Джинни вышла на трап самолета, и ее лицо тут же облепила лондонская влага. Туман спустился почти до земли, и было непонятно, как вообще их «боинг» сумел приземлиться вовремя.

Она прошла по длинной узкой «трубе» в зал прилета. Большая сумка, наполненная в основном инструментами, била по боку. Пусть Генри увидит, как Джинни здорово овладела техникой насечки. Везла она и несколько набросков для гравировки ружья «магнум». Дикая кошка в прыжке. Такую ей довелось увидеть в Скотт-Вэлли, когда они с отцом объезжали капканы в прошлый ее приезд. Кошка попала в капкан, но была еще жива. Зверь настолько поразил Джинни, что, вернувшись домой, она сразу же сделала набросок. Но, не отдавая себе отчета, как всякий художник, нарисовала отчасти свой портрет: чуть раскосые глаза, круглая мордочка и коротенькая шерстка на голове...

Пройдя таможенный контроль и быстро ответив на незатейливые вопросы парней в форме насчет цели прилета и отеля, в котором она намерена остановиться, Джинни выслушала добрые пожелания хорошо провести время в Лондоне и вышла в зал ожидания.

Там, напряженно всматриваясь в прилетевших, толпились встречающие с плакатиками, на которых были написаны имена тех, кого они ждут. Вдруг на одном плакате она прочла: «Мисс Эвергрин». Джинни еще раз скользнула взглядом по своему имени. До нее не сразу дошло, что ее могут встречать с плакатом. Странно... Карен ничего не говорила о том, что пришлет кого-то в Хитроу. Секунду Джинни колебалась, потом подошла к женщине, держащей плакат.

— Я Джинни Эвергрин. Но, может быть, вы ждете кого-то еще с таким же именем?

— Нет-нет, приветствую вас, дорогая...

Джинни быстро оглядела элегантно одетую женщину. Ей можно было дать и пятьдесят, и на десяток лет меньше и на столько же больше. Выражение лица поразительно меняло ее возраст. Насупленное, пока она всматривалась в толпу прилетевших, не имело ничего общего с расплывшимся в добрейшей улыбке при виде Джинни.

— Пойдемте. Моя машина припаркована на стоянке у выхода.

Джинни перекинула сумку на другое плечо и пошла за уверенно лавирующей в толпе незнакомкой.

Встретившая ее дама была чрезвычайно элегантна: роскошный серый плащ до колен, модные черные брюки. Блестящие густые волосы уложены в идеальное каре. От нее веяло уверенностью и, конечно же, ее не заботили мысли о деньгах.

Машина дамы немного удивила Джинни. Это был ярко-красный «форд-К» — маленький автомобиль, похожий на жучка. Потом Джинни вспомнила, что она не в Америке, где снова в моде большие машины, а на островах, где тесно и людям, и машинам. А поскольку острова не резиновые, люди и машины должны, хочешь не хочешь, уместиться на отведенной территории. Англичане — не японцы, которые ухитряются своими руками творить земную твердь. Даже поверить трудно, строят острова из мусора и поселяются на них! А может, английская чопорность проистекает от нехватки земли? Негде разместить избыток эмоций, веселилась про себя Джинни.

Женщина открыла дверцу машины, и Джинни села на переднее сиденье рядом с водителем. Она была поражена — неожиданно просторный салон. Впрочем, понятно: выпуклые бока увеличивают объем машины.

— Поехали, — сказала женщина, включая зажигание. — Да, меня зовут Ирэн. — Она улыбнулась. — Простите, что сразу не представилась.

Молча кивнув, Джинни принялась смотреть в окно.

Ирэн ловко вывернула со стоянки, и красная букашка влилась в поток машин. И тут Джинни вздрогнула от неожиданности. Она совсем забыла о левостороннем движении, и ей показалось, что Ирэн выехала на встречную полосу, но через минуту ощущение дискомфорта прошло.

Джинни думала о Генри. В последний раз она видела его в Вашингтоне, мельком. Ну что она могла сделать, если они разминулись? Когда он прилетел, она была в Сан-Франциско. Боже, как он был великолепен в светлых брюках и легком пиджаке. Идеальный английский молодой джентльмен. Безупречный. Сердце Джинни немедленно отозвалось на эти воспоминания. И не только сердце... Все, хватит, сказала она себе, я уже в Лондоне...

— Нам далеко ехать? — спросила Джинни, с трудом пытаясь вернуться к реальности.

Читая надписи на дорожных указателях, она начала волноваться. Они едут не в Лондон. Совершенно точно! Они едут совершенно в другую сторону.

— Ну... не очень, — ответила Ирэн и бросила любопытный взгляд на свою пассажирку.

Узкая рука в черной кожаной перчатке с дырочками крепко держала руль.

— А как называется место, куда мы едем?..

— Вы узнаете, когда приедем, — с улыбкой ответила Ирэн.

Она одарила Джинни сладчайшей улыбкой, и девушка сочла более приличным вообще ни о чем не спрашивать. Она повернулась к окну и начала следить за сменой пейзажей. Один был прелестнее другого. Туман рассеялся, солнце золотило листья, и под его лучами окрестные поля казались покрытыми изумрудами. Казалось, что пелена, которой только что был укрыт аэропорт Хитроу, — досужие вымыслы утомленного полетом мозга.

Если бы Джинни впервые увидела английские пейзажи, она не сразу догадалась бы, что белые россыпи на зеленых полях — это стада овец знаменитой британской породы. А глядя на красные крыши домов, крытые черепицей, на толстобокие многовековые башни из серого неровно отесанного камня, наверняка решила бы, что попала в сказки своего детства. Средневековые рыцари, замки, привидения выныривали из тайных закоулков памяти...

Красный автомобильчик взбирался все выше по туго закрученному серпантину дороги, которая становилась все уже. Казалось, еще чуть-чуть — и они не разъедутся со встречной машиной.

Но никто не ехал им навстречу. Где-то глубоко внутри Джинни почувствовала холодок, будто проглотила льдинку из коктейля, а она не все таяла... Спросить Ирэн, где они? Но это невежливо. В конце концов элегантная английская леди дала ей исчерпывающий английский ответ. Коротко и ясно: я все узнаю на месте. Все. А почему, зачем — не ее, Джинни, дело. Это слышалось в подтексте.

Наконец за очередным поворотом перед ними возник замок. Его можно было бы спокойно тиражировать, причем с большой пользой для кошелька, заметила Джинни, такой он старинный и такой... самодостаточный. Казалось, что и небо, к которому он устремлен, существует лишь потому, что этот замок удостоил его чести расположиться под ним. Ворота невероятной толщины отворились настолько вовремя, что Ирэн не пришлось притормаживать, въезжая в пустынный, зеленый двор.

— Мы приехали.

— Простите, а Карен здесь?

Наконец льдинка растворилась и, мгновенно вскипев, обожгла сердце Джинни. Нет, не может Карен в канун выставки быть так далеко от Лондона, в этом замке, за тяжелыми воротами. Почему эта женщина привезла ее сюда?

Ирэн загадочно улыбнулась.

— Вас ждут здесь, Джинни Эвергрин.

— Майкл, пора вставать, — проворковала Карен, обнимая мужа. Потом пощекотала его нос прядью волос. Он покрутил головой и открыл глаза. — Вставай, милый. Сегодня у нас открытие, а дел еще...

Он вскочил, будто ужаленный. Ему снился сладостный сон. Один из тех, которые все чаще посещали его, вытесняя прежние, заставлявшие просыпаться среди ночи в холодной испарине. Тех снов он боялся и допоздна засиживался за письменным столом, делая наброски к новым картинам. Майкл пытался убедить себя, что только увлеченность делом не позволяет ему лечь в постель и закрыть глаза. Так было до появления Карен в его жизни. Как он и надеялся, она оказалась способна затушевать его страшные сны. Подобно тому, как он заштриховывал свои реалистические картины...

Сегодня ему снились зеленые поля, цветы, деревья. Он чувствовал аромат согретых солнцем трав. Этот сон навеяла Карен, высокая, стройная, теплая, душистая. Майкл не знал, почему эта женщина так приятно пахнет, и готов был утонуть в ее аромате. Будь он не художник, а парфюмер, то создал бы новые духи и назвал их «Аромат Карен».

Итак, если в день открытия экспозиции в Лондоне он чуть не проспал, значит, наконец пришел в себя, решил Майкл Фадден. И он совершенно спокоен, потому что Карен уже сказала, что успех выставке обеспечен.

Майкл вдруг вспомнил, что Карен ждет приезда своей подруги Джинни Эвергрин. С ее агентством она заключила договор, и Джинни хорошо поработала в Париже. В Лондоне, говорит Карен, она тоже все подготовила. Майкл ни разу не видел Джинни, хотя ему кажется, он знает ее сто лет. Ну, еще бы — по нескольку раз на день Карен вспоминает про «малышку Джинн».

— Слушай, Кари, — вдруг спросил Майкл, — а я когда-нибудь увижу малышку Джинн?

Карен отвернулась от зеркала, перед которым занималась макияжем. Кисточка с пыльцой румян повисла в воздухе, но потом быстро заметалась по щекам Карен. Она вскинула безупречной формы брови.

— А с чего это вдруг тебе захотелось ее увидеть?

— Да я сделал для себя открытие. Мне казалось, я знаю ее сто лет, а на самом деле никогда не видел. — Он пожал плечами. — Слушай, детка, я начинаю подозревать, что ты обладаешь даром внушения. Ты можешь мне внушить что угодно. Даже то, чего со мной никогда не было.

— А внушить, будто не было того, что случилось на самом деле? — со смехом спросила Карен. — Ладно, ты непременно увидишь ее. А еще я попрошу, чтобы она позвала тебя посаженым отцом на свадьбу.

— А она собирается замуж?

— Я собираюсь выдать ее замуж.

— Ты невероятная, Кари.

Он принял душ, выпил кофе, съел булочку с любимым сливовым мармеладом и сел в гостиной просмотреть утренние газеты.

Карен продолжила свое занятие. Она уже довела до совершенства цвет своих губ, а теперь наносила последний штрих — контурным карандашом обводила их границы. Что ж, превосходно, похвалила она себя и собиралась встать из-за туалетного столика.

— Карен! Карен! — Майкл кричал, словно раненый слон.

Он вскочила и пулей вылетела из спальни в гостиную.

— Что? Что случилось, дорогой?

— Ты почитай! Ты посмотри! Похищение в аэропорту! Похищена молодая американка! Джинни Эвергрин! Вот, вот фотография. Скажи, это она?

Карен выхватила газету.

— Боже мой! — прошептала она.

С газетной полосы на нее смотрела Джинни. Ее безмятежная американская улыбка каждому встречному говорила: «О'кей, у меня все хорошо. И у тебя тоже». Карен пробежала глазами заметку и громко застонала.

— А ты дочитал до конца? Ты понял, чего требуют похитители?

— Нет, а чего они хотят?

— Выкупа, как обычно. Но сколько!

По этому протяжному стону Майкл все понял и закрыл глаза. А Карен продолжала говорить:

— Какие сумасшедшие деньги! Они, наверное, думают, что Джинни Эвергрин принцесса крови? Да ее родители живут на ранчо в Скотт-Вэлли. Там есть землевладельцы, но таких богатых нет. По-моему, ты, Майкл, хорошо знаешь эти места, у тебя ведь там кусок земли. Я не ошибаюсь?

— Да, да, Карен. Я хорошо знаю Скотт-Вэлли. Слишком, хорошо... — Он покачал головой, вовремя взяв себя в руки.

Карен опустилась на пол. Ковер был мягкий, но ей казалось, она села на иголки.

— Мы должны что-то сделать, Майкл. А что, я просто не знаю.

Майкл лихорадочно соображал. Он всматривался в ясную четкую фотографию девушки. Какая юная. Как жаль, что он до сих пор не познакомился с ней лично.

— Нужно бы обратиться в полицию...

— В полицию? Но сможет ли она найти Джинни? Здесь столько ферм, усадеб, замков, настоящих неприступных крепостей. Здесь спрятать человека так легко...

— Да, да, да... А что ты предлагаешь, Карен? — говорил Майкл, а думал совершенно о другом. Он спрашивал себя: что в этой девушке удивило его? А ведь что-то удивило, что-то привлекло. Он жадно всматривался в фотографию... Не может быть! Кровь ударила ему в виски. Нет, это разыгравшаяся фантазия художника. Но разве бывает фантазия не разыгравшаяся? — спросил он себя.

— Пожалуй, надо позвонить нашему однокурснику по Кембриджу. Генри Мизерби. Он очень богатый человек. У него колоссальные связи. Уверена, Генри что-нибудь придумает.