Они каждый день болтали по нескольку раз.

Тедди старался при каждой возможности встретить ее. Когда он видел ее в будке, то плевал на запрет стучаться в стекло и колотил в него и махал ей, чтобы она вышла, просто чтобы задать какой-нибудь идиотский вопрос: «Знаешь, когда моя очередь убираться в коридоре? Что дадут на обед в воскресенье? Будешь участвовать в хоккейном матче между нами и вами?»

Когда он видел, что она шла отпереть комнату для встреч чьей-то девице, он ждал, пока она закончит. Она была дотошная, проверяла, чтобы на подносах не было металлических предметов. Пластмассовые кружки, пластмассовый термос с водой для чая и кофе, пластмассовые ложки, кусочки сахара, пирамидки молока, печенье и салфетки. Тедди знал правила.

Линда, Дарко и остальные приходили к нему где-то раз в месяц.

Когда он видел, как Сара искала в чьей-то камере наркотики или спрятанные мобильники, он усаживался у светло-зеленой бетонной стены в коридоре и наблюдал за ней.

Это выглядело, как будто они не закончили длинную беседу, без предисловий.

Хотя у них каждый раз была всего минута, это все равно было важно.

Они говорили обо всем. Обсуждали ее учебу, готовку, что происходило в Стокгольме и Швеции, пока он сидел здесь и гнил, политику, Нобелевскую премию по литературе. Они говорили о сериалах, хотя он так и не видел последние, в тюрьме разрешали брать только по диску в неделю. «Клан Сопрано», «Клиент всегда мертв», «24 часа». Она обожала «24 часа». Тедди больше всего нравился «Сопрано», но они сошлись на том, что со вторым сезоном «Прослушки», тем, с портовой мафией, сравниться не могло ничто. Прежде всего, у них было одинаковое чувство юмора. Они смеялись над одними и теми же вещами. Тем, как Шип произносил слово «нюхнуть» как неразборчивое «нюфнуть», над дурацкой татухой охранника Хаглунда: паутиной на локте. Юмор был главным составляющим в их коктейле, ее смех был самым прекрасным звуком, какой он только знал.

Однажды Шип пихнул его в бок, когда они сидели в общей комнате.

– Ты на нее реально запал, чувак, ни секунды ей не даешь продохнуть.

– Да ты сам не знаешь, что болтаешь, – только и пришло ему в голову.

Недели летели.

Он не мог выбросить ее из головы.

Одним утром в начале сентября она зашла в его камеру. Чтобы охранник сам ходил к заключенным – это было необычно, если речь не шла об особой проверке.

Тедди совсем не возражал.

Он сидел на койке, листая книгу Софи Оксанен, все еще в футболке и боксерах. В окна светило теплое осеннее солнце, и на стене напротив – тени от покрашенных в белый прутьев. Решетка.

Пол пластмассовый, объемные обои на стенах покрашены в оранжевый, крошечный письменный стол, койка и стул сделаны из светлого дерева. Все-таки камера казалась почти домом.

Он отложил книгу, опустил ноги на пол и поправил покрывало рядом с собой.

– Не присядешь?

Сара села рядом с ним, ее лицо было всего в пятидесяти сантиметрах от его.

– Я уволилась, – сказала она.

На несколько секунд Тедди перестал дышать. Голова закружилась, он посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме серого бетона стены в пятнадцати метрах. Он снова повернулся к ней, оглядел камеру. Стены давили на него.

Он здесь не справится без нее.

– Слишком много занятий или как? – наконец выдавил он.

Сара заламывала пальцы, раньше он никогда не видел, чтобы она так нервничала.

– Нет, не в этом дело. Я хорошо справляюсь с учебой, несмотря на работу. Это твоя вина, Тедди.

– Моя вина? – Он три раза сглотнул. – Потому что мы стали использовать Эмму? Но мы же это прекратили.

– Это совсем ни при чем. Я бы очень хотела здесь работать, даже на полную ставку. Но не получится.

Она на несколько секунд замолчала.

– Я дошла до того, что мне хочется сделать кое-что, чего я сделать не могу, Тедди, в этом проблема.

Он слышал, как Локи в соседней камере задыхался, пытаясь делать приседания, здоровяком ему все равно не стать, как бы ни пытался.

– Я думала, что я схожу с ума, но теперь я поняла. Дело в моем отношении к тебе. Это сложно, я не знаю, как об этом сказать. Я не могу сконцентрироваться, когда ты рядом. Я хочу что-то, чего не могу получить. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Тедди не знал, что ответить. Его сердце колотилось вдвое быстрее обычного, лицо, наверное, превратилось в сплошную улыбку, в то же время в ушах эхом звучали ее слова: она хотела уйти.

– Так нельзя, я не могу работать в таких условиях. Из меня плохой сотрудник.

Он положил руку на край кровати, чувствуя, как рука коснулась ее пальцев.

Он повернул лицо к ней.

Она смотрела на него.

Тедди сказал:

– Такие, как я, не влюбляются, ты знала?