Глава 1

Дождь лил как из ведра. Майк Шевлин сел на корточки и, прикрывшись плащом, чиркнул спичкой. Защищая пламя ладонью, протянул руку к могильному камню.

ЭЛАЙ ПАТТЕРСОН

1811 — 1876

Ошибки нет, но как, во имя всего святого, как старина Элай, такой миролюбивый человек, мог закончить свои дни на Бут-Хилл, на кладбище, где первые переселенцы хоронили погибших в стычках и перестрелках бандитов?

Элай Паттерсон, убежденный квакер, который никогда не брал в руки оружие и не одобрял тех, кто поступал иначе, вдруг поднял револьвер и стал стрелять? Однако он убит и похоронен среди таких же жертв ножа и пули.

Пламя задрожало, и погасшая спичка зашипела, упав на мокрую землю.

— Кто угодно, только не он, — вслух произнес Шевлин. — Кто угодно, только не старина Элай.

Неожиданно за спиной послышалось хлюпанье чьих-то шагов по лужам, и через мгновение из тьмы раздался голос:

— Сыровато сегодня, не правда ли?

Майк медленно поднялся на ноги, порадовавшись про себя, что плащ расстегнут и до револьвера легко дотянуться. В Рафтер-Кроссинге врагов ему не надо искать, а вот на друзей рассчитывать не приходится. Он не спеша обернулся, стараясь, чтобы его действия не были неправильно истолкованы.

Сквозь дождь и кромешный мрак едва маячила квадратная фигура крепко сложенного человека. Сверкнула молния, выхватив из темноты резкие контуры могильных крестов. На мгновение она осветила раскисшую, залитую водой землю, тусклым отблеском полоснула по камню, но не позволила разглядеть черты широкого лица стоявшего перед ним человека.

Высоко поднятый воротник плаща Шевлина и опущенные вниз поля его черной шляпы дали его собеседнику рассмотреть и того меньше.

— Тренируешься в охоте на людей? — спросил Майк.

— Слишком дождливая сегодня ночь, чтобы гулять по Бут-Хилл.

— Я хоронил здесь людей, когда погода была и похуже. Если придется, похороню еще.

— Так значит, я прав. Ты не приезжий. — В голосе собеседника прозвучало удовлетворение.

Молния снова залила мертвенным светом всю округу. И тут Майк заметил, как на груди незнакомца сверкнула звезда, и сразу прикусил язык. Это не старый болтун шериф Мак-Коун и не кто-либо другой, кого он мог помнить по прежним временам. Желая избежать неприятностей, он спокойно сказал:

— Да, я бывал здесь раньше, если ты это имеешь в виду.

Человек со звездой слегка изменил позу.

— Ты не Рэй Холлистер?

— Если ты не знаешь Рэя Холлистера, — ответил Шевлин, — значит, ты тут недавно.

— Два года. Он уехал до того, как я появился.

У Шевлина возникло неприятное чувство. Назовись он Рэем Холлистером, и шериф непременно убил бы его.

Дождь заливал покрытый могилами холм, ветер завывал в кронах деревьев.

Справа мерцали огни города — их стало гораздо больше, чем прежде.

За городом виднелись похожие на виселицы вышки и сбившиеся в кучу наземные строения рудника, освещенные для ночной смены.

— Здесь слишком сыро, чтобы вести беседу, — заметил Шевлин, — тебе не кажется?

— Ты разглядывал могилу Паттерсона. Его убили в перестрелке два года назад.

В душе Майка на мгновение вспыхнула ярость.

— Кто бы тебе ни сказал это, — произнес он со злостью, — он солгал.

— Значит, следователь солгал, и Мэйсон солгал, и Гиб Джентри…

— Кто его убил?

— Джентри, при самообороне. Мэйсон свидетель. У Паттерсона все еще был в руке револьвер, когда Подошли остальные.

Неожиданно до Шевлина дошло, что нынешней ночью ему едва ли предложат где-нибудь поесть или выпить. Дождь барабанил в окна домов, там внизу, в городе. В окна, за которыми было тепло и сухо, но где его могут опознать еще до того, как он выяснит то, ради чего проделал столь долгий путь.

Джентри? Нет, ни при каких обстоятельствах. Только не Гиб. Гиб стреляет достаточно быстро, но он никогда бы не выстрелил в Элая Паттерсона.

— Суд присяжных в старые времена ни за что не поверил бы в эту историю. Они слишком хорошо знали Злая.

Шевлин мгновенно среагировал, когда в руке шерифа вспыхнула спичка. Его собственная рука, словно поправляя шляпу, тут же прикрыла лицо. Пламя выхватило из темноты только грубое, обветренное лицо шерифа.

Где он видел его раньше?

— Все старожилы разъехались, или почти все, — сообщил шериф. — Времена меняются. Почему бы тебе не поехать дальше?

— С чего бы это?

В голосе шерифа послышалось раздражение.

— Потому что от тебя несет неприятностями, а неприятности — моя работа. Ты тут чего-нибудь затеешь, а мне придется расхлебывать.

— Благодарю, — сухо отрезал Шевлин. — Ты предупредил меня, теперь позволь и мне оказать тебе подобную услугу. Не делай из моих неприятностей себе работу и не пытайся мною заняться.

Шериф указал рукой на другую сторону долины, туда, где теснились здания рудника.

— Говорят, что там обычно располагался базовый лагерь старой команды «Рафтер Н». Теперь в их бывшем амбаре находится спуск в шахту Солнечных Россыпей. Это лишь один пример. Наш город, приятель, больше не скотоводческий, а шахтерский. Тебя здесь никто не знает, и никто не рад твоему приезду. Сделай сам себе одолжение — убирайся.

Майк, повидавший много разных людей на своем веку, понял, что его собеседник — по-настоящему опасный противник. В отличие от других, менее искушенных, шериф не пытался подкрепить свое требование силой, не терял спокойствия и старался пресечь неприятности еще до того, как они возникнут. Очевидно, он принадлежал к той категории людей, которые знают, когда надо применять оружие, а когда нет.

Они вместе дошли до ворот. Шевлин плотно прикрыл их за собой. Потом смахнул ладонью с седла капли дождя, подобрал поводья и развернул вороного так, чтобы вскочить верхом, не поворачиваясь к шерифу спиной. Последний отнесся к его действию с пониманием и тоже взял под уздцы свою лошадь.

Точно так же как Шевлин за несколько минут беседы у могилы успел достаточно выяснить о шерифе, тот тоже кое-что узнал о человеке, который предстал перед ним лишь как темная фигура на фоне залитого дождем холма. Незнакомец вел себя безупречно, не предоставляя предполагаемому противнику никаких шансов, а уверенность, с какой он держал себя, убеждала, что он не бандит, а возможно, даже горожанин, который когда-то сам носил звезду шерифа.

— Я хочу кое-что сказать тебе. — Обычно Майк Шевлин не снисходил до объяснения своих поступков. Теперь же он повел себя иначе из уважения к собеседнику. — За всю мою жизнь только один человек предложил мне честное дело, не предполагая что-либо с этого поиметь. Это Элай Паттерсон.

Возникла пауза.

— Следовательно, ты остаешься? — спросил шериф.

— Да, остаюсь.

Шериф опять попытался уговорить его.

— Послушай, стараясь узнать, что случилось с Элаем Паттерсоном, ты разворошишь улей, — терпеливо объяснил он. — Весь город поднимется против тебя.

Майк повернул лошадь на Главную улицу и бросил через плечо:

— Город небольшой…

Он продолжал путь, ругая себя. Ему не следовало здесь появляться. Разве мертвому чем-то поможешь?

Шевлин вернулся, потому что убит старик, который когда-то был его лучшим и единственным другом, и это убийство осталось безнаказанным. Но ведь зло само по себе не закончится, мерзавец никогда не ограничится одним преступлением.

Капли отбивали барабанную дробь по шляпе. Майк ехал по Главной улице, заглядывая сквозь пелену дождя в освещенные окна домов, для обитателей которых он был нежеланным пришельцем. Если сегодня он и найдет ночлег, то только в гостинице, за плату, и если ему удастся поесть, так только то, что он купит.

Остановив лошадь посреди грязной мостовой против дома, где семья собиралась ужинать, утомленный долгой ездой путник снова ощутил острую боль одиночества, постоянную спутницу в его бесконечных скитаниях. В жизни его еще никто не ждал ни здесь, ни в каком-либо другом месте. Только этот старик, который покоится теперь в бесславной могиле, понял и оценил худого, с ввалившимися глазами паренька, преисполненного чувства собственного достоинства, когда-то давным-давно переступившего порог его магазина. Вот почему, преодолевая опасности, он проделал тысячемильный путь по жаре и вернулся в город, о котором вспоминал без всякого удовольствия. Его вело неистребимое желание выяснить обстоятельства смерти старика и восстановить его доброе имя, чтобы дух его мог навсегда успокоиться.

Итак, Рэй Холлистер уехал. Без него город наверняка стал другим, но вряд ли пожелает его возвращения. По крайней мере, не та часть города, которую представляет шериф.

Майк понимал, почему в Рафтер-Кроссинге не любили Рэя Холлистера. Он и сам его недолюбливал. Холлистер принадлежал к той породе людей, у которых шило в заднице. Владелец скромного ранчо, он из кожи лез вон, чтобы к нему относились как к крупному скотоводу, отцу города, вершителю судеб во всей округе. Ни характер Холлистера, ни размеры его владений не давали основания для того положения, которого он так отчаянно домогался. Зависть и раздражение, как кислота, разъедали его существо изнутри.

Майк Шевлин обернулся, окинув взглядом покрытую лужами улицу. Когда он покидал город, она имела всего три квартала и два салуна. Теперь вытянулась на семь кварталов, и по обеим ее сторонам сверкали окна не менее шести салунов. Бывший публичный дом переименовали в гостиницу «Невада» и выкрасили свежей краской. На месте шорной лавки разместилась пробирная палата, а напротив универсального магазина, которым некогда владел Элай Паттерсон, возвышался новый торговый центр.

Окна отбрасывали на мостовую прямоугольники света, а из «Невады» доносились бравурные звуки фортепиано. Гром еще ворчал где-то в горах. Шевлин угрюмо шагнул вперед. На него нахлынули воспоминания.

Да, шериф прав, здесь все переменилось, от прошлого не осталось и следа. Теперь это в самом деле шахтерский город, от бывшего скотоводческого центра ничего не сохранилось. Бедный старик Элай! Говорят, его убил Гиб Джентри. Кто этому поверит? Мэйсон оказался свидетелем, и что из этого? Он же всегда был лжецом и мелким воришкой.

Гиб Джентри и Шевлин тогда дружили… их отношения выглядели так. Они работали вместе, вместе ездили в город, вместе попадали в передряги. Но была ли между ними настоящая дружба? Все считали их приятелями, а их просто связывали совместная работа и общие интересы. Оба они наделали столько глупостей! И одна из самых серьезных заключалась в том, что взялись за оружие, став профессиональными вольными стрелками.

В окрестностях Рафтера мало кто желал браться за такую работу, даже в те времена. Теперь ему стукнуло тридцать, и он потерял счет перестрелкам, в которых успел поучаствовать.

А тогда Джентри и Шевлин были безрассудными и неистовыми, полными сил и свободными, как перекати-поле; по первому зову кидались в бой или сами бросали вызов. Джентри мастерски владел оружием и превосходил в этом Шевлина. Он был на восемь лет старше, на столько же дольше носил оружие и имел больше опыта. Но сколько воды утекло с тех пор, как Майк покинул Рафтер. С той поры он успел пройти огонь и воду и медные трубы, словом, такую школу жизни, какая Гибу и не снилась.

Поднявшийся ветер хлестал его струями дождя. Такая, видно, у него судьба, подумал он горько, все время искать место, где можно приклонить голову и хоть ненадолго укрыться. Тридцать лет от роду, и ничего за душой, только лошадь, седло да два револьвера.

Уже выехав за черту города, Майк вдруг вспомнил о старой лесопилке в Лесном каньоне. Ее, наверное, уже растащили на стройматериалы, или она сгорела от степного пожара, но если все же ей удалось уцелеть, то станет для него вполне подходящим укрытием от дождя и ненужных взглядов. Лесопилка была старой даже в те времена и представляла собой олицетворенную мечту, которая испарилась вместе с водой. Маловероятно, чтобы новые поселенцы знали о ее существовании.

За неимением лучшего варианта, путник свернул на дорогу, огибающую конюшню, и под проливным дождем принялся штурмовать крутой склон. Мокрые ветки били его по лицу, но он пригнул голову и продолжал подниматься. Добравшись до гребня холма, обернулся и посмотрел на огни города. Если бы он был человеком разумным, подумал Майк, то имел бы теперь свое ранчо или какое-нибудь предприятие и сидел бы дома, окруженный кучей ребятишек. Но он умел тянуть только ту лямку, за которую взялся.

Как всякий наездник на Западе, живущий среди дикой природы, он привык полагаться на инстинкты, зрение и слух своей лошади, знал ее нрав, умел различить любые перемены ее настроения. Вот почему, спустившись на дно Лесного каньона, он сразу заметил едва уловимые изменения в поведении вороного. Спешившись, Шевлин тщательно обшарил руками грязную тропу и обнаружил отпечаток копыта, столь свежий, что легко различался, несмотря на дождь. След, вероятно, оставили лишь несколько минут назад.

Вытерев руки об лошадиную гриву, Майк не спеша объехал теряющиеся во тьме очертания здания лесопилки и спешился возле конюшни. Заведя вороного внутрь, закрыл плотнее дверь и зажег спичку.

По обе стороны конюшни размещались две дюжины стойл. В них когда-то держали крупных тяжеловозов, на которых таскали бревна на лесопилку и увозили доски. Теперь здесь находились четыре лошади, беспокойно косившие на него глазами.

Отведя вороного в свободное стойло, он рукой дотронулся до каждой лошади. У двух шкуры были совершенно сухие, у третьей слегка влажная, а у четвертой столь же мокрая, как и у его собственной. Следовательно, два всадника провели здесь большую часть дня, остальные приехали после начала дождя, причем один из них лишь несколько минут назад.

Сняв седло, он вытер коня сухим мешком, висевшим на бортике стойла. Что бы там ни случилось, на сегодня с него путешествий хватит. Потом повнимательнее еще раз осмотрел всех лошадей.

Первым стоял обычный ковбойский конь, которого можно встретить в любом табуне. Его клеймо в виде полумесяца — знак команды старого Мурмэна. Превосходная серая в яблоках кобыла имела клеймо в виде трех семерок. Очевидно, на ней водила женщина, потому что, как правило, скотовод не поедет ни на ком, кроме мерина. Другие два мерина носили одно и то же клеймо в виде широко расставленных букв «А» и «У», символ незнакомой Шевлину команды.

Он зажег спичку и глянул на пол. Судя по оставшемуся навозу, ковбойский конь и один из меринов находились в конюшне со вчерашнего дня, и никак не раньше. Итак, это место встречи, а не постоянного пребывания.

Он вышел наружу. Двигаясь как всегда тихо, мягко прикрыл за собой дверь. Его внимание сразу же привлек странный отблеск отраженного света возле заколоченного досками окна лесопилки. Схватившись рукой за край сарая, Майк осторожно расстегнул плащ.

То, что он увидел, было игрой света на промокшем плаще, таком же, как у него. Кто-то затаился во тьме возле дверей лесопилки.

Вытащив револьвер, Шевлин ждал, пока сверкнет молния. Положение, в котором он находился, обеспечивало ему некоторое преимущество. Дождавшись очередной вспышки, его противник выстрелил, и слишком поспешно: пуля задела угол сарая всего в нескольких дюймах от руки Шевлина.

Ответный выстрел отбросил противника к стене. Уронив револьвер в лужу, он с ворчанием выпрямился и, петляя, бросился в лес. Спустя мгновение раздался стук копыт, а потом наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя.

Шевлин подошел к тому месту, куда упал револьвер, и подобрал его после минутных поисков.

Тоненькая полоска света, которая предупредила его о присутствии наблюдателя, внезапно исчезла, дверь осторожно приоткрылась, и на него уставилось дуло винтовки.

— Спрячь револьвер в кобуру, мистер, — раздался голос.

Шевлин засунул свой кольт за пояс, стараясь вспомнить, кому бы мог принадлежать столь знакомый голос. Подходя к двери, он дружелюбно предложил:

— Могли бы потолковать при свете, амиго. Было время, когда я хорошо знал команду «Полумесяца».

— Стой где стоишь! — Голос человека с винтовкой был определенно знакомым. Майк остановился. — Кого ты знал из команды «Полумесяца»? — прозвучал вопрос из темноты.

— Краснорожий Дженкинс хороводил тогда за главного, их пекаря звали Леммон. — Вспомнив об этом, он сразу же узнал голос. — Знавал я и старого хрена, грозу волков, Винклера.

Дверь отворилась.

— Входи, но не вздумай дотронуться до оружия.

— Этот волчатник, — продолжал Шевлин, — замещал повара, когда Леммон уезжал за провизией. Он готовил отличный кофе и самое паршивое в мире печенье.

Поднявшись на крыльцо, Майк вошел в темный зал, когда-то бывший главным помещением лесопилки. На другом конце комнаты в очаге горел огонь, отражаясь багровыми всплесками на лезвии пилы.

Переступив порог, Шевлин остановился в напряженном ожидании, сжимая руками края плаща.

— Ева, посвети.

Вспыхнула спичка, озарив лицо девушки, необычайно красивое в мягком свете. Ева дотронулась пламенем до фитиля, опустила колпак и повесила керосиновую лампу так, чтобы свет падал на Шевлина.

Он знал, что открылось их взорам: крупный, широкоплечий, стройный мужчина, с лицом, задубевшим от ветра и солнца, который казался еще мощнее в мокром плаще и черных кожаных штанах для верховой езды, надетых поверх джинсов. В нем было шесть с лишним футов росту, и на вид он не весил свои двести фунтов.

Сомневаясь, что годы сохранили в нем что-то знакомое Винклеру, Шевлин сдвинул левой рукой шляпу на затылок, так, чтобы тот увидел его лицо.

— Шевлин! — воскликнул Винклер. — Майк Шевлин! Будь я проклят! А я слышал, что тебя убили в Нуэсесе.

— Почти так.

Однако Винклер не торопился убрать винтовку. Догадываясь в чем дело, Шевлин ничего не предпринимал.

— Что произошло там, снаружи?

— К вам приходил лазутчик. Он пытался застрелить меня.

Огромное помещение выглядело почти пустым. Там, где когда-то гигантская пила с визгом впивалась в бревна, распиливая их на доски для строительства города, ничто теперь не нарушало молчания, кроме приглушенного треска пламени и стука дождевых капель об окна и стены. Огонь в очаге и керосиновая лампа освещали все углы зала, и все же перед ним стояли только старый волчатник и девушка. А в конюшне находились четыре лошади.

В зале отсутствовали стол и стулья, зато имелось шестнадцатифутовое бревно, верхушку которого распилили на доски, а оставшуюся часть срезали так, что она могла служить одновременно и столом и скамьей. Возле очага лежала стопка поленьев, на углях грелся древний закопченный кофейник.

Девушке едва перевалило за двадцать. Держалась она строго и своим поведением внушала почтение. На Майка она смотрела с нескрываемым интересом.

— Вы всегда так скоры на руку?

— Стараюсь.

Подозрения Винклера все еще не рассеялись.

— Чего это ты вернулся? Кто тебя звал?

Сняв плащ, Шевлин подошел к очагу и протянул к огню руки. Что здесь происходит? Похоже, он вернулся в город, переполненный страхами и подозрением. Как на это могли повлиять шахты? Или не шахты?

— Зачем ты вернулся? — повторил свой вопрос Винклер.

— Элай умер.

— Элай?

— Элай Паттерсон.

— Было такое. А тебе-то что за дело, я ни разу не слышал, чтобы ты палец о палец ударил ради кого-то. Что тебе до этого старого хрыча?

— Он мне всегда нравился. — Шевлин растер ладони, держа их над пламенем. — Я ехал по дороге в Сонору. Пару недель назад услыхал о том, что он мертв.

— И сразу же примчался сюда? Послушайся моего совета и дуй отсюда. Все изменилось. У нас тут и без тебя проблем хватает.

— Я хочу знать, что случилось с Элаем.

Винклер фыркнул.

— Насколько я помню, он не имел дела со скотокрадами.

— Может, он обо мне так не думал, — тихо сказал Майк.

Тут в разговор вмешалась девушка.

— Кто послал тебя на лесопилку? — спросила она.

— Я сам решил, что лучше места для ночлега не найти. Понятия не имел, что здесь кто-то скрывается.

Клеймо «Три Семерки», должно быть, ее. Что он знает об этой команде?

— У тебя здесь есть друзья, — заметил Винклер. — Почему бы тебе не пойти к ним? Или не остановиться в гостинице?

— У меня никогда не было друзей в этих краях. Только Элай Паттерсон.

— Ты таскался с Джентри и остальными. Как насчет него? Или Бена Стоува?

Дождь барабанил по крыше, но Шевлин не сомневался, что с чердака доносятся приглушенные звуки. Так вот они где.

— Думаю, — заявила Ева, — что вы шпион.

— Можешь думать все что угодно. А я собираюсь ложиться спать, — ответил он. Потом добавил: — Элай дал мне работу, когда я был ребенком.

— Он никогда не держал скот, — вспомнил Винклер.

— Он нанял меня разгружать фургон, а потом договорился обо мне с Мурмэном. Вот так я стал работать в «Полумесяце».

— Ты шлялся с Джентри и его компанией, — упрекнула Ева. — Я все про тебя знаю.

— Кто может знать все про кого-нибудь? А что касается компании Джентри, то, по правде сказать, тут я свалял дурака.

Если уж говорить начистоту, он всегда был бродягой, человеком, который воевал за деньги, главным образом, потому что умел драться лучше многих других даже в этих краях. А это значит, ему поручали дело и, расплатившись, рады были избавиться от него навсегда. И что его ждет в конце? Смерть где-нибудь среди скал, когда у него закончатся патроны. Или смерть на виселице.

На него медленно навалилась усталость. Майк чувствовал себя опустошенным и физически, и духовно. Он устал быть настороже, устал вечно бежать, устал быть всегда готовым к любым неприятностям. Но для подобных чувств время оказалось совсем неподходящим, потому что его угораздило вернуться в город, который, очевидно, был на грани войны.

И все же пока он понятия не имел, что здесь происходит. Знал только, что город такой же холодный, сырой и недружелюбный, как и семнадцать лет назад.

 

Глава 2

Он прибыл в Рафтер изможденным тринадцатилетним подростком верхом на буланой кляче, у которой торчали ребра, везя с собой все свое имущество. Его собственность состояла из однозарядного «шарпа» пятидесятого калибра для охоты на бизонов, одного драного одеяла и армейского кольта. На лошади лежало старое списанное седло военного образца.

Элай Паттерсон сидел в магазине один, когда туда вошел паренек, промокший до нитки, но преисполненный чувства собственного достоинства, какое бывает у самостоятельных детей, привыкших работать наравне со взрослыми. Паренек имел потрепанный вид и понимал, что для начала ситуация складывается не в его пользу.

— Не знаешь ли, где здесь можно найти мужскую работу? — спросил он, подавив дрожь в голосе, но сам продолжая трястись от холода.

— Мне нужна помощь, — солгал Паттерсон. — Суставы совсем свело. Там, за домом, стоит вагон с барахлом, который нужно разгрузить.

— Я ищу работу ковбоя, — заявил мальчишка, гордо выпрямившись.

Паттерсон пожал плечами:

— Как хочешь, дело твое.

Гордость вступила в борьбу с голодом и проиграла.

— Согласен, — снизошел гость, — но если кто-нибудь спросит тебя, я — наездник, а не разнорабочий.

Паттерсон кивнул и, достав из кармана серебряный доллар, заметил:

— Сейчас обеденное время. Поешь и возвращайся.

Голодный подросток смерил старика холодным взглядом.

— Я этого не заработал. Потом поем.

В тот же день в магазин зашел Джек Мурмэн, суровый, прямолинейный старина Джек. Элай кивнул, указывая на парня:

— Джек, это мой приятель, только сейчас приехал. Не знаю, насколько он справится, но если тебе нужен помощник, то вот он — наездник.

Мурмэн повернулся в его сторону, с первого взгляда оценив ситуацию. Он был простым, отзывчивым человеком.

— И хорошо ты ездишь, приятель? — спросил он.

— Да, сэр. Еще я умею кидать лассо, вязать узлы, и у меня самая лучшая пастушья лошадь во всей округе. — Он указал на буланую клячу, стоявшую у коновязи.

— Вон тот мешок с костями? — усмехнулся Мурмэн. — Не хотел бы я держать такую клячу у себя на ранчо.

— Тогда сам делай свою работу, — огрызнулся Майк. — Я не пойду к человеку, который судит о лошади по количеству мяса.

Джек Мурмэн с удивлением посмотрел на Элая, словно спрашивая: да что это с ним? Потом сказал:

— Извини, сынок, я никого не хотел обидеть. Приходи сам и приводи свою лошадь. Я просто имел в виду, что ее нужно как следует покормить.

После этой встречи с Мурмэном Майк Шевлин два года гонял бычков в команде «Полумесяца», набираясь сил и взрослея. Никто не нагружал его лишней работой, учитывая то, что он младше, но сам Майк никогда не уклонялся от трудностей. Даже в тот день, когда сцепился со скотокрадом, который связал их бычка и уже наполовину переделал клеймо.

Старый Джек приехал в пастуший лагерь, узнав о том, чем закончилась перестрелка с участием Майка — перекинутого через седло скотокрада доставили в базовый лагерь. Мурмэн заметил у паренька след от пули, задевшей руку.

— Он велел мне уматывать и помалкивать о том, что меня не касается. Сказал, если не буду открывать рот, проживу дольше. Я ответил, что работаю в команде «Полумесяца» и кража скота с таким клеймом «меня очень даже касается. Нападавший схватился за оружие, но я не спешил, а вот он поторопился, выстрелил первым и промахнулся.

— Сынок. — Мурмэн поудобнее уселся в седле. — Когда мы впервые встретились, у тебя был этот же револьвер. Я тогда подумал, что парень слишком для него молод, но вот прошло уже два года, и лишь первый раз ты взялся за оружие. Теперь я вижу достаточно взрослого, ответственного человека, достойного носить оружие.

В пятнадцать лет Майк Шевлин окончательно выправился и силой стал превосходить большинство мужчин. Каждый день он проводил в тяжелой работе и гордился тем, что трудится наравне с другими ковбоями и пользуется их уважением.

До приезда в Рафтер он вместе с дядей добывал золото на руднике, попеременно орудуя то киркой, то кайлом. От такого рода упражнений с тяжестями его мышцы обрели силу, а сам он научился вкладывать в удар всю свою массу.

Когда команда «Полумесяца» стала ездить на танцы в Рок-Спрингс или в Норс-Холлоу, Майк Шевлин победил в кулачном бою подряд шестерых противников, пока наконец сам не проиграл седьмому. Но и его он взгрел в следующую субботу.

И вот тогда он ушел от Мурмэна и стал работать с Гибом Джентри и Беном Стоувом. Элай Паттерсон предупредил его:

— Это плохая компания, Майк. Они тебе не ровня.

Теперь, прислушиваясь к шуму дождя за стенами старой лесопилки, он думал о словах Элая Паттерсона, в справедливости которых давно убедился. Джентри и Стоув всегда водились с дурной компанией. Их нелестную славу разделял и Майк — скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

— Старика нельзя было хоронить на Бут-Хилл. По отношению к нему это выглядело незаслуженным бесчестьем. Я намерен выяснить, что случилось.

— Спроси у своего приятеля Джентри, — сказала Ева.

— Послушайся моего совета, — покачал головой Винклер, — и смывайся, как только закончится дождь. Уноси отсюда ноги, пока цел.

Шевлин посмотрел на девушку.

— Я не знаю вашего имени.

— Ева Бэнкрофт. Я хозяйка ранчо «Три Семерки».

Но Винклер не собирался менять тему.

— Вали отсюда, — настаивал он. — Я хорошо тебя помню, Шевлин, и ту компанию, с которой ты шлялся. И все, что я о тебе слышал с тех пор, не заслуживает одобрения. Или ты отсюда уйдешь, или мы тебя тут похороним.

Не обращая внимания на старика, Шевлин сполоснул чашку и налил себе кофе. Его собственная чашка осталась вместе с вещами в конюшне.

Итак, это скотоводы. Но все дома в городе имеют отношение к руднику — пробирные палаты, склады по снабжению рудокопов, даже в названиях салунов отражается причастность к рудному делу. Так зачем эти люди с пастбищ собрались здесь на тайную встречу?

Жизнь Майка Шевлина прошла в атмосфере пастушьих стычек и скотоводческих войн, и у этой встречи налицо были все признаки подготовки к предстоящему конфликту. Зачем еще такая красивая молодая женщина, как Ева Бэнкрофт, будет встречаться здесь с таким отчаянным старым головорезом, как Винклер?

Он отхлебнул горячего крепкого кофе.

— Я залягу на чердаке, — предложил он, — и не стану вам больше мешать.

Он допил кофе, поставил чашку на место и подошел к лестнице. Взявшись за перекладину, почувствовал под рукой липкую грязь. Кто же там наверху ждет его?

Ева хотела было что-то сказать, но передумала. Винклер молча проводил его пристальным, ничего не выражающим взглядом.

Шевлин поднялся по лестнице и левой рукой приподнял крышку люка. Его внезапно ослепил яркий свет, но он небрежно сказал:

— Если нажмешь на спуск, Рэй, то будешь еще большим дураком, чем я думал.

Откинув дверцу, он пролез на чердак и ногой захлопнул люк, ни на секунду не спуская глаз с двух человек, которые поджидали его.

Рэй Холлистер казался старше своих лет и похудел, с тех пор как Шевлин видел его последний раз. В морщинах вокруг глаз и рта застыли горечь и разочарование. Майк не помнил таких морщин у Рэя. Видно, ему приходилось несладко. Он не тянул на ту роль, на которую претендовал, и сознание этого его явно удручало.

Спутником Рэя оказался Бэбкок, худой, терпеливый человек, руководствовавшийся немногими принципами, но придерживавшийся их с безжалостной решимостью. Он верил в Холлистера и в скотоводов. Шевлин не сомневался, что из этих двух Бэбкок — наиболее опасный; мнение, которое не только удивило бы, но и возмутило Рэя, знай он о нем.

— Кто сказал тебе, что я здесь? — спросил он. — Ева?

— Тебя ждут в городе. Увидев в конюшне четырех лошадей, я догадался, что кто-то прячется наверху, а поразмыслив, понял, что встречу тебя.

— Я не прячусь! Будь я проклят, если от кого-то скрываюсь.

— В кого ты стрелял? — спросил Бэбкок.

— В человека, который следил за ним. — Шевлин кивнул в сторону Холлистера, на чьих сапогах все еще поблескивала мокрая грязь. — Не знаю, кто напал на меня, но я застукал его, и он в меня выстрелил.

— Никто не следил за мной! — заорал Холлистер. — Они даже не предполагают, что я поблизости!

— Джентри знает, — напомнил ему Бэбкок.

— С Гибом все в порядке. Он скотовод.

— Разве? — усомнился Бэбкок. — Не мешало бы тебе в этом как следует убедиться.

Холлистер был возбужден и настроен воинственно. Он всегда имел глупость соревноваться в расточительности с мотами, садиться за карточный стол с шулерами и мериться силами с теми, кто заведомо сильнее его. Рано или поздно и его самого, и тех, кто его поддерживает, обязательно прикончат. Майк не хотел иметь с ним ничего общего.

— Я слышал, что Джентри убил Элая Паттерсона, — произнес Майк, не спуская глаз с Рэя.

В атмосфере на чердаке произошли неуловимые изменения. За годы конфликтов и разборок Майк научился распознавать, когда в разговоре кто-то задевает больное место противника. Сейчас так и произошло.

— Не могу до сих пор понять. — Бэбкок выглядел действительно озадаченным. — Не верится, чтобы Элай взялся за оружие.

— Всякий, кто утверждает, что Элай стрелял, — отрезал Шевлин, — лжет. Элай — квакер. Его принцип — миролюбие.

— Кто знает? — слабо возразил Холлистер.

— Я хорошо знал его.

— Да черт с ним! Никогда до конца не разгадаешь человека, пока не припрешь его к стенке. Ладно, ты пришел сюда спать, так спи. Нам нечего делить.

Шевлин подошел к куче соломы, взял охапку, подстелил и улегся, накрывшись плащом. Успокоившись, он стал думать о Паттерсоне. Старик прожил жизнь, руководствуясь принципами, и он, Шевлин, должен жить так же, хотя между их принципами и могут быть различия. Миролюбивый человек Элай, ненавидевший насилие, погиб от пули. А как закончит свои дни он? На этом его размышления оборвались, и Майк погрузился в сон. Но открыв глаза навстречу яркому свету дня посреди опустевшего чердака, он продолжил свои раздумья. Потом спустился по лестнице и расшевелил огонь в очаге. Кто-то проявил заботу, поставив кофейник на угли. Кофе оказался горячим, как ад, и черным, как грех.

Ладно, наконец решил Майк, раз уж он тут, то будь что будет. Он не станет изменять себе и поступит как всегда — пойдет вперед не сворачивая, беспокоя тех, кому есть что скрывать, и вынудит их на ответные действия. Когда люди действуют поспешно, они часто совершают ошибки.

А начать стоит, наверное, с Мэйсона.

Прискакав в город, Майк завел вороного в стойло, даже не взглянув на худого старика с узким лицом и проницательными голубыми глазами, по которым невозможно было прочитать его мысли. Конюх сидел, откинувшись на спинку плетеного кресла, и держал в зубах видавшую виды трубку.

Подойдя к двери конюшни, Шевлин остановился и раскурил испанскую сигару. Прикрыв руками горящую спичку, он сказал, не поворачивая головы:

— Далековато ты забрался от дома, Бразос.

— Здесь мой дом, и не надо портить мне удовольствия.

— Мне всего лишь нужна информация.

— В таком городе? Именно это здесь труднее всего достать. Город объят страхом. У всех денег куры не клюют, и все трепещут от ужаса.

— Ты слыхал о человеке по имени Джек Мурмэн?

— Вот одна из причин, по которой все трясутся. Кажется, однажды его забили до смерти ночью на улице, но никто этого не видел и никто не верит, что он мертв.

— Что еще говорят?

— Больше ничего. Только если напьются. Случилось так, что в Рафтере все вдруг собрались разбогатеть. И только два человека в городе не потеряли рассудок. Мурмэн был одним из них. Поэтому его и убили… чтобы не мешался.

— А другой — Паттерсон?

— Следствие установило, что выстрел был честным, — усмехнулся Бразос. — Но смерть Элая никого не интересовала. Никто не ходил на расследование, о ней меньше всего говорят. Такое впечатление, что каждый чересчур озабочен тем, чтобы не упустить свой кусок пирога.

— Говорят, это сделал Джентри, — заметил Шевлин.

— Ну да. Он был одним из немногих, кто присутствовал на расследовании, и взял всю вину на себя.

— Но ты так не думаешь?

— Ты спрашиваешь мнение конюха? Это то же самое,

что бармен или официант, — уклончиво ответил Бразос. — Люди говорят так, словно их здесь вообще не было или они родились без ушей. Привыкли к ушам настолько, что забыли об их существовании. Я слышал выстрел, который убил Паттерсона, — продолжил Бразос. — Слышал отчетливо — один-единственный выстрел, который прозвучал в тот день, но тогда я не обратил на него внимания. Вокруг постоянно палят какие-нибудь пьяницы. Да и времени проявить любопытство, даже если бы возникло такое желание, у меня не хватало. Почти в тот же момент прискакал Джентри. Он обещал Мерриэму Клэггу объездить лошадь, поэтому снял куртку и пояс с револьверами и повесил их на гвоздь возле стойла. Пока все суетились возле загона, я обратил внимание на новые револьверы Джентри — два красавца марки «Смит-и-вессон». Мне доводилось слышать о них, но видел впервые. Должен сказать, мне тогда и в голову не приходило, что кого-то убили. Знаю точно, что револьверы Джентри были полностью заряжены и хорошо вычищены. Привести их в порядок после того рокового выстрела у него не хватило бы времени… Не прошло и минуты, как он появился, и еще несколько минут он скакал по улице у всех на виду. Спустя десять минут кто-то приехал и сообщил, что Паттерсон мертв.

— По общему мнению, чьих это рук дело? — спросил Шевлин.

— Никто понятия не имеет. К концу дня поползли слухи, что Джентри стрелял и сам явился к шерифу. Состоялось слушание, и Мэйсон поклялся, что все видел и что выстрел честный.

— Спасибо, Бразос. Держи уши открытыми, ладно?

Пока они говорили, к воротам конюшни подъехала повозка, которой правила хорошенькая девушка.

— Лучше затяни потуже подпругу, сынок, — посоветовал Бразос. — Ты попал сюда не в добрый час.

Майк захватил вещи и, не оглядываясь, пошел на другую сторону улицы в гостиницу «Невада». Если бы он обернулся, то увидел бы, как Бразос указывал в его сторону, хотя и не смог бы расслышать ни слова.

— Мэм, — сказал Бразос вполголоса, помогая девушке сойти с повозки, — если вам когда-нибудь понадобится помощь, обращайтесь вон к тому парню. Попади я сам в беду, не пойду ни к кому другому, кроме него. Если нужно, он вам луну с неба достанет.

В гостинице Шевлин зарегистрировался (клерком там был приезжий), поднялся в номер и снял снаряжение. Он как раз закончил бриться и застегивал рубашку, когда в дверь тихонько постучали.

Его «смит-и-вессон» сорок четвертого калибра лежал на столе. Майк бросил на него полотенце так, словно только что вытирал лицо, и произнес:

— Входите, но без оружия.

Вошла та самая девушка, что сидела в повозке, и быстро закрыла за собой дверь. Она была высокой и стройной, с правильными чертами лица, полными губами и чуть высокими скулами. Ее красота казалась необычной, не подпадающей под общепринятые понятия.

— Мистер Шевлин, меня зовут Лайна Теннисон. Мне нужно поговорить с вами об одном деле.

— Садитесь, — предложил он. — Я вас слушаю.

— Бразос — мой друг. Мой единственный друг в Рафтере… если не считать тех людей, у которых я остановилась.

Не говоря ни слова, Майк с интересом ждал продолжения. Перед ним была леди… Хотя за всю свою жизнь он видел лишь нескольких таких женщин, он не сомневался, что она одна из них. Лайна выглядела как леди, вела себя подобающим образом и была соответственно одета: аккуратно, весьма скромно по тем временам и по моде.

— Мистер Шевлин, мне нужно, чтобы вы выяснили, почему некие люди хотят купить у меня рудник Солнечных Россыпей. — Она помолчала, наблюдая, как он засунул револьвер за пояс, потом сложил полотенце и оставил на полке возле стола. — Никто не знает, что я владею рудником, и я бы не хотела, чтобы это получило огласку. Мой дед купил месторождение у первооткрывателя с помощью подконтрольной компании, так что имя деда нигде не упоминалось. Рудник достался мне по наследству.

У нее были медные волнистые волосы и зеленые, чуть раскосые глаза. Прямо как у кошки, только больше.

— Никто так и не знает, что вы владеете рудником? — переспросил Майк.

— Только Бразос… и теперь еще вы.

— А люди, у которых вы остановились? Им не известно?

— Дотти Клэгг — моя старая подруга, мы вместе ходили в школу в Филадельфии. Но она думает, что я приехала поправить здоровье.

— Клэгг?

— Ее муж — доктор Руперт Клэгг, терапевт и хирург.

— Родственник Мерриэма Клэгга?

— По-моему, троюродный брат. Я думаю, что именно мистер Мерриэм убедил его приехать в Рафтер.

Запустив пальцы в шевелюру, Майк глядел в зеркало. Он так мало знал о том, что здесь происходит, и чувствовал себя, словно слепой, попавший в незнакомое помещение, заполненное странными предметами неизвестного назначения.

Мерриэм Клэгг был партнером Элая Паттерсона, и хотя он не принимал участия в деле, но управлялся с полудюжиной других предприятий. Тогда владел отелем и, вероятно, до сих пор им владеет. Еще продавал скот.

Шевлин хорошо его помнил — высокого, красивого, всегда прекрасно одетого, с виду праздного и беззаботного. Не многие знали в то время, какими большими делами он ворочал.

— Видимо, у вас есть основания для такой осмотрительности? — заметил Майк.

Ее зеленые глаза смотрели на него в упор.

— Буду с вами откровенна, мистер Шевлин. Я послала сюда человека, чтобы провести расследование. Его убили, хотя списали на несчастный случай. Он вышел на работу в шахту, и, когда поднимался по лестнице, кто-то уронил в проход стальные отбойники.

Воистину ужасная смерть. В узком пространстве прохода нет шанса увернуться от падающих отбойников. Майк вспомнил, как сам работал в шахте. Тогда на руднике полагалось носить шахтерскую лампу, которую хорошо видно издали, и кричать: «Берегись!», прежде чем что-то бросить. Если эти простые правила безопасности оказались нарушены, то уж наверняка неспроста. Какой уж тут несчастный случай!

— Зачем им нужно было его убивать? — спросил он.

Она открыла сумку, извлекла из нее какой-то предмет, завернутый в носовой платок, развернула и положила ему на ладонь кусок руды. Он оказался достаточно тяжелым и состоял чуть ли не из чистого золота… Первоклассная руда.

— Если там много таких самородков, вы можете чеканить монету, — заключил он.

— В этом-то и дело, мистер Шевлин. Рудник едва окупается, иногда мы в прогаре. Кусок руды мне прислали в посылке без обратного адреса и каких-либо пояснений. Тогда, чтобы прояснить ситуацию, я отправила на прииск человека. — После некоторых колебаний она продолжила: — Мистер Шевлин, я провела детство в Калифорнии и Неваде, где были шахтерские и скотоводческие города. По дороге сюда я тоже проезжала подобные поселки, но нигде не видела столь процветающих городов, как этот.

— Что вы от меня хотите?

— Я уверена, здесь открыто богатое месторождение и мое золото расхищают… разворовывают. Я хочу, чтобы вы узнали, так ли это, и если так, то кто покупает золото и где оно хранится. — Она посмотрела ему в глаза. — Я хочу, чтобы вы положили конец грабежу и вернули мне украденное золото.

Он недоверчиво улыбнулся в ответ.

— Не знаю, что вам сказал обо мне Бразос, мисс Теннисон, и чем я заслужил ваше доверие, но уверен, что на свете нет такого человека, который в одиночку смог бы сделать то, о чем вы просите.

— Вы можете это сделать.

Он пересек комнату и встал у окна, глядя на улицу. Пока она не сказала, ему и в голову не приходило обратить внимание на благосостояние города. Что-то неуловимое, конечно, настораживало, но, видно, он слишком устал после дороги, да и все его мысли были заняты Элаем Паттерсоном. Лишь теперь он понял, в чем дело. Бразос точно выразился: у горожан денег куры не клюют, и все трясутся от страха.

Но как можно победить порок, если в нем погрязли все?

Отвернувшись от окна, Майк спросил:

— Вы говорили, что кто-то хотел купить рудник?

— Первое предложение поступило довольно давно от Холлистера и Эванса. Я отказалась. Второе — через несколько месяцев от человека по имени Мэйсон. Он сообщал, что хочет закрыть рудник и восстановить скотоводческую компанию «Рафтер Н». Предложение Мэйсона вскоре повторили, но письмо пришло из «Рафтер Майниг компани». В нем говорилось, что их человек Мэйсон уже делал подобное предложение, и повторялось то же самое, только в других выражениях.

— Кто подписал письмо?

— Некто Бен Стоув.

Бен Стоув!

Когда Шевлин последний раз видел его, тот жил в заброшенной фермерской хижине, понемногу воруя скот и гоняясь за дикими табунами. А теперь вознамерился купить рудник?!

— То, что вы сказали о городе, — чистая правда, — спокойно произнес он. — Чистая правда. Он процветает. Скорее всего, все, кто связан с рудником, и являются расхитителями, если там действительно есть что красть. И каждая контора в городе продает или покупает золото. Что касается возвращения вашего золота, полагаю, это из области фантазии. Его, должно быть, уже реализовали через легальную торговую сеть.

Она поднялась.

— Мистер Шевлин, золото не так легко утаить. Вам, без сомнения, известно, что золото двух разных приисков отличается друг от друга. Его трудно сбыть так, чтобы об этом не стало известно. Ни о каких торгах сообщений не поступало, необъяснимо возникшее золото нигде не появлялось. Вы считаете меня глупой девчонкой, но поверьте, я разбираюсь в горном деле, и неплохо. Мой дед растил меня как мальчишку и среди прочего обучил всему, что касается бизнеса, золота и торговли. Агентство Пинкертона проверяет для меня продажу золота, не говоря уже о том, что я могу узнать из обычных биржевых источников. Побывав здесь, я убедилась, что агенты Пинкертона едва ли способны разобраться во всем, что происходит. Чтобы вскрыть нарыв, требуется человек, знакомый с местными особенностями.

Он с уважением посмотрел на нее. Эта девушка знает, чего хочет, и прекрасно понимает, как добиться желаемого.

Расхитительство, кража богатой руды с рудника или из плавильного цеха всегда с трудом поддавались контролю. Раздевалки, в которых рабочие переодевались из рабочей одежды в обычную, могли частично предотвратить воровство, точно так же как проверка личных вещей. Но там, где есть высокосортная руда, всегда найдется способ ее похитить.

Если ее предположения правильны, то люди, управляющие рудником, наверное, сознательно предоставляют рудокопам возможность воровать, чтобы вовлечь их и все общество в целом в преступную деятельность. Большую же часть золота администрация попросту присваивает, допуская в легальную торговую сеть лишь его малую долю, которую потом сама и скупает, чтобы изъять криминальный драгметалл из обращения.

Чтобы система действовала, требуются деньги, безоговорочное подчинение и определенная хитрость. Как только рудник попадет в собственность управляющих из числа расхитителей, они смогут предпринять другие шаги, а пока выжидают. Однако им, без сомнения, известно, что такого рода деятельность долго продолжаться не может. И время уже подпирает.

— Я вам заплачу, мистер Шевлин, — продолжила девушка, — и заплачу неплохо. Даю десятую часть того, что удастся вернуть, и если мои расчеты недалеки от истины, то похищенное примерно составит миллион долларов.

— Вам пришлось бы довериться мне. Что помешает мне, найдя золото, оставить его себе?

Она улыбнулась ему.

— Мистер Шевлин, у вас очень плохая репутация. Говорят, что вы головорез, воровали скот, принимали участие в групповых перестрелках, когда-то дружили с теми самыми людьми, которые меня теперь грабят. Все это мне известно. Но, несмотря ни на что, я вам доверяю. — Она подобрала подол юбки и подошла к двери. — Видите ли, Бразос не единственный человек, который назвал мне ваше имя. Когда-то давно я слышала, как мой дядя рассказал моему деду, что в Рафтере есть один человек, на которого можно положиться при любых обстоятельствах. Что бы о нем ни болтали, сказал он, Майк Шевлин — честен и заслуживает доверия.

Да кто, черт возьми, мог ей сказать про него такое? Отвернувшись, он опять подошел к окну, чтобы она не заметила, как глубоко тронули его эти слова.

— Ваш дядя не мог меня хорошо знать, — произнес он.

— Он полагал, что знает, и верил в вас. Вы тоже его хорошо знали, мистер Шевлин. Его звали Элай Паттерсон.

 

Глава 3

Грянула буря. По небу неслись редкие облака, сквозь которые, как огни далекого города, сияли звезды.

Он стоял один на залитой лужами улице посреди враждебно затаившегося города. Уже перевалило за полночь, и лишь несколько фонарей освещали мокрый тротуар, грязную дорогу и пустые глазницы ложных фасадов магазинов.

Ненастной ночью так выглядит любой западный городок. Но этот только прятался за личину обычного города. Это был город, построенный на обмане и воровстве, город, погрязший в алчности и одержимый жаждой наживы, падший город, так и не осознавший всей глубины своего падения.

Майк мрачно смотрел из-под надвинутой на лоб шляпы, но его взгляд не горел ненавистью. Да, здесь погиб его лучший друг, хладнокровно расстрелян посреди улицы за то, что имел мужество противостоять злу. Но Майк слишком хорошо знал и то, как легко уговорить себя принять первый незаработанный доллар и придумать сотни подходящих для этого оправданий.

В конце концов, можно сказать, что золото даруют недра, так почему бы тебе не взять немного? Все берут, чем я хуже других? Беда в том, что даже малое зло может породить семена, и эти семена потом дадут обильные всходы. Снисходительность к проступку ведет к одобрению малого преступления, а затем и большого. Город стал потакать грабежу в гигантских масштабах… возможно, даже больших, чем осознают его участники, за исключением главарей. Теперь здесь молчаливо допустили убийство.

Вслед за ним шел страх, потому что убийство порождает убийство, и тот, кто убил из корысти, будет убивать снова, а тот, кто однажды одобрил, одобрит опять, чтобы сохранить преимущество и избежать обвинения, справедливость которого сам понимает.

Все это Майк испытал на себе. Когда-то ему пришлось признать свою вину. Казалась веселой проказа угнать пару бычков, чтобы продать их в городе и устроить пирушку. Но однажды он вдруг задумался: как бы чувствовал себя, если бы такое случилось со скотиной его отца или с его собственной.

Наступает время, когда человек должен провести для себя черту, и такую черту он провел: уехал из Рафтера, расстался с Гибом Джентри, Беном Стоувом и со всеми остальными. И вот теперь вернулся в совершенно другой город. Прошли времена старой дружбы. Исчезло гостеприимство, свойственное Западу. Город наполнили страх, подозрения, ненависть, и в нем Шевлину ни от кого не стоило ждать приглашения. Каждый житель стал теперь для него врагом. Просьба, с которой к нему обратились, отвечала его собственным желаниям. Найдя убийцу Элая Паттерсона, он раскроет заговор расхитителей золота, и тогда придет конец процветанию города.

Что правильно, что справедливо? Имеет ли он право разрушить благосостояние целого города? Здешние жители живут лучше, одеваются лучше, имеют дома лучше, чем в любом другом подобном поселении. Они больше тратят денег в барах и магазинах. Но вместе с процветанием к некоторым людям пришла власть. Местные заправилы, те, кто все это задумал и осуществил, сумели развратить общество и теперь в силах принудить город к чему угодно — или нет?

А честные люди, обеспокоенные тем, что происходит, люди, которые не хотят жить в постоянном страхе, разве их тут нет? Но он не знает их, а если бы и знал, кто из них доверится Майку Шевлину? Ему придется действовать в одиночку.

Так он стоял, размышляя.

В нескольких кварталах, на другой стороне улицы, показался человек. Он внимательно смотрел на Шевлина, всем своим видом выражая подозрение. Майку показалось, что он уже видел этот настороженный взгляд.

Чужак, неизвестно откуда взявшийся, естественно, возбуждал подозрения. Инстинкт предупредил Майка об опасности, опасности, возрастающей с каждой минутой. Горожане, ставшие соучастниками грабежа, закрыли глаза на убийство… и спокойно закроют снова.

Кругом было слишком много новых сапог, дорогих седел, револьверов, инкрустированных слоновой костью и жемчугом. Кто-то оказался таким мудрецом, что догадался повязать все общество круговой порукой, замарать соучастием в грабеже.

Каждый покупатель похищенного, каждый торговец, берущий на реализацию левый товар, получал свою долю прибыли от такой сделки, а поскольку все знали, что золото краденое, то и прибыль была гораздо выше обычной.

Элай Паттерсон и Джек Мурмэн погибли. Майк по-своему любил обоих. Они проявили доброту к одинокому полуголодному мальчишке, приехавшему в город на едва живой кляче, помогли ему стать лучше, чем он должен был стать… О некоторых вещах Шевлин никому не рассказывал.

Правда, он работал с дядей на руднике, но им достался участок, едва позволявший выжить, не более. И вот наступил день, когда свод шахты рухнул, навсегда похоронив под собой дядю. Майк, который тогда был еще ребенком, ушел, ведя свою лошадь на поводу вниз по склону горы, потому что у лошади не было сил везти его на себе по неровной местности. Шахта рудника стала символической могилой его дяди, который остался там навеки, похороненный вместе со своими надеждами.

О своем отце Майк никогда не рассказывал. Того убили в прерии, когда он продавал индейцам виски. Мать умерла несколько лет спустя в жалкой лачуге на окраине далекого скотоводческого поселения. Но кое-чему она его научила: самому выбирать себе дорогу, никогда не брать того, чего не заработал.

С таким багажом ему пришлось начать самостоятельную жизнь, и кто знает, что бы с ним стало, если бы не пришел он в Рафтер и не встретил там Элая Паттерсона, а потом Джека Мурмэна, сыгравших столь важную роль в его судьбе. Они твердо стояли на том, во что верили. И он не хотел отступать от их принципов.

Невдалеке, на той же улице, располагался ресторан «Бон тон», который в это время суток все еще был открыт. Майк решительно направился к нему, распахнул дверь и вошел в зал, освещенный керосиновыми лампами, снабженными отражателями. Несколько маленьких столиков и два длинных в домашнем стиле были покрыты белыми скатертями. Возле стены стоял шкаф с посудой, справа от него находилась дверь, ведущая на кухню.

Три рудокопа, очевидно свободные от работы, сидели в конце ближайшего стола. На дальнем конце другого устроились еще два человека, один одетый в грубую одежду первых переселенцев, второй — в хорошо сшитый темно-серый костюм.

Шевлин опустился на скамейку возле ближайшего стола, не переставая восхищаться белой гладью льняной скатерти. В последний раз, когда он ел в этом ресторане, столы покрывали клеенкой.

Попивая кофе, принесенный официанткой, он обдумывал ситуацию. Надо поговорить с Мэйсоном. Встречаться с Джентри почему-то не хотелось, хотя они долго бок о бок работали и сражались. Но именно Джентри может стать теперь его врагом, что не радовало. Он, должно быть, покрывает кого-то. Если не сам убил Элая, что следует из показаний Бразоса, то знает, кто совершил преступление.

Но с чего Джентри идти на риск ради кого-то другого? Кто имеет для него такое большое значение? Не в характере Джентри приписывать себе чье-то убийство… особенно убийство Элая Паттерсона.

Майк пил кофе и поглядывал на двух посетителей за соседним столом. Человек в хорошо сшитом костюме казался знакомым. Но внимание Майка отвлек коренастый рыжеволосый рудокоп, сидевший с ним за одним столом, который не отрываясь смотрел на него, намеренно стараясь привлечь его взгляд.

— Ты попал не в тот город, — неожиданно произнес рудокоп. — Мы давно выгнали отсюда всех скотоводов.

Майк приветливо улыбнулся.

— У меня две специальности — скот и рудники. Я не хуже других могу орудовать кайлом и киркой.

— И где же ты работал на рудниках?

— По всей стране. Сильвертон, Колорадо… в Сербат-Рейндж в Аризоне… на Пиоче и Фриско.

— Таких здесь полно. Никого не нанимают.

— Похоже, не видать мне работы?

Рыжий явно напрашивался на неприятности. Этот человек принадлежал к хорошо известному типу. Один такой всегда есть в каждом городе — он постоянно пытается доказать всем, какой он крутой… Иногда таких несколько, и они редко бывают крутыми на поверку. Так что на самом деле им доказывать нечего.

Тон Майка был нарочито мягким. Он понял, с кем имеет дело, и принял к сведению, но если рыжий хочет нарваться на неприятности, то пусть делает это сам. Майк не станет идти ему навстречу. У него и без того полно проблем.

Человек в одежде переселенца, сидящий за соседним столиком, повернулся в их сторону.

— Если вы рудокоп, я могу вас нанять, — сказал он. — Меня зовут Берт Перри. У меня заявка на участок в Тополином каньоне. Если вам правда нужна работа, ждите меня завтра здесь в шесть тридцать, отсюда сразу же и поедем.

Перри встал из-за стола.

— Я достану для вас те чертежи, мистер Мерриэм, — обратился он к человеку в сером костюме. — Они будут у меня завтра или послезавтра.

Задержавшись возле стола, где сидел Шевлин, он напомнил:

— Завтра утром в шесть тридцать… Идет?

— Хорошо, — согласился Майк. — Я буду здесь.

Официантка поставила перед ним еду, и он взялся за вилку и нож. Перри сказал — Мерриэм. Должно быть, это Клэгг Мерриэм. Майк видел его всего только раз или два, потому что Мерриэм часто уезжал из города. Он был крупнее, чем это запомнилось Майку, с волевым лицом и улыбкой, которая лишь затрагивала губы, никак не отражаясь в глазах.

Рыжеволосый сел за стол прямо напротив Шевлина.

— Ты ему не представился, — заявил он.

— Он не спросил, — ответил Шевлин.

— Тогда я спрашиваю.

— Не твое собачье дело. — Шевлин произнес это таким мягким тоном, что смысл не сразу дошел до рудокопа.

Осознав сказанное, рыжий улыбнулся. Он демонстративно вытер ладони о рубашку, потом встал очень медленно, все еще улыбаясь, и потянулся через стол, чтобы ухватить везунчика за грудки.

Шевлин, уронив нож и вилку, левой рукой сжал запястье рыжего и резко потянул на себя. На столе стояло пустое блюдо с остатками баранины. Правой рукой он ткнул рудокопа головой в тарелку и, продолжая держать его за левую руку, не торопясь вытер его лицом застывший бараний жир. А потом неожиданно отпустил нахала, и тот приподнял голову, продолжая лежать на столе и яростно отплевываться. Сунув ладонь рудокопу под подбородок, Майк толчком перекинул его через скамейку на пол. Во время этого эпизода он лишь едва приподнялся с лавки.

Секунду рыжий пролежал оглушенный, затем разразился проклятиями и попытался подняться. Его остановил чей-то голос:

— Оставь, Рыжий! Не на того нарвался. Этот парень отделает тебя по высшему разряду.

Шевлин оглянулся. Перед ним стоял он — разумеется, возмужавший, прибавивший в весе и гораздо лучше одетый, чем прежде. Лицо у него стало одутловатым, и выглядел он как человек, который живет слишком хорошо, чего никак нельзя было сказать о прежнем Джентри.

— Привет, Гиб, — улыбнулся Майк. — Сколько лет…

Джентри протянул ему широкую ладонь.

— Майк! Майк Шевлин! — В его голосе звучало неподдельное удовольствие. — Дружище, как я рад тебя видеть!

Шевлин пожал ему руку. Нет, все неправда, подумал он. Чего бы там ни натворил Джентри, он никогда бы не убил такого человека, как Элай. Жесткий, временами даже жестокий, Джентри никогда не воевал с теми, кто не хочет войны.

Шевлин почувствовал пристальное внимание со стороны всех посетителей.

Мерриэм Клэгг наблюдал за ними с безучастным видом. Рыжий медленно размазывал по лицу жир.

— Пойдем-ка отсюда, Майк, — предложил Джентри, — выпьем за старые добрые времена, я угощаю.

Шевлин неохотно поднялся из-за стола. Чего он меньше всего хотел, так это выпить. Ему нужна была еда и кофе, много кофе, галлоны кофе.

— Город изменился, — издалека начал Майк, как только они вышли на улицу. — Я не встречаю знакомых лиц.

— Исчезли… исчезли вместе со стадами.

Выждав немного, Шевлин спросил:

— Что стало с Рэем Холлистером?

Улыбка исчезла с лица Джентри.

— Рэй? Перестал умещаться в штанах. Он уехал отсюда… И как раз вовремя.

— Он всегда пытался выше себя прыгнуть.

— Еще бы! — В голосе Джентри звучало явное облегчение. — Я не забыл, как вы сцепились с ним в Рок-Спрингсе. Ты никогда с ним не ладил.

Эта мысль, казалось, его порадовала. Когда они подошли к дверям «Дочери Золотоискателя», Джентри опустил свою широкую ладонь на плечо Шевлина.

Майк подавил неприязнь. Он не любил, когда до него дотрагивались, и, кроме того, не разделял благодушного настроения старого приятеля.

Чтобы подвести разговор к интересующей теме, он задал вопрос:

— Ты работаешь на ранчо, Гиб?

— Я? — Распахнув дверь, Джентри на ходу продолжал говорить: — В этих краях скотоводство — вчерашний день. Нет, я занимаюсь перевозкой. Снабжение рудника, доставка руды. Каждый раз делаю караван из тридцати фургонов.

В салуне Майк не заметил ни одного знакомого лица. Джентри протянул руку, и бармен подкинул ему бутылку, которую Гиб ловко поймал. Затем бармен подкинул ему два стакана, и Джентри с той же легкостью поймал их другой рукой. Да, этот крупный мужчина, тяжелый с виду человек всегда отличался ловкостью рук… и ловко обращался с оружием.

Джентри пребывал в добродушно-болтливом настроении, а Шевлин предпочитал слушать.

— Один работник на старом ранчо «Рафтер Н», — рассказывал Джентри, — когда копал яму под столб, наткнулся на золото. Не сказав никому ни слова, он отправился в Сан-Франциско, обеспечил себе финансовую поддержку, а затем вернулся и купил базовый лагерь «Рафтер Н». Загрязненная вода с лесопилки сливалась в ручей, что сулило разорение «Рафтер Н» и другим скотоводам. Произошла стычка, и среди убитых оказался тот самый счастливчик, что открыл золото. Вроде бы оно и к лучшему, — заметил Джентри, вновь наполняя стакан, — однако это не принесло никому никакой пользы. Оказалось, он продал всю свою долю той компании во Фриско. С «Рафтер Н» и «Полумесяцем» возникли большие проблемы, впрочем, не такие большие, чтобы мы не смогли с ними справиться.

— Мы?

Джентри подмигнул в ответ.

— Майк, ты же знаешь старого Гиба. Я не дам себе мхом обрасти, к тому же золото дает больше денег, чем скот. Неприятности начались, когда я нанялся охранником на Солнечные Россыпи.

— Неприятности?

— Стрельба, Майк. Бен Стоув был начальником охраны, а ты же помнишь Бена. Он-то знал, где взять самых крутых парней во всей округе. И после того как мы похоронили двух-трех местных ребят, на этом дело и кончилось.

Уж Бен Стоув сообразит, кого надо убрать. Костяк любой скотоводческой команды составляют два-три человека, за которыми следуют остальные. Выведите их из игры — и команда потеряет мужество. Майк Шевлин не раз видел, как это делают, и еще чаще видел, как это пытаются сделать.

— Гиб, кто здесь представляет закон?

— Ты что, в розыске?

— Кто он такой?

— О, тебе не о чем беспокоиться. Ты же знаешь, как обстоит дело в западных городах. Закон — это всегда местный шериф, у него своих дел по горло, так что нет времени заниматься теми, кто не доставляет неприятности. Ты можешь перестрелять хоть полдюжины человек в Денвере или Шайенне, и никто тобой в другом месте не поинтересуется, пока ты не создаешь проблем… Ну, а шериф тут Вилсон Хойт.

Вилсон Хойт! Здоровенный, как медведь, широкий, толстый и сильный, но притом достаточно быстрый, чтобы упредить любого, кто попытается напасть на него. По слухам, он совершил семнадцать убийств, все при исполнении служебных обязанностей. Среди жителей города о Майке Шевлине лучше всех знает, вероятно, именно Хойт.

Холлистер, Джентри и Мэйсон помнили лишь того паренька, который уехал отсюда. Но время меняет человека, может сделать его сильнее и тверже, с годами люди иногда становятся мудрее. Майк отсутствовал тринадцать лет. Хойту понять его проще, чем остальным. Увидев его на могиле Элая, он наверняка догадался, зачем тот вернулся сюда.

Продолжая разглагольствовать о том о сем, Джентри наполнил себе третий стакан, в то время как Майк все еще не опорожнил первый. Джентри вспоминал старые добрые дни, и мало-помалу до Майка дошло, что Джентри все еще считает его своим другом.

— Надо отдать Рэю должное, — доверительно сообщил Джентри. — Он всегда хотел быть важной шишкой и, когда обнаружили золото, сразу ухватился за случай. Но он сделал это исподтишка, так что скотоводы не узнали о том, что он снюхался с их противником. Когда начались неприятности, — а я всегда думал, что в этом виноват его длинный язык, — Рэй связался с людьми из Фриско и предложил организовать переговоры со скотоводами. Он и стряпчий Эванс назвали себя юридической фирмой. Ты же знаешь Бена. Когда Холлистер втянул его в это, Бен все неприятности уладил. Некоторые рудокопы стали чуть-чуть поворовывать. Бен уговорил Рэя смотреть на это сквозь пальцы. Однако Бен ничего не сказал Рэю о том, что затеял скупать золото, чтобы изъять его из обращения.

— Откуда у Бена взялось столько денег?

Джентри снова подмигнул Майку.

— Ну, уж это личный секрет Бена, не надо его недооценивать. Скупка краденого сдерживала распространение слухов о том, что Солнечные Россыпи велики. Они докладывали о низких нормах выработки, и никто ничего не заметил.

К этому времени Джентри уже взялся за четвертый стакан.

— Разумно, все весьма разумно, — заметил Майк.

— Правильно говоришь, — согласился Джентри.

Можно не сомневаться, что Элаю это пришлось не по душе, да и Джеку Мурмэну тоже, потому что Джек вложил деньги в городской бизнес, а кроме того, владел «Полумесяцем». Вот почему они и были убиты.

Известно ли было Бену Стоуву, что Элай Паттерсон связан с хозяевами из Сан-Франциско? Шевлин полагал, что нет. Он знал Элая лучше, чем кто-либо другой, и никогда не слыхал от него никаких упоминаний о родственниках или друзьях в Сан-Франциско… или вообще где-либо. Элай пришел на запад из Иллинойса, и все его рассказы о прошлом сводились к этому.

Майк слушал теперь Джентри вполуха, а Гиб снова ударился в воспоминания о прежних днях, воскрешая старое, суровое, трудное время, заполненное перегоном скота, отловом, клеймением.

— Помнишь, когда твой серый испугался трещотки и рванул прямо с обрыва? Будь я проклят, ты оставался в седле до самой реки! Если бы кто-то сказал мне, что на лошади можно спуститься по такому откосу, я бы подумал, что он спятил или врет.

Джентри совсем опьянел… возможно, утром он даже не вспомнит, о чем рассказывал приятелю, и Майк не сомневался, что только спиртное, — а Джентри уже выпил немного до того, как они встретились, — заставило его развязать язык. Это и кое-что другое понял Майк: Гиб Джентри был одинок.

Еще один факт следовало обдумать. На перевозках работает Джентри, когда отправляется золото, едет он, и больше никто, чтобы не задавали вопросов.

Если операцию спланировал Бен Стоув, то сделал это он весьма хитро. Концы спрятаны, и все под контролем — все, кроме языка Гиба, когда он выпьет. Известно ли им об этом?

— Что из себя представляет Берт Перри? — спросил Майк.

— О, с ним все в порядке. Он застолбил себе в каньоне участок два на четыре. Там ничего нет, но он не хочет никому верить.

Шевлин отодвинул стул и поднялся.

— Пожалуй, пойду спать. — На мгновение он коснулся рукой плеча Джентри. — Хорошо, что мы встретились, приятель. Береги себя.

— Еще увидимся. — Казалось, Джентри хотел сказать что-то еще, но только добавил: — Пока, сынок.

На следующий день в шесть утра человек, работающий в старом магазине Элая, подметал тротуар. Майк зашел внутрь, продавец последовал за ним. Шевлин купил необходимую для работы одежду, несколько свечей и шахтерскую лампу, а в конце попросил:

— И четыре коробки патронов сорок четвертого калибра.

Продавец поднял глаза.

— У вас ожидаются неприятности?

— Я человек мирный. Еду в каньон работать на Берта Перри и хочу немного попрактиковаться в стрельбе. Никогда не умел нормально стрелять.

Возвращаясь с покупками в гостиницу «Невада», Шевлин встретил перед входом Берта.

— В обеденном зале тебя ждет леди, — сообщил тот. — Я слышал, как она о тебе спрашивала.

Пройдя через арку в обеденный зал, Майк увидел Еву. Она сидела одна.

— Вы хотели меня видеть?

— Я хочу предложить вам работу. В «Трех Семерках».

— Слышал, что скотоводство здесь приходит в упадок.

Понизив голос, она зашептала:

— Мистер Шевлин, нам нужны такие люди. Вы же прирожденный скотовод и останетесь им, куда бы ни бросила вас судьба.

Он почувствовал прилив раздражения.

— Хорошо, объясните конкретно, что вы от меня хотите?

— Вы отлично владеете оружием, а мы собираем опытных бойцов.

Майк не сумел сдержаться.

— При всем моем уважении к вам, леди, ваше желание абсурдно. — Он кивнул в сторону Солнечных Россыпей, откуда доносился постоянный гул компрессора. — Неужели вы думаете, что это можно остановить оружием? Пока здесь есть золото, они не уйдут отсюда.

— Неправда. Если бы во главе нашего отряда встал Рэй Холлистер, он выгнал бы отсюда Бена Стоува!

Шевлин посмотрел на нее, не скрывая иронии:

— Вы и в самом деле в это верите? В бою Рэй Холлистер и в подметки не годится Бену Стоуву.

Он вспыхнула от злости.

— Раз вы такого мнения, для вас нет работы в «Трех Семерках»!

— Извините… но я уже работаю. Рудокопом.

Она резко поднялась.

— Джесс Винклер говорил, что вы с ними заодно, но я не могла в это поверить. Тривиальный бандит, обыкновенный вор!

Стуча каблуками, она вышла на улицу, а он, последовав за ней, направился к Перри.

— Извините, что заставил ждать, — сказал Майк.

Берт с интересом посмотрел на него.

— Леди явно торопится, — заметил он, улыбнувшись.

— Когда я объявил ей, что работаю на руднике, она назвала меня вором.

— Если бы ты работал на любого другого, — уклончиво сообщил Перри, — так бы оно и было. — Он посмотрел Шевлину прямо в глаза. — Что бы ты ответил мне, если бы я сказал, что руда из Солнечных Россыпей оценивается по двадцать тысяч долларов за тонну?

— Я бы сказал, что один парень в Чили нашел самородок весом в четыреста фунтов. Имею в виду, что такое бывает однажды.

— Друг мой, — серьезно произнес Перри, — самая богатая руда, какую я только видел, добывается здесь на руднике, и ее там отнюдь не мало.

Расхищение… Каждый рудокоп знает, что это такое. Если руда богата, то человек может вынести в кармане свою месячную зарплату, а во фляжке или коробке для завтрака — зарплату за пару месяцев. Майк знал прииски, где рудокопы платили мастеру за право работать. Раздевалки могут лишь сдерживать расхищение, но не остановить совсем.

— И никто не сообщает? — спросил Шевлин.

— Они все занимаются воровством. Я — нет, но держу язык за зубами и не собираюсь покидать город. Иногда спрашиваю себя, могу ли я вообще уехать? Скорее всего, я жив только потому, что даже не рыпаюсь.

— Ты испытываешь судьбу, говоря со мной. Откуда ты знаешь, что я не шпион?

— Ну какой ты шпион? У тебя самого полный рот дерьма.

— У меня?

— Не жди от них здравого смысла, Майк. Они в этом слишком глубоко погрязли, и все очень напуганы. Мне советовали не нанимать тебя.

— Почему?

— Здесь поджидают человека по имени Холлистер, а ты прибыл как раз в это время. Они смертельно боятся Холлистера, Майк, и, если его обнаружат, считай, что он труп.

— Ты слишком много знаешь.

— Хотел бы знать меньше. У меня есть пара друзей, и они мне кое-что рассказывают. — Перри посмотрел на револьвер Майка. — Ты хорошо им владеешь?

— Кое в чем преуспел.

Перри двинулся в сторону конюшни, и Майк последовал за ним. На ходу он почувствовал чей-то взгляд, провожающий их по улице. И тут он понял, что не мог сделать ничего худшего, чем устроиться на работу к Берту Перри, единственному человеку, который держится особняком.

Теперь не важно. Все равно он уже по уши увяз, и у него появилось предчувствие, что выбираться отсюда придется только с боем. Впервые за многие годы он не зря носил револьвер.

 

Глава 4

Облокотившись о спинку большого кожаного кресла в своей конторе, расположенной над банком, Бен Стоув задумчиво смотрел в окно на растущие вдоль ручья деревья. Сколько воды утекло с того самого утра четырнадцать лет назад, когда Джек Мурмэн выгнал его из «Полумесяца».

Ему никогда не забыть тот день. Сидя в обтянутом шкурами кресле и положив на колени дробовик, старый Джек заявил, что Бен — скотокрад, а может быть, еще и убийца, и предупредил: если его хоть раз найдут на территории «Полумесяца», то пусть пощады не ждет.

И большой, сильный, крутой Бен Стоув стоял и молча терпел угрозы.

Даже теперь, вспоминая об этом инциденте, он неохотно признавался себе, как сильно тогда испугался. Да и потом в жизни не боялся никого, кроме Джека Мурмэна. Мертвый вот уже несколько лет Джек Мурмэн все еще имел над ним власть.

До тех пор пока в Рафтере не открыли золото, Бен был всего лишь одним из скотокрадов. Не то чтобы в округе кто-то еще во всеуслышание посмел указать на него, но знали о его делишках все.

Обнаружение золота предоставило ему редкий шанс, и он, оценив открывшиеся возможности… точнее некоторые из них, поспешил ими воспользоваться. Однако если на чистоту, саму идею захвата рудника Бен позаимствовал у Рэя Холлистера.

Холлистер сразу же понял, какие перспективы таит в себе управление прииском, и ухватился за это. Но он переоценил себя и недооценил окружающих. На Бена Рэй смотрел свысока, как на заурядного работника по найму, и совершенно упустил из виду, что тот огонь неутоленных амбиций, который сжигал изнутри его самого, может столь же ярко гореть и в ком-то другом. Неожиданно Бен оказался в силе, а Рэй вылетел из седла.

Дело близилось к завершению. Владельцам предложили продать не только Солнечные Россыпи, но и скважину Славы. Предложение достаточно солидное, чтобы заинтересовать их как средство избежать постоянных убытков, но не настолько выгодное, чтобы вызвать подозрение.

Глядя в окно, Бен думал о будущем. Как только рудник станет его собственностью, он порвет недрогнувшей рукой все, что связывает его с прежней жизнью. Прииск принесет миллионы. Деловая жизнь города постепенно вернется в нормальное русло. Не так быстро, конечно, чтобы не вызвать проблем. Но, повинуясь чуткому руководству, люди скоро забудут все, что натворил Бен, или будут вспоминать об этом как о безобидных шалостях прошлых дней.

Наружная дверь конторы открылась, и Бен почувствовал неожиданный прилив раздражения. Ему уже не нравилось, когда кто-нибудь, набравшись наглости, беспардонно врывался в его контору по старой дружбе. Оказалось, что пришел Гиб Джентри. И Стоув вдруг посмотрел на него другими глазами. В будущем, которое он рисовал себе, места для приятеля не оказалось. Неожиданно с холодной очевидностью он осознал, что Гиб ему совершенно не нужен.

Джентри, как заведено, плюхнулся в кресло, положив ноги на письменный стол, и Бен Стоув вновь ощутил прилив раздражения. Гиб ведет себя уж слишком по-свойски. Но тут же сам себе удивился: что за внезапная злоба? Он всегда был в состоянии обуздать свое настроение. Именно невозмутимость и самоконтроль обеспечили ему теперешнее положение… Так чего вдруг сердиться?

Джентри откусил кончик сигары.

— Черт возьми, Бен, жаль, что ты все сидишь в конторе. С кем, по-твоему, я сейчас столкнулся?

— С Майком Шевлином.

— Черт побери, откуда ты знаешь?

Бен был доволен собой. Не Бог весть что, сравнительно простое дело, но он уже давно осознал, как важно быть в курсе всех событий в округе, и взял на себя труд неизменно каждое утро узнавать о новых приезжих и вообще о любых происшествиях. У него завелись свои источники информации, одним из которых оказался местный шериф.

Как член городского Совета, Стоув руководил работой шерифа. Все известные ему на данный момент сведения заключались в том, что некий незнакомец из местных, весьма крутой на вид, посетил могилу Элая на Бут-Хилл, и теперь, сопоставив этот факт с кое-какими другими, Бен сумел прийти к верному заключению.

Джентри сдвинул шляпу на затылок.

— Разрази меня гром, Бен! Прямо как в старые времена. Приятно, что Майк здесь. Он неплохо выглядит.

Бен принялся перебирать на столе бумаги, в глубине души желая, чтобы Джентри поскорее убрался. Гиб всегда был несколько глуповат, нечист на руку, да к тому же преисполнен сентиментальных чувств. В конце концов, между Стоувом и Шевлином никогда не существовало особой симпатии.

— Послушай, Гиб, и соотнеси это с тем, что сам рассказал. На старой лесопилке прошлой ночью состоялась встреча… Позже, во время дождя, туда приехал кто-то еще. Мой человек полагает, что столкнулся с Холлистером или одним из его сторонников. И неизвестный выстрелил в него.

— Забудь, Бен. Майк не встанет на сторону Рэя. Рэй — мелкая пташка, и Шевлин всегда это знал.

— Во всяком случае, мы с ним не очень-то ладили, — раздраженно заметил Бен. — Он был твоим другом, но посуди сам, с чего бы ему явиться сюда как раз сейчас? И так все натянуто до предела. Случись что — нас выведут на чистую воду или мы так завязнем, что не выберемся за годы.

— Холлистер — обычный зануда. Он не в состоянии нам навредить.

Стоув бросил на него нетерпеливый взгляд.

— Гиб, ты не видишь дальше своего носа. Ты забыл — Рэй Холлистер может обратиться к губернатору.

Джентри посмотрел на него с недоверием.

— К губернатору? Нашел о чем беспокоиться! Какое губернатору до нас дело?

— Губернатор женат на дочери Джека Мурмэна, и этим все сказано, — объяснил Бен. — Если тебе этого мало, то его отец как партнер Джека приезжал сюда на распродажу скота, а после смерти отца он практически воспитывался у Джека. Когда Джека убили, он был в Вашингтоне, и раз уж он теперь стал губернатором, то сумеет задать жару.

Джентри беспокойно заерзал в кресле. Радостное возбуждение от встречи с Шевлином улетучилось. Убрав ноги с письменного стола, он про себя горько жалел, что зашел к компаньону. Все теперь по-другому. Бен постоянно раздражен, у него больше нет времени выпить с ним, он не так откровенен, как в старые времена. А тут еще губернатор. У него совершенно вылетело из головы. Конечно, он вспомнил, но только когда зашел разговор. А, чепуха! Джек Мурмэн уже несколько лет как умер — все давно в прошлом.

— Холлистер ничего не докажет, — возразил Гиб. — Он даже не приехал.

— Да, но есть еще и другие, — кисло заметил Стоув. — А если лошадь взмахнет хвостом, никогда не скажешь, что за репейник к нему прицепится.

Джентри внезапно почувствовал себя неуютно. Ему никогда не забыть, какое презрение было в глазах Джека, когда его сбили с ног. Этот взгляд пронзил его до глубины души, и, вспоминая эти глаза, он несколько месяцев просыпался, трясясь от страха и обливаясь холодным потом.

У старика не было шансов. Удар нанесли ему сзади. Пояса с револьверами он никогда не носил — не хотел стрелять или пользоваться ножом. Отношения между рудокопами и скотоводами оставались натянутыми, а в тот день давали получку. Они решили обставить все так, словно расправа с безоружным Джеком — дело рук пьяных шахтеров.

— Если ты столь высоко ценишь Шевлина, постарайся убрать его отсюда, — предложил Стоув. — Его приезд может создать проблемы.

Когда за Джентри захлопнулась дверь, Бен сел в кресло, которое тот оставил, и тоже положил ноги на стол. Нет больше надобности посвящать Джентри в то, что Шевлина здесь уже нет. Нет надобности вообще о чем-либо говорить Джентри. После того как они вывезут золото, придется с Гибом что-нибудь делать. Его срок годности уже истек.

Джентри остановился внизу под навесом, разглядывая улицу, потом откусил кончик новой сигары и задумался. Пошел этот Бен к черту! Открывающиеся перспективы не сулили ему ничего хорошего.

Гиб всегда был не дурак выпить, а теперь его возможности по этой части стали практически неограниченными. Но он перестал получать от этого удовольствие. Стоув здорово изменился. Высокомерен, лишним словом не обмолвится и, когда бы Джентри ни зашел к нему, норовит выставить его подонком.

Гиб стоял на улице, мрачно устремив взор в будущее. Пора принимать радикальные решения. Хватит ребячиться, надо прекращать так часто прикладываться к бутылке. В глубине души он давно все понимал, но никогда не пытался выразить словами. Мысли его неохотно вернулись к Бену. Стоув крутой парень. Вон каким большим человеком стал, все его слушаются.

И тут его охватила злость. Большой человек? Да какого черта Бен так возомнил о себе? Какого черта он, Гиб, должен подчиняться Бену или кому-то еще?

Бен посоветовал ему убрать Майка Шевлина из города. Вот только как это сделать? Много лет миновало с тех пор, как Майк ушел отсюда. И хотя о нем не доходило никаких вестей, Гибу с первого взгляда стало ясно, что бывший друг, без сомнений, прошел огонь и воду… Трудно представить, как можно безнаказанно убить такого человека. Он сам при этом ухлопает кучу народа. Стоув иногда слишком туп. Неужели не видит, что лучше всего оставить Майка в покое?

Гиб Джентри считал себя опасным противником и нисколько не преувеличивал, но еще он любил за бутылкой виски вспомнить старое доброе время, поговорить о минувших днях. Правда заключалась в том, что Гиб, как и многие другие, так окончательно и не повзрослел. Воспевая веселую, бесшабашную юность и воскрешая старые забавные байки, он старательно избегал открыто смотреть в лицо будущему.

Вновь намечался дождь, облака грозно клубились над горными вершинами. Сигара Джентри потухла. Он посмотрел на нее с неприязнью, потом повернулся и пошел по улице. Да, Бен изменился. Он теперь ни в грош не ставит старых друзей. Где-то в глубине сознания крошечный колокольчик бил тревогу, но Гиб не хотел слышать предупреждения. Он думал о выпивке.

Майк Шевлин следовал за Бертом Перри вверх по узкому каньону, пробираясь среди редких деревьев, зарослей кустарника, скатившихся откуда-то сверху валунов и щебневых оползней. Когда они достигли участка, Перри сказал:

— В шестидесяти ярдах вверх по каньону есть источник с питьевой водой, и, если ты не мнишь себя поваром, я мог бы приготовить еду.

— Мне хватило двух раз попробовать свою стряпню, чтобы убедиться в полной бесталантности по этой части.

Он расседлал лошадь и оглянулся вокруг. Смотреть было особенно не на что. Хижина Перри, простая двухкомнатная лачуга, собранная наскоро, но надежно, стояла на насыпи, образованной пустой породой. В тридцати футах от нее располагался загон, к которому примыкал односкатный сарай, используемый как подсобка. За ним начинался горизонтальный тоннель штольни.

Выше по каньону виднелся еще один отвал пустой породы, побольше, чем их. Возле него Майк не заметил никаких строений.

— Чей это участок? — спросил Шевлин.

— Он заброшен. Разведывательная разработка для Солнечных Россыпей. Золото нашли на столовой горе прямо над этим местом. Решили отсюда углубляться в гору, но, обнаружив жилу на другом склоне, разработку здесь прекратили.

Когда они принялись за еду, темнота уже заполняла каньон, сглаживая резкие очертания голых холмов. Шевлин пил вторую чашку кофе, прислушиваясь к пению птиц. Неожиданно все звуки стихли. Перри продолжал говорить. Если он и заметил изменения, то не подал виду.

— Много здесь бывает людей? — спросил Шевлин.

— Жила, кажется, расширяется, и я уверен, что примерно в шестидесяти футах… Что ты сказал?

— Я спросил, много ли здесь бывает народу?

— 3десь? Да кто сюда пойдет? Они все думают, что я сумасшедший, раз работаю на этом участке. За прошедшие четыре месяца не появилось и двух человек.

— Как далеко вверх тянется каньон?

Перри пожал плечами.

— Откуда мне знать? Я никогда туда не ходил. Через милю он сужается так, что становится просто расщелиной между горами. Говорят, что, расставив руки, можно коснуться обоих склонов. Там огромное скопление скал.

Майк Шевлин поднялся и подошел к двери. Некоторое время он стоял, прислонившись к косяку. Это мог быть ягуар, но у него появилось предчувствие, что птицы смолкли, заслышав человека.

— Встанешь утром, — предложил Перри, — расчисть штольню от пустой породы, которую я отбил в последний раз. Мне надо в город.

— Рафтер стал весьма процветающим городом, — задумчиво произнес Шевлин.

— Чем меньше ты будешь об этом говорить, тем лучше. Я стараюсь реже бывать там и ни с кем ничего не обсуждаю, ну, разве что дела на участке или события, происходящие далеко отсюда.

На заре, когда Перри уехал, Майк отправился в штольню. Он всегда предпочитал работать лопатой. Такой труд оставляет возможность думать, а ему как раз было о чем.

Выходило так, что Рэй Холлистер использовал скотоводов как рычаг, чтобы вернуться во власть, из которой его турнули… И кому-то придется за это жестоко расплатиться.

Бен Стоув не такой безрассудный, самодовольный дурак, как Рэй. Он холоден, жесток и тверд, как Холлистеру и не снилось. Если Холлистер сам себе выбрал смерть, то это его личное дело, но тот путь, по которому он направляется, приведет и других людей к гибели.

Ева верит ему и, вероятно, влюблена в него. Бэбкок, как всегда, неистово ему предан. Но имеет ли он представление о том, что задумал его предводитель?

Город богат, подозрителен и напуган. Каждый боится потерять свое состояние, опасается разоблачений, и притом все, наверное, знают, что их вот-вот выведут на чистую воду.

Убрав Элая Паттерсона и Джека Мурмэна, кто-то взял в свои руки бразды правления. Очевидно, что все посылаемые из города сообщения исходят из конторы Бена Стоува. Тщательно подобранные начальники смен — его сторонники. Каждый в городе так или иначе заинтересован в сохранении существующего порядка вещей.

Конечно, есть еще и Вилсон Хойт.

Если Шевлин кого и надеялся привлечь на свою сторону, так это Хойта. Тот слыл неподкупным. Логика его поведения проста: сохранить мир в городе. Именно этим он и занимался. Шевлин не сомневался, что Хойт не имеет отношения к золоту, хотя, вероятно, в курсе событий. Хойт не выступит против ловких хапуг, пока их деятельность как-то не коснется круга обязанностей, которые он взял на себя.

Майк откатил тележку туда, где кончался дощатый настил, опрокинул ее и уже собрался идти назад, как увидел Еву Бэнкрофт, въезжающую на насыпь.

— Зря теряешь время, — крикнула она. — Здесь нет никакого золота.

— Я тоже начинаю так думать. — Он почувствовал ее неприязнь и еще больше удивился ее приезду.

Глаза девушки сузились.

— Майк, мы хотим, чтобы ты встал на нашу сторону.

Он опустил тележку и выпрямился.

— Вы решили разделиться на стороны? Для чего? — Сдвинув на затылок шляпу, он вытер пот тыльной стороной руки. — Неужели вы думаете, что убийство нескольких рудокопов остановит других?

Ей с трудом удавалось преодолевать враждебность.

— Когда война кончится, здесь снова будет страна скотоводов, и никакая больше.

— Хворостиной свиней от кормушки не отгонишь.

— Рэй думает иначе.

— Холлистер всегда пытался занять слишком много места, но даже он не такой дурак.

Она вспыхнула от ярости.

— Рэй Холлистер был здесь влиятельным человеком, и он станет им снова! Теперь, когда он вернулся, все пойдет по-другому!

— Ева, — попытался спокойно образумить ее Шевлин, — Холлистер принесет вам немало бед. Он никогда и нигде не был влиятельным человеком и никогда им не будет. У него на это просто не хватит пороху. Много лет назад, когда ты еще ходила пешком под стол, Рэй имел хорошее ранчо, которое могло обеспечить спокойную жизнь до конца его дней, но ему оказалось этого мало, захотелось поиграть во власть. Он околачивался возле Джека Мурмэна, и, когда Джек сплевывал, Рэй плевал в два раза сильнее; когда Джек ворчал, Рэй заливался лаем. Он старался быть больше, чем ему суждено быть, и за это его отсюда выгнали. На сей раз его похоронят.

— Ты просто завидуешь! Ты всегда его боялся!

— Порасспроси его о взбучке, которую я устроил ему в Рок-Спрингсе. Истина заключается в том, Ева, что никто никогда не боялся Рэя, его не принимали всерьез.

Ее лицо исказилось от гнева, она развернула лошадь.

— Это последняя попытка! Уезжай отсюда, Майк Шевлин, и как можно быстрее! Ты упустил свой шанс.

Он с сожалением смотрел, как она гонит лошадь вниз по каньону. Приятная женщина, но Рэй заморочил ей голову, а она оказалась одной из тех, кто никогда не видит обратной стороны медали… Рэй не так уж стар, если на то пошло. Ему, должно быть, где-то тридцать восемь, а Еве Бэнкрофт двадцать или около того. Большая разница в возрасте — не редкость на Западе… да и в других местах.

Беда в том, что этот незадачливый политикан, обуреваемый слепым желанием удовлетворить свои амбиции, обязательно кого-нибудь подставит. На протяжении всей своей жизни он постоянно садился в лужу, что для человека с таким самомнением, конечно, невыносимо. Теперь он ввергнут в пучину горечи и отчаяния. Если прежде он и думал о ком-то еще, кроме себя и тех преуспевающих личностей, которых боготворил, то теперь определенно не брал в расчет больше никого. Даже Еву.

Пока Шевлин разгребал кучу пустой породы в самом конце штольни, вытирая текущий ручьями пот, до него неожиданно дошло, как положить конец этой возне. Если богатство прииска вдруг раскроется, станет достоянием гласности, то Бену Стоуву и его шайке нечего будет терять, а Рэю Холлистеру не за что будет бороться.

Известие о том, что месторождение богато, мгновенно разрушит все шансы Стоува и его шайки на приобретение прииска. Эта новость приведет к такому наплыву приезжих, что дальнейшей скупке краденого придет конец. И скотоводы поймут, невзирая на все увещевания Холлистера, что прииск никогда не заглохнет.

Но как ему, Майку Шевлину, добиться такого? Никто не поверит бездомному ковбою с плохой репутацией. Он должен получить доказательства, реальные доказательства в виде высокосортной руды. Более того, необходимо найти тайник, где хранится похищенное. Если этого не сделать, воры заберут золото и исчезнут, как только будут изобличены. И в таком случае Лайна Теннисон останется в убытке.

К полудню Майк расчистил штольню.

Ближе к поверхности работать стало легче. Берт раздобыл у кого-то кусок обшивки парового котла, положил его на дно штольни, перед тем как начать бурение, и свалил породу на него. Это был старый метод, применяемый на больших рудниках, но в таких разведочных скважинах, как у Перри, его редко использовали.

Разложив возле входа пробойники, Майк выбрался из штольни и принес из источника воду. Пока он мылся, на плите закипел кофейник. Приведя себя в порядок, он взялся за кофе и сандвичи. Конечно, можно было бы поесть в городе чего-нибудь горяченького, но он давно убедился на собственном опыте, как легко угодить впросак, отправившись в путь на голодный желудок… слишком многое может случиться.

А добравшись до города, он собирался, в первую очередь, встретиться с Вилсоном Хойтом.

 

Глава 5

Вилсон Хойт сидел за обшарпанным бюро, положив ноги на откидывающуюся столешницу и уткнувшись в газету. Без всякого удовольствия он поднял взгляд на вошедшего Майка Шевлина, обозначив кивком, что заметил его появление.

— Ты пришел сюда неспроста, — напрямик заявил он. — Что тебе надо?

— Собираюсь вывести кое-кого на чистую воду и хочу, чтобы ты был на моей стороне.

Хойт подобрал окурок сигары и тщательно затушил его, перед тем как бросить в плевательницу. Уж кому, как не ему, знать: если все спокойно, жди беды.

Не спеша и во всех подробностях Майк описал ситуацию так, как она ему представлялась. Рэй Холлистер объявился в этих краях и пользуется безоговорочной поддержкой скотоводов. Вода в ручьях отравлена, а без воды скотоводам не обойтись. С таким положением дел они ни за что не смирятся и непременно начнут военные действия, что означает поджоги и убийства.

Бен Стоув даст отпор, но кто бы ни выиграл, все равно проиграет город.

К тому же, добавил он, Бен Стоув грабит владельцев прииска.

— Они не живут в Рафтере, — цинично заметил Хойт. — Меня это не касается. — Он откусил кончик новой сигары. — И как, по-твоему, можно погасить разгорающийся пожар?

— Арестовать Стоува. Арестовать Мэйсона и Джентри. Засадить их сторонников в тюрьму, потом отправиться на прииск и взять побольше высокосортной руды в качестве доказательства.

— Что делать с Холлистером?

— Забудь о нем. Выбери пятерых самых влиятельных скотоводов и возьми с них обязательство не нарушать мир. А Холлистер пусть варится в собственном соку.

— Они вне моей юрисдикции.

— Это не помешает тебе, если ты захочешь действовать. Никто не жаждет неприятностей, кроме Холлистера. Он по характеру склочник.

Хойт задумчиво пожевал сигару, потом убрал со стола ноги.

— А теперь послушай меня. Никто не просил меня остановить расхищение. Я здесь для того, чтобы сохранять мир, и я его сохраняю. А тут приходишь ты и начинаешь объяснять мне, как надо работать. Если Рэй Холлистер заварит кашу, я его убью. То же самое относится и к тебе. Бен Стоув ничего затевать не станет, потому что ему нужны мир и спокойствие. Если ты попытаешься вывести город на чистую воду, тебе не жить. И даже если тебе удастся что-то начать, ты никогда ничего не докажешь, — продолжал Хойт. — Вся высокосортная руда, которую здесь обнаружили, добывается в одном месте между двумя шахтами. При первых же признаках беспокойства штреки, ведущие к этим забоям, будут взорваны, и туда никто не сможет добраться. Ты останешься в дураках и только выставишь себя на посмешище. — Хойт поднялся. — Так что сворачивай свое бесполезное расследование и убирайся из города. Если пробудешь здесь дольше сорока восьми часов начиная с этого момента или посмеешь хоть пикнуть, я тобой займусь.

Шевлин испытывал смешанное чувство злости, разочарования и беспомощности. Он так рассчитывал на поддержку шерифа. Если Хойт останется в стороне, ничто не предотвратит убийства. Чем он может пронять его?

— Ты слышал, что я сказал тебе? — настаивал Хойт. — Садись в седло и дуй отсюда.

— Если бы ты знал меня, Хойт, не говорил бы так.

— Брось! — Хойт сделал жест, словно отмахиваясь от замечания. — Мне все о тебе известно. Участвовал в войне скотоводов на Нуэсесе, два года был техасским рейнджером и прославился на Симарроне и в Дюранго. Так что, видишь, ничего не пропустил, но это меня не впечатляет.

Шевлин заложил кисти рук за пояс и спокойно произнес:

— Я хочу тебе напомнить одну ночь в Таскосе. — Вилсон замер. Его львиноподобная голова чуть наклонилась вперед, мышцы шеи напряглись. — Ярко светила луна, — продолжал Майк, — ты спрятался под тополями и ждал. Когда со стороны реки Канейдиан появился всадник, ты решил, что это как раз тот, кто тебе нужен. — Хойт помрачнел. — Ты вышел из укрытия, окликнул путника и схватился за револьвер. Помнишь?

— Помню.

— Но ты не успел, Вилсон. Не думаю, что ты был не форме, и все же всадник взял тебя на прицел до того, как твой револьвер покинул кобуру. А когда он заговорил, ты понял, что обознался. Пока все правильно?

— Да.

— И вот ты стоял и смотрел в дуло револьвера, который держал незнакомый тебе человек. Он имел все права и возможности пристрелить тебя прямо на месте. Потом путник двинулся шагом, оставив тебя там, где ты скрывался. Спорим, тебе так и не удалось узнать, кто превзошел тебя в скорости.

— Ты, должно быть, слышал эту историю.

— Я о ней никому не рассказывал.

— Ладно, ты превзошел меня один раз, но едва ли у тебя получится снова.

В течение стольких лет воспоминания о безликом незнакомце, выигравшем у него несостоявшуюся перестрелку, преследовали Хойта. Черты его лица скрывала надвинутая на глаза шляпа. Теперь он знал его.

— Но чего ты добиваешься? Не стану отрицать, я обязан тебе жизнью. Ты мог застрелить меня тогда…

— Во-первых, Элай Паттерсон был моим другом… Во-вторых, меня наняли, чтобы прекратить расхищение и вернуть украденное золото.

Хойт выругался.

— Наняли? Почему они выбрали человека со стороны?

Шевлин улыбнулся.

— Ты же сохраняешь мир, забыл, что ли? Поддерживаешь сложившийся порядок вещей, бережешь покой, так сказать!

Хойт стиснул сигару зубами.

— Не знаю, что и ответить. Мне нужно подумать. Подожди чуть-чуть, идет?

— Думай, только побыстрее, — согласился Шевлин. — Я не такой хитроумный, как ты, Хойт, знаю только один путь — прямо к цели. С завтрашнего полудня я за себя не ручаюсь, и если ты не со мной, то тебе лучше позаботиться об укрытии.

Ужинали в уютном доме из красного кирпича с белыми ставнями, который принадлежал доктору Руперту Клэггу, уроженцу Бостона. Само здание, опрятный зеленый газон и выкрашенный в белую краску забор соответствовали характеру доктора. Он был аккуратным, организованным и трудолюбивым.

Один из лучших выпускников медицинской школы, он легко получил бы прекрасную практику в любом городе на Востоке, но война между штатами перевернула его планы. После всего лишь годовой практики в Филадельфийской клинике самого знаменитого врача города он пошел служить в армию. Простая, суровая жизнь, полная неожиданностей, и люди, которых ему довелось повстречать, оказали на него такое влияние, что Клэгг отказался от мысли вернуться в Филадельфию и решил отправиться на Запад.

Дотти Клэгг принадлежала к одной из самых богатых и старых семей Филадельфии, но и ей не был чужд дух приключений, и, несмотря на все протесты родственников с обеих сторон, молодая пара переехала на Запад.

Некоторое время доктор, оставаясь военным хирургом, проходил службу в различных гарнизонах Нью-Мексико и Аризоны. Когда он вышел в отставку, его дальний родственник Мерриэм Клэгг, занимавшийся предпринимательством в Рафтере, уговорил супругов приехать туда, и почти два года назад они так и сделали, решив тут поселиться.

В свои тридцать четыре года доктор Руперт был весьма импозантным мужчиной, высоким, стройным, с бронзовым загаром ковбоя и шрамом на скуле, оставленным индейской стрелой. В его клинике царила пограничная обстановка первых поселений, но дом оставался уголком его родной Новой Англии.

Он любил общество и обрадовался, когда Лайна Теннисон решила остановиться у них. В Филадельфии Лайна и Дотти вместе учились в школе, и Дотти никак не могла успокоиться из-за того, что Лайна якобы по советам медиков собралась на Запад.

— Уж не знаю, чем привлек ее наш «курорт», — доверительно сообщила Дотти мужу, получив письмо, — но моя подружка всегда слыла образцом здоровья.

— Может, ей просто нужно уехать?

— Ой, роман! — сразу же решила Дотти и пришла в восхищение. — У нее несчастная любовь!

— У Лайны? — Муж отнесся к ее догадке скептически.

— Даже такую привлекательную девушку, как она, может постигнуть разочарование, — запротестовала Дотти.

Убедившись, что жену одинаково возбуждает как разделенная, так и неразделенная любовь, Руперт не стал спорить.

— Приглашу ее к нам, — сообщила Дотти. — Ты не возражаешь?

— Лайну? Обязательно пригласи.

И вот спустя две недели прибыла Лайна и оказалась благодарной слушательницей бесконечных Доттиных сплетен о жителях Рафтера и происходящих вокруг событиях. Девушку, казалось, интересовали все мелочи жизни западного шахтерского городка, и милая болтовня хозяйки ей нисколько не надоедала.

Доктор Клэгг, со своей стороны, пытался дать некоторые советы, но Лайна твердила одно: верховая езда по окрестным просторам, чистый воздух, напоенный ароматами трав и сосновой смолы, — что может быть полезнее для ее здоровья. Руперт сдался.

— Да, да, конечно, — согласился он и с улыбкой добавил: — Только не перестарайся.

В тот вечер, когда Мерриэм Клэгг ужинал вместе с ними, доктор Руперт, взглянув на сидевшую напротив Лайну, сообщил:

— У тебя улучшился цвет лица. Ты каталась сегодня верхом?

— Ездила в повозке. Я наняла ее у симпатичного старика на конюшне. Прогулялась за скважину Славы.

— Этот симпатичный старик, — с иронией заметил доктор, — бандит с весьма дурной репутацией.

— В самом деле? А он кажется таким милым.

— Сегодня в городе я видела приезжего, — сообщила Дотти, — тоже довольно бандитского вида. Наверное, один из тех бродяг, «джентльменов удачи», кого называют ганфайтерами. Он выходил из конторы шерифа.

— Раз уж речь зашла о мужчинах, — невзначай вспомнил доктор Клэгг, — Бен Стоув спрашивал о тебе, Лайна. Он видел, как ты ездишь в одиночестве, и захотел узнать, кто ты. Сначала он был очень заинтересован.

— Бена нельзя за это порицать, — вставил Мерриэм, — ведь мисс Теннисон очень красивая девушка.

— О, благодарю вас, мистер Клэгг. — Лайна одарила его улыбкой. — Но я уверена, что причина его любопытства другая.

— Он спросил, не из Сан-Франциско ли ты, — продолжал Руперт. — Но как только я сообщил ему, что ты из Филадельфии, он сразу же потерял интерес.

— Да? Так ему не нравятся девушки из Филадельфии! — воскликнула Дотти. — Тебе следовало сказать ему, что у Лайны в Сан-Франциско есть дядя… и весьма богатый дядя, раз уж на то пошло.

Мерриэм внимательно посмотрел на Лайну, но промолчал.

Доктор Руперт как человек наблюдательный уловил перемену в выражении лица Лайны. Заявление Дотти привело ее в замешательство. Мерриэм поймал быстрый, протестующий взгляд, который гостья послала хозяйке.

Позже, когда мужчины сидели вдвоем за бренди и курили сигары, Мерриэм заметил:

— Мисс Теннисон кажется образцом здоровья. Я думаю, — добавил он со знанием дела, — за ее болезнь взялись вовремя. Но, понимаете, для девушки небезопасно ездить одной по таким местам. На приисках хватает разного сорта подонков.

— Она может за себя постоять. И люди здесь достаточно сдержанны. На редкость сдержанны. Кроме того, большинство из них знает, что она моя гостья.

Мерриэм покинул дом спустя час или чуть больше, пытаясь понять, является ли последнее замечание доктора своеобразным предупреждением.

После его ухода Руперт опять уселся в кресло и закурил трубку. Лайна не консультировалась с ним по поводу здоровья, но, насколько он мог судить, не прибегая к медицинскому осмотру, у нее все было в полном порядке.

Тогда возникал вопрос: что она делает именно в Рафтере? Сердечная рана? Не похоже. Он часто видел Лайну задумчивой, но никогда грустной. А чем вызвано любопытство до неприличия Бена Стоува? И замечание Дотти насчет дяди из Сан-Франциско мгновенно пробудило интерес у Мерриэма. Только глупец стал бы спрашивать почему. Рафтер трясет золотая лихорадка, все чего-то ждут. А кто владеет прииском? Некие лица из Сан-Франциско.

Каждый день Лайна ездит верхом или катается в повозке и при этом почти всегда возвращается одной и той же дорогой. Что заставляет ее выбирать такой маршрут? Простая привычка или есть более весомая причина?

Бен Стоув, казалось, что-то заподозрил, и если, как думал Руперт, Лайна действительно связана с владельцами прииска, то легко может попасть в беду.

Доктор хорошо знал старого Бразоса с конюшни. Когда этот закоренелый бандит первый раз попал в Рафтер, именно он залечил его сильно воспаленную рану на ноге и никому не сказал ни слова. Клэгг симпатизировал закаленному невзгодами старику и сам, в свою очередь, пользовался его расположением.

Набивая трубку табаком, он пришел к выводу, что стоит поговорить с Бразосом, поскольку мало что могло произойти в городе такого, о чем не знал бы конюх. Лайна Теннисон — его гостья, и он обязан ее защитить.

За свои услуги доктор никогда не брал свыше установленной платы и всегда отказывался принимать гонорар золотом. Его принципиальность в этом вопросе была общеизвестна, и никто не пытался настаивать. Возможно, и уважали за это. Или просто город нуждался во враче? Не исключается и то, что он родственник Мерриэма Клэгга, который пользовался в Рафтере определенным влиянием.

Конечно, существовала и более земная причина. Доктор Руперт был не из болтливых — все в городе знали об этом. Но как поведут себя люди, если раскроется, что Лайна Теннисон как-то связана с Солнечными Россыпями?

Все возникшие у него вопросы не давали покоя, пока он курил трубку. К концу вечера одно ему стало совершенно ясно: его гостья в опасности.

Сколько же в Рафтере морально разложившихся жителей опустилось настолько, что готовы обидеть молодую девушку? Согласны даже на ее убийство? Закроют ли они на это глаза? Сколько их, готовых отпустить грех любому бандиту, лишь бы сохранить свое положение?

Он выбил трубку и перешел в другую часть комнаты, туда, где стояло на полке оружие, тщательно осмотрел каждую винтовку, потом взял свой армейский кольт, проверил барабан и засунул револьвер за пояс.

С этого дня Клэгг не расставался с оружием.

 

Глава 6

Несколькими часами раньше выйдя из конторы шерифа, Майк Шевлин был нервным и раздраженным, как кот, почуявший запах змеи.

Интуиция подсказывала, что над ним самим, как и над Лайной Теннисон, нависла смертельная угроза. Тот факт, что она племянница Элая Паттерсона, заставил его относиться к ней с преданностью, которую не могло бы вызвать никакое золото. Хотя будучи человеком практичным, он не мог не знать, что означает десятая часть от почти полумиллиона долларов в пересчете на скот.

Майк остановился на углу улицы, озираясь по сторонам, как выпущенный на арену бык оглядывается в поисках противника.

Ему предстояло найти тайник с золотом и, когда начнется паника, помешать вывезти награбленное. Инстинкт подсказывал, что проще всего ринуться в гущу событий и сломать сложившийся ход вещей, а там будь что будет. Но так можно попасть в беду. Однако по собственному опыту он знал, что потревоженные жулики готовы разбежаться в разные стороны и совершить ошибки, которых в другом случае никогда бы не сделали. Именно по этой причине он настойчиво подстрекал Вилсона Хойта к действиям. Любые поступки шерифа могли спровоцировать цепную реакцию. Пусть он только начнет задавать вопросы — уже достаточно.

Пока Шевлин размышлял, в дверях гостиницы «Невада» неожиданно появился Бен Стоув, и Майк заспешил ему навстречу. Тот поднял голову на звук шагов, и бывший ковбой ощутил на себе его тяжелый, испытующий взгляд. И неожиданно Майку показалось, что все стало как прежде. Он понял, что выжидание закончилось и началась битва. Его охватило столь сильное нетерпение, что с трудом удалось взять себя в руки.

Стоув не удивился встрече.

— Привет, Майк, — первым заговорил он. — Как насчет того, чтобы выпить за старые добрые времена?

— Недосуг пить, Бен. — Майк с вызовом ухмыльнулся ему в лицо. — Я собираюсь разнести твой теремок.

Выражение лица Бена ничуть не изменилось. Он спокойно произнес:

— Всем будет лучше, дружище, если ты просто уедешь, — и извлек из кармана толстую пачку банкнот. — Может, ты стеснен в средствах?..

— Ты же меня знаешь. В мире существует много вещей, гораздо более важных, чем деньги.

— Майк, Элай Паттерсон мертв. Если ты начнешь копаться в грязном белье, многим не поздоровится.

— Именно это я и намерен сделать.

— Так значит, ты не уедешь?

У Бена уже появились кое-какие планы относительно Шевлина. Проблема состояла в том, что все они требовали времени и не могли сработать достаточно быстро. Значит, следовало придумать что-то еще.

— Бен, — заговорил Майк спокойно, даже доброжелательно, так что у Стоува неожиданно напряглись нервы. — Почему бы тебе не уехать?

Стоув недоверчиво в упор уставился на него.

— Мне? С чего бы мне уезжать?

— Подумай, Бен. Ты и я — мы оба не новобранцы. Обоих нас потрепала жизнь. Вот я и советую тебе по-дружески: собирайся и уноси ноги. Ты делал все, что хотел, и нахапал много. Почему бы теперь не забрать добро и не смыться? Поверь мне, все кончено.

Стоув собрался было дать отпор, но передумал. Очевидно, что Шевлин на взводе, а меньше всего на свете ему хотелось затевать перестрелку. И вдруг у него возникло ощущение, что Шевлин прав.

Бен зажег спичку и не спеша, чтобы выиграть время, стал раскуривать сигару, стараясь скрыть охвативший его приступ паники. Будучи реалистом, он понимал, что в глубине души терзался сомнениями, которые под воздействием состоявшегося разговора превратились в отчаяние. При подобных обстоятельствах всегда возникает мысль, что слишком хорошо долго не бывает, и его предчувствие беды становилось все сильнее. Только дурак пренебрегает такими знаками. Наконец Бен Стоув справился с расходившимися нервами.

— Да ты, кажется, всерьез взялся за дело, Майк. Но какая тебе от этого выгода?

— Мне нужен тот, кто убил Элая.

Стоув окинул его быстрым взглядом.

— Элая? Люди умирали и раньше, будут умирать и впредь. Зачем же так по нему убиваться? — Он предпринял последнюю попытку, имея в виду не подкупить Шевлина, а просто обмануть его: — Почему бы тебе не войти в долю, Майк? Пирога на всех хватит.

— Мне нужен человек, убивший Элая.

Стоув затянулся сигарой.

— Хорошо. Я готов помочь тебе, — сказал он, прекрасно зная, что и пальцем не пошевелит. — Дай мне пару дней.

— Управься за двадцать четыре часа. — Шевлин уже собрался идти. — И все же послушай моего совета. Собери все, что нахапал, и сматывайся. Игра закончена.

Он резко повернулся и зашагал прочь. Стоув не станет открыто выяснять отношения. Этот пройдоха всегда был хитрым, но теперь стал еще хитрее, хладнокровнее и умнее. Однако каким-то образом Майку придется разомкнуть порочный круг, изобретенный Стоувом. Как только он лопнет, как только кого-то охватит паника, все сооружение рассыплется, словно карточный домик, — каждый бросится спасать себя и все, что успел захапать.

Мэйсон… должно быть, Мэйсон слабое звено цепи. Нет, не Гиб Джентри. Гиб упрется рогом, и открытого столкновения не избежать. Майк не хотел бы сцепиться со старым приятелем — они съели вместе не один пуд соли. Надо давить на Мэйсона. Джентри сам выйдет из игры. Тогда Стоув будет вынужден принять бой.

Шевлин не был дураком. Он понимал, что, на мгновение застыв на краю, смотрит в лицо неизвестности. Он открыто выложил карты, иначе действовать не умел. Пусть другие ведут изощренные игры, у него на это нет ни времени, ни терпения.

Первое, что необходимо предпринять — пока не грянул гром, увезти из города Лайну Теннисон. У него и без того хватит проблем, когда придется беспокоиться о себе.

Он открыто смотрел в будущее и прекрасно знал, что фактически в одиночку впутался в такие неприятности, с какими не сталкивался никогда в жизни, и может не дожить до завтрашнего восхода. Надеяться не на кого. И он представил себе, как погибает где-нибудь на краю каньона, израсходовав все патроны. Или у него, израненного, опустеет фляжка и падет лошадь.

Майк всегда знал, что так оно и должно быть. Но такая тоска охватывала его, когда он об этом думал. Нет, он не жалел себя и понимал, что ни одна живая душа на свете не вспомнит о нем больше двух раз, если его вдруг убьют. Сколько он помнил себя, его жизнь никогда никого не заботила.

Он давно научился отбрасывать подобные мысли, так что же они теперь навалились на него? Было ли у него в глубине души предчувствие смерти? Придется ли ему теперь свести последние счеты с жизнью?

Ему ни разу не пришлось влюбиться, и его не любила ни одна женщина. Временами он с кем-нибудь встречался, к некоторым испытывал даже привязанность, но не более. По природе он был однолюб, к женщинам относился очень настороженно. И теперь старался изгнать тот образ, который отчетливо возник у него перед глазами. Это не для него. Лайна Теннисон не для таких, как он.

Но в душе его всегда таилась надежда, что когда-нибудь он встретит девушку, которую искал, купит небольшое симпатичное ранчо, наведет в нем уют и порядок, и пойдут у них ребятишки… Да ему ли мечтать о такой идиллии?

Майк тщательно взвесил все обстоятельства. Он уже действительно испортил им обедню. Хойт не станет сидеть сложа руки. По крайней мере, проведет, расследование, попытается принять меры, чтобы избежать неприятностей. Бен Стоув также наверняка предпримет ответные шаги.

Забрав с конюшни лошадь, Шевлин поехал за город. Сделав круг, вернулся обратно и остановился позади дома доктора Клэгга. Тополя, закрывавшие его от дороги, шелестели листьями под едва заметными порывами ветра.

Спешившись, он привязал лошадь в густой тени деревьев. Теперь главное — увидеть Лайну, предупредить ее и, если удастся, увезти из города.

Подойдя к дому, Майк замер возле большого старого тополя, прислушиваясь к звукам ночи. Из кухни доносились голоса прислуги и приглушенный звон посуды. Что-то зашуршало недалеко в траве, и спустя мгновение его окликнули:

— Что вам здесь нужно, мистер?

— Мне необходимо увидеть Лайну Теннисон.

— Не поздновато ли? Если она вас знает и захочет увидеть, придите завтра.

— Не волнуйся, Руперт, мне нужно с ним встретиться. — Майк узнал голос Лайны и, приподняв щеколду, открыл ворота.

Свет на кухне уже погас, и задняя часть здания погрузилась во мрак. Он нерешительно остановился возле ворот.

— Значит, все нормально, — произнес мужской голос. — Раз уж мисс Теннисон хочет видеть вас. — И после паузы добавил: — Я доктор Клэгг.

Шевлин прислушался, стараясь уловить малейшие звуки возможной засады.

— Родственник Мерриэма Клэгга? — спросил он.

— Дальний.

— Да?

— Прошу в дом.

Секунду поколебавшись, Майк вошел за хозяином в дом. Они молча миновали темную кухню и, пройдя освещенным коридором, оказались в уютной гостиной.

— Хотите выпить?

— Нет, спасибо.

Доктор Руперт и Майк Шевлин испытующе смотрели друг на друга.

— Кофе? — предложил доктор. — Сами мы обычно пьем чай, но у нас всегда есть кофе.

— Я предпочитаю чай, — согласился Майк. — Однажды я провел зиму в ковбойском лагере вместе с одним англичанином. С тех пор пристрастился к чаю.

В комнату вошла Лайна, и Клэгг собрался уходить.

— Не стану мешать вам, — сказал он. — Мне нужно сообщить Дотти, что у нас гость.

— Останьтесь, — попросил Шевлин, неожиданно поняв, что перед ним человек честный, порядочный, на которого можно положиться в бою. — Вам тоже стоит послушать. В любом случае вы все узнаете в ближайшее время.

Спустившись по лестнице, в гостиную вошла Дотти.

— Мэм, — начал гость, — меня зовут Майк Шевлин, и я пришел предупредить, что сюда скоро ворвется ад.

 

Глава 7

Бен Стоув раздраженно жевал сигару. Этот чертов бездомный бродяга приперся сюда, чтобы развалить такое предприятие! Чего бы ему не остаться в Техасе, или откуда там он взялся?

С годами люди сильно меняются. Вот хотя бы Гиб Джентри. Беспечный ковбой, недобросовестный, к тому же нечистый на руку, но, строго говоря, человек безобидный, не зловредный. Он никогда не воровал ничего, кроме коров, а на Западе снисходительно относились к присвоению потерянного скота. Если какого-нибудь бедолагу ловили на месте преступления, ему обычно грозила петля или пуля, но при этом все понимали, что любой неклейменный теленок испытывает судьбу до тех пор, пока на свете существует расплавленное железо, кольцо от седельной подпруги или свернутая ловкой рукой колючая проволока.

Гиб, который всегда ценил хорошую шутку, однажды устроил объезд ковбойского лагеря и тайно проверил все седла. Из сорока присутствующих — владельцев ранчо, ковбоев и приемщиков скота — у тридцати одного на кольцах седельной подпруги были следы огня. Тогда это вызвало всеобщее замешательство, за которым последовал массовый наплыв в ближайшую шорную лавку за новыми подпружными кольцами. Со временем происшествие стало предметом постоянных шуток на пастбище.

По мнению Джентри, хищение золота не сильно отличалось от скотокрадства. Золото принадлежало земле, открыто месторождение совершенно случайно. Так почему бы и ему, Гибу, не извлечь из находки выгоду, как и некоторым другим? Ни один из видов воровства не входил в противоречие с его моральным кодексом… все они казались естественными и не вызывали сомнений.

Но убийство Джека Мурмэна было чем-то совсем другим, и Гиб так никогда и не смог перешагнуть через это. Не то чтобы по ночам его преследовали кошмары, и на лбу у него не стояла печать вины, заметная ему самому и всем окружающим. Он просто стал немного больше пить, немного больше есть, чуть-чуть быстрее уставать и избегал обсуждать больную тему даже с самим собой. Когда бы ни посетили его воспоминания о жестоком убийстве старика Джека, он сразу же старался изменить ход мыслей и пытался думать о чем-нибудь другом. А это гораздо проще делается в ресторане под названием «Скважина» в присутствии молодой грудастой официантки, ирландки по происхождению.

Бен Стоув был человеком совсем иного склада, хотя тоже не руководствовался в своих поступках злостными намерениями. Он рассмеялся бы над идеей, что общество обязано о нем заботиться или вообще чем-то ему обязано. Если беспечный, инфантильный Джентри делал что хотел, то Стоув всегда поступал с хладнокровным расчетом и будучи уверенным, что законы написаны только для дураков.

Пока Джентри терял форму, Стоув укреплялся во зле. От природы спокойный, он превратился в бесстрастного, как человек разумный, стал организатором преступления, которое претворял в жизнь, словно обычную деловую инициативу. Притом Бен абсолютно не испытывал жалости.

Он никогда бы не убил человека ради любви к убийству. Он никогда не стал бы потакать насилию и необдуманным кражам. Стоув входил в ту редкую категорию лиц, из которых складывается самый жестокий, беспощадный преступный тип. Эгоист, он с полным пренебрежением относился к правам других людей на жизнь и собственность, если эти права хоть в какой-то степени мешали его замыслам. Однажды приняв решение, Бен не терял времени. И вот теперь он принял решение: Майк Шевлин должен умереть, но умереть так, чтобы его гибель не навлекла никаких подозрений на город и его жителей. Стоув знал способы, как осуществить подобное дело. Он пользовался ими и раньше. И потому, вернувшись в гостиницу, зашел в салун. Как и предполагал, Рыжий гулял здесь и тут же подошел, поймав на себе взгляд хозяина. Бен заказал выпить себе и этому забулдыге.

— На Болдер-Спринг есть человек, ты знаешь, — начал он. — Поезжай туда. Но никому ни слова… вообще никому. Передай ему, чтобы вычеркнул первое имя.

Когда Рыжий ушел, Бен взял бутылку и переместился за столик в углу, чтобы спокойно посидеть и подумать. Теперь нельзя ошибиться. Важно выверить каждый шаг.

Регистрационные книги его конторы аккуратно фиксировали, сколько золота добывалось из каждой шахты. Из записей следовало, что выработка периодически снижалась. Но существовала еще одна книга, его собственная, которую он хранил в секрете, сообщающая о том, сколько золота помещено в тайник.

Настало время — хотят они этого или нет, но так сложились обстоятельства — переправить хотя бы часть украденного золота на восточный рынок. Стоув спланировал операцию еще год назад. Руководить перевозкой будет Джентри, и все устроится так, словно золото поступило на рынок с какого-нибудь другого прииска.

Деньги нужны для дальнейшего осуществления плана, им потребуется довольно крупный капитал, чтобы, если состоится сделка, уплатить за прииск. Плохо, что Шевлин появился как раз сейчас со своими угрозами вывести всех на чистую воду, но в течение нескольких часов его выведут из игры.

Стоув спокойно сидел за столом, покуривая сигару, и продумывал во всех деталях погрузку золота, маршрут перевозки и охрану груза в пути. Хитрость заключалась в том, чтобы создать видимость, будто караван неохраняем.

Несколько дней — и все будет готово. Если время рассчитано правильно, груз отбудет не позже чем через сорок восемь часов.

Еще вчера он передал человеку с Болдер-Спринг тщательно составленный список из пяти человек, приговоренных к смерти. Теперь он попытался вспомнить, не забыл ли кого еще, но так и не смог. Все, кроме одного, в этом списке очень удивились бы, узнав, что такое бывает на свете. И ни один, говорил сам себе Бен, не заподозрил бы его в организации убийства. Только Майк Шевлин мог догадаться, остальные же и представить себе не могли, что с ними так обошлись.

Гиб Джентри допивал третий стакан в салуне «Голубой Рог», когда дверь распахнулась и Рыжий встал рядом с ним возле стойки.

Перед его приходом Гиб невесело разглядывал в зеркале свое отражение. Жизнь потеряла в его глазах всю свою прелесть. Увы — и тут уж никуда не попрешь, — он давно не юноша. Ему под сорок… Ну, еще пару лет он покрутится. А дальше? Ему принадлежал пассажирский маршрут с двумя дилижансами, делающими постоянные рейсы, а также грузовая перевозка, куда входило шестнадцать больших фургонов, склады и загоны на начальном и конечном пунктах тракта. Словом, он делал деньги.

Бен Стоув являлся его совладельцем, чему бывший ковбой был вовсе не рад.

В течение последних дней Гиб все больше и больше убеждался, что, несмотря на десять лет, проведенных вместе, он по-настоящему не знает Бена и уж вовсе не испытывает к нему симпатий. Но бросить все и начать сначала в его возрасте казалось безумием.

Как и многие другие люди, он соглашался быть втянутым в ситуацию, которая не очень его устраивала, только по той причине, что это обеспечивало ему некоторое благосостояние. Так Гиб страдал над очередным стаканом, когда обнаружил рядом с собой Рыжего.

Раздраженный тем, что нарушено его одиночество, Джентри прорычал:

— Шел бы ты мимо. В прошлый раз тебе и так неслабо досталось.

Насмешка была очевидной, но Рыжий лишь зло ухмыльнулся в ответ:

— Больше у него не выйдет…

— Он тебя убьет в любом поединке. Уж я-то знаю.

Обида вступила в борьбу с осторожностью и на какое-то время выиграла.

— Он больше не сможет мне помешать, да и вообще никому. Его песенка спета. Считай, он свое получил.

Стакан Джентри медленно описал круг по стойке. Мысль не спеша просачивалась в затуманенные алкоголем мозги. Он собрался было задать вопрос, но сам же себя одернул. Если начать расспрашивать Рыжего, тот попросту заткнется и из него ничего не вытянешь. И все же он почувствовал, что тому страшно хочется поговорить, продемонстрировать, как много он знает.

— Не рассчитывай, — подначил Гиб. — Шевлин здесь пробудет долго.

В Рыжем зашевелились последние остатки предосторожности, но желание поделиться новостью оказалось нестерпимым. К тому же известно, что ближе друга, чем Джентри, у Стоува нет, следовательно, и не будет большой беды, если рассказать ему кое-что.

Рыжий опустил стакан.

— После того как я вернусь с Болдер-Спринг, он отсюда испарится. Ему осталось максимум… три дня.

Выдавая желаемое за действительное, бродяга чувствовал, что достаточно близок к истине. Он видел, как Шевлин обменялся недобрым словом со Стоувом, и знал, что приезжий грозил неприятностями… к тому времени все в городе уже об этом знали… А потом последовало поручение.

И тут еще одна мысль неожиданно посетила Рыжего. Бен сказал: «Пусть вычеркнет первое имя… «

Первое имя? Значит, существует список, и там не одно имя. Если имя Шевлина стоит первым, то кто следующий?

— Ну и предусмотрительный парень этот Бен! Всегда знает, что делать, — пораженный открытием, прошептал он.

Джентри молчал, обдумывая полученную информацию. Итак, слово вылетело — Шевлина должны убить.

В нем закипела злость. Чертов дурак этот Бен! Неужели не понимает, что такой, как Майк, сам убьет кого хочешь?

Может, кто-то и недооценивал Майка Шевлина, но только не Джентри. Он знал, что в душе его бывшего друга живет тигр, и пару раз сам видел, как зверь вырывался на волю. И Шевлин, который вернулся в Рафтер, далеко не тот упорный, но неопытный парень, которого они помнили.

Рыжий был человеком тупым и болтливым, любящим прихвастнуть. Допив второй стакан, он осознал, что владеет слишком большим куском информации и не в силах совладать с ним. Где-то в глубине души его грыз червь сомнения, что лучше бы помолчать. Но разве Джентри не один из них?

— Гиб, — заговорщически произнес он, придвинувшись поближе, — ты полагаешь, что я ни хрена не знаю? Готов спорить, могу такое тебе сообщить, что ты ахнешь. Бен составил себе черный список… список приговоренных. И Шевлин в этом списке под номером один. — Рыжий поставил стакан, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но Джентри молчал, словно не обращая на него внимания. — Сам увидишь, когда Шевлина недосчитаются, — обиженно закончил он.

Рыжий вышел на улицу, входная дверь захлопнулась за ним. Через несколько минут он уедет и позабудет, что наделал его длинный язык. Но не забудет Джентри, потому что ему тоже известно, кто находится на Болдер-Спринг.

Он наткнулся на это случайно и приберег для себя. Решив тогда жить своим умом, ничего не сказал Стоуву, но теперь осознал, что стал думать сам за себя несколько поздновато.

Я только начинаю взрослеть, горько думал Гиб и постепенно приходил к пониманию, что большую часть жизни валял дурака. Когда вокруг бродил скот, в том числе неясной принадлежности, приятно было заклеймить пару сотен голов, отогнать на какой-нибудь отдаленный рынок, а потом просадить все деньги в крутом загуле: загнать лошадей в салун, открыть стрельбу по уличным фонарям или окнам. Все это входило как непременная часть в развлекательную программу. Начавшееся вслед за тем расхищение прииска, казалось, ничем не отличалось от скотокрадства.

Затуманенный алкоголем, его мозг начал медленно, но верно решать проблему, рассматривая ее так, как ни за что не стал бы, будучи трезвым. Рыжий сказал, что Шевлин стоит в списке первым. А кто еще туда занесен?

Рэй Холлистер?

Гиб перебрал в уме имена. Шевлин… и Холлистер… Но слово «список» подразумевает больше двух имен. Кто же тогда остальные?

Сам Джентри должен был получить солидную долю от продажи золота, когда наконец удалось бы его сбыть… Но предположим, пока только предположим — что, если и его имя есть в списке?

Залпом осушив стакан, он отвернулся от стойки. Выходя на улицу, ударился плечом о косяк. Шатаясь, подошел к краю тротуара и уставился в темноту улицы.

Того человека на Болдер-Спринг звали Лон Корт. Джентри, который считал, что умеет мастерски владеть оружием, был лишь скорострелыциком, действующим по принципу «хватай-стреляй». Лон Корт принадлежал к неприкасаемой касте наемных убийц. Он охотился на людей, используя дальнобойную винтовку и тщательно планируя нападение. Он хладнокровно, беспощадно и очень метко убивал, относясь к своему промыслу точно так, как другие люди клеймят скот или выращивают пшеницу.

Стоя один посреди пустой улицы, Джентри вдруг понял, что все трудности позади. Впервые перед ним маячила определенная цель в жизни. В тот самый момент, когда большинство горожан разошлись по домам ужинать, на него снизошло просветление. Он глубоко осознал свою никчемность и одиночество. Открыл, что за всю свою бесшабашную жизнь встретил лишь единственного человека, которого с полным основанием мог бы назвать своим другом, — Майка Шевлина.

Их прежняя команда распалась. Одни разъехались, обзавелись семьями, другие нашли свою смерть на веревке или от пули, застигнутые на месте преступления. Остались только он да Шевлин.

Был, конечно, еще и Бен Стоув. Но тут уже ничего не складывалось. Их видимое партнерство давно дало внутреннюю трещину. И Гиб теперь нисколько бы не удивился, узнав, что и его имя занесено в пресловутый список.

И Джентри знал наверняка: слишком хороший человек Майк Шевлин, чтобы позволить такому подонку, как Лон Корт, убить его из-за угла. Он дошел до конюшни и потребовал свою лошадь.

— Ты видел Шевлина? — спросил он Бразоса. Язык у него заплетался, но цель для себя Гиб определил ясно. — Мне нужно с ним встретиться. Прямо сейчас.

Бразос окинул его цепким взглядом. Джентри был пьян, но без боевого настроя. В глазах застыло беспокойство, а не враждебность.

— Кажется, Майк отправился на участок Перри, — сообщил старик. — Там, в квадратном каньоне.

Джентри вскочил в седло и исчез в ночи. Пьяный ли, трезвый, он всегда мог удержаться в седле, если уж сумел сесть на лошадь. Теперь под действием свежего ночного воздуха из его головы стал выветриваться алкогольный туман. Но одна мысль засела крепко: у Лона Корта есть список.

Шевлин, Холлистер, Бэбкок… кто там еще? Чертов дурак, ты же сам говорил, твое имя должно быть в этом списке!

В конце концов, что он для Стоува? У этого живоглота никогда не возникало простых человеческих чувств, но в нем всегда бушевала жадность. И теперь, когда Джентри восстановил способность думать, он вспомнил, что причитающаяся ему доля золота должна превысить сто тысяч долларов. Вот и ответ. Бен Стоув не станет ни с кем делить деньги.

Кто-то — Джентри так и не разгадал кто, — наверное, заложил свою собственность, чтобы на полученные деньги скупить все золото, просачивающееся в магазины. Этим делом руководил сам Стоув. Только Бен, его неведомый покровитель да Рэй Холлистер знали всю подноготную. Многое известно и Гибу.

Бен горел желанием изловить Холлистера и пристрелить. Затем, безусловно, наступит очередь и его, Джентри. А чей портрет пополнит галерею убиенных потом?

 

Глава 8

Мягкая безмолвная ночь пустыни с мерцающими в кромешной тьме звездами предвещала покой, однако это была ночь тревог и волнений.

Управляющий вернулся в контору раздраженный необходимостью менять планы из-за Майка Шевлина. Хотя какой же тут повод для беспокойства? Через час Лон Корт получит послание, призывающее к немедленным действиям.

В своей комнате, расположенной в здании тюрьмы, без сна лежал Вилсон Хойт. Он только что обошел город и убедился, что все в полном порядке, но инстинкт упрямо бил в набат: в безмятежной мгле затаилась беда.

Свою жизнь шериф провел на службе закону. Конечно, в каком бы городе ни занимал он пост, всегда случались нарушения, на которые ему приходилось смотреть сквозь пальцы, потому что общество давало на них свое негласное разрешение. Встречались города, где люди были вооружены, и это считалось в порядке вещей. В обжитой, густонаселенной местности не разрешалось иметь при себе оружие, и он запрещал приезжим появляться вооруженными в черте города.

В его задачу, как понимал ее Вилсон, входило не исправление нравов, а сохранение мира. Дикая пограничная жизнь привела его к одобрению сурового бытия простых людей, и он вмешивался только в тех случаях, если возникала угроза городу и его обитателям. Здесь в обязанности шерифа входило удерживать беспорядок в разумных пределах, предотвращать воровство и убийства, наказывать виновных в преступлениях или покушениях на преступление. В Рафтере допускалось расхищение прииска, это был элемент общественной жизни, поэтому шериф мирился с этим.

Его предупредили, что человек по имени Рэй Холлистер однажды явится сюда и попытается вызвать волнение; ему также сказали, что Холлистер опасен. Вилсон проверил все сведения о нем и выяснил, что ему сообщили правду. Рэй действительно мог стать источником неприятностей.

Но вот теперь откуда-то возник Шевлин и высказал ему все начистоту. Вилсон и сам знал, что пора принимать решение. Расхищение прииска действительно породило проблемы, и зыбкий, до сих пор сохранявшийся в городе мир готов был вот-вот развалиться. Шевлин предложил ему выбор, и Хойт лежал ночью без сна, пытаясь решить, что и как ему делать.

Интуиция, здравый смысл и порядочность говорили, что необходимо прекратить хищение и вернуть золото законным владельцам. Его, конечно, тут же уволят, но такой поворот не особенно волновал. Перед тем как устроиться в Рафтере, он тоже искал работу. Так что ему не привыкать.

В то время как Хойт лежал на кровати и пытался принять решение, Стоув задумчиво жевал погасшую сигару, а за столом у доктора Руперта Клэгга собрались сам доктор с женой и дочерью, Шевлин и Лайна Теннисон. В нескольких милях от них Рыжий подъезжал к Болдер-Спринг, а Гиб Джентри, желая предупредить друга, спешил на участок Берта Перри.

Стоув не предвидел никаких препятствий для осуществления своего плана. Шевлин представляет собой серьезную помеху, но Лон Корт ликвидирует его быстро и тихо. Рэй Холлистер ошивается где-то поблизости, но ранчо его друзей день и ночь находятся под наблюдением, и, где-нибудь объявившись, он тотчас же будет отловлен.

Но сидя один у себя в конторе, Бен не имел никакой возможности узнать о встрече на ранчо «Три Семерки».

Во всех окнах дома горел яркий свет. Холлистер сидел во главе стола.

Ева Бэнкрофт не спускала с него восхищенных глаз, в глубине комнаты маячил Бэбкок. Остальные собравшиеся были владельцами ранчо или их управляющими, и все внимательно слушали Холлистера.

На каменистом склоне горы, в полумиле от дома или чуть дальше, распластавшись на земле, лежал лазутчик Бена Стоува, глядя широко раскрытыми, невидящими глазами в усеянное звездами небо. По внешнему виду он мало чем походил на человека, поскольку его связали веревкой и волокли две с лишним мили по пересеченной местности, покрытой обломками застывшей лавы, заросшей кактусами и прочей колючей растительностью. Сделав дело, Рэй Холлистер сдернул веревку и ускакал. Бэбкок, как более милосердный, на мгновение застыл над человеком, в чьих глазах, обращенных к нему, еще светилось сознание, но полученные раны были несовместимы с жизнью.

— Это не моя идея, — сказал он и, нажав на спусковой крючок, прекратил страдания умирающего.

Всадники прибыли в «Три Семерки» вооруженные револьверами, на седле каждой лошади висел винчестер. Они пришли с готовностью атаковать чудовище, которое подорвало основу их спокойной сельской жизни. Их сжигало одно желание — сровнять с землей прииск, вышвырнуть вон Бена Стоува и его команду. Тогда вода в ручьях снова станет чистой, а скотоводство опять будет основным занятием этих мест.

Собрались в основном люди честные, прямолинейные, уверенные, что их пастбищам грозит запустение, и готовые защитить свой источник жизни единственным известным им способом. Рожденные к жизни, полной насилия, они не одобряли насилия, но были вынуждены применить его против завистливого, злобного фанатика, зубами и когтями цепляющегося за место под солнцем.

За столом, заставленным чайными чашками, друг против друга сидели доктор Руперт Клэгг и Майк Шевлин. С ними были Дотти и Лайна.

Доктор Клэгг, который часто встречал людей, подобных Майку, на Западе, знал, какая сила может в них таиться. Во время редких поездок на Восток его всегда раздражали господа, которые со снисходительной улыбкой говорили о Западе или о том, что они называли «западным мифом». Они не хотели признать, что в основе каждого мифа лежит суровая, жесткая реальность, воплощенная в жизнь людьми поистине героического склада. Те мягкотелые слабаки, что пришли потом, легко отнеслись к вещам, выходившим за пределы их понимания, как к мифам. Но люди, которых знал доктор Клэгг, каждый день своей жизни претворяли подобные мифы в реальность, обычно не отдавая себе в этом отчета, хотя и понимая, что живут не так, как другие.

Доктор Клэгг находился в Додже, когда двадцать восемь охотников на бизонов, выдержав бой у Саманных Стен против тысячи с лишним индейцев, возвратились с победой. Он, как и все на Западе, знал про побег Джона Колтера от индейцев племени черноногих, побег, в сравнении с которым даже Марафон теряет свое величие. Он знал историю Хью Гласса и гризли, историю прорыва Португальца Филлипса сквозь буран и мириады индейцев за помощью для Форт-Карни. Он хорошо знал историю обороны Аламо.

Основания для таких мифов рождались на Западе ежедневно, но в момент рождения событие не было мифом, а только суровой правдой жизни, реальностью как она есть.

Доктор Руперт Клэгг, который являлся живой легендой в большей степени, чем сам об этом подозревал, распознал подобного человека в Майке Шевлине.

— Извините за резкость, — начал Шевлин, — но по-другому не объяснишь. Мэм, — обратился он к Лайме, — я хочу, чтобы вы покинули город. Вы должны уехать отсюда завтра утром первым же дилижансом, не позже. А еще лучше позвольте мне отвезти вас на повозке до рассвета.

— Неужели настолько серьезно? — вмешался Клэгг.

Майк описал ситуацию. Он доложил и о своих шагах в отношении Бена Стоува и Вилсона Хойта.

— А что же с золотом? — спросил доктор. — Вы все еще не знаете, где оно?

— Нет. У меня есть подозрение, но его надо проверить. Я убежден в том, что они попытаются вывезти его отсюда. Уверен, они Полагают, что операцию необходимо осуществить теперь, поскольку в ближайшее время может не оказаться благоприятной возможности. И в этом они правы.

— Я не поеду, — твердо заявила Лайна. — У меня здесь дело, и я отказываюсь спасаться бегством. Я останусь в городе и доведу дело до конца.

— А теперь послушайте… — настаивал Майк.

— Извините, мистер Шевлин, — неожиданно улыбнулась Лайна, — не исключаю, вы с самого начала знали, что я откажусь, хотя, понимаю, вам необходимо было попробовать… Нет, остаюсь, и кончим на этом. — Она посмотрела на его чашку. — Мистер Шевлин, вы совсем не пьете чай.

Он сделал большой глоток, немного обжег рот и хотел было выругаться, но вовремя удержался.

— Не знаете, кто замешан в афере, организованной Стоувом? — спросил Клэгг.

— У меня есть предположение.

— Мерриэм Клэгг?

Шевлин посмотрел в глаза доктору Руперту.

— Я подозреваю именно его.

— Я тоже, — сказал Клэгг и добавил: — Мой дальний родственник всегда считался весьма состоятельным. Но теперь он время от времени нуждается в деньгах. А он не тот человек, кто рискнет своим имуществом, если только прибыль не обещает быть более чем достаточной.

Несколько минут все молчали. Они пили чай в тишине, а потом Лайна сказала:

— Мистер Шевлин, боюсь, мне придется вас уволить.

— Почему?

— Принять такую жертву от вас с моей стороны непорядочно. Вашей жизни угрожает опасность.

Он улыбнулся в ответ.

— Мэм, вы ошибаетесь. Я заварил кашу не ради вас, а ради тех десяти процентов от полумиллиона долларов и ради Элая Паттерсона. — Его глаза сверкнули. — Хотя должен заметить, что уж если бы собрался рискнуть своей жизнью, то не нашел бы для этого лучшей причины, чем вы.

Лайна вспыхнула, но не отвела взгляд.

— Глупая причина, мистер Шевлин. Девушка всегда предпочитает живого мужчину мертвому.

— У нас простые чувства, мисс Теннисон, — сказал Шевлин. — Мы несложный народ. Когда на Западе человек хочет быть плохим или подлым, и при этом он достаточно крутой и сильный, то его мало что остановит. С другой стороны, если человек остается честным, то потому, что такова его воля. Не так, как у вас на Востоке, где действует закон и все такое прочее. Здесь очень мало полутонов, и есть только черное и белое, а общественное мнение осуждает лишь трусость и нарушение слова. А когда дело доходит до боя, никто не смеет отойти в сторону, если считается, что это его бой. В противном случае ему придется покинуть Запад. Вы предпочли бы живого мужчину, но я уверен также, что вы предпочли бы мужчину, который способен постоять за свои убеждения. Мэм, я думаю, что это мой бой, точно так же, как ваш, и мне не нужно от вас ни цента. — Он встал и взялся за шляпу. — Теперь я собираюсь идти и устроить такой пожар, какой никто никогда не устраивал. Я вынесу весь сор на открытое место и разнесу на мелкие кусочки всех колоссов на глиняных ногах, так что никакой мистер Бен Стоув никогда не сможет вернуть что-нибудь обратно. Я не слишком изобретательный человек, мисс Теннисон, поэтому собираюсь просто броситься головой вперед и долбить. А вы не стойте у меня на пути.

Бразос дремал у себя на стуле, когда в дверях конюшни появился Шевлин. Старый конюх с удивлением уставился на него.

— Ты видел Гиба Джентри? Он пустился за тобой следом.

— Я пришел не оттуда. — Шевлин окинул взглядом темную улицу и зашел в конюшню, держась подальше от света. Он оставил свою лошадь в тени в нескольких ярдах от входа. — Бразос, где живет Мэйсон?

Старик долго и внимательно смотрел на него, потом указал переулок на другой стороне улицы.

— Примерно сто ярдов вглубь. Длинная лачуга с тремя окнами. Ты не ошибешься.

— Спасибо. — Шевлин вышел на улицу.

— Он там не один, — крикнул ему вслед Бразос. — С ним должен быть Дик Тэйлор.

Дик Тэйлор был человеком суровым, весьма суровым.

Майк пересек улицу и углубился в переулок. Возле длинной хижины спешился. Подойдя к двери, попытался войти, но дверь оказалась запертой. Он навалился плечом и вломился внутрь.

— Какого черта? — послышался сонный голос Мэйсона.

Шевлин отошел в сторону от дверного проема и прислушался. В глубине комнаты кто-то затаил дыхание.

— Зажги свет, — сказал он. — Нужно поговорить. — И не дожидаясь, сам зажег спичку.

На столе стояла керосиновая лампа. Подняв еще теплое стекло, он поднес к фитилю пламя спички. Мэйсон задрал голову и, моргая, уставился на него.

Шевлин повернулся ко второй кровати. На ней лежал Дик Тэйлор, худой мужчина со впалыми щеками и колючими глазами. Он недобро смотрел на Шевлина.

— Я пришел поговорить с ним. — Шевлин ткнул пальцем в сторону Мэйсона. — Ты в этом участвуешь?

— Посмотрим.

— Не на что смотреть. Отвечай как есть. Если участвуешь, получишь по заслугам. Если нет, закрой пасть и лежи тихо, тогда я тебя не трону.

— Не тронешь? — Тэйлор опустил ноги на пол. — Ах так…

Как только его ноги коснулись пола, Майк схватил его за грудки и рывком приподнял с койки. И в тот же момент его крепкий, как камень, кулак мелькнул в воздухе. Пытаясь выпрямиться, Тэйлор вильнул было в бок, но кулак врезался ему в челюсть, другой удар пришелся по лицу. Еще один рывок вернул его навстречу новым ударам. Наконец резкий толчок в живот отбросил его в угол комнаты.

— Если ты не дурак, — сказал Шевлин, — то лежи тихо и надейся, что я про тебя забуду.

Он повернулся к Мэйсону. Последний смотрел на него бледный как полотно и совершенно проснувшийся.

— Какого черта…

Но тут свет упал на лицо Шевлина, и Мэйсон смог разглядеть своего посетителя.

— Майк! Майк Шевлин!

— Конечно. — Майк опустился на койку Тэйлора, бросив взгляд на распростертое в углу тело с окровавленной головой. — Тебе следовало бы знать, что я вернусь, Мэйс. А теперь скажи мне: кто убил Элая Паттерсона?

Мэйсон подобрал окурок сигары и попытался зажечь спичку, но она сломалась. Он попытался снова — и не смог, руки его дрожали. Мэйсон никогда не был храбрецом.

— Ну, Майк, ты же знаешь, я…

— Мэйс, — остановил его Шевлин спокойно, — ты видел, что произошло с Тэйлором. С тобой я поступлю гораздо хуже, и у меня мало времени. Говори, кто убил Элая, и можешь уматывать.

Он зажег спичку и дал Мэйсону прикурить.

— Джентри, — выдавил Мэйсон. — Он…

— Джентри все взял на себя, но он солгал. А теперь скажи мне, ради кого он солгал. — Майк жестом указал в сторону улицы. — Ты представляешь, что случится сегодня ночью? — продолжал он. — Холлистер вернулся. Он собрал всех скотоводов. И они ворвутся сюда. Конечно, им неслабо достанется, но Стоуву тоже не поздоровится. А потом Хойт и я уберем ваши останки.

Блажен, кто верует! Если бы все оказалось так просто. Рэй никогда не умел выбрать время и на сей раз наверняка промахнется. Хойт тоже может опоздать с решением, и тогда кое-кто окажется один на один против сатанинского воинства.

И этим кое-кем будет Майк Шевлин.

 

Глава 9

Мэйсон колебался, губы его дрожали. Он хорошо помнил Майка, но облик ночного гостя разительно отличался от того образа, который сохранила память. Нынешний Майк Шевлин выглядел больше, сильнее и тверже. Он умел действовать решительно, чему Мэйсон только что получил наглядное подтверждение. Речь шла не о том, что мог предпринять Тэйлор, будь у него такая возможность, поскольку его лишили ее быстро и без особых усилий. А Мэйсон был далеко не Дик Тэйлор.

Он подумал о лошади. Она стояла в конюшне, расположенной всего в нескольких ярдах от дома. Мэйсон урвал немалый куш. У него хватило ума хранить свою долю в тайнике за городом, поскольку он хорошо знал, что неизбежно придет время бежать. Так случалось и раньше. И вот теперь время пришло. Но он слишком долго жил в Рафтере, и ему хотелось остаться в городке навсегда. Здесь его защищали, и он защищал.

— Майк, — запротестовал он, — тебе придется поверить. Я действительно не знаю.

— Не надо врать.

— Клянусь Богом, Майк! Им нужен был свидетель, и мне заплатили, чтобы я поклялся, что это дело рук Джентри.

— Кто заплатил?

— Ты не поверишь, но деньги дал Гиб. Сам Джентри.

Шевлин бросил взгляд в сторону Тэйлора. Тот, застонав, стиснул зубы, что было верным признаком сломанной челюсти. Взгляд Майка вернулся к Мэйсону.

— Итак?

— Это все, что я знаю, клянусь. Мне заплатил Джентри.

— А тебе ничего не пришло в голову?

Мэйсон, поколебавшись, пожал плечами.

— Клянусь, я больше ничего не знаю.

— Бен мог это сделать?

— Нет, только не Бен. По крайней мере, я так думаю. И не потому, что он побоялся бы. Джентри тоже в стороне. Джентри достаточно близок Бену, так я какое-то время считал… Но меньше всего на свете они хотели хоть какого-нибудь расследования. Все стремились отмазаться втихомолку. Посуди сам: если придет кто-нибудь и начнет задавать вопросы, ему могут в ответ что-нибудь ляпнуть, и тогда сама перестрелка окажется под сомнением. А Бен… Я и не догадывался, что он такой прохиндей. Провернул все необычайно ловко. Мне не приходилось видеть, чтобы с такой проблемой управлялись столь быстро и без последствий. — К Мэйсону понемногу вернулись спокойствие и уверенность. — Майк, а что тут произойдет? Ты сказал, что Холлистер вернулся и собирается разнести все на кусочки? Ну, а кто будет всем заправлять, когда стихнет стрельба? — Он попытался подняться. — А почему мы не с тобой, Майк? Я знаю, как работает весь механизм.

Шевлин смерил его холодным взглядом.

— Да что ты знаешь? Ты мне так ничего и не смог рассказать. — И чуть помолчав, добавил: — Где золото?

В ответ Мэйсон хитро посмотрел на него.

— Хороший вопрос. Где же золото? В городе его не осталось ни унции, можешь не сомневаться.

Майк внимательно прислушивался к тому, что происходило снаружи, стараясь уловить хоть малейший звук, доносившийся с улицы. Неужели сегодня ночью?

— Если что-нибудь знаешь — говори, — коротко отрезал Шевлин и подумал, что напрасно теряет время. В любой момент может грянуть гром.

— Как насчет нашего дела? — продолжал настаивать Мэйсон. — Как насчет…

— Нет никакого дела. Или ты говоришь, или я…

Он схватил Мэйсона за грудки и рывком поставил на ноги. Потом толчком пригвоздил к стене с такой силой, что дом затрясся, и опять двинулся на Мэйсона. Тот выставил вперед руки:

— Ради Бога, Майк, не бей меня!

— Тогда говори!

— Я знаю только, что не все делал Бен. Это начал Эванс.

— Эванс? — Шевлин удивился. Эванс был нечистым на руку адвокатом, чьим партнером стал потом Рэй Холлистер. — Эванс? — Он сразу же понял многое. Но один вопрос все-таки еще оставался. — Где Эванс? — спросил Шевлин. — Что с ним стало?

Мэйсон усмехнулся.

— В том-то и дело. Что с ним случилось? Похоже, что, когда из города выгнали Рэя, уехал и Эванс. Или так говорят. Но никто не видел, как он уезжал. Эванс не из тех, кто бежит с поля сражения.

Не стоило зря терять время. Майк повернулся к двери.

— Послушайся моего совета, Мэйсон, убирайся из города. У тебя мало времени: чуть-чуть замешкаешься — попадешь в самое пекло.

Шевлин вышел на улицу и закрыл за собой дверь.

Город заполнили темнота и безмолвие, но это было безмолвие ожидания. Это было безмолвие, на мгновение застывшее на краю бездны.

Шевлин подошел к вороному и, взявшись за уздечку, задумался. Ситуация понемногу менялась. Теперь у него появились нежданные союзники. Первый — доктор Клэгг, на него во всем можно положиться. Сегодня ночью он останется дома, чтобы защитить свою семью и Лайну.

Второй — Вилсон Хойт. Он, конечно, не с ним, зато против Стоува, Джентри и Холлистера. Вот, пожалуй, и все. Его мысли вернулись к Эвансу. Майк знавал адвоката в свое время. Не составляло секрета, что в Рафтере он приложил руку к разного рода темным делам. Поговаривали даже, что он участвовал в контрабанде, хотя смысла в этой деятельности Майк не видел по причине удаленности городка от границ, но такие слухи ходили. Мэйсон сказал, что Эванс подготовил тайник для золота… Он знал или догадывался? А может, только слышал?

Машинально расстегнув кобуру, Шевлин привычным взглядом бойца как бы ощупывал стены конюшни. Ему понравилась постройка, она казалась надежной.

Майк не спеша двинулся по переулку, затем пересек улицу. С каждым шагом у него усиливалось ощущение, будто скальп отделяется от черепа.

Стул, который раньше стоял возле дверей конюшни, исчез, но, когда Майк, выйдя на свет, ступил в помещение, раздался голос Бразоса:

— Шевлин, нельзя так пугать людей, тебя за это когда-нибудь грохнут.

— Не исключено.

— Так случилось по дороге в Техас, в ту ночь, когда поссорились Сьюттон и Тэйлор.

Легкий ветерок прогнал по улице трепещущий клочок белой бумаги. Где-то скрипела вывеска, в стойле стукнула копытом и зафыркала лошадь.

Стоя в глубине дверного проема, Шевлин уловил слабый отблеск света, отраженного стальной поверхностью. Блик двигался в такт едва слышному топоту. В просвете между зданиями показался всадник. Взгляд Шевлина заскользил вдоль улицы, отмечая промежутки между домами. Там затаились восемь или девять всадников.

Стоя за спиной Шевлина, Бразос насчитал столько же и торопливо заметил:

— Сегодня ночью в городе нет рудокопов. Ни одного.

Бен держит их наготове вооруженными, догадался Майк.

Огни в конторе прииска погасли так же, как и в здании тюрьмы. Единственным источником света остался фонарь над дверью конюшни.

Шевлин достаточно хорошо знал Стоува и понимал, что тот попытается достичь победы одним решительным ударом, который поставит нападающих на грань полного уничтожения. Он явно вознамерился убить двух зайцев: устранить несогласных и предотвратить распространение из города каких-либо слухов. Затяжное сражение привлечет внимание, но быстрое, внезапное столкновение, которое вот-вот произойдет, местная общественность и пресса воспримут как стычку со скотоводами или бандитами.

И все же наступавшие, всадники были как раз те самые ковбои, владельцы мелких ранчо, с которыми Шевлин скакал когда-то бок о бок, в общем, хорошие, честные люди, введенные в заблуждение. Их надо остановить.

Рэй Холлистер, конечно, нападет на контору Стоува, чтобы захватить документы, и на сами прииски — сначала на Солнечные Россыпи, потом и на скважину Славы. А Бен его бесспорно уже там ждет с отрядом, вооруженным дробовиками. Его приспешники спрятались вокруг входа в шахту и возле конторы, в здании подъемника и в кузнечном цехе. Невидимые и защищенные, они будут вести огонь по ничего не подозревающим всадникам, четко выделяющимся на фоне светлеющего неба.

— Пойду на ту сторону улицы, — шепнул Майк.

— Тебя могут убить.

— Только если он попытается выйти отсюда, — раздался голос из темноты. Это был Бэбкок.

— Бэбкок, — взмолился Майк, — если тебе хоть сколько-нибудь дорога жизнь твоих друзей, останови их. Стоув уже наготове.

— Ты хочешь сказать, был наготове, — возразил Бэбкок. — Сегодня мы застигли его врасплох.

— Открой глаза, Бэб, уже с вечера на улицах и в салунах нет ни одного рудокопа. Будь я на месте Рэя, сначала проверил бы, что за расклад в городе.

— Рэй сам о себе позаботится.

— Не сомневаюсь, но что ждет остальных? Ты вытаскивал Рэя не из одной передряги, куда заводили вас его дурацкие идеи, так что тебе лучше поторопиться. Если нападете на прииск, вас разнесут на кусочки.

— Чепуха!

С улицы доносился приглушенный топот, хорошо знакомый Шевлину. Такой мерный шум создает стадо бычков при перегоне скота или табун лошадей, пасущихся возле лагеря. Но теперь он свидетельствовал о приближении боевого отряда.

— Останови их, — снова попросил Майк.

Бэбкок переступил с ноги на ногу.

— Угомонись. Теперь уже ничто не остановит Рэя. Ты в этом не участвуешь, вот и держись подальше.

— Ради Бога! Неужели ты думаешь, что Холлистер заботится об интересах скотоводов? Кто, по-твоему, привлек сюда Бена Стоува?

— Он сам привлекся.

— Из-за верности Холлистеру погибнут твои друзья. Ваша преданность Рэю слепа, он никогда не думал ни о ком, кроме себя. Неужели до тебя до сих пор не дошло, что Эванс и Холлистер поставили Бена Стоува во главе отряда, который разогнал тогда скотоводов?

— Наглая ложь! — хрипло произнес Бэбкок. — А теперь заткнись!

— Я не лгу, Холлистер вместе с Бэном привлек и Джентри. Опомнись, Бэбкок! Сегодня ты здесь только затем, чтобы таскать каштаны из огня для Рэя. Он надеется выгнать Стоува и снова оказаться в седле.

Каждая черточка на лице Бэбкока выражала упорство. Убеждение на него не подействовало. Что же делать? Через несколько минут уже будет поздно. Нечего тут метать бисер. Да и кто знает, что на уме у Бэбкока? Он крепкий орешек, закаленный, хитрый, как старый волк. Кстати, где теперь Винклер? Надо срочно найти старого волчатника.

В конюшне было темно и тихо. Безмятежно потряхивая гривами, хрустели сеном лошади. Бледно мерцал фонарь над дверью.

Шел третий, а может, и четвертый час ночи. До рассвета — больше двух часов, вполне достаточно, чтобы произвести погром под покровом тьмы.

Теперь всадники стали хорошо видны в просветах между домами. Трое стояли в ряд в первом проеме, двое — в следующем. Остальные, судя про звукам, медленно вели лошадей шагом по улице.

— Бэбкок, — сказал Шевлин, — ты присутствуешь накануне рокового события. Сейчас перед твоими глазами на этой пыльной улице придет конец скотоводству в Рафтере. Ты долго и упорно хранил верность иллюзиям, но остановись на мгновение и подумай. Помнишь ту ночь в Рок-Спрингсе, когда я отделал Рэя? Тебе известно, что он никогда не стоял вровень с крупными скотоводами прошлого, но сумел убедить Еву Бэнкрофт, что является влиятельным человеком. Но скажи по правде, знаешь ли ты хоть одного бродягу, который боялся бы или уважал Рэя Холлистера?

— Это не играет роли.

— Вы с ним долго работали вместе, — продолжил Майк, глядя прямо в глаза Бэбкоку, — но себе-то ты можешь признаться, что все держалось лишь на тебе одном. Пока Рэй корчил из себя важного политика, ты выполнял всю работу, управлял хозяйством, нанимал и увольнял людей.

Бэбкок не отвечал. Шевлин снова взглянул на улицу. Отсюда до зданий прииска оставалось не более двух сотен ярдов, но как только всадники минуют конюшни, они окажутся как на ладони перед засадой. И любому из них практически гарантирована смерть.

— Бэб, а Джо Холидей там?

— А что, если так?

— Помнишь, как Джо вытащил тебя из-под взбесившегося бычка… спас твою шкуру. Теперь ты позволишь убить его? — Бэбкок нервно затоптался на месте. — Послушай, как следопыт ты ни в чем не уступишь индейцу. Было время, когда тебя никто бы не заставил пойти на драку с завязанными глазами. Прежде чем что-нибудь предпринять, разведай обстановку! — Шевлин не сомневался, что Бэбкок обеспокоен, и продолжал развивать успех. — Бэб, хочешь получить полсотни долларов? У меня они есть, и я ставлю два против одного, что в начале улицы ты обнаружишь пятьдесят, а то и сто вооруженных горняков.

— Ты блефуешь.

— Давай проверим.

— Проверь его, Бэбкок, — впервые вступил в разговор Бразос, — и я ставлю еще полсотни долларов, что ты проиграешь. Они есть там.

— Черт возьми, — воскликнул Бэбкок, — я не могу их остановить! Рэй их как следует накрутил. Им теперь море по колено.

Ведя лошадей шагом, всадники тем временем приближались, плотной шеренгой перегородив улицу. И по мере их приближения те всадники, что стояли между домами, двинулись им навстречу.

— Глядите! — вскричал Бразос.

Почти напротив конюшни отряд внезапно прекратил свое безмолвное шествие.

Квадратной глыбой отделившись от ресторана, на улицу вышел человек с зубочисткой в зубах и встал посреди дороги — темный, немой, неприступный силуэт.

Это был Вилсон Хойт.

 

Глава 10

У Хойта было две кобуры, в каждой по револьверу, и еще один револьвер заткнут за пояс. В руках он держал многозарядный дробовик системы Кольта.

Он не сказал ни слова — просто встал на виду, предоставив наступавшим возможность самим оценить соотношение сил. Каждый знал, что, вместе бросившись вперед, они могут затоптать его лошадьми, вопрос заключался в том, кто при этом погибнет? Сколько выстрелов он успеет сделать, прежде чем его опрокинут на землю? Расстояние между ними обеспечивало изрядный разлет заряда, а тяжелая картечь могла свалить человека. Если с такой дистанции шериф сделает хотя бы два выстрела, то выведет из строя от трех до шести человек и успеет еще отскочить с дороги и продолжить стрельбу.

Наблюдая за прибывшими, Майк хорошо понимал, что они чувствуют. Их приблизительно сорок. Погибнут лишь двое или трое. Но кто именно?

Неожиданно Хойт спокойно заговорил, проявив при этом достаточно проницательности, чтобы не смотреть в сторону Холлистера. Рэй принадлежал к тому типу людей, которые чувствуют себя обязанными утвердиться любой ценой, даже если затеянная ими потасовка будет стоить кому-то жизни. Хойт сознательно старался возложить ответственность на остальных.

— Волт Келли, — произнес шериф, — забирай свою команду и уезжай туда, откуда пришел.

— Уйди с дороги, Хойт!

— Не валяй дурака, Волт, — ответил Хойт, не повышая тона. — Я выполняю свои обязанности. Разве ты слыхал, чтобы я уволился?

Майк вышел из конюшни.

— Поворачивайте обратно, парни. В том конце улицы все уже готово к вашей встрече, они ждут не дождутся, когда вы приедете.

Взгляды всех обратились к нему. В глазах одних горела ненависть, в глазах других стоял вопрос, некоторые даже смотрели с надеждой. В любой толпе есть несколько человек, которые в деле участвуют поневоле и жаждут, чтобы кто-нибудь остановил событие, пока оно не зашло чересчур далеко. Эти люди возлагали надежды на Хойта, и теперь еще появился Майк.

Но Холлистер не мог слишком долго оставаться безучастным.

— Все подлая ложь! — закричал он. — Там никого нет! Вперед!

В толпе началось смятение, Хойт поднял дробовик.

— Если, парни, среди вас есть друзья Волта Келли, то пусть попрощаются с ним… И еще с двумя.

Хойт допустил ошибку. Они еще могли отойти назад толпой, но теперь он назвал конкретного человека, и к тому же лучшего среди них. Это меняло дело. Да и Волт Келли лишился возможности отступиться.

— Черт возьми, Хойт! — крикнул он. — Уйди с дороги. Я еду!

— А как насчет Арчи, Волт? — спокойно подал голос Шевлин.

Волт всю жизнь был Арчеру Келли и за отца, и за старшего брата. Теперь имя Арчера заставило его поколебаться.

Тут сквозь толпу ринулся всадник. Это была Ева Бэнкрофт, ее лицо побелело от ярости.

— Ах вы, трусливые койоты! — вскричала она срывающимся на хрип голосом. — Вперед, Рэй! Мы им покажем!

Она пришпорила лошадь и понеслась навстречу смерти. Прыгнув, Хойт попытался ухватиться за уздечку, но лошадь промчалась мимо и поскакала по улице.

Рэй двинулся было за ней, но потом натянул поводья.

Ева Бэнкрофт во весь опор неслась по дороге, ее оружие сверкало в свете фонаря. Заждавшиеся рудокопы не могли видеть, что перед ними женщина. На всем скаку она врезалась в плотную стену свинца, который вышиб ее из седла, раздирая тело горячими стальными когтями. Падая, Ева обернулась, крик боли и отчаяния вырвался из ее груди и эхом разнесся по городу.

Из темноты, где притаились рудокопы, раздался чей-то полный ужаса вопль:

— Это женщина! Господи, мы убили женщину!

Взгляды скотоводов устремились к неподвижному телу, лежавшему посреди улицы в сотне ярдов от них. А потом все как один посмотрели на Холлистера. Каждый знал, что Ева Бэнкрофт рванулась вперед потому, что верила Рэю и звала его за собой.

Он сидел на лошади, глядя на ее труп так, словно не мог поверить в случившееся, и едва ли заметил, как всадники один за другим развернулись и ускакали. Рэй втянул ее в борьбу и в решающий момент отступил, позволив ей броситься вперед.

Хойт вышел из оцепенения.

— Холлистер, прочь отсюда! Если я еще раз увижу тебя, пристрелю как бешеную собаку. Убью на месте.

Горожане, еще с вечера исчезнувшие как по волшебству, теперь начали появляться на улице. Две женщины подошли к телу Евы. Никому не надо было объяснять, что девушка мертва. Невозможно въехать в такую стену огня и остаться в живых.

Шевлин подошел к Хойту.

— Я пытался остановить ее! — произнес шериф с горечью. — Черт возьми, я пытался!

— Никто не мог бы остановить ее, — сказал Майк. — Только Рэй.

Разбившись на группы, прохожие обсуждали событие. Бен Стоув на улице не появлялся.

— И он вроде бы тут ни при чем, — продолжал Хойт. — Просто сидел и смотрел.

— Он начал было, — сообщил кто-то. — Но так ничего и не сделал… совсем ничего.

Майк собрался уходить, но Хойт остановил его.

— Думаешь, на этом все кончится?

— А разве что-нибудь изменилось? — спросил Шевлин. — Девушка, которой бы жить да жить, мертва, а ситуация осталась прежней. Поверь мне, Хойт, я знаю, что говорю. Посади Бена за решетку, потом собери полдюжины самых честных граждан и прими решение.

Хойт колебался, мрачно глядя перед собой.

— Арестовать Стоува? Он же меня и нанял.

— Он нанял тебя, чтобы ты занимался делом.

Шевлин ушел. Он решил вернуться на участок. Завтра будет новый рабочий день, и ему есть над чем подумать — а где найдешь лучшее место для размышления, если не в забое, с лопатой в руках?

И тут он вспомнил о Берте Перри. Тот уехал с участка в город, но Шевлин его нигде не видел… А город не такой уж большой, если только у него здесь нет девушки, у которой Берт мог остаться.

Шевлин почувствовал, что сыт по горло и самим городом, и его обитателями. Ему не нравилась Ева Бэнкрофт, но она была молода и верила своему избраннику. Отвергнуть такую преданность… Какая печальная история и какой конец! Майка отнюдь не радовало случившееся.

Все, что ему хотелось теперь, это уехать прочь, туда, где горы сливаются с небом и сосны цепляются за облака. Он старый волк, рыщущий среди холмов в одиночку, и ему пора бы свыкнуться с таким положением вещей. Незачем заглядывать в глаза девушке. Его удел — закончить жизнь в глухом каньоне, злясь на раны, которые болят и отнимают силы.

Что он делает здесь? Хотел только, чтобы добрый старик покоился с миром, похороненный не как участник дуэли, а как безоружный, погибший невинно. Потому что его друг Элай не терпел насилия, сам же Майк, в противоположность ему, прокладывал себе дорогу кулаками.

Оседлав вороного, он покинул город. Избегая дорог, предпочел бескрайние просторы поросших травою холмов и скакал по склонам, на которых не было следов ни лошадей, ни людей.

На подступах к каньону ему все же пришлось вернуться на дорогу, и тут его лошадь внезапно отпрянула. Доверившись животному, Майк натянул поводья и тихо сидел в седле, прислушиваясь к звукам ночи. Сначала ничто не нарушало предутренний покой, а потом зашуршала листва. Сквозь кустарник, достигавший седла, через который он только что проехал сам, шла лошадь.

Майк затаился и ждал. Ему не терпелось попасть на участок, и помеха его раздражала. Небо приобрело бледно-серый цвет, предвещая скорую зарю.

И тут он увидел лошадь без седока. Она подняла голову и уставилась на него. Потом тихо заржала, и его вороной заржал в ответ. Сжимая в руке винчестер, Майк замер, готовый в любой момент выстрелить.

Ничего не случилось.

Шевлин выехал на обочину. На белой полосе дороги впереди что-то темнело. Шевлину приходилось часто встречать темные предметы в ночи, и он сразу догадался, что перед ним убитый. Так как лошадь не подавала больше признаков беспокойства, Майк спешился и подошел к распластавшемуся на земле телу.

Став на колени, он перевернул беднягу на спину. Потом чиркнул спичкой и взглянул в широко раскрытые невидящие глаза Гиба Джентри.

Чиркнула еще одна спичка. Рубашка на груди Гиба в том месте, куда вошла пуля, чернела от спекшейся крови. В свете яркого неровного пламени Майк разглядел и кое-что другое.

Упав с лошади, Гиб какое-то время полз и преодолел около пяти футов, его рука тянулась к зарослям кустов.

Снова посветив себе спичкой, Шевлин посмотрел туда, куда указывала рука, и увидел нетвердо выведенные на песке буквы: «Шевл берегись. Лон К… « Последнее слово разобрать не удалось.

Шевлин встал и огляделся. За несколько минут, прошедших с тех пор, как он увидел лошадь, стало заметно светлее, местность постепенно обретала очертания. Полчаса, отделяющие ночь от рассвета, проявили бледно-серый пейзаж с пятнами темных кустов. Лишь две-три запоздалые звезды тускло блестели на небе.

Шевлин осмотрел лошадь Джентри. На крыле седла виднелось пятно крови. Пройдя по дороге чуть дальше, Майк обнаружил то место, где испуганное животное рванулось при выстреле, здесь тоже темнело пятно крови. Джентри выпал из седла, проехав не более десяти ярдов.

Шевлин сдвинул на затылок шляпу и повернулся лицом навстречу холодному утреннему ветру. Он обыскал все вокруг. Других следов не обнаружил. Либо притаившийся снайпер был уверен в точности выстрела, либо не рискнул приблизиться и удостовериться в убийстве.

Гиб Джентри мертв. Как это вписать в общую картину? Джентри — правая рука Стоува. Кому потребовалось его убить? Как владелец транспортной конторы, он еще необходим для того, чтобы перевезти золото. При трезвом взгляде на вещи его смерть казалась несвоевременной.

Шевлин не доверял Стоуву и не сомневался, что он со временем расправится с каждым, кто стоит с ним в доле, но только когда человек станет ему не нужен. Как понимал Майк, Джентри пока не исчерпал себя… И зачем убивать его здесь?

За ним могли ехать из города и, если его убили по заказу, за ним, очевидно, следили. Но, насколько знал Шевлин, Джентри расстался с жизнью не в том месте, куда обычно ездил.

Так что же получается? Джентри убили по ошибке. В темноте перепутали с кем-то другим.

С кем? Ответ очевиден. С ним, Майком Шевлином.

Что ж, версия придает смысл посмертному посланию Гиба. Он ехал предупредить его. Ганфайтер застрелил не того.

Лон К… Шевлин не знал такого имени. И все же Гиб, очевидно, очень старался сообщить его.

Шевлин стер сапогом нацарапанные на песке слова. Потом положил тело Гиба на седло, привязал, а поводья закинул за луку. Лошадь Джентри сама вернется домой.

Когда Майк приехал на участок, в каньоне царили темнота и безмолвие. Он расседлал вороного и оставил пастись на поросшем травою склоне возле источника. Прислушиваясь, постоял в темноте, потом пошел в хижину и лег спать.

Когда он открыл глаза, солнце светило в распахнутую дверь. Снаружи стоял Берт Перри, глядя в каньон. У него было странное выражение лица, настолько странное, что Майк даже удивился.

Перри уже не казался ему таким легкомысленным и беззаботным, как раньше. Он держал винчестер так, что в любой момент был готов вскинуть его и сразу же выстрелить.

Не в силах обуздать любопытство, Шевлин опустил ноги на пол. Кровать скрипнула, и Перри тотчас обернулся.

— Кажется, я видел оленя, — объяснил Перри, опуская винтовку. — Нам бы пригодилась оленина.

— Неплохая идея! — воскликнул Майк. — Может, мне пойти поохотиться?

Перри усмехнулся.

— Уже устал убирать породу? — Он сразу же оценил состояние Шевлина. — Похоже, тебе бы не мешало еще поспать. В котором часу пришел?

— На рассвете.

Майк ожидал вопросов о событиях в городе, но они не последовали. Сам же не стал проявлять инициативу, и за завтраком они лениво обсуждали дела на участке и планы разведывательных работ, обещающих открыть жилу, которая, как надеялся Перри, залегала в толще горы.

Было только одно объяснение отсутствия интереса у Перри: он просто-напросто не знал, что случилось в городе. А это значило, что он не ездил в Рафтер.

Тогда где же его носило?

 

Глава 11

Шевлин сознательно не упоминал о ночных событиях, а Перри ни о чем не спрашивал. Но Майк был уверен, что в самом городе и его окрестностях возбужденно обсуждают гибель Евы Бэнкрофт.

В западном городе убийство девушки само по себе достаточный повод для того, чтобы вызвать волнение, а Ева Бэнкрофт являлась владелицей «Трех Семерок», довольно большого ранчо.

Работая в забое, Майк пытался найти выход из ситуации, но ничего путного в голову не приходило. Ему хотелось разворошить осиное гнездо, но Холлистер со скотоводами сделали гораздо больше, чем смог бы он. И все же ничего не изменилось.

Девушка погибла. Рэй опозорен. Мисс Бэнкрофт призвала его подкрепить слово делом, но он не проявил никакого энтузиазма, стушевался, и Ева одна поскакала навстречу смерти.

Что бы они сделали, не будь там Хойта, Шевлин не в состоянии был представить. Хойт знал, как остановить вооруженных крутых парней, но не мог воспрепятствовать отчаянному поступку Евы Бэнкрофт, поскольку не в характере такого человека, как Хойт, поднимать руку на девушку, к тому же добропорядочную.

А между тем непоколебимый Бен Стоув спокойно продолжал управлять сообществом.

Мысли Шевлина вернулись к Джентри. Не вызывало сомнений, что Гиба застрелили, когда он спешил предостеречь друга, также не вызывало сомнений, что его перепутали с ним. Кто-то поджидал Майка в засаде и теперь уже выяснил, что убил не того человека.

Каждый раз, когда Шевлин отвозил пустую породу на край отвала, он останавливался, чтобы подышать свежим воздухом и оглядеться. На участке царило спокойствие. Перри опять уехал, и Майк остался один, по предварительным оценкам работы ему должно было хватить как минимум до полудня.

Он пытался представить себе, какой эффект произвела на жителей Рафтера смерть Евы. Они были не столь уж испорченными — фактически не хуже и не лучше большинства жителей любого другого города. Правда, сильное желание преуспеть без особого труда их, конечно, развратило. Сейчас они насторожены, подозревают каждого приезжего, живут в постоянном страхе, что воздвигнутое ими сооружение в любой момент обрушится им на головы. Но долго так продолжаться не может. И среди них неизбежно должны существовать разногласия, и есть те, кто придерживается мнения, расходящегося с общепринятым, хотя и предпочитают помалкивать.

Сгребая остатки камней, он добрался уже до стены штольни, когда до него вдруг дошло.

Лон Корт…

Это имя он слыхал. Перед смертью Джентри начертил на песке «Лон К…», и Шевлин вспомнил, как однажды слышал рассказы о Лоне Корте, наемном убийце, который работал на крупных скотопромышленников и вообще на всех, кому требовались его услуги. Одинокий, таинственный человек, его нанимали, чтобы совершить преступление.

Несомненно, Корт разыскал уже этот участок. Возможно, даже залег на краю каньона, напротив входа в тоннель, и каждый раз, отвозя тележку с камнями, Шевлин испытывает судьбу?..

Майк больше не колебался, теперь он знал, что предпринять. Надо выбраться из тоннеля, забрать оружие и покинуть каньон, который из-за присутствия такого человека, как Корт, может легко превратиться в смертельную западню. А потом ему придется найти и убить убийцу.

Другого выхода нет: взявшись за дело, Лон едва ли отступится. Теперь предстоит охотиться на охотника, выследить и покончить с ним.

Он опустил лопату. Последняя тележка подождет. Скорее всего, Корт не стал устраивать засаду на соседнем склоне. Место не очень удачное и не обеспечивает быстрого отступления. Как любой наемник, Лон Корт не станет зря рисковать жизнью.

Шевлин через тоннель прошел к освещенной солнцем площадке перед выходом, потом присел на корточки и, стараясь не выходить из тени, выглянул наружу. Оставаясь в таком положении, он видел лишь края обрыва. Майк долго просидел, осматривая склон.

На обрыве не росли кусты, на его краю не лежали камни, не было ни одной щели, размытой водой, в которую мог бы спрятаться человек. Распластавшись вдоль стенки тоннеля, Шевлин медленно двинулся к выходу. Потом быстро выскочил наружу и бросился к хижине, по пути трижды резко поменяв направление, так, чтобы предполагаемому наблюдателю не удалось отследить маршрут. Добравшись до хижины, скинул рубашку, по пояс вымылся, причесался и нацепил револьвер. Второй заткнул за пояс и взял винтовку.

Его лошадь паслась возле источника, но чтобы взять на прицел это место, убийца должен спуститься в каньон. Едва ли Лон Корт захочет так рисковать.

Оседлав вороного, Майк отвел его к водопою, прислушиваясь, ждал, пока тот напьется.

Каньон его беспокоил. Он вспомнил, как однажды внезапно прекратилось пение птиц. Кто-то, — а он не сомневался, что это был человек, — во второй половине дня прошел вверх по каньону.

Отпустив поводья, Майк спустился на дно каньона и перешел на противоположный склон. Повсюду виднелись следы мелких животных и птиц: барсуков, дикобразов, перепелов. Пробежал и ищущий добычу койот. А у самой стены, где едва заметная тропа вилась под обрывом, остались полустертые отпечатки высокого человека, обутого в сапоги.

Итак, кто-то пробрался вверх по каньону. Следы оказались примерно двухдневной давности, но, пройдя дальше, Майк обнаружил более свежие.

Он уже собирался вернуться к лошади, когда его взгляд заскользил вдоль каньона. На вершине старого отвала, там, где, по словам Перри, находилась разведочная шахта для Солнечных Россыпей, стоял сам Перри. В руках он держал винтовку и смотрел в каньон, в ту сторону, где находился его участок.

Подобрав поводья, Шевлин стал подниматься по тропинке, ведущей от источника к хижине. Он следил за Перри, не поворачивая головы, стараясь делать вид, что не заметил его присутствия.

Вдруг Перри услыхал его и резко обернулся. Он держал винтовку так, что готов был в любой момент выстрелить, поэтому Шевлин приготовился упасть на одно колено и нащупал револьвер. Он понятия не имел, почему Перри может открыть по нему огонь, но загадочное поведение Берта насторожило его.

— Я искал тебя, — сказал Перри. — Ты закончил работу?

— Почти… Осталась последняя тачка. Просто решил прогуляться, а с этим думал закончить потом. Ты был в городе?

— Это кошмар какой-то. — Перри попытался встретиться взглядом с Шевлином. — Почему ты мне ничего не сказал?

— Понимаешь, я знал Еву. Она предлагала мне работу. Меня потрясло случившееся. Не хотелось об этом говорить. Потом, я думал, что тебе все и так известно.

Они пришли на участок. К Перри вновь вернулись его легкомысленные манеры.

— Жаль, — сказал он. — Какая славная девушка!

Шевлин остановился.

— Берт, — спросил он, — приходилось ли тебе когда-нибудь бывать в западном городе, где только что убили добропорядочную женщину?

— Нет… А что?

— Тогда тебе не лишне узнать. Если вдруг убьют женщину или хотя бы обидят, город приходит в бешенство. Поверь мне, сейчас по всему Рафтеру и окрестностям только об этом и говорят, полным ходом идут приготовления. И на этом дело не кончится, не уладится само.

Задумавшись, Перри наморщил лоб, потом пожал плечами.

— Ну это не мое дело. Я в их грызне не участвую.

— А это не играет роли. Линчеватели имеют обыкновение ошибаться. Слыхал когда-нибудь про Джека Слейда? Он неудачно выбрал ночь для пьянки, устроил дебош, а когда начали линчевать банду Пламмера, то за компанию повесили и его.

Перри, нахмурившись, потер подбородок. Они остановились у хижины.

— Ты уедешь?

— Ага. — Майк быстрым внимательным взглядом окинул обрыв. — И поищу способ поскорее отсюда смыться. Пожалуй, лучше поджать хвост и дать деру.

Он не имел таких намерений, но больше не питал ни к кому доверия, и, кроме того, всегда лучше свои планы держать при себе. И еще у него появились срочные дела вне города.

Рафтер-Кроссинг располагался в неглубокой долине, южный край которой занимал рудник Солнечных Россыпей, дальше на юг и несколько выше находилась скважина Славы. Все хребты вокруг покрывали леса, но в низинах деревья, тополя или низкорослые ивы, росли только вдоль немногочисленных ручьев.

В течение нескольких лет Майк гонял по этим местам стада, так что можно было сказать, что край знал как свои пять пальцев. Когда ковбой ищет заблудившийся скот, собирает стадо для клеймения или на перегон, он осматривает каждый каньон, любую лощину. И вскоре не остается ни дюйма земли, который бы он не изведал или который бы ему не описали детально другие ковбои. Но теперь Майк выслеживал не заблудший скот, он охотился на человека.

Спрятаться в диких краях не так просто, как кажется, потому что скрывающемуся необходимо оставаться недалеко от воды. А тот, кто хочет остаться незамеченным, должен найти источник вдалеке от оживленных путей и районов, по которым рыщут бродяги и ковбои, работающие на пастбище. Но ему требуется не только вода, но и надежное укрытие, и особенно ему нужен хороший обзор, чтобы вовремя заметить приближение незваного гостя.

В этом районе таких укромных углов было мало. Потребность в воде вносила серьезные ограничения. Воды не хватало, территория возле любых источников быстро заселялась. Таким образом, оставалось лишь несколько ему известных мест. Майк объехал их по очереди и тщательно осмотрел. В конце шестимильного пути отпали все, кроме одного.

Болдер-Спринг находился недалеко от мест обитания, но в стороне от проезжих дорог. Воды здесь хватало: с трех сторон его огибал небольшой ручей, а с четвертой — бил источник. Окруженная невысокими холмами и хребтами, небольшая долина посредине была завалена раскаленными валунами, потемневшими от солнца, ветра и времени. А вокруг расстилалась на целый акр песчаная гладь, скудно поросшая меските, чолой и кошачьим когтем. В горах встречался можжевельник.

Камни надежно скрывали холодный источник с очень чистой водой. Ветер дул среди скал над источником, так что воздух возле воды был всегда прохладным, а часто даже холодным.

Под камнями Майк обнаружил несколько низких пещер, куда мог залезть человек. У каждой из них имелось по крайней мере два выхода. В ближайшей низине, недоступной для глаз, травы хватило бы и для двух лошадей.

После того как в Рафтере началась разработка прииска и убили старого Джека, скотоводы покинули пастбища, лежащие в направлении Болдер-Спринг, и теперь редко какой всадник появлялся здесь.

И хотя Лон Корт мог укрыться в любом другом месте, Шевлин готов был поставить на Болдер-Спринг.

Майк напряг память. Что же он слышал о Корте? Это не боец, а убийца. Он охотился на людей так же, как старый Винклер на волков. Сначала выслеживал их, а потом, обеспечив себе безопасность, хладнокровно убивал. Действовал так вовсе не из трусости, а из чистого расчета. Для Лона Корта убийство — ремесло, он не оставлял жертве шансов ранить его или даже заметить и старался не попадаться на глаза кому-нибудь еще. Сама его работа требовала, чтобы о нем как можно меньше знали.

Майк понимал, что ради собственной безопасности должен обезвредить Лона Корта раньше, чем тот выследит его. Но времени на все про все у него почти не осталось, ведь он хотел найти еще и золото. Гибу Джентри не случайно поручили транспортный бизнес. Только свой человек, и весьма опытный, сможет провернуть перевозку золота скрытно и надежно. Но Джентри вышел из игры. Кто займет его место, станет во главе очень непростого дела в такой сложной обстановке?

Майк попытался расстроить игру, с тем чтобы принудить Стоува к действию, однако осмотрительный и неторопливый Бен будет стараться восстановить прежний порядок и ждать, ждать, ждать выгодного момента.

Внезапно вороной навострил уши. Шевлин слегка замедлил ход, оглядываясь по сторонам. Тут умный конь замер. И как раз вовремя. В двух сотнях ярдов из лощины показался всадник — высокий мужчина верхом на длинноногой грулье, выносливой горной лошади мышастой масти. На голове у него была шляпа с узкими полями, на плечах — неопределенного вида серый плащ. Он явно шел по следу и держал наготове винтовку.

Позиция Шевлина оказалась превосходной. Его лошадь стояла как вкопанная, почти скрытая скалами, низкорослым можжевельником и кустами. Майк остался в седле и ласково гладил вороного по шее, успокаивая.

Всадник ехал медленно, время от времени сверяя след. Он, несомненно, кого-то преследовал, преследовал со всей осторожностью, и, по мнению Шевлина, его добыча была недалеко.

И вдруг с поразительной ясностью Майк осознал, что перед ним сам Лон Корт. Его даже не удивило открытие, словно на всадника был свыше направлен указующий перст. Все в его облике вписывалось в картину, которую Шевлин собрал по кусочкам, припоминая услышанное, — манеры, внешность да и место встречи вполне подходящее.

Майк бесшумно достал из чехла винтовку и дал ганфайтеру отъехать подальше. Потом направил вороного по тропе за ним следом.

 

Глава 12

Предоставив лошади самой выбирать дорогу, Шевлин ни на секунду не отрывал взгляда от серой фигуры впереди. Судьба дала ему единственный шанс. Если Корт его обнаружит, то сразу же выстрелит и не промахнется.

Кого это Лон преследует? Очевидно, потенциальная жертва где-то рядом, иначе бандит скакал бы быстрее. Но он, как и Майк, не полагался на удачу и держал след. Майку повезло, что он увидел его так близко. Камуфляж, используемый Кортом, позволял ему буквально растворяться на фоне пустыни и скал.

День выдался жарким. Пот градом катился по шее, каплями выступал на лбу. Ладони взмокли. Не убирая винчестер, Майк по очереди вытер их о рубашку. К тому времени Корт поднялся по склону и двинулся к вершине хребта. Там спешился и, взяв винтовку, поднялся на гребень. Осторожно приложив приклад к плечу, вдруг замер, словно окаменев. Его цель находилась по другую сторону хребта.

Осторожно ступая по песку, вороной шел совершенно бесшумно. Дистанция сокращалась, Майк все ближе подбирался к стрелку, застывшему на вершине. Не доехав шестидесяти ярдов, он спрыгнул на землю и бросил поводья. Ему очень хотелось заглянуть за хребет и узнать, на кого охотится Корт, но рисковать не имело смысла. Лон Корт сам по себе опасен, как гремучая змея, а застигнутый на месте преступления, будет опасен вдвойне. Шевлин смог подойти к нему близко только потому, что Корт все внимание сосредоточил на своей очередной жертве.

Теплый воздух стоял неподвижно. Только пение цикад доносилось из кустов у дороги. Осторожно ступая, чтобы из-под ног не скатилась галька, Шевлин поднялся по склону. Остановившись, подобрал два небольших камня и запустил одним в лошадь Корта. Грулья вздрогнула и засопела.

Корт стремительно повернулся к лошади.

— Сюда, Лон!

Обернувшись, ганфайтер выстрелил. Пуля прошла над головой у Майка. Пуля же Майка, нацеленная в грудь противника, ударилась о боек винтовки и рикошетом задела горло и челюсть Корта. В отчаянии бандит попытался снова выстрелить из винтовки, потом отбросил ее и схватился за револьвер. Корт стоял, слегка расставив ноги, старая шляпа с узкими полями сползла на глаза, его желтые усы -хищно топорщились.

Шевлин шагнул в сторону и нажал на спуск, пуля развернула Лона, сбив прицел, и его выстрел опять не удался. Корт снова прицелился, но Майк опередил его и на сей раз, попав точно в голову. Склонившись над мертвым телом, он не испытывал сожаления. Лон Корт сознательно выбрал свой путь и, скорее всего, знал, что когда-нибудь его жизнь закончится именно так. На его совести было много душ, и теперь его убил один из тех, на кого он охотился.

Майк сел на вороного и верхом поднялся на гребень.

Внизу, по раскинувшейся за хребтом долине петляла старая, едва заметная тропа. На ней виднелись следы копыт. Шевлин двинулся по ним.

Не проехав и нескольких футов, он увидел, как лошадь резко остановилась и рывком перешла на бег. Должно быть, здесь всадник услыхал выстрелы. Уже подъезжая к городу, Майк наконец догнал того, кого преследовал. Это была Лайна Теннисон.

— Что, напугали вас? — спросил он.

— Так это вы?

— Я только один из двух.

Она внимательно на него посмотрела.

— Что там случилось?

— Уже несколько лет в здешних краях обитал человек по имени Лон Корт. Его нанимали крупные скотопромышленники да и вообще все те, кому надо было с кем-нибудь расправиться. На этот раз он охотился за вами.

— И вы помешали ему?

— Не стоит благодарности. Я тоже был в его списке.

— Вы… вы убили его?

— Трудно договориться с человеком, мэм, у которого в руках револьвер. К тому же парень на беседу не настраивался.

— Что же теперь будет?

— Как результат случившегося? Ну, смерть такого человека, как Корт, никого особенно не потревожит. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Что произойдет в будущем, не загадываю. А теперь мы возвращаемся в Рафтер, вы едете к Клэггам и никуда больше не отлучаетесь, иначе я вынужден буду все бросить. У меня и без того дел хватает, чтобы еще повсюду присматривать за вами.

Проводив Лайну по совершенно безлюдным улицам города к дому доктора, Майк отправился в контору шерифа.

Вилсон Хойт встретил его неприветливым взглядом.

— Ну, в чем дело?

— Зашел сообщить о перестрелке. Лон Корт мертв.

Раздражение шерифа росло по мере того, как он осмысливал сказанное.

— Кто, черт возьми, его сюда звал? — в сердцах спросил он.

— Тот, кто хотел убить Лайну Теннисон. Тот, кто хотел, чтобы убили меня, но по ошибке пострадал Гиб Джентри.

— Думаешь, Корт убил Джентри?

— Я единственный человек, который должен был вчера ночью ехать по той дороге. Гиб что-то узнал и отправился меня предупредить.

Хойт задумался. Он сопоставил новость с другими известными фактами. В ночь гибели Джентри был пьян, это не значило ничего особенного. Последнее время он частенько прикладывался к бутылке.

Медленно, шаг за шагом, Хойт мысленно проследил путь Джентри. Никто ничего не скрывал от шерифа, ему доверяли, а к Гибу все относились с симпатией. Он был простым парнем, грубоватым, но щедрым, и не нажил себе врагов. Последним разговаривал с ним Бразос, когда бывший ковбой пришел на конюшню за лошадью. Он и сообщил, что Гиб поехал за Шевлином.

Беспокоило Хойта то, что перед тем, как пойти на конюшню, Джентри перебросился парой слов с Рыжим, после чего тот уехал из города.

— Лон Корт не появлялся в городе, — заявил Хойт. — Я даже не знал, что он где-то поблизости. Если бы пронюхал, прогнал его к чертовой матери.

— Даром Лон Корт не проедет и мили, — заметил Шевлин. — Как ты думаешь, кому на руку мое убийство? Кому на руку смерть Лайны Теннисон?

— Она-то здесь при чем?

— Кое-кто считает, что она владелица прииска. Прошлым вечером Мерриэм Клэгг узнал, что у нее есть богатые родственники во Фриско. А как раз во Фриско живут хозяева рудника.

— Они не стали бы убивать женщину.

— У тебя короткая память. Как насчет Евы Бэнкрофт?

— Вышла ошибка.

Вилсон внимательно посмотрел на Шевлина.

— Мерриэм Клэгг? А на кой черт ему это надо?

— Он тот, кто стоит за Стоувом.

Окружающий Хойта мир привычных представлений рушился.

— Что ты несешь! — воскликнул шериф. — Мистер Мерриэм только раскланивается с Беном, он уважаемый человек.

Майк не имел никакого желания спорить и всецело положился на здравый смысл Хойта. Он так устал, а дел еще было невпроворот.

— Хойт, — сказал он, нависнув над рабочим столом шерифа. — Твой песочный замок окончательно развалился, убедишься сам. Возможно, тебе удастся вытащить этот город из дыры, в которую он попал… а может, и нет. По-моему, большинство здешних жителей, — даже те, кто так долго закрывал глаза на все, что здесь происходит, — хорошие люди, у них есть шанс. Смерть Евы Бэнкрофт отрезвила иных. Насколько я понимаю, они теперь не станут сидеть спокойно. Стоит тебе выступить против, и все тут же пойдут за тобой. Если ты не сделаешь этого, с твоей репутацией шерифа, который защищает закон, будет покончено, потому что убийства продолжатся.

— Ты ведь сказал, что Корт мертв.

— Но разве дело в нем? Я не ошибаюсь в Бене, Хойт. Он очень крутой человек, а с годами стал еще круче и играет без правил. Джентри погиб по ошибке, но, поверь мне, его все равно бы убили… После того, как он стал бы ненужным.

Все сказанное было не лишено смысла. Хойт не питал склонность к иллюзиям и привык смотреть на вещи трезво, но, как и многие другие, не любил перемен, а уж тем более тех, что сулят потрясения. Он провел два приятных года в Рафтере, относительно мирных года, и, хотя в глубине души сознавал, что так долго продолжаться не может, ему хотелось любой ценой сохранить статус-кво. Он даже придумал для себя удобную формулировку: дело шерифа — сохранять мир, а исправлять нравы… Пусть этим занимаются другие.

Но теперь он больше не мог стоять в стороне. Предотвратив уличное побоище между рудокопами и скотоводами, когда погибла. Ева Бэнкрофт, Хойт полагал, что разрешил проблему, но вот пришел Шевлин и уверяет его, что это только начало.

Убийство Лона Корта к нему отношения не имеет. Его территория — город.

А вот от того, что наемного убийцу вызвал кто-то из жителей города, никак не отвертеться.

Шевлин пытается еще приплести Мерриэма. Догадку об участии его в афере на приисках Хойт воспринял в штыки, хотя, по правде сказать, сам всегда так и думал. Его удивление было наигранным, ничего подобного он не испытывал, слушая Майка. Да и в самом деле, невозможно, живя в маленьком городе, видеть только то, что творится на поверхности и не замечать глубинных течений.

— Ладно, Майк, — наконец произнес шериф. — Подумаю, что можно предпринять.

Внезапно он поднял на Шевлина взгляд, полный уныния.

— Черт возьми, приятель, а я-то надеялся остаться в городе до конца дней.

— Может, так и будет. Посмотри на события с другой стороны, Хойт. Ты расставишь все по местам, без лишней суеты приведешь город в порядок. Они захотят, чтобы ты остался.

Вилсон медленно кивнул, однако без всякой уверенности.

Майк ушел, а Хойт все смотрел на улицу мрачным, невидящим взглядом.

Бен Стоув отложил в сторону увесистую стопку учетных книг и открыл ящик стола, в котором лежали сигары. Выбрав одну, откусил кончик и прикурил. Потом откинулся на спинку кресла, положил ноги на стол и глубоко затянулся. Медленно выпуская дым изо рта, он смотрел через окно на горы.

Мерриэм Клэгг прав. Придется увозить запасы. Оборотный капитал израсходован. Без наличных средств они не смогут продолжать скупать золото, а прекратив скупку, раз и навсегда потеряют контроль над прииском. Как только золото попадет в торговую сеть, начнутся расспросы, разговоры, отовсюду налетят падкие на легкую добычу коршуны.

Дело о покупке приисков нужно завершить как можно скорее. Беда в том, что ответа из Сан-Франциско до сих пор так и не пришло. А что, если хозяева проводят расследование? И если да, то кто?

Мерриэма Клэгга беспокоила Лайна Теннисон, хорошенькая девчонка, которая гостила у доктора. Ну да Лон Корт о ней позаботится.

Проклятый Джентри! Стоув раздраженно нахмурился. И что он поперся в горы, когда Корт поджидал Шевлина! Бена вовсе не огорчила смерть Джентри, участь его была решена… Но кто теперь обеспечит отправку золота?

Детально разработанный план пошел насмарку, и придется все начинать сначала. Главное — кому доверить столько золота. Кто бы про это никому не разболтал, и у кого бы драгоценный груз не увели.

Ехать самому? Но как раз сейчас городу требовалась твердая рука, и он не мог отлучиться. К тому же согласие владельцев рудника может прийти со дня на день, и тогда надо действовать быстро.

Но кого же послать?

Для такого поручения идеально подошел бы Вилсон Хойт, но шериф как-то странно вел себя последнее время, и Бен опасался к нему обращаться. К тому же он всегда занят своей работой, остальное его не особенно волнует.

Майк Шевлин.

Понимая всю нелепость идеи, Бен тем не менее рассмотрел и ее. Про Майка не скажешь, что у него кишка тонка. Он способен доставить золото, пройдет сквозь огонь и воду и болтать не станет. Кандидатура Майка, безусловно, самая подходящая. И чего Шевлин на него окрысился?

Бен задумчиво разглядывал столбик пепла, выросший на сигаре. Майк был крепким парнишкой, ловко обращался с лассо и револьвером, его пожива никогда не превышала двух коров за раз. Он избегал явного грабежа, тогда как остальные этим вовсю промышляли. Его тянуло к странствиям, он хотел побродить по свету, повидать дальние края.

О Майке ходила масса противоречивых историй. Говорили, что он замешан в вооруженных столкновениях скотоводов, участвовал в перестрелках, пару раз защищал закон. Такая биография здесь никого не удивляла. Бен знал нескольких отъявленных бандитов, которые позже стали городскими шерифами, и притом неплохими.

Ему никогда по-настоящему не нравился Шевлин, но теперь не до жиру, быть бы живу. Предположим… только предположим… сделаем ему предложение? Например, долю Джентри? Не многие махнут рукой на четверть миллиона долларов. Конечно, Шевлин до их получения не доживет, как не дожил бы Джентри. Какой дурак станет расставаться с такими деньгами, если можно придержать их для себя?

И еще одно беспокоило его. Рэй Холлистер.

Он должен умереть.

 

Глава 13

Где теперь Рэй Холлистер? Об этом думали три человека: Майк Шевлин, возвращаясь на участок в каньоне; Бен Стоув у себя в конторе и Вилсон Хойт, перестав размышлять над последней фразой Шевлина, снова вспомнил о Рэе.

Ни один из них не верил, что с Холлистером покончено.

Не теряя бдительности, Майк ехал к каньону, сознательно избегая дорог. Он не без оснований полагал, что Рэй не в состоянии признаться себе в полном и окончательном поражении той ночью. Уехать куда-то в другое место ему даже не придет в голову, а если и придет, то от такой мысли он решительно отмахнется. Как и многие другие, Рэй был привязан к этой земле. Он не мог заставить себя уехать, хотя выход для него состоял в том, чтобы начать жить сначала — новые пастбища, новые города, новые люди, среди которых он мог занять подходящее место.

А Холлистер сидел у костра посреди голых, безлюдных холмов. Рядом с ним остался только Бэбкок, и Бэбкок впервые испытывал насчет босса некоторые сомнения.

И слова Шевлина тут ни при чем. Преданность была основным свойством его натуры, но после той ночи он заколебался, первый раз за многие годы почувствовал неуверенность.

— Какого черта запропастился Винк? — подняв глаза, произнес Холлистер.

— Скоро придет.

Винклер ушел в «Три Семерки», чтобы добыть провизии. Им было нечего есть, а Винклера знал тамошний повар. Ему приходилось вести себя осторожно, поскольку на ранчо Евы к ним добрых чувств не питали. Впрочем, как и на любом другом.

Рэй выглядел изможденным, его лицо осунулось, глаза ввалились.

— Бэб, — сообщил он, — им придется вывезти золото. Нам стоит подумать, как его захватить по дороге. — Бэбкок распрямил свое худое тело и пошел к ближайшим кустам за хворостом для костра. — Если завладеем золотом, — продолжал Холлистер, — мы возьмем их за горло.

— Как они его вывезут? — спросил Бэбкок.

— С помощью транспортной конторы Джентри. Для этого Гиба туда и определили.

Сидя на корточках, Бэбкок собирал ветки. Он повернул свою тощую шею и посмотрел на Холлистера.

— Неплохо придумано. Откуда ты это знаешь?

— Я много чего знаю.

Бэбкок вернулся к костру, подбросил хворост и опустился рядом.

К тому времени Рэй совершенно забыл, что Бэбкок не осведомлен о его с Беном первоначальных планах. Он скорее рассуждал вслух, чем беседовал с товарищем. Усталость и неудачи последних дней притупили его осторожность.

Бэбкок хранил верность лишь двум идеалам, не более, наивно полагая, что они полностью совпадают: был фанатично предан Холлистеру и делу скотоводов. С детских лет он ухаживал за скотиной и никогда не помышлял ни о каком другом занятии. Открытие золота в Рафтере воспринял как личное оскорбление. Сразу невзлюбил рудокопов, обслугу и подсобных рабочих, но больше всего его раздражали грязные механизмы и гулкие удары компрессора. Когда прииски стали в огромном количестве потреблять воду и сливать вместо нее помои, Бэбкок окончательно вышел из себя.

Он знал о фирме Холлистера и Эванса, но считал, что предприятие занимается ценными бумагами и спекуляцией земельными участками. Эта сторона жизни друга его мало заботила, хотя тот постоянно отвлекался на какой-нибудь новый проект, но, убедившись в несостоятельности очередной затеи, быстро возвращался обратно. Пока Рэй занимался бизнесом, Бэб ухаживал за скотом.

Когда воду в ручье окончательно отравили, начались беды. Пришлось отгонять стада с привычных водопоев. Единственный доступный источник находился слишком далеко, и трава в тех местах оказалась гораздо хуже. У них и так не хватало людей, а тут несколько молодых ребят подались в старатели… словно умели искать золото!

С оставшимися помощниками Бэб отогнал скот к воде почти без потерь, но при этом оказался намертво привязан к дальнему пастбищу.

Однако сколь ни возмущали ковбоя происшедшие перемены, он сам не мог бы перевернуть город вверх дном.

Замечание Рэя о причинах назначения Джентри встревожило его. Конечно, он высказал догадку или предположение, рассуждал Бэбкок, глядя на Холлистера сквозь пламя костра, но что имел в виду Шевлин?

Бэб вообще медленно приходил к какому-то заключению, и теперь ему не хотелось наломать дров. Но как только он задумывался, полузабытые обрывки давних разговоров воскресли в памяти.

— Им придется переправить золото! — неожиданно снова воскликнул Холлистер. — Они не рискнут остаться без копейки или попасться с поличным. — Он хитро посмотрел на друга. — Бэб, мы можем заработать неплохие деньги.

— Я не вор, — отрезал тот раздраженно, его бесило, если прерывали нить размышлений. — Деньги не мои.

— Но и не их, — возразил Холлистер и лукаво добавил: — Без денег прииск долго не продержится.

Такой поворот менял дело, в грабежах появлялся иной смысл.

— Его будут охранять, — предположил Бэб.

Холлистер махнул рукой, разгоняя сомнения.

— Конечно, будут. Но на нашей стороне внезапность, а это кое-что значит. — Он помолчал. — Нам нужна еще пара хороших парней, кроме тебя, меня и Винка.

— Есть Хэллорэн… и Джон Сэнд.

— Да, неплохие ребята.

Холлистер задумался, каким маршрутом вероятнее всего вывезут золото. Зная проблему как никто другой, он понимал, что золото должно быть переправлено на Восток. На Западном побережье финансовые возможности невелики, и слишком высока вероятность огласки. Калифорния переполнена слухами, каждый горит желанием обнаружить новое месторождение, и малейшее подозрение о золоте из нового источника сразу же вызовет переполох. Таким количеством драгоценного металла проще всего распорядиться, если отправить его на Восток.

Мысленно один за другим он прошел все маршруты и так же один за другим отверг их все, кроме двух, причем из этих двух один показался ему весьма сомнительным.

Винклер прискакал незадолго до полуночи. Сидя на камне, он слушал план Холлистера.

— Хорошо, — согласился он, — можете на меня рассчитывать… А что с Хэллорэном и Сэндом?

— Они пойдут, — сказал Бэбкок.

Старина Бэб не отличался подозрительностью. Всякую работу он старался выполнять честно, открыто, без глупостей и не позволял совершать глупости остальным.

Скотоводство было его призванием, ему он посвятил большую часть жизни. Кроме проблем, связанных со скотом, ничто не казалось ему достаточно важным. Его постоянно волновали пастбища, источники воды, ядовитые сорняки и количество говядины, которое можно нарастить на скелет теленка.

С рассвета до заката, а иногда и позже, он существовал, двигался, дышал ради скота. Если Бэб о чем и мечтал, то только о том, чтобы травы стали сочнее, вода чище, а дорога до рынка короче. Он никогда не думал о Холлистере иначе, чем о хозяине, предоставившем ему полную свободу в деле, которое он, Бэбкок, знал превосходно. Но теперь у него появилась неприятная мысль о том, что Холлистер действительно мог быть соучастником Бена Стоува.

Приезд Джесса Винклера прервал его размышления. Бэбкок питал к волчатнику некоторое уважение, но никогда не любил его, потому что, как это часто бывает, ремесло охотника привнесло в его характер черты, свойственные его добыче. Винклер не мог запросто подойти ни к чужому лагерю, ни к дому, ни к человеку, ни к идее. Сначала осторожно побродит вокруг, понюхает, так сказать, со всех сторон. Этот человек с подозрительностью ставил силки, потому что сам опасался ловушек.

Винклер, крепкий, суровый старик, чья винтовка была продолжением его тела, испытывал привязанность к Еве Бэнкрофт, хотя и считал ее слишком изнеженной простушкой. Он не доверял ни Холлистеру, ни Бэбкоку и вообще никому из тех, с кем имел дело в настоящее время. Ему и в голову не приходило, что с гибелью Евы его участие в борьбе Холлистера и других становилось бессмысленным. Идея завладеть золотом старательской команды придавала смысл его существованию, по крайней мере, на некоторый срок.

Через два дня прибыли Хэллорэн и Джон Сэнд и, как обещал Бэбкок, приняли предложение. Винклеру поручили поехать в город и разведать обстановку. Остальные после непродолжительных споров выбрали местом встречи Болдер-Спринг — недалеко от Рафтера и все же в стороне от дорог, а травы и воды там предостаточно.

В каньоне, где располагался участок Перри, стояла привычная тишина. Но самого Перри не оказалось ни в хижине, ни в забое, как и следов его присутствия здесь хотя бы в течение последних нескольких часов. Майк заглянул в штольню и убедился, что работа там не продвинулась ни на йоту. Неожиданно он почувствовал беспокойство и вернулся к хижине. Каньон замер, тишина стала абсолютной… почти нереальной.

Сидя на скамейке возле дверей дома, Майк вычистил и смазал маслом винчестер, потом револьверы, все время держа наготове какое-нибудь заряженное оружие. Мысленно он перебрал все, что помнил о Берте Перри, и обнаружил, что знает не много.

Где пропадал Берт, покидая участок? Этот вопрос все время сидел у него в подсознании, и теперь Майк впервые приступил к его исследованию.

Он определенно не ездил в город, хотя и уезжал в том направлении.

Берт проявил безучастность к проблемам жителей Рафтера, к золоту и расхитительству. Хотя один факт крепко запомнился Шевлину. Первый раз, когда он увидел Перри в кафе, тот вел беседу с Мерриэмом Клэггом.

Само по себе это могло ничего и не значить. Перри казался человеком образованным, прибывшим с Востока, и мог иметь что-то общее с Мерриэмом.

Шевлин окинул взглядом каньон, его взор остановился на куче пустой породы возле входа в старый тоннель — разведочная штольня, как говорил Перри.

Ему на ум пришло замечание Хойта о том, что высокосортная руда залегает между двумя рудниками и что при малейшей угрозе разоблачения ведущие туда штреки взорвут. Надо найти и обезвредить взрывчатку, но сначала он должен отыскать тайник с золотом.

Что-то не давало покоя Майку, и он снова зашел в штольню Перри, решив поработать отбойником. Осмотрел стены и впервые заметил, что порода не имеет никаких признаков руды, никаких следов кварца, вообще ничего, только голые камни.

Выйдя наружу, он отошел на край ступенчатой выемки, осмотрел склон над штольней и не нашел ни выхода пласта, ни признаков работы. Но Перри утверждал, что видел обнажение рудного пласта где-то на склоне.

А что, если никакой руды нет? Если и работа, и сам участок всего лишь обман, прикрытие, созданное для отвода глаз от какой-то другой работы? Что это значит? Какое-либо расследование? Возможно. Или… Перри поставлен здесь, чтобы за чем-то присматривать? Предположим, во время своих таинственных отлучек он что-то сторожит.

Майк сел на скамейку и зажег сигару. Предположим… просто для полноты картины, что он сторожит само золото. Тогда интересно знать, чье золото он охраняет — общее или кого-нибудь из главарей?

Подавив возбуждение, Шевлин принялся рассматривать открывшиеся возможности. Не так важно, чье золото сторожит Перри. Важно другое: если он действительно это делает, хранилище где-то близко. Ведь купил же Мерриэм участок по какой-то причине!

Перри всегда уходил вниз по каньону, но продолжал ли он путь в этом же направлении? Или тайком возвращался обратно под прикрытием кустов, растущих по дну?

Шевлин видел его однажды стоящим на куче пустой породы возле входа в старую разведочную штольню.

Старая разведочная штольня! Он вскочил на ноги, во рту пересохло. Вот оно! Майк резко повернулся и взял винтовку — незачем седлать лошадь, штольня в нескольких минутах ходьбы. Но даже не успел дойти до источника, когда услыхал стук копыт по дороге из Рафтера. Поколебавшись и тихонько выругавшись, он возвратился обратно и встретил всадника возле хижины. Им оказался Рыжий… тот самый рудокоп, с которым Майк повздорил в день своего прибытия в Рафтер.

— Бери лошадь, — коротко приказал Рыжий. — Бен Стоув хочет тебя видеть!

Шевлин спокойно на него посмотрел, достал из кармана окурок сигары, чиркнул спичкой и закурил.

— Если Бен Стоув хочет меня видеть, он знает, где меня найти.

Рыжий уставился на него с удивлением.

— Ты что, хочешь, чтобы я передал ему это?

— Скажи ему все, что угодно.

Рыжий смотрел на него во все глаза.

— Мне угодно забрать тебя с собой, — заявил он.

— Ладно, парень, отчаливай, — ответил Шевлин. — Ты меня понял.

 

Глава 14

Поколебавшись минуту, Рыжий отступил.

— Да черт с тобой! Не хочешь, — тем хуже для тебя. Я расскажу Бену.

Он развернул лошадь и пустился прочь, что-то бормоча себе под нос.

Поднявшись по узкой тропинке вверх по склону, он оглянулся. Майк исчез.

— Куда это он, черт побери?.. — пробормотал рудокоп, натянул поводья и повернулся в седле. Куда Шевлин мог подеваться так быстро?

Рыжий заволновался, только сейчас осознав, что застиг Майка врасплох, тот откуда-то шел и заметно спешил.

Съехав с тропинки, Рыжий прижался к скале, почти слившись с нею, и стал наблюдать за каньоном. Вскоре заметил человека на куче пустой породы возле заброшенной штольни. Оглядевшись, он исчез в тоннеле. Узнать его не составило труда.

Прождав пять минут, в течение которых Шевлин так и не появился, посыльный галопом помчался в город.

В этот послеполуденный час Хойт стоял возле дверей своего офиса, а доктор Клэгг прогуливался по улице со своей женой и с ее подружкой Теннисон, которая у них гостила.

Все они видели, как по улице промчался всадник, остановился у конторы управляющего прииском и, обнаружив, что она на замке, направился к «Неваде». Бен как раз там обедал.

— Он не приедет, — сообщил Рыжий. — Говорит, если нужен тебе, сам знаешь, где его найти.

Стоув удивился, но, казалось, не разозлился.

— Ладно, — сказал он миролюбиво, — я к нему съезжу.

— Но ты его можешь там не застать. Я видел, как он залез в старую штольню.

Лицо Стоува окаменело, рука, которой он сжимал вилку, побелела от напряжения. Но когда он заговорил, его голос звучал небрежно.

— Как давно ты видел его?

— Только что. Я прискакал прямо сюда.

— Спасибо, Рыжий. Никуда не уезжай из города, слышишь. Ты можешь мне понадобиться.

Когда рудокоп ушел, Бен медленно опустил вилку. У него совсем пропал аппетит. Какого же дурака он свалял, позволив Шевлину там работать! Но Мерриэм Клэгг уверял, что беспокоиться не о чем. Работа на Берта Перри отвлечет его от событий в городе, к тому же человек никогда не замечает того, что лежит у него под носом. Тогда идея казалась вполне подходящей. Остается только надеяться, что ничего не случилось.

Стоув хотел предложить Шевлину место Джентри. Но как поступить? Обнаружит ли Шевлин тайник, нет ли — с ним надо договориться. И что его туда понесло? Чего он ищет? И куда подевался Берт Перри? Одно Бен знал точно: торопиться сейчас не стоит, и уже тем более не надо вызывать подозрений у Рыжего. Он сказал ему, поедет поговорить с Шевлином, — пусть так и будет.

Стоув заставил себя немного поесть и не спеша выпил еще одну чашку кофе.

Первый раз в жизни им овладела неуверенность. До этой минуты он однозначно представлял себя богатым, преуспевающим дельцом, имеющим власть над другими людьми. И вдруг, в одночасье вся определенность куда-то исчезла.

С гибелью Джентри из его сложного, тщательно возводимого сооружения выпал краеугольный камень. Смерть Гиба, вызванная оплошностью Корта, пробила в нем зияющую брешь. Бен уже давно недолюбливал этого забулдыгу, но тот со своей специально созданной транспортной конторой играл слишком важную роль в его планах.

А эта девчонка у доктора Клэгга, кто она такая?

Подавленный страх породил раздражение. Только не суетиться. Сначала найти Шевлина, разузнать, что тот выяснил и согласен ли иметь с ним дело. Бен зло выругался, вспомнив об отказе Майка явиться на встречу с ним. Идея обратиться к Шевлину стала ему невыносима. Но он подавил раздражение. Ведь ему так и не удалось найти больше никого, кто мог бы в сохранности доставить золото по назначению.

У него возникло неприятное ощущение, что события выходят из-под контроля, хотя кроме злополучного убийства Евы Бэнкрофт ничего непоправимого, казалось бы, не произошло.

Рэй Холлистер выбыл из игры… с ним покончено. Стоуву следовало бы радоваться, но Рэй всегда являлся центром концентрации его врагов. И, пока находился поблизости, Бен всегда знал, где искать скотоводов.

Направляясь в конюшню, Стоув шел по улице непринужденным легким шагом.

Он хотел, чтобы каждый встречный запомнил: вот человек после обеда собирается на небольшую конную прогулку, совсем обычную прогулку, как вчера и несколько месяцев назад. А то, что еще до захода солнца он намерен завоевать союзника или уничтожить врага, никому не должно прийти в голову.

Бразоса в конюшне не оказалось. Бен, уже привыкший к сервису, не любил сам себе седлать лошадь. Тем не менее с раздражением это сделал и отправился в путь. Куда подевался чертов конюх?

А Бразос сидел на кухне в доме у доктора Клэгга, на коленях у него покоился дробовик, а рядом лежал винчестер сорок четвертого калибра. Клэгг нанял Бразоса в качестве телохранителя для Лайны Теннисон.

В клинике доктора на консилиум собралось несколько пациентов. Присутствовали Билли Таунсенд, владелец салуна «Голубой Рог», Джеймс Мартин Филд, редактор и издатель «Вестника Рафтера», Том Хейс, управляющий универсальным магазином, и другие, тщательно подобранные люди.

Клэгг обратился к ним с речью:

— Не будем терять времени в спорах о прошлом. Давайте определим, какие возможности у нас остаются на будущее. Если у кого-то из вас есть сомнения относительно цели нашей встречи, она такова: обсудить положение дел в Рафтере на данный момент.

Молодая женщина, хорошо известная и всеми уважаемая хозяйка ранчо, убита на улице города. Гиб Джентри, местный предприниматель, застрелен недалеко на пути к каньону. Киллер, неизвестно для каких целей сюда вызванный, найден мертвым в ближайших холмах. Все убийства совершены за последние несколько дней. — Хейс беспокойно заерзал на стуле, у него на лбу каплями выступил пот. — У нашего городского шерифа прекрасная репутация, — продолжал доктор Клэгг, — но он предпочитает действовать в соответствии с тем, что приемлют жители города, и в пределах этого поддерживать мир. Такова обычная практика в большинстве западных городов. Остается только определить, достаточна ли такая практика в наших условиях.

Хлопнула входная дверь клиники, потом распахнулась внутренняя, и на пороге появилась Лайна Теннисон.

— Руперт, — обратилась она взволнованно к оратору, — полагаю, ваша встреча касается и меня. Я тоже хочу присутствовать.

— Присаживайтесь, Лайна, — согласился Клэгг. — Это я просил Дотти рассказать вам, что происходит.

Том Хейс вскочил было, потом снова уселся.

— Послушайте, док, — запротестовал он. — Я не уверен, что мое место здесь. У меня нет желания во что-то вмешиваться. Все и так складывается неплохо, и…

— Придержи лошадей, Том, — спокойно остановил его Билли Таунсенд. — Просто сиди и слушай, что говорит док. Сдается мне, он человек дельный.

Хейс нервно оглянулся вокруг.

— А она здесь на что? — заворчал он. — Что девчонке тут делать?

Лайна невозмутимо повернулась к нему.

— Моя заинтересованность в этом деле неоспорима. Я владею обоими рудниками.

Взгляды всех присутствующих устремились к ней, она слегка покраснела и вздернула подбородок.

— Это так, джентльмены, — подтвердил Клэгг. — И у мисс Теннисон есть еще одна причина. Она племянница Элая Паттерсона, с убийства которого все и началось.

Хейс напрягся при слове «убийство», но быстро овладел собой.

— Мы собрались, чтобы принять решение, — продолжал Клэгг. — Согласны ли мы и дальше жить за счет грабежа и убийств, растить наших детей в атмосфере потакания преступлению, в которое с каждым днем погружаемся все глубже и глубже, или мы хотим порвать с прошлым и призвать наш город к порядку?

Билли Таунсенд положил ногу на ногу и произнес:

— Если мы призовем город к порядку, слишком многим людям не поздоровится.

— Джентльмены, позвольте мне вам заметить, — резко возразила Лайна Теннисон, — что кому-то в любом случае не поздоровится. Мои адвокаты написали письмо губернатору (мне известно, что он зять Джека Мурмэна) с просьбой назначить специального уполномоченного, который бы установил в Рафтере закон и порядок. Я настаиваю на всестороннем расследовании. — Она помолчала, медленно обведя взглядом присутствующих. — Я настаиваю на расследовании кражи золота, а также установлении личности того, кто это краденное золото скупал. — В комнате волной поднялось беспокойство, но она добавила: — Однако я никому другому не желаю доставлять неприятности, хочу лишь добиться осуждения виновных и вернуть свое золото.

— Это справедливо, — согласился Таунсенд.

— Обвинение одно, а осуждение совсем другое, — возразил Хейс. — Да и кто же выметет отсюда эту компанию?

— Я думаю, Вилсон Хойт. Если, конечно, к нему обратятся жители города и обеспечат поддержку.

— Он бы рискнул, — согласился Таунсенд.

— Один в поле не воин, — возразил Хейс. — Что он против банды головорезов, которых набрал себе Стоув. Да половина рудокопов такие же рудокопы, как вы или я. Это стрелки из Техаса или откуда-нибудь еще.

— Джентльмены, — остановил дебаты Клэгг, — если мы проголосуем за то, чтобы действовать, я сам пойду с Хойтом.

Все посмотрели на него с удивлением, все, кроме Таунсенда.

— Я содержу салун и имею с этого хорошие деньги. И все же меня не устраивает положение в городе. Док, когда вы пойдете с Хойтом, я выйду с вами.

— Спасибо, Билли, — улыбнулся Клэгг, — я о тебе так и думал.

— И я тоже, — подхватил Филд. — Я не стрелял из винтовки со времен Гражданской войны, но у меня есть отличный дробовик.

Том Хейс вскочил и резко отшвырнул стул.

— Да вы просто сборище глупцов! — со злостью крикнул он. — Не хочу иметь с вами ничего общего.

В глубине комнаты двое других быстро поднялись и исчезли за дверью.

Хейс колебался, словно хотел сказать что-то еще.

— Нельзя сидеть между двух стульев, Том, — спокойно произнес Таунсенд. — Мы позвали тебя, чтобы предоставить шанс.

— Шанс! Да у вас у самих нет шансов. Как только Бен Стоув услышит о нашем сборище, вы все отправитесь на Бут-Хилл!

Билли Таунсенд усмехнулся.

— Уж не ты ли ему расскажешь, Том?

— Нет, не я! — вскипел от злости Хейс. — И не вини меня, когда он все узнает! — Он вышел и резко закрыл за собой дверь.

В комнате на минуту воцарилось молчание, а потом Пит Хиллэби произнес:

— Можешь рассчитывать на меня, док. Я пойду с вами.

К концу осталось девять человек. Доктор Клэгг обвел всех взглядом.

— Отлично, парни. С этого момента мы ходим вооруженными, и никто из нас не должен оставаться в одиночестве. Билли даст вам знать, и мы все у него соберемся. А я тем временем поговорю с Вилсоном Хойтом.

Когда все разошлись, Руперт повернулся к Лайне:

— Ну что ж, Рубикон перейден, я уверен, мы их одолеем.

— Имея всего девять человек? — заволновалась Лайна. — Мы должны немедленно сообщить обо всем Майку Шевлину.

— Он надежный парень, — согласился Клэгг, — его стоит привлечь. — Он на секунду задумался. — Я поеду за ним.

— Нет, — возразила Лайна. — Оставайся здесь. Если ты уедешь из города, все сразу же догадаются: что-то случилось. Я сама к нему съезжу.

В конце концов он согласился, поскольку дел в Рафтере было много, а времени в обрез.

На своей серой в яблоках кобыле Лайна отправилась на участок Перри, лишь на несколько минут отстав от Бена Стоува. Она ехала быстро, хорошо представляя, где расположен рудник Перри, так как часами изучала карты приисков и прилегавших областей и хорошо все помнила. Дорога к каньону шла в объезд, хотя расстояние до него с высоты птичьего полета было относительно небольшим.

Наконец она свернула в узкий каньон. И с первого взгляда узнала вход в разведочную штольню. Хотя шахта уже не использовалась, но на карте ее обозначили.

Едва Лайна подъехала к участку, как ей на глаза сразу же попалась лошадь Бена Стоува. Самого его нигде не было видно, как и Берта Перри и Майка Шевлина.

Лайна стояла очень тихо и рассматривала противоположную стену каньона.

На разведочном участке возвышалась куча пустой породы. И вдруг Лайна поняла, где они. Она потянулась к седельной сумке и достала револьвер.

 

Глава 15

Пройдя в глубь тоннеля, Майк остановился, зажег свечу и поместил ее в подсвечник шахтерской каски. Хотя ему и приходилось работать на руднике, он не особенно любил это занятие и теперь испытывал неуверенность, зная, какие опасности могут подстерегать его на пути. Считая шаги, двинулся по тоннелю, а когда дошел до пятидесяти, замер на месте и прислушался. Стояла мертвая тишина. Он запрокинул голову так, чтобы свет упал наверх. Каменный потолок выглядел прочным. Вероятно, его когда-то укрепили, дабы обломки скал не выпадали из свода.

Он еще немного прошел вперед. Из-за небольшого изгиба, который делала штольня, светлое пятно входа скрылось за поворотом. Неожиданно впереди открылась лестница, ею заканчивался тоннель. Она вела наверх и исчезала в темноте.

Шевлин снова прислушался.

Лишь неторопливая капель звенела в самом конце тоннеля. Немного подождав, Майк стал подниматься по лестнице.

В какой-то момент ему показалось, что откуда-то доносятся отдаленные удары кирки, но звуки неожиданно стихли, и он остался в сомнении. Глядя наверх, вспомнил, как в точно таком же проходе на агента Лайны упали отбойники. Длинные стальные стержни, должно быть, пронзили тело насквозь… Страшно подумать!

Вдруг слева открылся тоннель. Лестница продолжала подниматься вверх, но Майк ступил на площадку и остался стоять на самом ее краю. Какое-то время прислушивался, но, так ничего и не услышав, сел на корточки и осмотрел дощатый настил. Пыль лежала толстым, нетронутым слоем. Очевидно, тут давно уже не ступала нога. Пламя свечи колебалось от легкого движения воздуха, значит, где-то тоннель выходил на поверхность, либо в этом забое, либо в каком-то смежном.

Его нервы были напряжены. Одно дело встретиться с противником на поверхности и совсем другое, здесь в темноте. Человек без света оказался бы в безнадежном положении. Для того, кто никогда не спускался под землю, осознание полного отсутствия света, абсолютной темноты глубоко в шахте или пещере всегда большое потрясение. Глаза не в состоянии привыкнуть к совершенной мгле… если только это не глаза слепого.

Всякий, кого бы ни встретил сейчас Майк, будет иметь преимущество перед ним — знание рудника, его проходов, поперечных тоннелей, забоев и выработок. Он знает, куда идти и как. А Майк, никогда не видевший плана шахты, запросто угодит в какую-нибудь очистную выемку, из которой нет выхода.

Шевлин вернулся на лестницу и продолжал подъем, но, преодолев всего пару ступеней, остановился, обливаясь потом от страха. Ему приходилось испытывать страх и раньше: только дурак бахвалится тем, что ничего не боится. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Если его враги решат поступить с ним, как и с предыдущим агентом, то никто не докажет, что смерть наступила не случайно.

Поднявшись лишь на полсотни футов, он услыхал голоса, а высоко над головой замелькал слабый свет. Кто-то двигался ему навстречу.

На то, чтобы спуститься вниз, уже не оставалось времени, однако немного выше, слева зияло черное отверстие тоннеля. Майк быстро поднялся и юркнул в темный проем, за тот миг, который был в его распоряжении, успев разглядеть, что попал в так называемый околоствольный двор шириной около двадцати футов. На другой стороне начинался тоннель выработки, уходящей в толщу горы. У него не было и секунды на размышление, потому что шаги уже доносились с лестницы. Сорвав с головы каску и погасив свечу, он в кромешной темноте на цыпочках пошел к тоннелю и, конечно, промахнулся на несколько футов, но все же обнаружил вход и едва успел отойти от него внутрь, как околоствольный двор слабо осветился.

Майк ощупью стал пробираться вдоль стены, рассчитывая найти поперечный тоннель, в котором надеялся спрятаться. Люди на лестнице могли спуститься ниже, но если остановятся здесь, кто знает, что случится.

Они остановились.

Распластавшись вдоль стены, Шевлин ждал. До него донеслись приглушенные голоса, и в следующий момент показался человек — приземистый, крепкого телосложения, с трубкой в зубах. Следом возник и второй. Ни револьверов, ни винтовок. Каждый нес кайло. Впрочем, для рукопашной схватки в шахте и это тоже грозное оружие.

Сначала слов разобрать не удавалось, долетали лишь обрывки фраз. Очевидно, рабочие остановились, чтобы покурить… но что они сделают потом? А если пойдут по тоннелю в его сторону?

— …очень нервный. Говорю тебе, Эл, не нравится мне. Был ты с тех пор в «Неваде» или в «Голубом Роге»? — Разобрать слов второго собеседника Шевлин не смог, а первый продолжал: — А я там был. Народу никого. Плохой знак. Чую — будет линчевание. Я видел, как это случалось раньше. Ты можешь делать, что угодно, ограбить, даже убить, никто и слова не скажет. Но стоит тронуть женщину или нанести ей какой-нибудь ущерб, люди на глазах меняются. — Последовало еще одно нечленораздельное замечание, и снова первый: — Ты можешь не волноваться, а вот я беспокоюсь. И не я один. Босс тоже встревожен. Видал его. Ощетинился, как еж.

Вскоре рудокопы вернулись на лестницу и продолжили спуск. Майк подождал, пока они отошли подальше, чиркнул спичкой, зажег свечу и двинулся по тоннелю. В пути его сопровождала неумолкающая капель, постоянно попадались и мелкие лужи. Миновав несколько поперечных проходов, наткнулся на ряд из четырех рудоспускных выработок, давно заброшенных и успевших покрыться толстым слоем пыли. Он очень сожалел, что не имел понятия о длине штреков.

Его беспокойство росло с каждым шагом. Одно неверное движение — и можно попасть в беду. Меньше всего на свете ему хотелось угодить в беду под землей. В таких местах перестрелка слишком опасна, один выстрел — и старая выработка рухнет, обвал похоронит всех, кто здесь окажется.

Неожиданно показался поперечный проход. На расстоянии нескольких футов от входа в стене виднелась массивная деревянная дверь. Пороховой склад? Но кто строил его столь тщательно? По обе стороны тяжелые доски вмонтировали в скалу и дополнительно укрепили огромными, сечением двенадцать на двенадцать дюймов столбами. Майк попробовал открыть дверь, но она оказалась так крепко заперта, что даже не шелохнулась. Дверь и дверной проем столь точно подогнали, что в щель невозможно было подсунуть ни монтировку, ни клин. Доски в сечении составляли три на двенадцать дюймов, и по его оценке меньше чем тараном или динамитом такую дверь не взломать. Получасовая работа топором принесла бы результат, но по другую сторону двери мог сидеть вооруженный охранник.

Значит, отсюда скорее всего есть выход к тем разработкам, где добывают высокосортную руду. Поперечный проход по другую сторону штрека наполовину завалили пустой породой. Основной тоннель вел в толщу горы, и Майк подозревал, что уже прошел под землей полпути до Рафтера. Он еще раз задумчиво осмотрел скалу, в которую был вмонтирован дверной проем, но она показалась ему такой же незыблемой, как гора, частью которой являлась. Майк, постояв так какое-то время, неохотно расстался со своей затеей и попытался сориентироваться относительно обоих приисков. Но перемещения под землей нередко обманчивы, и разведчик так и не пришел к определенному выводу.

Пока он стоял в нерешительности, в нем возникло тревожное подозрение, что за ним наблюдают. Может, в двери где-то есть глазок? Его шахтерская лампа отбрасывала бледный круг света. Майк пожал плечами и вернулся в центральную выработку. Пока он гадал, стоит ли углубляться в шахту, его глаз выхватил из мрака такое, отчего его сразу же бросило в холод. Из кучи пустой породы на другой стороне поперечного прохода торчало дуло винтовки. За кучей кто-то лежал и был готов в любой момент выстрелить.

Привлеченный причудливым отблеском света на стенке тоннеля, Майк подошел ближе, притворяясь, будто рассматривает скалу. Потом взял кирку, которую нес за поясом, и, отколов ею кусочек камня, сделал вид, что внимательно изучает его в свете лампы. Сам же тем временем пытался придумать выход из положения.

Проще всего повернуться и пойти обратно к тоннелю той же дорогой, которой пришел. Тогда его присутствие можно расценить как безобидное исследование заброшенной шахты. При сложившихся обстоятельствах версия малоубедительная, но для кого-то сработала бы. С другой стороны, позволит ли притаившийся наблюдатель ему так просто уйти? Не станет ли стрелять в спину?

И в этот момент в тоннеле, с той стороны, откуда он сам пришел, раздались чьи-то шаги. Кто-то двигался ему навстречу, причем подошел уже довольно близко. У Шевлина не осталось выбора. Он быстро развернулся и зашагал в глубь шахты. Не пройдя и пятидесяти футов, наткнулся на другой ряд из четырех рудоспускных выработок с пешеходным подъемом возле них. Он успел лишь заметить, что на лестнице слой пыли не тронут, и стал взбираться наверх как можно быстрее и тише. Поднявшись на тридцать футов, Майк попал в очистной забой, откуда всю руду уже выбрали и спустили вниз. Карабкаясь по куче камней, добрался до небольшой полости и затаился, весь превратившись в слух.

Место, в котором он спрятался, находилось как раз над спускной выработкой, так что малейший шорох, производимый им, сразу же услышали бы внизу, но и ему было слышно все, что там происходит. Отдаленные шаги приближались, затем наступила пауза. Спрятав свою лампу в глубине выемки, Майк навис над краем рудоспускной выработки и увидел бледный свет приближающейся шахтерской лампы, качающейся в такт шагам. А как же наблюдатель с винтовкой? Неужели о нем ничего не известно человеку, который идет сейчас по тоннелю?

Внезапно до него донеслось шуршание одежды. Кто-то торопливо прошел мимо и остановился в промежутке между этой спускной выработкой и следующей. Вновь зашуршала ткань, трущаяся о стены. А потом донесся звук еще чьих-то отдаленных шагов. Человек, очевидно, спешил, и вдруг все стихло. Прошло не больше полминуты, и невидимка двинулся дальше.

Похоже, путник тоже останавливался возле тяжелой двери. Затаив дыхание, Шевлин сидел на краю выработки, следя за бликами отраженного света. А тот, в чьих руках был источник света, шел по тоннелю, который как раз проходил мимо выработок.

Неожиданно внизу кто-то стремительно шагнул в тоннель.

— Вот те раз. Странно видеть вас здесь! — Майк сразу узнал голос Стоува. — Шахта не место для леди. Не откажите рассказать мне, чего вы ищете?

— Ох! Вы меня и напугали! Это ведь Бен Стоув? — Голос принадлежал Лайне Теннисон. — Я никогда раньше не спускалась в шахту. А здесь так интересно, но у доктора Клэгга все нет времени сводить меня на прииск. Вот я решилась сама. Покажите мне шахту, мистер Стоув! Ну, пожалуйста! Вот, например, что это?

Она подняла голову и заглянула в рудоспускную выработку. Майк не сомневался: девушка заметила его, хотя в следующий миг он поспешно отпрянул.

— Это рудоспускная выработка, мисс, — ответил Бен. — Породу скалывают со стен и свода очистной выемки вот там, наверху, затем сваливают в рудоспускную выработку и на вагонетках вывозят наверх. — Камни заскрипели под его сапогами. — Мэм, — продолжал он, — а вы для чего на шахте? Что вас сюда привело?

— Да ничего, кроме любопытства, мистер Стоув. Я увидела тоннель и решила заглянуть. Здесь добывают золото? Или серебро? Боюсь, я мало смыслю в рудном деле, но все так интересно.

— Как вы вообще попали в каньон?

— В каньон? Я искала мистера Шевлина. Доктор Клэгг хотел его видеть. Мистер Клэгг и я… ну, мы думали пригласить его на ужин. Он такой милый, не правда ли, мистер Стоув?

— Я как-то не замечал.

Бен явно озадачился, и Шевлину едва удавалось сдерживать смех. Лайна старалась, очень старалась, но выйдет ли что? Удастся ли ей выглядеть достаточно пустоголовой девицей, чтобы такой пройдоха, как Стоув, отпустил ее с миром?

— О, и вы, мистер Стоув, такой симпатичный, может, и вы пришли бы на ужин? Ну, что тут особенного. Ужин, не обед или раут какой-нибудь там. Интеллигентные люди встретились, побеседовали, разделили трапезу. Мне очень нравятся западные мужчины. Вряд ли я найду мистера Шевлина, но даже если найду, приходите. Мы давно ищем повод пригласить вас. — Стоув хотел было спросить что-то еще, но она не давала ему и двух слов вставить. — Да вот как раз вчера Дотти сказала, — Дотти это миссис Клэгг, — что она не в силах понять, почему девушки до сих пор вас не окрутили. Вы такой импозантный, такой преуспевающий и…

— Мэм, где вы взяли свечу? — наконец пробился сквозь словесный поток Стоув. — Сдается мне, вы заранее наметили спуститься в шахту.

— Ах, эту? Нашла в хижине Берта Перри. Я хочу сказать, что всего лишь одолжила ее, вернусь и положу на место. Не думаю, чтобы он стал возражать. Вы тоже так считаете, мистер Стоув? — Она умолкла лишь на секунду. — Мистер Стоув… Можно я буду звать вас Бэн? Вы не откажетесь отвезти меня в город? Должно быть, уже стемнело, вас не очень затруднит проводить меня домой? Я была вы вам так признательна…

— Нет, мэм, не затруднит, — ответил Стоув.

Скорчившись, Майк слушал, как их шаги удаляются в глубине тоннеля. Его ноги сводило от напряжения, но он выждал, сколько считал нужным, и потом очень осторожно, так, чтобы не произвести ни звука, выпрямился, забрал каску и спустился в проход. Было темно и тихо. Бесшумно добравшись до тоннеля, на цыпочках пошел по нему. В глубине выработки раскачивались два тусклых огонька.

Дождавшись, пока они исчезнут, Майк двинулся вперед, держа в руке револьвер и не спуская глаз с поперечного прохода, в котором видел дуло винтовки. Подойдя поближе, обнаружил, что исчезла не только винтовка, но и ее хозяин. Забравшись на кучу пустой породы, он заглянул за нее. Среди скальных обломков, раскиданных по проходу, кто-то устроил уютное гнездышко: между камнями валялись объедки и корки. Неизвестный просидел здесь довольно долго, судя по остаткам, возможно дни, а то и недели.

Куда же делся человек? Ушел ли тихонько по тоннелю, пока Бен и Лайна беседовали? Другого объяснения не находилось, поскольку если бы открывали потайную тяжелую дверь, это бы непременно наделало шуму или изменился бы воздушный поток в шахте.

На выходе из шахты, погасив фонарь, Майк остановился и прислушался, а потом, не переводя дыхания, домчался до кустов, где оставил вороного.

И только тогда набрал полную грудь чистого, свежего воздуха. Как хорошо остаться в живых… Действительно, хорошо!

Он вспомнил про Лайну Теннисон. Бена Стоува трудно провести… Как долго ей удастся его дурачить? И одурачила ли она его вообще?

 

Глава 16

Проверив винчестер, Майк засунул его в чехол и направил лошадь вниз по каньону. Прикинув и так и сяк, решил, что человек, прятавшийся за кучей пустой породы, не кто иной, как Берт Перри. Между Стоувом и Перри не было сказано ни слова… знал ли вообще Стоув, что там затаился Перри?

Потом Шевлин принялся обдумывать главный вопрос. Как достать золото, которое скрыто за дверью? Прежде всего, надо как-то избавиться от Перри. Раз ему поручили сторожить золото, значит, он гораздо круче, чем кажется.

Допустим, убрали с дороги Берта, взорвали или разрубили топором дверь… А что дальше? Полмиллиона золотом, если оно там хранится, в кармане не унесешь, тяжеловато будет.

Ночь полностью вступила в свои права. Низкий ветер принес с заросших полынью равнин горький аромат. Где-то впереди ехали Лайна и Бен.

Ева Бэнкрофт, Гиб Джентри и Лон Корт погибли с тех пор, как Майк прибыл в город, а расследование его ничуть не приблизилось к завершению. Стоув так же уютно сидит у себя в конторе, окруженный псевдорудокопами, которые на поверку оказались отъявленными головорезами, а от разгадки главной тайны — кто убил Элая Паттерсона — он далек по-прежнему.

Когда Шевлин вернулся в город, в окнах домов уже горел свет. Он поставил вороного в конюшню и направился в ресторан «Бон тон». Голодный и смертельно уставший, Майк собирался поужинать и идти спать в свой номер в гостинице «Невада».

Он подходил к ресторану по дощатой мостовой, когда дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился Перри. Его лицо словно окаменело, как только он увидел своего работника.

— Эй! Шевлин! — грубо окликнул он его, тотчас засунул руку в жилетный карман и достал несколько монет. — Твое жалованье. Все. Закрываю дело.

Майк даже не успел ничего спросить, как Перри повернулся и торопливо зашагал прочь. Озадаченный, Шевлин открыл дверь ресторана и шагнул в зал. За одним из столиков сидел Том Хейс, которого он знал в лицо, в дальнем углу устроился Мерриэм Клэгг; последний поднял глаза, но тут же отвел в сторону взгляд.

Майк заказал поесть и с наслаждением взялся за кофе, который был черным, горячим и крепким. Вдруг дверь растворилась, и в зал вошел Бен. Он послал стремительный взгляд Мерриэму и направился к Тому Хейсу.

— Я и не знал, Том, что вы с доктором Клэггом такие друзья, — спокойно произнес он. — Слышал, ты с ним встречался сегодня. Или заболел?

— Плохо себя чувствую. — Хейс выглядел изможденным. — Мне нездоровится.

— Дрянь дела. А чего еще ждать? Доктора обычно пользуют людей, которые ведут нездоровый образ жизни.

Стоув тяжело опустил руку на плечо Хейса.

— Не стоит беспокоиться, Бен. Что такое боль в животе, когда вокруг погибает столько народу?

Стоув перевел взгляд на Шевлина и направился к его столику.

— Не возражаешь, Майк, если я сяду? — вежливо спросил он.

Хейс выбрался из-за стола и торопливо покинул ресторан. Бен проводил его взглядом, полным презрения.

Сев рядом с Шевлином, Стоув достал две сигары, одну протянул собеседнику, другую закурил сам.

— Майк, — начал он, — мне пришла в голову одна идея, В прошлом нас с тобой многое связывало. Я знаю тебе цену. Теперь, после гибели Джентри, мне нужен помощник. — Он понизил голос. — Мне нужен крутой парень с головой на плечах и который не бросится наутек при виде ружья в кустах.

— Давай дальше, — нехотя произнес Шевлин. Он так устал, что едва мог держать глаза открытыми.

— Полагаю, что и деньги всегда пригодятся, ты когда-то был не прочь поживиться при подходящем случае. Как отнесешься к тому, чтобы занять место Гиба в транспортной компании? — Они говорили так тихо, что никто другой не мог их услышать. Бен как бы между прочим обронил предложение, но потом, словно припомнив, добавил: — При благополучном завершении операции тебе причитается изрядный кусок. Гиб за него работал, но его теперь среди нас нет, так почему бы тебе не взять то, что ему полагается?

— Я не спешу кончить, как Джентри, Бен.

Рукой, в которой держал сигару, Стоув небрежно отмахнулся от этого предположения.

— Что прибедняться! Тебя голыми руками не возьмешь. Кроме того, ты мне нужен. В общем-то, мне нужен был Гиб. Его застрелили по ошибке.

Шевлин поднял глаза на Стоува.

— В этом ты чертовски прав, я знаю, что случилась ошибка.

Бен усмехнулся.

— Полагаю, что знаешь. Но послушай, Майк, на кон поставлены большие деньги. Нельзя порицать человека за то, что он пытается подстраховаться. Теперь, со смертью Гиба, все изменилось. Ты его заменишь. Долю Гиба составляла транспортная компания и полмиллиона долларов в придачу… полмиллиона долларов, Майк! Ты бы столько за всю жизнь не накопил.

Шевлин окончательно проснулся.

— И что же нужно сделать за такие деньги? — спросил он.

Стоув вынул изо рта сигару.

— Буду с тобой откровенен. Ты прошел огонь и воду и следы умеешь читать не хуже других. Мне необходим достаточно надежный человек, который способен во что бы то ни стало доставить мой груз по назначению.

— Думаешь, я справлюсь?

— Как никто другой. Даже лучше, чем Гиб.

— Ты полагаешь, кто-то попытается помешать перевозке?

Бен уперся локтями в стол.

— Совершенно верно. Где, по-твоему, сейчас Рэй Холлистер?

Усталость все сильнее наваливалась на Майка, и он с трудом заставил себя задуматься над предложением Стоува, предложением столь удивительным, что в него едва ли можно было поверить. Золото само шло к нему в руки. Его даже не надо искать, он получит его в полное распоряжение, правда, под бдительным надзором головорезов Бена. Полмиллиона долларов!.. Это получше, чем десять процентов от той же суммы. Наверняка кое-что будет наличными, а остальное поступит с последующей разработки рудника.

Он стал бы богатым человеком, вольным делать все, что угодно, сам себе хозяин. Конечно, Стоув планирует его убить, но в игре участвуют двое. Что, если он сам убьет Бена? Тогда все золото достанется ему.

Майк посмотрел на управляющего.

— Что ж, Бен, это звучит неплохо. Но утро вечера мудренее, я еще подумаю до завтра.

Он вышел из-за стола и направился к двери, остановившись на секунду по дороге.

— В конце концов, когда еще выпадет случай подзаработать столько денег?

Шевлин уже ушел, а Стоув все еще смотрел на дверь, и в глазах его горела ярость.

— Врешь, грошовой наемник, — процедил он сквозь зубы. — Меня не проведешь! Ну, я тебе покажу!.. Но сначала ты вывезешь для меня золото.

Произнеся всю тираду вслух, Стоув выплеснул переполнявшую его злобу, но ни Клэгг, ни Мерриэм, ни официантка не услышали его. Просидев так несколько минут в одиночестве, Бен еще раз просчитал все возможные варианты. Альтернативы не находилось. Где-то разгуливал Холлистер, рано или поздно его придется убить. Он не уймется и никогда не поймет, что разбит, что у него нет шансов на победу. Холлистер хоть и глуп, но весьма изобретателен в нападении, кроме того, с ним Бэбкок. Если и есть в Рафтере человек, способный переиграть Холлистера, так это Майк Шевлин. А потом он лично его убьет.

Построенная цепочка неожиданно доставила Стоуву глубокое удовлетворение. Он понял, что ненавидит Шевлина и, если уже на то пошло, ненавидел всегда. Майк единственный никогда не признавал его главенства. Гиб с ним считался, а этот…

Над его столиком нависла тень. Стоув запрокинул назад голову и увидел грубоватое, но симпатичное лицо Мерриэма.

— Привет, Клэгг. Садись.

Мерриэм остался стоять.

— Ты весьма рискуешь, Бен, — произнес он ровным голосом. — У Шевлина только одно на уме. Он ищет того, кто Убил Паттерсона.

Стоув пожал плечами, его лицо осталось непроницаемым.

— И что? Нам нужен Шевлин — мы им воспользуемся. А потом о нем позаботимся.

— Кто позаботится?

Бен улыбнулся.

— Я позабочусь. Я оставлю эту привилегию за собой. Тебе же придется участвовать в этом деле.

— Сегодня я получил письмо… от губернатора, — сообщил Мерриэм.

— Не знал, что вы друзья.

— Отнюдь. Мы не друзья. Я помогал ему на выборах. Сделал пожертвование.

— Тогда о чем беспокоиться? Скажи ему, что в Рафтере все в порядке.

— Он лучше знает, поверь мне. А мое пожертвование не играет никакой особой роли. Оно лишь означает поддержку его политики, на него нельзя купить вседозволенность.

Бен чувствовал, что следует быть поосторожней. Мерриэм последнее время стал слишком ранимым. Неужели он испугался? Что его так заело? Хуже всего то, что без Мерриэма ему пока не обойтись, еще немного, но…

— Садись, — предложил он снова, — и не кричи так громко. — Бен облокотился о стол. — Послушай, я хочу подрядить Шевлина, чтобы он отвез барахло, а когда доставит его куда надо… я с ним рассчитаюсь.

— А он согласится?

На лице Стоува мелькнула недобрая улыбка.

— Еще бы. Любой человек прислушивается к деньгам. Единственный вопрос, который его сейчас занимает, это как завладеть всем целиком. И не переживай ты за Элая Паттерсона, он давно мертв. А полмиллиона золотом — большая куча денег. У Майка Шевлина за всю жизнь не было ничего, кроме коня и револьвера, а тут ему дают такой шанс. Согласится.

— Не люблю убийств.

— Ты уже говорил, но Шевлин умрет далеко отсюда.

А в это время Майк разделся у себя в номере, повалился в постель, натянул одеяло и уже почти засыпал.

Но Лайна Теннисон не спала, лежа в своей постели в доме доктора Клэгга, а напряженно вглядывалась в темноту, вспоминая лицо, которое заметила в спускной выработке шахты, лишь едва заметила. Какое красноречие пришлось ей пустить в ход, чтобы увести оттуда Бена Стоува. Она тараторила без умолку и даже уговорила его проводить ее домой, хотя он внушал ей беспокойство больше, чем кто-либо другой. Насколько она одурачила его своей болтовней? Она боялась, что не одурачила совсем.

Но в одном Лайна была уверена: Бен Стоув — самый безжалостный и жестокий человек из всех, кого она встречала. Она нисколько не сомневалась, что он приказал Лону Корту убить ее и убьет, если подвернется случай.

Смерть Евы Бэнкрофт подорвала моральный дух Рафтера. Том Хейс оказался еще одним, кто не спал сейчас в городе. Беседа, которую с ним затеял Стоув, напугала Хейса. И вот он лежал теперь без сна, вспоминая завуалированную угрозу, которая прозвучала в словах управляющего.

Всю жизнь Хейс провел в тени больших людей, но он им никогда не завидовал, потому что быть большим человеком — значит стать объектом для ненависти.

Хейс прилежно уходил от разногласий, отказывался принимать чью-либо сторону в споре, старался избегать решений, которые могли бы навлечь беду. И вот теперь, побывав на собрании у доктора Клэгга, так глупо поставил себя под удар. Он был напуган.

Внезапно вскочив, Том схватил одежду.

 

Глава 17

Лайна проснулась неожиданно, преисполненная тревожных предчувствий. Она не встала с кровати и даже не пошевельнулась, а лишь широко раскрыла глаза и внимательно прислушалась.

Луна еще не взошла, и в комнате было совершенно темно. Ветер стих, но ей показалось, что она уловила какое-то движение. Где-то в глубине дома скрипнула половица. Неужели Руперта вызвали так поздно ночью? Она сразу же отвергла это предположение, потому что в таких случаях Дотти всегда вставала, чтобы заварить чай. В доме определенно что-то происходило. И вдруг до нее донеслись негромкие, но вполне отчетливо сказанные слова:

— Полегче, док. Не хотелось бы мне убивать единственного во всей округе врача. Сиди тихо, и никто не пострадает.

Лайна узнала голос. Он принадлежал человеку по прозвищу Рыжий, который работал на Стоува. Наверное, каким-то образом Стоуву стало известно о том, что против него затевают, он принял контрмеры и нанес упреждающий удар.

А где же Бразос, удивилась она. И сразу же вспомнила: Руперт отправил его из города с сообщением к двум владельцам ранчо, которые, по мнению Клэгга, помогли бы им изгнать Стоува. Сначала Бразос посетит Волта Келли, а затем отправится в противоположную сторону — к Джо Холидею.

Кто еще оставался? Билли Таунсенд и Филд. Их нужно как можно скорее предупредить, если, конечно, до них еще не добрались. Лайна быстро оделась и поспешила к окну. Очень осторожно она приподняла раму и вылезла во двор.

Мог ли кто-то из нападавших остаться на улице? Весьма вероятно. Девушка бесшумно скользнула вдоль стены и затаилась. Сколько у нее осталось времени до того, как они войдут в ее комнату?

Возле ворот кто-то стоял. Лайна прошла вдоль зарослей сирени, потом, поколебавшись, стремительно пересекла открытое пространство и скрылась в тени сарая. До конюшни, конечно, не добраться, но для того, что она задумала, лошадь не требовалась.

Тихонько отворив калитку за сараем, Лайна выбежала в проход между участками, закрыла за собой дверцу и отправилась той же дорогой, по которой Майк Шевлин однажды подкрался к дому. Она шла торопливым шагом, иногда переходя на бег. Город был погружен во тьму. Огни горели только в «Голубом Роге», в комнатах, где жил Таунсенд. Возле входа в салун околачивались двое.

Если Бен раскрыл замысел Руперта, тогда ему также известно, что прииски принадлежат Лайне. Ей нужно спрятаться в такое место, где ее не будут искать. И она подумала о комнате Шевлина в гостинице «Невада».

Майка сейчас нет, но Лайна знала, что он оставил за собой номер, поскольку часто приезжал в город. Теперь, как и в прошлый раз, она обошла гостиницу и поднялась по наружной лестнице на второй этаж.

Коридор был пуст. Она летела по нему, моля Бога о том, чтобы дверь оказалась незапертой. Так оно и случилось, и Лайна поспешно юркнула внутрь. В тот же момент в бок ей уперся ствол револьвера.

— Майк? — прошептала она.

— Да, — ответил он тихо. — Что случилось?

Она сжато описала события, которые произошли с момента их встречи в доме до настоящего времени.

— Понимаешь, у них нет никаких шансов осуществить задуманное. Даже не уверена, что Руперт успел переговорить с Хойтом. Я как раз собиралась рассказать тебе обо всем, когда поехала на участок, но тебя там не оказалось, и я не удержалась и заглянула в тоннель. Потом появился Бен Стоув. Когда я тебя увидела, то думала только о том, как бы увести его поскорее.

— А ты не заметила кого-нибудь еще? В шахте или вокруг?

— Нет… больше никого.

Майк слушал ее вполуха, пытаясь предугадать последующие шаги Бена. Теперь Стоув знает своих потенциальных противников. Убьет ли он их? Если да, то как объяснит исчезновение нескольких столь уважаемых граждан? Или он просто припугнет их как следует, угрожая смертью, и отпустит на все четыре стороны?

Интуиция подсказала, что Стоув уже перешел черту. Он убивал. И убивал не раз. Ему сходило с рук. С безнаказанностью к нему пришло ощущение власти, всегда возникающее у подобных людей, и они начинают думать, что им все дозволено. Их эгоизм разрастается до таких размеров, что они уже не останавливаются ни перед чем ради достижения своих целей.

И все же Стоув всегда обладал холодной предусмотрительностью. Раньше он не был похож на лихого, беспечного удальца. Насколько изменился его характер?

— Лайна, тебе придется спрятаться, — заявил Шевлин. — На какое-то время скрыться из виду, и надежней места, чем мой номер, для этого не найти. У меня есть кое-какая еда, а искать тебя здесь никому и в голову не придет.

— А ты?

— Я вывожу золото. Бен предложил мне сделку — он отдает мне долю Джентри.

Она внимательно посмотрела ему в лицо.

— Это, должно быть, много, не так ли?

Майк обнял ее за плечи.

— Да, довольно много. И он попытается убить меня. Наверное, даже прежде, чем я достигну конца маршрута, или, по крайней мере, сразу же после выгрузки. Но если мне удастся продержаться, то в результате стану богатым человеком. Вот только это не даст мне того, чего я больше всего хочу.

— И что же ты хочешь?

— Тебя.

Лайна не пыталась вырваться или отстранить его. Она просто смотрела ему в лицо холодным, почти оценивающим взглядом.

Майк думал о ней слишком много за последние несколько дней и сам себя за это называл дураком. Он не верил, что у него хватит духу сказать ей что-либо подобное. Но вот хватило же, и она не рассмеялась ему в лицо. Это было что-то.

Наконец она пришла в себя и прошептала:

— Но ты же так рискуешь! Стоит ли того это золото?

— У меня уже нет выбора. Я вывезу золото, чтобы сохранить его для тебя. И постараюсь выжить. Все теперь завязано в один тугой узел.

— Майк, я боюсь.

— Ты останешься здесь. Я вернусь. Если Бен лишится золота, ему конец. Он не сможет выкупить прииск, не сможет расплатиться со своими людьми. Для него и Мерриэма Клэгга песенка спета. Мерриэм заложил все имущество ради того, чтобы скупить золото.

— Они пойдет на все.

— Я тоже так думаю.

— Будь осторожен. Ты идешь совсем один.

Шевлин посмотрел на нее и улыбнулся печально.

— А когда я имел компанию?

— Неужели у тебя никогда никого не было, совсем никого?

— Нет… не было. Может, поэтому я все время переезжаю с места на место. Легче оставаться одному, если ты все время в движении. Кажется естественным не иметь друзей и близких, если ты в чужом краю.

— Майк, — взмолилась она, — пожалуйста, не уходи. Давай уедем отсюда. Пойдем в законодательное собрание, обратимся к губернатору, пусть он расследует.

— Лайна, к тому времени они вывезут твое золото, и все будет шито-крыто. Конечно, ты уволишь Бена Стоува и вернешь себе прииски, но можешь не сомневаться, они взорвут проходы к месторождению, и тогда ты потратишь все свое состояние только на то, чтобы открыть его заново. — Поколебавшись, Шевлин добавил: — Я приехал сюда, потому что хотел узнать правду об Элае Паттерсоне, смыть позор с его честного имени и посадить его убийцу в тюрьму, кем бы он ни был.

— Ты не убьешь его?

— Нет, если только он меня не вынудит. Когда-нибудь закон придет и в эти края. Чем скорее такое случится, тем лучше. Мы не можем жить без закона, и каждый из нас должен по мере сил помогать тем людям, которые его претворяют в жизнь. В конце концов, они наши слуги, без них у нас расцвела бы анархия. Поверь, я знаю, что говорю, видел и то и другое.

Возле двери он задержался.

— Держи револьвер поблизости и не открывай, если кто-нибудь постучится.

Шевлин вышел и закрыл за собой дверь. Он уже прошел коридор, когда Лайна поняла, что забыла взять с собой револьвер. Она подперла дверную ручку стулом, потом села на кровать и сняла туфли. Нужно сидеть совсем тихо, чтобы не возникал вопрос: кто остался в номере Майка Шевлина после его ухода?

О Дотти Клэгг переживать тоже не стоит. Она, конечно, будет смертельно напугана и взволнована, но если Лайна вернется в дом доктора, то принесет с собой только лишнее беспокойство. Она доверится Шевлину и будет ждать.

Шевлин интересовал ее. И она поняла, что между ними уже возникли чувства, для которых не нужно слов. С самого начала ее тянуло к нему. Худой и немножко нелепый, он в то же время обладал какой-то необычной мягкостью и природной чуткостью.

Пытаясь вспомнить все, что дядя Элай рассказывал о нем, Лайна прилегла на подушку и тут же заснула. Она не видела, как ручка двери медленно повернулась, не слышала, как дверь тихонько заскрипела под давлением чьей-то руки.

Стул, припертый к ручке, стоял неподвижно, и человек в коридоре оставил попытку войти. Если бы она не спала, то могла бы услышать его дыхание, а потом приглушенный скрип половиц, сопровождавший его отступление. Но Лайна смотрела другие сны.

 

Глава 18

…Рафтер растворился во мгле, словно следящая за добычей кошка, но от его столь же бдительных, как у кошки, глаз ничто не могло укрыться, или почти ничто.

Проспав три часа, Майк чувствовал себя бодрым. Выйдя на улицу, он взял курс на светящееся окно конторы Бена Стоува. Тишину вокруг непрерывно нарушали ночные шорохи, которые человек не улавливает, но тем не менее четко осознает.

Бен поднял взгляд на вошедшего, и в глазах его сразу же появилась настороженность.

Майк уперся кулаками в письменный стол Стоува.

— Бен, — заявил он. — Я вывезу золото, если ты приготовишь все до… рассвета.

Тот с минуту жевал сигару, размышляя о том, значит такая спешка. Почему Шевлин так быстро решился? Может, узнал о захвате доктора Клэгга и его сторонников? Маловероятно. Бену уже доложили, что Майк ушел из ресторана в гостиницу и не покидал ее до настоящего момента.

— Подумай сам, Бен, — продолжал Шевлин, — если Холлистер все еще рядом, он наверняка заслал в город лазутчиков. Меня подозревать не станут, и если мы двинемся немедленно, то успеем выбраться в безопасное место до того, как Холлистер начнет действовать.

— Похоже на правду, — согласился Бен и пристально взглянул на гостя. — У тебя есть люди, которых ты возьмешь с собой?

— Нет, это твоя забота. Я делаю дело; а ты обеспечиваешь людей. Ты же знаешь, Бен, со смертью Джентри у меня не осталось друзей в городе. Я возьму свою долю и уеду отсюда.

— Хорошо. Через час в устье каньона Перри. Золото будет ждать тебя там.

— Мне понадобятся вьючные мулы, примерно тридцать — сорок. Столько золота по текущим ценам должно весить тонну.

— По каким причинам предпочтение отдается мулам, а не фургону?

— Они будут искать фургон. К тому же я могу пройти с мулами там, где фургон не проедет. — Шевлин понизил голос. — Я хочу перейти хребет, Бен.

— Ты с ума сошел! Там же нет дороги.

— Я гонял коров по всей округе гораздо больше, чем ты, и мне известны тропы, о которых Рэй Холлистер даже не подозревает.

— Хорошо. — Бен отодвинул кресло и встал. — Только не вздумай что-нибудь затеять, Майк. Ты мне нужен, но я тебе не доверяю. Сделаешь дело, мы с тобой рассчитаемся и — прощай! Но только попробуй хитрить — не проживешь и суток.

— Не глупи, Бен. Где еще я смогу получить столько денег? — Шевлин уже направился к двери, но вдруг обернулся. — Кстати, Бен, кто такой Берт Перри? Твой человек?

— Перри? Обычный приезжий с Востока, который мнит себя знатоком рудного дела. — Тут Стоув почувствовал в вопросе какой-то подвох. — А что такое?

— Просто любопытно. Участок, на который он меня нанял… Там нет никаких признаков руды, думаю, что и не было.

После ухода Шевлина Стоув еще долго сидел неподвижно.

Он курил сигару, а когда она потухла, продолжал задумчиво жевать окурок.

Берт Перри настолько походил на того, кем ему полагалось быть, что, посомневавшись несколько дней, Стоув совсем перестал обращать на него внимание. Он слыхал, что Перри время от времени выпивает с Мерриэмом Клэггом, но это казалось совершенно неважным. Большую часть жизни Клэгг провел на Востоке. Оттуда же приехал Берт Перри. Так что же могло быть естественней случайной беседы двух земляков? А вдруг за этим стоит что-то большее? Что, если Берта Перри вызвал сюда Мерриэм? Для какой-нибудь особой работы — сторожить золото или выполнить еще кое-что позднее?

Теперь Стоув осознал, до какой степени презрение к Мерриэму заглушило в нем здравый смысл. Бен был настолько уверен, что использует Мерриэма, что ему даже в голову не пришло взглянуть на обратную сторону медали. Вдруг Клэгг использует его?

Он, Бен Стоув, является управляющим приисками, и, если губернатор пришлет сюда следственное подразделение, отвечать за все придется ему одному. Клэгг потеряет все свое состояние, но у него может быть еще какой-нибудь запасной козырь, о котором Бену ничего не известно. Хватило же у Мерриэма мозгов посадить Берта Перри на никчемный участок, откуда можно наблюдать за золотом.

Стоув вернулся к своему долгосрочному плану, в соответствии с которым собирался устранить Джентри, а затем Мерриэма, завоевать уважение в Рафтере, да и во всем штате. Люди не смотрят, каким путем деньги пришли к человеку, говорил он себе, их интересует только, есть ли они у тебя. Но теперь он не чувствовал себя столь уверенно.

Выйдя из-за стола, Бен принялся задумчиво мерить шагами комнату, что-то бормоча себе под нос. Он был странно возбужден. Казалось, ему не хватало воздуха. Рванув воротник рубахи так, что отлетела верхняя пуговица, Бен остановился. Получается, он свалял дурака, увлекшись идеей завоевать уважение сограждан. Сколько можно удерживать этот дырявый челнок на плаву? И стоит ли жадничать? Не лучше ли забрать полмиллиона и смыться?

Он задумчиво сощурил глаза и уставился на пламя керосиновой лампы.

Только так и надо сделать!

Караван с золотом пойдет через горы к Таппан-Джанкшену. В Джанкшене железнодорожный вагон уже готов принять груз. Предполагается, что это шкуры. Они там и будут.

Если кто и провезет золото через хребет, так это Майк Шевлин, а все приготовления на другой стороне уже сделаны. Стоув получил сведения, что его люди уже ждут в Джанкшене. Вагон сразу же отправится на Восток, где золото легче всего сбыть… по крайней мере большую его часть.

Стоув и раньше ездил по делам на Восток, так что никого не удивит, когда он отправится на железнодорожную станцию, прихватив с собой всего лишь одну сумку.

Они увидят, что он с собой ничего не везет, и им в голову не придет, что Бен смотался навсегда. Чем больше он думал над внезапно возникшей идеей, тем больше она ему нравилась. Золото прибудет в Джанкшен почти одновременно с ним. На станции кроме телеграфиста да нескольких проезжих скотоводов, заглянувших узнать новости, обычно никого нет.

Он оставит заявление об отставке, мотивируя свой уход неблагоприятными обстоятельствами на руднике, злополучным убийством Евы Бэнкрофт и сопутствующими событиями. Таким образом, у них против него ничего не будет, совсем ничего. Взрывчатку в рудниках взорвут, тоннели, ведущие к забоям с высокосортной рудой, окажутся завалены, и его не смогут обвинить ни в чем, кроме того, что бросил работу. А он тем временем завладеет всем золотом и потихоньку исчезнет, растворится, ляжет на дно. Он станет обладателем огромного состояния и будет гордиться своим умом и ловкостью. Оставалось несколько деталей, о которых следовало позаботиться. Он вызвал нужных людей и отдал необходимые распоряжения, потом вернулся к столу. Ему не давал покоя Берт Перри. Чем больше он размышлял, анализируя ситуацию, тем крепче становилась его уверенность в том, что Перри поставлен сторожить золото и, очевидно, все еще находится на посту или где-то поблизости.

Беспокоил его и Мерриэм Клэгг. Что делать с ним? Если даже тем или иным способом устранить Перри, в течение нескольких дней Мерриэм все равно узнает, что золота больше нет, и поднимет шум.

А что, собственно, он может сделать? Принять какие-либо законные меры значит разоблачить свое собственное участие в афере. Мерриэм не из тех, кто пойдет на убийство, и уж вовсе не из тех, кто способен совладать с Беном. Поэтому Мерриэма можно смело оставить в покое. Пусть делает все, что угодно, при необходимости Стоув найдет на него управу.

Он проверил свой револьвер, еще один заткнул за пояс и накинул на плечи плащ. Было облачно, и, похоже, собирался дождь. Что ж, тем лучше. Мало кто отправится в путь дождливой ночью, мало кто увидит караван мулов, пробирающихся через хребет в сторону Джанкшена.

Бен вышел на безлюдную улицу, постоял немного, подняв воротник для защиты от ветра, и двинулся через дорогу в конюшню. Перейдя на другую сторону, он обернулся и бросил прощальный взгляд на огни прииска. Криво усмехнувшись, воскликнул:

— Да черт с ним!

И внезапно ощутил свободу, почувствовал облегчение, словно сбросил с плеч тяжелую ношу.

Дальний конец улицы скрывали неподвижные тени, и Бен там никого не увидел, но сам он шел совершенно открыто, не скрываясь.

Джесс Винклер был слишком опытным старым охотником, чтобы позволить себя обнаружить. Он неподвижно стоял в тени, холодным взглядом сопровождая Стоува. И внезапно, словно кто-то подсказал, Винклер понял: Бен Стоув выбывает из игры, покидает город и эти края.

Спустя пару минут после того, как Бен выехал из конюшни, Винклер сел на лошадь и на безопасном расстоянии последовал за ним.

Достигнув устья, Стоув повернул в каньон Перри.

— Святой Гарри, — пробормотал Винклер. — Рэй прав! Он собирается вывезти золото.

Притаившись за низким песчаным холмом, Винклер ждал, скрытый ветвями масляного дерева, которое росло на вершине. По прошествии часа появился первый мул. Всего лазутчик насчитал их сорок. Некоторые, вероятно, везли провизию и поклажу охранников. Он смотрел, как они уходили все дальше, старательно избегая дороги.

Отряд состоял из девяти человек, но в нем не было Бена Стоува. Зато присутствовал Майк Шевлин.

— Я бы предпочел Бена, — рассудил Винклер.

Понаблюдав еще несколько минут, старик вернулся к лошади, объехал кругом и поскакал к лагерю Холлистера.

При первых признаках зари, когда едва заметный луч окрасил облака в багровый цвет, Майк натянул поводья и помахал рукой ближайшему всаднику, за которым следовали мулы. Он сделал знак спускаться на равнину, вокруг которой громоздились гигантские валуны.

— Иди вперед, — коротко приказал Шевлин, — ты не промахнешься.

Майк опустил пониже поля шляпы и тихонько выругался. Пыль осела на воротник рубашки и, смешавшись с потом, вызывала зуд. Он импровизировал… у него не было четкого плана, лишь смутная, незавершенная идея, которая, казалось, обретает форму где-то в глубине сознания.

Ни одного из своих спутников Шевлин не знал, хотя двоих, похоже, видел на прииске. Но с людьми такого сорта встречался не раз. Это были крепкие парни, которых нанимали за их умение обращаться с револьвером и за готовность применять насилие. Они работали сегодня здесь и за пятьдесят миль отсюда на прошлой неделе или на следующей. Тела таких людей в большом количестве лежат по берегам каньонов, в необозначенных могилах Бут-Хилл, закопаны в грязи лугов Канзаса или Индейской Территории .

Некоторые из них отличались храбростью, физической силой и ловкостью, но в основном это были заурядные искатели легкой добычи, хотя промысел, которым они занимались, был очень опасен. Они зарабатывали в три раза больше, чем обычный ковбой, и, как правило, жизнь их обрывалась во столько же раз быстрее.

Майк понимал этих людей, потому что в глубине души мало чем от них отличался.

Разница заключалась в том, что он перешел на сторону закона, а когда делаешь такой выбор, все становится по-другому. Уважение к закону и потребность в нем прочно укоренились в сознании Майка. Он понимал, что без закона мир людей превратился бы в джунгли, и прекрасно знал, сколь многие из тех, кто решительно попирал закон, уповали потом на его защиту.

Он пересчитывал проходивших мимо груженых мулов и внимательно всматривался в лица своих новых товарищей. Среди них не оказалось ни одного знакомого, а он так надеялся. В конце концов, Запад не так уж велик… Не то что густонаселенный Восток, а Майк изъездил немало троп. Если бы встретился знакомый, то он мог обрести в нем союзника, хотя бы одного.

Вообще-то, ему нужен был не один. Он поймал себя на том, что пытается найти в их лицах хоть какой-то намек на необходимые ему черты характера и не находит.

Среди погонщиков отсутствовал Рыжий, и это беспокоило Майка, потому что Рыжему полагалось здесь быть.

Он подождал, пока пройдут последний всадник и мул и осядет поднявшаяся за ними пыль. Его посетила грустная мысль, что, пожалуй, пришло время найти свою смерть где-нибудь в каньоне, как он не раз представлял себе.

Майк позволил лошади идти своим шагом и ни о чем не беспокоился, потому что прекрасно знал — ехать здесь можно только одной тропою. Примерно на полпути находился съезд, сокращавший дорогу, которым Майк и собирался воспользоваться, но никто другой не мог бы попасть туда незамеченным.

Солнце поднялось над облаками, которые, постепенно становясь все темнее, уже превратились в грозовые тучи, точно такие же, как над Рафтером. Где-то впереди караван ждал Холлистер с отрядом. Хорошо зная Рэя, Майк не сомневался, что встреча неизбежна. Кто пошел вместе с ним? Бэбкок, конечно, и еще несколько таких же упертых. Но сколько именно? И где их следует ждать?

Ни Холлистер, ни даже Бэбкок не могли знать об этой тропе. Их пастбище находилось слишком далеко отсюда.

Дорога представляла собой крутую горную тропку со множеством поворотов и раздвоений. Ее протоптали индейцы или стада горных баранов, и это был единственный путь через хребет на протяжении нескольких миль. Высокие склоны заросли карликовой сосной и можжевельником, временами тропа с обеих сторон круто обрывалась каньонами, со дна которых торчали острые скалы. То и дело холмы спускались к ней своими пологими склонами, словно предполагая возможность изменить маршрут, но все эти пути были ложными, поскольку завершались либо на отвесном обрыве, либо на оползне.

Вскоре упали первые редкие капли, начался дождь, сменившийся устойчивым ливнем. Шевлин, остановившись, достал плащ и облачился в него. Остальные всадники, ехавшие впереди, сделали то же самое.

Он представил себе, как передние будут время от времени останавливаться, чтобы взять след на размокшей земле, и весь караван при этом начнет сбиваться в кучу… Майк пользовался этой тропой и теперь боялся пропустить ответвление — крутой, извилистый запасной путь, позволяющий выиграть добрую милю. Другого шанса значительно вырваться вперед он не видел.

Вот наконец и глинистый склон с пораженным молнией деревом на вершине. Склон круто уходил вверх, завершаясь гребнем, резко выделявшимся на фоне неба. Для хорошей лошади подъем пустяковый — не более шестидесяти футов по мокрой глине, но он, казалось, вел в никуда и определенно не мог быть началом дороги.

Вороной легко взял препятствие. Глинистый склон венчался сланцевым гребнем, противоположная сторона которого опускалась довольно полого. Здесь начиналась узкая тропа, протоптанная за долгие годы, но так и не ставшая заметной для неискушенного наблюдателя. Да, это то самое ответвление, и по нему теперь охотно брела лошадь Майка.

На открывшемся впереди обширном пространстве громоздились хребты, склоны которых покрывала трава, а гребни заросли сосною. Казалось, здесь, на диком, пустынном, раскинувшемся под серыми облаками высокогорье, не ступала нога человека. Тишину нарушали лишь шелест дождя да чавканье копыт лошади Шевлина.

В восьми милях отсюда в выветренной в скале пещере нашел убежище Рэй Холлистер. Он не брился с неделю, его щеки чесались, на зубах скрипел песок. Было сыро и холодно. Одну и ту же кофейную заварку использовали уже по третьему разу.

Холлистер взглянул на Хэллорэна, который спал, уютно устроившись поблизости, и вдруг испытал сильное побуждение пинком разбудить соседа. В десяти ярдах от них прятался под поваленным дубом Джон Сэнд, ветви дерева столь густо занесло валежником, что туда не проникал дождь. Рядом сидел Бэбкок и подкармливал костер хворостом.

Внезапно Холлистер заговорил:

— Куда, черт возьми, они подевались? Если уехали из города, как говорит Джесс, то давно уже должны быть здесь!

Бэбкок окинул Холлистера тяжелым взглядом.

— Если этот старый волчатник говорит, что они уехали из города, значит, уехали, — а потом спокойней добавил: — И не надо сердить его. Он и так того и гляди нас бросит.

В это же время Джесс Винклер как раз появился среди скал напротив пещеры и направился к ним.

— На? провели, — сообщил он и ухмыльнулся, так что из-под серых усов показались сломанные желтые зубы. — Обвели вокруг пальца!

Не успел Холлистер слова вымолвить, как заговорил Бэбкок:

— Как они смогли? Это ведь единственный путь.

— Нет, представь себе. — Винклер опустился на корточки. — Я совсем позабыл об этом парнишке, о Шевлине.

— Не такой уж он парнишка, — заметил Джон Сэнд. — Я его видел. У него плечи в два раза шире, чем у любого из нас.

— Для меня он парнишка, — возразил Винклер. — Именно таким я знавал его раньше. Ай-ай! Совсем забыл, как хитер этот паренек, он облазил тут все горы и повел их мимо Каменной Хижины.

— Никогда не слыхал о такой, — сказал Бэбкок.

— Тропа мимо Каменной Хижины — старая индейская дорога. Кто-то построил там каменную хижину задолго до появления в этих краях белого человека. Построил, а потом бросил. Я не ходил по этой тропе уже шестнадцать или семнадцать лет!

— И что нам теперь делать? — спросил Хэллорэн, усевшись.

Винклер подобрал прутик и принялся рисовать на песке.

— Тропа проходит примерно так. — Он провел еще одну линию, обозначавшую железную дорогу, там, где должен быть Таппан-Джанкшен, поставил крестик. — Они сюда направляются. Если мы теперь тронемся, то сможем залечь тут вот, среди камней. — Он начертил на песке еще один крестик. — Если повезет, то за час мы туда доберемся. И это будет на час раньше, чем подоспеет караван.

Они уже исчезли, оставив догоравший костер шипеть под случайными дождевыми каплями, когда не более чем в тридцати ярдах от их стоянки той же дорогой проехал всадник. Это был Бен Стоув, в новом желтом плаще и в шляпе с опущенными полями.

Впервые за несколько месяцев Бен испытывал удовлетворение. Он снова сел в седло и уезжал все дальше от неприятностей. Конечно, его ждут большие сложности на Таппан-Джанкшене, но их он предвидел и к ним как следует приготовился. Кроме того, в течение ближайших пятнадцати минут, если только его вычисления правильны, где-то в глубине холмов или на поросшей травою равнине, по которой проложены рельсы, часть его грязной работы уже сделают другие. Рэй Холлистер встретит Майка Шевлина, и в кровавой битве, которая за этим непременно последует, погибнут люди с обеих сторон, смерть каждого из них упростит задачу Бена.

Под Стоувом легко бежала отличная лошадь, не чета еле бредущим груженым мулам. На Лесном ранчо он сменит свою гнедую на буланую, чем заметно сократит время путешествия до Джанкшена. И он подождет караван там, держа наготове привязанную сейчас к седлу котомку. Золото достанется только ему одному.

Через час после того, как, ничего не ведая, Бен миновал догоравший костер, той же дорогой проехали еще два всадника. К тому времени костер окончательно потух, остались лишь одни головешки.

Лайна Теннисон была скорее обозлена, чем напугана, зато Рыжий праздновал победу. Его торжество, правда, несколько омрачили мало-помалу усиливающиеся сомнения в том, что его не осудят за похищение девушки.

Там, в гостинице «Невада», все произошло очень просто. Он знал, что Лайна Теннисон создает хозяину какие-то проблемы, к тому же полагал, что она является совладелицей приисков или связана с их хозяевами. И потому действовал быстро и, как ему свойственно, спонтанно.

Майк Шевлин ушел. В комнате могла остаться только девчонка. Слабый запах духов возле двери только подтвердил его догадку. Удостоверившись, что дверь заперта изнутри, успокоился, решил не поднимать шума, а пойти на хитрость. Утром, когда девушка встала и почувствовала голод, он постучал в дверь и сказал:

— Мистер Шевлин, ваш завтрак.

В гостинице «Невада» никто никогда не завтракал в номере, такое здесь не принято. Лайна не могла знать об этом. С легким звоном Рыжий поставил тарелки, которые специально захватил с собой, и ушел, а потом на цыпочках пробрался обратно.

Беглянка действительно проголодалась. Подождав пару минут, она отворила дверь и только хотела закрыть, как здоровенный мужик вломился в номер.

И вот она ехала по дороге на Таппан-Джанкшен.

Сначала Рыжий был уверен, что Стоув поблагодарит его за ловкость, но теперь в нем усиливались сомнения. Бен не одобрял самодеятельности, любил, чтобы все происходило по его распоряжению. Однако дело уже сделано, оставалось одно — продолжать путь.

 

Глава 19

Когда Майк Шевлин выехал из соснового леса, взору его открылся покрытый нетронутым зеленым ковром, площадью почти в тысячу акров, обширный пологий склон хребта, плавно спускающийся в каньон, расположенный слева.

Справа три темных остроконечных пика вонзились в небо, затянутое низкими грозовыми тучами. На их вершины была нанизана, словно шлейф дыма, развевавшийся на ветру, череда сизых облаков. Дождь висел серой вуалью, мокрая трава сверкала изумрудами.

На склоне, защищенном хребтом, стояло безветрие, но под плащом Шевлина притаился холод, и Майка беспокоили влажные ладони. Случись что — придется стрелять и стрелять, быстро и точно, мокрые руки — помеха.

Потребовалось немало времени, чтобы пересечь широкий зеленый склон. Наконец он оборвался крутым откосом в каньон — в последний каньон перед Каменной Хижиной. Майк натянул поводья и остановил вороного, разглядывая возвышающееся напротив приземистое серое строение. Кто много лет назад обосновался в этих диких горах?

Место, в котором сейчас находился Майк, на добрую милю возвышалось над Рафтер-Кроссингом и на тысячу с лишним футов поднималось над тропой, где брели вьючные мулы. Раскисшая скользкая тропа представляла определенную опасность для животных, зато не приходилось волноваться о том, что они разбредутся.

О Каменной Хижине многие слышали, но едва ли кто верил в ее существование. Сам же Майк о ней никому не рассказывал, ревностно храня тайну для себя. И вот она стояла перед ним под сенью вековых деревьев. Полчища кедров толпились на подступах к ней, словно надеясь улучить безмятежный момент и овладеть крепостью.

Пытаясь разглядеть старую тропу, Шевлин начал спускаться вниз, радуясь про себя, что под ним такая хорошая горная лошадь, и вдруг увидел их. Сначала глазам своим не поверил. А потом резко остановился, глядя на пятерых всадников, поднимающихся по каньону примерно в миле от него. Вскоре они рассыпались веером среди скал и деревьев.

От тропы, выходившей здесь на открытое место, оставалось не более сотни ярдов до невысокой ледниковой гряды, за которой укрылись эти пятеро. Они расположились спиной к нему, но надолго ли? Если кто-то из них нечаянно обернется, Шевлин окажется перед ними как на ладони. Оставалось одно: не привлекая к себе внимания, быстро убраться в лес.

Джесс Винклер… ну конечно же. Ему следовало помнить о старом волчатнике, в течение многих лет рыскавшем по здешним холмам. Никто другой не мог знать о тропе, по которой идут сейчас мулы. По какой тропе добралась сюда пятерка, оставалось загадкой даже для Шевлина.

Приняв все меры предосторожности, Майк добрался до леса и скрылся среди деревьев. Потом под покровом их ветвей, сквозь которые сочился дождь, сломя голову пустился вперед, пытаясь обогнать время. Если у каравана пока еще и не возникло проблем, то вот-вот будут. Как только погонщики окажутся на открытом месте под прицелом, люди Холлистера перестреляют их как куропаток.

Пятерым, укрывшимся в засаде, противостояло девять всадников, сопровождающих караван. Но они окажутся рассредоточены вдоль вереницы мулов, и если их вовремя не предупредить, то трудно сказать, каково будет соотношение сил после первого же залпа.

Холлистер и его приятели прекрасно обращаются с винтовками и револьверами. А Винклер, тот вообще никогда не промажет. С места его выстрел смертелен.

Майк проскакал приблизительно четверть мили» шагом преодолел более трудный участок и снова пустил лошадь вскачь. Он вышел из-за деревьев позади Холлистера и его людей на расстоянии добрых двух сотен ярдов. Они, притаившись, ждали, и Майк как раз обнаружил последнего из них, когда на тропе показался первый мул.

Караван вел длинный, сутулый техасец. Прошло шесть мулов, прежде чем появился следующий человек. Через несколько минут они будут рассредоточены вдоль дороги и беззащитны. Майк знал, что Холлистер не откроет огонь, пока все погонщики не окажутся в пределах прицельного выстрела.

Шевлин внезапно ощутил странную пустоту внутри. Он знал, что это такое. Ты можешь умереть прямо здесь, сказал он себе. Но поплотнее надвинул шляпу и устремился вниз по склону на затаившихся в засаде людей.

Вороной шел быстро и грациозно. Наездник легонько коснулся его боков шпорами, и конь перешел в галоп. Внимание нападавших было приковано к приближающемуся каравану.

Внезапно один из погонщиков заметил Шевлина и резко остановился. В тот же момент Майк выхватил револьвер и пришпорил лошадь. Испуганное животное чуть не выпрыгнуло из-под него и, что есть силы стуча копытами, помчалось по склону, как ветер.

Раздались возбужденные крики, и один из людей Холлистера повернулся к приближающемуся всаднику. Тогда Майк сделал свой первый выстрел — ради устрашения.

Дистанция не превышала пятидесяти ярдов, но пуля ушла в небо. Однако она внесла смятение и неразбериху в ряды противника и помешала сделать ему свой первый прицельный выстрел.

Рявкнули винтовки, и Шевлин увидел, как ехавший первым тощий техасец, пришпорив лошадь, бросился вверх по склону. Этот парень сразу все понял. Один из нападавших поднял навстречу ему винтовку, но Майк на своем вороном уже метался среди них и опередил стрелка. На полном скаку он выстрелил, и тело убитого скатилось под копыта коня.

Шевлин поспешил развернуться, порадовавшись, что его вороной обучен делать быстрые повороты. Техасец тоже уже находился среди противников, когда его лошадь, издавая жалобное ржание, начала заваливаться на бок, и сам он падал, продолжая стрелять в падении. Еще два всадника неслись вверх по склону, один из них с ходу прыгнул на Винклера, и оба покатились, сцепившись. Следом еще два погонщика отделились от каравана и устремились к противнику. Но тут конь Майка, утомленный долгой ездой, оступился и рухнул на землю. Шевлин перекувырнулся, но успел встать на ноги и крепко сжать револьвер, когда навстречу ему бросился Холлистер.

— Ах ты, гад, — орал Холлистер. — Убью…

Револьвер дернулся в руке Майка, и Рэй, вздрогнув, как от удара кнутом, повалился в сырую траву.

Он перевернулся и попытался встать на ноги, но с расстояния не более шести футов Майк всадил ему в грудь пулю и торопливо обернулся, чтобы упредить остальных противников.

Звуки выстрелов, как раскаты грома, пронеслись над горами, потом приглушенным эхом возвратились обратно. И наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя и чьими-то негромкими стонами.

Майк подобрал револьвер, из которого так и не успел выстрелить Холлистер, засунул его за пояс и побрел к своим.

Мертвый Джон Сэнд лежал, уткнувшись лицом в траву. Возле него, оперевшись спиной о скалу, сидел Бэбкок. Правал рука его превратилась в кровавое месиво, он повернулся и посмотрел на Шевлина.

— Ты все погубил, Майк. — сказал он почти без всякого выражения. Оцепенев от боли, он сжимал ладонью кровоточащую рану.

Хэллорэн тоже был мертв, пуля прошла навылет. Среди погибших оказался также техасец и еще два парня, сопровождавшие караван. Джесса Винклера Майк не нашел.

Внизу, на равнине мулы сгрудились в кучу, вокруг них стояли четыре охранника с винтовками наперевес. Они поступили разумно, собрав животных вместе и ко всему приготовившись.

Шевлин огляделся вокруг. Пропал еще один из погонщиков. Вероятно, тот, кто сцепился со старым волчатником.

Майк крикнул тем, кто остался охранять караван, и двое из них, пустив лошадей шагом, осторожно двинулись вверх по склону.

— Ты, — обратился Майк к ближайшему из своих помощников, — позаботься о ранах этого человека. Он слишком хорош, чтобы так умереть. А ты, — указал он второму, — собери лошадей.

Майк пошел к вороному. Тот уже поднялся на ноги и брел ему навстречу. Вскочил в седло и медленно поехал в ту сторону, где исчез со своим противником Винклер. Сначала он заметил Джесса. Старик лежал лицом вниз на другом человеке, и что-то блестящее торчало из его спины. Остановившись, Майк присмотрелся. Это был тонкий, как игла, нож, так называемый арканзасский стилет.

— Эй! — донесся до Шевлина приглушенный голос. — Убери его с меня! От него разит, как со скотобойни.

Майк спрыгнул на землю и, ухватившись за кожаную куртку, приподнял волчатника. Его противник вылез из щели между двумя упавшими деревьями, в которой его придавило мертвое тело. Это был совсем молодой парень, едва ли не мальчик.

— Он бросился на меня, когда я только успел встать на ноги. Я попятился. В руке держал нож.

— Ты держал его как надо, — заметил Майк. Он без сожаления посмотрел на тело свирепого старика, столь же холодного и опасного, как волки, на которых он так долго охотился. — Ранен?

— Нет, оцарапался.

— Тогда поройся у них в карманах, поищи какие-нибудь адреса. У кого-то из них есть родные, их следует известить.

— Они бы нас наверняка взяли, — сказал парнишка, — если бы ты не подоспел вовремя. — Он протянул Шевлину руку. — Меня зовут Билли Кид .

Майк усмехнулся.

— Итак, ты четвертый из тех, кто встречался мне с таким именем. Но ты не Бонни.

— Но и не Клайборн. Меня зовут Даниэльс.

Майк шагом подъехал к телу Холлистера и, глядя на него, опустился рядом.

— Я скажу им, где искать тебя, Рэй, — произнес он, — и если они сочтут нужным, то смогут приехать сюда и похоронить тебя. Извини, у нас нет времени.

Как давно это было, подумал Майк. Когда они познакомились, Рэй имел хорошее ранчо, но его всегда что-то не устраивало, раздражало. Из-за него погибла хорошая женщина и несколько мужчин. И вот теперь он сам лежит здесь, упокоившись с миром.

— Ведите мулов! — крикнул Шевлин людям, охранявшим караван. — У нас впереди еще десять миль!

Бэбкока разоружили, его перевязанная рука висела на лямке.

— Разве ты их не похоронишь? — обратился он к Майку.

— А что, у кого-то есть с собой лопата? — спросил его Майк и добавил: — Бэб, если хочешь, оставайся здесь и хорони их на здоровье.

Тот посмотрел на него хмуро.

— Не думал, что ты столь бесчувственный человек, — сказал он.

— Я потерял большую часть своих чувств в ту ночь, когда погибла Ева Бэнкрофт. Она мне не нравилась, но эта девушка пошла бы за Холлистера в огонь и в воду, а вы все спокойно дали ей подставить себя под пули.

Мулы уже встали в ряд, и Билли Даниэльс возглавлял процессию.

— Что ты со мной собираешься делать? — спросил Бэбкок.

— Черт возьми, у меня нет для тебя работы, хотя я против тебя ничего не имею, разве что ты плохо разбираешься в боссах. Поезжай с нами. Когда мы спустимся на равнину, ты отправишься в Рафтер.

— В Рафтер? — переспросил Бэбкок недоверчиво. — С такой рукой? Да я помру по дороге!

— Бэб, как ты думаешь, что нас ждет в Таппан-Джанкшене? — тихо произнес Майк. — Полагаю, у тебя голова на плечах? — Майк помолчал, а потом, грустно усмехнувшись, добавил: — Там нас поджидает Бен Стоув.

 

Глава 20

В двух милях от Таппан-Джанкшена узкая тропа исчезла в обширном котловане, на дне которого находились два строения. С запада на восток здесь тянулась стальная колея.

В Джанкшене имелся хорошо оборудованный загон для скота, бак с водой для паровозов, под одной крышей располагались салун, почта и универсальный магазин, а на другой стороне железной дороги находился телеграф. К нему примыкал зал ожидания с двумя окнами, одной скамейкой и пузатой печкой в углу. Лошадей не было видно, как и следовало, они отдыхали в стойлах. Крытый товарный вагон и несколько вагонов для перевозки скота дожидались отправки на запасном пути.

Утомленный долгой дорогой, Шевлин пытался сквозь тонкую пелену дождя разглядеть открывшуюся картину. До захода солнца оставалось около часа, но в такую ненастную погоду стемнеет гораздо раньше.

Рядом с ним ехал осунувшийся и бледный Бэбкок. От изнеможения и потери крови он еле держался в седле и не надеялся живым добраться до Рафтера. И сам он, и Майк Шевлин это понимали. Лишь благодаря железной воле и закаленному телу Бэбкок все еще держался. Ему требовался покой и уход, и то, и другое дожидалось его внизу, но только после еще одного сражения.

— Это также и мое дело, Майк, — заявил он, — я поеду с тобой.

— Бэб, как думаешь, что сделает Бен Стоув, если ты приедешь туда… один?

Бэбкок попытался собраться с мыслями. Голова гудела, и размышления требовали от него напряженных усилий.

— Черт его знает. Вероятно, спросит меня, что случилось, а потом либо пристрелит, либо оставит в живых.

— Поезжай туда, Бэб. Ответь ему на все вопросы. Готов спорить, его заинтересует то, что ты скажешь, и я не думаю, что он застрелит тебя. Бен Стоув не убивает без всяких оснований. Ты теперь выбыл из игры — для него это очевидно. Тэг Мюррэй обработает твою рану не хуже любого доктора. Так что отправляйся.

Бэбкок колебался. Он обернулся в сторону каравана.

— А как насчет них? Погонщиков нанял Бен.

Шевлин посмотрел на него загадочно, потом порылся в кармане и вынул сигару. Это была не начатая сигара, Майк с видимым удовольствием раскурил ее.

— Видишь ли, Бэб, — объяснил он, — насколько я понимаю, одному из этих парней или сразу нескольким полагается замочить меня, пока мы будем пересекать равнину. Если только Бен не приберег удовольствие для себя. Я сказал, что Стоув убивает, только когда у него есть для этого веские основания, но тут можно сделать два исключения: Рэй Холлистер и я. Он с удовольствием убил бы нас обоих.

— Когда-то вы дружили.

— Стоув и Джентри дружили. А также Джентри и я одно время вместе работали. Но Стоув никогда не любил меня, а я Стоува.

— Майк… гляди-ка! — крикнул подъехавший к ним Билли Даниэльс. — Вон там всадник… Да это женщина!

Эл, один из тех рудокопов с киркой, которого Шевлин повстречал тогда в шахте, тоже присоединился к ним.

— А вон Рыжий на своей пегой кобыле. Куда это он с бабой?

— Черт! — сплюнул Билли. — Да ведь это та самая девчонка, Теннисон. Только она одна садится в седло боком!

Бэбкок посмотрел на Шевлина.

— Ну что, приехали, — произнес он. — Все равно бросишься вперед с боевым кличем?

— Поезжай, Бэб, — продолжал настаивать Майк. — Расскажи ему все, что он захочет узнать, а обо мне не беспокойся.

Бэбкок все еще колебался.

— Майк, конечно, я не в форме, но черт с ним, ты же скотовод! Я поеду с тобой или буду прикрывать тебе спину, как ты сочтешь нужным.

Шевлин положил руку на плечо Бэбкока.

— Поезжай, Бэб, — повторил он.

Пришпорив коня, тот поскакал по равнине.

— Что с ним такое? — спросил Билли Даниэльс. — Что случилось-то?

Майк не спеша развернул лошадь, и все они оказались перед ним на фоне каравана с золотом. Он обвел их любопытным, чуть насмешливым взглядом.

— Просто он решил, что кто-то из вас собирается выстрелить мне в спину. Думает, что вас на это подговорил Бен Стоув. Если так, то незачем терять время.

Его винчестер покоился в чехле, плащ расстегнут, обе руки на виду.

Их было пятеро, они стояли перед ним, развернувшись веером, как колода карт, все тузы и валеты, ни одной шестерки. Крепкие парни, прокладывающие свой нелегкий жизненный путь по суровым диким местам.

Повернувшись к ним лицом, он ждал. «Одно выяснение отношений со всеми разом, — сказал он себе. — На пути к Таппан-Джанкшену у меня будет возможность смотреть только вперед».

Билли Даниэльс положил руки на луку седла.

— Насколько я понимаю, ты сражался с нами и каждому спас жизнь, спустившись тогда по склону. А мог бы и поберечься.

— Он прав! — согласился Эл. — Хоть Бен и платит нам зарплату, но тут другое дело.

— Тебе нужна помощь? — спросил Билли.

— Помощь не нужна… Дайте мне одному поговорить со Стоувом. На станцию мы приедем вместе, а остальное я сам буду решать с Беном и с теми, кто при нем.

— Это справедливо, — заметил Эл. — Я слыхал, что управляющий неплохо владеет револьвером. Хотелось бы посмотреть, чего стоит человек, на которого я работаю.

— Спасибо, ребята. Тогда продолжаем вести караван. Только держитесь подальше от меня и Бена. Если увидите, что женщина попала в беду, протяните ей руку. Помните — она женщина. — Он указал на мулов. — Все это по праву принадлежит ей. В дорогу?

Развернув вороного, он умышленно подставил им спину и легким галопом направился к погружающейся во тьму равнине.

— Вы поняли? — спросил Аркансойер, сплюнув. — Вот это человек!

Шевлин скакал и скакал вперед, остановившись только для того, чтобы снять плащ и привязать его к седлу. Между облаками появились просветы, через которые на землю смотрели звезды. Майк расстегнул чехол, в котором лежал винчестер, и тихонько запел:

Когда я пройду по улицам Ларедо.

Когда я однажды вернусь в Ларедо…

Местный магазин размещался в длинном помещении с низким потолком. Треть прилавка занимала стойка бара. На полках громоздились консервы, стопками лежали джинсы, плащи, рубашки, чуть ниже стояли сапоги. В воздухе витал запах кожи, мануфактуры, крепкого кофе и еще более крепкого плиточного табака. За прилавком сидели Тэг Мюррэй и телеграфист, каждый занятый своим делом.

Рыжий, все еще бледный от нахлобучки, полученной за то, что привез Лайну Теннисон в Таппан, держал в руке стакан с пивом, уставившись на мокрые следы, оставленные на стойке.

Лайна стояла подчеркнуто прямо, с улыбкой глядя на Бена.

— Я не шучу, мистер Стоув, если вы собираетесь увезти мое золото, вам придется приготовиться к неприятностям. Вы будете вынуждены перерезать телеграфные провода и даже вступить в перестрелку. Этот ваш пес, — указала она на Рыжего, — не заметил, что доктор Клэгг, Билли Таунсенд и некоторые другие, включая Вилсона Хойта, уже седлали лошадей, когда мы покидали конюшню.

— Мэм, — резко оборвал ее Стоув, — сядьте и заткнитесь.

— Послушай-ка, Бен… — запротестовал было Тэг.

— И ты заткнись тоже. Рыжий, возьми-ка их на прицел своего дробовика. Если что-то затеют, разряди в них оба ствола, потом заряди дробовик и стреляй снова.

— Неужели вы действительно верите, — опять начала Лайна, — что сможете вывезти золото с Территории? Мистер Стоув, это будет не так-то просто.

Бен уже перестал злиться. Конечно, Рыжий свалял дурака, привезя сюда Лайну Теннисон, но сам Рыжий ему пригодится, а девчонка — не более чем досадное недоразумение.

— Ладно, Рыжий, я погорячился. Нам тут только и не хватало истеричной женщины.

— Да, босс. Я не подумал.

Дождь прекратился, и до Бена вдруг дошло, что звуки, которые он только что слышал, не что иное как шлепанье копыт по мокрой земле. Теперь он твердо знал, что во дворе остановилась чья-то лошадь.

Став вполоборота к двери, он насторожился: кто-то тяжело плюхнулся в грязь, потом послышались неровные шаги. Дверь отворилась, и вошел бледный, ослабевший Бэбкок. Его рана снова открылась, рубашка задубела от спекшейся крови.

— Тэг, — произнес он, — мои дела плохи, действительно плохи.

Не обращая внимания на дробовик, Тэг Мюррэй торопливо выскочил из-за прилавка, подхватил Бэбкока и усадил на стул. Лайна Теннисон без лишних слов направилась к печке и налила в оловянный таз горячей воды. Тэг уже резал рубашку ножницами.

— Что произошло? — спросил Стоув.

Бэбкок никак не отреагировал, тогда Бен зашел за стойку, наполнил стакан виски и вручил раненому.

Двумя большими глотками тот осушил стакан.

— Первый раз ты угостил меня, Бен. Спасибо. — Он поднял глаза на Стоува. — Когда твой караван так и не появился, Винклер догадался, в чем дело, и мы перебрались через горы. Все как раз сидели в засаде, когда твой чертов Шевлин напал на нас сзади. Понятия не имею, как он туда забрался и ударил так внезапно, что никто даже не успел разобрать, что случилось. Первым же выстрелом он привлек внимание охранников каравана, которые бросились на нас вверх по склону. Шевлин убил Рэя Холлистера. Винклер, Сэнд и Хэллорэн тоже погибли.

— А мои люди?

— Трое убиты, у двоих царапины.

— Что Шевлин?

— Везет сюда груз. Меня послал вперед, чтобы Тэг мной занялся.

Стоув смотрел на рану с отвращением. Ему, привыкшему проливать кровь, вид крови тем не менее не нравился. Рука Бэбкока представляла собой печальное зрелище. Пуля угодила в локоть, когда рука была согнута и поднята вверх. Она размозжила кости, разорвала бицепс и застряла в дельтовидной мышце плеча.

— Лучше послать за доктором Клэггом, Бэб, — предложил Мюррэй. — Это же сплошное месиво. Не думаю, что кто-то сможет залечить тебе локоть.

— Сделай, что сможешь.

Бэбкок уже видел свое будущее глазами однорукого ковбоя. Хотя он встречал нескольких таких коллег. Кое-кто из них был довольно ловок. Если другой смог, то и он сможет.

— Что бы ни произошло, — предупредил Бен, — не вмешивайтесь. Я бы не хотел, чтобы мне пришлось кого-нибудь застрелить, на законных основаниях защищая золото. А этот человек, — указал Стоув на Бэбкока, — отъявленный бандит. Он пытался ограбить транспорт с прииска, которым я управляю. Прошу запомнить.

— Вы уволены, — объявила Лайна, — вас никто не уполномочивал производить эту транспортировку.

Стоув саркастически улыбнулся ей в ответ.

— А вы, мэм, известны мне лишь как гостья доктора Клэгга. И насколько я знаю, у вас нет никаких полномочий, у вас нет даже повода, чтобы быть здесь, кроме того, что Рыжий вообразил, будто я хочу с вами поговорить. Так вот, он ошибся. На законных основаниях, — продолжал он с расстановкой, — я выполняю перевозку небольшого количества золота с прииска. У меня есть на это все полномочия. Если кто-то вмешается, я приму законные меры.

Лайна беспомощно оглянулась вокруг. Телеграфист в ответ лишь пожал плечами. Тэг Мюррэй был занят Бэбкоком, а Рыжий самодовольно ухмылялся.

Конечно, все, что сказал Стоув, правда. Даже если бы в этих краях правил закон, ей не удалось бы остановить перевозку… по крайней мере, одними своими словами.

До прибытия поезда оставалось меньше часа.

Именно это больше всего волновало Стоува. То и дело он бросал беспокойный взгляд на часы: вот-вот вдали появится огонек локомотива, а золота все еще нет.

Наблюдая за происходящим, Лайна пыталась трезво во всем разобраться. Майк Шевлин оказался в центре событий. Ключевая фигура.

Он работал на нее, но Бен Стоув предложил ему более выгодную сделку. Что касается их личных отношений, то имеет ли какое-нибудь значение их короткое объяснение той ночью в гостинице? Или она все только вообразила?

С первой встречи ее потянуло к Шевлину. Причем привлекала не столько его бесспорно интересная внешность, сколько присущая ему спокойная уверенность, сила. Когда все прочие дрогнули, он твердо остался стоять на своем. Нет, такой человек не может от нас отступиться. И все-таки ехидный вопрос нет-нет портит настроение: правда ли он таков, каким кажется ей, или же она принимает желаемое за действительное?

Рыжий стоял, вальяжно облокотившись о стойку, с дробовиком в руках и дымящейся сигарой в углу рта.

Бен Стоув несколько раз подходил к окну и выглядывал на улицу, но ничего не мог разглядеть. Его напряжение нарастало, он уже плохо контролировал свои эмоции, и игра страстей отражалась на его искаженном злобой лице. Лайну охватил страх за Шевлина. Бен выглядел зловеще. Этот крупный, сильный, грозный и неукротимый человек, казалось, обладал какой-то запредельной мощью.

И все же он рисковал теперь, рисковал своей жизнью и плодами многолетнего труда. С самого начала он видел в Майке своего врага и не был уверен, что тот сможет перевезти золото через перевал. Но Шевлин все-таки справился и находился где-то рядом, поскольку Бэбкок шел вместе с ним. Но почему его до сих пор нет? Мертвую тишину комнаты нарушало лишь мерное тиканье часов, да приглушенный шорох иногда доносился из угла, в котором Тэг Мюррэй обрабатывал рану Бэба.

Неожиданно Мюррэй встал и повернулся к ним.

— Бен, нам придется послать за доктором Клэггом, иначе он лишится руки.

— Да черт с ним! — в сердцах воскликнул Стоув, потом оглянулся на Бэбкока. В конце концов, все уладится задолго до того, как сюда сможет добраться Клэгг. — Хорошо, — согласился он, пожимая плечами.

И сразу же в комнате воцарилось молчание, потому что у каждого в голове возник один и тот же вопрос: кто поедет?

Лайна с веселой улыбкой обратилась к Стоуву:

— Я уверена, что Рыжий хотел бы поехать. Не правда ли, Рыжий?

Стоув резко отвернулся от окна.

— Черта с два! Он мне здесь нужен. — Но подумав, сменил гнев на милость. — Ты можешь ехать, Тэг, или ждите, пока придут мои люди, и я пошлю одного из них. В конце концов, у меня пять человек с Шевлином.

— Ты уверен? — спросил Бэбкок.

— Что это значит?

Бэбкок поднял голову и посмотрел на Стоува.

— Это значит, что твои люди вместе с Шевлином перебрались через горы и, когда они попали в беду, Майк вытащил их из нее. Майк был вместе с ними… не ты. Не стоит думать, что они все еще твои люди.

— Я нанял их и плачу им зарплату.

— Если ты так думаешь, значит, изменился гораздо сильнее, чем я полагал. Нельзя таким образом купить людей. Да, они орудуют своими револьверами за деньги, но в бой идут за человеком. И сейчас ты для них лишь некий начальник в конторском кресле. А Майк Шевлин сидит вместе с ними в седле. Его поливает тот же дождь, что и их, и ему так же холодно, как и им. И должен сказать тебе, Бен, если бы меня не подстрелили, я тоже был бы вместе с ним.

Бен Стоув еще немного постоял у окна, потом вернулся на середину комнаты, подошел к прилавку, где лежал привезенный им с собой сверток. Развернув его, он вынул два двуствольных дробовика, предназначенные для стрельбы с короткого расстояния, и не торопясь зарядил их. Потом взял винчестер и проверил, есть ли патрон в патроннике.

Никто не проронил ни слова, все просто смотрели на него. А он вел себя так, словно их здесь и не было. И Лайна решила, что они для него и правда не существуют, потому что он полностью сосредоточился на предстоящем, об этом говорило каждое его движение. Словно револьвер, он был нацелен на грядущий момент развязки.

Но этот момент все не наступал.

Шли минуты, и Лайна вдруг заметила, что Стоув вспотел — на лбу его выступили бусинки пота. Снаружи раздался приглушенный звук, и Стоув резко обернулся. Что-то загремело по крыше.

Неожиданно мимо промчались несколько лошадей. На улице кто-то засмеялся, и звук поразил всех собравшихся в комнате.

Несколько минут прошли в тишине, а затем где-то хлопнула дверь. Телеграфист поднял голову.

— Это моя дверь, — сообщил он и добавил, лукаво взглянув на Стоува, — хотел бы я знать, умеет ли кто-либо из твоих ребят пользоваться телеграфным ключом? Шевлин, например, он что, на все руки мастер?

— Что ты врешь! — заорал Стоув. — Я его знаю с детства.

— Ты хочешь сказать, что знал его, когда он был подростком, — уточнил Бэбкок, — но он с тех пор объездил много стран. Теперь ты о нем ни черта не знаешь!

Стоува в этот момент занимал лишь один вопрос: где теперь находится золото? Погрузили ли его в предназначенный для этого вагон?

Он быстрым взглядом окинул комнату.

— Порядок, Рыжий. Я иду на улицу. А ты смотри, чтобы все оставались на месте. Бэбкок, я пошлю одного из своих людей за доктором Клэггом. Не люблю, когда страдают, к тому же в старые времена мы, случалось, укрывались одним одеялом.

Бен еще раз обвел их пристальным взглядом.

— Все действия, которые я предпринял для обеспечения перевозки, законны, — заявил он. — Я бы не хотел, чтобы кто-то попытался мне помешать. У меня будут все основания подозревать его в попытке украсть принадлежащее компании золото.

Он подошел к двери и вышел на улицу.

 

Глава 21

Облака понемногу рассеялись, обнажив звездное небо, но с мокрых крыш еще капала вода.

У коновязи стояло полдюжины лошадей, к которым, только что спустившись с гор, присоединилось несколько других, оставшихся без седоков после утренней перестрелки. Их безвольно болтающиеся поводья красноречиво напоминали о происшедшей трагедии.

Луч света, падающий на мокрую платформу из окна салуна, преодолевал сверкающие стальные рельсы и тянулся сквозь темноту навстречу свету, льющемуся из окна телеграфной станции. А за окном кто-то варил вторую порцию кофе в кофейнике телеграфиста после того, как первая порция стремительно иссякла.

Майк Шевлин стоял в углу прохода, ведущего к стойлам, и наблюдал за появившимся на улице Беном Стоувом. Правую руку Бен как бы ненароком держал внизу, заслоняя собою оружие, о чем Майк, зная все эти хитрости, сразу же догадался.

Бен тревожно оглядывался. Он походил на старого гризли, который чует приближающуюся беду, но не в состоянии определить, с какой стороны ее ждать. Наконец Стоув сошел с платформы и по шпалам торопливо зашагал к станции, отворил дверь, и до Майка донесся его голос:

— Где Шевлин?

Ответ Майк не разобрал, потом Стоув заговорил снова:

— Отлично. Плачу, ребята, по высшему разряду. Пойдемте займемся им!

Очевидно, кто-то все же подошел к двери, потому что слова прозвучали отчетливо, судя по голосу, говорил Билли Даниэльс.

— Мы хотим посмотреть, как ты сам им займешься. Он один и находится где-то поблизости.

— Ах, вот как? Что ж, тогда вы уволены — все до одного. А теперь убирайтесь отсюда!

— Нам здесь неплохо, — раздался протяжный говорок Эла. — Мы останемся на представление. У нас места на галерке.

Не говоря ни слова, Бен повернулся, чтобы уйти, но задержался у входа.

— Послушайте, — сказал он. — Сюда нужно вызвать доктора Клэгга, иначе Бэбкок лишится руки. Пусть один из вас съездит за ним.

Наступило молчание, потом кто-то отделился от группы.

— Я поеду. Не хочу, чтобы по моей вине человек потерял руку.

Выйдя на железнодорожное полотно, Стоув подождал, пока стук копыт затих вдали.

Где же Шевлин? Возле стойла? Или у вагона, в который должны погрузить золото? Вероятно, возле вагона. Он подождал, пока глаза привыкли к темноте, и пошел по шпалам.

Шевлин прекрасно знал, о чем сейчас думает Стоув. Ему были известны все мысли Бена, потому что Майк легко представлял себе, о чем сам бы думал в такой ситуации.

Вдалеке раздался протяжный гудок паровоза. Поезд прибыл по расписанию.

Майк жевал потухшую сигару, глядя на приближающуюся светящуюся точку. Ну что ж, Бен, все к тому давно шло. Думал ли ты, что будет вот так? Только ты и я в сыром сумраке ночи?

Раньше здесь не было ни салуна, ни станции — только стойла да огороженный прогон для скота. Сколько раз они грузили здесь стада из Рафтера…

Неожиданно Стоув шагнул в сторону и исчез из виду. Майк остался стоять неподвижно.

Что теперь? То ли Стоув отошел и притаился во тьме, то ли продолжает идти вдоль путей. Он оказался в тени и, вероятно, попал в неглубокую канаву, вырытую вдоль железнодорожного полотна.

Внезапно Шевлин почувствовал холодное прикосновение стали к виску и услыхал за спиной тихий голос.

— Я мог бы позволить ему убить тебя, но так будет проще.

Мерриэм Клэгг!

Майк стоял, одной ногой опершись о нижнюю планку загона, и, как только прозвучали эти слова, резко отпрянул назад, одновременно ударив противника ногой. Они вцепились друг в друга, и тут над ухом Шевлина рявкнул выстрел. Оба грохнулись наземь, но Шевлин, сразу же отскочив, скатился в канаву и спрятался под помостом погрузочного прогона.

Бен, решив, что пуля предназначена ему, мгновенно выстрелил в ответ, и почти одновременно с его выстрелом рявкнула винтовка на крыше товарного вагона. Пуля высекла искры, ударившись о рельс рядом с тем местом, где залег Стоув.

— Что у вас там происходит? — кто-то крикнул со станции.

Майк глубже втиснулся под помост, спрятавшись за опорные столбы.

Вот так новость: Мерриэм Клэгг… А другой, с винтовкой, должно быть, Берт Перри.

Почему Мерриэм не выстрелил, а начал разевать рот? И Перри следовало подождать, пока Бен не выйдет на свет. Никакого терпения!

Холодная капля упала Майку за шиворот и поползла по спине. Ногу свело от напряжения, но он ждал, приготовив револьвер.

Вдруг из-за загона Стоув крикнул:

— Майк! Давай им покажем! Они ввязались не в свое дело!

В то мгновение сверкнул выстрел, и пуля плюнула в лицо Майка щепками, — стреляли почти с десяти футов. Шевлин бросился из укрытия, стреляя на бегу, и услышал, как пуля глухо ударилась в плоть. Раздался тихий стон.

Опять темноту ночи разорвал выстрел, на сей раз неприцельный, пуля просвистела где-то над головой, и Майк выпалил в темный силуэт. Потом поднял револьвер и снова нажал на курок. Тут же прозвучали еще два выстрела. Первый принадлежал раненому Мерриэму, второй был мгновенным ответом Стоува.

Услышав, как револьвер со стуком упал на щебень, Майк просунул руку в вагон и три раза нажал на курок, продырявив крышу, на которой лежал Берт.

Перри застонал. Забравшийся на соседний вагон Стоув выстрелил на звук.

Тело покатилось по крыше и упало на полотно к ногам Шевлина.

— Бен! — позвал Майк.

— Говори!

— Мы уложили обоих. Теперь садись на поезд и убирайся отсюда.

— Ты правда согласен на это? — Голос Стоува неожиданно изменился: — Черта с два! Сначала прикончу тебя!

— Бен… только один вопрос — кто убил Элая?

— Я, черт тебя побери! Мерриэм думал, что это его рук дело. Они спорили, и я видел, что Клэгг ничего не добьется. Поэтому когда Мерриэм выстрелил и промахнулся, я убил Элая, выстрелив из окна конторы.

Майк снял сапог, потом другой. Он носил толстые шерстяные носки.

Очевидно, Бен подкрадывался, его последние слова прозвучали поблизости и как-то от земли. Пока Бен стрелял из револьвера, но у него еще должны быть дробовик или винтовка… С такого расстояния картечь разорвет человека на части.

Внезапно Стоув заговорил:

— Ты все еще можешь выйти из игры, Майк. Мне незачем тебя убивать.

Как близко он теперь стоит? Наверное, в двадцати шагах. И очевидно, находится под прикрытием, ожидая, пока противник ответит, чтобы, выстрелив на звуки, разнести его на куски.

Стремительно развернувшись, Майк беззвучно побежал по шпалам. Приближающийся поезд гудком оповестил станцию. Отскочив в сторону железнодорожного полотна, Шевлин помчался вдоль загона и поспешно завернул за угол.

Паровоз входил в кривую, и луч лобового прожектора ушел вбок, уперевшись в склон горы. Как только состав вновь окажется на прямом участке, станцию и все, что вокруг нее, зальет яркий свет.

Машинист еще раз дал гудок, и луч начал разворачиваться к станции. Бен Стоув стоял посреди путей, держа в руках дробовик, и ждал приближающуюся полосу света.

Они увидели друг друга почти одновременно, может быть, Шевлин чуть-чуть раньше, поскольку оказался не там, где его ожидал застать Стоув. Ствол дробовика дернулся в руках управляющего, и Майк тоже выстрелил. Картечь со свистом рассекла воздух, задев его одежду. Он шагнул в сторону и нажал на спуск снова. Бен упал на колени, на негр со страшным грохотом летел паровоз. Сломя голову Шевлин бросился вперед и рывком стащил Бена с рельс. И тут же мимо них загрохотали колеса вагонов. И тогда Стоув поднялся на колени и поднял револьвер.

— Благодарю, Майк! — произнес он и выстрелил в упор.

От удара пули Шевлин покачнулся, свой револьвер он только что выронил. А ведь как раз успел перезарядить его, пока скрывался позади загона, но у него есть еще один или два…

Стоув опустил револьвер на предплечье левой руки, чтобы точнее прицелиться, и тут Майк рванул из-за пояса кольт Холлистера и трижды нажал на спуск так быстро, как только позволял вращающийся барабан.

Стоув сделал всего один выстрел. Пуля, пролетев мимо, ударилась о рельс и, отскочив, с противным визгом исчезла в темноте.

Ухватившись за рельс, Майк перевернулся. Он сознавал, что на станции полно народу: кто-то с поезда, другие приближаются верхом на лошадях, в сумятице боя может погибнуть невинный. Чтобы прекратить стрельбу, он должен убить Стоува.

Шевлин посмотрел на него. Лицо. Бена было в крови, рубашка тоже.

— Прихлопнул ты меня, — прохрипел он, — а тебя прямо-таки пуля не берет.

И едва произнеся эту фразу, он вскинул револьвер. Майк тут же нажал на спуск.

И наступила тишина, только со свистом выходил пар из клапана паровоза, потом послышались возбужденные голоса. и беспорядочный топот ног.

Кто-то опустился на колени возле Шевлина. Это был доктор Клэгг.

— Бэбкок, — произнес Майк, — он тяжело ранен…

При этом Майк не сводил глаз с Бена Стоува, крепко сжимая в руке револьвер. Он опасался, что тот шевельнется. Однако лежащий не двигался. Его счеты с миром сведены.

— Он сказал, что меня пуля не берет, — слабо улыбнулся Майк, — проверим, как сбудется его пророчество.

— Ты выживешь, — заверил его доктор Клэгг, — такие, как ты, так просто не умирают.

Скотоводство в Рафтере так никогда и не восстановилось, и, когда прииски истощились, он превратился в город-призрак. Майк и Лайна Шевлин здесь не остались. Как только Майк оказался в состоянии путешествовать, они переехали в Калифорнию, и Шевлин несколько лет перегонял там стада.

Тридцать лет назад разобрали давно ненужные рельсы, благодаря которым это место еще имело хоть какое-то основание называться Таппан-Джанкшен — железнодорожный узел. Здания погибли в огне, когда какой-то турист, проезжая мимо по скоростному шоссе, проложенному у подножия горы, выбросил из окна машины окурок.

Лайна Шевлин дожила до преклонных лет, когда один из ее внуков стал рекламным агентом на Мэдисон-авеню . Дальше ей жить стало незачем, она просто угасла. После ее похорон Майк ушел с кладбища, и больше его не видели.

Это вызвало множество пересудов, и газетчики раскопали, что когда-то Майк был и техасским рейнджером, и бандитом. Предав гласности давно забытые истории, они перепутали имена и даты.

И единственным, кто мог бы пролить свет на все загадки, был последний здешний старожил. Он привык греться на солнышке на скамейке возле заправочной станции у обочины нового скоростного шоссе. Он как раз сидел на своем привычном месте, когда рядом притормозила машина и его окликнул какой-то высокий старик.

— Скажите, приятель, Таппан-Джанкшен — это поблизости?

Старожил вопросительно уставился на водителя.

— Как вы сказали? Таппан-Джанкшен? Станция стояла вот здесь на равнине. — Его трубка давно потухла, и он стал рыться в карманах в поисках спичек. — Молодые и не слыхали про Таппан.

— А как насчет Каменной Хижины? — спросил старик за рулем.

— Каменная Хижина? — Слова молнией блеснули сквозь пелену лет. — Вы сказали Каменная Хижина?

В тот момент, когда престарелый Майк Шевлин пропал без вести, он считался состоятельным человеком, и его усердно искали. Дорожная полиция проводила расследование, на заправочной станции им указали на старожила.

— Сомневаюсь, что он вам поможет, — сказал служащий бензоколонки. — Старик почти потерял зрение, а одна рука у него не действует уже много лет. Наверное, когда-то ее придавила лошадь. Да нашему старику уже лет сто! По крайней мере девяносто с чем-то.

Они стали задавать вопросы после того, как нашли машину Майка Шевлина, брошенную в пещере у подножия гор, но старик не обращал на них никакого внимания. Только когда они уже собрались уходить, он забормотал что-то себе под нос.

— Таппан-Джанкшен… Каменная Хижина… это было давно. Скажите доктору Клэггу, — произнес он, — скажите доктору Клэггу, что я уже не тот, что раньше.

— Каменная Хижина? — повторил служащий их вопрос. — Не знаю. Я прожил здесь больше десяти лет и никогда не слыхал такого названия.

Офицер окинул взглядом высокие зеленые горы, застывшие в мрачном великолепии, дикие и отчужденные. Их вид не говорил ему ничего.

— А что там, за ними? — спросил он.

— Ничего. Там нет дорог. Насколько я помню, там никто никогда не был. Люди останавливаются здесь, только чтобы набрать бензин и узнать время. Они пролетают мимо, как ветер. А у нас нет времени, чтобы бродить по горам.

Каменная Хижина находилась в сорока милях от отделения дорожной полиции, и офицеры добились бы успеха, если бы потратили время.

На обратном пути офицер обратился к своему напарнику:

— Ты говорил, что твои предки из этих краев?

— Мой дед отсюда. Но он не любил рассказывать о прошлом. Честно, мне не верится, что здесь было так сурово, как говорят. Его звали так же, как и меня… Вилсон Хойт.

Они ехали дальше под шум мотора и шорох шин, краем глаза наблюдая, как работают на ветровом стекле «дворники». Начинался дождь.

Дождь шел и над Каменной Хижиной, точно так же, как когда-то много лет назад.