Почему эти вещи скрыты от нас завесой?

У. Шекспир. «Двенадцатая ночь»

Он желал ее. Именно ее. Оливию Джейн Уэстон.

В это было трудно поверить. Однако доказательство было налицо. Господи, она чувствовала себя ужасно безнравственной, и в то же время это было потрясающее ощущение.

Она провела рукой вверх по его брюкам, изумляясь тому, что находилось под этой прекрасной шерстяной тканью. Прикосновение к нему, казалось, непостижимым образом подействовало и на ее тело. Она почувствовала, как ее соски напряглись, упираясь в корсет, а между ног возникла пульсация.

Джейсон стоял неподвижно, как мраморная статуя. Казалось, он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее. Глупец. Она убрала руку, и из груди его вырвался стон разочарования. Однако она хотела ощутить остальные части его тела. Она провела ладонями по его плечам, почувствовав их тепло сквозь одежду. Затем ее руки скользнули по его груди.

— Оливия, — хрипло произнес Джейсон.

— Ливви, — поправила она его.

— Ливви, вам надо остановиться.

Она не послушалась. Ее руки двинулись ниже, умышленно избегая прикосновения к возбужденной мужской плоти, чтобы погладить его бедра.

— Оливия, остановись!

Она отступила назад. Он взял ее руки.

— Нет, любовь моя, ты неправильно поняла меня. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне. Я очень хочу этого, но здесь неподходящее место.

Любовь моя.

Почему это случайное проявление нежности так взволновало ее?

Любовь.

Сколько раз она читала, слышала и произносила это слово. Однако в устах Джейсона оно приобрело какой-то особый смысл.

Она молила Бога, чтобы это было хоть немного похоже на правду.

— Вы… вы считаете меня слишком бесстыдной?

Он выглядел так, словно испытывал боль, однако превозмог себя и усмехнулся:

— Несмотря на то что вам говорили в школе, я не думаю, что найдутся мужчины, которые станут осуждать женщин за их бесстыдство. Разумеется, пока оно проявляется только по отношению к одному мужчине.

— Полагаю, я ограничусь только вами, милорд.

— Джейсон, — поправил он ее.

— Джейсон, — со вздохом согласилась Оливия. — Знаете, пожалуй, я не буду к вам прикасаться.

— Вы решили быть благоразумной?

Она покачала головой:

— Это не совсем то, что я имела в виду. Я хочу прикасаться к вам, но прежде всего хочу запечатлеть вас в своем альбоме.

Он затаил дыхание.

Она приподнялась на цыпочках и прошептала ему на ухо:

— Всего, в обнаженном виде.

Он сжал ее руки.

— Гости уже ушли?

— Нет. Еще не наступила полночь.

Он чертыхнулся:

— Теперь вы видите, что гости являются помехой?

Его нетерпение вызывало у нее чувство, что она самая желанная среди живущих женщин на свете.

Она невольно задумалась. Почему ей в голову пришло подчеркнуть именно среди «живущих»? Может быть, она пыталась таким образом напомнить себе, что никогда не сможет сравниться с Лорой?

Ливви постаралась придать своему тону легкость:

— Видимо, мне следует обидеться. Ведь я тоже гостья.

— Ну хорошо, — согласился он. — Все гости являются помехой, кроме тех, кто хочет рисовать меня.

— Мне кажется, большинство женщин здесь вызвались бы рисовать вас, если бы им представился такой шанс.

— Вы несносная кокетка. Я внесу поправку в свое заявление. Все гости являются помехой, за исключением того, кто хочет меня рисовать и чье имя Оливия. Теперь вы удовлетворены?

Она пожала плечами:

— А вы?

— Я нисколько не удовлетворен, однако мы должны вернуться в зал. Если гости еще не обратили внимания на наше отсутствие, то скоро обратят.

Он положил ее руку на свой локоть, и они направились в Большой холл.

— Вы потанцуете со мной? — спросила Оливия, надеясь, что он не заметил умоляющие нотки в ее голосе.

Он покачал головой:

— Я не осмелюсь. Боюсь потерять контроль над собой и дать волю своему желанию на глазах у всех присутствующих. Даже если мне удастся сдержаться, все заметят тот момент, когда я хотел сделать это.

— Я не думаю, что тетя будет довольна таким поворотом дела.

Она засмеялась.

Джейсон не присоединился к ней. Напротив, его лицо приняло задумчивое выражение.

О, опять во всем виноват ее глупый язык. Зачем она упомянула о тете? Она была так близка к удивительному приключению, а теперь у Джейсона появился прекрасный повод снова отдалиться от нее.

Она знала, что он пока не испытывал такой привязанности к ней, как она к нему. Это несомненно, однако он на пути к тому, чтобы снова открыть свое сердце. Ей хотелось быть для него женщиной, которая могла бы залечить его душевные раны и помочь ему снова полюбить, но, видимо, все это лишь романтические мечты.

А Джейсон реальный человек. Он, конечно, не из тех идеальных мужчин, каких описывают в романах, но тем не менее по многим качествам она считала его героем.

Она понимала, почему Шарлотта, Эдвард и даже Чарлз уважали его. Он был суровым, но одновременно добрым и заботливым. Он старался скрывать свои благородные качества, вероятно, считая, что проявление эмоций является признаком слабости. Она знала, основываясь на своих наблюдениях, что окружавшие ее мужчины часто руководствуются такими нелепыми представлениями.

Оливия решила поговорить с ним всерьез:

— Джейсон Траерн, если вы передумали, я… я…

— Ш-ш-ш. — Он приложил палец к ее губам, а другой рукой начал крутить один из локонов около ее виска. — Я уже сбился со счета, сколько раз я фантазировал относительно вас и столько же раз говорил себе не делать этого.

— Поскольку я женщина, менять свое мнение — моя прерогатива. Если у меня нет других мыслей, то и v вас не должно быть их.

— Вы правы. — Он провел внешней стороной пальцев по ее щеке. — Во всяком случае, у вас есть время изменить свое решение.

Она затрепетала от удовольствия, ощутив его прикосновение.

— Я уже все решила. Я намерена рисовать вас, пока вы не удовлетворитесь результатом.

Он застонал.

— Видите, что вы сделали со мной. Я не могу вернуться в зал в таком состоянии, — сказал он, указывая на свои вздувшиеся штаны.

Оливия захихикала, а он в ответ шлепнул ее по заду.

— Вы ужасно жестокая девушка, — сказал он со стоном, — и, пожалуй, будет лучше, если мы пойдем порознь. Вы идите первой. Я присоединюсь ко всем через некоторое время.

— А что насчет наших планов? — спросила она.

— Наших планов? Относительно чего?

В дополнение к тому, что мужчины порой ведут себя крайне нелепо, они к тому же являются чрезвычайно тупыми созданиями с памятью, пропорциональной их скудным мозгам. Но тем не менее они представляют собой превосходный объект для рисования.

— Относительно сегодняшней ночи, — прошипела она. — Где мы встретимся? И когда?

— Вы, наверное, забыли, что наши комнаты смежные. Мы легко можем встретиться. Приходите ко мне, как только отпустите свою служанку.

— В вашу комнату? — удивилась она.

Нет, нет. Она не станет делить его постель с привидением.

— Полагаю, мне не составит труда сделать несколько шагов в вашу комнату, если хотите, — предложил он.

В комнату Лоры? Это еще хуже! Она быстро сообразила.

— Свидание в спальне… э-э-э… слишком банально.

Джейсон не смог скрыть своего удивления:

— О Боже, теперь это стало банальным! Где же вы предпочитаете встретиться, моя маленькая авантюристка? В библиотеке?

Она поняла, что он шутит, тем не менее его предложение понравилось ей.

— Да, в библиотеке. Когда?

— Как только гости разойдутся, я буду ждать вас там. Приходите, когда сможете. — Он подтолкнул ее вперед. — А сейчас уходите скорее, пока я способен сдерживаться.

Как только она ушла, Джейсон направился в ближайшую туалетную комнату. Он был слишком возбужден встречей с Ливви и перспективой того, что может произойти этой ночью, поэтому нуждался в передышке. Он надеялся, что ему хватит силы воли, чтобы сдерживать свое желание до конца вечера. Если повезет и если к нему вернется здравомыслие, он сможет избавиться от своих навязчивых фантазии относительно предстоящего свидания в библиотеке поздно ночью.

Вероятно, ему не надо обманывать себя. Такая встреча с Оливией не может пройти бесследно, и страсть, которую он испытывал к ней, вызывала у него беспокойство. Однако он сказал ей правду. У него были серьезные сомнения по поводу благоразумия их свидания. Он всегда считал себя честным, нравственным и совестливым человеком. Способен ли он отказаться от этих добродетелей ради удовольствия?

Вполне.

Однако он не допустит, чтобы Оливия пострадала при этом. Они смогут наслаждаться друг другом так, чтобы она не испытывала потом душевных мук. Просто он просветит ее немного по части сексуальных отношений, так чтобы в будущем, выйдя за кого-то замуж, она отправилась бы на брачное ложе более информированной.

Мысль о том, что Ливви может выйти замуж, вызвала у него приступ ярости. Неистовство такой реакции заставило его содрогнуться… и устыдиться.

Ведь он говорил недавно Эдварду, что не намерен повторно жениться ни на Ливви, ни на какой-либо другой женщине. А если он не собирался надеть обручальное кольцо на ее палец, то справедливо ли завидовать другому мужчине, который сделает это? Нет, не справедливо, тем не менее он испытывал ревность. Он считал, что она принадлежит ему, и не хотел делить ее с кем-то другим.

Входя в Большой холл, он невольно уже искал взглядом Оливию среди толпы. Ее нетрудно было найти. Присутствующие женщины в основном были замужними или вдовами, и светлое платье Ливви отчетливо выделялось на фоне темных тонов их одежды, как бы подчеркивая ее невинность.

Он подавил чувство вины, сжимавшее его горло. Ведь она не против его ухаживаний, напомнил он себе. Во всяком случае; она останется невинной, покинув замок Арлисс. Она познает, каковы бывают отношения между мужчинами и женщинами, однако не лишится девственности. Он твердо решил, что так и будет.

Однако он уже почувствовал возбуждение. Проклятие. Он уподобляется похотливому распутнику. И ему крайне неприятно видеть, как Чарлз танцует с Ливви. Они держались слишком близко друг к другу.

Джейсон отвел от них взгляд и увидел Каллисту, которая решительно направлялась к нему сквозь толпу. Он надеялся, что она не осмелится нарушить общепринятые правила приличия и не станет приставать к нему на публике, учитывая, что рядом находится ее муж. Правда, если Верной проткнет его мечом или поразит пулей на дуэли, Оливия сможет благополучно покинуть замок, не подвергая себя опасности.

— Милорд, — обратилась к нему Каллиста с жеманной улыбкой, хлопая ресницами, — я думала, вы совсем исчезли.

Ему явно не везет, мрачно подумал Джейсон. Он поклонился.

— Леди Верной.

— Какие могут быть формальности между старыми друзьями? — укоризненно сказала она.

Устраивать или не устраивать скандал — вот в чем вопрос. Он хотел сказать Каллисте, что они не только никогда не были друзьями, но и не будут ими никогда. Как тихий викарий и его смиренная жена смогли произвести на свет такую дочь-мегеру, оставалось за гранью его понимания. Она с детства была необузданной девчонкой, а с годами стала еще хуже.

Брак Каллисты с пожилым баронетом возвысил ее положение в обществе, и она, возгордившись и обнаглев, решила, что правила поведения ее не касаются. После застолья Джейсон не стал делать ей выговор, который она вполне заслужила. Она и без того вскоре дотерпит крах из-за своего высокомерия и распущенного языка.

— Чего вы хотите, миледи?

Она надулась в связи с его формальным обращением.

— Вы до сих пор не пригласили меня танцевать, милорд, — сказала она, устремив свой взгляд на его пах. — Я уверена, мы могли бы испытать взаимное воодушевление.

Она взяла его за руку и повела к другим танцующим.

— Я потанцую с вами, леди Верной, — сказал Джейсон низким голосом так, чтобы только она могла слышать, — потому что начнутся разговоры, если я сейчас повернусь и отойду от вас. Я не хочу омрачать вечер, устроенный моей мачехой. Я предупреждал вас ранее, чтобы вы не прикасались ко мне. Если это вполне понятное требование оказалось недоступным вашему пониманию, я прихожу к выводу, что вы либо чрезвычайно глупы, либо, что более вероятно, вводите себя в заблуждение, думая, что вы неотразимы. В любом случае я надеюсь, что мне не придется повторять свое требование.

Ее глаза гневно сверкали, в то время как музыканты заиграли котильон. В таком танце он но крайней мере может передать ее другим партнерам, имевшим несчастье присоединиться к их ряду.

Джейсон поклонился.

Она сделала книксен.

Они соединили руки и сделали шаг навстречу друг другу.

Точнее, это он сделал шаг, а она прыгнула, наступив ему на ногу со всей силой, на какую была способна. Довольно больно, черт побери!

Джейсон предупреждающе посмотрел на нее.

Ее взгляд был устремлен на его пах.

Он тяжело вздохнул.

Похоже, вечер будет долгим.

Оливия тайком проникла в библиотеку; ее сердце билось так громко, что если бы она произвела какой-то шум, то не услышала бы его. Сквозь удары сердца до ее сознания доносился голос матери, произносящий такие слова, как «крайне непристойно», «неблагодарный ребенок» и «оставайся в своей комнате». Если бы мать знала, что она собирается сделать. Оливия содрогнулась, не решаясь закончить эту мысль.

Ее мать отвергала рискованные приключения. Она считала, что отношения между мужчиной и женщиной должны строиться либо на основе любви, либо на необходимости заполучить то, что хочешь.

Оливия допускала и то и другое. Она была влюблена в Джейсона.

Подслушав разговор леди Верной, она была обескуражена. У нее снова возникли худшие опасения по поводу того, что, позволив себе влюбиться, она может остаться с разбитым сердцем. Но сейчас она перестала беспокоиться. Она полностью доверяла Джейсону. Он не обидит ее, по крайней мере умышленно.

Ливви не питала иллюзий, что Джейсон может внезапно влюбиться в нее до того, как она покинет замок. И так как он явно не собирался посетить Лондон, когда состоится ее представление светскому обществу, они едва ли встретятся вновь, и она забудет то, что было между ними.

Ливви не знала, сможет ли когда-нибудь снова влюбиться. Вероятно, это случится, если она разлюбит Джейсона. Но она не была уверена в этом.

Будущее представлялось ей весьма туманным.

Настоящее — вполне определенным.

Она готова воспользоваться настоящим моментом и принять то, что Джейсон может дать ей.

Оливия сделала глубокий вдох, открыла дверь в библиотеку и сглотнула подступивший к горлу ком. Джейсон сидел, развалившись, на деревянном сиденье у окна, одетый в красный шелковый халат, в котором она видела его в ту ночь, когда с Эдвардом случился приступ. На небе сияла узкая полоска луны, и помимо этого комнату освещало золотистое пламя камина и несколько свечей.

Оливия нашла Джейсона весьма красивым в лунном свете. Он был похож на античную мраморную статую. Мерцающее пламя камина придавало его коже золотистый оттенок и бликами играло в его темных волосах. В проеме халата на его груди она увидела завитки волос такого же цвета, как на голове. Ее губы слегка увлажнились при виде обнаженной кожи и от сознания, что, протянув руку, она может беспрепятственно дотронуться до него.

Он медленно встал и подошел к ней. Его ступни и икры ног были обнажены. На этот раз под халатом у него ничего не было надето.

Зная, как он относился к ее халату, Оливия не надела его. Она отпустила служанку после того, как та сняла с нее платье и корсет. Теперь на ней была только сорочка, чулки, тапочки и накидка, которую она набросила на плечи, опасаясь холода, хотя это было излишней предосторожностью, так как она вся пылала от волнения. При других обстоятельствах она чувствовала бы себя шокирующе раздетой, но рядом с Джейсоном в свободном шелковом халате с поясом, который она могла бы легко развязать одним движением, Ливви чувствовала себя так, как будто на ней было слишком много одежды. Вероятно, этим объясняется ее внезапное желание снять все с себя и броситься в его объятия.

— Вы пришли, — сказал он, явно довольный и нисколько не удивившись.

— Я же сказала, что приду, — ответила она чуть слышно.

Он улыбнулся и склонил голову набок.

— И пришли.

Наступила тишина.

Ливви с трудом подавляла желание разрядить нервное напряжение потоком ничего не значащих слов. Она не думала, что бессмысленная болтовня сделает ее более привлекательной, но если он не заговорит через пять секунд, она не сможет остановить себя.

Пять… четыре… три…

—Заприте дверь, Оливия.

Низкий и грубоватый тон его голоса почему-то показался ей забавным. Она повернулась и начала возиться с замком трясущимися руками. Когда наконец задвижка встала на место, она поняла, что ее судьба окончательно решена.

Она повернулась к Джейсону и замерла. Он скинул свой халат и теперь стоял перед ней совершенно обнаженный. Он был безупречен.

Гораздо красивее, чем изображения классических скульптур, которые она обнаружила в библиотеке своего отца. К тому же Джейсон был волосатее. А его мужская часть — та часть, которая служила доказательством его желания к ней, — не выглядела так, что ее можно было бы прикрыть одним фиговым листком.

Дыхание Ливви сделалось затрудненным. Она, спотыкаясь, добралась до одного из сидений, не отрывая от Джейсона глаз.

Он положил одну руку себе на бедро.

— Как я должен позировать вам?

— Я… — Она облизнула губы. — Боюсь, я забыла принести принадлежности для рисования.

Он опустил руку.

— А я надеялся быть увековеченным во всей своей мужской красе, — насмешливо сказал он.

Оливия застенчиво улыбнулась ему и решила поддержать шутливый тон.

— Я могу рисовать по памяти, но для этого мне надо детально изучить объект.

Она неуверенно встала, оставив накидку позади. Почему она решила, что в этой комнате может быть прохладно?

Джейсон подал ей руку, и она сжала ее, ощутив его тепло. Она была готова к рискованному приключению, но это не означало, что она нисколько не боялась.

— Я здесь, Ливви, — сказал он, почувствовав, что она мысленно отдалилась.

— Да, и в довольно необычном для меня виде.

— Мы можем не спешить. Я не хочу принуждать вас к тому, к чему вы еще не готовы.

Он наклонился, чтобы поднять с пола халат, но она остановила его.

— Я готова, Джейсон. Я хочу этого. Я хочу вас.

Он поднял свободную руку и коснулся ладонью ее щеки.

— В таком случае я ваш.