— Ты в самом деле так думаешь? — спрашивала Аннабелла.

— Я всегда говорю то, что я на самом деле думаю, — ответила Камилла.

— И я, — сказала мать Аннабеллы.

Элис промолчала.

Аннабелла вновь внимательно рассматривала свое изображение в зеркале. Давно она этого не делала. Но сегодня у нее были на то веские причины. Она поддалась на уговоры Камиллы и сегодня должна была появиться на лондонском балу впервые с момента своего вступления в брак и после болезни. Она не хотела, чтобы ее жалели, но главным образом она не хотела вызвать любого рода сенсацию. Это должна была сделать Камилла. И она сделает.

Камилла выглядела так, как и следовало выглядеть молодой девушке, которая собирается на бал, чтобы встретить там принца. Она все еще была слишком крепкой, если исходить из требовательных лондонских мерок женской красоты, но ее наряд был совершенным, волосы были уложены так, что выгодно оттеняли ее лицо, а само лицо было сияющим. Она справится. Но теперь и ее новоиспеченная невестка должна будет соответствовать. Поскольку в противном случае важнейший момент в жизни Камиллы будет омрачен.

Камилла доказывала, что если Аннабелла останется дома, то это вызовет гораздо больше ненужных разговоров, чем если она отправится на бал. Аннабелла с неохотой уступила. Она понимала, что даже если бы это было возможно, ей не нужно выглядеть слишком хорошо. Она хотела выглядеть лишь достаточно похожей на саму себя, чтобы остановить все пересуды еще до того, как они начнутся. Потому что это был вечер Камиллы.

Аннабелла продолжала смотреться в зеркало. В нем отражалась стройная женщина невысокого роста в скромном синем платье. Она выглядела несколько озабоченной, что было вполне объяснимо. Фигура была приятной, но не такой округлой, как того требовала мода. Треугольное личико все еще было бледным, но по крайней мере не выглядело изнуренным. Внимание привлекали ее большие голубые глаза. Но совершенно потрясающе выглядели ее волосы — беспорядочное переплетение коротких, как у юноши, пружинистых завитков, схваченных тонкой ленточкой, — они производили впечатление мраморной шапочки на каменном фавне в классическом саду. Эта женщина в зеркале даже издали не была похожа на ту эффектно красивую леди Аннабеллу. Но для Аннабеллы это не имело значения. Для нее было важно лишь одно — чтобы она не производила скандального впечатления.

Она отвернулась от зеркала и посмотрела на Камиллу, стараясь увидеть ее глаза.

— Я не совершу ничего, что могло бы омрачить твой вечер, — сказала она. — В этом случае я буду страдать больше, чем если бы я осталась дома. Поэтому, пожалуйста, будь честной: если ты считаешь, что мне все-таки следует остаться дома, то скажи это сейчас. А может, ты думаешь, что тюрбан подойдет мне больше. Я хочу направлять тебя и находиться рядом с тобой весь вечер. Но поверь мне, в светском обществе первое впечатление является главным. Моя мама, да и твоя смогут опекать тебя так же, как это могла бы сделать я, кроме того, там будут Майлс и мой отец. Так что поддержки у тебя будет достаточно. Я вышла замуж за твоего бедного брата, — сказала она с притворным смехом, — таким образом, мое будущее устроено. Этот вечер — твой. Мне следует остаться или ехать?

Камилла засмеялась.

— Ты едешь, моя милая Белла. Даже если мне придется тащить тебя в бальный зал за волосы — они для этого уже достаточно отросли. А я это сделаю, даже если ты будешь вопить, как привидение-плакальщица. Разве это будет не потрясающее «первое впечатление»?

Аннабелла нахмурилась.

— Ты уверена, что в тюрбане я не буду выглядеть лучше?

— А ты спроси Майлса, — ответила Камилла самодовольно. — Белла, — снова рассмеялась она, —ты действительно будешь первой красавицей бала.

— Нет, — торжественно-серьезно произнесла Аннабелла. — Я бы не стала ею, даже если бы могла. Первой станешь ты.

Они взялись за руки и начали спускаться вниз по длинной лестнице, их матери двинулись следом. Майлс и отец Аннабеллы уже ждали их.

— Что ты сделала с моей сестрой? — обратился Майлс к Аннабелле, когда они спустились вниз. — Прекрасное, грешное создание, сейчас же верни мне мою сестру!

— Думаешь, я и в самом деле приведу в восторг Лондон? — спросила Камилла.

— Считай, что он уже покорен. Но сколько же работы ты мне задала. Теперь я начну отгонять от дома назойливых поклонников.

Он повернулся к жене, которая здоровалась с отцом.

— Вы только посмотрите! — выдохнул граф, держа дочь за руку и отступая назад, чтобы оценить ее внешний вид. — Должен признаться, я был задет, когда ты передала, что встретишься со мной только сегодня вечером. Но ничего удивительного. Ты хотела меня ослепить. Тебе это удалось. Ты выглядишь лучше, чем когда-либо. — Он заключил ее в свои крепкие объятия. — Слишком худая, — сказал он, вновь отступив и нахмурившись. — Надо сказать, что в этом есть своя прелесть, — поспешил добавить он, — но я привык к тому, что тебя было больше.

— О, очень скоро будет гораздо больше. — Она рассмеялась, утерев глаза тыльной стороной ладони.

— Аннабелла! — воскликнул он в восторге. — Я стану дедушкой?

— О нет! — ответила она, ее глаза расширились. — Я только хотела сказать, что я ем все, что попадается мне на глаза.

— Ну, я все же буду надеяться, — сказал он. Она опустила голову и начала теребить перчатки.

— Как и все мы, — невозмутимо вступил в разговор Майлс. — Но сейчас нам пора отправляться, чтобы порадовать Лондон, представив ему двух прекрасных молодых леди.

Аннабелла подняла голову и взглянула на него.

— Мою сестру в первый раз, — сказал он с улыбкой. — И миледи впервые после ее возвращения.

— Должно быть, здесь собрался весь Лондон! — ликовала Камилла. Они стояли в переполненном холле у самого входа, ожидая своей очереди быть представленными хозяину и хозяйке бала.

— Нет, только те, кто что-нибудь собой представляет в Лондоне, — с достоинством произнесла матушка Аннабеллы.

Аннабелла ничего не сказала. Она глядела прямо перед собой. Но Майлс, который держал ее за руку, чувствовал, как она дрожит. Он знал, что Аннабелла волнуется; ему казалось, что он почти слышит, как бьется ее сердце, и было немного жаль, что она совсем не рассчитывает на его поддержку. Но, как всегда, он был восхищен ее смелостью.

Аннабелла отдала свою пелерину лакею и теперь стояла во всей своей красе. Наряд ее был изумителен, но, вне всякого сомнения, она не была той женщиной, которая весной вместе с ним покидала Лондон. Она не была более той изысканной миниатюрной Венерой, которую все знали и которой все восхищались. И сейчас она выглядела очаровательно, но уже в стиле девчонки-сорванца. И все же Майлс был уверен, что никогда не видел ее более привлекательной. В то же время он знал, что будет так думать, как бы она ни выглядела, поскольку он не только был пристрастен… но, на свою беду, безумно влюблен в нее.

Было важно, чтобы дебют его сестры сегодня вечером прошел успешно, но он не волновался из-за Камиллы. Она вполне могла покорить город. Майлс беспокоился о своей жене. Для нее так важны были эти люди и их мнение. Он сжал ее руку и встретил ее удивленный взгляд — она словно забыла о его присутствии, а теперь вдруг вспомнила. Это причинило ему боль. Более того, она заставила его осознать, что, как бы ни прошел этот вечер, им предстоит пройти еще долгий путь.

Он обнаружил, что нервничает из-за Аннабеллы, наверное, не меньше, чем она сама. Когда объявили их имена, он положил ее руку на свою и вместе с сестрой, взявшей его под руку с другой стороны, они вошли в зал.

Ослепительно освещенная комната была заполнена людьми, разодетыми столь великолепно, как только они могли себе позволить. Теплый цветочный запах из беседок, заставленных цветами, наполнял воздух, с балкона доносилась музыка. Мелодии, исполняемые музыкантами, смешивались со звучащими вокруг разговорами и смехом. Майлс расслабился; казалось невозможным, чтобы одна крошечная персона произвела быстрое и сколь-нибудь значительное впечатление на это собрание.

Но его жене это удалось.

Майлс увидел, как все головы повернулись в их направлении. Он слышал, как разговоры запнулись и прекратились. Он увидел, что на нее устремились жадные взгляды, и в этот момент он ненавидел всех.

Но выражение лица Аннабеллы не изменилось. Она ответила всем прямым взглядом и легкой улыбкой. И в этот момент Майлс окончательно и целиком отдал жене свое сердце.

Первыми к ним подошли Деймон Райдер и его жена Джилли. Майлс напрягся. Отдает ли этот человек себе отчет в том, что любое его слово будет иметь большое значение для нее? Майлс даже пожалел, что не последовал своему первому побуждению и втайне не поговорил с ее старыми знакомыми и не упросил их сделать при их первой встрече комплимент ее внешности. Его удержало лишь то, что если бы ей вдруг стало известно об этом, ее реакция могла быть непредсказуемой. Но теперь он испытывал еще больший страх за нее.

— Миледи, — сказал Деймон Райдер, наклоняясь к ее руке, — вижу, что вы окончательно поправились. Но за это время вам удалось создать совершенно новый облик. Вы выглядите великолепно.

— Мне нравятся ваши волосы, — сказала Джилли Райдер.

Аннабелла уже потянулась рукой к своим волосам, но потом опустила ее. Майлс задался вопросом, не воспринимает ли она их отношение как покровительственное или насмешливое. Пока он сам не мог в этом разобраться.

— Что я слышу! — протянул худой и долговязый граф Драммонд, когда вместе с супругой подошел, чтобы поприветствовать их. — Мне воистину слышится щелканье дюжин ножниц миледи, — произнес он, склоняясь к ее руке, — полагаю, вы на несколько недель обеспечите работой лондонских парикмахеров, поскольку все светские дамы начнут обрезать свои волосы. Милая, — обратился он к своей жене, — будь любезна поставить меня в известность об этом заранее, поскольку, на мой взгляд, лишь немногие женщины способны подавать себя в таком стиле, как эта леди.

Его жена улыбнулась.

— Нет оснований для беспокойства, Драммонд, — сказала она. —Хотела бы я иметь такую прическу, но боюсь, что мне она не пойдет.

— Да, — согласился ее муж, — она может выглядеть столь очаровательно только на леди Пелем. Это вариант прически прошлого поколения в стиле «жертва», не так ли, — спросил он Аннабеллу, вынимая свой монокль, чтобы получше рассмотреть ее. — А как вы ее называете? .

— Что ж, я была жертвой, — непринужденно ответила она, — но я бы назвала эту прическу «Воскрешение», потому что она у меня появилась, когда все думали, что я вот-вот умру.

— Половина женщин в этом зале умрут, если у них не появится такая же! — торжественно заявила Джилли Рай-дер. — Жаль, что мои волосы не вьются — я бы их обязательно состригла, если бы могла выглядеть, как вы. — Она провела рукой по своим золотым шелковистым волосам и сердито-обиженно произнесла: — Но я с такой прической буду выглядеть лысой. Как умно вы придумали!

— Леди Аннабелла всегда отличалась своим умом, — сказал рыжеволосый джентльмен с военной выправкой.

Заподозрив насмешку, Аннабелла нацепила маску высокомерия. Раф Далтон был одним из ее поклонников. Однажды в порыве раздражения она обошлась с ним довольно жестоко. А потом еще раз, чтобы поквитаться с ним за то, что он женился на другой. Он считался порядочным человеком, но она вся собралась, готовая к ехидному выпаду или чему-то более неприятному.

— Мы беспокоились о вас, — произнес он с самым искренним выражением. — Очень приятно вновь видеть вас.

— Да, мы очень рады, — с сердечной улыбкой произнесла его симпатичная жена.

— Дело не только в волосах, — послышался низкий голос. К ним присоединился белокурый великан Эрик Форд. Его взгляд был полон восхищения. — Она преобразилась и все же осталась неповторимой. Вы вернулись, миледи, и позвольте мне выразить радость по поводу вашего возвращения.

— Позволяю, — рассмеявшись, ответила Аннабелла, — но я бы предпочла, чтобы вы обратили внимание на ту, что находится здесь вместе со мной. Эрик, познакомьтесь с моей золовкой, мисс Крофт, она новичок в этом городе.

И главная цель моего приезда в Лондон — держать ее подальше от таких проказников, как вы. Он приложил руку к сердцу.

— Вы режете меня без ножа. Не слушайте ее, мисс Крофт. Внешне я, может быть, похож на слона, но, поверьте, я сущий ягненок.

— На мой взгляд, вид у вас вполне подходящий, — сказала Камилла, окидывая его одобрительным взглядом. — Но скажите, как вам удается ездить верхом? Похоже, вам потребуется очень сильная лошадь, по меньшей мере в семнадцать ладоней высотой.

— Я предпочел бы ответить вам на этот вопрос во время танца, — сказал Эрик. — Вы оставите танец для меня?

— С радостью, — сказала Камилла. — Уже хотя бы потому, что с партнером ваших размеров я буду выглядеть изумительно миниатюрной.

Ее матушка поморщилась, в то время как остальные рассмеялись. Аннабелла наконец-то улыбнулась настоящей улыбкой.

— А вот и наши друзья — лорд Викофф и его супруга, — сказал граф Драммонд, когда к ним подошла поразительная пара.

— Нет необходимости представлять нас, — произнес вновь подошедший — темноволосый красивый джентльмен среднего возраста. —Леди Пелем наша дальняя родственница, правда, в последнее время отдалилась больше, чем нам хотелось бы. Рад приветствовать вас, миледи. И тебя, Майлс, везунчик. Вижу, что твоя жена вновь в отличной форме. Мы очень переживали, — добавил он уже с более серьезным видом.

— Для этого нет причин, — весело ответила Аннабелла. — Я уже пришла в себя.

— Это заметно, — сказал Эрик.

И Майлс тоже заметил это — к своему растущему раздражению и огорчению — и замечал в течение всего долгого вечера.

Майлс стоял у задней стены зала, где освещение было слабым, а музыка звучала отдаленно. Но он все хорошо видел и слышал — на самом деле слишком хорошо.

Аннабелла танцевала. Она танцевала безостановочно с момента их прибытия. Но с ним она танцевала лишь один раз. Как только музыка затихла, он передал ее на руки отцу. Отец, в свою очередь, смеясь, передал ее графу Драммонду, а затем она танцевала с каждым из своих старых кавалеров по очереди. Потом она танцевала с каждым из своих новых поклонников, а их было много. Сегодня вечером у нее появилась дюжина новых ухажеров.

Майлс из своего затененного уголка наблюдал, как Аннабелла танцевала, смеялась, болтала и принимала ухаживания, вновь очаровывая джентльменов света. На пальце у нее было кольцо, и казалось, что больше ей ничего от него не нужно.

Да, она действительно каждого своего партнера представляла Камилле и следила за тем, чтобы они должным образом вели золовку на следующий танец. Но это не уменьшало опасений Майлса. Леди Аннабелла вернулась в свою родную стихию, и со своего «наблюдательного поста» он видел, что Белла не нуждается в штурмане.

— Она прелестна, Майлс, — произнес кто-то совсем рядом. Он обернулся.

Ему улыбалась темноволосая, с экзотической внешностью женщина. Ее чернильного цвета волосы были забраны вверх и высоко закреплены черепаховым гребнем тонкой работы. Длинный иссиня-черный локон лежал на ее маленькой высокой груди, которую едва прикрывало платье с глубоким декольте и высокой талией. Туалет отлично гармонировал с ярко-красными губами женщины. Анжелика была одной из немногих дам высшего света, которая позволяла себе пользоваться губной помадой и которую этот свет все-таки принимал, возможно, потому, что она так много знала о представителях этого света, что придираться к ней было большой ошибкой.

Ее отец, имевший титул барона, был англичанином, мать испанской графиней, и Анжелика не очень заботилась о своей репутации, поскольку ни для нее, ни для ее любовников она никогда не имела особого значения. Весьма популярна была шутка, что Анжелика «вышла замуж рано, но часто». К тому времени когда Майлс встретил ее в Испании, она дважды успела овдоветь. И несмотря на то что их объединяло нечто большее, чем отличное чувство юмора, его никогда не прельщала перспектива стать ее третьим мужем.

— Анжелика! — воскликнул он. — Я думал, что ты в Лиссабоне.

— Так оно и было. Но когда сэр Фредерик скончался, я приехала сюда, чтобы проводить его в последний путь.

— Мои соболезнования, — сказал он, поклонившись. — Я не знал об этом.

Она взмахнула своим веером.

— Откуда ты мог знать? Ты уехал за несколько месяцев до того. Без единого словечка. Знаешь, я ведь искала тебя.

— Я не знал. Да я и не думал, что была необходимость в прощании. Мы ведь расстались за несколько недель до этого, как только я узнал, что ты собираешься замуж за сэра Фредерика.

— О, Майлс, необходимость в тебе была всегда. Сэр Фредерик, при всей его доброте, по возрасту годился мне в отцы.

Он предпочел сделать вид, что не заметил явной лести и завуалированного поощрения,

— А где же твой маленький дружок Филипп? — спросил он вместо этого. — Или ты стала слишком англичанкой, чтобы носить его в качестве украшения? Думаю, что обезьянка весьма оживила бы это сборище.

— Он не вынес переезда, бедняжка, — ответила она. — Я очень по нему скучаю. — Она улыбнулась. — Удивлена, что и ты тоже. Помнится, ты всегда просил меня посадить его в клетку и укрыть, когда я… развлекала тебя.

— Анжелика, радость моя, — сказал он, выдавливая из себя ответную улыбку, — нам не следует больше касаться этой темы. Как бы ни были приятны наши воспоминания, я теперь женатый человек. Видишь вон ту женщину в темно-синем платье, которая танцует с молодым лейтенантом? Это миледи Аннабелла, леди Пелем, моя супруга.

Анжелика едва повернула голову, чтобы проследить за направлением его взгляда.

— Я знаю, — ответила она просто. — Ведь эта леди известна, Майлс. Мне доводилось слышать о ней даже в Лиссабоне. Теперь я вижу, что она действительно, как и говорили, красивая, остроумная и очаровательно-кокетливая. Она танцует с каждым достойным джентльменом, присутствующим на этом вечере, и даже с некоторыми не столь подходящими. Я знаю, что она твоя жена, и по этому поводу прими мои поздравления; она настоящее сокровище. Но помни, она вполне способна погубить; кстати, сегодня вечером, как я вижу, она очень занята, тогда как о тебе этого не скажешь.

Возразить на это ему было нечего, поэтому он промолчал.

Такой реакцией Анжелика была довольна.

— Итак, — сказала она, кивая своей изящной головкой, — если у тебя возникнет желание возобновить нашу старую дружбу, сомневаюсь, что этому может что-либо воспрепятствовать — во всяком случае, не с моей стороны. И не с ее, —добавила она, махнув в сторону Аннабеллы своим веером.

Он повернулся, следуя за ее взглядом, и увидел, что Аннабелла покидает высокого военного в красном мундире, который уступает ее следующему кавалеру, нетерпеливо ожидающему своего танца, на этот раз — стройному, похожему на поэта юноше, волосы которого были длиннее, чем у нее.

— Да, — сказал он с притворным безразличием. — А видишь, куда направился партнер, которого она только что покинула? Танцевать с высокой молодой девушкой. Это, милая Анжелика, моя сестра. Моя жена весьма успешно рекрутирует ей кавалеров на сегодняшнем балу, как тебе кажется?

— О да. Насколько быстрее была бы выиграна война, если бы все наши рекруты с таким пылом выполняли свой долг, — промурлыкала Анжелика. — Брось, Майлс, это смешно, мы слишком хорошо знаем друг друга для подобного словесного фехтования. Это совсем не в моем вкусе, да и не в твоем, насколько я помню. Но вот столкновения другого рода, в которых мы участвовали, были очень приятными.

Она вновь жестом показала туда, где в танце кружилась Аннабелла.

— Соус для гусыни подойдет и гусю, что может один, вполне сможет и другой. Я никоим образом не могу обвинять твою жену в чем-либо, но вот ее вкус приводит меня в отчаяние. — Она внимательно посмотрела на партнера Аннабеллы и передернулась. — Поэт или мнящий себя таковым. Просто ужасно. Эти гибкие и тонкие молодые люди всегда больше озабочены своими собственными настроениями и переживаниями, чем своими партнерами… они могли бы заниматься любовью со своим отражением. А что касается ее предыдущего партнера? Этих доблестных вояк зачастую вообще ничего не заботит.

Но некоторые джентльмены… — Она сделала паузу, оглядела его с головы до ног и с томной улыбкой продолжила: — …они так способны и так сведущи, что им нет необходимости вставать в позу или носить мундир. Похоже, ты по-прежнему в прекрасной форме, Майлс. Но ты ведь никогда не предавался никаким излишествам, благодарение небесам. И это подводит меня ближе к делу. Ты заинтересован в продолжении нашей дружбы? На этот раз ничьи струны не будут задеты, поскольку я знаю, что ты не можешь на мне жениться. Но ведь это не значит, что мы не можем доставить себе толику радости, не так ли?

Шесть месяцев, подумал он, глядя на нее. Шесть месяцев чувственного блаженства. Она была щедрой, изобретательной любовницей. Ее гибкое тело было податливым и сильным, и эту силу она использовала к их взаимному восторгу. Она никогда не была застенчивой или нерешительной и в любви чувствовала себя столь же комфортно, как и любой мужчина. Она могла бродить по коридорам своей виллы, одетая лишь в свою гладкую оливковую кожу, и его неизбежная реакция не смущала, а лишь забавляла ее. Он помнил это… все это… очень хорошо.

Но он смог уйти, даже не оглянувшись. А сейчас он не мог отвести взгляд от своей жены. Теперь его привлекали не способы любовных утех, а личность, сама женщина, с которой он занимался любовью.

— Спасибо, но боюсь, что нет, — осторожно произнес он, поворачивая голову и следя за Аннабеллой. — Ты прелестна, и я польщен. Но это невозможно. И это не вопрос высоких моральных принципов, хотя для тебя было бы неожиданностью узнать, что они у меня имеются. Это, моя милая Анжелика, вопрос простой необходимости. Для меня может существовать только одна женщина, и я нашел ее.

— В самом деле? — спросила она холодно. И всю гамму своих чувств она передала одним словом, которого раньше он никогда не слышал из ее уст. Возможно, он знал Анжелику не так хорошо, как ему казалось. — Мне действительно все ясно, — продолжала она. — И я также ясно вижу, что любовь и вправду делает людей слепыми, как говорят поэты. Ужасно забавно! Ведь ты, дорогой мой

Майлс, не можешь с полной уверенностью заявить, что твоя жена разделяет твои весьма похвальные моральные принципы.

Он выдавил из себя смешок.

— Только если встать на точку зрения пуритан и приравнять вальсирование к занятиям любовью. Но на самом деле это не так. Только представь, каким странным был бы мир, если бы это было так.

— Оставляю тебя наедине с твоей любовью и твоими иллюзиями, — сказала она резко, склонив голову в подобии поклона. — Раньше вы были гораздо более занимательным, сэр. Придется мне поискать кого-то столь же забавного, каким были вы. Может, мне стоит навести справки у вашей жены? Похоже, она знает здесь всех мужчин.

— По крайней мере, — ответил он не менее резким тоном, — каждый мужчина здесь определенно хотел бы с ней познакомиться. — Он поклонился. — Доброго вечера. Удачной охоты, Анжелика.

Она повернулась к нему спиной и ушла. Он же остался стоять, наблюдая за Аннабеллой и мучаясь от того, что так и не заметил ни одного брошенного на него взгляда. Возникало серьезное подозрение, что виконт Пелем ужасный болван. Аннабелла не переставала улыбаться. А он за весь вечер больше ни разу не улыбнулся.

Глава 18

Когда наконец вся компания почти перед самым рассветом вернулась домой, Майлс пожелал спокойной ночи сестре и матери. Он хранил молчание с того момента, когда они сели в карету, чтобы отправиться домой, тогда как его сестра и жена смеялись и трещали без умолку, продолжая обмениваться впечатлениями. Мать выглядела очень утомленной. На его лице словно застыла маска вежливости.

— Все прошло хорошо, я полагаю, — наконец подал реплику Майлс, подходя вместе с ними к лестнице.

— Хорошо? — негодующе воскликнула Камилла. — Хо! Я еще никогда так не веселилась! Думаю, я станцевала с каждым, кто был на балу. Но наступила не больше чем на десять или двенадцать ног.

— Ты имела большой успех, — сказала матушка.

— Кстати, интересно, откуда тебе об этом известно, мама? — с любопытством вставил реплику Майлс. — Ты исчезла очень рано. Должно быть, у тебя не было ни малейших сомнений в успехе Камиллы. Мне сказали, что ты оставила записку, сообщив, что отправилась играть в карты с дамами. Надеюсь, ты выиграла.

Она грустно улыбнулась:

— Не слишком. Но я очень устала. Возможно, сказывается долгая жизнь в деревне. Я не привыкла к лондонскому распорядку, и сегодня вечером я чувствую свои годы.

— Лучше поскорей к нему привыкнуть, — сказала Камилла, — потому что я получила приглашения на дюжину танцевальных вечеров, суаре и балов. И мне хочется побывать на всех!

— С тобой может пойти твоя невестка, — ответила мать.

— Пойду, и с радостью, — ликующе отозвалась Аннабелла. — Завтра мы просмотрим приглашения и выберем самые интересные! — Она с наслаждением потянулась. — О, а я ведь тоже устала! Спокойной ночи, — попрощалась она с Камиллой и поцеловала ее в щеку. — Ты имела потрясающий успех. Все кавалеры, с которыми я танцевала, сказали, что нанесут тебе визит. Тем, кто еще не женат, я сказала, что это возможно. А тем, кто уже женат, я разъяснила, кому именно они могут нанести визит. Думаю, что им понравилась идея встречи с огнем и серой!

Она хихикнула.

— Спокойной ночи, Элис, — добавила Аннабелла более сдержанно. Она начала подниматься по лестнице и обернулась. — Ты идешь? — спросила она Майлса, когда до нее дошло, что он не собирается подниматься.

— Немного погодя, — ответил он.

— Ну хорошо, — сказала Аннабелла. — Я собираюсь лечь. Ты разве не устал?

— Мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем я лягу.

— У меня глаза просто закрываются, — заявила Аннабелла. — Разве не странно, что когда мы веселимся, то прекрасно можем бодрствовать, но как только мы оказываемся дома, в ту же секунду словно кто-то вспарывает шов и вся начинка вываливается? — Она хихикнула. — Я сказала своей горничной, чтобы она не дожидалась меня. Поэтому я теперь замолчу, чтобы не перебудить весь дом. Спокойной ночи.

— Аннабелла, — обратилась к ней свекровь, когда они оказались на лестничной площадке.

— Да? — отозвалась Аннабелла, обернувшись. Ее рука уже лежала на ручке двери.

— Завтра я встану поздно, я хочу хорошенько выспаться, нам всем это не помешает. Поэтому я хотела бы сказать тебе пару слов сейчас.

— Ну все, я — спать! — сказала Камилла, громко зевая. — Всем спокойной ночи, увидимся завтра… после того, как я напишу Бернарду. Он просто лопнет от зависти!

Пофыркивая, она прошла по холлу к своей комнате.

— Можно мне зайти, Аннабелла? — тихим голосом спросила Элис. — Ты сказала, что твоя горничная спит, а мне не хочется разговаривать в холле.

— Конечно, — ответила Аннабелла, открывая дверь и впуская ее в комнату. Она обернулась и увидела, что лицо Элис даже в розовом свете лампы, которую специально оставила горничная, серого цвета.

— Вы хорошо себя чувствуете? — быстро спросила Аннабелла.

— Вполне сносно. Я просто смущена. Понимаешь, я… вновь должна обратиться к тебе с просьбой по поводу денег. Я не сказала Майлсу всей правды. Я опять играла сегодня вечером, поскольку мне сказали, что некоторые пожилые дамы играют в салоне на маленькие ставки. И снова проиграла. Я надеялась, что этого не случится, а даже если и случится, то это будет не так страшно. Но представления лондонских дам о маленьких ставках не совпадают с моими. Они играли серьезнее, чем я когда-либо играла, и полагаю, что мое самолюбие не позволило мне остановиться, когда следовало это сделать. Вместо этого я пыталась отыграться. Мне не удалось. Так могу я еще раз воспользоваться твоей помощью? Меня устроит такая же сумма, как в прошлый раз, и еще половина от той суммы.

Во взгляде Аннабеллы читались холод и напряженная задумчивость. Когда она наконец заговорила, то ее тон был весьма озабоченным.

— Думаю, на этот раз вам следует поговорить с Майлсом, — наконец сказала она.

— Я не могу. Аннабелла вскинула голову:

— Или не хотите? Я могла бы дать вам денег, но я не уверена в том, что мне следует это делать. Я задавала Майлсу вопрос относительно вашего содержания. Конечно, я ничего не рассказывала ему, помня о вашей просьбе, — добавила она, увидев, как побледнела Элис. — Он выделяет вам весьма щедрую сумму. Я никоим образом не могу быть вам судьей, но, очевидно, у вас серьезная проблема, и вам нужна помощь, чтобы разрешить ее.

— Да, но так же очевидно и то, что я не могу обратиться к нему.

Аннабелла нахмурилась:

— Дело обстоит гораздо серьезнее, не так ли? Элис помолчала, затем кивнула.

— Но я никак не могу рассказать тебе об этом.

— Я думаю, сегодня не стоит все это обсуждать, — сказала Аннабелла, потирая лоб. — Я что-то плохо соображаю. Сегодня мы все смертельно устали, думаю, и вы тоже. Поговорим об этом завтра утром?

Элис наклонила голову в знак согласия.

— Но не позже. Этот вопрос нужно решить до вечера. И я еще раз прошу тебя ничего не говорить Майлсу.

— Этого я не могу вам обещать. Элис улыбнулась.

— Я полагаю, — сказала она нелепо высокомерным тоном, — что когда ты узнаешь больше, то сможешь.

Затем она вышла из комнаты.

В полном замешательстве Аннабелла прошла в свою спальню и разделась. Попытка сосредоточиться на безрассудном поведении Элис ни к чему не привела. Вечер прошел великолепно и превзошел все ее ожидания. Она вновь стала сама собой! Только теперь весь Лондон был у ее ног, и не только мужчины. Впервые женщины были с ней дружелюбны. Со многими она с удовольствием разговаривала, и никто из них не был настроен недоброжелательно, никто не проявлял неприязни, никто не завидовал ее шумному успеху. Может быть, это объяснялось тем, что она чуть не умерла? Или тем, что теперь она была замужем и, следовательно, уже не была соперницей? Или… стягивая шелковый чулок, она остановилась, пораженная отвратительной мыслью. Не может ли это объясняться тем, что в действительности она уже не такая привлекательная и способна вызывать лишь жалость? Получается, что, принимая все эти неискренние комплименты, она обманывает себя?

Ей захотелось, чтобы Майлс был рядом, чтобы можно было спросить его об этом. Возможно, боясь задеть ее чувства, он и не скажет ей правды, но тогда правду скажут его глаза.

Она натянула ночную рубашку, сладко и с удовольствием зевнув, забралась в постель. Аннабелла лежала, но неотвязные мысли по-прежнему преследовали ее. Она думала о прошедшем вечере, и ей хотелось поговорить об этом с Майлсом. Она представила Камиллу всем достойным кавалерам, но, похоже, только Эрик Форд по-настоящему заинтересовал ее. Надо спросить, считает ли Майлс Эрика удачной партией. Как он думает: Эрик действительно заинтересовался ею или просто проявлял подобающую вежливость? Сегодня на балу Камилла, как самая настоящая светская красавица, была в центре внимания мужчин; любопытно, испытывает ли Майлс по этому поводу такой же восторг?

Было так много впечатлений, одним можно было просто порадоваться, другие необходимо было обсудить. Аннабелла состроила гримаску, так как начинала испытывать нетерпение. Почему же он не идет, чтобы можно было обменяться поздравлениями по случаю такого успешного старта молоденькой мисс?

А какие чувства он испытывает по поводу триумфального возвращения своей жены?

Аннабелла надеялась, что он будет радоваться не меньше, чем она. Майлс одобрительно отозвался о ее внешнем виде, она слышала это своими собственными ушами. Он, несомненно, видел, каким успехом пользовалась его жена; она танцевала весь вечер, и ее просто засыпали комплиментами. Таких похвал ее не удостаивали в течение многих лет, особенно после смутивших свет неудач с Деймоном.Драммондом и Рафом… Неприятные воспоминания несколько пригасили удовольствие, полученное от сегодняшнего вечера.

Теперь она вновь задумалась о том, почему Майлс танцевал с ней только один раз. Один раз в ходе танца она приблизилась к нему, пытаясь заманить его еще на один танец. Но он отказался, предложив ей продолжать развлекаться. Помнится, он еще предупредил ее партнера, чтобы тот ненароком не оттоптал его жене ноги, сейчас она уже не могла вспомнить, кто это был, сейчас вообще уже было трудно вспомнить кого-либо из них. А потом в течение всего вечера он лишь молча стоял и наблюдал за ней. В течение всей поездки обратно домой из него нельзя было вытянуть ни слова… Она села. Было уже поздно, и становилось все позднее, в доме было совсем тихо, а Майлс все еще не ложился. Не заболел ли он?

Аннабелла спрыгнула с кровати, набросила халат и, обеспокоенная настолько, что даже не надела тапочки, босая отправилась на поиски своего мужа.

Она обнаружила его в кабинете — он сидел при свете единственной горевшей в темном доме лампы. Дверь была приоткрыта, и Аннабелла могла видеть отблески каминного огня. Только этот огонь и лампа освещали полутемную комнату. Майлс сидел за столом, перед ним лежала кипа бумаг, но его взгляд неотрывно следил за сполохами огня, танцующими в камине. Майлс выглядел вполне здоровым, но было видно, что он очень устал.

Аннабелла воспользовалась моментом и, незамеченная, решила понаблюдать за ним. Ей редко предоставлялась такая возможность, потому что он всегда чувствовал ее присутствие. Она наблюдала за мужем и нежно улыбалась. Он не был красавцем, таким как Деймон Райдер, но с ним не мог сравниться ни один мужчина в Англии. Не был он и таким элегантным, как граф Драммонд, не был внушительным великаном, как Эрик Форд, или таким худощавым и щеголеватым, как Раф Далтон. Но он был неповторим, никто другой не мог заставить ее сердце биться так сильно.

Майлс сидел в одной рубашке, без смокинга, в его взъерошенных волосах играли отблески каминного огня, который малиновым абрисом очертил его профиль и придал коротким, но пышным ресницам золотистый оттенок. Его глаза могли быть ледяными или серебристо-голубыми, но когда они смотрели на нее со страстью, их теплота заставляла ее трепетать. Она считала его по-своему более привлекательным, чем Деймон; несомненно, не менее умным, чем Драммонд, и гораздо более добрым. Он… Аннабелла помедлила, осознав, что ей повезло больше, чем она того заслуживала.

Она вышла замуж, оттого что не могла встречать в одиночестве еще один сезон, и нашла в муже человека, с которым ей больше не хотелось расставаться. Она нашла родную душу в тот период своей жизни, когда серьезно начала опасаться, что потеряла свою. Но он своей добротой и умом, с непревзойденным умением, шаг за шагом, помог ей вновь обрести себя.

Было время, когда ей требовалось признание и восхищение всех мужчин, но даже это не могло заполнить пустоту в ее сердце. Теперь она знала, что ей необходима любовь одного этого человека, потому что он стал ее сутью. Она придавала такое значение своей внешности, поскольку считала, что это единственное, что у нее есть. Он заставил ее поверить в себя. Другие мужчины были всего лишь ее спортивными призами, даже Деймон, которого она воображала великой любовью своей юности. Теперь Белла знала, что такое любовь, и могла лишь поражаться своим прежним представлениям о ней. Любовь — это дружба и желание, абсолютное доверие и потребность в человеке во всех смыслах. Для нее любовь — это Майлс. Ей так невероятно повезло, думала она, стоя в дверях и глядя на него.

Майлс поднял голову и взглянул на нее, словно сила ее желания проникла в его мысли. Он не улыбался.

— Аннабелла, — сказал он, поднимаясь со стула, — в чем дело? Ты хорошо себя чувствуешь?

— О Боже! — воскликнула она беспечно. — Неужели этот вопрос мне будут задавать до конца моей жизни? Я чувствую себя прекрасно, я беспокоюсь, не заболел ли ты. Уже поздно, почему ты не ложишься?

— Я еще не устал.

— Вот как.

Аннабелла прошла через комнату и села, поджав под себя ноги, в одно из больших кресел, стоявших у камина. Она поежилась, почувствовав сквозь халат, как замерзли ее ступни.

— Ну а я никак не могла заснуть. Я еще слишком возбуждена после этого бала. Как чудесно все прошло у Камиллы! Кавалеры буквально выстраивались в очередь, чтобы станцевать с ней еще один танец. Я только направляла их к ней, а им уже не хотелось ее покидать. Должна признаться, я не знаю, как ей это удается. Я не хочу сказать, что она лишена привлекательности, — быстро добавила Аннабелла, потому что Майлс не отвечал, а лишь сидел и серьезно смотрел на нее. — Она очень красивая девушка, — продолжала Аннабелла, — но дело не в этом. Настоящие жемчужины оставались без внимания, в то время как мужчины толпились вокруг нее. Признаюсь, я была обеспокоена, когда представляли свояченицу Деймона. Такая красавица! А младшая дочь Свансонов! Кто бы мог подумать, что самая младшая в этом семействе будет такой привлекательной! Но Камилла затмила их всех. Она заслуживает такого успеха, и я не могу передать тебе, как я счастлива!

Он не отвечал, но она была слишком взвинчена событиями этого вечера, чтобы оставаться спокойной. Ей хотелось, чтобы он вместе с ней занялся подведением итогов. И особенно ей хотелось, чтобы он поздравил ее, отметив, как здорово она выполнила свою задачу. Но возможно, она не заслуживает таких поздравлений. На лице Аннабеллы появилось задумчивое выражение.

— В ее успехе нет моей заслуги. Это только ее успех. Должна признать, я все еще в изумлении. Хотя она всегда очень хорошо одета, ей наплевать на моду. Она не жеманна, как большинство молодых девушек, она громко смеется — если, на ее взгляд, шутка того стоит, и напрямик заявит вам, если нет. Она не флиртует и не строит глазки, как учили делать нас, но мужчины находят огромное удовольствие в ее обществе. О! — сказала она более тихим голосом, широко раскрыв глаза. — Ведь именно поэтому, разве нет?

Майлс по-прежнему не отвечал и только смотрел на нее, глаза его были полуприкрыты, а лицо спокойно.

Что-то было не так. Аннабелла выпрямилась.

— Я сделала что-то не то?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Ты как-то странно смотришь на меня. — Она выдавила смешок. — Я тебя чем-то обидела? Я думала, что ты будешь доволен дебютом Камиллы и тем, что общество вновь меня приняло.

— Я доволен. Камилла держалась хорошо, но это меня не удивило. Что же касается тебя, ты танцевала весь вечер и была первой красавицей бала. Ты, несомненно, прекрасно повеселилась. Чего же еще ты хочешь, Аннабелла? Чтобы я послал тебе цветы? Не сомневаюсь, завтра у тебя и так их будет достаточно. Твои кавалеры отдадут тебе дань. Ты хочешь, чтобы и я это сделал?

Какое-то время она сидела молча, обдумывая его слова. Потом до нее дошло, что ее так поразило, — она услышала фальшивую ноту. Он больше не называл ее Беллой. Она опустила ноги и встала с кресла.

— Ты не должен присылать мне цветы. Да, я танцевала. Да, мне было весело, потому что с моей души свалилась огромная тяжесть.

— Да, ты вновь стала красавицей, — сказал он нетерпеливо. — И несомненно, ты это знаешь. Что еще тебя интересует?

— Ты хочешь знать, почему я здесь и какая тяжесть свалилась с моей души? — Она подняла голову. — Сегодняшний вечер был для меня таким же важным, как и для Камиллы, правда, по другой причине. Мое положение было более сложным. У меня есть враги. Наверное, я их заслужила. И если бы свет отвернулся от меня, я бы не стала говорить, что это несправедливо. Я радовалась, потому что меня так тепло встретили. И если это было сочувствие, я и это согласна принять. Но все закончилось. Камилла представлена свету, я в него вернулась, и теперь я хочу, чтобы ты сказал мне, что было не так.

— Ничего, — сказал он.

— Понятно. — Она собралась и сухо кивнула ему. — Очень хорошо. Я тоже устала… разговаривать сама с собой. Спокойной ночи.

Аннабелла направилась к двери. Майлс вдруг стремительно сорвался с места и, догнав жену, схватил ее за руку.

— Что? — прошептала она, повернувшись и глядя ему в глаза.

Он притянул ее к себе.

— О, Аннабелла, — словно раненный, почти простонал он. — Что мне делать?

— О чем ты? — вновь спросила она.

— Ты хочешь любить меня? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

— О да!

Он схватил ее в объятия и поднял.

— Ты все еще такая легкая, — прошептал он, — и совсем замерзла.

Майлс обхватил ледяную маленькую ножку своей ладонью.

Он открыл дверь и вышел, вынося ее на руках в коридор. Они не говорили, поднимаясь по лестнице. Она не произнесла ни слова, пока он укладывал ее на постель, только широко раскрытыми глазами следила за тем, как он срывает с себя одежду и ложится рядом с ней.

— Это нам не нужно, — хрипло сказал он, стягивая с нее ночную рубашку.

Ей не нужно было ничего, кроме его рук, обнимающих ее, его губ на ее губах и его тела на ее теле. Она даже не подозревала, насколько ей это было нужно, пока не обвила руками его широкие плечи и не прижалась к нему.

Он соединился с ней одним нежным плавным движением, и Аннабелла всем своим существом почувствовала, как слились их тела. Только тогда она позволила себе долгий судорожный вздох облегчения. Дыхание у него перехватило, и Майлс замер, глядя на нее, но Белла ощущала дикое биение его сердца.

— Не останавливайся, — сказала она, голос прозвучал хрипло и требовательно.

Он повиновался, и целовал ее, когда их тела вновь стали единым целым, и упивался ее стонами, когда они вместе напрягались, ощущая приближение исступленного, ускользающего и радостного чувства, которого раньше им не доводилось разделить. Он никогда не чувствовал в ней такой страсти; она никогда не испытывала такого блаженства. Умом, телом, душой они составляли единое целое, и это единство не омрачали опасения или сомнения. Лаская ее, он шептал нежные слова, а она крепко обнимала его. И вот наконец она задрожала и тяжело задышала в изумлении. Ее тело изогнулось дугой, он почувствовал, как тесно сжата его плоть и как ее лоно пульсирует вокруг него.

Затем он резко отстранился, чтобы достичь своего пика в одиночестве, сотрясаясь рядом с ней.

Некоторое время они молчали, медленно возвращаясь в этот мир.

— Почему? — наконец спросила она в темноту. Он поднялся, опершись на локоть.

— Я объяснял тебе. Потому что ты еще не готова иметь ребенка. Ты только недавно поправилась.

Она ничего не ответила. Майлс встал и направился в туалетную комнату. Она слышала, как он наливает воду и моется. Вскоре он вернулся, его тело, вобравшее ночную свежесть, было прохладным и пахло мылом.

Он потянулся к ней, и Аннабелла положила голову ему на грудь. Он гладил ее волосы, ощущая под пальцами задорные завитки. Ему показалось, что она заснула. Он надеялся на это.

Он не был уверен, что ему удастся заснуть, потому что жажда его тела и его разума так и не была утолена; он все еще был переполнен огромным желанием, не плотским — он жаждал ее. Сегодня вечером она вернулась в свой мир настолько естественно, словно была рыбкой, выскользнувшей у него из рук и нырнувшей в свою родную стихию, откуда была вырвана чьей-то злой волей. Он стоял в тени, наблюдая за ее превращением, которое больше походило на восстановление. Блистательная красавица лондонского света вернулась. И не важно, была ли она леди Аннабеллой Уайлд или леди Пелем — казалось, что с того званого вечера, с того приема, на котором он впервые увидел ее, окруженную вниманием, изменилась только ее прическа.

Но она соблюла все условия их сделки. Условия их брачного договора не предусматривали страсти, общности интересов и равенства в любви. Теперь, когда он почувствовал вкус этого, или, точнее, начал верить в то, что любовь между ними действительно возможна, его убивала мысль о бесконечном вежливом безразличии, которое его ожидало. Неужели он вынужден будет искать других женщин, таких как Анжелика? Есть много женщин, подобных ей: привлекательных, хладнокровных, опытных — бессердечных партнеров тела, но не души. Маловероятно, что жену будет волновать его жизнь. Она вновь станет переменчивой, очаровательной, но лицемерной красоткой, то есть такой, какой была раньше. Он думал, что болезнь изменила ее, но это, вероятно, была лишь краткая пауза в ее жизни.

Совсем недавно она была испуганной и зависимой. Теперь она вновь стала прежней. Он сам в этом убедился.

По крайней мере он ей все еще нравится. Но как долго это будет? Она была известна непостоянством своей натуры. Даже несмотря на то что сейчас близость доставляет ей удовольствие, со временем, когда любовь станет для нее привычной, это чувство ослабнет. А разве может быть по-другому? Ведь ее сердце остается нетронутым. Занимаясь любовью, они никогда не говорили слов любви. Он — из гордости. А она?

Потому что леди Аннабелла была тем, кем она была. Украшением, наградой, призом лондонского света. И именно из-за этого он женился на ней.

Он слушал ее медленное дыхание и чувствовал, как расслабляется ее тело, погружаясь в глубокий спокойный сон. Он крепко обнял ее, охваченный горькой радостью человека, который держит в своих руках самое желанное, зная, что в действительности он никогда не сможет обладать им.