С Гаем Гарнье Рамона познакомились в Манчестере, в технологическом институте. Она изучала технику, а он постигал тайны экономики. Было это двадцать лет назад. Они оба приехали из Штатов, уверенные, что европейское образование дает более широкие перспективы, чем американское.

Это легко объяснить, поскольку родители обоих были выходцами из Европы. Родители Гая переехали из Франции, когда ему было шесть. Мать Рамоны, англичанка, нашла свою любовь тоже студенткой, но Рамона родилась уже в Калифорнии, куда ее мать увез страстный молодой американец, в котором было четверть самой настоящей мексиканской крови.

В кампусе устроили вечеринку, новобранцы знакомились друг с другом. Гай Гарнье, конечно, не мог не блеснуть — как всякий француз, он умел веселиться. Он устроил всю эту кутерьму в квартире, которую снимал.

— Я вел к вам важного гостя, — начал Гай, торопливо сбрасывая черную куртку, — но по дороге он смутился. — Конечно, здесь столько молодых прелестных девушек, но сколько достойных молодых людей! Перед вами — один из них. — Он грациозно поклонился. — Когда узнал о конкурентах, он смутился, но для юных красавиц передал дар! — Гай повыше поднял сумку, в которой лежало что-то тяжелое. — Вот. — Гай самодовольно улыбнулся. — Но давайте-ка разберемся с его подарком!

Рамона заметила, какими горящими глазами девушки смотрели на Гая. Она тоже смотрела на него и думала — просто кривляка. Самый настоящий француз.

— Этот важный гость, конечно, тоже француз? — спросила она.

— А разве он может быть кем-то еще? Самый щедрый, самый стильный и самый обаятельный мужчина на свете — это французский мужчина, — тараторил Гай Гарнье, расстегивая замок на сумке и вынимая небольшие бутылочки. — Запомните, его зовут принц Алан де Полиньяк! А это… — он приподнял повыше бутылочку и выдержал паузу, как популярный телеведущий, который ожидает услышать вопль счастья от всей аудитории, — шампанское!

— Ух ты! — раздался срежиссированный вопль.

Одна экзальтированная девушка с факультета менеджмента подскочила к Гаю и повисла у него на шее.

— Я люблю всех французов!

Гай не растерялся, крепко обнял ее и заявил:

— Назначаю тебя королевой бала!

Рамона ухмыльнулась, глядя на парочку нахалов. Ну-ну, посмотрим. Подумать только, как всем хочется быть принцами и королевами!

— Итак, в этих синих бутылочках по двести миллилитров прекрасного вина в каждой. Принц уверяет, что лучше всего его пить из горлышка или через соломинку.

— Из горлышка! — кричали одни.

— Через соломинку! — пытались перекричать их другие.

А Гай вынимал и вынимал бутылочки на радость собравшимся.

— Так как все-таки называется это шампанское? — Рамона привыкла к точности в названиях и в оценках. Она подошла к Гаю, оттеснив «королеву» бала, которой бросила насмешливо: — Пойди отдохни. И сними корону, а то голова вспотеет.

Опешившая от таких слов «королева» отодвинулась, а Гай расхохотался и сказал:

— Хочешь, я тебя назначу моей королевой?

— Я сама себе королева, — отмахнулась Рамона и повторила: — Так как называется это шампанское?

— «Поммери», если тебе о чем-то это говорит, — бросил Гай, пристально разглядывая девушку.

Рамона давно поняла, что мужчины видят ее не такой, какой она видит себя. Ее светлые от природы волосы морочат им голову — считается, что блондинки глупые и легкомысленные. Но это ведь те, у которых голубые глаза. У нее глаза карие, точно такие, как у Фрэнка, ее любимого деда, в крови которого половина мексиканской крови. Стало быть, она на восьмую часть мексиканка. Вероятно, эта самая восьмушка в основном и определяет ее характер. По крайне мере, мать в этом уверена.

— Ладно, кончай глазеть. А то прожжешь на мне дырку, — бросила она. — Название «поммери» мне знакомо. Наверняка твой принц, которого ты, конечно, в глаза не видел, потомок мадам Поммери? Это она полторы сотни лет назад начала производство такого шампанского. Скажи, ты хорошо зарабатываешь на рекламе?

Гай молчал, потрясенный не столько манерой говорить с ним, но осведомленностью девушки. Заметив его замешательство, Рамона улыбнулась так, как полагается улыбаться блондинке.

— Не бери в голову, Гай. У меня просто хорошая память. Я помню имена, даты, целые страницы текста, стоит мне однажды прочитать их.

— А… где ты прочитала о «поммери»?

— Мой дед Фрэнк гонит текилу и читает журналы, в которых пишут про разные напитки.

Она лихо подмигнула ему, потом, заметив пристальный ревнивый взгляд «королевы», встала на цыпочки и поцеловала Гая Гарнье в щеку. Она собралась уже отойти от него, потому что выяснила все, что хотела, но Гай неожиданно схватил ее за руку.

— Погоди, постой, — приказал он. — Сейчас мы покажем вместе с тобой, как надо пить это шампанское.

— А мы, значит, пьем неправильно? — раздался голос из угла, где сидела парочка с химического факультета. Перед ними валялись две пустые бутылки, а они поили друг друга из третьей.

— Нет, — твердо заявил Гай. Он взял две соломинки, откупорил бутылочку и вставил соломинки в горлышко. — Твоя голубая, моя красная. Начали!

Рамона наклонилась и первая взяла в рот соломинку. Гай тоже склонился над бутылочкой, и они столкнулись носами. Рамона почувствовала, как начинает разгораться тело, а вино, которое уже попало в рот и стремительно утекло по горлу, казалось, спешило залить этот огонь. Гай не сводил с нее глаз, они были совсем близко, очень близко, и она заметила, что у него глаза разного оттенка — один темно-карий, а другой чуть светлее.

Он волновал ее, это точно. Так, как не волновал ни один парень. А ведь он совсем не в ее вкусе. Рамона считала, что ее типаж — ровный, спокойный, немногословный американец, блондин-здоровяк, а не вертлявый французик. Кстати, такими она их и представляла, французских мужчин, хотя до сих пор не видела ни одного настоящего.

Когда закончилась бутылочка, Гай сразу открыл следующую. Они снова пили ее вместе, но уже сидя в уголке, не обращая ни на кого внимания.

Рамона не заметила, как все ушли и квартира Гая опустела. Не было даже приятеля Гая, с которым они вместе снимали жилье, тот ушел со своей девушкой.

Возбуждение, словно винные пузырьки, бурлило в крови. Рамона внезапно ощутила, какая у Гая горячая и нежная кожа. Его грудь, покрытая жесткими черными волосками, терлась о ее почему-то уже нагую грудь. Оказывается, Гай успел расстегнуть на Рамоне рубашку.

— Ты хочешь меня, хочешь! — смеялся он.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она.

— Я знаю. Точно. Я тебе понравился сразу, признайся. Давно…

— Но… мы с тобой почти не были знакомы… — Рамона задыхалась, не понимая, как справиться с собой.

— Для этого не надо быть знакомыми. Нас влекла друг к другу наша кровь. Которую мы сейчас разжижали шампанским… Теперь желание растеклось по всему телу, — бормотал Гай, а она хватала ртом воздух.

— Но я…

— Не важно, я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить, — говорил он, а его рука нырнула за пояс джинсов Рамоны.

— Но я…

— Ты тоже будешь меня любить. Я знаю. — Он потянул язычок «молнии» вниз.

Его рука легла на живот Рамоны, от неожиданности она втянула его, и это движение оказалось слишком провокационным — рука Гая соскользнула с живота вниз и замерла на густых нежных волосиках.

Рамона едва не задохнулась.

— Перестань, вылезай, — прошептала она, но ее живот напрягся и снова округлился.

Гай тихо засмеялся.

— Но ты меня заперла там. — Он пошевелил пальцами, стараясь показать ей, что ему на самом деле не выбраться из плена, в котором он оказался.

— Сейчас я тебя отопру, — пробормотала она и принялась стаскивать с себя джинсы.

Но, как часто случается, благие намерения ведут совсем не туда…

Рамона оказалась без джинсов, и рука Гая теперь могла действовать совершенно свободно. Он засмеялся и прошептал ей на ухо:

— Вот об этом я и мечтал.

Он теснее прижал руку там, где она лежала, потом его рука медленно двинулась вперед…

Внезапно Рамона развела ноги и обхватила его за талию. Еще ни с одним мужчиной она не вела себя так свободно и решительно. Но с этим была готова на все.

Рамона Сталлер верила в любовь с первого взгляда. Она тоже явилась на этот свет плодом столь же внезапной, горячей любви.

Гая не надо было приглашать дважды, его реакция оказалась мгновенной. Он мигом освободился от своих черных тонких брюк.

Рамона не чувствовала ни страха, ни боли. Прежде она не соглашалась на близость ни с одним парнем. Она позволяла себе заниматься играми с ними, но никогда не шла до конца. Рамона навсегда запомнила одну подслушанную фразу, которую ее мать сказала своей подруге:

— Не понимаю, почему все так боятся боли при первой близости. Ведь если ты сама очень хочешь, то боли нет…

Это нельзя назвать болью, соглашалась Рамона, просто преодоление барьера. И она почувствовала облегчение…

Рамона проснулась, когда за окном забрезжил рассвет. Широко открыв глаза, она оглядела комнату, потом Гая, пытаясь найти ответ на свой вопрос: правильно ли она поступила. Обычно Рамона не осуждала себя за поступки. Если она что-то сделала, то сделала это сама. Значит, она так решила.

Рамона повернула голову и снова посмотрела на Гая. Она увидела лицо счастливого человека. Ей нравились такие лица, она пристально разглядывала его, и по мелким морщинам, которые можно отыскать даже на юном лице, было ясно, что у этого человека легкий характер. Тонкие ниточки, бегущие от глаз, подтверждали: Гай любит улыбаться. А несколько едва заметных линий на лбу означали: он готов удивляться, причем не скрывая этого. Открытый характер! И никаких складок на переносице, этих неприятных признаков хмурости натуры.

С ним будет весело, подумала Рамона, и ее пальцы осторожно пробежались по груди Гая.

— Отличная реакция! — Она засмеялась, когда Гай поймал ее за руку и крепко стиснул. — Я думала, ты спишь.

— Сплю, но я вижу во сне все, что ты делаешь. Тебе хорошо? — Он открыл глаза.

— Бывает лучше, — капризно проворчала Рамона.

Гай широко открыл глаза.

— Как это? — не поверил он.

— Бывает лучше, — повторила Рамона. — Это когда ты занимаешься со мной любовью.

— Ты невероятная, — прошептал Гай. — Я так и знал. Я всегда хотел такую женщину, как ты… Тебе не больно, правда?

— Нет, нисколько, — тихо ответила она, чувствуя, как сердце ее переполняется от желания.

Рамона повернулась к Гаю, принялась целовать его лицо, потом ее губы побежали вниз по его шее, потом по груди, наконец добежали до пупка и замерли в ямочке.

— Что ты делаешь со мной, Рамона! — простонал он.

— Я еще не то с тобой сделаю, — пообещала она.

И сделала. Гай едва не лишился сознания, когда крепкие пальцы стиснули его плоть.

— Смотри, это стреляет! — Рамона радостно смеялась и не могла отвести глаз от своего кулачка. — Он растет с каждой секундой!

Гай приподнялся, схватил ее за плечи и повалил на себя.

— Он хочет выстрелить в мишень, — прошептал он.

Рамона летала, она отрывалась от его тела и снова опускалась на него, все сильнее возбуждаясь. А потом Гай подмял ее под себя, и Рамона вознеслась, как ей казалось, к самым небесам.

— Я счастлив, Рамона, — наконец придя в себя, признался Гай. — Я знал, что буду вот так счастлив.

Они выбрались из постели к полудню. Гай, убирая бутылочки из-под шампанского из всех углов, неожиданно радостно воскликнул:

— Полная!

— Не может быть, — отозвалась Рамона. Она вышла из ванной, замотавшись махровой простыней до самой шеи. — А где ты ее нашел?

— Возле того кресла. — Гай указал на дальний угол.

Рамона засмеялась.

— Тогда все понятно.

— Что тебе понятно?

— Это твоя королева. Она не могла позволить себе отвлечься, боялась пропустить и не увидеть, что мы с тобой делаем. Разве ты не заметил? Она следила за нами, как… как мексиканский гриф!

— Если честно, то не заметил, — признался Гай. — Я смотрел только на тебя.

— Когда мы пили с тобой из одной бутылочки, а за нами все остальные, ей было не с кем пить. Она осталась без пары.

— Да, ты лишила ее пары, это точно.

— Я снова поступила бы так же, — заявила Рамона, подходя к Гаю и целуя его в щеку.

— Садись, — потребовал он. — Вот две соломинки. Начнем.

Они втягивали в себя слегка теплое вино.

— Теперь мы знаем, кто наш крестный отец, — объявил Гай, переведя дух.

— Кто? — встрепенулась Рамона, высасывая из соломинки пузырьки.

— Ты не знаешь? Не зна-аешь? — Гай вложил в свой вопрос столько удивления, что Рамона не мигая уставилась на него. — Ага-а, ты меня обманула.

— Я?

— А кто хвастался отличной памятью? Я поверил. А это, значит, неправда. Ты можешь и меня забыть! — Гай театрально обхватил голову руками и принялся раскачиваться на стуле. — О горе мне, горе!

— Слушай, ты вправду горе. Горе-актер. Ты переигрываешь, Гай Гарнье. Слушай внимательно. — Она держала пазу, как актер на сцене. — Его зовут…

— Его зовут… — повторил за ней Гай.

— Принц Алан де Полиньяк!

— Ура! Значит, ты согласна выйти за меня замуж!

— Да кто тебе сказал?

— Но, если ты согласилась, что у нас есть общий крестный отец, то значит…

— Значит, мы с тобой брат и сестра!

— Но ведь ты не хочешь заниматься греховным делом — кровосмешением?

Рамона уставилась на Гая, потом рассмеялась и повыше подтянула махровую ткань на груди.

— С тобой не соскучишься. Мне нравится. Ты лучше признайся, сколько заработал на рекламе этого шампанского?

— Вполне достаточно, чтобы сделать тебе предложение. — Лицо Гая стало совершенно серьезным. Как будто не он, а его двойник только что дурачился и жонглировал словами.

— Что же ты мне предлагаешь? — Рамона выпустила соломинку из губ.

— Ты еще не догадалась?

— Но ты даже не намекнул…

— Я полагал, что моя жена будет более сообразительной, — фыркнул Гай.

— Ты шутишь. — Рамона уставилась на него. — Ты предлагаешь мне…

— Выйти за меня замуж.

— Но… зачем?

— Зачем? Ты еще спрашиваешь?

Гай потянулся к ней, дернул за кончик простыни, та развернулась — и Рамона оказалась перед ним совершенно нагая. Гай поднял ее со стула, прижал к себе, она безошибочно почувствовала его желание.

Бутылочка осталась недопитой, со стола скатились яйца, которые Гай успел приготовить на завтрак. Они оказались сваренными всмятку и растеклись по кафельному полу. Гай притиснул Рамону к стене, она обхватила его ногами и наблюдала, как внизу, на кафельном полу, желток растекается, подбираясь к его голым пяткам…

Гай застонал, и она почувствовала взрыв, от которого ей стало невероятно хорошо.

— Вот зачем, теперь ясно? — со свистом выдохнул Гай.

Рамона молчала, по ее лицу блуждала изумленная улыбка.

— Я где-то читала, что в твоем возрасте мужчины гиперсексуальны.

— Такой мужчина способен доставить тебе бесконечное удовольствие. Разве ты не хочешь?

— Хочу.

— Так ты согласна?

— На удовольствие?

— На брак!

Она наклонилась к нему и крепко поцеловала в губы.

— Да, я согласна.

— Ты будешь женой винного магната!

И она стала его женой. Произошло это двадцать лет назад.