Глава 1

Люди шли молча длинной цепочкой, стараясь шагать след в след. Так легче и безопаснее. С неба сплошной стеной сыпал мокрый снег. Тонким покрывалом ложился он на тропинку, петляющую вдоль обрыва, и предательски прикрывал землю, грязь, камни. Ту самую землю, которая служила путникам опорой и помогала удержаться на краю пропасти.

Внизу глухо рокотала река. Шедший почти месяц дождь сделал своё дело. Небольшая горная речка превратилась в мутный бурлящий поток, что нёсся с огромной скоростью одному ему известной дорогой, сметая всё на своём пути. Казалось, какая-то неведомая сила толкает его вперёд, заставляя переворачивать огромные валуны, бурлить и пениться. Иногда тропа проходила по самой кромке скалы. Тогда не было слышно уже ничего: ни звука шагов, ни звонкого лая бегающей рядом собачонки, неизвестно зачем взятой в экспедицию. В эти минуты рокот реки начинал представляться идущим каким-то зловещим хохотом, от которого мурашки начинали бегать по коже. В нём не было ни угрозы, ни оскорбления, но была какая-то страшная насмешка над их бессилием и ничтожеством против могучей силы природы, которая сочеталась с предупреждением о том, что ждать пощады и рассчитывать на милость победителя, пожалуй, не стоит.

Сергей шёл в середине колонны. В экспедиции он оказался впервые. Сегодня пошли уже вторые сутки пути, но всё происходящее вокруг представлялось пока только игрой. Игрой во что-то неизвестное, и чрезвычайно интересное. Возглавлял шествие Александрыч, таёжник опытный и много повидавший на своём веку. На вид ему лет сорок. Сам родом откуда-то из-под Екатеринбурга, из далёкой глухой деревеньки. Среди людей, Александрыч слыл человеком честным, прямым, но в то же время угрюмым и неразговорчивым. На все вопросы отвечал коротко: «Угу», «А я почём знаю» или «Не твоего ума дело». Больше про него ни – кто ничего не знал. За исключением, пожалуй, Толика, который являлся, по всей видимости, если и не родственником, то просто копией этого человека, только лет на двадцать моложе. Даже в дороге они всегда ходили на пару. Следом за Александрычем занимали своё место Пашка и Лёлик. Два друга, два разговорчивых и общительных паренька, что готовы прийти на помощь в любую минуту, по крайней мере, так казалось со стороны. Про них Александрыч, состоявший начальником в экспедиции, однажды, сурово сдвинув брови, заметил: «Таких тайга не любит». И больше из него вытянуть уже ничего не удалось, а о смысле сказанного оставалось только догадываться. Замыкали колонну Сашок и дядя Гриша. «Старый да малый» – так шутливо называли их ребята. Оба казались людьми довольно замкнутыми в себе, но в то же время обладали каким-то особенным чувством юмора, что делало ребят душой компании и позволяло поддерживать разговор практически на любую тему. Дав друзьям свою оценку, Александрыч сказал однажды: «Такие люди нам нужны».

Двигались медленно. Тропинка, по которой уже давно никто не ходил, петляла по склону скалистой гряды. Внизу всё так же шумела разбушевавшаяся речка. А на другом берегу подымал свои могучие плечи огромный горный хребет. Казалось, он был гораздо выше того, по которому пробиралась экспедиция. Место это пользовалось в народе недоброй славой. Названия говорили здесь сами за себя. Узкая межгорная котловина носила имя Долины смерти. Охотники обходили ее стороной. Наверное, именно поэтому тропой давно никто не пользовался. Старожилы рассказывали, что время от времени здесь происходят странные вещи, часто теряются люди. Их искали. Сотни опытных таежников днем и ночью прочесывали каждую пядь местности. Правда, никогда еще никого не находили. Возможно, что это была простая случайность, странное стечение обстоятельств. Но, как любил повторять Александрыч, цепь случайностей всегда порождает закономерность. Нерадостное название мест, по которым проходил маршрут, наводило на довольно определенные мысли. Может, по – этому, а может быть, и по какой-либо другой причине люди шли молча, напряженно вслушиваясь в рокот реки и опасливо озираясь по сторонам. Неожиданно для всех идущий впереди Александрыч вдруг остановился.

– Чувствуешь? – спросил он у Лелика. В нос Сергею ударил резкий запах дыма.

– А что я, собственно, должен чувствовать? – спросил Лелик, с интересом глядя на товарища.

– Дым, дурила.

– А-а. Нет, не чувствую. У меня насморк.

Запах дыма непривычно резал ноздри.

– Но кто это может быть? Охотники в эти места не заходят, а уж устраивать здесь привал они бы и тем более не стали. Грибники и ягодники? Но они и летом-то сюда не заглядывают. До ближайшего жилья километров пятьдесят, не меньше. А в лесу поздней осенью, кроме рябины и шиповника, пожалуй, и ягод-то не сыскать. Нужно все выяснить. В подобных обстоятельствах мелочей быть не может.

Легкий ветерок дул с юго-запада. Человеку сведущему это говорило о том, что костер находится за той огромной скалой, что с невозмутимым видом преграждала путь реке, заставляя ее делать лишний крюк и вызывая тем самым на себя потоки брани и бессильной злобы со стороны разбушевавшейся речушки.

– Со мной пойдет Сергей. Остальные ждите в расщелине скалы. Если до утра не вернемся, поворачивайте обратно и доложите о случившемся нашему начальству, – и добавил, хмыкнув:

– Ну, это я так, на всякий случай. Группа людей медленно пробиралась по самому дну глубокого оврага к той самой скале, у подножия которой, собственно, и брал свое начало небольшой ручеек, что весело журчал сейчас у них под ногами.

– Весной здесь бушует горный поток. Рождаясь где-то на вершине, он разрезает утес на две почти равные части, образуя внутри просторное помещение в виде грота. Вот тут и остановитесь.

Говорил спокойно, вернув лицу обычное, мрачновато-угрюмое выражение.

– Костер не жечь! Пошли, Сергей.

Они молча двинулись дальше в глубь леса, осторожно пробираясь вдоль почти отвесной каменной стены.

Ребята провожали друзей тревожными взглядами. В глазах одних виделось облегчение оттого, что не нужно идти дальше и подвергать себя лишней опасности. Во взгляде же других, напротив, присутствовало сожаление, ведь, повинуясь приказу старшего, они вынуждены отпустить дальше товарищей одних и тем самым лишиться возможности прийти им на помощь, если она вдруг понадобится.

– Сергей, будь внимателен, – вновь негромко повторил старик. Единственное оружие, имеющееся в отряде, семизарядный карабин, он наготове держал в руках.

– Вон за тем распадком начнем подниматься вверх. Южный склон более пологий, к тому же порос лесом и крупным кустарником, что поможет нам остаться незамеченными.

Дальше двигались молча. Слова в сложившейся ситуации, пожалуй, просто не уместны. Они могли понять друг друга с полужеста, полувзгляда. Страховочная веревка метров десяти длиной связывала двух людей в единое целое. Первым отрезок пути проходил Александрыч. Затем он останавливался, цепляясь за какую-нибудь кривую сосенку, и Сергей поднимался к нему. А пройти предстояло метров 500–600. Но, только увидев этот склон, что чередовался с почти отвесными стенами, можно понять, что это были за метры.

Сергей – молодой парень, неплохо подготовленный физически, крепкого телосложения и, кроме всего прочего, имеющий определенную альпинистскую подготовку. Но Александрыч – тот творил что-то невероятное. Словно обезьяна, он прыгал с камня на камень, с ветки на ветку. Порою, пробираясь вперед, полз на четвереньках или даже на животе. Серега едва успевал за товарищем. Ему было стыдно сознаться старику в своей слабости. Но чтобы не упасть, он (всего один раз!) попросил у него передышку. На лице у напарника не возникло ни усмешки, ни ехидства – ничего такого, что могло бы хоть как-то унизить или оскорбить. Он лишь молча присел на корточки и, чтобы не терять времени даром, еще раз проверил свой карабин, висевший до этого за плечами.

Сделав по глотку крепкого чая из фляжки, двинулись дальше. Но этот глоток – он, видимо, сблизил двоих, людей, намного сильнее, чем самое шумное застолье. Только разделив с другом последнее и повиснув при этом над пропастью, начинаешь понимать цену истинной мужской дружбы. Начинаешь понимать, что эта цена не может быть измерена, пожалуй, ни – какими деньгами и стоит даже больше, чем жизнь. Но говорить об этом вслух, конечно же, не нужно, ибо нет таких слов, которые бы могли выразить человеческую душу.

До вершины оставалось уже совсем немного. Оба изнемогали от усталости. Вновь останавливаться для отдыха нельзя. Во-первых, нет времени, ну, а во-вторых, если остановиться сейчас, то заставить себя двигаться дальше потом было бы уже почти невозможно.

И вновь два путника отчаянно карабкались вверх по склону, пытаясь не сорваться с сырых и скользких камней. Первым на вершину выбрался Александрыч. Он волоком вытащил Сергея за собой. И откуда только брались силы у этого пожилого человека!

Верхушка утеса представляла собой небольшое и относительно ровное плато, состоящее из сплошных каменных завалов, поросшее невысокими кривыми деревцами и мелким кустарником. Это была просто идеальная площадка для наблюдения. Расположившись примерно в ста метрах друг от друга, стали ждать. Те люди, что жгли костер, вряд ли станут ночевать у западной, голой части скалы. Там нет воды, мало дров, а кроме всего прочего, это место, как говорится, открыто всем ветрам.

Александрыч рассуждал вслух: «Если же они все-таки останутся там, ночью мы подберемся поближе к лагерю, чтобы, наконец, выяснить, кто эти бродяги. Но, скорее всего, неизвестные гости уйдут отсюда, чтобы подыскать другое, более подходящее для ночлега место. И тогда они неминуемо окажутся у нас в поле зрения».

Погода менялась быстро. Еще накануне днем старик предупреждал, что к вечеру снег перестанет, так как ветер сменился, и на ночь нужно одеться потеплее: могут быть заморозки. И действительно, подул резкий, порою пробирающий до самых костей северный ветер. Небо начинало постепенно проясняться. Солнце пряталось за скалистую гряду, расположенную на западе. Горные хребты, словно огромные исполины, вытянули свои могучие каменные спины, нежась в последних, таких скудных на тепло и вместе с тем таких долгожданных лучах вдруг появившегося осеннего светила.

Все вокруг сделалось ярко-красным. Даже снег искрился и переливался каким-то особенным, красноватым отливом.

Внизу петляла и извивалась речка. Отсюда она казалась маленькой и слабой, а ее шум тихим и неестественным. А кругом – одни горы, скалы и тайга, тайга тайга до самого горизонта.

Что таила она в своих далях? Есть ли какая-то хотя бы малая доля правды в тех легендах, что сложены про эти места? Какие секреты скрывают от нас эти горы? Выпустят ли они людей живыми отсюда, или им всем суждено, как и многим другим, остаться здесь навсегда? Что за незнакомцы пришли нам навстречу давно не хоженой тропой в этой угрюмой долине?

Эти и еще многие другие вопросы вертелись в голове у Сергея. Но в ответ горы лишь угрюмо молчали. Что для них ничтожный человек? Вся его жизнь – лишь краткий миг по сравнению с нескончаемым веком древних гигантов. Быть может, они и испытывали где-то в самой глубине души смутную симпатию к некоторым из людей, но, наверное, даже сами себе в этом боялись признаться. Человек улыбнулся. Странно, но ему стало необыкновенно хорошо и тепло среди завалов из холодных камней и сплошной стены мрачного и непроходимого леса.

«А может быть, они действительно нам помогут?» – неожиданно для самого себя подумал Серега и на мгновение замер. Александрыч поднял руку и напряженно стал всматриваться в даль, поднеся к глазам бинокль. В стремительно наступающих сумерках на белом фоне снежного поля отчетливо виднелось несколько человеческих фигурок. Незнакомцы шли быстро, видимо, спеша поскорее устроиться на ночлег.

– Наверно, охотники, – неуверенно проговорил Серёга. Старик усмехнулся:

– Хорошо бы, но у охотников, как правило, не бывает автоматов Калашникова за плечами. Мы пришли сюда длинной дорогой. Двигались вдоль реки и отклонились от маршрута, оказавшись на месте на сутки позже, чем были должны. Возможно, что странные люди планировали выйти на наш след, но зачем?! Об изменении маршрута я не говорил никому. То, что эти четверо оказались в долине примерно в одно и то же время с нами, само по себе еще ни о чем не говорит, хотя это немного странно, если учесть то, как безлюдны и непроходимы здешние места. Да и цель похода у нас, скорее всего, одна и та же. Тропа может привести только в одно место, в Урочище дьявола. Всего лишь небольшой кусок земли, зажатый со всех сторон горами, про который в народе сложено огромное количество самых что ни на есть небылиц. Видно, что-то есть в этом странном месте такое, что, словно магнит, притягивает к себе людей. Ну что ж, пойдем за ними. Главное – постараться остаться незамеченными. В конце концов за то нам и заплатили, чтобы пролить хоть какой-то свет на кромешную тьму, покрывающую сплошной завесой эти места.

– Заплатить-то заплатили, но пока только половину, да и оружия маловато – один карабин на всех. А может быть, тот, кто снарядил сюда экспедицию, не особо-то и верил в возвращение отряда, – проговорил Сергей.

– Ну, всё, – Александрыч прервал его на полуслове. – Хватит лирики. Пора спускаться. Уже совсем темнеет. Переночуем внизу, в пещере. Места там достаточно, да и костер не так заметно. А завтра с утра в путь. Ни с кем пока в откровение не вступай. Скажем, что охотники, наверное, забрели. Бояться, я думаю, нечего.

Двигаться вниз оказалось гораздо легче. Быстро спустившись по веревкам, резвым шагом направились обратно к лагерю. Ребята обрадовались возвращению друзей, все много шутили и смеялись. Видимо, людям стало хорошо еще и оттого, что не придется коротать ночь на холоде, без огня.

Убежище представляло собой небольшое помещение, грот, вымытый в скале талыми водами. Вода трудилась здесь сотни, а может быть, и тысячи лет, постепенно побеждая камень. Дым уходил вверх, словно в трубу, а каменные стены не давали теплу быстро улетучиваться. Сквозь узкий проход в потолке уже виднелись отдельные звезды. Ночь быстро вступала в свои права. Ребята молча сидели у огня, и каждый думал о своем. Казалось, что даже река немножко приутихла, повинуясь безудержному, поглощающему все на своем пути дыханию морозной уральской ночи. Летучие мыши беспорядочно хлопали крыльями над головами, несмотря на холод и неподходящее время года. В лесу прокричала какая-то птица. Но все это не нарушало всеобщей тишины и гармонии.

Вдруг ночную тишину прорезал протяжный и унылый волчий вой. Все вздрогнули. От этого леденящего душу звука мурашки забегали по коже. И только Александрыч остался невозмутим.

– Что-то серый расплакался, – невнятно промямлил он себе под нос. – Можно понять бродягу. Тоже нелегко ему одному-то, поди, в лесу живется. Эти слова сразу разрядили обстановку, и новый дом вдруг показался его обитателям необыкновенно уютным. И хотя здесь не было электрического света, а из крана не бежала горячая вода, зато присутствовал какой-то особенный уют, недоступный для просторных городских квартир, где стены гладкие и ровные, где теплей и светлей, но где зачастую нет того света и того тепла, которое может согреть человеческую душу.

Спали здесь же, возле костра, прямо на еловых ветках. Постелив на них палатку и бросив несколько спальных мешков, сгрудились в одну большую кучу. Накрылись кто чем мог. Возле костра решили дежурить по одному, по очереди поддерживая огонь.

Сергей шепотом спросил у Александрыча:

– Послушай, дед, а почему ты называешь Урочище дьявола страшным местом?

Исходя из того, что он узнал об этом человеке за последние несколько дней, стало ясно, что причиной таких слов не могут быть только басни, сложенные народом про эти места. Наверное, есть какая-то другая, более веская причина, идущая из самой глубины души. Причина, которая заставила старика самого поверить во что-то из ряда вон выходящее. Возможно, что именно этим и объяснялась «излишняя», по мнению многих, осторожность старого поводыря.

Александрыч ответил тихо, уже засыпая:

– Молчи ужо! Нечего всякими баснями на ночь глядя голову забивать. Но Серёга понял, что этот человек проникся к нему доверием и все равно когда-нибудь расскажет обо всем.

– Ну что ж, пусть все идет своим чередом, – подумал он и перевернулся на другой бок.

Ночью его растолкал Анатолий. Пора становиться на вахту. Очередь подошла. Сергей вылез из-под одеяла, подбросил в костер охапку дров и, зябко поежившись, уселся возле огня.

Утро выдалось морозным. От речки потянуло какой-то особенной, ни с чем не сравнимой свежестью с примесью запаха свежей рыбы и водорослей. Вскоре проснулись и все остальные. Согревшись чаем, быстро собрались и двинулись в путь. Впереди простирался дикий край. Нескончаемые массивы леса сменялись нагромождениями скал и каменных россыпей. В небе одиноко кружил, широко расставив крылья, ястреб. На минуту, застыв над их головами, он, видимо, потерял к людям всяческий интерес и, отлетев немного в сторону, вновь застыл на месте. На нижних ветвях кривой сосны, выросшей прямо из скал, шныряла туда – сюда белка. Она отыскивала шишку, старательно вытаскивала из неё все семечки, а потом выбрасывала и, весело поглядывая на не виданных ею никогда ранее живых существ, принималась искать новую. Вскоре спустились в ложбину, поросшую мелким ольховником. Здесь тропу пересекал совсем ещё свежий волчий след. Матёрый хищник переплыл через речку и ушёл вверх по каменистому склону.

– Здоровый, собака, – крякнув то ли от восторга, то ли просто от удовольствия, полученного от понятной только ему, Александрычу, причины, сказал старик.

– Нас не тронет: во-первых – один, а во-вторых, всегда сможет найти более лёгкую добычу.

Проговорив это, он снова резво двинулся вперёд. Никто, конечно, не испугался при виде волчьего следа. В экспедиции не было новичков, и ребята не в первый раз встречались один – на – один с дикой природой, но всё равно от этих слов почему-то стало легче на душе.

Тропа проходила по верхней границе леса. Здесь идти оказалось гораздо легче, чем пробираться по бурелому. Хотя пожалуй, и само слово «тропа», в данном случае являлось названием весьма и весьма условным. Это была всего лишь та самая тонкая, невидимая ниточка, которую угадывал между камнями проводник, и которая должна была помочь людям добраться до одной – единственной цели – Урочища дьявола.

– А вот и наши гости, – приостановившись, негромко произнес старик. На земле отчетливо вырисовывался человеческий след. Несомненно, это были те самые люди, которых Сергей видел со скалы. Все шли по одному и тому же маршруту, в одно и то же место.

– Дальше будем двигаться двумя группами. Я, Паша и Лёлик пойдем впереди. Остальные – отстанете метров на двести. Оружие возьмёте с собой.

С этими словами он отдал свой карабин Толику.

– Сергей во главе колонны. Старайся не терять идущих впереди из виду, но и слишком близко не подходи. Ваша задача, в случае засады, суметь прийти товарищам на помощь.

Но все и без слов уже всё поняли. Они двинулись вперёд, внимательно осматривая местность и прислушиваясь к каждому шороху.

Так прошли километров пять, пока тропинка не ушла в лес, состоящий из редких, одиноко стоящих елей вперемешку с молодой берёзовой порослью, что образовывала довольно густые заросли. Дистанцию сократили метров до пятидесяти. Но, несмотря на это, Серёга всё равно время от времени терял из виду спину идущего впереди Александрыча, который отчего-то вдруг резко остановился. Старик махнул остальным, чтобы те подошли. Люди собрались, и странное зрелище предстало перед их глазами.

Отчётливый протектор резаной каучуковой подошвы высоких кожаных ботинок, что носили идущие впереди незнакомцы, вдруг исчез. Снег в этом месте был довольно сильно истоптан. То, что здесь произошло, казалось в высшей степени загадочным. На снегу появились следы, чем-то напоминающие отпечатки индейских мокасин. Продолговатые углубления, в которых прослеживался размытый отпечаток человеческой ступни. От тропинки перпендикулярно в гору уходил точно такой же след, один – единственный, но очень глубокий и отчётливый. Было понятно, что здесь прошли, след в след, несколько человек.

– Предположим, что они просто решили переобуться и свернуть с тропы. Но зачем топтать снег сначала ботинками, а потом мокасинами? След мокасин намного меньше следа ботинок и принадлежит, несомненно, разным путникам. А это что за непонятные углубления в снегу? Такое ощущение, что здесь кто-то лежал. Допустим, что на них напали?

Но эта версия ещё меньше поддавалась объяснению.

– У людей, идущих впереди, есть оружие, но не было слышно ни единого выстрела. А на снегу нет ни следов крови, ни следов борьбы. Казалось, что стоявшие здесь просто мирно курили, обсуждая какие – то житейские проблемы, а потом вдруг исчезли в никуда. Да и откуда они вообще взялись, эти незнакомцы с маленькими ногами и в странной обуви? Ведь не с неба же, в конце концов, свалились? Вокруг не видно никаких следов, кроме следов экспедиции, а уходит в чащу леса – один – единственный отпечаток маленьких ног.

Начинать преследование таинственных пришельцев не возникало ни малейшего желания. Перед отрядом стояли сейчас совсем другие задачи.

– Дальше пойдём вместе, – подвел итог Александрыч. Толик отдал ему ружье, и они двинулись вперёд, даже сами, наверное, не понимая, куда именно может вывести их эта дорога.

Произошедшее не укладывалось в голове. Что за таинственные события развернулись на поляне совсем недавно? Какие ещё сюрпризы готовили незваным гостям здешние суровые места? Лес кончился, и тропа вновь петляла между огромных камней. Солнце уже поднялось довольно высоко и весёлым светом освещало первый, только что выпавший снег, заставляя его искриться и переливаться в своих лучах волшебным и ни с чем не сравнимым сиянием. Горы дремали, греясь и нежась в этих лучах, таких скудных на тепло, но, несмотря на это, таких ласковых и долгожданных. Впереди предстоял переход километров в двенадцать. Недавние события постепенно забывались и отходили на второй план. Не хотелось думать о том, чему не находилось логического объяснения. Пусть уж лучше время само всё рассудит.

Они вновь молча шли вперёд. Да и куда можно было ещё идти? Не могли же люди вернуться назад из-за того, что увидели, а если сказать вернее, то из-за того, чего не успели увидеть на поляне. Всё равно в произошедшее никто бы не поверил. Есть лишь одна цель, достойная внимания, – это Урочище дьявола, и нужно попасть туда во что бы то ни стало.

 

Глава 2

В небольшой однокомнатной квартирке захудалого провинциального городка жила самая обыкновенная по нынешним временам семья. Сергей окончил школу, работал слесарем на заводе. Вовремя уходил на работу и приходил с работы. Никогда не опаздывал и не задерживался. Зарплату получал небольшую, да и ту не вовремя, постоянно успокаивая всегда чем-то недовольную жену. Ради чего он с ней жил? До конца не мог понять, наверное, и сам. Возможно, что это любовь, а может быть, и нет. Связывало их не много. Один год совместно прожитой жизни – вот, пожалуй, и все. Таня, его жена, сумела в свое время вскружить парню голову, а когда поняла, что тот уже никуда от нее не денется, частенько позволяла себе поиздеваться над мужем. Серёга был у нее вторым супругом и энным по счету мужчиной. Артем, сын Татьяны, – ребенок от первого брака. Мальчика родила еще совсем девчонкой. Отец ребенка жил неподалеку. Этим летом Артему исполнилось девять лет. Но, несмотря на свой юный возраст, он весьма успешно подыгрывал матери и мог при желании довести отчима до такого состояния, что тот, проклиная всё на свете, уходил из дома. Сергей не винил ребенка. Он многого не понимал, но, как и многие сверстники, обладал какой-то особенной жестокостью, что присуща нынешнему поколению современной молодежи. Со стороны казалось, что мальчик получает удовольствие от того, что причиняет страдание другим, будь то жук или человек, – не важно. И вот это было уже действительно страшно.

Сейчас Таня ходила на третьем месяце беременности. Про то, чтобы ее бросить, у Сереги мысли не возникало. Оставить еще не родившегося малыша без отца он не мог. Мужчина молча чистил картошку на кухне, а жена подметала пол в комнате.

– Лентяй, тунеядец, – стиснув зубы и отчетливо выделяя каждую фразу, цедила она. На подобные высказывания, внимания старался не обращать. Видимо, что-то перевернулось в жизни в последнее время. Разговор не клеился – сейчас лучше вообще ничего не говорить.

Супруга вдруг оставила свой веник и стала собираться.

– Я в магазин, – бросила она уже на пороге и быстрыми шагами вышла из дома.

По улице, быстрыми шагами шла женщина невысокого роста, блондинка, с волосами неизвестно какого цвета, которые всегда были чем-то покрашены, в свои тридцать два года, ещё не успевшая потерять какую то особенную свежесть и привлекательность, и потому, нравилась мужчинам. Выйдя из дома, сразу же перешла дорогу и направилась в сторону универсама, к своей подруге Светлане, которая жила на соседней улице. Войдя в знакомую «хрущёвку», поднялась на четвёртый этаж и позвонила. Дверь открыли сразу. На пороге стояла Света. Даже внешне они были чем-то похожи друг на друга. Немного выше ростом, светлые волосы, плавные черты лица, очаровательная улыбка.

– А-а, пришла наконец-то, – радостно воскликнула хозяйка.

– А я уж думала, не появишься. Проходи, раздевайся.

Женщина жила одна в уютной двухкомнатной квартирке. На что именно жила, никто не знал, но образ жизни в данном случае явно не соответствовал зарплате простого лаборанта. Немного покрутившись перед зеркалом, обе прошли на кухню и сели пить чай.

Оставшись один, Серега взял книгу. Читать он любил. Читая, можно на какое-то время уйти от жестокой реальности в далёкий, более справедливый и правильный мир. Нет, трудностей этот человек не боялся, очень много работал, практически без выходных. Но что-то не клеилось в жизни. Нужно было какое-то время, для того, чтобы разобраться во всем. Жена ему этого времени не давала. Она никогда особо не вникала в проблемы мужа. Это её совсем не интересовало. Если дело не приносило сиюминутной выгоды, женщина считала его глупой затеей и заведомо пустой тратой времени. А любой результат опять же исчислялся в количестве наличности, которую можно было бы незамедлительно потратить.

– Один раз живём, и я ещё не старуха, – любила она повторять, обращаясь к мужу.

– А быть может, я действительно никчемный и не приспособленный к нынешней жизни человек, – подумал Серега, в задумчивости почёсывая ушибленный недавно затылок.

– Ну что ж, ничего тут не поделаешь. Буду жить такой, какой есть. Украсть – значило пойти в разрез со своими принципами, и этого он сделать не мог, проявляя тем самым свою, быть может, слабость, а быть может, и совсем наоборот, – силу. Здесь, у каждого своё мнение, и окончательную черту под человеческим поступком может подвести лишь только самый высокий судья.

Торопливый стук в дверь прервал его размышления.

– Кто бы это мог быть? – Сергей встал и пошёл открывать.

На пороге стоял Игорь.

– Здорово, дядь Серёж, – радостно воскликнул парень. Лучезарная улыбка, не сходившая с его лица, могла подтвердить то, что это была вовсе не поддельная радость.

– Дядя Серёжа, а меня ведь в армию забирают. Отправка через три дня.

– Игорь, не стой на пороге, проходи. Ты знаешь, я многое хотел бы сейчас тебе сказать, да вот только слов нужных не найду. Скажу одно: мне будет плохо без тебя. Ну, в общем, будь человеком.

За последние полгода племянник сильно возмужал. И странно, что он заметил это только сейчас. Под два метра ростом, косая сажень в плечах, большие мужские руки, привыкшие к любой работе. Судьба никогда особо не выказывала подростку своего расположения. Он рано стал взрослым, и в жизни привык надеяться только на себя. Серега порою заменял мальчишке отца. В глазах у Игоря стояли слёзы. Непрошеный комок вдруг подступил к горлу.

– Ну ладно, это что еще за сентиментальность? Давай располагайся. Сейчас будем чай пить. Служи как надо, ну, а когда придешь, мы ещё повоюем с тобой.

Никому из мужчин и в голову прийти не могло, что повоевать им придется гораздо раньше, ещё до возвращения Игоря из армии, и причём, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

Действительно, какому нормальному человеку могла прийти в голову мысль, что за столь короткий промежуток времени судьба может сделать такой крутой вираж, и всё переставить с ног на голову.

– Будь человеком Игорь, хотя сделать это гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд. Но ты справишься, я знаю. И пусть жадность и жажда наживы никогда не затуманят тебе разум и не закроют твоих глаз.

Игорь принял эти слова за наставления отца и прошёл с ними через всю жизнь. Они просидели до ночи. Говорили много, вспоминали прошлое. Два неразговорчивых человека здесь, видимо, дали волю своим чувствам. После чего гость ушёл, а Сергей сразу завалился спать. Таня так и не пришла.

– Наверное, у матери заночевала, – подумал он. Раньше иногда такое случалось. В голове проплывали сцены из их прошлой жизни.

Зайдя к Свете, Татьяна надолго задерживаться не собиралась. Они сели за стол и разговорились. Светлана, вдруг как-то загадочно посмотрела на подругу.

– Ты знаешь, а я тебе хочу сообщить кое-что интересное. Тут один человек тобой интересовался. До сих пор убеждённый холостяк. Но к тебе у него, как я понимаю, самые серьёзные намерения.

– Что, любовь с первого взгляда?

Женщина усмехнулась.

– Ну, я не знаю, – уклончиво ответила подруга.

– Ты, в общем, сама разбирайся. Примерно через полчаса он будет здесь с каким-то другом, и ещё одна довольно-таки интересная парочка. Ладно, разговор окончен, – шутливо – командным тоном проговорила Света.

– Двадцать минут тебе на подготовку. Десять – на переодевание, и десять на макияж. Всё нужное найдёшь в ванной и гардеробе.

Гостья улыбнулась и пошла переодеваться.

Человек, про которого шел разговор, назвался Вадиком. Этому Вадику было уже, по всей видимости, немного больше сорока. Среднего роста, гладкий и уверенный в себе человек в шикарном костюме. На его толстой шее висела не менее толстая золотая цепь, а на левой руке красовались часы из того же желтого металла, которые, по словам Вадима, стоили никак не меньше тысячи долларов. И лишь одно обстоятельство предательски портило картину, а иногда даже ставило его в очень неудобное положение. Из-под расстегнутого пиджака предательски топорщился наружу кругленький животик. А если вдруг Вадим случайно отклонялся назад, то рубашка так сильно натягивалась, что в «прогале» между пуговицами выступал наружу кусок волосатой кожи, на котором тёмно-синими буквами было написано: «Не забуду…» И поэтому, несмотря на общую раскованность в поведении, он держался немного напряжённо, особенно когда садился на стул или танцевал. Татьяну этот человек звал Танюхой. Она и сама ещё не могла понять, нравится ей это или нет. Муж её никогда так не называл.

В общении гость оказался приятен, если не считать того, что постоянно пытался ухватить женщину за грудь и время от времени бросал ей какие-то призрачные намёки. Но та, в свою очередь, старалась не обращать на это внимания. Алкоголь постепенно делал своё дело. Не стало уже той внутренней скованности, которая появилась было при первой встрече с незнакомым человеком. Только что Вадим подарил своей новой подруге золотые серьги.

«Надо же, я так давно мечтала о таких. Но как он мог узнать? Наверное, Светка проболталась. Хотя, впрочем, какое это сейчас имеет значение?» Душа постепенно таяла. Ей всё больше и больше нравился этот человек, с которым познакомилась то, только час назад.

Вечер был в самом разгаре. Слышалось много смеха. Вадим всегда танцевал с Таней. При этом он нежно обнимал её, прижимая к себе, и нашёптывал на ушко какие-то сладкие слова. Какие именно, разобрать уже не могла, но знала точно, что Серёга таких слов не говорил, а если и говорил, то очень и очень давно. С новым знакомым вдруг стало как-то по – особенному хорошо и надёжно.

Часа через три вечеринка уже подходила к концу, и мужчина вызвался проводить свою спутницу до дома.

На дворе стояла поздняя осень, но ночь выдалась на удивление погожей. Легкий морозец сковал чуть заметным ледком лужи на асфальте. Безоблачное небо сверкало и переливалось словно алмазами, сплошь усыпанное яркими звёздами. Душа радостно трепетала, то ли от этой красоты, то ли от подарков Вадика, а может быть, от того и другого сразу.

Они сели в машину. Тойота медленно тронулась. За окнами проплывали огни ночного города. Ехали по центру. Неоновые лампы, огромные витрины магазинов. Всё это создавало особенную, ни с чем не сравнимую красоту. Женщине вдруг захотелось петь, и она еле себя сдержала.

Минут через пятнадцать подъехали к крыльцу большого особняка. До сих пор сидящая не особенно обращала внимание на то, куда именно её везут, и сейчас была нимало удивлена. Этот дворец нисколько не походил на их стандартную «хрущёвку».

– Ну, милости просим к нашему шалашу, – радушно воскликнул хозяин. Выхода не было.

«Не стоит обижать этого доброго человека. Придется зайти в гости».

– Но только ненадолго, – притворно строгим голосом проговорила девушка.

– Ну, конечно же, по рюмочке, и сразу отвезу тебя домой.

– И смотри мне, без глупостей! – добавила она с улыбкой.

Ещё на вечере они перешли на «ты», а сейчас эта форма обращения уже казалась единственно возможной в разговоре с новым другом.

Войдя в дом, мужчина помог гостье раздеться и, усадив на диван, принялся за ней ухаживать. Они выпили по рюмке хорошего коньяка, и Вадик вдруг с жадностью человека, уже давно соскучившегося по женской ласке, начал целовать ее в губы, в грудь – вообще куда попало. Этого Таня никак не ожидала. От поцелуев всё поплыло перед глазами. Она и сама не поняла, как очутилась, совершенно раздетая, в его объятиях и хотела уже, пожалуй, чего-то большего. Груди как будто налились живительным соком, набухли, и каждое новое прикосновение к ним вызывало дрожь во всём теле. Наконец, почувствовала именно то, чего уже давно ждала.

Утром проснулась по обыкновению поздно. Вадим готовил завтрак. Голова раскалывалась на тысячу мелких частей. Страшно хотелось пить. Женщина не привыкла к таким попойкам и чувствовала себя скверно. Всё произошедшее казалось сейчас попросту дурным сном. Как она могла провести ночь вот с этим толстым уродом, который сейчас готовит еду на кухне?

«Наверное, вчера просто слишком много выпила и потеряла контроль над собой. А Светка то – хороша тоже подруга!»

Татьяна встала, взяла одежду и пошла в ванную. Любопытные глаза исподтишка внимательно рассматривали каждый кусочек её тела, освещенного лучами утреннего солнца. Но сейчас это было уже неприятно. Одевшись и случайно засунув руку в карман, обнаружила там сто – долларовую бумажку. В ушах приятным грузом болтались золотые серьги. От недавнего отвращения к Вадиму не осталось и следа. А быть может, это еще и оттого, что сейчас она просто его не видела, но тем не менее, новый знакомый вновь стал казаться ласковым и приятным. Одним словом, идеал для подражания современного мужчины.

«Видимо правду говорят, что все толстяки на удивление добрые и отзывчивые люди». И вдруг мозг начал работать в совершенно противоположном направлении.

«А может, он просто использовал меня для удовлетворения своих плотских надобностей». Но тут же одернула себя: «Нет. Вадик не такой. Для того, чтобы провести с женщиной ночь, вовсе не обязательно делать такие дорогие подарки».

Сейчас и в голову не могло прийти, что хотя Вадим не считал Таню проституткой, но, тем не менее, хотел лишь использовать какое-то время, и его совершенно не интересовало её на это согласие, а всё подаренное не стоило для этого человека вообще ничего.

У каждого – свой взгляд на мир. Каждый даёт свою цену вещам и поступкам. И каждый получит именно то, к чему стремится. Но далеко не каждый становится от этого счастливым.

Всё так, но сейчас ей, конечно же, не могло прийти в голову, что в этих серёжках есть и часть зарплаты мужа, незаконно у него отнятой. Ведь закон силы для многих «сильных мира сего» стал самым главным законом в жизни, но почему-то только до тех пор, пока сила на их стороне.

Весёлый голос с кухни прервал нахлынувшие вдруг мысли.

– Прошу к столу, всё готово.

Стоявшей показалось, что каким-то шестым чувством он догадался, что гостья уже привела себя в порядок и думает о своём.

«А может быть, подслушивал возле дверей? Ну, какая же я всё-таки дура».

Подведя, наконец, итог своим мыслям, вышла из ванной.

Завтрак представлял собой некое произведение искусства, но аппетита не было. Выпив холодной минералки, закурили.

– Танюша, оставайся у меня, – с мольбой в голосе произнёс Вадик.

– Как долго? – с усмешкой бросила та в ответ.

– Навсегда! Давай узаконим наши отношения?

– Да ты что, родной ты мой! У меня семья, дети.

– Детей я усыновлю. Я смогу сделать вас счастливыми.

– Ну ладно, мне пора домой, – собеседница прервала его разговор на полуслове, после чего, засунув сигарету в пепельницу, быстро встала и пошла одеваться.

– Я тебя подвезу.

«Это, пожалуй, можно, Сергей уже давно на работе, да и подъезжать к самому крыльцу вовсе не обязательно».

Они вышли на улицу и сели в машину. Сквозь тонированные стёкла Тойоты никто не смог бы разглядеть её на переднем сиденье. Слова Вадима до сих пор стояли в ушах. На шутку это не похоже. Такими вещами, как правило, не шутят. К тому же, она считала, что неплохо разбирается в людях.

Машина легко тронулась с места и тихо покатилась по грязным улицам уже давно пробудившегося города.

– Вот, возьми, – Вадим протянул ей какую-то бумажку. – Это моя визитная каточка. Будут проблемы – звони.

Таня спрятала бумажку в сумочку.

– Останови здесь.

Машина остановилась метрах в двухстах от подъезда.

– Ну, ладно, пока.

– А последний поцелуй? – с детской мольбой в голосе попросил Вадим. Пришлось подставить ему щеку. Но он, вместо этого крепко притянул её к себе и поцеловал в губы. Женщина не сопротивлялась.

– До свидания, милая.

Дверь тихонько закрылась.

Выйдя из машины, осталась стоять одна посреди улицы, соображая, что же это все-таки произошло за последние сутки. Наконец, минут через пять пришла в себя и неторопливой походкой направилась домой.

На то, чтобы раздеться, сил уже не осталось, и поэтому пришлось улечься на диван прямо в одежде. Сердце радостно колотилось в груди. А в голове всё ещё кружились, не давая покоя, события вчерашнего дня. Такие ясные и чёткие, они становились постепенно смутными и расплывчатыми. Уснула незаметно, а проснувшись после обеда и, мельком взглянув на часы, висевшие на стене напротив, сразу же пришла в себя и поднялась с дивана. Скоро должен прийти из школы Артём. Нужно приготовить сыну что-нибудь покушать, причем придется сделать это самой. Она поняла это, едва войдя на кухню.

– Вот сволочь, даже картошки не мог пожарить.

Вернувшись в прихожую и быстро одевшись, вышла на улицу, захватив с собой сумку для продуктов. Сначала – в ближайшее отделение сбербанка. Процедура обмена времени много не заняла. Перейдя через дорогу, сразу же попала на находящийся здесь же, поблизости, базарчик. Не стоило ломать голову над тем, что и где лучше взять из продуктов, чтобы дотянуть до зарплаты.

Вернувшись, застала Артёма уже дома. После обеда принялись вместе делать уроки. Занятия продолжались минут тридцать. На большее терпения не хватило.

– Да ладно, мам, вечером доделаем, – с этими словами мальчик нежно обнял мать за плечи и поцеловал в щеку. Таня улеглась на диван и включила телевизор. Сын возился со своими игрушками.

Часа через два раздался щелчок входной двери, и на пороге показался Сергей. То, с каким напряженным молчанием встретила его супруга, уже само по себе не предвещало ничего хорошего. Он понял, что сейчас что-то будет. Не желая ругаться с женой, сразу прошёл на кухню. Но не тут то было. Вслед сразу же послышался издевательски – ласковый голос:

– Ой, милый ты мой, и куда это ты пошёл? Никак кушать захотел? Устал, наверное, на работе? А ты не подходи к сумочке-то. Ты туда ничего не клал, – и тут голос её сорвался в крик:

– Лентяй, тунеядец! Месяц уже копейки от тебя не видела. Висишь на моей шее, кровосос чёртов. Гнать тебя надо поганой метлой.

Сергею стало жаль и себя, и её, но больше всего ребёнка, своего сына, который находился сейчас у Тани в животе и вообще ни в чём виноват не был.

– Ищи себе нормальную работу, хватит уже дурака валять.

– Я постараюсь.

Говорил спокойно, уже заходя в ванную. Плотно прикрыв дверь, чтобы не слышать истошных воплей жены, включил посильнее воду.

– Тунеядец, – сквозь шум воды вновь послышалось из-за двери.

– Ты в этом доме только и делаешь, что моешься, ешь да спишь. Никакого от тебя толку нет. Уходи! Нам без тебя ещё лучше будет.

Больше уже ничего не слышал. От всех «нежностей», которые наговорила супруга за столь короткий промежуток времени, стало вдруг как-то не по себе. Он лёг в ванную и постарался расслабиться.

Помывшись, принялся готовить ужин. На кухню вошёл Артём.

– А вот когда папа с нами жил, холодильник от продуктов ломился, а сейчас, и покушать-то нечего совсем, если только мама чего-нибудь не принесёт.

Серега начинал уже злиться. Хотя, в общем-то, прекрасно понимал, что Артем ещё ребёнок и, кроме того, пожалуй, даже в чём-то прав, а ведёт себя так вызывающе только в присутствии матери. Когда та уходила на работу, это был совершенно другой, вполне нормальный мальчик. Но если сказать честно, эти рассуждения мало успокаивали. Подобные издевательства вынести оказалось очень сложно. Наверное, в такие минуты не стоило говорить о том, какие изменения происходят в стране, повторять, что происходящее – это лишь временные трудности переходного периода. Всего этого невозможно объяснить не только Артёму, но, наверное, и его матери. Маленький человек специально устраивал весь этот концерт в её присутствии, чувствуя поддержку и пытаясь заострить внимание на том, что он напрасно обиженный ребёнок. Наверное, в данной ситуации мальчишке просто-напросто очень сильно хотелось, чтобы рядом находился родной отец, а вовсе не чужой дядя, пусть даже и очень хороший. Всё так. Вопрос состоит лишь в том, кто больше обидел ребёнка: он или она. И на этот счёт у каждого была своя точка зрения.

Вслух говорить ничего не стал, ограничившись лишь короткой фразой:

– А твой папа зато толстый.

Артём криво усмехнулся:

– А зато он больше тебя зарабатывает, а тётя Люся (это была родная тётка Артёма) сказала, что ты дурак.

Серёга взял мальчика за руку и вывел с кухни. Артём заревел и побежал жаловаться матери.

Еда не лезла. Сделав несколько глотков холодного чая, улёгся на диван. Делать ничего не хотелось. От той душевной обстановки, которая сложилась в семье, руки ни к чему не лежали.

«Может, и вправду я сам во всём виноват? Сижу у Таньки на шее. Хотя ведь зарплату-то мне платят, пусть и нерегулярно, и деньги я ей отдаю. Возможно, что маловато, конечно, но если поднапрячься, хватит свести концы с концами». Но Таня, конечно же, напрягаться не хотела. Она привыкла жить на широкую ногу.

Перед глазами проплывали картины детства. Вспомнил бабушку и мать, вспомнил тех людей, которые были всегда так ласковы и добры. На глаза навернулись слёзы, но в душе стало теплее. Он понял вдруг, что нужно бороться и жить дальше. Жить, несмотря ни на что. Уже сейчас каким-то подсознательным образом мужчина догадывался, что судьба ещё много раз будет посылать испытания, по сравнению с которыми то, что произошло сегодня вечером, покажется просто-напросто глупой детской шалостью и ребячеством. Стало даже немного смешно над самим собой, над тем, как близко к сердцу он принял эту ссору. Тем более, что пора бы уже привыкнуть ко всему. Ведь ссорились они с женой не в первый и, по всей видимости, не в последний раз. Сон не приходил. Серега перевернулся на другой бок и увидел в ушах у супруги золотые серёжки.

– Тань, откуда у тебя серьги?

– Да мать подарила, – ответила то, что первое пришло в голову.

В том, что его жена ночевала у матери, он был почти уверен, но вот то, что та могла сделать такой дорогой подарок, походило скорее на сказку. Старуха жила на одну пенсию и, умудряясь ещё помогать детям, всем понемногу, еле сводя концы с концами.

Женщина весело улыбнулась.

– Да вот любовник подарил, от тебя-то не дождешься.

Видимо, говорящая имела какую-то особенную способность, убеждать людей в своей невинности и правоте. И эта шутка заставила мужчину поверить в то, что ничего страшного не произошло. Он и представить себе не мог, что всё только что сказанное – правда. А впрочем, если бы даже о чем-то и догадывался, то всё равно вряд ли смог что-либо доказать. А спорить попросту бесполезно. Как говорится, не пойман – не вор, а наглость – второе счастье.

Хотя, если подумать, то оба эти суждения являются понятиями весьма и весьма спорными и, безусловно, имеют двойной смысл. Ловить воров тоже можно по-разному, а к обнаглевшему человеку счастье обычно поворачивается совсем не той стороной, какой бы ему хотелось.

Конечно же, тогда он сделал бы для себя определённые выводы, и тогда дорога жизни, возможно, не показалась бы впоследствии такой тяжёлой и ухабистой.

Утром Таня стала собираться на работу.

– Уберешь дома и помоешь посуду, – бросила уже с порога и плотно закрыла за собой дверь.

До проходной ходьбы минут десять. Придя, как обычно, вначале занялась своей внешностью. Работы немного. Завод стоял почти полностью, и пробы на анализ не несли.

«Нужно позвонить Вадиму». В трубке сразу послышался знакомый ласковый и чуть хрипловатый голос:

– Аллё, слушаю.

– Это я, Татьяна.

Говорила почему-то запинаясь и путая слова.

– Танечка, милая, что случилось? Я сейчас еду. Где ты? – почти кричал голос в трубке.

– Да нет, нет, всё нормально. Я просто так позвонила.

Вадим вздохнул с облегчением. Она не смогла сейчас, по телефону, расслышать наигранности в его вздохе.

«Вот как переживает за меня».

Человек на другом конце провода разбирался в людских душах гораздо лучше, чем его собеседница, а раз так, то легко сумел её обмануть.

– Послушай, Вадик, у меня к тебе просьба, не знаю только, удобно ли.

– Да говори ты, говори же, не стесняйся, – его голос звучал весело и непринужденно.

– Ведь мы друзья, верно? И должны помогать друг другу? Помоги, если сможешь, подыскать работу мужу, а то ведь сейчас зарплату-то вообще платить перестали, да ты и сам знаешь, что тебе объяснять.

Он, конечно же был готов к такой просьбе и всё продумал заранее. Но, сделав вид, что вопрос застал врасплох, вслух проговорил:

– Нет проблем, милая, до завтра что-нибудь придумаем.

«Какой же Вадик всё-таки хороший», – подумала Таня, положив телефонную трубку. В тот момент она не могла себе даже в страшном сне предположить то, какие последствия будет иметь их сегодняшний такой безобидный, на первый взгляд, телефонный разговор. Не ведала она и того, что, позвонив Вадиму, станет вместе с ним невольной причиной гибели очень многих людей. И их невинная кровь, что прольётся на родную землю, будет, в том числе, и на её совести, заставляя порою ни с того ни с сего вздрагивать и просыпаться по ночам.

Люди простят, но земля – вряд ли.

Сергей воспринял известие жены о возможной скорой смене места работы спокойно. Он давно уже этого ждал.

 

Глава 3

На берегу весёлой лесной речки под корнем огромной, сваленной когда-то то ли ветром, то ли паводком сосны лежал зверь. Это был волк. Матёрый хищник внушительных размеров жил в этих местах уже очень давно. Ещё будучи волчонком, он потерял мать и всех братьев. Волчица вместе с выводком попала в облаву. Не захотев бросать детей под пули охотников, она упала на щенка, закрыв того собственным телом. Это и спасло ему жизнь. Братьев разорвали собаки. У молодых волчат и их матери охотники отрезали зачем-то головы, а тела так и остались валяться на снегу.

Так пролежал двое суток, пока, уже коченея и теряя сознание, не услышал вдруг над собой злое воронье карканье и не почувствовал сильный удар в голову. Кровь залила глаза. Это была первая в его жизни схватка. Щенок оказался гораздо меньше огромного черного ворона и, кроме того, сильно ослаб от голода и холода за те двое суток, что пролежал на снегу без движения. Но тем не менее он, не раздумывая, сразу бросился в атаку.

Птица такого поворота событий явно не ожидала. Она считала зверька давно уже мёртвым и в удивлении отскочив в сторону, уселась на нижней ветке стоящей неподалеку сосны. Остальные вороны тоже взлетели на дерево. Им было любопытно посмотреть на маленького героя, что еле стоял на тоненьких ножках и зло скалил не успевшие ещё вырасти зубы.

Помощь пришла неожиданно. К поляне приближался человек на лыжах. Он шёл быстрым и уверенным шагом, что сразу выдавало в идущем старожила здешних мест. Посадив несчастного в сумку, не обращая внимания на истошные крики воронья, человек быстро зашагал дальше. Так дядя Фёдор в первый раз спас волку жизнь.

Зверь поднялся на ноги и, зажмурив глаза, с удовольствием потянулся. Это логово для ночевки было выбрано им не случайно. Во-первых, сухое место, хорошо защищённое со всех сторон от ветров и посторонних глаз. Во-вторых, солнце утром светило прямо внутрь, и от этого здесь становилось как-то по-особенному тепло и уютно в это зябкое время суток. А в-третьих (и это самое главное), место находилось на самом краю обрыва. Внизу шумела речка. Он хорошо плавал и долго мог находиться под водой, а спрыгнув с трёхметровой высоты вниз, прямо в воду, всегда легко исчезал с глаз непрошенных гостей.

Потянувшись, ещё немного понежился в лучах восходящего светила и вылез наружу. В расщелине утёса ночевали какие-то люди.

«По всей видимости, не охотники. Их можно не опасаться. Те ходят осторожно, никогда не выстраиваясь в длинную цепочку. Эти же, напротив, идут, особо не заботясь о том, чтобы остаться незамеченными и не обращая внимания ни на что вокруг. Незнакомцев семеро, и с ними нет собак. Хотя одна замызганная шавка всё-таки есть. Но она даже издали не напоминает тех борзых гончих, с которыми ходят люди с ружьями». Тех гончих, которых серый так ненавидел всей своей волчьей душой. И на то у него были свои причины.

«Запаха дыма не слышно. Может, уже ушли. Но всё же лишняя осторожность не помешает». Зверь поднимался в гору, неслышно скользя по самому дну оврага, густо поросшего мелким кустарником.

«Следов на снегу не видно. Огонь уже потушили. Но всё-таки они ещё здесь. Скоропостижные выводы обычно бывают обманчивыми. Наверное, стоит пойти следом и выяснить, что же забыли эти бродяги в здешних, таких нелюдимых местах». Возможно, что это была всего лишь игра, но, скорее всего, здесь в свои права вступал один из самых мощных рычагов продолжения жизни на земле – инстинкт самосохранения.

Серый вновь глубоко втянул в себя воздух. В нос ударил резкий запах дыма. Но это не был дым из расщелины утёса. Кто-то жёг костёр с совершенно противоположной стороны.

«Интересный поворот событий. Очень плохо, что в угрюмой долине в последнее время появилось много чужих. В прошлый раз люди приходили сюда лет десять назад, пробравшись с той стороны, где стоит изба дяди Фёдора. Ночевали в той же самой расщелине утеса, где сейчас торчат эти семеро чудаков, и направились дальше, в загадочную долину под странным названием Урочище дьявола. Именно так называли это место старики. Там прожили недели две, копали какие-то ямы вдоль реки, но, зайдя слишком далеко от избушки вниз по ручью, километрах в пятнадцати от своего жилья, обнаружили ту самую пещеру, в которой лесные люди, те, что не пахнут железом и живут неподалеку, прячут свои желтые камни. Как эти двое нашли тщательно замаскированный вход, находящийся на высоте двух с половиной метров от земли, до сих пор остается загадкой. Но они это сделали и поплатились своими жизнями. Охранники убили не прошенных гостей. Потом отрезали головы и насадили на колья прямо возле входа в избушку. Тела закопали, вырыв ямы в воде, недалеко от берега. Вслед за этими двумя, пришли человек тридцать. Они долго прочесывали лес вдоль и поперек. Видимо, искали своих друзей, пока не наткнулись на их головы со страшно выпученными глазами. Забрав их, люди ушли восвояси, и после этого сюда уже никто не приходил до сих пор, если, конечно, не считать нескольких охотников, что, случайно спустившись в долину, почему-то всегда спешили поскорее убраться восвояси. Одному из них этого сделать так и не удалось. Он очень сильно торопился и провалился в берлогу прямо в лапы к медведю. В начале марта косолапому свалившееся на голову „с неба“ мясо оказалось весьма кстати».

Волк поднялся еще немного вверх, затем прошел метров пятьсот по склону и лёг на давно уже ему полюбившемся месте.

«Если пойдут в сторону урочища, значит, пройдут на расстоянии метров двести отсюда, вдоль реки. В этом случае никакой опасности нет, и можно спокойно жить дальше. Облавы устраивать не станут. Если же люди здесь не пройдут, то нужно держать ухо востро. Попасть под пули вновь, как это было уже однажды, в молодости, вовсе не хочется». Со стороны речки потянуло сыростью. Но какой-то необычный запах вдруг насторожил его и заставил шерсть на загривке встать дыбом. Несомненно, это был запах человека, к которому примешивался грубый дух медвежатины. Источник должен находиться метрах в двухстах, как раз в том месте, где проходила тропа. Но там никого не было.

«Наверное, это люди, что не пахнут железом и живут ниже по реке за Урочищем дьявола. Но что они делают здесь? Уж во всяком случае, „обезьяны“ пришли сюда не за моей головой. Стоит подождать дальнейшего развития событий».

В голове проплывали картины далекого прошлого, того самого, которое заставляло быть и впредь таким осторожным по отношению к двуногим существам.

Все произошло лет семь-восемь назад. Жил тогда на вырубках, неподалеку от избы дяди Федора. После того, как старик спас ему жизнь, зверь проникся доверием к этому человеку и всегда находился рядом, иногда ночуя прямо в подворотне.

Однажды солнечным декабрьским днем вырубки вокруг дома наполнились людскими голосами и звонким лаем собак. Серый не придал тогда этому значения, а когда сообразил, в чем дело, то было уже слишком поздно. Остановившись для короткого отдыха, услышал вдруг злобный и неуклонно приближающийся звук, который не предвещал ничего хорошего. Стало ясно: «Свора идет по следу». На раздумья времени не осталось. По неглубокому снегу бежалось легко. Собаки быстро отстали, но впереди уже подстерегала другая опасность.

«Дорога к отступлению всего одна. Вверх идти нельзя: там отвесные скалы чередуются с развешанными в цепочку красными флажками».

«Волк не может нарушить традиций», – так пел в свое время Высоцкий. Зверь песен Высоцкого не знал, но традиций нарушить тем не менее не мог. Его звериный инстинкт не позволял лезть на красные тряпки. Они его не пугали, вовсе нет, просто это было заложено в сознании еще когда-то очень и очень давно, и тут уж ничего не поделаешь.

«Вниз спускаться тоже не стоит. Там, на вырубках, снегоходы и люди с ружьями. Оставалось только вперед».

Пройдя еще немного, вдруг, в нерешительности остановился, поняв, наконец, что попал в западню. Спереди из заросшего кустами черемухи оврага исходил сильный запах человеческого пота и железа. От оврага отделяла площадка, покрытая огромными валунами и поросшая мелким березняком. Сзади все ближе и ближе слышался злобный лай разгоряченной погоней и охотничьим азартом своры. Собак волк не боялся, даже если их и было очень много, и потому решил принять бой прямо здесь. Одним из решающих факторов, которые могут повлиять на исход подобного поединка, является неожиданность.

Приняв решение, поднялся немного выше своего старого следа и пошёл навстречу собакам. Выбрав большой камень, занял исходную позицию так, что собственный след проходил внизу, на расстоянии в несколько метров.

«Одержимая жаждой крови, свора идёт по следу, особо не обращая внимания на посторонние запахи».

И собаки не заставили себя долго ждать. Их было штук семь или восемь. Сбившись в плотную кучу и заливаясь злобным лаем, псы уверенно шли вперед.

«Медлить некогда». Широко расставив передние ноги, приготовился к прыжку, а через секунду уже оказался в самой гуще собачей стаи. Мгновение, и три пса бились в предсмертных судорогах, валяясь на снегу с разодранными в клочья глотками. Они получили именно то, чего так желали.

Убивать ради удовольствия или для того, чтобы угодить кому-то, чуждо серого отшельника, что убивал лишь тогда, когда нужно выжить, оставшись верен себе и на этот раз.

Оставшиеся в живых, оставляя на снегу кровавые следы, с визгом бросились в разные стороны. После этого хотел было сразу кинуться бежать обратно, подальше от страшного места, но что-то как будто удержало. И именно это что-то спасло зверю жизнь. Замешкавшись, осторожно вышел из-за камня. Воздух прорезали оружейные выстрелы. Снег вздыбился фонтанчиками от пуль. Одна из них попала в ногу. За собаками шли люди. В пылу схватки он не обратил внимания на приближающихся охотников.

«Уходить на вырубки! Ничего другого не остаётся». Из оврага вновь послышалась беспорядочная пальба. Новая пуля попала в уже раненную ногу. Приходилось скакать на трех лапах. А маленькие кусочки свинца, между тем, всё свистели над самой головой. Из-за грохота оружейной канонады ничего не было слышно. В перерывах между выстрелами сзади слышался истошный лай почуявших легкую добычу лаек.

«Ну нет, я так просто вам не сдамся». Он лишь сильнее стиснул челюсти. Левая нога бессильным грузом волочилась сзади. Все тело пронизывала нестерпимая боль.

«Терять сознание нельзя». Серый понимал это прекрасно и, собирая в кулак всю свою звериную волю, вновь и вновь заставлял себя бежать дальше. Но кровь через простреленную в двух местах ногу уходила быстро, а вместе с ней из слабеющего тела уходила и жизнь. Выбежав на поляну, увидел знакомую избу, только сейчас поняв, что оказался в эти минуты в этом месте совсем не случайно. Ведь это тот самый, один-единственный, призрачный, но всё-таки шанс на спасение.

Охотники устроили засаду метрах в пятистах выше избы дяди Федора. И это обстоятельство да еще, наверное, то, что каким-то подсознательным, непонятным даже самому способом, спасаясь, он выбирал единственно верный путь к жизни, и решило судьбу на этот раз. Больше в голове ничего не осталось до того самого мгновения, когда изувеченный бедняга очнулся на руках у дяди Федора. Так старик спас ему жизнь во второй раз.

Вспомнив дядю Федора, немного успокоился. Вдали послышались какие-то пока еще неясные, звуки. Прислушавшись повнимательнее, понял, что это шум шагов приближающихся людей. Шли быстро и уверенно, по всей видимости, боясь куда-то опоздать, сильно напоминая при этом тех самых гончих, что гнали его во время облавы полгода назад, а он вот так же сидел на камне и ждал. После этого сравнения, сразу же и очень сильно возненавидел незнакомцев, которых и в глаза-то пока еще не видел. Первым его желанием было напасть. Но голос разума остановил вовремя.

«Во-первых, люди сильнее, а во-вторых, от них вреда пока что нет никакого, да скорее всего и не будет». Волк внимательно стал всматриваться туда, откуда должны появиться непрошеные гости. Наконец, они вышли из леса. Три человека быстро шагали, не глядя по сторонам, но, тщательно смотря себе под ноги, боясь, видимо, переломать свои конечности на скользкой и усыпанной камнями «дороге». Оружие висело у них за спиной, и только идущий впереди держал наперевес – нет, не ружье, а какое-то жалкое его подобие. С автоматом Калашникова серый пока еще никогда не встречался.

А вот то, что произошло дальше, он запомнил хорошо на всю оставшуюся жизнь. Когда эти трое поравнялись с огромной сосной, что стояла прямо на тропе, им на голову, словно камни, упали три каких-то зверя. Оказалось, что это люди. Незнакомцы, одетые в медвежьи шкуры и в сапогах, сшитых из точно таких же шкур, в течение нескольких секунд обезоружили путников и связали их по рукам и ногам. Сверху слезли еще трое и развернули приготовленные заранее носилки. Погрузив на них пленников, нападавшие быстро удалились в чащу леса.

«Ну и дела. Успели как раз вовремя. Не зря спешили-то, видно».

Отойдя подальше от тропы, странные люди переложили свою ношу на спрятанные в овраге сани.

Увиденное сильно озадачило. До сих пор зверь считал, что двуногие существа охотятся только на него или ему подобных. То, что сейчас они начали охоту друг на друга, попросту не укладывалось в голове.

«Разве я, матерый хищник, стану охотиться на других волков, даже если буду очень голоден? В лесу всегда можно найти другую пищу, так зачем же есть себе подобных? Понять то, что произошло на этой поляне, сложно, пожалуй, даже слишком». Серый не мог знать о том, что странные создания, которые выступили в роли нападавших, на самом деле лишь защищались, а об окончательном исходе этого поединка вряд ли кто-либо когда узнает.

«Незваные гости сильно все запутали. Хотя мне вреда они, пожалуй, не причинят. Остались еще те, что ночевали в расщелине утеса. Кто они такие и куда направляются? Об этом можно только догадываться и ждать». А ждать пришлось совсем недолго. Не успел он опомниться от только что увиденного, как следом за первой группой показалась и вторая, состоящая уже из семи человек. Эти двигались медленнее, с гораздо большей осторожностью, как будто чего-то опасаясь. Оказавшись на месте короткого поединка, остановились, и казалось, что были чем-то сильно озадачены.

«Бесспорно, здесь есть над чем подумать». Но после непродолжительной остановки, почесав в растерянности затылки, путники вновь двинулись дальше своей дорогой, не захотев, видимо, преследовать ту необычную процессию, что скрылась десять минут назад в лесу.

«Наверное, они пришли сюда по своим делам и к тому, что произошло на поляне, не имели ни малейшего отношения. Но что могло выгнать всех этих людей из их теплых и насиженных городских квартирок в здешние глухие места?» – этого зверь понять не мог. Не мог, потому что не знал, что такое жажда наживы, и поэтому никогда не смог бы найти объяснения всему произошедшему.

Человек всегда был плохим соседом. А еще хуже, если этот человек вооружен. И даже тогда, когда он не проявлял внешних признаков враждебности, все равно стоит держаться подальше. Серый бродяга прекрасно знал, насколько хитры и коварны могут быть эти двуногие существа. От них в любую минуту можно ожидать подлости и подвоха.

«Пожалуй, пора отсюда уходить. Суматошное время лучше переждать на вырубках, поближе к жилищу дяди Федора». Спустившись к речке, с совершенно равнодушным видом окунулся в ледяную воду, после чего осторожно двинулся в гору, то и дело останавливаясь и напряженно втягивая в себя ноздрями воздух.

Непривычная тишина неприятно резала уши. Шел, не раз хоженой и хорошо знакомой дорогой. Слева, на сосне, прыгали с ветки на ветку и суетились красногрудые снегири, а в куче хвороста под ними притаился заяц. Он почувствовал приближение серого уже слишком поздно, и сейчас прятался, чтобы не попасть тому на глаза. Но зайцами волк не интересовался.

Пройдя еще километра два по бурелому, вышел на вершину хребта, и от того, что увидел там, шерсть вновь встала дыбом на его мохнатом загривке. Зверь оскалил зубы и зарычал. Стало не по себе. Это был совсем еще свежий след медведя. Шатун – зверь страшный и наверняка задумал что-то неладное. Косолапый прошел здесь только что и направлялся на вырубки. Что такое медведь, который не улегся на зиму в спячку, знал не понаслышке. Это разбойник без каких-либо принципов, нападающий на первого, кто встретится у него на пути. Когда-то, очень давно, будучи еще совсем молодым и неопытным щенком, он бегал от такого вот мишки целую неделю. Самым странным казалось то, что «охотник» не обращал совершенно никакого внимания на посторонние следы. Они часами шли по лосиным тропам, почти наступая на пятки перепуганному зверью. Все попусту. Медведь с поразительным упрямством шел по одному и тому же следу, видимо, поняв, что перед ним совсем еще молодой зверь, который не выдержит долгой и изнурительной погони.

Но здесь он сильно ошибался. Приходилось не спать по ночам, позволяя себе лишь короткий отдых в несколько минут, а потом вновь вперед. Так продолжалось до тех пор, пока дорогу не преградила большая река, что протекает примерно километрах в двадцати отсюда, по другую сторону хребта. Она заставила беглеца остановиться на берегу, чтобы дать ему ту последнюю передышку перед решающей схваткой, от которой будет зависеть, сохранится ли под солнцем еще одна жизнь или ее навсегда заберет тайга, приумножая и пополняя свою, и без того многочисленную, траурную коллекцию.

Для конца апреля на улице стояла довольно холодная погода. Речка представляла собой огромную массу мутной воды, уносящейся бесконечным потоком куда-то далеко, в манящую и зовущую к себе неизвестность. Заходить в воду не спешил, прекрасно понимая, что река может стать его последним пристанищем в этой жизни. Наконец, сделав резкий выпад вперед, спрыгнул в бурлящий поток перед самым носом огромной свирепой морды своего преследователя. Косолапый ещё немного потоптался на берегу, с удивлением разглядывая в воде свою же собственную растерянную гримасу. После чего, бесцельно поторчав в прибрежных кустах черёмухи, понуро поплелся обратно.

Волчонок реку переплывать, конечно же, не собирался. Вернее сказать, он просто не смог бы этого сделать. Слишком сильным оказалось течение, и слишком широка пополненная весенним паводком стихия. Мишка, в свою очередь, рисковать тоже не хотел. Его организм и без того ослаб за долгую и голодную зиму. К тому же, несчастного, в буквальном смысле этого слова, воротило от одного только вида холодной и мутной воды, а потому, преследования решил не продолжать. На такой вот маневр зверь никак не рассчитывал. Когда щенок спрыгнул в воду перед самым носом мохнатой морды, он посчитал его дураком, а сейчас, наверное, считает уже покойником. А «утопленник», между тем, проплыв метров триста вниз по течению, вылез обратно на берег, а вернее сказать, попытался это сделать. Не найдя в себе сил полностью выбраться из воды, упал прямо в прибрежной луже.

«Что же нужно косолапому хищнику в это время на вырубках? Возможно даже, это тот самый зверь». Почуяв недоброе, осторожно двинулся по следу. Дорога шла всё время под гору, и идти было нетрудно. «До медведя еще далеко. Шаги слышно метров за триста». Волк побежал. На его звериной душе становилось все тревожнее и тревожнее. Что это за тревога, он объяснить не смог бы даже себе. Но тем не менее бежал все быстрее до тех пор, пока отчетливо не стал различать хорошо знакомый запах медвежатины. Мишка шел уверенным шагом, не торопясь, но было ясно, что он прекрасно знает то, куда и зачем идет.

Так прошли еще километра два, пока не вышли на вырубки. Сделав небольшой круг по лесу, косолапый улегся в близлежащих кустах. Его спутник притаился у кромки оврага примерно в двухстах метрах с подветренной стороны так, что его сложно было обнаружить по запаху. Осмотревшись вокруг, наконец, все понял: «Мохнатый разбойник пришел к дяде Федору полакомиться медом с пасеки, а сейчас, лишь выжидал темноты». Пчелы зимовали на улице, и, сломав деревянную изгородь, можно без труда добраться до их запасов.

В избе топилась печка. Наверное, там полно всякой еды. Он вспомнил, что с утра ещё ничего не ел. Но сейчас не до этого. Дядя Федор бросал снег, сновал туда-сюда по двору, занимаясь своими обычными, понятными ему, но совершенно непонятными для других жителей леса делами. Медведь дремал в кустах. Волк тоже улегся на снег. Он не умел говорить и поэтому не мог просто подойти и объяснить человеку, какая опасность над ним нависла, а поэтому решил ждать и, если понадобится, то прийти старику на помощь в самую нужную минуту.

Остаток дня пролетел незаметно. Начинало смеркаться. Зимний лес готовился ко сну. Казалось, что все вокруг замерло. И лишь притихшее журчание ручья да еле слышный шум ветра нарушали всеобщее безмолвие. Темнота подступала незаметно. Зимние сумерки быстро опускались на землю. Лес как-то неожиданно и сразу погрузился в сладкую дремоту.

«Сейчас можно надеяться только на нос и уши». В окнах избы мерцал огонек свечи. Долгими зимними вечерами дядя Федор обычно ремонтировал домики для пчел – ульи. В кустах, где отдыхал медведь, вдруг послышался треск сучьев. Мохнатый разбойник встал. Наверное, он готовился к наступлению.

«Пора начинать действовать». В несколько прыжков достиг изгороди и нырнул в хорошо знакомую дыру в штакетнике. Затем, уже не торопясь, прошел в противоположный угол пасеки и улегся за аккуратно сложенной поленницей дров. В тот момент, когда мишка будет потрошить ульи, он не станет разбираться в том, кто это разгуливал здесь посреди ночи. В такие минуты совсем не до этого. Собаки дяди Федора знали серого совсем недавно, но относились к нему на удивление дружелюбно. Вот и сейчас два черных пса миролюбиво помахивали хвостами. Но скоро от их миролюбия не осталось и следа.

Со стороны леса по направлению к изгороди послышались знакомые неторопливые, но вместе с тем уверенные и наглые шаги. Не – званый гость решил приступить к ужину. Ограда разлетелась в щепки с первого же удара. На пасеку вошёл, словно к себе домой. Подойдя к крайнему улью, встал на задние лапы. Собаки, заливаясь истошным лаем, бесились на привязи. На крыльце послышался шум, и на улицу с ружьем в руках, вышел человек. Старик выстрелил в воздух, перезарядил ружье, и, спустив псов с цепи, двинулся в сторону непрошеного гостя, видимо, намереваясь прогнать того прочь. Он рассчитывал, что «бандит» испугается и убежит. Но мишка и не думал уходить. На собак он вообще не обращал внимания. Ближе, чем метра на три, приближаться к нему они боялись и способны были лишь на то, чтобы, лая до хрипоты, носиться вокруг, делая вид, что пытаются напасть. По всей видимости, попросту трусили.

«Собакам помогать не стоит». Во-первых, это бесполезно, а во-вторых, зверь никогда не станет драться бок о бок с цепными псами, прекрасно понимая, что если уж вступит в схватку, то не отступит никогда, пусть даже придется умереть, тогда как эти четвероногие создания готовы в любой момент показать противнику свои спины.

Грохот выстрела и собачий лай разозлили гостя не на шутку. Стало видно, что он сильно нервничает. И тут случилось то, чего даже матерый серый хищник ожидать не мог. Медведь вдруг бросился прямо на человека. Старик вскинул ружье и выстрелил. Пуля прошла вскользь по гладкому мохнатому лбу, рассекла при этом кожу не причинив никакого вреда. Одним стремительным прыжком волк оказался между человеком и зверем.

Мишка на секунду опешил и остановился. Собака, которая вдруг перед ним выросла, словно из-под земли, казалась совсем не похожей на тех двух, что бегали вокруг. Она не лаяла и не кидалась на него, а просто стояла и смотрела в глаза, не моргая. Но в ее взгляде, пожалуй, была та холодная и непоколебимая уверенность в себе и своей правоте, сочетавшаяся с такой неистовой злобой, что даже у бывалого вояки неприятный холодок пробежал по всему телу. Он понял, что противника, наверное, можно будет убить, но заставить отступить вряд ли удастся.

Той секунды, на которую от неожиданности застыл косолапый бандит, оказалось вполне достаточно для того, чтобы сделать тот один-единственный точный бросок и вцепиться врагу в горло. Но мишка тоже оказался бойцом опытным и приемам борьбы с волками обучался с детства. Сильным ударом лапы по голове он стряхнул серого со своей шеи. Но тот так и не разжал челюсти, оставив у себя в зубах клок медвежьего горла. Упав на снег, потерял сознание от сильного удара. Но, повинуясь давно выработанному рефлексу – никогда не лежать перед наступающим врагом и не просить милости у победителя, даже находясь в бессознательном состоянии, все же сумел вновь подняться на ноги. На его морде застыла такая свирепая улыбка, с куском медвежьей шеи в зубах, что враг вновь на мгновение опешил. Он нанес этой собаке весом не более пятидесяти килограммов удар, которым валил с ног лося, содрав когтями шкуру со спины так, что она свисала лохмотьями по бокам, а окровавленные лопатки, уродливо торчали наружу. В этот момент мишка, наверное, уже понял, что перед ним не простая собака.

«Но почему? Почему волк заступается за человека»? Силы оставалось еще очень много, и бандит хотел уже броситься вновь в атаку и смять под собой обоих своих противников, но не успел. Пользуясь данной ему передышкой, дядя Федор перезарядил ружье и, приставив его к огромной мохнатой голове, выстрелил.

Больше уже ничего не помнил. Сознание окончательно улетучилось. Очнулся только дня через три в избе у старика.

 

Глава 4

После того, как Таня объявила Сергею о возможной скорой смене места работы, жизнь в семье ничуть не изменилась. Снова работа, снова вечная нехватка денег и раздоры с супругой. Но Серега всегда считал, что пока есть хоть малейшая возможность сохранить семью, нужно ее использовать.

Вадим же сразу после звонка подруги развил необыкновенно кипучую трудовую деятельность. Сам он – бывший геолог, в свое время немало полазил по Уральским хребтам, но сейчас, как говорится, остепенился. Уже третий год этому человеку не давали покоя мысли о странной золотой долине, в народе называемой попросту Урочищем дьявола. Среди аборигенов про те места ходила недобрая слава. Но современный человек на подобные глупости внимания обращать не станет.

«Через два дня отправлю троих верных людей. Их задача – разведать, есть ли там на самом деле золото, или это всего лишь приукрашенные людские фантазии. А завтра нужно закончить формирование второго отряда и уже завтра забросить его в тайгу. В эту группу войдут еще семь геологов. Собственно, эти семеро и займутся капитальной разведкой запасов драгоценного металла в урочище».

Лишние свидетели в таком деле ни к чему. И об этом Вадик тоже позаботился заранее. Именно поэтому тем троим он дал автоматы, а геологам, якобы из-за отсутствия у них разрешения на хранение огнестрельного оружия, брать его с собой запретил.

«Все семеро должны умереть». Так рассудил человек, ни на минуту не усомнившись в правильности своего решения.

Отправляя в тайгу Сергея, он «убивал» при этом сразу «двух зайцев»: во-первых, тот мог принести пользу как опытный специалист (Серёга в свое время закончил геологоразведочный факультет), а во-вторых, после его смерти Таня становится совершенно свободной, и больше никто не станет мешать ему вдоволь с ней позабавиться. Убить ради этого человека и вовсе ничего не стоило.

Оттягивать отправку обеих экспедиций время не позволяло. Выход и так уже задержали недели на две из-за различных технических трудностей, а холода приближались с каждым днем.

«Дней через восемь в тайгу уйдут еще десять человек, до зубов вооруженных головорезов. Они должны незаметно проникнуть в долину, и если кто-либо останется в живых, обязательно уничтожить всех, кроме двоих информаторов, которые и представят общий отчет». То, сколько крови прольется при осуществлении этого дьявольского плана, Вадима нимало не смущало. Он привык жертвовать чужими жизнями, и это было для него нормой.

То хладнокровие, с которым нечеловек планировал убийства, людей бросало в дрожь, а посторонний принял бы «комбинатора» за маньяка. Но это был далеко не маньяк и не слабоумный, а, совсем напротив, очень умный зверь в человеческом обличье.

«Сама же мне еще и спасибо скажет, когда очередную золотую погремушку подарю», – с умилением рассуждал он про Таню.

Не откладывая дело в долгий ящик, Вадик набрал номер подруги. В трубке сразу послышался знакомый голос.

– Танечка, милая, здравствуй, моя хорошая, я так соскучился по тебе, просто ужас.

Женщина не перебивала. Он знал, чего она ждет от его звонка.

– Ты знаешь, – сладким голосом продолжил говорящий, – у меня вопрос с работой для твоего супруга решился положительно.

– Что за работа?

Какое-то неприятное чувство на секунду вдруг овладело ею, но даже себе самой сидевшая не смогла бы, наверное, объяснить, что это было за ощущение. Тем не менее, быстро справившись с минутной слабостью, добавила:

– А какая у него будет зарплата, Вадим Валерьевич?

– А-а, понимаю, понимаю, – смеясь, ответил человек на другом конце провода. – Понимаю Ваши тревоги. Работа не пыльная. Сначала несложная двухнедельная экспедиция на Северный Урал, а когда вернется, пристрою на работу при институте. Будет собирать и отправлять на экспертизу образцы пород. Деньгами не обижу. Я думаю, довольна останешься. С собой брать ничего не нужно. Все снаряжение и продовольствие давно закуплено. Рассчитаться с работы желательно побыстрее, я помогу. Пусть напишет заявление на увольнение. На прием – позже, с этим проблем не будет. Ну да ладно, что это мы все о работе да о работе. У тебя-то как дела? Как дома, как Артем? Мы ведь уже целых три дня не виделись.

Женщина слушала внимательно. Мозг в лихорадочном темпе перерабатывал информацию.

«Точной суммы зарплаты не назвал. О том, что будет после возвращения из экспедиции, тоже говорил как бы вскользь, словно вовсе на это и не рассчитывая. Предположение косвенно подтверждается и тем, что Вадим, похоже, пока не собирается оформлять Серегу на работу. Решил отложить дело до лучших времен. Ой, что это я!» – тут же на полуслове прервала она свои рассуждения.

«Вадик – хороший человек, не жадный. Вон и подарков мне каких надарил. Все будет нормально, и нечего здесь думать». Интуиция сыграла на этот раз злую шутку. Таня сильно обманулась в своих суждениях, но поймет это лишь много позже.

Последние слова Вадима уже не слышала, а вернее сказать, просто не воспринимала их смысла. Голова была слишком занята другими мыслями. А из всего сказанного поняла лишь то, что у нее спрашивают, как дела.

– Да нормально все. Ну, ладно! Мне пора. Тут работа.

– Танечка, тебе что – плохо? Тебе нужна помощь? Что? Все нормально? – Вадим уже почти кричал в телефонную трубку. – Ну, слава богу. Давай часов в семь, после работы, встретимся с тобой сегодня. В «Радуге». Заодно и заявление от Сергея принесешь. Пока, до вечера!

Серега лежал один в пустой комнате. Дома никого не было, и он дремал, отчего-то вновь и вновь вспоминая племянника. Этот парень стал близок ему, как свой собственный сын. В голове проплывали сцены из детства. Когда Игорь был совсем еще ребенком, они вместе постоянно ремонтировали старый велосипед, который почему-то все время ломался. Иногда делал с мальчиком уроки. В общем, помогал, чем мог, где советом, а где делом. Мать Игоря, сестра Сергея, растила сына одна, и тому так не хватало мужской ласки и крепкой руки, на которую всегда можно было бы опереться в трудную минуту. А Серега принадлежал как раз к той редкой породе людей, на которых можно положиться всегда. Человек добрый и спокойный, даже, может быть, слишком. Обычно он всегда мог контролировать ситуацию, а одним из главных правил его жизни было то, что с каждым человеком нужно разговаривать только тем языком, которого он заслуживает. На память вдруг пришел эпизод, благодаря которому мужчина понял, как дорог и близок ему Игорек.

Они играли в футбол во дворе вместе с еще четырьмя мальчишками из соседнего подъезда. Неподалеку пожилая дамочка выгуливала свою собачку. Собачка, ростом с небольшого теленка, приходилась ей чуть выше пояса и вела себя как-то странно, время от времени искоса поглядывая на прыгающую и кричащую ватагу ребятишек. Но на это тогда никто внимания не обратил. Не обратили они внимания и на то, что пес гулял без намордника. Ребята просто играли в футбол, а волкодав вдруг вырвался из рук старушки, которая при этом упала лицом в грязь, и кинулся в сторону галдящей толпы мальчишек. Что именно так взбесило собаку, неясно до сих пор. Все бросились врассыпную. Игорю исполнилось тогда пять лет. Сергей схватил ребенка на руки и забросил на крышу стоявшей неподалеку беседки, а сам, ни секунды не раздумывая, шагнул навстречу бегущему прямо на него четвероногому чудовищу. Оружия не было, но человек твёрдо решил, что когда животное достаточно приблизится, он прыгнет на него, повалит на землю и станет душить, а если этого будет недостаточно, то вцепится зубами в горло.

Стоявший смотрел приближающемуся зверю прямо в глаза. Так легче сконцентрироваться для прыжка. И, наверное, та холодная решимость, которой был пронизан этот взгляд, несколько озадачила видавшего виды четвероногого разбойника.

«Так нормальные люди не смотрят, – подумал он про себя. – Мало того, что этот идиот меня не испугался, он еще и встал в какую-то не естественную позу и приготовился к схватке». Пес остановился, словно вкопанный.

А когда Серега, пользуясь его замешательством, вдруг схватил камень и швырнул что было сил, он понял: с этим лучше не связываться и, поджав хвост, кинулся к своей перепачканной грязью с ног до головы спутнице. Выпучив глаза, наклоняя голову то вправо, то влево, мохнатый разбойник ещё долго продолжал как-то растерянно рассматривать своего необычного противника. Серега улыбнулся. Позднее, когда племянник уже подрос, они не раз вспоминали этот случай, а потом много и весело смеялись. Но в тот момент ни тому, ни другому было совсем не до смеха.

Став постарше, Игорь увлекся радиоделом. Сергей, совсем немного, правда, но понимал в этом и поначалу помогал чем мог. Позднее, когда парень стал паять схемы намного сложнее, приходилось смотреть на то, что тот делает, уже как баран на новые ворота.

К десятому классу юный радиолюбитель мог без труда починить испортившийся телевизор или магнитофон, даже самой сложной конструкции. Более того, ему просто нравилось ремонтировать такие аппараты, от которых другие мастера отказывались. Заменяя дефицитные радиодетали на схемы, состоящие из более простых и дешевых, всегда находил правильное решение. Денег за работу почти никогда не брал. Последним увлечением стали сотовые телефоны. Один из таких аппаратов подарил и Сергею, предупредив, что пользоваться им без крайней нужды не стоит. Трубка нигде не зарегистрирована и не включена в телефонную сеть. Но, несмотря ни на что, телефон имел выход на междугородную АТС, как говорил Игорь, через спутник. Серега в это почему-то не верил. Но, тем не менее, телефон работал. К тому же это была память, последний подарок перед уходом в армию. А тот номер, что записан в памяти телефона, являлся той самой незримой нитью, что связывала друг с другом двоих людей. И от сознания этого на душе у обоих становилось чуть-чуть теплее.

Но часто звонить, а особенно в черте города, не стоило. Помешав работе городской АТС, легко нажить кучу неприятностей. А в случае обнаружения придётся заплатить крупный денежный штраф. Включением специальной красной клавиши труба могла превратиться в радиомаяк, издающий довольно сильный сигнал определенной частоты.

Щелчок замка входной двери прервал рассуждения. На пороге стояла Таня. Серёга сразу же обратил внимание на немного необычное поведение своей супруги. Она казалась как-то странно возбужденной. Обычно, войдя в прихожую, женщина сразу начинала раздеваться, снимать верхнюю одежду и обувь. Сейчас она просто заговорила с мужем. Он даже рот открыл от неожиданности.

– Ну, все, Сережа, пиши скорее заявление на увольнение. Кажется, скоро тебе можно будет заняться нормальным делом.

Сергей, хотя и считал дело, которым занимается, нормальным, предпочел не спорить с супругой, быстро написав заявление на увольнение с работы по семейным обстоятельствам.

Забрав бумагу, вошедшая повернулась и сразу же вышла обратно на улицу. Она опаздывала и поэтому временами почти бежала.

Кафе «Радуга» являло собой небольшое уютное заведение в центре города. Здесь неплохо кормили, но цены держали под стать хорошему ресторану, и поэтому посетителей, как правило, было немного. Войдя в вестибюль, перевела дыхание и сейчас уже не торопилась. Сняв пальто, не спеша расчесалась. Негоже появляться здесь запыхавшись. Не стоит показывать Вадиму то, как она так спешила к нему.

В зале сразу же увидела того, кто был сейчас так нужен. Вадик сидел за отдельным столом в дальнем углу и тоже ее приметил, так как ждал уже давно и с нетерпением. Заговорили сразу о деле.

– Ну вот, кажется, все и налаживается, – с этими словами протянула ему листок бумаги.

– Это заявление на увольнение с работы.

– Завтра я заеду на завод и улажу все формальности.

Мужчина закурил, развалившись в кресле.

– А к вечеру пусть будет дома. В восемнадцать ноль-ноль машина соберет всех и доставит на место. Да не напрягайся ты так. Ведь не навечно же его отправляешь. Вернется скоро, да и денег заодно подзаработает.

В ответ Таня лишь растянула губы в искусственной улыбке. Видимо, её женское чутье подсказывало, что уедет супруг надолго, если вообще не навсегда. К тому же она все еще не могла справиться со странной неизвестной тревогой, исходящей откуда-то из самой глубины души.

Разговор в этот вечер не клеился. Возможно, оттого, что у Вадима голова была занята своими проблемами, а его собеседница все время думала о своем.

– Сегодня днем, когда ты позвонила, то говорила каким-то странным голосом. С тобой все в порядке?

У женщины не возникало ни малейшего желания объяснять своему другу то, какие мысли теснились в тот момент у нее в голове и почему голос, звучал так отвлеченно.

– Да так, голова немножко закружилась. Я же беременная, Вадик. – Сказала первое, что пришло в голову.

– Да?!

– А ты что, не знал, что ли? – прикусив язык, густо покраснела.

На лице у Вадима застыла гримаса удивления. Такого ответа он никак не ожидал.

– От кого, от него, что ли?

– Ну, а от кого же еще, от тебя-то вроде по сроку не подходит.

Говорила улыбаясь и уже окончательно оправившись от смущения. В конце концов Сергей – ее муж, а это всего-навсего знакомый, пускай, и очень хороший.

– Послушай, Танюха, ты что, с ума сошла, что ли? В наше время иметь двоих детей?! Этого себе даже богатые люди не позволяют. Тебе что, с одним мало мороки, что ли? А Сергей, ты и сама понимаешь, плохой помощник в воспитании ребенка.

С первым ребенком, действительно, мороки было предостаточно, и она задумалась. Вспомнила постоянные ссоры с Артемом, бессонные ночи, когда тот был совсем еще маленьким, его постоянные скандалы с мужем. Мальчик как будто за что-то злился на отчима и пытался специально поссориться с ним, используя при этом любую мало-мальскую возможность. Сына Таня жалела, он ведь рос без отца, и поэтому всегда за него заступалась. Она только сейчас вдруг поняла, что во многих ссорах с мужем виноват был именно Артем. Косвенным подтверждением этого являлось и то, что когда мальчика не было дома, они почти никогда не ругались. Но материнский инстинкт оказывался, как всегда, сильнее голоса разума. Все шло своим чередом.

Женщина не исключала, что у нее может появиться и третий муж, и боялась, что с ним и ребенком, которого она сейчас в себе носит, может повториться та же самая история. Это было бы уже слишком.

«Но какое дело до всего этого Вадиму? Возможно, что он на что-то рассчитывает. Но я никогда не пошла бы замуж за этого лысоватого человека с масленой улыбкой на лице. Хотя, как знать, как знать. Жизнь – штука такая, что никогда ничего нельзя загадывать наперед».

– Я подумаю, Вадик, – наконец, справившись с эмоциями, ответила невнятно, словно выжимая из себя каждое слово.

– Пойду, пожалуй. Что-то устала сегодня. Завтра позвони мне.

– Постой, я подвезу, – с готовностью произнес её собеседник.

– Нет – нет, тут совсем близко. Пожалуй, прогуляюсь.

Он поцеловал ее на прощание в щеку. Таня вышла в вестибюль. Пожилая, полная и вечно чем-то недовольная дама в гардеробе долго искала пальто, бормоча себе под нос что-то непонятное.

Осенний вечер встретил колючим снегом и резкими, пробирающими до самых костей порывами ветра. Поежившись от холода, не торопясь, пошла в сторону дома по уже опустевшей улице, освещенной светом неоновых фонарей. Мысли путались в голове, но мало-помалу они выстраивались в определенный ряд, в котором постепенно вырисовывался план убийства под названием аборт. Смена названия, естественно, никак не влияет на его смысл и не меняет суть дела. Лишение человека жизни, даже если с момента зачатия прошло всего несколько месяцев, как бы мы его ни называли, все равно остаётся убийством. Женщина это прекрасно понимала, но сейчас она была не склонна к сантиментам. Незаметно для себя, занятая своими мыслями, дошла до дома, поднялась по знакомой лестнице и вставила ключ в замочную скважину. Войдя в прихожую, разделась, сняла сапоги и сразу прошла в комнату. Сергей смотрел телевизор с совершенно безразличным, на первый взгляд, лицом.

– Сережа, я хотела с тобой поговорить, – неожиданно для самой себя обратилась она к мужу таким тоном, каким никогда раньше с ним не разговаривала. Сердце человека неприятно защемило. Супруга отчего-то сильно хотела его заранее утешить. Он прекрасно это понимал и, пожалуй, даже догадывался отчего.

– Сережа, ты знаешь, я решила сделать аборт. – Над комнатой повисла не предвещающая ничего хорошего тишина. Лицо мужчины внешне никак не изменилось, и только он один знал то, что творилось в тот момент у него на душе. Сказав то, что хотела сказать, просто уставилась в телевизор, всем своим видом показывая, что вовсе не собирается спрашивать ни у кого совета. Она сама для себя давно уже все решила и сообщила сейчас о своём решении лишь для того, чтобы потом это не было для мужа неожиданностью.

В ответ ожидала услышать крик, ругань, мат, – ну, в общем, все, что угодно, но только не молчание. От этого стало как-то не по себе, и Таня украдкой, искоса взглянула на супруга. А то, что увидела, заставило вдруг вздрогнуть. Мертво-бледное лицо и безразличный, ничего не выражающий взгляд отдавали леденящим душу холодом.

– Ты знаешь, – наконец, проговорил он, – ты хочешь убить ребенка, не спросив на то моего мнения? Но ты забыла, что у тебя тоже есть сын. И если ты убьешь самое дорогое, то, – он на секунду замолчал, – я не знаю, что я тогда сделаю.

То, каким тоном это было произнесено, заставило мамашу поверить его словам. Она поняла, что прежде, чем исполнить замысел, нужно будет прикончить и этого человека, что лежит напротив неё на диване, а поскольку он завтра уже уезжает и приедет неизвестно когда, то затее, по всей видимости, сбыться не суждено. Осталось слишком мало времени.

Заснуть не могла. В ушах стояли слова Сергея, слова Вадима. Только сейчас, она, кажется, начинала понемногу понимать, что та забота, которую проявлял Вадик к ее семье, была какой-то наигранной и неестественной. Если бы он действительно искренне любил ее, то должен был бы вести себя по-другому. Как именно, не знала. Наверное, это вновь что-то подсказывало ей женское «чутьё».

Сергей спал, мирно посапывая. Во сне он сам чем-то походил на ребенка. Тане вдруг стало жаль мужа, но это была лишь минутная слабость, с которой она сумела сразу же справиться.

«Что это я расклеилась? Ведь не на смерть же его отправляю. Съездит и скоро вернется. А там видно будет».

Рассвет наступил незаметно. Утром позвонил Вадим.

– Танечка, машина заедет после обеда. Будьте дома.

Разговор получился короткий. Ему, наверное, было как всегда некогда.

Сергей лишь безразлично спросил:

– Во сколько?

– После обеда. Точно пока не знаю. Будем ждать. За тобой заедут.

Мужчина пошел завтракать, а жена стала собирать его нехитрые пожитки.

«Вот уж действительно, всё своё ношу с собой». Она усмехнулась.

Машина подъехала часа в два. Остановившись прямо у подъезда, водитель посигналил.

– Не нужно, не провожай.

Говорил тихо. Поцеловав жену на прощание в щеку, вышел из дома, тихонько прикрыв за собой дверь. Человек быстрыми шагами направлялся к стоящему на улице автомобилю. Двое – те, что сидели на лавках возле заднего борта, помогли забраться в кузов, и Урал покатился вперед, трясясь и вздрагивая, по многочисленным ямам и колдобинам давно не знавших ремонта городских улиц. Выехав за город, автомобиль взревел мотором и устремился в сторону синеющих в дали гор.

По шоссе ехали часа четыре, а потом еще примерно столько же по размытой осенними дождями горной дороге. Когда, наконец, уже в полной темноте грузовик остановился у кромки леса, взобравшись почти на самую вершину хребта, люди начали буквально вываливаться наружу. Все очень устали. Выбросив находящееся в кузове снаряжение и продовольствие, устроили привал. А машина, обдав всех очередной порцией грязи и копоти, уже исчезла за деревьями. Еще минут пятнадцать был слышен натужный рев её двигателя, то взбирающегося вверх по крутому склону, то захлебывающегося водой при преодолении очередной разбушевавшейся речушки. Вскоре все стихло. Они остались совершенно одни, один – на – один с диким и необузданным горным краем, где человек появляется не так часто. Один – на – один с краем, который не слишком-то приветливо относится к людям. И, наверное, у гор есть на это свои причины.

Закрыв за Сергеем дверь, Таня еще долго стояла возле окна и разглядывала снующих туда-сюда по тротуару людей. Неприятное предчувствие грызло душу. Она вдруг стала понимать, что этот человек, который только что уехал в кузове скрывшегося за поворотом грузовика, был бесконечно дорог и, несмотря на то, что они все время ссорились и ругались, казался сейчас гораздо надежнее и ближе всех остальных. Что-то подсказывало женщине, что она долго не встретится теперь со своим мужем. Стоявшая гнала эти мысли прочь, но они возвращались вновь и вновь и, казалось, вовсе не собирались спрашивать ни у кого на это разрешения.

«Тьфу ты, – разозлилась вдруг на саму себя, – ерунда какая-то», – и, отойдя от окна, пошла на кухню греть кофе. Скоро должен прийти из школы сын.

Стук в дверь отвлек от мрачных мыслей. На пороге стоял Артем. Мать поцеловала школьника в щеку.

– Проходи, раздевайся, будем обедать.

Мальчик подсел к ней за стол.

В последнее время его поведение вызывало сильную тревогу. Ученик иногда стал прогуливать занятия, не проявляя ни малейшего желания учиться. Уроки делал из-под палки, и с каждым днем становилось все сложнее и сложнее совладать с ребёнком. Так долго продолжаться не могло. Разговора не получалось. Он постоянно спорил о чем-то, не желая даже выслушать. Это выводило из себя. Таня начинала кричать, ругаться, а иногда даже хваталась за ремень.

А Артем, между тем, хотя и не желал учиться и совершенно ничего не читал, вместе с тем рос подростком очень неглупым.

– Мам, а мам, – проговорил он, тщательно пережевывая бутерброд, – а что, дядя Сережа надолго уехал?

– Я точно не знаю.

– Послушай, мам! Давай я сгоняю к папке, пускай пока с нами поживет. Он и зарабатывает намного больше, чем этот.

Таня ударила его, несильно, по губам, не дав договорить. Сын встал и пошел в комнату, что-то зло бубня себе под нос. Что именно, не расслышала или, быть может, просто не хотела слышать. Женщина поняла, что теперь, когда Сергей уехал, мириться им стает гораздо сложнее. Ведь нет общего козла отпущения, на котором всегда можно выместить злость. Она прекрасно понимала также, что постепенно теряет контроль над ребёнком.

«Нужно срочно что-то делать». И Тане вдруг показалось, что она нашла выход. «Пусть с мальчиком поговорит Вадим. Такой сильный человек, как Вадик, должен, несомненно, стать авторитетом для него и, конечно же, окажет благотворное влияние. Сегодня вечером мужчина непременно позвонит, – они договаривались, – и, наверное, назначит встречу на завтра, в кафе. Там, вдвоем, наедине, можно спокойно все обсудить». Скорее всего, новый друг тоже жаждет этой встречи, наверное, хочет сказать что-то важное.

 

Глава 5

Ярко-красное солнце склонялось к закату, освещая своим чудесным светом окрестные леса. Оно, как бы давало еще один шанс всему живому в последний раз насладиться своим тёплым и нежным сиянием перед стремительно приближающимися осенними сумерками. Еще минута – и светило спряталось в ветвях огромной липы, одиноко стоящей на самой вершине скалы. Казалось, что оно резвилось и играло в ее развесистой кроне, искрясь и переливаясь порою самыми неожиданными цветами. Но прошло еще несколько минут, и вся эта волшебная радуга скрылось за горизонтом. На вершине дерева одиноко сидел коршун. Для него закат еще не наступил. Он в последний раз спокойным взглядом окидывал близлежащую окрестность. Вдруг птица сорвалась с дерева и, расправив крылья, стремительно понеслась вниз, едва не цепляясь за верхушки деревьев. Но на сей раз, ничего видимо не получилось, добыча ускользнула. Неудачливый охотник круто взмыл вверх, сильно взмахнув крыльями, а потом исчез где-то под кронами огромных сосен.

Прямо у подножья совершенно отвесной скалы бил из-под земли ключ со студеной и прозрачной, словно слеза, водой. Ручей, весело журча и прыгая по мелкой гальке, нес холодную и свежую ключевую воду вниз, даря влагу и жизнь всему живому вокруг.

Ниже скалы, на вырубках, прямо на берегу речушки, стоял небольшой свежесрубленный домик. Если сказать точнее, то срубили его лет пять назад. Но за это время огромные лиственницы толщиной не меньше метра время тронуть еще не успело, они лишь слегка изменили свой цвет, чтобы пролежать здесь еще не один десяток лет.

Раньше, когда в этих местах велись лесозаготовки, в доме жили рабочие. Ввиду удаленности от человеческого жилья, не было возможности привозить сюда людей каждый день, и поэтому работали вахтами, по две недели. Валили лес только зимой. Кроме зимника, других дорог сюда никогда не было, вокруг лишь скалы да топи. Летом техника просто-напросто простаивала, и для ее охраны оставался один-единственный человек – сторож дядя Федор. Хотя и сторожить-то здесь, пожалуй, не стоило, и он выполнял скорее символические обязанности. Раз в неделю с вертолета сбрасывали продукты и почту. Пилоты, убедившись что у старика все в порядке, улетали, а он, вновь оставался один, наедине с самим собой, да, пожалуй, еще тайгой – диким и необжитым краем, что многие лета манил и манит к себе беспокойные души, которые нередко находят здесь своё успокоение, что длится порой целую вечность.

Одиноким, однако, он себя в этой глуши никогда не считал и мог часами просиживать на берегу ручья, разговаривая с лесом, землей, водой. Старик видел их, безусловно, предметами одушевленными, преклонялся и уважал. Со стороны могло показаться, что он сошел с ума от одиночества, а в народе вообще рассказывали самые невероятные истории. И хотя можно без преувеличения сказать, что этот человек с людьми не общался, а, совсем напротив, старался вести как можно более уединенный и даже скрытный образ жизни, в деревне про него знали все. Говаривали даже, будто бы водит странный «отшельник» дружбу с самим лешим.

Однажды два охотника встретили Федора в лесу со сломанной ногой. Перелом был открытый, и кость торчала наружу прямо из бедра. Они ему не помогли. Просто развернулись и ушли восвояси.

«Пусть подыхает. Собаке – собачья смерть». По всем правилам медицинской науки, человек с подобной травмой должен потерять сознание от болевого шока и уж во всяком случае никак не смог бы самостоятельно передвигаться. Случилось так, что через месяц те двое вновь попали в эти места. Идя берегом ручья, они увидели незнакомца и сразу узнали его. Мурашки забегали по спине, а лоб покрылся мелкой испариной. Старик поднялся на ноги и скрылся в зарослях черемухи, не проронив ни слова.

Лучше дяди Федора здешние леса не знал никто. Он исходил всю окрестную тайгу вдоль и поперек, мог обходиться в лесу без еды и одежды, неизвестно чем питаясь и неизвестно как умудряясь не замерзнуть. Все это вызывало у людей самые разные чувства. Кто-то его ненавидел, кто-то боялся, а кто-то, напротив, уважал.

В тот вечер человек просто сидел на крылечке, подшивая, по обыкновению, валенки. Он наслаждался сейчас такими скудными на тепло лучами осеннего светила. Багровый закат и неумолимо приближающиеся сумерки наводили на мысли о чем-то вечном, самом главном и самом высоком в жизни. Сидящий изо всех сил старался гнать прочь от себя назойливые идеи, которые беспорядочным потоком, несмотря на все усилия, лезли к нему в голову.

Он давно и пристально наблюдал за опушкой леса. Там в кустах лежал огромный бурый медведь. Косолапый явно выжидал чего-то. Выходить навстречу незваному гостю у дяди Федора почему-то не возникало совершенно никакого желания. Лучше уж дождаться, когда тот сам пожалует, если только действительно решил наведаться на пасеку: нужно быть начеку.

И мишка, в свою очередь, долго ждать себя не заставил. Ночную тишину нарушил треск ломающейся изгороди. Федор взял ружье и вышел на крыльцо. Выстрелив в сторону непрошенного гостя, видимо, надеялся испугать зверя. Но не тут-то было. Голодный шатун лишь рассвирепел еще сильнее и бросился прямо на человека. Выстрелив второй раз, в голову, старик взял чуть выше, и пуля лишь вскользь задела широкий мохнатый лоб, не причинив его хозяину никакого вреда. Этот поединок, по всей видимости, оказался бы для человека уже самым последним, но помощь пришла неожиданно. Между ними вдруг, словно из-под земли, вырос огромный волк. Взгляды двух зверей на секунду встретились, но силы оказались не равны, и после короткого поединка серый остался лежать на снегу в луже собственной крови. Однако этих нескольких секунд хватило человеку для того, чтобы перезарядить ружье. Он вновь выстрелил два раза в упор, и огромное тело косолапого разбойника рухнуло на снег без малейших признаков жизни.

Победителей не судят, а о мертвых плохо не говорят. И поэтому дискуссия о том, кто прав, а кто виноват в сложившейся ситуации, не стоила бы, пожалуй, и выеденного яйца. Каждый пытается выжить, как может, однако, почти каждый может гораздо больше, чем то, что он делает для того, чтобы выжить.

Встав на колени, склонился над несчастным. Тот еще дышал. Осторожно взяв беднягу на руки, понес в дом, стараясь не спотыкаться и не делать резких движений.

«Матерый хищник, тяжелющий-то какой», – думал дед про себя, осторожно поднимаясь по деревянным ступенькам, и только сейчас, кажется, начиная догадываться о том, что с этим серым судьба свела его уже не в первый раз.

Лет восемь назад, когда Фёдор был гораздо моложе, он любил побродить по окрестным лесам, получая от этого огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. А однажды, подходя к пасеке, человек услышал вдруг громкое карканье ворон. Так кричат вороны, почуявшие добычу. Уж это-то он знал точно, хотя охотником никогда не был и мог застрелить лишь случайную дичь. Больше всего, интересовался минералами. Да еще, пожалуй, всегда был рад поковыряться со своими пчелами. Тем не менее голос тайги знал неплохо. Годы жизни в лесу не могли пройти даром.

«Что бы это могло быть?» – подумал, спускаясь в овраг, откуда доносились истошные крики.

Страшное зрелище, заставившее содрогнуться видавшего виды таежника, предстало там перед глазами. Охотники расстреляли волчье семейство прямо в логове. Мать не бросила детёнышей, а предпочла встретить смерть вместе с ними. Волчица умерла от выстрела в упор. Тела щенков изуродовали до неузнаваемости. Крупнокалиберные пули разрывали их на куски. Кругом валялись куски туловища и оторванные лапы. Не было лишь голов.

Люди, наверное, получали удовольствие от вида крови и творимых ими изуверств. Они били зверей просто так, ради интереса, уничтожая ненавистных хищников со всей жесткостью, на какую только были способны, далеко перекрыв ту планку, до которой не смог бы дотянуть даже самый лютый зверь. Охотники, конечно же, были уверены, что погибли все без исключения. Но слабый огонек жизни в этом царстве ужаса и смерти всё еще теплился, хотя и тлел уже едва-едва. Волчонок, закрытый телом матери, чудом остался жив. Присев на задние лапы и скаля не успевшие ещё вырасти зубы, он пытался напугать огромного чёрного ворона, клюв которого был немного больше, чем маленькая головка щенка. Но зверек этого видеть не мог. Его глаза залила кровь. Федор разогнал птиц и положил покалеченного вояку в сумку, невзирая на все попытки того ухватить человека за палец.

Так волк впервые попал в эту избу. Рана на голове оказалась серьезной, но молодость и здоровье быстро сделали свое дело. Уже через полтора месяца лишь широкий шрам на лбу мог напомнить о недавнем кошмаре.

А примерно через год случилось и другое происшествие. Утром разбудил торопливый стук в дверь. Гостей не ждал и потому не торопился. Одевшись, взял ружье, вышел в сени и, аккуратно поставив ствол в угол, наконец, отворил дверь. У порога стояли четыре человека, по одежде, вроде, охотники. Шесть собак, зло скаля зубы, толпились немного поодаль. Увидев, что человек открыл, двое, стоящие ближе всего к двери, направились было прямиком в сени, но, наткнувшись на холодные стволы двустволки, немного успокоились.

– Дед, ты чего? – проговорил первый, недоуменно тараща на него свои бесстыжие глаза.

– Я-то ничего, а вот ты что?

– Да у тебя там волк во дворе прячется.

– Никого у меня там нет, а если что и есть, то это мое, раз у меня во дворе лежит.

– Да ты что, дед, он же наших собак порвал.

– Я сказал, а вы слышали, – тихо прибавил к уже сказанному.

– Ну, смотри, дед, – прошипел самый старший из стоявших перед ним.

– Я-то буду смотреть, но и вы поглядывайте. Места у нас гиблые, сами знаете.

Дверь захлопнулась. Люди потоптались еще минут пять возле крыльца и ушли восвояси, забрав с собой собак. Больше их здесь никогда не видели.

Выйдя во двор, нашел серого под крыльцом, истекающего кровью, примерно в том же состоянии, в каком он лежал сейчас, только вместо рваных ран – два огнестрельных ранения в ногу.

В тот раз зверь пролежал месяца два, не вставая. А лишь немного стал подниматься, сразу же ушел в лес.

Рассвет застал хозяина дома за весьма странным занятием. Обыкновенными сургучовыми нитками, которыми подшивают валенки, старик штопал изодранную в клочья волчью шкуру. Тот лежал на боку, зажав в своей пасти небольшое березовое полено. Зубы были стиснуты с такой силой, что дерево треснуло, а из-под сомкнутых намертво челюстей капала на пол, образовывая небольшую лужицу, густыми каплями кровь. Это было единственным свидетельством той боли, которую приходилось переносить серому в эти минуты. А в остальном казалось, что волк здесь просто-напросто отдыхает, развалившись посреди жарко натопленной избы.

– Ну, ладно, ты лежи здесь, – проговорил Федор, закончив работу. Он поставил перед зубастой мордой блюдо с чистой водой и небольшую тарелку с молоком. – Бог даст, выживешь, – добавил старик, проведя рукой по мощному загривку.

Зверь провалялся недели три. Кости оказались целы, а шкура заросла быстро. Спустя некоторое время, когда гость уже начал ходить, а шрамы зарубцевались, новоявленный хирург вытащил под недовольное рычание больного остатки ниток из мохнатой одежки.

Вскоре, он ушел в лес, но жил всегда неподалеку от избы, прячась в логово, когда на вырубках появлялись вдруг люди.

Если старик отправлялся в лес, тот обычно понуро плелся позади, всем своим видом показывая:

– Ну, что тебе, дедуль, дома-то не сидится? Таскаешься по горам, мучаешь сам себя, а я, дурак, за тобой. И бросить-то ведь никак нельзя. Кто же меня потом подкармливать станет? А тут, глядишь, зиму худо-бедно переживем, и ног особо мучить не нужно.

Так было и тем хорошо им обоим запомнившимся ноябрьским утром. Федор быстрым шагом шел знакомой дорогой на вершину хребта. Там среди скалистых гребней бил ключ. Вода в нем не была минеральной, но все же имела какой-то особенный, немного подсоленный привкус. Зимой от нее всегда поднималось густое облако пара. Источник имел поистине волшебную силу. Если растереть целебной влагой тело, сразу почувствуешь необыкновенный прилив сил. В народе говаривали, что в той воде скрыт секрет вечной молодости. Деревенские много дали бы тому человеку, что сможет указать путь к роднику. Но, кроме Фёдора, никто не знал, где именно находится «живая вода». Ручей брал начало в глубокой расщелине скалы, куда можно было пробраться, лишь встав на корточки, и терялся так же неожиданно, как и появлялся на свет, под огромными камнями.

Снега в лесу почти не осталось. Несмотря на мороз, с восходом солнца тайга постепенно просыпалась. Прыгали по веткам, радуясь неизвестно чему, красногрудые снегири. Белка, размахивая пушистым хвостом, сновала вверх и вниз по сосне. На косогоре мелькнула рыжая тень. Это лисица, обнаружив заячий след, начала свою охоту. И только горы сохраняли величественно-гордое безмолвие. Их мало интересовала вся эта мирская суета. Подставив, скупому на тепло солнцу свои скалистые гребни и «мохнатые» склоны, они спешили насладиться его последними лучами, пока светило ещё не скрылось за горизонтом.

Дядя Федор тоже спешил: «Нужно успеть вернуться засветло». Шагая по лесу, старик, казалось, был у себя дома. Идущий человек будто бы сливался с тайгой в единое целое, ни на секунду не теряя при этом бдительности. Эту привычку кровью вписали горы в его биографию. И когда идущий вдруг заметил, что молчаливый спутник отстал, сразу же остановился тоже, чтобы выяснить, в чем дело.

Волк замер метрах в пятидесяти, напряженно всматриваясь в сплошные заросли ольховника, что скрывали огромную яму, а точнее сказать, котлован, образовавшийся здесь, как минимум, со времен ледникового периода. Он ловил ноздрями воздух и тихо рычал. Федор спустился вниз по косогору, держа ружье наготове. И каково же было его удивление, когда в небольшой выемке под камнем он обнаружил человека.

Это был очень странный человек, весь закутанный в одежду из медвежьей шкуры. И даже на ногах у него красовались неплохо сшитые двойные медвежьи мокасины. По всей видимости, шкуры, мягкие и совсем не стесняющие движений, выделывались каким-то особенным, неизвестным людям способом. Старик и сам в свое время занимался кожевенным ремеслом. Но подобным образом выделывать сырье, делая его таким легким и вместе с тем толстым и прочным, не мог, как не мог, впрочем, и никто из людей, с которыми он когда-либо встречался.

Фёдор уже давно предполагал, что где-то за Урочищем дьявола живут люди. Он часто видел их следы. Это были очень маленькие следы странных незнакомцев, гуляющих по лесу в такой обуви, в какой никто из деревенских никогда не ходил. Но что это за люди, и чем они там занимаются? Старик всегда старался гнать прочь от себя ненужные мысли. И лишь когда откуда-то из-за голой сопки начинал подниматься в небо рыжий дым, мысли о чем-то неведомом и загадочном вновь посещали его.

Человек лежал с полузакрытыми глазами. Губы шептали что-то непонятное. Он то терял сознание, то вновь ненадолго приходил в себя. Наверное, незнакомец «отдыхал» здесь не очень долго. В противном случае, он бы просто замерз, если только тот народ не знает какого-нибудь чудодейственного средства от холода.

Вытащив лежащего из-под камня, взвалил его себе на плечо примерно так, как таскают мешки с мукой и сахаром, и, выпрямившись во весь рост, зашагал обратно в сторону дома. Волк смотрел на своего спутника с нескрываемым интересом. В его взгляде нетрудно было прочесть удивление: «Ну, ты даешь, дедуля. Даже я бы так не смог, хотя помоложе, да вроде, и посильнее тебя».

Незнакомец не приходил в себя почти трое суток. Он бредил, что-то бормоча себе под нос. Иногда глаза вдруг прояснялись, но совсем ненадолго, после чего лежащий снова терял сознание.

«Наверное, упал с валуна и ударился головой о камни». Старик подозревал, что, лежа на снегу, легко можно подхватить воспаление легких, и поэтому всерьез опасался за жизнь гостя. Кроме всего прочего, нога оказалась вывихнутой в голеностопном суставе. Лечил, как мог всем, что знал. На исходе третьих суток жар немного спал, и больной пришел в себя. Открыв глаза, человек осмотрелся вокруг и с удивлением спросил:

– Где я?

– Лежи, лежи: мы друзья.

– Как я сюда попал?

– Да мы тебя у ручья под валуном нашли, всего изуродованного и без памяти.

Странный человек на минуту задумался.

– Сильный зверь, – проговорил он, с удовольствием разглядывая мощную шею волка.

– А меня Леко зовут.

– А меня Федором.

– Сколько времени я здесь нахожусь? – проговорил Леко, в упор глядя на своего собеседника.

– Дак сегодня днем уж трое суток будет, – старик с интересом вертел в руках красивую фляжку из неизвестного ему нержавеющего металла, выпавшую из куртки гостя, и с любопытством спросил у него:

– А скажи-ка нам, милый, что это за жидкость такая у тебя налита в этом сосуде?

– Эта жидкость помогла мне пролежать трое суток без движения на морозе и остаться в живых. Иногда, приходя в себя, я делал глоток из фляжки. Но об этом, пожалуй, не стоит. Ты поможешь мне встать на ноги?

– Помогу, конечно, отчего не помочь. Человек ты, видно, хороший, – с готовностью ответил хозяин и, с минуту подумав, добавил:

– Хотя и странный немного.

Лежащий почесал у волка между ушей. Тот лежал довольный, положив ему голову на живот. Видимо, каким-то особым звериным чутьем он чувствовал, что «туземец» не причинит зла.

– Я знаю, ты часто ходишь за водой на теплый ключ. Так вот, если проползти еще метров десять в глубь расщелины, найдёшь другой родник. Вода в нем очень холодная и на вкус совершенно пресная. Набери по литру жидкости в эти фляжки из обоих источников и наскобли коры с ольхи, что в изобилии растет на том валуне, под которым ты меня нашел. Только залезай на камень поосторожней. Иначе свалишься. Не стоит брать с меня пример.

К концу дня Фёдор принес все необходимое, и Леко без промедления принялся за дело. Он намочил тряпку в воде из теплого ключа. Кору нарезал мелкими кусочками и посыпал сверху.

– Когда я вывихнул ногу, понял, что домой мне уже не вернуться. Пришлось самому себе оказывать помощь. Но, как видишь, не смог. Хорошо еще, что ты вовремя мимо проходил.

Он сделал два глотка из фляжки и с удовлетворением проговорил:

– Эта вода удесятеряет силы и помогает легче переносить боль.

После этого с совершенно равнодушным видом больной сам вправил себе вывих, а сверху положил заранее приготовленный компресс, после чего туго перевязал. Второй компресс был наложен на рану, что, словно дыра, зияла на его совершенно лысой голове.

– Ну вот, кажется, и все, завтра буду как огурчик.

Старик смотрел и удивленно хлопал глазами.

Спать легли рано. Скорые осенние сумерки не заставили себя долго ждать. А то, что произошло утром, превзошло все, даже самые смелые ожидания. Сняв повязку с головы и ноги своего пациента, «доктор» обнаружил чудо. Всё зажило за одну ночь. Вместо огромной, глубокой дыры на затылке, осталась лишь узенькая полоска. Причем, даже не шрам, а именно еле-еле заметная светлая полоса. Опухоль на ноге тоже спала. Он не верил своим глазам.

– Этого не может быть, – шептал Фёдор себе под нос. Но факты, как известно, – вещь упрямая.

За чаем Леко рассказал лишь, что живет где-то на другом конце странной долины. Он отчего-то совсем не хотел разговаривать, хотя и его собеседник тоже, в общем-то, особой болтливостью не отличался. Вскоре гость стал собираться домой. Старик не отговаривал, у него тоже накопилось много работы. Выйдя во двор, принялся запрягать лошадей. Раньше, когда на вырубках шли лесозаготовки и стояла техника, всё было намного проще. Работая сторожем в лесничестве, продукты получал от леспромхоза. Но лес давно уже не рубят, и сейчас рассчитывать приходилось только на себя. Поэтому в начале зимы, когда топи и непролазные летом болота уже замерзали, а снега в лесу еще не очень много, Фёдор всегда запрягал лошадей, грузил часть меда в специально приготовленные для этой цели сани и отправлялся в поселок. Там продавал мед или менял его на продукты и теплую одежду. Словом, на все, что нужно для того, чтобы прожить еще один год в лесу.

Пенсию переводили на сберкнижку. Если денег не хватало, приходилось снимать часть сбережений. Так жил из года в год.

Вот и сейчас пришло время вновь собираться в очередную такую поездку. К обеду, уже тронулся в путь.

Вернулся дня через три. Еще на подходе к дому волк настороженно начал втягивать в себя воздух. Подъехав к крыльцу, заметил необычные следы возле ворот и сразу их узнал. Это были хорошо знакомые отпечатки мокасин недавнего гостя. Но на этот раз он приходил не один. Наверное, люди, не застав никого дома, потоптались возле ворот и ушли восвояси. Интересно, зачем же все-таки они пожаловали на этот раз? Хотя время, наверное, само все объяснит и все расставит на свои места. Но дни шли за днями, недели за неделями. Фёдор уже начал потихоньку забывать про недавних визитеров, как вдруг однажды ясным морозным утром его разбудил негромкий стук в окно. Их было трое, все как один, похожи друг на друга. Казалось даже, что и лица у всех одинаковые, словно две капли воды. Но он, конечно же, ошибался. Люди вошли в избу и уселись на лавку. Первым заговорил Леко. Да, действительно, это был он, хозяин узнал его сразу.

– Здравствуй, – проговорил вошедший. Остальные также кивнули в знак приветствия головами. Далее наступила минутная пауза. Федор понял, что они пришли, чтобы сообщить ему нечто важное.

– Ну, здравствуй, – наконец, ответил старик.

– Когда я лежал у тебя больной, то поведал некоторые из тех знаний нашего племени, про которые никто из людей знать не должен.

От этих слов на лбу выступил холодный пот. Было ясно, куда тот клонит.

«Хотя, с другой стороны, если бы пришедшие хотели меня убить, то сделали бы это незамедлительно и без лишних разговоров. Штрафовать тоже наверняка не станут, не в их правилах. Но что же гостям тогда нужно?»

Леко продолжил:

– Тайну живой воды ты знал еще до встречи со мной, но никому ее не поведал. Это хорошо, значит, ты не болтливый. Кроме того, я рассказал тебе тайну мертвой воды и тайну дерева жизни. Ты должен в присутствии всех жителей племени дать клятву, что об этих знаниях не узнает больше никто из людей, и они умрут вместе с тобой. Ибо передавать учение другим может лишь совет племени. Согласен ли ты, человек, дать слово и поклясться на крови?

– Дак уж понятно, не откажешься, – подумал про себя, а вслух спокойно произнес:

– Да, я согласен.

– Ну, что же, тогда нужно двигаться в путь. Идти придется целый день, – закончил Леко.

– Давайте выйдем завтра, пораньше утром. Нужно дать лошадям корма на трое суток. За это время я успею вернуться?

– Да, за трое суток ты вернешься. Давайте выйдем завтра утром, – согласились гости.

Серый разбойник лежал, развалившись возле пока еще холодной печки. Во время разговора он, не отрываясь, напряженно наблюдал за вошедшими, и что именно было у него на уме, пожалуй, никто в доме даже не догадывался.

На следующий день рано утром, когда небо на востоке еще лишь едва-едва начинало светлеть, двинулись в путь. Дорога в «пещерный город», как называли это место спутники дяди Федора, проходила по местам хорошо знакомым. Тропа виляла между оврагов и завалов из камней. Иногда она была видна, а местами совсем терялась, и Леко определял ее месторасположение по одним лишь ему известным ориентирам. Когда солнце уже клонилось к закату, путники подошли к центральному входу в пещеру. Протиснувшись в узкий проход, оказались в довольно просторном помещении, посредине которого горел огонь и сидели два человека.

– Садись и жди, – тихо проговорил Леко.

После этого все трое провожатых словно провалились сквозь землю. Он сел на свободное место у огня. Два новых собеседника оказались людьми, совершенно не умеющими разговаривать, по крайней мере, в том смысле, в каком это принято у обычных людей. Они сидели так в полном молчании минута за минутой час за часом, лишь изредка подбрасывая дрова в огонь, и это, пожалуй, было единственным отличием их от тех каменных изваяний, что плотным рядом так же уселись вдоль стен пещеры. Так постепенно прошла вся ночь. А утром двое, те, что сидели у огня, ушли, и их места заняли другие.

Спустя некоторое время в помещение вошли ещё человек десять, одетых более чем странно. Вошедшие сильно отличались от тех людей, что сопровождали старика в лесу, и тех, что просидели рядом с ним возле костра всю ночь. Одежда их казалась более изысканной, а кроме того, лицо и руки каким – то особым образом покрывала угрожающая ритуальная окраска.

В центре стоял абориген, в котором без труда можно было узнать самого главного. Сердце бешено колотилось в груди. Впечатлений накопилось уже более чем достаточно для одного вечера. Одинокий лесной отшельник и представить себе не мог, что практически совсем рядом с цивилизацией живет полудикий пещерный народ. Живет по своим не – писаным законам, которые, естественно, считает самыми правильными и справедливыми.

Люди расселись полукругом вокруг костра. Главный расположился посредине и оказался как раз напротив. Только сейчас Федор заметил, что стены и потолки помещения, в котором они находились, расписаны с низа и до самого верха. Это были сцены обрядов, жертвоприношений и просто жизни этих людей. От выражений некоторых лиц, пристально смотрящих с каменных сводов грота, мурашки начинали быстро бегать по коже, как, впрочем, они бегали и от выражений лиц тех угрюмых воинов, что только что вошли в этот не менее угрюмый зал. Сейчас пожилой человек, кажется, понял, что его судьба находится целиком и полностью в руках вот этих самых «дикарей», что сидели и просто молчали, тупо уставившись куда-то в темноту, и от этого на душе становилось еще хуже.

Но снаружи, он испуганным отнюдь не выглядел. Ни тени страха не было на суровом, прожженном ветрами и пропахшем дымом лице.

 

Глава 6

Однообразный и утомительный переход занял не меньше трех часов. Идти стало невыносимо тяжело. Пересеченная местность и огромные рюкзаки постепенно делали свое дело. Последние два-три километра стали вообще похожими на каторгу. Тайга здесь казалась непроходимой. Завалы из когда-то сваленных бурей деревьев, огромные валуны – все это чередовалось с расщелинами и воронками, появившимися здесь как будто бы специально для того, чтобы не позволить людям пройти. И потому все почувствовали необыкновенное облегчение, когда лес неожиданно расступился и перед удивлённым взором путников предстала узкая межгорная котловина, с обеих сторон зажатая идущими параллельно друг другу хребтами.

Полоска ровной земли в этой горной стране являлась не чем иным, как долиной небольшой речушки, что протянулась на несколько десятков километров по окрестным лесам. Речка неимоверно радовалась предоставленной ей свободе и выделывала немыслимые зигзаги среди причудливых нагромождений камней, создавая при этом девственный и ни с чем не сравнимый пейзаж. Александрыч оказался, по всей видимости, единственным в экспедиции человеком, кто не особенно восхищался от того, что люди, наконец, увидели это ущелье, в которое с таким трудом пробирались последние несколько дней. И на то у него, видимо, имелись достаточно веские причины. Пройдя еще с километр по мелкому галечнику, оказались возле небольшой избушки, обнесенной высоким частоколом. Ребята стали готовиться к ночлегу.

Солнце уже клонилось к горизонту. Дикая природа, пока еще не тронутая цивилизацией, покоряла необыкновенным спокойствием и непревзойденным великолепием. Здесь все жило своей особенной, размеренной жизнью. Неудержимо неслась в даль неугомонная речка. Ветер слегка трепал верхушки сосен, которые в ответ лишь устало шелестели кронами. Заухал где-то вдалеке филин, недовольный причиненным ему беспокойством. Высоко в небе застыл, широко расставив крылья, коршун, внимательно высматривая свою добычу. Тайга вовсе не была такой мрачной и безжизненной, какой могла показаться на первый взгляд.

Сергей подошел к Александрычу. Старик стоял на берегу речки и неторопливо раскуривал свою трубку, всматриваясь в даль и видя, наверное, там что-то такое, что было недоступно глазам других людей. Про себя Серёга всегда называл Александрыча стариком, да и вслух многие в экспедиции частенько обращались к нему в подобном тоне, на что тот никогда не обижался. Причиной этому, наверное, являлись те огромные борода и усы, которые этот человек никогда не брил, несмотря на свой далеко не старческий, возраст.

– Александрыч, расскажи про долину, ты же обещал.

Казалось, что стоявший ждал этого вопроса.

– Рассказать-то расскажу, да вот только понравится ли рассказ-то?

– Как бы там ни было, но я должен знать.

– И никому ни слова, чтобы это между нами.

– Я понял, Александрыч.

Они сели на упавшее дерево, лежавшее на самом берегу речки.

– Вот на этой самой речушке когда-то очень-очень давно, может быть, сто, а может быть, и двести лет назад работала старательская артель. Люди мыли золото. Его здесь много, и зачастую попадаются довольно крупные самородки. Но однажды ранним июньским утром пришедший обоз с продуктами никого из старателей не обнаружил. Не нашли их ни на второй, ни на третий день. После первой точно так же канула в неизвестность и вторая артель. С того самого времени в долине бесследно исчезло много людей. Деревенские говорили, что это проделки лешего, которого сюда для охраны золота поставил сам сатана. Кто-то не один раз сжигал избу, но люди всегда вновь ее восстанавливали. Жажда золота оказалась сильнее страха.

– Когда я был еще совсем ребенком, то жил на хуторе, в двадцати километрах отсюда. Поселение состояло из семи домов. Семь больших семей. Держали много скотины и пчел. Тем и жили. Однажды у нас на ночевку остановились два геолога. Оказалось, что они собирались идти именно сюда, в эти самые места, и выяснить, есть ли все-таки здесь на самом деле золото. Мы их отговаривали, но все рассказы про лешего незнакомцы называли сказками. Уговоры не подействовали. Люди ушли и обратно уже никогда не вернулись. Через месяц все мужики, взяв с собой ружья и топоры, отправились на поиски. Никого, конечно же, не нашли, но обнаружили два обглоданных черепа на камнях. Один из них мой отец узнал сразу по железным зубам на верхней челюсти. Это были те самые геологи, что так упорно не желали верить в сказки про лешего. С тех пор никто из наших сюда не ходил. И лишь один человек до сих пор живет неподалеку, по другую сторону хребта. Это мой старый знакомый, бывший сторож с леспромхозовских вырубок. Все зовут его просто: Федор. Отчества и фамилии никто не знает. С людьми не общается, лишь при крайней необходимости. Говорят, также, что отшельник водит знакомство с самим лешим, и поэтому тот его никогда не трогает. Наверное, это все сказки, по крайней мере, я не верю.

С этими словами Александрыч довольно странно улыбнулся и похлопал Серегу по плечу.

– Ну, да ладно, ты не забивай себе особо голову-то. Даже леший, и тот ни с того ни с сего людей не трогает. А сейчас надо идти, ребятам помогать.

Солнце уже заходило за горизонт, освещая землю своим кроваво-красным светом. Все живое готовилось ко сну. И только филин, всё так же дьявольски ухая, вновь торжественно сообщал всем о своем недавнем пробуждении.

Ночь прошла незаметно. В натопленной избе стало тепло и уютно. А когда первые лучи восходящего светила возвестили миру о том, что пришел новый день, Сергей первым вышел на крыльцо избы. Вышел и остолбенел от неожиданности. Метрах в пятидесяти от него стоял, пристально рассматривая человека, волк. Огромный матерый хищник серого цвета как бы сливался с окружающим его миром. Он смотрел довольно осмысленным взглядом, от которого стало немного не по себе, и показалось вдруг, что этим взглядом зверь словно хотел предупредить людей о какой-то грозящей им серьезной опасности.

«А может, это видение?». Он закрыл на секунду глаза, а когда открыл их вновь, то никого уже не было. Лишь бегущая в далёкую и сказочную неизвестность речка да пихты, что со всех сторон обступили долину, продолжая неутомимо шуметь, не умолкая ни на секунду.

Умывшись, Серёга вошел обратно в избу. О происшествии решил ни – кому не рассказывать. В случившемся не было ничего необычного, и его напрасное беспокойство скорее всего попросту поднимут на смех.

«Что же, пока всё идёт по плану, а дальше видно будет».

– Пора приступать к работе, – сухо объявил Александрыч за завтраком.

– Разделимся на три группы. Сергей, Толик и я обследуем Северную, наиболее удаленную от избушки часть долины. Сашок и дядя Гриша пойдут по ручью на хребет, а Паша с Леликом займутся южной частью урочища.

– Давай мы пойдем на хребет, – попросил Паша.

– Нет, пожалуй. И все, закончим на этом, – подвел итог старик.

Рюкзаки со всем необходимым собрали еще с вечера, и через пятнадцать минут люди уже двинулись в путь.

«Командуют тут всякие!» Паша еще долго бубнил что-то себе под нос, понуро плетясь вслед за Леликом. Если сказать честно, то он вообще не хотел никуда идти и был бы не против попросту как следует выспаться.

Александрыч шел впереди, за ним Толик, Сергей замыкал колонну. По неглубокому снегу шагали легко, и у Сереги вдруг возникло чувство, что не одни они ходят по этой дороге. Случайные ветки не били по лицу, под ногами не валялись гнилые сучья, да и все крупные камни кто-то как будто специально убрал в сторону. Создавалось впечатление, что люди идут по нахоженной тропе, которой в последнее время почему-то перестали пользоваться.

Солнце уже вставало над горизонтом, освещая непривычно ярким для этого времени года светом окрестные леса. Горная речка, что совсем недавно с бешеным ревом неслась вперед, сметая все на своем пути, за последние двое суток сильно поубавила прыть, и теперь уже не казалась такой грозной и неприступной. Километра через три узкое, зажатое с двух сторон скалами плато, расширилось, образуя довольно обширную территорию.

– Вот отсюда и начнем с божьей помощью, – со вздохом проговорил Александрыч, ставя рюкзак на землю. – А сейчас перекур.

Он раскурил свою огромную трубку. Разговор не клеился, каждый думал о своем. Все прекрасно понимали, что здесь что-то не так. Не выходил из головы случай с теми тремя охотниками за удачей, что шли впереди и вдруг так внезапно исчезли. К Сергею нахлынули воспоминания о доме, о жене, о еще не родившемся ребенке. Несбыточной мечтой казалась сейчас встреча с ними.

– Толик, сгоняй-ка за дровами, – обратился старик к своему напарнику. – Сейчас костерок заварганим да картошечки испечем. Я вон и котелок захватил, чайком побалуемся.

Толик, ни слова не говоря, взял топор и пошел к ближайшим кустам. Серёга, чувствуя, что этот человек хочет ему что-то сказать, но упорно молчит, начал первым.

– Здесь уже кто-то побывал до нас?

– Да, – коротко ответил тот в ответ и указал на ямы вдоль берега. – Здесь уже кто-то искал золото. Нам, конечно, до этого нет дела, но будем начеку.

Вскоре небольшой костер, весело потрескивая, обогрел сидящих вокруг него людей. Закипел чай.

– Чего носы повесили? Все идет, как говорится, по распорядку, – Александрыч с улыбкой похлопал Серёгу по плечу.

Отдохнув после длительного перехода, с усердием принялись за работу. Не успевшая пока промерзнуть земля особо не сопротивлялась. Она без труда расступалась под киркой и лопатой. Копали одну большую яму, в том месте, где, по мнению старого геолога, могла проходить золотоносная жила. Работали с азартом, полностью отдаваясь тяжелому труду и пытаясь при этом хоть немного отвлечься от тревожных мыслей, которые не – прошеными гостями так и лезли куда-то в самую глубину души, приводя людей в смятение и заставляя их замкнуться в самих в себе.

Выкопав шурф глубиной с метр, вновь остановились для отдыха. И тут произошло то, от чего роющиеся в грязи искатели приключений на секунду потеряли дар речи. Александрыч вдруг наклонился и выковырял из жидкой грязной каши, что скопилась на дне, камень весом примерно граммов в 200–250. Когда он обтер его, на свет ясно проступил желтый металл. Да, действительно невероятно, но это был огромный золотой самородок. Люди ожидали что угодно, но только не это. Чтобы вот так, с первого же захода, сразу наткнуться на сокровище. Этого даже предположить никто не мог. После находки опять без устали работали, не давая себе ни минуты передышки, с остервенением и до полной темноты ковыряя лопатами извилистый берег речки. В результате – десятки кубометров перекопанной земли, еще два крупных самородка и золотой песок. Всего около килограмма чистого золота.

До избы дошли быстро. Усталости не чувствовалось. Физическую усталость с лихвой восполнял невероятный душевный подъем. Драгоценный металл оказался неплохим лекарством, хотя нет, наверное, это был всего лишь наркотик, что позволял на какое – то время отвлечься от проблем, не решая, а, совсем напротив, ещё более усугубляя их впоследствии.

Сашок и дядя Гриша тоже вернулись не с пустыми руками. На горе они обнаружили пещеру. Внимательно обследовав ее, нашли там зеленые камни, взглянув на которые Александрыч сразу узнал малахит. А два неказистых «булыжника», что Григорий небрежно сунул себе в карман, оказались алмазами. Не особо крупными, но, тем не менее, очень драгоценными и дорогими камнями.

Вскоре вернулись и Паша с Леликом, притащив с собой несколько изумрудов. Они сразу стали живо интересоваться, сколько может стоить их находка, а когда узнали, то странно переглянулись между собой, как будто сожалея о том, что показали камни ребятам. Всё сложили в деревянный ящик, давно пылившийся в углу комнаты под старой кроватью и не находивший себе до сих пор никакого применения. Охранять найденное поручили Толику. Старик отдал парню свой карабин.

– Больше не пойдешь с нами копать – будешь здесь караулить, – произнес он тоном, не терпящим возражений. Всем безумно хотелось спать. Ведь позади был тяжелый день, а впереди предстоял, по всей видимости, день тяжелый еще более, чем предыдущий. Но сон почему-то не приходил. Душу переполняли впечатления. Ребята спешили поделиться ими друг с другом. И только Паша с Леликом держались обособленно от остальных. Наверное, у них была своя тайна, о скрытом смысле которой посторонним знать не дано. Но на это сейчас никто внимания не обратил. Не придали значения и тому, что в долине повсюду присутствовали признаки пребывания людей. Внимательно осмотреться вокруг и подумать о том, что же все-таки делать дальше, сейчас уже никто не мог, ведь для этого пришлось бы отвлечься от того драгоценного сияния, что затмило очи этим людям, всем до единого. Голос разума затуманили безумная радость и ликование от блеска золота и сверкающих изумрудов.

Вскоре все уснули, чтобы с утра чуть свет вновь выйти на работу.

Так продолжалось три дня. А на четвертый случилось то, что заставило обезумевших от удачи старателей, наконец, приостановиться и задуматься над тем, что же здесь всё-таки происходит и куда же, наконец, они попали после стольких дней невыносимо тяжёлого пути.

А произошло то, чего никто и никогда не смог бы предположить даже в страшном сне. Утром четвертого дня, как обычно, стали расходиться на работу. Толик остался в избушке. В свободное время он занимался заготовкой дров и уборкой дома. Грабителей парень особо не опасался, но тем не менее карабина с плеча никогда не снимал. Не пошли на работу лишь Паша с Леликом. Отойдя с километр от избы, они сели на камень, принесенный сюда половодьем, и закурили, пристально глядя на мутную и холодную воду.

– Ну, что, Пашка, пора, пожалуй, кончать весь этот концерт. Что там у нас на сегодняшний день в ящике-то накопилось? – Лелик достал из нагрудного кармана записную книжку.

– На вчерашний день было четыре крупных самородка и золотой песок весом где-то около пяти килограммов, два алмаза, восемь изумрудов и целая куча малахита под кроватью. И это за три дня работы наобум, без всякой подготовки.

– Вот это да! Не слабо! – воскликнул, тараща на товарища от удивления глаза, Пашка.

– Да уж хозяин будет доволен. Действительно, пора закругляться. Сейчас грохнем Толика, и концы в воду.

– Да ты что! С ума сошел, что ли? Убивать Толика не станем. Нам за это не платят, и лишняя мокруха ни к чему. Забрать драгоценности и смыться, как ты понимаешь, тоже не сможем. У шефа руки длинные. Он нас из-под земли достанет. Пусть уж лучше все идет по плану, как задумал хозяин. Те парни, что сейчас поджидают нас в ущелье, все сделают как надо.

– Давай по порядку.

– Сейчас идем в избушку, якобы сломалась кирка, и мы вернулись, чтобы взять новую, – с этими словами Паша сломал совсем еще новый черен у кирки, – Толик ничего не заподозрит. Я его отвлеку, а ты стукнешь не – сильно по голове. Смотри только, не переборщи, не помер чтобы. Потом быстро вяжем по рукам и ногам. Забираем только самое ценное, ровно столько, сколько сможем унести. Я вот тут вчера бумажку у Александрыча из кармана вытащил. Здесь карта долины. Как видишь, все правильно. Где сколько нашли мы и сколько находили до нас. А вот эта карта для хозяина. Здесь все с точностью до наоборот. Так что пусть они еще порыщут в поисках золотишка-то. А мы с тобой отчитаемся перед шефом и вновь вернемся сюда, чтобы взять столько, сколько нам будет нужно. Когда придем домой, отдадим начальнику только золотой песок и ложную карту, скажем: больше ничего не было. Алмазы, самородки и настоящую карту припрячем где-нибудь по дороге в надежном месте.

– Ну, ты, Пашка, даешь, – только и смог произнести, не закрывая от удивления смешанного с восхищением, рта, Лелик.

– Ладно, время не ждет, пошли.

Павел встал с камня и быстро зашагал по направлению к избушке, товарищ поспешил за ним.

Анатолий колол дрова. Работа спорилась, и рядом лежала уже приличная куча поленьев.

– Так, я сейчас присяду на чурбак, а ты постарайся его отвлечь.

– Как дело идет? – весело обратился Лелик к работающему.

– Идет, – не замечая подвоха, ответил тот. Человеку не хотелось ни с кем говорить, а уж тем более с этими двумя, но вида он не подал.

– А мы – вот видишь – кирку сломали, – весело продолжил Лелик. – Сейчас возьмем другую и пойдем обратно. – В это время Пашка, молча стоявший позади, неслышно вытащил из-за пазухи молоток и ударил им Толика по затылку. Человек молча осел на пол. Они связали ему руки заранее приготовленной веревкой и пошли в избу. Без труда сломав замок на деревянном ящике, служившем ребятам сейфом, грабители вытряхнули себе в рюкзак все самое ценное, захватив заодно и карабин. Выйдя из дома, быстрым шагом направились в обратную сторону к выходу из долины по уже хорошо знакомой тропе.

По мере того, как Сергей с Александрычем шли вдоль извилистого русла речки, парень начал замечать, что старик ведет себя как-то странно. Он нервничал, курил на ходу сигарету за сигаретой. Было ясно, что напарник отчего-то очень сильно волнуется, но спрашивать, в чем дело, пока пожалуй не стоило.

– Захочет – сам все скажет.

– Послушай, Серега, – нарушил, наконец, напряженное молчание идущий впереди.

– Ты знаешь, Пашка с Леликом наверняка что-то замышляют. Вчера полночи шептались. Хотел я послушать, да устал за день, уснул ненароком. И еще карта вот пропала. А вчера Пашка рылся в карманах моей куртки, сказал, что сигареты искал. Кроме него, карту взять некому.

– А что за карта-то?

– Это карта моего отца – он иногда копал здесь со своими друзьями. Я про это мало знаю. Совсем мальчишкой был тогда еще, а мать никогда ничего не рассказывала. Там результат всей его жизни да еще и половины моей. Есть все, вплоть до целебных источников, расположенных на вершине этого хребта. Неспроста же ведь мы начали копать именно здесь и сразу же нашли то, что искали.

– Ну, ты даешь, Александрыч. Ты чего молчал-то до сих пор?

Глаза у Сергея округлились от неожиданности сказанного.

– Я тоже вчера видел, как Лелик подозрительно долго ковырялся в нашем ящике, после этого что-то записывал к себе на листок. По-моему, он переписал все содержимое «сейфа». Ни слова больше не говоря друг другу, оба встали и быстрым шагам, почти бегом, направились обратно. На душе скребли кошки.

– Только бы успеть. Только бы ничего не случилось.

Тревожное предчувствие заставляло идти все быстрее и быстрее. И оно только усилилось, когда друзья приблизились к своему жилью. Не шел привычный дымок из трубы, тишина неприятно резала уши. Подойдя к крыльцу, сразу же заметили Толика, связанного по рукам и ногам.

– Толя, Толя – что с тобой? – первым кинулся к другу Сергей.

Анатолий приоткрыл глаза. Александрыч достал охотничий нож и перерезал веревки. Толик протер лицо снегом и с трудом поднялся на ноги.

– Черт. Голова раскалывается, но кости вроде бы целы, – говорил он, потирая ушибленный затылок.

– Нужно идти прямо сейчас. Они, вроде, недавно ушли. Вон и следы, свежие совсем еще.

– Да кто ушел-то?! – спросил старик, хотя, наверное, ему и без этого стало уже все понятно.

– Да Пашка, Пашка с Леликом сейф, похоже, выпотрошили. В эту минуту из дома вышел Сергей.

– Пусто, – тихо проговорил он.

– Действовать нужно немедленно. Толя, ты давай дуй на гору к дяде Грише. Найдешь их по следам. Скажешь, что случилось. Возвращайтесь и ждите нас здесь. А мы пойдем за этими двумя подонками и попробуем понять, что же все-таки они намерены делать дальше и, возможно, если получится, попросим их вернуть награбленное. Пошли, Серега, время не ждет.

Совсем еще свежий след отчетливо виднелся на снегу. Два человека шли быстрым шагом, о чем свидетельствовали довольно глубокие отпечатки ступней и ширина их шагов. Порой они просто бежали. Пройдя с километр по тропе в сторону ущелья, через которое экспедиция вошла в долину и через которое проходила одна-единственная известная людям дорога от человеческого жилья в эти странные места, обнаружили, что след вдруг резко свернул направо и ушёл вверх на хребет.

– Теперь смотри в оба. Дальше пойдем по одному, – шепотом проговорил старик.

В гору поднимались километра полтора, до скал, что протянулись сплошным каменным поясом чуть выше границы леса. У самого подножья отвесной стены оба почти одновременно увидели тех двоих, из-за которых, собственно, здесь и находились. Люди с остервенением рыли землю, сдвинув с места внушительных размеров валун. Положив что-то в свежевырытую яму, два следопыта, кряхтя и сопя, задвинули камень на место. Удовлетворенно осмотрев плоды своего труда, ничего не подозревающие грабители быстро пошли обратно и вскоре уже скрылись из вида.

Подойдя к камню, Сергей с огромным трудом сдвинул его с места. Раскопав мягкую землю, обнаружили знакомый кожаный мешок. Старик развязал тесьму.

– Это уже хорошо, – шепотом проговорил он. – Самородки, драгоценные камни, карта – вроде, всё на месте. У них остался только золотой песок.

Сергей молчал, хотя чувства его переполняли. Все было ясно и без слов.

– Давай-ка, друг, перепрячем мешочек – то хотя бы вон в ту расщелину.

Засунув клад в узкую щель между камнями и тщательно замаскировав, друзья двинулись в обратный путь, ни на минуту не забывая о грозящей опасности. А она, между тем, могла прийти откуда угодно и в самый не подходящий момент.

– Хорошо еще, что не пошли по следам, – переводя дыхание, проговорил Серега.

– Все равно поймут, что за ними хвост, – мрачно заметил Александрыч. – Но ты не переживай. Пусть попробуют отыскать теперь мешочек – то. Мы ведь с тобой тоже не дураки. Следы маленько запутали.

Хлесткий оружейный выстрел, нарушивший сказочную тишину уже погрузившегося было в глубокий сон зимнего леса, вдруг прервал его рассуждения. Казалось, что тайга встрепенулась и обратила, наконец, внимание на тех людей, что ради своих рутинных и мелочных делишек посмели нарушить ее величественно – неприкосновенное безмолвие.

– Нет, Серега, сейчас им, пожалуй, не до нас.

Спустившись вниз по склону, вышли на берег речки, и то, что предстало перед глазами удивленных геологов, заставило двоих опытных, видавших виды таежников задуматься над тем, с кем же все-таки они имеют дело. Паша тащил безжизненное тело Лелика к воде. Он бросил его в мутную стремнину, и тот беззаботно поплыл вниз по течению, наверное, разыскивать то призрачное счастье, к которому так стремился всю свою короткую жизнь, ставя при этом на кон все, что у него было, а зачастую и то, чего не было никогда и никогда ему не принадлежало.

– Как жил, так и умер, – со вздохом проговорил старик, снимая шапку. Сергей молчал. Наверное, просто не было слов.

– Делиться не захотел, – угрюмо добавил он наконец.

После того, как бандит отправил тело недавнего друга в последнее путешествие, он, как ни в чем не бывало, перекинул карабин через плечо и пошел дальше своей дорогой обратно, в сторону узкого коридора между скалами, что служил путникам своеобразными воротами в эти неласковые места.

– Давай отстанем немного, – шепотом проговорил Серёга.

Павел шел уверенной походкой, ненамного опережая своих преследователей. Шагал открыто и не прячась. Выследить его труда не составляло. Вопрос состоял лишь в том, стоило ли вообще идти по следу. Хотя, наверное, стоило.

– Возможно, что где-то неподалеку поджидают дружки. Иначе он вряд ли прикончил бы своего товарища именно здесь, в самой глухомани. Не на столько глуп.

Пройдя еще несколько километров, наконец, поняли, что оправдались самые худшие ожидания. Перед входом в ущелье стояли две палатки.

– Ловушка захлопнулась, – только и смог выдавить из себя Сергей. Они поднялись по крутому склону горы, спрятавшись наверху так, что палатки находились прямо под ними, и можно было отчетливо расслышать все голоса. Паша разговаривал со старшим отряда.

– Они спохватятся только вечером, когда придут с работы. Карта и золото у меня.

– Я дам тебе одного провожатого – пойдешь к шефу и всё ему расскажешь. С экспедицией покончим сегодня же. Так и передай. Через полтора часа выступаем и подождем этих идиотов в их уютной избушке.

Все стало на свои места.

– Быстро уходим. Дорога каждая секунда.

Старик не мог скрыть своего волнения.

Первым шел Сергей. Александрыч почти бежал немного позади.

А в избе, между тем, все собрались и с нетерпением ожидали возвращения товарищей. Старый таёжник говорил тихо. Он уже успел справиться с чувствами, не дав панике вырваться наружу. Внешне могло показаться, что этот человек рассказывает друзьям самые что ни на есть обыденные и заурядные вещи. И лишь только внимательно посмотрев ему в глаза, понять можно было все и сразу.

– Через сорок минут они выйдут из лагеря, плюс примерно час на дорогу. У нас максимум полтора часа на то, чтобы уйти как можно дальше отсюда. Пойдем через хребет, на вырубки. Оттуда километров сорок по зимнику до поселка. Итого 60–70 километров. Другой дороги нет. Берем только самое необходимое. Даже в лучшем случае, придется ночевать одну ночь в лесу. Уходить по одному, в крайнем случае, по двое. Так больше шансов на то, что хоть кто-нибудь останется в живых. Ну, всё, ребята, времени на прощание нет. Бог даст, свидимся. Сейчас быстро собираемся в дорогу и уходим.

 

Глава 7

На следующий день Вадим позвонил Тане на работу. Он был явно в приподнятом настроении.

– Как дела, Танечка? Как жизнь холостая?

– Да, вроде, все нормально. Только Артем совсем вот от рук отбился.

– Слушай, а давай я сегодня вечером к вам заеду. Посидим все вместе в непринужденной домашней обстановке. Поговорим, обсудим, что к чему.

– Заходи, если время есть свободное, я буду рада.

– Часам к девяти подойдёт?

– Да, пожалуй. К девяти часам в самый раз. Мы будем ждать.

День прошел незаметно. К приходу гостя Таня готовилась заранее и ждала его с нетерпением. Она убрала в доме, накрыла на стол.

«Вадик не опоздает. Как человек пунктуальный, он должен прийти точно вовремя». Артем возился со сломавшимся магнитофоном. «Пусть доламывает, – немного с сожалением думала она. – Так, по крайней мере, хоть чем-то занят».

– Мам, а чего это ты такой марафет наводишь? Ждешь, что ли, кого? – вдруг спросил мальчик, с интересом поглядывая на мать.

– Да, с работы сослуживцы хотели зайти, – густо покраснев, ответила та.

– А-а, понятно, знаю я таких сослуживцев. Отцу, значит, прийти нельзя, а сослуживцу – всегда дорога открыта, да?

– Артем, замолчи сейчас же и вообще не смей так со мной разговаривать! – прикрикнула она на сына.

– Все, все, молчу, молчу! – съехидничал тот в ответ.

Таня чувствовала, что назревает ссора. Неторопливый, но настойчивый стук в дверь прервал разговор на полуслове. На пороге стоял Вадим.

– Артем, познакомься, это дядя Вадим, – произнесла женщина, обще – примиряющим тоном.

Артем молчал, продолжая возиться со сломанной «игрушкой».

– Привет, солдат, – обратился Вадик к мальчику. – Что, аппарат сломался, что ли? На вот, сгоняй в магазин, купи новый. – И с этими словами он протянул ребенку несколько бумажек. Тот на секунду замешкался. При виде денег его глаза загорелись уже совсем по-другому.

– А меня Артемом зовут, – ответил сидящий и взял деньги.

– Спасибо большое, я сейчас, мигом сгоняю.

– Ну, вот и хорошо, вот и познакомились. Беги в «Универсам», там и выбор больше, и качество лучше.

Быстро собравшись, он выскочил из дома. Мужчина знал, что на поход в магазин уйдёт часа полтора – два. Идти довольно далеко. К тому же, мало ли какие интересы могут появиться у мальчишки в шумном городе, когда в руках появляются дармовые деньги.

Гость сел за стол, возле которого уже суетилась Таня.

– Послушай, ну зачем ты так? Зачем ты дал ему такие деньги? Ведь знаешь же, как нам трудно будет их вернуть.

– Танечка, да что ты такое говоришь-то. Неужели думаешь, что я возьму эти копейки обратно? Это же подарок, и даже не тебе, а твоему сыну. Презент за знакомство, так сказать.

– Вадик, послушай, я все спросить забываю. Сергей когда должен вернуться?

– Ну, я думаю, что через месяц – другой будет здесь, – уклончиво ответил ее собеседник.

Она с удивлением подняла на него глаза. Сроки возвращения мужа в последнее время постоянно менялись. По всему было видно, что сидящий и сам не уверен в том, что говорит. К тому же, он от чего-то сильно нервничал. Наверное, этому человеку было обидно то, что в такие минуты женщина вспоминает о муже.

– Танечка, милая, неужели ты не видишь? Ведь это я, я люблю тебя, а не он. Только я смогу сделать тебя счастливой.

Сидящий уже придвинулся к ней почти вплотную, зажав симпатичное личико между своих жирных ладоней и обдавая его неприятным дыханием, смешанным с кисло-сладким запахом каких-то дорогих французских духов. Только сейчас она обратила внимание на то, что все лицо гостя покрывает толстый слой тонального крема, а густая шевелюра волос, аккуратно уложенных на голове, увенчанной низким лбом, чем-то напоминающим лоб обезьяны, – это всего-навсего искусно сделанный парик.

Ей стало неприятно, и, оттолкнув своего ухажера, хозяйка уже хотела было пройти в ванную, чтобы умыться, но тот грубо схватил ее сзади за шею.

– Отпусти, а то я закричу.

– Что, сука, кричать будешь?! А чего же ты не кричала, когда я тебе побрякушки золотые дарил? Несчастная попробовала вырваться, но Вадик схватил и грубо швырнул её на пол. Падая, ударилась головой об угол стола и больше уже ничего не помнила. Очнулась лежа на диване. Рядом валялось изорванное нижнее белье.

«А ведь совсем еще новое», – подумала вдруг и только теперь поняла, что гость ее насилует. Голова закружилась, а в глазах вновь все помутнело. Но Таня вспомнила, что скоро должен прийти сын, и нечеловеческим усилием воли все-таки смогла удержать себя в руках, не потеряв в эту секунду сознание. Сколько бы эта пытка не продолжалась, но в конце концов она всё таки кончилась.

– Ну, вот и все. Он похлопал ее по голым ягодицам жирной ладошкой и уже почти весело добавил:

– Смотри у меня, больше так не брыкайся, а то в следующий раз я с друзьями приду.

Гость хотел, наверное, сказать еще что-то, но торопливый стук в дверь оборвал рассуждения. На пороге стоял Артем с огромным блестящим магнитофоном в руках.

– Дядя Вадим, а мама что, в ванной?

– Да, в ванной. Сейчас вот помоется и к нам выйдет.

Войдя в ванную, она уже не могла больше сдерживать слез, чуть было не разрыдавшись в голос, но вновь вовремя опомнилась. В коридоре, по другую сторону двери, стоял ее ребёнок. Слезы душили, а в голове отчего-то, сами по себе, не спрашивая на то разрешения, проплывали картинки из прошлого.

Как мог этот добрый, отзывчивый и немного полноватый человек в один миг превратиться в то злое и отвратительное животное, которое так весело и беззаботно что-то болтает сейчас в коридоре. И почему Артем, мальчик, конечно же, довольно общительный, но с Вадимом до сегодняшнего дня ни разу не встречавшийся, почему он, так на удивление быстро нашел общий язык с этим изувером? Мать гнала прочь от себя навязчивые мысли, отказываясь верить в то, что её сын мог подружиться с этим человеком лишь ради денег и подарков.

«Нет, Артём не такой, он просто не может быть таким. Хотя ведь, положа руку на сердце, я и сама сблизилась с мужчиной ради денег и дорогих погремушек». От этих мыслей стало вдруг так невыносимо больно, что она чуть было не закричала.

Умывшись и приведя в порядок волосы, хозяйка, наконец, вышла.

– Артем, дяде Вадиму пора идти. Уже поздно, и его дома ждут.

– Мам, ну пусть он еще чуть-чуть с нами побудет. Сейчас вот чайку попьем. Пойдем за стол, дядя Вадим. Там мама печенье настряпала. С этими словами мальчишка взял своего нового знакомого за рукав и повел на кухню. Они уселись за столом и продолжили разговор уже как два самых заправских друга.

От такого содружества на душе скребли кошки. Навалившись на диван, ничего не выражающими глазами Таня уставилась в телевизор.

Через полчаса Вадик начал собираться домой.

– Ну, пока, Артем. Будь здоров, я пошел.

– Приходи еще в гости, дядя Вадим.

– Ладно, зайду как-нибудь.

– И не вздумай в милицию идти. Не забывай про сына, – добавил он, глядя своей подруге прямо в глаза. Мальчик не обратил на эти последние слова никакого внимания. Наверное, просто не расслышал. Ему сейчас было не до этого.

– Ну, а с этим – смотри сама, – он похлопал хозяйку по округлившемуся уже животу. – Я буду иногда заходить. Деньгами помогу, не переживай.

Наконец, гость вышел прочь, оставив дверь открытой.

Защелкнув замок, женщина вздохнула с облегчением. Ее душили слезы, злоба и ненависть к этому так отвратительному ей теперь человеку. Она прекрасно понимала, что идти в милицию, пожалуй что, бесполезно. Во-первых, у него там много знакомых, которых всегда можно с легкостью купить, а во-вторых, следователю покажется весьма странным то, что сразу же после изнасилования потерпевшая не стала кричать, звать на помощь соседей. Он спросит, почему она не вызвала милицию, в конце концов, а продолжала спокойно сидеть и смотреть на то, как насильник играет с ее ребенком. И вряд ли возможно будет ему объяснить все, что происходило в тот вечер в квартире, да и в душе пожалуй тоже. А Вадим слов на ветер бросать не станет, и свою угрозу, без сомнения, приведет в исполнение. От невеселых мыслей голова шла кругом. Нужно было что-то решать.

– Ложиться под него я больше не собираюсь. Да, пожалуй, и не смогу этого сделать. Живот становится все больше и больше с каждым днем.

За окном разыгралась самая настоящая вьюга. Буран с какой-то нечеловеческой, неистовой злобой хватал с земли охапки снега и бросал их в окно. При этом он что-то кричал и истерически смеялся. Вьюга бесилась, дополняя собой общую и без того не особенно радостную картину жизни. На подоконнике, вплотную прижавшись друг к другу, сидели два воробья. Сидели нахохлившись и жались к промороженному оконному стеклу. Их не пугал яркий свет в доме. Птицы не замечали плачущей женщины возле окна. Они просто пытались выжить среди всей этой разбушевавшейся непогоды вместе и, как могли, согревали друг друга.

На прошлой неделе Артем убил из рогатки точно такого же воробья. Он был безумно рад, почти что счастлив. Кошки долго таскали по двору безжизненное тело птицы. А Тане вдруг отчего-то сейчас стало ее жаль. Наверное, эта убитая птичка чем-то напомнила ей самою себя. До сознания, только сейчас стали доходить те прописные истины и каноны нехитрого человеческого счастья, которые, казалось, понятны даже ребенку. И только сейчас стало ясно, что золотые серьги в ушах – они всего лишь оттягивают уши, а душу согреть может только доброта и простое человеческое участие.

Теперь она это поняла, но, наверное, уже слишком поздно. Поняла и вдруг вспомнила Серёгу. Когда было плохо, женщина почему-то всегда вспоминала именно его. Поймав себя на этой мысли, сама пока ещё не понимала, приятно ей это или нет. Из всего того, что было между ними, ничего плохого на ум почему-то не приходило. И от этого становилось еще больнее.

«Сейчас в тайге выжить нелегко ни человеку, ни зверю. Хотя в наше время и в городе, пожалуй, не легче». Действительно, люди порою бывают еще более жестоки и равнодушны, чем безжалостная, но справедливая стихия. Всё это ясно стало только сейчас.

«Нужно принимать какое-то решение». Артем сладко посапывал в комнате. А его мать, сидя за столом, не могла сомкнуть глаз даже на минуту. Ночь ей, по всей видимости, предстояла бессонная. Но на всякий случай будильник все-таки завела. Утром сыну вставать в школу.

Чашка крепкого чая освежила. Время тянулось невыносимо медленно, и иногда начинало казаться, что все это не кончится никогда. Под утро, как-то незаметно для самой себя, всё-таки задремала, неудобно опершись руками о стол. Проснувшись через полчаса от резкого звонка будильника, какое-то время не могла прийти в себя. Голова гудела, словно пивной котел.

Проводив мальчика в школу, решила, наконец-то, заняться своими проблемами.

«Пойду к Веронике».

Вероника, одна из лучших подруг Тани, женщина чрезвычайно спокойная, рассудительная, работала заведующей отделением в одной из городских больниц. Быть может Татьяне в ее ситуации хотелось попросту излить душу, с кем-то посоветоваться: что делать дальше, как избавится от насильника?

Собравшись, быстрым шагом вышла на улицу. Неистовавшая всю ночь вьюга внезапно утихомирилась. Совсем еще недавно так низко нависавшие над землей тучи исчезли, а над головой, от горизонта до горизонта, простиралось ярко-голубое бездонное небо. Солнце светило прямо в глаза. Свежевыпавший снег, что перекрасил все вокруг в ослепительно-белый цвет, искрился и переливался всеми цветами радуги в его торжественном сиянии. Город приятно удивлял взгляд особенной, не присущей ему чистотой. Пушистый снежок поскрипывал под ногами на легком морозце. Бежать никуда не хотелось. Все неприятности отступили на второй план. Таня неторопливо шагала к автобусной остановке. В этом прекрасном и солнечном мире, казалось, не могло быть места ни злу, ни насилию. Хотя это первое впечатление, пожалуй что, было сильно обманчиво, и она прекрасно это понимала.

Автобуса долго ждать не пришлось, и минут через двадцать не званная гостья уже сидела в светлом кабинете у своей подруги.

– Ты где пропадала столько времени? – неподдельно радуясь встрече, спросила у нее Вероника.

– Как дела? Свадьба, наверное, скоро? – она весело хихикнула в кулак.

– А что, Вадик тебя и заочно разведет с твоим Сергеем. Ты только попроси его.

В дверь кто-то постучал.

– Занята я, занята! Что, не видите, что ли?! – ее голос при этих словах изменился до неузнаваемости.

– Совсем уже обнаглели, прут, как к себе домой, – поставила она точку в разговоре с неизвестным посетителем. Татьяна, наконец-то, сумела собраться духом, чтобы сказать самое главное.

– Да нет же, все не так, как ты думаешь. Я, собственно, из-за этого и пришла.

Она подробно рассказала обо всех своих злоключениях. Внимательно выслушав подругу, ни разу не перебив и ни о чем не переспрашивая, в самом конце рассказа женщина лишь спросила, напряженно сдвинув брови на переносице:

– Что, все так на самом деле плохо?

Произнеся это, она на минуту задумалась.

– Вот что, милая. Положение, я вижу, действительно серьезное. Есть у меня одна мыслишка. Тебе нужно на какое-то время исчезнуть. Правильно?

– Ну, правильно.

– У тебя есть сын, которого с собой не увезти и которому нужно учиться. Правильно?

– Хватит тянуть. Говори.

– И последнее. Тебе скоро нужно будет рожать.

Таня молча смотрела на свою собеседницу.

– Так вот. Есть тут у меня одна мыслишка. Короче, поедешь за кольцо. Но нужно Артема куда-нибудь пристроить. Если что, я помогу.

– Да ты что, в дурдом, что ли, я там ведь на самом деле с ума сойду.

– Ну, не кричи ты так. Не с дураками же будешь жить, а в отдельном корпусе, в отдельной комнате, вместе с обслуживающим персоналом. Да и ненадолго совсем, только пока Сергей вернется. С другой стороны, сама подумай, выбора-то нет, если хочешь сохранить детей, конечно. Охрана надежная. Вадим уж точно не доберется. Медперсонал грамотный. Роды примут, как положено. И не грузись ты так, все свои люди. Бывшие мои сокурсники. Полпуда соли съели вместе. С кем надо, поговорю. Ты лучше подумай, куда бы Артема определить. Может, к отцу? Его с собой брать не – желательно. Парню ведь учиться нужно. В общем, давай прикинь до завтра. Надумаешь – приходи. Покумекаем, как и что. А сейчас иди, а то очередь у меня.

Тане показалось, что подруга говорила вполне искренне и желала ей добра.

– Но все равно нужно основательно обо всем поразмыслить.

Попрощавшись, вышла в коридор.

С одной стороны, жизнь в доме для умалишенных не казалась особенно привлекательной. Но с другой:

– Вероника же сказала, что там работают ее друзья. Жить можно отдельно от больных, и лечить, конечно же, никто не станет. Да и продлится это, пожалуй, недолго совсем. Хотя Вадим и не назвал точной даты возвращения Сергея, все-таки командировка не должна слишком затянуться. Надежнее убежища не найти. Это уж точно. Но вот Артем. Как быть с ним? Можно, конечно же, отправить мальчика на какое-то время к отцу. Только вот как это сделать? Не могу же я прийти и сказать: забери, мол, сына, а то мне нужно в дурдом ложиться на лечение. Хотя можно соврать, что ложусь в больницу на сохранение. Ведь беременная же. И это видно невооруженным глазом. Впрочем, какая разница, видно или нет. Главное предупредить, чтобы смотрел за сыном получше.

Занятая своими мыслями, незаметно дошла до дома. Приняв решение, немного успокоилась. Скоро придет из школы Артём. Нужно с ним поговорить. На часах без четверти двенадцать. В это время мальчик обычно возвращается, и мать уже начала беспокоиться. Но вот дребезжащий звонок сообщил, что школьник, наконец, вернулся.

Разговор начала с непринужденной улыбкой на лице, чтобы ребёнок не смог догадаться о том, как ей сейчас на самом деле тяжело разговаривать.

– Как дела в школе? Что получил за контрольную по математике?

– Да все нормально, мам. Вот только математик, придурок, оценки мне занижает. Вкатил двойку за контрольную. А я почти все решил. Прикинь! И еще говорит, что я лентяй, оскорбляет по-всякому. Я ему говорю, что он сам лентяй. Вот он и злится на меня. Славка хуже, чем я, написал, так он ему и то тройку поставил.

Тане в этот момент не было совершенно никакого дела ни до физики, ни до математики, ни до каких-либо других точных наук. Она думала, как начать разговор о главном.

– Артем, понимаешь, мне на какое-то время придется лечь в больницу, а ты поживешь, наверное, пока у отца. Ты не против?

– Да нет, конечно, мам. Это, наоборот, классно, что я у бати пока буду жить. Конфеты каждый день кушать. Когда ехать-то?

– Какой же все-таки хороший у меня сын, – подумала про себя. – Понимает с полуслова.

– Наверное, на неделе поедешь.

Женщину, правда, немного удивило то, что мальчик даже не спросил, что с ней и для чего нужно ложиться в больницу.

– Неужели это его не волнует? Хотя ведь ребенок еще совсем, – рассуждала мать с умилением.

На другой день точно в назначенный час вновь вошла в уже знакомый кабинет.

– В общем, я решилась. Артем пока у отца поживет. По-моему, он даже рад.

– Вот и ладненько. Значит, всё в порядке. Завтра заканчивай свои дела, а послезавтра закрывай квартиру, и с утра ко мне. С собой много не набирай. Не на год ведь уезжаешь. Возьми самое необходимое. Неделю-другую, а там, Бог даст, и Сергей вернется, и снова будешь дома жить припеваючи. Больничный тебе оформлю. Все как положено.

Из школы Артем приехал вместе с отцом.

– Мам, ну, мы поехали. Она сложила белье в пакет и отдала сыну запасной ключ от квартиры.

– Если что будет нужно, сам приедешь и возьмешь. Поцеловав мать в щеку, он выбежал на улицу.

– Смотри за ребенком, а то, не дай Бог, свяжется еще с кем-нибудь, – крикнула напоследок.

На следующий день ровно в девять утра «больная» сидела в уже хорошо знакомой ей комнате, с дамской сумочкой через плечо и небольшим пакетом в руке.

– Ты чего загрустила, подруга, – подбадривала ее Вероника, широко улыбаясь. Но Тане сейчас было не до смеха. Отчего-то вдруг слишком уж тяжело стало на душе в этот момент. Как там Артем будет один? Хорошо ли станет смотреть за ним отец? Долго ли она пробудет «за кольцом»? Все эти и еще многие другие вопросы терзали душу. Но вида старалась не подавать, и натянутая резиновая улыбка стала совсем слабым тому подтверждением. Хуже всего оказалось ожидание. Минуты тянулись словно часы.

«Наверное, это не кончится никогда».

Наконец, дверь машины скорой помощи захлопнулась, и «карета» тронулась. После двадцати минут тряски по ухабам и рытвинам родного города въехали во двор, обнесенный бетонным забором, с протянутой по верху колючей проволокой. Однотипные двухэтажные здания, аккуратно отштукатуренные и выбеленные в желтый цвет, в сочетании с вышеупомянутым забором, – всё это вдруг напомнило зону из недавно просмотренного кинофильма. Оптимизма это сходство явно не прибавило. Два здоровенных санитара мимоходом бросили ей: «Следуйте за нами». Дойдя до одного из бараков, как две капли воды похожего на все остальные, вошли вовнутрь.

– Здесь корпус для выздоравливающих. Вот Ваша комната. Жить будете одна. Распорядок дня висит в вестибюле. Завтрак, обед, ужин, баня – все по расписанию. На медосмотр можете не ходить. Передачи и свидания по пятницам. Сейчас придет сестра-хозяйка, она Вас переоденет. По всем вопросам обращайтесь к дежурному. По вторникам после обеда в лечебном корпусе – женская консультация. Посещать нужно обязательно, Вы ведь беременная, не так ли?

Не проронив больше ни слова, санитары вышли, и она осталась одна в пустой комнате.

Две железные кровати, две тумбочки со столом посередине составляли всю нехитрую обстановку. В здании царила мертвая тишина. «Либо сейчас тихий час, либо выздоравливающих здесь не особенно много. Скорее всего, последнее, потому что для тихого часа, пожалуй, рановато». Вошла сестра-хозяйка. Бросив постельное белье и больничный халат на кровать, негромко произнесла:

– Через полчаса зайду за Вашей одеждой.

Развернувшись, она тут же вышла в коридор.

«Да, и персонал здесь не особенно приветливый».

Переодевшись и сложив вещи в пакет, отдала его женщине, весело болтающей о чем-то с высоким санитаром в коридоре.

– Ты смотри-ка, а с ним она ведет себя совсем по-другому. Но почему? Не знает, что ли, что я совсем не больна? Гм, интересно. А может быть, и вправду не знает, ведь ей-то зачем.

Дни потянулись один за другим, серые и похожие друг на друга. На пятый день пребывания в больнице её вызвали в комнату для свиданий. Санитар сказал, что пришел мужчина с ребенком. Сердце в груди бешено заколотилось. Но, войдя, она чуть было не потеряла дар речи. Там стояли, словно два заправских друга, Вадим с Артемом. Ставшие вдруг непослушными ноги кое-как дотащили до кушетки. Присев, уставилась ничего не понимающими глазами в стену.

– Мам, как у тебя дела? – весело заговорил Артем. – А мы тут с дядей Вадимом гостинцев тебе принесли. Ты, кушай давай и поправляйся поскорей.

– Артем, ты почему пришел с этим человеком? – только и смогла выдавить из себя несчастная.

– Да ты чего, мам? Испугалась, что ли? Я иногда ночую у дяди Вадима. У него дома так классно! Он вон мне и костюм новый недавно купил. На, я тебе газетку принес почитать.

С этими словами, улыбаясь, мальчик протянул матери свежий номер местной газеты.

– Ты знаешь, дядя Сережа, кажись, уже никогда не вернется. Пишут, что какой-то там несчастный случай в горах произошел. Он без вести пропал. Тело до сих пор найти не могут. Остальных сегодня будут хоронить. А его, его волки прямо там и слопали. Их в тех лесах полно, говорят.

В глазах вдруг потемнело, и она на какое-то время даже потеряла сознание. Очнувшись, «больная» вновь увидела перед собой лицо сына:

– Мам, не переживай ты. Из-за чего переживать-то? Дядя Вадим вон лучше этого твоего, бывшего. И денег у него больше. Ну, ладно, вы тут поговорите ещё, если хотите, а я пойду, пожалуй.

Мальчик выбежал на улицу, оставив сидящую в комнате мать один – на – один с так ненавистным ей человеком.

– Это правда – про Сергея? – спросила, глядя прямо в лицо своему врагу.

– Да, к сожалению, да, – ответил тот, отводя взгляд в сторону. Но Тане почему-то показалось, что голос его чуть – чуть дрогнул при этих словах, и в нем промелькнула слабая искра неуверенности.

– Не смей трогать сына!

– Ну, а это, милая, зависит только от тебя.

– Чего ты хочешь?

– Чего я хочу? Сейчас ты это узнаешь. Только не вздумай орать. Артем ведь ждет меня на улице, и он полностью в моих руках. А ты на данный момент всего лишь умалишенная, и все твои заявления не будут иметь законной силы. После этого любимый в прошлом мужчина подошел к ней вплотную, быстро расстегнул халат, оторвав на нем половину пуговиц, и стянул до колен трусы. Затем посадил опешившую женщину на кушетку, сорвал все нижнее белье и бросил в дальний угол комнаты. При этом он зло шипел себе под нос:

– На колени, быстро, голову на пол клади, а локти вперед себя, и спину прогни.

Пришлось сделать все, как он сказал. Вернее сказать, Таня вообще не понимала, что делает. После этого насильник накинул халат ей на голову, спустил до колен ранее расстегнутые штаны и начал делать свое дело. Почти потеряв сознание, непроизвольно вдруг вскрикнула от боли.

– Молчать, я сказал!

Всё это продолжалось минут двадцать. Потом Вадик встал, застегнул штаны и, уходя, небрежно бросил своей жертве:

– Ну, одевайся давай. Понравилось, что ли?

Пошатываясь, с трудом завернулась в халат.

– Я буду иногда приходить сюда и делать с тобой это, а если будешь вредничать, то отдам санитарам. Они ребята молодые, здоровые, ну, в общем, сама понимаешь, аминазин начнут колоть и все равно сделают с тобой все, что захотят. А беременна ты или нет, это ни для кого здесь значения не имеет. Ну, а Артем – он мальчик умный. Я ему зла не желаю пока. Мы пошли, а ты не скучай тут.

Вадим улыбнулся и вышел на улицу. Слез уже не было, она все их давно выплакала.

Вернувшись к себе в комнату, умылась и, переодевшись, направилась прямо к главврачу больницы.

У входа в кабинет дежурный санитар, детина огромного роста, коротко подстриженный, вопросительно посмотрел на странную визитершу.

– Можно мне поговорить с врачом?

– Сейчас узнаю, – сухо ответил он и, нажав какую-то кнопку, проговорил в микрофон:

– Михаил Алексеевич, к Вам тут посетительница.

– Заводи, – послышался громкий голос из-за двери.

Главврач больницы оказался приятным мужчиной на вид лет сорока – сорока пяти.

Вошедшая, вкратце рассказала свою историю. Внимательно выслушав рассказ, человек улыбнулся и, глянув на непрошеную гостью поверх красивых очков в золотой оправе, и тихо проговорил:

– Ну, это еще ничего, милочка. У нас здесь и Шерлок Холмс есть, и доктор Ватсон, и даже этот, как его, кажись, Элькюль Пуарро. Уж они-то наверняка мигом распутают твое запутанное дело.

– Да Вы, да Вы что, Вы что, мне не верите? Ее душили гнев, обида и жалость к самой себе одновременно. Все это сплелось в один клубок, засевший далеко внутри.

– И не переживайте так сильно. Мы Вас вылечим. Случаются случаи и потяжелее.

Таня с трудом могла стоять на ногах. Голова сильно кружилась.

– Помоги женщине, проводи до палаты, – уже совершенно другим тоном произнес сидевший, обращаясь к санитару.

– Сейчас все сделаю, Алексеич, – живо отозвался детина из-за двери и вывел её в коридор.

– Ну, катись быстро отсюда, пока в памяти, – зло бросил он на – последок.

Несчастная поняла, что попала в западню.

 

Глава 1

Уходить решили, разделившись на две группы. Толик, Сашок и дядя Гриша – через хребет, а оттуда по лесовозным дорогам к человеческому жилью. Григорий знал эту дорогу достаточно для того, чтобы не сбиться с пути. По крайней мере, так казалось ему самому. Александрыч и Сергей пошли обратно по той же самой тропе, по которой экспедиция пришла в долину. Этим они отвлекут внимание бандитов на себя, что, возможно, поможет спастись товарищам.

– Выступаем прямо сейчас. Свернем с дороги в километре от избы. Остаётся надеяться, что наши преследователи клюнут на эту удочку и пойдут по следу. Ну, Серега, двинули, что ли, – закончил Александрыч свои рассуждения. Сергей ничего ему не ответил, но все, что нужно, старик прочитал в его глазах.

В голове у парня за эти несколько секунд промелькнуло очень многое. Но сейчас, достаточно ясно ощущая на своем затылке холодное дыхание смерти, уже ни о чём не жалел, ни в чем не раскаивался.

«Возможно, в жизни было совершено немало ошибок, но божьих заповедей я старался не нарушать». Нельзя сказать, что смерть была ему совсем безразлична. Просто слишком много пришлось испытать за последние несколько лет. Слишком много для того, чтобы ее испугаться. Боль и обман, обиды и унижения и еще очень многое, что вообще нельзя выразить никакими словами. Хотя, с другой стороны, он прекрасно понимал, что «там» – есть люди, которые хотели бы видеть его именно живым, есть дела, которые нужно во что бы то ни стало закончить. И именно поэтому человек решил вступить со смертью в тот последний и решающий поединок, и именно во имя жизни на земле.

Наверное, это была одна из первых жизненных истин, которую поведали странному незнакомцу эти горы. Тех истин, что невозможно постигнуть, сидя в уютной городской квартире, где порою даже самые мелочные и никчемные события могут показаться весьма значимыми и весомыми. И только сейчас мужчина, кажется, начинал понимать настоящую цену вещам, событиям да, пожалуй и людям, вовсе не жалея, что для того, чтобы осмыслить это, ему пришлось заглянуть в стеклянные глаза старухи с косой. Ибо, только постигнув самую главную истину, душа обретает то необыкновенное состояние покоя, когда человек начинает смотреть на окружающий его мир уже совершенно по-другому.

Шли хорошо знакомой обоим дорогой, внимательно всматриваясь вперед и прислушиваясь к каждому шороху зимнего леса. Столкнуться лицом к лицу с неизвестными гостями желания не возникало. Шансов на выживание при такой встрече оставалось маловато. Отойдя с километр от избы, свернули в лес и пошли вверх по склону. Сейчас этим людям в их ситуации оставалось только одно – бежать. Бежать, бежать и еще раз бежать, чтобы как можно скорее добраться до поселка. Но до жилья еще очень и очень далеко, несколько суток ходу. А если идти по незнакомому лесу, да еще и без компаса, то вообще неизвестно, чем может закончиться такой переход.

Первые километров пять прошли, не останавливаясь и не проронив ни единого слова. Затем пятиминутный отдых. Сердце бешено колотилось в груди. Ноги и руки дрожали. На пятке вдруг начала ныть старая мозоль. Но это было еще только начало, и Сергей прекрасно это понимал. Дальше станет гораздо тяжелее. Александрычу тоже приходилось несладко, хотя он и старался вида не подавать.

– Что, Серега, скис? Не переживай. Скоро дома будем.

Напарник сдаваться вовсе не собирался, но легче от этого не становилось. Старик вдруг рассмеялся, причем не поддельным, а самым что ни на есть натуральным смехом. Посмотрев на него, Парень сам, не понимая от чего, но тоже начал безудержно хохотать.

– Не знаю, как ты, Александрыч, а я люблю вот этот лес, эти горы – посмотри, красотища-то какая!

– Это ты верно, брат, подметил, что красотища. Я вот всю жизнь по тайге мотаюсь и не могу привыкнуть, не могу насмотреться. Каждый раз открываю для себя что-то новое, чему-то радуюсь, чему-то удивляюсь. Каждый раз душа переполняется неимоверным трепетом и благоуханием, которым сверху донизу пронизаны эти леса.

На минуту оба замолчали, внимательно вслушиваясь в тишину. Солнце постепенно скатывалось к закату. Горы хранили немое молчание. Они не были ни на чьей стороне.

Маленькие серые птички весело щебетали в ветвях стоящей рядом березы, а белка, только что без устали бегавшая вверх и вниз по стволу огромной сосны, сейчас уже успокоилась, усевшись на ее нижней ветке, и с интересом разглядывала двуногих существ, которых раньше никогда здесь не видела и потому совсем не боялась.

– Сколько сможем, будем идти по солнцу, – успокоившись, наконец, произнес старик.

– Ночью станет сложнее. Погода портится. Звезд на небе, наверное, не будет. А может и вообще пурга начнется. Останавливаться нельзя. «Охотники» преследуют нас, идя по следу. И здесь у них неоспоримое преимущество. Но выбора нет.

На этом разговор закончился. Хотя Сергей и без слов давно уже все понял, а выплескивать свои чувства наружу сейчас почему-то вовсе не хотелось. Он мужчина и должен уметь держать себя в руках. Люди встали и вновь пошли вперед, не произнося больше ни слова.

Предчувствие не обмануло старого таежника. Через полчаса солнце скрылось за тучей, поднялся сильный ветер. А еще через час в тайге уже бушевала самая настоящая буря. Деревья скрипели и стонали. Ветер ныл и больно хлестал по лицу. А два человека медленно, но всё-таки продвигались вверх по склону, наперекор стихии, не обращая внимания на сбивающий с ног ветер, на то, что порой нельзя было разглядеть ничего, что находилось дальше собственного носа.

К вечеру сильно похолодало. Ноги постепенно коченели от мороза. Пришлось идти еще быстрее, порою почти бежать. Остановиться значило умереть. Долго ли еще сможет не приспособленный к борьбе с жестокой стихией организм сохранять внутри себя хрупкую человеческую жизнь в таких нечеловеческих условиях, этого они не знали. Зато хорошо знали другое. Знали то, что будут держаться до конца, до последнего вздоха. И пока в теле остаётся хоть капля жизни, несмотря ни на что, будут идти вперед.

Примерно через час после того, как Александрыч с Сергеем свернули с дороги, к этому самому месту подошли человек двенадцать, вооруженных до зубов. Заметив след, они остановились в растерянности. Разговаривал не – высокий человек с седыми волосами на лицо лет пятидесяти. Говорил тоном, не терпящим возражений, а остальные лишь внимательно его слушали и в знак согласия качали головами, уважительно называя батей. Разговаривал быстро, но довольно разборчиво, особенно если учитывать ветер, бросающий в лицо хлопья снега и затрудняющий дыхание.

– Леха, возьмешь с собой еще шестерых и пойдете до избы. Стукач донес, что их пятеро, а здесь прошли только два человека. Возможно, что остальные решили уходить по другой дороге. Их обязательно нужно найти и уничтожить. Встречаемся в избушке. Сейчас делимся на две группы, и немедленно вперед. Давайте кончать со всем этим, и как можно скорее.

Пролить чужую кровь для этих людей значило просто хорошо сделать свое дело. Наверно, впоследствии они поймут свою ошибку, хотя потом это будет им, пожалуй, уже ни к чему.

Человек, которого «батя» назвал Лёхой, на вид казался мужчиной довольно крепким. По тому, как он двигался, по его походке опытный глаз сразу мог определить старого следопыта. И действительно, в тайге это был далеко не новичок, а противник сильный и, кроме того, еще жестокий и беспощадный. Остальных он называл по кличкам. Те чувствовали себя куда менее уверено, хотя старались изо всех сил.

– Шустрый, не отставайте. Нужно идти быстрее. Покончим с бродягами, потом можно и отдохнуть, а не то «батя» с нас самих шкуру спустит.

Его напарники шли молча. Никто, конечно же, не сомневался в искренности слов Алексея. Наверное, попросту говорить в эти минуты никому не хотелось.

Подойдя к избе, сразу же вошли внутрь.

– Смотри-ка, даже печка еще не остыла.

– Сейчас для всех пять минут отдыха, а я пока пойду на улицу и осмотрюсь. Думаю, что ушли на вырубки.

И он не ошибся. От избы в сторону хребта уходил совсем еще свежий след. Всё встало на свои места. Человек вернулся в дом.

– Шустрый и вы двое, останетесь здесь. В такую погоду эти придурки должны неминуемо заблудиться в лесу. Стукач доложил, что компаса у них нет. Начнут кружить и вновь набредут на избу. Здесь вы их и встретите. Я с остальными пойду по следу. И чтобы не спать, а то перебьют, как мух, сонных. Дверь изнутри заприте.

Последние слова говорил, уже выходя на улицу вместе со своими спутниками.

Пурга усилилась, но вьюга пока еще не успела замести след людей, что прошли здесь совсем недавно. Это значительно облегчало продвижение вперед отряда преследователей.

Выйдя из избы, двинулись в путь, незамедлительно выстроившись в ровную цепочку. Первыми шли Толик и Саня по очереди. Дядя Гриша протаптывать дорогу уже не мог. Он замыкал колонну. Наступившее было молчание нарушил Толик:

– Александрыч говорил, что нужно идти так, чтобы вон тот хребет находился справа от нас. Но через полчаса в тайге, наверное, начнется такое, что не только хребет, друг друга на расстоянии в несколько шагов различить не сможем.

Григорий нахмурил брови.

– Другого выхода нет. Нужно уходить, и ни в коем случае не оставаться на месте. Убийцы, наверное, уже идут по следу.

Ни задавать вопросы, ни получать на них ответы больше никто не хотел. Мысли путались в голове. Они никогда раньше не попадали в подобные передряги. Роль дичи, убегающей от охотников, оказалась довольно неприятной, если только не сказать большего. Идти стало вдруг невыносимо трудно. Снега в лесу выпало немало. Ветер сбивал с ног. Но три человека по-прежнему упрямо пробирались вперед, несмотря ни на что. Через два часа непрерывной борьбы идущий впереди Сашок остановился в нерешительности.

– Дядя Гриша, посмотри-ка.

Он указал рукой на знакомое всем место. Посреди поляны стояла изба, где ещё совсем недавно ребята топили печь и пили горячий чай.

– Вот это да! А нас там, видно, уже поджидают. В маленьком окошке еле заметно мерцало пламя свечи.

– Там чай растет, но мне туда не надо, – мрачно пошутил Толик.

То, что творилось на душе у людей в эти минуты, вряд ли можно описать при помощи великого и всемогущего русского языка. Силы иссякли, а от сознания того, что три часа непрерывной ходьбы потрачены попусту, руки опускались, а ноги наотрез отказывались слушаться.

– В избу заходить нельзя – там смерть. А позади – там смерть тоже. И казалось, что они уже чувствовали на своём затылке ее леденящее дыхание.

Первым пришел в себя Григорий.

– Ребята, я понимаю, тяжело, но здесь стоять не стоит.

Других слов у него, наверное, попросту не было.

– По старому следу не пойдем, там может быть засада.

И вновь три человека упрямо пробирались вперед наперекор разбушевавшейся непогоде. Иногда падали, затем поднимались и вновь шли, порой даже сами переставая понимать, кто они, и куда же все-таки идут этой страшной ночью.

Казалось, что вьюга попросту сошла с ума. Она бесилась, верещала, кричала, стонала, приходя в неистовую ярость от того, что упрямые люди до сих пор еще не умерли, несмотря на все её неимоверные усилия. Так продолжалось часа четыре, пока идущий впереди Толик вдруг не повалился лицом в снег и не заявил, что никуда дальше не пойдет:

– Лучше уж здесь умереть.

– Ну что же, пожалуй, я тоже останусь, – спокойно произнёс дядя Гриша, – Я стар, а ты, Сашок, иди, авось выберешься.

– Да вы что, я вас не брошу. А может быть, нас никто уже и не преследует. Они-то, небось, тоже люди, устали поди, да в избе отдыхают, чай пьют. Давайте костерок разведем, обогреемся, перекусим чего, а там можно и в путь тронуться.

Но на этот раз путники сильно ошиблись в своих суждениях. По следу шел сильный, не знающий жалости ни к себе, ни к другим зверь. Сразиться с ним они не могли, для этого нет ни сил, ни оружия. Всего один нож на всех. Нужно было расходиться. Это давало хоть кому-то шанс выжить, пусть даже очень и очень сомнительный. Ведь человек вряд ли смог бы долго протянуть в одиночку в такой враждебной для него стихии. Но только так можно получить ту слабую, одну-единственную, но все-таки возможность, которая позволила бы бороться дальше, только в этом мог заключаться единственный, хотя и очень трудный, но все-таки путь к спасению.

Что же, со стороны, пожалуй, судить всегда намного проще, а в тайге чувства в очередной раз взяли верх над разумом. Все устали и находились в полном изнеможении, буквально на грани срыва. А на то, чтобы бороться тогда, когда сил уже не осталось, способны, наверное, очень немногие.

Леха шел впереди. Остальные еле поспевали за ним.

– Никуда они, голубчик, от нас не денутся, – говорил он с ухмылкой на лице. – А вот и изба. Кружат милые. Айда зайдем. Войдя, налил себе кружку горячего чая, отхлебнул глоток и уселся на стул.

– Лысый, пойдете со мной, а вы здесь останетесь. Устали, небось. И повторяю ещё раз: ни в коем случае не спать.

Сказав, поднялся и вышел за дверь. Новые напарники поспешили следом.

– Будьте наготове. Автоматы снять с предохранителей. Стрелять без предупреждения. Пленных брать не станем.

Костер разложили возле огромной сосны. Ее густая крона служила путникам крышей. Сбоку от ветра спасал густой осинник. Три человека сидели и грели руки возле огня. Чайник уже закипал.

– Будем по очереди дежурить, чтобы нас не застали врасплох.

Толик вызвался заступить первым.

– Вон с того бугра, в ста метрах отсюда, дорога хорошо просматривается в обе стороны. Если что замечу подозрительное, сразу к вам. Ну, я пошел.

Минут пять Григорий с Саней сидели в полном молчании. Вдруг тишину глухой зимней ночи разорвал дикий крик Толика:

– Ребята, беги…

Его голос на полуслове оборвал треск автоматной очереди. Все стихло, но ненадолго. Через несколько секунд снег вокруг сидящих возле костра людей вздыбился фонтанчиками снега от пуль. Лес вокруг вновь наполнился грохотом выстрелов и криками умирающих. Дядя Гриша с глухим стоном повалился на землю. Саня упал рядом с ним. Одна пуля прошла ему навылет через плечо, вторая попала в живот. Он потерял сознание, лежа в луже собственной крови.

– Ну, вот, кажется и все, – с удовлетворением проговорил Леха. Поставив автомат на землю, он растивал у костра озябшие руки.

– Сейчас в избу пойдем, греться и спать.

Но говоривший даже в кошмарном сне, пожалуй, не смог бы предположить себе того, что произойдет с ним в следующую минуту, а иначе наверняка не стал бы строить таких долгосрочных прогнозов. Трое его товарищей, что остались в избе, были уже мертвы, а он со своими спутниками переживет друзей совсем ненадолго.

Возвращаясь обратно, бандит вдруг увидел перед собой невысокого, странного вида человека. Ему показалось, что он вырос прямо из-под земли. Не успев даже поднять свое оружие, Алексей повалился на снег. Через его голову пролетела маленькая, блестящая звездочка и, оставив в ней неширокую щель, воткнулась в стоящую позади сосну. Лысый с товарищем упали рядом. Умирая, они даже не успели понять, что же все-таки с ними произошло за последние несколько секунд.

А в лесу, между тем, бушевала уже самая настоящая буря. В неистовом и зловещем свисте ветра, балом в полной мере правили смерть и ужас. Метрах в двадцати-тридцати не было видно ничего. Александрыч говорил, как всегда, спокойно.

– Дальше идти наугад нельзя. Начнем кружить и топтаться на месте. Лучше двигаться по руслу ручья. Он выведет на хребет, а дальше посмотрим. Старик сделал шаг вперед и вдруг замер на месте. В десяти метрах от них, на пригорке, стоял волк. Огромных размеров зверь пристально смотрел на людей, не моргая и не шевелясь. Ветер начал вдруг дуть с каким-то особенным, диким остервенением. Вьюга просто взбесилась от злости. Но огромный матерый хищник, казалось, не замечал того, что творится вокруг. Здесь был его дом. Наверное, непогода вовсе не причиняла стоявшему особенных неудобств, и он не снисходил до того, чтобы обращать на пургу хоть какое-то внимание. Сейчас зверь был гораздо сильнее природы, так как сам является ее творением, созданным именно для того, чтобы бороться и выживать. Да, пожалуй, и сильнее людей, что с неподдельным удивлением таращили на него свои забитые снегом глаза, и всё никак не могли сообразить, привиделось им всё это или происходит на самом деле.

Сергей вдруг негромко начал бормотать себе под нос:

– Человек вынул нож. Серый, ты не шути. Хочешь крови – ну, что ж, я такой же, как ты.

Александрыч оборвал его на полуслове.

– Слушай, ты, Серый, помолчал бы лучше. Переохладился, видать. В планы этого зверюги явно не входит то, чтобы пустить нас на мясо сейчас, иначе бы он вел себя совсем по-другому, уж ты мне поверь. А вот что ему нужно, я и сам пока понять не могу. Ведь не заблудился же, в конце-то концов.

Старик хихикнул.

– И какой-то взгляд странный. Я бы сказал даже, почти человеческий.

Вновь посмотрев на пригорок, говорящий даже рот открыл от удивления. Там никого не было.

– Вот тебе и на?! Видение какое-то, да и только.

Он протер глаза, но от этого ничего не изменилось.

– Ладно, пошли давай. Нечего время зря терять.

Люди вновь шагали вперед, навстречу своей, пока еще им не известной судьбе. А перед газами долго еще маячил странный силуэт серого цвета, что совсем недавно неподвижно, словно каменное изваяние, стоял на близлежащем снежном бархане. И то, как зло насмехался он над стихией своим равнодушием, а также непоколебимой волей и уверенностью в собственной правоте, возможно, придаст путникам в самый ответственный момент ту недостающую, но вместе с тем так жизненно необходимую каплю сил, без которой они, быть может, не смогли бы выжить.

По руслу речки подниматься стало немного легче. В низине ветер дул не так сильно. Густой ольховник, росший плотной стеной по краям оврага, смягчал его порывы. Пройдя километра три вверх по ручью, добрались, наконец, до скалистого гребня хребта.

– Дальше пойдем вдоль скал. Километров через пять они закончатся. Там берет начало другой ручей. Он впадает в ту самую речку, вдоль которой мы и пришли в эту злополучную долину. Проговорив, Александрыч долго тёр уставшие от не стихающего ни на минуту ветра глаза замёрзшими руками. Вскоре двинулись дальше. Но силы были уже на исходе. Ноги постепенно переставали слушаться своих хозяев.

– Ух ты, смотри-ка, а вот и наш серый спутник. Серега указал на совсем еще свежие, продолговатые отпечатки волчьих лап.

– И чего это он крутится здесь, – дед в растерянности почесывал затылок. И вдруг откуда-то слева, из-под скалы, перекрывая шум бури, послышался протяжный вой волка.

Оба от неожиданности вздрогнули.

– Странно как-то воет. Как будто зовет кого. Пойдем, Серега, посмотрим. Назад нам все равно нельзя. А значит, нужно вперед двигаться. Правильно?

– Правильно.

– Ну, так пошли, чего встал-то.

Сергей, конечно, не поверил своему напарнику. Вряд ли волк на самом деле звал кого-то, если только, конечно, не готовился к обеду. Но идти действительно нужно вперед. И, пожалуй, не так уж важно, какой именно дорогой.

Поднявшись немного вверх по склону, наконец, нашли то, что искали. Волчий след проходил по самому краю источника с чистой, словно слеза, водой.

– Смотри-ка, сам попил и нас позвал, значит, – говоривший довольно хмыкнул себе в усы.

Сергей про себя тоже улыбнулся.

– Вы только посмотрите, он еще и шутит, – и добавил вслух:

– Александрыч, а вода-то ведь теплая. Вон как парит. И минеральная к тому же. Старый геолог, казалось, внимательно рассматривал огромные сосны, стоящие на краю поляны.

– Интересно, что этому зверюге от нас нужно. Может, хочет, чтобы мы прожили немного подольше, покуда он успеет проголодаться. Хотя размышлять после будем. А сейчас две минуты на отдых и дальше в путь. Промедление, как говорится, смерти подобно.

Зачерпнув чуть теплую, кристально чистую воду большой алюминиевой кружкой, принялся жадно пить. После чего, довольно крякнув, передал кружку Серёге.

– Эх, хороша водица. На вкус, вроде, горькая немного.

Сергей последовал примеру товарища.

Перекусили на скорую руку. Времени на отдых не было. Странно, но идти стало как будто легче.

– Послушай, Александрыч, сдаётся мне, не совсем обыкновенная это вода. Усталость вроде подевалась куда-то. Ты знаешь, хочется бегом бежать.

Старик, казалось, не замечал, что всё сказанное относится именно к нему. Но спустя минуту все-таки заговорил.

– От старожилов слыхал я, что есть на этих горах такая вода, что может придать человеку необыкновенную силу, помогает раны лечить и болезни. Батя мой тоже про то сказывал. Раньше-то я думал, что все это выдумки, но сейчас, кажется, начинаю верить.

Дальше пошли быстрее. Усталости почти не чувствовалось. Наконец, скалы кончились, и друзья стали спускаться вниз по ручью, который, как и предполагал Александрыч, брал здесь свое начало. Кромешная тьма, что в мгновение ока заполнила собой весь лес, сильно мешая идти. Но бурелом вдруг кончился. Они вышли на большую поляну, неизвестно как здесь появившуюся. Вдали, на скалах, отчетливо различался огонек костра.

– Наши «друзья», похоже, решили устроить себе привал, а вот мы с тобой Серёга, чуть позже передохнём, внизу.

Александрыч вздохнул с облегчением.

– Здесь-то место открытое, и огонь жечь нельзя.

Люди, сидевшие вокруг костра, казались чрезвычайно возбужденными.

– Вот сволочи. Куда они могли подеваться, – зло цедил сквозь зубы невысокого роста коренастый человек с выдвинутыми далеко вперед, скулами и странной кличкой Гнедой.

– Далеко все равно не уйдут. Следы свежие. Сейчас небольшой привал, и сразу дальше двинем.

– Если честно, то мне даже немного жалко этих придурков. Хотя они сами виноваты. Можно было сразу сообразить. Раз на такое дело подписались, никто в живых не оставит. Как только золото нашли, смываться надо было, да на дно залечь где-нибудь подальше отсюда. А теперь уже поздно, и конец может быть только один.

Он зло хмыкнул себе в ладошку. Минут через пять все, не сговариваясь, встали и быстрым шагом пошли дальше.

Овраг, по которому упрямо пробирались к речке два путника, являлся результатом работы небольшого ручейка, что, весело журча, нес свою прозрачную воду куда-то вниз уже много лет, а может быть, и веков подряд. По его берегам, сплошь усыпанным огромного размера камнями, о происхождении которых оставалось только догадываться, идти стало труднее. Но шли быстро и, проходя мимо очередного валуна, Александрыч вдруг вскрикнул от боли. Нога застряла в расщелине, и он с трудом вытаскивал ее оттуда.

– Ну вот, кажется, и все, Серега. Дальше я, пожалуй, не ходок. Давай уж один как-нибудь пробирайся.

– Да ты что, дед? Неужели ты думаешь, что я тебя брошу здесь. Помирать, так уж вместе.

– Нет, друг ты мой. Погоди еще немного причитать. Помереть мы с тобой всегда успеем. Это никогда не поздно, и здесь много ума не нужно. Я думаю, что жизнь – штука неплохая, и ради нее стоит ещё немного поспорить со смертью. Давай-ка лучше мозгами пораскинем. Дальше с тобой я идти не смогу. Так они быстро нас настигнут. Чертова нога, вон уже распухать начала. Но выход, пожалуй, все-таки есть. Сейчас влезу вот, на эту елку и спрячусь в ветвях, а ты иди дальше, как ни в чем не бывало. Пурга сильно метет, да и темно стало. Вряд ли бандиты разберут нашу хитрость сразу. А я потихоньку следом поплетусь. Бог даст, выберемся.

Вдруг тишину морозной зимней ночи разорвал хлесткий треск автоматной очереди. Послышались крики людей.

– Вроде как напуганы чем-то. В кого палят, интересно.

Они прислушались вновь, но было тихо.

– А может, показалось. Хотя это ихние дела, пусть сами разбираются. То ли улыбка, то ли насмешка появилась на суровом лице старого таёжника.

– Тайга, брат, шутить не любит. Не тратя больше времени на пустые разговоры, кряхтя и охая, он начал взбираться на стоящую неподалеку огромную ель.

– Ну, бывай, дед. Быть может, еще и свидимся, – проговорил Серега шепотом и почти бегом, не оборачиваясь, двинулся дальше. Мысль о том, что сейчас именно от него зависит судьба друга, придала новую порцию сил.

«Нужно как можно скорее добраться до речки, чтобы потом по ней выйти к той самой тропе, что привела нас сюда. Ночью, да еще в такую дикую бурю, это станет задачей, прямо скажем, не из легких. Дорога впереди предстоит неблизкая. Но те люди, которые идут по моему следу, в конце концов, они тоже сделаны не из железа и должны будут когда-нибудь устать и выбиться из сил. Им тоже нужен отдых и сон. Вопрос состоит лишь в том, кто окажется сильнее и выносливее, кто дольше сможет продержаться в этой нечеловеческой гонке».

Ручей петлял и извивался между камней, преодолевая свой нелегкий путь к реке, далеко не самой прямой дорогой. Серега иногда срезал повороты, рискуя сбиться с пути. Каким-то особенным, шестым чувством он понимал, что его преследователи уже где-то близко. Они идут по пятам с одной единственной целью – поскорее разделаться с ним. Силы уходили, но сдаваться человек не собирался.

«Стоило взять с собой той „волшебной воды“». Но хорошая мысль пришла, как обычно, слишком поздно.

Небо на востоке начинало постепенно светлеть. Пурга отчего-то вдруг стихла. Над головой, насколько мог охватить глаз, простиралось завораживающее своей красотой бездонное небо морозной зимней ночи, усеянное бесчисленным количеством загадочно мерцающих звезд, которые, казалось, специально очаровывали людей своим неземным сиянием, маня и зовя их в прекрасные и такие загадочные дали. Идущий с восторгом время от времени поднимал голову и всматривался в пугающее своей необозримой бесконечностью небо. В голове не укладывалось то, как рядом с такой неописуемой красотой и величием может твориться столько зла, насилия и несправедливости. И почему тот ничтожно малый отрезок времени, который отвел для жизни человеку создатель, нельзя прожить достойно, не гоняясь за призрачной «синей птицей». Мы падаем, расшибаем себе лоб, а когда, наконец, начинаем понимать свое истинное предназначение, то это, как правило, бывает слишком поздно. Жизнь прожита, и на то, чтобы начать все сначала, времени уже не осталось.

Мороз крепчал. «Останавливаться нельзя ни на секунду». Вымокшая до нитки одежда моментально застывала, превращаясь в несгибаемый ледяной панцирь. Силы таяли с каждой минутой. Человек понимал, что долго так продолжаться не может, и если только чуда не случится, то, скорее всего, ему придётся умереть вот под этими самыми прекрасными звёздами. Мысль о смерти не пугала. Напротив, в ней было какое-то успокоение. Но мириться с такой участью упрямец вовсе не собирался. Об этом не могло быть и речи. Он, несмотря ни на что, продолжал снова шагать вперёд, вновь и вновь прокладывая себе дорогу в скрытом пока ещё предрассветными сумерками лесу. Он шел вперёд, отвоёвывая у смерти каждую минуту своей собственной жизни и вот, наконец, вышел к речке.

Воду у берегов уже сковал первый ледок, который успел, пожалуй, достаточно окрепнуть. Речушка сейчас совсем не походила на тот ревущий и бурлящий поток, что предстал пред глазами путников всего неделю назад. Берег в этом месте оказался обрывистым, и спуститься к воде можно только пройдя немного вниз по течению. Сергей на минуту остановился, чтобы перевести дух. А когда случайно обернулся назад, то сердце замерло в груди, но лишь на секунду. Он был готов к этой встрече, готов к тому, чтобы спокойно встретить смерть, глядя ей в лицо.

«Ну, вот, кажется, и всё».

На опушке леса стояли двое. Дула автоматов тупо уставились прямо на него. То, что происходило дальше, помнил уже весьма смутно. Огромная серая тень вдруг сорвалась с того самого валуна, под которым стоял человек, и в буквальном смысле этого слова сшибла его с ног, прямо под откос.

Разинутая волчья пасть, треск автоматной очереди – вот, пожалуй, и всё, что осталось в памяти. Падая, сильно ударился головой об лёд и на какое-то время потерял сознание. А единственный свидетель, который мог бы обо всём поведать, разговаривать, к сожалению, не умел.

 

Глава 2

Дядя Федор, наконец, начал наконец потихоньку разбираться в том, что же все-таки вокруг него происходит. Он находится на совете племени. А эти люди, наверное, хотят, чтобы он забыл, где находится целебная вода. Возражений конечно же нет, но каким образом сбудутся эти желания, пока неясно. И совсем не исключено, что жизнь его очень даже скоро закончится именно в этом самом мрачном подземелье. Нет, смерть не страшна.

«Я свое отжил». Но умирать все-таки не хотелось.

«Туда-то мы всегда успеем, здесь бы еще немного задержаться», – бормотал старик вслух.

«Так пусть они не увидят даже тени страха в моих глазах. Наверное, все разрешится само собой и уже очень скоро».

Блики пламени мерцали на стенах каменного грота неясными тенями. Первым заговорил человек, что сидел посередине зала и казался самым старшим среди вошедших.

– Знаешь ли ты, старик, зачем ты здесь? – спросил он.

– Я догадываюсь, – ответил Федор в ответ.

– Ты узнал одну из наших великих тайн – тайну живой и мертвой воды. Готов ли ты хранить эту тайну в себе до конца дней своих, готов ли ты дать священную клятву никогда и ни с кем не делиться знанием, никогда не пускать его во вред людям.

– Я готов, – коротко ответил старый отшельник. Собственно, другого варианта ответа попросту не было, если только, конечно, он хотел еще хоть немного пожить на этом свете.

– Никогда не пускать его во вред людям.

Это значит, что волшебная вода может не только созидать и исцелять. С ее помощью, наверное, можно разрушать, убивать, а также сотворить еще много другого зла, последствия которого даже трудно себе представить. Похоже, язык действительно лучше держать за зубами. Иначе знание, рано или поздно, все равно окажется в руках какого-нибудь вурдалака или насильника.

Вождь неторопливо продолжил:

– Если ты готов, старик, начнем, не откладывая. Вытяни левую руку вперед – ладонью кверху.

Руку вперед вытянул не без опаски. Кровь неприятно холодела в жилах. Слева от себя вдруг заметил огромного человека в маске, раздетого по пояс, с кинжалом в руке.

«Вот гад, руку оттяпает, не задумываясь, а может быть, и голову». Но тот лишь слегка прикоснулся к мизинцу левой руки своим огромным ножом. Старик ничего не почувствовал, но палец оказался разрезанным, и кровь уже сбегала по нему густой и темной струйкой.

«Ничего себе, – сидящий был изрядно удивлен. – Вот это нож». Ничего подобного он никогда раньше не встречал.

«Возможно, одна из разновидностей булатной стали, секрет производства которой давно и безвозвратно утерян. Но булатный клинок я видел в музее и даже держал его в руках. Та сабля ни в какое сравнение не пойдёт с кинжалом этого туземца». Раскрашенный, словно папуас, незнакомец бросил в костер щепотку сухой травы. В глаза и ноздри ударил едкий дым с нестерпимо-резким запахом, имеющим странный сладковатый привкус. Голова слегка кружилась, в глазах потемнело. По стенам грота из угла в угол начали вдруг метаться, словно обезумевшие, странные продолговатые тени, что совсем ещё недавно, казались самыми обыкновенными рисунками на стенах. Они корчили людям рожи и скалили зубы. Эти отвратительные создания казались попросту омерзительными, и Федор отвернулся. Голос, обращенный к нему, доносился уже откуда-то сверху.

– Положи руку на алтарь, старик. Перекошенное от боли лицо, довольно-таки искусно вырезанное на небольшом куске дерева, из ниоткуда возникло перед самым носом.

– Повторяй за мной, – приказал голос сверху. Он начал произносить вслед за туземцем слова магического заклинания, о скрытом смысле которого не имел ни малейшего представления. Потом в глазах все окончательно помутнело. Больше уже ничего не помнил.

Очнулся на небольшой деревянной кровати, устланной медвежьими шкурами. Дверь заменяло небольшое отверстие, закрытое шкурами тех же животных. Узкий лучик света с трудом пробивался внутрь через невидимое окно. В помещении царил полумрак. В углу журчала вода, как ни странно, довольно горячая на ощупь. Возможно, что именно этим можно было объяснить то, что в комнате, если только ее можно так назвать, оказалось довольно тепло, хотя тут не существовало ни печки, ни батарей, ни даже двери, в привычном смысле этого слова. Густые клубы пара сразу поднимались к верху, не успевая растекаться по сторонам. Видимо, неплотно закрытая дверь способствовала возникновению восходящего потока, служа своеобразным поддувалом. Сырой воздух выходил наружу в отверстие где-то в самом верху помещения, в то самое, через которое, видимо, и попадал сюда свет.

Встав с кровати, Федор приоткрыл мохнатый полог, закрывающий вход, и вылез наружу. Оказавшись в коридоре, до боли в глазах стал всматриваться в темноту, пытаясь понять, где же все-таки находится.

– Что, проснулся наконец-то, – раздался совсем рядом голос, возникший как бы из ниоткуда. Невысокий человек сидел, развалившись на деревянном стуле, и в упор смотрел на него.

– Ну, пошли, раз проснулся, тебя уже ждут.

С этими словами незнакомец встал и быстро зашагал по коридору куда-то в темноту. Старик еле поспевал за ним. Но коридор неожиданно кончился, и они оказались в просторном помещении, посреди которого горел огонь. Рядом, на широкой тахте, отдыхал странного вида «туземец», в котором, однако, он сразу же узнал того самого вождя племени из странного зала с прыгающими из угла в угол мерзкими рожами. А тот, в свою очередь, тоже заметил вошедших, указав на стул, стоящий возле огня. Федор сел на предложенное место. Лицо его собеседника являло собой полное безразличие. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас думает и про что именно пойдет разговор. Это мужественное лицо, словно высеченное из камня, прямой нос, выступающий вперед подбородок, огромный шрам на левой щеке вряд ли можно спутать с какими-нибудь другими.

– Вчера ты прошел свое главное испытание, старик, – заговорил, наконец, сидевший. – Твои помыслы чисты. Ты дал клятву, и теперь ты один из нас. Ты можешь жить с нами, а можешь уйти к себе и жить, как жил раньше. Мы не станем тебя неволить. Но ты всегда должен помнить данное тобой слово. Мы давно живем в этой долине. Раньше люди бывали здесь редко. Сейчас тут появилось очень много людей. Это плохо. Мы не хотим жить рядом с ними. В мире этих людей правит ложь и лицемерие. Больше человеческой жизни они ценят блеск золота и драгоценных камней, не уважают храбрость и честность, а хитрость и лесть, напротив, является нормой их жизни. Это неправильно. Если люди приходят сюда за золотом, они должны умереть. Вчера в овраге у глухого ручья разыгралась настоящая бойня. Несколько вооруженных бандитов, словно волки, преследовали троих безоружных. Они загнали и убили их. Оказывается, люди бывают хуже зверей. По нашим законам, вооруженный мужчина не должен поднимать руки ни на ребенка, ни на женщину, ни на безоружного. Одного из расстрелянных, по имени Александр, истекающего кровью, принесли сюда. Мы вылечим и отпустим его. Он хороший человек. Те, кто стрелял, все умерли, потому что пришли сюда за золотом. Сейчас что-то подобное происходит у Лысой горы. Если будешь возвращаться домой той дорогой, будь осторожен.

Федор понял, что нужно отвечать, но пока ещё не мог сообразить, что именно. Однако, быстро взяв себя в руки, неторопливо начал.

– Я хочу жить так, как жил раньше. Я стар, и менять жизнь уже поздно. Я буду осторожен, когда пойду домой мимо Лысой горы. Если я вдруг вам понадоблюсь, вы знаете, где меня искать.

Наступила томительная минута молчания, которую первым нарушил человек со шрамом.

– Выход вон там. Ты можешь идти, но если захочешь когда-нибудь вернуться, то всегда сможешь это сделать. Приходи сам или приводи своего сына. Даже если он не похож на тебя, пусть лишь его душа окажется похожей на твою. Вы будете нам как братья.

Закончив, сразу же вновь повернулся к огню.

Дядя Федор кивнул головой в знак согласия, молча встал и неторопливо направился к выходу. Солнечный свет ударил в глаза. Внизу, повсюду, насколько хватало глаз, простиралось безбрежное море леса. Хребты, увенчанные шапками свежего снега и огромными нагромождениями из каменных глыб, терялись где-то за линией горизонта.

Старик пригладил волосы на голове, такой же седой и старой, как эти горы. Морозное утро особенной и ни с чем не сравнимой свежестью заполнило все вокруг. Человеку вдруг стало хорошо и уютно среди всей этой первозданной чистоты. Голова немного кружилась.

Подойдя к пещере, в которой так внезапно скрылись люди, волк внимательно обследовал вход в подземный грот и, не решаясь войти внутрь, улегся под ближайшим кустом.

Начиналась пурга. Вьюга все усиливалась. Пронизывающий ветер пробирал до самых костей.

«Обратно выходить они, похоже, не собираются. Нужно пойти и позаботиться о себе». Поднявшись на ноги, зверь взобрался на ближайший бугорок и глубоко вдохнул. В холодном зимнем воздухе никаких посторонних запахов как будто бы не было слышно. И лишь один странный «аромат» вдруг привлек его внимание. Что именно могло являться его источником, серый понять пока не мог. Пройдя ещё с километр, прячась между огромными валунами, разбросанными по всему гребню хребта, взобрался на небольшую свободную от камней площадку и вновь направил свою слегка оскаленную от пронизывающего насквозь ветра морду навстречу буре.

«Сомнений нет. Это хорошо знакомый запах железа и пороха. Значит, снова человек с ружьём. Что им здесь нужно на этот раз? Неплохо бы все выяснить прямо сейчас, иначе потом может быть уже поздно». После этого осторожно двинулся вперед, постоянно оглядываясь и озираясь вокруг.

«Лучше зайти с подветренной стороны. Не исключено, что с людьми есть собаки, хотя резкого и ни с чем не сравнимого запаха псины не слышно».

С каждым пройденным километром неприятный запах опасности становился все отчетливее. Сейчас он мог уже без труда определить направление движения незваных гостей. Они спускались с хребта вниз по ручью к реке. Нужно идти наперерез, чтобы заранее занять выгодное место для наблюдения. Лишь взглянув на путников с достаточно близкого расстояния, можно безошибочно определить, кто это и что им здесь нужно на этот раз. Подходящее место для встречи находилось неподалёку.

«Оттуда ручей просматривается метров на сто в каждую сторону, а благодаря огромным скалам, ветер всегда немного потише». Обогнать пришельцев, сделав приличный крюк, труда не составило. Годы жизни в лесу научили безошибочно ориентироваться и быстро передвигаться по родной для него земле.

Вскоре, «мохнатый следопыт» уже лежал на знакомом камне и сквозь чуть приоткрытые веки пристально вглядывался в сплошную и непроглядную стену леса. Но глаза сейчас не главное. Ему уже ясно чувствовался запах людей, и с каждой минутой различались все новые и новые его оттенки. Кроме того, сквозь шум ветра до чутких звериных ушей доносился еле различимый, но неуклонно приближающийся звук шагов, который становился с каждой секундой все отчетливее. Серый осторожно, не поднимая головы, на брюхе подполз к самому краю каменной глыбы и пристально стал всматриваться в заросли черемухи. Туда, откуда должны выйти «гости». Шаги на какое-то время вдруг стихли.

«Наверное, остановились, чтобы передохнуть». Он уже начинал нервничать, но совсем скоро терпение было вознаграждено. Люди неожиданно появились на самой опушке. Однако совсем не те, которых ждал уже добрых полчаса. От этих не пахло порохом и железом. Путники казались безоружными и изможденными до предела. Передвигались незнакомцы с большим трудом, но, находясь у той самой размытой черты, которая отделяет человеческую жизнь от смерти, несмотря ни на что, всё – таки продолжали пробираться сквозь бурю и непролазную чащу леса.

Где-то в самой глубине души безжалостному хищнику стало даже немного жаль этих бедняг. Слегка оскалившись от не стихающего ни на минуту ветра, встал на ноги. Идущие поравнялись с ним. На секунду их глаза встретились. Но и этой секунды оказалось более чем достаточно для того, чтобы понять, что конец для этих двоих еще не настал. Борьба будет продолжаться до тех пор, пока хоть капля жизненной силы останется в измученных тайгой и беспощадной погоней телах.

Он отвернулся. Да, неизвестно почему, но четвероногий бродяга вдруг пожалел эти несчастные существа, идущие неизвестно куда и шаг за шагом переставляющие свои измождённые долгой ходьбой ноги, которые, в свою очередь, наотрез отказывались подчиняться хозяевам. Волк продолжал стоять, глядя им в след, но уже из укрытия.

«Я не памятник, и ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание», – думал он.

Порыв ветра стих, а в ноздри ударил все тот же, уже хорошо знакомый запах смерти. Следом шли охотники, которые вовсе не казались такими безобидными и миролюбивыми. И хотя охота шла сейчас вовсе не на него, а на тех самых бедняг, которые только что прошли мимо, от этого бандиты вовсе не становились симпатичнее. Некоторые человеческие качества зверь ценил, другие, напротив, ненавидел. Эти чувства порою становились сильнее голоса разума. Но он ничего не мог с собой поделать, иногда попадая из-за своего природного «благородства» в довольно неприятные истории. Такая охота, непонятно почему, становилась словно ножом по сердцу. Кровь ударила в голову, в которой отчетливо вырисовывались картины из прошлой жизни. Отметины от пуль на спине неприятно заныли. «А ведь раньше меня тоже не раз загоняли в угол, стреляли в спину, травили собаками. Та гонка на выживание чем-то сильно напоминает сейчас то, что происходит в тайге». Вспомнив глаза людей, что лишь на секунду встретились с ним взглядом, уже окончательно утвердился в своей правоте.

«Приговор вынесен окончательный и обжалованию не подлежит». Серый всегда ненавидел охотников. А всё происходящее, несомненно, являлось охотой. Только здесь одни люди охотились за другими. Одни, безоружные и ослабевшие, уходили, а другие, напротив, прекрасно экипированные, шли по следу.

«Судьба беглецов, уже наполовину предрешена. Преследователи идут по проторенной тропе и потому двигаются гораздо быстрее». Судьба волка в тот день, когда он угодил в западню, тоже была предрешена, а спасти могло лишь чудо. И это чудо, несомненно, свершилось, а он являлся живым тому свидетельством. За него заступился человек. Точно такой же, как и те, что стреляли. Этот человек рисковал жизнью, когда встал на пути у уродов, разогретых погоней и запахом крови. Он сделал это, так как считал, что поступает правильно. И старику было совершенно наплевать на то, что большинство из людей посмеялись бы над ним, посчитав за идиота.

«Другие живут по другому закону, руководствуясь звоном монет и сохранностью собственной шкуры. Они поступают, как все, и мирно плывут по течению, не испытывая при этом особых неудобств». Его друг жил один и всегда поступал так, как считал нужным и как подсказывала совесть, никогда не идя в разрез со своими принципами. Не задумываясь, он закрыл собой истекающего кровью дикого зверя, рискуя жизнью, хотя прекрасно понимал, что ждать помощи неоткуда, а рассчитывать на то, что волк с ним впоследствии «рассчитается», было бы, по меньшей мере, глупостью.

Серому вдруг показалось, что эти охотники с автоматами – и есть те самые люди, что в молодости оставили на нем отметины от пуль.

«Во всяком случае, они похожи на них, как две капли воды, и живут по тем же самым правилам. А в эти минуты так увлечены погоней, что, казалось, забыли про все на свете. Их воодушевляют лишь жажда наживы и запах теплой человеческой крови. Несомненно, люди тоже бывают разными».

Охотники шли нагло и безбоязненно, чувствуя себя полными хозяевами окружающего их мира. Зверь глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Пульс гулко отдавался в висках, сбивая мысли. Но мозг уже начинал работать ясно, перейдя в режим холодного расчета. Чуть приоткрытый рот обнажал оскал красивых, ровных зубов, который не предвещал ничего хорошего. А тело представляло лишь сгусток живой энергии, подчиненный одной-единственной цели. В голове уже не было места чувствам.

Зверь не торопясь спустился к тропе и, соблюдая необходимую дистанцию, пошел следом за людьми. Он лишь ждал походящего момента. Нет никакого смысла в том, чтобы напасть немедленно, подставляя себя под пули. Не стоит попусту умирать, не причинив врагам никакого вреда.

«Войдя в густые заросли молодого ольховника, можно сократить расстояние метров до пятнадцати».

Вдруг следовавший последним в колонне человек приостановился. Волк остановился тоже, чтобы подождать, когда остальные отойдут подальше, и в тот момент, когда отставший уже собрался было догонять друзей, он спокойно вышел из своего укрытия. Наполненный дикой злобой взгляд зверя встретился со взглядом человека, который в испуге сразу же отвёл глаза.

«Можно, конечно, напасть сзади, но такой поступок не достоин лесного воина. Пусть убийца поймет, от чего погибнет. Возможно, он даже узнает меня. Возможно, хотя возможно, что и нет».

Увидев перед собой огромную мохнатую морду, бандит начал неистово орать. Воспользоваться оружием не успел. Крик превратился в храп, и человек упал на снег с разорванным в клочья горлом. Зверь свернул с тропы и не торопясь побрел обратно в чащу. Истошные крики людей позади него возвестили о том, что на помощь к убитому подоспели его товарищи.

«Что же, почти вовремя».

Отражаясь гулким эхом от соседних хребтов, разнеслась трескотня автоматных очередей. С деревьев посыпались щепки и прошлогодняя хвоя. Стреляли наугад и, конечно же, без толку. Он заполз под сваленную ветром огромную сосну и стал ждать. Голодный желудок давал о себе знать, и прежде чем идти дальше, стоило немного подкрепиться.

«Не потащат же они его на себе». И он не ошибся. Покричав и вдоволь постреляв по стоящим вокруг соснам, которым на это было, в общем-то, абсолютно наплевать, бандиты бросили своего товарища лежать на снегу и двинулись дальше.

Немного перекусив и оставив остальное безумно мечущимся вокруг воронам, под их истошное карканье неторопливо удалился. За людьми не пошел. Они были сильно напуганы и стали чрезвычайно осторожны. Везде держались вместе, с опаской озираясь по сторонам, и теперь уже вовсе не чувствовали себя так уверенно и безопасно, как раньше.

«Стоит пойти и посмотреть, что же стало с теми несчастными, что шли впереди. Живы ли они и способны ли еще сопротивляться».

Хорошо зная окрестный лес, срезал несколько излучин ручья и вышел прямо к речке. Здесь пока никого не было. Но вскоре увидел то, что искал.

Два человека о чем-то мирно беседовали, стоя возле огромной ели. Одни из них зачем-то вдруг начал карабкаться на дерево, второй же, как ни в чем не бывало, пошел дальше.

«И чего это он? Никак, с ума сошел. А второй-то, гляди-ка, товарища бросил и бежать. Хорош, нечего сказать». Стало интересно.

«Торопиться некуда, и можно досмотреть „спектакль“ до конца». Человек на дереве сидел не шевелясь.

«Ишь ты, уснул, что ли? А ведь нежарко там, небось. Ветер дует будь здоров».

Из леса вышли охотники. Сейчас их стало уже на одного меньше. Шли быстрым шагом, держа автоматы наготове.

«Ну, все. Один, кажись, допрыгался. И помочь-то тебе, дедуля, нечем». Он отвернул свою лохматую морду в сторону. Прошла минута, за ней другая, выстрелов слышно не было. Вновь посмотрев в сторону ручья, увидел то, чего увидеть никак не ожидал. Бандиты не заметили сидящего на дереве и прошли мимо. А тот, не тратя времени попусту, уже начал спускаться с мохнатой красавицы ели, которая только что спасла ему жизнь, в самом прямом смысле этого слова.

«Во старик дает. Он же их обманул. Видно, не пора еще деду „в дорогу“ собираться». А человек, между тем, спустившись с дерева, отошел подальше от тропы и принялся разводить костер в ближайшем ольховнике. Вскоре дрова уже весело потрескивали на огне, а беглец пытался разогреть, на вид совсем не съедобные и пропахшие плесенью сухари.

«Ну, этот теперь не пропадет, а если и погибнет, то, во всяком случае, уж не от рук охотников. А вот второму придется, пожалуй, туговато». Спустившись вниз по косогору, оказался у речки. Той самой, в которую впадает небезызвестный ручей.

«Человек должен выйти к реке в километре отсюда». По слегка припорошенному снегом ледку бежал легко, и через несколько минут оказался на месте. Взобравшись на валун, что находился у самой кромки воды, улегся поудобнее и стал ждать. Камень висел над обрывом довольно высоко. Как река за много-много лет не подмыла берег, оставалось загадкой, над которой, впрочем, никто и никогда особенно голову не ломал. Природа, наверное, и сама знала, что и как ей нужно делать, что разрушить, а что воссоздать заново, и способна разобраться со своими проблемами. Постороннее вмешательство, направленное на созидание, приводит, как правило, лишь к разрушению.

Ждать пришлось недолго. Из леса показался человек. Он шел к реке, и по тому, как именно шел, легко можно было догадаться, что дальше этот бедняга уже никуда не пойдет. Путник находился в крайнем изнеможении, и не шел, а просто еле-еле волочил ноги за собой. Пройдя несколько шагов вперед, он падал, затем поднимался и падал снова. Странным казалось лишь то, что каждый раз этот несчастный все-таки умудрялся вновь подниматься на ноги, тем самым на какое-то время еще сохраняя себе жизнь. Расстояние в сто метров от опушки леса, до камня, на котором сидел четвероногий наблюдатель, он преодолел не меньше чем за десять минут. Существо, являющее собой вершину эволюции, подчиняющее своей воле, казалось бы, неподвластные силы природы, погибало у него на глазах. Его тело оказалось совершенно не приспособленным к открытой схватке. Но в нем всё-таки присутствовал тот несгибаемый стержень, та сила духа, которая заставляла двигаться практически уже полностью лишенную сил плоть. И это было, несомненно, достойно уважения.

Остановившись на обрывистом берегу, незнакомец на секунду задумался. Спуститься вниз прямо здесь он не мог. Но в это время на опушке уже показались его преследователи. Увидев свою жертву, они сразу же начали стрелять.

«Надо что-то делать». Зверь спрыгнул с валуна прямо на стоявшего под ним, и они вместе кубарем свалились с обрыва. Сергей, падая, ударился головой об лед и на какое-то время потерял сознание. А вот его спасителю мешкать было нельзя ни секунды.

«Нужно встретить тех двоих наверху, а иначе они, не задумываясь, прикончат обоих». В два прыжка взобравшись на верх, залег за поваленным деревом в ожидании «гостей». Со стороны поляны послышалось вдруг странное шевеление, а затем враз все стихло.

«Людей не видно». Он осторожно выбрался из своего укрытия. Запах свежей крови резко ударил в ноздри. На снегу лежало несколько мертвых тел. В них без труда узнал тех, с кем только что собирался вступить в схватку. Рядом стояли еще трое. Без сомнения, это те люди, что не пахнут железом и порохом. Они никогда его не трогали, хотя были гораздо сильнее. Волк тоже не пытался напасть.

Увидев «старого знакомого», все трое удовлетворенно закивали головами, видимо, считая, что зверь убил последнего из оставшихся в живых.

«Что ж, это, пожалуй, даже к лучшему».

Через несколько минут на опушке уже никого не осталось, кроме безжизненных человеческих тел да стаи воронья, привлеченного запахом свежего мяса.

Человек на льду лежал неподвижно. Серый смотрел на него с сожалением.

«Через полчаса окоченеет. На таком морозе больше не выдержать». Спрыгнув вниз, подошел к лежавшему. Тот дышал, хотя дыхание и было очень слабым. Схватив несчастного за шиворот, что было силы швырнул в сторону. Незнакомец вяло зашевелился, приоткрыл глаза, а когда увидел прямо перед собой огромную, зубастую морду, как-то сразу пришел в себя. Четвероногий спаситель отошел, а тот, в свою очередь, не теряя времени попусту, натаскал кучу хвороста, и через несколько минут на берегу, весело потрескивая, разгорелся костер.

Собирая дрова, Серега либо полз на четвереньках, либо прыгал на одной ноге. Вторая лишь бессильно волочилась следом. Это значило то, что дальше идти нельзя, и в этом лесу ему предстоит встретить смерть, если только чудо не свершится. Хотя какое-то время, пожалуй, протянуть еще можно.

Обратно зверь возвращался старой дорогой. Вьюга кончилась. Подойдя к входу в пещеру, сразу же наткнулся на хорошо знакомые следы друга, а через минуту он уже сидел перед ним, внимательно глядя в глаза.

Увидев волка, дядя Федор улыбнулся:

– Ну, что, лесной бродяга, и ты здесь? Смотри-ка, как смотрит, как будто зовет куда-то?!

Отойдя немного в сторону, вновь остановился и стал ждать, когда старик к нему подойдет.

– Ну что ж, пошли тогда. Веди, давай.

Не теряя больше времени попусту, двинулись вперед. Человек старался не отставать, полностью доверяя своему четвероногому проводнику. Стояла солнечная и безветренная погода. Снег искрился и переливался всеми цветами радуги, слепя глаза и радуя душу. От легкого морозца он поскрипывал под ногами и тоже, как мог, радовался погожему зимнему дню. Лес на глазах оживал после затянувшейся непогоды. Шустрая белка, как всегда, туда-сюда сновала по огромной сосне, занимаясь делами, совершенно не терпящими отлагательства. Лисица, зазевавшись, подпустила человека слишком близко, а заметив дядю Федора, да еще в таком необычном сопровождении, стремглав, бросилась наутек с только что пойманной мышью в зубах. Поляну пересекал сосем свежий заячий след. Огромный лось, стоя на скалах, сверху вниз созерцал странную процессию. Волка он не боялся, а с людьми знаком и вовсе не был, и потому, уходить не спешил. Высоко в небе кружилась большая птица. Жизнь постепенно просыпалась и проявляла себя так, как могла это сделать в это совсем не уютное для нее время года. И даже горы, казалось, жили своей, особенной, понятной только им самим жизнью, даря всему живому тот заряд живительной энергии, который, возможно, поможет пережить обитателям леса долгую и суровую зиму. Простирающиеся, насколько хватало глаз, хребты, манили и звали к себе. Вчерашние проблемы казались смешными, а дела мелкими и никчемными. Горы заставляли задуматься о вечном. Хотелось, наконец-то, понять истинный смысл жизни и цель нашего прихода на землю, – до неприличия прекрасную и в то же время до безумия жестокую и злую красавицу. Но не каждому дано услышать голос гор. Это доступно лишь избранным. Возможно, кому-то из них они и поведают свои тайны, раскроют секреты. Возможно, что и раскроют, а возможно, просто погубят. Услышать этот голос нелегко. На это уйдет целая жизнь, если только ее будет достаточно.

 

Глава 3

В девять часов утра Вадим, по обыкновению, сидел в своем рабочем кабинете и разбирал какие-то бумаги. Дела в последнее время не клеились, и мужчина немного нервничал.

«Ты посмотри-ка, какие все грамотные стали. Ну, уж я научу вас уму-разуму, будьте спокойны», – зло шипел он себе под нос. Отшвырнув лежащую рядом пачку квитанций в сторону, сидящий раскурил сигарету и крикнул секретарше:

– Женечка, сделай мне чашечку кофе, пожалуйста.

– Минуточку, я сейчас, Вадим Валерьевич, – сразу же пропела в ответ миловидная девушка. А через минуту, войдя в кабинет своего начальника уже с чашкой горячего кофе в руках, вновь заговорила с ним:

– Вадим Валерьевич, к Вам там человек какой-то пришел. Говорит, что Вы ждете его. Фамилию не сказал, а зовут Павел. Она поставила кофе на стол.

– Пусть заходит, – негромко произнёс сидящий и откинулся на спинку кресла, тупо глядя перед собой на стол.

В кабинет вошел человек лет тридцати-тридцати пяти. Лицо его было гладко выбрито. Старательно начищенные ботинки и свежая стрелка на брюках говорили о том, что вошедший аккуратен, тщательно следит за своей внешностью и, кроме всего прочего, предстоящая встреча для него чрезвычайно важна. Но одновременно с внешним блеском во всем облике незнакомца угадывалась какая-то скрытая усталость, которая накапливалась в нем, наверное, уже не один день. В холеном лице опытный глаз безошибочно смог бы определить, что душу гостя грызет спрятавшаяся далеко внутри страшная тайна, о которой он никогда и никому не сможет рассказать до самой смерти. Она не даст ему покоя ни днем, ни ночью, заставляя постоянно раскаиваться в содеянном ранее, будет давить до тех пор, пока бьется его сердце, а возможно, и после того. И от этого становилось страшно даже постороннему.

Вошедший присел на стул напротив своего «хозяина», заложил ногу за ногу и не торопясь начал говорить.

– Все в порядке, Вадим Валерьевич. Вот карта. Здесь есть все, что нужно. Лелик погиб. Пошел к реке за водой, там его рысь и приговорила. Я на шум подбежал, но только уже поздно было. Чертовка скрылась в кустах. В тайге его и похоронил, значит. – Пашин мозг начал лихорадочно прорабатывать дальнейшие варианты развития разговора.

«Наверное, не стоило произносить последнюю фразу. А вдруг он захочет посмотреть на могилу. Хотя нет, это вряд ли. Но нужно было на всякий случай хоть холмик крестом обозначить. Ничего, скажу, что копал у самого берега, и, наверное, всё смыла вода».

Но Паша зря волновался. Такая мелочь, как смерть Лелика, Вадима нимало не интересовала. Он внимательно разглядывал карту.

– Так, условные обозначения есть. Речка, хребет – все вроде бы на месте, все понятно. Откуда карта? – спросил, глядя в упор на своего собеседника.

– У старика вытащил, перед тем как уходить.

– Должно быть, все верно. Старик свое дело знал. Или знает?

– Мы уходили, ребята уже стояли на месте. Все как надо сделают, не сомневайтесь. Скоро, я думаю, все здесь объявятся, сами и расскажут.

– Ты карту никому не показывал?

– Нет, никому ничего не показывал, никому ни про что не рассказывал. Я что, дурак, что ли?

– Ладно, тогда, вроде, все в порядке. Иди, отдыхай, я тебя найду, когда понадобишься.

Паша и не подозревал, что последними словами сам только что подписал себе смертный приговор. Вадим по своей натуре оказался очень похож на него, и никого из свидетелей в живых оставлять не собирался. Прятать «концы в воду» было одним из главных правил его работы, да и жизни пожалуй тоже.

Когда человек вышел, а дверь кабинета за ним закрылась, доброжелательно-слащавое выражение моментально слетело с лица изувера. Напряженно-озадаченная мина говорила о том, что он усиленно о чем-то размышляет.

«На первый взгляд, все, вроде, в порядке. В порядке, если только Пашка не врет. Правда ли то, что он никому не рассказал про карту. Впрочем, этот молокосос слишком жаден для того, чтобы с кем-то делиться своими сокровищами. Но одному ему не справиться ни за что. Напарник нужен обязательно». Вадим допил кофе и раскурил дорогую сигарету.

– Женечка, «доктора» ко мне. Скажи, что срочно нужен.

– Хорошо, Вадим Валерьевич, сейчас постараюсь найти.

Через полчаса посреди кабинета стоял коренастый мужчина, лет сорока с виду, и с «мордой», сильно напоминающей бульдожью пасть, по кличке Доктор. Он взял со стола предложенную ему папку с документами Павла. Такие своеобразные «дела», здесь были заведены на всех сотрудников фирмы, включая даже секретаря. Там имелись фотографии, в том числе и родственников, адреса, по которым человека можно отыскать, различный компромат, недостатки и достоинства – в общем, самое настоящее досье.

– Ознакомься с мед. картой. Необходимо срочное хирургическое вмешательство, пока опухоль не перешла в злокачественную форму. В общем, ты знаешь, что и как.

– Да шеф, я все понял. Доктор принялся изучать лежащие перед ним бумаги. Кого именно он убьет, значения не имело, а интересовало лишь то, что могло помочь исполнению кровавого замысла.

Просидев минут пятнадцать, новоиспечённый киллер небрежно что-то записал себе в блокнот и вернул талмуд его законному владельцу со словами:

– Я думаю, это будет несложно.

Когда дверь за ним закрылась, Вадим вздохнул с облегчением. Он знал, что дело, на 99,9 %, уже сделано.

Вернувшись домой, Саня Захаров недели две просидел безвылазно. Он все никак не мог прийти в себя и поверить в свое чудесное спасение. На ноги его, уже почти мёртвого, поставили люди, по меньшей мере очень странные. Их жилища были довольно искусно сделаны из дерева. Но все, без исключения, строения находились под землёй, внутри пещеры.

То, что происходило в лесу, помнил отлично и во всех деталях. Помнил дула автоматов, направленные в лицо, вспышки огня, после чего наступила кромешная тьма. Помнил свое волшебное исцеление и странную клятву, данную для того, чтобы его не прикончили уже во второй раз. Но самым невероятным казалось, пожалуй, то, что он видел самого себя лежащим в луже собственной крови рядом с окровавленными телами своих товарищей. Причём видел со стороны, откуда-то сверху. Как появилось странное видение в его сознании, объяснению не поддавалось, и это не выходило у человека из головы. Сейчас он прекрасно понимал, что тот, кто не смог разделаться с ним там, в лесу, попытается доделать свое черное дело здесь, в городе. Нужно внимательно осмотреться, чтобы понять, откуда именно исходит угроза. Действовать всегда лучше наверняка.

«Враг силен и беспощаден. В одиночку с ним справиться будет очень трудно». А события последних дней явились прямым тому подтверждением.

Ясным морозным утром Александр вышел в магазин и остановился у обочины дороги, пережидая похоронную процессию.

«Кого хоронят?» – спросил у случайного прохожего. От полученного ответа слегка закружилась голова, и мужчина покачнулся. Хоронили Пашку. Нет, он не ослышался, именно того самого Пашку.

Ему вовсе не было жаль этого человека. Наверное, он заслуживал такой участи, ведь, будучи еще живым, подставил под пули очень многих людей. Но о покойниках либо хорошо, либо никак. Сейчас удивляло совсем другое. Та легкость, с которой тиран расправлялся с неугодными ему людьми, отправляя их в «мир иной», не была естественна для нормального человека.

Саня понял, что впереди предстоит долгая и упорная борьба, которая, пока еще не известно, чем закончится. И ставка в этой игре будет никак не меньше жизни.

«Но чем мы могли так насолить этому нечеловеку? Наверное, вместе с людьми он хочет закопать в землю то, что им известно об этой злополучной земле. Те сокровища, которые она скрывает в своих недрах, на протяжении веков уже погубили немало человеческих жизней и погубят, наверное, еще больше. Но не ЗЕМЛЯ была тому виной. Быть может, от того она и прячет свои богатства так далеко, что не всем они приносят счастье и радость».

Александр знал, что Сергей живет где-то неподалеку, но точного адреса вспомнить не мог, и случайно найденная в кармане бумажка с коряво нацарапанными буквами оказалась как нельзя кстати. Он только сейчас вспомнил, что друг давал ему в экспедиции этот адрес. Мужчина постучал в дверь. Никто не открыл.

«Возможно, что дома не живет или просто никому не открывает, боясь расправы. Но ведь видит же, наверное, кто пришел. Попробую зайти пораньше утром. Не исключено, что за квартирой следят. Нужно быть готовым ко всему. Хотя сражаться с вооруженными бандитами, имея за пазухой лишь охотничий нож, пожалуй, не стоит».

На следующий день, встав чуть свет, быстро оделся, надвинул на глаза шапку и, замотавшись в шарф, вышел на улицу. Мороз обжег лицо, сковывая движения и мешая нормально дышать. Человек быстро отыскал нужный дом и поднялся по лестнице на четвертый этаж. Подойдя к двери, сразу же нажал на звонок. Ответа не последовало. Позвонил еще и еще раз – и снова молчание. Во дворе раздался призывный сигнал мусороуборочной машины.

«А что, ведь это идея. Соседи-то наверняка должны знать, что творится внутри этой квартиры. Нужно только выбрать именно того, кто захочет разговаривать, и отыскать к нему правильный подход». Люди безостановочно сновали вверх и вниз, не обращая внимания на незнакомца, одиноко стоявшего на лестничной площадке. Но вот отворилась дверь соседней квартиры, и оттуда вышла седоволосая старушка с бодожкой в одной руке и пластиковым ведерком в другой.

«Дождусь, когда пойдет обратно. Вверх будет идти гораздо медленнее, а кроме того, с чувством исполненного долга и, соответственно, станет более склонна к беседе».

Все вышло именно так, как рассчитывал. «Таинственная незнакомка» еле плелась вверх по лестнице в гордом одиночестве.

«Сейчас нужно попробовать расположить ее к себе, и как бы случайно начать разговор».

Человек на лестнице сделал немного придурковатое лицо и присел на корточки, словно завязывая случайно развязавшийся шнурок на ботинке. Женщина остановилась, немного не доходя, и стала с интересом разглядывать непрошеного гостя.

«Бабушка, помоги пожалуйста, если сможешь. К сестре вот приехал, а дома застать не могу никак».

«Милок, так она уже почитай месяц, как в больнице лежит, поэтому и дома ее не застанешь», Закончив последнюю фразу, снисходительно усмехнулась над тем, что ее собеседник не может понять таких простых, казалось бы, истин. Она была чрезмерно довольна железной логикой своих рассуждений.

– А в какой больнице-то, бабушка?

– А вот это уж я, милок, не знаю, да, не знаю.

Явно расстроенная тем, что оказалась не сведуща в данном вопросе, пожилая женщина, шаркая подошвами, понуро поплелась дальше.

«Это уже кое-что». Фамилию Саня знал, а больниц в городе не так уж и много.

«Проверить нужно все, и как можно скорее. Пожалуй, не стоит откладывать дело в долгий ящик».

За день обошел все три городские больницы. Ни в одной из них Татьяны не оказалось.

«Либо обманывает старуха, либо обманывают врачи». Проходя мимо КПП, вдруг услышал громкий голос у себя за спиной, вздрогнув от неожиданности. Разговаривал кудрявый молодой охранник, просунув голову через маленькое окошко.

– Слышь, браток, закурить не найдется?

Александр дал ему закурить, и они разговорились.

– Сестру вот приехал навестить. Дома нет. Соседка сказала, что в больнице, мол, лежит. А я сегодня уже три стационара обошёл, и все попусту. Как думаешь, может, врачи обманывают, а?

– Да нет, врачи вряд ли скрывать станут. Они родственникам всегда рады. В их лице грядет материальная поддержка. Сейчас ведь здесь нет ничего, в буквальном смысле этого слова.

Парень криво усмехнулся.

– Значит, соседка врет.

– Может, и так, но ты на всякий случай съезди еще за кольцо. Наверно, знаешь где находится?

– Это дурдом, что ли?

– Ну да, в дурдом, туда сейчас многих селят, время, брат, такое. Но только имей в виду, без паспорта ничего не скажут. Есть паспорт-то?

– Вот паспорт-то я как раз дома забыл, понимаешь.

– Понимаю, не дурак. Но это тем хуже для тебя браток. Тогда нужно будет с кем-то неформально поговорить. Ну, подмазать там или еще чего. В общем, сначала думай, потом действуй.

Словоохотливый охранник весело рассмеялся.

– Спасибо тебе большое.

Саня попрощался и вышел на улицу. Ноги сами несли его туда, куда нужно. Он направлялся за кольцо, и чем ближе подходил к этой больнице, тем яснее становилось то, что это за заведение. Высокий кирпичный забор с протянутой поверху в несколько рядов колючей проволокой. Огромные железные ворота и вооруженная охрана на КПП. Всё это, пожалуй, больше походило на тюрьму.

«Действительно, здесь, наверное, стоит вести себя поосторожнее. А сейчас, на ночь глядя, и вообще нечего соваться». Немного не доходя до массивных железных ворот, человек повернулся и пошел в обратную сторону, чтобы на следующий день начать все сначала.

А жизнь в больнице тем временем шла своим чередом. Тане выписали какие-то лекарства, которые она регулярно выкидывала в мусорный ящик. Пока никто не трогал. Женщина прекрасно понимала: «В подобной ситуации, пытаясь вырваться из западни, лишь причинишь себе лишнюю боль. Петля затянется ещё туже. Нужно как следует обдумать свое теперешнее положение, а потом уже, возможно, что-нибудь предпринять. Выход все равно должен быть. В конце концов, не будет же он меня здесь держать вечно».

Но на горизонте просвета видно не было. Серое небо, наглухо затянули тяжелые тучи. Женщина пока даже представить себе не могла, что именно может ее спасти, если, конечно, не произойдет чудо и не вернется Сергей. Но по поведению Вадима она поняла, что на это надежды очень мало, а если сказать точнее, то ее, пожалуй, нет совсем. Санитарам на глаза старалась попадаться как можно реже. Мало приятного выслушивать их едкие насмешки. Тем более, что отвечать на грубость грубостью нельзя. По тому, как с ней обращались, могла сделать только один вывод:

«Вадим все еще тешит себя несбыточной мечтой и беспредела пока не допускает. А возможно, что местное начальство просто не желает лишнего криминала на своей территории. Хотя шила в мешке всё равно утаишь вряд ли, а то, что здесь происходит, уже явно выходит за рамки закона».

Соседи по палате оказались людьми, хоть и не совсем в своем уме, но довольно честными и доброжелательными. Один из них, тот, что называл себя Шерлоком Холмсом, частенько заходил к ней выпить чашечку горячего чая. Он объяснял свое пребывание здесь тем, что распутывает какое-то особо сложное и очень важное дело.

– Я разорву этот клубок. Вам не уйти от возмездия, – кричал он порою в след санитарам, разбрызгивая вокруг на приличное расстояние сопли и слюни. В такие минуты от детектива стоило держаться подальше.

Иногда, размышляя над своей историей, сидя одна в палате, Таня безудержно смеялась, уткнувшись лицом в подушку.

«А ведь действительно, расскажи я всю правду постороннему, нормальному человеку, то сильно стала бы похожа на того самого сумасшедшего, что приходит сюда пить чай. А кроме всего прочего, постоянно находясь вместе и общаясь с этими людьми на равных, не – мудрено и самой постепенно начать сходить с ума». Порою становилось страшно оттого, что многие из медперсонала считают ее такой же, как все. Вадим, всеми уважаемый в городе человек, и вдруг такое…

«Нет, это невозможно», – так ответил бы любой.

«Наверное, все так, но бороться и опускать руки ни в коем случае нельзя, а иначе можно и вправду с ума сойти».

В дверь постучали.

– Да, да, войдите.

На пороге показалась полноватая блондинка в больничном халате. Это была соседка. По внешнему виду женщина совершенно нормальная. Все звали ее просто: тетя Маша. Она принадлежала к той редкой породе людей, которые способны на подвиг, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова и могла прийти на помощь человеку даже в тот момент, когда самой было очень и очень несладко. Историю своего пребывания в лечебнице тетя Маша никогда никому не рассказывала. Хотя Таня, в общем-то, ее об этом и не расспрашивала. Ведь она и сама, тоже никому здесь не говорила про то, что c ней приключилось. Правда, неделю назад, когда два здоровенных санитара начали приставать особенно настойчиво, женщина решила их припугнуть, пригрозив, что если те не отвяжутся, то она передаст маляву туда, куда нужно. Сказала, даже не понимая, что именно имеет в виду. Жаловаться было, в общем-то, некому. Но слова оказали эффект разорвавшейся бомбы. Медбратья отстали сразу же. Наверное, решили найти кого-нибудь попроще и посговорчивее. Решили на этот раз, а вот что они решат в раз следующий – больная не знала. И от этого на душе легче ни – чуть не становилось.

– Ну, чего ты, Танюха, нос повесила? Не переживай. Жизнь-то ведь продолжается. Все еще наладится, вот посмотришь, и сама еще потом будешь смеяться над тем, что с тобой приключилось.

Исподлобья взглянув на вечно успокаивающую ее соседку, лишь грустно улыбнулась.

– А ты, мент, чего уставился? А ну, пошел быстро отсюда. Нам тут своих легавых хватает. Это дело мы без тебя распутывать будем. «Шерлок Холмс» засуетился и, что-то бубня себе под нос, быстро вышел из комнаты.

– Вот придурок. Навязался на мою голову. Вчера покормила его досыта, так теперь ни на шаг не отстает. Таскается везде, как хвост. Ты знаешь, вечером еще двоих привезли. Сейчас в третьем боксе держат – в изоляторе. Кому-то говорят, мешали там сильно, вот их сюда и приволокли. И никому не интересно, больны ли они на самом деле, или здоровые совсем, что нужно, то и слепят. На то она и психушка.

Женщина с сожалением вздохнула. Рассказ наводил на совершенно определенные мысли.

– Ну, Танюха, а теперь вот пляши давай, – улыбаясь, продолжила тетя Маша.

Сидящая с удивлением подняла глаза на свою собеседницу.

– На вот, посмотри-ка, что я тебе принесла, – и она поставила на стол огромную сумку с продуктами. Там были фрукты, соки, колбаса, конфеты, сгущенное молоко, и еще многое другое, от чего глаза разбегались в разные стороны в буквальном смысле этого слова.

– Утром приходил охранник, сумку вот передал. Сказал, что какой-то мужик там, на воле, тобой сильно интересовался. Говорит, друг. Больше ничего не говорит. А это значит, что ты пока еще нужна кому-то, и нос вешать рановато, пожалуй.

Последние слова уже не слышала. Кровь ударила в голову, в ушах зашумело.

«Но кто это мог быть, неужели Сергей? Хотя он, наверное, положил бы письмо или записку, а здесь ничего нет». Таня ещё раз осмотрела всё содержимое авоськи, разложенное на столе.

– Кто же это мог быть? – словно заклинание повторяла про себя эти несколько слов.

– Ладно, бывай пока, – улыбнувшись, проговорила тётя Маша и спрятала в карман огромное яблоко.

– Ты здесь разбирайся, а мне ещё зайти кое-куда нужно.

«Наверное, своему „детективу“ потащила», – женщина улыбнулась ей вслед.

Гостья вышла, оставив сидящую наедине с собой и своими мыслями. А мысли, между тем, приходили самые разные, хотя сводились, пожалуй, к одному и тому же. Она гнала их прочь, не желая попусту рвать душу, но безумные идеи вновь и вновь, словно непрошенные гости, лезли в голову.

На обед не пошла. Еды предостаточно, да и есть совсем не хотелось. А сразу после обеда в палату, как будто мимоходом, вошла дежурная сестра, добрая женщина с напущено строгим видом.

– Николаевна, ты чего это на обед не ходила?

– Я не хочу, у меня всего достаточно.

– Смотри у меня, чтобы в последний раз. Обед для всех, ясно?

И, подойдя к Тане почти вплотную, шёпотом произнесла:

– Иди в комнату для свиданий. Тебя ждут. Сначала пойдешь за мной, потом отстанешь. На глаза старайся никому не попасть.

Повернувшись, она направилась к выходу. «Больная» поспешила следом. Наступило время послеобеденного сна, и во дворе никого не было. Они быстрым шагом прошли мимо жилого блока в сторону КПП. Дойдя до комнаты свиданий, свернула с дорожки. Охранник завёл её в так хорошо знакомое помещение, небрежно бросив на ходу:

– В Вашем распоряжении пятнадцать минут, и ни минутой больше.

В углу на деревянной лавке сидел незнакомый мужчина лет тридцати, невысокого роста, худощавый, с чисто выбритым и довольно красивым лицом. Несмотря на свой молодой возраст, это был уже совсем седой человек, и лишь изредка в его шевелюре можно было встретить небольшие пучки тёмных волос. Приятная внешность незнакомца сразу располагала к себе окружающих его людей. Но вошедшая на подобные мелочи научилась внимания не обращать.

«Слишком много ошибок совершено в жизни раньше, и слишком высокой стала плата за них сейчас». Её интересовала лишь суть.

«Кто же это все-таки такой, друг или враг? И зачем, собственно, я ему нужна?».

Мужчина заговорил первым:

– Здравствуйте, Татьяна Николаевна, это Вы?

– Ну я, и что?

– Значит, Сергей Николаев – это Ваш муж?

Сердце бешено колотилось в груди.

– Да, мой муж! Где он? Что случилось? Да говорите же Вы, не молчите, в конце-то концов!

Женщина, пожалуй, готова была уже броситься на этого совсем не знакомого человека, чтобы вытрясти из него всю правду, но тот, видимо, вовремя это почувствовал, и в последний момент все-таки успел её успокоить.

– Перестаньте кричать. У нас нет времени на истерики. Ты что, правда, с ума сошла, что ли?

Последние слова наконец привели в чувства.

«И что это я? Так нельзя. Нужно держать себя в руках».

– А теперь давайте спокойно обо всём поговорим. Скажите, Вы не видели своего мужа после того, как он уехал в экспедицию?

– Нет, он не возвращался.

Таня сделала несколько глотков минеральной воды и села на стул, начав постепенно приходить в себя.

– Если бы Сергей вернулся, то обязательно пришёл бы домой. А Вы-то кто будете, если не секрет?

– Мы вместе работали в экспедиции, и на нас напали. Уходя от погони, пришлось разделиться на две группы.

– Но как бандиты нашли вас в лесу? Как они узнали, что вы именно там и что им было нужно?

– Нас предали. А вернее сказать, это сделал тот самый человек, который снарядил отряд в горы. Убийство он запланировал заранее. Я выжил лишь чудом. Судьба Вашего мужа мне неизвестна. Но поскольку он мой друг, я постараюсь найти его живым или мёртвым.

Сердце вновь готово было выскочить наружу. Теперь ей становилась понятной странная уверенность Вадима в том, что Сергей не вернётся. Но самым страшным казалось то, что она сама же и заварила всю эту кашу. Голова закружилась, и Татьяна чуть было не повалилась на пол, успев вовремя облокотиться о стену. Она в упор посмотрела на стоявшего напротив странного человека. Женщине вдруг показалось, что Александр догадывался, о чём сейчас думает его собеседница. Не выдержав ответного взгляда, отвела глаза в сторону.

Сейчас уже раем начинала казаться их прошлая семейная жизнь, когда, доедая последний кусок хлеба, можно было жить, никого не боясь и ни от кого не прячась. Со временем, наверное, всё действительно бы наладилось. Сергей не раз говорил об этом. Но жажда легкого и быстрого заработка тогда в очередной раз взяла верх над разумом, и сейчас об этом оставалось только лишь горько сожалеть.

– Успокойтесь. Не волнуйтесь так. Сергей – мой друг. Я Вам помогу отсюда выбраться, чего бы мне это ни стоило. Обращаются-то хоть нормально?

– Да, спасибо, всё хорошо. Несчастная не стала рассказывать про всё, что приключилось за тот небольшой промежуток времени, что она пробыла в психушке.

– Что ж, тогда до встречи, надеюсь, что до скорой. Они попрощались. Мужчина вышел на улицу, а «больная» поспешила обратно в свою палату. «Нужно успеть вернуться, пока не закончился тихий час».

Про сегодняшнюю встречу решила никому не рассказывать, даже тёте Маше, если только от неё вообще можно было что-либо утаить. Жизнь учила осторожности. Но в то же время именно сейчас Таня для себя решила твёрдо: «людям нужно доверять. Без этого прожить просто невозможно. Но отличить хорошего человека от плохого – задача не из лёгких. И здесь главное не ошибиться».

Вадим сидел на берегу небольшого озерка, прямо за околицей города, с удочкой в руках. Артём рыбачил за соседним кустом.

– Ну, чё, Артём, как тебе новая удочка? – улыбаясь, спросил он у парня.

– Классная удочка, дядя Вадим. Я давно мечтал о такой. Спасибо тебе. – Мальчик расплылся в довольной улыбке.

– А батя мне вон тоже костюм новый купил и кроссовки. А мамка ничего не покупает, – мальчик с сожалением вздохнул.

– Да и дома есть порой бывает нечего. Я не хочу, чтобы его сын появлялся на свет, а он сам хоть бы и вообще не вернулся. Я бы только рад был.

– Ну, дядя Сережа скорее всего не вернётся, – успокаивал Вадик ребёнка. – А завтра давай мы съездим в больницу и поговорим с твоей мамой. Ты расскажешь ей, как мы тут время интересно проводим, и попросишь, чтобы она не рожала дяде Серёже сына, раз ты думаешь, что так будет лучше. А если честно, то я с тобой полностью согласен. Врачи ей в этом помогут. А мы с тобой, в свою очередь, поможем твоей маме выбраться из больницы. Договорились?

– Договорились, дядя Вадим. Давай завтра же и съездим. А сейчас поехали, мороженого поедим, а то рыба здесь всё равно не клюёт.

– Ну что ж, поехали, так поехали.

Они быстро собрали удочки и бросили их в багажник. Бесшумно заработал двигатель, и машина мягко тронулась с места.

 

Глава 4

Старшина с виду казался созданием довольно-таки свирепым. Хотя, пожалуй, что и не только с виду. Если он говорил «люминий», то спорить было совершенно бесполезно. Дискуссии приводили этого человека в какое-то особенное состояние души, названия которому в русском языке пока ещё не придумано. Впадая в этот транс, он умудрялся, стоя на одном месте и ни за что не держась, размахивать руками и ногами одновременно. При этом в разные стороны на огромное расстояние разлетались слюни и берущие за душу матерные слова, смысл которых, в общем – то, сводился всегда к одному и тому же. Оказывается, слишком умного солдата впереди не ожидало, в принципе, совсем ничто хорошее. Ему предстояло гнить в нарядах либо проводить время «на губе», оставляя про запас все свои умозаключения и таланты. Сейчас прапорщик сидел на столе, заложив ногу за ногу, и смотрел поверх лысых голов таким взглядом, что поднимать глаза никому уже совсем не хотелось.

Игорь чистил картошку часа два кряду. Спина ныла, а пальцы рук предательски немели, отказываясь слушаться. Оставалось ещё немного. Но это немного, пожалуй, и стало самым трудным. Последние три – четыре часа в присутствии дорогого начальника обещали превратиться в сплошной кошмар. В эти минуты солдатская казарма, казавшаяся такой противной и вонючей в первые месяцы службы, представлялась просто раем на земле. И даже строевая подготовка, от которой жутко болели ноги и появлялись кровавые мозоли, не шла ни в какое сравнение с тем, что ожидало совсем скоро.

Первые полгода, проведённые в учебке, заканчивались. Скоро начнут приезжать «покупатели». Они повезут ребят к постоянному месту службы. Игорь, конечно, не ждал, что там станет легче. Но все-таки это было хоть какое-то разнообразие в успевшем уже порядком надоесть размеренном и монотонном ритме казарменной жизни.

Васька, сосед по койке, оказался парнем общительным и разговорчивым. Когда выдавалась свободная минута, он без устали рассказывал другу разные истории из своей прошлой гражданской жизни. Половина из них была чистой воды вымыслом, и Игорь это прекрасно понимал, но товарища не перебивал. В конце концов, какая разница, правда или нет. Главное, что в такие минуты им обоим становилось хорошо. Друзья могли хоть на какое то время отвлечься от повседневной рутины и побывать в той другой, казавшейся теперь уже далёкой и неестественной, жизни. Оказалось, что на гражданке ребята жили не так уж и далеко друг от друга.

Вечером, после наряда, старшина построил всех на плацу.

– Ну, что, птенцы желторотые, устали, что ли? – проговорил он, не – весело улыбаясь, и стёр испарину со лба белым платочком. После этого радостный смех полного идиота минут пять сотрясал окружающую местность в радиусе нескольких сот метров. Остальным, конечно же, сейчас было далеко не до веселья.

«Слава Богу, что таких людей в армии немного, – думал Игорь. – Но все-таки они есть. Это, конечно, очень печально, но ничего не поделаешь, приходится мириться». Ночью все спали словно убитые. А на следующий день после утренней пробежки отец родной сообщил ещё одну крайне «радостную» весть.

– Вот что, гаврики, сегодня после обеда у нас будет кросс. Правда, не марафонская дистанция, всего десять километров, но зато, как говорится, «всё своё ношу с собой». После этого он вновь рассмеялся своим неестественно-диким, почти истерическим хохотом.

Жирная грязь размеренно чавкала под ногами. Автомат бил по спине, а боекомплект постоянно тянул книзу. Со всем этим бежать невыносимо тяжело. А порою, когда приходилось надевать ещё и противогаз, становилось уже совсем невмоготу. Сняв в очередной раз маску с лица, Васька вылил воду на землю и, задыхаясь, проговорил:

– Ты посмотри-ка, целый стакан, никак не меньше. И откуда столько берётся?

– Ты бы лучше поменьше разговаривал, силы поберёг. А то сдохнем прямо здесь, посреди поля, в этой противной вонючей жиже, и поминай, как звали – большой привет родственникам.

Игорь говорил вполне искренне. Для людей, совсем недавно пришедших в армию, всё происходящее, пожалуй, являлось гранью их человеческих возможностей. Многие такого испытания не выдерживали и попросту сходили с дистанции. Возможно, что последовать их примеру стало бы гораздо разумнее, чем заставлять свой организм сделать то, чего он в принципе сделать не в состоянии. Но насмешки товарищей, с молчаливого согласия отцов-командиров, в армейском коллективе значили очень много, и поэтому каждый держался до последнего.

Грязь сменилась песком, но от этого не полегчало нисколько. Сапоги вязли в сыпучем грунте, а ноги от усталости отказывались слушаться. Ребята как могли поддерживали друг друга:

– Васька, держись, браток. Ещё чуть-чуть осталось. Последние три километра по лесу. Останавливаться нельзя. Если сядешь, то уже вряд ли поднимешься.

Порою он брал товарища под руку и помогал ему взбираться на очередной подъём, хотя сам еле двигал ногами, прекрасно понимая, что на оставшиеся три – четыре километра его уже не хватит. И когда до лагеря оставалось совсем немного, а большая часть бойцов плелись где-то далеко позади, под весёлый мат их «чуткого» начальника Игорь понял, что силы кончились и дальше бежать он не сможет. Остановившись, выдохнул из последних сил:

– Всё, я тут останусь. Дальше давай один добирайся.

И вот здесь произошло то, чего никто ожидать не мог. Позднее, когда порою станет нелегко, вспомнив про этот случай, человек вновь найдёт в себе уже несуществующие силы, даже в самой безвыходной и критической ситуации.

Васька положил руку друга себе на плечо и молча потащил его дальше. И это притом, что сам просто умирал от усталости и в его теле не осталось уже ни капли сил, в самом прямом смысле этого слова.

До лагеря ребята все-таки добрались вместе, и вид у них был при этом, наверное, далеко не праздничный, потому что даже старшина, взглянув на своих подопечных, в недоумении почесал затылок и задумчиво произнес:

– А вы чё, устали, что ли? Ну, тогда идите, отдыхайте. На большее он оказался попросту не способен даже теоретически. Но для посвящённых сказанное значило очень много. Ведь этих слов больше чем достаточно для того, чтобы пойти в казарму и сразу же завалиться там спать.

На следующий день Игоря вызвали в штаб части. Начальник штаба – невысокого роста лысоватый человек – сидел, уткнувшись в какие-то бумаги и на его приход никак не отреагировал. Он даже не поднял головы от чем-то так заинтересовавшего занятия.

– Здравия желаю, товарищ майор, – отрапортовал солдат, стараясь сделать свой голос бодрым и жизнерадостным. Всё так же, не отрываясь от бумаг, майор указал ему на стоящий возле стены длинный ряд стульев.

– Сядь, подожди немного, нечего орать тут.

Он сел на предложенное место. Ждать пришлось действительно не – долго. Минут через десять в кабинет вошли двое. Один – капитан, другой – старший лейтенант. Оба не местные. Лысоватый майор на минуту отвлёкся и поднял голову на вошедших.

– Вот, забирайте бойца. Дело у вас.

Игорь неплохо знал своего начальника штаба. Особым трудолюбием тот никогда не отличался. И раз уж с таким усердием пыхтел над столом, значит, на то имелись веские причины. Впрочем, сейчас это никого не интересовало. Из всего произошедшего совершенно ясно стало только одно. Эти два офицера, на первый взгляд довольно порядочные люди, возможно, скоро станут его непосредственными начальниками. Не понятным оставалось пока главное. Где и как долго придётся служить.

«Но вопросы в подобной ситуации задавать должен не я, и лучше пока помолчать. Скоро всё прояснится. Торопить события, наверное, не стоит».

– Ну, что солдат, пошли, поговорим, – один из офицеров, стоявших возле стола, обратился к нему, и они вышли на улицу.

– Дело твое я читал, с начальниками разговаривал. Не надоела муштра – то?

Старлей хохотнул в густые усы.

– Да, вроде, привык. Первое время, правда, тяжеловато приходилось. А в общем – то у нас здесь всё нормально.

Жаловаться Игорь не любил, к тому же с детства ненавидел, когда его жалеют, и потому разговор на подобную тему не клеился.

– Сам-то родом откуда?

– С Урала.

– Что, неужели правда, с Урала?

– Да, правда, а что, не похож, что ли?

– Да нет, я про другое говорю. Урал – опорный край державы, её добытчик и кузнец.

Сделав минутную паузу, он продолжил:

– А служить на Урал хочешь поехать?

Сердце в груди радостно заколотилось. И хотя приглашали не к тёще на блины, но служить на милой и близкой сердцу земле, без сомнения, гораздо приятнее, чем ехать куда-то к чёрту на кулички. В родном доме, как известно, и стены помогают. Эту простую истину он уяснил для себя наверняка и поэтому предложению был рад, хотя вида старался не показывать.

– Я бы хотел, товарищ старший лейтенант. Но солдату не приходится выбирать, где именно служить. Офицер улыбнулся. Они присели на лавочку возле входа в штаб.

– Скажу сразу: служба не простая. Часть находится далеко в горах. Людей немного, и поэтому особое внимание мы уделяем кадрам. Сам понимаешь: если в небольшом коллективе нет дружбы и взаимопонимания, сложно добиться хороших результатов в любой работе, а уж в нашей – и тем более.

Говоривший закурил.

– Нужен ещё один человек. У тебя есть на примете кто-нибудь?

– Да есть вообще-то друг. Парень хороший, честный, общительный. В беде не оставит, это уж точно. Зовут Васькой, фамилия – Белов. За него я смог бы поручиться.

– Хорошо, я подумаю, а сейчас иди и собирайся. Сегодня вечером мы уезжаем.

Старлей встал и быстрыми шагами пошёл обратно в штаб, а Игорь не спеша зашагал в сторону казармы. В тот момент его посещали разные мысли, но в основном, все они сходились в одном. Хотелось как можно скорее увидеть родные места. И, возможно, тогда на душе станет хоть немного легче. А может быть, и совсем наоборот. И хорошо бы попасть с Васькой в одну часть. Вместе намного проще. Он достал из кармана небольшую пластиковую коробочку размером чуть больше спичечного коробка, чем-то напоминающую обычный сотовый телефон. Подобная трубка была и у дяди Сережи. Хотя его аппарат, пожалуй, чуть более внушительных размеров.

Военный городок состоял из нескольких двухэтажных строений, окрашенных снаружи в камуфляжный цвет. Наверное, городком это поселение можно назвать лишь с очень большой натяжкой. В одном из зданий расположилась солдатская казарма. Во втором доме жили офицеры с семьями, а в третьем находился штаб части. Всё остальное упрятали под землю. Подземный гараж, в котором, по сути бесполезно, стоял командирский УАЗик, ведь выехать на нём за пределы части было довольно сложно, тентованный Урал, ещё один Урал, на котором находилась радиостанция. Какая именно, Игорь пока не знал.

Закрытая взлётная вертолётная площадка представляла собой огромную шахту. Вертолёт стоял внутри, прямо под землёй. Два громадных чугунных щита весом каждый никак не меньше двадцати тонн, смыкались и размыкались над лопастями винтокрылой машины тогда, когда это было нужно.

Где-то неподалёку находилось несколько действующих шахт, в которых прятались всегда готовые к запуску самые настоящие межконтинентальные баллистические ракеты, ради которых, собственно, и создавалось всё остальное. Что это за ракеты, сколько их и куда они нацелены, знали очень немногие. А то, где именно расположены шахты, за исключением командира, да ещё нескольких офицеров, вообще не знал никто. В городке располагался лишь центральный пульт управления, но солдат туда не допускали.

О местонахождении их части Игорь не мог даже догадываться. Ночью новобранцев погрузили в вертолет, и они добрых пять – шесть часов мотались в воздухе.

Когда ребята освоились на новом месте службы, то ясно стало только то, что до ближайшего жилья отсюда очень и очень далеко. В окрестных лесах не было ни дорог, ни тропинок, ни каких-либо других признаков присутствия людей.

Впрочем, после рутины и муштры учебки жизнь здесь казалась просто раем. Хотя, возможно, не всё было так гладко, как может показаться на первый взгляд.

Игорь неплохо разбирался в электронике. Более того, его можно назвать, пожалуй, даже мастером своего дела. Ребята, за это уважали. Один раз в трое суток, а если точнее, то на сутки через двое он заступал на боевое дежурство вместе со своим напарником, которого звали Олег. Олегу через несколько месяцев предстояло увольняться из армии, и он частенько расспрашивал своего преемника о гражданской жизни. Подобные разговоры позволяли немного отвлечься от работы, но особо расхолаживаться все-таки не стоило. И очень скоро представился случай в очередной раз убедиться в справедливости этих слов.

Дежурство началось как обычно. Парень сидел, развалившись в кресле, и внимательно наблюдал за бегающим по кругу лучиком локатора. Неожиданно на экране появились две маленькие светящиеся точки.

Времени на раздумья нет, хотя и суетиться, пожалуй, особо не стоит. Действовать нужно строго по инструкции.

– Третий, третий, я седьмой, как слышите? Приём.

– Слышу Вас хорошо, – раздался хрипловатый голос из динамика.

– Два объекта – предположительно самолеты. Высота – 12000 м. Скорость около 500 км/ч. Идут к нам. Дистанция – 150.

Затем наступило минутное молчание. Голос в динамике заговорил первым:

– Никакой информации о наших самолётах в этом районе не имею. Поднимаю истребители.

Позднее выяснилось, что НЛО на экране радара – это два гражданских самолёта, принадлежавшие какой-то иностранной делегации, которые, якобы, сбились с курса. То, как именно можно сбиться с курса, имея на борту самое современное навигационное оборудование, никто из пилотов объяснить не мог.

Игорю командир объявил благодарность, а Олег, улыбаясь, похлопал товарища по плечу и неспешно произнёс:

– Ну вот, теперь мне можно и домой ехать. Достойная смена подрастает.

Было приятно осознавать, что в большом и нужном деле есть также и несколько твоих кирпичиков.

В воскресенье вместе с Олегом и командиром взвода, старшим лейтенантом Латыповым, неразговорчивым, но справедливым мужчиной лет сорока, решили сходить за черемшой. В незнакомом лесу приходилось полностью положиться на проводников.

Черемша, или, как её называют в народе, дикий чеснок, везде не растёт, и если не знаешь мест, то найти траву крайне сложно.

Шли не наугад, но без дороги. Олег руководствовался понятными только ему одному ориентирами. Вокруг стоял девственный, реликтовый лес, где пока ещё не ступала нога человека, за исключением, пожалуй, солдатского сапога. Прыгая с кочки на кочку, пересекли небольшое болотце. Пройдя по косогору, усыпанному огромными валунами, поднялись немного выше. А ещё через десять минут искатели вышли на большую поляну, сплошь заросшую диким чесноком.

Прогулка по лесу здорово восстановила силы и придала заряд бодрости на предстоящую трудовую неделю. А кроме всего прочего, это был ещё и самый настоящий деликатес, кладезь витаминов к небогатому солдатскому столу. Стоило только хорошенько попросить повара. А тот, нужно признаться, оказался настоящим кудесником своего дела.

Утром следующего дня всех новичков собрал командир третьего взвода – усатый, побритый наголо капитан. Выглядел ли он моложе своих лет или, наоборот, гораздо старше, определить оказалось крайне сложно, а на подобные вопросы тот всегда угрюмо отмалчивался. Да и вообще про этого человека знали здесь очень немного.

– Ну, вот, бойцы, то, куда вы попали, я думаю, вам в общих чертах уже понятно. Для особо непонятливых поясняю еще раз. У нас находится центральный пульт запуска межконтинентальных баллистических ракет. Шахт много. Сколько, точно не знаю даже я. Вокруг части расположено ещё несколько рот охраны. В нашу задачу также входит охрана вверенного объекта. И именно этому я буду вас учить, начиная с сегодняшнего дня. Занятия – ежедневно, с 13 до 15 часов. За исключением выходных, нарядов и боевых дежурств. Итак, начнём.

Владимир Борисович, так звали капитана, на секунду отвернулся к окну. Пользуясь паузой, Игорь ткнул сидящего рядом с ним Ваську локтем в бок. Тот мирно дремал, сидя за столом, не обращая внимания на слова преподавателя. За такое разгильдяйство легко можно схлопотать пару штук вне очереди. Очнувшись от сладкой дрёмы, Васька поднял голову и удивлённо захлопал глазами, видимо, соображая, что же с ним всё-таки произошло и где он находится. Но к тому моменту, когда офицер вновь повернулся к ребятам, парень уже успел прийти в себя и принять нормальный вид.

– Народу, я смотрю, не густо. Шесть человек. Хотя, пожалуй, это нормально.

Он окинул всех присутствующих в зале удовлетворённым взглядом.

– Всем строиться. Направо, бегом марш! На каждый пятидесятый шаг – подпрыгиваем в воздух. Тот, кто прыгает ниже всех, отжимается три раза. Кто собьётся со счета, отжимается пять раз. После двадцати минут занятий ребята без сил валились на скамейки. Ну, а дальше начались упражнения на растяжение, потом перекладина.

– Плотно нагружает, – с досадой заметил Игорь, обращаясь к другу. Вечером не хотелось ничего, кроме как свалиться на кровать и уснуть. Ноги дрожали от усталости, а глаза слипались сами собой.

Уже почти засыпая, парень с удивлением заметил, что Васька не спит. Он беспокойно ворочался с боку на бок, что-то бормоча себе под нос.

– Ты – чего? – спросил у друга, сразу заподозрив неладное.

– Пошли-ка, поговорить нужно.

Они вышли в туалет.

– Дело вот какое. Лысый с немцем бежать собрались. Не нравится им здесь, видите ли. Что делать, ума не приложу. Бежать всё равно не смогут. Или пристрелят, или в лесу пропадут. К начальству идти нельзя, нас не – правильно поймут.

– Убежать отсюда не смогут, это верно, – подтвердил Игорь слова товарища. – Своими глазами всё видел, когда в лес за черемшой ходили. Там три ряда колючки под сигнализацией, две полосы КСП, собаки и вышки. И дорога у них одна – в дисбат, и это в лучшем случае. А в худшем, в худшем, пожалуй, действительно пристрелят.

– Церемониться не станут. Охрана, похлеще, чем в тюрьме. А всю часть после побега на особое положение. Комендантский час так сказать. Но что же делать?

Васька нервничал. Он изорвал листок бумаги на мелкие-мелкие кусочки, а когда дальше рвать стало уже некуда, выбросил их в мусорное ведро и принялся рвать следующий.

– Ты, Васька, успокойся. Лучше думай. Когда решили срываться-то?

– Пока ещё не решили точно. Они ведь и меня с собой зовут. Я согласия своего не давал, но и отказываться не стал. Нужно что-то делать. Завтра «немец» пойдет в разведку. С дневальным уже договорились, он их выпустит.

– Хорошо. Слушай внимательно. Завтра поговоришь с «немцем». Постарайся объяснить ему, что бежать отсюда почти невозможно. А потом уже будем думать, что делать дальше. Пока никому ни слова, сами справимся. В стукачи записываться ни к чему. Понимаешь?

– Понимаю, не дурак, – со вздохом ответил Васька, хотя где-то в глубине души почти наверняка был уверен, что самим им ни за что не справиться. Но ничего лучшего на ум не приходило, и оставалось только согласиться с доводами друга.

Ребята сидели на одной из деревянных лавок, ровный ряд которых стоял в сквере перед казармой. Небо закрывал плотный слой туч, и на нём не светилось ни единой звёздочки. Васька зябко поёжился.

– Холодина-то какая. Сейчас должны подойти. Сказал, что будут обязательно.

– Как ты думаешь, дневалый нас старшине не вложит, что мы среди ночи из казармы смылись? – спросил Игорь, обращаясь к товарищу.

– Да вроде, не должен, – зевая, ответил тот.

– Мёрзнем здесь из-за этих придурков, а может быть, и попусту все.

– Сейчас должны подойти, – упрямо бубнил себе под нос Васька.

И вдруг, как бы в подтверждение его слов, совершенно отчётливо послышался звук приближающихся шагов.

– Смотри-ка, оба идут. Ты с ними тут разговаривай, а я посижу вон на той скамейке, чтобы подозрений не вызывать. Игорь отошёл в сторону, так, чтобы его не было видно, и Васька остался один.

– Привет, «лысый»!

– Привет, ну что, готов?

– К чему готов-то?

– Ты дураком не прикидывайся. Понятно, к чему. Уходить, конечно.

– Так вы ж позже, вроде, собирались. Хотели вначале в разведку сходить, продумать всё.

– Мы передумали. Время не терпит.

– «Лысый», послушай, мы никуда не идём.

– Как это так, никуда не идём? Ты что, спятил, что ли?

– Да вы сами сдурели, видно, идиоты. Вам что, жить надоело, под пули лезете? Сходили бы посмотрели сначала, куда собираетесь.

«Лысый» перебил его на полуслове:

– Ну, так ты идёшь с нами, или нет?

– Нет, я не иду, да и вы никуда не пойдёте.

– Чего-чего? Ты слышал, «немец», этот мальчик нам угрожает?!

Они оба зло рассмеялись. Вдруг один из ребят сильно пнул Ваську ногой в живот. Тот согнулся от боли, но на ногах устоял.

«Ждать больше нельзя ни минуты». Игорь бросился на помощь другу.

– Ах ты, стукач, ещё и этого придурка с собой приволок! Ну, держитесь. Лысый бросился на Игоря и с разгона заехал ему кулаком. По лицу потекла кровь. Парень схватил своего обидчика за грудь и со всего маху стукнул об дерево, а затем, пользуясь минутным замешательством врага, два раза ударил коленом в живот. Лысый «скрючился» и осел на землю. Обернувшись назад, он заметил, что Ваську, лежащего на асфальтовой дорожке, словно футбольный мяч, пинает «немец». Вот он уже в очередной раз отошёл немного назад, чтобы как следует разогнаться для удара.

– Перестань, сволочь, – почти закричал Игорь и бросился на выручку к другу.

В конце аллеи послышался топот сапог. Бежали привлечённые шумом дежурный по части и ещё несколько солдат. Наверное, дневальный услышал крики через открытое окно и доложил начальству.

– Всем оставаться на своих местах. Стреляю без предупреждения, – громко кричал, отчётливо выговаривая каждое слово и размахивая перед собой пистолетом, лейтенант Карабанов. Но никто никуда бежать уже не собирался.

– Этого на губу. Этих сначала в лазарет, пусть перевяжут, а потом тоже на губу. Завтра разберёмся, что к чему. Дневального снять с наряда за то, что выпустил их на улицу и не доложил сразу. Вот записка дежурному по гауптвахте. – Он достал из нагрудного кармана ручку и блокнот.

В холодной, сырой камере было темно и неуютно. Сон не приходил. Сейчас стоило хорошо подумать над сложившейся ситуацией.

«„Лысый“ и „Немец“– люди бесчестные и способные на любую подлость. Как они выставят нас перед товарищами, остаётся только догадываться. И как смотреть теперь в глаза командиру, который совсем недавно хвалил и крепко жал руку. Не расскажешь ведь ему всей правды, а если и расскажешь, то всё равно вряд ли поверит. Но теперь уже ничего не изменить. Что будет, то будет».

Игорь навалился на бетонную стену и ещё долго неподвижно сидел с широко открытыми глазами, глядя куда-то в темноту.

 

Глава 5

Запах дыма дядя Фёдор почувствовал издалека. Он фыркнул и, не – довольно наморщив нос, пробормотал про себя что-то невнятное. Пройдя ещё метров триста, старик заговорил вслух, обращаясь к своему четвероногому спутнику:

– И куда же это ты ведёшь меня, лесной бродяга? Кому вздумалось в такой глуши костры жечь. Наверное, где-то у речки. Если судить по ветру, как раз в устье. Давай-ка, друг, пойдём по ручью. Там ивняк стеной стоит, и можно поближе подойти незамеченными.

Войдя в распадок старой скалы, с удивлением отметил:

– Ты посмотри, да здесь целый отряд прошел, человека три, не меньше. Сейчас держи ухо востро. В такой глуши ради ружья прикончат и как фамилия не спросят. Хотя, пожалуй, этим людям ружья не нужны.

Держась поодаль от следов, старик осторожно начал спускаться вниз. Выйдя к реке, наконец, выбрался из ивовых кустов. И здесь глазам человека предстало страшное зрелище – свидетельство произошедшей здесь совсем недавно трагедии.

Посреди поляны на снегу валялись несколько мёртвых тел. Вороны уже успели изрядно их потрепать, и на лица этих людей нельзя было смотреть без содрогания. Подойдя поближе к убитым, без особого труда смог понять, что именно здесь произошло. Узкие и продолговатые раны на головах говорили о том, что это, несомненно, дело рук странных лесных людей.

«Но кто же жёг костёр? Никакого костровища поблизости не видно. Хотя дымом тянет с реки». Осторожно подойдя к самой кромке обрывистого берега, не без опаски заглянул вниз. Немного ниже по течению, где склон казался более пологим, сразу же заметил человека. Тот, странно согнувшись, полусидел – полулежал возле еле-еле тлевшего огня. Проверив, на всякий случай, своё оружие и переведя затвор в боевое положение, направился к незнакомцу.

Когда до того осталось метров пятьдесят, странный путник с трудом приподнялся на руках и как бы нехотя осмотрелся вокруг. В его глазах не было испуга. Наверное, человек уже слишком устал и приготовился к любой развязке, в том числе и к смерти. Ну, а если бы даже и не приготовился, то всё равно не смог бы ничего изменить. Силы окончательно иссякли, и несчастный с трудом шевелил отказывающимися слушаться конечностями. И именно поэтому он сейчас так равнодушно наблюдал за всем происходящим.

Сергею и в голову не могло прийти, что подошедший к нему старик не что иное, как один-единственный шанс выжить, одна-единственная возможность вырваться из когтей этого не знающего жалости и пощады царства холода, готового проглотить свою очередную жертву в любую минуту.

Вороны, увидев человека, идущего к замерзающему на снегу путнику, которого давно уже считали своей добычей, недовольно закаркали и разлетелись в разные стороны. Чёрные птицы с нетерпением ожидали своего часа, всегда готовые сорваться с места и начать рвать на куски ещё живое, но уже лишённое возможности двигаться и сопротивляться тело. Запах свежей крови и человеческого мяса сводил их с ума. Окончательно взбесившись, они, словно разноголосые тени смерти, носились над самой головой идущего, пытаясь своим истошным карканьем напугать того и прогнать прочь. И лишь приличный заряд дроби из обоих стволов сразу да звук оружейного выстрела привели разбойниц в себя.

Лежащий на снегу всё ещё вяло реагировал на случившееся. Он впал в полузабытьё. Фёдор подбросил в огонь сушняка, и пламя вспыхнуло с новой силой, распространяя вокруг так необходимые сейчас тепло и свет. Дав Серёге сделать несколько небольших глотков из фляжки, старик усадил его на еловый лапник, и тот начал постепенно приходить себя. Живительная влага быстро делала своё дело. Зубы стучали в ознобе, словно барабанные палочки. Правая рука, уже почти полностью потерявшая чувствительность, понемногу отходила возле огня и нестерпимо болела.

– Ну что, очухался, герой? – старик дружески похлопал своего собравшегося было уже умирать собеседника по плечу. Он за свою нелёгкую жизнь повидал немало разных людей и научился распознавать их, как говорится, «с первого взгляда». И этот крепкий парень с голубыми глазами сразу ему понравился. Что-то было в нём такое, что располагало к себе и внушало доверие.

– Туда не торопись. Туда попадёшь без особого труда и в любое время. Мужайся. Ещё немного, и двигаем, а не то оба здесь навсегда останемся. Ноги-то как?

– Да, вроде, в порядке, чувствую обе.

– Давай-ка встать попробуем.

Сергей с трудом приподнялся и встал на ноги.

– Правую ступню больно, правда, но идти смогу, я думаю.

– Да уж придется, сделай милость, – поддержал его Фёдор. – Другого-то ничего не остается, если только жить хочешь, конечно.

И, не теряя больше времени на пустые разговоры, два немного странных путника двинулись вверх по течению речки. И чем дольше они шли, тем сильнее и ближе подступали к Сергею неприятные воспоминания.

– Чёрт побери, старик, зачем ты тащишь меня за собой? Мне ведь и идти-то некуда. Я вообще не хочу никуда идти. Зачем ты спас меня? Я уже слишком устал, чтобы дальше терпеть всё это.

– Ты вот что, дружок, истерики эти оставь. Это нам сейчас совсем ни к чему. Мы пойдём ко мне домой. Там чайку попьём горячего, обдумаешь всё не спеша, а потом уже и решение примешь.

– Наверно, ты прав.

– Вот так-то лучше, пошли давай.

Серёга морщил от напряжения лоб и машинально шагал за своим спутником, думая по-прежнему о чём-то своём.

«Или я схожу с ума, или здесь что-то не так», – чуть слышно бормотал, еле шевеля губами, после чего вновь обратился к неразговорчивому собеседнику.

– Послушай, старик, чего-то я здесь точно не понимаю. Что это за зверюга, который всё время трётся вокруг нас? Он что, выходит, мне жизнь спас, хотя мог бы преспокойно слопать? Что за странные люди! Они прыгают с деревьев и мочат здесь всех подряд. Кто были те люди, что остались лежать там, на поляне, и зачем им понадобилось меня убивать?

– Погоди, погоди, опять затараторил. Тебе не кажется, что это слишком много вопросов для первого раза? Время придёт, сам всё поймёшь, а сейчас для нас главное – домой вернуться засветло.

Фёдор, не останавливаясь, шагал дальше. Наступил полдень. Солнце светило ярко, и снег, переливаясь в его лучах разноцветными блёстками, излучал прекрасное, ни с чем не сравнимое изумрудное сияние. Но Сергея сейчас не радовала вся эта красота зимнего леса. Мысли его, беспорядочно бродившие в разболевшейся голове, были далеко не праздничными. Сейчас он думал об Александрыче.

«Что стало с ним? Повезло ли ему так же, как мне, и смог ли он выбраться? Наверное, стоило вернуться и помочь другу. Но как? Сам-то иду ни жив ни мертв. Тогда уж лучше умереть вместе с ним, или, быть может, вместо него. Так, по крайней мере было бы легче. Но от этого вряд ли станет легче тем людям, которые ждут сейчас моего возвращения там. Что сделано, то сделано. Не стоит терзать себя попусту». Он старался не думать вообще больше ни о чём, но это оказалось не так-то просто.

Пройдя километра четыре вверх по течению, свернули в лес и начали подниматься по косогору.

– Здесь дорога короче, так быстрее доберемся, – толковал идущий впереди. – Привал устраивать не стоит. Времени не остается. Дома отдохнем.

Он словно читал мысли напарника, который давно жил мечтой о хотя бы непродолжительном отдыхе.

«Солнце вон за гору прячется, а зимние сумерки коротки, как известно». А солнце, между тем, действительно потихоньку подкрадывалось к горизонту, так и норовя поскорее ускользнуть прочь с людских глаз.

Ещё через час изнурительной ходьбы вышли на старую лесовозную дорогу, на которой отпечатался совсем ещё свежий след «Урала».

– Охотнички, мать их. Нигде от них покоя нету, – с досадой проговорил старик.

У Серёги же, напротив, при виде этих признаков пребывания человека на душе почему-то, хоть и совсем не намного, но полегчало, и он, собрав оставшиеся силы, всё шагал и шагал следом за своим неутомимым спасителем. По проторенной дороге пошли быстрее. Остаток пути пролетел незаметно.

Изба стояла прямо посреди вырубок. Несколько сараев, довольно прочных с виду, образовывали закрытый двор. Забор же, напротив, старый и хлипкий, служил скорее символическим ограждением для довольно большого, не меньше тридцати соток, огорода. В доме было чисто и прибрано, а в небольшой печке вскоре весело заиграло пламя, распространяя вокруг приятное тепло. На плите зашумел чайник. После зимнего холода и мороза людям стало необыкновенно хорошо возле этой теплой печки, рядом с кипящим и фыркающим клубами горячего пара чайником. Серёга вдруг вспомнил, что больше суток уже не спал, и глаза сами собой начали слипаться.

«Пожалуй, прилягу на минутку, пока старик ходит за дровами». Но, едва коснувшись лицом подушки, он сразу же уснул.

Проснулся лишь наутро следующего дня от громкого голоса дяди Федора.

– Ну, что, соня, вставай уже давай, завтракать пора.

Он встал, заправил за собой постель и пошёл умываться. Со двора вдруг послышались странные звуки. Казалось, что кто-то колол там дрова. Сев за стол, без лишних церемоний принялся за приготовленный для него завтрак и, с интересом поглядывая на своего спасителя, вдруг спросил: – Скажи, старик, если не секрет, конечно, ты с кем живешь здесь?

– Да кто ж здесь со мной жить-то станет. Ясное дело – один живу.

– А кто во дворе дрова колет?

– А ты сходи сам да посмотри, коль любопытный такой.

«Ладно, сейчас вот чай только допью и схожу, гляну». Стук во дворе не прекращался. Поднявшись со стула, гость не торопясь вышел в сени, спустился по ступенькам, а, открыв дверь во двор, чуть было не упал от удивления. Прямо перед ним колол дрова не кто иной, как Александрыч. На глаза навернулись слезы.

– Что рот-то разинул, помоги лучше.

Друзья обнялись и пошли в дом.

Александрыч говорил еще что-то, но Серёга его не слышал. Лишь спустя минуту он, наконец, пришел в себя.

– Послушай, дорогой ты мой, ты чего молчишь-то, рассказывай давай, что случилось, как попал сюда?

– А чего рассказывать? Все и так ясно как день. Сидел на сосне, пока те люди мимо не прошли. Очень удобно там устроился, знаешь. Правда, чуть не замерз совсем. Потом слез и пошел по следу за ними. Дошел до поляны и наткнулся на окоченевшие тела с дырками во лбу. Дальше спустился к речке, там обнаружил брошенное костровище и ваши следы. Уж твои – то лапти я хорошо выучил, будь спокоен. А еще рядом волк крутился. Если б дядя Федор вовремя не подоспел, то серый бы точно тебя сожрал. Потом шел по следам. Пришел, а ты уже дрыхнешь. Ну, я тебя будить не стал. Пусть, думаю, отдохнет.

Александрыч замолчал.

– Послушай, но как ты мог, как ты мог меня не разбудить?!

Сергей был одновременно и удивлен, и возмущен таким поступком своего друга.

– А тот серый, похоже, спас меня от смерти.

Теперь настала очередь удивляться его собеседнику.

– Как это спас? Почему? Типа тезка, что ли твой?

– А вот зачем и почему – это ты у него спроси, если сможешь, конечно.

Дядя Федор сидел в стороне и думал о чем-то своем. Его мысли витали далеко отсюда.

– Федор, скажи на милость, как нам отсюда выбраться?

– Выбраться не проблема. Старик замолчал, но немного погодя заговорил вновь.

– До деревни на лошади довезу, а оттуда в город почтовая машина ходит. У добрых людей переночуете, небось, не обидят.

Сергей нетерпеливо ерзал на огромном деревянном табурете.

– Александрыч, а когда двинемся-то?

– Я завтра с утра, а ты не знаю.

– Так и я с тобой тоже. Ты куда, домой поедешь?

– Ты что как маленький. Разве можно нам сейчас домой? Если они нас здесь не пришили, то в городе-то уж наверняка достанут. Я пока еще не решил, куда пойду. Может, в деревне поживу, в отчем доме. Мать как померла, так окна заколотил, и больше не был там ни разу. Кое-что, правда, подремонтировать придется, но это ничего. А если вдруг нет уже дома, то в Сибирь, наверное, поеду, к брату.

Сергей призадумался. Да, пожалуй, и было над чем.

– К жене ехать нельзя. Еще не известно, как она меня примет. Сестру подвергать опасности, пожалуй, не стоит. А больше и идти, в общем-то, некуда. Ты знаешь, Александрыч, я пока, наверное, с тобой не поеду. Нужно подумать, что делать и как жить дальше, а то как бы снова жалеть потом не пришлось. Мне и так, знаешь, в последнее время слишком о многом жалеть приходится.

– Это ты правильно решил.

Сергей пододвинулся вплотную к камину и, задумавшись, не отрываясь, смотрел на прыгающие в печке языки пламени. Ему почему-то вдруг стало ясно, даже более того, появилась какая-то странная уверенность в том, что именно в этот момент его жизнь совершает тот крутой вираж, который принято называть переломным моментом. И дальнейший ее ход сейчас предугадать попросту невозможно, как невозможно предугадать движение вот этих самых языков пламени в камине, лишенное какого-либо смысла, не подчиняющееся никаким законам природы, кроме одного – единственного, но самого главного и справедливого его величества случая, исходящего, наверное, от самого создателя.

Тяжёлые мысли подкрадывались незаметно: «В городе осталась жена. Но, с другой стороны, именно она и подыскала мне эту самую работу, а значит, наверняка имела отношение к тому, что здесь произошло. Но как она могла? Ведь знала, на что иду, и, улыбаясь, прощалась, стоя у порога. А ребенка моего, наверное, уже и в живых-то нет». Сергей до боли стиснул зубы.

«Пусть только попробуют. За все ответят, причём сполна. Наверное, меня там уже давно не ждут, но рано или поздно, я все-таки вернусь. И вот тогда по счетам придется платить». Но умирать пока не хотелось. «Не для этого, в конце-то концов, мы столько времени боролись со смертью в тайге. Но что делать? Домой нельзя. Тогда куда?»

Казалось, счастливый, на первый взгляд, исход в мгновение ока превратился в неразрешимый тупик. И если бы Серёга в тот момент посмотрел на себя со стороны, то без труда смог бы понять, почему дядя Федор вдруг подошел к нему и, похлопав по плечу, попытался вернуть к реальности. Сергей вздрогнул от неожиданности.

– Ты парень, вот что. Не бери так все близко к сердцу. Мы тут с Александрычем потолковали кое о чем. Завтра я его в деревню отвезу, а потом и с тобой определимся. И запомни раз и навсегда. Из каждого положения всегда есть три выхода. И самое главное заключается именно в том, чтобы сделать правильный выбор.

И в этих словах пожилого человека звучала такая непоколебимая уверенность в сказанном, что сидящий, казалось, смог почерпнуть из них именно то, чего ему так не хватало в эти трудные минуты. В них чувствовалась та сила, та, несгибаемая воля, тот, наконец, стержень, которые не дают людям прийти в отчаяние и упасть даже в самые тяжелые моменты их жизни, когда кажется, что все уже кончено, а выхода нет да и быть-то, пожалуй, вообще не может. И лишь много-много позже начинаешь понимать, что главное – это не бросать весел и продолжать грести даже тогда, когда в этом уже, кажется, нет ни – какого смысла.

– Жизнь – штука сложная. Нужно будет еще во многом разобраться, и мне придется это сделать самому.

– Ну, вот и ладно. Ты отдыхай тут, а я новости пойду смотреть. Интересно, знаешь, что в мире делается.

– Послушай, Федор! – воскликнул в удивлении Александрыч. – Откуда у тебя электричество здесь?

Старик удовлетворенно хмыкнул.

– Терпение, друзья мои. Скоро вы все узнаете.

А через несколько минут во дворе под навесом затарахтела совсем ещё новенькая электростанция.

– Месяц назад привезли из города, – пояснил он. – Прямо на дом доставили.

Спать легли рано. Предстояла неблизкая дорога. До деревни не меньше сорока километров.

Утром Сергей провожал двоих уже успевших стать близкими ему людей в дорогу.

– Мука в амбаре, продукты в кладовой. Я заночую в посёлке, наверно. До вечера не успеть вернуться. Ладно, трогаем. Застоявшаяся лошадь резво взяла с места, а через несколько минут от саней остался только свежий след на снегу.

Человек повернулся и пошел в дом. Оставаться наедине со своими мыслями он не мог. Огромная гора чурбаков, лежащая прямо посреди двора, пришлась как нельзя кстати. Дело двигалось быстро.

Вечером, когда в голове, не спрашивая на то разрешения, сами собой проплывали все события последних дней, почему-то вспомнился недавний разговор с дядей Федором.

«Старик говорил так, как будто хотел что-то предложить. Хотя, возможно, что мне это только показалось. Как говорится, утро вечера мудренее. Пора идти спать». В уставшее тело сон пришел сразу, и Серёга уснул, забыв даже запереть дверь изнутри. Он был немало удивлен, когда, проснувшись рано утром, обнаружил, что хозяин уже дома.

– Дядя Федор, ты почему меня не будишь? Время-то, смотри, уже сколько.

Тот улыбнулся:

– А ты за вчерашний день недельную норму выполнил, вот теперь и спи давай целую неделю.

Они рассмеялись. Но душа в тот момент смеяться вовсе не хотела. Мысли в ней гнездились все те же, и отнюдь не праздничные. Думал о доме. Человеку не было страшно оттого, что его могли там убить. Гораздо страшнее казалось сейчас предательство жены. И эта душевная боль не могла сравниться ни с каким физическим страданием. С каждой вновь прожитой минутой она все сильнее грызла и терзала душу, не давая ей даже минуты отдыха, истязая до того, что, бедной, порою становилось неуютно в собственном теле, а лишенная смысла жизнь теряла для ее хозяина всяческую ценность. Заметив, что гость вновь помрачнел, Федор подсел к нему вплотную и заговорил первым.

– Вот что я скажу, парень. Тебе, как я понимаю, домой идти нельзя сейчас. Там тебя, конечно, ждут, но, думаю, далеко не с хлебом-солью. Не стоит, пожалуй, пока лезть на рожон. Если ты решишь уйти от людей навсегда, то живи у меня, сколько хочешь. Но если захочешь вернуться и вступить в схватку со своими врагами, то я могу помочь тебе получить, хоть небольшой, но все-таки шанс на победу. На это уйдет, я думаю, несколько лет.

– Несколько лет не срок, когда на карте стоит целая жизнь.

– Хорошо, я понял тебя. Когда придет время, мы пойдем к тем людям, что живут в долине и которых ты видел там, возле реки. Ты станешь моим названым сыном. Будешь жить у них. Они научат тебя всему, что знают сами. Научат сражаться и выживать там, где нормальному человеку это сделать невозможно. Переступив далеко за порог человеческих возможностей, ты сможешь победить даже в неравной схватке. Но подумай еще раз как следует, прежде чем принять окончательное решение. Если ты согласишься, то назад дороги уже нет. Порою будет трудно, очень трудно. Иногда, наверное, придется попросту балансировать на остром лезвии грани между жизнью и смертью. Но никогда, ты слышишь, никогда не оглядывайся назад и не ищи пути к отступлению. Будь честен, смел, и люди станут тебя уважать. И тогда, года через три, вернешься оттуда совсем другим человеком, если, конечно, вообще захочешь вернуться. Ну, а если убежишь, то всё равно поймают и, возможно, даже убьют, а на моем имени, останется несмываемое пятно позора.

Он замолчал. Сергей тоже не произносил ни слова.

– Нужно хорошенько обдумать все сказанное.

На память вдруг всплыли слова услышанные совсем недавно:

– Из каждого положения всегда есть три выхода. Первое – это пойти в город сейчас и умереть, второе – навсегда остаться здесь, и третье – постараться выжить у туземцев, вернуться в город и посчитаться с убийцами. Другие варианты вообще не приемлемы, а из этих трех наиболее предпочтительным, безусловно, является, последний. Ну, а если смерть, что ж, значит, такова судьба.

– Я согласен, – сказал Сергей неожиданно для самого себя.

Наверное, это говорил голос его души, которая приняла решение гораздо раньше, чем мозг успел все как следует обдумать. И хоть слов было сказано немного, означали они, пожалуй, очень многое.

– Это правильно, – поддержал его Федор.

– Пока живи у меня, а время придет – я отведу тебя к тем людям, с которыми ты проведешь впоследствии немало времени. Сейчас иди, отдыхай, завтра поедем в лес дрова готовить. Зима впереди длинная. А как снегу побольше наметет, так просто мука по лесу мотаться. Сейчас, погода вроде, подходящая стоит. Пойду, лошади сена дам.

Он нахлобучил на седую голову огромную мохнатую шапку и вышел во двор.

Сидящий остался один. Ему было над чем поразмыслить.

«Что за жизнь ожидает впереди? Но, как бы там ни было, это хоть какая то, но все-таки жизнь. Тогда как дома ее наверняка отберут те люди, что сейчас так глубоко ненавистны и с которыми справиться возможности нет. Да, они сильнее, у них есть власть и деньги. Пожалуй, стоит на какое-то время уйти от всего этого. Уйти, но лишь для того, чтобы впоследствии вернуться». И с той самой секунды, когда он это для себя решил, тот далекий мир с огнями и машинами, с приятным шелестом зеленых купюр и горячей кровью невинно загубленных жертв – он словно перестал для него вдруг существовать. Как будто бы какая-то невидимая и вместе с тем могущественная сила ни с того ни с сего направила мысли совсем в другое русло. Человеку показалось, что именно в эти секунды он вновь обрел себя, но уже в совершенно ином образе. В образе человека безжалостного, решительного и вместе с тем честного и справедливого. В образе человека, чуждого всех благ цивилизации, для которого намного важнее звона монет станет глоток чистой ключевой воды, и всего один вдох свежего лесного воздуха, пропитанного запахом хвои и пением птиц. Он с каким-то странным безразличием вспоминал теперь то, что случилось там, в таком далеком и неправильном мире, и даже более того, кажется, простил все то зло, которое этот самый мир ему причинил. Главным стало совсем не это. Главным стало то, что вновь наступил новый день, что солнце, несмотря ни на что, вновь сияет высоко в небе, что следом за зимними холодами неминуемо придет весна, прилетят певчие птицы, зажурчат ручьи, а трескучие морозы сменятся ласковыми и теплыми днями, когда все живое, пробудившись после зимней спячки, поет гимн свету и теплу.

Ожидания Федора подтвердились. Утро следующего дня выдалось солнечным и морозным. Пурга, бушевавшая несколько дней кряду, приутихла. Над головой простиралось бездонное ярко-голубое небо. Снег поскрипывал под полозьями саней. Лошади бежали резво. Отъехав от дома километра два, наконец-то добрались до противоположного края вырубки.

– Вот здесь я дрова и готовлю. Березки ровненькие, одна к одной – без сучка, без задоринки. Дальше ехать незачем. Пила, правда, сломалась. Придется работать вот этим. Он достал из саней большую двуручную пилу, и работа закипела.

К концу дня уставшие, но довольные от сознания того, что дело сделано, друзья стали собираться домой. Солнце клонилось к горизонту, разливая вокруг свое яркое, кроваво-красное сияние. Старик не торопясь запрягал лошадь. Он что-то добродушно ворчал себе под нос, похлопывая коня по упругой шее. Тот же, в свою очередь, не отвечал лаской на слова хозяина, проявляя отчего-то явную тревогу, фыркал, и беспокойно топтался на месте.

– Ну, что ты, что ты? Немного еще потерпи, сейчас уже домой поедем.

Сергей собирал в рюкзак нехитрые пожитки, разбросанные здесь же, под развесистой и корявой березой.

И тут произошло то, чего ни он, ни его спутник никак ожидать не могли. Серая тень в мгновение ока метнулась по ветвям дерева, а еще через секунду огромных размеров рысь оказалась прямо на спине у человека. Спас воротник шубы. Зверь не смог сразу прокусить толстый овчинный полушубок, а вернее сказать, прокусить настолько, чтобы убить. Но еще секунда-другая, и всё будет кончено. Дядя Федор выхватил большой охотничий нож и бросился на помощь. Но от него до места схватки оставалось не меньше пятидесяти метров, и преодолеть это расстояние он смог бы, как минимум, секунд за десять. А это уже слишком поздно.

В руках у Серёги оказался лишь маленький кухонный ножик, который он пока еще не успел убрать в рюкзак. Собрав всю волю в один – единственный удар, всадил нехитрое оружие зверю между ребер. Как именно смог это сделать, наверно, даже сам себе впоследствии объяснить бы не сумел. Ведь рысь гораздо сильнее и опытнее. Убивать – это ее профессия. Почувствовав в себе холодное лезвие, зверюга даже не подумала отпустить свою жертву, а лишь сильнее стиснула зубы. И тогда ударил еще раз. Спина стала липкой от крови. Где именно его кровь, а где кровь зверя, умирающего на спине, различить невозможно. Ведь кровь, точно так же, как и боль, совершенно одинакова для всех.

Дикая кошка не выпускала человека из своих цепких объятий, но силы её таяли. Вместе с теплой жидкостью красного цвета из тела уходила жизнь, и постепенно оно остывало. А подоспевший на помощь Федор одним точным ударом своего охотничьего ножа перерезал звериное горло:

– Пусть не мучается.

Как доехали до дома, Сергей не помнил. Он, еле живой, лежал в санях рядом с убитым им животным.

Очнулся лишь на следующее утро, лежа в кровати, от голоса хозяина.

– Ну, хватит уже притворяться больным. Вставай давай.

Старик смеялся.

– А ты молодец. Я думал, уже все, кранты. Зверюга бешеная, я тебе скажу. И как ты совладал только с ней? Так и держись.

И эта похвала для него, была сейчас, пожалуй, ценнее многих и многих наград. Человек вновь начал верить в свои силы и твердо уяснил для себя одну из самых важных и вечных истин:

«За свою жизнь и за жизнь своих близких нужно бороться, бороться до конца, даже тогда, когда надежды уже не остается». И он пронесет это впоследствии через весь свой жизненный путь.

Дни шли за днями. Время пролетело незаметно. И вот уже солнце стало выше подниматься над горизонтом, а с крыши закапала первая веселая капель. Снег постепенно таял. Он уходил вместе с вешними водами куда-то очень и очень далеко. На вербах распустились мохнатые почки, по которым весело сновали вверх и вниз обрадованные теплыми весенними деньками неутомимые труженицы – пчелы.

– Ну что ж, скоро и тебе пора в дорогу собираться. Через неделю, наверное, откроется перевал, и можно будет идти. Снега в лесу уже немного осталось. Собираться не нужно. Брать с собой тоже ничего не стоит. И помни главное: у тебя все получится, ты сможешь это сделать. Другой дороги у нас нет.

И здесь Сергей уяснил для себя еще одну правду, поняв, что на переправе коней менять ни в коем случае нельзя, и нужно идти по выбранной дороге до конца, хотя конец пути вовсе не означает окончание жизни, во время которой человек способен пройти порою несколько дорог. Сейчас он был спокоен и не жалел уже ни о чем.

А ровно через неделю ранним весенним утром, которое, пожалуй, больше походило на промозглое осеннее, два человека тронулись в путь.

Вдоль старого высохшего русла ручья по каменной россыпи пробирался невысокий пожилой человек. Колючий осенний ветер бил ему в лицо, раздувая в разные стороны седые, давно не стриженые волосы, выступающие из-под шляпы, которая каким-то неимоверным образом все-таки умудрялась удерживаться на голове. Двигался уверенно. По всему было видно, что ходить по этой дороге ему уже не впервой. Следом, чуть прихрамывая, старался не отстать другой, немного повыше ростом, определить возраст которого возможности не представлялось из-за бороды, закрывающей всю нижнюю часть лица. А замыкала процессию собака. Хотя нет. Животное, скорее всего, вовсе не было собакой. Огромных размеров волк мирно плелся позади людей. И эту странную картину, увидев единожды, забыть совсем невозможно, наверное, уже никогда. Что за обстоятельства могли соединить серого, безжалостного хищника и этих двоих людей? И лишь глаза могли, пожалуй, многое рассказать. Леденящий душу взгляд зверя, который забывает даже про собственную жизнь, вступая в схватку с противником, намного превосходящим его по силе, и холодный взгляд человека, поставившего все на карту во имя достижения одной – единственной, так нужной ему цели. Человека, который, не задумываясь, вступит в бой с более сильным соперником, не размышляя об исходе поединка. И тот, и другой будут драться до конца, до последнего вздоха, даже если враг уже нанес ножом в спину удар, вслед за которым неминуемо последует смерть. Ибо зло не должно победить. Оно может убить правду, но уничтожить ее совсем – никогда.

 

Глава 6

В небольшой, запертой со всех сторон бетонными стенами комнатке на деревянной лавке сидел мальчик. Непослушная прядь черных волос, спадала на лоб. В руках он держал пакет с яблоками и несколькими плитками шоколада.

Артем был, несомненно, ребенком обаятельным и с первого взгляда вызывающим всяческую симпатию к себе со стороны окружающих его людей. Но все, что бы он ни делал, делалось исключительно из потребительских соображений. А если с человека взять нечего, то мог без особого труда так втоптать его в грязь, что оставалось только удивленно хлопать глазами от умных изречений, вылетающих из уст «младенца». Сейчас он просто сидел и с равнодушным лицом ждал свидания с матерью.

Вскоре, улыбаясь, вошла Таня. Последняя встреча с другом Сергея вселила надежду. А сейчас, к тому же, женщина была несказанно обрадована предстоящей встречей с сыном. Отношение к ней медперсонала также изменилось в лучшую сторону. За палатой по очереди, приглядывали два санитара. Когда из соседнего корпуса в гости попытался протиснуться подвыпивший охранник, то получил, как это ни странно, от ворот поворот. Выкрикивая какие-то пьяные не то ругательства, не то угрозы, он кубарем скатился с крыльца, чуть было не угодив головой в ведро с отходами.

Заметив вошедшую мать, Артем вскочил с лавки, и лицо его расплылось до ушей в довольной улыбке. Он протянул ей пакет с фруктами.

– Как ты, мам?

– У меня все нормально, Артемка, а ты-то как? Ты куда мне столько натащил? На вот, кушай сам. Таня дала мальчику в одну руку два яблока, а в другую сунула плитку шоколада. Артем убрал шоколад в карман, откусил кусок от яблока и уже совсем по-взрослому обратился к матери.

– У меня, мам, все нормально, ты не переживай. Вчера вот с дядей Вадимом на рыбалку ездили. Я во какую щуку поймал.

Он развел руки в разные стороны настолько, насколько позволяла это сделать ширина детских плеч. Услышав имя, произнесенное устами сына, стоявшая сразу же присела на лавку возле стены, хотя вида старалась не подавать и сохраняла на лице гримасу, изображающую улыбку.

– А потом мы еще в кафе заезжали. Я там, знаешь, мороженок и пирожных до отвала наелся. Мне дядя Вадим удочку новую купил – семь метров. Легкая-прелегкая, прикинь. И тачка у него классная.

– Артем, ты что, был с этим человеком на рыбалке? Я же тебя предупреждала, чтобы ты держался от него подальше. Ты почему меня не слушаешь совсем? – говорила спокойно: на то, чтобы кричать, уже просто-напросто не было сил.

– Мам, да ты чего? Дядя Вадим вот такой мужик, в отличие от этого твоего бывшего. И бабок у него не меряно. Послушай, а ты что, и вправду от дяди Сережи рожать собралась? Так ведь мы его даже прокормить не сможем. Отца-то вряд ли уже дождемся.

– Артем! Замолчи сейчас же! Как ты разговариваешь с матерью?!

– Ну, мам ты сама смотри. Делай, как знаешь. Меня дядя Вадим просил тебя предупредить. Не понимаешь ты, видать, своего счастья. Ладно. Я полетел. Не скучай здесь. Я навещать тебя буду. Да и дядя Вадим обещал тоже зайти. Да он, вроде, вон на улице стоит.

Мальчик вышел, а в комнату вошел Вадим.

При появлении так ненавистного ей человека с женщиной чуть было не случилась истерика. Она закрыла лицо руками и уткнулась себе в колени. Вадим, довольный собой, стоял, расплывшись в улыбке до ушей.

И тут произошло то, чего Таня ожидать ну никак не могла. Огромного роста санитар, взявшийся неизвестно откуда, взял стоявшего за шиворот и выкинул на улицу, словно дворовую собаку. Вылетая из узкого коридора, Вадим зацепился ногой за порог и плюхнулся в лужу прямо на толстый живот, ударившись головой о колесо своей же машины. Моментально вскочив на ноги и потирая ушибленный затылок, он начал что было силы кричать. Свидание на этом закончилось.

Оставшись одна в пустой комнате, женщина вдруг безудержно разрыдалась. Ей было жаль себя, она боялась за сына, который сейчас оказался предоставлен самому себе и так легко попался на удочку изувера и насильника.

Александр, будучи человеком слова, сразу же после разговора с женой своего друга принялся за дело. А действовать стоило, пожалуй, без лишних промедлений, но вместе с тем аккуратно и осторожно. Настаивать на официальном медицинском переосвидетельствовании женщины бесполезно, и он это прекрасно понимал.

«В этой долбаной больнице давно уже куплены все, кого нужно было купить. Иначе она вообще бы там не находилась. А кроме того, Вадим не должен заподозрить, что освобождение Татьяны – это дело его рук. Нельзя допустить, чтобы этот человек догадался, что кто-либо из экспедиции мог остаться в живых. Иначе – новая бойня и новая кровь. Он станет проверять всех, и не исключено, что пострадают родственники. Задача не из легких, если не сказать большего. На практике она вообще почти что не – выполнима».

Но кое-что Саня уже сделал. Один из санитаров оказался его давним корешем и пообещал другу, что присмотрит за женщиной. Но долго это продолжаться не могло. Володя (так его звали) уже успел нажить себе из-за этого кучу неприятностей. Совсем недавно его вызывал в кабинет главный и чистил почем зря.

– Как ты мог так поступить? Ведь это такой известный и такой прекрасный человек, – орал он, разбрызгивая слюни. – Вышвырнуть на улицу, словно дворовую собаку? Да ты хоть думал, что делаешь-то?

– Но я же не знал, кто он такой, – оправдывался парень.

– Смотрю, мужик к больной пристает. Ну, я его и проводил. Вдруг, думаю, баба вены начнет себе вскрывать или еще чего. От дуры-то ожидай чего угодно. Нам опять же неприятности лишние.

Начальник, кажется, ему поверил, да и упрекнуть Владимира, в общем-то, не в чем. Действовал он по инструкции. Можно, конечно, обойтись с посетителем и поаккуратнее, но это не принято в их больнице. Здесь вообще очень сложно добиться свидания с больным.

Парня простили, но он строго-настрого был предупреждён, чтобы в будущем даже пальцем не смел прикасаться к этому человеку, а, напротив, оказывал ему всяческие помощь и содействие. А это значило лишь то, что визит Вадима в больницу не был последним. И кто знает, каких еще подлостей от него можно ожидать в ближайшее время.

Саня вышел на улицу, нахлобучив на глаза зимнюю шапку и накинув на плечи полушубок нараспашку. На городских тротуарах во всем уже чувствовалось нежное дыхание приближающейся весны. Снега не осталось. Солнце грело совсем по-летнему, но холодный северный ветер, налетающий порой неизвестно откуда, пробирал до самых костей. На вербах нахохлились пушистые почки, а воробьи, напротив, прилизывали свои перышки и щебетали как-то по-особенному весело и непринужденно, радуясь теплу, свету, и видимо, всем своим птичьим нутром чувствуя скорое приближение доброй красавицы весны. Ясное солнечное воскресное утро радовало все живое своим приходом.

Целью идущего стала сейчас дача главного врача той самой больницы, где лежала Татьяна. Через своих людей он узнал, где живет Алексей Михайлович Егоров. А сосед по квартире сообщил, что тот еще накануне вечером с семьей уехал на дачу. Доехав на автобусе до окраины города, не спеша вышел на грязную обочину.

«Дальше, нужно идти пешком». До места оставалось еще километров десять, и это в лучшем случае. Но десять километров, конечно же, не расстояние. В экспедиции, когда они добирались до злополучной долины, сорок за день было нормальным переходом. Он быстро пошел вперед по грунтовке в сторону дачно-садового кооператива «Заря», где, собственно, и находилась дача Алексея Михайловича.

Место оказалось самое что ни на есть обычное. Симпатичные домики, ухоженные участки, нарезанные ровными рядами по шесть соток.

Найти нужную усадьбу и не привлечь ничьего внимания – это задача номер один, и стоит как можно скорее приступить к ее выполнению.

Возле крайнего дома в палисаднике копал грядки какой-то дед.

– Привет, дедуля!

В ответ старик лишь молча кивнул головой. Наверное, он привык с осторожностью относиться к новым знакомствам, и к тому же не был особенно склонен к разговорам.

«Это даже хорошо».

– Дедушка, а как бы мне Егорова Алексея Михайловича найти?

Старик наконец-то повернулся к своему новому собеседнику, осмотрел его с ног до головы оценивающим взглядом, полным презрения, и процедил сквозь зубы:

– Иди по средней улице, там самый большой дом. Он один такой, не ошибешься.

После чего вновь отвернулся и молча продолжил возиться со своими грядками. Саня зашагал прочь.

«Видимо, доктора здесь не особенно уважают. А дедок ничего. Болтать попусту не станет. По крайней мере, пока не подопьет, к врачу с докладом не побежит. А значит, время есть». Он поднес к глазам бинокль.

«Вот хозяин, а вот его жена. Больше, вроде бы, никого. Это хорошо. Вечером попозже я, пожалуй, к тебе загляну на чашку чая, так сказать. Спросонья-то, посговорчивее станешь. А то среди дня баба крик подымет, да и в лицо запомнить могут».

Человек взобрался на огромную сосну, что стояла на самой опушке леса, и из-под ее густой кроны продолжил наблюдение. На участке копошились по-прежнему двое.

На дереве просидел до вечера. А когда солнце уже начало прятаться за горизонт, спустился по толстым веткам вниз и не торопясь побрел в чащу леса, подыскивая подходящее место для отдыха. Огонь развел в густом осиннике (там не видно дыма и в случае внезапного нападения всегда можно сразу скрыться от врага.) Возможно, что это была излишняя предосторожность, но поделать с собой уже ничего не мог, ведь простые правила кровью и шрамами прописались на собственном теле.

«Ни собак, ни посторонних на даче не видно. Но жена. Как быть с ней? Придется, наверное, подпереть дверь снаружи, чтобы не выскочила на улицу, и влезть через окно. Хотя план войну покажет. Главное – припугнуть как следует». Саня подбросил несколько веток, в разгорающееся пламя и поудобнее устроился возле огня, навалившись на старую, корявую осину. Как задремал, и сам не заметил, а проснулся уже посреди ночи от холода. Быстро встав, сразу же взглянул на часы и только после этого вздохнул с облегчением.

«Два часа ночи. Что ж, пожалуй, самое время, пора». Дачу врача искать долго не пришлось. Это строение вовсе не походило на те маленькие клетушки, которые принято ставить на заветных шести сотках. Добротный кирпичный дом располагался на двух участках сразу. Подземный гараж с бронированными железными воротами находился внизу.

«Видно, на поток дело поставил, широко развернулся», – со злостью отметил про себя.

«И Вадим, небось тоже немалый куш отвалил, чтобы здорового человека в психушке держать».

Вошел через открытую калитку соседнего домика. Затем перемахнул невысокий заборчик и, пройдя мимо огромных теплиц, подошел сзади, со стороны веранды.

«Что ж, милый, сейчас я буду тебя лечить», – подумал человек, растирая занывший почему-то, шрам от пули в правом боку. Дверь оказалась запертой изнутри. Он припёр её стоявшей рядом лопатой ещё и снаружи.

«Ишь ты, какой предусмотрительный, кого-то, видно, побаивается».

Без особого труда выставив стекло, осторожно влез на веранду и бесшумно поднялся по лестнице. Парадный вход на кухню оказался открыт, и Саня беспрепятственно вошёл внутрь.

«Ну, вот, доктор, ну как же вы так могли опростоволоситься, не закрыв входную дверь? А теперь я к вам иду, так что уж не обессудьте». Хмыкнув ещё что-то себе под нос, надел приготовленную заранее маску.

На стене громко тикали ходики. Со стоящей справа кровати слышалось легкое посапывание. Супруга разместилась на диване у противоположной стены. Гость неслышно подошел к врачу и накинул ему на шею удавку. Тот, попытался было встать, но тонкая и прочная нить больно врезалась в горло. Вместо крика с губ сорвался лишь негромкий хрип.

– Лежать тихо, тогда, может, еще и поживешь немного, – он говорил спокойным, но уверенным голосом прямо на ухо лежащему перед ним человеку. А тот, в свою очередь, наверное, и сам уже все понял, потому что сразу притих на кровати. Умирать ему не хотелось.

– Вот и хорошо, что ты такой лекарь понятливый. А теперь слушай меня внимательно, Егоров Алексей Михайлович, да смотри, не перепутай ничего, ведь от этого будет зависеть твое дальнейшее существование, а так – же судьба близких тебе людей. Как ты, наверное, уже понял, это вопрос жизни и смерти. Так вот, завтра, придя на работу, первое, что ты сделаешь, это выпишешь из своего лазарета или просто так отпустишь, это уж тебе виднее, Николаеву Татьяну Михайловну, а в руки ей отдашь справку о том, что она совершенно здорова.

Врач попытался было что-то сказать, но Саня прервал его:

– Молчать! Говорить сейчас буду я. Я скажу, а ты послушаешь меня, и если сделаешь что-то не так, то умрешь сам и погубишь всю свою семью. С Вадимом я сам разберусь. Так ему и передашь. Пусть себе другую подружку подыщет. Он со мной прекрасно знаком и, думаю, что возражать не станет. Запомни главное: если ровно в восемь Таня не выйдет за ворота лечебницы, смерть твоя будет страшной, уж ты мне поверь. Ну, а сейчас отдыхай пока. Завтра тебе нужно рано вставать. И я тоже пойду, пожалуй.

Замотав веревку за спинку кровати так, чтобы лежащий не смог сразу соскочить и поднять шум, Александр не спеша вышел на улицу. Небо на востоке уже начинало понемногу светлеть. В детстве ему нравилось любоваться восходом солнца. Но сейчас времени на это нет. В доме загорелся свет, и послышались истошные крики. Кричала женщина. Прислушавшись к ее воплям, понял, что она отчитывает за что-то своего супруга. Наверное, жена была в курсе всех его дел. А уже через секунду, человек скрылся в лесу и больше ничего не слышал. Домой не пошел. Через лес ночью, пожалуй, не стоит пробираться. По дороге идти тоже нельзя. На старом костровище вновь разгорелся небольшой костерок. Уставший, он вскоре задремал на уже насиженном месте.

Со стороны дороги послышался шум мотора. Машина пронеслась мимо, и свет фар лишь на секунду осветил верхушки стоявших рядом деревьев. Наверное, доктор сильно торопился поскорее вернуться домой. И на то у него были причины.

Проснулась Таня от того, что кто-то сильно тормошил ее за плечи. Открыв глаза, не испугалась:

– Давай быстро вставай, одевайся, и к главному.

– Сейчас, встаю. А что за спешка такая?

– Да я и сам понять не могу, что за спешка. По-моему хозяин очень сильно чем-то напуган. А напугать его, скажу тебе честно, не так-то просто.

Он улыбнулся. Женщина только теперь поняла, почему не испугалась, открыв глаза. Это был тот самый санитар, который вышвырнул Вадима из комнаты свиданий на улицу несколько дней назад.

– Я в коридоре подожду, а ты время не тяни. Не в твоих это интересах, понимать должна.

Она понимала, а может быть, чувствовала или о чём-то догадывалась и поэтому время тянуть вовсе не собиралась. Сама не зная почему, Татьяна верила этому человеку, хотя в последнее время жизнь учила совсем другому. Как ни странно, но женщина пока еще не разучилась верить.

Быстро одевшись и наскоро сполоснув лицо холодной водой, вышла в коридор. Пройдя мимо сонных еще корпусов, больная поднялась на второй этаж и осторожно постучала в знакомую дверь кабинета главврача. Голос с другой стороны отозвался сразу же:

– Войдите, открыто.

– Алексей Михайлович, я Николаеву привел.

– Хорошо, жди пока за дверью, а ты заходи.

Главврач был очень сильно чем-то возбужден. Глаза его бегали по сторонам. Он курил сигарету за сигаретой и нервно ходил из угла в угол, тщательно вымеряя свой кабинет коротенькими шажками.

– Навязалась ты на мою голову. И запомни на будущее: вот хоть умирай, все равно лечить тебя больше не стану.

При этих словах она чуть было не рассмеялась вслух, но в последний момент все-таки сумела сдержать себя и сохранить серьезное выражение лица.

– На вот. Я закрыл твой больничный. В результате обследования – ты совершенно здорова. Можешь возвращаться домой и заниматься своими делами. Одежду и личные вещи заберешь у санитара. В палате переоденешься и можешь быть свободна. Иди, тебя проводят.

Она не верила своим ушам. По коридору шла словно пьяная. Голос поторапливал:

– Давай-ка, шевелись побыстрее, а то ведь может и передумать. Но торопить «больную» в этот момент не стоило. Она сама все прекрасно понимала и уже почти бежала прочь от так ненавистного ей кабинета.

Выйдя за забор, бывшая заложница полной грудью вдохнула свежий весенний воздух, пахнущий талой водой и набухшими почками пробуждающихся от зимнего сна деревьев, пронизанный щебетом птиц и галдежом прыгающей по лужам детворы. Человек, стоящий неподалеку от больничного КПП, вдруг окликнул ее:

– Привет. Вот видишь, все нормально, он тебя выпустил.

Таня сразу узнала в подошедшем Александра.

– Привет.

Слезы градом покатились вдруг из глаз, но стоявшая, как могла, сдерживала себя, стараясь не разрыдаться прямо на улице.

– Все, тихо, тихо. Плакать дома будешь. Не стоит здесь на себя внимание обращать. Хотя идти, пожалуй, тебе сейчас нужно не домой, а прямиком в милицию. Объяснишь там ситуацию. Скажи, что преследует, грозит, прохода не дает. Это уж по их части, они знают, что делать. В общем, дальше карабкаться сама будешь. А я сегодня вечером уезжаю. Нужно, наконец, расставить все точки над «и» в этом деле. Сергей – друг. И что с ним произошло, мне далеко не безразлично. Как только вернусь, сразу же найду тебя, ну а пока – до свидания. И не вешай нос, все будет нормально. Жизнь продолжается.

Мужчина повернулся и быстро зашагал прочь. Она осталась одна на голом асфальте, в чужом, враждебном ей сейчас городе. Наконец, придя в себя, решила последовать совету своего спасителя и направилась в сторону местного отделения милиции. И хотя в торжество справедливости верилось с трудом, но ничего другого в сложившейся ситуации в голову не приходило. Это был хоть какой-то, но все-таки шанс.

А мимо, проносились вереницы блестящих автомобилей. Все они безудержно летели куда-то вдаль, стремясь к своей, так нужной им цели. Машинам не было никакого дела до маленького человека, что без остановки топал по мокрому тротуару. Они лишь обдавали его клубами копоти и грязи. Серые кирпичные здания, словно огромные каменные изваяния, высеченные, как будто под копирку, всемогущей рукой мрачного исполина, молчаливо, насмешливо и совершенно равнодушно наблюдали за ней разрезами узких окон. Город жил своей, особенной, спокойной на первый взгляд, но кипящей и бурлящей где-то далеко внутри его каменных недр жизнью. Он перемалывал и истирал в порошок все то, что не подходило под жесткий стандарт этой самой понятной только ему жизни, не обращая внимания ни на весеннюю капель, ни на веселый щебет воробьев на крыше. Все то, что так радует порою душу простого человека, ему было просто не нужно. Он молча проживал свою неприступную жизнь холодного каменного гиганта.

Таня поднялась по блестящей мраморной лестнице на второй этаж. Накрашенная с ног до головы секретарша, скорчив гримасу улыбки на глянцевом лице, любезно пояснила ей, что сейчас у начальника идет совещание, но через полчаса оно закончится, и тогда нужно будет зайти в четырнадцатый кабинет. Пришедшая уселась на длинный ряд стульев, выставленных возле стены.

Вскоре в коридоре появился симпатичный молодой человек, лет тридцати с виду с гладко выбритым лицом.

– Женщина, Вы ко мне? – спросил он, с трудом открывая тяжелую железную дверь.

– Да, если можно, – ответила та, вся дрожа от волнения.

– Проходите.

Кабинет оказался довольно просторным.

– Присаживайтесь, не стойте, – произнес мужчина, указывая рукой на кожаный диван.

Собравшись, насколько это было возможно, начала, наконец, говорить. По ходу рассказа следователь делал в блокноте какие-то пометки. Когда говорившая, наконец, замолчала, он повертел в руках ее больничный лист и с удовлетворением добавил:

– Что ж, пожалуй, все в порядке. Лежала на обследовании, здорова. А следов побоев на теле никаких не осталось?

– Да нет, вроде бы, ничего нет.

– Негусто, и фактов никаких. Но попробуем. Попробуем прижать этого Вадима. А вы пока идите домой и ведите себя как ни в чем не бывало. В милицию не ходили, да и вообще ничего не произошло. Завтра на работе ни с кем ни в коем случае не вступайте ни в какие откровения.

Странно, но, выходя на улицу, отчего-то почувствовала облегчение. И скорее всего вовсе не оттого, что надеялась на помощь. Слишком много уже пришлось пережить за последнее время, чтобы верить в подобные добрые сказки. Просто она только что выговорилась, излила душу другому человеку, довольно-таки приятному на вид, который внимательно ее выслушал и обещал помочь.

«Сейчас нужно как можно скорее найти Артема, а потом сразу же домой».

Вадим был в бешенстве. Казалось, он попросту готов проглотить телефонную трубку.

– Идиот, выписал бабу из психушки! Но я же еще не закончил. Ты что натворил! Вдобавок ещё и выдал ей справку, что она совершенно здорова? Кричать, видимо, уже не мог. Дикая злоба душила в самом прямом смысле этого слова.

– Послушай, придурок, ты хоть понимаешь, что наделал?

– Я прекрасно Вас понимаю, Вадим Валерьевич. Но и Вы меня поймите тоже. Я ведь живой человек. У меня семья. А он ни перед чем не остановится. Тип-то отмороженный. По всему видать. Он сказал, что Вы его знаете и возражать не станете.

– Вот скотина. Ты че разговорился-то? Человек ты, конечно же, пока еще живой, но довольно скоро можешь стать мертвым. Запомни это. Я его знаю и возражать не стану, – издевательским тоном передразнивал Вадим. – Но почему ты мне сразу не позвонил?

– Да если бы я не выписал ее в восемь ноль-ноль, мне даже страшно представить то, что бы тогда случилось. Вы бы сами с ним и поговорили тогда, зачем он так сделал-то.

– Да с кем с ним-то?!

– Так он же сказал…

– Сказал, сказал. Откуда я могу знать, чего он там тебе наговорил, придурок? Похоже на то, что скоро тебе действительно станет страшно, но только уже по-настоящему. Хотя это, пожалуй, уже не телефонный разговор. Мы с тобой после обо всём потолкуем, и я думаю, что все выясним до конца. Но вот баба. Она наверняка уже побывала в милиции. И возможно, что минут через десять ты будешь давать показания у следователя. Так вот слушай меня внимательно и запоминай. Женщина проходила у тебя обычный профилактический осмотр по просьбе ее подруги. Вероника ведь просила об этом?

– Да, просила, это чистая правда. Просила закрыть ее в психушку.

– Ну, вот и отлично, так и говори на допросе. И постарайся найти эту самую подругу до того, как до нее доберется милиция, и все доходчиво объяснить. Мол, стала замечать в последнее время определенные странности в поведении Тани, а поскольку позаботиться о ней больше некому, муж-то в командировке, решила помочь.

И он со вздохом добавил:

– Ну, а об остальном придется думать, как всегда, самому. И еще раз – запомни самое главное: если хоть что-то сделаешь не так, тогда тебе уже точно никто не поможет. Во всяком случае, на суде свидетелем выступить не придётся, это я обещаю. Все понял?

– Все понял, Вадим Валерьевич. Чего ж не понять?

– Тогда действуй, – человек на другом конце провода зло бросил трубку.

В серьезности намерений Вадима врач не сомневался. Он прекрасно знал, что тот способен на всё и ни перед чем не остановится. Нужно как можно скорее найти Веронику. С бешеной скоростью перелистывая телефонный справочник, довольно быстро нашел нужный номер.

«Ага. Вот он. Есть. Наконец-то». Набрав, сразу же услышал в трубке знакомый голос.

– Алло, слушаю, Никифорова.

– Вероника, это Егоров тебя беспокоит. Будь на месте, я сейчас приеду. Дело очень срочное. Разговор не по телефону.

Положив трубку, человек стремглав бросился на улицу, на ходу доставая из кармана ключи от машины.

 

Глава 7

Военный дознаватель оказался лейтенантом со слащаво – приторным выражением лица и до блеска отполированной лысиной на затылке. Этот невысокого роста полноватый и плюгавенький человек почему-то сразу не внушил Игорю совершенно никакого доверия.

«С таким нельзя в откровения вступать, ни в коем случае. Продаст с потрохами и не будет при этом чувствовать ни малейших угрызений совести, а совсем напротив, переполнится до краёв гордостью от сознания исполненного до конца долга», – закончил он свою мысль.

– Ну, что, Николаев Игорь Сергеевич, будем начистоту рассказывать или опять крутиться, как вошь на гребешке? Хочу сразу же предупредить: если все начистоту, то можете рассчитывать на мою помощь. А если не договоримся, то я лично приложу все усилия, чтобы Вы понесли заслуженное наказание, и причем на всю катушку, уж будьте уверены.

Он развалился в кресле и в упор уставился на парня, словно стараясь его загипнотизировать.

– Товарищ лейтенант! Нам рассказывать особо нечего. Ну, а что знаем, то, конечно, все скажем.

– Ну что ж, к откровенному разговору Вы, кажется, пока еще не готовы. Тем хуже для Вас. Боюсь, что потом уже поздно будет. Он взял ручку и пододвинул к себе протокол допроса.

– Начнем все сначала. Что Вы делали ночью после отбоя на улице?

– Да гуляли мы, гуляли просто. Вон хоть у Васьки спросите, он подтвердит.

– С Вашим другом, Игорь Сергеевич, мы уже поговорили, и он рассказал нам совсем другое.

Человек потряс перед лицом сидящего солдата исписанным сверху до низу листком бумаги.

«Буквы ровненькие, одна к одной». Такими же ровными рядами ложились они в строчки. А внизу аккуратная подпись: «С моих слов записано верно, мною прочитано». В голове беспорядочным потоком проносились самые разные мысли.

«Васька. Неужели он раскололся? Хотя маловероятно, но все-таки возможно. „Лысый“ с „немцем“, конечно же, сволочи. Но сдавать их начальству, пожалуй, ни к чему. Как же он мог. Так, стоп. Подпись внизу протокола не его. Почерк у Васьки корявый. Без привычки вряд ли разберешься. А там строчки ровненькие, буковки аккуратные. Значит, не он. И если бы на самом деле Васька подписался, то следователь разрешил бы прочитать, а то лишь повертел перед носом и убрал сразу же. Значит, нужно стоять на своем».

– Вы извините, конечно, товарищ лейтенант, но мне больше нечего добавить, мы и вправду просто гуляли, – Игорь хотел, было, сказать ещё что-то, но тот перебил его голосом грубым и бесцеремонным:

– Я в последний раз спрашиваю, что Вы делали в час ночи на улице? И хорошенько подумайте перед тем, как ответить. Будете врать – пеняйте на себя. Ваша судьба сейчас в моих руках. Перепашу жизнь, словно трактор, ей-богу.

Ему в тот момент было чрезвычайно приятно осознавать свою ничем не ограниченную власть над судьбами ребят. Парень отвернулся от этого человека, сделавшегося для него вдруг таким противным и омерзительным. Уставившись в пол, он лишь угрюмо бубнил себе под нос:

– Мы просто гуляли.

– Увести.

В комнату вошли два солдата и вывели Игоря на улицу. Свежий воздух ударил в лицо. Голова немного закружилась после долгого и нудного разговора в душном кабинете.

Войдя в камеру, почувствовал даже некоторое облегчение. Шли уже третьи сутки, после того как их закрыли, и за это время не прояснилось пока совершенно ничего. Оставалось неясным, чем же все-таки кончится вся эта заваруха.

«Васька, конечно же, ничего не сказал. Но что тогда было в том протоколе?» Эти и еще многие вопросы не давали покоя.

«Что же, пускай будет то, что будет. Время само расставит все на свои места».

Лысого с немцем на губу отправили прямо из лазарета. Как только дверь за конвоиром захлопнулась и ребята остались вдвоем в темной и сырой камере, стало ясно, что здесь им совершенно не нравится, и нужно выбираться во что бы то ни стало и причем как можно скорее. Первым заговорил «лысый»:

– Что делать-то будем? Допрыгались, значит.

– А что допрыгались-то, что допрыгались?

– А то, что командир как узнает, что мы бежать хотели, так сразу же отправит служить туда, где Макар телят не пас. Объект здесь секретный, и нарушителей держать не станут. Стройбат, крайний Север, Магаданский край – романтика.

Он невесело рассмеялся.

– Послушай, ты чего мандражишь раньше времени?

«Немец» был спокоен. Перестав смеяться, «Лысый» с удивлением посмотрел на своего товарища.

– Ты что, недопонимаешь, что ли чего, или как? У тебя план какой-то есть?

– И план есть. И выход есть. Понимай, как хочешь. Но главное, слушай и запоминай. Не дай Бог, что-нибудь перепутаешь. У следователя расскажем все как было, но только с точностью до наоборот. Не мы с тобой, а Игорь с Васькой бежать хотели – понял? Мы решили их остановить, ну, и они, в общем, бить нас стали. Все ясно?

«Лысый» аж рот от удивления раскрыл. Все сказанное «Немцем» оказалось просто до гениальности. И как это ему самому в голову не пришло?

– Все ясно, – только и смог произнести он в ответ.

– В общем-то, они нас крепко поколотили. Но сейчас это только на руку. Главное, нужно успеть первыми попасть к следователю и обо всем рассказать. И тогда, уж точно поверят именно нам. Понял?

– Понял, чего ж не понять.

– Эх ты, валенок.

– А теперь вставай, будем долбиться в дверь, проситься на выход.

На следующий день Игоря вновь вызвали на допрос. В знакомой уже комнате сидел все тот же самый следователь, но уже на пару с комбатом.

Командир слыл в батальоне начальником жестким, но справедливым, и правда была для него всегда на первом месте. Не имело совершенно ни – какого значения то, насколько важна и значима эта правда и какие трудности нужно будет преодолеть для того, чтобы до нее все-таки докопаться. Он никогда не задумывался так же над тем, нужна ли вообще кому-то из людей эта самая истина и стоит ли, собственно, до нее докапываться. Человек прошел войну в Афгане, имел много правительственных наград, три ранения, контузию, не имел денег, слыл самодуром, но солдаты его уважали.

– Ну, что, Николаев, будем дальше отпираться или все-таки сознаемся? На лице у говорившего было написано, что на этот раз он не склонен к долгой и продолжительной беседе.

– Мне больше нечего Вам добавить.

– Введите его, – крикнул он солдату, стоявшему в коридоре. В комнату ввели Ваську.

– Ну, что, голубчики, значит, сознаваться мы не хотим?

Говоривший ехидно улыбнулся, давая всем понять, что именно сейчас он намерен представить на всеобщее обозрение, гений своего профессионализма. Игорь поднял голову и встретился глазами с другом. По открытому и прямому взгляду товарища сразу понял, что тот ничего лишнего не сболтнул.

«Что же, уже хорошо».

Но у детектива для ребят имелся в запасе еще один, особый сюрприз. Это легко было определить по тому, как уверенно он себя вел, как нагловато и ехидно разговаривал с солдатами. И Игорь не ошибся. В комнату ввели «Лысого» и «Немца». По их одежде стало понятно, что пришли они не с губы, а прямо из казармы.

– Странно. Почему их не закрыли?

Неприятный холодок пробежал по спине.

«Что-то здесь не так. Что ж, сейчас все станет ясно». С вошедшими лейтенант разговаривал вежливо, даже, можно сказать, любезно, с какой-то особенной, заискивающей гримасой на лице.

– Проходите, ребята, располагайтесь. Поясните, пожалуйста, еще раз нам истинное положение вещей, что именно произошло в ту самую злополучную ночь?

– А чего рассказывать-то, – уверенно начал «Немец». – И так уже все ясно.

Игорь с удивлением поднял на него глаза. Вошедший не обратил на это внимания.

– Мы случайно узнали, что эти двое собираются бежать, и решили, в общем, их остановить. Вышли на улицу, ну и смотрим, они следом идут. Тут драка завязалась. Сами понимаете – другого выхода не было. Ну, вот и все, пожалуй.

Васька от удивления аж глаза вытаращил. Игорь тоже растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Комбат в задумчивости почесывал затылок.

– Так кто же все-таки из вас вышел сначала? Вы говорите одно, дневальный другое. И кто говорит правду?

– Так может, мы и перепутали что, товарищ командир, сами понимаете, волновались ведь.

– Могли, конечно, и перепутать. Ладно, разберемся. Этих двоих обратно в камеру, – он кивнул на Ваську с Игорем.

– А вы завтра после развода ко мне.

«Лысый» с «Немцем» дружно закивали головами в знак согласия.

– Как они могли? Как они могли пойти на такую подлость?! И ведь им поверили?! И сейчас уже очень сложно что-либо доказать. Сначала соврали начальству, теперь, конечно же, соврут и ребятам. Скажут всем, что мы их сдали. И никому ничего уже не объяснить, хотя бы потому, что отсюда нас сразу же отправят, куда-нибудь подальше, чтобы не создавать лишней напряженности в армейском коллективе. Но что делать? Что делать? Надежда есть только одна, хотя и слабая. Возможно, что командир в очередной раз расставит все на свои места. Вероятность, конечно же, очень маленькая, учитывая то, что на допросе мы ему ничего не рассказали, но она все-таки есть. «Лысый» сам запутался в своем вранье. И комбат это, по всей видимости, понял. В его голосе слышались слабые нотки сомнения, во всяком случае, так казалось со стороны. Хотя возможно, что это только показалось. Игорь закрыл глаза и задремал, навалившись на холодную, каменную стену.

После развода, когда все собрались в курилке, к «Лысому» подошел сержант Иванцов. До увольнения ему оставалось всего несколько месяцев, и завёл он этот разговор, скорее всего, просто так, из праздного любопытства. Возможно, что парень и без того уже был прекрасно обо всем осведомлен.

– Послушай, «Лысый», чего у вас там получилось-то, колитесь давайте.

– А че получилось, сдали нас Васька с Игорем, вот че. Мы же рассказывали уже.

– Ну, прям так уж и сдали? Послушайте, бойцы, а вы знаете, что там, на КСП, стреляют без предупреждения? А если всплывет наружу хотя бы попытка побега из этой части, то здесь устроят такой комендантский час, что мало не покажется. Из-за вашей дурости могло пострадать немало людей.

– Да не знали мы, честное слово, не знали. А если бы знали, разве побежали бы? От испуга «Лысый» немного заикался.

– Ну, положим даже, что не знали. Но только вот дежурный по штабу интересные вещи рассказывает. Говорит, что Васька с Игорем вовсе и не сдавали никого, а вы на допросе рассказывали следователю то же самое, что и мне, но только все в ярких красках и с точностью до наоборот.

– Да брешет, брешет дежурный. Он что, с ума сошел что ли? От волнения «Лысый» начал заикаться еще больше. Ребята в курилке уже с любопытством наблюдали за разговором.

– Ну, положим, что дежурный и брешет. Но тогда третий вопрос, – в голосе Иванцова слышалось ехидство, смешанное с усмешкой. Наверное, ему действительно уже стало все понятно, и теперь он просто решил немного поиздеваться над своим собеседником, пытаясь объяснить всем остальным истинное положение вещей. – А скажите вы мне тогда, уважаемые товарищи бойцы, почему Игорь с Васькой в камере, а вы здесь? Они, значит, вас сдали, и их же в камеру закрыли, а через недельку-другую вообще из части сошлют?

– Да ты чего пристал-то, Иванцов? – вступился за друга «Немец». – Они же специально все так подстроили, чтобы не сдавать своих стукачей. Всегда же так делают. Ты что, первый день на свете живешь что ли?

Иванцов насмешливо прищурился:

– Я в этой части живу не первый день и потому знаю, что таких стукачей здесь на губе обычно не держат. Их и в роте, пожалуй, никто не тронет, потому как побеги не поощряются. И вы, ребята, к тому же, наверное, забыли, что завтра с утра вам к командиру идти? Вот там все и прояснится. Он разговаривать с нашим братом умеет, это уж вы мне поверьте, я на своей шкуре испытал. А пока оставим разговор без продолжения.

Сержант повернулся и пошел прочь. Постепенно начали расходиться и остальные. Вскоре «Лысый» и «Немец» остались одни.

– Слушай, «Лысый», что-то здесь не так. Мне кажется, вроде как жареным запахло. Как бы все действительно не прояснилось.

– Да без тебя вижу. Ты лучше думай, как выкручиваться будем. Завтра с утра к командиру идти. Если он нас расколет, то все, хана. Если Васька с Игорем придут с губы в казарму, то это, пожалуй, тоже хана, только ещё больше. Особенно, если принять во внимание сегодняшний разговор с Иванцовым. Завтра утром, у командира, будем просить, чтобы их сразу отправили в другую часть. Мести мол, боимся, ну и так далее.

– Да. Пожалуй, остается только это. А иначе самим придется удочки сматывать.

Время перекура закончилось. Пора идти на развод.

Комбат встретил друзей приветливо. Видимо, с утра он находился пока ещё в хорошем настроении.

– Ну, что, ребята, долгий разговор, я считаю, нам с вами ни к чему. Скажу для начала то, что в роте вы всем сказали, что хотели бежать, а Игорь с Васей вас предали. Следователю вы говорите уже совсем другое. Я могу придать этот факт огласке, и через неделю истина сама выплывет на поверхность. Но я все-таки считаю, что лучше для вас же будет, если вы сейчас сами расскажите мне, как все было на самом деле. Не для протокола. Это дело принципа. Просто я должен знать правду. И тогда обещаю вам помочь настолько, насколько смогу, конечно.

У «Немца» от только что услышанного отвисла челюсть в буквальном смысле этого слова. Он испытывал в этот момент примерно то же самое чувство, которое испытал Игорь при встрече со своими «друзьями» на допросе в кабинете следователя. Сейчас ребята оказались попросту загнаны в угол, и выход оставался только один – сознаться во всем и надеяться на милость победителя, то есть командира. А он, если обещал помочь, значит, поможет. И это не пустые слова. Если же действительно будет предан огласке тот факт, что они всю вину пытались свалить на товарищей, то это будет уже все, это будет конец в полном смысле этого слова.

Первым нарушил молчание «Немец»:

– Товарищ командир, знаете, мы не хотели, так получилось.

– Знаю, что не хотели, поэтому и хочу помочь.

– Мы бежать собрались, а они решили нам помешать. Вот и произошла заварушка в скверике. Что нам сейчас делать, товарищ командир, мы не сможем дальше жить в этом коллективе?

– Я все прекрасно понимаю. Хорошо, что сознаться-то хоть ума хватило. Вот два чистых листка бумаги. Пишите рапорта с просьбой о переводе в другую часть. Страдаем, мол, клаустрофобией. Не можем находиться под землей, в бункерах там разных. Периодически возникают приступы безудержного и ни чем не объяснимого страха. Я буду ходатайствовать о скорейшем переводе, а пока, наверное, придется на «губе» посидеть. Другого выхода, если честно сказать, не вижу. Тех ребят нужно выпускать. А находиться с ними вместе вам, пожалуй, даже опасно. Не хватало еще напоследок дров наломать.

«Лысый» и «Немец» с присущей им аккуратностью принялись писать рапорта.

– Товарищ командир, а куда нас сошлют-то? За полярный круг, наверное, куда-нибудь?

Комбат рассмеялся. Похоже, что сегодня утром он действительно находился в хорошем настроении.

– Нет, с таким недугом на крайний Север не посылают. Будете служить в городе, там, где есть госпиталь поблизости. И хватит об этом. Дневальный!

В кабинет вошел дежурный по штабу.

– Вызови дежурного по части, и пусть проводит этих двоих друзей на «губу». Вот записка. Иди. Чего рот-то раскрыл? Что-нибудь не ясно?

Солдат в спешке удалился, а командир, задумавшись, не торопясь, закурил сигарету. Он смотрел куда-то в даль, сквозь оконные стекла, и казалось, видел там нечто чрезвычайно интересное. «Немец» не смог преодолеть свое любопытство и тоже выглянул в окно. За стеклом вырисовывался знакомый силуэт солдатской столовой. Вековые сосны, что шумели на заднем дворе, не сдавались под натиском упрямого и неугомонного ветра. И больше, пожалуй, ничего интересного.

Съев кислую похлебку, заменявшую завтрак, и запив стаканом не – сладкого чая, Игорь вновь задремал. Но его тут же привел в себя щелчок отпираемой двери.

– Николаев, на выход.

«Что им нужно? Неужели опять на допрос? Как это все надоело, в конце-то концов. Вечно, что ли, так будет продолжаться?!»

– Давай – давай, пошевеливайся. Не охота из клетки выходить, видно? Понравилось тут? Как рыба в воде себя чувствуешь, – солдаты шутили с ним.

«Так с „губарями“ не должны обращаться», – подумал про себя. В коридоре уже стоял Васька.

– Вот, забирайте свои шмотки и идите. Всё, свободны. Нечего в коридоре толкаться.

Выйдя на улицу и идя по направлению к казарме, они все еще не могли понять, что же все-таки произошло.

– Послушай, а чего это нас отпустили-то?

– Да я и сам в толк не возьму никак. Придем в часть, там все и прояснится.

Поднимаясь по лестнице, ребята услышали знакомый голос дневального. Того самого, что стоял в ту злополучную ночь на тумбочке:

– Подойти поздороваться с дежурным по части не хотите.

– Успеем. Ты то как, дружище, зачастил смотрю. Понравилось, боишься место займут.

– Вашими стараниями. А ты Николаев, дуй быстрей к командиру. Как, ты ещё здесь.

Через минуту, Игорь постучал в массивную дубовую дверь и, отрапортовав, как положено, о своем прибытии, вытянулся по стойке смирно.

– Ну, что, Николаев, ничего не хочешь мне рассказать?

– Да нет, товарищ командир, я, вроде, уже все сказал.

– Ну, нет так нет.

Командир замолчал. В душе у Игоря похолодело. Он считал, что именно в эти секунды и решается его судьба. Но, улыбнувшись, подполковник вдруг добавил:

– Только будь поумней в другой раз.

– Разрешите идти?

– Иди, иди.

И вновь дни тянулись за днями, монотонные и похожие один на другой, нескончаемой и совершенно однообразной вереницей. Порою начинало казаться, что время и вовсе остановило свой ход. Его движение здесь можно было сравнить разве что с ходом судна в океане. Когда не видно берегов, то начинает казаться, что корабль и вовсе никуда не плывет, а просто-напросто стоит на якоре на одном и том же месте. Свирепый старшина в последнее время почему-то совсем перестал баловать своего подопечного тёплым отцовским вниманием. Может, потому, что тот исправно нес службу. Ходил в наряды, заступал на дежурство. А может быть, и оттого, что парень давным-давно на выпадки страшного прапорщика внимания не обращал. И последнему это казалось крайне обидным. Не желая показывать остальным солдатам своей слабости, отец родной решил просто отстать от «неправильного бойца» и переключил свой воспитательный талант на тех солдат, которые более уважительно относились к его педагогическим способностям.

На дворе стояла середина июля. Лето было в самом разгаре. Тайга представлялась восхищенному взору во всей своей красе. Она цвела и благоухала. И хотя при напряженном ритме солдатской жизни сложно наслаждаться всей этой красотой, Игорь все-таки нет-нет, да находил минутку-другую, чтобы просто полежать, ничего не делая, на пестром и таком мягком ковре, сплетенном из пахнущих медом трав и цветов. Возможно, что именно эти короткие минуты отдыха и помогали ему в не – легкой службе, давая тот новый заряд жизненной силы и энергии, при помощи которого можно перенести все трудности и невзгоды, что порою непосильным грузом ложились на еще не окрепшие плечи. Они да еще, пожалуй, та маленькая трубка, что лежала в кармане и постоянно напоминала о доме.

«Мать писала, что дядя Сережа ушел в какую-то экспедицию по Уралу. Люди пропали без вести. С трудом верилось, что в наши дни такое возможно, но тем не менее о дядьке вестей не было. А еще она говорила вроде, что в этот самый поход его снарядила родная супруга, чтобы денег побольше подзаработал. Она, мол, с каким-то там хмырем спуталась, который ей в этом и помог. Сначала его в экспедицию, а потом и ее в „дурку“ запрятал. Так ей и надо. Стерва она, эта Танька. Если с дядькой что-то случится, я ей сроду этого не прощу. А хмырю этому, ей-богу, морду набью, как вернусь». Игорь до боли сжал кулаки. Тяжелые мысли неприятным грузом лежали на душе. В себя его привел истошный крик дневального по роте:

– Эй, Николаев, ты чего там расселся? Я тебя уже полчаса ищу. Давай дуй к Полякову.

Командир роты, капитан Поляков, человек спокойный и рассудительный. Игорь его за это уважал. В отличие от старшины, он вообще никогда не повышал голоса и являлся полной противоположностью прапорщика. Но вместе с тем это был командир строгий и требовательный и повторять по два раза одно и то же не любил. Прекрасно зная это, солдат встал и быстрым шагом направился в сторону казармы. Ротного встретил на крыльце, у входа.

– Николаев, я сейчас сильно тороплюсь, поэтому слушай меня внимательно, второй раз повторять не стану.

Парень про себя улыбнулся: «Мог бы и не говорить одно и то же в сотый раз».

– Ты знаешь, наверное, что Козлов у нас скоро увольняется. Так вот, два раза в неделю вместе с механиком, будешь ходить на вертолетную площадку, знакомиться с оборудованием. Иногда, если вылетим на учебные полеты, попробуешь поработать. Распорядок тебе старшина доведет. Закончив, он пошел в сторону штаба, а солдат, так и остался стоять на крыльце, не в состоянии до конца осознать все то, что только что услышал. Он в буквальном смысле слова сам не верил своим ушам. Его радость не могло омрачить даже то, что только что было упомянуто имя старшины.

Место радиста на вертолете считалось одним из самых «блатных» в части. Работа «непыльная». А кроме того, из иллюминатора в хорошую погоду открывается вид, достойный пера художника. «Отцы-командиры» частенько летали на рыбалку, устраивая там небольшие пикнички. Немного подвыпив, они щедро одаривали солдат, которых в экипаже было всего двое, радист и механик. Если служить без залетов, то всегда можно съездить домой в отпуск. И кроме всего прочего, его больше не станут ставить в наряды. Боевая машина должна быть готова взлететь в любую минуту.

Бойцов всегда отбирали тщательно, надежных, а главное, не болтливых. Возможно, что недавние события сыграли не последнюю роль в том, что сегодняшний разговор состоялся.

«Но кого ещё поставят в экипаж?» Хотелось узнать это немедленно. Почти бегом он поднялся по лестнице на второй этаж.

 

Глава 1

Люди казались похожими один на другого, словно две капли воды. Одежда грубого пошива, довольно крепкая на вид. Из какого материала она сделана, Сергей пока определить не мог. Дядя Фёдор заговорил первым:

– Вы мои братья, – произнёс он твёрдым и решительным голосом, обращаясь к толпе, что стояла немного поодаль. – Это мой сын, – он указал на Сергея. – Так будьте с ним братьями.

Человек, что выглядел старше всех, а скорее всего, и являлся самым главным среди стоявших, добавил:

– Пусть будет так, и пусть он пройдёт весь свой путь до конца.

В знак согласия оба лишь слегка кивнули головами.

Фёдор повернулся и зашагал прочь. Сергей машинально хотел, было, идти за ним, но вовремя остановил себя.

Теперь его дом здесь, и идти некуда. Придётся прожить в этих странных местах несколько лет, и уже потом вступить в свой последний и решающий поединок. Что именно означают слова «пройти весь свой путь до конца», он пока ещё представлял себе весьма смутно, но надеялся в самом скором времени во всём разобраться.

Жители леса неплохо разговаривали на нормальном русском языке, хотя и с небольшим акцентом. Даже более того, их речь, пожалуй, можно назвать литературной, чего нельзя сказать о говоре многих наших современников, порою имеющих не одно высшее образование. «Туземцы» никогда не матерились и не пользовались жаргоном. Нужно отметить, правда, что в их выражениях присутствовала некоторая краткость, но это не мешало довольно точно выражать мысль говорящего.

К Сергею подошёл пожилой человек.

– Пошли, – обратился он к нему без лишних церемоний. – С этой минуты я твой учитель и буду с тобой до конца пути.

– А что это за путь такой? – неожиданно для самого себя вдруг спросил парень у подошедшего.

– Это путь духовного и физического перевоплощения. После его окончания ты сможешь владеть многими знаниями, для тебя пока недоступными. Но запомни главное. Эти знания – только твои. Ты никогда не должен без разрешения на то совета племени передавать их другим людям. Ты никогда не должен пользоваться ими для совершения зла. Твой отец дал слово. Он ответит вместе с тобой, если ты нарушишь закон. А вот здесь будешь жить.

Они вошли в небольшое помещение, находящееся под землёй. Стены его, выложенные брёвнами, имели всего одно окошко, выходящее на улицу, по меньшей мере, метрах в пяти от пола. Снаружи небольшую трещину в скале отыскать очень непросто, да и добраться до неё без специальных приспособлений, практически невозможно.

В углу стояла большая деревянная кровать, а рядом с ней стол, такой же огромный и громоздкий. На столе пылилась книга, размерами совершенно определённо сочетавшаяся с остальной мебелью.

– Это наш закон, – произнёс учитель. – Почитай его на досуге, а сейчас отдыхай.

Он повернулся и вышел в коридор.

– Вот попал, – с досадой думал про себя Серёга.

«Полудикие пещерные люди, древние манунскрипты и тайные знания. Что всё это значит, в конце-то концов?» Он с интересом открыл было предложенную ему литературу, но, к сожалению, читать уже не смог. Глаза слиплись сами собой.

Утром проснулся от яркого света. Через единственное окно солнце светило прямо в лицо. Открыв глаза, сразу встал с кровати. Учитель уже стоял рядом.

– Пойдём, – тихо произнёс он.

Пройдя по узкому каменному коридору, вышли на улицу.

– Первые три месяца, будешь работать под землёй. Что делать – тебе скажут. Один день в неделю – выходной. А самый лучший отдых – это медитация. Встречаемся наверху, у скалы, по понедельникам.

Обогнув поляну, люди протиснулись в расщелину утёса и оказались в узкой, уходящей в глубину полутёмной пещере. Странно, что хоть какой-то свет здесь всё-таки присутствовал. Его источник оставался загадкой. В ноздри сразу ударил едкий запах дыма.

Серега не заметил человека, что сидел в нише стены, и обратил на него внимание лишь тогда, когда учитель заговорил с незнакомцем.

– Это наш брат. Он проходит своё первое испытание и будет приходить каждый день, кроме понедельника.

Сидящий в стене человек в знак согласия лишь кивнул головой и тихо произнёс:

– Хорошо, я провожу.

Внизу неизвестный газ сильно щипал глаза и не давал дышать. Люди здесь походили на чертей. Раздетые по пояс, вымазанные сажей с ног до головы, они работали, не зная отдыха.

Осмотревшись, понял, наконец, что находится в подземной мастерской. Наверное, точнее это место можно назвать даже не мастерской, а мини-цехом, в котором плавили руду, делали оружие и, наверное, ещё многое другое, что скрывалось в темноте от посторонних глаз. В углу, в большой яме, булькал расплавленный металл.

– Так вот откуда рыжий дым над горами. – Интересно, что за материал они используют? На бурый железняк не похоже. Вряд ли в столь примитивных печах можно достичь температуры более 1500 градусов, необходимой для выплавки чугуна обычным способом.

Рядом с этими своеобразными «домнами» работали, не останавливаясь ни на минуту, несколько огромных мехов, приводимые в движение группой рабочих, которые по очереди обеспечивали непрерывную работу механизма. Копоть уходила через узкую щель в потолке. «Наверное, дядя Фёдор и раньше догадывался о происхождении рыжего дыма, но отчего-то упорно молчал, ничего не объясняя».

Вместо топлива применялась странного вида смесь, чем-то напоминающая нефть. Что это такое, Серёга пока понять не мог, хотя не – плохо был знаком с геологией. И топливо, и сырьё таскали носилками, похожими на большие корыта.

После часа непрерывной работы силы начали постепенно покидать слабеющее и не привыкшее к такой нагрузке тело. Но он отчего-то постоянно смотрел на своего напарника, «лилипута», похожего на скелет, по которому дети в школе изучают анатомию, и понимал, что сдаться – значит подвести его, значит, признать себя слабаком. А ведь учитель заикался о каком-то там испытании. В голове вдруг наступило помутнение. Человек уже практически перестал понимать, ощущать и чувствовать всё, что творится вокруг. Он как будто находился в каком-то взвешенном состоянии, когда, ничего не понимая, ни о чём не думая и ничего не замечая вокруг себя, словно запрограммированный робот, продолжал совершать одни и те же движения, независимо от своих желаний и возможностей, а если сказать точнее, то просто повторял то, что делал идущий впереди. Крепко вцепившись обеими руками в носилки, Серёга передвигал ноги, поворачивал голову и даже дышал точно так, как странный незнакомец, которому усталость, была чужда вообще.

Запущенную чьей-то невидимой рукой и так размеренно работающую машину остановить, наверное, не могло уже ничто. Хотя, конечно же, на самом деле это было не так.

Часа через три наступил короткий отдых. Невероятно, но «железный» человек вдруг заговорил. До сих пор, за всё время работы, он не произнёс ни единого слова, и казалось, вообще не умеет разговаривать.

– А ты молодец. В первый раз никто столько не выдерживает. На вот, отхлебни водички. Полегче станет.

Оба сделали по несколько глотков. По вкусу вода казалась похожей на минеральную. Но в ней было слишком много какого-то противного газа, который отдавал в нос, в глаза и даже в уши, вызывая неприятную отрыжку.

– Сделай три больших глотка, даже если очень противно. Водица эта силы здорово прибавляет. И дышать сможешь нормально. Без неё не выжить.

Серёга последовал совету своего наставника и выпил ещё. Человек сразу ему понравился, хотя раньше они никогда не встречались. Эти несколько часов, проведённые подземелье, его лицо и ещё что-то, что именно, он пока и сам понять не мог, вызывало доверие к незнакомцу.

– Не верить ему – значит, обречь и себя, и его на гибель.

Здесь, в подземелье, на той самой размытой границе между тем и этим светом, при таком отношении между людьми остаться в живых попросту невозможно. Нехватка кислорода, булькающий металл, едкий газ и, наконец, те узкие лесенки, по которым приходилось таскать руду, проходившие по самому краю бездны, – всё это создавало те особые условия, в которых внезапная гибель работающего вызывала совсем немного внимания со стороны его соотечественников.

А вода тем временем действительно оказывала благотворное воздействие на организм. Стоявший понемногу стал приходить в себя и начал смотреть на мир уже обычными глазами, более-менее реально воспринимая окружающий пейзаж. Именно сейчас это стало попросту жизненно необходимо. Сейчас человеку уже совсем не было всё равно, сгорит ли он заживо в булькающем металле или какое-то время ещё будет карабкаться по этим узким и скользким ступенькам.

В тусклом свете мерцающих факелов люди стали похожи на немые серые тени, застывшие возле огромных отвесных стен каменного каземата, воспользовавшись, несколькими минутами отдыха.

А трудились здесь все на износ. Но от работы никто не отказывался. Возможно, что не могли нарушить закон, а, быть может, отступать вообще не принято в их необычном мире. Уйти с поста – значит поставить на своё место и подвергнуть смертельному испытанию другого человека. Того, что придёт сюда вместо тебя. А это, несомненно, считалось несмываемым позором и стало, наверное, следующей вечной истиной для Серёги, твёрдо усвоенной именно в этом мрачном подземелье.

Впоследствии в своей полной трудностей и лишений жизни он никогда не уходил в сторону от опасности, порою даже заглядывая холодное в лицо самой смерти. Нельзя сказать, что рискуя собой, во имя спасения жизней других людей, человек не боялся. Нет. Но, несмотря на это, всегда был совершенно твёрд в своих намерениях. А страх – всего лишь минутная слабость, с которой нужно уметь справляться. Ибо чувства никогда не должны брать власть над разумом, в котором один раз и на всю оставшуюся жизнь чётко отпечаталось: «Иногда, жизнью приходится рисковать».

Вечером еле добрался до кровати. Руки и ноги дрожали от усталости, а голова кружилась так, что, сев, уже попросту невозможно было больше подняться на ноги.

Кроме всего прочего, из носа и ушей вдруг пошла кровь. Но боли не чувствовалось, и Серёга старался не обращать на это внимания.

Весь следующий день как две капли воды оказался похож на предыдущий. Хотя люди в подземелье работали уже другие. Наверное, больше, чем один день, здесь никто не находился. И сейчас, проснувшись рано утром, перед тем как вновь спуститься в пещеру, человек, кажется, начал понимать причину тех сочувственных взглядов, что подземные рабочие то и дело бросали в его сторону.

«Испытание продлится три месяца. Срок почти нереальный. Но нужно постараться выжить. Выжить во что бы то ни стало и несмотря ни на что. Выжить во имя, наверное, уже родившегося ребёнка. Выжить назло врагам, которые так сильно желают моей смерти. Никогда и ни при каких обстоятельствах не изменять себе». А это значило лишь то, что нужно жить и бороться до конца.

Наконец, наступил понедельник. «Сегодня, можно остаться наверху и встретиться с учителем».

Пожилой человек неподвижно сидел посредине зелёной лужайки, скрестив ноги под собой. Указав Серёге место напротив, он заговорил первым.

– Я знаю: тебе очень тяжело. Но ты не должен сдаваться. Твой дух выше физических страданий и гораздо твёрже твоей плоти. Пока человек не пал духом, он живёт. Осталось два месяца и три недели. Людей не сторонись, но особо никому не доверяй. Здесь не любят чужаков. От меня ничего не скрывай. Я – твой друг. А сейчас я помогу тебе овладеть твоим первым знанием.

Два человека встали и молча начали подниматься по склону по направлению к огромным скалам, что сплошным каменным поясом венчали вершину водораздельного хребта.

После двух часов непрерывной ходьбы вышли к границе леса и продолжили путь по каменной россыпи. Вершину гряды обозначала отвесная каменная стена с совершенно гладкими склонами. Со скалы тонкой струйкой падала вода, образуя внизу, в месте своего падения, небольшое озерко с кристально-чистой, словно слеза, водой. Из него с весёлым журчанием вытекал безымянный ручей, устремляя в даль свою прозрачную и такую беспокойную воду. Но далеко убежать ему так и не удалось. Огромные каменные завалы прятали под собой маленькую частичку жизни, совсем недавно ими же и порожденную.

– Это святой источник. С его помощью ты сможешь открыть в себе те скрытые до поры возможности, что дремлют в каждом из нас. То самое шестое чувство, про которое, пожалуй, нельзя рассказать словами. Скоро и сам всё поймёшь. Сделай три глотка воды из ключа, сядь, закрой глаза и сосредоточься.

Они сидели друг против друга. Вода журчала и убегала прочь, не обращая внимания на людей, что в странных позах застыли посредине поляны. Но тем не менее она, сама того не желая, оказывала на них удивительное и, даже более того, чудесное действие. Во всём теле чувствовалось необыкновенное облегчение. Перед глазами вдруг поплыли картины окружающего леса. Казалось, что человек смотрел сам на себя, но только уже со стороны. А то, что произошло дальше, вообще не укладывалось ни в какие рамки и заставило поверить в те вещи, которые еще неделю назад показались бы попросту смешными.

Сначала Серёга увидел пролетающую мимо ворону и, скорее всего, принял бы это за плод своего собственного, больного воображения, но громкое карканье над головой привело в чувство и подтвердило реальность всего происходящего.

«Но ведь я даже не открывал глаз. Что всё-таки происходит?» Не – приятный холодок пробежал по телу.

«Просто мистика какая-то», – думал про себя сидящий.

Дальше – больше. Вниз по склону, километрах в двух от места странной медитации, куда-то не спеша брела медведица с двумя маленькими медвежатами. Увидеть её невозможно было бы, даже открыв глаза. Но медвежий рёв, раздавшийся как раз с той стороны, где должно в этот момент находиться семейство, подтвердил увиденное. И вдруг Сергей почувствовал, что учитель бесшумным движением руки размахнулся, чтобы его ударить. Успев перехватить удар, крепко сжал кисть своего наставника. А в ответ сразу же послышался одобряющий возглас:

– Ну, что, для первого раза даже очень хорошо.

Он только сейчас осознал то, что сделал.

– Но это невозможно!

Учитель продолжил:

– Один раз в неделю в течение трёх месяцев будешь приходить сюда, и мы продолжим наши занятия. По окончании этого срока ты сможешь пользоваться своим шестым чувством тогда, когда посчитаешь нужным, и при чем, без помощи волшебной воды из священного источника. Обязательно овладей этим искусством в совершенстве, иначе не сможешь дальше продолжить свой путь. Запомни это.

Стоял тёплый весенний день. В лесу весело щебетали птицы. Природа цвела и благоухала. В эти минуты совсем не хотелось возвращаться в мрачное и тёмное подземелье. Но то, что произошло сегодня на поляне, придало новый заряд жизненных сил, так необходимых для того, чтобы выжить и во что бы то ни стало дойти до цели. Дойти, чтобы идти дальше, вперёд, постигая новые, неведомые доселе ни кому из цивилизованных людей, знания. А достигнув совершенства, использовать приобретённое лишь во имя торжества добра, света и справедливости.

Дни казались бесконечно долгими. Они тянулись один за другим нескончаемой чередой. Ночи, напротив, пролетали в мгновение ока. Порою даже казалось, что их не было вообще. Непосильный для нормального человека труд не оставлял ни капли сил. Прошлая жизнь теперь уже представлялась каким-то сладким сном. И даже та игра со смертью, в которую обстоятельства заставили их ввязаться этой зимой в тайге, сейчас не виделась такой уж ужасной по сравнению с тем, через что приходилось проходить изо дня в день.

Порою Серёга даже начинал всерьез верить в то, что его просто-напросто хотят убить в этой грязной и вонючей шахте. Но внутренний голос да ещё, наверное, редкие, всего один раз в неделю, встречи с учителем подсказывали обратное.

Там, у самого подножья скалы, творились вещи невероятные, если только не сказать больше, – сверхъестественные. Он начинал открывать в себе самом то, о чём раньше не мог даже подозревать. Возможно, что именно эти скрытые в каждом из нас силы и помогли человеку принять новый для него уклад жизни и справиться с невыносимо тяжёлой работой под землёй.

А вскоре случай предоставил не только косвенные, но и самые прямые доводы, подтверждающие справедливость этих суждений. И лишь то, что ученик оказался чрезвычайно одарённым, спасло жизнь ему и ещё очень многим людям, указав дорогу к свету из мрачного подземелья.

Три месяца, положенные на испытание, заканчивались. Несчастный уже всерьёз начал рассчитывать дожить до их завершения. И, несмотря на то, что он даже примерно не знал, что будет происходить дальше, на душе становилось легче. Подходил к концу этот каторжный труд в мрачных казематах странного завода.

Но в тот день необъяснимая тревога вдруг овладела сознанием уже с самого утра.

«В этом мире у меня нет ни друзей, ни врагов. А если сказать точнее, то попросту нет ни сил, ни времени, чтобы заводить знакомства. Что может представлять собой неизвестная опасность?». Вопрос непраздный. Но ответа пока не было.

Идя обычной дорогой на работу, через узкую и тёмную расщелину скалы в вонючую подземную душегубку, бдительности не терял ни на секунду. Эта привычка необходима здесь для того, чтобы просто выжить. А в это утро человек был внимателен вдвойне.

Странное чувство не оставляло, заставляя с какой-то особенной настороженностью присматриваться и прислушиваться ко всему, что происходит вокруг.

«Я вновь наблюдаю за самим сабой. Ощущение хорошо знакомое, но раньше я испытывал его лишь там, у скалы, под действием волшебной воды из священного источника. Сейчас оно пришло само собой под действием смутного и ничем не объяснимого предчувствия неизвестной опасности».

Перед глазами вырисовывались совершенно отчётливые очертания каменных стен, между которыми люди шли как раз в эту самую минуту.

Человек прекрасно понимал, что этого не может быть. Но в последнее время жизнь научила по-иному относиться ко всему происходящему. Слишком часто многие невозможные, на первый взгляд, вещи вдруг становились реальностью. И именно поэтому идущий старался внимательно наблюдать за тем, что происходило у него на глазах.

Подходя к очередному изгибу каменного коридора, отчетливо увидел детину с огромной дубиной на плече. Со стороны казалось, что тот поджидал именно их. Он внимательно вслушивался в тишину подземелья, а услышав приближающиеся шаги, заметно оживился и занял угрожающую боевую позу, приподняв своё оружие высоко над головой.

Отряд быстрым шагом спускался вниз по лестнице. Шли цепочкой на расстоянии пяти шести метров один от другого. Идущий сзади постоянно видел спину идущего впереди. Правила такого передвижения под землёй были написаны кровью на потёртых стенах мрачного каземата. Если идти плотной группой, то, в случае завала, могут погибнуть все и сразу. Наверное, раньше такое уже бывало, потому что люди свято и неукоснительно соблюдали этот неписаный закон. «Раз я иду первым, значит, несу ответственность за всех».

Дойдя до уступа, где пещера круто поворачивала направо, не подал даже вида, что чем-то обеспокоен. «А тот незнакомец, что стоит за скалой, если только такой в действительности существует, пусть уж лучше не догадывается о том, что я готов к встрече с ним. Пусть он думает, что наносит удар слепому котёнку, не видящему и не слышащему ничего, что происходит вокруг».

А человек с дубиной между тем сохранял прежнюю боевую стойку. И в тот самый момент, когда идущие поравнялись с камнем, за которым притаился странного вида бородач, он сразу же начал опускать свою палицу на голову идущего первым – Сергея, чтобы нанести последний и решающий удар, после которого уже вряд ли можно было бы куда-нибудь идти дальше.

Но в тот самый момент, когда булава стала с невероятной силой опускаться вниз, прямо на «мягкий» человеческий череп, неожиданно для окружающих, но более всего неожиданно для мохнатого великана идущий во главе колонны сделал два резких шага назад. К нему под ноги вывалилось круглое и громоздкое тело с большой палкой в руках и округлившимися от неожиданности глазами.

Взмахнув своим оружием изо всех сил и промахнувшись, нападавший потерял равновесие и, словно мешок с опилками, свалился прямо под ноги своей несостоявшейся жертве.

Серёга выхватил нож. Ещё секунда, и враг никогда уже больше не поднялся бы на ноги. Жизнь среди этих людей научила быть жестоким и решительным в такие минуты. «Если я не сделаю этого сейчас, то через мгновение он поднимется, и уж точно раздумывать не станет, а ударит наверняка, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести». Но за спиной вдруг услышал знакомый голос. Это был учитель:

– Подожди. Не убивай. Это всего лишь испытание. Ты достойно прошёл его. Так пусть живёт и этот человек.

Серёга спрятал нож и, не оборачиваясь, пошел дальше в темноту. А учитель не спеша уходил в обратную сторону.

«Ничего, – успокаивал он себя. – Сегодня последний день под землёй. Больше я сюда не спущусь. Да, пожалуй, и охранника этого тоже никогда не увижу. Ну, а если, если бы я не смог? Выходит, что тогда просто смерть? Возможно, и смерть. Обычаи этих людей жестоки, но выбирать не приходится. А что здесь делал учитель? Ведь он стоял прямо у меня за спиной. Наверняка ведь пришел не для отдыха. Может быть, он хотел помочь. Был здесь, чтобы не дать мне погибнуть!»

Человек вздохнул с облегчением. И вовсе не оттого, что избежал смерти. В некоторых случаях она, возможно, является даже избавлением. Ему стало легче потому, что он не потерял друга. Человека, которому верил. Предательство близких людей, наверное, гораздо хуже смерти.

«Нет, людям, несмотря ни на что, нужно верить, и не стоит спешить со скоропалительными выводами».

И это впоследствии оказалось следующей истиной, которую он усвоил один раз, но на всю оставшуюся жизнь.

«Теперь, наверное, всё позади. Хотя, если должно случиться что-то ещё, что же, чему быть, тому не миновать. Отступать всё равно некуда. Я буду готов ко всему, в том числе и к смерти, если только она станет неизбежной, либо необходимой».

Спустившись вниз, принялись за свою обычную работу. Серега усталости не чувствовал. Наверное, уже успел привыкнуть, а возможно, сознание того, что всё скоро закончится, придавало столько сил, что работа казалась вовсе не в тягость. И даже та противная вода, что тоненькой струйкой текла в дальнем углу пещеры и столько раз спасала его от гибели, даря новые силы в самый тяжёлый момент, сейчас оказалась попросту не – нужной.

Обычный и размеренный ритм работы подземного цеха прервал пронзительный крик человека: «Спасайтесь»!

Оглушительный грохот обваливающегося свода и падающих сверху камней поглотил в себе призывы о помощи гибнущих людей. Мир вокруг превратился в самый настоящий ад, в котором трудно стало вообще что-либо разобрать.

А всего через несколько минут всё стихло. Факела, горящие по стенам, погасли. Стояла такая кромешная тьма, что даже на расстоянии в несколько метров уже нельзя было ничего разглядеть. И лишь человеческие стоны могли указать на присутствие здесь пока еще живых людей. После обвала в воздухе стоял плотный столб пыли, которая забивала нос, горло и, оседая где-то внутри, делала дыхание попросту невозможным.

Картина помещения с обрушившимися каменными стенами и потолком вновь четко вырисовывалась перед глазами, несмотря на полную темноту. Он увидел вдруг прямо перед собой огромные завалы и погребённых в них заживо людей. Видел их искалеченные и изуродованные тела. Видел также и то, что многие пока ещё живы. Они звали и молили о помощи, либо смерти.

«Нужно срочно отсюда выбираться. А иначе умереть придется всем. В таких условиях человеческий организм долго существовать не сможет. Недостаток кислорода, плотная стена пыли и ещё какой-то вонючий газ, что быстро наполнил все помещения подземного грота после обвала, сделают своё дело. Один-единственный выход завален камнями, по меньшей мере, метров на сто. Разобрать завал – затея пустая. Ни малейшего шанса на спасение. Ждать помощи снаружи тоже, пожалуй, бессмысленно. Ждать – значит погибнуть. Завал раскопают не раньше чем через сутки, даже если будут работать все 24 часа без отдыха и сна. А всего через час здесь никого в живых уже не останется».

Но жить хотелось безумно. Хотелось вновь увидеть те леса и реки, те горы и тех людей, что остались там, наверху. Хотелось увидеть всё то, на что неоднократно уже смотрел раньше, но, наверное, так и не смог по достоинству оценить. Хотелось просто жить. И только сейчас, в минуту смертельной опасности, Сергей смог понять истинную цену человеческой жизни.

«Наверное, сейчас я в ответе за этих людей, потому что один из всех находящихся здесь всё-таки способен найти дорогу к свету».

Человек не боялся смерти. Он просто не хотел её принимать потому, что, несмотря ни на что, должен выйти отсюда сам и вывести остальных. Должен для того, чтобы увидеть своего, уже, наверное, родившегося сына. Должен сделать в жизни ещё многое, о чём сейчас не мог даже догадываться.

Собрав волю в один-единственный кулак, метр за метром обследовал захлопнувшуюся подземную ловушку в поисках, возможно, даже не существующего выхода. Сохранять самообладание в сложившейся ситуации оказалось чрезвычайно сложно.

«Так, спокойно, из каждого положения всегда есть три выхода». Словно заклинание, без устали твердя про себя одну-единственную фразу, наконец, нашёл, что искал.

Источник, который столько раз придавал людям силы во время их каторжного труда в подземелье, вытекая из-под камня в противоположном углу пещеры, тоненькой струйкой бежал вдоль стены и вырывался на свет через узкое отверстие в скале, совсем рядом.

Узким проход оказался только в самом начале. Далее, с каждым метром, он делался всё шире и шире. Осторожно спустившись к тому месту, где ручей должен выходить наружу, Серёга действительно обнаружил там отверстие.

Схватив валявшуюся неподалёку кирку, без промедления принялся за дело. После пяти минут непрерывной работы лаз оказался пригодным для того, чтобы через него с трудом, но всё-таки мог протиснуться человек. Заглянув внутрь проёма, чуть было не вскрикнул от радости. Где-то далеко, в самом конце тоннеля, брезжил едва различимый лучик света. Сознание не обмануло. Сам не помня себя от радости, он вдруг заорал что было сил: – Скорее! Скорее все сюда! Здесь выход! Вода укажет нам путь к свету и спасёт в очередной раз!

С трудом протиснувшись в узкий проход между камней, пополз наружу. С каждым вновь пройденным метром ползти становилось всё легче, а дышать всё свободнее. Тоннель делался шире, а воздух чище.

Минут через десять, когда узник выбрался на свет, он увидел бегущих навстречу людей и понял, что это спасение.

«Уже совсем скоро, они вытащат оттуда всех живых, а затем и мёртвых. Да. Сейчас я, пожалуй, прошёл своё первое испытание до конца». Больше Серёга уже ничего не помнил.

 

Глава 2

Вадим негодовал. Он готов был просто лопнуть от злости. Птичка выскользнула из его клетки.

«Как?! Почему?! Кто это был?!» Эти и ещё многие вопросы не давали покоя ни днём, ни ночью.

«Неужели Сергей остался в живых? А возможно, и ещё кто-то. Нет, не может быть». Сидевший в кресле человек гнал прочь от себя так ненавистные мысли.

«Нужно срочно во всём разобраться и расставить, наконец, все точки над „и“, пока дело не зашло слишком далеко. Для начала как следует поработать с его бабой. Пугать, наверно не стоит. Всё равно бес толку. Пугана уже предостаточно. Вот чёрт. Что же делать? Стоп. Кажется, есть выход».

В лаборатории, где работала Таня, у Вадика была подружка. И сейчас он быстро набирал по памяти номер её телефона.

– Алло, Настенька. Привет, дорогая. Дело к тебе очень важное и не терпящее отлагательства.

– А что за дело?

– Сейчас всё скажу, одну минутку. На заводе у вас работает Татьяна Николаевна. Знаешь такую? Вот и отлично. А дело-то, собственно, пустяковое. Нужно, как бы тебе это лучше объяснить, ну, в общем, поговорить с ней. Очень деликатно, но вместе с тем убедительно попросить, чтобы забыла обо всём, что произошло за последние несколько месяцев.

– А что случилось-то?

– Настя, ты извини, конечно, но разговор не телефонный. Если интересно, то потом всё объясню. В долгу, безусловно, не останусь. Ты знаешь ведь. Главное, растолкуй женщине доходчиво, что молчание ей же самой и выгодно. А если не замолчит, то я найду способ, как рот болтливый заткнуть.

Мужчина весело рассмеялся прямо в телефонную трубку, переведя разговор в шутку.

– Ну, пока. Я тебе перезвоню.

После этого весёлая гримаса сразу исчезла с лица говорившего. То, что после подобного разговора с начальницей, Таня всё простит и сразу обо всём забудет, слегка смахивало на небылицу. Но сейчас обидно было даже не это. Вадима бесило, что он в первый раз в жизни по-настоящему боялся. Испугался каких то ничтожных людишек только за то, что они не стали пресмыкаться и не сломались от первого его натиска. Видавшего виды «бизнесмена», приводило в неистовую ярость и одновременно с этим бросало в холодный пот от того, что на поверку он оказался не таким уж и крутым, что ему, Вадиму, в принципе, возможно проломить голову или всадить нож в спину, как и всем остальным. А это, несомненно, было уже несправедливо, потому как он, Вадим, умирать вовсе не хотел.

«Нужно продумать запасные варианты. Срочно предупредить ментов. Петрович поможет, если захочет, конечно». Сидящий отыскал в записной книге нужный телефон и набрал номер начальника местного отделения милиции.

– Алло, Петрович, как дела, дружище? Узнал, говоришь? Разговор есть, но не телефонный. Сможешь принять?

– Принять смогу. Помочь – не знаю. Давай к шести. Вот и хорошо. До встречи тогда.

В трубке послышались короткие гудки.

«Вот сволочь. Корчит из себя, сам не знает кого. Гавнюк недоделанный. Забыл, как ещё вчера парашу ложкой хлебал. Забыл, кто его в люди вывел».

Человек зло бросил трубку.

Утром Таня проснулась раньше обычного. Спать уже не хотелось. Женщина не спеша позавтракала и вышла на балкон. Свежий аромат теплого весеннего утра ударил в лицо. Не в силах зайти обратно, так и простояла там минут пятнадцать, не шелохнувшись и вдыхая полной грудью воздух, наполненный сладким запахом цветущей сирени.

Наконец спохватившись, вернулась в комнату. Пора будить Артёма.

Вскоре, проводив сына и наспех собравшись, вышла на улицу.

На работу шла хорошо знакомой дорогой по сонным улицам только-только пробуждающегося города. Солнце ласково пригревало в щёку. Но мир вокруг уже не казался таким уютным и доброжелательным, как ещё десять минут назад. С плохо скрываемой ненавистью смотрела она на проносящиеся мимо дорогие автомобили и зло цедила сквозь зубы:

– Ублюдки! Мешки, набитые дерьмом! Считаете себя центром вселенной. Думаете, что вам все можно.

Женщина даже не подозревала, скольких хороших людей она назвала в процессе своего диалога не совсем хорошими словами. Сейчас, ей до этого дела не было. Эмоции, в очередной раз брали верх над разумом.

Войдя в знакомые двери заводской лаборатории и столкнувшись лицом к лицу со своей начальницей и давней подругой, Анастасией Сергеевной Снегирёвой, женщиной, довольно неразговорчивой, была немало удивлена и вместе с тем озадачена тем, что та сразу же начала весело болтать с ней, да ещё таким тоном, каким никогда раньше этого не делала.

– Танечка, зайди ко мне, пожалуйста, дорогая, если не очень занята.

– Да, Анастасия Сергеевна, я сейчас.

Криво усмехнувшись, последовала за заведующей в её кабинет. Усевшись на стул возле двери, выжидающе посмотрела на свою начальницу.

– Понимаете, Танюша, у меня к Вам разговор, ну, если можно так сказать, довольно деликатный. Один наш с Вами общий знакомый убедительно Вас просил, чтобы Вы никому не рассказывали о том, что произошло за последние несколько месяцев. Сказал, что так будет лучше для Вас же.

Но лучше бы она не произносила этих последних слов, потому как не знала сути дела и даже не понимала, про что говорит. А для её собеседницы это был удар ниже пояса. Таня побледнела, сердце так и норовило выскочить из груди. Женщина ожидала услышать что угодно, но только не это.

– Анастасия Сергеевна, да как Вы…, как Вы можете?! Ведь Вы же тоже женщина.

Больше вслух ничего сказать не смогла. С трудом поднявшись на ноги и слегка пошатываясь, вышла из душного кабинета прочь.

Вечером по дороге домой вновь вспомнила Сергея. Александр обещал, что при возвращении в город сразу же даст о себе знать.

«Скорее бы он возвращался. Возможно, тогда хоть что-то прояснится». Находиться в полном неведении оказалось невыносимо тяжело.

«Что же всё-таки там произошло? Когда Сергей вернётся? Через месяц, через год, а может быть, и вообще никогда». В этом городе у неё не было друзей, на которых можно рассчитывать в тяжёлую минуту. Оставалось только ждать и надеяться на чудо.

Вечером ровно в шесть часов Вадим вошел в кабинет к своему давнему знакомому, Алексею Петровичу Шершнёву. Нельзя сказать, что эти люди были друзьями. Но Петрович стал «должником» Вадима несколько лет тому назад. Ведь именно благодаря ему он сейчас занимал пост начальника милиции.

– Ну, что, дружище, встал, заходи, не стесняйся.

– Да я-то не стесняюсь, только вот ты не слишком-то рад со мной встречаться, я смотрю. Особенно по телефону.

– Вадик, ты что? У меня же все телефоны на прослушке. Как ещё я мог с тобой разговаривать? И вообще хватит ругаться, давай лучше к делу перейдём.

– Ну, к делу так к делу.

В знак примирения Вадим улыбнулся.

– В общем, переспал я с бабой одной, пока та в дурдоме лежала.

– Не понял, где переспал?

– Ясное дело где. Прямо там, в «дурке» и переспал.

– А она что, больная что ли?

– Да нет, уже здоровая.

– И где же здесь криминал?

– Дак она со мной ложиться не хотела, ну я и перенервничал.

– А зачем нервничал-то? Нервные клетки не восстанавливаются. Алексей Петрович улыбнулся.

– По-моему, тратить нервы нет причины.

– А ты не язви, не язви. Скажи лучше, поможешь или нет?

– Успокойся, Вадик. Я же сказал тебе – не бери в голову. Конечно, помогу. В меру своих сил и возможностей, естественно. А в дурдом-то ты её запер, что ли?

– Да нет, одна её хорошая знакомая. Видать подлечить немного хотела.

Они весело рассмеялись.

– Давай мы сделаем вот как. Сейчас я не буду вникать во все тонкости, а поговорю со следователем. А завтра вечером ты у него в четырнадцатом кабинете в это же время. И будь спокоен, он сделает всё возможное, чтобы тебе помочь.

– Я надеюсь.

– Ну, а если что, то заходи. Тебя подвезти?

– Да нет, я на машине.

– Тогда по рукам.

Пожав друг другу руки, два человека разошлись в разные стороны. Каждый из них шёл по жизни по своему пути. И, несмотря на то, что две дороги не совпадали, они были подчинены единому присущему этим людям закону, а если сказать точнее, беззаконию.

Войдя в подъезд, Таня по обыкновению вытащила почту из ящика. Дома, бросив газетный свёрток на журнальный столик, была немало удивлена, когда на пол упало письмо. Разорвав конверт, женщина начала читать предназначенное ей послание.

«Слушай, ты, сучка. В следующий раз, когда пойдёшь к следователю, отказывайся от всего, что наговорила. Скажи, что не в себе была или ещё что-нибудь там придумай. Не долечилась, мол, немного. Не было ничего, и все тут. Да и вообще мы друзья с тобой. А иначе – ты меня знаешь. Я два раза повторять не стану».

Письмо, написанное машинописным текстом, для прокурора не значило ничего. Ведь теоретически она могла и сама его напечатать. А в том, что бандит сможет привести свою угрозу в исполнение, сомневаться не приходилось. Этот человек не остановится ни перед чем.

«Завтра должны положить в роддом на сохранение. Что ж, нужно рожать. Это будет, пусть и очень маленькая, но всё-таки капелька от Сергея. А там, может быть, и Александр появится».

На следующий день, точно в назначенное время, Вадим вновь поднимался по широким каменным ступеням. Аккуратно постучав, слегка толкнул дверь назначенного ему четырнадцатого кабинета.

– Войдите, не заперто.

– Я от Алексея Петровича.

– Да да, он говорил. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Вот материалы дела. Если хотите, то можете ознакомиться.

– Да нет, не стоит. Насколько всё серьезно?

– Пока что большой опасности нет. Сегодня потерпевшая ложится в больницу. Раз она беременна, то допрашивать её нельзя. А вот впоследствии желательно, чтобы женщина хотя бы немного изменила свои показания.

– Я об этом уже позаботился.

– Тогда дело и вообще яйца выеденного не стоит. Хотя, даже если будет стоять на своём, думаю, что всё равно смогу Вам помочь. Прямых доказательств, подтверждающих вину, нет, и не будет. Обещаю.

– Что ж, будем надеяться. Я Ваш должник и в долгу не останусь.

Выйдя на улицу, впервые за несколько месяцев вздохнул с облегчением.

– Кажется, всё потихоньку налаживается. Подожду, пока сука выйдет из больницы. И если только она ещё не поняла, чего я от неё хочу, то нужно будет объяснить более доходчиво.

Дни шли за днями, одинаковые, словно близняшки. Ничего особенного больше не происходило. Родила нормально. Крепкий мальчик как две капли воды походил на своего отца. Видно, правду говорят люди, что ребёнок сильнее походит на того из родителей, кто больше желал его появления на свет. В комнату вошла медсестра.

– Николаевна, завтра тебя выписывают. Кто встречать-то будет?

– Некому нас встречать.

– Как это некому? А там, внизу, уже полчаса посетитель дожидается. Я подумала, что муж. Сердце в груди бешено заколотилось.

«Кто это?!» За время, которое Таня пролежала в больнице, к ней всегда приходили только женщины.

«Неужели Александр?! А может быт, Сергей?! Нет, вряд ли. Это уж слишком». Быстро спустившись вниз, увидела стоящего возле окна человека и узнала его сразу.

– Здравствуйте.

Где-то в самой глубине души Татьяна рассчитывала, что сейчас здесь встретится с мужем. Слабая искорка, теплившаяся, пожалуй, до самой последней секунды, угасла. Почувствовав это, она, естественно, испытала боль и разочарование. Но, с другой стороны, сейчас, наконец, должно всё проясниться.

Возле окна стоял Александр. И это наполняло измученную тревогами душу радостью и страхом одновременно.

– Здравствуйте, – так же тихо ответил ей человек.

– Ну что? Как дела? Вы узнали что-нибудь о Сергее?

– Да, узнал.

– Жив?

– Сам я его не видел, но говорят, что жив. История, прямо скажем, невероятная. Живёт в тайге в каком-то странном подземном городе. Обратно не возвращается. Вернётся ли вообще, никто не знает.

– Да как же так?! Жив, и не возвращается! Этого не может быть.

– Значит, может. То, что жив, точно. Верный человек сказал. А вот почему не возвращается, я сказать не могу. На этот вопрос ты, наверное, сама себе должна ответить.

– У тебя-то как дела?

– Пока, вроде, всё нормально. Милиция бездействует. Вадим не беспокоит. Но он не отстанет. Не тот человек. Задыхаясь от волнения, рассказала о странном письме.

Внимательно её выслушав, нахмурил брови.

– Ладно. Сделаем вот как. Завтра тебя выписывают.

– Откуда знаешь?

– Не важно. Так вот, я встречу. А дальше – если уж совсем невмоготу станет, меня найдёшь. Через этого человека, – мужчина протянул ей измятый клочок бумаги с адресом и фамилией. – Попытаемся разыскать всё-таки твоего Серёгу. Хотя старик говорил, что сделать это очень непросто. Не просто, но возможно. Поэтому сильно не пугайся. Чего опять пригорюнилась? Радоваться нужно. Вон, какого богатыря родила. – Саня улыбнулся.

Поднявшись в палату, Таня вдруг поняла, что в этом жестоком и беспощадном мире у неё появился верный и надёжный друг, а вернее сказать, друг её мужа, который, наверное, сможет помочь. Это был, несомненно, человек сильный, и чтобы понять это, достаточно лишь внимательно посмотреть на него. На душе стало легче. Но из головы не выходили странные слова: «А вот почему он не возвращается, на этот вопрос ты должна ответить себе сама».

– Может, это я виновата во всём? Наверное, он считает, что не нужен здесь никому. Может быть, он думает, что я его не жду?

От таких мыслей сразу разболелась голова.

«Да нет же, нет! Нужен! Нужен!» Только что толку от этих слов сейчас. Наверное, их стоило сказать гораздо раньше. «А ведь именно я и отправила его в эту злополучную командировку. Но ведь даже в кошмарном сне невозможно было представить, что всё обернётся таким образом. Что ж, тем хуже для меня». Неутешительный вывод лишь положил на душу новый камень, и от этого стало ещё хуже.

На следующий день Саня забрал женщину из роддома. Встретил как муж. Цветы в руки, такси к подъезду. Посторонний человек ни на секунду бы не усомнился в том, что перед ним молодая и счастливая супружеская пара.

А утром следующего дня молодую маму разбудил осторожный стук в дверь. Наскоро одевшись, выглянула в глазок и сразу же узнала в пришедшем того самого следователя, перед которым уже «исповедовалась» несколько месяцев назад.

– Можно мне войти? – гость говорил приторно слащавым голосом.

– Заходите, конечно, раз пришли.

Он вошёл в прихожую, разулся и, не раздеваясь, уселся на диван.

– Знаете, я просто не хотел беспокоить Вас повестками и потому решил прийти прямо сюда.

Человек достал из кожаной папки несколько исписанных листков.

– Вот здесь Ваши показания. Ничего не хотели бы изменить?

– Нет, ничего, вроде, всё правильно. А почему Вы спрашиваете?

– Понимаете, дело в том, что этот самый Вадим начисто всё отрицает. Говорит, мол, в дурдом Вас определила ваша же подруга. Она сама это тоже подтвердила. Сказала, что в последнее время стала замечать какие-то странности в поведении. Потому и решила устроить на обследование. Больше-то позаботиться вроде как некому. Пожалуйста, почитайте. Сидевший протянул ей целую кипу бумаг.

Кровь ударила в голову. Стук сердца глухо отдавался в висках нестерпимой болью. Взяв «ватными» руками протянутые документы, уже практически ничего не соображая, тупо повертела их перед глазами и сразу же отдала обратно.

– Сговорились. Все сговорились. Кругом непробиваемая стена. Куда ни кинься. Вот так подруга. И она, значит, с ними заодно.

– Вы делайте, что хотите, и поступайте, как знаете. Только отстаньте все от меня ради Бога!

Несчастная в отчаянии уткнулась лицом в подушку.

– Что ж, Татьяна Владимировна, извините, как говорится, за вторжение. Будем работать дальше. Но послушайте, пожалуйста, моего совета. Не нужно Вам ссориться с этим человеком. Это страшный человек, поверьте мне.

Мужчина встал с дивана и быстро вышел на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь. В кроватке расплакался маленький Славик. Таня подошла к сыну. Увидев перед собой мать и услышав её голос, мальчик сразу притих. А ещё через минуту он уже вновь мирно посапывал, перевернувшись на другой бок. Женщина улыбнулась.

«Этому крошечному человеку сейчас, как никогда, нужна её ласка и забота. И уже ради этого одного стоило жить и бороться дальше.

Но что делать? – думала, напрягая мозг до боли в висках. – Как поступить в сложившейся ситуации? Следователь куплен точно так же, как и все остальные. Он советует не ссориться с преступником. А это значит, что я должна пойти у него на поводу, отказаться от своих показаний, прекратить начатое дело и в дальнейшем терпеть унижения и издевательства. Я этого не сделаю. Но если следователь куплен, значит, Вадим вряд ли понесёт наказание. Хотя это сейчас не главное. Главное – чтобы он оставил нас в покое. Надежда, конечно же, пустая. Как только злодей почувствует себя в безопасности, он сразу возьмётся за старое. Друзей, способных защитить, за исключением, пожалуй, Александра, в городе нет. Родственников втягивать не стоит. С насильником они справиться всё равно не смогут, а лишние жертвы принесут лишь новую боль. Да и Александру в одиночку с таким зверем тоже не совладать. Наверное, остаётся только ждать. Ждать до тех пор, пока это будет возможно. Может, всё и уляжется. Как говорится, утро вечера мудренее».

Она даже не заметила, как задремала, сидя на диване. За последние несколько дней несчастная не сомкнула глаз, в буквальном смысле этого слова.

Утром, войдя в приёмную, Вадим по обыкновению, не обращая ни на кого внимания и ни с кем не здороваясь, сразу прошёл к себе в кабинет. Секретарь, миловидная женщина с прелестным личиком куклы, через несколько минут, занося почту и кофе, нежно проворковала:

– Вадим Валерьевич, Вам только что из прокуратуры звонили, просили зайти.

– Хорошо, спасибо, Верочка, я буду.

– Раз звонили из прокуратуры, значит, что-то не клеится.

Человек нервно ёрзал на стуле. Он уже было начал забывать не – приятную историю.

«И надо же, именно сейчас. Не хватает ещё перед иностранной делегацией облажаться».

Следователь встретил Вадима по обыкновению радушно.

– А, Вадим Валерьевич, проходите, присаживайтесь.

– Ну, что, Юрик, как там у нас дела? Как потерпевшая себя ведёт?

– Вчера домой к ней ходил. И ни да, и ни нет. Наотрез не отказывается, но и согласиться не согласилась. Нужно ещё немного подождать, я думаю, а там видно будет.

– Ну, что ж, раз нужно, давай подождём. А если что, то попробуем по – другому на неё воздействовать.

– Вадим Валерьевич, я умоляю, только без криминала. Прямой опасности пока нет. А забот у нас и так по горло.

Вадим улыбнулся:

– Не переживай, Юрик. За пацана меня держишь, что ли? Никто ни – кого и пальцем не тронет. А если и тронет когда-нибудь, то комар носа не подточит. Ты же знаешь меня.

– Знаю, знаю, Вадим Валерьевич. Это я так, на всякий случай. Вы уж не обижайтесь.

– Да я и не обижаюсь. Эх ты, молодо-зелено. Он похлопал своего собеседника по плечу и не спеша удалился из кабинета.

А жизнь у Татьяны Николаевой, между тем, текла пока без особых приключений. Страшное прошлое не оставило женщину насовсем, но она перестала просыпаться посреди ночи, стирая со лба холодный пот, не вздрагивала, повстречавшись на улице лицом к лицу с подозрительным, по её мнению, человеком. Уход за грудным ребёнком отнимал практически всё свободное время. Но однажды ранним воскресным утром в дверь квартиры постучали.

– Кто бы это мог быть? Никто из знакомых так не стучится.

Двери открыл Артем. Она суетилась на кухне. Выйдя в прихожую, еле удержалась на ногах. На пороге стоял Вадим.

– Ты чего испугалась? Или видеть меня не рада? В голосе мужчины звучали издевательские нотки. Вадим чувствовал своё превосходство и возможность действовать безнаказанно, и это было ему чрезвычайно приятно.

– Ты зачем пришёл?

– Да так. Попроведать вот тебя решил. Соскучился ведь. Давно уж не видел.

– Ну что, попроведал?

– Попроведать-то попроведал. Да только я ещё и поговорить хотел.

– Не о чём нам с тобой разговаривать. Уходи.

Но гость уходить, похоже, не собирался.

– Да. А живёшь ты, я смотрю, небогато. Придётся ссудить немного.

– Мне ничего от тебя не нужно. Уходи, а то я закричу.

Таня стояла возле дверей, не закрывая их за непрошеным гостем. Сердце готово было выскочить наружу в любую секунду.

«Как он смеет? Как он смеет сюда приходить?! И это после всего того, что со мной сделал. Вот подонок!»

Она боялась этого человека простым животным страхом. Но в эту минуту жгучая ненависть затмила все остальные чувства. Хозяйка еле сдерживала себя от того, чтобы не наброситься на своего врага прямо с кухонным ножом в руках или просто-напросто не вцепиться ему зубами в горло, сжимая челюсти до тех пор, пока мучитель не сдохнет. Сумев всё-таки удержать себя в руках, поняла, что такая задача, конечно же, ей явно не по силам.

«Вадим гораздо сильнее. Он будет защищаться и, ни секунды не раздумывая, прикончит бывшую подругу при первой возможности».

– Что же, я уйду. Но тебе стоит послушать меня внимательно. Сегодня ты пойдёшь в прокуратуру к тому самому следователю, с которым уже неоднократно разговаривала, и откажешься от всех своих предыдущих показаний, если, конечно, тебе дорога твоя собственная жизнь и жизнь твоих детей.

Это было уже чересчур. Неожиданно для самой себя вдруг закричала во весь голос:

– Пошёл вот отсюда, скотина! Видеть тебя не могу, подонок!

Вадим всё с той же издевательской гримасой на лице не спеша вышел за дверь.

После такого разговора успокоиться оказалось очень непросто обоим.

«За маленьким Славиком присмотреть ещё можно. Но Артем. Его к себе не привяжешь. Мальчик целыми днями пропадает на улице и находится в хороших отношениях с Вадимом. Тому не составит большого труда заманить его в ловушку».

А гость, в свою очередь, выйдя на лестничную площадку, тоже сразу перестал улыбаться. Его лицо приняло какое-то странное, озлобленно-озадаченное выражение.

– Вот сука упрямая. Ну, я тебе устрою жизнь весёлую. Ты у меня навсегда память-то потеряешь.

Быстро спустившись по лестнице, с силой хлопнул дверцей своего «Вольво», и упав в мягкое кожаное кресло, уже на ходу бросил водителю:

– Давай в офис.

Вечером Артем пришёл домой необыкновенно радостный и возбуждённый:

– Мам, ты знаешь, а мы с дядей Вадимом сегодня на тачке катались. Машина у него классная, сказать нечего.

Она не нашлась даже, что ему ответить. Наверное, просто не было слов.

– Мам, а что, дядя Вадим правду говорит, что ты его в тюрьму хочешь посадить?

– Артём, замолчи сейчас же! Это не твоего ума дело! Ты что, совсем сдурел что ли?

Женщина чуть было не заплакала.

– Артём, милый, никогда, ты слышишь, никогда даже близко не подходи к этому человеку.

– Мам, а почему не подходить-то?

– Потому, что это очень плохой, слышишь, очень плохой человек. И это говорю тебе я, твоя мать.

– Ха, а кто тогда хороший-то? Уж не дядя Сережа ли твой? Дак ты его особо не жди. Он уже вряд ли вернётся. Мне дядя Вадим сказал. Он точно знает. И вообще дядя Вадим – мужик что надо. И при деньгах всегда. Ты зря с ним так обходишься.

– Замолчи, Артем! Как ты можешь так со мной разговаривать?! Перестань сейчас же.

– Да пожалуйста, пожалуйста.

Мальчик спокойно встал со стула и пошёл умываться, а Таня, уже больше не могла сдерживать слёзы и разрыдалась прямо тут же, сидя за столом.

«Что делать дальше?» Её волновал лишь этот, один-единственный и такой важный сейчас вопрос.

 

Глава 3

На новом месте жизнь Игоря изменилась сразу и до неузнаваемости. Современный боевой вертолёт оказался напичкан самой сложной электроникой. Аппаратура работала нормально. Через месяц должны начаться первые учебные полёты. Парень ждал этого с нетерпением.

Шелестящее посвистывание вертолётных винтов действовало успокаивающе. Машина шла ровно. В ярко-голубом небе ясного летнего утра не было видно ни единого облачка. Игорь с замиранием сердца наблюдал пейзажи, проплывающие за иллюминатором винтокрылой машины. Он поднялся в воздух впервые, и сейчас всё казалось в диковинку. Земля внизу совсем не походила на ту землю, что мы привыкли созерцать в повседневной, обыденной жизни. С высоты трёх тысяч метров глаз охватывал огромные, необъятные просторы. Это трудно было выразить словами. Несколько горных хребтов, идущих один параллельно другому, расходились к югу широким веером, становясь значительно выше и образуя обширную горную страну, состоящую из скалистых вершин и покрытых лесом увалов. Узкие голубые ленточки речушек извивались и петляли между ними.

Командир экипажа – капитан Северцев слыл человеком строгим, но справедливым. С солдатами всегда разговаривал на равных, если только суровые будни армейской службы не требовали иного отношения. Справедливости ради нужно заметить, что такое случалось крайне редко. В отличие от многих других офицеров, он не испытывал особого удовольствия от ощущения власти и превосходства над людьми, а просто старался хорошо делать свою работу сам и требовал того же от подчинённых.

– Ты чего там, Николаев, к окошку прилип? В первый раз оно всегда интересно, а потом привыкнешь и не будешь обращать внимания. Хотя, если честно, я вот – до сих пор привыкнуть не могу.

– Красотища, товарищ капитан, невообразимая. Глаз не оторвать.

– Но ты оторвись всё-таки, на минутку всего. Что там у нас вокруг творится?

– Два объекта. Первый – скорее всего вертолёт. Скорость – 350–400, высота 2500, идёт на север, сигнал радиомаяка чёткий. Вертолёт гражданский. Сейчас удаляется. Второй – наверное, самолёт. Высота около 6000. Минут через десять пройдёт прямо над нами, если не отклонимся от курса. Скорость – около 800 км/ч. Транспортная авиация, скорее всего почта. Больше пока ничего.

– Пожалуй, очень даже неплохо. Держи в том же духе. И запомни главное. Ни в коем случае нельзя останавливаться на достигнутом. Постоянно стремись повышать свой профессиональный уровень. Лишь тогда сможешь достигнуть совершенства. Именно движение, есть форма существования материи.

Он улыбнулся.

– Я буду стараться, товарищ капитан.

– Что, капитан, нового радиста инструктируешь?

Полковник с седыми волосам и огромными усами точно такого же цвета, приехавший дня два назад в гости к комбату, до сих пор не проронивший ни слова, вдруг заговорил. Он оказался старым другом командира и заехал сюда на несколько дней по дороге в отпуск.

– А парень-то, видать, смышленый. У него на лице всё написано. Я в этом деле волоку мал – мала.

Северцев ковырялся с новой радиостанцией. Игорь помогал ему. Но время от времени он всё же оглядывался назад, ловя на себе пытливые взгляды отцов – командиров. Всё вышесказанное льстило, хотя, если сказать честно, то до сих пор было непонятно, говорят ли они всерьёз или просто подшучивают над ним.

Сейчас в креслах сидели просто два пожилых человека, которые даже издалека не напоминали тех людей в форме с большими звёздами на плечах, которых солдаты привыкли видеть на земле. И вызывали они чувства самые противоречивые. С одной стороны, это милые добрые старички. Но с другой, сейчас все летели на удалённые горные озёра на современном боевом вертолёте только для того, чтобы их развлекать.

И всё же таких людей, наверное, можно понять. Всю жизнь они отдали армии. А кроме того, ведь этот полет не был сугубо развлекательным. Командир хотел лично убедиться в том, что назначенные им совсем недавно в экипаж два молодых бойца впоследствии смогут справиться со стоящими перед ними задачами. Что именно ему хотелось проверить, для окружающих оставалось загадкой. Но, по всей видимости, пока сидящий оставался доволен ребятами. Ведь главное, что старались те изо всех сил.

«Желание есть, а опыт придёт со временем».

Машина зашла на крутой вираж и начала постепенно терять высоту. Внизу небольшим голубым пятачком блестело озерко. То самое, которое и являлось конечной точкой их маршрута.

Подступающие почти вплотную к самым его берегам три скалистые горные вершины делали их обрывистыми и малопригодными для посадки. Но Северцев, по всей видимости, оказался здесь уже не в первый раз.

Внизу вдруг появился маленький клочок абсолютно ровной земли, которая приближалась очень быстро. И вот, наконец, шасси мягко коснулись травы и, слегка подпрыгнув, твёрдо опустились на землю.

Глазам людей открылось зрелище, описать словами которое не стоит даже пытаться. Необыкновенной красоты горное озеро в лучах восходящего солнца походило на сказку. Кристально чистая и очень холодная вода превращала его в один огромный родник на вершине горного хребта. В солнечных лучах с берега дно просматривалось метров на десять – пятнадцать. Но рыбы видно не было. Наверное, она тоже внимательно наблюдала за тем, что происходит на берегу, и спешила вовремя укрыться в густых зарослях водорослей.

Словно в огромном зеркале на идеально гладкой поверхности отражался весь окрестный пейзаж. Каменные россыпи на горных вершинах в свете едва показавшегося из-за соседних скал солнца отливали каким-то особенным розоватым оттенком.

Небольшую поляну, где притих уставший вертолёт, обступала плотная стена густого хвойного леса. Новая, добротно срубленная изба, баня, веранда – всё это говорило само за себя. Несмотря на всю свою удалённость от человеческого жилья, место выглядело довольно обжитым. Замков нигде не было. Видимо, воров в здешних местах не особо боялись, ведь дорога сюда только одна, по воздуху.

Напарник Игоря Мишка оказался менее восприимчив к красотам природы. Он успел уже натаскать целую кучу дров для костра и сейчас пытался развести огонь. А после того, как пламя весело затрещало, пожирая сушняк, выпачкавшийся с ног до головы новоявленный бортмеханик подошёл к товарищу и слегка толкнул его локтем в бок:

– Чего стоишь, рот разинул? Пошли за дровами. Потом будешь озером любоваться.

Разгоревшийся костёр внёс определённый уют и оживление в зябкую прохладу раннего утра. Огонь охотно принимал все подношения, взамен которых щедро одаривал окружающих его людей своим теплом. Успевший прокоптиться до степени дальше некуда котелок недовольно шипел, подставляя пламени свои мокрые бока.

В камышах вдруг послышалась странная возня, а ещё через минуту громкое кряканье возвестило о том, что утиное семейство уже проснулось и с радостью встречает показавшееся из-за гор солнце. Радуясь восходящему светилу, в лесу весело щебетали птицы. Их разноголосые трели сливались в одну-единственную, прекрасную и неповторимую мелодию раннего летнего утра. Метрах в пятнадцати от берега шлёпнула хвостом по воде крупная рыба, нарушив тем самым зеркальную гладь озера.

– Ты чего, Михаил, стесняешься? Забрасывай удочки.

Комбат обращался к товарищу Игоря.

– Сейчас всё сделаем, товарищ командир, – вновь засуетился Мишка.-

Чего стоишь, как истукан?

Он протянул приятелю свежесрубленное удилище, и на лице у него при этом сияла улыбка до самых ушей.

– Мы же не в казарме. Здесь всё по-другому. Чувствуй себя свободным, ну, например, как птица в полёте. А вот когда в часть вернёмся, там дело другое, там устав.

Парень говорил с видом знатока, человека, видавшего виды. Игорь незаметно для друга вдруг улыбнулся.

Ребята уселись на насиженных кем-то уже местах, закинули удочки.

– Вот Васька Деменёв, что меня стажировал, рассказывал, что командир отпустил его в отпуск за то, что тот поймал вот такого леща.

С этими словами Миха раздвинул руки до упора.

– Да ну! Пожалуй, чешешь!

– Всё так и было. Хочешь – верь, а хочешь – нет. Твоё дело.

Он замолчал.

В общем – то, такой вариант окончания рыбалки казался вполне приемлемым. Хотя, пожалуй, размер рыбы стоило немного подкорректировать. Отпустить в отпуск солдата – для командира задача не – сложная. Куда труднее поймать леща подобных размеров. Игорь размышлял, внимательно наблюдая за поплавком.

Через полчаса полного молчания они вновь разговорились.

– Как дела идут? Ловится рыбка или нет?

– Да так, пару ершей – мелочь. И я три штучки вытащил. На уху хватит. Пошли, а то нас потеряли, наверно.

– А-а, вот и наши рыболовы.

Отцы-командиры были уже явно навеселе. Они громко смеялись и размахивали руками.

– Ну, Сергеич, давай, заваривай ушицу. Ты ведь спец по этому делу. Уж я-то знаю. Голос комбата выделялся среди остальных. Сейчас он обращался к Северцеву. Ребят совсем не интересовала вся эта болтовня, но уйти они не могли. А если сказать точнее, то уходить здесь было просто некуда.

К тому же, прислушавшись повнимательнее, можно понять, что все эти пьяные россказни вовсе не лишены определённого смысла. И порою, становилось даже интересно.

А уха между тем, удалась действительно на славу. Уплетали за обе щеки. Игорь старался не отставать от друга. И это, надо признаться, ему удавалось. Голод плюс свежий воздух хвойного леса и обилие пищи на столе легко объясняли неплохой аппетит.

Где-то высоко вверху, прямо над их головами, бесшумно кружил одинокий коршун. Птица то вдруг замирала на одном месте, то начинала описывать окружности, радиус которых каждый раз всё увеличивался и увеличивался.

– Ага, кажется, собираются. Мишка тронул товарища за плечо.

– Кто собирается?

– Известно кто, все, конечно пойдут, кроме нас с тобой, естественно.

– Да куда пойдут-то?

– Ты чего, прикидываешься или правда, не знаешь. На охоту, конечно, куда же им ещё идти-то здесь? 3верья хватает. Только вот лесные жители тоже нынче умные стали. Под пули не лезут, а бегут, соответственно, сломя голову, и как можно дальше.

– Михаил, ты за старшего.

Сзади послышался немного хрипловатый голос Северцева.

– Вертолёт караулить бдительно, никуда не отлучаться. Отцы – командиры идут на охоту, – произнеся последние слова, он слегка хихикнул себе под нос.

– Часа через три вернёмся.

– Есть, товарищ капитан.

– Кушайте, не стесняйтесь, но спиртное – ни-ни.

Как только охотники скрылись в чаще леса, ребята без лишних церемоний вновь уселись за стол: шашлычок что надо, горяченький ещё. Мишка втянул в себя воздух и от удовольствия зажмурился.

А через несколько часов крылатая машина уже уносила людей обратно из райского уголка девственной уральской природы.

Утром следующего дня при заступлении на боевое дежурство Игорь пришёл немного раньше обычного. Подойдя к вертолёту, застал там Северцева, перепачканного в мазуте с ног до головы в самом прямом смысле этого слова.

– Что, Николаев, как дела, чего голову повесил?

– Всё нормально, товарищ капитан. Вам помочь?

– Нет. Спасибо тебе, конечно, но я сам тут справлюсь. Ты иди, занимайся по расписанию.

Войдя в аппаратную, сразу проверил приборы.

«Кажется, всё в порядке». Спать не хотелось, хотя ночью он не сомкнул глаз. Самые разные чувства теснились в голове. С одной стороны, огромная радость оттого, что можно, наконец, заниматься любимым делом, а порою приходится работать даже в воздухе. Здесь есть чему позавидовать. И это всё после той пренеприятнейшей истории, из которой с таким огромным трудом, но всё-таки удалось выпутаться. А с другой, тоска по дому. Он вспомнил дядю Серёжу. Перед глазами проплывали картины ушедшего детства. Старый велосипед, который отчего-то вечно ломался. Они вновь и вновь приводили его в боевое состояние, заставляя ездить на глазах разваливающуюся кучу металлолома. Тот случай, когда Сергей спас его от огромной собаки.

Игорь вертел в руках передатчик.

«Не работает. А ведь классная штука. Схема проверена тысячу раз. Интересно, где он сейчас. Наверное, уже и в живых-то нет давно».

– Ты что, Игорь, сегодня угрюмый такой? Случилось чего?

Голос Северцева вновь вернул к реальности.

– Все нормально, товарищ капитан, – машинально повторил сказанные полчаса назад слова, так как ничего нового на ум почему-то не пришло да попросту и не могло прийти потому, что голова была занята совсем другим. Он кисло улыбнулся.

– Я тебе вот что скажу. Не нравится мне людям в душу лезть, но сейчас, пожалуй, не тот случай. Ты летаешь в моём экипаже. А в воздухе то же самое, что и под водой, по крайней мере, если идешь на высоте в несколько сот метров. Здесь либо все погибают, либо все остаются в живых, и ошибка одного может стоить жизни его товарищам. Так что давай на – чистоту. Выговоришься – легче станет.

– Дом вспомнил, товарищ капитан.

– Случилось, что ли, чего?

– Дядька ушёл в геологоразведочную экспедицию. Давно ушёл и уже давно должен вернуться. Но до сих пор ни слуху ни духу. Без вести пропал. По-моему, где-то в наших краях. Вот так вот – просто ушёл и не вернулся. Сейчас уж нет в живых, наверное, – вздохнул Игорь.

– Я и сам – то толком не знаю, что и как там у них приключилось. Тётке не пишу, она меня с детства недолюбливала. А дядя Серёжа – он вместо отца.

Парень замолчал.

– Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла. Такая уж поговорка у командира была.

– Знаешь, кто сказал?

– Вроде, Симонов?

– Ну, вот видишь. И я тебе скажу то же самое. Вёсла бросать нельзя ни в коем случае. Только тогда куда-нибудь да выплывёшь. Он похлопал солдата по плечу и вновь полез под вертолёт. Северцев любил свою машину, и та, в свою очередь, платила ему тем же.

– Бог даст – всё наладится. Надежда должна умирать последней. Запомни это, сынок, и духом не падай никогда. Я сам-то из детдома. Родителей и в лицо не видел.

Он замолчал, словно осёкся, но, выдержав паузу, добавил:

– Пожалуй, хватит об этом.

Странно, но как может простой набор звуков, доносящийся из-под брюха огромной железной птицы, оказать такое влияние на человеческую душу.

Через несколько минут, вытирая капающий с рук мазут, капитан вновь обратился к своему подопечному:

– Сегодня поговорю с командиром. Думаю, он против не будет. Приказ состряпаем. Поедешь домой, в отпуск. Две недели – срок, конечно, небольшой, но хватит, я думаю, чтобы прояснить ситуацию хотя бы настолько, насколько её возможно прояснить в настоящий момент. Новых боевых вылетов пока больше не предвидится. Командир о тебе мнения неплохого.

За прошедшие семь месяцев город, казалось, вовсе не изменился.

Те же серые неширокие улицы с потоком беспорядочно снующих туда-сюда автомобилей. Всё те же самые, такие знакомые, и в то же время такие бесконечно чужие человеческие лица. И Игорь порою не мог понять, что именно для него сейчас дороже? Серые громады каменных домов, с нескончаемым потоком вечно спешащих куда-то людей или глухое безмолвие тайги на далёкой лесной заставе, которое могло дать человеку душевный покой, стать ему домом и могилой одновременно. В том жестоком и вместе с тем таком прекрасном мире было, по крайней мере, всё ясно и понятно без слов, а подлости и лицемерию места уже не оставалось. Тогда как здесь, среди этих чужих человеческих лиц, напротив, не было ясно совсем ничего.

Он направлялся прямиком к дому дяди Серёжи. Нужно внести в это тёмное дело хоть какую-то ясность.

Дверь открыла симпатичная женщина с лёгкой проседью на голове:

– Ой, Игорёк, проходи, раздевайся, я сейчас чай согрею.

– Смотри-ка ты, какая ласковая стала, – с удивлением отметил про себя.

– Раньше она меня так сроду не называла. Как всё-таки сильно время меняет людей.

– Тётя Таня, я спросить только хотел. О дяде Серёже есть новости какие-нибудь?

– Я и сама пока ещё понять ничего не могу, Игорь. Но надеюсь, что скоро удастся хоть что-нибудь прояснить. А пока – пропал без вести. Трупа никто не видел. Свидетелей смерти нет. Друг его приходил, сказал, что жив, вроде бы.

– А сам-то он никак о себе не дал знать, что ли?

– Нет, в том-то и дело. Ни ответа, ни привета.

Женщина заплакала.

– Не плачь, перестань. Теперь ведь уже не изменить ничего. Остаётся только ждать и надеяться. Надежду терять нельзя, ни в коем случае. Я думаю, что тогда он обязательно вернётся.

– Тот самый человек, который сказал, что Сергей жив, ходил вместе с ним в экспедицию и обещал помочь всё выяснить.

Татьяна умышленно не рассказала Игорю всего, о чём поведал ей Александр.

– В конце концов, ведь я его совсем не знаю. Разве можно доверять незнакомому человеку на все сто процентов? Да и нечего попусту парня волновать. Когда всё прояснится, вот тогда и расскажу.

Но была, наверное, и совсем другая причина. Женщине оказалось не просто признаться даже себе самой в том, что Сергей, возможно, не может вернуться домой потому, что Вадим сразу же расправится с ним. Признаться в том, кто такой для неё был этот Вадим, в том, что она сама в немалой степени явилась виновницей всего произошедшего? Хотя говорившей почему-то вдруг показалось, что парень сам начал о чём-то догадываться.

– Тетя Таня, ты напиши мне, если что. Он протянул листок бумаги с адресом.

– Хорошо Игорь, как только что-нибудь узнаю, сразу напишу.

На мокрых улицах родного города было по-прежнему сыро и не – уютно. Дождь лил словно из ведра уже почти сутки, не переставая ни на минуту. Непрерывный поток воды, падающий с неба на землю, не придавал оптимизма, а, напротив, наводил на самые грустные мысли. Жизнь, и без того никогда не казавшаяся солнечной сказкой, в серых красках проливного дождя на фоне приключившегося несчастья представлялась ещё более не – радостной и унылой, чем была на самом деле.

«Что же там произошло? Почему всё так неправильно? Хотя я, наверное, не вправе сейчас судить об этом. Ну, предположим, что на тётку у него обида, ведь именно она определила его в эту самую экспедицию. Но почему никак не сообщил матери, если только на самом деле остался в живых? Ведь она же его родная сестра. Одно из двух: либо дяди Серёжи уже нет, либо мать с тёткой что-то недоговаривают. А возможно, что и то, и другое сразу».

Человек ускорил шаг.

Жил Игорь неподалёку и сейчас спешил побыстрее добраться до дома, пользуясь небольшой передышкой, любезно вдруг предоставленной, плывущими низко над землёй облаками.

Его мать, седая женщина с добрым лицом, как всегда, хлопотала на кухне у плиты.

– Где это ты шатаешься в такой ливень? – обратилась она к сыну, не выходя в прихожую. Со стороны могло показаться, что для говорившей это пустяшный и ничего не значащий диалог, заведённый просто так, ради красного словца. Но на самом деле всё было, конечно же, далеко не так. Просто парень мог подумать, что мать следит за ним, и тогда разговор просто обречён на неудачу.

– К тёте Тане ходил.

– И зачем, если не секрет?

– Хотел спросить, может, новости какие есть.

– А она что?

– А что она, она ничего. Мам, ведь ты должна знать, что произошло. Я по глазам вижу, что скрываешь что-то.

– Ничего я не скрываю. Знаю только, что человек приходил, сказал, что Сергей жив, но в ближайшее время мы вряд ли его увидим. Где живёт, не сказал, да и вообще больше ничего объяснять не стал. Возможно, что его держат там силой. Но зачем? Дело тёмное какое-то. Вопросов гораздо больше чем ответов.

На этом разговор закончился, но только не для Игоря, ведь он пока не выяснил ничего.

– Раз дядя Серёжа жив, значит, нужно ему как-то помочь. Но как? Способ должен быть обязательно. Почему не проходит вызов на передатчик? Может быть, он его выбросил. Возможно, что-то случилось с блоком питания. Есть вопрос, значит, обязательно должен быть и ответ. Это аксиома, не требующая доказательства. Нужно только как следует постараться этот ответ найти, чего бы мне это ни стоило.

 

Глава 4

Учитель сидел молча. Сергей, словно каменное изваяние, застыл прямо напротив него, на той самой уже хорошо знакомой нам поляне, возле падающей с неба воды, что живой и неугомонной струёй, весело журча и перепрыгивая с камня на камень, устремлялась куда-то вниз, исчезая под развалинами огромной скалы, что ещё совсем недавно произвела её на свет. Она уносила с собой ту самую таинственную, никем пока ещё не познанную и скрытую от посторонних глаз силу пряча под землёй одну из великих тайн природы, которую человеческий разум не смог да и вряд ли сможет когда-либо объяснить.

Первым заговорил учитель. Произносил лишь короткие фразы. На его лице не было даже тени чувств. Но Сергей прожил среди этих людей уже несколько месяцев, и за это время успел достаточно хорошо освоить все тонкости их языка так, что сейчас мог спокойно разговаривать на местном диалекте.

– Первое испытание ты прошёл. Самое сложное ещё впереди. Чем дальше, тем труднее. Будь готов.

Человек вновь замолчал.

– Я понял.

– Жить будешь там же. Но каждое утро встречаемся здесь. А сейчас иди, отдыхай.

Два человека встали и разошлись в разные стороны. И через несколько минут уже ничто не могло напомнить о недавно произошедшем на поляне разговоре. И лишь неугомонный ручей всё так же легко и свободно уносил свои кристально чистые воды в манящую и одновременно такую пугающую своей неизвестностью даль.

В голове мысли бродили самые разные. Порою Серёга даже начинал сомневаться в себе. А сможет ли? Хватит ли сил и терпения? Под землёй было тяжело, очень тяжело. Но то, что творилось наверху, вообще с трудом поддавалось описанию и являло собой картину страшную и неприемлемую для неподготовленных глаз обычного человека.

Местом для занятий была обозначена вершина той самой скалы, возле которой происходили встречи с учителем. Это оказалась довольно просторная каменная площадка. То, что творилось здесь, походило скорее на убийство или, по крайней мере, на истязание и уж точно ничего общего с занятиями боевыми искусствами не имело. Во всяком случае, со стороны всё выглядело именно так. А началось всё с жёсткого отборочного тура.

Прекрасным июльским утром, когда солнце ещё только-только поднималось из-за горизонта, птицы радостно щебетали, а всё живое с неописуемым восторгом встречало новый день, пятьдесят человек, выстроившись в цепочку, молча бежали по самому краю пропасти. Из пятидесяти в строю останется только пять. Остальные должны сойти. Но сходить так, как это принято у спортсменов, здесь никто не собирался, а может быть, просто не имел на это права. Каждый бежал ровно столько, на – сколько хватало сил, после чего падал в изнеможении. И это в лучшем случае. Часто люди теряли сознание, выжимая из себя всё до последней капли, а многие уже вообще никогда больше не приходили в себя.

Так отбирали избранных воинов. И это были ещё только цветочки. Дальше – дни, недели, месяцы непрерывной, невыносимо-тяжёлой работы, которые запомнятся им на всю оставшуюся жизнь.

Человек держал в руках меч. С виду этот обыкновенный самурайский клинок не был ничем примечателен. Но внешнее сходство сильно обманчиво. Оружие оказалось сделанным из довольно странного материала, который по своим свойствам чем-то напоминал сталь – блеск, гибкость, упругость. Но по твёрдости сплав стоял, пожалуй, ближе к алмазу. Скорее всего, саблю сделали из особого вида булатной стали, секретом изготовления которой владели всего несколько человек в племени. Кто именно? Не знал никто. Эти люди умели хранить свои секреты. Ударом такого меча без особого труда можно разрубить на две части метровую гранитную глыбу. В дерево же он входил, словно нож в сливочное масло. Из подобного материала делались также все боевые дротики и звёзды. Мишень для их метания попросту рисовали на скале.

Глаза Сергею завязали плотной чёрной повязкой. Это был первый в его жизни серьёзный бой. Первый бой, где ставкой могла стать собственная жизнь. Из головы не выходили слова учителя: «Контролируй свой разум. Он сильнее твоей плоти. Помни это всегда». И человек с завязанными глазами вновь, как это было уже не раз, наблюдал самого себя, поляну и всё, что на ней происходило, не открывая глаз. Он видел также и своих вооружённых противников, что готовы напасть и разорвать его на куски в любую секунду.

«Пусть в твоё тело вселится дух рыси. Ты станешь ловким и сильным, словно та дикая кошка, и тогда с лёгкостью сможешь справиться со своими врагами».

Сердце бешено колотилось в груди. Прошедшие несколько минут уже казались вечностью. От чего-то вдруг вспомнил убитое на вырубках животное.

«Что же, неужели всё, неужели сейчас смерть? А умирать так не хочется. Противников двое. Они зрячие. Это отнюдь не дворовые мальчишки, и пришли они сюда совсем не для игр. В памяти навсегда остались глаза. Предсмертный взгляд её был пронизан неистовой злобой и сожалением. Да, именно сожалением, и не более того. Она жалела о своей смерти. Ни капли страха, ни малейшего намёка на испуг. Клянусь, я тогда не хотел тебя убивать. Выбора ты мне не оставила. Бред какой-то. Я что, перед ней оправдываюсь?»

Сергей только теперь понял, отчего завёл весь этот разговор. Животное стояло прямо перед ним, отделяя от воинов, которые уже начали расходиться в разные стороны для последнего и решающего удара.

«Что же, пусть будет так». Нечеловеческим усилием воли открыл зверю дорогу, и тот, казалось, вошёл в него.

«Не по душе мне вся эта чертовщина. Хотя лучше уж так, но живым, чем по-другому, но мёртвым».

Волосы отчего-то вдруг зашевелились на голове. Серёга неподвижно стоял на одном месте, словно застыв, ощущая себя хищником настолько, что захотелось даже пустить в ход зубы. Стоявший с трудом вновь сумел справиться с этим душевным порывом.

Сейчас он был абсолютно убеждён в том, что сможет убить этих людей в любую минуту. Это делало лицо спокойным, а движения уверенными. Воин чувствовал своё превосходство так, как зверь чувствует превосходство над противником, или, напротив, превосходство противника над собой, едва увидев того. Походка, взгляд, жесты позволяли легко прочитать эту нехитрую азбуку жизни.

Но человек не торопился, так как вовсе не был голоден. Ради забавы убивать не хотелось. Он слегка наклонил голову, и клинок одного из нападавших, со свистом рассекая воздух, пронёсся чуть выше затылка.

Враги тоже почувствовали перемену в своём сопернике. И эта перемена им явно не понравилась. Возможно, что именно из-за этого они так сильно нервничали. К ним присоединился и третий их товарищ, до этого наблюдавший за ходом поединка, стоя немного поодаль. Раскинув огромную железную сеть, все трое попытались было накинуть её сзади. Но паутина оказалась разрубленной, и несостоявшийся пленник свободно прошёл сквозь неё.

Ощущение, более чем странное, не покидало ни на секунду. Наблюдая за схваткой со стороны, или даже, вернее сказать, откуда-то сверху, воин прекрасно мог владеть своим телом. Более того, в него, казалось, вселился дух той самой дикой кошки, которая только что стояла совсем рядом, в ярких красках нарисованная услужливым воображением, и смотрела прямо в глаза диким и необузданным звериным взглядом, выставляя напоказ красивый, но вместе с тем жестокий и беспощадный оскал острых, словно лезвие бритвы, зубов.

Сергею вновь захотелось выпустить когти и оскалить клыки, чтобы вцепиться в горло своим врагам.

В тот момент к своей внешности он не присматривался, и это, пожалуй, к лучшему. Произошедшие изменения могли самым неадекватным образом подействовать на неподготовленную психику обычного человека. Хотя возможно, что его нельзя было уже назвать обычным человеком – в прямом смысле этого слова, а психика вовсе не была такой уж не – подготовленной.

Глаза заметно сузились и приобрели не характерный для людей, странный зелёноватый оттенок. Нет, это не были глаза обыкновенного работяги – слесаря. Скорее, это были глаза пятнистой воительницы, сильного и безжалостного хищника, что будоражит наше воображение своими кровавыми подвигами, вселяя страх в души даже самых смелых таёжников. Их холодный блеск мог о многом рассказать посвящённому, если бы только не скрывался за плотной повязкой чёрного цвета. В них не было страха смерти и слепой жажды крови. А был лишь холодный расчёт и уверенность в своих силах. А ещё, ещё, наверное, презрение или даже ненависть к той подлости и ничем не оправданной жестокости, повинуясь которой одни люди порою убивают других, испытывая при этом удовлетворение от пролитой ими невинной крови. И всё это, несомненно, исходило из самой глубины души.

Нападавшие заметно нервничали. Это стало видно по их поведению. Из-за чего незнакомые ему люди вдруг пришли сюда и приняли этот бой, этого Серёга не знал.

«Возможно, просто из-за того, что я чужестранец и не похож на них. А может быть потому, что меня больше других любят женщины? А может, есть и ещё какая-то скрытая причина. А может, её нет совсем. Сейчас это уже не важно. В таких схватках друзья, как правило, не встречаются, ибо исход у поединка всегда бывает один и тот же. И эти трое – они сами вызвались на бой. А для меня это лишь часть второго испытания. Так пусть всё произойдёт здесь и сейчас, в открытой схватке, под чистым и безоблачным небом, на глазах у всего племени. Это лучше, чем получить нож в спину и кормить вороньё где-нибудь на дне оврага».

Несмотря на всё нарастающее напряжение, некоторые косметические изменения в себе он всё-таки успел ощутить. Клыки заметно удлинились и выступали наружу из-под нижней губы, а изо рта вместе с прерывистым дыханием вырывалось глухое звериное урчание. К тому же, кроме всего прочего, на пальцах вместо обыкновенных человеческих ногтей вдруг появились острые звериные когти.

«Мистика какая-то». Но времени на размышления уже не оставалось.

«На подобные мелочи сейчас лучше просто не обращать внимания». Весь дух и вся плоть были отданы лишь той, одной-единственной смертельной схватке, в которой он во что бы то ни стало должен победить. Победить во имя того, чтобы выжить и отомстить. Победить, чтобы увидеть своего сына, чтобы не заставлять плакать своих друзей и не дать лишний повод для насмешек своим врагам.

В отличие от Серёги, его соперники достаточно хорошо уже успели заметить и оценить произошедшие в нём перемены. Что-то дрогнуло в их сознании. Все эти превращения были им явно не по вкусу. Воин с чёрной повязкой на глазах это понял, хотя вида не подал.

В следующую секунду напали все сразу. Повинуясь инстинкту самосохранения, человек, подобно той самой дикой кошке, что сидела где-то далеко внутри него, извиваясь всем телом, отбил несколько ударов и, интуитивно угадывая единственно-верный путь к жизни, выскочил из кольца. Левая щека его при этом оказалась рассечённой. По плечу стекала липкая жидкость красного цвета. Он прекрасно понимал, что это его собственная кровь.

Боли не чувствовалось, а в голову вновь и вновь закрадывалась гадкая мыслишка: «А стоит ли губить эти три совсем ещё молодые жизни ради одной-единственной, своей». Опять вспомнил дом. Боль невосполнимой утраты оставит на душе близких и родных людей незаживающую рану. Довольное лицо Вадима. А другие – они, наверное, тоже плакать не станут. Быть может, кто-то будет даже рад чужому горю. А вслух лишь произнесут с напущенным сожалением: «Придурок, чего он туда полез-то? Жил бы как все и горя бы не знал».

Судьба предстала сейчас в виде огромного роста женщины с кнутом в руках, что силой заставляла его идти за собой.

«Ну, нет уж. На вот, выкуси, родная. Я пойду своей дорогой, причём, до самого конца. И попробуй мне помешать, если сможешь, конечно».

Он вдруг понял, что это станет одним из постулатов всей его будущей жизни, и следующей истиной, которую постиг, живя в этом затерянном подземном городе. А женщина-судьба, что стояла у него перед глазами, начала вдруг недоумённо и вместе с тем уважительно хлопать ресницами, по-видимому, согласившись с доводами странного человека. Лишние скандалы ей, наверное, были тоже ни к чему.

А во взбудораженном сознании всё ещё звучали ехидные усмешки друзей Тани.

«Да чего ты с ним возишься? Он просто не хочет работать. Брось, найди себе мужика нормального. Ты посмотри, как твой ребёнок к нему относится. Он же его ни во что не ставит».

«Ну что же, мужика нормального она, кажется, себе уже нашла. И ребёнок к нему относится нормально. А мне деньги, испачканные кровью, не нужны, и перешагивать через головы или даже трупы невинных людей, идя к своей цели, не стану, пусть буду ими же за это и высмеян. Странная штука, оказывается, жизнь. Странные мысли приходят в голову, когда находишься у самого её края. Жить ради близких тебе людей, ради своего, совсем недавно родившегося ребёнка, чтобы он мог, когда-нибудь опереться о надёжное плечо своего отца. Наверное, это и есть счастье.

В конце концов, ни в коем случае нельзя позволить злу обрести ничем не ограниченную власть в мире людей».

И это стало окончательной точкой в разговоре с самим собой. Все мысли пронеслись в голове всего за несколько секунд.

По поведению врагов Сергей понял, кто именно из них сейчас готовится нанести удар.

«Что же, я не заставлял тебя заносить этот меч над моей головой. Ты сам захотел этого».

Стоящие вокруг зеваки даже не успели понять, что произошло. Всем показалось, будто никто даже не пошевелился. Нападавший, вдруг начал как-то неестественно размахивать руками, и странно подгибая колени, казалось, бросился наутёк. А ещё через секунду его голова отделилась от туловища и, словно мяч, покатилась по мокрой от утренней росы, траве. Возможно, что Серега и сам до конца не был уверен в том, он ли сделал это или та самая дикая кошка, что сидела внутри и время от времени выпускала наружу весь свой необузданный, звериный нрав. Наверное, она ещё только-только начинала входить во вкус сражения, жаждя крови и мести.

Зеваки раскрыли от удивления рты. Однако, они раскрыли их ещё шире, когда тела двух оставшихся в живых воинов, развалились на куски прямо у них на глазах. То, что сделал этот слепой человек с тремя сильными мужчинами, смахивало на мистику.

А тот, в свою очередь, продолжал просто стоять без движения. Перед ним лежала куча изуродованного и окровавленного мяса, на которую нельзя было смотреть без содрогания. Но в душе не осталось места для чувств и эмоций. Он просто ждал. Ждал, что же будет дальше.

Из толпы вышел старик и обратился к стоявшему. Конечно же, это был учитель. Подняв руку вверх, он произнёс лишь одну короткую фразу:

«Твой бой окончен». Слова произвели поистине магическое действие. Руки и ноги обмякли и стали словно ватные. Голова кружилась. Его тошнило от груды изрубленных тел, лежащих в луже крови. Сергей потерял сознание.

Упав, очнулся лишь через несколько часов. Поляну всё ещё убирали какие-то люди. С трудом поднявшись на ноги, побрёл к ручью. Мысли путались в голове. Вновь вспомнил сына. Сейчас ему, наверно, уже полгода.

«Я пройду через всё, и мы встретимся».

То, что ребёнок родился, знал точно, сам не понимая почему. Причём, был уверен, что именно мальчик.

«Но как я смог? Ведь это одни из лучших воинов племени». Затем вновь закрыл глаза и забылся. Проснулся только на следующее утро.

Учитель, как всегда, был сдержан в своих эмоциях:

– Ты вёл себя правильно. Но этого мало. Тебе помогал дух рыси. Дикая кошка хитра, сильна и беспощадна. Стань решительнее. Пятнистая воительница не всегда станет следовать над тобой. Нужно учиться драться самостоятельно как в рукопашной схватке, так и всеми видами оружия. Начнём завтра. Сегодня отдыхай. Но и днём и ночью помни – дух дикой кошки выбрал тебя. Ты избранник и должен получить ещё много знаний как самостоятельно, так и с моей помощью. Будь достоин.

Дни и ночи изнурительных тренировок порою заставляли задуматься: «А стоило ли вообще выживать в том самом поединке, чтобы продолжать медленно умирать сейчас? Но эта слабость длилась всего лишь секунду. За неё впоследствии человеку становилось мучительно стыдно. И чем дольше он жил среди этих диких людей, тем сильнее в нём укреплялась единственная и вечная правда или, вернее сказать, вера. Вера в конечное торжество справедливости.

Пять новеньких кирпичей лежали аккуратно уложенные в стопку на двух небольших камнях. Учитель стоял рядом. Говорил еле слышно, едва шевеля губами. Но Серёга научился прекрасно понимать своего наставника, и с полуслова разбирал всё, что тот произносил.

– Соберись. Ты должен быть уверен, что сделаешь это. Посмотри, как светит солнце. Оно питает твоё тело той живительной энергией, что стирает границы человеческих возможностей». Солнце действительно светило ярко и прямо в глаза на совершенно чистом голубом небе.

Казалось, что огромные гранитные утёсы очень внимательно наблюдали за происходящей внизу сценой. Им было забавно наблюдать за человеком, что стоял сейчас неподвижно и готовился совершить нечто для него невозможное. Лицо с застывшей на нём гримасой со стороны казалось совершенно равнодушным к окружающему миру. Кирпичи местного изготовления, сделанные довольно качественно, выглядели гораздо прочнее тех, с которыми мы привыкли встречаться в повседневной жизни.

Резкий удар, похожий на щелчок кнута, и стопка рассыпалась вдребезги. Камни одобрительно отозвались гулким эхом, в котором не было уже и тени насмешки.

«Я сделал это! Сделал!» Он пока ещё не мог поверить в реальность всего, что только что произошло. Кирпичи, несомненно, являлись предметами более чем материальными, и, несмотря на это, всё равно рассыпались.

«Но как?! Как я мог?! Так, всё, стоп. Не давать воли чувствам. Так учил наставник. Главное – совладать с самим собой и не потерять душевного равновесия». А впереди предстояли ещё более серьёзные экзамены, и он прекрасно это понимал.

Тёплой июльской ночью у самого края пропасти, в бездонной глубине которой уносил куда-то вдаль свои прозрачные воды неутомимый ручей, лежал человек. Он лежал на спине уже полчаса, широко раскинув руки в разные стороны и устремив свой взор в бесконечную, густо усеянную звёздами черноту ночного неба ясной летней ночи. Этот неизвестный и совсем не знакомый людям мир созвездий и туманностей казался ему в тот момент таким близким, и таким далёким одновременно. Что может скрываться там, за покрытыми тайной и пугающими своей неизвестностью миллионами маленьких светящихся точек, загадочно мерцающих и притягивающих к себе чистотой и какой-то особенной прелестью?

«Быть может, вот точно так же, как я сейчас, на расстоянии в несколько миллионов световых лет отсюда на траве лежит „человек“ и, устремив свой взор в холодную пустоту, размышляет о вечном». Может быть, это действительно так, а может быть, нет. Сергею от этого легче не становилось. Воспоминания наваливались плотной стеной. Огромная и неуёмная тоска заполнила его, казалось, от самых пяток до кончиков волос, совсем не оставляя места для других чувств.

Вспомнил прошлое. Вспомнил о том, что где-то вдали отсюда есть и другой мир, где живут другие, близкие ему люди. Там осталась его семья, его совсем недавно родившийся сын, который до сих пор даже не видел своего отца. И суждено ли будет им вообще когда-нибудь встретиться?

«Так, всё, стоп. Достаточно рассуждений. Гнать прочь ненужные мысли. Я сам выбрал свою дорогу, и теперь нужно идти по ней. Не бежать же, в конце концов, отсюда. Это стало бы верхом слабости и малодушия, к тому же, доставит немало неприятностей человеку, который поручился за меня. Нужно ещё больше работать над собой, совершенствуя как силу мышц, так и силу духа. И тогда, возможно, удастся достигнуть когда-нибудь того самого конца пути, про который не раз говорил учитель. Только потом я смогу вернуться и закончить борьбу, а если сказать точнее, то начать её с начала».

Внизу по-прежнему уносила куда-то в даль свою живую воду беспокойная речушка.

«Но что же такое есть конец, и что такое есть начало? Ведь зачастую бывает так, что мы ошибочно принимаем за конец то, что фактически, является только началом. И что такое тогда начало конца или, скажем, конец начала? И есть ли между этими понятиями какая-то существенная разница? Ну вот, кажется, и договорился. Пора спать идти. А то можно ещё и не до такого додуматься. Тоже мне, философ».

Поднявшись, не торопясь, начал спускаться к подножью утёса. Вскоре человек скрылся в чаще, а уже через минуту ничего не могло напоминать о его недавнем здесь присутствии. Ночь, звёзды, тайга, да убегающая куда-то в даль нескончаемым потоком тоненькая струйка воды вновь остались наедине с собой. И, сами того не подозревая, они, сливаясь воедино, создавали ту величественную и неповторимую гармонию, тот прекрасный и вечный горный пейзаж, что волнует душу и будоражит воображение. Пейзаж, что, несомненно, достоин пера художника. Они создавали в конце концов весь тот мир, в котором издревле жил человек. Мир, который вовсе не собирался раскрывать всем живущим в нём своих секретов, но, тем не менее, был искренне рад присутствию тех из людей, которые любили и понимали его, с неподдельным любопытством, стремясь познать неизведанное.

Утро началось, как обычно, с изнурительной тренировки по рукопашному бою. Учитель, похоже, находился в прекрасном расположении духа. А это могло означать только одно. Занятия он проведёт с тем особым рвением и старанием, после которого у Сереги ещё долго будут болеть кости.

– Встань правильно и смотри прямо в глаза своему противнику. Только в глаза. Так ему сложнее тебя обмануть. Нужно уметь безошибочно угадать то, что враг намерен предпринять в следующую секунду, и всегда быть на мгновение впереди. Зря не двигайся, сохраняй спокойствие духа и трезвость ума. Нападай. Удар. Уход от удара. Не теряй равновесие. Контролируй своё тело. Теперь ногой. Не увлекайся. Следи за действиями соперника. Не позволяй ему собраться и оценить ситуацию. Если пропустил удар, даже если очень больно, ни в коем случае не показывай это и не теряй самообладания. Веди бой так, как будто ничего не произошло. Пусть он думает, что ты неуязвим и высечен из камня. Тогда дух его будет надломлен. Навяжи свой бой. Запомни: истина одна. Она непобедима. Нужно только разглядеть её. И если сумеешь определить, в чём же всё-таки она заключается, то сумеешь обнаружить и в себе самом тот самый стержень, который невозможно сломать. Только тогда, отбросив всю ненужную шелуху, станешь непобедим.

– Никогда не опускай рук. Даже если смерть посмотрит тебе в глаза. Безвыходных ситуаций не бывает. Из каждого положения всегда есть, по крайней мере, три выхода. Видишь, в небе парит орёл. У него в когтях змея. Она притворилась мёртвой. Но на самом деле это не так. И когда орёл опустится на скалу, чтобы съесть свою добычу, змея укусит его. Возможно, этого и не случится. Возможно, орёл сбросит её сверху на камни, а уже потом съест. Сначала нужно выжить. И только после этого стоит рассуждать о жизни. И это «вечная истина».

Так прошло ещё часа два. И когда ученик уже падал с ног от усталости и, истекая кровью, всерьёз начал думать о том, как ему остаться в живых в сложившейся ситуации, учитель поднял руку вверх и объявил об окончании занятий. Человек вздохнул с облегчением.

– Что же, неплохо.

Наставник говорил голосом ровным. Казалось, он вовсе не устал.

– Следующим этапом станет одиночество. Ты должен жить один, ни с кем не встречаясь, чтобы лучше познать мир. Поверь мне, это очень не – легко как физически, так и морально. Но ты справишься, я знаю.

Сергей ему верил охотно, но легче от этого не становилось.

– Жить будешь в горах.

Говорящий указал рукой в сторону скалистой гряды.

– Уходя, возьмёшь только самое необходимое и после этого на год забудешь сюда дорогу. Лишь там, в полном одиночестве, ты, возможно, сможешь постигнуть ту великую истину природы, то таинство жизни, которое никогда не сможет познать человек, живя в окружении себе подобных. Не забывай: ничто не стоит на месте. Самосовершенствование есть ключ к познанию истины и достижению гармонии с ней. Нужно заниматься самостоятельно, продолжая закалять дух и тело одновременно. Я всё сказал. Сейчас иди, спи, а завтра на рассвете тронешься в путь.

Учитель повернулся и не торопясь пошёл прочь. Сергею отчего-то вдруг чертовски захотелось закричать, вернуть своего наставника, сказать ему, что он вовсе не собирается пока никуда отсюда идти.

«И как это всё просто у них получается, – думал он. – Раз, два и шагай себе в тайгу, и живи себе там как хочешь. А можешь, впрочем, и умереть. И никому до этого дела нет. Хотя, возможно, и есть, но это ничего не меняет. А может, так оно даже лучше. Сцены прощания и слёзные проводы ни к чему. Да и провожать-то меня здесь, в общем, некому. Может быть, многие из этих людей и желают отшельнику поневоле удачи, но они никогда не произнесут вслух того, что лежит у них на душе. Это считалось бы, безусловно, проявлением слабости».

Сергей не судил никого. Ведь в том цивилизованном мире, где он жил раньше, родная жена отправила его на верную гибель. И, несмотря на всю свою напущенную доброту и гуманность, тот образованный и человечный мир, безусловно, гораздо более циничен и жесток, чем этот, на первый взгляд, безрассудный уклад жизни полудиких лесных людей. Здесь никто не умирал от голода на помойках, не грабил, не воровал и не обманывал. Здесь ценились сила и мужество. Качества, несомненно, достойные настоящего мужчины.

Так рассуждал человек, который, пожив и там и здесь, мог сравнивать. Хотя, несомненно, это было его личное мнение, и оно могло быть ошибочным. Сергей не знал, не мог знать того, что происходило в это время в его родном городе. А если бы и узнал, то это, наверное, только укрепило бы веру в правильности таких суждений.

 

Глава 5

Сон не приходил. События последних дней не давали женщине покоя.

«Что делать? Похоже, что этот человек не отстанет никогда». Казалось, выхода нет. Но у Тани рос ребёнок, и это не давало права опускать рук.

«Нужно поговорить с Александром». Она вертела в руках скомканный клочок бумаги.

«Только этот человек сможет помочь найти Сергея. Но захочет ли? Во всяком случае, стоит попытаться. Ведь обещал же».

Вадим пришёл в неописуемое бешенство.

«Вот сука. Неохота руки об неё пачкать».

– Войдите, не заперто.

В дверях кабинета стоял невысокий худой человек, на вид лет тридцати-тридцати пяти.

– Проходи, Михей, присаживайся.

– Ничего, я постою пока.

– Знаешь, зачем я тебя позвал?

– Догадываюсь.

– Да не напрягайся ты. Чего набычился? Дело плёвое. Ну и не бесплатно, само собой разумеется. Я же не зверь. Я ра-бо-то-да-тель. Понял?

Оба хихикнули. Вадим – вполне искренне. Ему вдруг отчего-то стало весело. А вот гостю смеяться сейчас вовсе не хотелось.

Вошедший не был похож на друга или приятеля Вадима. Слишком уж эти люди отличались один от другого. Но входил Михей в этот кабинет уже далеко не в первый раз. Он задолжал хозяину деньги, причем, сумму не – малую, и потому уже почти год ходил у него под «колпаком».

– Смотри внимательно. Вот адрес, вот фотография женщины. Куда ходит, с кем встречается, в общем, наружку по всем правилам. Любая информация будет полезна. Ты справишься, я знаю. Это ведь твой профиль.

– Её что, кончать?

– Нет, пока, думаю, не стоит. Это всё.

– Я понял.

– Хорошо, держи меня в курсе.

Человек повернулся и вышел.

«Ну что ж, раз Михей взялся за дело, значит, справится. Выхода у него нет. Эта сучка явно что-то замышляет. Хотелось бы узнать, что именно? А то она уже и так немало дров наломала».

Ранним августовским утром Таня вышла из подъезда своего дома и направилась по адресу, что был указан на бумажке, которую передал ей Саня. Она не заметила мужчину, прогуливающегося с собакой неподалёку от подъезда. Она также не заметила и то, что человек пошел следом за ней.

Нужный женщине дом находился в пятнадцати минутах ходьбы. Вскоре пришедшая уже поднималась по грязной, бетонной лестнице. Постучавшись в старую деревянную давно не крашеную дверь, в нерешительности отошла в сторону. Невысокого роста седоватый старичок открыл сразу. Он внимательно с ног до головы осмотрел стоящую перед ним блондинку.

– Ты кто и зачем пришла?

– Один мой друг дал мне этот адрес и сказал, что здесь помогут его разыскать, если только это понадобится.

Татьяна передала человеку клочок бумаги. Тот внимательно осмотрел его, а вслух задумчиво произнёс:

– А тебе что, уже понадобилось?

– Да, конечно, даже очень.

– Ну что ж, проходи. Чай будешь?

– Нет, спасибо, я сыта.

– Не хочешь, как хочешь. А я, пожалуй, попью. Давай, рассказывай, что там у тебя?

– А что рассказывать-то?

– Рассказывай, зачем пришла.

Гостья и без того была уже на пределе. А от странного тона, которым с ней разговаривали, и вовсе начала терять терпение.

– Как это зачем?! Я же Вам только что сказала. Мне нужно найти Александра.

– Да не кипятись, не кипятись, девка. Со слухом у меня всё в порядке. Просто я хочу знать, зачем он тебе нужен.

– Но это моё дело!

– А вдруг ты хочешь его убить? И что же мне, по-твоему, помочь тебе в этом? Женщина вдруг неожиданно для самой себя разревелась.

– Ладно, ладно, ты мне слёзы тут не лей. Ни к чему это сейчас. Раньше нужно было думать. А Сашке я скажу. Он сам тебя найдёт. Меня тоже можно понять. Один ведь сын, и я знаю, чего ты от него хочешь и чем он рискует, когда пойдёт туда. Скажу честно, место поганое, и живым оттуда мало кто возвращается. Хотя ему, пожалуй, не впервой. Заговорился я с тобой. Ты иди домой да отдохни как следует. А то глаза-то от бессонницы, поди, красные.

На этом разговор закончился, и она не торопясь вышла за дверь. Спустившись вниз по истоптанным до неузнаваемости ступеням, вновь не заметила того же самого человека в чёрной шляпе с широкими полями, читающего газету, сидя на лавочке неподалёку. Сидевший внимательно наблюдал за ней поверх толстых стёкол очков.

Михей хорошо знал своё дело. Он был профессионалом с большой буквы. Годы работы в КГБ не прошли даром. Ещё лет десять назад этот человек ни за что бы не поверил, что когда-нибудь вот так подло будет шпионить за одинокими женщинами, чтобы рассчитаться с долгами, в которые влез при более чем странных обстоятельствах. По крайней мере, сам он считал именно так.

Через два дня самым обычным воскресным вечером в дверь квартиры Николаевых негромко постучали. Открыв, Таня сразу узнала Александра, застенчиво переминающегося с ноги на ногу.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, проходите, что же вы в дверях стоите?

– Спасибо. Вы уж извините моего отца за то, что он так с Вами.

– Да что Вы. Его не в чем упрекнуть. По сути дела, он правду сказал. Я ведь сама во всём виновата, и Вы вовсе не обязаны подставлять сейчас за это свою голову.

– Мы с Сергеем как братья, и я думаю, что подобные разговоры не уместны. Ты лучше расскажи, в чём дело.

– Да всё то же самое. Только теперь ещё хуже стало. Заставляет заявление из милиции забрать. Детям грозит.

– Вот подонок. Ладно, найдём и на него управу. Я всё-таки попробую разыскать Сергея. А уж если не получится, то вернусь и сам помогу чем смогу.

Гость быстро вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Тот же самый мужчина в чёрной шляпе внимательно наблюдал за ним и даже успел незаметно сфотографировать. Саня лишь мельком взглянул на подозрительного типа, читающего газету на лавочке перед домом. Ему и в голову не могло прийти, что этот человек следит за ним.

Вадим рвал и метал, сидя в роскошном кожаном кресле своего кабинета.

– Как ты мог? Как ты мог его упустить? Маленькая фотография лежала прямо перед ним.

– Но я же не знал, что он тебе нужен. Ты ведь ничего не говорил.

– Не знал, не говорил. Мог бы и сам догадаться. Будь он в наших руках, через него и на остальных бы вышли. А что теперь делать?!

– Я думаю, есть только один способ всё выяснить.

– Да? И какой же?

– Нужно продолжить слежку. Рано или поздно человек вернётся и сам приведёт нас куда надо. А если не приведет, будем брать. Другого выхода нет.

– А если приведёт, а если не приведёт, а если не вернётся, как же мы его найдём?

– С этим, я думаю, проблем не будет. Главное – постоянное наблюдение за домом женщины. А ты пока с фотографией поработай. Паспортный стол там, милиция, и так далее. Тебе лучше знать, как.

– Ладно, давай начнём прямо сейчас. Время не терпит отлагательства. Михей кивнул головой в знак согласия и молча вышел на улицу. Вадим остался сидеть неподвижно, откинув голову на спинку кресла. Вся эта история ему уже порядком надоела и начинала действовать на нервы. Он нутром чувствовал, что Сергей жив и находится где-то совсем рядом. Человек прекрасно понимал: если Серёга появится в городе, то начнется новая игра, единственной ставкой в которой станет жизнь. И сейчас ему это совсем не нравилось.

– Успеть прикончить его во что бы то ни стало ещё по дороге домой.

– Чёрт побери, вляпался в историю, – зло выругался про себя сидящий.

«Появление в городе Александра тоже не сулит ничего хорошего. Раз один остался в живых, значит, не исключено, что выжил и ещё кто-то. Нужно проверить всех, у кого он мог бы остановиться».

Человек за столом не торопясь листал папку с анкетными данными.

«Ага, вот то, что мне нужно. В городе живёт отец. Это уже кое-что».

А на следующий день, Вадим сидел, удобно расположившись в той же самой квартире и на том же самом стуле, на котором совсем ещё недавно сидела Таня.

– Ты, отец, пойми меня правильно. Мне долго разговаривать с тобой резона нету. Нам сын твой не нужен. Мы ищем совсем другого человека. И Александр должен помочь найти его. А иначе…, ну сам понимаешь. В общем, много крови может пролиться.

– А у меня, ребята, для разговоров с вами тоже нет ни времени, ни желания. Я жизнь прожил. Крови немало повидал, и этим меня не напугаешь. А что сына касается, так он не должен вам ничего. А сейчас в долину пошёл, здесь тайны нет. И попробуйте его там взять, если сможете. Да и Серёгу поищете заодно. Но скоро, я думаю, он сам появится в городе. И вам же будет лучше подождать его здесь, на своей территории. А иначе действительно может пролиться очень много крови. Там его дом, его стихия. А в родном доме, как известно, и стены помогают. Я вам это говорю только для того, чтобы не губить зря невинные души. Уж лучше тебе разобраться во всём самому. Всё равно встречи не избежать.

– Ты, старик, я смотрю, что-то уже слишком разговорился. Что мне лучше, я и сам разберусь.

Вадим выругался и, сильно хлопнув дверью, вышел прочь из квартиры. Человек лишь улыбнулся ему вслед.

«На вас не угодишь. То рассказывай, а то разговорился слишком. Давайте, давайте, ищите иголку в стоге сена. Это вам не с бабами воевать».

Выйдя из подъезда, махнул рукой Михею, сидевшему неподалёку.

– Всё, осаду снимаем. Придётся в тайгу идти, вслед за этим уродом. Он должен вывести нас на объект. Похоже, что маугли действительно жив, но прячется в лесу.

Вадику сильно льстило, что Серёга от него скрывается, и он не преминул лишний раз козырнуть этим перед своими подчинёнными.

Предчувствие не обмануло.

– То-то, я смотрю, этот Александр как сквозь землю провалился. И баба из дома почти не выходит.

– На сборы сутки. Собери команду из самых надёжных и немедленно выступайте. Нужно застать их врасплох. В плен не брать. Живые мне не нужны. Хороший враг – мёртвый враг. Сергей где-то в долине. Ориентируйтесь по дыму. Возможно, что он живёт в той же самой избе. Но может быть, и другое убежище уже успел подыскать.

– Деваться им некуда. Войти и выйти оттуда можно лишь по одной дороге. По крайней мере, других путей люди не знают. И поаккуратней, смотрите. Куда девался отряд «Лысого», до сих пор понять не могу.

– Всё сделаем как надо. Не впервой ведь идти. Третий раз на эту поганую речку собираюсь. А в сказки я не верю, ты это прекрасно знаешь. В другое время нас по-другому воспитали. Хотя, надо признаться, порою там происходят довольно странные вещи. И ещё. У меня есть одно условие.

– Что за условие?

– После того, как всё сделаем, я свободен.

– Договорились.

Когда за Михеем закрылась дверь, Вадим с грустью в голосе добавил: «Если только это задание не станет вообще последним в твоей жизни.

Нужно подготовиться как следует, на случай, если Серёга всё-таки появится в городе и захочет меня попроведать».

Новенький «Урал» резво бежал, подпрыгивая на ямах и рытвинах старой дороги, по которой давным-давно уже никто не ездил. По той самой дороге, по которой совсем недавно увозил в горы отряд, что до сих пор так и не вернулся обратно. B кузове царила напряжённая тишина. Дурная слава Долины смерти оптимизма людям отнюдь не придавала.

Двенадцать опытных таёжников прекрасно осознавали то, на что они идут, и именно поэтому так неуютно чувствовали себя в эти минуты перед встречей с неприветливым уголком дикой уральской природы. Висевшие на шее АКМ и магазины, набитые патронами, настроения почему-то не поднимали. Хотя с их помощью даже в условиях густого леса и плохой видимости легко можно превратить своего противника в решето. Люди знали, что им предстоит схватка несколько иного рода, в которой победит тот, кто окажется выносливее и сильнее духом.

Странное, гнетущее ощущение опасности, казалось, нависло плотной, густой стеной прямо над их головами. Оно пугало и настораживало «солдат удачи».

Вадим, в свою очередь, тоже времени даром не терял. Уже на утро следующего дня он сидел в кабинете своего друга, начальника местного отделения милиции.

– Как думаешь, Петрович, мне что делать?

– Вадик, не принимай всё так близко к сердцу. Я думаю, что до города ему всё-таки не добраться. У тебя ведь ребята тоже не промах. Им палец в рот не клади, живо откусят. Но даже если оборотень всё-таки здесь и появится, то тем хуже для него. Закроем в камеру, а уж за тем, что предъявить, дело не станет, будь спокоен. Был бы человек, а статья всегда найдётся.

– Складно ты говоришь Петрович. Но если этот человек здесь появится, то в гости к нам не придет и за один стол с ним мы, скорее всего, не сядем. Первое, что выродок сделает, это прикончит меня. И поверь, причин более чем достаточно. А то, что будет дальше, как ты сам понимаешь, уже совсем не интересно. Поймаешь ты его или нет, мне от этого легче не станет. Удар нужно предупредить.

– Гм. Действительно. Ты, пожалуй, прав. Давай подумаем, что делать. Для начала я установлю за твоей квартирой круглосуточное наблюдение. Всех подозрительных будем задерживать и проверять. Фотография у тебя есть?

– Есть, конечно.

– Оставь. Я размножу. Дадим ориентировку в розыск. Может, где и всплывёт. Оружие?

– Имеется.

– Вот и отлично. На всякий случай будь поосторожнее. Держи порох сухим. Я думаю, что всё обойдётся. Не теряйся. Звони. Никуда он не денется. Не таких обламывали.

На улицу Вадим вышел, не сказать, чтобы успокоенный, но всё-таки на душе стало полегче. Не оттого, что вдруг почувствовал себя защищённым, конечно, нет. Просто здесь он нашёл хоть какое-то сочувствие и понимание. Раньше новоявленный бизнесмен даже представить себе не мог, как много порою могут значить для человека эти две, казалось бы, на первый взгляд, пустяковые вещи.

Идя домой пешком, что было уже само по себе неестественно, он бормотал себе под нос какие-то неразборчивые фразы.

– И надо же ведь, как всё получилось. Прикончить её, что ли? Нет, пожалуй, поздно. Это ничего не изменит, а скорее всего, только усугубит ситуацию. К тому же и ребёнок уже родился. Пока жив его отец и прячется от меня по окрестным лесам, их лучше не трогать. Иначе он может пойти на самые крайние меры, а стрелять станет уже без предупреждения и сразу в голову. Что делать? На ментов надежды никакой. Если что – они свою шкуру подставлять не захотят. Да и друзья, наверно, тоже. Хотя какие они мне друзья? Так, за деньги работают. А это значит лишь то, что в самую не – подходящую минуту эти люди могут повернуться ко мне своим задним местом, если только размер гонорара покажется им вдруг недостаточным. Да, история невесёлая. Вся надежда на него.

Он потрогал рукой, лежащий в кармане, «макаров». Его холодный металл слегка успокаивал, но вряд ли это можно назвать успокоением в полном смысле этого слова.

Надвигались сумерки. Беспристрастный хронометр всемогущего светила неутомимо отсчитывал минуту за минутой, ни на секунду не замедляя свой ход. Он просто не мог сбиться с тысячелетиями отлаженного ритма, заставляя всё живое и неживое на земле жить по своим законам. Одним новый день нёс счастье и радость, другим, напротив, горе и разочарование, проверяя тем самым на крепость. А Вадима он с каждой секундой неумолимо приближал к неминуемой развязке. Какой именно, оставалось пока загадкой. Но человек нутром чувствовал, что ждать осталось не так уж долго.

Пожалуй, сложно сказать, какое именно испытание человеческой душе пройти сложнее, горем и бедностью или богатством и роскошью. Пройти так, чтобы не уронить своего человеческого достоинства, чтобы не испачкать лицо грязью, а руки кровью. Пройти так, чтобы в конце жизни, оглядываясь на пройденный путь, не кричать от боли, которая железной хваткой сдавит горло и не позволит вырваться оттуда даже слабому шёпоту, в последний раз напомнив о том, что время уже ушло, а повернуть его вспять выше человеческих сил. Вадим понял это только сейчас. Понял, но уже, наверное, слишком поздно.

А «Урал» между тем, с натужным рёвом преодолев последний подъём по практически непроходимой дороге, оказался на той самой поляне, что пока ещё хранила следы, оставленные им здесь в прошлый раз. Люди молча, по одному, начали выбираться из машины. В лесу темнело. Стоило поторапливаться, чтобы успеть устроиться на ночлег.

Водителю место, похоже, тоже не понравилось. Машина, натужно взревев мотором и разбрызгивая по сторонам грязь, сразу же двинулась в обратный путь.

Они остались одни в диком и неприветливом мире.

«Все собрались? Ночуем у ручья, километрах в пяти отсюда. Место тихое. Дым от костра не видно. Пока не стемнело, нужно идти. Бродить ночью по лесу – занятие не из приятных». Взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки и опасливо озираясь по сторонам, цепочкой двинулись вперёд. А тайга между тем готовила незванным гостям ещё немало сюрпризов, которые вряд ли покажутся им приятными.

У Тани жизнь постепенно приходила в спокойное и размеренное русло. Ребёнок рос. Вадим больше не беспокоил. Наверное, в последнее время у него сильно прибавилось забот, и пока было не до этого. А она, в свою очередь, старалась вообще не появляться на улице. Женщина знала, что бывший любовник слов на ветер бросать не станет. Боялась за детей.

Денег не хватало катастрофически. Но заводить нового богатого спонсора желания больше не возникало. Прошлое постоянно давало о себе знать неприятными воспоминаниями, иногда заставляя вздрагивать по ночам.

Маленький человек тем временем без дела тоже не сидел. Он уже начинал делать свои первые самостоятельные шаги, вначале неуверенные, но с каждым днём они становились всё твёрже. А первыми его словами стали, конечно же, «мама» и «папа». И это притом, что ребёнок вообще никогда не видел своего отца. Татьяна прекрасно понимала, что рано или поздно этот человек всё равно спросит у неё обо всём. Женщина не знала, что ему ответить, и поэтому боялась этого момента. Она лишь молила Бога, чтобы его отец остался в живых и вернулся домой. Сейчас, он был нужен им обоим.

Утром следующего дня Вадим решил навестить Светлану. Он знал, что это – одна из самых близких подруг Тани, с которой та до сих пор поддерживает неплохие отношения.

Через пятнадцать минут машина подъехала к нужному подъезду. Дверь открыла блондинка с коротко стрижеными волосами, выглядевшая гораздо моложе своих лет.

– А, Вадим, проходи, не стой у порога. Давно ты ко мне не заглядывал. Каким ветром занесло. По делу или как?

– По делу Света, по делу. Ну, и просто так тоже.

Оба улыбнулись.

– Хочу вот с тобой насчёт Таньки поговорить.

– А чего поговорить-то? Дура баба, одно слово. Ей хлеб с маслом в рот кладут, а она его на кукиш с маком меняет.

– Ты с ней общаешься?

– Бывает, захожу иногда. Так, поболтать ни о чём. Сама-то она, как запечный таракан, целый день дома сидит; носа на улицу не кажет. Всё ждёт этого своего придурка, Серёжу.

– Я, собственно, вот зачем пришёл, – прервал, наконец, Вадим её болтовню. Он протянул женщине стодолларовую бумажку.

– Что Вы, Вадим Валерьевич, не нужно.

– Бери бери, не стесняйся. Это тебе в подарок. Если поможешь, то получишь ещё, и раз в десять больше. А нужно мне от тебя совсем немного.

Если Сергей появится в городе, сразу же сообщишь мне.

– И всё?

– Всё.

– Я постараюсь, Вадик. Если он появится, думаю, она всё равно что-нибудь лишнее сболтнёт. А если и не скажет ничего, так без слов замечу. Почаще навещать стану, помогать, как говорится, по-дружески.

– Во-во. Ты, гляжу, смышлёная девушка, Вот тебе ещё сто долларов на карманные расходы. Действуй давай. А мне пора. Дела, понимаешь.

– До свидания Вадим.

– Будь здорова.

Он вышел из комнаты.

В способностях Светы сомневаться не стоило. Она бралась порою за совершенно немыслимые авантюры и умудрялась довести их до желаемого результата. Не имея ни гроша за душой, за три года женщина сумела купить двухкомнатную квартиру в центре города, в новом доме, на третьем этаже, а также сколотить небольшое состояние, как говорится, на чёрный день.

«Что ж, эта сможет. Всё сделает как полагается. Нужно ей телефончик свой оставить, чтобы могла позвонить немедленно, если что. В таком деле каждая минута на счету. Важно, чтобы он не успел нанести удар первым».

Успокоенный подобными мыслями, сел в машину и расслабился в мягком кожаном сиденье своего Мерседеса. Двигатель бесшумно заработал, и автомобиль, шурша колёсами, легко тронулся с места.

«Поменять бы на бронированный». Человек вдруг поймал себя на неприятной мысли: «Что-то уж очень сильно боюсь я этого беспризорника. Ни к чему хорошему это не приведёт. А ведь и в самом деле, не таких обламывали. С босяком-то уж справимся как-нибудь». Но червяк уже с новой силой начал точить его душу откуда-то изнутри. «Только бы удалось. Только бы получилось».

И опасения Вадима оказались не напрасны. Видимо, то самое шестое чувство, что позволяло не раз выходить сухим из воды, в очередной раз подсказывало ему, что враг намного сильнее и опаснее, чем может показаться на первый взгляд.

 

Глава 6

Через густые заросли ивняка пробирался человек. Он шёл по успевшей уже исчезнуть тропе, прокладывая глазом маршрут по тому узкому прогалу в стоящих сплошной стеной деревьях, где она когда-то была проложена. Здешние места летом обычно совершенно не проходимы, и именно поэтому в это время люди сюда почти никогда не заходят. Но человек шаг за шагом продолжал упрямо пробираться вперёд, несмотря на проливной дождь, вымокшую до нитки одежду, а также пронизывающий до самых костей ветер, налетающий порою неизвестно откуда и с бешеным остервенением срывающий с деревьев первые жёлтые листья.

Жирная болотная жижа противно чавкала под ногами, готовая в любую секунду расступиться и проглотить упрямого путника навсегда, став его могилой. Для этого стоило лишь слегка оступиться. Трясина с радостью примет в свои объятия новую жертву. Человек остановился и перевёл дыхание. Стерев стекающие со лба дождевые капли, достал из кармана аккуратно завёрнутую в старую газету краюху хлеба.

«Ну и погодка, – подумал незнакомец, тщательно пережёвывая засохший хлеб. – Льёт словно из ведра уже который день подряд. Слава Богу, самое опасное место осталось позади. А трясина-то, гляди-ка, совсем раскисла. Ещё немного, и здесь уже не пройти. Живьём проглотит и как фамилия, не спросит. Дальше полегче станет. Вымок, правда, до нитки весь. Но это ничего. Последний раз возле костра ночь коротать. Завтра к вечеру должен до пасеки добраться. Там и обсохну, и согреюсь. А сейчас нужно идти. До захода солнца ещё километров десять протопать придётся и костёр успеть засветло развести».

Человек встал и, шлёпая вымокшими сапогами по грязи, вновь пошёл вперёд сквозь непролазную чащу леса. Ветки хлестали его по лицу и цеплялись за одежду. Но ему, казалось, было всё равно. О себе сейчас не думал. «Раз другу нужна помощь, нужно во что бы то ни стало сделать всё, от меня зависящее». Сознание того, что на свете есть люди, судьба которых находится у тебя в руках, придавало телу новый заряд энергии и помогало идти вперёд даже тогда, когда сил на это уже не оставалось.

А в это самое время по совсем ещё свежим следам одинокого путника, отстав километров на пять, с трудом пробирался до зубов вооружённый отряд. Михей оказался неплохим следопытом. Он не в первый раз попал в эту тайгу, к тому же, прекрасно умел пользоваться картой и компасом.

– Смотрите, вот его следы. Я же говорил. Раз пошёл со стороны железной дороги, значит, обязательно должен пройти где-то в этом районе. Другого пути нет.

Говоривший небрежно ткнул пальцем в карту.

– Вот, пожалуйста, следы кирзовых сапог. Никто сюда больше не попрётся, а тем более в это время, да ещё в одиночку. Пойдём по следу, и он приведёт нас куда надо, а потом прикончим сразу обоих. Стоит торопиться, а то скоро темнеть начнёт. Подберёмся поближе и будем охранять. Так оно понадёжнее. А то вдруг дикие звери или ещё что. Его жизнь для нас сейчас бесценна, и её нужно беречь.

Все рассмеялись и двинулись дальше. Но если бы только они знали то, что приключится в самое ближайшее время, скорее всего, не стали бы так весело и беззаботно хохотать.

Огромных размеров волк неподвижно лежал у самой кромки обрыва, положив голову на передние лапы и зажмурив глаза. Зверь не спал и даже не дремал. Сквозь узкие щели чуть-чуть приоткрытых век он внимательно следил за людьми, что, выстроившись ровной цепочкой, медленно, но всё-таки двигались в сторону болота. Чуткий слух улавливал каждый шорох, а нос постоянно вздрагивал от слишком хорошо знакомого запаха пороха и железа.

«Около часа назад здесь проходил другой человек. Странно, что он пришёл сюда один, и, кроме того, его запах отчего-то показался вдруг знакомым. Возможно, что мы уже встречались». Но где и при каких обстоятельствах, серый вспомнить не мог. Те люди, что упрямо плелись сейчас по его следу у самого подножия скалы, наверное, впервые попали в здешние места и потому опрометчиво полезли на ночь глядя прямо в трясину, в которую после таких дождей и днём-то, пожалуй, не стоит соваться. Но бедняги не знали, на что шли, и потому, странным образом подбадривая друг друга, продолжали двигаться вперёд. Впрочем, сейчас волку уже не было до них дела. Точнее сказать, он не боялся.

«Собак нет. Значит, не охотники, а если и охотники, то, во всяком случае, не за моей шкурой. Возможно, им нужен тот человек, что совсем недавно проходил по этой же самой тропе. Что за дело мне до людских разборок?» И, пожалуй, лишь праздное любопытство заставило вновь продолжить наблюдение за незваными гостями. Хотя, возможно, присутствовало ещё какое-то непонятное, но очень нехорошее предчувствие. «Зачем они вновь пришли сюда? Что нужно людям на этот раз?» За всю свою короткую волчью жизнь серый успел твёрдо усвоить одно-единственное, но самое главное правило. «Появление в долине двуногих созданий никогда не сулит ничего хорошего».

Гости быстро удалялись, растворяясь в густом, словно топлёное молоко, тумане постепенно надвигающихся сумерек. Они покинули свои тёплые городские квартиры и отправились на поиски приключений и лёгкого заработка в совсем не знакомые места, сами не понимая ещё, как сильно ошиблись.

Отчего-то вдруг вновь вспомнилось прошлое. Заныла старая рана под лопаткой.

«Наверное, к непогоде». Это было давно. Время постепенно начинало стирать кровавые сцены из памяти. Сейчас зверь стал опытнее и умнее. Он уже не лез под пули охотников, всегда успевая вовремя уйти от преследования. Но те случаи, когда жизнь висела на волоске в буквальном смысле этого слова, оставили неизгладимый след в беспокойной душе лесного скитальца. А ведь однажды, именно человек спас ему жизнь.

«Наверное, они тоже бывают разными. Но почему плохих всегда больше, чем хороших? Почему люди стараются прикончить тех, кто лучше и сильнее их? Вот и сейчас до зубов вооружённый отряд преследует того беднягу, что прошёл здесь час назад. Если они его настигнут, то, наверное, чай вместе пить не станут. Хотя, судя по тому, как шёл тот человек, его не так-то просто будет взять голыми руками». Уж в чём-чём, а в этом серый разбирался прекрасно.

«Наверное, такова жизнь. Стая убивает чужака. Хотя это не – справедливо, даже, может быть, слишком». Так размышлял хищник, вид крови у которого никогда не вызывал лишних эмоций. Ведь, собственно, так и проходила вся его жизнь. Впрочем, наверное, это не совсем так. Он убивал лишь старых, больных, и только тогда, когда было необходимо для сохранения собственной жизни или жизни своих детей, всегда вступая в честную схватку. Видимо, годы дикой жизни всё-таки не смогли уничтожить в нём до конца то живое и доброе, что закладывается изначально в каждое вновь появляющееся на свет существо.

Зверь встал и встряхнул головой, которую стали посещать отчего-то вдруг мысли самые, что ни на есть, удивительные.

Он не спеша поплёлся в сторону топей. Хотелось посмотреть, куда направляются эти люди, раз уж они ступили на его территорию.

Сумерки быстро опускались на землю. Темнело прямо на глазах. Михей шёл первым.

– Не отставать, идти след в след. Скоро выберемся из этой грязи и устроимся на ночлег.

Он, как мог, успокаивал людей. Но сейчас всем уже стало ясно, что на ночь сюда соваться, пожалуй, не стоило. Раздавшийся в конце колонны странный всплеск и последовавший за ним истошный крик сразу перекрыли все остальные звуки леса.

– Лёха, держись, я иду.

– Куда? Стоять, никому ни с места.

Но было уже поздно. В трясину угодили ещё двое.

– Всем оставаться на местах, – вновь бешеным голосом заорал Михей, багровея от натуги.

– Все сдохнем к чёртовой матери. Места предостаточно.

Но дальнейших пояснений никому не понадобилось. Желающих прыгать в болото больше не нашлось. Они просто стояли и смотрели, как жирная, грязная и вонючая жижа неумолимо проглатывает их товарищей.

– Помогите! Да помогите же кто-нибудь! Мама, мамочка! Как страшно-то…

Голос затих. За ним оборвались на полуслове и два остальных. Они исчезли раз и навсегда.

– Нужно выбираться, пока совсем не стемнело. Идём дальше. Ещё раз повторяю. Осторожно, след в след.

Он вытащил из рюкзака верёвку и бросил её стоящим за ним людям.

– Держитесь крепче. Верёвку не бросать. Ошибка одного может стоить жизни всем. Почва под ногами ходуном ходит. Если кто-нибудь сорвётся, остальные пойдут следом.

Минут через десять вышли на небольшой островок, клочок относительно сухой земли посреди бескрайних болотных топей.

– Ну вот. Здесь и заночуем. Удобств, правда, никаких, даже дров нет. Но это всё-таки лучше, чем тонуть в этом дерьме. Все молча начали распаковывать вещи. Непривычная тишина резала уши. И что-то загадочно-зловещее было в неожиданно наступившем ночном безмолвии. А в сочетании с мокрой одеждой и пронизывающим до костей ветром оно становилось уже совсем невыносимым.

– Чёрт нас дёрнул подписаться на это дело. Гиблые места. Прошлая экспедиция потерялась, да и нам, пожалуй, назад дорога заказана.

«С подобными настроениями в отряде нужно покончить незамедлительно». Михей это прекрасно понимал.

– Всё, хватит ерунду болтать. Кто не хочет идти дальше, завтра с утра может вернуться обратно. Их долю мы разделим между собой, как, впрочем, и долю троих погибших. Насильно никого держать не стану. А с теми, кто останется, пойдём до конца, сделаем дело и хорошо заработаем.

Ночь, как бы долго она ни тянулась, всё-таки подошла к своему логическому завершению. Утром желающих возвращаться обратно уже не оказалось. Все прекрасно понимали, что шансов на то, чтобы выйти из этих поганых болот без Михея у них ещё меньше, чем шансов остаться в живых в случае, если всё-таки придется идти дальше. Дорога назад ничуть не легче, чем путь вперёд. Да и мысли о деньгах сильно отрезвили разум, наставив на путь истинный незадачливых охотников за приключениями. Живо сообразив, что со смертью троих друзей гонорар заметно возрос и может со временем ещё увеличиться, бандиты и убийцы решили, что возвращаться, пожалуй, не стоит. В конце концов, игра стоит свеч. И с первыми лучами восходящего солнца они вновь двинулись вперёд, но уже с гораздо большей осторожностью.

Александр ночевал по другую сторону топей, километрах в двух от острова. Истошные крики погибающих в трясине людей были ему прекрасно слышны в тишине надвигающихся сумерек.

«Я так и предполагал. За мной погоня. Ну да ладно. Посмотрим ещё, кто кого. Здешних мест эти люди не знают, иначе не пошли бы на топи ночью. Пожалуй, я устрою вам, ребята, ещё один экзамен, в котором вы вряд ли сможете рассчитывать на карту и компас». Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет убить незнакомцев. Возможно, на это были свои веские причины, если только убийство вообще можно чем-нибудь оправдать.

«Что же, вы первые начали эту охоту и не упустите возможности, чтобы довести её до желаемого результата. Церемонии неуместны. А сейчас нужно хоть немного отдохнуть, чтобы с первыми лучами восходящего солнца продолжить нелёгкий путь».

Зверь угрюмо плёлся по человеческому следу. Он прекрасно знал, что и как нужно делать, чтобы не попасть в лапы гиблых топей или под выстрелы охотников. Двигаясь немного поодаль от тропы, по которой только что прошли незнакомцы, прислушивался и принюхивался ко всему, что могло представлять хоть какую-то опасность. Совсем недавно по всему лесу разнеслись дикие крики погибающих людей, доносившиеся со стороны поляны. То, что там произошло, было ясно, как день.

«Дилетанты. Далеко же вы так уйдёте. Хотя оно, пожалуй, и к лучшему. Значит, точно не охотники. Идите куда хотите, а мне домой пора возвращаться». Обогнув островок, на котором гости устроили ночёвку, побрёл в сторону избы, что стояла по другую сторону хребта. Именно там был теперь его дом.

Утром поднялись чуть свет.

– Пора идти, не то след потеряем. Выберемся на сухое место, разведём огонь, обогреемся, перекусим.

И вновь медленно, шаг за шагом, они пробирались к обрывистому берегу на противоположной стороне болота. А через час, когда весь отряд уже стоял на твёрдой почве, наконец, вздохнули с облегчением. Но, как оказалось впоследствии, это было ещё далеко не всё.

После короткого получасового отдыха тронулись в путь. И с каждым новым шагом в душу к Михею всё глубже и глубже закрадывалось странное беспокойство. След Александра свернул с тропы и начал постепенно уходить в сторону.

«Куда этот мерзавец попёрся, чёрт его побери, неужели заблудился? Хотя нет. Вряд ли. Такие по лесу не плутают. Ушёл с тропы специально. Но зачем? След ведёт к змеиному ущелью. А там нет моста, и через пропасть перебраться невозможно. На что рассчитывает? Сам готовит себе западню? Пожалуй, тоже маловероятно. Лезть головой в петлю? Явно что-то задумал! Неужели почувствовал преследование и хочет каким-то образом перебраться через ущелье, чтобы уйти от погони? Маловероятно, но возможно. По крайней мере, другие варианты кажутся вообще неприемлемыми. Скоро всё прояснится. Главное, не давать передышки».

– Подтянись! – крикнул он товарищам и зашагал ещё быстрее по совсем свежему следу.

Александр тоже спешил, насколько хватало сил. Он прекрасно понимал, что его спутники, заметив, что след уходит с тропы, почуяв неладное, ускорят погоню, чтобы прояснить ситуацию.

Нужно признать, что Михей обладал не точными, а если сказать вернее, ошибочными сведениями. Один мост через змеиное ущелье всё-таки имелся, но по ветхому и полусгнившему сооружению идти стоило лишь в том случае, если человек был заведомо согласен подвергнуть свою жизнь смертельной опасности.

– Так и есть. Вот он, на месте, – с удовлетворением отметил Саня. – Только бы не рухнул под моим весом.

Он аккуратно пополз вперёд по предательски скрипящему настилу из досок. Перила уже давно развалились, а всё строение раскачивалось при малейшем дуновении ветерка.

«Что же, назад идти поздно. Остаётся только одна дорога. Вперёд и только вперёд. И если мне суждено умереть именно здесь, с этим ничего не поделаешь. Хотя ведь никак нельзя мне здесь помирать. Нельзя, хотя бы потому, что люди ждут помощи».

И вновь человек аккуратно, метр за метром, но всё-таки продвигался по шаткому и грозящему рухнуть в любую секунду строению, порою замирая от страха и прижимаясь всем телом к хрупкому настилу из переломанных досок.

А где-то далеко внизу, в бездонной пропасти, бурлила и шумела река, взбесившаяся от не прекращающегося уже вторые сутки дождя. Но отсюда, сверху, она казалась просто слабенькой и совсем не страшной струйкой воды. Сердце вновь и вновь замирало, когда брёвна начинали громко скрипеть и трещать.

Наконец, мост кончился. С трудом выбравшись на противоположный берег, позволил себе лишь минутный отдых. Взглянув ещё раз в глубину ущелья, вздрогнул. Лёгкий холодок пробежал по спине. Не верилось, что всё осталось уже позади. И лишь огромный и корявый валун, что лежал здесь уже давным-давно, свесившись над бездной, казалось, оставался совершенно равнодушен, к её пугающей глубине. Он без страха смотрел вниз, находясь на волоске от гибели, в буквальном смысле этого слова. Холодному камню было безразлично, болтаться ли на протяжении следующих нескольких сотен лет вот так, между небом и землёй, или рухнуть вниз, чтобы валяться где-то на самом дне пропасти, расколовшись на тысячи мелких осколков.

«Медлить некогда. Пора приниматься за дело. В запасе не больше часа». Человек сбросил с плеч рюкзак и вытащил верёвку. Один её конец привязал к ближайшей ели, а другой обмотал себе вокруг пояса. Взяв в руки топор, аккуратно сполз вниз, пока не добрался до того самого места, где полуистлевшие брёвна, служившие основанием моста, соединялись с кромкой обрыва. Поставив ногу на небольшой выступ скалы, сразу принялся за работу. Трухлявое дерево легко расступалось под натиском стали. Мост хрустнул и накренился.

«Тихо, тихо. Не падать. Сейчас. Осторожненько. Ещё не время». Шепча себе под нос понятные только ему слова, выбрался наверх. Встав на ноги, с опаской подошёл к уже наполовину рухнувшему творению рук человеческих.

«Кажется, всё нормально. Держится на честном слове. Пусть попробуют теперь перебраться на этот берег, а я посмотрю, что из этого получится». Закинув рюкзак на плечо, быстрыми шагами двинулся в глубь леса. Пройдя около километра по тропе, взобрался на небольшой пригорок, откуда ущелье было видно, словно на ладони.

«Что же, отсюда и посмотрим на людей, что так упрямо идут по моему следу. Интересно, каковы они в деле».

Присев на поваленную бурей сосну, закурил. Разыгравшийся не на шутку ветер, резвясь, играл с только что сорванной с деревьев листвой.

«Странное дело получается. Этот мост. Довольно натоптанная тропа. Здесь, в этой глуши. Кто по ней ходит, и кто строил этот мост? Что за люди, и что они здесь делают? А может быть, в тех байках, что рассказывал старик про странных лесных жителей, есть какая – то доля истины? По крайней мере, ничего другого в голову не приходит».

Размышления человека, одиноко сидящего у самого края пропасти, неожиданно были прерваны. По другую сторону обрыва он заметил нечто такое, что заставило мысли начать работать в совершенно ином направлении. Из леса, оживлённо что-то обсуждая, вышли именно те, кого ждал. Саня улыбнулся. Ему почему-то вдруг показалось, что незнакомцы собрались здесь на отдых, а где-то недалеко, за кустами, проходит оживлённая автомагистраль.

Автомагистрали, конечно же, не было. Была обыкновенная грунтовая дорога, и не за кустами, а примерно километрах в ста пути по бездорожью и непроходимому лесу.

– Ну что, Пахомыч. Ты у нас самый опытный да и самый лёгкий, пожалуй. Давай попробуем, что ли. Рюкзак снимай. Мы его тебе потом перетащим. Переходить по одному будем.

– Что же. Пробовать, так пробовать. Это можно.

Пахомыч скинул с плеч рюкзак и с опаской приблизился к нависшему над пропастью совсем ненадёжному переходу. Встав на четвереньки, он медленно начал пробираться к противоположному берегу. Мост угрожающе похрустывал и кренился под его весом всё больше и больше.

А когда человек добрался уже до середины, Михей вдруг заметил то, что должен был увидеть с самого начала. С другого берега брёвна оказались подрубленными, и всё строение уже начало постепенно сползать в пропасть.

– Пахомыч, давай обратно!!! – заорал он изо всех сил. Но было уже слишком поздно. Настил с грохотом и треском рухнул. Несчастный с диким криком полетел вниз, следом за огромными брёвнами. Ещё несколько секунд горное эхо повторяло нечеловеческий вопль обречённого на смерть пожилого геолога. А затем всё разом стихло. И лишь несколько обломков гнилых брёвен, застрявших в расщелине скалы, могли напомнить людям о случившемся.

Михей стоял в нерешительности, раскрыв рот от такого неожиданного поворота событий. И вдруг его словно прорвало. Чувства с потоком грубой брани бесконтрольно вырывались наружу, совсем не оставляя места для разума. Он вскинул оружие, и автоматная очередь вновь нарушила тишину горного ущелья.

– Сука! Тебе не уйти! На куски порежу! Козёл, мразь!

Далее следовала череда ещё более грубых и изощрённых ругательств. Опешившие товарищи держали его за руки. Они, как могли, успокаивали шефа.

– Перестань. Возьми себя в руки. Мы достанем его. Собирайся. Идти пора.

Слова, кажется, подействовали.

– Да да, конечно. Нужно взять себя в руки. Придётся идти в обход. Но почему я не дал ему верёвку? Почему?! Хотя всего предусмотреть невозможно. На сборы пять минут.

Он вновь занял своё место в голове отряда, который в течение последнего часа стал меньше ещё на одного человека.

– До заката нужно обогнуть вон ту сопку. Тогда вновь выйдем на его след. Другой дороги нет. Побыстрее бы покончить со всем этим. Этот лес и эти горы уже начинают действовать на нервы.

Путники прибавили шагу. До заката оставалось ещё часа три.

Александр, напротив, никуда не торопился, прекрасно понимая, что поспешно ретировавшиеся с противоположного берега бандиты сейчас спешат ему наперерез. На эту встречу он совсем не спешил.

«Они будут искать мои следы до тех пор, пока не придут на это самое место, где я сейчас отдыхаю. Идти навстречу не стоит, значит, нужно идти обратно».

Вновь спустившись к страшной пропасти, которая только что у него на глазах стала могилой неизвестному путнику, достал из рюкзака заранее приготовленную для такого случая кошку и крепко привязал прочным морским узлом. Размотав верёвку, что было сил бросил в сторону кривой сосны, стоявшей у самого края ущелья с другой его стороны. Обвившись несколько раз вокруг толстой ветки, крюк зацепился.

«Что же, пожалуй, неплохо. Остаётся надёжно закрепить свой конец на этом берегу, после чего можно начинать перебираться обратно». Метров пятьдесят по тонкой нити, каждый из которых, без преувеличения, можно назвать метром мужества и самообладания, метром страха и риска, метром воли и разума. И кроваво-красный след на белой шёлковой тетиве вскоре стал бессловесным тому подтверждением.

Но испытание, сколько бы долго оно не продолжалось, в конце концов всё-таки закончилось. Немного передохнув, Саня обрезал кошку и выкинул её в пропасть.

«Мостов за собой оставлять не стоит». Он быстрым шагом направился на вырубки.

«Старик знает, как найти Сергея, а кроме того, его нужно предупредить о присутствии в долине незваных гостей».

«Эти изверги сейчас на всё способны. Не пощадят ни старого, ни малого. Тупая ярость затмила разум, но тем хуже для них же самих. Возможно, что именно это мне и поможет. Завтра пойду по ручью. Вода уничтожит следы. Врагам придётся сильно поднапрячься, чтобы вновь отыскать их. Хватит ли на это выдержки и терпения, это мы ещё посмотрим. И пусть нас рассудит тайга. Но, по-моему, со старухой эти герои как раз не в слишком-то хороших отношениях».

 

Глава 7

Огромная столетняя липа, неудобно устроилась у самого берега речки. Толстый и корявый ствол, изогнувшись неимоверным образом, вновь устремлялся к солнцу, подставляя его тёплым лучам свою широкую и развесистую крону. Маленький красноголовый дятел старательно доставал из-под коры каких-то жучков. Он был так занят своей работой, что не заметил приближения человека. Хотя, возможно, просто не хотел его замечать. Белка же, напротив, с нескрываемым любопытством разглядывала непрошеного гостя. Она только что притащила в дупло большой гриб и сейчас сидела на ветке, чрезвычайно довольная собой, распушив мохнатый хвостик. А убедившись, наконец, что здесь поживиться будет нечем, зверёк одним ловким движением перескочил на соседнюю сосну.

На противоположном берегу речки гордо возвышалась над водой совершенно отвесная скала. На высоте метров около пяти в небольшой расщелине устроила гнездо какая-то крупная птица. Наверное, там поселилось семейство беркутов. Природа благоухала. И от этой неописуемой красоты сердце замирало в груди, а на душе становилось чуть-чуть теплее.

На обрывистом берегу речушки, зарывшись в холм, устроилась не – большая землянка. Вход в наскоро сложенный осиновый сруб закрывала довольно толстая деревянная дверь, состоящая из одного-единственного бревна, затёсанного с обеих сторон.

Крыша, покрытая еловым лапником и засыпанная сверху сухой травой, служила на удивление надёжной защитой от дождя. Наверное, тот человек, который её соорудил, совсем неплохо знал своё дело. Строение не создавало особого комфорта, но вместе с тем могло защитить от холода её обитателя даже в самую лютую стужу.

Совсем недавно натоптанная тропа уходила на хребет. Если пройти по ней несколько километров, то попадёшь в совершенно другой мир. Липа и осина уступали там место ели и пихте, а весёлые зелёные лужайки, постепенно сменялись обширными каменными россыпями. Но в мрачном царстве угрюмой горной тайги и холодного камня была, пожалуй, та особенная красота, которую нельзя больше увидеть нигде и которая завораживала и манила к себе именно своей неприступностью.

А лес там пропитан жизнью сверху до низу в буквальном смысле этого слова. Вот и человек, что только что вышел из землянки и уселся на самом берегу речушки, размышляя над тем, как быстра и скоротечна порою бывает жизнь, над тем, что события, из которых, собственно, она и состоит, бегут друг за другом ещё быстрее, чем вот эта самая горная вода, что стремительно уносится куда-то в туманную даль прямо у него под ногами, пожалуй, тоже являлся хоть и очень маленькой, но всё-таки частичкой той самой жизни, которой переполнены окрестные леса.

Ещё совсем недавно он жил в просторной городской квартире, где горячая и холодная вода бежали прямо из крана, а ночью было светло, словно днём, от искусственного света. Жил в окружении таких же, как он, людей, плохих и хороших, добрых и злых. А сейчас сидящий оказался совершенно один в наспех срубленной землянке за сотни километров от человеческого жилья и людей, за исключением, пожалуй, того полудикого народа, к которому он мог сейчас отнести и себя.

Хотя, если внимательно сопоставить все факты, то вопрос этот начинал казаться весьма и весьма спорным. Нужно ещё разобраться, какие именно из людей более дикие. Те, что живут в огромных каменных домах, едят икру с сыром, ездят на дорогих и блестящих автомобилях, спокойно наблюдая за тем, как на помойках умирают от голода и холода точно такие же, как они, люди, но только лишённые средств к существованию. Или те, что живут в лесу и спят на звериных шкурах, но которые не знают слов низость и нищий, унижение и предательство. Которые никогда не умирают от голода и никогда не бросают друг друга в беде.

«Странная всё-таки штука жизнь. Крутит, вертит человеческими судьбами так, как ей вздумается. Однако, если присмотреться повнимательнее, то, пожалуй, её действия не лишены определённого смысла и подчинены какому-то тайному и недоступному для понимания людей закону создателя. Какие ещё она готовит сюрпризы?» Ответа на этот вопрос, конечно же, не было. Сергей даже представить себе не мог то, какие именно сюрпризы уготовила для него судьба в самом ближайшем будущем.

На противоположном берегу к воде не торопясь подошёл огромный лось. Животное, осмотревшись вокруг и потрясая могучей головой, увенчанной ветвистыми рогами, принялось с жадностью пить воду. Человека зверь не боялся. Он встречался с ним каждое утро и знал, что тот не причинит зла.

Михей был в ярости. Он с трудом сдерживал в себе накипевшую внутри злобу: «В самом начале экспедиции потерять сразу четверых! Это уже слишком. Вот сволочь. Ты мне за это ответишь. Ты мне за всё ответишь, и причём очень скоро». Незаметно для самого себя он всё прибавлял и прибавлял шаг. Его товарищи уже еле поспевали за своим предводителем. До перевала оставалось ещё километров десять. А это немало в условиях почти полного бездорожья и должно будет занять несколько часов пути. Как оказалось впоследствии, переход занял времени гораздо больше, чем можно было предположить. Бурелом и непрекращающиеся проливные дожди сделали своё дело.

Скалистая гряда тоже представляла собой зрелище отнюдь не радостное для глаз путника. Узкая горная тропа круто уходила вниз по самой кромке обрыва. Спускаться по ней оказалось очень тяжело, особенно после такого изнурительного перехода. Малейшая оплошность здесь могла стоить жизни. А впереди предстоял ещё и подъём, и чем всё это в конце концов закончится, никто сказать пока не мог. Начиналась гонка на выживание.

Поднявшись на перевал, Михей вздохнул с облегчением и удовлетворенно осмотрелся вокруг.

«Люди все на месте». Но его вдруг охватило нехорошее предчувствие. «Следов Александра нигде не видно. Куда он мог опять деться»?

«Пошли, сидеть некогда». Ни слова больше не говоря, все встали и молча зашагали вперёд.

Крепкий, добротно срубленный деревянный дом одиноко стоял посреди вырубок. Саня тихонько постучал в большие дубовые ворота. В сенях послышалось шарканье галош, и знакомый голос негромко произнёс:

– А, это ты. Я ждал тебя. Раз у твоего друга остались дела в новом свете, значит, ему нужно непременно их закончить. Так уж устроен тот мир. По-другому не бывает. Проходи, раздевайся.

Старик поставил на только что растопленную печку большой алюминиевый чайник и достал из залавка каравай свежеиспечённого хлеба.

– Хлеб сам пеку. Так что не обессудь, если что не так. Магазинов здесь нет, как видишь.

– Твой хлеб, дядя Фёдор, ни с каким магазинным не сравнить. Того и гляди, язык проглотишь.

Хлеб и вправду оказался очень вкусным, с запахом тмина и ещё каких-то незнакомых трав и пряностей, которые позволяли ему храниться довольно продолжительное время, не черствея.

– Завтра с утра я уйду. Облава на меня. Ты тоже будь поосторожнее. Я на сутки их опередил, не меньше. По следу не доберутся. Но если здешние места тем людям знакомы, рано или поздно, всё равно сюда придут. Другого жилья нет в округе.

– Ладно! Хватит об этом, – прервал его старик. – Заладил своё. Может, придут! Может, придут! А может, и не придут! Не больно-то я и напугался. Стреляный воробей, и немало всяких людей здесь повидал. Дорогу тебе укажу. Завтра чуть свет тронемся. А сейчас лучше про что-нибудь другое поговорим. Лопай вон похлёбку да чай пей с лепёшками. Я спать пойду, а то завтра дорога дальняя предстоит, отдохнуть нужно как следует.

Поев, Саня тоже прилёг. За прошедшие три дня он сильно устал и даже не заметил, как уснул.

Утром, открыв глаза, сразу почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо:

– Вставай. Хватит спать. Пора собираться. Подкрепимся, и в путь. Дорога неблизкая, сам знаешь. Я до конца не пойду Мне там делать нечего. Тропу к речке покажу, а вверх по течению ты и сам сможешь подняться.

Через полчаса два человека уже бодро шагали между огромных елей только-только начинающего просыпаться в первых лучах восходящего солнца леса.

– Фёдор, а зачем мне вверх по течению тащиться? В прошлый раз ты про какую-то пещеру толковал, – спросил Саня, с любопытством поглядывая на своего провожатого.

– В прошлый раз толковал, а нынче он отшельником живёт один в лесу. Я уж, вроде, тебе сказывал. И ещё занимается, говорят, всякой там чертовщиной. Я сам-то толком ничего не знаю, но надёжные люди сказывали. Пойдёшь, вот и спроси у него, если тебе интересно так. А я, брат, в чужие дела носа не привык совать. И давай кончать разговоры. Смотри и слушай, а не то можно и в неприятную историю вляпаться. Тайга, брат, сам понимаешь. Запомни навсегда: глаза и уши. Вот так-то лучше. Часа через четыре поднимемся на перевал, если повезет. А там уже и до речки рукой подать. Дальше они продолжили свой путь молча.

Умывшись прохладной водой из ручья, Серёга вышел на середину поляны. Он аккуратно снял с шеи амулет с изображением оскаленной звериной морды и положил его на огромный плоский валун, невесть откуда здесь появившийся и как будто бы специально приготовленный для совершения обряда. По словам учителя, этим действием человек дал знать духам леса, что именно сейчас он начинает своё первое самостоятельное занятие, бой с тенью.

Схватка со стороны могла показаться несведущему человеку зрелищем довольно странным. Тень представляла собой зеркальное отражение воина, в самом прямом смысле этого слова, и точно повторяла все его движения. Нападавший наносил удары, его соперница легко их отражала.

Но дух жестокой дикой кошки оказался гораздо сильнее и выносливее человеческой плоти и просто-напросто играл с ней. А Серёге между тем с каждой минутой продолжать эту игру становилось все тяжелее и тяжелее. Отражать удары приходилось теперь уже ему. Гостья не из мира сего двигалась гораздо быстрее. Её движения делались всё стремительнее и стремительнее с каждой секундой, пока не достигли той критической планки, после которой человеческий мозг уже не был в состоянии реагировать на удары.

И вот здесь наступал самый тяжёлый и ответственный момент, когда для того чтобы выжить, нужно попросту предугадывать движения своего противника, определять то, куда именно и каким образом он нанесёт удар в следующую секунду. Этим даром в полной мере обладали лишь очень немногие великие воины. Сергей, конечно же, не относил себя к их числу, но тем не менее ничего другого не оставалось.

А соперница из преисподней тем временем разошлась не на шутку, и допусти сражающийся хотя бы малейшую оплошность, могла запросто срубить ему голову. По крайней мере, так казалось со стороны. Проверять правильность этих суждений не возникало ни малейшего желания. Пока человек всё ещё успевал каким-то чудом справляться с её стремительным натиском. Но долго так продолжаться не могло. Силы кончались.

«Надеть амулет», – мелькнула в голове совершенно, казалось бы, не – вероятная на первый взгляд мысль. Но по-другому остановить разбушевавшуюся воительницу не представлялось совершенно никакой возможности.

«Сейчас или никогда».

Выбрав удобное мгновение, он все-таки сумел схватить амулет и в последний момент накинуть его себе на шею. Острый, словно лезвие бритвы, и сверкающий на солнце, словно молния, клинок растворился в воздухе на полпути к голове за сотые доли секунды до того, как должен был отделить её от тела. Хотя возможно, что именно этого она сделать вовсе и не собиралась. Ведь наверное, если захотела, то смогла бы наверняка.

А через секунду Серёга уже рухнул без чувств на мокрую от утренней росы траву. И отчётливо помнил потом лишь то, как до боли сжимал в ладонях тот спасительный талисман, что висел у него на шее. Да, пожалуй, ещё без страха смотрящий на мир жёсткий оскал звериной морды с широко раскрытыми глазами, что не ведал страха, не знал лжи и подлости, был чужд жалости и милосердия к своим врагам, но тем не менее сложил оружие и склонил голову именно перед силой духа лежащего на траве воина, в душе которого и был заключен именно тот железный стержень не нужной никому честности и упрямства, благодаря которому именно он стал её избранником.

Поединок с тенью закончился. Ещё утром лежащий ни за что бы не поверил в то, что возможно остаться в живых в подобной мясорубке.

Через полчаса он уже с трудом, но всё-таки смог подняться на ноги.

«Совсем неплохо для начала дня, но пора подумать и о завтраке». А это значило лишь то, что придётся лезть в холодную воду, бросающую в дрожь разгорячённое тело, при малейшем к ней прикосновении.

Войдя по пояс, сразу же нашёл оставленную с вечера морду – корзину, сплетённую в виде бочки, с воронкой вместо горлышка. Внутри трепыхалось с десяток хариусов. Это был совсем не плохой улов.

«Ты смотри-ка, а ведь и здесь жить можно. И еды хватает. Нужно только уметь до неё добраться. А вот это как раз не всегда бывает так гладко и просто».

Поднялся сильный ветер. Он безуспешно в который раз пытался сдуть высохшую траву с крыши землянки, отбирал у человека тепло, пробирая до самых костей не успевшее ещё обсохнуть после холодной воды тело.

«Скорее идти развести огонь и как следует подкрепиться. Серьёзно заболеть в таких условиях – значит обречь себя на медленную смерть».

Вскоре весело потрескивающие на костре дрова согрели и отвлекли от грустных мыслей, напомнив о том, что скоро будет горячая еда. В котелке закипел свежий чай, распространяя вокруг ни с чем не сравнимый аромат.

Часа через два непрерывной ходьбы Михей, идущий во главе отряда, вышел на небольшую поляну, что располагалась у самого края обрыва, в том самом месте, где совсем ещё недавно сидел Александр.

– Ну вот, кажется, и пришли. Здесь он отдыхал. Ты посмотри, обратно пошёл, по своему же следу. Но куда деваться-то мог. Вот сволочь. По верёвке на другой берег перебрался. Гад! Обманул! Убью собаку! Так. Тихо. Спокойно. Я спокоен. Что делать? А выход, пожалуй, только один. Пойдём обратно. Куда он пошел? Дело ясное. Когда вернётся, пока не понятно, но дорога назад только одна. Придётся подождать. Только бы взять их. За всё сполна заплатят. А сейчас можно и передохнуть немного. Торопиться больше не – куда. Птичка выпорхнула из клетки. Погоня бесполезна. Расставим силки и будем ждать.

Взобравшись на самую вершину скалы, старик указал рукой на запад. Там, зажатая с двух сторон массивными горными хребтами, простиралась совсем узкая на севере и постепенно расширяющаяся к югу межгорная котловина.

– Вот она, во всей своей красе. Знаменитое и небезызвестное урочище. Тайны там скрыты разные и богатства немалые. Но только вот мы с тобой про них не ведаем. Может, так оно и к лучшему. Твой друг знает чуть больше. Лесные люди доверили ему многие свои тайны. Он сильно изменился, но остался жив, и это самое главное. Немало людей нашло здесь свою могилу. И вряд ли это была простая случайность или стечение обстоятельств. Но они, приходили сюда совсем не за тем, чтобы любоваться красотами природы. Их погубили алчность и жажда наживы. Хотя, пожалуй, это не совсем так. Тайга не делит ладей на плохих и хороших. Она забирает всех подряд, без разбора. И основным критерием для существования здесь является уровень выживаемости. Я думаю, что ты и сам успел уже не раз в этом убедиться. Так пусть урочище пощадит тебя и на этот раз. А я пошёл обратно. Надо за твоими друзьями присмотреть, а то кабы они чего лишнего не натворили. По тропе дойдёшь до речки, а дальше вверх по течению. В дороге заночуешь. До темна не добраться. Если пройдёшь без задержек, завтра к обеду увидишь землянку прямо на берегу. Там и найдёшь своего товарища. Он поди уж одичал один в лесу. Чай, и не узнаете друг друга. Ну, будь здоров.

0ни крепко пожали на прощание руки, и дальше каждый пошёл уже по своей дороге.

«Странный человек, – думал про себя Саня, петляя между камнями по узкой горной тропинке. – Даст Бог, ещё свидимся. Хотя, кто его знает, как жизнь сложится. Удастся ли вернуться обратно живым или суждено навечно остаться в этом угрюмом и молчаливом царстве леса, камня и ещё какого-то странного и загадочного духа гор, который не виден глазу, не слышен уху, но всегда находится где-то поблизости, меряя человеческую жизнь по своей жестокой и не всегда справедливой шкале. Хотя возможно, что именно в этом и заключается высшая правда жизни, законам которой подчиняется всё живое на земле и по законам которой выживает только самый сильный и умный. А для остальных, для остальных в этих необозримо бескрайних просторах не найдётся даже самого маленького клочка земли под солнцем и нежно-голубым небом, ласкающим и притягивающим взгляд своей первозданной чистотой».

Человек, стоящий сейчас у края бездны, был родом не отсюда. И хотя он прожил всю жизнь по совсем другим законам, правдивость всего выше сказанного успел испытать на своей собственной шкуре.

Через полчаса изнурительной ходьбы по усыпанной камнями тропе, наконец, углубился в чащу леса. Идти стало легче. А вскоре показалась и хорошо знакомая речушка. Внутри что-то дрогнуло. Сердце неприятно защемило. Это место было слишком хорошо ему знакомо, а страшные события прошлой зимы ещё совсем свежи в памяти. Только-только успевшие зарубцеваться раны вновь дали о себе знать.

«Всё уже позади и никогда больше не повторится», – вновь твердил про себя, до автоматизма заученную фразу. Хотя, если сказать честно, то и сам до конца не был уверен в сказанном. Сложившаяся ситуация казалась слишком похожей на то, что происходило здесь полгода назад. Снова кровь. Снова гонка на выживание. Разве что сам он стал теперь немного другой.

Здесь, в тайге, этот человек оказался гораздо сильнее своих врагов. И несмотря на их численное преимущество, имел то моральное право на победу, которое обуславливалось тем, что, действуя во имя спасения жизней ни в чём не повинных людей, в данной ситуации, несомненно, был прав.

Он вовсе не кривил душой, когда порою признавался самому себе в том, что эти горы пленили его своей ни с чем не сравнимой красотой и стали чрезвычайно дороги. А порою Сане начинало даже казаться, что именно здесь и есть его дом.

«Пора идти». Он быстрыми шагами пошёл вверх по течению речки.

А солнце между тем уже склонялось к западу. Вскоре начал устраиваться на ночлег. Быстро соорудив шалаш из елового лапника, уселся возле не – большого только что им же разложенного костерка. Глубокий овраг и густая стена непроходимого леса делали дым незаметным для окружающих.

От речки пахнуло свежестью ясного августовского вечера и мокрых водорослей. В котелке закипел чай. Спать не хотелось.

«Завтра я встречу своего друга и расскажу ему обо всём, что случилось. Захочет ли Сергей вернуться, и смогут ли они вообще когда-нибудь выбраться отсюда живыми? Почему этот тип так упорно преследует нас? Что ему нужно? За всем этим, по всей видимости, скрывается какая-то тайна. Возможно, что ублюдок хочет избавиться от лишних свидетелей, чтобы прибрать себе все сокровища злополучной долины. Что же, пусть попробует. Пока что кресты встают лишь над людьми из его отряда».

Прямо над головой одинокого путника на огромной старой сосне закричал филин. Резкий крик раздался неожиданно для человека, прервав ход его мыслей. Саня вздрогнул. А птица, казалось, вовсе не замечала сидящего внизу. Через несколько минут она бесшумно сорвалась с ветки и исчезла в чаще леса. Но в эти минуты человек уже спал у входа в сооружённый им же только что шалаш, навалившись на толстый ствол огромного дерева.

Рыжая лисица, высунув острую мохнатую морду из близлежащих кустов, с нескрываемым любопытством разглядывала незнакомца. Таких зверей она раньше никогда не встречала. Наконец, любопытство и чувство голода взяло верх над природной осторожностью. Выбравшись из травы, плутовка неслышно подкралась к чуть приоткрытому рюкзаку. От железных банок с бумажными этикетками вкусно пахло мясом. Но разгрызть их оказалось не так-то просто. Схватив самую большую, она скрылась в лесу, не выпуская добычу из крепко сжатых челюстей. Человек же как ни в чём не бывало продолжал спать, обхватив руками, словно подушку, могучий ствол дерева.

А всего в километре вниз по течению реки от того самого места, где ночевал Александр, расположился лагерем уже целый отряд. Это, несомненно, были те самые люди, которые до последнего времени так настойчиво шли по следу одинокого путника. Михей и предположить себе не мог, что под самым его носом мирно спит тот, кто мог бы дать ответы на очень многие вопросы.

Место для ночёвки отряда было выбрано не случайно. Именно отсюда удобнее всего контролировать единственный известный людям выход из долины.

– Поскорее бы они возвращались. Всё уже чертовски надоело, да и домой хочется.

Товарищи поддержали его одобрительными возгласами. И лишь один человек из всей компании, сидевший немного поодаль, угрюмо отмалчивался. За весь вечер он не проронил ни единого слова. Там, на болоте, остались два близких ему человека, два родных брата.

Сидящий представлял слёзы сестры и рыдания матери. Есть ли такие слова, что смогут утешить их и восполнить боль утраты? Что он скажет отцу, когда вернётся домой, как посмотрит ему в глаза, если, конечно, сможет выбраться отсюда живым.

Непрошеные слезинки, проступая в уголках чуть прищуренных глаз, скатывались по щекам. Человек жалел сейчас, что ввязался во всю эту историю. Деньги стали ему уже не нужны. Но назад дороги нет. А в душе навсегда останется незаживающая и кровоточащая рана, которая теперь уже не даст ему покоя до конца жизни, а возможно, и после него, навечно оставшись в самой глубине души и обрекая её на нестерпимые муки и страдания.

Человек поёжился от ночного холода. У его товарищей порою тоже рождались самые нерадостные мысли. Но вида никто не подавал. Незачем нагнетать и без того напряжённую обстановку. Каждый старался спрятать свои чувства внутри, хотя не у всех это одинаково хорошо получалось.

Пришло утро. Александр бодро шагал вперёд по давно не хоженой тропе, стараясь не задевать низко склонявшиеся над самой головой ветки, прятавшиеся от человеческих глаз в предрассветном тумане.

Небо на западе начинало постепенно светлеть. С воды послышалась странная возня. Подойдя поближе, обнаружил прямо перед собой целый утиный выводок. Путник присел на камень и достал из кармана засохшую корку черного хлеба. Отломив половину, бросил её в воду. Утки, заметив летящий к ним с берега маленький предмет, сначала шарахнулись в разные стороны, но, убедившись, что опасности нет, с жадностью съели хлеб и в ожидании уставились на странное двуногое существо, которое отчего-то вдруг решило с самого утра сделать им такой неожиданный подарок. Но существо уже шло дальше своей дорогой, позабыв про неожиданную встречу. Саня торопился поскорее увидеть друга, пожать ему руку, поговорить и поведать обо всём. Сейчас он, пожалуй, мог думать только об этом.

Солнце поднималось из-за горизонта, освещая живым сиянием окрестную тайгу, которая, нежась в его тёплых лучах, казалось, кричала и пела от радости. Ведь холодная тьма августовской ночи, наконец, отступала. На смену ей приходили тепло и свет, пробуждая жизнь во всех её проявлениях. Кривые и корявые ивы, что понуро и бессильно свесили свои ветви в холодную воду речки, словно ожили и тоже запели, взглянув в лицо долгожданному светилу. Казалось, что в эти минуты они даже зеленели как-то по-особенному, выставляя напоказ сверкающую от утренней росы зелень листвы.

Пройдя километров десять вверх по течению, завернул за очередную излучину и вышел на большую поляну. То, что здесь предстало перед глазами, заставило сердце биться в два раза быстрее. На высоком берегу примостилась небольшая землянка. Перед входом горел огонь и сидел человек, которого узнал сразу. Оступившись на камне, присел на сваленную ветром осину. Голова слегка кружилась.

«Нужно идти», – подумал он и с криком: «Серёга, Серёга!!!», – бросился к другу, который, широко раскинув руки, тоже бежал навстречу.

Через минуту они обнялись. Скупые мужские слёзы, появившиеся вдруг неизвестно откуда, катились по щекам, не обращая внимания на то, что два человека, стоявшие на самом краю обрывистого берега, вовсе не плакали.

 

Глава 1

Сергей с трудом мог разговаривать.

– Саня, друг, как ты? Рассказывай скорее. Я ведь одичал здесь совсем уже. Постепенно начинаю забывать, как люди выглядят.

Александр тоже всё ещё не мог прийти в себя и стоял, не произнося ни слова.

«А Сёрёга-то, вроде как, совсем и не изменился. Какой был, такой и остался. Так – немного похудел разве что. А суть всё та же. Стержень не надломлен. В лицо смотрит открытыми глазами».

Наконец, он собрался с мыслями и тихо произнёс:

– Ты про себя давай рассказывай сначала, а уж потом и я тебе кое-что поведаю.

– А в тайге всё по-старому, Санёк. Пойдём к огню. Там и будем разговаривать.

В тепле за чашкой горячего и необыкновенно вкусного чая беседа постепенно вошла в своё обычное размеренное русло.

– Рыба у тебя – просто пальчики оближешь. Давно такой не пробовал. Одного только опасаюсь, как бы язык не проглотить раньше времени.

Серега улыбнулся:

– Натур-продукт, видишь ли. Никакой химии. Врубаешься?

– Да, друг в душе всё тот же. И мы по-прежнему вместе.

– За мной хвост следом тащится.

– И кто же это, интересно, если не секрет, конечно?

– Секрета никакого здесь нет. Я думаю, что те же самые, хотя, возможно, состав немного изменился.

Сергей криво усмехнулся.

– Состав изменился. Это точно. Идут, значит, закончить то, чего не успели в прошлый раз. Ещё новости есть?

– Новостей на сегодняшний день хоть отбавляй. Собственно, поэтому я здесь и нахожусь. Близким тебе людям требуется помощь и защита.

– От кого?

– Думаю, что от него же. Действовать нужно немедленно. Нас здесь с тобой словно волков обложили.

– Сколько времени осталось?

– Сутки в запасе есть. Это как минимум. По дороге отряд преследователей заметно поредел. Тайга преподнесла незваным гостям свой первый урок. Сюда они вряд ли придут. Следы я попутал. Скорее всего, устроят засаду, когда пойдём домой.

– Что же, это уже хорошо и даже успокаивает немного как-то, – тихо проговорил человек, с удовольствием потягивая чай из огромной глиняной кружки.

– По крайней мере, можно хоть спокойно и ничего не опасаясь допить чай.

Он улыбнулся.

– А к нам с тобой, кажется гости.

По тропе, судорожно извивавшейся вдоль берега речушки, к землянке шли два человека. Одного из них Саня узнал сразу. Это был дядя Фёдор. Второго никогда раньше не видел. Довольно странный с виду незнакомец шагал уверенно. Если сказать точнее, то странной казалась лишь его одежда, тёплая, не по погоде, из прекрасно выделанной кожи.

Невысокого роста коренастый крепыш ступал на землю бесшумно, словно кошка. За манерой передвигаться опытный глаз бывалого следопыта сразу мот различить ту недюжинную силу, что скрывалась внутри.

Сергей встал и первым поздоровался с подошедшими.

– Здравствуйте, учитель, – спокойно проговорил он.

Александр последовал примеру товарища.

– Оставь. Сейчас я тебе не учитель. Ты сам должен принять решение. Твой седой отец поведал мне печальную историю.

С этими словами он кивнул головой в сторону дяди Фёдора.

– Ты хочешь идти?

– Да, я хотел бы идти.

– Наверное, ты прав. Каждый человек должен уметь постоять за себя и своих близких. Будь осторожен. Ты ещё не успел пройти свой путь до конца. Если честно, я боюсь за тебя. Но ты сам решил свою судьбу и сделал выбор, достойный мужчины. Так иди и сражайся. Постарайся остаться в живых. Нет, ты просто обязан вернуться, чтобы закончить то, что должен закончить обязательно.

Сергей улыбнулся.

– Я постараюсь, учитель.

– Когда придёт время, старик покажет тебе, где найти нас. Из долины мы уйдём. Здесь появилось много людей. Можно их убить, но прольётся много крови, а следом придут другие. Ты человек из другого мира и имеешь право жить там. Но помни данную тобой клятву. Я всё сказал, а ты всё слышал.

Больше никто не произнёс ни слова. На душе у людей стало тяжело. В голове крутились разные мысли. А через несколько минут двое друзей уже вновь остались один-на-один с тайгой и огромными серыми валунами, что неподвижно лежали у самого берега речки, казалось, не обращая на происходящее вокруг, совершенно никакого внимания.

Серёга был нимало обескуражен столь неожиданным появлением и не менее неожиданным исчезновением недавних гостей. Красавицы ели уже скрыли под своими мохнатыми кронами две маленькие человеческие фигурки. Густая стена леса стояла неподвижно. А то что происходило внутри неё, надежно пряталось от посторонних человеческих глаз.

Первым заговорил Александр.

– И куда это, интересно, они сматываться собрались.

– Где-то далеко на севере есть точно такая же долина. Там много волшебной воды, много пещер, но совсем нет людей. Учитель говорил раньше, что, возможно, они когда-нибудь уйдут туда. Наверное, время пришло. Да и нам с тобой, Саня, тоже пора собираться. Выбраться отсюда будет не так просто, как может показаться на первый взгляд. На другой стороне хребта ждут – не дождутся друзья и доброжелатели. С собой – запас еды на два дня. Лишняя поклажа не позволит достаточно быстро идти. За двое суток решится всё. Или жизнь – или смерть. Хотя – что я говорю. Ты ведь сам прекрасно понимаешь. Не маленький уже и с теми людьми знаком не понаслышке. Уходим по одному. Да, да, не спорь. Я отвлеку их внимание на себя. Лес – мой дом. В драку не ввязывайся. Я смогу уйти от погони, а если понадобится, то разберусь по-своему. Верь мне. Прошу лишь об одном. Если со мной что-нибудь случиться, то ты во что бы то ни стало выйдешь отсюда живым и заменишь меня.

– Я обещаю, Серёга. Непременно пришью этого гада, если только ты сам по какой-либо причине не сможешь этого сделать.

Сергей улыбнулся.

– Ну, уж так сразу и пришью. Разобраться нужно сначала.

– Нет и ещё раз нет. Для себя я уже во всём разобрался. Поверь на слово. С каждым человеком нужно разговаривать лишь тем языком, которого он заслуживает.

– Ладно, давай-ка присядем лучше на дорожку. Скоро всё прояснится. – Я ухожу прямо сейчас вверх по хребту. Ты двинешься часа через два. По моим следам не ходи. Можешь ненароком и на засаду напороться.

Сергей сунул в рюкзак несколько черствых лепёшек и две большие рыбины, закопчённые им накануне.

– Что ж, будем прощаться. Бог даст, свидимся.

Друзья обнялись. А через несколько минут каждый из них вновь остался один на один с угрюмым и молчаливым царством леса и камня.

Человек шёл быстрым шагом по еле заметной тропе, в окружении лишь вековых елей, которые, казалось, с каждой минутой всё плотней и плотней подступали к петляющей между камней и расщелин тропинке. Он прекрасно осознавал сейчас ту опасность, что нависла над ним и его другом. С теми отморозками, что ждали по другую сторону хребта, шутки плохи. Они пришли сюда с совершенно определённой целью. Но страха не было. После того, что произошло за последние несколько месяцев, возможная смерть не могла заставить повернуть обратно. Ему просто хотелось как можно скорее встретиться с близкими людьми, со своим маленьким сыном, которому сейчас, как никогда, нужна помощь.

Постоянное присутствие опасности заметно увеличило приток адреналина в кровь. Какой-то особенный дух сражения уже полностью завладел пробирающимся между огромных валунов путником, не оставив даже намёка на страх в его душе, а поместив туда лишь ненависть да волю к победе, которые и помогали не замечать усталости, забыть про всё, что мешает в достижении одной-единственной цели.

«Во что бы то ни стало преодолеть перевал и добраться до города». Только эта мысль постоянно крутилась в голове.

Сумерки надвигались незаметно. Человек торопился, чтобы до наступления темноты успеть подняться на верх.

«Там стоит подыскать более-менее безопасное место для ночлега. Хотя возможно, что придётся идти и ночью. Перевалив на другую сторону, можно спускаться вниз по берегу жёлтого ручья. Это поможет не сбиться с пути даже в полной темноте, идти, не оставляя за собой следов, хотя и придётся немного подмочить ноги. Но на подобные мелочи сейчас внимания обращать не стоит».

На тайгу опускался туман. Он, белый, словно парное молоко, был как будто специально кем-то разлит по земле. В его густой пелене с трудом различались даже стоящие поблизости силуэты деревьев.

Серега остановился, чтобы осмотреться вокруг. Непрошеный комок от чего – то вдруг подступил к самому горлу.

«Куда я иду и зачем? Из-за чего вообще здесь оказался? Кого должен спасти, подвергая себя смертельной опасности? Хотя вот с этим как раз всё ясно. Там сын, близкие люди, которым сейчас, как никогда, требуется помощь».

А вот что касается остального, то оно по-прежнему оставалось скрытым под густой пеленой тумана, ещё более плотного и непроглядного, чем тот, что укрывал сейчас белым покрывалом землю. И в той новой жизни, в которую человек так торопился, найти правильную дорогу будет ещё сложнее, чем в этом диком, глухом таёжном безмолвии.

«Одиночество. Это станет нормой. Один против всех во имя добра и справедливости. ОНИ будут смеяться. В НИХ нет жалости. Но именно поэтому, именно сейчас и именно я должен идти вперёд. Идти, чтобы сражаться, чтобы доказать свою правоту и отстоять право на жизнь».

А между тем, двигаться дальше стало уже совсем невозможно. Слишком велика опасность сбиться с дороги или нарваться на засаду.

«Нужно подыскать подходящее место для ночлега. О том, чтобы развести огонь, не может быть и речи. Запах дыма в чистом лесном воздухе при благоприятном ветре достаточно различим на расстоянии полтора – два километра. Топором тоже особо не поорудуешь». Выражение «в лесу раздавался топор дровосека», приобрело сейчас какой-то особенный, зловещий смысл.

Решил ночевать прямо в густых зарослях осоки, невесть откуда взявшейся на правом, более пологом берегу ручья. Собрав несколько охапок сухой травы, тут же улёгся на неё и, несмотря на то, что на улице стало довольно прохладно, сразу забылся и уснул.

Глаза открыл с первыми лучами восходящего солнца. В нос ударил резкий запах дыма. Человек сразу всё понял и быстро поднялся на ноги.

«Враги где-то совсем рядом. Мешкать некогда». Перекинув через плечо походную сумку, без промедления двинулся вперёд. И сделал это, надо признать, как нельзя вовремя.

Через несколько минут на этом самом месте стоял уже другой человек, с интересом рассматривая примятую траву и уходящие в лес совсем ещё свежие следы.

«Вот и всё, дружок, – с удовлетворением думал про себя Михей, потирая от нетерпения ладони. – Уж теперь-то точно не сбежишь. Ответишь за всё. Но почему один? Хотя – потом разберёмся. Сначала нужно прикончить этого. Раз это не Александр, следы не его, значит, его напарник, который нам как раз и нужен. Что же, держись, голубчик. Он почти бегом направился обратно, к месту ночёвки своего отряда».

– Скорее, ребята, поднимайтесь. Этот придурок уже почти в наших руках. Покончим с ним, а там и домой можно двигать.

Но подгонять людей на этот раз оказалось вовсе ни к чему. Всем уже порядком надоело таскаться по тайге, и каждый просто горел желанием поскорее вернуться домой. Через несколько минут, бодро двинулись вперёд, выстроившись в ровную колонну за своим предводителем. Человек прошёл недавно. След был ещё совсем свежий.

Преодолев перевал, Серёга вдруг почувствовал странную, ничем пока не объяснимую тревогу. Это ощущение, давно и хорошо ему знакомое, вряд ли являлось предвестником чего-то радостного.

«Скорее всего, я здесь не один. Люди, что жгли костёр, наверно, уже где-то рядом. Кто же всё-таки бродит за мной по пятам в этих диких местах со столь завидным усердием и настойчивостью? Что им от меня нужно? Сделаю круг, километра три-четыре, чтобы затем вернуться на соседний голец. Оттуда преследователей несложно будет обнаружить, если только таковые действительно имеются».

Серёга ускорил шаг.

«Сначала идти по склону прямо вниз, а затем вверх, по направлению к огромному гранитному утёсу, что удобно расположился на самой вершине увала. Двигаться по кругу не стоит. Не исключено, что в отряде есть следопыты опытные настолько, чтобы не попасть на дешёвую удочку». Спускаясь вниз, старался не отклоняться от первоначального маршрута, дабы не вызвать лишних подозрений.

Оставшись один, Саня задумался.

«Странная всё-таки это штука – жизнь. Я так давно не видел друга. Столько времени пробирался к нему сквозь непроходимые лесные дебри и болота. Совсем недавно мы были вместе. И вот теперь – я снова один. Может, это и к лучшему. Может быть. Несколько часов, и вновь одиночество».

Но, пожалуй, и этих нескольких часов оказалось вполне достаточно, чтобы понять суть того, для чего же всё-таки этот человек здесь сейчас находится. Суть истинной мужской дружбы и взаимовыручки, суть простых человеческих отношений, которые должны править в мире людей, но которые, к сожалению, там почти начисто там отсутствуют.

Отдать одну жизнь во имя продолжения другой. Быть может, именно в этом и заключается смысл этой самой жизни.

«Что же, война план покажет. Поживём-увидим. Возможно, что до крайних мер дело и не дойдёт». Человек вздохнул.

«Возможно, что и не дойдёт. На отдых осталось часа два-три, не больше. Потом – снова дальняя дорога. И неизвестно, представится ли ещё когда-нибудь возможность вот так же полежать, растянувшись во весь рост, на свежевысушенной траве или суждено будет вечно отлёживаться в совсем ином месте».

Сон не приходил. В голове проплывали картины из прошлой жизни, смысл которых и сам порою не мог понять.

Через полчаса Серёга уже занял свой наблюдательный пост на небольшом уступе скалы. Тропа, по которой он прошёл совсем недавно и по которой должны сейчас идти его преследователи, проходила внизу.

Предчувствие в очередной раз не обмануло. Вооруженные бандиты двигались быстро, наверное, в предвкушении достаточно легкой добычи. Они не соблюдали даже элементарных мер предосторожности, не видя для себя какой – либо угрозы со стороны одинокого лесного отшельника.

«Что же, пожалуй, так даже к лучшему».

Сергей отчего-то вдруг вспомнил дом. Жгучая ненависть заполнила его, казалось, до самых кончиков волос, подступая к горлу и пытаясь вырваться наружу. Она сдавила его, словно железными тисками, затрудняя дыхание и сковывая движения.

Он до боли в суставах сжимал холодную сталь клинка и, стиснув зубы, лишь шипел себе под нос: «Стоп, ещё не время. Время ещё не пришло. Отсюда их всё равно не достать. 3лить зверя раньше времени не стоит. Врага лучше встретить лицом к лицу, чтобы посмотреть ему пряно в глаза, а уже потом, если потребуется, нанести удар. Ты посмотри-ка, какие они чумазые стали все. С головы до ног в грязи извозились. Видно, холодной водой умываться не приучены. Тогда умоетесь своей же тёплой кровью. Стоп. Спокойно. Я не дикий зверь. Как бы ни было трудно, никогда нельзя давать волю чувствам и превращаться в машину для уничтожения. Нельзя убивать, повинуясь лишь эмоциям. Так всегда говорил учитель. Наверное, он был прав». Человек три раза глубоко вдохнул в себя воздух и разжал кулаки.

С облегчением переведя дух, словно высвободившись от чего-то очень тяжелого, устремил взгляд в небо. Его бездонная синева успокаивала и наводила на мысли о вечном.

«Пора идти. С каждой минутой парни, которые за что-то так сильно на меня рассержены, приближаются к своей цели. Для решающей схватки стоит подыскать более подходящее место. Быть может, здесь скрывается какое-то чудовищное недоразумение. Быть может, всё прояснится, и люди с миром разойдутся по домам».

Серёга хмыкнул себе под нос.

«Перспектива очень заманчивая, но слишком маловероятная». Скрываясь под пологом густого и на первый взгляд совершенно непроходимого леса, он потихоньку пробирался вперёд. Солнце уже успело довольно высоко подняться над горизонтом, и его лучи постепенно отогревали землю после утреннего заморозка, покрывшего пышную зелень леса белым налетом сказочных узоров, на глазах превращающихся в мелкие и переливающиеся всеми цветами радуги капельки росы. Беловатая дымка тумана наполняла воздух необыкновенной свежестью, которая в сочетании с ароматом летнего разнотравья давала телу огромный заряд энергии и жизненных сил, помогала не терять надежды даже тогда, когда шансы на выживание уже практически равны нулю.

С цветка на цветок торопливо перелетал мохнатый шмель. Он занимался самым важным, по его мнению, делом. Большая черная змея неподвижно лежала на огромном валуне. Она нежилась в солнечных лучах, стараясь впитать в себя как можно больше тепла перед быстро приближающимися осенними холодами и ненастьем. И только маленькая пушистая белка с неподдельным интересом разглядывала странное двуногое существо, что с трудом пробиралось сквозь непроходимую поросль молодого осинника. Но природная осторожность, как всегда, брала верх над любопытством, и зверёк предпочитал вести наблюдение с безопасного расстояния.

Очнулся Саня от громкого вороньего карканья, что самым нахальным и бесцеремонным образом исходило со стоящей неподалёку кривой сосны. Открыв глаза, обнаружил, что солнце уже склонилось к горизонту.

«Выходить на ночь глядя не стоит».

Землянка Серёги пришлась сейчас как нельзя кстати. Наблюдать хоть какую-то крышу над головой всегда приятнее, чем рассматривать ясное звёздное небо холодной августовской ночи. Лежанка из елового лапника, застеленная несколькими медвежьими шкурами, оказалась на удивление тёплой постелью.

«Так вот почему косолапый не замерзает морозными зимними ночами один в холодной берлоге», – рассуждал человек, согревшись под толстым мохнатым одеялом.

«Наконец-то я высплюсь. А там, глядишь, и ещё несколько бессонных ночей можно провести».

Ночью сквозь сон ему вдруг послышался странный шорох. «Наверное, мышь».

А утром, выйдя на улицу, человек обнаружил совсем ещё свежий волчий след, принадлежавший, без сомнения, довольно крупному хищнику. Проходя мимо, зверь прошёлся вокруг землянки и, убедившись в чём-то, наверное, очень важном для себя, не торопясь побрёл своей дорогой.

А человек, в свою очередь, наскоро умыв лицо холодной и чистой, словно слеза, родниковой водой, тоже сразу двинулся дальше в свой не – лёгкий путь дорогой, известной и понятной только ему. Мельком взглянув на примятую траву, где на остывшей за ночь земле отчётливо различались следы продолговатых волчьих лап, он отчего-то вдруг улыбнулся и, устремив взгляд к горизонту, быстрыми шагами двинулся вверх по склону.

Он шёл туда, куда ушёл вчера его друг, туда, куда ушёл ночью этот серый лесной бродяга. Каждый из них, конечно же, ступал по жизни своей дорогой. Но эти самые дороги сплетались именно сейчас и именно здесь, в тот неразделимый узел, благодаря которому можно тащить по жизни даже самое тяжёлое бремя, что взваливает на человеческие плечи безжалостная и не всегда справедливая судьба. Быть может, и злодейка, которая сейчас просто ради забавы свела воедино эти три жизни в суровых и не – человеческих условиях дикой природы, стирая различия между человеком и зверем, и тем самым открывая нам глаза на ту самую жизнь, по которой мы идём каждый своей, особенной дорогой. Ведь именно при отсутствии всех и всяческих границ, оценивая и сравнивая поступки друг друга, мы начинаем понимать, что зверь зачастую поступает честнее и благороднее, чем многие из окружающих нас людей. Он не умеет лгать, его действия всегда предсказуемы, а главное, в его глазах нет места подлости и лицемерию. Хотя, наверное, в них есть что-то другое, что пугает и одновременно манит к себе людей, заставляя искать ответы на вопросы о вечном и неизведанном.

И, наверное, это была не просто забава старухи – судьбы, а может быть, её очередная попытка объяснить всем живущим их истинный смысл прихода на землю, показать настоящую цену свету солнца, пению птиц и шелесту зелёной листвы на деревьях, настоящую цену всему тому, к чему мы давно привыкли. Быть может, она просто хотела научить нас смотреть на всё это широко открытыми от восхищения глазами. Научить, радоваться и любить по настоящему.

Шагая вверх по склону, Саня думал о друге.

«Смог ли он пробраться незамеченным или уходит от погони в эти самые минуты? Жив ли вообще или кормит ворон где-нибудь на дне грязного оврага? Что за опасность притаилась по другую сторону хребта?»

А умирать так не хотелось. Лес, горы, трава – всё это казалось человеку сейчас необыкновенно красивым и загадочным.

«А ведь удивительно, насколько верно сказано то, что нужно уметь смотреть даже на самые обыденные вещи, каждый раз как будто впервые и получать от этого огромную и ни с чем не сравнимую радость».

От посетивших голову мыслей жить захотелось ещё больше. И возможно, что именно сейчас, в минуту смертельной опасности, человек смог до конца осмыслить многие непонятные ему до сего времени вещи.

Нет, конечно же, он не считал себя пророком. Да это было вовсе и ни к чему. Ведь всё, что пронеслось в голове за последние несколько минут, навсегда останется лишь в душе, наложив неизгладимый след на всю последующую жизнь.

Выйдя на тропу, Серега почти бегом начал спускаться вниз. Вскоре он вновь углубился в чащу леса. Взобравшись на огромную мохнатую ель, ветки которой росли от самой земли, внимательно осмотрелся вокруг. Вдали отчётливо виднелся скалистый гребень.

«По следу идут человек десять-пятнадцать. Многовато. Через полчаса будут здесь. Спрятаться в лесу я, пожалуй, смогу. Но Саня. Что они сделают с ним? Да и на пасеку заглянут. Начнут старика трясти, чтобы помог меня отыскать. А из того лишнего слова сроду не вытянешь. Что делать? Остаётся только одно. Нужно с ними разговаривать. А вот как – это уже вопрос другой». Подходящее место он знал. Небольшое плато на вершине скалистой гряды находилось как раз на тех скалах, которыми только что любовался со стройной красавицы ели километрах в десяти отсюда.

«Должен успеть. Тропа там делает приличный крюк и проходит по самой кромке обрыва. Если взобраться наверх, то проходящие внизу люди окажутся совсем рядом. Лучшего места не придумаешь. Огромные валуны, что аккуратно разложены, словно могучей рукой сказочного исполина, послужат надёжной защитой от пуль. Для того чтобы подняться на скалу, нужно идти в обход. А это шанс исчезнуть в случае не удачного разговора».

В душе Серёга и сам не верил, что с этими головорезами стоило вообще о чём-либо говорить. Но поднять оружие на человека, не спросив у того, кто он и зачем здесь, мужчина не мог.

«Учитель бы этого тоже не одобрил».

Он вытащил из кармана небольшую телефонную трубку, подарок от племянника, и попробовал включить ещё раз. Сделать этого до сих пор не удавалось. Скорее всего, не получится и сейчас. Труба не подавала признаков жизни. Засунув аппарат обратно в карман, быстро пошёл вперёд по маршруту, который уже отчётливо вырисовывался в голове. Картины прошлой экспедиции были ещё совсем свежи в памяти. Эти места забыть он не сможет, наверное, уже никогда.

 

Глава 2

Пожилой лысоватый человек нервно курил, сидя в машине. Не прекращающийся ни на минуту уже целые сутки дождь всё лил и лил с неба нескончаемый поток холодной воды, которая заполняла собой, казалось, всё вокруг, бесчисленными каплями стекая по стёклам лимузина и приходя в неистовую ярость оттого, что не может прорваться вовнутрь.

Сидящий в автомобиле всего этого не замечал. Он думал о чём-то своём, очень важном, но, по всей видимости, не совсем приятном для него. С каждым новым днём непрошеные мысли, словно незваные гости, подступали всё ближе и ближе, невыносимым грузом оседая на душе и железной хваткой без жалости всё сильнее сжимая горло.

«Почему до сих пор нет вестей от Михея? Если всё прошло гладко, то должны уже вернуться. Неужели опять что-то случилось? Нет, нет. Не может быть. Его обмануть не так просто. Этот человек слишком опытен, чтобы попасть на какую-нибудь дешевую удочку».

И это было правдой. Михею приходилось попадать в самые разные передряги, и всегда он умудрялся выходить сухим из воды. Опытный следопыт мог месяцами жить в лесу и не умереть при этом от голода, питаясь чем придётся.

«Что же могло случиться? А может быть, этого самого Сергея и в живых-то уже нет давным-давно? Мажет быть, выродок подох где-нибудь в тайге? Хотя – тоже вряд ли. Раз уж он сумел выбраться из прошлой мясорубки, то сам по себе вряд ли дух испустит. Видно, пошла коса на камень. Ещё не известно, чем всё это закончится». От таких мыслей Вадиму становилось ещё хуже.

«А вдруг „Маугли“ вернётся, и сучка всё перескажет в подробностях? Что он тогда предпримет? За руку здороваться не станет, дело ясное. Нужно срочно с ней потолковать. Самому? Не получится. Но тогда кто? Наверное, Светлана. Больше некому. Только она может с этим справиться. Ну, и сам, соответственно, сложа руки сидеть тоже не стану. Снова записку? Напечатать крупным шрифтом? Изложить всё достаточно конкретно и вместе с тем только общими фразами? Чтобы стало всё ясно ей, и ничего, человеку постороннему, не знакомому с обстоятельствами дела. Сейчас в офисе уже никого, можно заняться. Не просить же секретаршу, в конце концов».

Мужчина повернул ключ в замке зажигания. Машина бесшумно тронулась с места и покатилась по кривым, покрытым ямами улицам родного города. Поднимая вокруг себя фонтаны брызг, она неслась через разлившуюся по всей дороге воду, через сплошную и непроглядную стену ни на минуту не прекращающегося дождя.

Усталая, Таня поднималась по старой, обшарпанной лестнице своей стандартной хрущёвки. В руках, держала завёрнутого в толстое одеяло малыша, симпатичного мальчонку десяти месяцев от роду. Мальчик молчал. Он лишь сопел что-то себе под нос, крепко уснув на руках у матери. В другой руке женщина несла сумку с продуктами. Со своей нелегкой ношей она все-таки умудрялась, хоть и с трудом, но переставлять ноги, медленно поднимаясь вверх по ступенькам. Её голубой мечтой в эти минуты было то, чтобы поскорее добраться до одной-единственной, так нужной сейчас двери. Поднявшись на знакомую площадку, отчего-то вдруг на минуту опешила. В узкую щель между косяком и входной дверью был вставлен аккуратно свёрнутый листок белой бумаги: «Если он вернётся, о том, что произошло, ни слова, иначе всем конец», – прочитала она вслух и сразу же сунула записку себе в карман. Открыв дверь, поставила тяжёлую сумку возле порога, сняла с ног сапоги и принялась раздевать маленького Славика. Уложив малыша в кроватку, вновь вспомнила о скомканном и небрежно сунутом в карман куске бумаги.

Нет, она вовсе не испугалась, получив подобное послание. За последние полгода несчастная уже просто устала бояться. Слишком многое пришлось пережить и слишком много увидеть. Записка вызвала чувство совсем иного рода. Пожалуй, точнее будет назвать это злостью.

«Ах ты, сволочь. Засуетился, значит, забегал. И, видно, есть на то причина. Просто так, ни с того ни с сего, икру метать не стал бы. Это уж точно. Не тот человек». Прочитав, лишь злорадно ухмыльнулась.

«Засунуть ты себе эту бумажку в одно нехорошее место. А я, если только представится такая возможность, расскажу что угодно и кому угодно, лишь бы с тобой поквитаться. И уж тем более, от того, про кого ты здесь пишешь, ничего скрывать не стану. И не такой ты, оказывается, могущественный, коль опустился до подобных записочек».

Таня закурила. Почувствовав запах табака, мальчик недовольно заёрзал в своей постели. Она потушила сигарету и задумалась: «Возможно, есть ещё надежда. Возможно, Серёга жив, по крайней мере, пока. А раз он не убил его до сих пор, значит, просто по какой-то причине не может этого сделать, от того и нервничает. Что же, Вадик, посуетись, побегай. Делов натворил немало. По головке гладить не станут. Только бы вернулся Сергей. Уж он-то наверняка сможет добраться до этого гада».

Встав с кресла, пошла на кухню.

«Пора кормить ребёнка».

Тот лежал спокойно. Казалось, тоже напряжённо размышлял, непрерывно хлопая большими глазами и еле слышно что-то бормоча себе под нос.

Войдя в кабинет, Вадим достал из сейфа бутылку водки. Облегчения не чувствовалось. Записку, конечно же, оставил, но смешно было бы надеяться на то, что клочок бумаги сможет что-либо изменить.

«После всего, что произошло, вряд ли можно так просто запугать эту бабу». Мужчина сильно нервничал. Он попросту не находил себе места.

«Нужно действовать, причём незамедлительно. Но что делать?» Впервые в жизни у этого человека не было чёткого плана действий, и это приводило его в бешенство.

«Ах ты, сука. Так, тихо, спокойно. Взять себя в руки. Так и с ума сойти недолго. Ну уж, нет. Не из того теста слеплен».

Вадик вытащил из стола пистолет и трясущимися от напряжения пальцами начал заполнять обойму патронами.

«Что же, приезжай, путешественник ты наш дорогой. Уж мы тебе устроим встречу, как полагается, по всем правилам. Сука! Сволочь! Убью! На куски порежу! В землю зарою. Покажись только на глаза мне!»

Нервы не выдержали. Сидящий сорвался в диком истерическом крике. В эти секунды он уже совершенно себя не контролировал и, схватив револьвер, начал вдруг беспорядочно палить в разные стороны. Со звоном вылетело оконное стекло. Посыпалась со стен штукатурка. Ещё совсем новые, пахнущие лаком, а кроме всего прочего, еще и безумно дорогие дубовые двери превратились в буквальном смысле слова в решето. Последнее обстоятельство послужило впоследствии поводом для немалого сожаления. Когда в последний раз, уже вхолостую, щёлкнул затвор, вояка, совершенно обессиливший, вновь опустился в кресло. На его лице было написано полное безразличие.

В приёмной, прижавшись к полу на пару с полноватым блондином, личным телохранителем Вадима, одновременно являющимся начальником службы его безопасности, лежала секретарша.

Мужчина приподнял голову и осторожно заглянул внутрь кабинета.

– Шеф, ты жив? Кругом царил полный погром. Всё ещё не решаясь подняться на ноги, а лишь чуть-чуть приподняв голову, он осторожно повторил ещё раз:

– Вадим Валерьевич, у вас всё в порядке?

– Всё в порядке, Лёха. Можете вставать. Я больше стрелять не стану. Так, привиделось что-то.

Алексей встал с пола и, плотно прикрыв дверь, помог подняться женщине. Встретившись с ней глазами, он лишь в недоумении пожал плечами и невнятно пробормотал себе под нос:

– Что-то неладное с шефом творится в последнее время. Вот только ни – как в толк взять не могу, что именно произошло. Неужели он так сильно того парня боится, за которым сейчас Михей по лесу таскается? А ведь вроде как из-за бабы всё началось.

Он многозначительно взглянул на девушку. Кокетливо хихикнув в ответ, та принялась разбирать какие-то бумаги.

– Гмм, странная история. Налей-ка мне, Ирочка, кофейку покрепче. Не успели на работу прийти, а обстановка уже до предела успела накалиться. Как говорится, дальше некуда. Ещё чуть-чуть, и наступит нервный срыв, – Последнюю фразу произнёс с надменно-серьёзной миной на лице, после чего оба весело рассмеялись.

А в кабинете шефа тем временем было на удивление тихо и спокойно. Не звонили телефоны, не слышалось привычных криков и ругани.

«Нездоровая тишина какая-то. Пойду, гляну».

Через немного приоткрытую дверь он увидел картину, довольно странную для самого начала рабочего дня. Вадим спал, растянувшись во весь рост, на дорогом кожаном диване, даже не сняв ботинок, но, прикрыв глаза свежей газетой. Отключенные телефоны молчали, а на столе стояла только что распечатанная бутылка водки.

– Иди-ка, глянь, Ирка, на отца родного.

Девушка осторожно заглянула вовнутрь и чуть было не прыснула от смеха.

– Уморился, видать, бедняга, от трудов-то праведных. Повоевал на славу, опохмелился потом, ну, и опочивать изволили. Но сейчас это было уже не смешно.

– Не пускай к нему никого, говори, мол, в область уехал. А с дверью, с дверью сама что-нибудь придумай.

Лёха вышел в коридор.

«Что же всё-таки могло так напугать шефа, человека не трусливого и не слабого, с которым съеден уже не один пуд соли? Такого я его ещё никогда не видел. Видно, тот парень тоже не промах».

В последнее время Таня никак не могла избавиться от необъяснимого, странного чувства. Что именно это было, она понять не могла. Быть может, ощущение неведомой опасности, исходящей неизвестно откуда? А может, просто сказывалось хроническое недосыпание? Но одно женщина знала точно: «Записка в двери здесь совершенно не причём».

К ней отчего-то вдруг слишком часто стала заходить Светка.

«Но почему именно сейчас? И внимательная такая, про дела спрашивает, подарки приносит. Что-то здесь не так».

Начала вспоминать, о чём именно разговаривали с подругой в последнее время.

«Как дела? Как ребенок? А потом вдруг ни с того ни с сего – как дела у Сергея? Точно! Так и есть! Что-то вынюхивает! Сразу напрямую не спрашивает. Знает: бесполезно. Женщина неглупая, прекрасно всё понимает. И смотри, как грамотно допрос ведёт. Пытается вызвать на откровенный разговор. Задаёт такие невинные и неожиданные вопросики. Повторяется, чтобы проверить, не вру ли. Так, значит, моя лучшая подруга шпионит за мной? Значит, она в сговоре с Вадимом. Продалась – точно. Они что, все сговорились? Сначала Вероника упрятала в дурку, теперь вот Светка. И смотри, ведь как ловко придумано. Просчитано до мельчайших подробностей. Ясно, не обошлось без помощи Вадима».

Это был удар ниже пояса.

«Всё подстроено с самого начала. Всё: и психушка, и экспедиция, и даже смерть Сергея. Значит, я сама приложила к этому руку, послав его на верную гибель. Вот сволочи! Этого я им никогда не прощу, да и самой себе, пожалуй, тоже».

Женщине стало нехорошо. Голова закружилась, и она без сил опустилась на диван. Ноги отказывались слушаться. Теперь Таня была уже уверена в том, что именно имел в виду Александр, когда говорил о том, что ей стоит самой подумать, от чего её муж не торопится возвращаться домой. Пожалуй, пока неясно оставалось только одно: вернётся ли он вообще когда-нибудь.

«А ведь не знает же, не догадывается даже, что я не виновата. Ведь хотела как лучше и даже в страшном сне не могла представить себе, что всё так обернётся. Идиот. Зачем он тогда пошёл – то туда? Одну меня здесь оставил».

Говорящая вдруг замолчала, поняв, что сейчас сказала что-то не то. Вся прошлая жизнь цветными картинками проплывала перед глазами. Многое нужно было сделать по-другому, во многих ситуациях вести себя иначе. Но прошлого, как известно, не воротишь.

«В данный момент мы имеем только то, что имеем в данный момент, и ничего более. А хорошего, к сожалению, имеется очень и очень немного. И слава Богу, что хоть и очень слабенький, но всё-таки лучик надежды, не – смотря ни на что, прорывается сквозь сплошную стену людской жестокости и равнодушия».

Разыгравшийся не на шутку ветер, резвясь, гонял по тротуару только что сорванные им же с деревьев листья. Осень потихоньку вступала в свои права. Не обращая внимания на все усилия развеселившегося забияки, природа постепенно погружалась в какое-то особенное состояние, пока еще не зимнего, но уже – покоя. А жизнь, тем не менее, вовсе не собиралась умирать даже в сбросивших свои летние наряды деревьях.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

(Слова из песни.)

Странные слова из забытой песни в голову пришли неожиданно.

Тане нравилось просто сидеть возле окна небольшой кухни своей маленькой, но уютной квартирки и просто смотреть сквозь запотевшие стёкла, как идёт дождь вперемешку с мокрым и тающим при первом прикосновении к земле снегом. Смотреть, как разбойник ветер налетает на мокрые и стонущие под его порывами тополя. Хотя, наверное, слово нравилось было здесь не совсем уместно. Взгляд со стороны не всегда объективен. Он вряд ли может проникнуть в глубину человеческой души.

Не отрываясь глядя на оконное стекло, женщина не думала ни об осени, ни о дожде. Её голова в эти минуты была занята совсем другими мыслями. До боли в глазах Татьяна всматривалась в мокрый асфальт, надеясь, что там вдруг появится тот единственный, так нужный ей сейчас мужчина. Тот, кто смог бы помочь и стал так дорог в эти минуты. Но мужчина не появлялся. Вместо него на тротуаре мелькали совсем другие силуэты. Много, и самые разные, но совсем не те. Лицам с улицы не было до неё никакого дела. А Таня, надежды не теряла. Она ждала его и думала о нём просто потому, что больше уже не могла думать ни о чём другом.

«Дождь не перестаёт ни на минуту. В тайге сейчас, наверно, и сыро, и холодно. В такую погоду там долго не выдержать». Сердце ныло, а душа тщетно пыталась вырваться на волю.

«Надо же, столько разных людей, и все они так не похожи и вместе с тем так похожи друг на друга. У каждого – своя судьба. Кому-то легче, кому-то тяжелее. Но какой бы ни была дорога, тяжёлой или лёгкой, далёкой или близкой, каждому нужно пройти её до конца и постараться сделать это достойно. Странно, но почему все люди вдруг стали так равнодушны друг к другу? Хотя, наверное, это вовсе не удивительно. Ведь и сама была ничем не лучше».

Ей, почему-то только сейчас вдруг стала понятна цена истинной человеческой дружбы и любви. Той дружбы и той любви, которые нельзя купить за деньги или поменять на модные шмотки. Лишь тогда, когда ставкой становится жизнь, начинаешь по-настоящему понимать, как важно, чтобы в трудную минуту рядом находилось надёжное плечо любимого человека, на которое всегда можно рассчитывать. Плечо человека, которому не нужно будет платить за то, чтобы он пришёл на помощь. Сейчас, она это поняла, но, пожалуй, уже слишком поздно.

«Я не вправе осуждать, даже если он не вернётся. Осуждать не буду, но ждать не перестану никогда». Встав от окна, прошлась по комнате. Ветер на улице, казалось, и вовсе взбесился. Он неистово дул, с остервенением раскачивая огромные деревья, грозя в любой момент свалить их на землю, срывал сухие ветки и швырял в прохожих. Люди разбегались в разные стороны, прятались в подъездах домов. Но самые упрямые всё-таки медленно пробирались вперёд, стараясь не упасть под натиском особенно сильных порывов бури, хватаясь за голову и ловя сорванные шапки.

Со стороны смотреть было смешно. А прохожим в эти минуты наверняка смеяться вовсе не хотелось. И лишь один человек продолжал спокойно сидеть посреди двора. Он не обращал внимания на взбесившийся ветер, на сплошной поток льющейся с неба воды, на палки и сучья, падающие где-то совсем неподалёку. Что именно творилось у него на душе в тот момент, о чём размышлял странный незнакомец, и какие обстоятельства могли заставить седовласого старца отдыхать посреди двора в такую дикую непогоду, для постороннего человека навсегда так и останется загадкой.

Наконец, он встал и не торопясь побрёл прочь. А через несколько секунд, уже вообще скрылся из виду. Но в глазах еще долго стоял странный ссутулившийся силуэт. Неизвестно откуда появившийся и неизвестно куда исчезнувший человек словно растворился в мутных каплях холодного осеннего дождя.

Проснулся Вадим только под вечер. Голова трещала и готова была в любой момент разлететься на куски. Во рту пересохло. Он налил дрожащей рукой из графинчика полный стакан воды и залпом его выпил.

«Недоброе что-то происходит со мной. Вроде, никогда раньше таких срывов не случалось. Так и с ума недолго сойти». Достав из кармана серебряный портсигар, с удовольствием закурил.

Мысли всё ещё путались в голове, но после нескольких глубоких затяжек человек немного успокоился.

«Кого я боюсь? Одного-единственного дикаря, который ещё не известно, сможет ли выбраться живым из тайги? У меня охрана, оружие. За меня милиция и закон. У него – в полной мере, пожалуй, только ненависть. Но с другой стороны, что если он всё-таки случайно сумеет выйти оттуда живым во второй раз? В такие случайности я не верю. Достаточно. Нужно держать себя в руках. Эмоции в сторону. Выход есть. Выход должен быть».

Вадим быстро встал и почти бегом выскочил из кабинета. Он шёл к машине, а в голове уже созрел новый коварный план.

Через двадцать минут мужчина сидел в чистом и прибранном кабинете своей старой знакомой, Вероники. Той самой Вероники, что помогла упрятать Таню в лечебницу для умалишённых.

– Ну что, как дела, девушка? Светка тебе для меня ничего не передавала?

– Говорила, что Вы придёте. Но пока ничего новенького. Вадим Валерьевич, похоже, что Танька что-то заподозрила. Общения избегает. Хотя Светлана в этом ещё не уверена.

– Понятно. У меня есть ещё один вариант. Что, если мы познакомим её с мужчиной? Ну, сама понимаешь, таким молодым, сильным, красивым. Деньги у него будут, соответственно. Спасёт женщину от изверга, она и влюбится в него. А если Сергей вернётся, то лишним окажется. И до меня ему, пожалуй, дела не будет никакого. Когда этот мавр узнает, что у него есть свояк, мы поможем ему покончить жизнь самоубийством.

– Попробовать можно, но клюнет ли Танька, это вопрос.

– Вероника, ты словно маленькая девочка. Пускай даже и не клюнет. Сходит он пару раз к ней в гости. И если между ними ничего не произойдёт, всё равно по городу поползут слухи. Молодой ухажер начнёт друзьям хвалиться. Расскажет, как ему было хорошо с подругой, и всем сразу станет интересно. А языки у нас тут, ты и сама знаешь какие. Новости такого рода быстро расходятся. Только бы она его в дом к себе впустила. Какое там может быть изнасилование. Это уж так, на крайний случай. Есть у тебя на примете кто?

– Пожалуй, есть один человек, Лёшей зовут.

Женщина многозначительно улыбнулась.

– Думаю, справится. Во всяком случае, лучшей кандидатуры не подыскать.

– Так в чём же дело? Поговори, объясни парню суть вопроса. А я к твоему гонорару ещё немного прибавлю. Полтинничек, к примеру.

– Хорошо, я попробую. Начинать, как я понимаю, нужно немедленно?

– Да, и чем скорее, тем лучше.

– Тогда времени даром терять не будем.

Вадим встал и, не попрощавшись, вышел в коридор.

Алексей работал санитаром в той самой больнице, которой руководила Вероника. Это был высокий и красивый молодой человек. Парень любил, как говорится, пожить на широкую ногу. Она это прекрасно знала, и именно в этом заключался главный козырь.

Увидев юношу, быстрым шагом идущего навстречу, женщина изменилась в лице и сладким голосом проворковала:

– Лёша, зайдите ко мне, пожалуйста.

В кабинете начальница положила перед ним пачку сторублёвых бумажек, продолжив:

– Вам нужно просто познакомиться с женщиной. Познакомиться и провести с ней время.

У сидящего от удивления глаза стали круглые, словно пятикопеечные монеты. Работа, которую предложила Вероника, несомненно, ему нравилась, а столько денег вряд ли возможно заработать даже за целый год. Парень улыбнулся и ответил коротко:

– Я всё сделаю.

– Хорошо. Тогда начнём с того, что посидишь в детском, на приёме. Да чего ты испугался. Главное – не принимай всё близко к сердцу. Смотри в карточке, что раньше назначали, и делай то же самое. Большого ума не нужно, честно тебе скажу. Один раз в месяц она обязательно приходит на осмотр с ребёнком. Вот фотография. Так что дерзай давай, студент.

В кабинете участкового терапевта детского отделения городской больницы Лёша сразу же почувствовал себя, словно рыба в воде.

– Что же, неплохо, неплохо, – бубнил он себе под нос. – И деньжат можно подзаработать, и удовольствие получить. А заодно и начальником не – большим побыть, хотя и недолго совсем. То-то сейчас дежурные сестры ходят, слюну глотают. А если точнее, то просто-напросто завидуют. Пусть походят, побесятся. Чихал я на них. У меня дела поважнее сейчас, да и друзья посолиднее, пожалуй. Пропасть не дадут и в беде не бросят. Да да, войдите, не заперто.

В дверях показалась полная женщина, с вида лет тридцати-тридцати пяти. Лёха взглянул на лежащую перед ним фотографию.

«Так, ну это уж точно не она. Вот, чёрт побери, навязалась ты на мою голову, свинья жирная», – думал он про себя.

– Ну, что, мамаша, на что жалуемся?

Женщина подняла глаза и с удивлением посмотрела на новоиспечённого врача.

– Как это понять – на что я жалуюсь?

Теперь уже доктор – такой приятный и симпатичный с виду, в недоумении смотрел на неё поверх толстых очков.

– Ты чего пришла – то? – вновь проговорил он, и еле слышно прибавил, – морда поросячья?

– Дак, я вот ребёнка привела, температурит чего-то.

– А-а-а. Ребёнка, говоришь, привела? Ну, это хорошо. Это мы сейчас живо изладим.

Он весело прищурился на один глаз и начал быстро листать толстую медицинскую карточку, ту, что первая попалась под руку.

– Обслужим, как говорится, по первому классу, мамаша, не извольте беспокоиться.

Алексей был слишком занят делом для того, чтобы отдавать отчёт своим словам. Человек разговаривал лишь для того, чтобы заполнить тишину и не дать пришедшей прийти в себя.

– Сервис – прежде всего.

Удивлённая посетительница продолжала в недоумении хлопать глазами.

А человек в белом халате, не обращая на неё внимания, по-прежнему полностью был поглощён чтением чьей-то медицинской карты.

– Так и есть. Вот оно. Свинка! Точно!

С гордым видом и чувством исполненного долга, тоном, не терпящим возражений, врач, наконец, произнёс:

– Пенициллин, по полкубика три раза в день.

Последнюю фразу он прочитал уже в другом месте.

Внимательно слушая, женщина и не подозревала, что у сидящего перед ней доктора даже нет специального медицинского образования, а санитаром в этой больнице он работает совсем недавно. Но, несмотря на это, нужно признать, что по-латыни читать Лёша мог, хотя и с трудом. Тяга к языкам, как, впрочем, и невостребованный талант, присутствовали с детства. А потому, всё только что сказанное было для него лишь пустым звуком. Казанова наблюдал за реакцией мамаши. Та же, по всей видимости, уже заподозрила что-то неладное.

– Доктор, а Вы что же, ребёнка-то смотреть не будете?

– А-а, ребёнка-то, ребёнка-то можно и посмотреть. Ну, давай, подходи сюда, богатырь ты наш. Так, живот в порядке, спина, вроде, тоже. Всё нормально, можете идти. Милая моя, я же вам по-русски сказал! Идите, идите! Пошевеливайтесь! Там, за дверями, очередь, люди ждут.

Женщина с ребёнком вышла за дверь. Здесь по-прежнему не было ни одного человека. Расстроенная, чуть не плача, она тащила за руку маленького сынишку, который, чувствуя настроение матери, пищал и упирался изо всех сил.

Подойдя к двери кабинета заведующей поликлиникой, осторожно постучала. Ответа не последовало. Там не было никого. Всхлипнув, мамаша понуро поплелась к выходу.

 

Глава 3

Идущий по тайге путник оставлял за собой довольно чёткие следы. Полоса недавно примятой травы уходила в сторону скалистого гребня, что гордо возвышался на самой вершине хребта. Погоня была уже в самом разгаре. Адреналин хлынул в кровь, и охотники, забыв обо всём на свете, жаждали только одного: поскорее настигнуть свою жертву. Напряжение нарастало с каждой минутой. И лишь один человек угрюмо плёлся в самом хвосте колонны, не испытывая при этом всеобщего энтузиазма и с опаской поглядывая на окружающие людей деревья. Только он один из всех здесь присутствующих принимал участие в прошлой экспедиции и тогда лишь чудом остался в живых.

Вадим предложил большие деньги и пригрозил расправой в случае, если счастливчик откажется идти во второй раз. Выбора не оставалось. Собственно, поэтому мужчина и оказался здесь, но теперь, кажется, сильно жалел об этом.

Первым на необычное поведение замыкающего обратил внимание Михей. 0н постоянно и внимательно следил за каждым. В горах всякое случается. Под действием постоянно гнетущей опасности люди часто срываются и теряют разум. Прихлопнуть человека здесь, а потом сказать, что он ненароком сорвался со скалы, не стоило ничего.

– Витёк, ты почему грустный такой, случилось чего?

– Да так, о своём задумался.

Витёк явно не был настроен на откровенный разговор.

– Ну, дак и поделись с нами. Мы ведь сейчас в одной упряжке идем. Один за всех, все за одного. Или не так? Как ты думаешь?

– Поделиться-то можно, да вот только интересно ли слушать будет?

– Давай, давай, Витюха, рассказывай! Нечего на душе камень держать. А то, может, он у тебя за пазухой припрятан?

– Нету у меня за пазухой никакого камня. Хотите знать, так знайте. Наша сегодняшняя охота – занятие бесполезное и очень опасное. Убить этого самого урода, по следу которого мы тащимся уже почитай три часа кряду, – занятие безнадёжное. Всё дело в том, что это вообще и не человек даже. Думайте, что хотите, считайте, как знаете, но вы идёте по следу оборотня.

Среди людей прокатилась волна едких насмешек, вперемешку с удивлёнными возгласами.

– Не кривляйтесь. Я дело говорю. И вовсе не для того, чтобы напугать кого-то, а просто предупредить чтобы. В прошлый раз я вот так же позади всех плёлся. И жизнь мне спасло только то, что Ванька, покойничек, царство ему небесное, по нужде сходить решил и отстал маленько. Так вот он отстал, значит, чтобы нужду справить, ну, и я приостановился. Подожду, думаю, парня, мало ли чего в тайге может случиться. Кореш всё-таки. Вдруг слышу – шум за кустами. А потом – разом всё стихло, как оборвало. Я к кустам-то подкрался и между веток выглядываю. И как только посмотрел, так дара речи чуть сразу же и не лишился. Стоит он, значит, над ним, ноги расставил, пасть свою разинул. А кровь с нижней челюсти так капает, капает. И прямо Ваньке на лицо. И на меня вражина смотрит, смотрит, значит, исподлобья, не отрываясь, глазищами-то своими. Я уж и не помню, как ноги уносил оттуда.

– Да кто смотрит-то, кто смотрит?!

– Вы чё, ей-богу как маленькие, зверюга, конечно, этот самый. С телёнка, не меньше, и челюсти, словно жернова мельничные, кого хочешь, в муку перемелют.

После последних слов вновь послышались смешки.

– Чего ржёте, словно лошади? Может, найдётся кто смелый и пойдёт вместо меня замыкающим?

Голоса сразу стихли. Но молчание вновь нарушил Михей:

– Ладно, достаточно с нас россказней. Кто бы он ни был, зверь или человек, неважно. Мы должны его прикончить, и мы это сделаем. Если кто увидит, сразу стрелять. Разговоры вести ни к чему. А сейчас идти пора. И так уже столько времени потеряли на пустую болтовню. А каждая минута нынче на дорогом счету.

Взобравшись по почти отвесной стене, Серёга прошёл метров сто по кромке обрыва и спрятался за огромный валун, что, казалось, еле-еле держался у самого края пропасти. Тропа проходила метрах в пятидесяти книзу. Удобнее места для встречи даже придумать было бы трудно.

«Скоро я посмотрю этим людям в глаза и спрошу, наконец, что же всё-таки им от меня нужно».

Человек молча сидел на макушке скалистого гребня. Ветер трепал его чуть тронутые сединой волосы. Ему почему-то казалось, что кто-то всё время пристально наблюдаёт за ним. Сидящий ясно чувствовал на себе этот взгляд неизвестных глаз. Привстав, одинокий путник внимательно осмотрелся по сторонам. За тёмной кромкой густого, хвойного леса, точно так же, как и за любым из огромных камней, мог скрываться кто угодно, и разглядеть его там было бы невозможно.

«Вроде как ничего подозрительного. С минуты на минуту на тропинке должны появиться люди. И сейчас именно это самое важное».

Солнце уже склонялось к горизонту. Его нежно-розовый свет, словно волшебный эликсир, струился над лесистыми склонами гор, над их скалистыми гребнями, над узенькими ленточками речушек, что, причудливо извиваясь, сломя голову неслись куда-то вдаль. Не важно куда, лишь бы подальше от этой земли кроваво-красного цвета. Казалось, они кричали: «Люди, посмотрите на этот волшебный свет. Он окрасил землю в цвет крови неспроста. Он умоляет вас лишь об одном: остановитесь».

Неожиданно праздничную тишину ясного августовского вечера прорезал протяжный вой волка. Зверь находился где-то совсем рядом и, казалось, наполнял своим жалобным голосом всё окружающеё его пространство.

Это не был вой голодного хищника. Скорее всего, сказочную идиллию тайги прорезал крик тоски и сожаления о чём-то бесконечно дорогом и умершем безвозвратно. Над верхушками красавиц елей разнёсся крик души, которая уже не в силах больше выносить ту боль, что непосильной ношей взвалила на её плечи чья-то черная рука, по самый локоть выпачканная тёплой кровью невинных жертв. И тот крик был смешан со страхом, но только не за собственную жизнь. Смерть страшна, наверное, лишь своей неизвестностью. Быть может, иногда она бывает даже избавлением. Это был страх за то, что эта самая рука вовсе не ведала того, что творит. А получая каждую новую порцию страданий за то, что уже совершила, даже нё осознавала причины своих бед, а лишь ещё больше озлоблялась, творя всё новые злодеяния и причиняя новую боль людям. Ну, а в итоге ей, конечно, предстояло ответить за всё сполна. И вот это было уже действительно страшно, но, наверное, всё-таки справедливо.

Зверь замолчал так же неожиданно, как и начал выть. Серёга продолжал сидеть неподвижно. Странно, но ему вдруг показалось, что вот именно сейчас он хотел бы петь ту же самую песню. По щеке скатилась не – прошеная слеза. В эти минуты человек стал сильно похож на загнанного в угол и скалящего клыки зверя, у которого когда-то было прошлое, но нет и, наверное, уже никогда не будет будущего.

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

(Слова из песни.)

Слова из песни на ум пришли сами собой. А ему сейчас больше всего на свете хотелось просто жить, просто растить детей, просто любить. Но жизнь, как всегда, диктовала совсем другие правила. А спорить с ней оказалось неимоверно трудно.

Игра на выживание шла, как обычно, не на равных.

«Видимо, предстоит смертельная схватка. Но я не стану наносить удар в спину». Быть может, кто-то посчитает такие суждения глупостью или ханжеством. Но, наверно, именно в этом и заключена высшая истина жизни. Сохранить свой человеческий облик даже в нечеловеческих условиях. На такое способен далеко не каждый. И возможно, что именно это помогало Серёге до сих пор оставаться в живых даже там где человеку выжить попросту невозможно.

«Странно, и чего это он вдруг так сразу замолчал? Может, людей почуял? Значит, идут. Терпят лишения, теряют друзей. И всё ради того, чтобы напиться моей крови».

Минутная слабость уже прошла. Сейчас действиями воина, одиноко стоящего на вершине скалы, вновь руководил один только разум. По – другому выжить нельзя. Он стоял, плотно прижавшись к огромному камню у самого края пропасти. Это было наиболее удобное место для встречи. А ждать пришлось совсем не долго.

Утро на боевом дежурстве у Игоря началось как обычно. После развода протирал от грязи и копоти боевую машину. Парень настолько увлёкся своей работой, что не заметил, как сзади неслышно подошли капитан Северцев, на пару с комбатом.

– Что, Игорь, машину готовишь? Это правильно. Скоро на боевое вылетаем. Поступила информация, что в районе орудует группа террористов-партизан. Наша задача – определить их дислокацию. Определить и по возможности обезвредить. Особое внимание обращать на дым и прочие признаки присутствия человека. Люди здесь – гости не частые. На прогулку в эти дебри, как известно, никто не приходит.

Через пятнадцать минут вертолёт уже поднялся в воздух и лёг курсом на север. Туда, где на многие сотни и сотни километров простиралось лишь безбрежное море тайги. Туда, куда боялись заходить охотники, ибо те места пользовались в народе совсем не доброй славой, если только не сказать большего. Они летели туда, где сплошная стена непроходимого леса хранила в себе тайны, которые не разгаданы, да и вообще вряд ли когда-нибудь могут быть разгаданы человеком.

– Товарищ капитан, а что там случилось? – спросил Игорь у своего командира.

– Я и сам не знаю точно пока. Но надеюсь разобраться. Информация поступила расплывчатая, нужно проверить. Правду знает только тайга, а она, как известно, женщина неразговорчивая.

– Да. Это уж точно. У меня вот дядька родной где-то в этих местах без вести пропал.

– Ты чего нос повесил? Погоди горевать раньше времени. Может, вернётся ещё не сегодня – завтра.

– Это вряд ли. Уже и в живых, наверное, давно нет. Больше года прошло. Я ему давал вот точно такую же трубу. Моё собственное изобретение. Сегодня, наверно, верну её тайге. Первую-то она вместе с ним где-то прячет, так пусть и вторую заберёт.

– Ну-ка дай сюда. А как ею пользоваться?

– Пользоваться очень просто. Набираешь ноль, три, три. И всё, вызов пошёл. На другом конце провода должны ответить.

– Вот и хорошо. Пусть вызов идёт. Выкинуть её ты всегда успеешь.

Игорь невесело улыбнулся. Он понимал, что Северцев его успокаивает. Хотя на самом деле это было не совсем так. Капитан раньше уже что-то слышал про этот случай, и сейчас история его заинтересовала.

– Ты лучше расскажи-ка мне, Игорёха, зачем твоему родственнику понадобилось забираться в здешние глухие места?

– Длинная это история, товарищ капитан. В двух словах не расскажешь. На заводе деньги по полгода не дают. Жена пилит. Семья голодает. Вот супруга любимая ему работу, значит, и подыскала денежную. Подзаработает, мол, да и глаза мозолить не будет заодно. А он не отказался. Иначе ведь скажет, что лентяй, деньги не хочет зарабатывать, семью кормить, ну, и так далее. Честный был слишком, видно. Недаром в народе говорят: «Слишком хорошо – тоже нехорошо».

– В экспедицию, говоришь, ушёл. А чего здесь искать-то?

– Про это я не знаю, товарищ капитан. Он не рассказывал ничего. Лишнего слова сроду не вытянешь, такой уж человек.

Северцев вздохнул.

– Да, брат. Сейчас проблемы у всех одни и те же. Безденежье, нищета, жена пилит и каждый раз грозится к богатому уйти. Но я так считаю: в любой ситуации всегда нужно уметь оставаться самим собой и никогда, слышишь, никогда не идти на поводу у минутной слабости. А бабы – они, брат, всегда гнули, гнут и будут гнуть свою линию. Им главное, чтобы мужик в дом денег побольше тащил, жить хорошо и в достатке. А что да как, это уже вопрос второй.

Большие деньги, они ведь сейчас нередко бывают выпачканы кровью или страданиями других людей. Но от этого для многих вовсе не теряют своей привлекательности. И парадокс здесь, пожалуй, налицо. Для жадного человека денег много не бывает никогда, а значит, их всегда мало, всегда не хватает. Но ты запомни главное: счастлив не тот, у кого много, счастлив тот, кому хватает. Моя вот мне тоже твердит: «Уходи, уходи из армии. Хватит, говорит, уже по лесам скитаться, за нищенскую зарплату». А куда мне идти-то? Кем я там стану? Вышибалой? Могу, конечно. Но только вот загвоздка есть одна. Совсем не нравится мне людей вышибать. Пусть даже и за очень большие деньги.

По всему было видно, что Северцеву сейчас попросту очень нужно выговориться, и Игорь его не перебивал, хотя сильно хотел бы задать своему командиру несколько интересных, на его взгляд, вопросов.

– Ну, вот как-то раз приезжает к ней фраер расфуфыренный на «мерсе». Весь в золоте, разодетый, кожа масляная. Одноклассник, говорит. Подарки там разные дорогие привёз ей и детишкам. Даже мне рубаху купил. На мол, носи, с барского плеча, так сказать, не кашляй. Я, говорит, в гости к вам приехал. Ну, и вы, мол, ко мне в гости тоже приезжайте.

Он замолчал, задумчиво вглядываясь куда-то в даль через толстое стекло.

– Ну а Вы, Вы-то что?

Игорь с товарищем просто сгорали от нетерпения.

– Ну, что я, я ему объясняю, спокойно и по-русски, конечно. Забирай, говорю, все свои подарки побыстрее да уезжай отсюда поскорее и никогда больше не возвращайся, соответственно. А тот – опять за своё. Нет, мол, не уеду, в гости к однокласснице приехал. Ну, раз не хочешь, не надо. Оставайся здесь тогда. Вот я обойму и разрядил евошнему «мэрсу» по колёсам и торты по машине заодно размазал. «Дорогие, – кричит, – торты-то, ну дак ведь и машина тоже, соответственно, недешевая, согласись». Моя орёт: «Караул, убивают», – ну, и к командиру бегом. А комбат – мужик, сами знаете, с понятиями. Сразу патруль на место. Те его обшманали, ствол без документов отмели. Пистолет-автомат, не знаю какой, но точно, что иностранного производства и дорогущий до ужаса. Боевик – то этот, наверно, до сих пор ещё по милициям бегает, объясняет, откуда у него такой самопал появился. Хотя, возможно, с его деньгами это уладить не так уж и сложно. Главное, что здесь больше не появляется. Наверно, дорогу подзабыл.

Ребята улыбнулись. Конец этой истории им точно понравился.

– Вы всё правильно сделали, товарищ капитан, – проговорил Игорь, когда Северцев замолчал.

– Так-то оно так, Игорёк. Но только, я думаю, что у этой истории ещё будет своё продолжение. Я, конечно, тоже не лыком шит и напугать меня не просто.

Парень нахмурил брови.

– Пожалуй, Вы правы, товарищ капитан. На гражданке Вам пока делать нечего. А жена – пусть уж сама решает. В городе ей бросить вас гораздо проще, чем здесь, и силой всё равно ничего не изменить. Даже если заработать очень много, всегда найдётся тот, кто заработает ещё больше. Дядька мой из-за того и пострадал, что надеялся одними только деньгами дело поправить.

– Ты погоди, Игорь, причитать раньше времени. Сдаётся мне, что на твоём родственнике точку ставить пока ещё рановато. Хотя утверждать, конечно, не могу.

Северцев оказался человеком, повидавшим в жизни немало, о чём свидетельствовала седина на его голове в тридцать с небольшим лет. Новый радист ему понравился сразу. Этот светловолосый среднего роста паренек чем-то сильно напоминал собственного сына.

Сейчас капитан вдруг вспомнил того старого лесного отшельника, что рассказывал о странном человеке, живущем то ли в плену, а может быть, и добровольно у каких-то полудиких людей далеко в горах.

– Пропавший человек, Игорь, это ещё не мёртвый человек. Есть у меня один старик знакомый, который, возможно, поможет нам пролить хоть не – много света на эту историю. А пока не будем события торопить. И поверь мне – время порою само решает очень многие вопросы, и даже те, которые, на первый взгляд, кажутся совсем не разрешимыми, – подвёл он итог, раскуривая сигарету, вопреки всем самым строгим запретам и инструкциям.

– А отчего это на твоём аппарате лампочка замигала? Перегрелся, что ли? Игорь взял в руки трубку, на которую до сих пор внимания не обращал.

– Но это невозможно, – проговорил он еле слышно.

– Точно такой же передатчик находится и подаёт сигнал с расстояния не более пятидесяти километров отсюда. Сигнал появился по мере приближения к нему. Значит, он где-то на севере. Наиболее вероятное месторасположение – вон тот скалистый увал. Нужно бы проверить.

– Проверить нужно обязательно. Затем мы здесь, собственно, и находимся.

Вертолёт лёг на курс. Люди занялись каждый своим делом, вновь и вновь прокручивая в голове всё только что услышанное.

Не так-то просто, оказалось, расставить все точки над «и» в этой, на первый взгляд, вроде бы простой истории, разделить, где черное, а где белое, где горькое, а где сладкое. Вещи, кажущиеся ясными и понятными, на поверку оказались вдруг запутанными и вовсе не простыми.

«Сложная всё – таки штука жизнь». Эта прописная истина в очередной раз находила здесь своё подтверждение.

На опушке леса послышался хруст ветвей. Сергей прижался к скале. Удивительно, но холодный камень отчего-то вдруг показался ему тёплым и ласковым. Наверное, всё-таки есть в нём скрытая, никому доселе неведомая жизненная сила, которую он и пытался сейчас отдать человеку.

А человек, в свою очередь, был попросту уверен в том, что пулям его здесь не достать. Почему – этого он объяснить не мог. Быть может, виной всему служил всё тот же странный монолит. Прижимаясь к нему, Серёга обнаружил у себя в кармане твёрдый предмет. Достав его, улыбнулся. – Телефон – подарок Игоря. Единственная память о доме. На трубке вдруг заморгала красная лампочка так, как будто проходил вызов.

– Этого не может быть. Прошло уже больше года. Аппарат не раз падал в воду, ударялся о камни, да и батарейки давным-давно сели. Но, не – смотря ни на что, она продолжала мигать. Сергей включил клавишу приёма. В трубе послышалось шипение.

А между тем колонна охотников уже вышла из леса. Шли быстро, почти бежали. Когда бандиты поравнялись с одиноко стоящим на вершине скалы воином, тот выпрямился во весь рост и спокойно заговорил:

– Кто вы, куда и зачем идёте?

Люди внизу сразу остановились. Послышались злые выкрики. Защёлкали затворы автоматов. Треск очередей в один миг нарушил красочную идиллию солнечного августовского вечера. Стоявший спрятался за камень. Пули со свистом резали воздух вокруг. Внизу продолжали орать: «Вот сука! В натуре оборотень. Я же в упор стрелял. Никак не мог промазать. А ему хоть бы что! А выл-то как, ну, прямо за душу берёт».

Он стоял, прижавшись к огромной гранитной глыбе. А бездушный камень лишь молча принимал в себя маленькие кусочки свинца, загораживая своим телом укрывшегося за ним человека.

Долго так продолжаться не могло. Ничего не предпринять – значит, подписать себе смертный приговор. Действовать нужно немедленно, пока враги ещё не успели опомниться.

Выхватив из-за пояса чехол со звездочками, бросил сразу две, и через секунду двое охотников уже валялись на земле с пробитыми головами.

Крики внизу начали приобретать истерический оттенок.

– Спасайся, кто может! Оборотень! Не взять его нам!

Но из общего гвалта и шума вдруг ясно выделился голос Михея.

– Слушай мою команду. Обходим скалу с двух сторон.

– Михей, а что это ещё за шелест такой странный?

– Мать моя! Вертушка! Военный! Откуда она взялась-то? Этого только не хватало! Мочи её! Бей по хвосту и кабине! Сейчас мы тебя завалим! Держи, сука!

– Товарищ капитан, по нам же стреляют! Что делать будем?!

– Давай радиограмму на КП: «Атакован бандитами с земли. Принял бой. Ну, сволочи, сейчас я вам устрою».

Вертолёт круто взмыл вверх, за секунду до этого выпустив из-под себя четыре реактивных снаряда, которые легли в ровный ряд прямо у подножия скалы.

Внизу земля превратилась в кромешный ад, выжить в огненном месиве которого было попросту невозможно. Странным казалось лишь то, как смогла выстоять скала. Гигантский и непокорный утёс, не склоняя головы, по-прежнему гордо возвышался над сплошным морем смерти и огня.

Игорь закрыл лицо руками.

– Ну, кажется всё. Сигнал прекратился. Неужели он был там? Не может этого быть. Он не бандит. Товарищ капитан. Спустите меня вниз. Если нет в живых, так хоть тело земле предать. Человек ведь всё-таки.

Командир не сказал ни слова. Вертушка зависла над самой землёй, и Игорь легко спрыгнул вниз, непроизвольно наклоняясь под тяжестью воздуха, что держал на своих плечах винтокрылую машину.

Осторожно ступая по камням, парень потихоньку пробирался между скал, рискуя в любой момент быть заваленным остатками уже наполовину разрушенного утёса.

Едва взглянув вниз, он с отвращением отвернул голову, стараясь не видеть изуродованные человеческие тела, разбросанные и размазанные но скалам, остатки их внутренностей. На это нельзя было смотреть без содрогания.

И лишь тайга равнодушно и совершенно безучастно наблюдала за всем происходящим. Стройные ели снисходительно и свысока поглядывали на людей. А для огромных гранитных глыб людская жизнь вообще казалась не более чем мгновение. Они просто не могли снизойти до того, чтобы обратить хоть какое-то внимание на столь суетные и мелкие события. И лишь бродяга-ветер зловеще и немного жалобно завывал в густых ветвях растущих прямо на скалах деревьев. Он вечно вёл с ними свою нескончаемую войну. На смену старым и гибнущим стволам на голых камнях вырастали новые, молодое и сильные. Они не искали примирения и не просили пощады, а лишь молча сносили на себе все причуды и издевательства лесного разбойника, изо всех сил цепляясь корнями за почти отвесные склоны.

Игорь осторожно пробирался вперёд, внимательно осматривая окружающую его местность, что было не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Услышав голос позади себя, не испугался, но почему-то вздрогнул. Ему показалось вдруг, что раньше уже не раз встречался с разговаривающим человеком, и хотя никого поблизости не было видно, сразу понял, с кем говорит.

– Дядя Серёжа! Это я, Игорь!

Тот возник, казалось, из ниоткуда. Одет в брезентовый костюм. На ногах красовались сшитые точно по размеру кожаные сапоги. Густые волосы на голове прижимало широкое бондано с какой-то замысловатой татуировкой с левой стороны. Но всё равно это был он, и Игорь узнал его сразу.

– Дядя Серёжа, ты?! Как ты здесь?!

Через несколько секунд мальчишка в солдатской форме уже повис на шее у странного человека, неизвестно откуда вдруг появившегося перед ним.

Приняв на борт нового пассажира, вертушка круто взмыла в воздух и взяла курс на юг. Внизу проплывало бескрайнее море непроходимых лесов и гор. Сейчас Серёгу уже не удивляло то, что эта картина казалась ему давно и хорошо знакомой.

– Всё происходило там, у святой воды, что падала с самой вершины скалы. Ещё одно подтверждение того, что «полёты» не являлись одной лишь игрой воображения. Чушь какая-то.

Он и сам ни за что бы не поверил в то, что приключилось, если бы только всё это не произошло именно с ним. На груди давал о себе знать приятным теплом амулет с изображением оскаленной звериной морды.

В том, что талисман действительно обладает волшебной силой, человек успел убедиться в полной мере. Стоило лишь перевернуть медальон на обратную сторону, и бой с тенью, но только уже против общего врага, продолжится.

«Учитель говорил, что я обладаю лишь маленькой частичкой знаний, и потому, предстоит познать ещё очень многое. Дикие люди, но в чём-то они шагнули гораздо дальше нас. Чего стоит один только клинок, что висит у меня за поясом. В их отношениях нет лжи и фальши. А может быть, они сами ушли от цивилизации, как тот старик-отшельник, что живёт один в лесу, по другую сторону хребта. Раз в год по зимнику он ездит в деревню, запасается продуктами, после чего, перевозит их в лес на своей лошадке. И на этом его общение с людьми ограничивается». Размышления прервал голос Игоря:

– Дядя Серёжа, ты куда, домой?

– Нет, Игорь, я вылезу где-нибудь на окраине. И у меня просьба одна будет к тебе и к ребятам. Обо мне никому ни слова. Потом всё объясню.

– Всё понятно. А что, проблемы есть?

– Проблемы есть, но сейчас их стало пожалуй на одну меньше. Ведь этих людей послал человек, который живёт в этом городе и сильно желает моей смерти.

– Так, может, помочь?

– Нет, это моё дело. Сначала нужно во всём разобраться. Тебе тётка ничего не писала разве?

– Я с матерью разговаривал. Она, что знала, то сказала. Только тёмная, сдаётся мне, это история и в одиночку здесь вряд ли справиться.

Сергей похлопал племянника по плечу.

– Ничего, Игорь, я попробую.

– Ты уж поосторожнее там, дядь Серёж. Не хочется, чтобы эта встреча была у нас с тобой последней.

– Ладно, ребята, мне пора. Здесь я и вылезу.

Плавно коснувшись земли, вертушка вновь быстро набрала высоту, оставив внизу под собой странного пассажира в белом «бондано», о тайном смысле загадочных символов на котором оставалось только догадываться. Взглянув на этого человека, даже непосвящённому стало бы понятно, что он попал в чуждый для него мир, но намерен идти до конца.

 

Глава 4

На долину плотной и густой, словно парное молоко, стеной опускался туман. Принимая в свои объятия окрестные леса, он ни на секунду не задумывался над тем, понравится ли это их обитателям, был гораздо выше и сильнее тайги. Казалось, что белая и непроглядная пелена снизошла до земли лишь для выполнения своей, очень важной и недоступной для постороннего глаза миссии.

А жизнь между тем шла своим чередом, не останавливаясь ни на секунду, несмотря ни на что. Тайга, признавала лишь свои законы. Каждую минуту перед её глазами происходили сотни смертей и сотни вновь появляющихся на свет жизней. Кругом: на земле, под землёй, на воде и под водой, в воздухе, на деревьях и под ними – повсюду одни умирали, а другие, вновь появлялись на свет. Так было, так есть и так будет всегда.

А могучие горные хребты, что брали долину в плотное кольцо своих богатырских объятий, просто молчали, позволяя тем самым всей этой стихии какое-то время существовать на своих исполинских плечах. Ни тайга, ни эта белая пелена тумана им пока не мешали.

Небольшая горная речушка описывала неимоверные зигзаги среди огромных каменных глыб, с трудом прокладывая себе дорогу. Порою начинало даже казаться, что это громадный и всемогущий великан, удовлетворяя свои странные прихоти, разбрасывал по земле все эти валуны, заставляя непослушную воду принять именно ту форму, которая ему почему-то понравилась. С трудом верилось, что весной разбушевавшаяся речка сама строила себе все преграды. А затем, слегка поутихомирившись, начинала прокладывать новое русло.

В камышах громко крякали утки. Осторожно высовывая свои головы наружу, они, казалось, остерегались кого-то. Но в конце концов голод брал верх над природной осторожностью. Птицы по одной начинали выбираться из зарослей на открытую воду, приступая к своему обычному завтраку. Пожевав немного ряски, сразу же закусывали мелкой речной рыбёшкой, то и дело погружаясь с головой в ледяную кристально чистую воду, от одного вида которой по телу пробегал озноб.

С берега за происходящим внимательно наблюдала огромная мохнатая морда, чуть высунувшаяся из прибрежной осоки. Волк неподвижно лежал, подставляя свой нос слегка дующему с речки ветерку. 3верь только что открыл глаза и, прежде чем подняться на ноги, должен был убедиться в своей безопасности. Опыт долгих лет жизни в лесу, неоднократные встречи с пулями охотников приучили никогда сразу не выдавать своего присутствия после очередной ночёвки. Эта природная осторожность, что замешана на его собственной крови, не раз спасала серому жизнь. Всегда, даже ночью в короткие часы отдыха он прекрасно слышал и чувствовал все, что происходит вокруг.

Наконец, не торопясь поднявшись и отряхнув в лучах восходящего солнца намокшую от холодной утренней росы шкуру, бродяга поплёлся восвояси.

В тайге в последнее время стали происходить довольно странные вещи, и это сильно его беспокоило. Раньше всё было ясно. Окружающий мир казался простым и предсказуемым.

«Люди с ружьями – это охотники. Они враги, и их нужно бояться. Но охотники всегда стреляли либо в меня, либо в таких же, как я, и никогда не убивали друг друга. Сейчас здесь появилось слишком много людей, и все они с ружьями. Но самое странное заключается в том, что охотятся незнакомцы на себе подобных, а стреляют вообще во всё, что шевелится. Более сильные, превосходящие числом и умением, преследуют слабых. Тех, кому не удаётся уйти от погони, убивают. Убивают, но не едят. Зачем же они тогда их убивают? К чему нужна вся эта кровь?»

3верь тоже убивал, но лишь для того, чтобы выжить. Людей, как правило, вообще никогда не трогал. Быть может, он просто чего-то не мог понять потому, что не знал, что такое деньги? Хотя вряд ли это так на самом деле. Ведь зелёные и хрустящие бумажки здесь – всего-навсего мусор, и не более того.

«Ко всему прочему, оказалось вдруг, что среди людей встречаются совсем даже неплохие двуногие существа. Взять хотя бы того старика, что живёт по другую сторону хребта. Он спас дикого зверя от смерти ещё в юности. Или вот его молодой дружок, что поселился у лесных людей. Сейчас этот человек спасается от смерти бегством. Люди, которые идут по его следу, сильно хотят крови. Но зачем? Пожалуй, стоит посмотреть на то, чем всё это закончится».

Срезав угол, быстрыми шагами направился в сторону скал, что гордо громоздились на одной из вершин увала. Там тропа делала крутой изгиб.

«Люди должны встретиться именно на этой вершине».

Ветер все усиливался. Временами не на шутку разыгравшийся забияка с таким диким остервенением начинал трепать верхушки красавиц елей, плотной стеной стоявших у него на дороге, что деревья скрипели и стонали, не в силах больше всё это терпеть и словно молили о помощи.

А быть может, тайга просто из-за чего-то сильно сердилась. То, что она может стать ласковой и доброй матерью, точно так же, как беспощадной и злой мачехой, серый знал не понаслышке. Он прекрасно помнил, как весной чуть не утонул в мутной воде взбесившейся речки, как спасался от пуль охотников и медвежьих когтей в тех же мутных водах.

Неприятный озноб пробежал по телу.

«Стонет. Видно, душу твою тоже чем-то растревожили». Одинокий скиталец стоял, прислонившись к шершавому стволу огромного старого дерева и слушал его больное, прерывистое дыхание. Больше всего на свете он хотел бы сейчас что-то сказать и этим деревьям, и этим людям, но не знал таких слов, не мог произнести тех звуков, которыми можно было бы выразить то, что творилось внутри в эти минуты. Если только слова вообще стали бы уместны.

«Если нечего сказать, то лучше молчать».

«Если некуда идти, то лучше сидеть на месте».

«Если не собираешься нанести удар, то лучше не доставать оружие».

«Если нет цели в конце пути, то и дорога теряет всякий смысл».

«Эти двуногие существа гораздо умнее меня. Но как они не могут понять таких прописных истин? Не могут наслаждаться светом солнца и журчанием ручья, не слышат музыку леса, не видят его простых и в то же время непревзойдённых пейзажей, несомненно, достойных пера художника. Они видят свет лишь через призму своих корыстных побуждений. Их влечёт вперёд лишь жажда наживы и ненависть. Что же, скорее всего они получат именно то, чего заслуживают. Человек, по следу которого идут незнакомцы, гораздо сильнее и быстрее своих преследователей. Но он, благороден, наверное, даже слишком, как и большинство по-настоящему сильных телом и духом людей, и, несмотря на грязную одежду, принадлежит к особой касте самых лучших из двуногих существ».

Таково было мнение зверя. И он мог его обосновать. Ведь такие как этот, спасали ему жизнь, тогда как остальные всегда пытались её отобрать.

Совсем несложно распознать человека по взгляду, полному ненависти и злобы, либо, напротив, сострадания и теплоты. И вот именно в таких ласковых и добрых глазах посторонний никогда не увидит боль и отчаяние. Такие люди, не выносят жалости и порою беспощадны даже по отношению к самим себе.

Наверное, именно поэтому серый никогда не нападал на лесных людей. Даже тогда, когда, изнемогая от усталости, терял последние силы от голода. И причиной этому, скорее всего, стало не просто уважение. Наверное, он понимал каким-то своим, особенным звериным чутьём, что, даже получив смертельную рану, житель леса, всё-таки найдет в себе уже не существующие силы для того, чтобы в предсмертных судорогах сжать свои сильные руки на его горле. Но и это, пожалуй, было еще не главное. Вместо этих людей придут другие, с пилами и топорами, и сведут тайгу под корень. А если не станет тайги, то не станет и жизни.

«Совершенно ясно, чью именно сторону я должен принять в этом поединке».

«Четвероногий лесной воин» пытался гнать прочь из головы ненужные мысли, но они с новой силой всё лезли и лезли обратно, не спрашивая на то разрешения, будоража и без того уже взвинченную до предела плоть.

«Что же, значит, крови захотели? Ну-ну. Кровь вы, пожалуй, сегодня увидите и даже почувствуете на языке её солоноватый привкус».

Наконец, он всё-таки выбрался на каменистую гряду и устроился на самом краю обрыва. Тоска переполнила душу до самых краёв и, не спрашивая на то разрешения, начала выплескиваться наружу. Тайга неожиданно наполнилась таким протяжным и жалобным воем, которого даже сам услышать не ожидал. Люди должны пройти здесь с минуты на минуту. Они, наверно, тоже слышали этот голос.

«Ну и пусть. Я не стану скрываться». Зверь стоял у самого края обрыва. Незнакомцы приближались.

А то, что произошло в следующую минуту, наверняка останется в памяти на всю оставшуюся жизнь. Такого он ещё не видел и, наверно, уже и не увидит никогда. Над головой вдруг послышался оглушительный шум в сочетании с лёгким посвистыванием винтов. В следующую секунду огромная стальная птица, словно тень, отбрасываемая самой смертью, пронеслась прямо над головой. Те люди, что были внизу под скалой, начали беспорядочную пальбу. Наверное, это и стало их последней, роковой ошибкой, которую они успели совершить в этой жизни.

«Посланец смерти» выпустил из-под себя несколько ослепительных молний, и в следующую секунду солнечный августовский вечер превратился в кромешный ад. Казалось, что весь мир попросту перевернулся с ног на голову. Всё вокруг в один миг перемешалось между собой. Земля, небо, воздух, лес собрались в одну большую кучу, теряя формы и очертания, стирая границы под действием одной-единственной, всемогущей и всёразрушающей стихии, стихии огня.

Неведомая сила отбросила метров на пятнадцать назад, швырнув, словно половую тряпку, на землю, покрытую мягким ковром из мха и опавших листьев. Яркая вспышка света ослепила. Сплошная стена дыма заслонила небо и солнце. А сверху всё сыпался и сыпался дождь из камней и мелких осколков гранита. Старая ель, с которой однажды уже успела позабавиться буря, оказалась переломленной пополам, словно хрупкая веточка, после того, как в неё откуда-то с неба прилетел огромный булыжник.

Но уже через минуту всё стихло, а дым рассеялся. Придя в себя, осторожно приоткрыл один глаз. Прямо перед собственным носом увидел большой кирзовый сапог. Шерсть на упругом загривке встала дыбом. Волк отпрянул назад и оскалил зубы. Но вовсе не оттого, что испугался старого кирзового сапога. Нет. Дело было совсем в другом. В отдельно стоящем сапоге находилась ещё и нога, но не вся, а только её половина. Здесь же, совсем рядом, прямо из земли, торчала человеческая голова со странно выпученными от удивления глазами, которая тоже была сама по себе. Определить, к какому именно из разбросанных внизу и изуродованных человеческих тел она принадлежит, казалось совершенно невозможным.

«Ну и дела!!! Какая страшная машина смерти». Перед глазами стояли размытые тени деревьев. Голова сильно кружилась и болела. Сквозь едва приоткрытые веки он всё-таки успел заметить того, одного – единственного оставшегося в живых, человека, что скрылся в огромном брюхе стальной стрекозы.

«Я так и знал. Этот сильнее остальных, и потому остался жив». Зверь не мог понять пока, что именно это может означать для счастливчика. Спасение или смерть, встречу, или, быть может, расставание навсегда. Хотя, пожалуй, сейчас это было не так уж важно.

«Нужно подумать о том, как спасти свою собственную шкуру».

Ноги наотрез отказывались слушаться, а голова в любую секунду могла расколоться на тысячу мелких частей. В ней, словно вспышка света, вдруг мелькнула мысль, от которой стало ещё больнее: «Неужели повреждён позвоночник? Тогда всё. Это конец. Умирать постепенно гораздо мучительнее и больнее, чем погибнуть сразу, при взрыве. Вороны станут рвать куски мяса из ещё живого, но уже полностью обессилевшего и лишённого возможности двигаться тела, которое будет медленно остывать под их истошные крики и ругань в драке за самый лакомый кусок. Но что же всё-таки произошло? Незнакомцы играют в очень опасные игры, и лучше держаться от них подальше. Нужно во что бы то ни стало подняться и идти. Идти вперёд, как можно дальше и как можно быстрее, оставив позади эти гиблые места, которые на протяжении стольких лет служили мне и кровом, и домом одновременно. А сейчас здесь балом правит смерть, и очень трудно что-либо изменить. Люди, что не пахнут железом, уже ушли отсюда. Я всю жизнь прожил рядом с ними. Собрать оставшиеся силы и идти вперёд или умереть прямо здесь? Хотя последнее было бы очень обидно. Нелепо погибать, когда вокруг столько еды». Голова вновь закружилась, и он потерял сознание.

Острая боль в ноге через несколько часов привела в чувство. Огромный чёрный ворон, видимо, принял серого за покойника и пытался выдрать кусок свежего мяса из обессилевшей конечности. Но тот открыл глаза, и птица в недоумении отскочила в сторону.

Стиснув челюсти, с огромным трудом всё-таки сумел подняться на ноги. От нестерпимой и всепоглощающей боли хотелось выть.

«Наверно, при ударе повреждены кости таза, но позвоночник, скорее всего, остался цел».

Ветер стих. Но он принёс с собой непогоду. Дождь лил словно из ведра, не переставая ни на минуту. Земля уже не успевала принимать всю падающую на неё с неба воду, и та стояла маленькими лужицами повсюду: на камнях, листьях, земле, и даже в огромных ярко-красных шляпах мухоморов.

По мокрой траве полз зверь. Он передвигался каким-то особенным, странным способом, иногда сильно заваливаясь на левый бок. Порою волк поднимался на ноги и проходил несколько метров на ватных и отказывающихся ему подчиняться конечностях. На большее, сил не хватало. Тогда, вновь ложился и продолжал ползти, порою корчась от невыносимой боли.

Откуда этот зверь шёл и куда именно направлялся, не знала даже тайга. Хотя старуха, наверно особого внимания на подобные мелочи и не обращала. Она считала, что дни его давно уже сочтены. Но отчаянно борющийся за свою жизнь организм имел по этому поводу совсем другую точку зрения, и намеревался её отстаивать до конца. Ему пока было совсем не ясно, как долго он сможет ещё продержаться под пристальными взглядами чёрных птиц, сидящих на соседней берёзе, как долго сможет бороться с болью и голодом одновременно?

А тайга – она просто жила сама по себе, даря жизнь одним и отбирая её у других. В суровом царстве леса и камня не было места чувствам и эмоциям. Пока ещё теплящийся в ослабевшем теле огонёк жизни сам должен был доказать своё право на существование, если только у него на это хватит сил. И хотя серый не знал, сколько ещё времени сможет выносить выпавшие на его долю страдания, побеждая смерть, зато, точно знал другое. Знал, куда именно ему нужно попасть, и был уверен в том, что, несмотря ни на что, достигнет конечной цели своего путешествия.

Там, где скалистая гряда кончается и плавно переходит в ровное горное плато, из-под земли бил чудесный источник. Зимой он не замерзал, а в сильные морозы от его прозрачной и чуть солоноватой на вкус воды поднимались густые клубы пара. Лесной бродяга хорошо помнил это место. Когда он был ещё совсем молодым волчонком, то видел, как изуродованный в схватке с медведем человек, омыв тело волшебной водой, сразу же поднялся на ноги. Кости срослись, а раны перестали кровоточить и зарубцевались.

Над тем, что именно произошло, тогда не задумывался. Но сейчас, картина волшебного исцеления отчётливо вырисовывалась в памяти.

«Что же, терять нечего. Хуже всё равно не станет».

Превозмогая боль и усталость, он вновь метр за метром продолжал двигаться вперед к своему спасению, а может быть, и к смерти.

«Неизвестно какая, но развязка должна наступить очень скоро».

Ключ бил прямо из скалы. Прозрачная вода сбегала по холодным камням, согревая их своим дыханием. Сделав несколько больших глотков, с трудом забрался в тёплую воду. Больше уже ничего не помнил. А очнувшись вновь, сразу же поднялся на ноги. Всё произошедшее осталось где-то далеко позади и казалось теперь просто дурным сном. Стряхнув с вымокшей шкуры куски прилипшей грязи и сам ещё до конца не осознавая того, что делает, просто пошел вперёд, не испытывая при этом той жуткой боли, которая совсем ещё недавно не покидала ни на минуту.

Волк, не торопясь, брёл на запад. Там, по другую сторону хребта, жил добрый старый отшельник. В голове творилось что-то невообразимое. Лютому и бессловесному хищнику, никогда не знавшему жалости ни к себе, ни к другим, не раз смотревшему смерти прямо в лицо, вдруг безумно захотелось теплоты и ласки. Он устал сражаться за свою жизнь и хотел просто взглянуть в глаза другу. Человеку или зверю, неважно. Важно то, чтобы тот всё понял и смог прийти на помощь в самую трудную минуту. В ту самую минуту, когда эта помощь так жизненно необходима.

Мелкий осинник на вид казался совершенно непроходимым. Без труда передвигаясь по сплошным зарослям и бурелому, вовсе не думая о том, как найти правильную дорогу и не сбиться с пути. Он просто точно знал, что идёт именно туда, куда нужно идти. Ведь здесь его дом. А в родном доме, как известно, и стены помогают.

«Странная всё-таки штука жизнь. У меня есть дети, но они растут неизвестно где. У меня есть волчица, но я не могу быть рядом с ней. Она найдёт другого, более сильного и опытного хищника, который сможет принести в её логово много мяса. И для неё совершенно не важно, что при этом будет загублено немало невинных душ, а половина из принесённой добычи испортится, и её станут растаскивать вороны. Нестерпимая вонь заполнит всю округу, собирая полчища мух, которые, в свою очередь, принесут с собой новые болезни и новую смерть. Но волчица в это время будет есть уже новое свежее мясо, а её друг вновь убивать».

Наверное, они не понимают, что очень скоро настанет день, когда убивать станет уже некого. Они считают, что на их век хватит, даже не подозревая, как сильно ошибаются. Что же, наверное, именно так и устроена жизнь. Она сама их накажет за совершённые ошибки, но только гораздо позже. И ничего здесь не поделаешь. «Каждый сам выбирает свою дорогу».

Серый вышел на опушку леса. Дом, стоявший посреди вырубок, был хорошо ему знаком. Старик колол дрова. Незваный гость лёг неподалёку и положил голову на передние лапы.

«А ведь раньше я так никогда не делал».

Человек заметил его сразу, но заговорил лишь через несколько минут.

– Ну что, бродяга, нагулялся? О-о, брат, да я вижу, порядочно тебя потрепало. Шрамы-то свежие совсем. Но ты не переживай сильно. Обошлось ведь, слава богу. Осторожней нужно быть. Места у нас нынче шумные стали. Народу много всякого ходит. Всё больше жулики да проходимцы. Спасу от них никакого. Но мы-то с тобой не отступим, не на тех напали. Ведь правда? Ну, чего ты так смотришь на меня? Жрать, небось, захотел? Сейчас что-нибудь принесу. С голоду не помрём, уж будь спокоен. Слава богу, сила пока есть, а значит, на кусок хлеба всегда можно заработать. Скоро вот зима придёт, снег ляжет. Как зимник установится, так сразу в деревню поеду. Бог даст, зиму и переживём. И не смотри на меня так тоскливо. Чего не жрёшь-то?

Человек подошёл непривычно близко и неожиданно потрепал его по упругому мохнатому загривку, словно обыкновенную дворовую собачонку. Тот не пошевелился. От прикосновения тёплой человеческом руки по телу пробежала приятная дрожь, а постоянная нудная боль в левом боку вдруг куда-то исчезла.

– Ты не думай, я ведь всё понимаю. Тайга, брат, она слишком жестокая женщина. А где её нынче найдёшь, добрую-то? Эта хоть, по крайней мере, скажет всё сразу и в лицо. Не станет лгать и заискивать. Её отношение к тебе не изменится ни через год, ни через пятнадцать лет, если только ты сам не изменишь своё отношение к ней. Такой уж характер, понимаешь? Никогда не станет хитрить и не ударит сзади. Главное, относись к красавице с должным уважением, и она тебя не обидит. Ты посмотри вокруг-то, люди словно сдурели. Повсюду кровожадные идолы, звенящие золотом, и равнодушные истуканы, равномерно поедающие пищу в течение дней, месяцев, лет. И никому нет до чужой беды совершенно никакого дела, пока их лично это не коснётся. Люди становятся похожими на слепых котят, которые даже не подозревают, откуда нужно ждать следующего удара. А он, будь спокоен, последует незамедлительно и как раз оттуда, откуда его меньше всего ожидаешь. Ну, да ничего. Ты нос не вешай. Всегда смотри судьбе в лицо и иди до конца. Но тебя этому, я вижу, учить не нужно. Одна из основных жизненных истин довольно хорошо расписана на изорванной шкуре. Умереть ведь всегда легче, и на это ума много не нужно. Вот так-то, брат.

Человек ещё раз потрепал его шею и не торопясь пошёл в дом. А волк так и остался лежать, даже не шелохнувшись, возле тарелки с мясом. Дяде Фёдору вдруг показалось, что он прекрасно его понял и даже приоткрыл пасть, чтобы сказать что-то в ответ, но, передумал, лишь слегка кивнув головой в знак согласия.

– Ну, вот и хорошо, – проговорил старик, закрыв за собой дверь.

А серый опять остался лежать наедине с самим собой и со своими мыслями. В эти минуты перед глазами вновь и вновь прокручивалась вся прошлая жизнь.

Мать свою он не помнил, а отца и тем более. У него никогда не было друга, который мог бы вот так ласково положить руку на голову. У него никогда не было да, пожалуй, уже никогда и не будет также очень многого из того, что всегда было, есть и будет у других. Но зверь, как ни странно, стал сейчас совершенно равнодушен ко всем благам цивилизации и даже к той тарелке с едой, что стояла у него перед самым носом. В душе царил покой. Ведь рядом есть друг. Друг, вдвоём с которым будет легче остаться в живых в этом безумно, бессмысленно жестоком и диком мире.

 

Глава 5

Утром дождь кончился. Таня шла не торопясь, слегка подталкивая впереди себя коляску с маленьким Славиком. Женщина и предположить себе не могла, что именно сегодняшний ее визит в поликлинику приведёт к той необратимой цепи событий, которые впоследствии сильно изменят всю будущую жизнь. Поднявшись по бетонным лесенкам на высокое крыльцо, вошла внутрь, оставив коляску на улице, после чего разделась и сразу постучала в старую деревянную дверь. Именно здесь принимал их участковый терапевт. С другой стороны послышался приятный мужской голос:

– Да-да, войдите.

«Странно, врач какой-то новый».

За столом сидел молодой симпатичный мужчина. Растянув улыбку до самых ушей, он сразу же заговорил с ней:

– Проходите-проходите, мамаша, что беспокоит? Одним глазом Алексей мельком взглянул на фотографию, лежащую перед ним на столе.

«Точно, так и есть, она самая». Сердце бешено колотилось в груди. Деньги на кону стояли немалые.

– У нас, доктор, всё в порядке, по-моему. Мы каждый месяц на медосмотр приходим.

– Вот и отлично. Ай да богатырь. Покажись-ка дяде. Дядя врач хороший, он даст тебе конфетку.

Ребёнок, наверно, совсем не хотел конфет и поэтому начал отчаянно мотать головой, в знак своего полного несогласия.

– Ух ты, смотри-ка, герой какой, с характером. Ну ладно, ладно, сдаюсь. Алексей весело рассмеялся и продолжил:

– Что же, с ребёнком всё нормально, но я должен буду ещё раз осмотреть его через несколько дней.

– Хорошо, мы придём.

– Да ну, что Вы. В этом совершенно нет необходимости. В среду я пойду с обходом и зайду. Вы во сколько дома будете?

– В любое время приходите.

– Вот и хорошо, значит, договорились. Пока герой, до среды.

Таня вышла в коридор.

– Что-то этот новый врач как-то неестественно вежлив со мной. Симпатичный такой молодой человек. Приветлив и доброжелателен. Но почему он решил сам прийти на дом? И не лень ведь. Наверное, всегда так заботится о своих пациентах и детей любит. Вот уж воистину правда, что не все люди одинаковы в своей чёрствости и равнодушии.

И вот тут Татьяна точно не ошиблась. Люди, конечно же, не все одинаково злы и бездушны. Не учла она совсем другое. Под блестящей чешуёй змеи почти всегда скрывается смертельный яд, а уродливая раковина порою таит в себе прелестную жемчужину. Прекрасный камень в драгоценном ожерелье не сразу приобретает свой праздничный облик. Этому предшествует кропотливый труд заботливых человеческих рук. Но женщина, в эти минуты даже не пыталась задумываться над подобными мелочами.

«Не стоит быть занудой и ломать голову над тем, от чего она, впоследствии, может сильно разболеться. Возможно, что это счастье, так зачем же отбиваться от него руками и ногами?» Хотя особым женским чутьём, Таня всё-таки понимала, что делает что-то не так. Но что именно и как правильно следует поступить в той или иной ситуации, не знала, и это, наверно, была не её вина. Не каждый может разглядеть истинные ценности среди бескрайнего моря развлечений и удовольствий современного мира. А потому порою не избежать ошибок, за которые впоследствии приходится платить слишком высокую цену.

Но главное даже не это. Главное – совершив проступок, суметь вовремя сделать правильные выводы и извлечь очередной урок, а иначе в следующий раз придётся заплатить ещё больше. Такова, к сожалению, горькая и безжалостная правда жизни, и ничего здесь нельзя изменить.

Маленький человек что-то беззаботно бормотал, лёжа в своей коляске. Женщина шла не торопясь. Она с удовольствием наслаждалась последними тёплыми днями, которые дарила людям природа в этом году. Ребёнок тоже пытался выбраться наружу. Мать поставила его на ноги, и мальчик весело затопал вперёд по липовой аллее, по-прежнему что-то весело лопоча на своём понятном только ему языке.

«Любимый муж, а может быть, и вовсе не любимый, которого я тем не менее, жду и который всё никак не возвращался. Приятный молодой человек этот новый участковый врач, который так любезен и приветлив со мной. Но что делать сейчас? Откуда ждать следующего удара или, может, помощи? Как уберечь ребёнка от всей этой лжи, грязи, а может быть, и крови? Совета спросить не у кого. Что же, будь что будет. А там посмотрим».

С подобными мыслями подошла к своему подъезду. Мальчик домой заходить категорически не хотел. Пришлось долго его уговаривать, прежде чем крохотные ножки затопали вверх по бетонным ступеням.

Утром в среду разбудил неторопливый, но настойчивый стук в дверь. Накинув халат, вышла в прихожую.

«Кто бы это мог быть?» Посмотрев в глазок, улыбнулась. В дверях стоял Алексей.

– А, доктор, проходите, раздевайтесь. А мальчик спит.

– Пусть спит. Устал, наверно, мужик, отдыхает. Я подожду.

– Раздевайтесь, сейчас чаю попьём.

– С удовольствием выпью чашечку.

Женщине было приятно общаться с этим человеком. Он ей уже, пожалуй, больше чем просто нравился.

– А Вы что, здесь вот так одна и живёте, что ли? Хозяйка покраснела.

– Да что Вы, что Вы? Если не хотите, то не отвечайте.

– Секрета нет никакого. Муж ушёл в экспедицию год назад да так до сих пор и не вернулся.

– Вот подонок. Я бы от такой красавицы сроду никуда не ушел.

– Нет, нет. Я сама же во всём и виновата. Хотя, впрочем, это слишком долгая история, и Вам она вряд ли станет интересна.

– Помилуйте, напротив, мне всё больше хочется узнать, что же именно произошло. И если я смогу хоть чем-нибудь помочь, то сделаю всё, что в моих силах.

Татьяна и сама толком не могла понять, что с ней происходит. Неожиданный и ничем не объяснимый прилив откровенности способствовал тому, что хозяйка выложила этому почти не знакомому ей человеку добрую половину жизни, совершенно не отдавая себе отчёта в том, зачем это делает. Всё вышло как-то само собой. Наверно, решающую роль здесь сыграли природное обаяние и внешность Алексея. Ей показалось, что такой человек не может обмануть или унизить, не может вообще причинить зло.

Хотя где-то далеко в глубине души женщина прекрасно понимала, что внешность зачастую не отражает человеческой сущности. Она, видимо, попросту не хотела, не могла поверить в то, что сидящий перед ней был из тех людей, которым нельзя доверять, и именно поэтому так слепо и не задумываясь, поведала ему сейчас самое сокровенное. То, что так старательно и долго скрывала от посторонних глаз. Таню даже не насторожила та ехидная ухмылка в уголках красивых губ незнакомца, что сидел напротив и потягивал аккуратными глотками ароматный чай.

А Алексей, в свою очередь, уже окончательно вошёл в роль. То, как легко его слова были приняты на веру, приободрило и добавило уверенности в своих силах.

– Да, история невесёлая. Но безвыходных ситуаций, как известно, не бывает. Не казните себя так. Супруг Ваш, Бог даст, вернётся. А на этого Вадима, я думаю, совместными усилиями мы сможем найти управу. Вот ведь гад-то какой. И как только таких земля держит.

Про себя же он подумал: «Ишь ты, дурочка лопоухая, уши-то как развесила. Подожди ещё немного. Скоро я до тебя доберусь». И добавил вслух:

– Танечка, Вы извините, конечно, что я Вас так называю.

– Да ничего, ничего. Чего уж там, я же не ханжа какая-нибудь.

– Танечка, милая моя, я всё сделаю, чтобы Вам помочь, поверьте мне.

Новенький джип, переливаясь в солнечных лучах синевато-стальным отливом, ровно мчался по ухабистой просёлочной дороге, казалось, совсем не замечая многочисленные ямы и рытвины. За окном мелькали перелески, болота. Их сменяли сплошные и почти непроходимые заросли молодого осинника и острые гребни скал.

– Слышь, шеф. Чё-то мне кажется, далековато мы уже заехали. Километров сто пятьдесят по лесу отмахали, никак не меньше, и ни одной деревни. Странно даже, что здесь ещё есть какая-то дорога. А едем-то мы хоть правильно?

– Ты чего, Лысый?! Я сколько раз повторять буду?! А то, может, в рыло тебе заехать, понятнее станет? На вот карту и сам посмотри, если мне не веришь!

– Да ладно ты, Валерьич, не пыли. Дай газетку лучше почитать. Она у тебя с собой?

– На, смотри.

– Так. Вот она, заметочка. Уничтожена банда. Военные вступают в схватку с преступниками. Вот сволочи. И как они могли фотографировать такое? С землёй ведь перемешали ребят, суки поганые. Ну, мы вам ещё устроим.

– Ты помолчи-ка лучше, Лысый.

– Валерич, я чё, чё – то опять не так сказал, что ли?

– А ты веди себя по-тихому да за ствол не хватайся. Чай, не в детский дом едем.

– Шеф, а на хрена мы вообще туда едем?

– Дурак ты. Во-первых, узнать нужно, не остался ли кто-нибудь в живых. Во-вторых, документики бы не мешало изъять. Не дай Бог, догадаются, что это наши люди. Неприятностей тогда не оберёшься.

– Ладно, ладно шеф. Всё понял, молчу.

Минут через десять машина подкатила к невысоким, но широким воротам с двумя красными звёздами на створках. Вышедший навстречу солдат поздоровался, и вежливо спросил:

– Вы к кому?

– Мы к командиру. Нам нужно срочно поговорить с ним по поводу вчерашнего происшествия.

– Какого ещё происшествия?

– Да ты чё, служивый, в натуре, ничего не знаешь, что ли?

– Хорошо, подождите минутку, сейчас я доложу о вас.

Солдат скрылся за воротами КПП, но вскоре вышел и вновь обратился к людям, сидевшим в роскошном автомобиле.

– Извините, но командир не сможет вас сейчас принять.

– Да ты чего, пацан, так и не въехал, что ли? Нам срочно надо, понимаешь ты это или нет?!

– Я прекрасно вас понимаю, но ничем помочь не могу.

– Слышь, Валерич, чё с ним долго базарить. Всё равно без толку. Поехали давай к штабу. Там на месте и разберёмся. Взвизгнули колёса, и крузёр, распахнув настежь немного приоткрытые ворота, стремительно въехал на территорию части.

– Давай, гони, не останавливайся.

– Ну, всё, кажись, проскочили.

Но позади вдруг раздалась автоматная очередь. Стекла посыпались, а машина заглохла, врезавшись в бордюр. Завыла сирена, а через минуту на место прибыл поднятый по тревоге караул.

– Суки, волки позорные, не прикасайтесь ко мне, всех порежу, в натуре.

Вадим так орал, что от натуги его лицо сделалось багряно-красным и сморщившимся до неузнаваемости, а на лбу выступили мелкие капельки пота.

Через несколько минут их запихнули в тесную и сырую камеру гарнизонной гауптвахты. Массивная железная дверь захлопнулась, погрузив находящихся внутри людей в темноту и дав им время как следует поразмыслить над тем, что же все-таки только что произошло.

– Слышь, Валерич, а чё с нами будет теперь? Нас ведь здесь и искать-то никто не станет.

– Ты чего, придурок, бормочешь? Думай, что говоришь. Мы на стрелку, что ли, приехали? Здесь главное – закон, и самосуд никто устраивать не станет. Понял?

– А с какой стати тогда тот молокосос по нам из автомата шмалять начал?

– То дело другое. Вдруг у нас взрывчатка с собой, и мы что-нибудь взорвём? Сейчас они всё выяснят, промурыжат ещё немного, ну, в крайнем случае, придётся кого-то подмазать, и мы свободны. Всё понял?

– Да вроде, ясно.

– Вот и отлично. А сейчас заткнитесь и спите. Идиоты. Голова сейчас расколется. Вот сука. Хорошо приложил прикладом-то.

Сон не приходил. Где-то во дворе истошно лаяли сторожевые псы. Наверное, собаки почуяли медведя, а может быть, и другого зверя. За стеной слышались пьяные выкрики и ругательства. Напившийся солдат из соседнего «номера» высказывал своё крайнее неудовлетворение тем, что ближайшие четверо суток ему придётся провести в одиночной камере. Видимо, сервис там оставлял желать лучшего. Вадим так и просидел до самого утра, пока скрип ключа в замочной скважине не отвлёк его от совсем не весёлых мыслей и не оповестил о том, что кто-то пытается открыть дверь снаружи.

– Руки за спину. По одному выходим в коридор.

Хрипловатый голос сообщил о том, что пора выходить, а через несколько минут все трое уже стояли в кабинете у командира части.

Комбат, человек бывалый и повидавший немало на своём солдатском веку, нехотя осмотрел стоящих перед ним и тихо спросил:

– Ну, зачем приехали? Времени у меня мало, а точнее, в вашем распоряжении не больше пяти минут.

– Командир, понимаешь, тут дело такое.

Вадим вытащил из кармана скомканную стодолларовую бумажку и бросил её в ведро с мусором так, чтобы сидящий перед ним человек мог видеть, что он делает.

– В том отряде, который вы уничтожили, мог находиться и мой брат. Лишняя огласка в таком деле ни к чему. В общем, взглянуть бы на погибших, ну или документы посмотреть там какие-нибудь.

– Я вот что вам, ребята, скажу. Всё дело в том, что тех людей после не – безызвестных событий собрать в одно целое не представляется никакой возможности. Фасовать человеческое мясо по целлофановым мешкам мы, разумеется, не стали. Здесь же не мясокомбинат. А сейчас, я думаю, что там остались лишь обглоданные кости. Вот в этом куле остатки одежды. Забирайте. Дарю. Обгорелые бумажки и есть документы. Но вряд ли они вам чем-то помогут. Пробы ДНК взяли у всех. Результаты экспертизы будут готовы – когда точно, не знаю. Если там действительно находился Ваш брат, то сможете ознакомиться, предъявив документы, удостоверяющие личность, в местном отделении милиции. А сейчас шуруйте отсюда, пока в памяти. У меня слишком мало времени. Дневальный, давай сюда караул. Проводите их за территорию.

А минут через десять уже изрядно потрёпанная машина отматывала километры по той же самой дороге, но только в обратном направлении. Два ряда отверстий в правом боку, смятый бампер и разлетевшиеся вдребезги стёкла постоянно напоминали о том довольно странном приёме, который был оказан незваным гостям. У людей, сидевших внутри, физиономии тоже казались далеко не праздничными.

– Да-а, в натуре, попадалово. Ладно, хоть живы остались. Ребят жалко.

– Это что же, значит, их всех, что ли?

– Это значит, что всех до единого.

Вадим приоткрыл мешок, что стоял у него под ногами, и вытащил оттуда новенькую кожаную кепку.

– Вот, гляди-ка, например, от Михея что осталось. Новенькая ещё совсем.

Он нахлобучил фуражку на голову водителя и удовлетворённо проговорил:

– Во-о. Тебе идёт. Ну, Михей ты и есть, вылитый Михей. Совсем как живой перед глазами у меня сидишь.

Водитель, слегка рыжеватый детина огромного роста, стучал зубами от холода и напряжённо всматривался в бегущую впереди машины узкую полоску дороги, стараясь не прозевать хотя бы самые крупные ухабы и рытвины. Шутки шефа он не понял, а если сказать точнее, то в эти минуты ему вообще было не до шуток. То, что с продырявленной кепкой на голове он стал похож на покойника, Лысому сильно не понравилось, и, сорвав шапку, он вышвырнул её за окно, зло процедив сквозь зубы:

– Ты, слышь, кончай, Валерич. Не до шуток сейчас.

Но Вадим шутить вовсе не собирался. Наверное, он и сам не мог понять, к чему всё это сказал.

А всего через минуту сидящий вдруг погрузился в состояние меланхолии, безразличия, а может быть, и непонимания того, что происходило вокруг.

Хотя возможно, что на самом деле все было совсем не так. Быть может, он просто напряженно думал, откинувшись на спинку мягкого кожаного сиденья. Его жизни сейчас грозила серьёзная опасность.

– Жив ли Сергей? Чего ждать от него? Если он уже успел добраться до города, то моя жизнь может оборваться в любую минуту. Перед лицом смертельной угрозы человек вдруг стал задумываться над теми вещами, которым ещё неделю назад вообще не придал бы никакого внимания.

«Жизнь проходит. Что останется после меня? Что скажут люди, которые придут после?» От таких мыслей к простому животному страху присоединилась ещё и та необъяснимая боль, которая гораздо сильнее любых физических страданий. Наверное, он даже не смог бы вспомнить сейчас, что именно можно положить на ту чашу символических весов, где должны находиться его добрые дела? Но зато чаша со злыми поступками оказалась наполненной до самых краёв, и, несмотря на это, туда всё равно не вошла даже половина всех совершённых злодеяний.

Выглянув в окно, вдруг увидел то, что, наверно, и помогло на этот раз не сорваться в истерике и в последний момент всё-таки удержать себя в руках. На небольшом уступе скалы, что нависала прямо над дорогой, спокойно стояла огромная рысь.

Кошка смотрела человеку прямо в глаза, но при этом заглянула, наверное, в самую душу, которая от этого взгляда широко открытых звериных глаз, впитавших в себя злобу и нежность, равнодушие и душевную чуткость, а также ещё многое другое, что вообще даже примерно нельзя выразить на словах, почему-то вдруг сжалась, готовая в любой момент выскочить наружу. На лбу выступил неприятный холодный пот.

«Во что бы то ни стало успеть нанести удар первым. Или я, или он. Третьего не дано. Договориться мы не сможем. Это ясно как день. Стоит лишь поставить себя на его место».

Размышления прервал Лысый. Он почти кричал:

– Валерич, Валерич, гляди, кошара-то какая. Во, сука, смотрит как. Того и гляди глазами сожрёт.

Вадим молчал. Он так и просидел, не шелохнувшись, до самого города. А когда шум проносящихся мимо машин возвестил, наконец, о том, что они уже доехали, сидевший неподвижно человек лишь слегка приподнялся в своём кресле. В голове постоянно крутилась одна – единственная мысль:

– Зачем, зачем мне все это нужно? Сердце неприятно кололо. До боли стиснув челюсти, наконец, вылез из машины, сильно хлопнув дверью.

Алексей обнял женщину за плечи.

– Ну, иди, иди ко мне, не бойся. Ты чего дрожишь вся? Ничего, я тебя согрею.

Обхватив стройную талию, мужчина прижал её к себе, давая понять, что сопротивление бесполезно. Но Таня и не думала сопротивляться. Долгие месяцы одиночества сделали своё дело. Их губы слились в единое целое. А через несколько минут он взял свою новую подругу на руки уже совершенно раздетую и аккуратно перенёс на кровать. Татьяна даже зажмурилась от удовольствия. Но в эти минуты в замочной скважине послышался щелчок ключа, и дверь приоткрылась.

В кроватке мирно посапывал маленький Славик. И лишь первые звёзды, что уже успели зажечься на потемневшем небосклоне, стали свидетелями всего произошедшего. Но это были немые свидетели, и они вряд ли когда-нибудь и кому-нибудь смогут поведать свою тайну. Во дворе громко залаяла собака. Та самая собака, которая в детстве загоняла Игоря на крышу.

Люди порою бывают слишком жестокими и безжалостными не только по отношению друг к другу. Немалая часть зла остаётся на братьях наших меньших, которые не могут сами выбирать себе хозяев. Встретив в жизни человека лишь один раз, четвероногий друг будет верен ему всегда. Он не способен на ложь и измену, никогда не предаст и не станет лицемерить, покупая или, наоборот, продавая свою любовь. Человек же порою вовсе не отличается столь завидным постоянством и в течение своей зачастую никчёмной жизни не раз меняет себе друзей и спутников, всегда стараясь найти как можно более выгодную партию.

Так пусть каждый поступает так, как считает нужным. Ведь отвечать за свои поступки придётся тоже каждому. Это одна из тех истин, что живущие на Земле не в силах изменить. Мы можем лишь высказать о ней своё мнение, пытаясь тем самым себя успокоить. Но от этого ничего не изменится.

Мохнатый сторож, что сейчас отчего-то отчаянно лаял во дворе, тоже являл собой жертву человеческого непостоянства. Хозяйке просто надоело возиться с огромным животным, и она не нашла ничего лучшего, как вышвырнуть того на улицу. Он так и жил возле дома, надеясь, что женщина изменит своё решение. Но люди не меняют своих решений в подобных вопросах. Наверное, чувства порою бывают им чужды.

Соседские ребята сколотили мало-мальскую конуру и кормили собаку кто чем мог. А царская особа, проходя по двору, старалась даже не приближаться к своему бывшему любимчику, чтобы не травить тому душу. Как говорится, из благих соображений. Жить одной женщине было гораздо удобнее, и она не каялась в том, что, поддавшись на уговоры многочисленных родственников, которым псина, несомненно, мешала, вышвырнула бывшего друга на улицу.

А мешал в том доме он действительно многим. И это была абсолютная правда. Ведь едва взглянув в глаза человеку, зверь без труда мог разглядеть его душу. К тому же он не умел врать и поэтому никогда не вилял хвостом перед гостем, в душе которого таились подлость и лицемерие, скрывавшиеся порою под маской благодушия и милой улыбки.

А ещё, ещё пёс не умел вставать на колени. Не то чтобы не хотел этого делать. Просто бог вложил в сильное тело вместо рабской покорности тот самый железный стержень, сломить который не смогла бы, наверное, даже смерть. Смерти он не боялся. Сейчас отчего-то она уже вовсе не казалась такой страшной, как раньше.

В последнее время собака сильно изменилась. Днём, вообще не подавала признаков жизни, не обращая внимания на предлагаемую еду. Но ночью, если к дому приближался кто-то чужой, мохнатый сторож сразу поднимался, принимая угрожающую позу, и злобно рычал. Наверное, это оттого, что, несмотря ни на что, собачьи инстинкты и чувство долга брали верх даже над голодом, а ответственность перед не существующим хозяином не позволяла принять ту сухую корку, что бросал случайный прохожий.

Он никогда никому не жаловался. Выть и скулить значило проявить слабость и малодушие. Правда, дворовые ребята рассказывали, что по ночам, когда пёс мирно дремал, зажмурив глаза, по его морде скатывались на мокрую землю огромные, словно жемчужины, слёзы, такие же прозрачные и кристально чистые. А пёс в это время просто продолжал молча лежать, мокрый и грязный.

Быть может, он вспоминал в эти минуты о чём-то своём, а может быть, это просто ребячьи россказни, и жемчуг – это вовсе не жемчуг, а мутные капли дождя, что, не переставая, лил сверху, пытаясь вымыть прошлое из собачьей души. Но стоило лишь заглянуть в его широко открытые глаза, и сразу становилось ясно, что сделать этого уже никогда не удастся. Открытый и чистый взгляд без обиняков говорил о том, что вырвать прошлое можно только вместе с душой, а мокрая и грязная шкура – это всего лишь издержки окружающих животное людей, и она никак не может повлиять на душевную чистоту.

Возможно, что дворовые ребята и приукрасили немного свои рассказы. Но это, наверное, не так уж страшно. Гораздо страшнее будет, если их душа с годами очерствеет, став холодной и твёрдой, словно камень. И вот тогда они уже никогда – никогда не смогут разглядеть эти крупные и горячие капли, что, словно прекрасные драгоценные камни, по ночам скатывались на землю по покрытым жесткой щетиной собачьим щекам.

 

Глава 6

Город встречал одинокого путника не особенно приветливо. Глухой ночью на его пустынных улицах не было ни людей, ни машин. И лишь один – единственный человек в довольно странной одежде неторопливо брёл по тротуару, с живым и неподдельным интересом разглядывая стоящие вокруг серые громады каменных зданий.

«Здесь как будто совсем ничего не изменилось. Словно и не было этого года, проведённого вдали от друзей и близких, вдали от семьи». Постояв с минуту возле старой церкви, пошёл дальше уверенной походкой. И даже несведущий, едва взглянув на идущего, мог бы сразу понять, что остановить его на этот раз будет непросто.

Ведь это уже вовсе не тот робкий и законопослушный труженик, что уехал год назад в злополучную экспедицию. По асфальту шагал кто-то совсем другой. Он не боялся голода и холода, оставался равнодушен к боли, не страшился даже, наверное, самой смерти.

Враг силён, коварен и, скорее всего, нанесёт удар подло, в спину. Именно поэтому действовать нужно немедленно, а если сказать точнее, то прямо сейчас. Всё это человек прекрасно понимал, но всего, с чем придётся столкнуться, предусмотреть никак не мог. Наверное, именно в этом и заключалась главная ошибка. Предусматривать нужно всё. Хотя в эти минуты Серёга уже не особенно задумывался над тем, что ждёт впереди. Он просто быстрыми шагами шёл вперёд, стараясь как можно скорее закончить то, из-за чего, собственно, здесь и находился.

Дорога с городской окраины до хорошо знакомого подъезда заняла около часа. Поднявшись по грязной лестнице на третий этаж, вытащил из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и два раза повернул по часовой стрелке. Замок щелкнул, и дверь открылась. Войдя в прихожую, привычным движением включил свет. Сердце бешено колотилось в груди. Но когда «гость» прошёл в спальню, оно стало биться ещё сильнее, так и норовя выскочить из груди. Его жена, его Таня лежала в постели, совершенно раздетая, с другим мужчиной, которого, если сказать точнее, и мужчиной-то, в прямом смысле этого слова, можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Юноша с красивым и совсем ещё детским лицом смотрел испуганно.

Вошедший вытащил клинок и приставил его к тонкой шее. Едва острое, словно бритва, лезвие коснулось нежной кожи, как комната наполнилась криком, а вниз по плечу быстро побежала тоненькая струйка тёмно-красного цвета, пачкая тело, собранную в кучу одежду, постель.

– Сергей, Серёженька, перестань сейчас же. Ты же ничего не знаешь. Этот человек хотел спасти нас. Это наш друг. Остановись. Ребёнка напугаешь.

Сергей взглянул на кроватку, где мирно посапывал малыш, не успевший ещё проснуться.

– Заткнись, – бросил он Алексею и убрал оружие в ножны. Поцеловав ничего не подозревающего сынишку, отвернулся к стене. Слезы сами катились из глаз, не спрашивая на то разрешения.

– Я не стану сейчас и здесь убивать этого человека, что лежит совершенно голый и беззащитный в кровати с моей женой. Не стану, даже не потому, что напугается ребёнок. Можно вытащить незваного гостя на улицу…

Причина заключена в другом. Наверное, женщина в подобной ситуации всегда виновата больше, чем мужчина, а кроме того, воин не может ударить слабого и беззащитного. А быть может, в эти минуты человек вовсе и не осознавал мотивов своих поступков. Скорее всего, его действиями руководил инстинкт, заложенный на уровне подсознания за время, проведённое среди дикого таёжного народа.

«Что же, пусть пока живёт. Но с Вадимом нужно разобраться и как можно скорее. Если я не прикончу его, то он прикончит меня и мешкать при этом не станет ни секунды. Эта сволочь искорёжила сверху донизу всю мою жизнь, а также жизни ещё очень многих людей, и причём, далеко не в лучшую сторону».

Вошедший повернулся лицом к успевшему уже одеться доктору. Подойдя к нему вплотную, угрюмо спросил:

– Где он? Ты знаешь. Или умрёшь прямо сейчас.

– Так дома, наверное, где же ему ещё быть-то. Сокольников, 28–31.

На самом деле Алексей лукавил. Он прекрасно знал, что дома Вадима нет, а вместо него Серёгу там ожидаёт засада. Где на самом деле прячется шеф? Этого не знал никто, за исключением, пожалуй, нескольких человек, имена которых тоже никто не знал. Приказы поступали только по телефону, и то лишь в случае крайней необходимости.

Мужчина вновь с тоской в глазах взглянул на кроватку, где беззаботно спал его совсем ещё маленький сын, потом перевёл глаза на супругу и тихо произнёс:

– Хорошо. Я ухожу. Живи спокойно. Он тебе больше зла не причинит.

– Сергей, Серёжа, да пойми же ты, тебя ведь год не было. Откуда же я знала, что ты вернёшься именно сейчас. Это всё случайно получилось!

– Перестань причитать. Я тебя не виню. Но и тебе меня обвинять, пожалуй не в чем. Сама всё прекрасно понимаешь. Я же не на курорте прохлаждался и не по своей воле туда отправился, а лишь для того, чтобы семью сохранить. Стоящий посреди комнаты человек круто повернулся и пошёл прочь.

– Подожди. Да подожди же ты, не уходи.

Когда дверь закрылась, Таня безудержно разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку, а её кавалер быстро достал из-за пазухи телефон и набрал номер. Женщина сразу поняла, куда именно он звонит.

– Ты что, сволочь? Ты что делаешь? Он пожалел тебя, жизнь сохранил, а ты?! Она вскочила с кровати и вцепилась своему любовнику в руку, пытаясь отобрать телефон.

– А ну пошла вон, сука!

Доктор грубо толкнул Татьяну кулаком в грудь, и та отлетела в дальний угол комнаты, больно ударившись головой о стену. Проснувшийся от шума малыш жалобно заплакал.

– Сиди тихо, как мышь. Тогда, может быть, и останешься в живых. А не то я разделаюсь и с тобой и с твоим выродком прямо сейчас.

С этими словами Лёха кивнул головой в сторону кроватки и помахал у неё перед лицом невесть откуда появившимся кухонным ножом.

– Шеф, шеф, вы меня слышите? Да. Это Лёха говорит. Он только что был здесь. Да, да, он самый. Чуть было меня не прикончил. Вас ищет. Я его на старую хату отправил, всё как договаривались. Что делать-то? Она здесь, вместе с сыном.

– Слушай сюда внимательно.

Голос Вадима слегка дрожал, хотя он и старался не выдавать своего волнения.

– Закройся изнутри. Никого не впускай и не выпускай, пока не придут мои ребята. За бабу головой отвечаешь. Если что – звони.

Вадим отключил телефон.

– Ну что же, вот и наш гость пожаловал. Надобно встретить как полагается. Боря, дуй к Лёхе. Постучишься, скажешь, что от меня. Берёшь её вместе с ребёнком и ждёшь дальнейших указаний. Лысый, усилишь охрану на моей старой квартире. Если появится – не пробуйте брать живьём. Мёртвый этот урод мне гораздо больше нравится. Стрелять сразу на поражение.

Вадим уже с трудом мог справляться со своими нервами, и это становилось всё заметнее для окружающих. Про новую квартиру не знал никто. И всё же он боялся.

Убивать самому этому человеку в жизни не приходилось никогда. Хотя он не раз простым движением руки подписывал смертный приговор очень многим людям. Наверное, именно поэтому Вадик никогда раньше не задумывался над тем, что же всё-таки такое смерть и страшно ли на самом деле умирать.

«Ничего, ничего. Всё будет нормально. Мы сумеем прикончить его. Ещё немного, и он труп».

Мужчина нервно ходил взад-вперёд по комнате и был близок к очередной истерике. Где-то в самой глубине души он прекрасно понимал, что убить на этот раз не так просто, как может показаться на первый взгляд.

Сергей спокойным шагом подходил к нужному дому. Непонятно отчего, но сейчас он вовсе не волновался.

«У квартиры, наверно, засада. Но выхода нет. Удар лучше нанести сразу, в лицо, и не мешкая. Ни к чему показывать врагу свой страх, придавая тем самым уверенность в своих силах. Пусть у подонка не будет даже самого малого повода, чтобы обвинить меня в трусости и малодушии. Учитель, наверно, сейчас сказал бы то же самое».

Он уверенно шагнул в кромешную тьму подъезда, ни секунды не сомневаясь в необходимости и правильности этого первого своего шага. Нацеленное в голову дуло пистолета не увидел, а скорее почувствовал, сделав резкий выпад в сторону как раз вовремя.

Несколько выстрелов хлопнули почти одновременно.

«Размышлять некогда». В два больших прыжка Серёга оказался на лестничной площадке рядом со стрелявшими. В темноте уже отчётливо различались человеческие силуэты. Он видел всех сразу и контролировал действия каждого в отдельности.

В наступившей на несколько секунд паузе вдруг послышался зловещий шепот:

– Ты смотри-ка, и вправду оборотень. Не берёт пуля его.

– Нужно было серебряную зарядить, я же говорил.

Стоявший в двух метрах незнакомец уже поднял руку с зажатым в ней пистолетом, чтобы выстрелить вновь, в упор. Но рука отделилась от тела и упала на лестницу. У бандита, стоящего сзади, слетела с плеч голова и с шумом покатилась вниз по ступеням.

Двое оставшихся в живых с диким криком:

– Спасайся! Оборотень! – бросились бежать.

Он не стал их догонять. «Зачем убивать людей, которые уже не смогут причинить вреда?» Сильным ударом меча полоснул по двери. Пяти – миллиметровая сталь, а вместе с ней и деревянная обшивка разошлись под его натиском, словно масло под лезвием кухонного ножа. Замок также оказался разрубленным напополам. Дверь открылась, и человек вошёл внутрь. Свет включать не стал. И без того стало ясно, что произошла ошибка. «Хозяина дома нет. Квартира пуста. Что же, Вадим – опытный и сильный противник. К тому же, видимо, ждал меня». Если сказать честно, то Серега понял это ещё там, на лестничной площадке, судя по тому тёплому приёму, который ему оказали.

Вслух человек, стоящий посреди комнаты, не произнёс ни слова. Он лишь ещё сильнее сжал в руках своё оружие и, до боли стиснув зубы, взглянул в темноту. Туда, где мог скрываться его враг, которого во что бы то ни стало нужно найти и уничтожить.

«Ну, сволочь, ничего. Всё равно я до тебя доберусь. Никуда не денешься. Слышишь?! Ни-ку-да!»

В квартире зазвонил телефон. Серёга взял трубку. На другом конце провода послышалось тяжёлое прерывистое дыхание. Первым заговорил Вадим. Его голос дрожал, хотя он изо всех сил пытался говорить спокойно. После нескольких фраз стало ясно, что говорящий прикладывает неимоверные усилия для того, чтобы не сорваться в истерике прямо в телефонную трубку:

– Слушай меня внимательно. Повторять не стану. Твоя жена и сын у меня. Если хочешь, чтобы они остались в живых, то сделаешь всё, как я скажу. Ты меня понял?!

– Да, я тебя понял и сделаю всё, что ты скажешь. Но от этого всё равно ничего не изменится.

– Всё! Хватит! Сначала пройдёшь два квартала в сторону ресторана по проспекту. Затем свернёшь в парк, что напротив. Там тебя будет ждать мой человек. Я устрою вам поединок. Пусть всё будет по-честному. Если победишь ты, я исчезну. Если победит он, ты умрёшь, но твои родные останутся в живых.

Сергей улыбнулся. В «честности» Вадима он не сомневался. Но выбора не оставалось.

– Что же, давай сделаем так, но учти, что убить меня будет непросто. В любом случае твоим людям придётся заплатить дорогую цену за мою смерть.

«Хотя умирать, пожалуй, не стоит. Пока я жив, он не посмеет тронуть ребёнка и жену».

Вадим, наверное, в свою очередь, тоже прекрасно понимал, что Серёга догадывается о его истинных намерениях, и поэтому решил прикончить его ещё по дороге к месту встречи.

В трубке по прежнему стояло напряжённое молчание. Человек на другом конце провода чего-то ждал.

– Я иду, – проговорил Сергей спокойно. – Но если с Таней или с сыном что-нибудь случится, то умрёшь ты и умрут все твои родственники. Думай о них, прежде чем что-либо предпринять.

Сказав, сразу положил трубку. А его собеседник просто-напросто взревел при этих словах, и от дикого приступа злобы чуть было не начал биться головой о стену, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

– Вот сука! Убью! Гад вонючий! Бес, Рыжий, ко мне! Берите своих людей и быстро на проспект. Всё по плану. Витёк, со спортсменами ждите в парке. Посмотрим, каковы ваши люди в деле. А то пока только деньги мои прожирать научились. Кубков навезли – это неплохо. Город в страхе держите – уже хорошо. Но сможете ли все вместе с одним придурком справиться, это мы ещё посмотрим.

– Шеф, обижаешь.

– Ладно, заткнись и слушай. Этот человек, он понимаешь, ну, не такой как все. Отмороженный какой-то, что ли. Тот старик, которого мы прикончили год назад, помнишь, он говорил, что придёт Инок из забытых подземелий и уничтожит всё зло в этом городе. Я ему – чё да почём, а он, сука, только ехидно так улыбнулся, ну, и сдох, значит. Вот и поговори с такими. Верить ему, конечно не стоит. Фигня это всё. Но ты будь поосторожнее на всякий случай. Ещё неизвестно, где он там шатался целый год и откуда пришёл. Оружие бери по полной программе, а хвалиться будешь, когда дело сделаешь. Всё. Иди, работай. Последнюю фразу произнёс уже более спокойно.

Закончив разговор, Вадим вновь взялся за телефон. А звонил он Королёву Алексею Петровичу, начальнику местного отделения милиции.

– Лучше перестраховаться. Если мои ребята не справятся, то группа захвата придется как нельзя к стати. ОМОН подтянут, если что.

То, что несколько десятков головорезов не смогут справиться с одним – единственным дикарём, Вадим допускал всерьёз. Именно поэтому он и снял сейчас телефонную трубку.

– Алексей Петрович? Как поживаешь? Нормально, говоришь? Ну, а я вот не совсем. Помощь твоя требуется. Людей нужно. Да. Прямо сейчас. Он самый. Ты правильно понял. К центральному скверу. Тот, что напротив кинотеатра. Его и будем брать. Только будь поосторожнее. Не спеши в драку-то лезть. Сначала мои ребята поработают. В плен не брать. Желательно на месте прикончить, и дело с концом.

– Послушай, Валерич. Если хочешь прикончить его на месте, то это твоё дело. А своим людям я дать такого указания не могу. Ни к чему привлекать лишнее внимание. Лучше сделать всё в камере и без шума. Комар носа не подточит. Ты же меня знаешь.

– Ну, так дак так. Тебе виднее. Не подведи только. Постарайся уж.

Сергей вышел на улицу. Холодный осенний ветер ударил прямо в лицо. После дурманящего тёплого запаха уютной городской квартиры он действовал отрезвляюще, проясняя мысли и обостряя чувства. Человек полез в карман и достал вырезанный из кости амулет, с изображением оскалившейся звериной морды, что созерцала окружающий мир диким и необузданным взглядом наполненных злобой и ненавистью чуть прищуренных глаз.

«Пусть зверь не закроет серебряного креста на шее. Я никогда не стану зверем. Он не сможет навечно поселиться в душе. Но сейчас нужно драться. Другого выхода нет. Драться, чтобы уничтожить зло и спасти тем самым многие и многие ни в чём не повинные жизни».

Серёга шёл вперёд уверенным шагом. Он был совершенно спокоен.

«Сначала спрятать меч. Нельзя, чтобы оружие попало в руки врагов. Я дал слово. Секрет стали не будет раскрыт».

Закопав клинок, тихо проговорил:

– Ну, а теперь держитесь, сволочи. Я свободен и иду к вам.

И он пошёл. Пошёл вперёд, не имея в душе даже тени сомнения в правильности своего поступка.

А на дороге вновь ожидала засада. Человек видел поджидающих свою жертву бандитов, несмотря на непроглядную тьму ночи. В голове были только ненависть и холодный расчёт. Нащупав под полой куртки холодную костяную рукоятку кинжала, странный воин быстро пошёл по направлению к дому, где его уже поджидали давно и с нетерпением. Они расположились в двух соседних подъездах, и, по всей видимости, жаждали встречи отнюдь не для мирной и дружеской беседы.

«Что же, посмотрим, что у вас из всего этого получится. Бог дал мне знания и наделил особым даром. Я воспользуюсь им, но только лишь для уничтожения зла. Ибо так надо. Это справедливо».

Передвигаясь совершенно бесшумно, обошёл дом с обратной стороны и начал осторожно подниматься вверх по водосточной трубе на крышу. Иногда железяка вдруг предательски скрипела и прогибалась под его весом. Тогда приходилось перебираться на близлежащие балконы, преодолевая по ним опасный участок пути. Страха не было. Лишь немного учащенный пульс и досада. Досада оттого, что не удастся добраться до верха и наказать. Наказать тех, кто, безусловно, этого заслуживает.

Стена, наконец, кончилась. Человек выбрался на крышу. Осмотревшись вокруг, с трудом протиснулся на чердак через смотровое окно. Затем по железной лестнице на площадку пятого этажа, и далее, ступая неслышно, словно кошка, вниз по бетонным ступеням.

Их было пятеро. Держались раскованно, нападения, видимо, не ждали.

«К бою не готовы. Тем хуже для вас. В данной ситуации это моё преимущество». Один человек наблюдал за улицей. Остальные о чём-то беззаботно между собой беседовали.

– Вот сволочь. И где он шляется, интересно, столько времени? Меня же телка дома ждёт.

– Ладно ты, Лысый, не пыли. Появится скоро, никуда не денется. Замочим, как полагается, ну и по домам, соответственно. Эта дорога самая прямая. Больше нигде не пройти. Видать, никак отмыться не может после разговора с шефом.

Все весело рассмеялись.

Мозг работал чётко. Чувства отступили на второй план. Он быстро оценил расстояние и внимательно осмотрел помещение.

«Момент подходящий. Смех расслабляет, да и подошёл уже достаточно близко. Что же, пожалуй, пора».

Прыгнул, словно зверь. Пролетев метра два по воздуху, оказался в самой гуще своих врагов. Люди опешили от неожиданности. Хохот сразу прекратился, и на мгновение наступила почти гробовая тишина. Они никак не ожидали такого поворота событий. Никто не успел даже взять в руки оружие. Двое сразу же упали на пол с перерезанными глотками, а третий свалился с ножом, торчащим прямо из сердца. Бандит, что пытался напасть сзади, получил локтем в живот и скорчился от боли, после чего рука возмездия резким ударам по голове свернула ему шею. Последний из оставшихся в живых ненамного пережил своих товарищей. После удара ногой в пах он отлетел в дальний угол площадки, вскрикнув от боли. Но крик его оборвался на полуслове. Человек в странной одежде вытащил нож из сердца лежащего на полу и сразу же метнул его в своего врага. Тот повалился на перила и успокоился навсегда. Теперь ему уже не стоило торопиться к своей девушке.

«Что же, с этими, кажется, покончено». Серёга побежал вверх по лестнице. Он мог бы взять автомат у одного из убитых врагов, но не сделал этого. Может быть, не хотел шуметь, а быть может, просто искал смерти, отдавая свою судьбу целиком и полностью в руки всевышнего. Точно этого никто и никогда не узнает.

Поднявшись на площадку второго этажа, остановился. Возможно, что бандиты из соседнего подъезда услышат шум и придут посмотреть, в чём тут дело. Но опасения оказались напрасны. Всё произошло быстро и бесшумно.

Стоявший, на первый взгляд, совершенно равнодушно смотрел на сваленные в кучу пять мёртвых человеческих тел. Ни один мускул не дрогнул на его словно высеченном из камня лице. Но в душе боролись чувства самые разные и порою противоположные друг другу.

«Я убил людей. Но и они хотели прикончить меня, и на их совести наверняка уже не одна загубленная жизнь. Но скольких человек ещё придётся убить? А что, если среди них окажется хотя бы один невинный. Стоп. Если кто-то сознательно идёт на убийство, а тем более ради денег, даже не совершив его, он уже виновен. Я безоружен – они вооружены до зубов. Так пусть нас рассудит провидение».

Мужчина вставил окровавленный нож обратно в ножны, а через несколько секунд уже взбирался по лестнице на чердак, чтобы перебраться в соседний подъезд.

Здесь горела одна-единственная лампочка, которая освещала лестничную площадку третьего этажа. Гулкие удары сердца отдавались в висках неприятным эхом.

На втором этаже, о чём-то задумавшись, сидел человек и курил сигарету. Автомат висел рядом на перилах. Подошёл бесшумно и сразу ударил ногой в солнечное сплетение. Тот согнулся от боли, а через секунду его голова оказалась вывернутой до отказа по часовой стрелке. Человек сполз на пол, не успев даже вскрикнуть.

Возню услышали стоявшие внизу бандиты. Вокруг засвистели пули. Но Серёга успел вовремя укрыться от них уже мёртвым телом. Сделав несколько резких выпадов вперёд и не выпуская из рук своего щита, оказался рядом с ними.

Дальше – сначала удар ногой по колену, а затем кулаком в висок. Второму нападавшему, ребром ладони по горлу. Всё произошло за доли секунды, по крайней мере, так казалось со стороны.

Первый умер сразу, второй несколько секунд ещё корчился от боли, хватаясь руками за горло. На этом бой был окончен.

Воин перешагнул через трупы и с силой толкнул наружу входную дверь подъезда. Свежий воздух резко ударил в лицо. Стоявшая на противоположной стороне улицы иномарка резко тронулась с места и исчезла в темноте.

«Странно, кто бы это мог быть? Может быть, он? Ну что же, пусть посмотрит на своих боевиков. И до тебя я, сволочь доберусь ещё. Далеко не уедешь. А сейчас пока извини, нам не по пути». И человек побежал в противоположную сторону. Туда, где собранные со всего города силы зла уже поджидали его, потирая руки от нетерпения. Вооружённый до зубов отряд бандитов под прикрытием местных стражей правопорядка был готов на все сто для того, чтобы как полагается встретить одинокого воина, что должен стать вестником новой эпохи на земле, обозначающей безоговорочный и окончательный конец их тёмного царствования. Конец эпохи зла и ненависти, насилия и лицемерия. Компромисса быть не могло. Они хотели лишь его смерти, но безумно боялись своей.

И вот Инок пришёл, и он не боялся смерти, и он был готов на всё.

 

Глава 7

Пробежав с километр, перешёл на шаг. Перед встречей с «друзьями» нужно успеть перевести дух, отдышаться. Конечно, не очень большая разница, в каком именно состоянии умирать, но хотелось бы запросить за свою жизнь по возможности более высокую цену. Он поднял голову к небу. Усыпанный звёздами ночной небосклон предстал во всей своей красе и вовсе не располагал к смерти.

«Быть может, я вижу всё это в последний раз, хотя сейчас не стоит об этом. Есть люди, которым обязательно нужна помощь. И они получат её. Есть также люди, которым нужна моя жизнь. Так пусть они попробуют отнять её у меня».

Одинокий путник вновь ускорил шаг. Вокруг лишь пустынные улицы спящего города. И только звёзды да полная луна стали свидетелями той драмы, что разыгралась этой ночью на его ничего не подозревающих, скрытых под завесой ночи проспектах и скверах, где совсем еще недавно царили лишь тишина да покой. И трудно было поверить в то, что всего несколько минут назад здесь пролилась чья-то кровь, и ещё труднее в то, что совсем скоро её прольётся ещё больше.

Городской парк представлял собой довольно обширный участок земли, почти сплошь засаженный липой и клёном. Летом, когда деревья начинали цвести, сладковатый дурман распространялся даже на соседние улицы, перекрывая собой запах бензина и отработанных газов проносящихся мимо автомобилей. А сами деревья, в буквальном смысле этого слова, просто гудели, облепленные сверху донизу, десятками тысяч непрерывно копошащихся на них насекомых.

В это время их пушистые ветви сильно напоминали собой ветви облепихи, но только вместо ягод на них непрерывно сновали туда-сюда мохнатые и не знающие покоя труженицы. Картина, нужно признаться, воистину жизнеутверждающая. Гимн природе и красоте. Благоухание цветов и пение птиц.

Порою в такие минуты, когда Сергей сидел зажмурившись на одной из лавочек сквера, ему вдруг начинало казаться, что находится в самом настоящем райском саду. Но человек сразу же одёргивал себя на этой мысли. До райского сада, конечно же, очень и очень далеко, так далеко, что и представить даже невозможно. Идущий усмехнулся.

«Не такой уж я безгрешный. Хотя раньше, вроде бы, и не нарушал заветных заповедей. Но это было тогда, давно. А сейчас? Сейчас нарушил. Убил. И не одного, а целых семь. Пока семь. И насколько продолжительным станет этот чёрный список, не ясно. Но зависит уж точно не от меня. Пожалуй, нужно поскорее кончать со всем этим. Ведь назад дороги всё равно уже нет. Вековые деревья, что с радостным трепетом совсем недавно наблюдали цветение жизни, сейчас станут свидетелями смерти и ужаса. Но лучше уж принять смерть здесь, встретив её лицом к лицу, чем бежать без оглядки, наложив на своё имя несмываемое клеймо позора. Сыну не будет стыдно. Убийца рано или поздно всё равно получит своё».

Вот уже показался знакомый дом. За ним деревянный забор. А дальше, выстроившись в стройный ряд, стоит сплошная стена деревьев. Враги ждали именно здесь. Во-первых, это наиболее удобное место для входа в парк, ну а, во-вторых, он просто видел их. Да, именно видел.

Порою это начинало казаться глупостью, плодом собственного воображения. Но факт оставался фактом. На ум всегда приходили слова учителя: «Думай как хочешь. Считай как знаешь. Можешь верить, а можешь нет. Но всегда пользуйся своими знаниями и превосходством, дарованным свыше. Однако никогда не нужно говорить про это вслух», – не раз предупреждал наставник.

Сергей всегда следовал данному совету. Так поступил и на этот раз. Возле центрального входа стояли четверо. Ещё по два человека находились в каждом из углов парка. Вооружённое биноклями и приборами ночного видения, они прослеживали подходы со всех сторон. Основные силы ждали команды в центральной части сквера, спрятавшись за деревьями. УАЗик с нарядом милиции устроился немного поодаль, на проспекте. Все готовые в любую минуту наброситься и, ни секунды не мешкая, разорвать человека на части.

«Зайду через главные ворота. Пусть видят, что я их не боюсь и не собираюсь прятаться».

Едва арка осталась позади, как по обеим сторонам возникли сразу насколько теней. Человек заметил их вовремя. Дальше все происходило словно по хорошо задуманному сценарию.

Какая-то неведомая, но властная рука, казалось, незаметно руководила каждым движением тела, направляя всю силу, энергию и ненависть в одно единственно правильное русло.

Сверкнув в свете луны, словно молнии, со свистом рассекая воздух, разлетелись в разные стороны сразу две звёздочки. Двое из нападавших рухнули на землю с пробитыми головами. Остальные выстрелили одновременно. Воин упал на землю. Стрелявшие лишь ранили друг друга. Крича что-то несуразное, в диком бешенстве размахивая ножами, они бросились на свою жертву. В последнее мгновение Серёга успел отскочить в сторону. Люди, смешно ударившись друг о друга, на долю секунды застыли в замешательстве, пытаясь понять, что же именно все-таки с ними произошло.

И этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы приговор им был подписан окончательный и обжалованию не подлежал уже никогда. Всё произошло всего за несколько секунд, после чего на асфальтовой дорожке осталось лежать ещё четыре тела.

Сейчас чувства и эмоции уже окончательно покинули взбудораженную плоть. Он вдруг превратился в холодную и безжалостную машину для убийства, а если сказать точнее, в машину для уничтожения зла.

«Что же, вы объявили войну первыми. Хотели забрать жизнь и вдоволь напиться чужой крови. Но вам придётся для начала попробовать на вкус свою», – с этими словами стоявший повернулся и быстро пошёл дальше, в центральную часть парка.

Они его не ждали. Часовые, что стояли на воротах, не успели ничего сообщить своим товарищам. Смерть застала их врасплох. Все произошло слишком неожиданно и быстро.

«Осталось самое трудное. Это факт. Человек двенадцать – никак не меньше. Головорезы, все как на подбор. А это значит лишь то, что схватка будет нелёгкой, и пока совсем не ясно, чем она закончится. Что же, тем лучше. Не стоит откладывать встречу со „старыми друзьями“ в долгий ящик».

Он влез на огромный клён, что стоял у самого края лужайки, и расположился на его нижних ветвях. Затем осторожно достал из кармана припасённый заранее камешек и аккуратно бросил вниз. В ночной тишине негромкий стук падающего камня был слышен отчётливо. Бандиты по – вскакивали со своих мест.

– Что там, Лысый? Иди-ка посмотри. Хотя погоди. Пойдём лучше вместе. А то мало ли что.

Встав в тесный круг и опасливо оглядываясь по сторонам, они подошли как раз к тому самому дереву, на котором скрывалось возмездие.

– Вплотную к деревьям не подходить. Держаться открытых мест. От него можно ожидать всё, что угодно.

Отойдя метра на четыре от клёна, остановились в замешательстве.

Но на сей раз солдаты удачи сильно просчитались в выборе расстояния. Сделав поистине звериный прыжок, человек оказался в центре круга. Раздалось сразу несколько выстрелов. Но он вновь успел упасть на мягкий ковёр из опавших листьев. Пули просвистели над головой. Запущенные чьей-то безжалостной рукой, они без труда рассекали воздух своими упругими телами. А человек просто лежал на земле, совсем как раньше, когда с племянником играл и резвился вот на этом же самом месте, между этих же самых деревьев. Он не таил обид на маленькие кусочки свинца. Несомненно, во всём была виновата лишь жестокая человеческая рука, что едва заметным движением пальца с лёгкостью подписывала смертный приговор, совсем не задумываясь о последствиях.

Сергей вдруг понял сейчас тот самый заветный смысл жизни, который, возможно до конца осознать лишь в минуту смертельной опасности.

Но игры остались далеко позади. Через секунду воин в странном одеянии уже вновь стоял на ногах, а на землю замертво свалились двое бандитов, скошенные пулями своих же товарищей.

– Не стрелять. Друг друга перебьём. И так его прикончим.

В руках у растерявшихся было отморозков сразу появились ножи. Они обступили жертву плотным кольцом, а их напряжённые и озлобленные лица выдавали отнюдь не дружеские намерения.

Темный силуэт в центре круга вдруг замер, словно статуя. Он их не боялся, как, в общем-то, не боялся, и самой смерти. И в этом заключалось одно из главных преимуществ. Хотя, имели место, конечно же, и другие, о которых нападавшие даже не догадывались.

Волк всегда сильнее собаки. Хотя неопытному взгляду это определить сложно. Грызть кости, добытые долгим и упорным трудом, всегда тяжелее, чем глотать мягкий, размоченный в мясном бульоне дармовой хлеб, лёжа на тёплой подстилке. От такой жизни выпадают зубы.

Уроки, которые преподнесла Серёге жизнь, не прошли для него даром. Воля и дух окрепли от постоянной борьбы и лишений. Уверенность в своих силах накладывала на душу отпечаток спокойствия и невозмутимости. Ни один мускул не дрогнул на лице одинокого воина, спокойно стоявшего под пристальным взглядом десяти пар озлобленных глаз. Совсем напротив, сейчас ему было их даже жаль.

Точно так, как хищный зверь по походке и поведению может безошибочно определить всё, на что способен его противник, человек правильно оценил верхнюю планку возможностей своих врагов, которые были, безусловно, людьми сильными и тренированными. Но их воля не была так же крепка, а в душе уже успел поселиться страх.

«К смертельной схватке не готовы. Боязнь смерти сковывает движения и мысли, не давая покоя, не давая возможности думать ни о чем другом».

Он стоял сейчас словно загнанный в угол зверь. Ему нечего было терять. Взглянув в глаза, увидел лишь отведённые в сторону трусливые взгляды. Хотя, возможно, просто показалось.

«Врагов слишком много, и схватка обещает стать нелёгкой. Нельзя расслабляться ни на секунду. В конечном итоге это может стоить жизни».

Пауза, длинной в одно мгновение, наконец, закончилась. Ждать дольше нельзя. Нож демонстративно отбросил в сторону, приведя тем самым своих противников в ещё большее замешательство, воспользовавшись которым стоявший в самом центре своеобразного круга смерти человек выхватил из-за пояса две звезды и сразу же бросил.

На влажную от чистых, словно слеза, капелек росы, траву упали ещё двое, а оставшиеся в живых бросились в атаку все сразу и со всех сторон.

Моментально оценив сложившуюся обстановку, выбрал небольшую прореху в сплошной стене с диким криком несущихся на него людей. После чего последовал нечеловеческий прыжок в несколько метров длиной.

Упав на землю, не ударился, а лишь мягко перевернулся через голову и вновь сразу же встал на ноги, на секунду застыв на месте. После этого неясный силуэт исчез за одним из деревьев так же внезапно, как появился.

Лезвие ножа полосонуло по куртке, разрезав её и слегка задев кожу. Из раны вниз по телу стекала тоненькая струйка крови. Но боли не было. Он лишь молил Бога о том, чтобы хватило сил. Ведь вместе с кровью из тела постепенно уходила жизнь.

Нападавшие, в свою очередь, тоже казались несколько обескураженными. Они явно не ожидали такого поворота событий. Развернувшись, бандиты пошли цепью в обратную сторону.

– Чертовщина какая-то. Он словно рысь прыгает. Я его ножом, а ему хоть бы что. В натуре оборотень. Куда мог деться-то? Сматываться надо, не то не жить нам.

– Заткнись, придурок! Иди, если хочешь. Но тогда тебе уж точно долго не прожить, по крайней мере, на этом свете. Ты поверь мне на слово.

– Должен быть вон за тем клёном, айда туда.

Но они вновь ошиблись. Встав за дерево, Серёга немного присел и сразу же бесшумно как кошка, перескочил метра на два в сторону, спрятавшись за корявой липой, которая могла бы стать ему надёжным укрытием. Но прятаться на этот раз человек вовсе не собирался.

– Чёрт побери, его здесь нет. Как сквозь землю провалился.

Бандиты остановились в нерешительности. Этого оказалось вполне достаточно.

Сделав резкий выпад, ударил локтем с разворота стоящего к нему спиной, где-то в районе шейного отдела позвоночника. Кость хрустнула, и несчастный с криком упал на землю. Двигаться он уже не мог, да и вряд ли вообще когда-нибудь сможет. После этого набросились сразу двое. Тот, что был справа, оказался чуть проворнее. Он уже замахнулся своим ножом над жертвой, но ударить так и не успел. Кисть вместе с зажатым в ней оружием как-то неестественно изогнулась в обратную сторону.

Нападавший не успел произнести ни звука, а лишь слегка приоткрыл рот и затих навеки. Прижав его к себе, Сергей укрылся от второго воина человеком, словно живым щитом. Не успев вовремя сообразить, что произошло, тот ударил своего же товарища, угодив прямо в сердце.

Первым вытащив нож из обмякшего тела, сразу воткнул его в шею вытаращившему до удивления глаза убийце. Люди упали. Быстро достав острые, словно бритва, кинжалы из уже мёртвых тел, бросил оба сразу. В живых оставалось ещё четверо.

А человек в белом бондано со странными символами чёрного цвета вновь застыл на месте. Он лишь исподлобья, не моргая, смотрел на них взглядом, в котором не было даже намёка на нерешительность или страх. Люди стояли вплотную друг к другу.

Те, что совсем ещё недавно считали себя центром вселенной, сейчас трястись в буквальном смысле этого слова, словно дворовые собачонки. От былого героизма и самоуверенности не осталось и следа.

«Когда душу целиком поглотил ужас, нельзя сражаться, а тем более побеждать. Сейчас, наверно бросятся все сразу. Прикончить их не составит труда. Ведь эти люди одержимы лишь страхом и ненавистью, они ничего не видят дальше собственного носа».

Пожалуй, именно так всё и произошло. Кинулись в бой, словно стая голодных и обезумевших псов. Спокойно стоявший перед ними человек лишь немного отклонился в сторону, и тот, что бежал первым, сделав последний прыжок, с криком: «Умри, собака!», – пролетел мимо. А потом, словно мешок с дерьмом, грохнулся на землю. Руку второго с уже занесённым ножом Серёга успел перехватить, а затем отточенным до автоматизма движением завёл за спину в вытянутом положении. Когда нападавший почти упёрся лицом в землю, резко ударил тыльной стороной ладони по локтевому суставу. Кость хрустнула. Рука согнулась в обратную сторону. Боец дико заорал и выпустил своё оружие. Ещё двое отлетели, получив ногой в пах.

Когда враги вновь поднялись на ноги, они уже отнюдь не горели желанием вновь вступать в схватку и, дико крича: «Спасите! Оборотень!», – в ужасе кинулись бежать в разные стороны.

«Что же, бегите, бегите. Поскорее расскажите своему хозяину, что здесь произошло. Пусть порадуется. Да возвращайтесь поскорее с подкреплением».

«Что скажет он мне сейчас? Кто придёт на сей раз, менты или бандиты? Что же, не буду гадать. Тем более, что конец у этой истории, скорее всего, будет один и тот же».

Ждать пришлось недолго. К месту недавней схватки шёл человек. Шорох листвы и треск сломанных веток издалека слышны в мёртвой тишине поистине глухой ночи.

В холодном сиянии лунного света силуэт подошедшего виднелся довольно отчётливо. Он небрежно поставил ногу на один из трупов и заговорил, а вернее, закричал, так как ближе подходить, наверное, попросту боялся:

– Эй, ты. Ты слышишь меня? Я знаю, ты победил. Никто тебя убивать не станет. Сдайся властям, и мы отпустим твою жену и ребёнка. Там, на дороге, стоит милицейский УАЗик.

Вадим оказался умнее, чем можно было предположить. Он сумел справиться с эмоциями. Поняв, что одолеть этого человека в честном поединке не смажет никогда, даже собрав всю свою гвардию, изворотливый выродок решил больше не губить попусту своих людей, тем более что многие из них были преданы ему до мозга и костей.

«Для достижения цели лучше воспользоваться чужими руками. Более организованными, многочисленными и менее ему близкими силами правопорядка».

– Послушай, ты, придурок! Прикрой-ка ты лучше свою пасть да перестань орать как недорезанный.

Последнее замечание, незнакомцу явно не понравилось.

– После всего того, что здесь произошло, я охотно верю, что вы сразу меня полюбили и передумали убивать. В милицию я сдамся только после того, как моя семья будет в безопасности. А тем прихвостням, что сейчас сидят в УАЗике на дороге и ждут момента, чтобы со мной разделаться, скажи, пусть уезжают. Я сам приду к прокурору. Но если, не дай Бог, с близкими мне людьми что-нибудь случится, если хоть один волосок упадёт с их головы, я сделаю то, что обещал твоему шефу по телефону, а возможно, даже чуть больше. Как ты понимаешь, мне терять нечего. Исполнить задуманное смогу, и в этом вы, наверно успели убедиться. Иди и передай всё, как я сказал.

Человек ушёл, а Серёга так и остался сидеть на прежнем месте.

«Пора уходить и мне. Через полчаса здесь будет вся милиция города. Они ни за что не поверят, что всё это сделал один человек. Будут требовать, чтобы раскаялся, назвал сообщников, написал чистосердечное признание. Знаю я их методы. Убийство с особой жестокостью. Смертную казнь отменили. Значит, пожизненное, и это в лучшем случае. А в худшем? А в худшем Вадим просто-напросто купит ментов, которые подсадят в камеру своего человека. А ночью, когда все будут, ничего не подозревая, крепко спать, он перережет мне горло.

На этом печальная история, скорее всего, закончится. Хотя, наверно, вряд ли всё так просто. Я сумею постоять за себя. Но ведь могут пристрелить и при попытке к бегству. Скажут, что совершил нападение на часового с целью захвата оружия и был убит на месте. Да мало ли что можно придумать.

Что же, пусть будет так, но только не сейчас. Сейчас нужно сделать всё возможное, чтобы вывести этого убийцу на чистую воду. Сделать это очень и очень непросто. У него везде свои люди. Деньги могут многое, и вовсе не исключено, что я вообще не смогу что-либо изменить. Но сегодняшнюю схватку эти выродки наверняка запомнят надолго. Умру я не зря, ведь, тревожно переворачиваясь в своей кровати, Вадим ещё долго будет просыпаться посреди ночи, покрывшись испариной холодного пота, и в будущем уже вряд ли станет вести себя так дерзко и вызывающе, не будучи уверенным в своей безнаказанности. Сейчас как можно скорее попасть в областную прокуратуру и рассказать обо всём прокурору лично. Начну стучать, словно швейная машинка, на него не в падлу».

Сергей улыбнулся, встал и неторопливо зашагал прочь. Подальше от этой залитой кровью земли, которую он так любил, на которой хотел бы растить детей и выращивать цветы. Земли, на которой ни за что на свете не стал бы убивать, когда б старуха с косой так откровенно не угрожала близким людям. Тем людям, жизнь которых гораздо дороже даже собственной жизни.

Он шёл вперёд, с неподдельной любовью поглаживая по шершавой коре развесистые и кривые деревья. Их непоколебимая уверенность в своих силах, а также постоянная готовность прийти на помощь действовали на душу успокаивающе, помогали прийти в себя после всего того, что только что произошло. Деревья никогда не отступали. Они всегда стояли до конца, а когда стоять уже не могли, то просто падали на землю. И спорить с ними о смысле такой жизни не стоило, ибо это была их единственная и самая главная правда.

Странный путник, казалось, просто гулял, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, и не мог надышаться. Вдали уже отчётливо слышались завывания милицейских сирен. С каждой секундой они становились всё ближе и ближе.

Идущим человеком отчего-то вдруг овладело странное, пьянящее душу ощущение свободы. Оно кружило голову и заставляло сердце биться сильнее. А возможно, это была просто радость оттого, что он всё ещё жив. Уже одно это являло собой чудо и, несомненно, достойно восхищения. В его новой жизни это первая серьёзная схватка с врагом, который во много раз сильнее. И он, безусловно, одержал в ней абсолютную победу.

Серёга шёл домой. Если идти, то не медля ни минуты. Завтра будет поздно. За домом наверняка установят слежку.

Быстро поднявшись по знакомой лестнице, постучал в старую и обшарпанную дверь. На память, отчего-то именно сейчас, пришли слова жены:

– Столько времени прожил, а дверь так и не сменил.

Но эта самая дверь сразу же открылась, и размышления оказались прерванными на самом интересном месте. Увидев мужа, Таня бросилась к нему на грудь.

– Не отпущу, никуда не отпущу, слышишь!

– Ты погоди, погоди причитать. Не кричи так. Чего разрыдалась? С вами всё нормально будет. Он больше не тронет. И это самое главное. А я завтра сдаваться пойду. Ты не убивайся особо долго. Ни к чему это. Молодая ещё. Незачем жизнь губить.

– Куда сдаваться?! Ты что, сумасшедший, что ли?! Они же прикончат тебя сразу. У него всё куплено там. Неужели до сих пор ничего не понял?!

– Понимаю всё прекрасно. Но пока жив, я должен ещё кое-что сообщить людям в милицейской форме. Хотя, возможно, они его и не остановят. Перестань голосить, в конце-то концов! Поставь себя на место Вадима. Из-за тебя он уже и так немало неприятностей нажил. Лишние проблемы вовсе ни к чему. Живи спокойно. Ну, а если что, – Саня поможет. К тому же другого выхода всё равно нет. Меня будут искать, и рано или поздно, поймают. Оставайся с Богом, а я пошёл.

Мужчина прошёл в комнату и поцеловал ребёнка, который тянул к отцу свои маленькие ручонки, цеплялся за одежду и ревел, не желая отпускать того от себя. Передав расплакавшегося малыша матери, быстро побежал вниз по лестнице, ничего больше не произнося вслух и не оборачиваясь. По щекам стекали слёзы. Позади слышались рыдания жены. Он и сам сейчас, был готов разреветься в любую секунду.

Выйдя на улицу, вдруг понял, что вся эта жизнь – она для него уже в прошлом. И как бы невыносимо тяжело ни было, нужно найти в себе силы, чтобы признать это. А что впереди?! А впереди, наверно, оставалось не – много. Во всяком случае, ничего хорошего не ожидало, это уж точно.

Сергей на секунду приостановился. Он вдруг вспомнил о драгоценностях, что надёжно спрятаны под огромным валуном так далеко отсюда. Но сейчас ему не было до них дела. Человек остался равнодушен к ослепительному блеску изумрудов.

«Про клад знают только два человека. Я и Александрыч. А быть может, их там и нет уже. Хотя какая разница? Таня всё равно не сможет забрать камни и уж тем более использовать их по назначению. Пусть лучше судьба сама, если захочет, отдаст удачу в руки достойного человека».

Дальше шёл не спеша. Ясная звёздная ночь, не шелохнувшись, стояла над городом. Ни малейшего дуновения ветерка, ни самого тихого шороха. В предутренние часы пустынные улицы погрузились в сладкую дремоту. Но одинокому путнику сейчас вовсе не было дела до всей этой красоты и тишины. В его мозгу с фотографической точностью отпечаталась лишь одна-единственная картина, которая останется там весь отведённый ему остаток жизни, приходя порою даже ночью и не давая погибнуть там, где выжить попросту невозможно.

Это образ ребенка, что тянет к нему свои маленькие ручонки. Ребёнка, который обнял отца за шею и вдруг замер, успокоившись на надёжной и сильной груди, желая лишь того, чтобы это продолжалось как можно дольше. И ещё, чтобы грязные, равнодушные и вонючие руки больше не тянулись к ним, пытаясь разрушить эту созданную Богом идиллию.

Разделить неразделимое. Вечный парадокс жизни, который мы сами же себе и создаём. И лишь потом, попав в жестокое огненное чистилище, начинаем понимать всю никчёмность и суетность тех продажных идеалов, на которые, собственно, и была потрачена жизнь.

Неужели сын больше никогда не увидит своего отца? Никогда – никогда? Это безумно больно. Разлука. Разлука навсегда. Абсолютная, если люди уже не встретятся вновь, или относительная, если возможность встречаться у них всё-таки время от времени будет. Добровольная, если они сами разрывают свои отношения, или насильственная, если их принуждают к этому другие люди или сложившиеся обстоятельства.

Пожалуй, не стоит спорить о том, что лучше, а что хуже, где добро, а где зло. Ведь по-настоящему радоваться солнечному свету мы, к сожалению, можем лишь после холодного сумрака ночи. Но разве можно разорвать душу на части? Разве можно разрезать на куски то, что было создано всевышним как единое целое?!

Что это – вечный закон жизни или проявление слабости в борьбе с нашими собственными противоречиями, которые запрятаны где-то далеко внутри каждого человека, но с которыми далеко не каждый способен совладать?

Сергей шёл вперёд по тротуару навстречу своей пока ещё не известной судьбе. Сейчас для него было уже неважно, что ждёт впереди. Важно то, что детям будет не в чем упрекнуть своего отца, по крайней мере, он постарается, чтобы всё было именно так.

Небо на западе уже начинало светиться приятным нежно-розовым светом.

«Нужно поторапливаться, чтобы успеть покинуть город засветло. Совсем не хочется попасть в лапы местного правосудия. И вовсе не потому, что страшно. Просто местные стражи правопорядка и пальцем не пошевелят, чтобы вывести злодея на чистую воду. Совсем напротив, они сделают всё, чтобы замести следы преступлений этого изверга. И тогда его похождения уже никогда не станут достоянием гласности и будут продолжаться, наверное, ещё очень долго».

Но Сергей даже представить себе не мог, насколько порою сильна и вездесуща может быть власть денег. Хотя, наверное, это было вовсе и ни к чему. Ведь в любом случае и несмотря ни на что человек готов был отдать все силы без остатка, и у него ни на секунду не возникало даже тени сомнения в правильности своего поступка.

На дворе с каждым днём всё отчётливее и отчётливее чувствовалось холодное дыхание осени. Деревья постепенно начинали сбрасывать на землю свой пёстрый наряд, а некоторые из них и вовсе стояли уже совершенно раздетые, стыдясь своей непривычной для глаза серой наготы. И даже вода в речке, казалось, приобрела какой-то особенный, сероватый оттенок.

И лишь вековые сосны, невзирая на все капризы погоды, гордо зеленели, бережно храня свой летний наряд. Наверное, им вообще не было никакого дела до смены времён года. Они жили понятной только им одним жизнью, не замечая суетного бега времени.

Но на самом деле это было, конечно же, не так. Время властно над всем. Оно выше и сильнее всего. Земля, небо, горы – всё подвластно ему и живёт по его законам. Все вещи и все события имеют своё начало и свой конец, своё рождение и свою смерть. Бесконечность и вечность – понятия, безусловно, абстрактные. Бесконечной дорога может быть лишь на отдельно взятом участке пути, а вечным событие станет только тогда, когда мы будем рассматривать его на определённом отрезке времени. А дальше? А дальше всё равно что-то обязательно изменится. Что-то закончится, а что-то, наоборот, начнётся сначала.

Для старика, что неподвижно сидел у самого подножья огромной скалы, это были прописные истины. Думал он сейчас совсем не об этом. Ветер с завидной настойчивостью трепал его седые волосы, но старец, казалось, этого не замечал. Он смотрел полными восхищения, словно у мальчишки, глазами на окружающий его мир. Со стороны казалось, что человек попал сюда впервые после долгих и долгих лет разлуки. Сидящий, не торопясь, разговаривал с двумя совсем ещё молодыми воинами.

– Вы оба его прекрасно знаете. Все звали его Иннокентий. Для вас он был просто Инок. Тогда, в пещере, этот человек спас много людей, а при жизни с нами был честен и трудолюбив. Сейчас он ушёл в город, чтобы спасти свою семью. Семья – это самое святое из того, что может быть в жизни у человека. Но Инок пока ещё не воин. Ему не хватило времени, чтобы пройти свой путь до конца. Сейчас ему грозит смертельная опасность. И именно потому, что не покривил душой и в трудный момент поступил так, как полагается мужчине, приняв огонь на себя. Вы сами вызвались. Я вас не заставлял. Так идите и сделайте это.

Старик замолчал. Его собеседники лишь слегка кивнули головами в знак согласия. Они по очереди обнялись с седовласым старцем, спокойно произнеся при этом:

– Хорошо учитель. Мы всё сделаем.

А через минуту два человека быстрым шагом уже уходили прочь, слегка придерживая левой рукой клинок, что был подвешен каким-то особенным образом за полу пиджака. Да, именно самого обычного пиджака, невесть откуда появившегося у этих людей по случаю, который они, возможно, посчитали самым важным в своей жизни.

А старик ещё долго стоял на холодном осеннем ветру, устремив свой взгляд куда-то в даль, не ощущая холода и только что начавшегося, нудного дождика. Сейчас перед ним пронеслась вдруг вся его жизнь. На глазах выросло много опытных воинов, настоящих и честных людей, которые всегда в любую минуту могли прийти на помощь другу, даже не помышляя ни о какой награде. И сегодняшний день стал очередным тому подтверждением. Наверное, именно в том, чтобы такие люди были на земле, и заключался смысл его собственного существования здесь. Пожалуй, это немало. А значит, и жизнь прожита не зря.