегда оставить во тьме. Они стояли на площади, которая, судя по грудам тел со связанными за спиной руками, использовалась для массовых казней. Изломанные трупы лежали у пьедестала расколотой статуи; Мелнис мгновенно узнал обезображенное резное лицо.

— Де Хаан, — пробурчал он грозным тоном.

Сояк почтительно поднял оббитую голову памятника инквизитору-мученику. Гвардеец заметил, что остальные части статуи намеренно разложены среди трупов в отвратительной имитации жуткой гибели самого де Хаана от рук почитателей Хаоса. Адуллам с отвращением сплюнул на присыпанную пеплом землю, Беор прошептал молитву. Всё это время Захария внимательно следил за подчиненными — подобное зрелище было тяжелым даже для ветеранов, а юные, менее опытные бойцы могли забыть обо всем на свете. Это погубило бы и их самих, и весь отряд.

— Элизийцы, становись.

Сержант не повышал голос, да этого и не требовалось. Уцелевшие шестеро молодых солдат встали по стойке «смирно», их внимание резко перешло на хмурое лицо командира и холодный взгляд его темно-зеленых глаз.

— Видите, да? Это и есть Хаос. Вам рассказывали о нем на инструктажах, но теперь вы ощутили его. Так враги поступают со своими людьми — подумайте, что они могут сотворить с вами.

Один из гвардейцев нервно сглотнул, другой, стиснув зубы, помотал головой. Урок они усвоили.

— Так, я больше никого не хочу сегодня терять. Ущелье в трех улицах отсюда, и мятежники ждут нас, поэтому будьте готовы драться за ваши жизни.

Захария взглянул на разбитый, изуродованный памятник, обломки которого лежали в угрюмых тенях.

— И за вашего Императора.

Адуллам одарил молодых бойцов пугающей улыбкой, а Мелнис хлопнул одного из них по спине с такой силой, что едва не сбил парня с ног. Убедившись, что весь отряд как следует мотивирован, сержант кивнул в направлении широкого проспекта, окруженного высокими, мрачными и обветшалыми зданиями. Повинуясь приказу, элизийцы двинулись по тротуару; многоэтажные постройки скрывали их от огневых точек на внутренней стороне стенок кратера, но благодарить за это следовало скорее удачу, а не план операции.

По возобновившемуся завыванию динамиков, изрыгающих разъяренную пропаганду ризгийцев, Захария понял, что группа приближается к цели. Подняв кулак, он остановил небольшую колонну, после чего вытащил инфопланшет с картой, которую загрузил во время инструктажа на «Уничтожении». Рассчитав, где проспект пересечет главную дорогу, идущую вдоль провала, сержант мгновенно понял, что отряд окажется прямо на линии огня с моста. Параллельно их нынешнему маршруту шла более узкая улочка, на которую можно было пройти закоулком чуть впереди. К сожалению, она привела бы элизийцев почти туда же, да к тому же на выходе гвардейцы оказались бы в «бутылочном горлышке», как на выходе из давешнего туннеля.

Неожиданно у Захарии стало на один вариант меньше — посередине пустующей улицы прогремел взрыв, во все стороны полетели кирпичи и камни, а элизийцев толкнула ударная волна. Отвернувшись, гвардейцы прижались к стене; их осыпало мелкими обломками, а земля содрогнулась от новых разрывов.

— Влево, на ту улицу! Шевелись!

В воздухе почернело от пыли и каменных осколков, снаряды сыпались на отряд, казалось, со всех направлений. Очевидно, бойцов заметили с господствующей позиции, и враг пристреливался по ним с опасной быстротой. Протиснувшись в очередной узкий проулок, тяжело дышавшие элизийцы уткнулись в череду хорошо укрепленных задних дверей. Скорее всего, это были какие-то аварийные выходы из зданий, стоявших на краю разлома. Взрывы раздирали на куски крыши домов, и, пусть снаряд мог обрушиться на головы гвардейцам только по несчастливой случайности, одного попадания хватило бы. Команда полностью погибла бы в мгновение ока.

— Серж, — вскипел от бессилия Мелнис, — разреши мне выйти и разобраться с ними! Клянусь Императором, мы застряли тут, как крысы в норе! Я так погибать не согласен.

В ответе Сояка прозвучали хладнокровные нотки, необходимые в подобной ситуации.

— Успокойся, Мелнис. Почему бы не оттянуться на двери прямо перед тобой? Представь, что это те самые «всемогущие уста».

Коарто рассмеялся, услышав слова друга, а Захария кивнул, разрешая действовать. Всё равно они не могли вернуться или обойти преграду кругом, так что к цели придется идти через здания. Плазмометчик даже не стал браться за оружие, а одним-единственным кратким, но мощным пинком расщепил тяжелую дверь, будто спичечную соломку.

Ввалившись в полумрак за порогом, гвардейцы оказались в разграбленной булочной. Через грязные витрины лавки виднелась темная, неровная рана в земле, — вулканический провал, — а также вход на мост. О внезапной атаке тут же пришлось забыть: бойцы 158-го заметили полдюжины мятежников, осторожно подбиравшихся к их позиции. Ещё шестеро, пригнувшись, покинули наскоро возведенную баррикаду и побежали в направлении проспекта. Они направлялись к проходу, которым только что воспользовались элизийцы, и через несколько минут отряд попал бы в окружение.

Повстанцы открыли огонь; витрина разбилась, и в неосвещенную булочную посыпались осколки стекла вперемешку с кирпичами. Лавка была совмещена с пекарней, огромные печи и смесительные баки обеспечивали некоторую защиту, но от атаки с тыла укрытия не имелось. Кроме того, вражеские артиллеристы, дай им время, могли просто сровнять здание с землей. Следовало идти в наступление.

— Сояк, Коарто, пробейте здесь дыру. Мелнис, Адуллам, встретьте наших друзей, крадущихся с заднего хода. Вы шестеро — приготовьтесь выдвигаться к мосту.

Краткие кивки и улыбки верных товарищей подняли Захарии настроение. Сколько раз он выбирался из опасных ситуаций вместе с этими парнями? Подавшись назад, они с потеющим Беором дали пройти Мелнису, который прокладывал себе путь по булочной. Плазмаган, нацеленный прямо вперед, казался игрушкой в мощных руках бойца. Адуллам ничего не видел из-за огромной спины друга, но уже не в первый раз с явной радостью использовал Мелниса в качестве живого щита. Порой они перешучивались на эту тему, а несколько раз — всерьез подрались.

Через несколько секунд в узком проходе позади лавки началась перестрелка, что послужило сигналом для Сояка и Коарто. Пройдя вперед в полумраке, элизийцы дали залп из гранатометов через зияющую дыру в передней стене булочной, и годы работы в команде отразились в двойной атаке прямиком из учебника. Один элизиец посылал заряды на границы зон поражения другого, и череда взрывов, накрыв злополучных мятежников, идеально протянулась к входу на мост. Товарищам не нужно было даже следить друг за другом — Сояк в точности знал, что делает Коарто, и наоборот.

Отбросив мысли об увиденном на площади, шестеро молодых гвардейцев открыли весьма достойный прикрывающий огонь. Тщательно выбирая цели, они продвигались к изукрашенному чугунному мосту.

Выскочив на улицу, сержант заметил двух мятежников, которые катили небольшое орудие к своим укреплениям. За ними поспевал третий ризгиец, тащивший боекомплект, и на долю секунды Захария по-настоящему запаниковал: отряд оказался на полностью открытом месте, и один меткий выстрел мог уничтожить большую часть элизийцев.

Только он набрал воздуха, собираясь выкрикнуть предупреждение, как возобновился мощный артобстрел — но снаряды обрушились не на имперцев. Мятежники попали по своим, и ризганская баррикада распустилась черно-желтым огненным цветком. Попадание очень удачно прикончило почти всех повстанцев, открыв гвардейцам дорогу к широкому мосту двухсотметровой длины, протянувшемуся над бездонным ущельем.

— Серж, видал?! Император обожает 158-й!

Коарто захохотал, радуясь их везению, и даже сержант невольно улыбнулся: подобная ошибка означала, что мятежники паникуют, и им не помогает неумолчное бормотание «уст Хаоса» с дальнего края провала. Впрочем, даже сейчас какой-нибудь опытный и спокойный командир мог взять ситуацию под контроль, и положение быстро изменилось бы, поэтому Захария отыскал подходящую наблюдательную позицию сверху-сзади.

Сояк и Коарто за несколько секунд прикончили оставшихся повстанцев, а шестеро молодых бойцов, пригнувшись, заняли позиции по обеим сторонам входа на мост. Дым от горящих зданий и военной техники не давал нормально разглядеть, что происходит на том краю расщелины, но сосредоточенный и смертельно опасный огонь вдоль переправы заставил команду отступить в сомнительное укрытие за чернокаменной оградой вдоль берега непроглядного провала.

Внутрь вулкана начали пробиваться солнечные лучи, которые отливали синевой всё ещё включенных силовых щитов и отражались от крыш домов на дальней стороне города. Улучшение освещения могло сыграть на руку наводчикам на внутренних стенках кратера, поэтому Захария, дождавшись появления Мелниса и Адуллама из-за угла, подал сигнал активировать коммы в шлемах.

— Если не доберемся до моста, уничтожить его не сможем. Адуллам, Беор, готовьте заряды. Я иду в башню рядом с булочной, вместе с Сояком и Мелнисом… так, это не обсуждается!

Начавший протестовать плазмометчик тут же осекся. Ему придется как-то жить дальше без лобовой атаки на мост — у сержанта определенно родился более изящный план.

— Нам понадобится серьезная огневая мощь, чтобы прикрыть вас там. Нет смысла вызывать подкрепления, все сейчас слишком заняты, да и если ризгийцы попробуют направить кого-нибудь через мост, мы легко их прикончим — так же, как и они нас. Нужно немного поменять расклад. Коарто, отправляйся к тем шестерым, будете прикрывать Адуллама и Беора при установке зарядов. Выдвигаться по моему сигналу, всем ясно?

Бойцы закивали; подняв брови и выдохнув, сержант, не поднимая головы, понесся к постройке, которая стояла рядом с булочной, загоревшейся во время боя. Некогда гордое муниципальное здание превратилось в изуродованный остов, испещренный, словно оспинами, следами попаданий. Мелнис с разбегу врезался в толстые двери, снес их с петель в вихре щепок, и через несколько секунд трое гвардейцев уже бежали вверх по лестнице внутри прямоугольной башенки. Голос ризгийского пропагандиста, доносившийся из динамиков, становился громче и чище с каждым шагом по пыльным деревянным ступенькам.

Выглянув из люка на открытую всем ветрам крышу башни, Захария тут же с облегчением увидел, что по её краю идет каменная ограда, доходящая бойцам до груди. Благодаря размерам столицы они находились вне зоны досягаемости огневых точек на дальних склонах, но меткость недавнего артудара указывала на вражеский отряд, расположенный поблизости и в удачной позиции. Последние сомнения в этом мгновенно исчезли, поскольку элизийцы сразу же попали под обстрел; раненый в бедро Мелнис рухнул на колени, вне себя от ярости.

— Император вас подери! — злобно выпалил здоровяк, отползая к ближайшей стенке. Над ним мелькали лазерные лучи, пробивая аккуратные дырочки в камне выше головы гвардейца. Тщательно определив угол обстрела, Захария изготовил винтовку, глубоко вздохнул и начал осторожно выпрямляться, пока не смог выглянуть из-за парапета. Резко пригнувшись, снайпер представил себе цель и высчитал расстояние до неё с точностью до трех метров. Затем, немного сдвинувшись вправо, сержант вскочил и быстро выпустил два разряда, один за другим.

Первый убил артиллерийского наводчика, второй — вражеского снайпера, который его прикрывал. Конечно, этим дело не кончится, но отряд сможет вздохнуть чуть свободнее.

— Сояк, заряжай и наводись на дальнюю сторону моста. Окати их как следует! Мелнис, можешь стоять в укрытии?

Плазмометчик оперся на простреленную ногу и сморщился; через бинты на нижней части бедра уже проступила кровь. Захария тут же понял, что рана серьезная, иначе здоровяк вообще не подал бы виду — впрочем, как и любой другой элизийский ветеран, он продолжал бы сражаться и с более серьезными повреждениями.

Осторожно высунув голову из-за высокой стенки, обращенной к провалу, сержант смог хорошо рассмотреть Ризга-сити. Внутри высоких склонов кратера теснились здания из черного и серого камня. Ещё несколько дней назад извилистые улочки, наверное, были до отказа забиты народом и ярко освещены разбитыми сейчас фонарями, а дома — согреты геотермальной энергией, бесконечные запасы которой скрывались под поверхностью вулкана. Теперь город превратился в дымящуюся, укутанную тенями адскую дыру. Столица умирала на глазах Захарии, и на её останках могла поселиться лишь тьма.

Гвардейцы мало что могли с этим поделать.

Удостоверившись, что им удалось выиграть несколько минут покоя, сержант махнул Адулламу, Беору и Коарто, которые отсалютовали ему в ответ. Затем командир толкнул Сояка носком ботинка, ветеран вскочил на ноги, грубо прикинул расстояние до другой стороны провала, и, не обращая внимания на клубы дыма, скрывавшие перемещения ризгийцев, дал залп из гранатомета.

Со стороны горящих зданий на дальнем берегу донеслись три характерных, мощных и глухих хлопка, а на противоположном конце моста распустились бледно-желтые огненные цветки. Перестук выстрелов резко умолк, прекратился смертоносный дождь, поливавший переправу, но, к сожалению, завывания ризгийской пропаганды продолжались и становились всё безумнее.

— Объединитесь с нами! Ваша битва проиграна! Уста Хаоса изрекают истину!

— Серж, клянусь тебе, если этот долбаный мятежник мне попадется, я ему башку откручу!

Мелнис явно выходил из себя, но это не слишком волновало Захарию, поскольку так боец забывал о ранении. По-настоящему беспокоили сержанта активные перемещения на той стороне, в направлении моста — видимо, противник отреагировал быстрее, чем надеялся сержант. Сообразив то же самое, Коарто не упустил возможности запустить гранату, чуть ли не вслепую, прямо к входу на переправу. Шестеро молодых гвардейцев, построившись цепью, выдвинулись вперед и открыли огонь, а за ними последовали Адуллам и Беор, которые уже приготовили подрывные заряды.

Хорошо ещё, ризгийцы не обстреливали собственный мост, — переправа была нужна им целой, — но на башню, занятую тремя элизийцами, это не распространялось. Муниципальное здание содрогнулось под шквалом взрывов, и потерявший равновесие Мелнис с руганью распластался на холодной каменной крыше. Услышав громкий свист, Захария и его товарищи инстинктивно пригнулись, но мина прошла по высокой дуге и скрылась в разинутой пасти ущелья.

После пары близких попаданий и дальнего промаха мятежникам не составило бы труда быстро пересчитать траекторию, послав новые заряды на головы гвардейцам. Такая меткость означала, что противник находится относительно недалеко и на линии прямой видимости.

— Прилетела сзади, — спокойно произнес сержант в комм-бусину. — Разберись, Сояк.

Перед гранатометчиком, подошедшим к противоположной стенке, раскинулась панорама неровных крыш и разбросанных здесь и там башен. Она простиралась до массивного кольца черных, бороздчатых скал, окружающих город. Защитники Ризга-сити были неопытными солдатами, — элизийским стандартам они уж точно не соответствовали, — поэтому Сояк искал самую очевидную минометную позицию.

Через несколько секунд он заметил верхушки шлемов, принадлежавших двум солдатам, которые устроились на узкой и плоской крыше, в пятистах метрах от гвардейцев и на десять метров ниже. Пригнувшихся врагов частично скрывал большой вентиляционный короб. Зарядов у Сояка осталось немного, и каждым выстрелом следовало дорожить; элизиец так и сделал, отправив гранату по дуге точно на позицию мятежников. Взрыв обвалил крышу, рухнувшую внутрь здания в облаке пыли и мусора.

С другой стороны башни Мелнис снова поднялся на ноги и водил из стороны в сторону стволом плазмагана на сошке, целясь вдоль моста. Дым на дальнем краю ущелья развеялся, открыв взгляду десятки повстанцев, которые перемещались между многоэтажными зданиями и широким участком свободного пространства, прямо напротив входа на переправу. Одно из таких строений, через улицу от моста, привлекло внимание здоровяка; хмыкнув, он немного сдвинулся вбок и увидел на крыше высотки часть крупной металлической конструкции. Внутри, в паутине змеящихся кабелей, деловито сновали неясные силуэты.

— Прислушайтесь к голосу разума! Ничто не заставит замолчать уста Хаоса!

Стиснув зубы от боли, Мелнис поднял ствол плазмагана, тщательно рассчитал траекторию и нажал на спуск. Сгусток перегретой плазмы по дуге пронесся над разломом, расплываясь и теряя форму — но, когда поток достиг цели, в нем ещё осталось достаточно разрушительной силы. Видимая элизийцу часть конструкции разлетелась на куски, механический голос внезапно умолк, и здоровяк победно усмехнулся: это действительно был передатчик.

Огонь распространился дальше, вне поля зрения Мелниса. Несколько секунд спустя бойца отдельно порадовал пылающий мятежник, свалившийся с крыши. Понимая, что занимается самообольщением, плазмометчик всё же очень сильно надеялся, что упавший окажется «устами».

— Теперь-то ты заткнешься!

Захария, слегка улыбаясь, покачал головой. Тем временем неторопливое солнце все выше поднималось над огромными склонами вулкана, и разрушительное сражение, идущее далеко внизу, озаряли первые лучи дневного света. Что-то блеснуло вдали, среди домов, и нахмурившийся сержант снова заглянул в снайперский прицел. В тот же самый момент в его ухе затрещал голос Коарто, произнесший одно-единственное, простое слово, которое командир хотел бы услышать меньше всего.

«Танки».

Сквозь рассеивающийся дым уже можно было разглядеть передовую машину, полускрытую за нестройной толпой бегущих в атаку мятежников. Она оказалась низкой и плоской, с чем-то вроде башни на крыше — видавшая виды, едва ползущая «Химера» с расколотой и покрытой вмятинами броней. Вооружение на верхних турелях точно не представляло угрозы, но установленный на корпусе тяжелый огнемет выглядел опасно целым. Казалось, что бронемашина с трудом поворачивает направо, — скорее всего, из-за повреждения ходовой части на левой стороне, — а тупой нос главного орудия неподвижно смотрел вперед. Экипаж не мог сразу же навести тяжелый огнемет на элизийцев, но водитель маневрировал, явно собираясь это исправить.

Следом катился столь же дряхлый «Леман Русс», лишившийся главного орудия; впрочем, спонсонные установки угрожающе поворачивались, отслеживая цели. Мучительно ползущая «Химера» частично перекрывала танку обзор, так что он не представлял реальной опасности, пока бронетранспортер оставался впереди. Захария решил, что «Русса» поставили назад из-за более низкой боеспособности. Впрочем, если бронетехника сумеет добраться до переправы, то учинит хаос и там, и на улицах по эту сторону от разлома.

Метнувшись взглядом к Адулламу и Беору, сержант увидел, что подрывники отчаянно трудятся на обоих краях моста. Бойцы установили несколько серебряных дисков поперек полотна и соединили заряды красным запальным проводом. Оторвавшись от работы, Беор поднял голову одновременно с тем, как развернувшаяся «Химера» открыла огонь.

Трое гвардейцев из группы прикрытия, поглощенные струей гибельного пламени, мгновенно превратились в кричащие факелы; части украшений на облицовке моста потекли вниз, расплавившись от колоссального жара. Оставшиеся трое бросились ничком, а Коарто, припав на одно колено, выпустил последние гранаты по уличному покрытию перед бронетранспортером. Мгновение спустя «Химера» въехала в дымящуюся воронку и резко накренилась вперед.

Экипаж почти застрявшего БТР теперь не мог навести на элизийцев тяжелый огнемет, но по лихорадочной спешке Адуллама и Беора сержант понял, что заряды ещё не готовы. Подрывникам нужны были несколько минут, а не секунд.

Приказав Мелнису и Сояку по мере сил отгонять мятежников от входа на мост, Захария установил лазган на расколотом парапете и, приникнув к усилителю изображения, впился взглядом в содрогающуюся боевую машину.

Пытаясь выбраться из западни, «Химера» дала задний ход и теперь скрежетала траками о пологие края воронки. Водитель должен был сидеть где-то справа, и его голова находилась под стыком верхней и нижней частей корпуса. Именно там, в углу смотровой щели, выскочили несколько заклепок, и появилась трещина между пластинами. После удара о дно воронки просвет немного расширился, да к тому же вес бронетранспортера сейчас неравномерно распределялся по нижней части корпуса, и резкие подергивания добавили дыре несколько сантиметров ширины.

У Захарии был только один шанс перед тем, как «Химера» выровняется на дороге, и трещина закроется под тяжестью башни. Сержант заставил себя расслабиться; приклад и цевье лазгана стали продолжением его тела, а благодаря сошке снайпер мог замереть совершенно неподвижно и сосредоточиться на расчете момента для выстрела. Глядя на бешено дергающийся БТР, элизиец сделал вдох.

Цель движется назад, вперед, ползет вверх. Возвышение и расстояние вычислены. Угол обстрела приближается к наилучшему, щель максимально расширяется… сейчас.

Разряд вонзился в невероятно крошечную дыру между толстыми бронепластинами, поразив «Химеру» где-то в районе сиденья механика-водителя. Исключительный выстрел, один из лучших для Захарии за несколько месяцев, но сержант не восторгался собственными достижениями.

Даже в ином случае снайпер не слишком долго бы радовался успеху — с растущим отчаянием он увидел, что бронетранспортер продолжает двигаться назад и, в конце концов, выравнивается с резким скрежетом. На несколько секунд приземистая боевая машина замерла в угрожающей неподвижности, словно хищник, решавший, какую жертву пожрать первой. Захария быстро осмотрел «Химеру» в прицел, торопливо выискивая другое слабое место.

Внезапно БТР содрогнулся всем корпусом и начал бешено вращаться вокруг своей оси, безжалостно сметая повстанцев, которые укрывались за ним. Некоторые из откинутых прочь солдат отлетали от лобовой брони «Леман Русса», другие, будто выброшенные куклы, падали в провал, и их крики быстро стихали в теплом утреннем воздухе.

Зарычавшие в последний раз двигатели направили кренящуюся «Химеру» к ущелью. Неповоротливый бронетранспортер раскидал с дюжину злополучных ризгийцев и раздавил ещё несколько. Наконец, толкнув пару-тройку повстанцев через проломленную ограду, бронемашина свалилась вслед за ними в бездонную тьму.

Нечто мелькнуло в мозгу сержанта — он упустил какое-то критическое изменение ситуации. Но что же…

Захарию швырнуло на крышу, и он ударился грудью с такой силой, что из легких вышибло весь воздух. В ушах звенело, элизиец не мог сосредоточиться; затем чьи-то огромные руки подняли его сзади и поставили на ноги. Мир закружился перед глазами, и сержант сорвал шлем, а потом затряс головой, пытаясь привести себя в норму.

Мелнис что-то орал ему, но Захария слышал только пронзительный визг. Несколько мгновений спустя командир понял, что произошло: «Леман Русс» открыл по ним огонь и первым же выстрелом угодил в угол башни. Сояк, пригнувшийся у края большой неровной дыры, пробитой в парапете, выпускал последние гранаты через провал, но танк оставался вне зоны досягаемости, пусть и ненамного.

Опираясь на Мелниса, сержант подобрал лазган и заковылял к позиции Сояка. В тот же миг над ними пронесся второй снаряд, взорвавшийся в сотне метров за башней. Плазмометчик, с тупым упрямством встав посередине бреши, попытался открыть огонь по «Руссу», но из-за череды прежних выстрелов его оружие опасно перегрелось и отключилось, оставив здоровяка рычать с досады.

Схватив Мелниса за разгрузку, Захария оттащил его с линии огня, не забыв бросить на разъяренного бойца предостерегающий взгляд.

Внизу, на переправе, Адуллам и Беор отчаянно пытались закончить установку зарядов, а Коарто и трое выживших гвардейцев медленно отступали к ним спиной вперед, изредка постреливая в мятежников — у элизийцев почти закончился боекомплект. Ризгийцы готовились к контратаке на мост, их останавливала только необходимость уничтожить троих имперских солдат на башне.

Зрение сержанта наконец-то прояснилось. Нахлобучив шлем, он схватил Сояка за плечо и указал на лестничный люк.

— Спускайтесь и прикрывайте огнем остальных. Старайтесь не попадаться врагу на глаза, и они могут решить, что вывели нас из игры. Я собираюсь разобраться с этим танком.

Кивнув, гранатометчик подполз к тяжелой деревянной панели

Первым в отверстие протиснулся Мелнис, затем, отсалютовав, за ним последовал Сояк. Две секунды спустя в нижнюю часть башни врезался снаряд, пробив вторую дыру в массивных стенах и обвалив угол постройки. Здание могло рухнуть в любой момент, а экипаж «Леман Русса» взял Захарию на мушку — ещё один или два выстрела по его позиции, и танк перенесет огонь на других элизийцев.

Вытащив из разгрузки сменную батарею питания, ветеран постучал ею по шлему, чтобы вытряхнуть грязь, которая могла набиться внутрь за время задания, и с приятным лязгом вставил в лазган. Глубоко вздохнув, сержант перекатился на живот и как можно плотнее прижался к крыше, чтобы не подставляться без нужды. Он и так нарушал два золотых правила снайпера, собираясь стрелять с «засвеченной» и открытой позиции.

Время замедлилось. Боковым зрением Захария наполовину увидел, наполовину ощутил крупную фигуру Мелниса, хромавшего через проспект к входу на мост. Здоровяк на ходу вытаскивал из открытой кобуры на спине совершенно неуставной и совершенно бесполезный на таком расстоянии дробовик. Сояк, отложив гранатомет, уже стрелял одиночными из лазгана по целям на дальнем краю пропасти; яркие вспышки разрядов мелькали в уголке глаза сержанта. Четко осознавая всё это, снайпер совершенно не отвлекался от главной цели, орудия в спонсоне помятого левого борта. Ствол пушки был направлен прямо на сержанта, мятежники не могли промахнуться.

Захария улыбнулся.

Задержи дыхание. Жди. Выдохни. Нажми.

Лазган выпустил сияющий высокоэнергетический луч точно в центр орудийного ствола. Разряд встретился с головкой снаряда, начавшего движение наружу. Сами того не зная, они подарили сержанту нечто невероятное — выстрел, какими гвардейцы хвастались в кабаках, приняв чересчур много стаканчиков. Захария всё ещё улыбался, а левая сторона «Леман Русса» уже оторвалась от земли; танк завалился набок, из раскуроченного корпуса повалил дым. Секундами позже детонировал боекомплект, и бронемашина весьма впечатляюще разлетелась на куски. Ризгийцев разметало по трем сторонам от «Русса», из окон стоявших поблизости домов выбило последние стекла, а осколки со свистом умчались по всем направлениям.

Урон, причиненный врагу единственным выстрелом, был хорош сам по себе, но к нему добавились глубокое потрясение и замешательство, охватившие повстанцев. Сержант выиграл для Адуллама и Беора время, в котором они так нуждались, и подрывники воспользовались шансом.

— Невероятно, Зах! Невероятно! Мы готовы, поджигаю десятисекундный шнур. Адуллам — отбой.

Коарто возглавил отступление, за ним отходили трое выживших гвардейцев, следом — тяжело дышавшие подрывники, а Мелнис и Сояк прикрывали их огнем. Несколько мятежников явно не по своей воле рискнули сунуться на мост; они двигались неровной цепью, пытаясь добраться до зарядов и разминировать полотно, но было уже слишком поздно. Середину переправы разорвало на части мощным взрывом, и Захария пригнулся за остатками парапета, укрываясь от града чугунных и каменных обломков. Хоть судьба и уберегла сержанта от мгновенной и бесславной гибели в результате диверсии, устроенной его собственным отрядом, и без того сильно поврежденная башня не выдержала нового испытания. Здание начало рушиться вокруг снайпера и под ним.

Захария нырнул в открытый люк и наполовину побежал, наполовину покатился по разваливающимся ступенькам. Большие куски кладки отскакивали от шлема и наплечников сержанта, через колодец винтовой лестнице падали огромные каменные блоки. Наконец, с оглушительным грохотом на улицу рухнула целая стена.

Поняв, что не успеет добраться до нижнего этажа, элизиец выпрыгнул в зияющую дыру и приземлился на груду щебня, выброшенного взрывом первого снаряда «Русса». К счастью, высокие прыжковые ботинки спасли Захарию от растяжений, а подбитые участки комбинезона смягчили неловкое падение на дорогу. Туда уже приковылял Мелнис, которому помогал идти Сояк.

Над их головами по-прежнему проносились мины, но, когда за изгибом ущелья взорвалось что-то скрытое от глаз, мятежники не могли не сообразить, что их карта бита.

Два моста уничтожены, ещё один — под контролем элизийцев. Бежать некуда.

Жилые помещения на борту «Уничтожения», в которых разместилось отделение Захарии, были тесными, шумными и аскетичными. Впрочем, там работали душевые, столовая располагалась неподалеку, и этого солдатам хватало за глаза.

Сидя на краю облупившейся железной койки, сержант корпел над кронштейном прицела, аккуратно возвращая ему прежнюю форму при помощи плоскогубцев. Крепление повредилось во время суматошного побега из разваливающейся башни. Было слышно, как в соседних душевых кабинках хохочут Сояк и Коарто; голоса друзей отражались от низкого потолка шестиместной каюты. Адуллам, не обращая внимания на невероятные россказни товарищей, лежал на разостланной скатке напротив Захарии и смотрел в пространство.

Из коридора притопал Беор, читая на ходу последнюю оперативную сводку, поступившую из комнаты для совещаний тремя палубами выше. Боец тяжело дышал, его бочкообразная грудь вздымалась, едва не разрывая тунику последнего размера.

— Уже через час после взрыва второго моста удалось отключить щит. Мятежники сдались два часа спустя.

Потянувшись, Адумллам зевнул, спустил ноги с края койки и внимательно изучил грязные растопыренные пальцы.

— Я так понимаю, вскоре начались расстрелы. Прошел тут мимо нескольких комиссаров, так они просто лопались от нетерпения.

Захария улыбнулся своим мыслям — после того, как 158-ой взял ситуацию под контроль, в Ризга-сити действительно направилось множество представителей Комиссариата, готовых вершить правосудие Императора. Что ж, это их право, и сержант удивился бы, узнав, что хоть один изменник переживет сегодняшнюю ночь. Воздаяние будет жестоким и быстрым, но совершенно оправданным; поразительно, что Инквизиция ещё не заинтересовалась восстанием.

Снайпера не волновало, что именно произойдет с гражданским населением мира, оставшегося далеко внизу. Планета никуда не делась с пути сил Хаоса, неустанно наступающих через Арксов Проход, и на ней не имелось ни официального ополчения, ни эффективного правительства, к которому жители могли обратиться за помощью. Массовая эвакуация из-за ряда проблем не представлялась возможной, как и размещение на Ризге сил, отличных от символического гарнизона. Впрочем, все эти заботы теперь легли на плечи старших офицеров, поэтому Захария мысленно пожал плечами и начал устанавливать прицел на исправленное крепление.

Беор, потерявший интерес к операции после того, как их участие в ней закончилось, поднял глаза от распечатки.

— А что там с Мелнисом? Ногу-то отпилят или нет? Вы только представьте, какой он будет занозой в заднице, если ему приделают аугметику!

Захария посещал бойца час назад, в переполненной мясницкой, которую называли корабельным лазаретом «Уничтожения». Мелнису ещё повезло: хотя рана оказалась глубокой, и он потерял немало крови, но, попади разряд на сантиметр левее, плазмометчик не выбрался бы с планеты живым. Правда, такое известие не порадовало могучего здоровяка: после того, как ветеран наорал на третьего санитара подряд, требуя поставить его на ноги и признать годным к несению службы, проходивший мимо врач назначил раненому дозу успокоительного, которой хватило бы, чтобы свалить быкогрокса. Если им повезет, Мелнис, возможно, проспит целую неделю.

— Он будет в порядке, когда немного — как там эта штука называется? — отдохнет.

С этим Адуллам выгнул спину, хрустя суставами, и изучил сине-черный кровоподтек на голени. Беор, глубоко вздыхая, медленно опустился на свою койку в дальнем углу.

— Не знаю, как вы двое, а мне здесь надоело до чертиков. Дождаться не могу, когда окажемся дома. Миленький абордажный бой с какими-нибудь элизийскими пиратами — вот что я называю…

Захария мастерски владел собой: он умел усилием воли замедлять сердцебиение, дышать поверхностно и очень тихо, оставаться абсолютно неподвижным посреди урагана взрывов, но существовала одна, одна-единственная вещь, способная пробить броню его невозмутимости. Если бы в отделении имелся новичок, он решил бы, что ветеран-сержант пропустил мимо ушей замечание Беора, но Адуллам, слишком хорошо знавший друга, увидел признаки его гнева. Костяшки пальцев на правой руке командира побелели, когда он будто тисками сжал отвертку, которой работал с лазганом.

В тот же миг Беор осознал свою ошибку и поймал на себе свирепый взгляд Адуллама. Даже Сояк и Коарто перестали петь в душе; все знали, что при Захарии нельзя говорить о «возвращении домой».

— Серж, я…

Слова извинения застыли в глотки Беора — в дверях появился высокий и поджарый капитан Макарах, молодой, но очень эффективный офицер из третьего взвода. Быстро оглядев каюту, он посмотрел на сержанта, обернувшегося с нейтральным выражением лица. Адуллам покачал головой, не понимая, как Захарии это удается.

— Сержант, ваше присутствие требуется в комнате для совещаний, немедленно. На Офель-минорис создалось крайне скверное положение, а мы ближе всех, так что и разбираться нам.

Аккуратно положив лазган на койку и убрав отвертку в развернутый ремонтный набор, Захария поднялся и застегнул комбинезон. Не говоря ни слова, он последовал за капитаном в узкий коридор и пропал из виду, оставив в каюте умолкших товарищей.

Шумно выдохнув носом, Адуллам сунул руку под койку и вытащил собственный лазган. Беор сделал то же самое, и вскоре в тишине раздались отголоски щелкающих и лязгающих звуков — бойцы разбирали, проверяли и чистили оружие.

 

Монолит

«Повторяю: говорит флаг-сержант Педазур, 46-й Кадийский полк. Космодесантники-предатели, экипированные прыжковыми ранцами, атаковали нашу позицию. Не можем вести прикрывающий огонь и оказывать иную поддержку. Требуются подкрепления, немедленно!»

Несмотря на бренчание оружия и снаряжения, Захария достаточно четко разобрал слова флаг-сержанта, донесшиеся по воксу. В голосе кадийца не слышалось паники, но по торопливости речи стало ясно главное — бой им предстоит тяжелый.

В ходе инструктажа на борту «Уничтожения» элизийцам сообщили, что данные разведки «неполные», но, очевидно, положение с тех пор ухудшилось.

Где-то внизу, на поверхности Офель-минорис, 46-й полк потерял контроль над комплексом, жизненно важным для обороны Арксова Прохода — огромной структурой неизвестного происхождения, обладающей, по слухам, теми же свойствами, что и знаменитые Кадийские Пилоны. Учитывая опыт кадийцев в отношении таких загадочных объектов, выбор подразделения для размещения в комплексе и его защиты оказался очевидным.

Когда прозвучал первый зов о помощи, «Уничтожение» оказалось ближайшим к планете имперским кораблем, но переход к Офель-минорис всё равно занял почти неделю. Даже в обычных условиях кадийцам, одним из самых крепких бойцов, известных Захарии, непросто было бы уцелеть в столь долгом бою. Теперь, узнав, что условия оказались далеко не обычными, и 46-й полк выжил в противостоянии с врагом из самых жутких мифов и легенд, элизиец ещё сильнее восхитился гвардейцами Кадии.

— Космодесантники Хаоса… — пробормотал Адуллам. — Трон Императора!

На протяжении многих лет Захария слышал произносимые шепотом истории об этих ужасных созданиях. О космических десантниках, восставших против Империума и обратившихся к поклонению темным силам.

Сержант почувствовал, как сидевший слева здоровяк Беор неловко поерзал на ячеистой металлической скамье; сам Захария был зажат между ним и Адулламом. Напротив, почти соприкасаясь с ними тяжелыми ботинками, располагались трое других бойцов из его команды: гвардейцы-ветераны Сояк, Мелнис и Коарто. Все они молчали, сохраняя силы для выполнения задания. Ход мыслей элизийцев нарушил рев парных турбин «Валькирии» — летательный аппарат вошел в верхние слои атмосферы.

Захария единожды кивнул, и за несколько секунд бойцы подключили к шлемам дыхательные маски, после чего опустили на глаза визоры. Четким движениям гвардейцев не мешали страховочные ремни и обвязки, защищавшие их от резких содроганий транспортно-боевого самолета.

«Точка сброса через две минуты. Все транспортники поддерживают строй. Чистого неба, элизийцы — приземлитесь целыми!»

Голос пилота вздрагивал в тон сотрясениям быстро снижающегося самолета. Захария ответил ему и жестом приказал отряду сохранять вокс-молчание, зная, что пять других отделений, находившихся где-то позади, сделают то же самое. Неприятель, скорее всего, прослушивал линии связи, и последнее, чего хотели гвардейцы — выдать свою смехотворно малую численность.

Элизийского сержанта беспокоило, что полк бросили в бой почти неподготовленным и, соответственно, почти не отдохнувшим после сражения на Ризге. Однако, десантников убедили, что их драгоценный 158-й получит подкрепления, как только будет возможность. Неважно, успеет ли помощь прийти вовремя: гвардейцам предстояла работа, и, несмотря на долгие годы службы, у Захарии что-то затрепетало под сердцем.

Сбросив с плеч страховочные ремни, сержант ухватил лежавший под скамьей гравишют за поцарапанный сопловой блок, вытащил наружу и водрузил на палубу. Подавшись вперед, Адуллам и Беор взялись за бока аппарата и подняли его над головой командира, который пропустил руки через лямки и начал застегивать крепления. Наклонившись, чтобы стало посвободнее, оба ветерана проделали те же рутинные упражнения, после чего все трое оказались готовы к высадке. В течение нескольких секунд Коарто, Сояк и Мельнис повторили процедуру. Это была самая неудобная часть любой миссии, поскольку гвардейцам приходилось осторожничать, чтобы ничем не загреметь и не врезаться друг в друга по пути к выходному люку. Ещё одним препятствием становились объемистые ящики с оружием, занимавшие почти всё свободное место в транспортнике. Именно поэтому отделение ветеранов всегда «одевалось» в последнюю минуту перед высадкой; в ходе бессчетных заданий они выучили тысячу подобных вещей.

Уамм!

Захария мгновенно взглянул на левую переборку отсека. Это не был привычный для сержанта лязг при входе в атмосферу: что-то попало в них, и весьма крепко. Жестокой иллюстрацией к выводу стала пробоина в серой стенке. Трюм «Валькирии» наполнился отчаянным визгом металла о металл, словно партитурой к балету для шести бойцов, ловко бросившихся к закрепленному оружию.

Когда внутрь пробились две пары бритвенно-острых когтей, полоска света превратилась в зияющую дыру с рваными краями, и раздался вой сирены — предупреждение о разгерметизации. Крупное существо в бронзовом и алом цветах, держась за грубо проделанный им вход, безучастно посмотрело на людей. Элизийцы расстегивали пряжки, ослабляли ремни и сдвигали крышки контейнеров, но было уже поздно.

Создание закричало.

Ударивший гвардейцев звуковой кулак заставил их чувства упасть на колени. Пригнувшись, чудовище в доспехах бросилось в отсек, яростно рассекая когтями подвески и ремни. «Валькирия» резко накренилась, и врага бросило на Мелниса, Коарто и Сояка, которых он на глазах Захарии превратил в облако багровых ошметков. Повернувшись к троим уцелевшим элизийцам, великан поднял руку в силовой броне, но в момент замаха потерял равновесие из-за того, что самолет резко содрогнулся и пошел вниз.

Завопившего космодесантника Хаоса швырнуло в потолок, и его вой, раскалывающий сознание, с хрустом прервался в миг удара. Свалившаяся в штопор «Валькирия» опрокинулась на левый борт, неприятеля протащило вдоль фюзеляжа, после чего он вылетел в прорезанную им самим дыру, забрав с собой немаленький фрагмент корпуса. Передышка гвардейцев оказалась короткой: линия разлома пробежала по верху отсека, и самолет с оглушительным треском развалился надвое.

Не успев моргнуть, Захария оказался в свободном полете, всё ещё пристегнутый к скамье между Беором и Адулламом. Как только морозный воздух прочистил ему мысли, опыт взял верх над шоком, и сержант начал освобождаться от несущегося к земле сиденья. Мимо проносились обломки «Валькирии»: наклонная крыльевая секция, оторванные куски трюмного настила и вся носовая часть расчлененного транспортника. В бешеном вращении кабины элизиец мельком разглядел обоих пилотов, отчаянно дергающих заевший механизм сброса фонаря. Им не было суждено выбраться.

Сражаясь с тошнотворными перегрузками, Захария резко уперся ногами в скамью и вытащил боевой нож. Трижды полоснув по ремням, десантник мощно оттолкнулся от сиденья и, кувыркаясь, полетел в бездну. Вскоре к нему присоединились Беор и Адуллам, последовавшие примеру командира.

Выбросив руку в сторону, сержант выровнялся относительно горизонта, а затем плавным движением убрал клинок в ножны и закрепил оружие. Распластавшись в воздухе, чтобы ускорить падение, все трое приняли классическое прыжковое построение — и в тот же миг между ними пролетела болтерная очередь.

Оглядевшись, Захария увидел, что к ним несется космодесантник-предатель, ведущий почти неприцельный огонь. Адуллам и Беор, заметив угрозу, вылетели из строя, чтобы врагу предстали две небольшие цели вместо одной крупной. Изогнувшись, сержант развернулся и вытянулся в струнку, благодаря чему набрал скорость; при этом он понимал, что представляет собой отличную мишень. Вариант с включением рулевых двигателей и ответным огнем не имел смысла, поскольку любое замедление только ухудшило бы ситуацию. Кроме того, чтобы вытащить из разгрузки висящий на груди лазган, сначала требовалось выровняться.

Захария попал в серьезный переплет.

Тут же в его поле зрения ворвалось размытое темно-зеленое пятно «Валькирии», внезапность появления которой ошеломила сержанта так же сильно, как и яростный, сотрясающая реактивная струя из парных турбин. В этой неразберихе элизиец совсем забыл о пяти других самолетах ударной группы. Вновь прибывший транспортник с ревом устремился к падающему врагу; огромное создание ринулось было навстречу, но копье жгучего света из лазпушки пробило идеально ровную дыру в его груди.

«Ну, по крайнем мере, их можно убить», — подумал Захария, глядя, как космодесантник Хаоса несется к земле, обливаясь кипящей кровью из выходного отверстия в спине. Перед глазами сержанта возникли послеобразы, испуганные лица Мелниса, Коарто и Сояка, погибающих в «Валькирии», и он тряхнул головой, прогоняя жуткое видение. То существо забрало половину его команды. Половину его друзей.

С этим Захария разберется позже.

За мгновение до того, как нырнуть в толстые слои облаков прямо внизу, десантник увидел боковым зрением приближающиеся к нему с разных сторон силуэты в прыжковых комбинезонах. Окруженный чрезвычайно влажной белизной, сержант ощутил два похлопывания по отстраненной, трепещущей на ветру руке. Через полоски изморози и конденсата на визоре он разглядел, как Адуллам кивает один раз.

Ответив на приветствие, Захария решил рискнуть и вышел на связь, дважды постучав по шлему у виска.

— Высота примерно три мили. В облаках они нас не заметят, а после снижения мы окажемся под прикрытием уцелевших «Валькирий». Начинайте искать площадку, как только…

— Серж, погляди на это.

С такого расстояния поверхность далеко внизу казалась нечетким наброском, обрисованным широкими мазками черной, опаленной солнцем земли и пышных зеленых лесов. Элизийцы уже сотню раз, если не больше, видели подобные узоры, но сейчас их взорам предстал колоссальный, возносящийся к небу монолит из черного камня. Сооружение, поражающее размерами и грубостью очертаний, устремлялось навстречу гвардейцам. Не меньше мили высотой, в основании оно имело форму неровного треугольника, а затем истерзанные, поеденные, частично разрушенные ветрами и дождями стены монолита начинали завиваться спиралью к вершине. В бело-желтом сиянии солнца Офеля становились заметны тысячи случайно расположенных выступов, бортиков и проходов.

«Вот как оно атаковало нас, — решил Захария. — Спрыгнуло с одной из платформ у вершины».

Приближаясь к пику строения, десантники различали всё больше деталей. На высшей точке каким-то немыслимым образом держались ряды наклоненных, потрескавшихся и сломанных каменных столпов. Будто две гигантские руки, сложенные «чашечкой» они служили фундаментом для комплекса временных имперских строений — командного пункта кадийцев. Здания были возведены на треугольной платформе, которую поддерживали балки метровой толщины, выходившие из сужающихся стен монолита прямо под ней.

Пока сержант пытался сообразить, как всё это ещё не рухнуло, его внимание вдруг привлекли мелькающие пятна цвета, вылетавшие наружу. Какие-то обломки и более крупные объекты сбрасывали с высоты.

Захария сжал челюсти: этими «объектами» были люди.

Отстегнув модифицированный снайперский лазган, элизиец поднес телескопический модуль к визору, изо всех сил удерживая равновесие в порывах ветра. Трясущееся изображение подтвердило его опасения — через клубы дыма и языки пламени сержант рассмотрел братьев-кадийцев, отчаянно сражавшихся в ближнем бою. Треск помех в ухе сменился напряженным голосом задыхавшегося Педазура, когда десантники оказались достаточно близко, чтобы поймать сигнал его вокса малой дальности.

«Перегруппироваться по левой стороне… левой! Оранис, следи за…»

Мощный взрыв пробил изнутри дальнюю стену поста вокс-прослушивания, обломки модульной пластальной конструкции, вращаясь, полетели вниз по парапетам из черного камня. В открытом канале раздавались вопли, крики ярости и боли, которые издавали гвардейцы Педазура, сражавшиеся с врагом до предрешенного конца. В ближнем бою, должно быть, их просто вырезали.

Словно в подтверждение этому, острейший взгляд сержанта заметил движение через неровную дыру в стене, мимо которой пролетали десантники. Дюжина кадийцев, возможно больше, отступали спиной вперед и беспрерывно палили в оранжево-черный дым. Несмотря на смертоносные залпы, невидимая цель продолжала сближаться с имперцами, а затем случилось неизбежное: все они сорвались с уступа и рухнули в бездну. С высоты больше мили немногие сумели бы разглядеть гибель людей, превратившихся в мешки с костями.

В прицеле Захарии полыхнуло ослепительное сияние, вспыхнувшее где-то вверху. Он инстинктивно отдернул лазган, но никак не мог сморгнуть цветные пятна из глаз. В тот момент, когда элизиец ощутил, что мимо проносится нечто обжигающе горячее, зрение немного восстановилось, и сержант увидел пылающие обломки разрушенных «Валькирий», которые неудержимо приближались к нему по смертоносной дуге. Причина их жестокой судьбы прояснилась секундами позже, как только другая пара транспортников поодаль начала набирать высоту, одновременно отворачивая в разные стороны — сверху к ним направлялись двое космодесантников Хаоса.

— Нет! — беспомощно крикнул Захария, увидев, как один из пилотов совершает чудовищную ошибку. Тот решил открыть люк пассажирского отсека, решив сбросить драгоценный груз прежде, чем самолет окажется жертвой бешеной атаки предателя. Шестеро элизийцев у выхода мгновенно стали целями для яростной ржаво-красной молнии, подлетевшей вплотную к хрупкому фюзеляжу. Все они погибли за несколько секунд.

Хотя на хвосте второй «Валькирии» неотрывно висел другой преследователь, летательный аппарат ринулся на помощь собрату и открыл огонь. Космодесантника-предателя разорвало в кровавые клочья, но его жертва потеряла управление из-за расплавившейся лопасти стабилизатора по левому борту и понеслась прямо к незадачливому спасителю.

Тот попытался отвернуть, но было уже поздно; врезавшись друг в друга, самолеты превратились в мешанину двигателей и фюзеляжей, которая на головокружительной скорости пронеслась мимо сержанта и его товарищей.

Захария осмотрелся по сторонам, но небо опустело. Самое скверное, нигде не было видно двух других летающих неприятелей.

— Направление — тот большой выступ на одиннадцать часов. Будь я проклят, если потеряю вас всех за один день… Пошли!

Пригнув головы, все трое элизийцев вытянули руки по швам и, повинуясь гаркающему приказу командира, стрелой понеслись к покрытой бороздами и выбоинами стене монолита. Сверху замелькали болтерные очереди, заставившие гвардейцев снова нарушить строй. Пригнув головы, все трое элизийцев вытянули руки по швам и, повинуясь гаркающему приказу командира, стрелой понеслись к покрытой бороздами и выбоинами стене монолита. Сверху замелькали болтерные очереди, заставившие гвардейцев снова нарушить строй.

Извернувшись, сержант попытался отыскать неприятелей; оказалось, что пара чудовищ, атаковавших десант, приближается к ним на огромных, изрыгающих дым прыжковых ранцах. Видимо, они приземлились на выступ и тут же вновь прянули в воздух. Мысленно рассчитав скорости, Захария понял, что предатели перехватят их за несколько секунд до того, как отряд доберется до укрытия на монолите — если только он не помешает врагу.

Отклонившись вверх, сержант включил левый рулевой двигатель гравишюта на долю секунды раньше правого, и закрутился по вертикальной оси. Падение Захарии остановилось, ветеран ощутил тошнотворный толчок и увидел, что отступники несутся к нему, ревя турбинами. Явно не устрашенные жалким оружием, которое наводил на них дерзкий человечек, эти создания наслаждались устроенной ими воздушной бойней.

Глубоко дыша, чтобы скорректировать прицел, элизиец несколько раз выстрелил в приближавшегося к нему передового хаосита, надеясь попасть в уязвимую точку. Существо почти не замечало этих комариных укусов, но сержант не отступал, твердо решив выиграть для Беора и Адуллама необходимое время. Он подозревал, что под чудовищно украшенным доспехом тварь хохочет над этими жалкими попытками, пока её собственные выстрелы всё приближаются к элизийцу.

Внезапно прямо над ними мелькнуло нечто металлическое, заставив гвардейца и предателя разом поднять головы.

За последней «Валькирией» струился дым из левого двигателя. Большая часть законцовки правого крыла исчезла, но мультилазер ещё действовал. Оружие разразилось крайне неточными очередями, заставив обоих чудовищ прервать атаку на Захарию. Развернувшись к поврежденному самолету, хаоситы открыли огонь по кабине и быстро превратили её в калейдоскоп осколков стекла и стали.

Пилот, очевидно, погиб, задний люк был открыт нараспашку, но сержант, заметив свой шанс, прицелился в брюхо транспортника. На одной из направляющих гордо восседала последняя ракета «Адский удар», и, при всей тяжести положения, с третьего выстрела элизиец попал в неё. «Валькирия» исчезла в огненном шаре, пламя охватило ближайшего к ней предателя, а в прыжковый ранец другого вонзилось несколько металлических обломков. Один из них распорол кожух правой турбины, и та скрылась в маслянистом облаке коричнево-черного смога; левый двигатель повысил обороты, компенсируя потерю.

Потеряв равновесие, космодесантник Хаоса перевернулся по горизонтальной оси и устремился к сержанту, но тот вырубил силовую установку и камнем рухнул вниз. Захария глянул вслед промелькнувшему красному великану, и его облегчение тут же сменилось ужасом. Несмотря на полученный урон, враг уже выбрал другую жертву.

— Беор, сверху-сзади! Уходи!

Предостережение командира опоздало.

Сержанту показалось, что Беор сложился вдвое от удара о доспех предателя и повис на нем; спина гвардейца сломалась с тошнотворным звуком. Адуллам, сам едва избежавший столкновения, пропал в чернильных клубах дыма, по спирали тянущегося вслед за хаоситом. Тот врезался в стену гигантского монолита, и, если даже элизиец выжил при первом столкновении, теперь всё было кончено.

В полном отчаянии Захария смотрел, как изломанные останки бойца сваливаются с разбившегося космодесантника и падают вниз, вдоль края громадного строения. Лишенное всякого благородства в смерти, тело Беора подобно манекену отскакивало от выступающих карнизов и брусов.

Адуллам, неясная тень, снижался к большому треугольному входу несколькими уровнями ниже; гравишют нес его опасно близко к грубой черной стене. Прямо над элизийцами, в посту прослушивания, всё ещё бушевало сражение, сверху летели беспорядочные выстрелы. Увидев огненный шар взрыва и нескольких кадийцев, сброшенных ударной волной, Захария включил рулевые двигатели. Большинство падающих были мертвы, их тела, кувыркаясь в ледяном воздухе, принимали неестественные позы. Но один гвардеец, едва уцелевший, брыкался и пытался ухватиться за воздух, сжимая в руке хлопающий обрывок ткани. Даже с такого расстояния сержант разобрал, что это обрывок полкового знамени; что, если прямо на него падал сам Педазур?

Предстояло выполнить сложный маневр. Спасение в воздухе оказалось бы довольно непростым трюком и для двух опытных элизийцев, часто практиковавшихся в ролях спасителя и спасаемого. Поймать свободно падающего, необученного человека, будет намного тяжелее. Люди не представляли, что их возможно выручить. Попытки выйти на связь в таких случаях не помогали — проблематично услышать вокс-вызов, когда сам захлебываешься криком. Кроме того, сейчас гарнитура флаг-сержанта кадийцев бесполезно болталась у него на шее.

Захария знал, что топлива в рулевых двигателях осталось на считанные секунды маневров, так что попытка будет только одна. Пока сержант тормозил гравишютом, мимо него кошмарным дождем цвета хаки проносились трупы; когда рядом пролетел бьющийся в агонии гвардеец, силовая установка десантника затряслась в своих финальных судорогах. Глубоко вдыхая, элизиец провел кое-какие последние расчеты перед решающим снижением.

Несколько мимолетных, свистящих мгновений спустя Захария врезался в бок спасаемого, и, за счет его инерции и траектории падения, оба солдата влетели через зияющую дыру внутрь монолита. Приземлились они на холодный и мокрый камень, с тяжелым, гулким шлепком.

Неотступная колющая боль в правом боку сообщила Педазуру, что он ещё жив. Кроме того, замаячивший перед глазами образ тоже едва ли относился к славной загробной жизни — это не был лик Императора, благосклонно взирающего на кадийца и готового принять его в лоно небесное. Флаг-сержанту предстало грязное, окровавленное лицо, пересеченное шрамами, с запавшей левой щекой, на которой быстро проявлялся фиолетовый синяк.

— Он очухался, серж.

В поле зрения возник второй незнакомец, и Педазур немедленно опознал его по униформе: элизиец.

— Флаг-сержант Педазур?

Кивнув, он постарался встать, но жгучий прострел в правой руке и поперек груди заставила вновь рухнуть на неподатливый каменный пол.

— Я сержант Захария, это рядовой Адуллам. У вас вывих плеча, могу вправить, если пожелаете, но боль будет адская.

Кому-то деловой тон элизийца мог показаться бесчувственным, но Педазуру всегда нравилась откровенность. Учитывая, что Захария только что спас флаг-сержанту жизнь, он уже пришелся кадийцу по душе.

— Боль и так адская. Делайте, что нужно.

Сержант десантников кивнул Адулламу, который извлек несколько индивидуальных пакетов из лежавших на полу ранцев. Скатав бинты в валик, рядовой бросил его командиру, опустившемуся на колени. Захария осторожно поместил мягкую ткань в сгиб травмированной руки Педазура, прямо под вмявшийся наплечник. Шаркая наколенниками по черному камню, элизиец расположился над вытянутой теперь конечностью флаг-сержанта и обхватил его запястье ладонями в перчатках.

— Я упрусь ногой в валик и одновременно потяну. Готовы?

Откинувшись назад, Захария потянул и тут же слегка повернул запястье. Идеально расположив руку Педазура, он дернул сильнее и был вознагражден громким, влажным щелчком из-под мундира содрогающегося бойца. Кадиец мгновенно обмяк, испытывая облегчение, и только тогда заметил, что до сих пор сжимает в другой руке клок ткани.

Он посмотрел на драгоценный обрывок.

— С чем мы столкнулись, флаг-сержант? — спросил Захария.

Глубоко вздохнув, Педазур осторожно, неторопливо сел. Боль не исчезла полностью, но уже не занимала все его мысли. Засунув обрывок знамени за пазуху, кадиец протянул левую руку Адулламу, и тот, нагнувшись, помог ему подняться на ноги. Мундир флаг-сержанта на спине вымок от холодного пота и лежания на влажном полу; Педазур попытался, насколько мог, привести себя в порядок, но знал, что выглядит точь-в-точь как человек, упавший с крыши и на полпути заброшенный в окно.

— Предатели явились из ниоткуда шесть суток назад. Одновременно ударили по наземному гарнизону и командному пункту. За три дня мы уничтожили их воздушную поддержку, но потеряли при этом большую часть собственных сил.

Подняв с земли табельный лазпистолет, флаг-сержант быстро проверил оружие и убрал в кобуру. Захария тем временем указал двумя пальцами себе на глаза, а затем на треугольный вход, через который все имперцы влетели несколько минут назад. Туда немедленно отправился Адуллам, а Педазур заметил, что небо приобрело оранжевый оттенок — солнце клонилось к горизонту, свистел задувавший снаружи ветер.

Элизийский сержант продолжал расспросы.

— Какова сейчас численность врага? В чем состоит их цель?

Кадиец внимательно осмотрел громадный, похожий на пещеру уровень вокруг них. Прищурившись и глядя во тьму, он осторожно поводил травмированной рукой вперед-назад, чтобы разработать её.

— Численность неизвестна, хотя их с самого начала было не так много. Несколько дюжин, я предполагаю. А что касается цели… Они собираются взорвать вершину этого объекта.

Бросив взгляд на Захарию, Адуллам нахмурился.

— Зачем? — спросил он.

— Монолит не идентичен нашим пилонам, но имеет множество общих, типичных элементов. Техножрецы годами проводили здесь разные тесты, но думаю, что они так же далеки от разгадки этой структуры, как и аналогичных ей на Кадии.

Скривившись, Педазур поправил себя.

— Были так же далеки. Сейчас все они мертвы.

Вздохнув, сержант десантников открыл флягу и протянул её кадийцу, который сделал пару глотков и вернул сосуд с благодарным кивком.

— Я находился в командном пункте, когда нас отрезали от поверхности. Разведав, что мы достаточно хорошо укрепились и можем отразить их атаку на прыжковых ранцах, неприятели воспользовались нашей собственной сетью мостиков и лесов, возведенных за все эти годы. Одновременный удар сверху и снизу оказался слишком мощным для нас, — Педазур скрипнул зубами, больше от неприятного воспоминания, чем от испытываемой боли. — Слишком мощным.

Затем флаг-сержант посмотрел на высокий сводчатый потолок, различая всё больше деталей по мере того, как его глаза приспосабливались к сумраку.

— Прямо перед тем, как мы потеряли крышу, я заметил, как двое рапторов тащат наверх кучу фуцелина.

Слегка качнув лазганом, элизийский сержант нахмурился.

— Их так называют?

Опустив взгляд, Педазур встретился глазами с Захарией. Ну, разумеется, десантник даже не знал, что их атаковало.

— Мой капитан опознал их в первую же секунду. Он сражался с таким в ходе другой кампании, потерял большую часть бойцов, прежде чем уложить врага. Рапторы Хаоса — одни из опаснейших предателей, и послали их сюда явно с тем, чтобы как можно быстрее выполнить нечто очень важное.

Ветеран-сержант обернулся к Адулламу, и тот согласно кивнул: россказни стали реальностью, и реальность эта оказалась мрачной. Затем Захария снова посмотрел на кадийца.

— Подкрепления уже в пути, — продолжил тот, — но им потребуется время, которого у нас нет. Спускаться на поверхность смысла нет, там не осталось никого, кто мог бы помочь. Рапторы установят заряды во всех трещинах и укромных уголках, куда сумеют добраться. А техножрецы, как говорил капитан, уверены, что монолит работает только будучи целым. Особенно это касается храма на вершине.

Услышав последнее предложение, элизиец вздернул брови.

— Храм? Вы говорите об этих каменных колоннах?

Флаг-сержант кивнул, слегка улыбаясь.

— Да, так мы назвали это место. Решили, что подойдет, учитывая его форму и расположение. В любом случае, похоже, что цель предателей — уничтожить объект, и этого достаточно, чтобы попытаться остановить их, — Педазур положил ладонь на кусок ткани, засунутый под мундир. — А ещё они забрали мое знамя.

Захария подметил гнев и боль во взгляде кадийца. Именно эти два чувства сейчас определяли поведение флаг-сержанта. Но, прежде чем десантник успел что-то ответить, раздался крик Адуллама с его наблюдательного поста:

— Серж, тут что-то…!

Мгновение спустя рядовой пронесся мимо них двоих, сопровождаемый градом каменных осколков, который боком зацепил Захарию. Наспинная установка и наплечники ветерана приняли основной удар на себя, но бойца всё равно швырнуло наземь. Катясь по черной скале, элизиец прикрывал драгоценную винтовку от возможных повреждений.

Через пару секунд он уже пригибался в защитной стойке. Откуда-то, ближе к центру зала, доносились стоны Адуллама — тот не погиб при взрыве, но на медпомощь пока не было времени. На фоне неба возник силуэт потрепанного раптора, которого сержант считал погибшим вместе с Беором, и в полумраке раздалось хриплое, затрудненное дыхание предателя.

Очевидно, хаосит выбросил тяжелое оружие после того, как объявил взрывом о своем прибытии. С трудом пробравшись вперед, чудовище подняло болт-пистолет трясущейся рукой и уперлось кулаком в скошенную стену для большего равновесия. Космодесантник Хаоса открыл огонь, кое-как целясь в трёх распластанных на полу людей, но все болты ушли в сторону. Тем временем Захария как раз успел поднести прицел к глазу и активировать усилитель освещения.

В его поле зрения возникло неровное изображение раптора в зеленых тонах, на которое накладывалось более яркое визирное перекрестье; помехи частично скрывали увеличенные детали доспеха. Элизиец мгновенно выстрелил, разряд ярко полыхнул, но этим эффект и ограничился. Монстр попытался вскричать, но вышел только сиплый, искаженный звук, и сам предатель пошатнулся от усилия.

Освещение почти незаметно изменилось, но для поразительно натренированного взгляда Захарии этого хватило. Хотя ветеран-сержант никогда прежде не видел раптора Хаоса, маленькой трещинки в хитроумной ротовой решетке врага ему оказалось более чем достаточно. У плеча элизийца просвистел болт, взорвавшийся затем далеко позади, и на пол пещеры осыпались чернокаменные осколки, но снайпер уже был на своей территории. Медленно вдыхая и выдыхая, он блокировал внешние раздражители.

Захария выстрелил дважды. Первый разряд отразился от доспеха, но второй исчез в вертикальной щели, и голова твари дернулась назад. Несколько секунд предатель стоял неподвижно, а затем внезапно рухнул ничком. Когда стихли отголоски падения, разнесшиеся по огромному помещению, воцарилось безмолвие. Его нарушали только громкие щелчки, издаваемые кожухом поврежденного прыжкового ранца — как решил сержант, установка остывала в промозглом воздухе. Несмотря на тишину, он сохранял разумную дистанцию от громадного тела раптора. Отключив усилитель, ветеран подошел к другу; увидев, что тот язвительно поднимает брови, Захария кивнул. Удачное попадание, ослабленная цель…

— Ходить сможешь, Адуллам?

— Кажется, сломал пару ребер, — сержант поднял бойца, и его покрытое синяками лицо исказилось от боли. — Трон Императора, так и есть! Не меньше двух.

— Снимай комбез, залатаю тебя, как смогу. Я так понимаю, нам предстоит долго карабкаться, верно, Педазур?

Кадиец неуверенно поднялся на ноги.

— Да, придется. Я знаю, на каком мы уровне, и подняться нужно на двадцать. Кое-где хорошие лестницы, но с одним придется нелегко. И, к тому же, мы окажемся на очень открытом месте.

Пока Адуллам болезненными движениями снимал перевязи, разгрузку и прочее разнообразное снаряжение, Захария разматывал бинты из полевого набора. Подобрав шлем, сержант включил встроенный усилитель освещения, и темнота у дальней стены пещеры обернулась потусторонним зеленоватым сиянием. Элизиец различил широкие, крутые ступени из скалобетона и стали, уходящие ввысь. Также он увидел большое треугольное отверстие в сводчатом каменном потолке, на высоте примерно тридцати ярдов. Аналогичный проход имелся и в полу зала.

— Ну, хоть с темнотой у нас проблем не будет. Мы вас поведем, — заметил Адуллам.

Рассмеявшись, Педазур шагнул в темноту.

— Я почти два года ходил вверх-вниз по этой чертовой башне, боец. Смогу подняться с закрытыми глазами — уже делал так раньше.

Рядовой десантник, нахмурившись, взглянул на Захарию, который затягивал ему повязку на ребрах.

— Как скажете.

Хотя каждый вздох и движение давались Адулламу с болью, первые три уровня гвардейцы преодолели почти без проблем. Что интересно, предатели не тронули схронов с различным оружием, устроенных кадийцами на каждом этаже, так что бойцы набрали батарей питания и гранат, сколько могли унести. Им даже попался компактный ракетомет, и, пусть нагруженная троица двигалась чуть медленнее, всем было спокойнее с новыми находками — в частности, вокс-гарнитура малого радиуса действия для Педазура, потерявшего свою при падении.

Хотя теперь гвардейцы могли переговариваться, они почти не общались и вскоре уже равномерно шагали в молчании, напрягая чувства в поисках ранних признаков неприятностей. На четвертом уровне им уже стало не по себе из-за отсутствия сопротивления.

Флаг-сержант пытался вспомнить, сколько рапторов Хаоса насчитал при первой атаке, но так и не пришел к точной цифре, которую мог бы назвать элизийцам. Неважно, сколько осталось предателей, они, вернее всего, знали, что имперцы здесь, и рано или поздно должны были атаковать.

Хотя площадь помещений уменьшалась с каждым этажом, залы оставались огромными, и гвардейцы без проблем огибали крупные треугольные дыры в полу — «колодец» пронизывал монолит по центральной оси. Ни кадиец, ни элизийцы понятия не имели, для чего он нужен, но осознавали, что возможное падение будет долгим и закончится фатально.

Подойдя к основанию серьезно поврежденной лестницы, Педазур поманил десантников к себе и тихо зашептал:

— Дальше будет последний большой зал. Он осыпается уже десятилетиями, так что берегите головы.

Замолчав, флаг-сержант утер пот, струившийся по лицу, после чего продолжил:

— Как я и говорил, весьма паршивое место.

Элизийцы последовали за ним через проход в монолитном каменном полу метровой толщины. Посмотрев на стену перед собой, Захария глубоко вздохнул: к выходу с уровня, большой неровной дыре на стыке с потолком, вели зигзаги металлических мостков, канатов и пластальных труб, постоянно сужающихся и скрепленных между собой. Эта пещера оказалась наибольшей из всех; сержант обратил внимание, что центральный «колодец» заканчивается именно здесь.

Адуллам шумно выдохнул, громче, чем ему хотелось бы. Рядовому не удавалось скрыть проблемы с дыханием.

— Понадежнее нельзя было всё устроить?

Педазур кисло улыбнулся ему.

— Стены и одного лестничного пролета бы не выдержали, так что иначе никак. Инженерам пришлось сверлить крепления через потолок, настолько неустойчивая здесь скала. Изначально последние пятнадцать уровней были разделены.

Затем флаг-сержант осторожно поставил ногу на самую нижнюю платформу, и, как только он зашагал по скользким металлическим листам, весь мостик с лязгом закачался. Во множество треугольных отверстий, расположенных по верхам каждой из трех стен, ещё просачивалось достаточно света, но уже довольно скоро кадийцу пришлось бы воспользоваться люминатором, позаимствованным из шкафчика с припасами пару этажей назад.

Держась за направляющий канат свободной рукой, Педазур добрался до плоской платформы у дальнего конца стены. Узкая вертикальная лесенка соединяла её со следующей площадкой, более короткой и наклоненной вверх. Флаг-сержант объяснил Захарии и Адулламу, что необходимо выждать, пока он не окажется уровнем выше, и только тогда взбираться следом, причем строго поодиночке. Таким образом, отряд разделится, самое меньшее, по трем этажам, и у них уйдет как минимум двадцать минут, чтобы преодолеть дюжину уровней этой ненадежной системы переходов. Кадийцу оставалось надеяться, что рапторы не очень быстро установят заряды.

Когда Захария подтягивался на четвертый этаж, весь мир окрасился в ярко-зеленый. Хотя усилитель изображения в шлеме обладал встроенными предохранителями, при быстрой смене освещения подстройка всегда запаздывала. Из-за этого вспышка мощного взрыва, сотрясшего пещеру, фактически ослепила ветерана.

Мимо гвардейца, который намертво вцепился в страховочный трос, протянутый вдоль шаткого мостика, неслись камни, трубы и балки. Раздался визгливый вопль, тут же переросший в оглушительный вой, и сержант десантников упал на колени, чувствуя, как подпрыгивает платформа. Захарии казалось, что ему стирают зубы наждаком.

Выстрелом из мелтагана предатель испарил опорные площадки третьего этажа, и уровень элизийца резко накренился вниз. Выпустив трос, гвардеец на глазах у раптора беспомощно заскользил к повисшему краю мостков.

Не снижая громкость верещащего вокс-динамика, космодесантник прицелился выше и уничтожил значительную часть верхнего этажа, до которого отчаянно пытался добраться Педазур. Сияющий от жара скалобетон посыпался на площадку прямо над головой флаг-сержанта; мостки отвели смертоносный град в сторону, но пригнувшийся кадиец всё равно отскочил, спасаясь от капель расплавленной арматуры.

Взревели двигатели прыжкового ранца, и алое чудовище ринулось в разрушающееся сплетение канатов и металла; пламя, мерцающее в выхлопе турбин, освещало громадное нутро пещеры. Грузно приземлившись на ближайшей к Захарии стороне треугольного колодца, существо пробралось через обломки камня и стали, не сводя глаз с элизийца.

— Как ты посмел сразиться с нами в небесах?!

Яростный рев предателя грохочущим эхом отразился от прочных черных стен, и мощь его голоса отколола куски скалы, которые рухнули на пол или исчезли в зияющей треугольной пасти провала.

— Мы правим небесами! Ты — всего лишь жертва, и даже охота на тебя безынтересна!

У сержанта кружилась голова и болело всё тело, он даже не понимал, где именно находится, но слова космодесантника пронзили дымку подобно ножу, раскаленному добела. Благодаря испытанным приемам, которые Захария разработал за годы, проведенные под артобстрелами и посреди всеобщих смятений, ветеран прочистил мысли, обрел сосредоточенность и, прочно ухватившись за стальные держатели страховочного троса, выпрямился на круто наклоненном металлическом полу. Раптор приблизился ещё на пару шагов и взобрался на крупный камень, почти без усилий держа мелтаган в огромных, усеянных шипами латных перчатках. В метре от предателя грохнулся ещё один обломок черного гранита, но он даже не вздрогнул.

— Мы уничтожим это место и поглотим вас всех. Ничто не поможет вам одолеть славных Кровавых Апостолов. Да восторжествует Хаос!

Захария поднес прицел к глазу, но не стал стрелять по космодесантнику. Вместо этого сержант направил лазган вверх, отыскивая источник падающих камней, и, действительно, увидел глубокую расселину в потолке, от которой расходилась паутина трещин. Нажав на спуск, элизиец с хирургической точностью послал несколько разрядов в ослабленный участок. Раптор оказался настолько высокомерным и самоуверенным, что даже не проследил за лучами.

— Я вырежу мое имя на твоем смертном теле. Приготовься подыхать!

Первый из рухнувших на него обломков был едва ли метровой длины, но от удара по рукам хаосит потерял равновесие, и гибельный пучок перегретой энергии ушел в сторону от Захарии. Второй фрагмент скалы, однако, оказался намного крупнее и падал словно бы в замедленной съемке, величественно набирая скорость — а затем приземлился на голову предателя.

От грохота, разнесшегося по залу, ещё несколько камней обвалились со стен и потолка. Валун оказался настолько тяжелым, что раптор не мог поднять его и сбросить. Впрочем, он уже полз вбок, и элизиец понял, что космодесантник вот-вот выберется.

Закрепив лазвинтовку на груди, ветеран-сержант бросился к страховочному тросу, конец которого волочился по заваленному обломками полу, и за несколько секунд съехал вниз. На бегу гвардеец стянул перевязь с осколочными гранатами и плотно скрутил их вместе, а из остальной ленты сделал большую петлю.

Впереди шевелился огромный валун, и элизиец уже видел дугообразные выступы на воздухозаборниках прыжкового ранца: предатель высвобождался быстрее, чем надеялся Захария. Выдернув чеку одной из гранат, боец метнул самодельное лассо через просвет в груде обломков; стуча по камням, груз свалился в могилу, уготованную сержантом для Кровавого Апостола. Одиночный взрыв не особенно повредил бы силовой доспех, но детонация полудюжины зарядов в ограниченном пространстве — другое дело.

Очевидно, раптору пришло в голову то же самое, поскольку он резко и лихорадочно забился. Развернувшись, элизиец устремился к опасно качающимся подмосткам, считая про себя:

— Десять… девять… восемь…

Когда-то Захария установил рекорд полка в скоростном лазании по канату, но это случилось на одной из просторных тренировочных площадок Элизии, и бойцу тогда не мешала полная броня вкупе с усталостью. Впрочем, перспектива погибнуть в вихре каменных осколков и фрагментов вражеского доспеха неплохо подстегивала сержанта во время подъема. Десантник продолжал обратный отсчет, пока не схватился за край безумно кренящейся платформы. Оказавшись там, откуда начал «забег», он взмолился Императору, чтобы мостки оказались достаточно высоко и далеко от ворочающегося внизу предателя.

— Один…

Взрывы отбросили раптора к колодцу, спиной вперед, левую ногу чудовища разорвало в клочья, а правую вывернуло из таза. Крича от боли и ярости, хаосит оперся на руки и попытался выпрямиться, но не сумел, и тут же в него вонзились копья лазерного огня. Элизиец задрал голову, но не смог разглядеть стрелявшего.

— Адуллам… Педазур, ответьте.

Раздался треск помех, потом Захария услышал, как флаг-сержант негромко матерится, ведя огонь по ползущему внизу раптору.

— Адуллам, отвечай. Адуллам!

Командир пытался скрыть волнение в голосе, но не сумел. Его боец серьезно пострадал в момент первой атаки — возможно, сейчас рядовой где-то застрял или, хуже того, лежал, погребенный под грудой камней. В любом случае, предатель был ещё жив, следовательно, представлял угрозу.

Держась ровно, как только возможно, Захария прицелился в дергающуюся тварь. В тот же миг, как раптор заполнил область прицела, сверкнула ярчайшая вспышка, и враг пропал из виду, свалившись в треугольную дыру. Несколько раз мелькнули отблески пламени, — космодесантник пытался запустить прыжковый ранец, — но угасли, знаменуя его падение навстречу погибели. В гарнитуре сержанта раздался лающий смешок Адуллама.

— Прости, что заставил понервничать, серж. Когда занят подготовкой ракетомета, не до разговоров.

Захария облегченно выдохнул.

— Извинения приняты, рядовой. А теперь давай выбираться из этой долбаной западни.

Первым через неровную дыру в потолке протиснулся Педазур, а затем сержанты наполовину втянули, наполовину протолкнули Адуллама в отверстие, невзирая на его болезненные протесты и ругательства. Пока гвардейцы переводили дыхание, остатки системы подмостков окончательно потеряли устойчивость и рухнули. Кадиец вытер пыльным рукавом грязное лицо, залитое кровью из многочисленных порезов и борозд на щеках.

— Не то чтобы мы собирались уходить, но теперь обратной дороги просто нет, — заметил он.

Перегнувшись пополам в приступе кашля, Адуллам отхаркнулся и сплюнул на оседающую груду обломков. Затем все трое двинулись в дальний угол тускло освещенного зала, где довольно крепкие с виду лестницы уходили к относительно низкому потолку.

— Теперь помещения будут намного меньше, пока мы не доберемся до командного пункта и храма, — объяснил Педазур. — Если враг не перекрыл какие-нибудь проходы, времени уйдет немного. Вероятно, после такого грохота они считают всех нас погибшими, так что, возможно, на нашей стороне элемент неожиданности.

Захария поднял бровь, Адуллам нахмурился, а потом элизийцы повесили лазганы на плечи и жестами пригласили кадийца возглавить группу.

Пока бойцы взбирались дальше, Захария почти сумел избавиться от звона в ушах, крепко зажмуриваясь и двигая челюстью. Несмотря на все события последних часов, ветеран-сержант считал, что ему очень, очень повезло.

Вспомнив истории, услышанные в солдатской столовой, — даже с поправкой на привычку гвардейцев преувеличивать опасность, — боец осознал, что победа и над одним космодесантником, не говоря уже о двоих, является исключительным достижением. Честно говоря, первый враг был серьезно ранен, а второй находился далеко не в идеальной позиции с точки зрения тактики. Элизиец не сомневался, что исход столкновений оказался бы совершенно иным, если бы предатели атаковали его не поодиночке, и в ограниченном пространстве с прочными укрытиями.

Помещения возле вершины имели схожую конфигурацию, не считая относительного уменьшения в размерах, но, когда гвардейцы оказались двумя уровнями ниже командного пункта, положение резко изменилось. Всё началось с легкого химического запаха, быстро превратившегося в невыносимый смрад горелой плоти и прометия. Осторожно войдя в комнату, бойцы с жестокой ясностью поняли, что произошло. Вместо того, чтобы перекрыть проходы на нижние этажи, космодесантники Хаоса сбросили зажигательные бомбы на головы солдат, пытавшихся отступить или контратаковать. Обугленные тела и куски искривленного металла сплетались в абстрактные адские картины, образы, словно явившиеся из самого варпа. Помимо боевых товарищей Педазура, огонь также поглотил все запасы боекомплекта, на которые рассчитывал отряд.

Трое гвардейцев старались как можно осторожнее переступать почерневшие, хрупкие скелеты павших из 46-го Кадийского; температура заметно поднялась из-за не полностью остывших стен и пола. Две смыкающиеся лестницы, которые вели наверх, сплавились вместе, но имперцы сумели подняться по ним на следующий уровень, где обнаружили такую же ужасную сцену. Услышав внезапный грохот, бойцы взяли оружие наизготовку, но никто не атаковал их ни изнутри, ни снаружи маленькой, засыпанной пеплом комнатки.

— Тащат что-то тяжелое? — прошептал Адуллам.

Звук раздался вновь, став громче, и с задрожавших стен полетели хлопья сажи, осевшей там толстым слоем. На гвардейцах не было дыхательных масок, и им пришлось уткнуться лицами в сгибы локтей, чтобы приглушить неудержимый кашель. Раненый элизиец при этом вновь согнулся пополам от боли.

Через несколько мгновений рокот сменился гулким топотом сабатонов, удаляющимся от имперцев. Трое бойцов подокшли к огромной дыре в потолке, входу на следующий уровень. Аванпост кадийцев наверху был ярко озарен, и через отверстие проникало достаточно света, что позволило Адулламу и Захарии отключить усилители изображения в шлемах. Пригнувшись, сержант заглянул в дыру, но не заметил наверху ни движений, ни подозрительных теней. Посмотрев на стену, элизиец увидел, что лесенка на ней полностью расплавлена. Кроме того, каким бы путем гвардейцы не поднялись в командный пункт, если их заметят в момент появления из отверстия, то всё будет кончено.

«Надо же, вот именно здесь всё освещено», — уныло подумал ветеран-сержант.

Оставалось надеяться только на то, что рапторы слишком поглощены собственными занятиями и не засекут новоприбывших. Забрав у Педазура наброшенный на него моток веревки, Захария укрепил на конце троса самодельный крюк, продолжая терпеливо выжидать новых шевелений вверху. Выбрав подходящий момент, элизиец забросил «кошку» в отверстие и туго натянул канат.

Флаг-сержант, взбиравшийся первым, осторожно высунул голову над полом, выискивая вражеских наблюдателей. Обзор ему загораживали валяющиеся повсюду обломки; здесь и там лежали убитые братья-кадийцы. Кое-где в усиленном покрытии, настеленном до схожих с пальцами колонн, виднелись дыры, и ветер свистел через несколько пробоин и трещин. Одну стену из трех снесло взрывом, как и часть древних опор, некогда поддерживавших храм на вершине. Ближе и по правой стороне от себя, Педазур увидел рухнувшие балки и мостки — остатки лаборатории техножрецов, все эти годы закрытой для солдат. Таинственное оборудование, находившееся там, сгинуло в темнеющих над головой небесах.

Не обнаружив и следа предателей, флаг-сержант дважды постучал ботинком по полу, давая сигнал напряженно ждущим Адулламу и Захарии. Пока элизийцы готовились к подъему, Педазур лег на живот, подполз к груде обломков и, осторожно установив на ней лазган, прикрыл выход на этаж. Взбираясь наверх, рядовой шумно вздохнул от боли; к счастью, враги этого не услышали.

Адуллам особо не смотрел по сторонам, подползая к позиции флаг-сержанта, но кадиец заметил, что задетый десантником кабель, толстый и змеящийся по полу, был детонационным шнуром. До взрыва храма, подготовленного Кровавыми Апостолами, осталось мало времени. Очень мало.

Через пару секунд после появления Захарии все трое уже двигались к центру разрушенного командного пункта. С учетом нынешнего состояния комплекса, сложно было рассмотреть среди обломков его хорошо защищенную сердцевину, где располагался передатчик и другие жизненно важные системы. Заметив, что в тенях на средней дистанции перемещаются как минимум трое рапторов, элизийский сержант пригнулся и жестами велел товарищам следовать за ним.

Опустившись на колено за полуразрушенным столом для совещаний, ветеран смещался в сторону, пока не смог четко разглядеть двоих предателей. Космодесантники Хаоса работали у передней стенки длинного серого ящика, аккуратно установленного на обугленном пульте управления. К устройству подходили пучки толстых кабелей и тонких проволочек, исчезающие в ряду прорезиненных разъемов на верхней панели. Захария, имевший опыт использования специальных вооружений, предположил, что это детонатор, почти готовый к активации.

Когда к врагам присоединился третий раптор, в намного более пышном доспехе, элизиец жестом скомандовал приготовиться Адулламу и Педазуру, расположившимся слева и справа от него соответственно. Все трое осторожно заняли позиции для стрельбы; если только другие изменники-астартес не были чем-то заняты снаружи монолита, на каждого гвардейца оставалось по одной цели.

Как только имперцы собрались с духом для атаки, чудовище в изукрашенной броне внезапно выпрямилось, и, грохочущими шагами обойдя двух других, посмотрело прямо на Захарию.

— Итак… добыча вернулась.

Голос хаосита сочился презрением: очевидно, он был уверен, что солдаты не представляют никакой угрозы. Два оставшихся Кровавых Апостола разом повернулись и встали по бокам от него. На левую руку твари, оказавшейся справа, был намотан какой-то рваный, грязный и обтрепанный кусок ткани — полковое знамя Педазура. Существо заговорило, небрежно и свысока:

— Следует ли мне уничтожить их, Шамхут?

Откуда-то изнутри статуи из красного металла донесся трескучий смешок, лишенный веселья.

— Нам всем следует взяться за них, братья. Нельзя больше терпеть эту помеху.

Левый раптор рванулся на Адуллама, который, пригнувшись, отскочил за стальной лист. Космодесантник выстрелил в упор, импровизированное укрытие приняло на себя всю мощь детонировавшего болта, и кусок металла вместе с гвардейцем глубоко врезался в ослабленную внешнюю стену. Как только предатель двинулся к рядовому, собираясь завершить начатое, Захария прицелился в оружие Шамхута; произведя несколько уверенных выстрелов, он вывел болт-пистолет из строя. Третий великан издал искусственно усиленный вопль и грузно понесся в направлении Педазура. К невероятному потрясению ветеран-сержанта, кадиец бросился навстречу алому чудовищу, изрыгая проклятия в адрес похитителя знамени и бешено стреляя в него на бегу.

Раптор с флагом помедлил, на долю секунды разделив изумление Захарии. Тут же к чудовищу вернулась прежняя кровожадность, и оно затопало к Педазуру, сменив болт-пистолет на цепной меч, который затрясся в предвкушении новой жертвы.

Флаг-сержант метнулся влево, за стропило, в направлении груды тел — он заметил там нечто похожее на ракетомет. Оружие оказалось поврежденным, но пусковой механизм выглядел целым, и в стволе находился снаряд, готовый к стрельбе. Когда кадиец вскинул громоздкий тубус, астартес-предатель уже был менее чем в трех метрах от него, почти на расстоянии удара. В такой ситуации Педазур даже не стал целиться — просто нажал на спуск, и ракета врезалась космодесантнику Хаоса прямо в грудь. Взрыв разорвал тварь на куски, но ударная волна отшвырнула стоявшего вплотную гвардейца назад.

Врезавшись спиной в расщепленную балку, Педазур разбился насмерть.

Сотрясение от взрыва заставило Шамхута отступить, покачнувшись на ногах в тяжелой броне, а Захарию бросило на пол. Противник Адуллама прекратил атаку, развернулся, и, закричав от ярости при виде погибшего собрата, с грохотом понесся на распростертого ветеран-сержанта. Детонировала бронебойная граната, брошенная гвардейцем, но это не остановило раптора — только отбросило в сторону. Элизиец, на которого сыпались осколки камня, кое-как добрался до внешней части храма и вылез на узкий мостик обслуживания, идущий вокруг поврежденных стен командного пункта.

Порывы ледяного ветра хлестали его тела, морозили открытые щеки и рот, но не холод беспокоил Захарию. Он выбрался между несколькими внешними опорами и никак не мог навести оружие, даже для стрельбы вблизи, не потеряв при этом равновесия. Точно так же ветеран не мог подняться на колонны слева и вверху от себя: для этого пришлось бы лезть через полдюжины подпорок, оставаясь беззащитным перед врагом.

Космодесантник, атаковавший Адуллама, не пытался скрыть свое приближение от сержанта. Наклонившись вперед, элизиец выглянул из-за толстой вертикальной балки и увидел, как на мостике обслуживания в нескольких метрах от него сжимаются когти ступни, облаченной в броню. Скалобетон уже крошился под весом чудовища в доспехе. Услышав рев прыжкового ранца, Захария прижался спиной к стене командного пункта, втискиваясь за ещё одну стойку, расположенную ближе к модульному зданию.

Мимо него пролетело несколько болтов, но раптор испытывал те же проблемы с углом атаки, что и гвардеец. Патовая ситуация, которую легионер-предатель не собирался затягивать: сержант ощутил, как мостик под ним распадается от тщательно нацеленных выстрелов. Через несколько секунд под ногами Захарии оказалось бы чистое небо.

Боец снова взглянул на колонны храма, понимая, что не доберется до них. Враг придвинулся ещё немного, продолжая вести огонь по платформе, и тут у элизийца родился план.

Схватив гранату, он вытащил чеку, досчитал до минус трех и, выскочив на мостик, метнул заряд к основанию ближайшего столпа. Взрыва Захария не видел, так как вынужден был, пригибаясь, отскочить обратно, чтобы уйти от болтерной очереди. Зарычав с досады, раптор продолжил разрушать узкую платформу и выбил крупный кусок пола.

Прозвучал резкий треск, за которым последовал грохот камня о металл. Стрельба прекратилась, раздался гневный вскрик, перекрывший свист ветра. Высунув голову из-за угла, сержант успел заметить пропадающего внизу Кровавого Апостола. Граната сработала, как и было задумано, расчет оказался верным. Теперь Захарии оставалось только…

Кулак в алой латной перчатке пробил стену в каких-то сантиметрах от его головы. Инстинктивно отдернувшись от молниеносно быстрого движения, элизиец потерял равновесие и уткнулся в громадную руку Шамтуха. Схватив ветерана за наплечник, чудовище рывком ударило его о внешнюю облицовку.

У Захарии вышибло воздух из легких, и он не упал только потому, что схватился за стойку, возле которой прятался до этого. Кровавый Апостол срывал ярость на здании, отдирая стенные панели, будто кожуру с фрукта. Латная перчатка вновь ухватила ветерана, на этот раз — за шею.

Подняв элизийца, предатель сорвал с него шлем, и, пока боец пытался вдохнуть, изучил окровавленное, покрытое синяками лицо человека. То ли из-за какого-то отдаленного воспоминания о былом родстве, то ли из невольного уважения к добыче, сумевшей погубить нескольких его братьев, но космодесантник помедлил. Как бы то было, ветерана-сержанта в такой ситуации посетила только одна идея, и, сделав невероятное усилие, он плюнул во врага, примерно целясь в глаза. Взревев, искаженный астартес вытянул руку, готовясь сбросить Захарию в бездну.

— Отпусти его. Сейчас же!

Это был скорее хрип, нежели крик, но и элизиец, и раптор всё прекрасно расслышали. Над плечом твари изумленный Захария разглядел потрепанного Адуллама, который держал трясущимися руками мелтаган, нацеленный Шамхуту в спину. После кратчайшей паузы космодесантник повернул голову и спокойно, неторопливо произнес:

— Как пожелаешь.

Ветеран-сержант давно привык к ощущению падения. Оно было для него таким же обыденным, как еда или питье, но в этот раз Захария несся вниз без гравишюта — повторяющийся ночной кошмар стал реальностью. Он увидел, как поднимается разжатая рука предателя, и скорее вообразил, чем услышал, яростный крик Адуллама, стреляющего в Шамхута.

Раптор, запустив прыжковый ранец, почти сумел избежать попадания, но край пучка зацепил его правый бок, и воздухозаборник с этой стороны превратился в груду шлака. Бешено вращаясь, чудовище на огромной скорости пронеслось мимо свободно падающего гвардейца.

Паника, растущая в мыслях сержанта, испарилась. Её место занял круговорот расчетов и поправок; тут же левая турбина Шамхута кратко простучала, после чего отрубилась, испустив длинную полосу дыма. Крутнувшись в полете, Захария резко наклонился всем телом к земле. Глаза элизийца слезились от набегающего ветра, он почти не мог дышать, но прицелился верно. Изменник-астартес, пытаясь остановить падение, замедлился относительно сержанта и через несколько секунд оказался в зоне досягаемости. Они были менее чем в полумиле от бескрайней поверхности Офель-минорис.

Захария врезался в дымящийся доспех раптора в районе пояса, отчего противники завертелись. Удивленно хмыкнув, Шамхут замахал руками, пытаясь отбросить элизийца. Изменнику удалось задеть плечо сержанта, и тот отлетел в сторону, но оба по-прежнему падали с одинаковой скоростью. Свернувшись клубком, гвардеец использовал все известные ему приемы, чтобы занять верную позицию, и на этот раз приблизился к космодесантнику из слепой зоны. Одновременно с тем, как он ударился о прыжковый ранец, уцелевшая турбина взревела и запустилась.

Кончиками пальцев Захария вцепился в закругленный край её воздухозаборника, чувствуя сквозь изорванные перчатки опаляющий жар. Долго так не удержаться. Враг яростно крутил головой по сторонам, извивался и тряс руками, пытаясь сбросить гвардейца. Именно тогда сержант кое-что заметил: оплавленную дыру в броне между шеей и шлемом, несомненно, пробитую выстрелом Адуллама. Повиснув на одной руке, элизиец потянулся за последней гранатой. Вытащив чеку, он затолкал снаряд в отверстие и на долю секунды разжал обожженные пальцы, но тут же сомкнул их на неработающем правом сопле.

И отлетел прочь, отброшенный силой взрыва гранаты внутри доспеха Шамхута. Во все сторону устремились ошметки плоти и металлические осколки, часть которых рассекла Захарии ногу и руку. Боль для сержанта не имела значения: он был полностью сосредоточен на оторвавшемся прыжковом ранце. Устройство, теперь не сдерживаемое огромным весом раптора Хаоса, рванулось ввысь. Схватившись за него обеими руками, элизиец удержался, превозмогая муки ожогов.

Он летел на немыслимой скорости. Жуткая боль терзала ладони гвардейца, его голова кружилась от резкого набора высоты и неудержимой тряски. Больше Захария этого выносить не мог. Слева от него возникла вершина монолита; тяга возросла, затем исчезла вообще, и подъем по дуге сменился падением. Угол был неидеальным, но приемлемым, и в самой ближней к строению точке траектории элизиец оттолкнулся от бесполезного теперь прыжкового ранца.

Сержанту потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он слышит. Первый из искаженных голосов принадлежал, кажется, капитану «Уничтожения», второй — Адулламу. Открыв глаза, Захария увидел, что его ноги прибинтованы к шине, одна рука крепко притянута к телу, а обе кисти полностью замотаны повязками. Пустой шприц, лежавший рядом с головой элизийца, объяснял отсутствие боли.

— Угроза устранена. Просто заберите нас отсюда. Двое раненых на вершине объекта. Адуллам — отбой.

Тихо ругнувшись, боец выпрямился и отошел от станции связи, запинаясь о переподключенные кабели. Встав над другом, он улыбнулся, показывая три сломанных зуба.

— У тебя перелом левой ноги ниже колена, левой руки выше локтя, а обе кисти просто изжарились. Не считая этого, ты в порядке, — проворчал Адуллам. Захлебнувшись жестоким кашлем, он грузно осел в остатки кресла.

— Сделай кое-что для меня, Адуллам, — пробормотал Захария.

Рядовой устало поднял бровь.

— Что тебе нужно?

Сержант поднял голову, насколько мог. Она казалась невозможно тяжелой, как и правая рука, которой он указал перед собой.

— Накрой, пожалуйста, тело Педазура его знаменем. Оно где-то у одного из предателей.

Это было самое меньшее, чем они могли почтить кадийца.

Адуллам оглянулся в сумрак разрушенного командного пункта, вздохнул и повернулся обратно к Захарии.

— Уже сделано, серж. Уже сделано.