Мой дорогой Матео,

Я только что пришла с похорон Сержа Гренье, и в моих ушах еще звучит «Реквием» Верди, который Гренье уже давно выбрал для своего погребения.

Под звуки этого страстного и пророческого произведения я понемногу начинаю привыкать к этой смерти.

Уже три дня прошло с тех пор, как Т.О.У. обнаружил Гренье, распластавшегося на животе в своем огороде. Его ноги лежали на усыпанной гравием аллее, а голова — в кустах зрелых томатов. Сначала наш местный полицейский предположил, что это был сердечный приступ, однако доктор, которому было поручено установить причину смерти, нашел на запястье Гренье характерные отметины от укуса змеи.

После того как тело перенесли в дом и по обыкновению пригласили Тантину (именно она всегда занималась убранством покойных), на общественных началах созвали пожарных, чтобы устроить облаву — и под кустом шалфея обнаружили дремавшую гадюку.

Эта новость грянула в Дорсе словно раскат грома. Все были убеждены, что в этих краях уже нет никаких гадюк. Реакция жителей варьировала от полного неверия до приступов психоза, довольно сильных у отдельных личностей.

Нужно сказать, что несколько лет назад экологи-энтузиасты вообразили, что они смогут бороться с быстрым ростом популяции кроликов, если завезут на остров их природного врага. Они рассчитывали, что хищники сбалансируют популяцию кроликов. К огорчению выдвинувших столь оригинальную идею, гадюки исчезли. То ли змеи утонули в болотах, то ли шутники и активисты незаметно отловили их, но никто и никогда больше их не видел. Это было лет десять назад. На самом деле, многие люди думают, что по экологическим причинам змеи не смогли акклиматизироваться.

Некоторые юмористы, прикалываясь, веселясь, утверждают, что грызуны слопали змей, приняв их за длинную морковь.

Короче, змеи были темой для шуток, особенно тогда, когда двое влюбленных уединялись в сосновом бору Гро-Жонка, дюнах Куйарды или в трусском лесу. Я возлагаю на твое воображение труд сочинить или воссоздать вышеупомянутые перлы.

В общем, шутки кончились, когда на запястье Гренье нашли след от укуса одной из них, а затем и саму змею, уснувшую недалеко от тела.

Как она сюда попала — вот каким вопросом задается каждый.

Испытываю ли я грусть? Нет, я не думаю, что это неясное чувство, которое преследует меня, является грустью. Это и не боль, и не страдание. А скорее, горечь и ощущение потери не кого-то дорогого, нет, — мы были слишком далеки друг от друга, и, несмотря на наши легкие заигрывания, у нас не было времени сблизиться, — а потери своего рода хранителя. Без сомнения, это оттого, что остров стал мне родным.

Словно если бы многовековой дуб неожиданно исчез с находящейся в самом центре деревни площади Свободы.

Я испытывала к Гренье симпатию, не больше и не меньше. Но я понимала этого человека — мудреца и безумца, обожающего свой остров. Его можно было узнать издалека по шапке седых волос, по густым бровям, по трости, на которую он никогда не опирался.

Часть дня он проводил на пороге своего дома, встречая и провожая гостей, беседуя с прохожими. Этот человек был словно светоч, добрая сила, которую, казалось, ничто не может одолеть.

У него была внешность Генри Монфрейда, сердце Дон Кихота и глаз Соловья-разбойника. Старый симпатичный скряга.

Жаль, что мы расстались с ним на такой плохой ноте. А все из-за неуклюжести и алчности Марлена.

В деревне «первичные» и думать забыли о своих вендеттах. Их глаза красны, как у кроликов, больных миксоматозом.

Все женщины собрались в церкви, чтобы поставить свечи, мужчины — в кафе. Первые плачут, вторые пьют — поток неиссякаем. Словно все жители предчувствуют, что эта утрата предвещает острову большие перемены. Словно все догадываются, что ничто никогда уже не будет так, как раньше.

Он почил. Мир праху его.

Душа честного человека отлетела в мир иной. В таком маленьком сообществе, как наше, это важное событие подобно трубному гласу перед Страшным судом.

Похороны были впечатляющи.

Ненастная погода, толпа людей, громкий плач, длинный кортеж, закрытые магазины, поющие отходную колокола — вся эта суета придавала помпы.

Похоронная служба потрудилась на славу.

«Реквием» Верди возносил сердца и души к небесам. В церкви, бросая вызов лицемерным всхлипам, воцарилась подлинная скорбь.

Т.О.У. со своей обычной тактичностью следил за порядком. Тантина, его тетушка, старейшина деревни, перешедшая восьмидесятилетний рубеж, направляла кортеж к кладбищу.

Впереди шел кюре, сразу за ним двое пожарных тянули повозку, на которой находился обтянутый черным сукном и украшенный великолепным венком гроб, — совместное творение деревенских женщин. Следом сквозь порывы дождя и ветра пробиралась похожая на большого пьяного кита Тантина. Ее мощное тело прокладывало путь длинной процессии пингвинов-плакальщиков.

В начале процессии, прижимаясь друг к другу, шли «первичные», одетые в традиционные цвета траура: черный, белый, серый. Мужчины — впереди, женщины — позади.

В хвосте кортежа нестройными рядами шествовали повседневно одетые «вторичные». Как известно, горожане больше не надевают на похороны траурных одежд, чтобы не выглядеть кичливо. Однако они приехали из Парижа и других мест почтить память того, кто предоставил им здесь дома.

Между ними, словно связующее звено, находились те, кто, как Джин Фиц, Анжелика и Катрин, стоят одной ногой в каждом лагере. Я тоже была среди них, отгородившись от Джин Фиц большим черным зонтом.

Сразу же за Тантиной, перед эшелоном одетых в траур мужчин, шествовал похожий на бородатого и волосатого колосса незнакомец — мужчина в расцвете сил, симпатичный и представительный. Анжелика шепнула мне, что это сын лучшего друга Гренье времен его службы в колониях. Не я одна обратила на него внимание!

Ведь на любых похоронах помимо похвал, воспоминаний, сожалений, значительная часть разговоров посвящается теме завещания.

У Гренье не было семьи, а значит — и прямых наследников. К тому же, почти все жители деревни приходились ему дальними родственниками — длительное время остров жил изолированно.

И каждый принялся мечтать: вспоминать оказанные услуги, за которые он мог бы заслужить небольшую долю имущества, доброе слово Гренье, разом превратившееся в сдержанное обещание… В общем, каждый убеждает себя в возможности отхватить часть этого более чем крупного наследства.

На третий день после смерти Гренье мой консультационный кабинет был полон посетителей, и это вопреки мстительной статье Джин Фиц, а может быть, благодаря ей. Она сделала мне отменную рекламу… Реакция людей часто непредсказуема.

Коллективное бессознательное работает иногда весьма странным образом! Каждый человек, которого я принимаю, убежден в том, что он находится на перепутье. Словно смерть близкого человека обязательно должна повлечь за собой перемены в жизни каждого.

Не думаю, что их интересует исключительно доля в наследстве. Нет! Они опасаются событий более опасных. И поэтому желали бы предвидеть и знать. Не забывай, что «первичные» — люди крестьянского происхождения, а это значит, что они восприимчивы к темным силам природы и вместе с тем хитры, как финансисты.

Все они пели литанию с таким неистовством, которое много говорило об их страхах. Даже я… лишилась своих надежд.

Господи, пожалей нас, защити нас от бед, слишком резких перемен, алчных торгашей, кровожадных акул, дельцов и захватчиков!

Сделай так, чтобы Марлен уехал, а Джин Фиц утонула в джине.

Защити Анжелику от ее демонов и сократи ее муки… Проведи Николь сквозь таинства ясновидения, избавь ее от ухаживаний Марлена, найди ей подходящего мужа.

А ты, Дорис, богиня, чье имя носит этот остров, защити его, твою деревню и твоих сыновей и дочерей.

Как видишь, я вставила несколько личных просьб. И мне стало от этого легче. Как и все остальные, я была встревожена и, как и все остальные, прибегла к молитвам.

Марлен по моему совету вернулся в Париж, чтобы уладить какие-то дела. Слава Богу, этот мужчина не глуп.

Каждый, несмотря на свою скорбь и свои притязания на наследство, поджидал стычек между Джин Фиц и мной. Мы были готовы воспламениться, но избегали трения. Чем разочаровали часть собравшихся, ожидавших, что от нашей стычки будет жарко.

Тактические ошибки Станисласа фон Марлена спровоцировали гнев мисс Фицджеральд. Этот солдафон воспользовался дерзкими сплетнями, чтобы побудить Джин Фиц продать ему один из ее домов. Однако на этот раз уловка не сработала. Этому человеку порой недостает утонченности, особенно когда он весь во власти одной-единственной цели. Чтобы попытаться дестабилизировать рынок недвижимости, Марлен не нашел ничего лучшего, как воспользоваться заявлениями своего друга д’Армальяка. Однако в своих расчетах он не учел, что графиня д’А. не могла допустить, чтобы из ее супруга делали посмешище и понижали стоимость их частной собственности. Таким образом, она поспешила объяснить Джин Фиц, что Марлен пригласил ее мужа на этот пресловутый ужин, чтобы подшутить над графом, и ее супруг удручен ролью, которую отвел ему бесцеремонный хозяин.

Ты уже довольно много знаешь или, точнее, я тебе довольно много рассказывала о нашей боевой лесбиянке, чтобы ты мог представить ее реакцию. Джин Фиц направилась к нашему арендатору, обругала его и выставила вон. Ужасная сцена! У Станисласа пока не было времени поговорить со мной — но он надел на лицо маску в духе вагнеровской трагедии.

Марлен всегда тяжело переносил поражения; мне казалось, что с возрастом он станет более терпелив, однако, похоже, как раз наоборот.

Суета сует!

Ему не нравился Гренье, а теперь он испытывает на себе ненависть Джин Фиц. Его выдворили, а это значит, что мне придется помочь ему найти пристанище до конца сезона. Не сомневайся, что и речи быть не может о том, чтобы я приютила такого грубияна у себя — это настроило бы против меня всю деревню.

Я дошла до того, что надеюсь на чудо, которое вынудило бы его исчезнуть из моего окружения. Увы, когда хищник учуял запах денег, невозможно заставить его отпустить добычу.

Когда Станислас приехал, мне показалось, что он мог бы мне помочь. Я видела лишь положительную сторону его присутствия, потому что так мне было удобно. Я позабыла, что в прошлом уже установила дистанцию между ним и мною. И вот мне приходится платить за свою ошибку. Я чувствую, что Марлен осложнит мне жизнь — на него трудно воздействовать. Станислас может помешать моим планам. Его необузданность, непомерные амбиции, жажда наживы, отсутствие совести, эгоцентризм — все эти вместе взятые компоненты образуют опасную для здешних мест смесь.

Из-за него Джин Фиц напустилась на меня в своей «Утке», так как чувства, которые она испытывает к нему, распространились и на меня.

В настоящий момент… это не имеет значения. Однако Джин Фиц — умная женщина, и оттого что она пьет, еще более опасная. Временами с ней случается белая горячка, а поскольку Джин Фиц обладает почти нездоровой интуицией — знаменитая чувствительность артисток, — ситуация, спровоцированная Марленом, может таить в себе угрозу.

Будем надеяться, что смерть Гренье обратит горячку Джин Фиц к другим горизонтам. Потому что, пока кризис не миновал, любое новое происшествие усугубит ее паранойю. Я не удивлюсь, увидев новые статьи «воинствующей ярыги», как она себя весьма остроумно величает.

Я бы предпочла видеть Джин Фиц среди своих союзников. Будем надеяться, что последние неприятности достаточно серьезны, чтобы занять ее ум…

Как видишь, в этот траурный день я испытываю ярость. Судный день. А я, как любой простой смертный, мечусь между ангелами и дьяволами.

«Все тайное станет явным.

Ничто не останется безнаказанным».

Будем надеяться, что причина смерти Гренье будет выяснена, проклятье разрушено, тайна гадюки разгадана.

И что мой великий замысел осуществится… в свое время.

Что касается завещания, мы все его ждем. Утверждать обратное — было бы лицемерием с моей стороны. От его содержания зависят все мои планы. Гренье с того света навязывает мне свою волю. Если мои расчеты и рассуждения верны, тогда по иронии судьбы у меня есть все основания опасаться наследников.

Мой любимый девиз в который раз дает мне силы идти до конца в моей миссии: «Помоги себе сам, и Бог поможет тебе!»

Пусть это будет и твой девиз, мой дорогой сын!

Тема для размышления: «Когда вы исключили невозможное, осталось невероятное — оно и является истиной».