Помимо высших богов, у восточных славян существовали божества рангом пониже — они властвовали над плодовитостью людей и скота, урожаем на полях, плодородием почвы. От их благосклонности древнерусский крестьянин зависел гораздо больше, чем от покровительства далеких и не слишком понятных высших богов. Все эти божества были тесно связаны с ежегодными природными изменениями, с кругом хозяйственной деятельности.
Ярило
Хотя в древнерусских письменных источниках не сохранилось свидетельств о Яриле, это божество оставило значительный след в поздних народных верованиях, и на основании сохранившихся у восточных славян календарных обрядов в его честь мы можем достаточно надежно восстановить его образ . Эту задачу облегчает и то, что в современных восточнославянских языках сохранилось немало слов, однокоренных имени бога. Древний корень яр- , к которому восходит имя Ярилы, означал весну, а также состояние любви и готовности произвести потомство. Глагол ярить(ся) в русском языке имеет значения «горячиться, кипятиться, а также разжигать любовное желание», в украинском — «багроветь, сердиться, пылать». Слово ярость в некоторых русских диалектах означает «похоть, возбужденное состояние в период течки у животных», а в украинских — «страстность, пыл, любовную готовность» .
Крестьяне справляли празднества в честь Ярилы вплоть до начала XX века, и назывались такие празднества «Ярилиными игрищами», «Ярилиными гуляньями» или просто «ярилками». «Ярилины гулянья» обычно происходили с апреля по июнь (до Петровского поста), и, как правило, их приурочивали к какому-либо церковному празднику, хотя характер празднества был очень далек от православных правил поведения. Одно из самых старых описаний Ярилиных игрищ оставил преосвященный Тихон Задонский. В мае 1765 года он наблюдал в Воронеже, как на традиционное место празднования Ярилы «множество мужей и жен старых и малых детей … собралось. Между сим множеством народа я увидел иных почти бесчувственно пьяных, между иными ссоры, между иными драки, приметил плясания жен пьяных со скверными песнями». Собравшиеся выбирали парня, который должен был изображать Ярилу, наряжали его в обвешанную бубенчиками и колокольчиками одежду, голову убирали цветами, а в руки давали колотушку. Он возглавлял шествие, а остальные шли следом, изо всех сил колотя в барабаны или печные заслонки.
Эти игрища и в конце XIX века носили самый разгульный характер: все собравшиеся пили безо всякой меры, пели нескромные песни, плясали, разбивались на парочки. Недалеко от Рязани ярилки праздновали ночью. Неженатая молодежь — семейных на гулянье не допускали — собиралась на холме, который назывался Ярилина плешь, и разжигали костер. Этнограф, описавший этот обычай по рассказам местных жителей, спросил у одного из участников игрищ, кто же такой Ярила, и получил ответ: «Он, Ярила, любовь очень одобрял». А название «Ярилина плешь» восходит к очень древним по происхождению, однако существовавшим еще в начале XX века обрядам «погребения Ярилы», совершавшимся поздней весной или в начале лета. Во время таких обрядов, сопровождавшихся веселыми гуляньями и пьянством, из деревянного обрубка, веток и тряпок делали куклу, изображавшую мужчину с его естественными половыми принадлежностями. Куклу клали в гробик, и пьяные бабы закапывали его с разными причетами. В окрестностях Владимира, например, этот праздник назывался «Ярилову плешь погребать». Если знать, что во многих русских говорах словом плешь называют детородные органы, то становится понятным и название холма, на котором праздновали ярилки, и смысл обрядового погребения Ярилы — побудить землю стать более плодородной.
В Белоруссии в конце прошлого века Ярилины гулянья праздновали в конце апреля. Крестьяне выбирали красивую девушку, наряжали ее в белые одежды, на голову ей надевали венок и сажали на белого коня. Хоровод девушек, также с венками на головах, сопровождал коня к полю, распевая песню:
Волочился Ярило
По всему свету,
Полю жито родил,
Людям дети плодил.
А где он ногою —
Там жито копою.
А где он не глянет —
Там колос зацветет.
После принятия христианства некоторые черты Ярилы воспринял св. Юрий (Георгий). Во-первых, этому способствовало созвучие и смысловое сходство имен Ярилы и Юрия: слова с корнем юр- имеют значения, сходные со словами, образованными от корня яр . В народном культе св. Юрия также можно усмотреть черты Ярилиных игрищ. Например, в Полесье весной, на Юрьев день принято было кувыркаться и попарно — парень с девушкой — кататься с боку на бок по полю. Местные жители так объясняли смысл праздника: «Катались на Юрия по житу. Раненько, до восхода солнца. С хлопцем покатаешься — чтоб хлопец любил. Чтобы любились, чтобы «прикочнулся» ко мне, чтобы взял меня замуж».
Во-вторых, народный культ приписывал св. Юрию покровительство урожайности нив и плодовитости скота. В церковном календаре св. Юрию было посвящено два праздника — весенний и осенний (23 апреля и 26 ноября по ст. ст.), и приходились эти даты как раз на начало и конец теплого времени года, а следовательно, и сельскохозяйственных работ. Пастбищный сезон продолжался от «весеннего Юрия», когда скот первый раз по весне выгоняли на пастбище, до «осеннего», когда скот на зиму загоняли в хлев. «Весенний Юрий» начинал лето. В народе считали, что у св. Юрия хранятся ключи, которыми он отмыкает весну и землю, скованную зимними холодами. В белорусской песне Юрия просят: «Подай, Юрью, звонки ключи, отомкнуть красну весну, теплое лето».
Очень напоминает ярилки и обряд, совершавшийся в день «весеннего» Юрия в некоторых местах России. В этот день в селе выбирали красивого парня, украшали его зелеными ветками и травами, а на голову клали большой круглый пирог. Он шел с этим пирогом в поле, а хоровод девушек сопровождал его с такой песней:
Святой Юрий по полям ходил
Да жито родил.
Трижды обойдя вокруг засеянных полей, участники обряда разводили костер, а принесенный пирог делили на всех и съедали. Все эти действия должны были способствовать хорошему урожаю.
Представление о власти Юрия над плодородием земли отразилось и в обычаях засевать в этот день огород. Сеять, по обычаю, должна женщина, притом раздевшись донага, так как ее женская плодородная сила соединяется с плодородием Юрия.
…
В день святого Юрия сеют огурцы. Да вот уже женщина скинет сорочку и сеет в грядку, которую приготовила накануне. Сеет и говорит: «Юрий, Юрий, роди огурочки, ведь я уже без сорочки». А у нас один мужик засел в кустах, когда женщина сеяла огурцы. Она сеет и говорит: «Юрий, Юрий, роди огурочки, ведь я уже без сорочки!» А он за кустом сидит и говорит: «Урожу, урожу!» Она прислушивается, а он повторяет: «Я же тебе говорю, что урожу!»
А вот как рассказывают о праздновании «весеннего» Юрия в Полесье:
…
На Юрия идет вся семья — дети, родные, в поле. Берут провизию: яйца, мясо, сало, водку и хлеб. Расстилают скатерть на поле, садятся и говорят: «Господи, помоги на все доброе». И пообедают, немного песни попоют. А после остатки еды и кости закапывают там, где жито посеяно. Поедят, а остатки, крошки посыплют по житу. И в жите катаются, и дети катаются в жите. И дети берут красные яйца и катают их по житу. Обязательно нужно, чтобы были крашеные яйца, как на Пасху. Их красят накануне Юрьева дня. Дети берут крашеные яйца и бьются ими — у кого яйцо крепче. А после очищают и едят, а скорлупки закапывают в поле. И взрослые катаются по житу. И взрослые, как пьяные, как пьяные катаются.
На «весеннего» Юрия крестьяне обязательно ходили в поле смотреть жито. Хозяин клал в жито каравай хлеба, отходил на несколько шагов и замечал, «спрятался» ли хлеб во всходах.
…
На Юрия в жито идут, пирог кладут. Берут пирог такой испеченный, длинненький. И если жито уже так высоко, что пирог «спрятался», что его не видно в жите, значит, будет хороший урожай.
Купала (Купало)
Если по обрядам и сохранившимся описаниям мы можем восстановить первоначальный образ Ярилы, то имя Купала осталось только в названии народного праздника Ивана Купалы, отмечаемого в ночь на Рождество Иоанна Крестителя (7 июля ст. ст.). Сведения о том, что Купала — действительно имя божества , а не просто название праздника, содержатся лишь в поздних средневековых источниках, в частности, в Густынской летописи XVII века: «Сему Купалу память совершают в навечерие Рождества Иоанна Предтечи … с вечера собирается простая чадь (простые люди. — Авт. ) обоего полу и сплетает себе венцы из съедобных трав или корений и, препоясавшись растениями, разжигают огонь, где поставляют зеленую ветвь, и, взявшись за руки, около обращаются окрест оного огня, распевая свои песни, через огнь перескакивают, самых себя тому же бесу Купалу в жертву приносят. И когда нощь мимо ходит (проходит. — Авт. ), тогда отходят к реке с великим кричанием … умываются водой». Подобные языческие обычаи, естественно, строго порицались церковью, поэтому в том же XVII веке среди вопросов, которые священник был обязан задать верующему на исповеди, был и такой: «К Рождеству праздника Иоанна Предтечи бесчиния какова и плясания не творил ли? В лес по траву и по корение не ходил ли?»
Имя Купала имеет очень древнее происхождение, оно восходит к индоевропейскому глаголу, имевшему значение «кипеть, вскипать, страстно желать» и родственно, например, имени римского бога любви Купидона. В русском языке этот корень сохранился в слове кипеть («волноваться, бурлить, пениться»), в болгарском — в слове кипя («бродить (о вине), подниматься (о хлебе)»). Таким образом, значение имени божества говорит о его связи с плодородными и производительными силами природы и с горячим солнцем, источником жизни. Об этом же свидетельствует и время, на которое приходится праздник Купалы — дни летнего солнцестояния, когда цветение природы достигает своего пика. С течением времени древнее значение имени божества забылось и слово стали возводить к современному «купаться». А когда на старый языческий обряд наслоился христианский праздник Рождества Иоанна Крестителя (не забудем, что крещение совершается троекратным погружением в воду), имя божества было окончательно переосмыслено и перенесено на Иоанна Крестителя. Христианский святой получил прозвище языческого божества, а смысл праздника в народе стали понимать как массовое ритуальное купание, после которого разрешалось купаться в реках и открытых водоемах. Так обряд празднования Ивана Купалы объединил в себе поклонение двум противоположным стихиям — солнечному огню и воде.
Купальские обряды справляли у восточных славян (в частности, в Полесье) вплоть до 70-х годов нашего века, причем тщательно соблюдали все основные древние элементы: возжигали огонь; купались в реке или обливали друг друга водой, топили в воде чучело; тщательно исполняли все охранительные ритуалы, направленные против нечистой силы; совершали магические действия с цветами и травами, которые, как считается, в эту ночь приобретают чудесные свойства. Молодежи в этот день дозволялось нарушать установленные нормы поведения.
…
На Купайлу березу срубают, закапывают в землю, убирают, цветы делают из бумаги, живые цветы вешают и уже танцуют, скачут и прыгают через огонь и поют. А как расходятся, ветки этой березы ломают и домой несут, чтобы скорее замуж выйти.
Возили дрова в кучу, вбивали в середине такую высокую жердь, наверх цепляли конский череп и палили эту кучу, и называли ее купайло, купайлу палили. Ну и кидали в конский череп чем попало, сбивали его и называли ведьмой эту голову, это уже сама ведьма. Собьют и кинут в огонь и сожгут — и все, ведьма уже сгорела. А сами гуляют, играют около костра, начиная с вечера [27] .
Главное обрядовое действо ночи на Ивана Купалу — разжигание костров и прыжки через них. Оно преследовало сразу две цели. Во-первых, в народе считали, что чем выше будут прыгать участники праздника, тем выше уродятся хлеб и лён, а во-вторых, это помогало отогнать нечистую силу, которая особенно опасна в эту ночь. В Полесье и поныне ритуальные купальские костры разжигают древним способом — трением одного куска дерева о другой добывают «живой» огонь. Костры обычно разжигают на берегу реки или озера, а в их центре устанавливают высокие шесты, к которым прикрепляли старые колеса или пучки соломы. Горящее колесо — это, конечно, символ солнца. Их, а также горящие бочки и другие круглые предметы скатывали с холмов и пригорков. Все эти ритуальные действия должны были побудить солнце светить ярче, дать больше тепла для отличного урожая. Рядом с кострами часто устанавливали ритуальное деревце и называли его купало .
…
Дерево украшают и говорят: «Вот стоит купало». Ну если рядом нет растущего, то срубают где-нибудь и втыкают рядом с костром. Срубали «мужское» дерево — дуб, клен. Вот береза — женщина. Купальское дерево украшали — с поля жито рвали, колосья брали, да плели, да скручивали венки и вешали на дерево, обкручивали дерево колосьями. Танцевали все — возьмутся за руки и танцуют и женщины, и дети. Кончится праздник, дерево остается стоять, а венки в огонь бросали.
Итак, праздник Ивана Купалы содержит остатки поклонения солнцу. С ним также был связан обычай наблюдать на рассвете после купальской ночи, как солнце «играет», «купается», «красуется», «радуется», т. е. как бы пляшет, гуляет по небу, переливается разными цветами. На Орловщине, например, перед восходом солнца сажали парня и женщину верхом на два колеса, и они должны были изображать жениха и невесту. Затем разыгрывался полный свадебный обряд — от сватовства до венчания. Когда же солнце всходило, бабы скидывали сарафаны, распускали волосы и в одних сорочках бегали по деревне, преследуемые парнями. У тех, кто не снял одежду, разрывали вороты рубах или сдергивали пояса. Девушки в это время свистели, плясали и пели .
Другая важная часть обряда праздника Купалы была связана с водой. В эту ночь девушки и парни «играли в воду»: обливали друг друга, и при этом считалось, какую девушку парню удастся облить водой, та и выйдет за него замуж. Принято также было делать куклу, которую в некоторых местах называли Купалой, а в некоторых — Костромой. Эту куклу с пением и плясками несли к реке и топили. В этот день на Украине пели:
Ой, купался Иван,
Да и в воду упал,
Белых квиток (цветов. — Авт. ) нарвал
И всем деткам раздал.
Иване, Иване, го!
Для того чтобы уничтожить нечистую силу, которая получает большую свободу в эту ночь, на купальском костре сжигали чучело ведьмы, изготовленное из тряпок и соломы, или символы ведьмы, например, конский череп или кости животных. Кое-где такое чучело называли Бабой-ягой.
…
Бабу-ягу делали на палке, чтобы дети убегали и к огню не подходили. Поставят две палки да платок завяжут, сделают пугало такое, руки сделают, голову. Накануне Ивана Купалы вечером. Баба стоит на палке. Стоит эта Баба-яга около того места, где жгли солому. Бабя-яга — порвана нога. Мы же ее обкрутили тряпками порванными. А потом пораскидают все и в яму какую-нибудь выбросят. Та женщина, которая умела ворожить, она и разрывала чучело. Как прошел Купало, так и разрывали.
Чтобы нечистая сила не проникла в дом, в дверные и оконные косяки, под порог и под крышу втыкали жгучие и колючие растения — крапиву, ветки шиповника и ежевики.
На Ивана Купалу обязательно собирали цветы и травы, веря, что в эту ночь они обладают особыми лечебными и чудодейственными свойствами. Растения собирали до восхода солнца, причем обязательно нечетное количество, свивали из них венки, которые затем хранили в доме и использовали для лечения болезней. Наиболее раннее описание сбора трав днем перед Рождеством Иоанна Крестителя читаем в послании игумена одного из псковских монастырей князю Дмитрию Владимировичу Ростовскому за 1505 г. В нем говорится, что женщины — «жены-чаровницы» в эту ночь в полях, лугах и дубравах собирают травы и корни, произнося заговоры — «с приговоры сотонинскими» «на пагубу человекам и скотам». В эту ночь магические свойства приобретал, например, подорожник, который следовало сорвать зубами. Девушки клали листочки подорожника под подушку и загадывали о женихе, веря, что суженый непременно приснится.
Повсеместно существовало поверье о том, что в купальскую ночь — единственную ночь в году — цветет папоротник и что сорвавший этот цветок получает способность понимать язык животных или отыскивать клады. Желающий сорвать цветок папоротника должен пойти в лес незадолго до полуночи, очертить вокруг себя руками круг, спасающий от нечистой силы, сесть внутри этого круга и не трогаться с места, как бы ни пугала и как бы ни выманивала его нечисть. Сорвав распустившийся в полночь цветок, смельчак должен не оглядываясь уйти из леса, иначе нечистая сила не только отнимет цветок, но и разорвет его самого. Впрочем, верили и в то, что человек может заполучить цветок папоротника, сам не зная этого.
…
Один человек накануне Ивана Купалы потерял в лесу корову и остался ее искать. Случайно упал ему в лапоть цветок папоротника. Он сразу узнал, где находится потерянная корова, нашел ее и пригнал домой. Ему вдруг стало ясно, где закопаны разные клады. Пришел он домой и говорит жене: «Давай лопату, пойду выкапывать деньги» — «Да надень другие онучи, — сказала жена, — эти у тебя промокли». Муж стал переодеваться, выронил цветок папоротника и сразу все забыл.
В другой быличке черт хитростью выманивает у мальчика его башмак, в который попал цветок папоротника:
…
Один хлопчик накануне Ивана Купалы искал в лесу пропавших волов. И цветок папоротника упал ему в башмак. Хлопец сразу же понял, где находятся его волы, и быстро нашел их. Вышел он на дорогу и видит — едет пан в бричке на хороших лошадях. Пан остановился и сказал мальчику: «Давай меняться — я тебе дам своих лошадей, а ты мне свои башмаки». Парень удивился, но снял башмаки и отдал их пану, а себе взял бричку и коней. Только взял он в руки вожжи и хотел ехать, глядь — а у него в руках лыко, а вместо коней — три палки.
В купальскую ночь допускались всякие вольности в поведении, в частности в отношениях между мужчинами и женщинами. Вот что писал уже упомянутый нами псковский игумен: «Когда приходит великий праздник день Рождества Иоанна Предтечи, и тогда во святую ту нощь мало не весь град взмятется и взбесится … стучат бубны и глас сопелей и гудят струны, женам же и девам плескание и плясание … всескверные песни, бесовские угодия свершаются, и хребтам их вихляние, и ногам их скакание и топтание, тут есть мужам и отрокам великое прельщение и падение, то есть на женское и девическое шатание блудное воззрение, такоже и женам замужним беззаконное осквернение и девам растление».
Даже в XX веке купальские бесчинства не были редкостью. Парни гуляли всю ночь по селу, забрасывали куда ни попадя возы и лодки, затягивали на крыши домов жерди и бревна, затыкали печные трубы бочками или ветошью, загромождали улицу разным старьем, выводили коров из хлева и привязывали их к дверям дома. Чаще всего молодые люди «бесчинствовали» таким образом во дворах нравившихся им девушек, и такое поведение считалось своеобразной формой ухаживания.
В Древней Руси верили не только в высших и низших богов — наши предки наделяли сверхъестественными свойствами всю природу: землю, воду, воздух, растения, камни, огонь. Языческая вера, заставлявшая человека относиться ко всему в природе как к живым существам, породила особые представления о душе — отдельной от физической оболочки невидимой сущности, которая обеспечивает жизнь и которой обладает не только человек, но и все элементы природы. Земле, камням, деревьям, огню, водным источникам поклонялись еще в XV–XVI веках. Об этом свидетельствуют гневные обличения служителей церкви: «А другие к колодцам приходят и в воду мечут, Велеару жертву принося. А другие огню и камням, и рекам, и источникам, и берегиням, и в дрова. Не только прежде, в язычестве, но многие и ныне это творят». В грамоте митрополита Макария (1534 г.) говорилось: «Многие христиане молятся по скверным своим мольбищам деревьям и камням» и предписывалось «в селах и в лесах те скверные мольбища, каменья и деревья везде разорять и истреблять и огнем жечь».
Культ Матери-Земли
Землю славяне почитали не только в языческие времена, но и много веков спустя. Плодородие Земли, ее способность рожать хлеб и кормить людей делали ее в глазах человека всеобщей матерью . В поговорках и благих пожеланиях землю называют святой и считают ее символом богатства: «Будь богат, как земля святая!» Она же — воплощение здоровья и чистоты. На Украине, например, до сих пор головную боль лечат землей, прикладывая ее к больному месту с приговором: «Как здорова земля, так бы и моя голова была здорова!» Старообрядцы перед едой, за неимением воды, моют руки землей, приписывая ей не меньшую очищающую силу.
Почтительное отношение к Матери-Земле породило множество строгих запретов и предписаний, нарушение которых хотя бы одним членом земледельческой общины грозило возмущением оскорбленной стихии и наказанием всей общины неурожаем, голодом, смертью. Все эти строгости обусловлены представлением о том, что Земля, как и женщина, в определенные периоды оплодотворяется, беременеет и разрешается от бремени урожаем. Например, до праздника Благовещенья (7 июня ст. ст.) нельзя было копать, рыть, вообще трогать землю, вбивать в нее колья, разбивать колотушками комья и глыбы земли, потому что в этот период земля беременна и, если потревожить ее, она не сможет уродить хлеб . Украинцы полагали, что тот, кто бьет землю, бьет по животу родную мать. Запрет бить землю, трогать ее и даже ходить по ней босиком на Троицу, когда, как полагали, земля — именинница и должна отдохнуть от людей, существовал у восточных славян еще в начале ХХ века. Вот как об этом рассказывают в Полесье:
…
Нельзя копать, пахать, городить изгороди до Благовещенья, иначе будет засуха. Бог открывает землю на Благовещенье. После этого дня уже можно все делать. Говорят, что до Благовещенья все спит, пока не благословится. До Благовещенья земля закрыта, раз Бог не благословил. Если кто-то сделал забор до Благовещенья или копал землю — нарушил закон от Бога. Грех от Бога, великий грех. За это дождя не бывает. Говорят, что будет засуха, голод, неурожай.
Общие для европейских мифов представления о том, что небо и земля — супруги, что небо оплодотворяет землю дождем и по истечении срока она разрешается новым урожаем, существовали и у славян. В одном из древнерусских заклинаний говорится: «Ты, небо, отец, ты, земля, мать». Отголоски представлений о том, что земля оплодотворяется дождем, можно проследить и в позднейших русских верованиях. На севере, например, считается, что если во время свадьбы идет дождь, молодые будут счастливы в потомстве.
В восточнославянской сельскохозяйственной магии с глубокой древности сохранялись обряды, имитирующие соитие с землей, для того чтобы побудить ее к рождению богатого урожая. Для этого из сельской общины выбирали многодетную пару (иногда — несколько), которая должна была на весенней ниве вступить в супружеские отношения. Позднее супруги только перекатывались по полю. Символической заменой соития с землей была нагота: начиная засевать поле, хозяин раздевался донага или хотя бы снимал штаны, чтобы обеспечить себе хороший урожай. С этой же целью еще относительно недавно в России зарывали в землю изображение мужского полового органа .
В христианские времена древнее славянское почитание Земли оказало большое влияние на особенности поклонения Богородице. В народе говорили, что у человека три матери: «Первая мать наша — Пресвятая Богородица, которая родила Спаса всего мира… вторая мать наша — Земля, ибо от земли созданы и в землю паки пойдем; третья мать наша, которая в утробе нас носила и по рождестве нашем нечистоту обмыла…» Многие элементы почитания Земли были перенесены на Богородицу. Когда, например, во время засухи 1920–1921 годов крестьяне, отчаявшись, пытались разбивать комья засохшей земли, женщины останавливали их, утверждая, что они бьют саму Пресвятую Богородицу. По той же причине запрещалась матерная брань — в ней видели оскорбление не только женщины, но и одновременно Земли и Богоматери: «Матерно ругаться грех, ты мать сыру землю ругаешь, потому что мать сыра земля нас держит, матерь Господняя в землю проваливается от этой ругани…» В одном из духовных стихов сам Христос запрещает матерно браниться, грозя, что земля обидится и не будет давать плодов — «будет земля яко вдова».
Поскольку земля считалась общей матерью, а в христианскую эпоху часто ассоциировалась с Богоматерью, в некоторых русских еретических сектах было принято каяться в грехах не священнику, а Земле. Константинопольский патриарх писал об этом: «А кто исповедается к земли, то исповедание несть ему в исповедание (т. е. не считается исповеданием. — Авт. ): земля бо бездушная тварь есть, и не слышит, и не умеет отвечать». Но это не помогало. Земле не только исповедовались в грехах, ее молили об исцелении от болезней, приносили ей в дар пищу. Так, больные лихорадкой отправлялись на то место, где к ним, по их мнению, пристала болезнь, сыпали на землю крупу и говорили: «Прости, сторона-мать сыра Земля! Вот тебе крупиц на кашу!»
Земля почиталась как чистая, святая стихия — ею клялись в знак нерушимости и верности своего слова. Если возникал спор о том, где должна проходить граница земельных владений, один из спорящих клал себе на голову кусок земли, вырезанной вместе с дерном, и шел там, где, как он считал, должна проходить верная граница. Считалось, что лжесвидетеля Земля задавит, и потому такое показание обретало силу доказательства. Иногда в подобных случаях землю клали в рот, на спину, за пазуху и произносили: «Пускай эта Земля меня задавит, если я пойду неладно» . Вера в нерушимость клятвы землей была так сильна, что при составлении государственного генерального земельного плана 1744 года решение спорных вопросов «с землей на голове» принималось как вполне законное. Силой доказательства обладал также обычай целовать землю и съедать комок земли. Человек, подозреваемый в поджоге, краже скота или другом тяжком преступлении, мог оправдать себя, проглотив комок земли или поцеловав землю перед мирским судом. С него сразу снимались все подозрения, потому что обманывать при клятве землей не решались — лжесвидетель рисковал навлечь на свою голову страшные несчастья.
С культом Матери Земли связан древний обычай брать с собой родную землю, отправляясь в путь, уходя надолго из дома (например, на заработки) или переселяясь в другие места. При этом горсточку земли выгребали из-под печи, другую — из-под столба, на котором держатся ворота, а третью брали с перекрестка дорог. Во время закладки дома на новом месте горсть родной земли высыпали под фундамент, полагая, что она защитит от напастей и поможет семье на чужой стороне. Приезжая на чужбину, высыпали себе под ноги родную землю и, наступая на нее, говорили: «По своей земле хожу». Если же человек умирал на чужбине, хранимую им землю с родины сыпали в могилу, чтобы он лежал «в своей земле». Этот древний русский обычай печально напомнил о себе после 1917 года, когда, навсегда покидая страну, люди увозили в эмиграцию пригоршню родной земли .
Культ воды
Почитая Мать-Землю, наши предки поклонялись и воде. В древнерусских рукописях можно прочитать о молитвах и гаданиях возле нее, о лечении водой, о заключении браков и союзов и принесении клятв, о жертвоприношениях воде, в том числе и человеческих. Воде славяне поклонялись во всех ее видах — рекам, озерам, дождю небесному и даже колодцам . О поклонении славян водной стихии упоминает еще византийский историк Прокопий Кессарийский. Славяне, пишет он, «почитают… и реки и нимф, и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания» . Другой византийский историк рассказывает, что воины князя Святослава, похоронив павших в битве товарищей, погружали в волны Дуная петухов и младенцев.
Главным смыслом поклонения водным источникам было вызвать дождь во время засухи — ведь в понимании язычника земная вода тесно связана с водой небесной и воздействие на источник земной воды обязательно повлияет на появление небесной влаги — дождя. В соответствии с логикой славянина-язычника, чтобы открыть закупорившиеся небесные «источники», которые дают дождь, нужно отворить земные ключи. Для этого в засуху в селе и в ближайшей округе находили не действующие уже, закрытые, заброшенные старые колодцы и источники, открывали и расчищали их, служили около них молебен, добывали из них воду и обливались ею. Иногда с этой же целью раскапывали ключи на дне высохшей реки или же пахали плугом ее русло . Рукопись XIII века порицает тех, кто молится у колодца и приносит ему жертвы во время засухи: «Эту требу сотворяет, у колодца дождя ища, забыв, что Бог на небесах дождь дает, не настоящим богам жертвы приносит и Бога, сотворившего небо и землю, раздражает». Однако эти древние ритуалы на протяжении веков исполнялись крестьянами во время сильной засухи, и рассказы о них до сего времени записывают этнографы и фольклористы в Полесье и на Карпатах.
Конечно, в последние века эти ритуалы имели вполне христианскую форму: к источнику шли вместе со священником, несли иконы и хоругви, читали молитвы, освящали воду, но под всем этим ясно видны следы древних языческих треб. В колодец во время засухи бросали, сыпали или лили все, что только можно: зерна мака, льна, пшеницы, жита, горох, капусту, чеснок, лук, соль, хлеб, борщ, цветы, деньги, целые и битые горшки, освященную воду. Обычай сыпать в колодец зерно имел чисто магическое значение — высыпание множества мелких, дробных зерен мака или льна должно было вызвать густой, частый дождь. Если хотели, чтобы дождь был крупным, сыпали горох. Ритуальное кормление колодца хлебом, солью, а также борщом (горшок с борщом в таких случаях принято было красть у соседей) оставило следы и в детских песенках:
Дождику, дождику,
Сварю тебе борщику,
А мне каша, тебе борщ,
Чтобы шел густейший дождь.
Почтительное отношение к воде отмечено запретами плевать и мочиться в воду, считалось, что нарушитель плюет в глаза самому Богу или своим родителям. Поблизости от воды не следовало говорить или делать что-либо плохое — вода может оскорбиться и отомстить. Вот как об этом рассказывает одна из современных быличек, записанных на Русском Севере.
…
Женщина переходила через реку, споткнулась и нехорошо обругала воду. После этого она тяжело заболела. Старые люди посоветовали ей сходить к знахарю в соседнюю деревню. Посмотрел знахарь на свой крест, по которому он определял причины болезней, и сказал, что болезнь произошла от того, что вода оскорбилась. По совету знахаря женщина пошла на то место, где она споткнулась, и попросила у воды прощения. После этого ее болезнь прошла.
Вода чтилась как чистая стихия, поэтому людям в состоянии ритуальной нечистоты — беременным женщинам, больным, а также женщине, которая обмывала покойников, запрещалось набирать воду из колодцев, иначе вода может испортиться. Запрещалось также ходить по воду, а также полоскать белье в реке поздно вечером, потому что в это время вода спит. Ранней весной, когда на реке начинается ледоход, запрещалось бросать в воду камни и мусор, потому что в это время река чувствует себя как роженица и ее нельзя тревожить.
В христианское время поклонение священным источникам и колодцам соединилось с культом св. Параскевы Пятницы, которая считалась покровительницей водной стихии (вспомните Мокошь). Иконы св. Параскевы устанавливали возле колодцев и родников, на них вешали приношения — полотенца, рубахи, мотки пряжи — «Матушке Пятнице на передничек». Водой из таких колодцев лечили.
…
На пятницу служится служба у колодца. Был источник под селом Гаевом, и сделали колодец. И в десятую пятницу после Пасхи служба была. Постную еду носили, вареники, рыбу, ягоды. После службы воду берут домой. Перед службой на тот крест, который стоял около часовенки, рядом с колодцем, вешают чулки, у кого ноги больные. Если руки болят, на крест руки клали. Платки вешали на крест.
Пятница — это женка такая. В десятую пятницу после Пасхи открывали часовню, посвященную Пятнице, которая стояла в лесу над родником. В десятую пятницу бабы и мужики туда рушники и полотно носили, воду оттуда брали. Как-то моя мама ослепла. Куриная слепота называлась болезнь. Ей посоветовали: «Ты иди к часовне, она целое лето открыта, возьми полотно, деньги». Она пошла, помолилась, вышла и свет увидела, стала видеть.
Древние формы почитания воды сохранялись долгое время в Белоруссии, где особые места у родников, источников, на берегах рек имели славу святых и чудесных. Вот как выглядело такое место в окрестностях Пинска в конце XIX века: «Среди обширного болота… стоит недалеко от дороги колодец, покрытый навесом; под навесом старинная икона св. Николая. Кругом — знаки усердного поклонения: куски холста, кисеи, навешанные на икону, и столбы, почерневшие от времени. Через дорогу — обширный отлогий курган, почти несомненно искусственного происхождения. На кургане старинная дубовая церковь (простой сруб, покрытый соломой, таких церквей еще немало в Пинщине), а кругом старинное кладбище. На большинстве могил стоят прямо плохо обделанные камни и только на немногих — каменные кресты…» Такие места, как и сами моления около них, назывались у белорусов — «прощи» (от слов «прощать», «прощение»). Моления там в позднее время связывались с именами святых и приурочивались к православным праздникам. Крестьяне тщательно следили за тем, чтобы священные источники не осквернялись — в них запрещалось купаться, а также стирать и полоскать белье и даже брать оттуда воду для стирки, потому что в оскверненном источнике могла иссякнуть вода.
Очистительная, охранительная и дающая потомство сила воды широко использовалась в различных магических ритуалах: торжественном внесении воды в дом (на второй день свадьбы или утром на Рождество); кроплении и обливании людей и скота, до́ма, хозяйственных построек, полей, домашней утвари; обрядовом умывании; ритуальном купании в реке, заговаривании воды, предназначенной для лечения; питье воды, набранной из источников в «особые» дни — на Новый год, в рождественское утро, на Сретенье, в день Ивана Купалы. Особую сакральную силу имела так называемая непочатая, или непитая вода — набранная из источника ранним утром, до восхода солнца и до того, как из этого источника кто-либо еще брал воду.
…
Детский испуг нужно лечить непитой водой. На колодец сходить, воды зачерпнуть, идти оттуда не оглядываясь, принести, умыть, напоить, ножки, ручки ребенку намочить, а остальную воду не на землю лить, а под дерево. В сорока водах нужно вымыть ребенка, сорок раз сходить к колодцу.
Ценилась вода, взятая из того места, где сливаются два или три ручья или реки, а также набранная из трех (семи или девяти) колодцев. Воду нельзя было отливать из ведра или зачерпывать вторично, по дороге от колодца к дому следовало молчать. Дополнительную силу воде придавали опущенные туда монеты, растения, зерно или угли из своей печки.
Культ деревьев
В Древней Руси поклонялись многим деревьям, но прежде всего дубу, который, как мы уже говорили, был священным деревом громовержца Перуна. О жертвоприношениях дубу свидетельствовали еще византийские источники. Под огромным дубом, что рос на острове Хортице, русы приносили в жертву живых петухов, куски хлеба и мясо, «как требует их обычай» . На культовую роль дуба у восточных славян указывают и археологические находки: в 1975 году со дна Днепра подняли древний дуб, в ствол которого было вставлено 9 кабаньих челюстей, в 1910 году подобный дуб был найден на дне Десны . Культ деревьев сохранялся в некоторых местах еще в XIX веке. Легенда, записанная в окрестностях Минска, гласит:
…
Давным-давно рос на одной поляне стародавний дуб очень больших размеров. Если кто-нибудь осмеливался рубануть его топором, с тем непременно случалось несчастье. Когда по приказу владельца его все же срубили, то, падая, он раздавил всех, кто его рубил, а после этого целую неделю свирепствовала буря с громом и молнией, причинившая много бед.
О существовании в Древней Руси священных рощ сохранились только косвенные сведения. Древние источники, сообщают о «моленьях в рощеньи» и о приношении жертв «рощеньям» . В XIX — начале XX века такие рощи еще можно было увидеть в Белоруссии и в северорусских землях. В священных рощах нельзя было не только вырубать живые деревья, но и рубить на дрова сухостой и бурелом — все должно сгнивать на месте, внутри самой рощи. На ветки священных деревьев в качестве приношений крестьяне вешали платки, ленты, куски холста, полотенца с просьбами об избавлении от болезни или в благодарность за излечение. Обычай этот очень древний. Еще в «Житии князя Константина Муромского» осуждаются люди, «дуплинам деревянным ветви полотенцами обвешивающие и этим поклоняющиеся». Часто в рощах устанавливали часовню, крест или вешали икону. В народе ходило множество рассказов о страшных карах, постигших тех, кто пытался срубить дерево в священной роще, — одних постигала смерть на месте, другие слепли, ломали руки и ноги, умирали от мучительных болезней. Вот легенда XIX века.
…
В Пензенской губернии, около города Троицка росла священная липа, которую в народе называли «Исколена», потому что, по преданию, выросла она из колена убитой на этом месте девушки. К этой липе приходили больные, надеясь получить исцеление. Местный священник, усмотрев в этом обычае суеверие, при помощи жандарма решил срубить священное дерево. Но пригнанный к липе с топорами народ не поддался ни на какие увещевания и рубить липу не захотел. Тогда за дело взялись сами священник с жандармом. Но при первом же ударе топора из-под коры дерева брызнула кровь и ослепила их. По совету знающей старушки ослепшие попросили прощенья у оскорбленного ими дерева и получили исцеление.
Чаще всего священными считались старые деревья, с наростами, дуплами, выступающими из-под земли корнями или расщепленными стволами, а также имевшие два или три ствола, выросшие из одного корня. Между стволами таких деревьев пролезали больные, протаскивали больных детей в надежде на выздоровление. Об одном таком дереве сохранились сведения середины XVI века: «Было некогда в Пошехонском пределе (Ярославской губернии) при реках Ияре и Уломе… дерево, зовомое рябиною. Люди же, для получения здравия, сквозь оное дерево пронимали детей своих, иные же, совершенного возраста и сами пролазили и получали исцеление».
Иногда обряд лечения был посложнее. К целебному дереву больной приезжал до восхода солнца и вместе со старухой-знахаркой полз к нему на коленях. Знахарка зажигала свечи, раздевала больного донага и укладывала головой к корням дерева. Читая молитвы и заговоры, она обсыпала своего пациента пшеном и обливала водой, после чего тот переодевался в чистую одежду. Старую одежду в качестве жертвы оставляли на ветвях дерева, а больной и знахарка кланялись дереву со словами: «Прости, Матушка сыра Земля и Свято Дерево, отпусти!» Под конец больной и знахарка устраивали ритуальную трапезу, не забывая оставить каравай хлеба и немного соли у корней священного дерева.
В XVIII–XIX веках около святых деревьев и в рощах нередко совершали богослужения и устраивали крестные ходы, хотя это и осуждалось церковью, справедливо видевшей в подобных богослужениях отголоски языческих «молений в рощеньи». В Духовном регламенте 1721 года говорится: «…Попы с народом молебствуют пред дубом, и ветви онаго дуба поп народу роздает на благословение… и сим … ведут людей в явное и постыдное идолослужение» .
Случалось, у деревьев венчались. Например, у старообрядцев, если родители не давали согласия на брак, парень с девушкой садились на лошадь, отправлялись к заветному дубу, объезжали его кругом три раза, и брак считался заключенным. Особенно часто такие проявления язычества давали о себе знать в годы смут, когда сопротивление церковным правилам рассматривалось как форма борьбы против власти. Вот и Степан Разин, захватив власть на Дону, велел желающим вступать в брак венчаться не в церкви, а около верб. Отголоски этого обычая неожиданно напомнили о себе после революции, когда молодые, желая обойтись без церковного венчания, боялись сказать об этом родителям. Они уезжали из деревни как будто бы в соседнее село — в церковь, но, не доезжая туда, останавливались в лесу, слезали с повозки и обходили с зажженными свечами вокруг ели. В народе о тех, кто обходится без церковного брака, до сих пор говорят: «Их венчали вокруг ели, а черти пели» .
Вероятно, в Древней Руси существовал и обычай ритуального кормления деревьев, хотя дошедшие до нас сведения об этом относятся уже к первой половине XVII века. В челобитной нижегородских священников, датированной 1636 годом, рассказывается, что в четверг на седьмой неделе после Пасхи (в народе этот праздник называется Семик) «собираются жены и девицы под древа, под березы, и приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и поклонясь березам, учнут походя песни сатанинския … пети и дланями плескати и всяко бесяся» . Обычай приносить на седьмой неделе Пасхи еду к деревьям и устраивать ритуальную трапезу можно было наблюдать в русских деревнях до конца ХIХ века.
Культ камней
Древние славяне почитали камни, видя в них опору, основание мира, символ мировой горы. Одно из старинных русских поучений призывает язычников: «Не нарицайте себе бога … в камении». Позднее почитание культовых камней в народной культуре стало связываться с именами христианских святых или легендарных героев: Богородицы, св. Параскевы, преподобного Феодора, св. Афанасия и других. Особо почитали камни, возвышавшиеся из воды — на реке или протоке. К ним приходили в Петров день (потому что имя Петр значит «камень»). К камням совершали паломничества больные, они оставляли свои приношения (хлеб, полотенца, платки, ленты) около камней или развешивали рядом на деревьях. Осколки таких камней, а также вода, собирающаяся в их углублениях, считались целебными. Еще в XIX веке у белорусов был обычай класть на священные камни деньги, холсты, пояса и другие дары. У священных камней совершали поминальные и охранительные ритуалы — например, один из таких камней, находившийся недалеко от Тулы, опахивали, если случался мор скота.
Камни, как и другие силы природы, нельзя оскорблять, иначе они могут отомстить. Вот как об этом рассказывает северорусская быличка.
…
Хозяин, ему нужно было строить новый хлев, взял большой камень, лежавший на его поле, и разбил на куски для фундамента. После того, как хлев был построен, разбитый камень стал являться хозяину во сне и просить, чтобы он выбросил его осколки из фундамента: «А то я тебя накажу всяким наказанием!» Хозяин поначалу не принял эти сны всерьез, но через несколько дней в хлеву стала дохнуть скотина. Тогда ему пришлось вынуть осколки этого камня и перенести их на то место, где он раньше лежал.
Во многих поздних легендах о камнях отражаются уже христианские представления — они гласят, что в камне живет не высший дух, а демон, бес. Один из таких камней лежал в реке в г. Переяславле. В нем, согласно преданию, обитал бес, к которому горожане и окрестные жители сходились на поклон. Настоятель местного монастыря велел закопать камень. Бес пришел в ярость и наслал на дьякона, закопавшего камень, тяжелую лихорадку. На одном из островов Ладожского озера стоял огромный Конь-камень, которому еще в XV веке приносили в жертву коня. Местные жители считали, что конь поступает в дар духам, которые обитают вокруг камня и охраняют пасущийся на острове скот от болезней и хищников. Жертвенный конь погибал зимой, и крестьяне были убеждены, что его пожирают духи камня. Преподобный Арсений, основавший на этом острове обитель, подошел к камню с молитвой, окропил его святой водой и сказал, что духи после этого жить там не смогут. Многие местные жители рассказывали, будто видели, как духи в виде черных воронов улетели прочь.
Почитание камней в христианизированной форме до сих пор широко распространено в России. На Русском Севере такие камни называются «поклонными» — как правило, это крупные валуны с множеством естественных впадин и углублений, происхождение которых связывается с деятельностью популярных на севере святых, прежде всего Александра Ошевенского, основателя знаменитого монастыря недалеко от г. Каргополя. Один из священных камней и сейчас лежит на дороге из Каргополя в Александро-Ошевенский монастырь. Два углубления, напоминающие следы босой ноги, по легенде, произошли от того, что на нем отдыхал Александр Ошевенский. Камень до сих пор пользуется почетом у паломников — «следы» всегда полны современных монет. Серповидная трещина на другом «поклонном» валуне, говорят в народе, возникла потому, что Александр Ошевенский в гневе ударил по камню своим посохом. Еще один «поклонный» камень, в дер. Поздышево недалеко от Каргополя, также хранит «след» Александра Ошевенского, поклониться которому приходят верующие. Дождевую воду из этого углубления собирают и используют для лечения различных болезней. Около источника, бьющего рядом с камнем, установлен крест, к которому приносят «по завету» одежду, полотенца и деньги. Характерно, что местности, на которых находятся некоторые «поклонные» камни вблизи Каргополя, носят древние названия: «Велесово поле» и «Волосово», что позволяет предположить, что первоначально здесь поклонялись «скотьему богу», к культу которого камни имели какое-то отношение .
Крепость, твердость и нерушимость камня много значили в хозяйственной, профилактической и лечебной магии: чтобы не болела голова, во время первого грома на Украине трижды ударяли себя камнем по голове или трижды перебрасывали его через голову; а чтобы не болели ноги, в Сочельник ставили их на камень. В Полесье было принято в Чистый четверг до восхода солнца трижды прыгнуть на камень, чтобы быть здоровым. Повсеместно при посадке капусты клали на грядку камень, чтобы кочаны выросли большими и твердыми. Чтобы мыши не ели зерна, в амбар при закладке урожая клали камень и, обращаясь к мышам, говорили: «Вот вам камень, грызите, а зерна не троньте». Похожий магический прием использовался для того, чтобы волки не трогали скотину, — зарывали в землю камни, взятые с трех пастбищ, и говорили: «Эти камни волку в зубы».
Одухотворение сил природы на протяжении многих веков после официального искоренения язычества оставалось важной частью мировоззрения восточных славян. Оно поддерживало традиционную древнерусскую систему календарных обрядов и ритуалов, цель которых состояла в том, чтобы жить в ладу с природой. Древний человек осознавал себя частью природы, дерево, вода, камень или огонь были для него не менее живыми существами, чем он сам, и требовали к себе почтительного отношения. Своевременное и точное выполнение обрядов, по мысли древнего человека, должно обеспечить нормальное, упорядоченное течение жизни как в обществе, так и в природе. Напротив, нарушение правил общения с силами природы грозило человеку наказанием: стихийными и общественными бедствиями — бурями, ливнями, заморозками, засухой, мором, неурожаем.