Две с лишним тысячи лет назад в Греции жил поэт, врач и философ Эмпедокл. Он считал, что сначала на Земле случайно возникли отдельные части тела — руки, ноги, глаза, носы и все остальное. Эти руки-ноги-носы были не дохлые анатомические муляжи, а совершенно живые образования. Они не лежали тихо, как положено отрезанному уху или отвалившемуся хвосту, а ползали всюду и вели активный образ жизни. Но поскольку на ноге или руке глаз нет, они не видели, куда ползли. И постоянно сталкивались друг с другом, как в большой автомобильной аварии. Такая хроническая авария по всей Земле, растянувшаяся на столетия… Столкнувшись, отдельные части тела прилипали друг к другу. Или притягивались, как магниты. Поскольку происходило это безо всякого порядка, то получались удивительные монстры: то ухо к спине прилипло, а сверху нога шлепнулась, то на отдельно ползущей попе три глаза моргают… Но эти кошмарики были нежизнеспособны и вымерли без потомства (и слава богу!). Более устроенными получились всякие сказочные чудовища, например быки с человеческими головами, сфинксы с львиным телом и орлиными крыльями. Но и они слепились не очень качественно, потому что разве голова быка подходит к человечьему телу? Сказочные существа существовали дольше, но тоже вымерли. Сохранились и выжили только те организмы, отдельные части которых идеально подошли друг к другу. Это и были люди.

Несмотря на неправдоподобие этой удивительной теории, в ней есть здравая мысль: части человеческого организма невероятно соответствуют друг другу. В нашем теле все взаимосвязано. Система, может, и не идеальна, но все же чудо как хороша. Когда я в институте изучала анатомию человека, она мне казалась очень скучной наукой: сиди да зубри, сколько в теле косточек и куда идет какой нерв с трудным названием. И только через много лет я поняла, какая это интересная и почти детективная наука. Потому что каждая «деталька» нашего организма возникла не просто так и существует не в безвоздушном пространстве. Всё в нашем теле для чего-то надо, а если не надо, то и этому есть объяснение (а чаще мы просто не знаем, что нам это надо). Самый простой пример: аппендикс. Его обзывали атавизмом, говорили, что это никому не нужный кусок кишки, доставшийся нам от растительноядных предков, и даже предлагали удалять его в детстве, не дожидаясь аппендицита… А потом оказалось, что аппендикс играет важную роль в формировании защитных сил организма и его можно рассматривать не как кусок кишки, а как железу, вырабатывающую полезные вещества. Поэтому нам все надо, что у нас в теле есть. Мы же не забавные божества Океании, у которых анатомия явно с запасом: там люди рассказывают о боге Механическая Ловкость с восемью руками, боге Мудрость с восемью глазами, боге Валювакатини с 80 желудками… (Как переводится Валювакатини, я не знаю, но, наверное, это что-то с хорошим аппетитом).

И говорить об анатомии мы начнем с основы. А основа нашего тела — это, конечно, скелет. И не только нашего. Жизнь возможна и без скелета — до сих пор амебы существуют в виде миллиметровой капельки киселя и ничуть не комплексуют по этому поводу. Но эволюция очень быстро разобралась, что без опоры ничего сложнее амебы не создашь, И более совершенные животные уже «разрабатывались» на скелетной основе.

Сам не замечая, ты видишь разные скелеты каждый день. Например, когда ешь жареного окуня или обгладываешь куриную ножку. Или когда ловишь бабочек и жуков… У них очень странный скелет, который называется хитиновый покров. Он покрывает тело насекомого снаружи, а всякие кишки находятся внутри него, как в шкатулке.

Еще ты держишь в руках скелеты, когда рисуешь мелом на асфальте. Потому что мел — это крошечные раковинки-скелетики морских животных. Животные умерли миллионы лет назад, а их скелетики спрессовались и образовали мел. Если ископаемые животные были бы чуть побольше, то их скелеты образовали бы не мел, а известняк, из которого строят дома. Так что вполне возможно, ты живешь в доме, сложенном из скелетов. В Самаре на городском пляже, на уральской речке Саране и в очень многих других местах интересно загорать. Лежишь на песочке и рассматриваешь отпечатки ископаемых раковин на кусочках известняка, которые разбросаны в песке прямо у тебя под носом. Это остатки древних морей, от которых сохранились только скелеты населявших их моллюсков. Наждачная бумага — это тоже мелкие скелеты вымерших животных под названием лучевики. Они очень твердые, не то что мел.

Скелет не только придает телу форму — он защищает внутренние органы. Череп защищает головной мозг, кости рук и ног — костный мозг, позвоночник — спинной мозг, грудная клетка — сердце и легкие. Так, может, надежнее было бы, чтобы все внутренние органы были окружены костью, как средневековый рыцарь — латами? Вот такая конструкция: внутри всякие кишки, сердце, мозг, легкие; снаружи — сплошная кость, обтянутая кожей. Да, наверное, так было бы надежнее (жуки пошли именно по этому пути, у них скелет снаружи). Но двигаться в сплошных костяных латах стало бы сложно, таскать эту тяжесть утомительно, а чтобы расти, надо было бы регулярно сбрасывать старый скелет, оставаясь в это время совершенно беззащитным. А как вынашивать ребенка? Он растет в животе матери. А животу растягиваться некуда — кость мешает. Значит, на время беременности женщинам приходилось бы освобождаться от скелета… А попробуй-ка жить без скелета, когда не только сама должна ходить, но и тяжелого ребенка в себе носить! Либо вынашивай ребенка отдельно, в какой-нибудь сумке вне скелета… Ой, какой странный у нас организм получился бы!

Природа пошла другим путем: она создала латы с дырками, причем дырок больше. Исключение природа сделала только для мозга, уж очень он важен и уязвим. Череп — это сплошные латы или, точнее, кираса с редкими отверстиями для глаз, сосудов, нервов и прочего. Спинной мозг больше похож на латы, набранные из крупных пластин, — отдельные позвонки защищают длинный тяж спинного мозга, они перекрывают его, и мозг нигде наружу не выступает. А ребра — это очень-очень дырявая кольчуга. Живот вообще открыт, чтобы ребенку в нем было вольготнее развиваться. Хотя логичнее, если бы такая конструкция предназначалась только для женщин, а мужчины щеголяли бы ребрами, продлившимися до таза. Сколько раненных в живот остались бы живы!

Костная ткань — великолепный материал. Она прочнее, чем гранит, и очень легкая, так как изнутри в костной ткани много полостей. Под микроскопом видно, что в средней части кости костные пластинки расположены близко. А на концах они дальше друг от друга, образуют балки и перекрытия, прямо как при строительстве домов. Такая «архитектура» кости позволяет выдерживать огромные нагрузки. Интересно, что расположение ажурных перекрытий знаменитой Эйфелевой башни соответствует строению губчатого вещества головок трубчатых костей. Нет, инженер Ж. Эйфель не изучал строения кости. Просто он в создании своего шедевра пользовался теми же законами конструкции, какими «пользовалась» и природа, создавая кость. А вот великий испанский архитектор Антонио Гауди специально анализировал строение кости, и его знаменитые параболические арки подсказаны этим. Гауди первым сконструировал свод в форме гиперболического параболоида — а именно так располагаются элементы кости и некоторые другие природные формы.

Наш скелет составляют 208 костей. Интересно, что новорожденный ребенок «богаче» — в его скелете 350 костей. Но с возрастом некоторые из них срастаются. Правда, можно сказать, что у новорожденного не больше, а меньше костей, так как многие его косточки — это не косточки, а хрящи, более мягкая ткань. И с возрастом хрящевая ткань замещается костной.

Зачем же это понадобилось природе? Вроде бы нужно наоборот: твердыми прочными костями ребеночек будет лучше защищен… Ан нет, ребенку еще предстоит родиться! И чем подвижнее и мягче его кости, тем легче он пройдет сквозь мамины родовые пути, не поломает ничего себе, не повредит головку, не покалечит маму. К тому же ребенку надо расти. А это тоже биологическая проблема: как увеличить свой скелет? Разные животные по-разному решают эту проблему. Раки, например, сбрасывают панцирь, из которого они выросли, и выращивают новый, на размер побольше. Улитки виток за витком достраивают свою раковину. Насекомые вообще не растут хитиновый покров не пускает. Животные, имеющие костный скелет, а вместе с ними и человек, устроились лучше всех. У маленького ребенка (котенка, олененка, тигренка) косточки не костяные, а больше чем наполовину из хряща. Хрящ умеет расти, в нем много клеток, которые усиленно делятся. А кость практически не умеет. Организм как будто сначала строит модель из хряща, а потом эта модель заполняется костной тканью. С каждым годом в скелете человека становится все меньше хряща и все больше твердой кости. Поэтому взрослый, чей скелет почти полностью состоит из кости, уже не растет. Правда, на то, чтобы срастить перелом, у кости умения хватает.

Ведь, несмотря на прочность, кости иногда ломаются — это плохо. Но затем срастаются — это хорошо. Если сломанную кость правильно сложить и дать ей покой, природа сама сделает все, что надо. С концов кости клетки начнут делиться и образовывать новую ткань. Эта ткань постепенно, за несколько недель, «затянет» перелом. С этой точки зрения правильно, что сломанная кость так зверски болит: иначе пациент тут же вскочил бы и побежал по своим делам. Боль охраняет покой ноги (или что там сломано). Главное — пациента надо хорошо кормить, чтобы клеткам было из чего образовывать новую ткань, давать ему мясо, творог, молоко.

Сохранилась старая арабская легенда о лечении переломов, которой около тысячи лет.

Однажды самый знаменитый врач Абу Али ибн Сина (он жил в 980–1037 годах и известен европейцам как Авиценна) был приглашен к больному со сложным переломом ноги. Перелом был закрытый — под неповрежденной кожей прощупывалось несколько обломков кости. Авиценна пощупал ногу, но сквозь кожу не смог сложить обломки.

— Надо ампутировать ногу, все равно она не срастется, — сказал великий врач.

— Нет, не отрезайте! — взмолился больной. — Я позову костоправа Али с нашей улицы. А вдруг он вылечит меня?

«Что может простой костоправ там, где бессилен даже я?» — подумал Авиценна. Но через пару месяцев он встретил этого больного, идущего по улице. Он прихрамывал, но шел довольно бодро. Авиценна пошел к костоправу Али и спросил:

— Как ты смог вылечить ногу?

Костоправ снял с полки глиняный кувшин, положил в мешок и сильно ударил мешком об пол.

— А теперь, о господин, не развязывая мешка, сложи обломки в целый кувшин, — сказал костоправ и протянул мешок Авиценне.

— Это невозможно, — отказался врач.

Тогда костоправ осторожно стал ощупывать осколки через ткань мешка. Через какое-то время кувшин был сложен.

Может, это и сказка, но древние медики умели лечить довольно сложные переломы костей — об этом свидетельствуют исследования скелетов. Сам скелет устроен не так уж и сложно, а главное — логично. Основу его составляет позвоночник, к верхней части прикреплен череп, к средней — ребра и плечевой пояс, к нижней — тазовый пояс. К плечевому поясу крепятся кости рук, к тазовому — кости ног. Но дело в том, что это все ведь надо еще как-то соединить! Можно, конечно, просто прирастить одну кость к другой — именно так соединены все кости черепа, кроме нижней челюсти. Чтобы было надежнее, их соединяют костные зубчики, которые вставлены друг в друга. Получается нечто вроде застежки-«молнии», которая никогда не расстегивается.

А вот если нужно, чтобы конструкция еще и двигалась, то на сцену выходят суставы — подвижные соединения костей различными способами. Например, одна косточка «сделана» в виде кольца и надета на другую косточку — так устроен один из суставов шеи. Другой способ заключается в том, что шаровидный конец одной кости находится словно в ямке из другой кости — так действует сустав бедра. Третий способ — две касающиеся друг друга кости соединены как бы муфтой, этот принцип используется в некоторых суставах рук и ног. Так много разных суставов существует потому, что человеку нужно выполнять разные движения.

Помните сказку «Волшебник Изумрудного города»? Железный Дровосек заржавел, и Элли пришлось смазать его суставы, чтобы он снова смог двигаться. В жизни происходит нечто подобное. Внутри наших суставов есть особая смазывающая жидкость, она уменьшает трение суставных поверхностей друг о друга. А если с возрастом или из-за болезни этой жидкости вырабатывается мало, то суставы начинают «скрипеть» и плохо работать.

Несмотря на всю эту красоту и логику строения нашего скелета, следует признать, что в нем есть и недостатки. Немного мы о них уже говорили. Нашему позвоночнику не хватает до идеала 40 процентов «прочности» в условиях земной силы тяжести. А если система годами работает с избыточной нагрузкой, ничего хорошего из этого не выйдет. С нашим позвоночником мы лучше приспособлены к жизни в горизонтальном положении с опорой на четыре ноги, расположенные перпендикулярно позвоночнику. Так ходят все нормальные четвероногие. Но нашим предкам вздумалось встать на две ноги и обеспечить своих потомков остеохондрозом! Боли в позвоночнике после 40 лет случаются практически у всех людей, а некоторым они сильно портят жизнь. Есть даже теория, что остеохондроз — это нормальный вариант развития человеческого позвоночника (ведь если что-то есть почти у всех, то какая же это болезнь?). Я категорически не согласна с последним утверждением, потому что в нашей клинике вижу, к каким страшным последствиям иногда приводит эта якобы «норма». Кстати, когда очень сильно болит поясница или даже есть грыжа межпозвонкового диска (то, что между позвонками выпячивается и давит на нерв), то больные встают на четвереньки — в такой позе им легче. Это подтверждает, что вертикальное положение тела — не идеальное изобретение.

Кстати, легендарный Ходжа Насреддин имел свое мнение о причине обострения болей в спине.

Однажды к Насреддину пришел друг и стал жаловаться:

— Ох-ох, мои три жены сегодня так переругались! И еще у меня болят плечи, шея и особенно поясница. Какое лекарство ты бы мне посоветовал?

— Лекарство из трех разводов, — сказал Ходжа Насреддин.

Между прочим, с точки зрения медицины совет не так плох — врачи давно заметили, что боли в пояснице и шее часто вызываются всякими житейскими неприятностями. Даже присловье есть: «Женщина огорчается поясницей». Любой стресс сопровождается спазмом мышц — им трудно расслабиться, они напряжены. Это древняя защитная реакция организма, он словно думает: «Ой, как все плохо! Плохо — это опасность. А опасность — надо сжать мышцы, а то вдруг срочно придется удирать от саблезубого тигра?» А такие «сжатые» мышцы и сами по себе болезненны, и могут сильно нажать на какой-нибудь нерв.

В конструкции нашего скелета есть и другие «просчеты» — есть слабые места, опасные для переломов. Например, перелом шейки бедра встречается чаще, чем перелом этой же самой бедренной кости где-нибудь в середине.

От величины отделов скелета или основных костей зависит внешний вид человека, его пропорции. Это особенно важно знать художникам, скульпторам, дизайнерам, разрабатывающим одежду и обувь человека, инженерам, которые конструируют, например, новые машины… да мало ли кому. Учение о пропорциях возникло в период расцвета Египетского царства. Египтяне установили, что длина всего тела в 19 раз больше длины среднего пальца. Они учитывали это, когда создавали статуи, Древнегреческие скульпторы предложили использовать в качестве единицы измерения не палец, а ладонь. Например, высота лица составляла две ширины ладони, длина ступни — три ладони, расстояние от плеча до локтя — четыре и так далее. Греческие статуи поражают своей соразмерностью и красотой именно потому, что красота эта математически выверена анатомией. В более позднее время анатомы установили еще целый ряд подобных соотношений. Например, три длины головы составляют длину туловища, три длины кисти — длину руки, размах рук равен длине туловища.

Словом, важная вещь — скелет.