В доме Сноуфилдов Мириэль отвели комнатку на чердаке. Именно на чердаке размещались помещения для прислуги. Комнатка была так мала, что едва вместила все чемоданы, которые Мириэль привезла с собой.

Экономка — худая, как щепка, строго одетая и весьма надменная особа — встретившая Мириэль и помогавшая ей устроиться на новом месте, с нескрываемым недоумением посмотрела на новенькие чемоданы, которые хромой Билл выгружал из своей обшарпанной двуколки, а потом — почти что с неприязнью принялась разглядывать изысканный наряд Мириэль.

— Молодой мистер Сноуфилд сказал, что сегодня прибудет новая горничная для мисс Сноуфилд… Я и готовила помещение для горничной, а не для благородной барышни! — недовольно заявила экономка.

Билл смерил ее ледяным взглядом:

— По-видимому, вы неверно поняли распоряжение мистера Сноуфилда. Моя племянница прибыла сюда по любезному приглашению мистера Сноуфилда в качестве компаньонки для мисс Сноуфилд.

Экономка удивленно приподняла левую бровь, но от дальнейших реплик воздержалась. Впрочем, и помогать Мириэль с ее многочисленными чемоданами не спешила. Два самых тяжелых подхватил Билл, два других и коробку с огромной модной шляпой, украшенной целой клумбой искусственных роз, вынуждена была нести сама Мириэль.

К ее величайшему огорчению, самого Арчи дома не было. Зря она так рано сегодня поднялась, чтобы сделать самую модную прическу, зря она перемерила столько платьев, пытаясь подобрать то, в котором она покажется особенно хорошенькой в это пасмурное утро! Арчи не удосужился даже встретить ее. Он все заботы перепоручил экономке. Мириэль очень обиделась… Мало, что ли, ему было вчерашнего?! И так она проплакала из-за него полдня, а потом еще полдня прикладывала лед к лицу, чтобы снять припухлость и раздражение — слезы, оказывается, так вредны для красоты! Ох уж этот Арчи! Вчера заявил, будто любит Арариту, а сегодня даже не встретил! Если бы не присутствие Билла, которого Мириэль побаивалась, она бы, наверное, не выдержала: убежала бы, вернулась в океан! И вообще: сколько можно терпеть человеческую несправедливость?! Еще говорят, будто у русалок холодная кровь… Это не у русалок, это у людей кровь ледяная, а сердца вовсе нет!!! Так думала Мириэль, поднимаясь с двумя чемоданами и шляпной картонкой в руках, по витой лестнице, к самому чердаку, следом за надменной экономкой, слыша позади нетвердые шаги Билла… Невеселым было вступление русалочки во дворец принца ее мечты!

Комнатка, которую для нее отвели, была более чем скромной: всю обстановку нового жилища составляли столик, на котором стояли кувшин и таз для умывания, комод, стул и скрипучая металлическая кровать, на спинке которой отсутствовало больше половины декоративных шишечек.

Билл не мог оставаться тут долго: он только помог разложить вещи — под строгим взглядом экономки — проверил прочность кровать, и обнял русалочку на прощание.

— Я буду навещать вас, мисс, — прошептал он ей на ухо, делая вид, что целует. — Если вас будут здесь обижать, скажите мне: я вмиг на них найду управу, не посмотрю, что они — Сноуфилды.

Мириэль кивнула и даже улыбнулась, но на сердце у нее было тяжело. Как-то неправильно все складывалось… Как-то не по-сказочному! И ей даже страшно сделалось: если уже сейчас, в самом начале истории, все так плохо, то что же будет дальше?!

Когда Билл ушел — в сопровождении бдительной экономки — русалочка села на скрипучую кровать и немного поплакала. Совсем немного — чтобы лицо снова не распухло — и старалась совсем не тереть глаза, боясь, что они покраснеют. От слез ей стало легче. Мириэль сняла и положила на комод шляпку и перчатки, потом подумала, что следует переодеться во что-нибудь более домашнее. Мэг суровой рукой отобрала для нее только те платья, которые застегивались спереди: чтобы застегнуть пуговки и крючочки на спине, требовалась помощь прислуги, а Мириэль сама теперь переходила в ранг служанки, и помогать ей будет некому! Корсет сегодня утром Мириэль тоже надела именно такой, который зашнуровывается спереди, хотя он утягивал гораздо хуже, чем те, которые зашнуровывались сзади. Но привередничать, увы, не приходилось! Зато привезенных платьев было так много, что на выбор домашнего наряда ушло полчаса, и за это время Мириэль окончательно успокоилась и воспрянула духом: в конце-то концов, не так все и плохо!

Она — здесь, на земле, и нашла своего принца, уже в его дворце, в его доме, и до полнолуния еще много-много дней, а она так мила со своим беленьким, как подснежник, личиком, в облаке роскошных белокурых волос, и ей так к лицу домашнее платье из белого в голубую полосочку муслина… Хорошо бы принц увидел ее сегодня. Но даже если не получится сегодня — все равно, у нее достаточно нарядных платьев, чтобы ослепить его в любой день! И Билл прав: не мог Арчи за какую-то секунду так влюбиться в Арариту, чтобы не позабыть ее ради Мириэль. А то, что сама Мириэль тоже видела его какое-то мгновение… Так ведь она любила его задолго до встречи! Она видела его во сне! А тогда, на корабле, — она не полюбила его, нет: она просто узнала того, о ком так давно мечтала!

В дверь решительно постучались, и раньше, чем Мириэль успела сказать «Войдите!», дверь распахнулась и вошла экономка. Минуту она молча разглядывала домашнее платье Мириэль, при этом губы ее сжимались все теснее, пока не превратились в вовсе незаметную щелочку, окруженную веерком морщин. Приподняв выщипанную бровь, экономка сказала:

— Мисс Спаггинс, меня зовут мисс Вагнер. По обычаям этого дома вся прислуга находится в безоговорочном подчинении экономки. Сомневаюсь, чтобы ради вас и вашего особого положения компаньонки мисс Сноуфилд это правило изменили. Надеюсь, между нами впредь не возникнет никакого… недопонимания?

Мириэль кивнула с улыбкой. На самом деле недопонимание уже возникло, потому что она совсем, совсем ничего не понимала из того, что сказала ей мисс Вагнер. Скорее всего, мисс Вагнер НАМЕКАЛА, Мириэль уже знала, что у людей принято очень о многом говорить НАМЕКАМИ, и Мириэль казалось, что, проживи она на земле хоть целых пятьдесят лет, она все равно не научится понимать подтекст таких вот загадочных речей. Наверное, мисс Вагнер НАМЕКАЛА на то, что Мириэль должна ее слушаться… Мириэль готова была слушаться. Мириэль готова была на все, лишь бы остаться в этом доме и иметь возможность понравиться Арчи! И потому она улыбнулась этой несимпатичной мисс Вагнер и кротко потупила глаза.

— Хорошо, тогда следуйте за мной. Должна вас предупредить, что мисс Сноуфилд сегодня не в настроении… Она последнее время вообще редко бывает в настроении. Боюсь, вам придется нелегко! — с явным удовлетворением заключила мисс Вагнер.

Мириэль затрепетала. Что значит — «не в настроении»? Дорис Сноуфлид будет кричать, ругаться и бросать в нее тяжелыми предметами? Она видела эту Дорис всего один раз: во время крушения «Королевы Кристины», когда ее, рыдающую, Арчи сажал в лодку… Она тогда казалась кроткой, безобидной и даже трусливой. Может ли такая девушка швырять тяжелыми предметами в свою компаньонку?.. Но, в любом случае, Мириэль собиралась вынести ради Арчи ВСЕ! Преодолеть ВСЕ препятствия, какие судьбе будет угодно поставить на ее пути! Раз уж она решилась обратиться за помощью к морской ведьме… Теперь уже ничто не сможет ее остановить!

Мисс Вагнер привела ее на второй этаж, к резной двери, и постучалась костяшками пальцев.

— Уходите! Видеть никого не хочу! — раздался из-за двери плаксивый девичий голос.

— Мисс Сноуфилд! Это я, мисс Вагнер! — сладко пропела экономка.

— Вот вас-то я и не желаю видеть! Уйдите! Ненавижу вас! Вы шпионили за мной! Вы рассказали обо всем маме! Не смейте больше обращаться ко мне!

Мисс Вагнер вспыхнула и недовольно покосилась на Мириэль: видимо, ей неприятно было, что Мириэль это все слышит… Но она снова постучалась в дверь и проворковала со всей нежностью, какую только могла изобразить — хотя на лице ее так и осталось недовольное и кислое выражение:

— Мисс Сноуфилд, голубушка! Лапочка моя! Все, что я делаю, все, что делает ваша матушка, — все это для вашего же блага! Но если вам, деточка, неприятно меня видеть, я уйду немедленно. Только позвольте мне представить вам вашу новую горничную…

— Мама наняла еще одну шпионку? Ваших ябед ей показалось мало? Убирайтесь обе! — гневно выкрикнула девушка из-за закрытой двери.

— Горничную вам наняла не матушка, а ваш братец, мистер Арчи…

Послышались торопливые шаги, заскрипел ключ в замке и дверь приоткрылась.

Мириэль с первого же взгляда узнала Дорис, хотя лицо девушки распухло от слез. Но и в прошлый раз, когда русалочка видела мисс Сноуфилд на борту «Королевы Кристины», она тоже была заплаканной! Правда, не такой растрепанной. Сейчас она была в серебристом пеньюаре, из-под которого торчал подол ночной рубашки, а ее густые черные волосы спадали на шею каким-то спутанным клубком. Дорис пристально, недоверчиво вгляделась в лицо Мириэль. И улыбнулась.

— Заходите, — сказала она слегка осипшим от плача голосом. — Арчи говорил мне, что сегодня должна приехать моя компаньонка…

На мисс Вагнер Дорис даже не взглянула. Мириэль робко вошла в комнату, и Дорис тут же захлопнула за ней дверь и закрыла на ключ. И, привалившись спиной к двери, душераздирающе всхлипнула:

— Ведьма! Она настоящая ведьма! Шпионка! И вас она назвала «горничной» специально для того, чтобы обидеть! — из глаз Дорис полились слезы: — Ах, если бы вы знали, как я несчастна! Как я несчастна! Лучше бы я ушла в монастырь! О, лучше бы я умерла!

Русалочка провела в комнате Дорис три часа. И за это время она узнала, что такое «монастырь» — хотя толком не поняла, что хорошего находят люди в длительном пребывании в этом скучном месте. Узнала, что Дорис едва ли не с самого рождения страдает от несчастной любви — правда, у Мириэль возникли некоторые сомнения, ведь даже сама она мечтала о принце не с самого рождения, а… А почти с самого рождения, но все-таки — ПОЧТИ! Свою любовь к принцу Мириэль почитала ВЕЛИЧАЙШЕЙ В МИРЕ ЛЮБОВЬЮ, и не желала верить в то, что какая-то другая девушка может пережить что-то подобное! Узнала, что экономку Дорис ненавидит, а свою маму — боится. Что папу Дорис любит, несмотря на то, что он никогда не заступается за нее перед мамой. И что братьев — Арчи и маленького Эли — Дорис просто-таки обожает! Слушая горестное повествование Дорис, то и дело прерываемое всхлипываниями и натужными рыданиями (Дорис, похоже, выплакала все слезы, устала плакать, и заставляла себя делать это только потому, что у нее наконец-то появился слушатель!), Мириэль сумела распутать и расчесать ее волосы, и даже уговорила бедную страдалицу переодеться в дневное платье. И была несказанно удивлена, не обнаружив в весьма обширном гардеробе мисс Сноуфилд ни одного — действительно ни одного! — платья, которое хоть сколько-нибудь ей шло. Мириэль подумала, что следует как-нибудь исправить положение и посоветовать Дорис сшить себе что-нибудь по-настоящему миленькое… Дорис ей понравилась. Конечно, она не могла стать для нее такой подругой, как Арарита. Арариту никто не заменит, а Дорис, если уж на то пошло, скорее напоминает невзрачную Лирину. Но — Дорис была сестрой Арчи. Родной сестрой. И Дорис любила Арчи, и Арчи тоже, по-видимому, ее любил, и уже за одно это Мириэль следовало как минимум — хорошо относиться к Дорис, а еще лучше — постараться ее полюбить. И обязательно сделать что-нибудь хорошее для нее! Арчи понравится, если Мириэль сделает что-нибудь хорошее для его скучной, плаксивой сестренки! К тому же — Дорис страдала из-за несчастной любви. Мириэль, правда, не поняла, в чем состояла «несчастность» этой любви: Дорис рассказывала как-то сбивчиво, и во всем винила свою маму и мисс Вагнер. Но, как бы там ни было, Мириэль и сама страдала от любви, а значит, не могла не сочувствовать чужим страданиям. Она обязательно поможет Дорис — хотя бы тем, что подберет ей подходящие ткани и фасоны. Но — не сейчас. Не сразу. Сначала она должна все здесь понять, во всем разобраться, чтобы начать действовать, действовать, действовать… Через месяц Арчи поведет ее к алтарю. Или — она убедится, что он действительно достоин Арариты.

Сноуфилды жили пышно. Как говорили люди, «на широкую ногу» — Мириэль не сразу поняла смысл этого странного выражения. Правда, она не раз слышала жалобы миссис Сноуфилд, матери Арчи, на безденежье, на то, что каждую копейку Арчи вкладывает в свой «бизнес», а она вынуждена из-за этого вести жизнь затворницы… Но слышала Мириэль и другие жалобы — жалобы слуг на то, что им задерживают или урезают зарплату, чтобы хозяйка с барышней могли ездить на балы и в театры. Говорили, что больше шести месяцев никто в работниках у Сноуфилдов не продержался. И что набирать прислугу мисс Вагнер становилось все труднее и труднее — и по большей части из числа приезжих, потому что все в городе знали о скупости Сноуфилдов.

Миссис Сноуфилд была женщиной красивой — Арчи со своими высокими скулами, яркими глазами и изящным ртом явно в нее удался, а не в отца — но, при всей своей внешней привлекательности, миссис Сноуфилд оказалась на редкость язвительной и недружелюбной. На Мириэль она с самого начала поглядывала с совершенно непонятной для русалочки подозрительностью. Мириэль пыталась завоевать ее расположение, но быстро поняла, что это попросту невозможно. Миссис Сноуфилд была изначально нерасположена ко всем своим слугам — за то, что в конце месяца они обязательно запросят жалование! А платить миссис Сноуфилд, как известно, не любила… Но ее неприязнь к Мириэль была более глубокой и личной, чем к другим служанкам. Мириэль была красива. А собственная дочь миссис Сноуфилд — Дорис — была на редкость невзрачна. Миссис Сноуфилд считала разумным нанять в компаньонки или в гувернантки к красивой барышне — невзрачную особу, чтобы с помощью непривлекательности последней оттенить прелесть первой. Но ни в коем случае не наоборот! Миссис Сноуфилд даже пыталась уговорить Арчи прогнать Мириэль. Тщетно. Арчи к ее доводам не прислушался. Миссис Сноуфилд так и не поняла, почему…

Мистер Сноуфилд был человеком тихим, мирным, писал натюрморты, посещал собрания местного клуба поклонников творчества поэта по фамилии Эллиот, — и вообще вел жизнь уютную, незаметную и полностью обособленную. В семейные дела не вмешивался, да его мнения и не спрашивали почти никогда… Домом заведовала миссис Сноуфилд, бизнесом — Арчи. Мириэль показалось, что Дорис получилась такой именно в отца. Только Дорис была еще и боязлива. Впрочем, мистеру Сноуфилду было нечего особенно бояться. А к невозможному характеру и невероятным поступкам миссис Сноуфилд он за годы совместной жизни даже привык!

Был еще младший ребенок, Эли — очаровательный мальчик, вежливый и спокойный. Он ходил в школу и иногда (когда миссис Сноуфилд отсутствовала) приводил после уроков товарищей — поиграть в саду. Мириэль наблюдала за их играми из окна и завидовала. Это было так похоже на игры юных русалочек — только не в саду, а среди коралловых рифов… И Мириэль так хотелось присоединиться к мальчикам!

С Дорис ей было немножечко скучно. Дорис, конечно, была очень славная, но…

Но Мириэль скучала по Арарите. В конце концов, даже Рэйчел, которая иногда навещала Арчи и Дорис и к которой Мириэль ужасно ревновала своего принца, казалась ей более интересным и привлекательным человеком, чем Дорис! Уж очень Дорис была унылая. Как серое небо над океаном зимой…

Впрочем, поиграть с мальчиками Мириэль так и не решилась, а Рэйчел приезжала не часто. И приходилось общаться с Дорис. Потому что больше общаться Мириэль было здесь не с кем.

Первой помощницей миссис Сноуфилд в домашних делах была мисс Вагнер. Она во всем следовала требованиям и настроениям госпожи и тоже относилась к Мириэль с неприязнью.

Среди слуг Мириэль сначала друзей себе не нашла — они не считали ее «своей», они считали ее «полубарышней», а значит — выскочкой, которой следует указать ее место! Вот они и указывали, отстраняясь от Мириэль и даже сплетничая за ее спиной… Правда, Мириэль еще не так уж хорошо разобралась в земной жизни и во взаимоотношениях между людьми, чтобы понимать и переживать происходящее.

В конце концов, и среди слуг нашелся один человек, который явно выказывал ей свою симпатию: Марк — буфетчик. Он тоже был «из образованных» и к нему тоже настороженно относились слуги. Но главной причиной его расположения к Мириэль являлось, разумеется, то, что Марк был симпатичным молодым человеком, а Мириэль — на редкость красивой девушкой.

Марк очень деликатно и ненавязчиво принялся ухаживать за ней. Приносил ей маленькие букетики маргариток и коробочки с пирожными. Маргаритки Мириэль ставила в стакан на тумбочке, а пирожные тайком отдавала друзьям Эли: она терпеть не могла сладкое и не понимала, что люди в нем находят! Иногда — если Дорис укладывалась спать днем, следуя приобретенной с детства привычке — Марк и Мириэль встречались в беседке в саду, чтобы поболтать. Марк готов был говорить часами — обо всем на свете — и Мириэль тоже готова была слушать его часами, потому что ее интересовало все, все, что только можно было узнать об этом замечательном мире. Но больше всего на свете ее интересовали Сноуфилды. И главный из них — принц Арчи.

Один раз, кивнув на роскошный, утопающий в густой зелени магнолий дом, Марк сказал:

— Дом этот старой французской постройки… Обычно в таких живут привидения. И полным-полно тайн и спрятанных кладов. Только этот дом — он как упрямый старик. Крепко стережет свою тайну. И никак у него не вызнаешь… Ни хитростью, ни лаской! Остается выбить силой… Только господа Сноуфилды на это неспособны. Вот и мучаются. А решились бы снести дом до основания — может, и узнали бы чего интересное для себя…

— Зачем же сносить такой красивый дом?

— А что же, лучше жить и мучиться тем, что существует тайна, которую они никак не могут узнать? Будь я владельцем, я бы разрушил его до основания… Но я не владелец. Зато я знаю один ключик, благодаря которому заставлю разговориться этого упрямого старика.

Мириэль только-только стало интересно, как вдруг на балконе появилась заспанная Дорис и принялась звать ее! Мириэль вынуждена была быстро попрощаться с Марком и бежать в дом… Так она и не узнала ни про тайну, ни про ключик. А Марк, возможно, уже готов был ей рассказать! Впрочем, она еще сможет при случае расспросить его… Ведь Марк всегда готов поговорить с ней! Не то, что Арчи.

Ах, Арчи! Арчи. Вот кто был предметом всех ее помыслов. Вот кто заставлял ее страдать. Арчи был к ней практически безразличен… Он лишь один раз позвал ее к себе в кабинет — сразу после своего возвращения — и спросил, хорошо ли ее приняли, хорошо ли она устроилась, нашла ли общий язык с Дорис и не нуждается ли в чем. На первые три вопроса Мириэль ответила: «Да, сэр!» — ибо так научила ее Мэг. На последний вопрос она ответила: «Нет, сэр!». И сделала реверанс. После чего Арчи с ней попрощался… Конечно, она все время сталкивалась с ним в доме, и Арчи кивал ей весьма приветливо, но неизменно казался печальным и озабоченным. Мириэль думала, что это — оттого, что Арчи тоскует об Арарите, которую считает погибшей… И ночи напролет мучилась ужаснейшими угрызениями совести! Она даже хотела уже идти к нему, чтобы рассказать обо всем — всю правду, и про русалок, и про морскую ведьму — не могла Мириэль смотреть спокойно, как страдает ее принц! Но тут, не догадываясь даже о переживаниях хорошенькой компаньонки, на помощь ей пришла Дорис.

В тот день Мириэль с Дорис решили поехать на прогулку к морю. Спускались по лестнице, навстречу шел Арчи — даже более угрюмый и озабоченный, чем обычно. И Дорис, с жалостью посмотрев на обожаемого брата, сказала:

— Бедненький, как же он страдает!

Мириэль внутренне сжалась. Страдает! Неужели же Дорис знает, почему страдает ее восхитительный брат?!

— А все это проклятое дедушкино завещание! Оно всех нас делает несчастными! — всхлипнула вдруг Дорис и приготовилась плакать. — Всех нас делает бесконечно несчастными! И Арчи, и Рэйчел, и Томми, и меня… Не знаю, зачем дедушка так поступил со всеми нами!

— Так Арчи несчастен из-за завещания?

— Да. Мама сказала ему, что на ближайшем балу он должен объявить о дате своего бракосочетания с Рэйчел.

— Как?! На ближайшем балу?! — ужаснулась Мириэль.

В эту секунду ей показалось, что тело ее уже сейчас превращается в морскую пену!

— Да, и это его печалит! Он не любит Рэйчел, они с детства всегда ссорились… Рэйчел… Она, конечно, очень милая и красивая, но они с Арчи совершенно не подходят друг другу! Они будут несчастны вместе. И Арчи это знает.

— Он не любит Рэйчел? Ты точно знаешь? — обрадовалась Мириэль. — Так зачем ему на ней жениться?!

— Из-за завещания! Если они поженятся, наши семьи получат деньги, завещанные дедушками, и Арчи сможет полноценно развернуть свой бизнес. Если бы только сокровища дедушки не пропали так загадочно… Арчи пожертвовал бы этими завещанными деньгами и не стал бы жениться на Рэйчел! И, может быть, мы с Томми тоже…

Дорис выронила несколько слезинок. Предвидя начало очередной слезной бури, Мириэль поспешила спросить:

— А что за сокровища?

— О… Это тайна. Прости меня, милая Мириэль, но это — тайна. Страшная, жуткая тайна семьи Сноуфилдов.

С этими словами, произнесенными жутким, загробным тоном, Дорис направилась к приготовленной для них коляске.

«Тайна! — подумала Мириэль. — Марк тоже говорил про какую-то тайну!»