На десерт подали ассорти из фруктов со взбитыми сливками, красиво разложенное по граненым вазочкам. Данни проглотила слюнки, жадно взглянув на лакомство, предложенное ей экзотической служанкой, и непроизвольно пощупала живот.
— Боишься располнеть? — шепотом спросил Айвен.
Данни покосилась на него и нехотя ответила:
— Да, я недавно стала контролировать вес. Мой любовник…
— Настолько глуп, что не способен оценить твои прелести, — договорил за нее Айвен. — Ты восхитительна, малышка! — Он зачерпнул ложечкой сливки с клубникой и поднес лакомство к губам девушки. — Не нужно себя стесняться!
Данни колебалась: такое откровенное ухаживание ей было внове. Не привыкла она и к тому, чтобы незнакомцы кормили ее с ложечки. И все же она послушно открыла рот и, едва лишь сочная ягода скользнула на язычок, почувствовала изысканное удовольствие. Загипнотизированная Айвеном, Данни прожевала и проглотила клубнику, позабыв на мгновение, что в гостиной находятся, кроме них двоих, и другие люди. Она утонула в бездонных васильковых глазах и даже подалась вперед, готовая припасть к его груди.
— Вы очень добры, — проговорила она, открывая рот для второй порции десерта. Зубы ее лязгнули о металл, и по телу пробежала сладкая дрожь.
Айвен положил ложечку на стол, взял салфетку и вытер ей рот.
— Я сказал только то, что думаю, — заметил он, кладя салфетку рядом с тарелкой и продолжая сверлить Данни взглядом. — Я никогда не лгу. Женщины этого не любят. Верно?
Данни рискнула. Ей безумно хотелось ему верить. Всю свою сознательную жизнь она страдала из-за своей фигуры. Метаморфоза случилась с ней в одночасье: она легла спать девочкой, а проснулась сформировавшейся женщиной. Этот редкостный феномен имел малоприятные последствия для ее незрелой психики. Внимание взрослых мужчин вселило в ее неокрепшую душу смятение. Мозг подростка не мог правильно оценить реакцию женского тела. И как только в шестнадцать лет Данни лишилась невинности, она начала напропалую трахаться со всеми парнями, решившими провести с симпатичной глупышкой время. Потом она на два года ушла в себя и воздерживалась от половой жизни, после чего познакомилась с Тэмом и стала с ним сожительствовать.
Но только теперь до нее дошло, что она так и не вкусила прелестей медленного обольщения и подлинной чувственности. Ранние сумбурные сексуальные отношения и скучные совокупления с самовлюбленным Тэмом не удовлетворяли Данни. Она поняла, что отдалась ему скорее из чувства благодарности за то, что он вывел ее из затянувшегося воздержания и одновременно избавил от тягостной похотливости; все же определенное облегчение она испытывала.
Чутье подсказывало Данни, что существует и иное, пока не известное ей, наслаждение. Именно в обществе Фов и Айвена Данни надеялась раскрыть для себя эту темную тайну…
— Извините, я задумалась о своем, — спохватившись, сказала она. — Вы, кажется, о чем-то меня спросили?
Айвен внимательно посмотрел ей в глаза и сказал, поглаживая ее ладонь пальцами:
— Я спросил, о чем ты задумалась, малышка. Уж не о волшебном ли королевстве?
— Нет, о странной земной жизни, — призналась Данни, неспособная лукавить после выпитого вина.
— И какие выводы ты сделала?
— Далеко не утешительные, — призналась Данни. — И кажется, так ничему и не научилась. Но я постараюсь наверстать упущенное.
Глаза Айвена потемнели, зрачки расширились, он хищно оскалился и раздул ноздри. Данни сообразила, что в нем пробудился зверь, и опустила глаза. Грудь ее набухла, соски просвечивали сквозь тонкую ткань платья.
К счастью, в разговор вступила Фов.
— У нас завязалась интересная дискуссия, — хрипловатым низким голосом произнесла она. — Гвидо утверждает, что по части чувственных наслаждений еще ни одна нация не превзошла итальянцев. Вы согласны с его мнением?
Айвен покосился на самоуверенно улыбающегося юного итальянца и, наклонившись к Данни, спросил:
— Пожалуй, ты тоже так думаешь, верно? А по-моему, все люди, независимо от их национальности, способны глубоко чувствовать и получать истинное наслаждение. Даже англичане, прослывшие холодными снобами.
Он подмигнул сестрам-двойняшкам, словно бы заведомо был уверен, что они его в этом поддержат.
— Ты самодовольная свинья, Гвидо! — без обиняков заявила Летти. — У вас, итальянцев, нет монополии на умение наслаждаться. Мы с Розой, к примеру, утрем нос любому иностранцу. Верно, сестричка?
Сестры многозначительно переглянулись.
Данни промолчала, предпочитая не встревать в спор.
— Ловлю тебя на слове! — воскликнул Айвен. — Назови мне шесть любых природных источников чувственного удовольствия человека! Только не сексуальных.
За столом воцарилась тишина.
— Ради Бога! — разом воскликнули сестры и уставились в потолок, будто бы там крупными буквами были написаны ответы на этот непростой, как показалось Данни, вопрос.
Роза обвела всех сидевших за столом таинственным взглядом и промолвила:
— Например, мокрая листва. Вспомните, как приятно бродить в ясное осеннее утро по парку или саду.
— А запах земли под прелыми листьями? — подхватила Летти. — Какой он пронзительный! И как приятна почва на ощупь! Вспомни, сестренка, как мы с тобой, бывало, развлекались и натирались влажной землей. Истинное блаженство!
Данни завистливо заерзала на стуле: такое никогда не приходило ей в голову! Да сестрички-то, оказывается, совсем не тихони!
— Продолжайте, — сказал Айвен.
— Солнце! — сказала Роза. — Оно ласкает кожу.
— И снег! В него приятно нырнуть после сауны, — добавила Летти.
— Горячий шоколад! — воскликнула Роза. — Его нужно слегка остудить и медленно лить на груди и бедра.
— А потом слизывать! — Летти довольно захихикала и причмокнула языком.
Данни затравленно огляделась: ей не хотелось верить, что она единственная чувствует неловкость от рассказов бойких сестричек. Неужели они только тем и занимаются, что раздеваются догола и мажут себя всякой дрянью? Данни стало душно.
— Назовите напоследок еще какой-нибудь предмет, вызывающий у вас восторг, — предложил девушкам Айвен.
— Опилки! Разве не восхитительно падать в кучу опилок с высоты? — воскликнули его ученицы.
— Тем более голой, — саркастически добавила Данни.
Тишина, воцарившаяся после этого в гостиной, показалась ей оглушительной. Айвен медленно обернулся и, окинув Данни холодным взглядом, негромко сказал:
— Не суди о том, чего не знаешь, малышка!
Данни прикусила язык: сколько раз он ее подводил!
— Извините меня! Я, кажется, увлеклась вином, — хрипло сказала она. — Пожалуй, мне лучше прилечь.
Данни встала и, покачиваясь, направилась к выходу. Не без труда открыв дверь, она вышла в коридор и пошла вдоль стены. Только спустя несколько минут она сообразила, что заблудилась, и, прислонившись к стене, расплакалась.
— В чем дело, малышка? — услышала она знакомый голос. — Почему ты убежала? Здесь все — твои друзья. Никто не обиделся на твою шутку.
— Я ляпнула глупость, не подумав. Я не хотела никого оскорбить, — пролепетала Данни.
Айвен приблизился к ней и погладил по голове.
— Все сообразили, что ты неудачно пошутила: у тебя на лице написано, что оскорбить человека ты не способна.
Данни хрипло рассмеялась.
— Я бы так не сказала, иногда меня называют стервой.
— Дерзость сорвалась у тебя с языка случайно, — возразил Айвен. — Не переживай, никто на тебя не обиделся, можешь вернуться в гостиную, если хочешь. Или проводить тебя в спальню?
— Мне стыдно посмотреть людям в глаза, — покраснев, сказала Данни. — Я чувствую себя идиоткой. Надеюсь, до утра все забудут о моей неловкой шутке.
— Уверен, что все так и будет! — Айвен приподнял указательным пальцем подбородок Данни и посмотрел в глаза. — Актеры душевные люди, они не помнят зла. Пошли к тебе!
— Я найду дорогу сама, объясните, куда идти, — сказала Данни. — Не хочу портить вам остаток вечера.
— Ты полагаешь, что мне неприятно твое общество? — Айвен вскинул брови. — Поверь, это не так. Я давно не встречал такой очаровательной юной особы, как ты, Данни. Знаешь, у меня сложилось впечатление, что тебя серьезно обидели когда-то и ты ушла в себя, потеряв самоуважение. Расскажи мне, что с тобой произошло, и на душе станет легче. Ты должна мне верить, я твой наставник.
— Да, я долго чувствовала себя подавленной, — вздохнула Данни. — Это долгая история… Но теперь я, кажется, на правильном пути, начинаю обретать уверенность в себе.
Они побрели по коридору, поворачивая то направо, то налево, и незаметно для себя Данни разговорилась.
Айвен слушал внимательно, понимающе кивал, и она поведала ему обо всех напастях и переживаниях, обусловленных ее ранним и быстрым половым созреванием. Данни была признательна ему за сочувствие и симпатию. Они вышли из дома и, пройдя по аллее через парк, подошли к флигелю. Данни захотелось познакомиться с Айвеном поближе, поболтать с ним о своих планах и вообще о жизни.
Войдя в комнату, Айвен включил ночник на столике рядом с кроватью, и в спальне стало уютнее. Данни захотелось прилечь, она сбросила туфли и присела на кран постели. Айвен включил вторую настольную лампу, стоявшую на тумбочке, и встал посередине комнаты.
— Какая ты красивая, — сказал он. — Жаль, что сама ты даже не догадываешься об этом. Если бы ты могла взглянуть на себя со стороны.
— Этого многим хотелось бы, не только мне! — Данни покраснела от комплимента и почувствовала в груди томление. Но разве такой мужчина снизойдет до того, чтобы обнять и приласкать ее, самую обыкновенную женщину? Она тяжело вздохнула и потупилась.
Взгляд ее случайно упал на колени, и она смутилась еще сильнее: платье задралось до бедер и едва прикрывало белые трусики. Данни бросило в жар, ей стало стыдно: что подумает о ней преподаватель? Непростительная легкомысленность, нужно тщательнее подбирать одежду, если хочешь произвести на приличных людей благоприятное впечатление, подумала она. Виновато потупившись, Данни подняла голову и заметила, как горят у Айвена глаза. Она сразу же успокоилась.
Женская интуиция подсказывала ей, что они рано или поздно достигли бы этого момента в своих отношениях. А раз судьбе угодно ускорить события, значит, так тому и быть.
После скучных и серых будней лондонской жизни — монотонной работы, изнурительных поездок в метро, унылых вечеров — общение с неординарными и красивыми людьми приятно поразило ее и помогло преодолеть невидимый барьер, разделявший постылую рутину прежнего прозябания и ее радостное, светлое будущее, наполненное яркими событиями и впечатлениями.
— Не желаете ли выпить чего-нибудь освежающего? Присаживайтесь, я принесу лимонада. Признаться, других напитков у меня и нет, — сказала она, недоумевая, почему он медлит, почему не обнимает ее.
— Спасибо, — сказал Айвен и сел на кровать.
Данни подошла к буфету, чувствуя, как жжет ей спину его взгляд, и достала оттуда бутылку и бокалы. Наполнив их, она вернулась к кровати и воскликнула:
— Выпьем за наше здоровье!
Они отпили по несколько глотков тепловатой влаги, проникаясь лирическим настроением летнего вечера. Насыщенный ароматом полей, теплый воздух струился в щель между шторами из-за приоткрытых стеклянных дверей. Вокруг все стихло, только где-то тихо и печально блеяла овца, тоскуя по барану.
— Какая пасторальная идиллия, — сказала Данни, откидываясь на подушки и закрывая глаза. — Здесь так хорошо, не то что в шумном Лондоне.
— Ненавижу столичную суету, — фыркнул Айвен, отгоняя неприятные воспоминания, и поставил свой бокал на столик.
Данни тоже поставила бокал и мечтательно воскликнула:
— Какие прекрасные дни меня здесь ожидают! Две недели в обществе красивых, доброжелательных и обаятельных людей — это сказка! Я так счастлива, что очутилась здесь.
Айвен привлек ее к себе и поцеловал.
Вздрагивая от сладострастия, Данни застонала и, обняв его плечи руками, прижалась к широкой мускулистой груди. Просунув язык ему в рот, она ощутила вкус меда, ей захотелось подобно сестрам-близнецам скинуть одежду и остаться голой. Летти и Роза правы, нужно при любом удобном случае скидывать оковы условностей и наслаждаться дарами природы. Она торопливо расстегнула пуговицы на рубашке Айвена и, зажмурившись от наслаждения, стала ощупывать его шелковистую кожу и бугристые мускулы под ней.
Айвен учащенно задышал и начал гладить ей спину и волосы. Поцелуй показался им обоим сладким, как божественный нектар. Он сжал ей грудь, она охнула и задрожала.
Овца за окнами заблеяла громче.
Охваченная неутоленной страстью, Данни срывающимся голосом призналась Айвену:
— Я хочу тебя! Трахни меня!
Он дико зарычал и, повалив ее на кровать, раздвинул ноги. Данни закинула голову и раскрыла рот, ей стало жарко. Айвен наклонился над ней, сжав груди, поцеловал их и впился пальцами в тугие ягодицы.
— Ты восхитительна, — прохрипел он. — Я хочу вкусить твою спелую сочную сладость!
— Пососи грудь, умоляю! — сказала Данни, изнемогая от сладострастия.
Пальцы Айвена сжали твердые, как козлиные рожки, соски, готовые проткнуть тонкое платье. Данни оттянула ворот и выпятила груди, чтобы он коснулся их своим ртом, влажным, красным и чувственным.
— Быстрее! Пожалуйста! — простонала она.
Глаза Айвена потемнели от страсти, он впился в розовые рожки губами и стал жадно сосать, как голодный ягненок. Он ласкал их по очереди языком, причмокивая от удовольствия. Данни извивалась под ним, поводя бедрами и теребя руками его волосы. Наконец он сорвал с нее платье и впился горящим взглядом в обнаженное тело. Груди Данни разбухли, белые трусики врезались в промежность, волосики на лобке заманчиво просвечивались сквозь ткань.
— Данни, ты прекрасна! — прошептал сладострастно Айвен, запуская руку ей в трусы.
Она задрожала, словно бы ее пронзило током, и замерла, упиваясь мыслью, что возбудила богоподобного мужчину, о ласках которого даже не осмеливалась еще недавно и мечтать. Согнув ноги в коленях, она выпятила низ живота, желая угостить могучего самца запретным плодом. Она все еще испытывала робость перед этим белокурым богатырем и готова была подчиниться ему, исполнять любые его прихоти, стать покорной рабыней. Набравшись смелости, Данни спросила, хочет ли он ее, чтобы услышать желанное «да».
Но он только кивнул в ответ, хищно оскалив жемчужно-белые зубы. И все стало ясно без слов: соглашение достигнуто, остается осуществить его.
Айвен просунул ладонь под ее ягодицы и нажал большим пальцем на мокрую ткань трусов. Данни замерла, боясь отпугнуть его неловким движением. Он рассмеялся:
— Проказница! С виду — невинная овечка, а трусы промокли насквозь, как у похотливой блудницы. Я тебя накажу!
Изнемогая от желания, Данни захныкала и, упершись ступнями в матрац, начала тереться лобком о его руку. Айвен понял намек и, просунув указательный палец во влагалище, стал нажимать большим пальцем на клитор. Возбуждение Данни стремительно нарастало. В промежности вспыхнул пожар. Горячий сок хлынул из нее ручьями, бедра пришли в движение. Она застонала, покраснев до корней волос, и закрыла глаза. Дыхание ее стало горячим и частым.
Синие глаза Айвена вспыхнули дьявольским огнем. Ноздри чувственно затрепетали. Он ввел во влагалище безымянный палец и прорычал:
— Коварная искусительница! Ведешь себя так, словно бы не догадываешься, как трудно мне устоять перед соблазном. Разве могу я удержаться и не отведать такого лакомства?
Ее грудной призывный стон слился с далеким блеянием овцы. Айвен замотал головой, как возбужденный конь, и тряхнул серебристыми волосами, похожими на гриву.
Данни открыла свои зеленые, как у кошки, глаза и, взглянув в его расширившиеся от возбуждения зрачки, поняла, что между ними возникла прочная, хотя и невидимая, эротическая связь. Их неудержимо влекло друг к другу еще с их первой встречи. Нет, вспомнила Данни, она почувствовала трепет при звуке его голоса, когда разговаривала по телефону с Фов! Просто раньше она этого не осознавала! Радость от сделанного ею открытия была так велика, что Данни едва ли не нанизала самое себя на его длинные сильные пальцы и бешено заработала бедрами и животом.
Айвен просунул пальцы еще глубже, слегка согнул их в суставах и основанием большого пальца нажал на клитор. Такой искусный прием вызвал бурную реакцию Данни: она закричала и задергалась в экстазе, сжимая руками груди и теребя пальцами соски.
— Я вижу, ты готова принять меня в сокровищнице наслаждения, — прошептал Айвен и, вынув пальцы из влагалища, стянул с нее трусы.
Данни помогла ему, двигая бедрами, и стала расстегивать на нем брюки. Рука ее сжала его могучий член, уже давно рвавшийся наружу, и вопль восторга вырвался у нее из груди:
— Вот это настоящий комплимент женщине!
Она взглянула в зеркало над туалетным столиком и вздрогнула: в нахальной распутнице ей трудно было узнать себя — волосы растрепались, глаза сверкали, щеки пылали, губы сочились блудом. Данни пришла в неописуемый восторг.
Она демонически расхохоталась и, перекатившись на бок, сжала в кулаке глянцевую головку.
— Не представляю, что я испытаю, когда ее коснутся твои ангельские губки, — сказал Айвен.
— Хочешь попробовать? Не боишься? — шаловливо прищурилась Данни. Не дожидаясь ответа, она встала на колени и начала игриво поводить бедрами, словно кошка, задравшая хвост трубой. Айвен вскочил и начал снимать с себя одежду и обувь. Наконец он предстал перед ней в одних трусах с нашитым на них ярлыком известной фирмы «Келвин Кляйн». Из-под резинки выглядывала его грозная багровая булава, готовая к сражению не на жизнь, а на смерть.
— Впечатляющая картина! — отметила Данни.
Трусы последовали на пол за остальной одеждой, сваленной в кучу. Айвен лег на спину на кровати, и фаллос, обретя долгожданную свободу, встал в полный рост. На конце его шишковидной головки сверкнула прозрачная как слеза капелька.
Айвен впился в Данни гипнотизирующим взглядом сапфировых глаз, и ее обдало внутренним жаром. Клитор задрожал, и новая порция секрета потекла по ноге. Она раскрыла рот и облизнула губы, чувствуя во рту странную сухость. Ее горлу требовалась смазка. Она с трудом проглотила подступивший ком и жадно втянула ноздрями воздух. Из-за окна не доносилось ни звука. В комнате зависла томительная тишина. Айвен молча ждал, что она сделает дальше. Но ждать ему пришлось недолго.
Данни подползла к нему и, упершись ладонями в кровать, слизнула острым язычком эту вязкую жидкость. Айвен сладострастно застонал, и она, облизнув головку, стала ритмично кивать головой, сжимая фаллос в кулаке и ловко втягивая щеки. Оральный секс был ее коньком, она от всей души хотела сделать Айвену приятное, лелея надежду, что и он не откажет ей, как Тэм, в таком же удовольствии.
Опасаясь, что она не сможет удовлетворить его, Данни продемонстрировала Айвену все свое искусство: постепенно его член вошел ей в рот целиком, и тогда она начала сосать его почти неистово. Айвен сжал ладонями ее голову, зарычал и стал быстро двигать торсом. Она затрепетала и причмокнула от удовольствия. Он погладил ее по спине и плечам и стиснул пальцами соски.
Охваченная энтузиазмом, она продолжала яростно работать ртом, языком и щеками, сильнее сжимая его разбухающий член в своем кулаке. И вот бордовая головка задрожала — и горячее желе наконец-то выплеснулось ей в рот. Она поспешно проглотила первую порцию солоноватого деликатеса, но все же небольшое количество спермы вытекло на губы и подбородок. Данни облизнулась и, обтерев подбородок тыльной стороной ладони, села на корточки, очень довольная свершившимся и собой.
Айвен был наверху блаженства. Веки его отяжелели, глаза радостно блестели, тело расслабилось. Член все еще вздрагивал, продолжая стоять, но уже не выглядел таким огромным, как минуту назад. Мошонка обвисла, потемнев и покрывшись глубокими кожными складками, особенно заметными в сравнении с гладкой кожей его ляжек.
— Ты божественно красив! — воскликнула она, не находя иных слов, чтобы выразить свое восхищение.
Мускулистое и стройное тело Айвена мгновенно возбудило ее, а лицо обострило эту страсть настолько, что она больше не могла спокойно смотреть на его прекрасные, четкие и правильные черты, длинные ресницы и сапфировые глаза.
— Это не я, а ты красива как богиня! — сказал Айвен и протянул ей руку.
Данни взяла ее и легла на его мощную грудь, сверля ее своими твердыми сосками. Фаллос Айвена стал набухать, отчего у нее в животе словно запорхали бабочки. Он жарко поцеловал ее и стал гладить ладонью ее спину и ягодицы. Охваченная внутренним жаром, Данни прошептала ему на ухо, что она перевозбудилась. Айвен вставил два пальца во влагалище и, раздвинув их, словно ножницы, прохрипел:
— Настала и твоя очередь получать удовольствие, малышка!