Пружины свинга

– А ты любишь джаз? - спросила Сандра, когда Дуг сидел за кухонным столом и уплетал за обе щеки сандвичи, которые она приготовила перед его приходом.

Он хрустел зеленым листиком салата, наслаждаясь его свежестью и сочностью, ощущая при этом необыкновенно нежный вкус майонеза с ароматом корицы.

– Джаз? - недоуменно переспросил Дуг. - Ты имеешь в виду вот эти дум-дум? - Он раздувал щеки, подражая скорее тубе, чем саксофону. - Да нет, наверное. И что?

И что, в самом деле? Почему я спросила об этом? - удивилась Сандра. И тут же пришел на помощь ответ профессионала: тебе хочется говорить о Говарде. Вот почему ты спросила Дуга о джазе. Обычное замещение.

– Да так просто. Я-то люблю джаз, и мне пришла в голову смешная мысль: то, чем мы с тобой только что занимались, похоже на свинг.

– А.., качание, вращение… Любопытная мысль. - Дуг потянулся к ее бедру, которое оказалось в весьма приятной близости. - И очень своевременная. Давай-ка проверим, насколько она правильная. А?

Сандра легонько шлепнула его по руке.

– Перестань. Я просто разговариваю с тобой.

– Я тоже. Ты задаешь вопрос, а я не хочу давать опрометчивый и неграмотный ответ. Поэтому должен проверить. Поставим эксперимент?

Она засмеялась.

– Ты его только что ставил. И не один раз.

– Согласен, но тогда я не задавал себе такого вопроса.

– Это я тебе задала вопрос. А не ты. Но вот если бы я спросила об этом Говарда…

– Кого-кого?

– Говарда Нистрема. Если бы ты увлекался джазом, ты бы знал это имя, - заметила она как бы между прочим. - Это муж моей подруги, - она помолчала, - теперь уже покойной подруги.

– Она была очень старая?

– Такая, как я.

– Такие не умирают.

– Еще как умирают.

– Печально. Молодые должны жить. - Дуг снова потянулся к Сандре. - Я тебе сейчас покажу, как они должны жить. А что теперь Говард? Свингует один?

– Да, на саксофоне.

Дуг кивнул и отправил в рот большой кусок сандвича. Веточка петрушки осталась на губе.

– Он прекрасный музыкант, - продолжала Сандра. - Когда Говард Нистрем приедет на гастроли в Штаты, я свожу тебя на концерт.

– Ладно, так и быть. Пойду. Но ты не боишься, что после этого закрутишься в свинге до потери пульса?

Дуг плотоядно уставился на ее живот. Сандра надела блузку, но застегнула ее на одну пуговицу между грудями, и поэтому живот был открыт.

– Нет, не боюсь. - Она улыбнулась. - Я люблю с тобой играть в эти игры.

Он вскочил и чмокнул ее в шею. Потом принялся быстро натягивать джинсы.

– Улетаю, моя сладкая.

– Уже? Но ведь еще ночь!

– Именно поэтому и улетаю. Потому что утро я должен встречать в другом часовом поясе.

– И когда ждать от тебя вестей?

– Всегда!

Через минуту машина взрыкнула и, взвизгнув шинами, вывернула с подъездной дорожки.

Сандра привыкла к манере Дугласа Скотта внезапно появляться и стремительно исчезать и относилась к ней спокойно. Нельзя ломать человека, он такой, какой есть, очень цельный. Нельзя левшу переучивать на правшу, потому что его рукой управляет другое полушарие мозга, не то, которое у большинства, так и из Дугласа Скотта не сделать светского льва.

Сандра давно объяснила себе, почему она хочет быть с Дутом и будет с ним до тех пор, пока в ее жизни не произойдет ничего такого, что заставит ее изменить их отношения. Он отвечает всем требованиям, которые она предъявляет к мужчинам на данном этапе своей жизни. Дуг отличный любовник. Нежный, внимательный, изобретательный, и он хочет ее всегда. Он не вмешивается в ее дела. Хорошо обеспечен. С ним интересно в горах и на море, он надежный, сильный, уверенный. Хочет ли она его в мужья? Пока она никого не хочет в мужья.

Сандра много думала об этом и приходила к одному и тому же выводу: если ей не хочется заниматься детьми, то незачем выходить замуж. Безотносительно к тому, будут ли у нее дети, то есть захочет ли она их рожать и воспитывать, получая мужа, она все равно получает ребенка, только взрослого. Сына, которого всю жизнь придется растить и воспитывать. Пока у Сандры не было такого желания.

Взять хотя бы ее родителей. Сандре всегда казалось, что отец - еще одно дитя ее матери. Капризный, своенравный, упрямый, он делал только то, что хотел. Он коллекционировал ножи, которые и на самом деле были произведением искусства, но сколько денег уходило на них! Состояние, которое мать получила, выходя замуж за мужчину из хорошей фамилии, но совершенно нищего, все оказалось употреблено на его коллекцию.

Разве не поэтому Сандре самой пришлось вставать на ноги? Чем могли помочь родители? Нет, она не обвиняет их ни в чем, она сама справилась, и хорошо справилась. Но чего ей это стоило!

Впрочем, важно не то, что ты делаешь, а как к этому относишься. Может быть, поэтому то, что мы совершили с Пэт, не задело меня слишком глубоко, не сломало, не извело мучительными раздумьями, сказала себе Сандра. Нельзя допускать, чтобы терзания начались через восемь лет после произошедшего.

А коллекция отца оказалась пшиком - то, что он собирал многие годы, сейчас ничего не стоит. Конечно, трудно угадать, какой отбор сделает Время. Мало кому дан подобный дар, но кому он точно не был дан, так это ее отцу.

Сандра недавно заглянула на выставку и увидела канадский нож, ручка которого сделана из слоновой кости, а на ней рисунок - с одной стороны рысь, с другой- барс. Он стоил баснословно дорого. Вот какие ножи сейчас в цене. Но отцу такой и не снился.

Сандра не знала, до сих пор, по крайней мере, захочет ли она вообще иметь детей. Если честно, иногда ей в голову приходила и другая мысль - а сможет ли она их иметь? После той операции, которую они провернули с Пэт, возможно, и нет.

Сандра встрепенулась. Ну что ж, кажется, я пришла в себя после потрясения, если способна размышлять отвлеченно. Все, пора отправляться спать, завтра утром я должна быть в офисе.

Шли дни, Сандра принимала клиентов, поток которых не иссякал, но она ловила себя на том, что ждет телефонного звонка, который бы ответил на томившие ее вопросы.

И телефон зазвонил, когда она отдыхала между сеансами.

– Привет, Линн. Да, спасибо. Понемногу прихожу в себя. А как ты? Как Говард? Понятно. Ты говоришь, он начинает выступать с квартетом? Из консерваторских девочек? Ясно. Куда они едут на гастроли? В Варшаву? Хорошо. Жди от меня удостоверение от музыкального журнала. Я немедленно займусь этим.

Она положила трубку и принялась расхаживать по комнате. Это уже была другая Сандра Мередит, решительная и деловая, которая знает свой следующий шаг и каким будет тот, что за ним, и все остальные.

А будут они точными, своевременными, поскольку поведут ее к цели, намеченной даже не разумом, а подсознанием.

Говард собирает вокруг себя милый девичий квартет. Кто знает, намерен ли он утешаться в обществе молоденьких консерваторок только музыкой? Она набрала номер.

– Мэри? Помнишь, я говорила тебе об одной замечательной девушке, которая фотографирует музыкантов и этот дар у нее от Бога?.. Она тебя, конечно, заинтересовала. Давай обговорим условия…

Сандра никогда и никого ни о чем не просила. Она покупала или, купив, продавала. Как в случае с Линн.

Мэри Спирс - давняя клиентка Сандры, хозяйка музыкального журнала. Во время одного из сеансов Сандра внушила Мэри, что Линн ей просто необходима в качестве фотографа. Ведь журналу нужны съемки, главным героем которых будет звезда джаза Говард Нистрем.

– Поймите, Мэри, - втолковывала Сандра, - светская хроника и неожиданные кадры из личной жизни саксофониста сделают ваше издание журналом номер один для поклонников джаза, к которому поднимается новая волна любви.

К вечеру того же дня Линн получила аккредитацию от журнала Мэри Спирс и первый чек от Сандры - быстрая почта "Федерал Экспресс" делает свое дело без задержек. Как и Сандра: если она бралась за что-то, то никогда не тянула. Или не бралась вовсе.

Солнце позолотило желтые цветы в цветнике, любимые Сандрой дикие маки на тонких ножках. Они быстро облетали, но садовник снова высаживал их, подчиняясь прихоти хозяйки, а однажды он ей признался, что по-настоящему влюбился в эти маки из-за нее. Высаживая их конвейерным методом, садовник вместе с Сандрой от души наслаждался их цветением едва ли не круглый год.

Сандра и сама не знала, почему ее так влекут нежные маки. Не потому же, в конце концов, что в ранней юности она пробовала забыться с помощью опия, который не получишь из декоративных маков! Впрочем, память о сладостном забытьи сохранилась.

Огромное поле маков с гигантскими головами качается под ветром, Сандра ступает по ним, топчет ногами, а они снова распрямляются, окружают ее непроходимыми стенами со всех сторон, от их горьковатого аромата кружится голова и сладостно замирает сердце…

Но это было до того, как доктор в клинике Сан-Франциско вынул у нее то, что она подарила Пэт. Наверное, так у Пэт замирало сердце, когда она узнала, что совершилось невозможное - она забеременела.

Сандра прикоснулась к клавише проигрывателя, и в комнату ворвалась музыка. Снова свинг. Состояние ее души как никогда точно отвечает этому ритму. Ее бросает от одной мысли к другой, они крутятся, вращаются, переплетаются, наползают одна на другую.

Душа напрягается и расслабляется, но в мыс лях такая же упругость, как в джазовой музыке, та же постоянная пульсация, которая подталкивает ее: дальше, дальше, дальше Сандра почувствовала, как тело само со бой стало ритмично двигаться, качаться. От природы она была очень пластична и всегда наслаждалась движением.

Так что же, Сандра Мередит? Ты начинаешь охоту за Говардом Нистремом? Ты уверена, что это тебе надо?

Еще поворот, еще один - резкий, на сто восемьдесят градусов, теперь обратно Ей кажется, она слышит голос флюгель горна, он пронзает ее насквозь. Потом вступает перкуссия - ударили барабаны, про шлись по буйволовой коже метелки. Теперь фортепиано. Какой свинг, какой мощный свинг! Тело Сандры зашлось, закрутилось, словно гуттаперчевое. Она чувствовала себя тряпичной куклой.

Но.., если она примет решение быть с Говардом, ее жизнь превратится в похожий свинг. Не захлебнешься ли в нем, Сандра Как захлебывается сейчас альт-саксофон! Ничего подобного! Она мотала головой тяжелые груди прыгали под блузкой и казались живыми существами, отдельными от остального тела, твердыми и напряженными только по им известной причине. Длинные, бронзовые от загара ноги идеальной формы от занятий на тренажерах в фитнесс-клубе выделывали немыслимые па.

Да, я буду знать, все знать о Говарде.

Но зачем, Сандра? Может быть, хочешь вернуть то, что отдала? Но разве это твое?

Она остановилась.

А чье? Откуда взялась бы Келли? А откуда взялся бы твой бизнес? Не ты ли говорила, что они однояйцовые близнецы?

Музыка в душе стихла, но тишина длилась всего секунду, потом Сандре послышался визг кларнета, который словно уколол ее тонкой иглой. Он пытался внушить ей, что она слушает не какой-то новомодный джаз, в котором перепутано все - и мысли, и чувства, и понятия, - а настоящий мейнстрим, с незыблемыми традициями. Это не джаз-рок, не свободный джаз. Так может быть, и тебя, Сандра, повлекло на житейский мейнстрим? В котором самое ценное - семья, муж, дети.

Тем более что один ребенок уже есть. Он твой, Сандра, как ни крути.

Он твой, потому что вырос из твоей яйцеклетки, неважно, что она соединилась с семенем Говарда в пробирке, правда, он ничего не знает об этом до сих пор и не узнает никогда. Потому что ты, Сандра, поклялась Пэт.

Если ты соединишься с Говардом не в виртуальном мире, как было, а в реальном, то у вас будут дети, родные братья и сестры Келли, вашей дочери.

А как же Пэт?

Сандра замерла. Щеки ее горели, глаза сверкали. Если бы она увидела сейчас себя в зеркале, она бы удивилась: кто это? неужели я? Ее лицо было чужим, впрочем, таким оно было несколько раз в жизни, когда приходилось принимать решения, после которых ее жизнь совершала крутой поворот.

Пэт была лишь сосудом, чашкой Петри. Она выносила Келли, но, если бы не бесценный дар Сандры, никакие ультрасовременные высокие технологии зачатия не помогли бы. Для Пэт это был единственный вариант, и она им воспользовалась.

Сандра упала на диван, уткнулась носом в подушку и заплакала. Если бы она не была профессиональным психологом, она не поняла бы причину своих запоздалых слез. Но она-то знала: давая волю слезам, она освобождается от стресса.

Сандра плакала долго, с наслаждением, с каждым рыданием ощущая, как легкость охватывает тело, мысли. Она улыбалась сквозь слезы, впуская в себя музыку, которая затопляла ее отдельными фразами, добавляя к необычайной легкости сладостную патоку обещания счастья.

И вот теперь, когда она поняла, куда ей направить свои мысли и желания, Сандра Мередит позволила себе вспомнить все, что произошло много лет назад и что лежало в дальнем уголке памяти. Она знала, что ей когда-то все равно придется вспомнить, но не знала, когда это произойдет.