Славный Леха к моменту моего появления благополучно сдал статью в номер, а потому первым делом, что есть сил хлопнув меня по плечу, увлек на выход, вон из редакции – на улицы Брюсселя, как он выразился, «дышать свежим воздухом и беседовать о вечном: о преступлении и наказании».

– Не знаю кто как, а лично мы нашли убийцу – несравненную Люси Манье, метательницу ножей, – сказал Леха, направляя стопы к симпатичному русскому кафе под вывеской «Пельмешки», которое он назвал «своим дорогим Отечеством». – Только представь себе волнующую картину: юная убийца, белокурая бестия, легко и грациозно перерезающая глотку могущественному магистру ордена! Тираж вечернего выпуска удвоили, и, держу пари, его в момент разберут. Сам понимаешь, сытому и благополучному бельгийскому обывателю подобные истории дают великий импульс жизни: живи, брат, и радуйся, что резка глоток не вошла в привычный образ жизни старушки Бельгии!

– Бог вам в помощь!

В мои планы не входило устраивать диспут – только почуяв запах родной кухни, я ощутил зверский аппетит, решив отложить на энное количество минут все более-менее серьезные разговоры.

– Ты как хочешь, а я, пожалуй, закажу себе вареников с вишней – помнится, моя бабуля Варя знатно их готовила, а я поглощал их тоннами.

Леха только хмыкнул; в отличие от меня, он заказал себе бадью окрошки, а на второе – говядину с картошкой и грибами в горшочке. Согласен, на фоне этого я выглядел барышней, но решения своего менять не стал: две порции вареников – и все тут! Каждый из нас в считаные минуты умял свой заказ, после чего мы под большие чашки роскошно заваренного чая вернулись все к той же теме преступления и наказания.

– Все это дело – сплошные парадоксы, – глубокомысленно изрек Леха, сыто икая. – Все начиналось как игра великовозрастного романтика Себастьяна Пилцига. В его жизни, суровой и трудовой, ее явно не хватало, этой самой романтики. Поэтому он и создал свой собственный мир – с рыцарями, древними свитками, монахами…

Очередная отрыжка сытого Лехи – и продолжение благостного монолога акулы пера:

– Что ни говори, а этот Пилциг был неистребимым романтиком: орден, рыцари, летописи, благотворительность и собственное звание великого магистра… Но, как говорится, жизнь – груба. То, что для него было лишь волнующим продолжением сказки рыцарского ордена – открытие золотых арканов, – для других стало серьезным поводом для убийства. И, согласись, Люси Манье на роль убийцы вписывается удачнее всего. Циркачка, полжизни которой прошло в цыганских скитаниях цирка шапито, возможно, она по самой своей натуре не вытерпела искушения золотом.

Мне оставалось только усмехнуться с ноткой горечи.

– По-твоему, выходит, все циркачи заодно с цыганским племенем – отпетые мошенники и убийцы. В корне неправильная точка зрения, товарищ мой любезный! Все может быть с точностью до наоборот, и учитель обычной школы, по ночам переводящий Скильда на современный язык для грядущих поколений, окажется истинным убийцей! Сухарь и умница заранее мог спланировать, как завладеть арканом и получить солидный куш за него, в то время как чуждая рыцарству циркачка, возможно, одна-единственная из всей компании с трепетом душевным относилась к своей миссии копирования рисунков золотых арканов.

– Согласись, в данном деле любой из вариантов одинаково волнующ, – с удовлетворением кивнул Леха. – Не каждый день случаются столь, я бы сказал, нравоучительные преступления. Лично я по-любому еще не раз воспою доблесть вечно юного рыцаря, а по совместительству магистра Себастьяна Пилцига. Кстати сказать, завтра я решил навестить его пассию – прекрасную Маргариту. Мои коллеги уже делали набег на ее ферму, но вернулись ни с чем – им ответили, что хозяйка фермы в отъезде. А вот я решил при надобности поселиться где-нибудь поблизости, дождаться ее и душевно побеседовать. Ты со мной?

– Разумеется.

Мы еще поболтали о том о сем, обменялись парой-тройкой анекдотов, после чего разбежались в разные стороны. Леха отправился до дома, до хаты, а я – в свой отель, больше всего на свете желая лечь пораньше и отоспаться. Как говорится, утро вечера мудренее.