Во дворце Фонтенбло, расположенном в удачных для охоты местах, Пьеру предоставили уютные комнаты. Из окна он видел место, откуда Наполеон распрощался со своими гвардейцами, прежде чем ехать на Эльбу, и где встретился с ними снова, возложив большие надежды на свое скоротечное возвращение. Дворец еще хранил следы грустного драматичного прошлого. Пьер сгорал от нетерпения потратить эти несколько дней в свое удовольствие. Будут гонки с собаками, а по вечерам танцы, спектакли, карты и другие развлечения, они отвлекут его от назойливого желания скорее вернуться в Париж. Он не помнил, чтобы когда-нибудь был так влюблен, его воодушевление весьма порадовало мать: в карете она подумала, что визит в Фонтенбло только закрепит его хорошее расположение духа. Не успел он вымыться и переодеться с дороги, как вошедший слуга сообщил, что его безотлагательно желает видеть принц-президент.

Пьер был во дворце не впервые и знал, как пройти в приемную, где следует дожидаться принца-президента. В приемной, красивой комнате, украшенной богатыми панелями и шелковым круглым ковром, были изящные высокие окна, перед которыми, спиной к нему, стояла девушка и любовалась угасающим ноябрьским днем. На ней было синее платье, на фоне которого, в сочетании с зимними сумерками, ее золотистые гладкие волосы сияли, как пламя свечи. Девушка вздрогнула, услышав, как щелкнули двери, быстро повернулись и оценивающе посмотрела на него.

— Вы, должно быть, Пьер де Ган, — произнесла она.

— Я в затруднительном положении, мадемуазель.

— Не пугайтесь. Ваша память вас не подводит. Мы никогда прежде не встречались, хотя у нас с вами один крестный отец, принц-президент. Нет, постойте. — И она слегка покачала головой. — Мне придется перефразировать свои слова, поскольку реставрация империи — дело почти законченное. Мы с вами имеем честь иметь в лице нашего общего крестного отца будущего императора Наполеона Третьего.

Пьер подошел к ней.

— Но вы еще не назвали своего имени.

— Стефани Казиль. Я впервые приехала в этот регион страны. Сколько себя помню, я жила в Савойе. И еще ни разу не бывала в Париже. Грустная история, правда? Дожить до семнадцати лет и не побывать в Париже.

Он дружелюбно хмыкнул.

— Очевидно, в этом не было особой необходимости. Вы, наверное, все это время сидели в четырех стенах и учились.

— Да, мсье. Надо быть первой ученицей. — Тут она состроила гримасу, мастерски изобразив монашескую мину. — Или, — добавила она тем же тоненьким голоском, — если вы так же своевольны, как и мадемуазель Стефани, то лучше быть последней.

Он с радостью подхватил ее смех. Какая удивительная и забавная девушка.

— А я видел вашу часть страны. Насмотрелся достаточно. Два года провел в Савойе со своим полком, который патрулировал границу. А вы наведаетесь в Париж, пока будете здесь гостить?

Со вздохом сожаления она приподняла и тут же опустила плечи.

— Нет, до лета я должна снова вернуться в школу. После чего мой дорогой крестный обещал призвать меня ко двору. Во дворец Тюильри! Он снова станет королевской резиденцией! Какие государственные события будут происходить на моих глазах! На каких балах я буду танцевать!

Пьер снова хмыкнул.

— В Елисейском дворце приемы еще не проводились, так что можете не сомневаться, что в Тюильри вы с лихвой вознаградите себя за недостаток общения, от которого страдали все эти годы учебы.

Она хитро улыбнулась.

— На это я и рассчитываю.

Дверь снова отворилась. В комнату вошел Луи Наполеон. Коренастый, с нафабренными, острыми как иглы кончиками усов и с безупречно подстриженной эспаньолкой, он благодушно улыбнулся, увидев их вдвоем.

— А, так, значит, вы уже познакомились. — И он протянул руки, словно желая обнять крестников в знак своего отеческого благоволения. — Я понял, что мне представилась возможность в ближайшие несколько дней провести немного времени со своими крестниками. — Приподняв присевшую в реверансе Стефани, он расцеловал ее в обе щеки, стал задавать вопросы, из которых Пьеру стало ясно, что Луи Наполеон весьма серьезно выполняет свои обязательства по отношению к девушке. Потом настала очередь Пьера.

— Эта очаровательная девушка — дочь моего близкого друга, Жозефа Казиля, который не оставлял меня в тяжелые времена. Теперь, увы, его и его любезной жены уже нет с нами, судьба не дала им возможности увидеть новое возрождение величия Франции, которое посчастливилось наблюдать нам. — Луи Наполеон взял Стефани под левую руку, а правой по-отечески обнял за плечи Пьера. — Зато вы, двое молодых людей, ты, Стефани, мое дорогое дитя, и ты, Пьер, мой преданный кирасир, во всем блеске своей юности символизируете собой будущее нашей страны и воплощаете в себе все то, за что наши предки сражались и чего так мечтали достичь. Я знаю, что вы всегда будете честью Франции и не посрамите меня.

Стефани была глубоко растрогана.

— Вы слишком добры, монсеньор.

Луи Наполеон усадил их рядом с собой на стулья и целый час провел с молодыми людьми в дружеской беседе, во время которой они с Пьером курили сигары, а Стефани ела засахаренный миндаль. Они видели, что он искренне желает закрепить их дружбу, но когда Луи Наполеон ушел, Пьер понял, что его обманом заставили ухаживать за Стефани во все время его пребывания в Фонтенбло, и ему это не понравилось. Он прекрасно понял, что все это дело рук его матери с ее назойливыми матримониальными планами.

Молодому офицеру всегда есть с кем пофлиртовать на подобных сборищах, и, хотя в данный момент все женщины казались ему невзрачными при воспоминании о Луизе, Стефани назойливо напоминала о себе, сидя за ужином по правую руку от него и не отходя от него ни на шаг. Пьер покорно танцевал с ней, но потом с радостью уступил ее другим партнерам. Была среди дам одна женщина, с которой ему очень хотелось потанцевать. Даже Мари-Тереза де Ган, которая выглядела настоящей королевой в своем гранатово-красном платье из атласа, приковывавшем к себе взгляды всех женщин, не могла соперничать с Евгенией де Монтихо, графиней Теба. Вальсировала ли она с Луи Наполеоном, сидела ли с ним рядом за обеденным столом, избегала ли его назойливого внимания, выбирая для танцев других партнеров, или просто с кем-нибудь разговаривала, — она буквально освещала все общество своей необычайной красотой. Ей исполнилось двадцать пять лет, она была дочерью испанского гранда, женщиной пылкой и безрассудной, несмотря на свою хрупкую ангельскую внешность. Она знала, как хочет ее Луи Наполеон, но, пытаясь ее соблазнить, без стеснения присматривается к королевским домам Европы, стараясь отыскать себе женщину более знатную и более достойную высокой чести стать невестой императора. Евгения де Монтихо в прошлом подумывала о замужестве, но потом пережила два сокрушительных любовных разочарования: оба ее возлюбленных предпочли ей ее сестру. Но это не уменьшило нежной привязанности девушки к своей сестре, Паке, милейшему и добрейшему существу, чуждому всяких интриг. Все искали благородного общества Евгении, она кружила мужчинам головы, однако ее доброе имя оставалось незапятнанным, а на девственность еще никто не посмел покуситься. Когда Пьер де Ган, с которым она познакомилась в этот вечер, пригласил ее на танец, она приняла приглашение со своим неизменным изяществом и заскользила с ним по паркету.

— Ваш крестный говорил, что вы служите в кавалерии, — обронила она на своем безупречном французском, столь же безупречном, как и английский, благодаря годам обучения, проведенным в обеих странах. — Вы были в пометном эскорте в день его въезда в Париж две недели назад, после триумфальной поездки по стране?

— Да. А вы видели нашу процессию?

— Я наблюдала за ней со стороны. Дивное зрелище! Как передним преклонялись все эти конные генералы, как приветствовали все члены сената. Новый император Франции, уже фактически император, если не считать официальных формальностей, ехал в полном одиночестве во главе колонны, не поворачивая головы.

— Он никогда не смотрит по сторонам. Его взгляд нацелен только вперед, как и положено солдату.

— Я слышала, что ваш крестный нажил себе множество врагов после государственного переворота два года назад, — продолжала Евгения.

— Да, это так.

— Тогда он должен был понимать, что является идеальной мишенью для намеренного выстрела!

— Он не думает об опасности. Я бы даже сказал, что он не знает страха.

— Какая отвага, — тихо выдохнула она, опустив длинные ресницы.

Пьер вспомнил, что ее отец, чью память она, по словам других, идеализировала, был одним из самых уважаемых испанских грандов недавнего прошлого. И подумал, что в таком случае будущий император вправе высоко оценивать свои шансы, ему можно только позавидовать. Пьер еще никогда не видел столь восхитительного лица и столь безупречных форм, как у Евгении. Но, танцуя с ней в тот вечер снова и ведя уже более непринужденную беседу, от которой время от времени у нее мелькала на губах улыбка и вспыхивали искорки в глазах, он еще отчетливее, чем в первый раз, осознал, что не чувствует с ее стороны ни малейшего сексуального отклика. Пьер подумал, что ее страсть надо основательно пробудить, и, зная репутацию своего крестного в обращении с женщинами, решил, что лучшего учителя ей и пожелать нельзя. Луи Наполеон был раздосадован, когда лейтенант второй раз увел Евгению у него из-под носа. И Пьер решил, что будет лучше провести оставшийся вечер в обществе Стефани, и танцевал с ней до окончания празднества.

На следующее утро, в день охоты, Пьер рано встал и вышел во внешний двор, где его уже поджидала Стефани верхом на черной кобыле, подтянутая и уверенная, одетая в монастырскую амазонку, такую же безвкусную и плохо сшитую, как и муслиновое платье, в котором она была накануне. Ее лицо, просвечивающее сквозь прикрепленную к шапочке вуаль, сияло радостным возбуждением.

— А вы ездите верхом так же хорошо, как обучены молиться? — довольно неучтиво пошутил он, подводя к ней свою лошадь.

Стефани рассмеялась и состроила ему рожицу.

— Увидите, лейтенант задира.

Тут появилась Евгения. Стефани заметила, как Пьер перевел взгляде нее на испанскую аристократку. Евгения приблизилась к участникам охоты, сидя на чистокровном скакуне, самом красивом из всех.

Евгения ехала по-мужски, в пышной юбке поверх серых панталон, заправленных, по испанской моде, в лакированные сапожки на высоких каблуках.

— Доброе утро, дамы. Доброе утро, господа, — приветствовала она собравшихся, помахав им своим коротким хлыстом с жемчужной рукояткой. Луи Наполеона она одарила особенно сияющей улыбкой, и тот наклонился в седле, чтобы сказать ей что-то. Он общался только с ней, и они вдвоем поехали в лес впереди остальных участников охоты.

Стефани надеялась сегодня поразить Пьера, ведь она ездила верхом исключительно хорошо, и, как правило, все комплименты доставались ей, но сегодня никто не мог сравниться с Евгенией, которая затмила всех своим великолепным искусством верховой езды. Каменные стены и канавы она брала с такой грацией и легкостью, что, казалось, они с лошадью представляют собой единое целое, и именно она первой настигла добычу.

— Какое зрелище! — восторженно воскликнул Пьер, помогая позже Стефани спешиться с лошади. — Видели, как ездит Евгения де Монтихо? Никогда еще не видел, чтобы женщина так великолепно управляла лошадью.

— Да, великолепно, — со вздохом согласилась Стефани. Он повел ее ко дворцу, обняв одной рукой за тонкую талию.

На следующий день Луи Наполеон подарил Евгении андалузского скакуна, которым она так блистательно управляла. Евгения, казалось, и сама была немного смущена такой необычайной щедростью. Этим щедрость Луи Наполеона не ограничилась. Во время прогулки у озера Евгения, Стефани и некоторые другие дамы, слегка опередившие мужчин, вдруг завели речь о нарядах и любимых цветах.

Евгения посмотрела на расстилавшийся под ногами пышный зеленый ковер, наклонилась и подняла листочек. Луи Наполеон, решив, что она нашла что-то интересное, отделился от компании мужчин и подошел к ней.

— Посмотрите, — произнесла она в тихом восторге при виде красоты этого простого листика, который бережно протягивала ему на обтянутой перчаткой ладони. — Посмотрите, как свисают с него капли росы — точно слезы.

В тот же вечер она получила еще один подарок, за которым Луи Наполеон специально отправил в Париж курьера. Это была веточка клевера, выполненная из изумрудов. Стефани пыла очарована этим романтичным изделием. Ей казалось, что она до конца дней своих будет любить мужчину, если он предъявит ей подобное доказательство своей страсти. Сколько еще Евгения будет противиться его пылким поползновениям?

В последний день их пребывания в Фонтенбло погода испортилась, и мужчины отправились на верховую прогулку, Пьер в том числе. Стефани разочарованно смотрела ему вслед. Она не сумела произвести впечатление на этого лихого молодого офицера, чей замечательный рост и красивая внешность поразили ее с первого взгляда. Она всегда тешила себя мыслью, что, как только выйдет в свет, то тут же вскружит головы бессчетному количеству мужчин, но ничего такого не произошло. Все это время она болезненно осознавала всю убогость своих нарядов. Как только она вступит в права наследования, то будет тратить деньги направо и налево и станет переодеваться в новое платье каждый час. Мадам Пальмир, Камилла, Делатур и остальные известнейшие портнихи начнут сражаться за то, чтобы сшить ей самый элегантный гардероб во всем Париже. Мечты, мечты.

Изнывая от скуки, она вместе с Евгенией и другими дамами отправилась осматривать старинные дворцовые постройки, и они набрели на одну из часовен. Там, в исходившем от витражей цветном свете, они пытались расшифровать надписи, почти стершиеся от времени, и благоговейно перешептывались, восхищаясь настенными рисунками, выполненными триста лет назад или даже больше. В наступившей тишине послышался далекий стук копыт, возвещавший о возвращении охотников, и дамы прошли из часовни на балкон, чтобы посмотреть, с какой добычей они вернулись.

Уставшие, насквозь промокшие и заляпанные грязью, охотники взмахами хлыстов приветствовали этот прекрасный цветник, живописно расположившийся вдоль каменной балюстрады. Луи Наполеон вырвался вперед на своей лошади.

— Как же мне присоединиться к вам, милые дамы? — спросил он.

Перегнувшись через перила, Стефани шаловливо протянула ему руку, которая оказалась гораздо выше его поднятой головы.

— Держите! Я помогу вам взобраться!

Все засмеялись. Еще одна дама предложила взобраться по ее длинным золотистым волосам, все шутили и кокетничали. И тут, с еле заметной улыбкой и простодушным выражением на лице, Евгения произнесла:

— Насколько я понимаю, принц, чтобы приблизиться ко мне, вам нужно просто пройти через часовню.

Все притихли. «Свадьба или ничего, Луи Наполеон». Его глаза сузились, не отрываясь от глаз женщины, которой он почти до безумия жаждал обладать. Стефани возмутилась, услышав этот ультиматум.

— Я знаю, как разрешить дилемму, — визгливо воскликнула девушка. — Давайте мы спустимся вниз и встретим наших охотников в вестибюле.

Евгения не пошла вместе со всеми. Она торопливо удалилась к себе, ошеломленная тем, как все поняли ее двусмысленную фразу. Она выпалила ее совершенно неожиданно для себя самой, вообразив, что Луи Наполеон поймет ее правильно и оценит по достоинству. Она полюбила Луи Наполеона всем сердцем в тот день, когда увидела его надменно-бесстрашный въезд в Париж и поняла, что для нее больше не существует другого мужчины. Что бы ни произошло в дальнейшем, сделает ли ей предложение Луи Наполеон или женится на какой-нибудь европейской принцессе, она до конца жизни будет бережно хранить и носить эти изумрудные листья, которые воплощают всю чистоту истинно романтической любви и будут напоминать ей об одном из самых счастливых моментов в ее жизни, когда он подарил их.

На следующий день празднества завершились. Большинство гостей возвращались в Париж, но некоторым предстояла более длинная дорога. Мадам де Ган попрощалась с сыном и обещала передать от его имени привет своим старым друзьям, с которыми должна была возвращаться домой, в замок де Ганов в долине Луары. В вестибюле Пьер распрощался со Стефани. На ней была безобразная дорожная клетчатая накидка и старомодная шляпка, из-под которой не видно было волос и которая затеняла все лицо.

— Для меня было большой честью познакомиться с вами, — сказал Пьер. — Желаю вам благополучно вернуться и монастырь.

Стефани привели в отчаяние и это небрежное пожелание удачи, и безучастный взгляд, показавшие ей, что его мысли заняты чем-то другим. Неожиданно она шагнула ему навстречу, обняла за шею и прижалась губами к его губам. Она целовала Пьера так, будто хотела съесть его заживо.

Не более чем на секунду его парализовало от потрясения. Но хорошенькая девушка — всегда хорошенька девушка. Ей необязательно знать, что она ему не очень понравилась, а этим утром он снова был настолько поглощен предстоящей встречей с Луизой, что был не в состоянии сосредоточиться на чем-то еще. Когда он ее выпустил, то исцелована была уже она, и его позабавило ее откровенное смущение.

— До свидания, Пьер. — Стефани вскинула голову, выпрямилась и протянула ему руку. Этот манерный жест показался ему комичным после предшествующей ему выходки, но он принял руку девушки и учтиво поклонился, еле сдерживая смех.

— До встречи, Стефани.

Она вышла из дворца в развевающейся клетчатой накидке. Если подумать, она здорово скрашивала его пребывание в Фонтенбло своим живым разговором, и ему ни разу не было с ней скучно, он видел в ней только свою сестру. Сестру? Но в том, как он ей ответил, не было никаких братских чувств. Да ему и не хотелось бы, чтобы они были.