Она была еще хороша собой. Светились яркие зеленые глаза. Густые, тяжелые волосы падали на ее плечи. Точеный профиль. Капризный чувственный рот… Она говорила по-русски, но в ее произношение вкрадывалась чужая мелодика. Так случается с людьми, которые родились и выросли в России, а потом навсегда остались в чужой стране, невольно перенимая ее звучание, ритмы. Изредка эта женщина запиналась, смущаясь возникшей паузы. Искала нужные слова и откровенно радовалась, когда находила их. Она сидела в комнате, отчасти превращенной в мастерскую, заваленную тыквами, которые она искусно раскрашивала, очевидно, готовясь к хэллоуину. Показывала свои работы в кадре, свободно держась перед камерой. Охотно рассказывала о своем житье-бытье в американском городе где-то на берегу океана. О муже, который трудится в местной пожарной команде. О своих буднях домашней хозяйки, находящей время и для изготовления масок для грядущего праздника.Она говорила, а в облике ее проступало лицо одной из студенток актерского факультета Института кинематографии, которую с первых минут появления в этих, да и не только в этих стенах провожали восхищенным взглядом. Не только потому, что красота ее была удивительно яркой и необычной. Эту девушку знали по экрану еще до ее поступления в институт – знали как юную восходящую звезду. И знали изломанную советской системой судьбу ее матери, знаменитой актрисы довоенного кино.…Известные педагоги, воспитавшие огромное количество звезд, Ольга Ивановна Пыжова и Борис Владимирович Бибиков своим студентам сниматься запрещали. Тем более не любили принимать в свою мастерскую абитуриентов, уже успевших засветиться в кино в их школьные годы. Сегодня трудно сказать, что заставило Пыжову и Бибикова изменить этому правилу, когда они набирали во ВГИКе свой последний курс, зачислив, например, Бориса Токарева и Людмилу Гладунко, за плечами которых уже были роли в кино. Зачислив красавицу Викторию Федорову, которая не просто трижды до этого появилась на экране, но еще и обрела огромную известность после триумфального показа на Московском Международном кинофестивале картины режиссера Михаила Богина «Двое», где она была занята в главной роли. Тогда, кажется, невозможно было представить себе, что Вика Федорова, блистательно начинавшая свой путь в кино, когда-нибудь появится в телевизионной программе в качестве провинциальной американки, заполняющей свой досуг раскрашиванием тыкв…В чем-то судьбы наши предопределены волей Провидения. В чем-то и мы сами строители своего пути. Виктория Федорова смело шла навстречу самым крутым виражам, которые постоянно предлагала ей жизнь. Будто доказывала – и это мое! И с этим справлюсь!В детстве и отрочестве она хотела быть врачом-психиатром, что кажется довольно странным для намерений ребенка. Но детство Вики, дочери знаменитой актрисы Зои Федоровой, было кардинально другим, чем у миллионов советских детей.Дочь ленинградского рабочего, большеглазая, круглолицая, звонкоголосая Зоя Федорова рано начала сниматься и вскоре стала одной из главных комсомолок советского кино 30-х годов. Ясный взгляд, решительная походка, непреклонная вера в светлое будущее страны победившего социализма и ненависть к эксплуататорам-капиталистам – героини Зои Федоровой именно так существовали на экране в картинах известных советских режиссеров Фридриха Эрмлера, Сергея Юткевича, Лео Арнштама. Боролись с предателями, ловили шпионов, разоблачали врагов. Шпиономания вообще была одной из главных тем в нашем предвоенном кино. Думается, на самом деле Зоя Федорова была замечательной комедийной актрисой, что редко использовалось в те годы. Хотя ее роли в картинах «Музыкальная история», позже в «Свадьбе» в ансамбле с Фаиной Раневской, Эрастом Гариным, Верой Марецкой, Осипом Абдуловым были сыграны с подлинным комедийным блеском.«Кинокомсомолка» Зоя Федорова успела впрямую столкнуться с советским террором. Во второй половине 30-х годов были арестованы ее родные, и только обращение Федоровой к одному из главных палачей тех лет, Лаврентию Берия, спасло их от лагерей. Но актриса Федорова продолжала радовать миллионы своим появлением на экране…Перед войной распался брак Федоровой с известным оператором Владимиром Рапопортом, снимавшим большинство картин Сергея Герасимова. В 1945 году актриса познакомилась с заместителем руководителя специальной военно-морской миссии США Джексоном Робертом Тейтом. Бывший морской летчик, красавец, походивший на героев голливудских лент 30-х годов, и знаменитая советская киноактриса осмелились полюбить друг друга. В воздухе еще витала эйфория недавней общей победы над Германией, еще не опустился «железный занавес». Казалось – теперь так будет всегда. Увы: военный моряк Тейт, обвиненный в шпионаже, был выслан из Советского Союза, а Зоя Федорова с клеймом «враг народа» брошена в тюрьму. Дочери Федоровой и Тейта Виктории было тогда пять месяцев.Актриса Татьяна Окуневская, сидевшая в одной камере с Федоровой, вспоминала, как непрестанно рыдала Зоя Алексеевна из-за разлуки с дочерью, как опасалась, что девочку отправят в детский дом, где она погибнет. Федорова прошла через все тюремные муки, освободившись, сказала Виктории: «Я выжила, может быть, потому, что верила: в один прекрасный день я увижу тебя, несмотря ни на что…»К счастью, Викторию забрала сестра Зои Алексеевны, высланная вместе с маленьким сыном в глухую деревню Полудино, в Петропавловскую область на север Казахстана. Условия жизни невыносимые. «Я не видела ласки, я не видела теплоты, – вспоминала Виктория. – Тетка была занята тем, как накормить детей». Жили тяжело: холодная изба, туалет во дворе, воду надо было носить. Когда начинали дуть могучие степные ветры, Вика не ходила в школу: могло замести.Освобожденная из заключения после смерти Сталина Зоя Алексеевна почти сразу поехала в Казахстан за дочкой. До этого посылала в Полудино огромные посылки с фруктами. И Виктория впервые в жизни увидела апельсины, не зная, что с ними делать. До этого Вика считала, что ее мать – тетка, и звала ее «мама». После встречи с Зоей Алексеевной долго называла ее «тетя», постепенно привыкая к родной матери, буквально затопившей ее любовью.Мать увезла Вику в Москву. Деревенскую девочку столица захлестнула своей бурной энергией, потоками людей и машин, многоголосьем огромного города, его ритмами. И новым статусом самой Виктории – дочери известной актрисы. Тем более Зоя Алексеевна стала много сниматься, теперь уже в возрастных ролях, которые она сама называла «тетка с кошелкой».Виктория носила фамилию матери. Отчество – Яковлевна, вероятно, производное от американского имени «Джек», имени ее отца Тейта. Она знала о нем, но он существовал для нее как-то отдельно от ее нынешней жизни. Отец был словно некой мифической и вместе с тем реальной фигурой, на встречу с этим человеком Вика не надеялась. Потом, после встречи с отцом, она скажет: «Он как бы был – и не был».Пережитое в детстве, судьба матери наложили определенный отпечаток если не на саму Вику, то на ее героинь. Было что-то тревожное в их облике, в непреходящей душевной ранимости, в потаенной драме их мироощущения. Причем все это контрастировало с бесшабашной, открытой миру, щедрой и импульсивной реальной Викторией. Такой она была во взаимоотношениях с близкими и дальними.Она все еще хотела заниматься психиатрией: ее волновали таинственные извивы человеческих чувств. Даже пыталась читать умные медицинские книги, старалась что-то из них запомнить. И все же в четырнадцать лет записалась в молодежную студию при Театре имени Станиславского, где занималась вместе с Никитой Михалковым, Инной Чуриковой. Оттуда пролег путь к первым ролям в кино – поначалу эпизодическим. Режиссеров привлекали неординарные внешние данные Виктории, ее постоянно бушующий темперамент. Она вела себя так, как чувствовала в эти минуты, никогда не прибегая к уловкам, мнимой игре в искренность. На первые роли соглашалась легко – ей было интересно побывать на съемочной площадке, попробовать себя в новом качестве. Ее Таня в «Возвращенной музыке» и Женя в картине «До свидания, мальчики!» были, собственно, эскизом личности юной Вики, ненадолго появлявшейся в кадре. Она не придавала им большого значения и даже не очень расстроилась, когда режиссер фильма «До свидания, мальчики!» после проб на роль главной героини Инки отдал ее другой актрисе, Наталье Богуновой, а Виктории довелось играть практически несколько эпизодов, оставаясь где-то на втором, третьем плане.В ней вообще как будто отсутствовало обычное актерское тщеславие, что и помогало, и в какой-то мере позже все-таки помешало ей. Возможно, еще одна мета детства, приучившая Вику принимать что-то хорошее прежде всего как подарок судьбы. Без подарков все же можно прожить!..По-настоящему ее разглядел молодой режиссер, выпускник ВГИКа Михаил Богин, искавший исполнительницу главной роли в свой короткометражный фильм «Двое». Героиня, Наташа, была глухонемой – это требовало от исполнительницы определенного мастерства.Сюжет картины был основан на реальной истории, поначалу Богин хотел снимать подлинную ее участницу, ту самую глухонемую девушку. Но это оказалось слишком сложной для нее нагрузкой. В результате была утверждена Федорова. Богин сразу оценил ее особую пластику, возбудимость, небудничность внешнего облика. Все это он использовал, подчинив своей режиссерской воле.… Наташа ребенком лишилась слуха в детстве, попав под бомбежку. И перестала говорить. Такое увечье сразу ставит преграду между человеком и остальными людьми. Влияет на того, с кем случилось это несчастье, тем более на маленького человека, еще не успевшего освоиться в окружающем мире, невольно предлагая погрузиться в себя и стать в основном, своим главным собеседником. Для того чтобы не раствориться в жалости к себе, нужна настоящая воля. «Мне всегда нравились сильные натуры, – говорила Виктория. – Наташа из картины «Двое» – очень сильный человек. Она ни от кого не принимает жалости».Наташа прекрасно понимает, как она обделена по сравнению с другими. Но не уходит от них, продолжая по-своему общаться, с неизменным гордым достоинством (потом это станет характерно и для многих героинь актрисы). Она знакомится с красивым молодым парнем. Гуляет с ним по городу. Они становятся все ближе… Быт присутствовал в этом современном фильме, но игра Федоровой, особость Наташи как бы несколько смещали эту сторону картины, делали подобные детали куда менее значительными рядом с нарастающим взаимным чувством героев. Режиссер вводит в картину короткие флешбэки – война, бомбежка, руины… Все, что губит жизнь, красоту, любовь. Наташа не слышит – в ее тишине страшная боль, но девушка отказывается ей подчиняться… Хотя боится навязать себя и свою боль любимому.Картина «Двое» была показана в 1965 году на Московском Международном кинофестивале и справедливо удостоена Гран-при в программе короткометражных лент. Шумно заговорили о молодой актрисе. Стали предлагать ей новые роли, одну за другой. Так определилось будущее – Федорова поступила во ВГИК к Пыжовой и Бибикову.В студенческие годы она не раз проявляла свой характер, бывала строптива и непокорна. Случалось, ссорилась с мастерами. Позже, как бы оправдываясь, вспоминала, как Борис Владимирович Бибиков как-то сказал ей: «Тех ругаю, в кого верю».Вику Федорову знал весь институт. Она часто бывала подобна вихрю, начиная со стремительной походки и размашистых жестов. Ее романы были бурными и общеизвестными. Когда Федорова праздновала свадьбу с сыном знаменитого грузинского футболиста, в этом торжестве принимал участие едва ли не весь ВГИК. Ее спутниками были знаменитый кинодраматург Валентин Ежов, некий ученый и другие мужчины, которым Виктория дарила свои чувства, но потом сама покидала их в поиске новой любви.В красоте Федоровой было нечто западное, роскошное и изысканное – «не наше»! Актриса соответствовала критериям зарубежного кинематографа своей внешностью, статью, терпкой женственностью. Может быть, поэтому ей часто предлагали роли «модных девушек», как обозначила их сама Федорова. Одна из таких – Катя из фильма «Расплата», давно и окончательно забытого. Великолепно одетая, эффектная невеста главного героя. Богатый (по тем временам) дом, путешествия – словом, предел роскоши для советского человека. Съемки – на фоне Сталинградских монументов. Партнер – Олег Янковский. А в целом богатая, красивая Катя – всего только атрибут богатства и шикарного быта.Федорова не была особенно избирательна в выборе ролей. Хотя в годы учебы предпочитала острохарактерных героинь. Прекрасно играла Веру Федоровну в спектакле по пьесе Катаева «Дорога цветов». Но в принципе ей просто нравилось сниматься, нравилась ее растущая популярность. В чем-то ей казалось это и возмещением за безжалостно изуродованную актерскую судьбу матери. Она говорила: «С детства работу в кино я воспринимаю без иллюзий, зная, что это тяжелый и порой изнурительный труд». И все-таки она видела сны, в которых она играла в пьесах Чехова, а в партере сидел сам Антон Павлович и заразительно смеялся.Характерную роль ей дали режиссеры Владимир Попов и начинавшая тогда в режиссуре Светлана Дружинина в короткометражном фильме «Зинка». Они рискнули снять модную, обольстительную красавицу в роли сельской бабы Зинки, которая строит коровник, эта молодая крестьянка в поношенном ватнике, сапогах, платке, мать маленького ребенка, замученная ничтожным пьяницей-мужем. Но для него жена – единственная, последняя опора. Живет Зинка с неугасающей мечтой о былой любви, которая прошла мимо: парень уехал в город и забыл ее… Но вот он возвращается, зовет ее с собой, по-прежнему любит.Федоровой больше всего удавались роли, в которых как бы концентрировалась главная тема картины, с постепенным накоплением эмоций, в итоге ведущих к взрыву. В этой картине взаимная любовь героев прекрасна и обречена, она уже невозможна для Зинки. Актриса играла, как бы позволяя героине в какие-то минуты забыть о том, что вот-вот придет конец ее радости, надеждам на счастье. Но очень скоро вспоминала, что ничего этого быть не может и не будет. Уходил блеск глаз. Оставалась улыбка, последнее, что она дарила любимому. Не могла Зинка бросить мужа, потому что тогда ему уж точно конец. Не могла лишить ребенка родного отца. Прощалась с любимым горьким, долгим поцелуем. Сыграла финал сильно и мужественно. Федоровой было дано преображать, как бы дорисовывать реалии, причем она делала это без всякого напряжения. То был личный ее актерский знак.За роль Зинки она получила премию на студенческом фестивале во ВГИКе в 1969 году. Это была единственная премия, которой Федорова удостоилась на родине.Между тем за два года до этого она интересно снялась в фильме «Сильные духом», посвященном Герою Советского Союза легендарному разведчику Николаю Кузнецову, чьи подвиги во время Великой Отечественной войны до сих пор поражают воображение буквально невозможностью того, что ему удалось совершать. Кстати, и до сих пор вдохновляют кинематографистов на новые картины.Кузнецов жил двойной жизнью, все время балансируя, играя со смертельной опасностью, – и побеждал. Играл Кузнецова известный латышский актер Гунар Цилинский. Он будто упивался этим двойным, исполненным страшного риска существованием героя, по-своему талантливого артиста, который так глубоко врастал в образ немецкого офицера Пауля Зиберта, очаровательного, красивого и удачливого мужчины, не обремененного жизненными трудностями и бурями. Героиня Виктории Федоровой, Валентина Довгер (тоже реальное лицо), какой она явилась на экране, противостояла ему, хотя была для него верным товарищем в каждом его задании. Валентина, молодая женщина, послана партизанами в город, чтобы изображать невесту Пауля Зиберта, а на самом деле быть его напарницей и связной. Но Валентине не дано то, с чем вроде бы легко справляется Кузнецов: постоянная жизнь в маске. Война уже успела страшно ранить Довгер: погибли все ее близкие. Она живет ненавистью к убийцам и желанием отомстить, целиком погруженная в эти чувства и мысли, мечтая почти каждое мгновение реализовать их.Задание партизан, с одной стороны, устраивает Валентину, с другой – ей мучительно жить в окружении тех, для кого она жаждет смерти. Кузнецов впервые беседует с Довгер, когда их знакомят в партизанском отряде, и четко объясняет ее миссию. Валентина не может скрыть своего удивления, отчасти даже разочарования, слушая его: он ведет себя с ней как школьный учитель во время урока. Подробно расспрашивает, насколько хорошо она помнит свою «легенду», насколько свободно владеет немецким языком, насколько точно осведомлена о том, что происходит в городе, чтобы понять, сможет ли девушка прочно вписаться в другую жизнь?Параллельно Валентина внутренне все больше и больше не может смириться с тем, что ей вскоре предстоит. Ей нужен открытый для всех подвиг, сейчас, сию же минуту, – некое самосожжение. Только это! У Валентины немного текста. Но ее мимика (лицо Довгер все время возникает в мечущихся отблесках костра), ее жесты говорят об этом. Она уже вступает в тайный конфликт со своим ближайшим будущим, от которого, однако, не может отказаться. Проницательный Кузнецов чувствует это. Старше, куда опытнее Довгер, он старается внушить Валентине, что такова их участь: притвориться, принять правила игры, чтобы победить в трудном поединке. Он приводит ей какие-то конкретные примеры, учит ее… Все время наталкиваясь на внутреннее сопротивление фанатки, отказывающейся понять, почему она не может идти в бой с открытым забралом?Противостояние героев создавало напряженное поле психологического поединка, выводя картину за рамки чисто приключенческого фильма. Не обошлось и без любовной интриги, которая, скорее всего, была вымышлена авторами. Она нужна была и для того, чтобы приблизить Довгер к ее мнимому жениху, изменив регистры в их отношениях.Кузнецов приезжает к Валентине перед сложнейшим заданием. Прощается с ней, какой-то иной, притихший, невеселый. И теперь она уже идет ему навстречу, согласная с ним во всем, ушедшая от неприятия его методов борьбы. Сейчас она просто молодая, красивая женщина, охваченная невнятным горьким предчувствием… Сыграно было все мягко, приглушенно, но душевное состояние Валентины становится видимым, почти осязаемым. Глубинное, потаенное выходит на поверхность независимо от любящих.В том же 1969 году известный режиссер Лев Кулиджанов утвердил Викторию Федорову на роль Дуни Раскольниковой в экранизации романа Достоевского «Преступление и наказание». Ее мать играла Зоя Алексеевна Федорова.«Умна и с твердым характером», – так характеризуют Авдотью Романовну Раскольникову другие герои романа. Они говорят и о способности Дуни пожертвовать всем не для себя – для другого.Идея самопожертвования была близка актрисе, возможно, еще из присущего ей некоего избытка сил, в Виктории это было постоянно ощутимо. Вместе с тем она была и непредсказуема в отношениях, резка в поворотах, подвержена смене настроений. Была способна на отчаянные поступки. Естественно, не следует ставить знак равенства между актрисой и героиней Достоевского. Но определенная близость между ней и Дуней Раскольниковой существовала. И внешние данные Виктории во многом совпадали с портретом Дуни, выписанным Достоевским: «Замечательно хороша собой», высокий рост, выступающая вперед нижняя губка, гордый взгляд… Правда, глаза у Дуни – черные, сверкающие, у Виктории – зеленые и очень яркие. Взрывчатость, темперамент – природные качества Федоровой – помогали ей.Федорова входила в роль с радостью, хотя само понятие «радость» не очень вписывается в контекст истории Дуни Раскольниковой. Актриса радовалась свободе, которую дарила ей роль, ее высотам, подлинному трагизму, который интуитивно был ей близок. В двухсерийном фильме Дуня заняла достаточно большое место, хотя ее отношения с Свидригайловым оказались несколько смещены в сторону их упрощения. Ефим Копелян сыграл Свидригайлова не монстром, негодяем, извращенцем, а предложил образ некоего печального господина, в общем, недурного человека, безнадежно влюбившегося в прекрасную собой, благородную девицу. Поэтому сила сопротивления Дуни, масштаб ее жертвы оказывались не столь велики и значительны. Словно мяч порой влетал в пустые ворота, и оттого огонь на жертвенном алтаре не имел подлинного адреса.Тем не менее ролью Дуни Раскольниковой Виктория Федорова изменила создавшееся о ней представление как о богемной красавице, способной играть только богатых барышень и украшать фильм своими внешними данными. Замечательному критику Виктору Демину довелось увидеть хроникальный репортаж со съемок «Преступления и наказания». О Виктории Федоровой – Дуне Раскольниковой Демин писал: «В костюме, в гриме актриса была Авдотьей Романовной еще до начального «Мотор!» и долго после финального «Стоп!». Возникало даже странное ощущение, что текст мешает ей, заставляя натруженно выпаливать то, что и без него прекрасно отразилось в дрожании губ, в подергивании ресниц. И когда капризный револьвер дал настоящую, незапланированную осечку, она отбросила его в сердцах, ничуть не выходя из образа. Было больно смотреть на эту взбешенную тихоню, готовую продаться, но не просто погибнуть, но не смириться».Творчески взрослея, Виктория оставалась той же «забубенной головушкой» (она иногда сама так о себе говорила) с бурной личной жизнью, сменой спутников, шумными застольями.Роли у нее в то время были разные. Там, где драматургия, режиссер давали ей серьезный потенциал, она умела донести нечто сокровенное, вызвать у зрителей чувства, которые они потом как-то спроецируют на ее героиню. Возможно, если бы Федорова начинала свой путь в наши дни, она могла бы интересно сниматься в серьезных психологических триллерах (правда, российское кино, пока за редким исключением, еще не научилось снимать достойные картины в этом жанре) и полнее нашла бы себя на экране. Ей было дано передать печаль, которая окрашивает взгляд ее героинь в будущее, умела проникать в раненую женскую душу. В ее игре ощущалось скрытое присутствие эротики, что уж совсем никак не согласовалось с советским кино в годы сгущавшегося застоя.Полнее и глубже других режиссеров Федорову понимал Михаил Богин. Он знал романтическое начало ее исканий. Знал, что она – сильная, страстная женщина, способная выдержать удары судьбы. В картине Богина «О любви» Виктория сыграла одну из своих лучших ролей, еще не зная, что эта картина станет ее прощанием с советскими зрителями.Федоровой была близка ее новая героиня – реставратор Галина, которая выросла без родителей и с детства была предоставлена сама себе. Галя независима, определенна и бескомпромиссна в решениях. Она работает в одном из музеев-дворцов под Ленинградом. Увлечена своей профессией. На руках у нее младший брат, который спокойно и убежденно эксплуатирует сестру, не задумываясь, чего это ей стоит. Тем более Галина почти не протестует.Молчаливая, замкнутая красавица, она одинока. Есть определенный круг близких друзей, которые во что бы то ни стало хотят выдать ее замуж, разумеется, за хорошего, порядочного человека, устроив таким образом ее судьбу. Они не понимают, что Галя давно и безнадежно любит того, кто счастлив в браке и искренне любит свою жену.Сюжет картины был выстроен вокруг очередной попытки друзей найти для Галины достойного жениха. И они находят прекрасную, казалось бы, для нее партию: спортсмена, красивого, по-советски обеспеченного – есть автомобиль «Москвич» и скоро он въедет в просторную кооперативную квартиру. И диссертацию вот-вот защитит. Чего еще желать! Галина ему нравится. Он делает ей предложение и… натыкается на твердый отказ. Галина не может изменить себе. Пусть и дальше одиночество, но только не жизнь с чужим ей человеком.Федорова играла Галину со странным, хрупким спокойствием, в пастельных красках, что прекрасно совпадало с профессией героини, занятой реставрацией старинных скульптурных изваяний, мягкостью и плавностью их линий, покоем, который они несли. Она была так же несовременна, как эти амуры, далекие от суетных будней.Виктория по-особому относилась к этой роли. Однажды она очень доверительно рассказала о съемках заключительной сцены фильма. В этом рассказе многое от той Федоровой, которую мало кто знал в то время:«– Снималась финальная сцена. Снимали на улице. Вокруг толпилось немало любопытных, они скоро поняли, в чем суть сцены, и стали подсказывать мне, как надо играть. Но советы их не помогали, а световое время кончалось. Снимали нас разными камерами. Передо мной камера стояла близко, я видела оператора, осветителей, рабочих. Взгляд камеры должен был быть для меня взглядом Андрея (человека, которого любит Галина. – Э.Л. ). Но камера все же не живой человек. Короче, я не могла найти нужное состояние. И тогда режиссер Михаил Богин попросил полной тишины. Принес магнитофон с очень хорошей музыкой и сказал: «Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай, хочешь – словами, хочешь – жестами. Начали съемку. – Зачем ты пришла?– Так…– Входи…– Нет, я пришла попрощаться с тобой, потому что я тебя люблю…И вот пришло ко мне настоящее, нужное состояние, пришли даже настоящие, не «технические» слова. И когда все закончилось, я увидела, что осветители, рабочие, которые устанавливают декорацию, отворачивались, прятали лица, стыдясь своей слабости, и утирали слезы. Я поняла, что зритель мне поверил».…В марте 1975 года Виктория Федорова получила разрешение на поездку в США для встречи с отцом. Приятельнице Зои Алексеевны, переводчице Ирине Нера, удалось его разыскать, и он откликнулся на известие о том, что у него есть дочь. «Я не собиралась там оставаться, – говорила Вика. – Так судьба распорядилась». Эту фразу она не раз повторяла. По возвращении домой, как она поначалу предполагала, ее ждала конкретная работа: роль, на которую ее уже утвердили. Но март 1975 года разломил жизнь Вики на две половины, которые рознятся так, как рознятся наши страны, Россия и Соединенные Штаты Америки.Ей предстояло знакомство с отцом. Она волновалась. «Отец пригласил меня на обед, – вспоминала она. – Поначалу все обсуждали, на кого я похожа, на маму или на папу? Отец сказал: «Вылитая мама». Юлиан Семенов, когда писал о судьбе мамы, нашел фотографии моих родителей. И сказал обо мне: «Вылитый отец». Я видела их обоих, полагаю, что я – счастливая комбинация того и другого…В Америке я прожила с отцом несколько месяцев. Все его друзья, увидев меня, говорили папе: «Ну, отказаться от нее ты никак не можешь! Твой портрет!..»Папа умер в 1978 году. Я общалась с ним три года. Он был нежен и трогателен со мной. Говорил: «Ты не была ошибкой одной ночи. Ты была нашим задуманным планом». Для меня это было очень дорого, потому что в детстве люди часто обижали меня, оскорбляли: я-де – «безотцовщина». Мне было так важно, что у меня есть отец, настоящий, что я – не незаконнорожденная, что меня он любит.Первое время наше общение было довольно сложным. Мой английский язык состоял из трех-четырех слов. Потом – пятидесяти… И я пошла учиться языку в Колумбийский университет. Наступил момент, когда мы с папой могли посидеть, поговорить… Но отец тяжело заболел.Когда я навещала его в госпитале, он знал, что его конец близок. Говорил мне без всякой бравады: «Я умираю». Он был гулякой. Курил. Любил выпить. Любил женщин. Женился, разводился. Сказал мне: «Я прожил очень хорошую, полную жизнь. Я готов к смерти, потому что когда со временем отказывает тебе то, другое, третье, десятое, при взгляде в будущее понимаешь, что там уже не будет никаких радостей, останутся одни несчастья. И нужно спокойно уходить из жизни».