От одной из своих клиенток Луиза узнала про небольшую анфиладу комнат, которые сдавались на верхнем этаже здания. Отправившись посмотреть на эти комнаты, Луиза убедилась, что фешенебельный район в данном случае сбил ее с толку, поскольку вход располагался со стороны узкого переулка, а не с бульвара Капуцинов. Зато арендная плата была ниже, а для скромного начала она вполне сможет это себе позволить. Луиза устроила бы здесь небольшой выставочный зал и швейную мастерскую, где будет сидеть Катрин, ну а кройкой и примерками займется сама. Остальную площадь можно будет отвести под тесное, но вполне приемлемое жилье. Роберт был удивлен, услышав эту новость, и ходил с хмурым видом.

— Я просто не могу поверить, что Уорт согласится отпустить тебя, пока ты не выйдешь замуж.

— Как раз напротив, моя цель ему давно известна, и он всегда меня в этом поощрял. Он уже подсказал мне, где можно купить по сниженной цене ткани, позументы и прочее.

— Это ненадолго. Уорт не потерпит соперницу.

Луиза расхохоталась:

— У него не может быть соперников, ни сейчас, ни в будущем, а я имею полное право занять собственную нишу.

— Так займи эту нишу в Лондоне. В «Престберис». Ты же знаешь, что все равно согласишься.

Роберт был в этом уверен. Как ей убедить человека, привыкшего всю жизнь поступать по-своему, что на сей раз он проиграл?

Следующее воскресенье началось так же, как всегда. Уорты отправились вместе с детьми на семейную прогулку. Луиза с Катрин направлялись в центр города, ведя за ручки семенившего между ними Поля Мишеля. Иногда они его отпускали, чтобы он шел самостоятельно, если же он уставал, то по очереди несли его на руках. Сегодня Катрин шла слишком быстро, и мальчик начал тянуть ее за руку, в то же время он не желал, чтобы его несли на руках, капризничал. Катрин всегда знала, когда должно произойти то или иное интересное событие. На этот раз сборным пунктом было австрийское посольство на улице Гренель.

— Пойдем, Поль Мишель. Из-за тебя мы с твоей мамой не успеем посмотреть лошадей и экипажи.

Катрин думала, что его это заинтересует. Он любил лошадей. Ей же хотелось посмотреть на молодую жену нового австрийского посла, принцессу Паулину де Меттерних, ее сегодня должны были впервые принимать во дворце Тюильри. О принцессе много писали и болтали. Ее, такую искреннюю и чуждую всяким условностям, окруженную ореолом высокопоставленной семьи Меттернихов, вышедшую замуж за сына своего дедушки, что само по себе попахивало скандалом, считали безобразной, как мартышка, и обворожительной, как сирена. И Катрин не терпелось поглазеть на нее.

Поль Мишель послушно прошел еще несколько шагов, потом зацепился за что-то и упал. Катрин рассердилась. Луиза предложила ей идти дальше одной.

— Мы догоним тебя, — сказала она, пытаясь успокоить рыдающего сына. — Я знаю, где посольство.

Катрин не надо было уговаривать. Она помчалась дальше, опасаясь, что не успеет пролезть в первые ряды зевак. Успокоить Поля Мишеля оказалось труднее обычного, и, чтобы хоть как-то развлечь сына, Луиза понесла его в ближайший парк, где играли дети. Вскоре он уже сунул в рот большой палец, и, зная, что он сейчас уснет, Луиза пошла обратно по уединенной аллее, прижимая его к груди. Она не заметила, как один из всадников в парке спешился, накинул поводья на столб и через газон направился к ней. Луиза застыла на месте, когда он поравнялся с ней, ошеломленная его неожиданным появлением. Она заставила себя посмотреть Пьеру в глаза. И то, что она в них увидела, перенесло ее в те дни, когда она любила и была любимой.

— Я больше не могу без тебя жить, — произнес Пьер, угадав, о чем она думает, и перевел взгляд на спящего ребенка. — И без него.

Пьер нагнулся и поцеловал своего сына в щеку. Она все еще стояла как вкопанная, он обнял их обоих и поцеловал ее с пылкой нежностью, которая, казалось, разрушила все преграды. Луиза как будто утратила волю, и не было больше ничего, кроме их поцелуя и объятий в этой уединенной роще.

Впервые она растерялась, а в таком состоянии могла искать утешения только у него.

Он усадил ее на каменную скамью под ветками.

— Начнем новую жизнь, моя дорогая. Пусть прошлое не омрачает нашего будущего. Мы снова должны быть вместе, и теперь все будет только так, как ты захочешь, и только на твоих условиях.

— Я не могу поверить, что это действительно происходит. — Луиза никак не могла прийти в себя.

— Я повсюду тебя искал. И знал, что рано или поздно найду. Нам столько нужно обсудить, я столько всего хочу узнать. Где ты сейчас живешь?

— Там же, но мы с Катрин скоро переедем.

Луиза рассказала Пьеру про комнаты на бульваре Капуцинов, и он с интересом ее выслушал, похвалив за инициативу и поздравив с тем, что она наконец-то достигла своей цели. Он не забыл полученного урока и был достаточно сообразителен, чтобы не предлагать ей деньги или какую-либо другую помощь. Он намеревался устроить их будущую жизнь.

— Я хотел бы побывать у вас. Мы можем встретиться в ближайшие дни?

Оба знали, чем завершится эта встреча. Для нее это закончится окончательным и бесповоротным обязательством всегда любить его. Она глубоко вздохнула:

— Мне скоро дадут ключи.

С его лица постепенно сходило напряжение.

— Назначь день и час. И я приду.

Они договорились о свидании. Пьер положил руки ей на плечи, желая поцеловать на прощание. Казалось, обоих сковал исходивший друг от друга любовный ток.

Луиза увидела Катрин, которая возвращалась с улицы Гренель, полная впечатлений от увиденного. Луиза не понимала, о чем говорит, не переводя дыхания, Катрин:

— Все так, как я и слышала. Принцесса просто страшилище — глаза выпуклые, кожа желтая, губы толстые, как у обезьяны. Зато! Глаз не отвести. Не спрашивай почему. И дело не в драгоценностях, хотя она была ими обвешана. Я просто стояла и таращилась, как дура. Правда. И не только я. — Она внезапно замолчала, заметив наконец, что ей не отвечают, и пристально посмотрела на Луизу. Катрин догадалась и рассердилась: — Виделась с ним, да? И даже разговаривала. У тебя на лице все написано.

Узнав про Поля Мишеля, Катрин старалась не называть Пьера по имени. Луизе показалось, что ее слова прозвучали откуда-то издалека:

— Можешь за меня порадоваться. Теперь все будет хорошо.

Катрин побагровела.

— Да неужели? А разве он уже не женат? Ты надоешь ему так же, как и она. Видит Бог, я никогда ему не доверяла, поэтому и не стала переезжать в ту шикарную квартиру, как тебе хотелось, и заставляла вас ждать. Я-то прекрасно понимала, что, если подольше потянуть, то все пойдет прахом. Я же знала, что он сразу начнет бегать за другими, и оказалась права, и снова буду права, вот увидишь!

Луиза впервые разозлилась на Катрин:

— Если бы ты переехала, когда тебя просили, все бы закончилось свадьбой. Ты бы не мешкала ни минуты, если бы не завидовала тому, что я влюбилась. Но ты тянула. Ты не только помешала тому, чтобы я стала законной женой, но и лишила Поля Мишеля отца!

Катрин потеряла дар речи. Луиза еще никогда не разговаривала с ней с такой злостью. В глубине души Катрин знала, что не только сомнения относительно Пьера де Гана, но и ревность и зависть повлияли тогда на ее решение. Луиза пошла по улице дальше, а Катрин осталась стоять, привалившись к стене и прикрыв глаза рукой.

Золоченые кареты, тянущиеся в кортеже принцессы де Меттерних, приближались к Тюильри. Завидев их, Уорты продвинулись вперед, и им удалось занять выгодную позицию, с которой хорошо было видно жену посла, которая выходила из своей роскошной кареты. Уортов поразило ее невероятное личное обаяние и неординарная внешность. Уорты посмотрели друг на друга и одновременно воскликнули:

— Если бы принцесса согласилась надеть одно из твоих платьев, Чарльз!

— Вот эта женщина сможет оценить мою одежду!

Каждый день Луиза приходила на работу в приподнятом настроении, ощущая какую-то странную нереальность всего происходящего. Казалось, будто все ее мысли и чувства переместились в иное, непостижимое измерение, и она не хотела его постигать. Они с Пьером снова одно целое! Дома произошло примирение, Луиза ясно поняла, что пристыженная и измученная осознанием собственной вины Катрин больше никогда не станет вмешиваться в ее жизнь и ни слова не скажет против Пьера.

Все это поддерживало восторженное состояние Луизы, и именно в таком состоянии она пребывала, когда однажды на пороге ателье увидела Уорта и Мари, которые, стоя на лестничной площадке, обменивались нежным поцелуем. На Мари было выходное бархатное платье бронзового оттенка, в руках — альбом в переплете из веленевой бумаги.

— Удачи, любовь моя, — сказал Уорт.

Мари с улыбкой прикоснулась рукой к его щеке и торопливо спустилась по лестнице. Уорт вернулся в главный зал.

Мари направлялась на улицу Гренель. Она очень волновалась. В последнее время они с Уортом много говорили о принцессе де Меттерних. Если такая женщина согласится надеть его новое платье, его заметят везде, где бы она ни появилась. И скоро все узнают, у кого она его заказала, и это привлечет к Уорту богатых клиенток, чья главная жизненная цель — наряжаться в самую прекрасную одежду, какая только есть на свете. В альбоме, который Мари так бережно прижимала к груди, были новые эскизы Чарльза, их она и несла знаменитой принцессе.

Паулина де Меттерних не привыкла принимать незнакомых людей. Поэтому сразу же отклонила просьбу какой-то мадам Уорт принять ее.

— Откажите, — велела принцесса своей фрейлине, принимаясь за прерванное чтение.

Фрейлина замешкалась с альбомом в руках. Она просмотрела эскизы, будучи под впечатлением элегантного наряда мадам Уорт. Очарованная увиденным, фрейлина решила убедить принцессу принять просительницу.

— Осмелюсь предложить вашему высочеству просмотреть эти рисунки. Я еще никогда не видела ничего подобного.

Если бы роман, который читала принцесса, был чуть поинтереснее, она бы ни за что не согласилась, но книга ее не захватила, и она обратила внимание на необычную настойчивость своей фрейлины. Еле слышно вздохнув, принцесса положила альбом себе на колени и безучастно открыла его. Рисунок оказался очень красивым. Она перевернула следующую страницу, потом следующую. Каждый новый рисунок был еще более восхитителен. Чувствовалась рука настоящего художника, творца высокой моды!

— Пригласите просительницу, — решительно приказала принцесса, разглядывая эскизы. — Садитесь, мадам Уорт, — предложила она, — объясните, почему вы пришли ко мне.

— Мы с мужем видели, как вы прибыли во дворец Тюильри в тот день, когда там принимали ваше высочество, и с тех пор он только и говорит о том, как ему хочется сшить вам платье.

Мари вкратце рассказала, как он ушел от Гажелена и открыл собственное ателье. Принцесса проявила большой интерес, задавала вопросы и все время просматривала лежавший у нее на коленях альбом. Она уже выбирала себе наряды, и, хотя денег у нее было много, она была достаточно практична.

— Естественно, мой муж хотел бы, чтобы вы сами установили цену, — закончила Мари.

Принцесса кивнула:

— Я закажу одно дневное и одно вечернее платье. Не дороже трехсот франков каждое. Если платья мне поправятся, то вечернее я надену на государственный бал, который состоится на следующей неделе.

Когда Мари вернулась, Уорту достаточно было одного взгляда на ее лицо, чтобы понять, что ее миссия увенчалась успехом. Он схватил жену в охапку и радостно закружил.

— Принцесса наденет твое платье на государственный бал! — кричала она. — Его увидит весь мир!

Но суматоха, поднявшаяся в связи с заказом принцессы, не должна была изменить режим работы ателье. Уорт встретил Стефани де Ган в назначенный день. В его собственном салоне сохранилось когда-то введенное им новшество — зал для демонстрации моделей для беременных. Сегодня в этот зал пришла Стефани. Она попросила прислать к ней Луизу.

Когда Луиза увидела жену Пьера, ее внезапно оставили все силы. Стефани, пребывавшая в состоянии повышенной нервозности, заметила, как у Луизы втянулись щеки и запали глаза, поэтому обратилась к Уорту.

— Мне бы хотелось, чтобы мадемуазель Луиза посидела рядом со мной, — попросила Стефани. — Если вы позволите. Мне хотелось бы посоветоваться с ней.

Служащим не позволялось сидеть в присутствии клиентов, за исключением беременных женщин. Уорта смутила ее просьба. Он указал Луизе на скамеечку для ног. По его сигналу стали показывать первое платье, и Стефани повернулась к Луизе, нервно сцепив ладони.

— Вы даже не представляете, как я счастлива. У нас с Пьером были кое-какие трудности, но теперь все закончилось. — И она повернула голову, привлеченная серым кружевным платьем с красновато-лиловыми лентами.

— Ого! Какая прелесть! Как выдумаете, Луиза, в нем будет удобно на последних сроках?

— Мадам, все мои платья сшиты с таким учетом, чтобы их можно было носить на последних сроках, — сердито перебил Уорт.

Как Луизе хотелось сказать, что Стефани об этом прекрасно известно, а платья — предлог, чтобы сохранить дружбу, которую она так боится потерять. По Стефани было видно, что ее терзают страх и одиночество, и она далеко не так уверена в себе, как кажется, и нуждается в утешении и поддержке женщины, которая выносила сводного брата ее ребенка.

Показ одежды продолжался. Луиза еще никогда в жизни не испытывала такого напряжения. Стефани без устали комментировала каждое платье, но на самом деле это был крик души о том, чтобы с рождением ребенка сбылись все ее бесхитростные надежды и мечты о вечной любви и счастье.

Луиза сидела и чувствовала, как рушится новый, созданный ею мир. Она почти два дня обманывала саму себя, повторяя: любовь к Пьеру — самое главное, и поэтому все будет хорошо. Но он ведь женат на другой женщине, и только она может претендовать на его время и внимание, и уже скоро законный наследник вытеснит ее собственного сына. Потом пойдут другие дети, и они займут самую важную часть в его жизни, в которой ей никогда не будет места, она всегда будет чужой, другой женщиной. Как можно было забыть про Катрин, которая постоянно дожидалась, когда же соизволит прийти ее женатый любовник? Но и это еще не все. Луиза не имеет никакого права портить жизнь своему сыну. Она испытала острейшие угрызения совести. Он незаконнорожденный, и разве он сможет вырасти гордым, сильным и уверенным в себе, если на нем всегда будет лежать тень скандала, неизбежно омрачающая жизнь таких детей? Но пока еще не слишком поздно. Передней открылся новый путь, она пойдет по нему и добьется успеха. Если она останется в Париже, Пьер все равно будет ее преследовать. Он ясно дал понять, что никогда не оставит ее в покое.

В тот же день Луиза отказалась от комнат на бульваре Капуцинов, а вечером приняла предложение Роберта. Он ликовал. Времени оставалось мало, а дел было очень много, поэтому они решили, что поженятся в день отъезда из Парижа. Луиза не стала писать об этом Пьеру, а отправилась прямо к нему в Тюильри — она никогда не уклонялась от серьезных жизненных испытаний. Ее не сразу пропустили. В конце концов Пьер принял ее в небольшой приемной в офицерских покоях. Луиза сразу поняла, что он ей не особенно рад.

— Что привело тебя сюда, моя дорогая? — спросил он несколько резким тоном. — Здесь это не очень принято. Я, разумеется, очень рад тебя видеть. — И он уже потянулся к ней с поцелуем, но она отстранилась, чувствуя, что сил у нее ровно столько, чтобы сказать ему, на что она решилась.

— У меня было время все обдумать после нашей встречи, и я поняла, что с моей стороны было очень глупо надеяться, будто что-то изменилось. Это невозможно по многим причинам, не говоря о том, что это недопустимо по отношению к тем, за кого мы несем личную ответственность.

Он побелел как полотно.

— Господи! И ты для этого сюда пришла? А ты не могла выбрать более удобное время и место? — Он в бешенстве посмотрел на часы, висевшие на стене. — Ровно через пятнадцать минут я должен сопровождать императора в поездке по городу, а ты приходишь сюда и начинаешь разыгрывать из себя кокетку, преследуя какие-то одной тебе известные цели. Одному Богу известно, чего ты от меня хочешь, но я готов подарить тебе свою голову на блюде. Ради тебя я готов на все, но мне неприятно, что ты приходишь сюда и начинаешь все портить, повинуясь какой-то своей прихоти, да еще в такой дьявольски неподходящий момент! — Он схватил со стола свой шлем и резко нахлобучил его на голову, застегивая подбородочный ремешок. Белый плюмаж мягко лег поверх воротника его мундира. — Встретимся в пятницу вечером там, где ты сказала, и все обсудим. Нет ничего, что мы не смогли бы с тобой исправить.

— Я не приду. Я отказалась от этих комнат.

Он натягивал свои белые перчатки.

— Мудрое решение. Я еще тогда подумал, что ты могла бы найти себе что-нибудь получше. Значит, посидим в «Кафе Англез». Я закажу отдельный кабинет. Там есть специальный вход и лестница, чтобы никто не видел, как ты входишь, и…

Пьер уже придумывал увертку, чтобы как-то оправдать то время, что они проведут вдвоем. Ей хотелось закрыть уши руками.

— Я не приду в пятницу ни на бульвар Капуцинов, ни в любое другое выбранное тобой место, — гневно перебила она, удивляясь тому, что судьба постоянно подсовывает ей мужчин-эгоистов. Хотя, может быть, это просто такая врожденная мужская черта? — Не смогу, я буду укладывать вещи. Я уезжаю из Парижа.

Он прищурился.

— Куда? В Лион? Ты, кажется, говорила, что твоя мать родом оттуда? Или ты решила открыть свое ателье где-нибудь в провинции? Ты явно настроена усложнить жизнь нам обоим, да?

— Я пришла сказать тебе то, о чем не могла написать в письме. Я выхожу замуж. И уезжаю в Англию как жена одного лондонца по имени Роберт Престбери.

Пьер притих. Слышно было, как тикают часы на стене, из окна долетал приглушенный стук копыт, громкие приказания и марширующие шаги часовых, предвещающие смену караула. Луиза отвернулась, потрясенная до слез его окаменевшим лицом. В его голосе не слышалось уже ни грубости, ни гнева, когда он ответил ей со сдержанным отчаянием:

— Не совершай такую же глупость, которую сделал я. Ты прекрасно знаешь, что, если есть на свете два человека, созданных друг для друга, так это мы с тобой. Давай попытаемся спасти хотя бы то, что осталось.

Она трясла головой, с усилием переводя дыхание, чувствуя, что вот-вот разрыдается.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Тем самым мы причиним неизмеримую боль и себе, и другим людям. Это должно прекратиться.

Луиза вышла из комнаты, ничего не замечая вокруг из-за застилавших глаза слез. Потом она даже не могла вспомнить, как добралась до дома.

В тот же вечер Паулина де Меттерних надела свое первое платье от Уорта. Это был шедевр простоты, выполненный из белого тюля. Она выделялась в толпе роскошных туалетов, словно ее освещал луч прожектора. Императрица, сверкавшая своими роскошными драгоценностями, с большим интересом рассматривала красивое платье этой новой блистательной придворной. Еще до окончания вечера она поинтересовалась у принцессы, кто сшил это платье. Евгения удивилась, услышав, что его придумал англичанин по имени Уорт. Принцесса не скупилась на похвалы, назвав его новой восходящей звездой моды. Императрица удивленно кивнула, сверкнув бриллиантами своей диадемы.

— У звезды должны быть спутники. И я рассчитываю стать одним из них.

Принцесса де Меттерних пообещала, что завтра утром Уорт придет к ее величеству. Она уже знала, что в будущем ей придется платить втрое и даже еще больше за любое платье Уорта. Императрица — тоже звезда в собственном поднебесье, и, куда бы она ни пошла, ее спутники последуют за ней.

Уорт был очень занят, когда рано утром ему сообщили, что в десять он должен быть у императрицы. Мужчины, независимо от времени суток, обыкновенно являлись на прием к императрице в вечернем платье, но он, к огорчению Мари, отказался снять свой сюртук.

— Я — независимый предприниматель и художник, — гордо заявил он, — а не лакей.

Мари подвела к окну сыновей, чтобы они посмотрели, как их папа идет во дворец. Может, и правильно, что он остался в этом сюртуке с бархатным воротником. Уорт все-таки ужасно высокомерен.