Шейла держала в руках бумагу, вынутую из конверта, и видела, как дрожит плотный лист. Волосы упали на глаза, мешая читать. Впрочем, какой смысл читать снова? Она могла наизусть, до запятой, воспроизвести в памяти этот текст.

Она отвела прядь волос за ухо и почувствовала странное освобождение. Как будто поле зрения расширилось и позволило ей увидеть четко и ясно то, что мерещилось.

Ты хочешь поехать и убить этого Алена Ригби? — спросила она себя. Ты готова поджечь его птичий гарем? Она теперь знала, что за хозяйство у этого Ригби. Еще раньше, когда приезжала к дяде на ранчо, Шейла слышала о том, как разворачивается семейство. Ригби Ален, вероятно, из молодых, один из сыновей.

Интересно, каков он, этот Ален Ригби? Ведь он, прежде чем давать задание своему юристу, мог просто связаться с ней.

И что? Ему было бы достаточно твоих объяснений, мол, Сокол Эдвин не думал, что это бесценный петушок, родоначальник нового куриного стада, которое будет нести витаминные яйца? Наверняка полезные для мужского здоровья.

Внезапно Шейла почувствовала, как дрожащие губы сами собой разъезжаются в улыбке. Да, у мистера Ригби наверняка проблемы с этим делом. Он боится женщин. Иначе связался бы с ней. Она уже почувствовала, какой интерес вызывает женщина, которая занимается разведением ловчих птиц. Надо сказать, ей нравилось такое внимание.

Шейла вдруг ощутила какое-то странное беспокойство. Новая волна, не связанная с размышлениями о поступке мистера Ригби и его угрозах. Она не могла понять, в чем дело.

Она заложила за ухо волосы, хотя они и не мешали ей смотреть на лист бумаги. Но… Вот оно. Вот оно! Нашла! Шейла шумно втянула воздух и почувствовала, как уголки губ разъезжаются в разные стороны.

Он жив, ее мальчик. Он жив, потому что это письмо адресовано Эдвину Ньюбери!

Шейла засмеялась. Ригби подал в суд на Эдвина Ньюбери.

Разве это не является доказательством того, что жизнь сына продолжается в том деле, которое он хотел исполнить на земле? Вот о чем надо сказать Норме. Немедленно!

Шейла побежала в дом, кинулась к аппарату и набрала номер.

— Норма! Норма! Ты можешь представить…

Она слушала ответ Нормы и радостно смеялась.

— Ты считаешь, я должна поехать к Ригби и поблагодарить его? Ну конечно, я понимаю. Как человека, который подтвердил наш с тобой успех? Я горю нетерпением с ним встретиться. Конечно, я буду в лучшем виде.

Шейла сложила письмо и сунула обратно в конверт, а его — в черную кожаную сумочку.

Она открыла шкаф и окинула взглядом ряд вешалок. Вот ее самый стильный костюм из тончайшей бежевой шерсти, который она купила в Париже. Одеваясь, Шейла никак не могла отделаться от мысли о неведомом и суровом мистере Ригби.

Суровом? А может, напротив, болтливом и назойливом, как ее сосед по креслу в самолете, когда она летела в Париж?

Нет, не может быть. Мистер Ригби, этот куриный король, не летает в экономическом классе, он занимает подобающее ему место в салоне бизнес-класса, платит вчетверо больше за то, чтобы дышать одним воздухом с подобными себе.

Она застегнула кожаный ремешок на талии, сунула ноги в черные лодочки на маленьком каблучке и села к зеркалу. Шейла пристально осмотрела свое лицо, заметила новые веснушки на носу — еще бы, столько времени проводить на солнце! Крем с индексом «двадцать» от солнца, который подарила ей Норма, помогал, иначе ее круглые щеки были бы похожи на соколиное яйцо.

А тот мужчина в самолете нахально изучал ее, но она делала вид, что не замечает. Как и то, что его длинные ноги, не вмещаясь в узкое пространство между рядами кресел, то и дело задевали ее голень. Но она говорила себе, что ничего не чувствует, кроме досады. Гм. Шейла провела кисточкой по губам, растушевывая помаду в пределах контура, который уже нарисовала карандашом теплого оранжевого оттенка. В его лице было что-то приятное, тем не менее. Может, дело в улыбке, с которой он задавал свои дурацкие вопросы? А когда понял наконец, что она не расположена к разговорам, принялся рассказывать о себе, что он летит в Париж с одной полудетской целью — оттуда прокатиться по тоннелю в Лондон.

Я не могу его забыть, объясняла себе Шейла, потому что до мельчайших подробностей помню свой полет в Париж, после которого переменилась вся моя жизнь. Вспомнить о Париже невозможно без тех часов, которые прошли в предощущении Парижа и знакомства с мсье Жераром Бертье. Он настаивал отбросить церемонии и называть его просто Жераром. Но Шейле хотелось его называть именно мсье Жерар Бертье, потому что само его имя возвышало все то, что она сделала. Поэтому мог ли не вынырнуть всякий раз при этих воспоминаниях сосед по креслу? Он выныривал, как черт из табакерки.

Шейла осталась довольна своими губами. Потом потянулась к флакончику с туалетной водой. Конечно, это «Бьютифул». Для нее эта марка стала чем-то вроде талисмана. Она подушила за ушами и капнула чуть-чуть на внутреннюю сторону запястья.

Ах! Шейла восхищенно повела носом. А, может, я напрасно так сухо с ним обошлась? Ведь если вдуматься, то он тоже летел исполнить свою мечту. Это мне она показалась сущей глупостью и ребячеством. Впрочем, мою мечту тоже поймет не всякий.

Неважно, одернула себя Шейла. Переживет. Как и все мужчины, он привык, чтобы его слушали, открыв рот. То есть нет, наоборот: он привык к слушателям, которые сидели бы, не открывая рта, и внимали ему. Да и потом, он не в моем вкусе. Так что я все сделала правильно, не стала отвлекаться от статьи по дрессировке молодого сокола, не сцепилась языком с каким-то незнакомцем. Но как он оторопел, когда ему на ухо я прошептала такую глупость: «Я — тайна».

Кстати, она не впервые проделала такой трюк. Работая риэлтером, Шейла насмотрелась на разных людей. Большинство покупателей были мужчины, ей нередко приходилось отбиваться от их назойливого внимания. Она была совсем молоденькой, когда вошла в этот бизнес, и однажды в ответ на особенно настойчивые приставания одного клиента вот так же прошептала ему в самое ухо: «Я — тайна». У Шейлы получилось это с придыханием, а для клиента — оглушительно, он долго крутил головой, не в силах ответить, а она в это время исчезла.

Он не купил дом, который Шейла ему показывала. Впрочем, она с самого начала знала, что он просто «динамит». Есть категория людей, которые замахиваются на дома, которые им не по карману, а потом покупают ровно вдвое дешевле. Но за посмотр, как говорили у них, фирма залог не просит. Вероятно, этот клиент — он был ростом по плечо Шейле и вдвое уже ее в плечах, хотел не только ощутить себя богатым, но и неотразимым красавцем. Конечно, трудно согласиться с известной истиной — радуйся тому, что у тебя есть, и реже думай о том, чего у тебя нет.

Интересно, каков этот мистер Ригби? — снова подумала она. Вот уж кто наверняка не придерживается простой истины насчет сохранения душевного покоя. Он наверняка думает постоянно о том, чего у него нет.

Она попросила Питера выяснить, как лучше подъехать к дому Ригби. Из его слов она, ощутив холодок в груди, поняла, что они с Соколом Эдвином охотились как раз в его небе…

Шейла откинулась в кресле и не мигая уставилась в окно. Бескрайнее небо, как и земля, которая расстилалась перед ней, сегодня казались ей равнодушно-спокойными. На небе ни облачка, на небе ни единой птицы. Птицы. Шейла усмехнулась. С тех пор, как она занялась птицами, она высматривала в небе только их.

Еще не так давно, в Сан-Франциско, она ночами смотрела на звезды, желая унять нарастающее раздражение. Они отвлекали ее своим светом, мерцанием, она даже не пыталась вспомнить названия созвездий — нельзя вспомнить то, чего никогда не знала.

Но именно в такие минуты мир казался ей единым, неразрывным, она воспринимала себя частицей этого мира, и ей становилось не так одиноко.

Боба никогда не было рядом, но Шейла пыталась себя успокоить, что он под теми же самыми звездами, что и она. Неважно, что он смотрит не на них, а на экран компьютера, машины, которая пытается повторить космический мир, кем созданный — Господом или еще кем-то — неважно. Но мысли о Бобе занимали Шейлу в самом начале их брака, потом ее сердце стало глухо к его имени. Да и он, понимала она, не видит ее даже на своем мысленном экране. Не помнит о ней.

Шейла вздохнула, покрутила головой, пышные волосы заплясали, как уши у крупного красного сеттера, с которым когда-то в этих местах охотился на птиц ее дядя. Он никого из домашних не подпускал к собаке, объясняя, что это охотничий инструмент, который нельзя трогать. Ведь никто не претендует на то, чтобы погладить его ружья, которые стоят в глубоком высоком сейфе с кодовым замком? Сеттер — это только его, и больше ничья собака. Надо сказать, пес вел себя гордо и надменно, словно понимал, насколько он дорогая мужская игрушка. Только издали Шейла могла наблюдать, как пес и ее дядя удаляются в сторону болота в миле от дома.

Шейла взглянула в окно, отлично понимая, что ни силуэта дяди, ни силуэта собаки не увидит. Только пустота, на мили, на многие мили вперед.

Пустота? — с усмешкой переспросила она себя. Да, но через два десятка миль с лишним живет на своем ранчо мистер Ригби. Тот самый, который сейчас пребывает в ярости из-за потери своего петуха.

Она засмеялась и встала с кресла. Что ж, она готова поехать к этому мистеру Ригби.