Выйдя из кабинета главного редактора, Джудит услышала у себя за спиной:

— Как пройти к мистеру Форестеру? Он ждет меня.

Вопрос был обращен к секретарше Мэри, но Джудит обернулась, хотя и без того узнала обладательницу визгливого голоса.

Посетительница смутилась.

— Ах, это вы… — растерянно протянула она, но уже в следующий момент справилась с замешательством и повторила уже с вызовом: — Да, мистер Форестер ждет меня! Мы с ним условились о встрече!

— А что, в других издательствах вашими дневниками не заинтересовались? — спросила Джудит с плохо скрываемой иронией.

— Мне надо было с самого начала идти к Дэниелу Форестеру, — последовал ответ. — Только он способен по достоинству оценить мою рукопись!

— Ну, желаю удачи, — снисходительно улыбнулась Джудит.

Посетительница на сей раз не удостоила ее ответом и, выслушав пояснения Мэри, горделиво прошествовала в указанном направлении.

— Эта особа была у меня на прошлой неделе, пыталась всучить свои пошлые дневники, — сказала Джудит, отвечая на вопросительный взгляд Мэри. — Я вежливо ей отказала, она обиделась и заявила, что непременно найдет издателя. Но, похоже, кроме Дэниела, никто не клюнул.

— Не исключено, что он, с его чутьем, и в самом деле там что-то нашел, — заметила Мэри.

Джудит, не желая спорить, лишь неопределенно пожала плечами, мол, пусть ищет, если ему это доставляет удовольствие.

Усевшись за рабочий стол, она попыталась углубиться в текст, который ей только что дал Энтони, однако мысли ее продолжали витать вокруг самонадеянной девицы. Неужели Дэниел и вправду углядел здесь какое-то зерно для будущего материала? До какой же степени надо быть наивным, чтобы принять за чистую монету россказни этой комедиантки!

В прошлый раз та поведала Джудит байку, претендующую на сенсационность. Дескать, была изнасилована отчимом, бежала из дома на утлой яхте, на которой затем полгода плавала одна по морям и океанам, попадая в самые невероятные переделки. И береговая охрана ее обстреливала, и тонула она, и с голоду помирала. Но больше всего ей «везло» на встречи с нехорошими, грубыми мужчинами. Кто только не насиловал ее — рыбаки, морские контрабандисты, и даже случайный попутчик, которого она, сжалившись, подобрала на необитаемом, разумеется, острове!

Пролистнув дневник, Джудит увидела там сплошные сцены насилия. С грамматикой у путешественницы были явные нелады, зато все свои совокупления она описывала живо, увлеченно, приводя множество натуралистических подробностей, которые выдавали ее с головой: из текста проступала не невинная жертва, а развратная похотливая шлюха.

Джудит буквально затошнило от грязного чтива.

— Вы считаете это подходящим для нашего еженедельника? — спросила она, возвращая дневник владелице.

— Да, — ответила та беззастенчиво. — Моя судьба не может оставить равнодушными читателей. Они любят сочувствовать несчастным. Я же решила осесть в Лондоне, но меня здесь никто не знает. Мне нужны деньги, жилье, работа, а следовательно — известность!

Говоря это, она смотрела на Джудит с таким откровенным цинизмом, словно приглашала в сообщницы. Джудит поняла, что перед нею не столько дурочка, сколько аферистка. И довольно жестко выставила ее вон.

Теперь же эта наглая особа обольщает Дэниела, который наверняка слушает, разинув рот и периодически вытирая увлажнившиеся от слез глаза. А потом напишет о ней душещипательную статью, и над «Обозревателем» будут потешаться все издатели, которым эта «жертва» успела показать свой дневник.

Джудит подумала, что подобного допускать нельзя, и решила предупредить Энтони. К Дэниелу обращаться было бесполезно. Только Энтони мог уговорить его не связываться с сомнительной особой.

Главный редактор выслушал Джудит с явной скукой на лице и вяло произнес:

— Не волнуйся, Дэниел не такой простак, чтобы верить всяким бредням. Ну а я, — добавил он для пущего успокоения сотрудницы, — тоже не останусь в стороне.

Энтони Грэг был мудрым начальником. Он знал, что Дэниел и Джудит не то чтобы недолюбливают друг друга, а просто в силу своей непохожести не могут найти точек соприкосновения. Поэтому он старался не создавать ситуаций, в которых эти двое могли сойтись в непримиримой схватке.

Дэниел действительно имел профессиональный нюх на всякие экзотические истории, с первого взгляда казавшиеся неправдоподобными, а потом становившиеся сенсациями. Кроме того, он отличался редкой способностью притягивать к себе людей надломленных, отчаявшихся, попавших в сложные житейские передряги. И каждому Дэниел помогал не только словом, но и делом. Потом эти люди становились героями его статей, а иногда — и книг, которые Дэниел писал по собственной инициативе, но они приносили дополнительную популярность еженедельнику.

Как Дэниелу удавалось разглядеть в жалком, опустившемся человеке неординарную личность, было загадкой для коллег, и в том числе для Энтони. Разумеется, автор несколько приукрашивал своих героев, облагораживал их, что особенно возмущало Джудит. Но это был не просто журналистский прием, а нечто большее. Как правило, после выхода статьей их герои сами начинали верить в свои возможности, жизнь их значительно менялась к лучшему, и в них Чудесным образом проступали те черты, которые угадал Дэниел.

Случались, правда, и осечки. Иногда к Дэниелу приходили весьма изощренные мошенники, рассказывали небылицы про свое бедственное положение, и он помогал им, брал под свою защиту. Подвох, надо сказать, всплывал очень скоро. Дэниел конечно же огорчался, но считал досадные промахи вполне естественными и даже неизбежными, когда имеешь дело с множеством человеческих типов и характеров.

Коллеги в подобных случаях сочувствовали Дэниелу, и только Джудит недоумевала: как можно быть таким легковерным? Как вообще можно получать удовольствие от общения с людьми, которые сами повинны в собственном падении, — проститутками, пьяницами, неудавшимися самоубийцами?

Впрочем, она никому не пыталась навязать своего мнения и с Дэниелом не конфликтовала. А Энтони, зная ее неприязнь к «низам общества», никогда не предлагал Джудит писать на чуждую ей тему.

Сильной стороной Джудит Ланг были интервью с разными знаменитостями — актерами, спортсменами, крупными промышленниками и банкирами. Обычно эти люди, давно привыкшие к репортерам, во всех интервью говорили одно и то же. Правда, и журналисты не отличались оригинальностью, задавая стереотипные вопросы: где родился, на ком женился, как достиг успеха?

Дэниел сам не раз признавался Энтони, что не умеет говорить с преуспевающими особами — они ему просто не интересны.

А Джудит, наоборот, искренне восхищалась личностями сильными, целеустремленными, которые не спасовали перед трудностями, сами сделали себе имя и состояние. Она умела вызвать собеседника на откровенность, и тот уже не сыпал заранее заготовленными фразами, а говорил то, что его на самом деле волновало, не опасаясь за свой имидж.

Когда же выходила статья, читатели с изумлением обнаруживали, что известный футболист, обычно не умевший связать двух слов перед телекамерой, способен на глубокомысленные высказывания, а сытый заносчивый миллиардер оказывался человеком тонким и ранимым, прожившим далеко не безоблачную жизнь.

Таким образом, интервью Джудит имели не меньший успех, чем сенсационные статьи Дэниела, и Энтони очень ценил их обоих, понимая, что на этих двух столпах держится весь еженедельник.

Не похожие между собой, они дополняли и уравновешивали друг друга на журнальных полосах, и это было главным для Грэга. Пусть работают! А дружить им вовсе не обязательно. Так считал Энтони Грэг и потому нередко выступал в роли буфера между Дэниелом и Джудит.

Вот и сейчас он мягко перевел разговор в другое, конструктивное русло:

— Знаешь, я тут подумал… Мы давно не писали о фермерах. У меня есть на примете один весьма колоритный господин по фамилии Уоллсон. Мэри даст тебе его координаты. Сможешь поехать к нему завтра?

— Да, конечно, — сказала Джудит, и другого ответа Грэг от нее не ожидал.

Однако все его усилия пошли насмарку, когда Джудит вновь увидела «яхтсменку» и рядом с ней Дэниела. Тот любезно провожал даму к выходу. Она же без умолку тараторила:

— Спасибо, мистер Форестер, спасибо! Только вы смогли меня понять! Я вам так благодарна…

— Не надо меня благодарить, — прервал ее Дэниел. — Поезжайте по тому адресу, что я вам дал. Там вам действительно помогут — и с жильем, и с работой.

Джудит бросило в жар от этих слов.

— Дэниел, мне надо с тобой поговорить, — сказала она, когда за девицей наконец закрылась дверь.

— Я к твоим услугам, — приветливо улыбнулся он.

Джудит, перехватив любопытствующий взгляд Мэри, дала понять Дэниелу, что хотела бы поговорить без свидетелей.

— Тогда пойдем ко мне, — предложил он.

Едва взглянув на его стол, Джудит сразу же увидела там знакомый дневник, и это обстоятельство задало тон всему последующему разговору.

— Неужели тебе не противно читать такую мерзость? — с не свойственной ей резкостью спросила она. — Может, ты поверил в то, что эта шлюха полгода плавала одна на яхте?

— Ну, положим, она не скрывает, что во время плавания встречала разных людей, которые обходились с нею не лучшим образом, — насмешливо произнес Дэниел.

— Значит, это еще одна невинная жертва, которой ты взялся активно помогать?

Дэниел перестал улыбаться и ответил вполне серьезно:

— Я конечно же понял, что никакой яхты не было и в помине. Это всего лишь неуклюжая попытка отчаявшейся девушки обратить на себя внимание. На самом же деле было другое: сбежала из дома, слонялась в порту, иногда выходила в море с рыбаками, а те использовали ее… Теперь она, вконец запутавшись, решила изменить образ жизни, но идти ей оказалось некуда. Все гнали ее в шею.

— И только ты проявил гуманность!

— Называй это, как хочешь, но я позвонил в детский приют и попросил директора взять ее няней или уборщицей. Видела бы ты, как она обрадовалась!

— Я видела, — хмуро промолвила Джудит, — и слышала эти фальшивые интонации: «Ах, ах, я вам так благодарна!» Дешевая комедиантка! Таких на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям, потому что она завтра же попытается совратить какого-нибудь воспитанника этого самого приюта. А ты с легким сердцем дал ей рекомендацию.

Дэниел насупился. Однако убеждать Джудит в своей правоте не стал, считая это бессмысленным. Лишь посмотрел на нее с сожалением и произнес тихо, но четко:

— Для меня не новость, что ты не способна сопереживать чужому горю. Тебе — счастливой, удачливой — не дано понять, что может чувствовать эта девушка или тысячи других, ей подобных.

Эти слова прозвучали для Джудит, как пощечина. Резко повернувшись и даже не взглянув на Дэниела, она вышла. Затем долго пыталась сосредоточиться на биографии мистера Уоллсона, но безуспешно. Джудит то и дело мысленно возвращалась к разговору с Дэниелом, последняя фраза которого ее глубоко уязвила.

Да, он неисправимый альтруист. Его не раз обманывали. Но гораздо чаще ему удавалось разглядеть в людях доброе начало. Многие из его подопечных решительно порвали с прошлой жизнью и обрели себя как личности — Джудит это было хорошо известно.

Тем больней был для нее приговор, вынесенный Дэниелом: бесчувственная, бессердечная. Человек, который о самом последнем ничтожестве мог сказать: «Чистая душа!» — Джудит сама это неоднократно слышала, — не увидел души в ней, своей коллеге, которую знал уже пять лет. А этого времени вполне достаточно, чтобы присмотреться к ближнему и хорошо его понять.

Нет, Дэниел не прав! Он сказал это в запальчивости, чтобы досадить ей. И надо не рефлектировать, а отплатить ему той же монетой. Разузнать, в какой приют отправилась эта «яхтсменка», подождать, когда ее оттуда вытурят, — а это произойдет довольно быстро, — и затем посмеяться над обидчиком!

Злорадная улыбка заиграла на лице Джудит, хотя мстительность была ей абсолютно не свойственна. И эта, в общем-то, естественная жажда реванша была лишь секундным проявлением слабости.

Уже в следующее мгновение Джудит подумала о том, что не желает зла ни своему коллеге, ни убогой девице. Даже наоборот, хочет, чтобы та образумилась наконец среди добрых людей, к которым ее послал Дэниел.

Значит, я допускаю, что это возможно? И, стало быть, Дэниел прав: та девушка — заблудшая овечка с прекрасной душой, а я… Усилием воли Джудит прервала течение столь неприятных мыслей и вновь попыталась вникнуть в текст.

— Роберт Уоллсон родился, — прочитала она вслух. — Роберт Уоллсон… Ничего не понимаю…

Последние слова относились уже не к фермеру, а к ней самой. Джудит вдруг стало ясно, что имел в виду Дэниел, говоря о ее неспособности к сопереживанию. Не бесчувственная она, а слепая! Ничего не понимает в людях, в себе, в том же Дэниеле. Почему она видит в незнакомом человеке одно, а он — совсем другое? Как ему удается сразу же добраться до сути?

Понаблюдать бы за ним, подсмотреть, как он это делает! Послушать бы его беседу хоть с той же «яхтсменкой». Но момент упущен, да и как объяснить Форестеру такой странный интерес к его персоне и к его журналистским секретам? Особенно после сегодняшней стычки. Нет, это исключено. Надо найти какой-то другой подход.

Внезапное желание понять Дэниела, проникнуть в его чувства и мысли оказалось настолько сильным, что Джудит стала всерьез обдумывать возможность некой мистификации. Например, она звонит Дэниелу, изменив голос, и рассказывает жуткую историю своей якобы несчастной жизни. Сюжет можно взять из статей самого Дэниела или из телесериала «Улица Коронации», который шел уже лет тридцать… Нет, Дэниел способен заподозрить подлог: как ни меняй голос, а характерные интонации вполне можно узнать. Так рисковать нельзя.

Вот если бы послать к нему кого-нибудь с диктофоном, а потом прослушать запись… Джудит перебрала в памяти своих приятельниц. Но никто из них не подходил на роль подсадной утки: не поймут, да еще и осудят.

И тут она вспомнила о Сузан, которая звонила на днях откуда-то из Ирана и просила помочь ей устроиться в Лондоне. Кстати, она прямо так и заявила: «Я потерпела крах», а подробности обещала рассказать при встрече. Значит, ей будет о чем поведать Дэниелу!

Джудит почему-то не сомневалась, что подруга с готовностью включится в игру, хотя они не виделись с той поры, как закончили колледж. Сузан тогда уехала во Францию, работала там фотомоделью, потом вышла замуж. Больше Джудит о ней ничего не знала.

Биография фермера так и осталась непрочитанной. Джудит сунула ее в папку, надеясь осилить дома. Но придя домой, прежде всего включила телевизор.

Майкл, муж Джудит, был владельцем довольно крупного банка и часто задерживался на работе допоздна. Их восьмилетний сын Эндрю сейчас, во время каникул, гостил у дедушки с бабушкой, которые в нем души не чаяли. Так что Джудит смогла спокойно предаться непривычному развлечению — просмотру телесериала.

Отвлек ее от этого занятия телефонный звонок.

— Прилетаю завтра вечером, — сообщила Сузан. — Ты сможешь меня встретить в аэропорту?

— К сожалению, завтра я уезжаю в командировку на пару дней. Но тебя встретит Майкл, мой муж.

— А как мы узнаем друг друга? — спросила Сузан.

— Ну, это не проблема. Я скажу ему, что он должен выбрать из всех пассажиров самую красивую блондинку. Ты ведь по-прежнему блондинка?

— Да, по-прежнему. А ты еще не подыскала для меня какой-нибудь работы?

— Подыскала! — засмеялась Джудит. — Только это не совсем работа, а скорее — редакционное здание. Приезжай, обсудим.