Эйвен, дорогой мой единственный…

Бриджет опустила перо. Такое обращение вдруг показалось ей бесцеремонным. Слишком интимное начало для письма к утонченному и сдержанному виконту Синклеру, решила она. Хотя более близких отношений у нее не было ни с одним человеком в мире.

Однако с каждым днем уверенность в прочности их отношений таяла. Эйвен отсутствовал уже две недели. Ей вспоминалось все, о чем они беседовали, над чем шутили, Бриджет не забыла ощущений от прикосновения его губ, от его шелковистых волос, в которые она любила запускать пальцы, и, конечно, неповторимое горловое мурлыканье, пробивавшееся сквозь смех.

Но сейчас она вспомнила также о неравенстве их положения, невероятной искушенности ее мужа и более чем подмоченной репутации. Короткое время, проведенное рядом с Эйвеном, было похоже на далекий сон. Бриджет успокаивала себя тем, что Эйвен был ей законным мужем и любил ее.

Любил? Но он никогда этого не говорил. Сколько Бриджет ни напрягала память, ей так и не удалось припомнить, чтобы она хоть раз слышала о его любви.

«Это замечательно!», «О Боже, ты сводишь меня с ума!», «Как сладко, как приятно!» — это он действительно произносил во время любовных утех. Он называл ее дорогой, очаровательной, вкусной, и Бриджет верила, что это были искренние слова. Но говорил ли Эйвен, что любят ее? Никогда.

Она проглотила комок в горле и задумалась. Каковы бы ни были мотивы его поступков, Эйвен оставался для нее самым дорогим человеком. И, как жена, Бриджет имела право так его называть, тем более что это была правда. Он был и оставался ее единственной любовью.

Эйвен, дорогой мой, единственный в мире человек!

Сообщаю тебе, что вчера заезжал твой кузен Драммонд. Он пробыл здесь минут десять и просил передать тебе привет, а также сказал, что удивлен твоим отсутствием. По правде говоря, я тоже. Почему ты до сих пор не дома? Ведь прошло две недели. Я понимаю, у тебя важные дела, но все равно это очень долго! Ты пишешь, что тебе меня не хватает. То же могу сказать о себе. В доме все как обычно. Грех жаловаться. Слуги помогают мне чем могут. Но я бы не сказала, что чувствую себя счастливой. И не только потому, что рядом нет тебя, хотя хуже этого не может быть ничего.

Встреча с твоим кузеном доставила немало неприятных минут, ведь я не знала, что ему говорить по поводу твоего отсутствия. А сейчас не знаю, что делать дальше. Я приехала сюда с тобой и не вижу смысла жить здесь без тебя. Думаю, мне пора отсюда уезжать. Если ты по-прежнему считаешь, что я не должна ехать к тебе, то позволь мне забрать Бетси и поехать к твоему отцу. Как ты на это смотришь?

Мой багаж уже собран. Тебе нужно только прислать распоряжение кучеру, и я немедленно уеду.

Береги себя.

С нетерпением жду ответа. Твоя Бриджет.

Она перечитала написанное и вздохнула. Третья попытка — и опять не то! Никуда не годное решение. Нельзя одной являться к его отцу. Неудобно. Свалиться как снег на голову — только поставить всех в неловкое положение. Нужно попросить Эйвена, чтобы он предупредил отца. Бриджет взяла четвертый лист.

Пройдет день, прежде чем она получит ответ, а то и два. От одной этой мысли ей стало нехорошо. В ночном Лондоне опасность подстерегала его на каждом шагу. Бриджет хорошо представляла, откуда исходит угроза: сколько очаровательных дам он мог встретить на тех балах и вечерах, где ему, возможно, приходилось бывать. Она боялась не только этих женщин, но и особ совсем другого сорта; в большом городе было много соблазнов для мужчины. А Эйвен в свое время охотно им поддавался. Не зря же снискал себе определенную славу.

Но что она могла сделать, сидя здесь? Бриджет взяла перо и снова принялась писать:

Эйвен, дорогой мой, единственный в мире человек…

Бальная зала напоминала огнедышащую печь. Несмотря на приятную прохладу летней ночи, приток свежего воздуха был явно недостаточен. Поэтому гости, как кавалеры, так и дамы, выглядели соответственно — раскрасневшиеся, взмыленные и сомлевшие от собственных испарений. Под массивными канделябрами с сотней горящих свечей образовалась плотная дымка. В набитой битком зале было тесно, но люди как-то умудрялись танцевать, пить, есть, веселиться, и никто не собирался уходить.

Особняк, в котором проводилось помпезное мероприятие, принадлежал к числу самых богатых в Лондоне. В этот вечер сюда съехалось множество исключительно важных, титулованных и очень состоятельных персон. Дамы могли найти здесь мужа для себя или для дочери. Кто-то приехал с тайной мыслью завести интрижку. И конечно, как на всякий бал, сюда съехались первостатейные сплетницы.

— Эйвен, — промурлыкала леди, стоявшая в стороне от танцующих, — почему бы вам не пригласить меня?

— Дорогая, с таким же успехом вы могли спросить, почему бы мне не поплавать с вами в бассейне, — сказал Эйвен, внимательно разглядывая гостей.

Леди недовольно поморщилась.

— Я понимаю ваш юмор. Конечно, здесь жарко, но танцы разгоняют воздух. — Она принялась еще энергичнее махать веером и добавила: — Можно подумать, вы боитесь, что нас увидят вместе.

— Клер, нас уже увидели, — рассеянно ответил Эйвен. — Мы же не невидимки.

Когда он заметил вновь прибывших, на скулах его заходили желваки. В залу вошли несравненная Сесилия Брикстон и ее величественная матушка. Он уже приветствовал их раньше, вежливо, но холодно, и приготовился отвечать на вопросы о Бриджет. Однако они ограничились книксеном и коротким приветствием: «Добрый вечер, милорд». По их любопытным взглядам Эйвен понял, что им хотелось сказать больше, тем более что он был один, поэтому поспешил откланяться. Теперь мать с дочерью смотрели на него в упор с другого конца залы.

Они стояли с таким видом, словно их пригласили на дешевый любительский спектакль. Одна делала вид, что ее шокирует зрелище, другая демонстрировала презрение, но при этом обе откровенно рассматривали виконта… и леди рядом с ним. В свете хорошо знали леди Клер Кенсингтон, равно как и ее мужа. Ни для кого не было тайной, что статус замужней женщины никоим образом не мешая ей предаваться сомнительным развлечениям. Кстати, на сегодняшнем вечере ее супруг отсутствовал.

— Послушайте, Эйвен, я не понимаю! — воскликнула леди, теряя терпение. — Долго мы будем жаться здесь вместе со старыми девами и приживалками? Пойдемте танцевать!

Она легонько шлепнула его по руке веером.

Эйвен наконец взглянул на Клер.

— Чем осаждать меня с этими танцами, придумали бы что-нибудь получше. Такую ночь нужно использовать по назначению.

Леди даже перестала дышать, поняв, что неожиданно удостоилась его внимания. Высокий, безупречно одетый, он единственный из всех мужчин, присутствовавших в этой зале, не обливался потом. И как всегда, .был спокоен, собран, чуть насмешлив и недоступен. Это делало его еще более загадочным и более желанным. Она хотела видеть виконта разгоряченным, взволнованным, охваченным страстью…

Леди Клер обвела языком губы и увидела, как глаза Эйвена проследили за этим движением. Довольно глубокое Декольте позволяло видеть, что ее грудь все еще высока и не потеряла форму. Черные волосы были убраны наверх и закреплены на затылке. Только одна длинная темная прядь с колечком на конце резко выделялась на алебастровой шее. Сапфиры в колье были под цвет ее глаз и великолепно оттеняли белизну лица.

Будучи представительницей древнего английского рода, она терпеть не могла простолюдинов, но с удовольствием внимала речам своих любовников, когда те сравнивали ее с цыганкой. Супруг называл ее «моя маленькая колдунья», а она мечтала, чтобы Эйвен Синклер в. экстазе выкрикивал ее имя.

Клер давно этого хотела. Они с Эйвеном знали друг друга много лет. Их знакомство состоялось, когда она совершила свой первый выход в свет. В тот же сезон виконт Синклер женился на своей очаровательной Элизе, а не на ней. И потом долго пропадал на континенте. И вот теперь виконт вернулся и был свободен. Наконец пробил ее чай.

Она была наслышана о его похождениях. Но виконт привлекал ее не только репутацией опытного любовника. Такого элегантного, надменного и дьявольски обаятельного мужчины Клер не встречала. У него были ровные, ослепительно белые зубы, делавшие его улыбку неотразимой. Завоевав ее сейчас, Клер хотела большего. И интуиция подсказывала ей, что она добьется своего.

До сих пор леди Кенсингтон не встречала идеального любовника. Мужчины всегда были для нее лишь забавой. Ни один, оказывавшийся в плену страсти, не выглядел в ее глазах достойным партнером. Может быть, такой хладнокровный сноб, как Эйвен Синклер, окажется другим?

Клер стояла рядом с ним вот уже десять минут, а виконт будто вовсе не замечал ее присутствия. Пока она мечтала о нем и строила планы, леди казалось, что, все вокруг слышат, как громко стучит ее сердце. Он явно не хотел танцевать. Похоже, его устраивал этот вялый разговор. Словно прирос к полу, подумала она. Делал бы что-то или уходил. Сколько можно тянуть, в конце концов! Черт бы его побрал! Она заставит виконта заплатить за это. После…

— Какая духота, — сказала она, с треском захлопывая веер. — Я, пожалуй, пройдусь по саду, а?

Эйвен вежливо наклонил голову.

— Возможно, чуть позже я присоединись к вам.

— Вы так любезны, сэр! — Клер заставила себя рассмеяться, чтобы не показать своей ярости. — Я полагала, вам доставит удовольствие сопровождать меня.

Он поднял бровь:

— Вы называете это удовольствием? Я вывожу вас в сад на прогулку и сразу же попадаю на язык самым злостным сплетникам. Дорогая моя, мне очень приятно ваше общество. Вопрос в другом. Настолько ли приятно, чтобы иметь дело с грязными сплетнями и… уже завтра драться на дуэли с вашим мужем?

— Мой муж не станет этого делать. Уверяю вас, он ничего не сказал бы, если б мы прогулялись по саду. Или сделали что-то еще, — добавила Клер вкрадчиво. — У нас с ним полное взаимопонимание.

— В самом деле? Это сюрприз для меня! Я видел вашего мужа. Мне казалось, он вспыльчивый человек. Готов поспорить, такой мужчина своего не уступит.

— Считайте, что проигрыш вам обеспечен.

— Может быть, — равнодушно согласился Эйвен. Похоже, виконт не проявлял к ней ни малейшего интереса. Клер пошла прочь, но, услышав его голос, остановилась.

— В саду будет так же тесно, как в зале, — сказал Эйвен.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Клер, поспешно разворачивая веер. — Здесь всюду так. Совсем другое дело — мой дом. Когда становится жарко, достаточно открыть окна, которые выходят в парк. Сейчас там, должно быть, царит приятная прохлада.

— Неплохо устроились, — сказал Эйвен. — Везет же барону!

— Если бы он был дома!

— А разве нет? Я думал, он пошел в игорный зал.

— Его вообще нет в Лондоне, — улыбнулась Клер, заглядывая ему в глаза, в которых вдруг вспыхнул интерес. — Барон уехал два дня назад. Мы не ждем его скорого возвращения.

— Моя милая, я обожаю театр, но ненавижу фарс. Любовник прячется в шкафу или вылезает в окно, когда на сцене неожиданно появляется обманутый муж. Нет, подобный юмор не в моем вкусе!

— Вряд ли мой муж вернется, — резко возразила Клер, однако сразу смягчилась, видя, что Эйвен действительно расположен обсудить этот щекотливый вопрос. — Барон уехал за границу.

— В самом деле? Смелый человек! Сейчас там небезопасно. Ситуация в любой момент может измениться. Странно, что он отважился на такое путешествие. Кажется, никогда не производил впечатление авантюриста.

— Он поехал к кузену в Италию и сейчас уже где-нибудь на полдороге.

— В Италию? — Эйвен рассмеялся. — Легко сказать! Сильно сомневаюсь, что он действительно отправился туда. Вы уверены? Наполеон хоть и заперт на. Эльбе, но остров-то у побережья Италии. Я знаю вашего дорогого барона.

— Да нет же, он в Италии! Есть одно местечко на побережье… кажется, Ливорно. Вот он там. А потом поедет в Пьомбино навестить своего племянника, как он выразился, «совершить маленький вояж в рамках большого турне».

Не услышав немедленного ответа, Клер засомневалась, не переусердствовала ли. Или, может быть, чем-то оскорбила виконта? Поэтому она добавила жарким шепотом:

— Не понимаю, что вас смущает. Я даже начинаю подозревать, что у вас есть основания бояться его. Только не знаю, в связи с чем. Хотя, — сказала она, потупив взор, — это можно выяснить лишь опытным путем.

— Бояться его? Нет. Я бы сказал, не его, а скорее последствий, потому что не выношу сцен. Категорически. Говорите, в Италии? — как бы размышляя вслух, переспросил Эйвен. — Значит, еще два дня. Хотя он мог еще и не пересечь канал. А что, если ваш муж вернется? Получится точь-в-точь как в том фарсе, о котором я только что рассказывал.

— Говорю вам, он уехал! — прошипела Клер сквозь стиснутые зубы, едва сдерживая раздражение. — Что вам еще сказать? Вчера я получила от него весточку. Он пишет, что переправа прошла успешно. Я не рассчитываю увидеть его раньше чем через месяц, а может, и два.

— Вы так думаете?

Эйвен посмотрел сверху вниз на прекрасно сложенную, грациозную женщину с белой кожей, темными волосами и сапфировыми глазами. Платье Клер было настолько прозрачным, что он мог видеть два темных бугорка, венчающих четко очерченные конические округлости ее небольшой груди. Глядя на остренький подбородочек и коварные глаза, похожие на две терновые ягоды, Эйвен представил, как она неистовствовала бы в его объятиях. Ее любовники говорили, что баронесса ненасытная и очень изощренная любовница.

Эйвен улыбнулся:

— Вам будет недоставать вашего мужа. Сочувствую, но, будем надеяться, ваш восхитительный прохладный дом сгладит неудобства.

— Ну все! — сердито прошептала она. — С меня хватит! Никаких игр!

Он засмеялся:

— Ну что ж, дорогая, заодно и никаких сплетен. Подумайте сами, как бы мы с вами выглядели, если б ушли вместе прямо сейчас? Лучше я выйду первым, а вы немного погодя.

— Прекрасная мысль. До встречи, милорд, — сказала она с торжествующей улыбкой и удалилась.

Как истинная леди, Клер Кенсингтон двигалась необыкновенно женственно. Зная, что Эйвен следит за ней, она грациозно покачивала бедрами.

Но не только виконт следил за ней.

— Ну как? — спросил Эйвена пожилой лысый джентльмен, когда спустя несколько минут они забрали у лакея свои шляпы и трости.

Эйвен не спешил отвечать. Однако это ничуть не трогало его спутника. Они покинули дом и молча прошли пешком несколько кварталов. Потом свернули за угол, где их дожидался экипаж пожилого джентльмена. Тогда они остановились и заговорили тихими голосами.

— Да, барон сейчас на пути в Италию, как мы и думали, — подытожил Эйвен, когда они обсудили все вопросы. — Вероятно, там его ждут сэр Бергер и мсье Рикар. Оттуда он поедет на Эльбу. Таким образом, вернется не раньше чем через месяц. Так передал Рейф.

— Хорошо, хорошо, — задумчиво повторял пожилой мужчина, кивая в такт словам Эйвена. — На этот раз все получилось очень легко. Верно? Во всяком случае, для тебя. У нас на это ушло бы несколько дней, а тебе раз плюнуть. И никаких расходов на подкупы. Я уже не говорю о том, что расспрашивать самого барона было бы рискованно. Однако я не предполагал, что он настолько глуп, чтобы все ей рассказать. Хотя… кто его знает. Вообще-то она неглупая и обычно более осмотрительна. Правда, только до тех пор, пока голова не закружится. Небось сразу все выложила? Да, твоя репутация идеально подходит для нашего ремесла. Видишь, как у тебя запросто все получилось. Просто играючи. Не понимаю, почему ты так ополчился против меня?

— Потому что предпочел бы занятие получше.

— Лучше не придумаешь. Посмотри, тебя ждет еще одно вознаграждение за твой труд. Проведешь ночь в объятиях чаровницы. Леди Клер считают одной из самых прелестных женщин в Лондоне!

— Меня не интересует, кто и что считает, — холодно сказал Эйвен.

— Опомнись, она же красива.

— Красива — значит, доступна.

— Ответ наивного молодого человека. Я не узнаю тебя, Эйвен.

На лице Эйвена мелькнула улыбка.

— Дело в том, что я предпочитаю задачки посложнее. С репутацией, о которой вы говорите, не все так просто.

— Что ты так болезненно реагируешь, парень? Ты всегда считал, что распутник — это как раз про тебя. Я хорошо помню те времена, когда ты находил это слово прекрасным.

— Вы забыли, о чем я вас просил? Похоже, забыли, хотя ваш ум гораздо более организованный, чем мой. Распутник и отступник — не одно и то же.

Пожилой мужчина перевел взгляд на свою трость. В голосе Эйвена была слышна легкая обида. Поразительно! Вот уж никогда бы не подумал, что элегантный виконт может принимать близко к сердцу слова другого мужчины, тем более касающиеся женщины. Но оказывается, Эйвен Синклер, которого он знал не первый год, был чувствительным человеком и на сей. раз действительно обиделся.

— Извини, Эйвен, не обижайся. Я ведь помню тебя еще мальчиком, да и отца твоего, когда он был в твоем возрасте. Конечно, я ничего не забыл. Просто подумал, что ты шутишь.

— Да нет, вы ни в чем не виноваты. Вы знаете мое прошлое и по нему судите о будущем, так что все естественно. Распутник — это тот, кто не пропускает ни одной юбки. Но если все его помыслы устремлены к чему-то другому, неповторимому, если он раскрывает для себя только ему одному понятные глубины, тогда я не знаю, как его назвать. Наверное, тогда я распутник.

— Нет. В таком случае уже не распутник, а мудрый человек. Поэтому прими мои извинения. Значит, леди Клер сегодня спит одна? — Пожилой мужчина тщательно подыскивал слова, стараясь поскорее закончить разговор. — Нехорошо! Это все равно что вытащить белугу на берег, а потом бросить обратно в море. Будь мне лет эдак на десять меньше… гм… нет, принимая во внимание прыть нашей леди, пожалуй, лучше на пятнадцать, я бы… Впрочем, у тебя все еще впереди. К тому же ты вправе распоряжаться собой, как хочешь.

— Значит, я могу отправляться?

— Отправляться? Конечно. Уже поздно, и ты рассказал мне все, что я хотел услышать. Спокойной ночи, мой мальчик.

— Я имел в виду уехать домой, — настаивал Эйвен.

— Домой? Совсем голову потерял! Должно быть, леди Клер здорово тебя истощила.

— Сэр, я вижу, вы собираетесь потешаться надо мной до конца жизни!

— Прости, дружище. В моем возрасте приходится рассчитывать на худший вариант. Это вносит больше разнообразия в жизнь. Но если серьезно ты не должен уезжать из Лондона. Боюсь, что пока это невозможно. Рейф еще не вернулся, и опасность не миновала, поэтому наберись терпения. Думаю, что ждать придется недолго. Считай, что это просто увеселительная прогулка, а я подумаю о компенсации. Вознаграждение — лучшее средство от неугомонности.

— Лучшее средство от неугомонности — дорога.

— Скоро, мальчик, скоро.

Обычно гонец от Эйвена приезжал в полдень, с такой же регулярностью и точностью, как в Брук-Хаусе подавался ленч. Сейчас, несмотря на половину четвертого, депеши все не было.

— Может, у его посланника конь сломал ногу? — участливо сказала Бетси. — Я видела один раз. Потом они его застрелили.

— Несчастный посланник, — пробормотала Бриджет, продолжая ходить по гостиной, непрестанно заглядывая во внутренний двор.

— Да нет же, — захихикала Бетси, — застрелили не его, а коня, потому что он очень громко ржал. Это было что-то страшное! — рассказывала девочка с выражением неподдельного ужаса на лице. — Целая лужа крови! И по голове текли ручьи. А ноги…

— Я поняла, — остановила ее Бриджет. — Я пошутила насчет посланника.

— А вдруг он сам упал с лошади? — снова предположила Бетси. — Это я тоже видела один раз.

«Бетси слишком много видела», — с грустью подумала Бриджет и, не желая вдаваться в подробности, сказала:

— Я уверена, он просто задерживается.

— Значит, сегодня мы никуда не уезжаем?

— Не знаю, — ответила Бриджет, бросая взгляд на каминную полку с часами. — Уже поздно. Если через час гонец не появится, мы уже не сможем выехать. Тогда придется отложить до утра.

На самом деле Бриджет не планировала грузить вещи в карету и официально объявлять об отъезде, не получив ответа от Эйвена. Однако сейчас она жалела об этом. В таком возбужденном состоянии, в каком она теперь пребывала, она была готова идти пешком в Лондон или… Уэльс. Поэтому, когда вошел дворецкий, Бриджет резко обернулась и посмотрела на его руки, ожидая увидеть серебряный поднос с посланием от Эйвена.

Подноса в руках не было.

— Миледи, — произнес он твердым бесстрастным голосом. — Тут некоторые хотят видеть мисс Бетси.

— Так пришлите их сюда! — сказала Бриджет. Дворецкий явно колебался. Наконец, собравшись с мыслями, он с достоинством заявил:

— Человек, который желает видеть мисс Бетси, не из тех, кого виконт обычно пускает в дом.

— Если этот человек такой опасный, — сказала Бриджет, встревоженная его словами, — то Бетси тоже не может встретиться с ним.

— Он не опасный, возможно, правильнее было бы сказать — неподходящий, — сухо пояснил дворецкий.

— С такими людьми ей тоже незачем встречаться. Что тут думать? Могли бы и сами догадаться.

Бриджет была настолько встревожена, что впервые за все время перестала контролировать свои слова и открыто посмотрела ему в глаза.

Дворецкий взглянул на нее с уважением. Тоже в первый раз.

— Вы правы, миледи, хотя не совсем. Мне кажется, мисс Бетси должна увидеться с этим человеком.

— Хватит морочить голову! — раздался усталый голос за спиной слуги. — Я уже здесь. Она может взглянуть на меня своими глазами. Вы же не прикажете вышвырнуть меня, мисс Бриджет?

В следующую секунду Бриджет уже узнала посетителя.

— Джилли! — закричала Бетси и бросилась в объятия сестры. — Джилли! Джилли! Это ты!

— А то кто же! — воскликнула та и крепко обняла сестренку, но затем быстро отстранила ее от себя. — Как бы не выпачкать твое прекрасное платье. Мне пришлось добираться на перекладных и в фермерской повозке. Я пропахла конюшней и сама, наверное, похожа на сноп соломы.

Жалкие вещи с мужского плеча и башмаки Джилли были заляпаны грязью. В лучшем случае это была только грязь. И хотя в этот раз Джилли не так была похожа на мужчину, как тогда в Лондоне, все же она не имела ничего общего и с женщиной.

— Дай-ка я на тебя посмотрю! — Джилли отодвинула от себя девочку и принялась оглядывать ее. — Сияешь, как пятипенсовая монета. Ну, рассказывай, как тут с тобой обращаются?

— Ты что, сама не видишь?! Мне купили еще четыре платья. Такие же красивые, как это. И еще одно — специально для постели. Здесь очень чисто. Я не видела ни одной крысы. В этом доме никто не спит в коридоре или под лестницей. Никто из слуг не живет под открытым небом, здесь даже нет сточных канав. Знаешь, Джилли, как только пробьют часы, подают еду. Мне позволяют играть, а на кухне учат готовить. И еще… на гумне живут котята и лошади. О Джилли, здесь есть речка…

— Ну хватит! Я все вижу. Выглядишь ты прекрасно. А теперь закрой рот. Я вынуждена сообщить неприятную новость. Слушай меня внимательно и не задавай вопросов. Сейчас не время объяснять детали. Я не люблю финтить и скажу сразу. Пора возвращаться домой, Бетси.

Бетси онемела, у Бриджет глаза расширились еще больше. Даже дворецкий был крайне удивлен.

Наступившая тишина не смутила Джилли.

— Я хочу, — сурово сказала она сестренке, — чтобы ты сердечно поблагодарила мисс Бриджет. Потом собирай вещи, которые тебе разрешат взять, и поедем домой.

У Бетси затряслась нижняя губа.

— Я ничего не понимаю, — вмешалась Бриджет. — Нам нужно поговорить.

Она была смущена и очень встревожена, ведь чем больше она узнавала Бетси, тем больше убеждалась, что они с Эйвеном не просто приютили ребенка, а спасли его. Отправить девочку обратно в лондонские трущобы сейчас, когда она познала новую, интересную жизнь, было бы более чем жестоко. Это было бы гибельно.

— Я не вижу, о чем здесь говорить! — отрезала Джилли.

— Вы можете идти, — сказала Бриджет дворецкому, который неохотно попятился за дверь, и обратилась к гостье: — Что случилось?

— Иди собирай вещи, Бетси. Дай мне поговорить с мисс Бриджет. Что она может взять с собой? — спросила Джилли.

— Ничего, пока я не услышу объяснения. Почему ты ее забираешь? И что это за «мисс Бриджет»? Почему не «миледи»? — сердито добавила она, не в силах без боли смотреть на личико Бетси.

— В этом-то все и дело, что вы не миледи, мисс, — сурово ответила Джилли и, когда Бриджет открыла рот от удивления, шлепком поторопила Бетси. — А ну, прыгай отсюда быстрее! И не вздумай плакать. Поняла? Нам с мисс Бриджет нужно поговорить. Оставь нас на время вдвоем.

Девочка, зарыдав, побежала в свою комнату. Бриджет стояла молча, словно окаменевшая, а Джилли теребила свою ужасную шляпу и смотрела на Бриджет. Прежде чем девушка успела открыть рот, снова появился дворецкий.

— Миледи, — сказал он, предлагая Бриджет записку на серебряном подносе.

Несомненно, слуга слышал все, что говорила Джилли. Достаточно было только бегло взглянуть на него, чтобы прочесть презрение в его глазах. Бриджет схватила записку. Это было послание от Эйвена. Она узнала его размашистый почерк и от одного прикосновения к письму почувствовала себя увереннее. От прочитанного, увы, нет.

Дорогая моя Бриджет!

Я не могу выехать незамедлительно. Невозможно передать словами, как я зол и огорчен. Но и ты не можешь уехать одна. Подожди меня. Я вернусь при первой возможности. У меня есть все основания надеяться, что это произойдет очень скоро, хотя никакое «скоро» меня не устраивает. Не могу дождаться встречи с тобой. Помимо всего того, что я жажду сделать — надеюсь, и ты тоже, — есть еще ряд вещей, которые я хочу сказать тебе. Писать об этом слишком трудно. Я должен увидеть тебя. Я очень хочу увидеть тебя! Прошу тебя, верь мне и жди. Оставайся в Брук-Хаусе до моего возвращения.

Твой Эйвен.