ЛИПИН

Продолжая Веллера :

ЛЕГЕНДЫ МАФИИ

ТОМ 1.

БЛАГОДАРНОСТИ

Хочу выразить благодарности моим родителям, всем четверым. Без них я не стал бы тем, кто я есть.

Спасибо моей преданной жене, без терпения и понимания которой, я бы давно умер голодной смертью, не окончив рукопись.

Спасибо моим побегам, как родным, так и привитым, надеюсь, генетика не так страшна, как её малюют.

Спасибо моим верным и любимым друзьям, хоть и не будут они читать фолиант без серий упражнений на пресс и бицепс.

Отдельное спасибо МИХАИЛУ ИОСИФОВИЧУ ВЕЛЛЕРУ за острый ум, его неподражаемый стиль и блестящий язык, которые и побудили меня перековать мечи на писАло.

Трещала по швам и расползалась Империя.

В одном из её осколков, в придуманной стране Сорристан, в загадочном вольном городе N, был ресторан. Он носил звучное имя Бар Корлеоне. Возможно поэтому, а вполне вероятно, что и нет, называли его владельца дон Корлеоне и был он циничен, ироничен и афористичен; а может его и не было вовсе, и это лишь миф, легенда, созданная, чтобы было на кого взваливать непосильную ношу и непомерную ответственность. Его деятельность не находилась на виду и не подлежит обсуждению, ведь нельзя же обсуждать тени ?

Великие люди окружали нас. Победители, приученные к борьбе, к проигрышам и паденьям, встававшие и восстававшие. За ошеломляюще короткое время им удалось невозможное; выстроить на руинах невероятный, сумасбродный, необузданный мир.

С маниакальным безумием они вели борьбу за власть, за деньги, за влияние, за свою долю страха, внушаемого людям. С безрассудной одержимостью тёк эксперимент с неконтролируемым и непредсказуемым результатом. Война на истребление непокорных. Непокорными были чуть больше, чем все.

Возможно, кое-кто, из числа тёртых и прожженных, почёсывая старые раны, узнают события, узнают себя и узнают Время.

То Время, когда их величие было бесспорным, власть всемогущей, а возможности безграничными.

Местами это вымышленные истории реальных героев.

Местами это реальные истории вымышленных героев.

Это не книга о бизнесе.

Это не книга о любви.

Это не книга руководство к действию.

Возможно, это – полная недомолвок и неясностей попытка вспомнить то, что забыли и что надо бы забыть.

Попытка понять, есть ли в мире истина, и есть ли гармония ? Спасёт ли мир красота ? И взывает ли душа к справедливости ?

Эта история обречена стать легендой. Уже и не осталось почти никого из тех, кто может подтвердить достоверность или опровергнуть вымысел.

Надеюсь, автору простят стариковскую забывчивость. Замшелый осколок реликта, сохраняя постную, скептическую мину на лице, рассказал вам историю через пятое в десятое, приукрасив там и сям, добавив то да сё.

Проницательный читатель, приложив толику умственных усилий, легко сможет отделить правду от вымысла, и слово от дела, мух от шельм, а бурьян от плевел.

Чем глубже погружаешься в события тех насыщенных лет, тем всё более приблизительными и всё менее надёжными становятся свидетельства. И хотя музыкой звучат они в сердце автора – сморщенного огрызка, почти невозможно отделаться от чувства, что они ничего не объясняют.

«Если испытываешь страх перед чистым листом бумаги – так не пиши !»

М.И. Веллер.

«Значит, нужные книги ты в детстве читал!»

В.С. Высоцкий

ЧАСТЬ I. ИЛЬЯ

                        ТЕОРЕТИК.

–Ужас! Я от страха мелко попукиваю, – так сказал Илья, выйдя из кабинета и глядя на кривой нож, которым размахивал один из грабителей у барной стойки, требуя отдать всю кассу. И тут же мгновенно получил от налётчика приветственную плюху по носу, за нахальство. А чтоб не умничал.

Официантки испуганно сбились в угол, порыдывая. Бармен, сжавшись, сидел на полу. Его колотила лошадиная дрожь.

– Звонили? – только и спросил Илья, взглянув на кучку всхлипывающих баб, и, получив утвердительный кивок, снова развернулся к отчаянным парням.

До спортклуба «Аврора» было 10 минут, и их следовало прожить.

– Деньги в кабинете, в сейфе, – миролюбиво сказал он, – давай схожу, принесу, а ?

Пьяный грабитель чуял подвох, отпускать не хотел, и идти вместе с Ильей тоже не решался, не забывая периодически поколачивать свободной от ножа рукой по Илюшиной физиономии. Второй, суетливый, тоже с ножом в руке, стоя на стрёме, у дверей, поторапливал. Торговались нудно. Время ползло как капля по стеклу. Илья не был боксёром, и обоснованно опасался, что за десять минут такого активного времяпровождения его лицо может деформироваться в грушу. Дону не понравится его новое амплуа.

Услышав подозрительный грохот, ноженосец отпустился от шевелюры Ильи и обернулся. В дверях стояла пара крепышей, один держал за горло его подельника прижатым к стене. Подельник весело болтал ногами в воздухе, но излишне напряжённое выражение резко взбордовевшего лица с выпученными глазами, веселья не демонстрировало ; казалось, он семафорил руками пригласительные жесты к прекращению насилия и произвола; силясь хрипеть, призывал к вечному и глобальному пацифизму, ощущая жаркую всеобъемлющую любовь к хиппи, вспыхнувшую в нём в момент отрыва от земли и прекращения доступа воздуха в немогучую грудь. Судя по бритой голове и кривому носу владельца держащей его опоры, тот являлся ярым и идейным антагонистом детей цветов.

– Брось нож, Чикатило, – спокойно сказал другой крепыш, приближаясь к нему неторопливо. Он открыл рот, собираясь матерно ответить, но ни ответить, ни пырнуть он не успел, сознание враз потухло, будто нажали кнопку «ВЫКЛ».

Илья одобрительно поднял вверх большой палец. Очки его были разбиты, платком он зажимал нос, пытаясь унять кровь.

– Приберитесь тут, – сказал он, – Хорош трястись. Достань быстро мне льда из морозилки. И этих тоже приберите, – приказал, обращаясь уже к качкам, – Спросите – кто навёл. Спросите так, чтобы УСПЕЛИ ответить. Нам надо будет что-то доложить дону.

И, приняв от бармена стакан со льдом, удалился обратно в кабинет.

Илья ненавидел понедельники.

                              *****

Интеллигент в пятом поколении, с детства он подавал надежды обмирающим от избытка любви родителям.

– Посмотрите на моего Илюшу! Он – гений! – с придыханием сообщала каждому встречному его мать, закатывая глаза от разрывающей её гордости за успешно выдернутую из неё зиготу. Глядя на сына, она была близка к приступу предкоматозного любовного инфаркта.

Илюша и вправду сочился талантами.

С шести лет он обыгрывал в шахматы всех папиных друзей, хоть на спор, хоть на время, и даже давая фигуру форы. Острый пытливый ум жаждал нового, он прочёл все книги в домашней библиотеке, стремясь, в поисках знаний, получить ответы на мучившие его вопросы.

В школе на литературе ему было скучно, география и история сильно отставали от его уровня, он прочёл про это уже давным-давно, а вот математику любил – получив отметку ниже пятёрки, искренне горевал.

Мама, консерваторский профессор, водила его на скрипочку, и музыку он ненавидел. Выводя часами заунывные рулады, он мечтал о настоящей жёсткой жизни суровых героев Джека Лондона, или о путешествиях, полных приключений, на корабле, плывущем на поиски сокровищ. Впрочем, зачастую он был согласен даже на жизнь Робинзона Крузо на необитаемом острове, только бы избавиться от кварт и терций.

Отличник, зануда и буквоед, в классе он держался особняком. В компанию его не звали, но и не били. Чудак, вечно улыбающийся школофил, живущий в своём мире фантазий, что с него взять ? Одним словом, скрипоматик.

К восьмому классу подрос, и, возвращаясь из музыкальной школы, выбросил скрипку в помойку, сказав дома, что отобрали хулиганы. Решительно воспротивился покупке новой. Перейдя в глиссандо, угрожал, что запишется в карате и в альпинисты. Родители, представив его со сломанным носом, оторопели и отступили. Пусть бы только шахматы и математику не забросил. Все родители всегда были слепы.

А Илюша, начитавшись про рыцарей и джентльменов, рос романтиком. Проведя все свои годы за книгами, он решительно не умел знакомиться, и терялся при виде юных особ, не понимая, с какой стороны к ним подступиться, тем более, что в этом возрасте неуверенные в себе девицы держатся преимущественно стайками. Его тянуло к ним, как магнитом, но, приблизившись, он робел и молчал, не в силах переступить через юную застенчивость. Девчачьи капризы ввергали его в анабиоз, из которого выходил он только дома, за любимыми страницами. Он бы вызвал кого-нибудь на дуэль, чтобы понравиться даме, но, понимая, что бретёр из него так себе, да и пистолет куда-то запропастился, пасовал.

В старших классах увлёкся астрономией, за что его прозвали Звездочётом. Глядя в звёздное небо, он мечтал, и мечты уносили его далеко ввысь, уносили от монотонной жизни, от серых соседей и тупых одноклассников. Мир множества миров манил неизведанностью и бесконечностью непознанной Вселенной, вероятными загадочными существами, возможно обитающими в закоулках за углом галактики. Там, в мечтах, только и начиналась настоящая жизнь.

Он становился непобедимым рыцарем, грозой турниров и удачливым кавалером, окружённым преданными друзьями.

Он рождался королём, и храбрые подданные восхваляли его, а жалкие враги трепетали перед ним.

Романтическое воображение услужливо пряло дивную прядь нежнейшей дружбы с чаровницами, и эротические сцены из полутёмных, освещаемых каминами залов дрюоновских зАмков , готовно всплывали в памяти, ухудшая сон и оценки.

В 16 лет все девушки кажутся желанными красотками.

Вот так он млел и томился в одиночестве, среди книг, цифр и нот, среди манящих к себе звёзд, мечтатель и звездочёт, наполненный великими идеями и книжными идеалами.

Он напоминал недозрелый плод.

Илюшин папа был большой шишкой по профсоюзной линии, и желал принять посильное участие в обустраивании сына.

Но сын, участвуя во всех математических олимпиадах и уверенно беря призовые места, сам проторил дорогу на матмех, и действительно, легко туда поступил. Проучившись полтора года, и начав разбираться в жизни чуточку лучше, он понял, что девочки, в основной своей массе, любят цифры, только если они напечатаны на купюрах, вишнёвые девятки не дают в виде приза за доказательство теорем, да и рестораны почему-то не переполнены бравыми математиками. В них гуляли по-настоящему дикие волки, крутые перцы.

Тогда все хотели в мафию, это было синонимом успеха. Сформулировав чёткие начальные условия, он приступил к решению задачи.

Вот так он и пришёл к дону. В течение пары часов разносторонней беседы Илюша смог произвести наиблагоприятнейшее впечатление. Дону всегда нравились неординарные люди, сильных кругом было – хоть отбавляй, не хватало умных, вопрос был только в том, не подведёт ли ? Илюша заверял, что не подведёт, и получил свой шанс.

Являя разительный контраст с окружающей его бандитской братией, долговязый, слегка неуклюжий, в сползающих круглых очёчках, которые он беспрестанно поправлял указательным пальцем, он повёл дела с невиданным доселе размахом; тщательно ревизовав все предприятия, входившие в сферу влияния дона, он выстроил эффективную конструкцию, имеющей целью исключительно извлечение прибыли. Деньги потекли непрерывным, всё более полноводным потоком.

– Давай посмотрим правде в портмоне, – была его любимая фраза, и он сумел сделать её девизом для всех.

Он первый осознал, что сила – лишь один из инструментов для получения экономического могущества, и первый начал изменения, позднее взятые на вооружение по всей стране, – из мелких, пусть и грозных, опасных, но разрозненных бандитов создавать сплочённую и могущественную Организацию.

Корпорацию.

Мафию.

В отличие от спортсменов, он прекрасно понял, что в бизнесе не дают почётных грамот и медалей. В бизнесе есть только деньги.

Нужно принуждение.

Раньше как было – деньги у кого-то вытрясли, отобрали, поровну разделили, пропили и капут. Ищи следующего буратину. Такая простейшая бизнес схема не нуждалась в инвестициях, да и слов-то таких никто не знал. Начальный капитал любой бригады состоял исключительно из бандитских рож, и определялся качеством и количеством шрамов и поломанных фрагментов на владельце конкретной рожи. Это были, так сказать, ихние средства производства.

С обрушением коммунистической империи, партсекретарей, в основной своей массе – краснобаев и пустомелей, агитирующих за Маркса, труд , мир во всём мире сменили люди дела. Они смотрели на мир другими глазами. Он был нужен им лежащим навзничь у ног.

Проблема было в том, что рэкетиров было пруд пруди буквально в каждом дворе. А зарабатывать деньги было некому, да никто и не хотел, при явных рисках в любой день лишиться всего заработанного плюс здоровья. Ну, или минус здоровья, как считать. В любом случае, когда на одного предпринимателя по пять рэкетиров – это слишком, доить корову до слипшихся боков , конечно, можно, только выйдет – недолго.

Определив и очертив круг интересов дона, было решено никого более в них не пускать, но и к другим в их дела, в их интересы не лезть.

Была выстроена стратегия, охватывавшая все сферы – в первую очередь, конечно, кадры; тщательно просчитаны и разведены финансовые потоки; налажен должный контроль и даже выстроены связи с общественностью.

Илья просчитал экономику бизнеса, как в шахматах – на десяток ходов вперёд и выстроил схему, выводящую боевые отряды на качественно иной, недостижимый никогда ранее уровень, и объединил в одну структуру, в один кулак.

Дон утверждает бригадира и выделяет ему некую определённую бизнес-структуру. Кому-то доставался магазин, кому-то отель, кому-то банк, впрочем, новички начинали с нескольких палаток, с мини-рынков, или с далёких областных центров.

Бригадир самолично отбирал себе бойцов, желающих улучшить свою жизнь и делил получаемую прибыль исключительно по заслугам, по справедливости, при этом каждый боец имел назначенную долю с общего дела. Половина доходов сразу уходит наверх, к дону, за защиту от закона, за безопасность, на дальнейшее развитие и на поддержку попавших в беду.

Бригадир сам отвечает за порядок на вверенном ему участке и за каждого из своих подчинённых.

Никаких этнических или имущественных предрассудков. Меритократия в действии.

Карьерный рост осуществляется пусть не мгновенно, но обязательно. Чем ты смелее, решительнее, эффективнее – тем быстрее движешься к власти, тем больше денег течёт в твою сторону. И даже начав с нескольких палаток, было множество возможностей для движения вверх. Организация давала тебе всё.

Премии мгновенны и достойны. Наказание – сурово, неотвратимо и реально.

Деньги важны, но это не главное.

Статус предпочтительнее, ибо приносит деньги регулярно. Большинство из них были солдаты или спортсмены. Чемпионам и победителям ничто так не греет душу, как заслуженное уважение окружающих за твои свершения.

Никакой бюрократии, никаких собраний и никаких отмазок. Виноват – получи.

Жёсткая иерархия, жёсткая дисциплина, жёсткая справедливость.

Авторитет старшего непререкаем. Не нравится – иди охраняй стоянки.

Предательство непростительно. Спрятаться предателю не удастся нигде, разве что среди рыб. Но это не сильно отличается от альтернативного варианта.

Бесшабашная удаль, не приносящая материальный интерес, не только не приветствуется, но зачастую серьёзнейшим образом карается, ведь за разрешение последствий приходилось платить, и задействовать множество связей, чтобы опосля выгородить удальца от ответственности.

Дрязги и междоусобные войны наказуемы с излишним пристрастием. Хочешь повоевать – одевай перчатки, или какая там у тебя амуниция, и – на ринг. Другие войны убыточны, а за кровь, вероятно, придётся платить тоже кровью. И если тебя признавали зачинщиком, то дело твоё плохо, всегда проще справиться с одним зачинщиком, чем перессориться со всем городом.

Когда-то – поступки, желания и ответственность – всё было сугубо личным делом каждого.

Это эксклюзивно Илюшина заслуга, что ему удалось создать единый организм из множества индивидуумов, и огромного множества, и почти каждый из них был великой личностью, в своём, разумеется, деле, умеющим решать проблемы самостоятельно, а зачастую и в одиночку.

Наитруднейшая задача заключалась в управлении упряжкой великих, в балансе сил.

Однако внедрённая им в употребление экономическая общность оказалась чрезвычайно проста и несказанно эффективна, все, вплоть до последнего бойца заметили, что дела резко пошли в гору.

Да, конечно, и эта общность базируется, не в последнюю очередь, на дисциплине, на страхе. Это не правда, что на убийствах, хотя и без них не обходится, но они, скорее, крайние меры, о них сожалеют. Но выполняют безжалостно. Понимая, что иногда работает просто пищевая цепь. Или ты или тебя. Проза тех лет. Мы все тут собрались не на ярмарку фермеров, яйца продавать.

Будь решителен и эффективен, предан и послушен, трудись, и – богатей!

Людям присущи инстинкты, и основной – это самосохранения. Поэтому, все негерои, мгновенно, или, самые упёртые, по размышлении, но – отступают. Это и есть страх, позволяющий обходиться без излишнего изуверства и приносить дополнительные доходы своей Корпорации, в которой доля, прямо или опосредованно, была у каждого.

Умница и эрудит, он имел представление о том, как устроен мир в действительности, в отличие от спортсменов, истративших юные годы на побитие чужих морд и рекордов, на чтение не имевших ни времени, ни желания, но надо, справедливости ради, признать, что некоторые из них, самые продвинутые, охотно листали «Бодибилдинг» Джо Уайдера.

У него хватало ума не лезть с ними в конфликт, и хватало такта, чтобы терпеть их шуточки. Правда со временем, когда де-факто он стал при доне отвечать за всю экономику, шуточки стихли, он превратился в Илью Константиновича для всех.

– Все тут – блатные, один я – нет, – иронизировал Илья. Сарказм зашкаливал в этой фразе за сто процентов.

Дон был крайне доволен, получив прекрасную возможность сидеть в тени, общаясь с политическими воротилами и городской верхушкой.

Споро организовав крышевание на коммерческой основе, он зорко следил за вновь открываемыми бизнесами, успевая подмять их под себя раньше конкурентов.

Как полководец на поле битвы, он скрупулезнейшим образом планировал операции и двигал бригады как боевые дружины. Каждому было найдено применение по способностям. Основная проблема, чтобы не оттоптали ноги друг другу.

Несметные бригады широковских шли авангардом, при затруднении подключались невозмутимые борцы, уверенные в себе настолько, что их было ничем не вывести из себя, об любого из них можно было ломать коромысло, десантники стояли особняком и были в резерве. На случай непредвиденных обстоятельств имелась поддержка среди законных представителей силовых структур.

                              *****

Войдя во вкус, Илья проворачивал операции, от которых захватывало дух.

Простейшее и элегантнейшее решение заключалось не в поиске золотой иголки в стоге сена, но – в создании золотого стога. А лучше – стогов.

Заведя себе для консультаций друга в Институте нефти, доктора наук Отто Максовича, который словоохотливо просвещал в нюансах сырьевой экономики своего молодого, приятного, хоть и непьющего собеседника, подливавшего ему виски щедрой рукой, Илья понемногу вникал в суть основного рынка планеты. Отто Максович вообще любил бывать в баре после научных изысканий и утомительных совещаний. Подшофе доктор наук, ссылаясь на «нашего человека в Катаре», представая в образе Штирлица, с очень длинными руками, объяснял Илюше, как устроены процессы нефтедобычи, принципы ценообразования, и влияние политики на отношения с людьми Востока; при описании арабов язык его становился сплошь ненаучным. Официантки, подносившие закуски, краснели густо и убегали резво. За пару месяцев Илья стал экспертом по нефти, ненамного уступающим многочисленным сыновьям шейхов.

Освоившись и разобравшись, кто есть кто в этом мире, он, заручившись согласием консорциума главарей, начал продажу паёв в богатой залежами земле.

Умело распускаемые через парикмахеров и официанточек слухи, наколки нужным людям от проституток, с обязательным диким блеском в глазах, и намёки что-то знающих таксистов делали своё дело. Вскоре вся продвинутая часть города знала о грядущем скором истощении нефти в мире, в связи с бесконечными проблемами в Персидском заливе, где шейхи строят себе сказочные дворцы, и разворовывают все бюджеты, вместо инвестиций в дальнейшее развитие, и проматывают и растранжиривают остатки неразворованного в Лондонских и Парижских бутиках, скупая повсюду недвижимость и отправляя на учёбу отпрысков за шальные нефтяные охрениарды.

Да ещё их бесконечные перевороты по всей Арабии, где сыновья вырывали трон из-под ещё живых отцов, казня дядек и братьев, в схватках за обладание «чёрным сокровищем», а их министры, визири и евнухи, в свою очередь, отгрызали власть у них самих, временно отъехавших за одобрением и гарантиями безопасности в Америку.

И вот, под руководством лучшей в мире группы геологов, не на Северах, а прямо в самОй в нашей области, были разведаны и официально подтверждены гигантские месторождения сланцевой нефти, а под патронажем секретной лаборатории Института нефти разработана новейшая технология подземных ядерных взрывов, результатом чего будет целый океан доступной нефти, нуждающийся для скорой продажи только в невообразимом количестве буровых вышек, больших труб и железнодорожных цистерн, и уже утверждается на самом высоком уровне план-проект о разработке недр на частные деньги, и уже выделены паи в этой нефтеносной земле.

Для своих – появилась возможность стать пайщиком и жить безбедно на Гаити, на доходы от нефтеренты.

Стать своим резко захотелось всем.

На всех не хватало, и об этом знали. Нефть во все времена вызывала нездоровый интерес.

Мелкие фарцовщики и валютчики, рыночные спекулянты и базарные торговцы, комсомольцы и недобитые ими буржуи – матёрые цеховики, эстрадные певцы и ресторанные каталы, челноки и первые частные банкиры – всех обуяла алчность.

Насчёт урвать – тут они были на коне, впереди друг друга на полшага. Осознавая, что богатство ускользает из-под носа, памятуя о вчерашнем тотальном дефиците, самые предприимчивые из них, наперегонки, толкаясь локтями, ринулись в одну узкую дверь, суя деньги всем по пути, за рекомендацию, за сводничество, за вход к нужным людям, за место в очереди, за участок побольше. Чепуха, потом всё окупится ! Главное – успеть схватить ! Никто не хотел оказаться последним в очереди. Цена займов в городе взлетела до небес. Нарождавшиеся, под Илюшиным же патронажем, ломбарды – резво богатели.

Давать в долг другим, даже друзьям – отказывались, имея уникальный случай самому озолотиться за счёт закромов родины. Никто не хотел прослыть идиотом, упустившим единственную в жизни возможность взлететь в цене до уровня лордов и шейхов. Такой возможности страна не предоставляла своим гражданам со времён покорения Сибири Ермаком. Если уж это не настоящий шанс на богатство, то что же такое настоящий – никто и знать не желал.

Специально нанятые аналитики, успешно изображавшие прорицателей, из всех утюгов чревовещали о вечном спросе на нефть, оперируя непонятными, но заманчивыми терминами – фьючерс, баррель, фрахт, и главным – ДОЛЛАР, вызвавшими в незрелых, советских, в сущности, головах сладостные грёзы.

Психология толпы универсальна во все времена и при любом строе. Город, насыщенный слухами как суп, булькал и кипел. Покупка на слухах всегда выглядит одинаково: нечто стоит рубль, а должно бы стоить сто, просто это не до всех ещё дошло, и хватай попроворнее сегодня, а то завтра вздорожает до небес, никто не знает – почему, вот хоть убей ; значит – брать надо !

Обильными водопадами в их разгорячённых мозгах лились доходы, наконец-то за огромный риск и непосильный труд пришло настоящее процветание, которое можно было передать не то что детям, а и внукам.

В развалившейся стране тотальной лжи, у всех, ранее разумных, а ныне возбуждённых сверх всякой меры спекулянтов, объяснимо чесались руки для фартового заработка и достойной пенсии, но хоть бы кто задумался, что вообще он знает о нефти, и озаботился бы тогда уж покупкой труб или на худой конец, насосов!

Слух разросся, размножился и зажил своей жизнью: потушить этот пожар было уже никому не под силу. Единственный способ прослыть не с улицы, а знающим и вхожим – это показывать свою осведомлённость; о договоре сокращения ядерного оружия с США эти знающие люди говорили, что нужно очень много ядерных бомб, чтобы добраться до «чёрного океана» и лишь поэтому и согласились наши на сокращение ядерного оружия! Это придавало весомость словам говорившего, затуманивало околотронным флёром; можно было подумать, что он носил чай на заседания членам Политбюро.

Сказочно разбогатевшие главари не успевали считать поступающие за паи деньги. Дела шли настолько хорошо, что это уже становилось плохо. Основной заботой стало оградить от участия в нефтяной лихорадке поддавшихся нездоровому интересу собственных бойцов, не навредив при этом общему делу. Прямой запрет не работал, раскрывать же подноготную для широких кругов сочли нецелесообразным. Это привело к возникновению множества раздоров впоследствии, но об этом – совсем другая история.

Надо сказать, что все, кто вложил деньги, действительно получили по паю в куске земли. Но никто из пайщиков так никогда и не изъявил ни малейшего желания или умений начинать бурение.

Ребята, понимать надо ! Тогда ещё только-только зарождалось ОАО Газпром, а на слуху было Министерство газовой промышленности. И не было в те годы Интернета, а узнать – есть ли тут у нас в области нефтяные вышки, и много ли – было не у кого. А отправить в область человека посчитать или поискать буровые? – никто из пайщиков не счёл важным, настолько все были уверены, что являются чрезмерно хитроумными инвесторами, а вовсе не зараженными нефтяным безумием маньяками.

И кому тогда был нужен океан сланцевой нефти, когда и обычную то некуда было девать по 10 долларов за бочку ?

Возможно, кто и додержал эти паи до сегодняшних дней, когда нынешние технологии «гидроразрывов» уже обогнали все прошлые самые смелые фантастические предсказания.

Гениальный Илюша, как всегда, опередил время лет на двадцать.

Страсти тихо улеглись. Пайщики сложили свои ценные бумаги в дальний ящик стола, и занялись той работой, которой и занимались до того, как внезапное массовое помешательство на лёгких нефтяных деньгах оторвало их от привычной рутинной работы по накоплению богатства.

А Отто Максовича, в благодарность за труд, осчастливили дипломатом, полным наличности, и впихнули общими усилиями на высокую должность в правительстве, переименовав, среди узкого круга посвящённых, в Баксовича.

                              *****

Илья, снискав для себя заслуженное место в криминальных кругах, продолжал разрешать все вновь возникающие проблемы, разыгрывая свои любимые гамбиты. Его непоседливый ум не терпел бездействия, но и при действиях – не приемлел грубых решений.

Один заезжий авторитет, набрав силу на обирании соплеменников, обзавёлся горсткой боевиков, таких же горячих южных парней. Произошло неизбежное, мало-помалу они начали наглеть, позволять себе лишние слова, не переходящие, впрочем, к действиям, но это лишь вопрос недалёкого времени, ибо, не встречая в ответ пальбы, ребятки уверовали в безнаказанность, а, возможно, что и в бессмертие, и похоже, единственное, что они понимали – была демонстрация силы. Это нельзя ставить им в вину, всего лишь издержки трудного детства. Конечно, не было бы никаких затруднений решить с ними вопрос согласно их собственным традициям, но это бы нарушило хрупкий мир, и вступало в явное противоречие с принципами всеобщего экономического благоденствия, поэтому Илья, посоветовавшись с доном, провернул довольно остроумную операцию. Среди бела дня, к обедающему в окружении приближённых в люксовом ресторане в самом центре авторитету, подошёл официант с вопросом, не его ли Мерседес на стоянке горит ? Выскочив, потрясая оружием, на крыльцо, южане увидели неприятную картину ; в метре от хозяйского Мерса задорно горел пионерский костёр, а в нём лежали пара обуглившихся куриц на вертеле. Намёк был прозрачен, не сочтён за оскорбительный, а потому понят и принят. Приезжие стали вести себя заметно потише, вертясь, в основном, среди торгового люда из собственных сородичей. Это было их внутренне дело, и уже не касалось дона.

*****

Он плохо кончил, книжный мечтатель.

Его постоянный офис был в баре, ему нравилась царящая вокруг суета, нравились новые знакомства, и сам бизнес тоже нравился. Насмотревшись на пьяные морды посетителей, некогда, ещё с утра, бывших адекватными разумными людьми, он воспылал аллергией на спиртное, вплоть до полного его физического неприятия.

Но не сумел избежать наркотиков, бича золотой молодёжи тех лет.

Всё началось с якобы невинной травки, потом перешёл на кокс. Эта дорога всегда ведёт в одну сторону, и не знает исключений. Никто не продаст вам обратный билет.

Дон долго отказывался верить в происходящее, вызывая изумление приближённых, но потом, осознав горькую правду, ввязался в бой, как за собственного сына.

После проведённых по его приказу акций устрашения и возмездия, наркоторговля пошла на убыль, ей был нанесён болезненный удар. Опросив участковых, выявили и разнесли в щепки пару десятков притонов. По всему городу ловили наркодилеров и ломали им ноги и головы. По пути успевали избивать и ломать рядовых наркоманов, раскладывая их по больницам, кого – в хирургию, кого в ортопедию, давая возможность пережить ломку насухо и соскользнуть с крючка.

Крепкие парни доносили до низов строжайший запрет на торговлю любой дурью.

Провели молчаливую акцию в цыганском посёлке.

Зрелище было что надо ! Полтысячи спортивного вида парней, затянутых в чёрную кожу и с бандитскими физиономиями, молча стояли, не выражая агрессии, не предъявляя никаких требований.

Цыган смыло.

Наркош ломало без доз, они, неприкаянные, ходили вокруг, прячась по кустам.

Менты, рассевшись по машинам, не вмешивались.

Всё было ясно без ненужных слов.

Постояв и помолчав пару часов, цивильно разъехались.

Но даже такими мерами дон не сумел справиться с сверхдоходной наркоторговлей, захлестнувшей всю страну словно цунами, крышуемой алчными ментами, не разборчивыми и не придерживающимися никаких принципов. Удар, к несчастью, оказался не смертельным.

Война не была вовсе тщетной, но всемогущий дон проиграл. Скрепя сердце, он признал поражение.

Илюшу отстранили от решения всех вопросов, ему было более не по силам справляться с делами, но за былые заслуги – оставили доходы от бизнеса. Вероятно, наличие денег его и сгубило.

Спустя год бывшие подчинённые встречали его, со слезящимися глазами, бормочущего что-то маловразумительное торопливой сбивчивой речью, вечно трущим красный нос и зависающем на полуслове невпопад.

Образно говоря, по меткому выражению дона, он убил себя носом об стол.

Он мощно и ярко начал, и высоко взлетел, но он скверно закончил, мечточёт, шахмоматик, романтик– идеолог первой постсоветской постсоциалистической мафии.

ЧАСТЬ II. СТАС

ОДИН ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ.

Ростом в сто шестьдесят, он в двух других измерениях был примерно по метру, и производил впечатление слегка неправильного квадрата. Его так и звали с детства – Стас-Квадрат.

А вообще родители назвали его Станислав Широков.

Он успел с детства позаниматься понемногу боксом, борьбой, самбо и рукопашным боем. Понемногу – потому что всюду ему безуспешно пытались, и никак не могли найти постоянного спарринг-партнёра. Все бои с ним заканчивались до утомления предсказуемо. Двое пыхтели, сопели и топтались на матах, пока Квадрат не умудрялся звездануть соперника своей колотушкой. Обычно на этом бой были вынуждены прекратить. За отсутствием у одного из соперников признаков жизни и сознания, а именно в сознании и заключаются и духовитость, и воля к победе.

Замерив его удар, видавший виды тренер аж присвистнул, триста тридцать килограмм – не шутка, словить такую гирю в полёте собственной физиономией. Так то была ещё юная юность. Заматеревший Квадрат набрал вес и опыт, был двужилен, абсолютно лыс, с ручками, толщиной с бревно, за что и получил с возрастом новую кличку – ШРЕК.

И знаменитый, убийственный удар свой он отточил уже не на ринге, а в родном районе, благо ищущих приключений тут у нас всегда навалом. Не будем от вас скрывать, что в районе, где Квадрат жил и имел обыкновение гулять, с течением времени большинство искателей приключений стало калеками. Но такова их нелёгкая флибустьерская судьба. Что ж поделать, хочешь быть пиратом улиц – готовься ставить на карту и свою жизнь, и своё здоровьё.

Как говорит беспристрастная статистика, для нокаута человеку нужен удар в пятнадцать кг при правильном попадании. А когда в любителя острых ощущений прилетает полтонны – точка приложения уже не важна. Вот и полно вокруг беззубых, безмозглых, безрёберных, но больше всего, конечно, безбашенных. Стрясти кукушку – для него было привычным делом. А и чего там и стрясывать-то у большинства ? Контингент пингвинов. Кепку на затылок, щёчки напыжил, ножки врозь, во вторую позицию, и вразвалочку пошёл, пошёл, с сигаретой, по-блатному висящей на губе, в вечном поиске отказавшихся дать закурить, с обязательным «Да ты кто такой?» и неизменном окружении приблудившейся своры, для форсу, да и страшно одному, да и рисовка требует зрителя.

А тут навстречу, – «Ба-а, здра-авствуй, Маня-облигация!» – лысый толстячок – чего же над ним не поглумиться ? Толпой-то ! Шрека ещё в армии натаскали – бей в лидера, шавки сами разбегутся. В общём-то, инструктор был прав, Стас, не страдающий излишней сентиментальностью, с убийственной реакцией выстреливал рукой как из пушки, страждущий закурить мгновенно терял пагубные желания и сцепление с землёй и покорно занимал упор лёжа, стукаясь головой об асфальт, что только добавляло силы этому, не вполне медикаментозному, наркозу. Обозрев картину, как их, такой грозный, предводитель валится подрубленным деревом, и мгновенно освоившись в новой реальности, свора резво рассеивалась, никто не стремился занять призовые вторые-третьи места, вслед за лидером падения.

Зато авторитет Шрека стал с годами непререкаемым. К нему шли за советом, за справедливостью, за помощью. Потом появился в его жизни дон, а с ним и спортивный клуб «Аврора», служивший для Стаса бесперебойным поставщиком молодых талантов, снискавший себе грозную славу, и не только на спортивном поприще. С годами число людей, относившихся к его команде, перестало поддаваться исчислению. Быть «широковским» стало большой честью и признаком высшей касты. Они давно перестали быть просто уличными бандитами, превратившись в прекрасно организованную, уже почти военную структуру, жёстко управляемую, мобильную и опасную.

Шреком его называть никто уже не решался. Он практически не поменялся, вознесясь на самый верх, и одинаково говорил что с ворами, что с поварами. Но повторять не любил.

И об этом помнили все, ещё бы ! Да разве ж такое забудешь !

                        *****

Приятный по-летнему тёплый вечер млеющей прохладой окутывал утомлённые длинным трудовым днём тела. Мирно шедший домой Стас был тих, умиротворён и дружелюбен, как сытый сонный крокодил, и настроен на положенный ему отдых. Он предвкушал, как неторопясь….

Впрочем, вернёмся к предыстории.

Утро его было ничем не примечательно и началось бессобытийно, что уже должно было послужить первым тревожным звоночком. Но нет, старый лис был расслаблен и ничего не ёкнуло у него внутри. Говорят же вам – обычный день….

В числе прочих, обязательных в жизни видов осмысленной человеческой деятельности, таких как наведение должного порядка в подконтрольных ему районах, сбор положенной дани с точек и рынков, забот по взысканию безнадёжных долгов, удержанию в узде распоясавшихся «быков» , понимающих только бОльшую силу и железный кулак старшОго, да и собственно самую важную работу, по обеспечению безопасности личности дона, Шрек осуществлял контроль за принадлежащими дону продуктовыми магазинами. Эта лямка была ничуть не легче. По правде сказать, он с удовольствием выкинул бы к чертям магазины из головы и поручил бы их кому другому, ибо торгашом сроду не был, скорее наоборот, был из числа тех, с кем торгаши желали бы встретиться в последнюю очередь. А лучше всего и никогда не встречаться.

Он охотно разделял эту их точку зрения, правда, со своей стороны. Но – работа есть работа – выбирать не приходится.

Стас был философом, в глубине своей железной души.

Приехав в головной магазин всей сети, и проверив наличие личного состава колбасно-рыбно-молочных продавщиц, произведя придирчивый личный осмотр, лениво пролистав приходные книги, Шрек совсем было затосковал. Суета и снование не трансформировалась в подвиг. Что может быть скучнее, чем считать деньги ?

Он решил поработать с кадрами. Это всегда не повредит, авось и узнаешь что-то полезное. И потянулись в его кабинет сотрудники вереницей, жаждущие отвести гнев от себя, а для этого было необходимо поведать шефу тайной службы что-то существенное о товарищах и товарках. И вновь ничего достойного немедленного ответа не было добавлено к багажу его знаний.

И лишь последняя, завотделом Неля, открыла великую тайну, что Мишаня-грузчик, как бывший подводник, нагрузился с раннего мартовского утра по случаю этого самого Дня Подводника. После чего и произвёл внеплановое погружение. В пучину грёз, низину снов. И на команды всплытия из оной не реагирует. Посылая всех командующих отнюдь не в Красную Армию. Старая русская традиция. Радость за отчизну, и солидарность моряков. Ну, вы понимаете, о чём я.

Настучавши на грузчика, заведующая опасливо удалилась в торговый зал. Всегда полезно наблюдать за боем находясь вне ринга.

Надо проверить её отдел, стопудово там не всё в порядке, машинально отметил про себя Стас, но ситуация, тем не менее, требовала незамедлительной реакции и показательной порки. Для поднятия соревновательного настроя в коллективе. Надо учесть, что густо сконцентрированные в одной точке идейные борцы за полные карманы не видят никаких моральных препятствий для достижения своих меркантильных целей. И что можно придумать для их мотивации лучше, чем живой пример с наглядной агитацией ?

Стас пошёл искать забуревшего грузчика, но найти его не удавалось. Наводящие вопросы к продавцам оставались без внятного ответа.

Руками разводили, глаза прятали, детьми клялись. То есть врали. Покрывали, значит, невзирая на ! Обезрассудел коллектив.

Квадрат чувствовал, как злоба постепенно захлёстывает его, клокочущей лавой выплёскиваясь в окружающих. Окружающим в такие минуты было полезно сохранять безопасную дистанцию. Желательно за горизонтом видимости. Чтобы не попасть под выброс лавы. Окружающие, не теряя времени даром, поспешно пропадали за горизонт, испытывая предоргазменное удовольствие по завершении скрытия.

Грузчик Миша работал третий год, и лучше других уже успел познать истину про горизонт видимости. Его не было ни на горизонте, ни за ним.

Русский мир построен на стукачестве. А мир торговли , особливо продуктовой – втройне. Продадут за полцены. И за половину от полцены охотно. Миша был выдан намекающим жестом вглубь тёмного угла. Выдавшая была вознаграждёна по заслугам. В качестве благодарности её перевёрнули обратно на ноги. Шрек славился справедливостью.

Грузчик был извлечён из-за углового холодильника, помогавшего ему сохранять вертикальное положение, отдалённо напоминающее хотя бы растение. Ибо животные – те хотя бы мычат. Мишаня же не мог соответствовать даже этому критерию. Только кивал, стало быть, – соглашался. Значит, растение. Такой вот экземпляр человекоподобного винограда, на зависть Лысенке. Судя по всему, Мише таки удалось воспоследовать заветам великого селекционера, и скрестить свой геном непосредственно с дрожжами.

Бить его здесь и сейчас не имело ни малейшего смысла. С таким же успехом можно было тренироваться на боксёрском мешке, ожидая от него (мешка) приступа просветления и осознания, с последующей рефлексией (мешка же) по поводу собственной ущербности и неправоты, с извинениями и заверениями – «Больше – ни глотка, кладу ухо на отрез !».

Крепко взяв пьяное тело за ухо, Стас волоком потащил его по лестнице в подвал. Ноги Мишани беспомощно колотились об ступеньки. Не оторвалось бы, – недовольно пробурчал он.

Всё пережившие бабы ахнули.

В подвале располагался алкогольный склад и мясной цех, где разделывали на гигантском пне привозимые мясные туши.

Предположений, что Мишу несут поближе к спиртному, чтобы попотчевать в виде премии добавочной рюмочкой, ни у кого, понятным образом, не возникло.

Шеф никогда не был жаден. Но мысль, что Мишу пригласили для продолжения банкета, находила явное опровержение в небережном способе доставки этого предполагаемого банкетёра до места гульбы.

Через десять минут Шрек поднялся из подвала и настрого рявкнул запрет на посещение нижнего этажа. В магазине установилась мёртвая тишина, в которой слегка сквозили обрывки похоронных ноток. Легковозбудимая женская интуиция рисовала кровавую картину ещё шевелящихся кусков Мишиной плоти, пытающихся отползти от разрубочного пенька, и зловеще хохочущего Шрека, с закатанными рукавами, в окровавленном кожаном фартуке, подхватывающего кончиком топора недорубленное и швырявшего обратно на пенёк для окончательного дорубания.

Рисовалось успешно. В красках.

Шрек, в роли неутомимой самоподзаводной гильотины ни у кого не вызывал ни малейших сомнений.

Топор, которым пользовались, и вправду был не мал, но в их фантазиях он напоминал о стрельцах, древних гигантах-викингах, и Зевсе с его двусторонним орудием, соответствующего его рангу размера, этак с пол-Олимпа. Конечно, это если бы они знали, кто такой Зевс с Олимпа. Они как-то больше слыхали про Вову Орла с Вокзала и про Саню Шрама с Юго-Запада.

Ещё немного, и по магазину поднялся бы надрывный вой скорбящих плакальщиц. Их останавливало лишь выражение Шрекового лица, явственно говорившее, что вакантные места в подвале ещё остались, и он пребывает в глубоком раздумье, кем бы их заполнить, чтобы зазря не пустовали.

Эмоции приобретали поминальный оттенок в геометрической прогрессии.

Стас многообещающе молчал. Его злобное пыхтение и регулярный оббег магазина выдавали тот факт, что он чего-то ждёт. Стас прекрасно знал ; нет ничего страшнее ожидания.

Особенно – неопределённого ожидания.

Разыгравшееся воображение несло торговых тёток всё дальше, им чудились входящие подручные палача, в золотых печатках и крутых кожанках, с бандитскими рожами и с чёрными мешками, в которые упакуют по кускам несортовые останки, чтобы вывезти и ночью тайком закопать в лесу.

Слово «Гестапо!» шелестело по магазину, опасливо оглядываясь, его перекатывали из отдела в отдел.

Потом кому-то из мойщиц пришла мысль о ненужных свидетелях, и она незамедлительно ознакомила с ней остальных. Работы у Шрека ощутимо прибавилось.

Потом о семьях ненужных свидетелей.

Если бы им дать волю и достаточно времени, к концу дня в их прекрасных головёшках Шрек без перерывов на сон и отдых дорубил бы уже добрую половину города. Подчищаясь от свидетелей.

Но, к счастью, бурная торговая жизнь быстро берёт своё. Тренированный жизнью, закалённый проверками торгаш неубиваем. Прагматичные мысли одолевали баб тоже. А кто теперь будет подносить нам со склада ? Так можно и без дневного приварка остаться ! Покупатель-то прёт и прёт, а товар меж тем уже на исходе.

Незадолго перед обедом из подвала начал доноситься отдалённый стук неясного происхождения. Обстановка из гнетущей скачком перешла в Конец Света.

Ой, всё !

Никак невинно убиенная душа просится наружу. Мистика мгновенно проросла паникой. Паника разгорелась как попавший в огонь кислород. И только Стас, на прощанье обведя всех взглядом, в котором с лёгкостью читалось презрение к роду человеческому вообще и теории эволюции в частности, невозмутимо двинулся вниз по лестнице.

В мясном складе, в минусовой морозильной шестикубовой камере, висели на жуткого размера крюках подвешенные туши, ожидающие разделки. Советский ГОСТ, ещё с давних времён предусматривает хранение при минус 18, но, учёный горьким опытом, Стас с самого открытия магазина заставил мастеров отладить камеру на минус двадцать пять, для пущей надёжности.

Проявив невиданное для него милосердие, по случаю дня подводника, он не стал размещать Мишаню на крюк в первых, лучших рядах. Окончив процесс транспортировки, он просто свалил пьяное тело на пол морозильной камеры, задумчиво поглядел на воткнутый в пенёк топор, мечтательно вздохнул, и закрыл за собой дверь снаружи на висячий замок.

Теперь оставалось только ждать.

Время – великий лекарь. Особенно если имеет в помощниках лютый мороз.

Через два с гаком часа, заиндевевший по контуру, трезвый как младенец подводник, отчаявшись отворить дверь изнутри и отбив кулаки в напрасном позыве к свободе, вспомнив армейскую юность, отыскал в кармане ключ и стучал им по железным стенкам морозильника, выстукивая – «SOS»! очень «SOS»! Это глухое эхо и было принято впечатлительными дамами за загробные призывы неприкаянного грешника.

Выпущенный досрочным дембелем из зимней спячки, Миша сиял и лучился добротой. Он в полной мере на собственной шкуре осознал, отчего вымерли мамонты, и не стремился разделить их участь, тем более что его шкуре было далеко по шерстистости даже до самого плешивого мамонта. Атомные подлодки никогда не войдут в курс лечения проплешин. Кривой улыбкой на посиневших губах он демонстрировал радость от встречи и благодарственную приязнь за оздоровительный сеанс. Шутка ли, лично шеф уделил ему два часа своего драгоценного времени ! Кося ошалевшим взглядом на рубленые куски в витрине мясного отдела, он, не доверяя собственным глазам, торопливо ощупывал себя непослушными руками, проверяя на предмет невосполнимых потерь. Не обнаружив оных, он воспрял, взорлил и принёс обет безбрачия. В смысле – трезвости. Отмороженный нос и одно ухо левой стороны, которой он прилёг на отдых на негостеприимный замёрзший пол, не казались ему чрезмерной платой за слегка подмороженную жизнь. Тем более, что другое ухо, за которое его и отбуксировали в освежающий релакс-кабинет, пребывало в полном порядке, хотя и распухло вдвое и горело задорным малиновым цветом.

Осознав, что пьянство, в отдельно взятом магазине, полностью искоренено, Стас убыл восвояси. Не прощаясь, как и положено высочайшему начальству. Его личные способы кодировки от пьянства были надёжнее любых разрекламированных и запатентованных. Он был абсолютно убеждён, что уже через час все остальные магазины огромной сети будут осведомлены о свершившемся возмездии во всех подробностях. А значит, его визиты туда сегодня будут излишними. Зачем нервировать коллективы понапрасну ?

                        *****

Он ехал беззаботно, слегка крутя баранку и насвистывая Мирей Матье. Благодушный добрый бюргер за рулём.

Увлечённый в мыслях вечерними планами, он неторопливо двигался правым рядом, и едва успел тормознуть, чтобы не торкнуть подрезавший его Мерседес. Тот, повелительно сигналя, по-хозяйски влез перед ним. Квадрат тоже в ответ нажал на клаксон. Мерседес, вероятно оскорбившись в своих лучших чувствах патриция, по праву имеющего приоритет проезда перед назойливо шмыгающими плебеями, остановился и включил аварийку. Левая дверь распахнулась и из мерса вальяжно достал себя мужчина с довольно крупными габаритами.

Босс.

Портос.

Нет, скорее – Геракл. Вышедший «Геракл» полагал себя крутым мэном, он разминал кулаки и делал свирепое лицо. Надо сказать, что Шреково лицо тоже не заняло бы призовых мест на конкурсе всемирной доброты. Скорее, как раз наоборот. Если бы его поставить на тропу носорогов, то и носорог бы, внимательно оглядев Шрека, вероятно, пошёл бы в обход.

Но «Гераклу» было наплевать. Его унизило уже само присутствие этого неудачника на Опеле, да к тому же посмевшего побибикать в ответ !

Меня, блатного муравья, …!

Шумно выдохнув, Стас попытался открыть дверь. «Геракл» препятствовал всем своим весом. А вес там был, и был даже немного избыточен. Дверь не открывалась. Тогда, приспустив окно (благоразумно, чуть-чуть, чтобы не пролез туда кулак) Стас миролюбиво спросил :

– Так ты же вроде меня ждёшь ? Вот он я. Дай вылезу, что ли ?

«Геракл» отодвинул свою тушу. Он вращал кистями, разминал колени и крутил талией. В нетерпении, он, сам того не замечая, даже подпрыгивал. Он готовился к бою.

Профессионал.

И всем своим поведением он показывал это. Попутно устрашая противника.

Он надеялся победить в первом раунде. Максимум, в третьем.

Для истории осталось совершенно неясным, чего он ожидал от Стаса.

Возможно, ему грезилось, что тот выползет из своей лохотачки и бухнется на колени, отбивая лбом поклоны. Мол, не губи, барин ! Прости раба грешного, нерадивого ! Последний раз, вот те крест !

А возможно, он представлял свой коронный удар слева под-дых и правой в голову, и снова слева, добивающий, а после, задрав вверх обе руки, он с достоинством раскланивается в разные стороны над поверженным телом. Благородно жалует жизнь проигравшему гладиатору, плюёт через губу, и неспешно залазя в машину, ловит восхищённые взгляды влюблённых дам, небрежно хлопает дверцей и уезжает, с пробуксовкой.

Или, взяв за грудки, и приподняв над землёй одной своей рукой, учит обнаглевшего понаехавшего пейзанина правилам и понятиям, принятым в этом славном городе, и небрежно отшвырнув его на обочину, пинком закрывает дверь его корыта и ………

В общем, не сбылось. День был, что называется, не его.

Хотя про спешный отъезд с пробуксовкой можно было бы и повнимательнее подумать.

Вышедший коротышка не доставал ему и до плеча. Немного настораживал квадратный контур, но как следует додумать эту мысль он не успел. Квадрат, почему-то, не захотел дожидаться ни коронного под-дых, ни хватания за грудки. На колени он, впрочем, тоже не пал. Всё произошло чрезвычайно быстро, и никак не уложилось в рамки геракловой стратегии. В воздухе резко мелькнула чья-то рука, и это было последнее, на чём успела остановиться мысль внезапно потерявшего связь с гравитационным полем героя. Физики бы назвали это отталкивающей гравитацией. Асфальт принял его охотно, но не будем утверждать, что ласково. Ударив полной планов головой сначала, последовательно, в крыло своего лимузина, а затем и в дорожное покрытие, последнее, что зафиксировал «Геракл» – это коротышку, настырно скачущего по нему с энергией и ловкостью прыгуна на батуте. Но батут с каждым прыжком слышал хруст и меркнущим сознанием явно ощущал, что ломают так страшно и хрустко эти, такие родные и любимые им кости.

Если вам скажут, что клиренс у мерса всего пятнадцать сантиметров, и это чрезвычайно мало для наших дорог– смело плюйте в говорящего. Сотни столпившихся вокруг водителей видели, как в этот клиренс ловкой ящерицей заползает существо, только что, при всех, расправлявшее крылья на метра полтора. И это был единственный его правильный поступок за текущий день. Забившись в щель – он стал невидим, недоступен и неуязвим. Дышать только было тяжело. Но это ведь всего первые минут тридцать.

Потом привыкаешь…

Альтернативой было просочиться сквозь асфальт, но мы же не будем клеветать на наших самых передовых в мире дорожных строителей, говоря, что дорога похожа на…. в общем, на субстанцию, сквозь которую возможно просочиться ?

Копытом в грудь. И кто ? Бычьё !

                        *****

Итак.

Приятный весенний вечер млеющей прохладой….

Припарковав машину, утомлённый длинным трудовым днём Стас шёл к подъезду. Переходя через газон, он услышал :

–Эй, ты, дай-ка закурить!

– Когда ж вы только накуритесь ? – с тоской подумал Квадрат, но лимит дневных приключений был уже исчерпан, и он мирно достал из куртки пачку Винстона.

– Слышь! – прохрипел настойчивый проситель, – А чё ты такую херню-то куришь ?

– Прости, царь, – ответствовал Стас, – Не богат я, вот на что хватает, то и курю. Зато, заметь, свои!

– Ну так ты иди работай тогда! Или воруй ! – не унимался этот триста первый спартанец.

Стас убрал пачку в карман. Он внимательно посмотрел прямо в глаза нахалу, косящего под любителя выкурить трубочку эксклюзивного табака, сидючи у камина.

Глаза подводили его. Он не увидал перед собой почтенного лорда, истинного джентльмена.

Он увидел воплощение снеговика. Сверху круглая жирная морда, под ней в три раза более жирное тело, снизу короткие, и опять-таки жирные ножки. Будь неимущий попрошайка трезвее, ну хоть граммов на двести, он бы протрезвел добровольно, не дожидаясь последующих оздоравливающих процедур.

Стас не желал ему зла. Стас стерпел. Стас хотел домой. И он совершил невозможное – он пошёл домой.

И сзади, внезапно, неугомонный забияка схватил его за левое плечо. Внезапно. Вот почему всегда так ? Что бы ни случилось, всегда – внезапно !

Вы видали, как чугунной шар-бабой рушат дома ? Рекомендую, посмотрите. Впечатляет. Вот примерно с таким же напором развернувшийся правый Шреков кулак попал как раз в левый глазик курильщика, знатока и ценителя элитных марок заморского самосада. Того прохватило почище дедовой махорки. Искрами, полетевшими из глаза, можно было бы прикурить всем окружающим, а потом, на оставшееся, ещё и осветить весь город. Примерно с месяц. Или с два.

Судя по последствиям, истощение энергии от излучённого света у курильщика было полным.

Ноги больше не держали его.

Под воздействием полученного импульса он, презрев все законы тяготения, летел горизонтально поверхности земли, летел как стелящийся туман, как выпущенный сизый дым, пока некстати стоящий поперёк баллистической кривой полёта вековой тополь не прекратил этот спонтанный сеанс левитации. Будь тополь помоложе, он бы не справился с задачей, а просто пал бы навзничь, выкорчеванный этим снарядом. Но тополь был в три охвата, и он устоял, и тем спас не только себя, но и снаряд. Неизвестно ведь, до куда бы долетел снаряд, правда ? А вдруг ушёл бы с орбиты и прости-прощай…

От такого удара об дерево могло выжить только само дерево. Остальные формы белковой жизни переходят в разряд кисельно-амёбного существования.

Благодарственно похлопав по натруженному кулаку другой рукой, отдав должное переданному им заряду бодрости и ускорения, владелец этих чудо-приборов уверенно зашагал к дому и был крайне озадачен послышавшимся сзади окриком:

– Эй, ты ! Стой!

Стас был в себе уверен и до окрика явно успел услышать треск ломающейся коры неохватного ствола дерева, под напором входящего в него инородного тела. Лом в воду входит с бОльшим трудом. Стас был абсолютно убеждён, что инородное тело произвело с деревом скрещивание, и для их разделения нужен искусный столяр-краснодеревщик, так как разобрать на первый взгляд – кто тут есть кто, не представляется лёгкой задачей. Ну, или, на крайний случай, опытный спасатель МЧС, который изумлённо спрашивает у курильщика – как тот сумел залезть головой в такое узкое дупло ? И зачем ? И, главное, какой стамеской его теперь оттуда выковыривать ?

Обернувшись на это «Стой!», Стас вспомнил фильм «Терминатор».

Держась за продупленное им дерево, приподнимающийся с колена толстяк вытягивал пистолет из своих необъятных штанин. Неудача не сломила его.

Разохотившийся Шрек с удовольствием поменял траекторию на противоположную.

Успею добежать, прикинул он на глаз расстояние до воскресшего внезапно киборга..

Но стрелок был уже гораздо опытнее, чем пять минут тому назад. Как говорится, за битого – двух небитых дают. Стрелок не хотел, чтобы за него давали четырёх небитых, а посему открыл огонь без предупреждения. Без засевшей в голове мантры «Стой, стрелять буду !», он передёрнул затвор и выстрелил, норовя попасть в голову.

Ш-ш-ш-чах ! ……….

Мимо !

Спасла расфокусировка зрения Вильгельма Телля, неизбежно возникшая при аварийной швартовке о тополиный пирс. Дрожащие руки, тоже выдавали факт того, что киборг был не высшей пробы.

Это утешало, но ненадолго, в магазине, возможно, было ещё семь патронов.

Раскачиваясь, подобно пьяному матросу на девятой палубе, при девятом же вале, Шрек несся навстречу осатаневшему, палящему в него охотнику.

Нырнув с разбега за благословенное дерево, Стас выскакивал оттуда, как чёрт из табакерки, успевая за секунду вывернуться от выстрела и отоварить оппонента ласковой вразумляющей оплеухой. Но состояние шока обычно таково, что люди поднимают руками каменные стены, прыгают через обрыв, и что на этом фоне какая-то оплеуха ?

Вот так, выныривая из-за разных сторон дерева, Стас на выбеге успевал по-звериному отпрянуть от выстрела в упор и треснуть, но – каждый раз не насмерть.

Насчитав шесть выстрелов, Стас приготовился к последним двум вылазкам, сладостно мечтая, куда и как он после затолкает этот пистолет.

Рукояткой вперёд.

И непременно поперёк.

На беду, этот полутораметровый шарик был не один. Он совершал вечерний моцион с женой.

В ней было сто восемьдесят ростом, и примерно столько же веса. Шикарная женщина. Рубенс бы всплакнул и задохнулся от чувств.

Привыкши во всём быть хозяйкой, она, не обращая внимания на пальбу, тихонько подошла сзади и хватила Шрека кулаком по бритому затылку. Это было, с её стороны, не просто не вовремя, это было вообще зря.

В помутнении рассудка, опасаясь, что сейчас его дострелят ( два патрона же ещё осталось, это он помнил ) Стас с разворота, не глядя, шарахнул нападавшего в челюсть.

Но в нападавшей росту было поболе, и его кулак попал в грудь. Там и утонул. Впрочем, этого хватило, чтобы нападавшая рухнула.

Не имея другой возможности для спасения единственного мужа, кормильца и добытчика, разъярённая фурия обхватила его за голени. Стас пытался вырваться, но безуспешно – захват, видимо, проходили с супругом и он был отработан до блеска. Питон, удушающий жертву. Для надежности сцепления, не доверяя смертельным кольцам, она мгновенно вцепилась Шреку в голень зубами.

Стас взвыл как сирена-ревун. Мелькнула мысль про гидравлический пресс, представилась белая акула, намертво вцепившаяся в жертву, и пытающаяся оторвать кусок от неё, или дедовский стальной капкан на медведя.

Резцы сверху, резцы снизу. Крест-накрест. Он понял, что ногу он потерял от одного укуса. Её откусили легко, как банан.

Тут из-за ствола высунулся ствол, прошу пардона за тавтологию.

Ещё два патрона, подумал Шрек, и, прячась, скакнул за дерево. Но вы попробуйте скакать, когда у вас на ноге висит полтораста килограмм бешеной говядины !

Нечеловеческим усилием он затянул себя, вместе с нежданными кандалами, за дерево.

Ш-ш-чах !.........

Мимо !

Выпрыгнуть из-за дерева как ниндзя не получилось. Шрек тяжело вывалился, волоча за собой центнер, мёртво впившийся в конечность. Куда там бультерьерам! Буль, по сравнению с этим – ласково сосущий матку телёнок. С причмокиванием и поцелуйчиками.

И тут же присел под дуло, за секунду до вспышки.

Выстрел !……….

Мимо !

В распрямлении – хрясь стрелку в голову, и в укрытие.

Расстрелял всю обойму. Ни одного попадания !

Стас чувствовал, как стальные зубья намертво захлопнулись на его лапе, дробя кость. Пребывая в состоянии болевого шока, не вполне понимая, что же он делает, стремясь избежать мучительной смерти, он неначатой ногой сплясал чечётку на клыках саблезубого тигра.

С грацией бешеного мустанга отпинавшись от прилипалы, облегчённый Шрек вылетел к недотерминатору красивым гимнастическим прыжком и наконец-то вжахнул от души. Враг пал. Издав победный клич раненого в ляжку ирокеза, Стас впрыгнул на поверженное тело и скакал на нём пока не подъехала скорая. Он хотел утоптать негодяя вровень с крышкой канализационного люка. А когда на вас топчется остервенелыми прыжками добрая сотня килограммов, то тельце расползается по дороге, как паштет на хлебе.

У прохожих создавалось ощущение, что идёт процесс нанесения на дорожное покрытие фигуры пешехода. Урок рисования. Телом по асфальту. Исходя из гуманистических соображений, следует признать, что рисовательный процесс не был преисполнен человеколюбия. Но после восьми просвистевших рядом с ухом пуль, согласитесь, извинительные мотивы наличествовали.

Слегка запыхавшись от однообразных упражнений, Шрек спрыгнул и глянул на зазевавшихся прохожих красными мутными глазами. Прохожие, заторопившись, потекли с ускорением. Они правильно восприняли огляд местности как поиск очередного кандидата, и ни один не изъявил жгучего желания влиться в столь увлекательный квест.

Обведя взглядом стрельбище, валявшиеся тела, раскатившиеся гильзы и оброненный бесполезный теперь пистолет, Стас почувствовал себя чрезмерно утомлённым. День подводника удался на славу.

Пора было исчезать. Оставив на память после себя ослепительную улыбку, Стас без промедления растаял в неизвестном направлении, слегка подволакивая надкушенную ногу. Несчастные врачи скорой помощи, осматривая кучки человекообразных останков, с трудом пытались понять, возможно ли из разрозненных фрагментов будет собрать осмысленный пазл, и стоит ли тратить время на реанимационные мероприятия. Гуманность победила. Врачи, они такие !

Тут как раз подоспела и вызванная милиция. Гнусно матерясь, они отыскивали и выковыривали пули отовсюду, пока не стемнело. Одну так и не нашли.

Вот такие салки.

                        *****

Млеющий вечер был безнадёжно испорчен.

В довершение всей истории, этот ковбой оказался майором из местного отделения милиции.

А откуда, вы думаете, взялись у него пистолет Макарова и запредельная наглость ? В смысле, были… Майор, правда, был не боевым, а шнырил по потребительскому рынку. Привыкнув доить бессловесных киоскёров, он напрочь с годами утратил бойцовский дух, выучку и чувство страха. Несомненно, чувство страха к нему вернулось. Теперь уже навсегда.

Дону стоило немалых трудов выгородить Стаса, для чего пришлось переквалифицировать дело с нападения на сотрудника при исполнении – на необходимую самооборону. Помогли друзья и немалые средства, выданные пострадавшему наличными, на лечение, на доктора, на первоклассный корсет. Благо, что этот алкаш всем давно надоел, и его с облегчением, пользуясь случаем, списали на пенсию.

Но не обошлось и без приятных последствий. За полгода ношения корсета, майор начисто бросил не только курить, а заодно и пить, и благодарная майорша, прознав адрес благодетеля, ещё пару лет пыталась преследовать Шрека и угощать собственноручно испечёнными пирожками и домашними огурчиками.

А Стаса ещё долго вышучивали все друзья, посылая делать сорок уколов в живот.

От бешенства.

РАЗБИВАНИЕ МЕЧТ

Продавец Ира была поймана на воровстве за руку. А если быть предельно точным, то за грудь. Пользуясь четвёртым размером своих чепчиков для близнецов, она, идя домой по окончании смены, заталкивала туда по килограмму мясных деликатесов. Вероятно, для кормления домашнего кота. Что характерно, лишние пару килограмм практически не были заметны для визуального контроля. А тактильный не практиковали, дабы не давать волю низменным страстям, забыв, что излишнее доверие открывает путь не менее низменным инстинктам.

К счастью, мир не без добрых говорливых людей. Особенно торговый.

Будучи схвачена с поличным за сиськи, полные чужого добра, Ирка покорно опорожнила свои бомболюки от неправедно нажитого, и уселась в курилке ждать Стаса, экстренно посланного доном на место преступления.

Стас воспринимал кражу денег дона как личное оскорбление. Совсем нюх потеряли ! Потерявшихся и заблудших надо наставить на путь истинный. Воздастся каждому по заслугам. Пока эта карающая десница мчалась в магазин, ему гигантским усилием удалось слегка успокоиться. Либерализм и здравомыслие возобладали.

И из проблем, при наличии желания и необходимого опыта, можно было извлечь пользу.

Первым делом, он опросил тех, кто что-то видел, и тех, кто что-то слышал от тех кто видел. Он понимал, что информации лишней не бывает, а фильтровать ненужное было его коньком. В силу ежедневного многотрудного общения с различными слоями разношёрстной публики, он успел выслушать столько историй о злосчастных пертурбациях, что мог заканчивать любую фразу вместо любого блеящего оправдания крысятника. Бедность и скудость их воображения удручали.

Ознакомившись с горкой изъятого, лежащей на столе в качестве доказательной базы, и вынеся благодарность бдительной завке Неле, решил, что – пора.

Истомлённая ожиданием виновница скурила всё, что у неё было, но не решалась выйти за сигаретами. Зайдя в курилку, Стас со вкусом затянулся и неторопливо высмолил сигаретку, не сводя с дрожащей продавщицы пристального взгляда. При этом ни слова не было произнесено.

Доведя её до нужной кондиции, он привёл Ирку в свой кабинет, расположенный у служебного входа, у погрузочных ворот.

– Раздевайся, – велел он ей. Она сняла фартук. – Нет, ты не поняла. Догола.

Ирка облегчённо выдохнула. Она и не рассчитывала, что ей удастся отъехать таким лёгким способом. Практически без ощутимых потерь. Это выглядело, на первый взгляд, как женское счастье. Так и делают карьеру самые умные и сверхспособные. Она ничем не хуже. А кроме того, от неё не убудет. Главное, и деньги не вычтут из зарплаты.

Наведя на ситуацию резкость, со второго взгляда она ещё улучшила прогноз. Коварным продавальческим умом она хищно прикидывала, что теперь у неё будет законная возможность запускать лапу в кассу, без лимита, и никто-никто даже вякнуть не посмеет. Будет держать Бога за бороду.

В смысле, Стаса …

В смысле, не только за бороду….

Все эти бабские финтифлюшки мелькали на её личике в процессе хаотичного разбрасывания одежд по кабинету.

Шрек с неподдельным интересом наблюдал за ней, читая короткие мыслишки как в открытой книге. Он критически рассматривал Ирку. Правда, там и посмотреть было на что, это да ! Надо объективно признать, что без пилотки и без фартука, а в особенности и без всего остального, Ирка выглядела кратно выигрышнее, чем упакованная в них. Фартуки, в целом, способны существенно испортить практически любую женщину.

Стас молчал, размышляя над чём-то своим. Однако же из штанов выпрыгивать не спешил.

Впал в ступор, резонно решила Ирка, зная какое действие производят на неокрепшие мужские умы её несомненные достоинства, и покрутилась перед ним. Завлекая, значит.

Титьки призывно болтались, напоминая Стасу боксёрский мешок, который он был вынужден бросить в спортзале, отвлекшись ради возмездия.

– Ты тапочки-то одень, – вдруг сказал очнувшийся Стас.

Непонимающая Ирка влезла в тапочки.

– Странный он, – подумала она. – Ещё бы в сапогах –так это ладно, понятно. Но какая может быть романтика в тапочках ?

Крепко взяв за руку он повёл её в коридор. Ирка не засопротивлялась. Неужели он хочет прилюдно ? Нет, всё же странный он ! Логикой не понять, что у этих мужиков в башке происходит, и вообще – есть ли там ум ? Ну и ладно, пять минут позора, зато потом….

Стас вывел её в холл для разгрузки товаров ( неказист будуар –подумала Ирка), подвёл к входным воротам, вытолкнул наружу и закрыл дверь на огромный внутренний засов.

– Приёмки продуктов пока не будет,– громко объявил он.

Не спеша обошёл зал и закрыл изнутри входную дверь в магазин тоже.

Перерыв. С дремотой.

Дремота не шла. Кино закрутило сюжет на зависть братьям Коэнам и шло по нарастающей. Страсти накалялись и близились к точке кипения.

В огромные прозрачные витрины магазина, прямо с рабочих мест, ошалевшие товарки и остолбеневшие покупатели наблюдали, как вокруг магазина скакала почти что в балетных па голая Ирка, стремясь проникнуть внутрь, и не зная, как двумя руками прикрыть не худое тело. Тело не прикрывалось. Что-то да оставалось неприкрытым.

Прохожие, враз утратили планы о наиважнейших делах, по которым они оживлённо спешили минуту назад и дружно явили невиданный интерес к необычной рекламной акции.

Ай да магазин !

Триумф был налицо.

На лицо, правда, никто не смотрел, ввиду явного отвлечения внимания на противоположные стороны скачущей и метущейся многогранной женской натуры.

Собиралась толпа. Преимущественно из мужиков. Толпа росла на зависть любому митингу, словно весь район был поголовно неженат и маялся резко обострившимся пубертатом. Вот как будто женщин не видали, чесстнослово!

Все внезапно стали поклонниками балета. Даже те, кто с трудом бы вспомнил это слово.

Балет завораживал.

Фамилию режиссёра никто не знал, но он был гением, вне всякого сомнения. И точно не Виктюк.

Возникало стойкое ощущение ирреального нахождения внутри съёмочной площадки.

Через четверть часа, в крайнем случае, минуты через полторы, толпа вспомнила об утраченной функции дыхания и выдохнула. Выдох более всего напоминал стон Ярославны. Предыдущее время организмы насыщались кислородом за счёт скрытых внутренних резервов. Задохнувшихся не было, по причине резкого и сильнейшего оттока крови от головы, а именно в ней и находятся дыхательные дырочки, очевидно временно забывшие свою функцию на такой драматический момент.

Начался оживлённый обмен мнениями.

Комментарии носили одобрительный, дружественный характер. Редкие затесавшиеся интеллигенты вставляли весьма поощрительные и нежные замечания. У многих ораторов в суждениях слышался и частично эротический подтекст с уклоном к одобрению действий организаторов, наконец-то решившихся последовать примеру Амстердама и Парижа, и создать свой квартал красных фонарей.

Идея, брошенная в массы, в собравшийся вокруг полк, вызывала ступор приятного предвкушения.

Предложения о переходе к активным действиям в партере звучали всё явственней.

Предложений руки и сердца не было.

Ирка, устав пинать дверь, оглянувшись, обнаружила себя объектом пристального мужского внимания, столь лестного бы многочисленностью преданных поклонников при других обстоятельствах, но при этих – всё более тяготеющих к наступающей экспирации, перестала плясать по крыльцу перед запертой дверью как по сцене, и сиганула в густые кусты, в изобилии росшие перед магазином.

Восприняв побег в кусты как намёк на призыв к действию, самые отважные из толпы мужики двинулись следом, охватывая двор в кольцо. Вероятно, сработали инстинкты пещерных охотников. В смысле, один из.

Пылкая плясунья, на этот раз правильно восприняв себя как жертву, из кустов оценив диспозицию, не вдохновилась возможным развитием ситуации, и с визгом рванула к автобусной остановке. Она одномоментно и боялась масс, и стремилась быть, и желательно поскорее, в месте пооживлённее.

Тапочки пригодились, хотя в этот момент меньше всего она думала про тапочки.

Толпа самцов целеустремлённо трусила следом, по пути делясь впечатлениями, и в красках и подробностях расписывая встречным, что за магазин устроил этот яркий праздник в серый будничный день. Неизвестно, был ли этот день днём защитника животных, но отчего-то все прохожие изображали лемуров с потрясающей достоверностью. Или сурикатов. А самые ушлые – леммингов, множа толпу.

Слышимый чуть впереди визг трактовали как слуховой ориентир для последователей братства первобытного единения с природой.

Сексуальные флюиды сконцентрировались до видимых пределов и затуманенное облако плыло перед могучей кучкой, практически осязаемо подталкивая лидершу марафона под аппетитно мелькающие впереди ягодицы и понукая непрерывно наращивать темп. Возможно, этим облаком было затуманенное сознание, покидающее враз помолодевших и натестостероненных сверх всякой меры кобелей. Марафон был долог, метров двести, и каждый из загонщиков успел за столь длительный период времени в пути либо развестись, либо овдоветь, либо вернуться в машине времени назад на двадцать лет и сбежать из загса, съедая паспорт, за секунду до.

Если бы на дороге случился кто с секундомером, да хоть краешком принадлежащий к судейскому корпусу легкоатлетов, то, вполне возможно, на следующей олимпиаде мы бы увидели кардинально новый состав участников.

Когда на ногах у вас тапочки, но отнюдь не скороходы, а позади стая распалённых загонщиков, то идея искривления пространства обретает сугубо практический смысл. Ирка, на корпус обогнав собственный визг, вломилась в подошедший маршрут, как викинг в ворота взятой крепости. Пассажиры радостно ахнули.

Раззадоренная мужская кучка с разбега впрыгивала следом, уминая в прыжке внутренних счастливцев автопробега, лелея лёгкую надежду на вожделенный приз в виде вероятной медовой ночи победителю забега. В автобусе уже было в три раза больше пассажиров, чем предусматривала самая смелая теория по сжатию газов.

Но сектанты пёрли и пёрли снаружи, как пчёлы тянутся в улей непрерывной струёй. Что объяснимо, весь мёд ведь уже был внутри. Теснота совсем не ощущалась, вытесняемая азартом. Во всяком случае, жалоб не поступало ни от кого.

Куда все эти горе-любовники шли до того как, или же они, наоборот, собирались ехать, на том ли маршруте, в том ли направлении – не имело уже никакого значения. Инстинкт всемогущ. Иные, не страждующие, слабоинстинктные или хилые духом, безнадёжно отстали в пути.

Это совсем не был тот адюльтер, с открывающимися заманчивыми перспективами, о котором Ирка грезила незадолго до этого.

Водитель забыл нажимать на кнопки и педали и порывался выйти в салон. Он также страстно желал приобщиться к. Не было мест.

Говорят на лучшие представления всегда не достать билетов. Особенно в первые ряды.

Куда бы не поворачивалась Ирка, повсюду окружающее её пространство состояло исключительно из глаз, как будто вокруг было огромное насекомое и его фасеточные глаза окружили, опутали её всю. По автобусу пронеслась эпидемия базедовой болезни, враз и вглаз поразившая каждого.

Забившись в угол, она рыдала так, что разжалобила даже кондукторшу. А может, обведя взором Ирку, даже она поняла, что вряд ли той возможно достать откуда либо деньги. Конечно, тапочки -тоже предмет гардероба, но они, почему-то, ситуацию не спасали. Высадить её не представлялось возможным. Скорее, толпа бы пожертвовала кондуктором, посягнувшим на святое.

Будь у кондукторши деловая смекалка, она легко собрала бы со всех повторно, не только за проезд, но и за осмотр диковинного экспоната, являвшегося несомненным преимуществом этого маршрута, даже близко недостижимым конкурентами.

Злобно шипели старухи : «Вот времена до чего дошли, шляются в чём мать родила», но отнюдь не все разделяли эту радикальную точку зрения. Некоторые, относившие себя к современному, прогрессивно мыслящему меньшинству ( мужскому), бурно одобряли наступившие здесь и сейчас и наконец-то времена. Времена были такие, что хотелось жить ! Без мыслей о работе, дефиците и нехватке средств. Вдохновляющие на подвиги времена ! Сорок пять – мужик ягодка опять.

Только запертый в стеклянной клетке водитель покорно вёз по дороге этот летучий «Мулин Руж». И глядя в зеркала, он видел только затылки – шевелюры или лысины, и совсем ничего из более интересного. Бедолага.

На остановках выходили только дамы, характеризуя окружающих, за неимением в лексиконе тех лет и тех масс терминов «сексисты» и «шовинисты», другими, гораздо более ёмкими и гораздо более понятными выражениями. У них, от зависти к сопернице, происходило помутнение хрусталика и провисание зрительного нерва, и им виделись повсюду полорогие, парнокопытные, дурноухающие существа. Либо самоходные изделия №2 в промышленных количествах. Обострение внутривидовой борьбы за внимание, не иначе.

Джентльмены же, демонстрируя завидную тугоухость, игнорировали обидные слова, но стремились ехать и ехать, до конечной, и хотелось бы, чтобы конечная не случилась по пути. Каждый млел, и мнил себя Адамом.

Мужская часть запомнила эту поездку на всю жизнь.

Стасовский план был дьявольски точен. Для воровства в магазинах был поставлен непреодолимый барьер. Правда и с набором нового штата, взамен некоторых заблаговременно сбежавших, возникли в целом понятные сложности.

А в магазин ещё долго валили толпы, надеясь на продолжение полюбившегося реалити-шоу.

ЛАБУТЭН

Контролёры вломились разом со всех дверей, и прошли по трамваю как тайфун. Как взрывная волна. Выпали на следующей остановке, в каждой руке держа по зайцу. Зайцев кучей загнали в предусмотрительно стоящий тут же пустой автобус. Один, в рваных тапках, в трико с котятами на коленках, в майке с висящими пожулькаными лямками и ведром в руках, ерепенился. Не хотел лезть в автобус. В детстве мама читала ему сказку «Терёшечка» и полюбившийся персонаж поражал детское воображение своей хитростью, несговорчивостью и невлезаемостью. С него хотелось строить жизнь. Когда никакая Баба Яга не может тебя одолеть. Тот самый случай.

Что делать, вызвали милицию. Пришлось, правда, до приезда родимой держать расбушлата за руки, но он и тут вырывался, но не резко, берёг ведро, наполненное каким-то стеклянным мусором. Ну что, контролёры – бабки, хоть и не яги, но хваткие, опытные. Одолели.

Тучный сержант и прыщавый старшина повели буянца в околоток. Заперли в клетку.

– Жди, – говорят, – Начальство придёт с обеда, штраф тебе выпишет.

Так с ведром он и ходил по камере. Поставить не мог, дно треугольное. Знаете, такие небольшие пожарные вёдра для тушения пожаров, висящие на щите.

Ходит, бурчит чего-то, подматюгивается вполголоса. Ну, наших ментов удивить уже ничем нельзя, насмотрелись за годы работы на всякое.

Чудиком больше, юдиком меньше. Привыкли.

После обеда позвали в кабинет. Протокол. Кто, откуда, родился, женился ?

– Ну, Юрик, ну Лабутин, – он и не мог предполагать тогда, что через двадцать лет его фамилия будет звучать синонимом успеха и провоцировать ойхочушные судороги у не в меру впечатлительных дам и вызывать изжогу у их кавалеров.

Будничная явь. Тоска. Заполнили. Распишись.

– А ведро-то чего не поставишь ? А, дно треугольное… бывает… Ну иди и не попадайся больше.

Перед тем, как отпустить – лейтенант поинтересовался,

– А ты чего с ведром-то ? Там чего у тебя в нём ?

– Да соль, не бери в голову, – отвечает.

– А ну, покажи ! – Смотрит лейтенант, правда соль, но только крупная какая-то. – Откуда ?

– Да работаю на солевом заводе, на работе зарплату солью и выдали. Денег-то нет сейчас ни у кого, вот на рынке продать хочу. Всё вперёд! Жрать-то надо !

– Ну иди, бедняга, – отпустил лейтенант. – Эх, всем тяжело, довели страну, сволочи ! Ладно хоть солью выдают, хоть продать её можно, товар ходовой, а мы вот тут слышали, людям гробами пенсии выдавали ! Сволочи они все ! – Лейтенант был молод и ещё излишне человечен.

– Ладно, бывай, и тебе успехов, а я на базар.

На выходе, на крыльце, аккуратно вынося вперёд себя из дверей ведро, он столкнулся с начальником милиции. Высокий, не старый, но уже видавший виды, обрюзгший полкан. Глазки заплыли, но – це-е-е-пкие.

– Стой! Кто? Откуда ? Почему с ведром ? Что там ?

– Да соль, сказал же, отвали.

– Вот ни хера себе, отвали !

Цап за руку, с ведром, а тот вырывается ! Тут полкан насторожился, чуйка тренированная, не зря же до начальника дослужился, в такие непростые времена. Берёт соль, и в рот – не солёная. Да вообще безвкусная ! И не кусается! чуть зубы не сломал. По стеклу на двери провёл – царапина. Да это ж ! Алмазы, мать вашу ! Ну, сокол мой родимый, пойдём–ка взад.

И в кабинете своём уже впился в него клещём.

– Отвечай, падла, где украл ! – Пытается отнять, Юрик не отдаёт, держится за ведро, как утопающий за круг. Пока бились – часть просыпали. Вызвал полкан подкрепление – ведите его опять в цугундер! Юрик не идёт, ползает, алмазы собирает, конвой его пинками отгоняет, но безуспешно.

Ну, Юрик под столом майку снял, сверху на ведре завязал, как уж вышло, и ползает под стульями, под длинным полковничьим совещательным столом, пытаясь остатки собрать. Конвой тоже, не будь дураки, его из под стола тянут, а сами глазом выцеливают блестяшки и прикарманить норовят. Полковник же, уже не стесняясь собирает с пола и на стол к себе складывает.

– Адвоката – требует снизу Юрик, – И опись !

А сам, под столом, за ножки цепляется и наружу из укрытия не вылазит. Чисто застрявший в норе Винни-Пух.

– А застрелиться не желаешь, – альтернативу ему предлагают, и пистолет под нос подсовывают, для подтверждения серьёзности намерений.

В общем, это был наш неравный, хоть и решительный бой.

Вытащить его из-под стола было равносильно вытягиванию баобаба. Из болота тащить бегемота.

Сержанты, как бурлаки на Волге, тянули что есть дури, но только воздух испортили.

Будь полковник поздоровее, не манкируй он все эти годы физподготовкой, вот бы пригодилось ! да умудрись справиться без свидетелей, он бы , конечно, не задумываясь, устроил либо Юрику самоубийство, либо себе необходимую самооборону. С незначительным, но заведомо случайным превышением пределов. Но, глядя на потные тупые лица сержантов, было ясно, – сдадут! как пить дать, сдадут !

Двадцать девять лет одно и то же, – с тоской подумал он.

Ну, что делать – кликнули бесплатного адвоката.

Запротоколировали, записали общим весом, посчитали в штуках. Адвокат было заикнулся про экспертизу, но, споткнувшись о взгляд полковника, замолк на полуслове.

Юрика в наручники, протокол ему в зубы, и в клетку его. В одиночку. Тесновато было в других, а Юрик – он сидел с комфортом. Никто не должен быть услышать его алмазную историю.

                        *****

Полковник с полкило себе в карманы насыпал, потом взял графин со стола – бряк! об пол, только брызги полетели.

Это было зрелище не для слабонервных сотрудников отдела милиции юго-западного района ! Были бы поражены видевшие, как полковник милиции Головач, кавалер– орденоносец, гроза жуликов и подчинённых, лично подметал маленьким веничком пол, бдительно следя, чтобы ни один осколочек никуда не закатился; потом тщательнейшим образом смёл на газетку , потоптал сапогами, налегая всем своим немалым весом, и засыпал обратно в ведро.

А вы говорите – древние алхимики не могли найти способ превращать свинец в золото. Просто они были бездари без творческой жилки и неудачники, без милицейской смекалки.

А что ! Выучка у любого из служивых была что-надо! Когда начальство требует вечно нереальных свершений, научишься и преступления оптом за день-другой раскрывать, и на любые должности пролазить без мыла, и деньги из ниоткуда добывать и куда скажут вносить, обеспечивая себе и почёт, и уважение, и несменяемость, и ордена к звёздам в придачу.

Да на этом фоне любая алхимия померкнет, оказавшись не сложнее детского фокуса с отрыванием большого пальца !

Перемешал. Готово !

Ну вот, теперь можно и олигарха этого, в тапочках, из обезьянника поднимать. Позвонил дежурному, ведите его, говорит, ко мне в кабинет.

Подумал. Перекурил. Открыв тумбу, достал коньячок, опрокинул стаканчик. Закурил ещё одну. Осмысление приходило мало-помалу, жадность нарастала и вытесняла здравый смысл. Замаячила обеспеченная старость на давно желанной пенсии.

Снова позвонил в дежурку, отменил предыдущее распоряжение, приказав вернуть незадавшегося ювелира обратно в камеру.

Сходил в кабинет к заместителю. Сходил в штаб. Походил по кабинетам, в поисках уже от отчаяния не только графинов, которых понятное дело, ни у кого и не было, но и обычных бутылок. Сообразив, что будет он несколько странновато и даже подозрительно выглядеть, собирая прилюдно пустые бутылки у подведомственных любителей выпить, круто развернулся и бегом в свой кабинет.

Оттуда позвонил в ближайший продуктовый, заведующей Неле, и попросил привезти три ящика пустых бутылок. Пожалел, что уже всё перемешал в ведре, до того как осенила блестящая мысль.

Закурил, в ожидании.

Долго орал на Нелю в трубку, увидев три ящика с коньяком, не стесняясь в выражениях, характеризуя её ненужную в этот раз рабскую сервильность, с пожеланиями не подмахивать без спросу и не умничать поперёк батьки.

А что было подумать несчастной заведующей ? Услыхав, про три ящика пустых бутылок, она справедливо предположила, что у ментов – то ли праздник, то ли проверка из главка, в любом случае, почему-то, уважаемый Леонид Григорьич счёл правильным выразиться невпрямую. Она и подсуетилась, не чужим же людям!

Прооравшись и нарезав новую задачу, по размышлении, он коньяк всё ж таки оставил. Пригодится. Вещь хорошая.

Постучавшись, те же самые грузчики внесли три ящика пустых бутылок. Увидав «чебурашки» из-под газировки, Головач схватился за сердце. Потом за телефон.

Впавшая в панику завка заменила «чебурашки» на водочные.

И ещё раз, обалдевшая от ситуации, уже похожей на сюр, заменила их на чистые, отмытые от этикеток. Отправив последнюю партию, заведующая сказалась больной, и сбежала с работы. Если бы ейпозвонили ещё раз, она сама залезла бы в бутылку. Мир, очевидно, сильно изменился, и её мыслительные способности не поспевали за изменившимся миром. Бутылка, без сомнений, со времён Рюрика, а то и ранее, всегда была и есть мерило ценности на просторах одной шестой части суши, но чтоб пустая ?!

Охреневшие от увиденного дежурный с помощником не могли вразуметь, какого рожна таскают грузчики туда-сюда ящики с пустыми бутылками.

Что тут у нас, герои-панфиловцы готовят коктейли Молотова для встречи врага на дальних подступах?

Или открываем цех по разливу прямо тут, без отрыва от основной деятельности ?

Или, за неимением средств в продуктовой кассе, поступила команда принимать бакшиш стеклотарой?

Отвечать им, впрочем, было некому, грузчики, как водится, были нетрезвы и некомпетентны, а спрашивать полковника – смелых не нашлось.

                        *****

И всю ночь дежурившие на охране районного покоя сотрудники слышали из кабинета начальника звон разбитого стекла.

Что там – супруга приехала, разводятся ?

И до утра не гас свет, ударник охранительного труда не шёл домой. Боролся с преступностью не щадя живота своего, без перерывов на сон !

Он закрылся от всех и на стук в дверь – посылал матом.

Разложил алмазы по всему полу, тщательно сортируя, и откладывая в отдельную кучку самые мелкие. Отсчитывал и перекладывал, из кучки в кучку. Сверял с описью в протоколе, и снова перекладывал и тасовал, тасовал и перекладывал. Усердно старался добиться максимального соответствия во внешнем виде. Получалось плохо. К рассвету, измученный Головач, лёжа посередке кабинета, всё ещё лихорадочно двигал по полу блестящие камушки отработанными движениями, как костяшки на счётах.

С утра он вновь стал названивать в продуктовый, велел привезти весы поточнее. Услышав его голос, Неля поняла, что пора думать о смене места работы. В этом районе, похоже, времени на торговлю уже не оставалось. Весы она приволокла лично, чтобы взглянуть на начальника милиции, явно съехавшего с глузду. Её к нему не пустили, сказали – страшно занят. Дежурный, странновато улыбаясь одной половиной лица, взял у неё весы и, не отвечая на расспросы, велел отчаливать. Подобру – поздорову.

                              *****

Ближе к следующему полудню, Юрика вызвали в кабинет начальника, отдали ведро, вырвали подпись в протоколе о возврате имущества, и отпустили. Юрик, уже отчаявшийся увидеть свободу, да и алмазы, удрал. Но не забыл проверить их на подлинность, царапнув стекло. Стекло царапалось.

На трамвае, учитывая толчею и отсутствие денег, решил в этот раз не ехать, судьбу-злодейку не дразнить, шёл пешком.

Уже дома, счастливый как идиот Юрик обнаружил, что под верхним тонким слоем насыпана куча стекляшек.

Впав в ярость, он разгромил собственную квартиру, будто разломанная мебель могла принести ему утешение.

Он и по сей день вынашивает планы мести, самый человеколюбивый из которых предусматривает ссылку всех милицейских на алмазные копи, с последующим их незамедлительным расстреливанием после выполнения плана по добыче драгоценной руды.

А сметливый Головач Леонид Григорьевич уволился таки на пенсию, и сейчас он успешный отельер, скупивший пару гектаров земли на пригородном озере и понастроивший там две дюжины огромных безвкусных кирпичных коттеджей, каждый с десятком спален, сауной, биллиардной и камином, которые сдаёт по сходной цене под свадьбы, дни рождения да и просто под любые увеселительные мероприятия.

Постарев, соглашается в качестве части оплаты и на привезённую проститутку, и те, кто у него побывали, с изумлением рассказывают, что пожилой немолодой седой жердяй в пьяных соплях бормочет про сокровища и милицию, бандитов и оперов, но обязательно последнюю наливает и пьёт, стоя во фрунт, с тостом «За Лабутэна!».

А сам Юрик…..

Тщательно перебрав гору стекла, Юрик обнаружил полсотни алмазиков, вперемешку с осколками бутылок ссыпанных начальником в возвращённое ведро. Их хватило на покупку старой BMW, на которой он позднее и катал своих подручных по делам славного спортивного клуба «Аврора».

За глаза братва звала его Алмазный Юрик.

Характерно, что услышав эту кличку в лицо, Юрик хватался за пистолет и, судя по изменившемуся выражению лица, в секунду приобретающему белый цвет, и становящегося необъяснимо похожим на Бабу Ягу, страстно желающую добраться до Терёшечки, впадал в неконтролируемое, а возможно, и в предынфарктное состояние.

Нельзя было поручиться, что он в этот момент не выстрелит, и желающих проверить не находилось.

А из последнего алмазика, не до конца утративший романтику Юрик сделал жене кольцо.

Ничего не упустили ?

А-а-а! Лабутэн !

Так это совсем другая история ! Спросите вот хоть у Шнурова – он вам расскажет…

КАЗАК.

Слава был казак по рождению, с самой Кубань-реки, коренной станичник в ..дцатом поколении.

Он был статен, был силён и языкаст. Главный задирщик на станице, но и в драке всегда первый.

После службы в Советской Армии, вернувшись в родную станицу, покружил там, отгулеванил положенное, и решил поехать на заработки, да и душа неуёмная рвалася в бой. Что зимой-то в станицах делать ?

Станичный быт наложил на него свой отпечаток. Длинные волосы, подстриженные «под горшок», мясистые губы, и нос картошкой.

Деревенский дурачок.

Таким его первый раз увидал Юрик, задорного, лихого, не лезущего за словом в карман.

Попал он на Юрика в баре, сидели рядом, выпивали, трепались за жизнь.

– Как ты, казак, тут оказался ?

– Тоска, милчел, – ответил Слава, – Как бы со скуки не сдохнуть, да не спиться, горилки хапнешь – вот и всех радостей-то. Рази эт жизь ?

– А ты почему без шашки и папахи, – ехидничал Юрик, – или уже в карты их проиграл ?

– Ёмаё, да я сам ряженых не люблю, – говорил Слава, – Им хотса в бирюльки играть, а я хочу делом заняться. Если кого над зарезать – обращайтесь. А рядиться под казака… Зачем эт ? Малахольность спрятать? Перед девками порисоваться ? Глупо… А шашку свою я привёз… Дома. На стене висит. Всегда пригодится.

– Подожди, – пытался уточнить Юрик, – Ну ведь ваши-то все – бородатые, да в каких-то бурках, на груди иконостас целый, то есть ты – ненастоящий ?

– На хрена мне борода и нагайка? эполеты золотые? да медалек ихних полон бидон ? Если тебя покрасить в чёрный цвет – ты ж не станешь от энтого негром ? Казаком родиться надо ! И доказывать потом всем, что ты достоин ! А у них щас мода – рядиться в черкески кому как вздумается… называется "вступить в казачество". Ты проверь мя в деле, потом судить будешь.

– Почему нет ? Приходи завтра. Вот на Воропаеве тебя и проверим, – Юрик мигнул Ленке, и заказал ещё по одной. Чтоб не сглазить.

Вася Воропаев был бельмом в глазу города. Небольшой, худой и абсолютно лысый, он пользовался необъяснимым влиянием на слабый пол, в независимости от их возраста.

Суть его деловой деятельности сводилась к займам у одних для расчёта с предыдущими.

Его привозили в банк, он выходил оттуда через пару часов с кредитным договором и проштампованной этим же, текущим днём, платёжкой, на всю сумму долга. Васю, похлопав по плечу, отпускали. Деньги в те годы шли по городу дня три. Осчастливленный кредитор, не дождавшись денег ни через три дня, ни через пять, ни через десять, скакал и базлал. Он бегал с криками между двумя банками, покуда не выяснял, что штамп на кредитный договор и платёжку Васе поставила расчувствовавшаяся мамзель. Что ей при этом пел сладкоречивый соловушка, оставалось неизвестным, да, впрочем, никто и не задавался ненужными вопросами.

Васю отлавливали снова, набивали шишки на его лысой голове, потом выравнивали и лечили, и везли в другой банк. Через два-три часа Вася выходил, победно размахивая договором. Вес взят ! Кредит получен! Платёжка будет завтра. И на завтра, без обмана, доставленный в банк, он опять выходил из банка уже с платёжным поручением. Клялся, что на этот раз, всё пучком !

Васю отпускали.

Денег не приходило. Васю снова ловили, он скрывался, недели шли.

Вася, видимо начитавшись полезной литературы, освоил курс маскировки, грима и визажа, перевоплощения и диффузионного перемещения в пространстве. Бесплотной тенью ему удавалось проскальзывать между машинами и деревьями незаметно для уставшего караула. Ниндзя.

Надо было обладать завидным упорством, чтобы, забросив все прочие, важные и не очень дела, пастись у его дома день за днём, внимательно всматриваясь в проходящих мимо бомжей, старушек и собак.

Попавшийся в очередной раз, он был бит, пуган и пленён. Его, привычной дорогой, везли в следующий по очереди банк. История повторялась с удручающей регулярностью. Дамы млели от Васиных речей, таяли, проникались и велись. Зачем они при этом штамповали ему документы, рискуя вылететь с приличной работы с волчьим билетом, – сие есть великая загадка непознанной загадочной женской души.

Васю уже знало полгорода.

Он попал в лапы Юрику случайно. По длинной цепочке, этот, передаваемый из рук в руки талисман удачи, перешёл эстафетной палочкой в одну из крышуемых Юриком фирм. Повезло так повезло. Сорвал куш по лотерейному билету.

Свозив его пару раз по банкам, и получив стандартный набор облапошенной жертвы, Юрик повесил договоры и платёжки себе на стену, рядом с медалями и грамотами. Ситуация была, мягко говоря, неприятной. Урон репутации был нанесён существенный. Получить с Васи деньги не удавалось пока никому. Можно, конечно, продать афериста на органы, но Юрик не имел связей в среде албанцев и косоваров, а давать объявление в газету счёл не благоразумным.

Тут, пока он, чеша репу и выравнивая прыгающее давление коньяком, сидел в баре, подвернулся лихой казак.

                        *****

Утром Слава пристально вгляделся в ясные Васины очи. Посчитав утонувших в тех бездонных озёрах невинных девиц, Слава скрестил на груди руки и сплюнул на пол.

– Надо ему яблоко на темечко, – предложил Слава, – и шашкой на срез встояка. Он мигом вспомнит, где сундук с деньгами зарыл.

Юрик пожал плечами : «Делай!».

Слава сгонял до дому, вернулся с шашкой.

Васю поставили в центр комнаты с яблоком на голове.

– Жить иль не жить ! Вот в чём вопрос ! – декламировал Слава, обходя по кругу Васю, присматривая себе место поудобнее, – Ты чё, деревня, Гамлета не читал ?

Вася мелко дрожал, будто подключенный к электросети.

– Я, милчел, – флегматично говорил Слава, вытаскивая из ножен и тщательно осматривая шашку – рублю с двух рук и в хвост и в свист, и мельницу могу. Я на скаку шашкой серебряный рубль разрубал. Ты ток не боись. Не промажу. Ты смирно стой !

– Слышь, казак, так у него хвоста-то нет ! – сказал Юрик.

– Ёмаё, ну чё ты пристал, как банный лист, а? В хвост – эт отрубить голову, и влёт ее ж родимую и поймать!

Вася, застывшей статуей, судорожно икая, слушал эти беспечные разговоры, которые будто велись не про него и его не касались. Увидев, как внезапно затвердел взглядом Слава, он понял – сейчас рубанёт.

Он вскинул руки вверх. Яблоко свалившись, покатилось под стол. Отрадно, что не голова !

Слава недовольно сморщился:

– Фу ты, ну ты…Чегож ты, обнеси-голова, деешь-то ? Ток я настроился…

Вася сел прямо на пол и заплакал.

– Я верну, всё верну ! Не надо…

– Ото оно как, – сказал Слава, – вернёшь, значит? Тоись ты нас надурил, ёмаё ?

– Нет..н-н-ет ! – Вася отползал от него в угол, сжался и рыдал навзрыд, – Верну-у-у… – он лежал на полу и бился в истерике.

Слава стоял, опёршись на шашку, смотря на него презрительным взглядом. Юрик давился усмешкой. У дверей невозмутимо ожидали команды Олег с Кузей.

                        *****

Славу приняли в бригаду и за неполных два года он сделался известным практически всему городу. Славин трюк с шашкой бригада взяла на вооружение и в вольных пересказах за стаканчиком, этот Сёгун уже искромсал вагон яблок и мильён голов. И всё в капусту.

Теперь репутация работала на Славу. Пошли слухи, что он не то дикий черкес, прямой потомок Тараса Бульбы, не то спустившийся с гор последний из могикан, в общем, безжалостный абрек, уцелевший потомок монгольских варваров, атаман атаманов.

Всяк провинившийся и попавший к ним под замес, немедленно представлял свою отрубленную голову, с гиканьем и свистом подхватываемую на лету атаманом войска Донского. Потом несчастную голову несчастной жертвы, наколов на пику, повезут, в целях устрашения, по всему городу.

У-у-у, опричники ! Зря их большевики в своё время не добили.

Провинившийся, держась за голову покрепче двумя руками, предлагал различные способы искупить вину и покрыть ущерб. Воображение людское неистощимо.

Оценив предложенные варианты и выбрав наименее затратный, проштрафившемуся непременно давали возможность реализовать задуманное. Воодушевлённый оказанным доверием обладатель не отрубленной покамест головы прилагал обычно титанические усилия. Рвал и метал. Рвал где придётся и метал куда скажут. Нацеленный на единство тела и головы – рассчитывался сполна. Спасибо, Господи, что взял деньгами !

Главная задача беспрерывно работающего конвейера – своевременный подвоз деталей. Деталей было навалом. Начавшийся бум породил тысячи и тысячи страждущих . Не сформировалось ещё ни у кого ни понимание бизнеса, ни деловая этика. Работы был непаханый край.

Слава развернулся с широким кубанским размахом.

С хозяйственной рачительностью он сгребал под крыло всех, кто нёс стабильные доходы. За разовыми копейками не гнался, богатство наживают – не суетясь, не спеша. Главное – не терять уже нажитое. При всей своей необычайной дерзости и необузданности, он относился к делу обдуманно, его дельные советы зачастую помогали убрать ненужный риск.

Сказывалась дремавшая внутри родовая страсть к набегам и грабежам. Он был толков, его планы всегда принимались, ибо думал он не только – как напасть и отхватить кусок, но и как этот кусок до дому донести, да уцелеть.

У абсолютного большинства прилично зашибавших деньгу людей, не получалось скопить существенно значимого состояния. Доходы утекали бурной речкой, не было учебников, не было учителей, и привычки к накоплению тоже не было.

Бригада, опираясь на Славины умения, умудрялась менять себе машины, покупали квартиры, словом, вкладывали деньги в реальные ценности, вместо неумного сорения по кабакам. Хотя и на кабаки не скупились. Славина природная смекалистость помогали бригаде не просто скапливать, а и существенно преумножать капиталы.

Воспитанный сызмальства на понятиях старого порядка, когда бережливость приносит плоды годами, он старательно и неуклонно повышал собираемость положенной им доли.

Крутой характер и крепкая рука не давали разбазарить общую казну. Дом должен быть – как полная чаша! – и он трудился днями напролёт, наполняя эту чашу, превращая куцые ручейки в один мощный поток.

Всякому он находил дело, и люди, чуя силу, покорялись. Быстрёхонько он стал кем-то вроде заместителя, начальника штаба. Юрику оставалось только подтверждать его распоряжения. Успехи были так велики, что даже сам Стас, приметивший выдающиеся способности казака, уже обсуждал с доном создание отдельной, лично для Славы, сферы применения. По экономической части, штаны рядового бойца силового блока были ему слишком малы и узки.

Слава же по-прежнему не пытался лезть вперёд Юрика, чувствуя себя обязанным за то, что тот поверил в него. Но прежняя тоска вернулась и сидела занозой в сердце.

Спустя три года, субботним вечером, они сидели с Юриком там же в баре, на том же самом месте, и пили снова, как в день их знакомства, и обоим казалось, что было это лет двадцать назад.

– Я родовой казак. Я род свой ценю, наказы предков уважаю, веру ценю, Кубань тож ценю, там земля кровью предков пропитана… Предков своих, у нас каждый род мож на двести лет назад поимённо перечислить! А на энтих клоунов, есаулов-сотников бородатых – давно забил. Хотса им быть атаманами– нехай. У меня усё здесь есть, хата есть, тачка есть, деньги тож имеются… надуванил. А зачем всё энто ? Даром не нать. Да и не деньги нас делают… а мы их ! …

… На Кубань меня тянет. На землю. Я готов пахать в три смены. Было б заради кого…. Вот токма хочу жинку тут украсть.. Пусть там у меня – приезжая будет. Свежая кровь, ёмаё.. Чтоб была…эх,– така… така… – вон каки окорока, два бидона молока… Эвон, глянь хоть на Ленку! А чё, предки мои веками жинок воровали… Понравилась и украл. Всё одно, стерпится-слюбится… Всегда так было. Ток одна проблема, каюсь, не знаю, как решать – девки терь сильно самостоятельные пошли. А у нас ведь как; в дела мужнины не лезь, в разговор не встревай, на Круг, дела решать – сроду женщин не пускают… Да где найти таку, чтоб детям примером была ? Энти нонеча – какой с них пример, тьпфу…

Юрик кивал, дивился. Сам то он давно забыл свои корни, свою малую родину и не тянуло его на неё никогда. Как мало знаем мы про родовую тягу.

Славяна им всем будет сильно не хватать.

Разошлись за полночь.

                        *****

Воскресенье. После ночного дождя на улице гажа.

Слава мирно сидел в дворовой беседке, потягивая пиво, размышляя лениво о непростой задаче – как довезти будущую украденную невесту до родной хаты. Со вчерашнего слегка мутило.

Присоединись соседские мужики, работяги. Выходной.

Распили по пол-стакашка водки, кто-то сгонял за добавкой, раскраснелись, травили байки.

ПарИло.

За жизнь рассусолили, слово-заслово, не сошлись во мнениях на судьбу страны, на роль личности в истории. Сколь людей не корми – всё в лес смотрят.

Гриша, слесарь, грузный великан, с побелевшими от ярости глазами, крыл власть на чём свет стоит.

– Раньше, – орал он, – Всё у меня было ! Зарплата – триста ! Санаторий летом ! Уважение ! А сейчас – что ? Развалили! Раскрали ! Расдербанили !

–Гриша, милчел, – возражал Слава, – Вспомнил ты – как бабка заневестилась…Жили, как свиньи в хлеву… Смрад да болото…

– Да ты чего ! – заводился Гриша, – Водка по трояку была ! Колбасу по два двадцать верните ! Подхалтурить всегда было где ! А счас ?

– Ёмаё, Гриша, – говорил Слава, – Это ж щас игра така – русская рулетка ; тебе – дулю, атаманам – кусман !

– За квартиру ползарплаты дерут ! В больницах – шаром покати ! Всё! Всё растащили !

– Ищи себя в новых реалиях, – убеждал Слава, – А дураков – и в церкви бьют.

Гриша, исчерпав аргументы, сцапал Славу пятернёй за лицо. Слава мигом утопил свой кулак в Гришиной щеке, но даже до зубов не пробил. Могуч человек.

Вскочили.

Впившись друг в дружку, ощутили весовой разрыв.

Заклещив огромными лапищами, Гриша кидал Славу через бедро, схватив за грудки, играючи поднимал, и снова кидал в лужу, и, глумясь, наступал сапогом на затылок, не давая подняться и топя в грязной ливнёвке. Потом убирал сапог, пуская вынуть голову из воды, вздохнуть разок, и вновь притапливал. Славян булькнул и начал задыхаться.

Вдоволь нахлебавшись из поганой канавы, отплевавшийся Слава увидел, что Гриши уже нет.

Со всех сторон жадными глазами смотрели свидетели надругания.

Слава сходил домой, смыл кровь, пригладил взлохмаченные волосы, нежно погладил шашку, но снял со стены двустволку, переломил, проверил, спустился на два этажа и позвонил в дверь.

Гриша успел только спросить, – Что, болезный, так понравилось, за добавкой пришёл ? – как в лице у него что-то изменилось; увидал ружьё.

Слава разрядил с двух стволов прямо ему в живот, и увидел, как беззвучно открыв рот, падая, сложился пополам этот холмоподобный монстр. Выстрела он не услышал. С минуту посмотрел, как стремительно расползается из-под неподвижного тела кровавая лужа, и, спустившись вниз на улицу, уселся на скамейку прямо перед подъездом, и принялся ждать родную милицию.

Примчавшись с мигалками, те никак не решались подойти к нему, кричали из укрытий – Брось ! Брось ружьё! – и не видя реакции, прятались за уазик, беспрестанно бормоча в рацию.

Вызвали подкрепление, окружив весь район, и потихоньку собровцы подкрадывались к нему с разных сторон, а он сидел, не слыша их, не обращая никакого внимания, сидел, взявшись за стоящее перед ним ружьё, уронив голову на большие свои сильные руки, и был он далеко отсюда, и перед мысленным взором его проносились дикие горячие кони, неслась ватага растрёпанных разбойников – босоногих мальчуганов, а сам он, с молодой женой, смеющейся, красивой да яркой, с любимой беременной женой своей, шёл пешком в родную станицу, и в душе у него, гордой казачьей его душе, царил вечный и дивный мир.

ДЕНОМИНАЦИЯ ПОНТОВ.

Шрек впадал в понятное раздражение от понтов. Насмотрелся до тошноты.

Трагедия понтовавшихся состояла в неизбежной встрече с суровой реальностью своей противоположности. Приходя в сознание, все они задавали один и тот же на редкость идиотский вопрос – «А что ты сразу то не сказал ?».

Ничто не ново под луной. Всегда была безнаказанность и всегда была понторылость. Чрезвычайно много людей озабочены отнюдь не увеличением собственных доходов.

Главный вопрос современности – произвести впечатление. Неважно – на нужных людей, на ненужных людей, на знакомых, на малознакомых, да и на вовсе незнакомых. Не всегда удаётся найти хоть какой-то ответ, если спросишь их – «Зачем ?».

Напряжно тужась, такой индивидуум, напустив на себя величавой важности, отчаянно стремится выдать себя за столп эпохи, за дворцовую фигуру, не сознавая, да и не задумываясь – насколько смешон он в своих потугах, для тех, кто понимает.

Небрежное упоминание великих мира сего, в уменьшительно-дружеском контексте, должно, по его мнению, раздуть егойный авторитет до размеров горы.

Он пытается повсюду вставить свои пять копеек, переняв из фильмов у героев Сталлоне манеру неторопливо ронять сентенции, не заботясь, что всякий эрудированный собеседник легко видит сноп заимствованных мыслей и ни одной собственной.

Ни дорогой модный костюм, ни галстук, ни портфель не могут скрыть пустоту, ни внутри костюма, ни внутри надкостюмной шляпы.

Но что нам до понтозабивателей, ведь никогда у них слова не переходят в дела. Вот именно поэтому и не могут они понять истинную ценность слов, и последующих за ними дел.

Действий от них можно добиться, когда они сбились в стаю, или в кворум, или ещё в какую общность, когда дружным потявкиванием из-за спины соседа можно скрыть от последующего возмездия себя – важного да драгоценного. На открытом же пространстве, лицом к лицу, важность сменяется подхалимством, величие – трусостью, а строгость и властность – готовностью поспешно дематериализоваться, как дух. А всего то и нужно для дематериализации – сдуть щёки, и вот – ничего от прежней горы и не осталось.

Серьёзные люди заняты серьёзным делом. Или, в крайнем случае, его имитацией, прикрывающей настоящее дело. Стас Широков, ака Шрек, официально числился директором спортклуба «Аврора». Соревнования, действительно, отнимали такую массу времени, что на основную деятельность его почти и не оставалось.

Это были давнишние времена, когда ещё было живо понятие презумпции невиновности, когда для того, чтобы посадить человека, необходимо было предоставить убедительные доказательства его преступных деяний. Доказательная база против Шрека никак не собиралась в достаточном для суда количестве, то свидетели отчего-то передумают, то, вишь, пострадавший сам своё заявление отзовёт.

                        *****

Шрек, впервые в своей жизни, решил посотрудничать с органами власти, и обратился к депутату своего района. Ему надо было устроить ребёнка в детский сад, а справок для этого просили столько, будто малыша записывали непосредственно в Звёздный городок, в космонавты. Без одной справки не давали следующую, а к моменту изготовления этой следующей – уже истекал срок действия у предыдущей. Это была увлекательная игра, в которую упоённо играла вся страна.

К моменту окончания собирания справок, дитё можно было уже поздравлять с успешным окончанием института, женитьбой, рождением собственного наследника, и всё начиналось сначала. Снова здорОво.

Родина всегда славилась человеколюбием. Как завещал великий Ленин – всё, что вас не убивает, должно приносить нам деньги.

Депутат Иван Коровинов был вдумчивым продолжателем заветов. Он сидел в городской думе при коммунистах, сидел при смутном переходном времени, сидел при путче, а уж как он сидел при демократах ! Золотые времена были … В смысле, что Коровинов, не доверяя денежным знакам, всегда умудрялся конвертировать своё влияние именно в презренный металл. Украшавшая его безымянный палец печатка напоминала печать времён Ивана Грозного, а висевшей на шее цепи позавидовал бы любой браток.

Феноменально хамелионистый тип.

В первый раз в своей жизни войдя в кабинет в качестве просящего, Стас чувствовал себя неуверенно, как гимназистка на выданье. Но и раздражался одновременно. Трудно не раздражаться, глядя на сановную харю с бегающими глазками, а особенно на массивную золотую цепь, торчащую выше распущенного узла галстука.

– Излагайте Вашу просьбу, – многозначительно изрёк властитель мира.

Стас, поморщась, изложил. Дети, как ни стремись к обратному, – рождаются. Справки собрать – да легче ребёнка родить обратно. Вот и требуется мальца пристроить как-то.

– Закон суров, но это – закон, – ответствовал Коровинов, ткнув назидательно пальцем вверх. Это можно и нужно было воспринять либо как конец диалога, либо как приглашение к поиску альтернативных способов разрешения, путём умасливания и упромысливания, воздавая дары и жертвоприношения в пользу златолюбивого жреца законов.

Стас не был дипломатом.

– А зачем вы приняли такие законы, которые мешают нормальной жизни ? – спросил Шрек.

– А Вы, собственно, кто такой, чтобы меня тут учить ? – вознегодовал депутат. Это он не подумав сказал. И получил ёмкий и правдивый ответ.

– Я – человек. А Вы – чиновник. Чувствуете разницу ?

И, для лучшей доходчивости и демонстрации разницы, Стас, взяв начальничка за галстук, наклонился близко –близко, притянув его к себе, заглянув в его честные очи. Замерли, почти касаясь лбами над полированным столом. Депутат, глава комиссий, кандидат каких-то там наук, член всяких президиумов и прочее-прочее, глухо захрипел, пытаясь уклониться и вывернуться от излишне интимной встречи с настойчивым и ужасно убедительным избирателем.

Глядя в бешеные, покрасневшие от злобы глаза, в которых было явственно написано досрочное прекращение его полномочий, в связи с постигшей скоропостижно тяжкой и продолжительной болезнью, поразившей народного избранника в результате народного же удара, не совсем подпадающего под категорию апоплексического, хотя мозги тоже останутся набекрень, депутат благоразумно и выжидательно молчал.

Он был много лет в политике, и знал, когда лучше воздержаться. Не так проголосуешь – политический труп, фигурально выражаясь.

Сейчас чутьё Коровинова кричало, что можно было стать трупом отнюдь не в фигуральном смысле. Молчание спасло его. Оказалось, что молчание иной раз, и вправду – золото.

Прождав пару минут ответа, и осознав, что ответа не будет, ввиду превращения фонтана красноречия в соляной столб, Стас огорчился сверх всякой меры от жестокости этого мира, и вознамерился уходить. Но на прощанье схватил другой рукой депутата за цепь и резко отпустил цветастый галстук. Откинувшийся от потери равновесия назад, глава комитетов и член чего-то там, враз растерявший здоровый румянец и грозный вид, даже не заметил, что цепь осталась в руке недоброго посетителя.

Это был последний раз, когда Шрек выступил в роли просителя.

Сев в свой Опель, он так хлопнул дверью, что переходящая дорогу шаркающая бабка от испуга перепрыгнула через метровую лужу одним прыжком, словно кенгуру. Это слегка разрядило обстановку. Возвратив бабке забытую молодость, он извинительно помахал ей рукой, завёл двигатель, осмотрел добытый золотой трофей и брезгливо закинул его в бардачок.

– Подарю кому-нибудь, – подумал он, – да вот хоть приклеившимся к мэрии решальщикам, пусть они и бегают за справками. Тут граммов сто, не меньше, как раз хватит.

Решив таким образом для себя вопрос о зачислении потомка в садик на спонсорский взнос щедрого благотворителя, Стас поехал обедать.

Дорога – вообще самое опасное место. Особенно в странах с понтозамещением понтономики на понтосправки.

Стас ездил аккуратно, стараясь не нарушать правила без острой на то необходимости. И так жизнь трудна и неспокойна, чего ж без нужды преступать закон ?

Ничто так не вздувает понты, как гордое презрительное поглядывание на окружающих сквозь тонированные стёкла шикарного автомобиля. Это сейчас машиной никого не удивишь, и всё, что от тебя требуется – лишь зайти в ближайший банк и подписать бумаги на кредит в нужном для тебя размере. Конечно, если ты потом не платишь, то тебя из авто скоро и споро вытряхнут, и не исключено, что банк обратится за помощью именно в спортклуб «Аврора». Тогда и наступит болезненное расставание с понтами. Но разве же кто думает о том, что после ?

БМВ и джип Патрол устроили гонки прямо по центру города. И так каждого объедут, и этак, и крест-накрест и сикось-накось перед остальными. Рёв, смрад, копоть, скрип тормозов ! И снова – педаль в пол. Влево, вправо, поперёк ! Вольтежёры, ни дать, ни взять ! На светофоре они поджали Шрека с двух сторон, заблокировав ему движение, показывая оскорбительными жестами своё сексуальное превосходство и намекая на свою активность и униженное подчинённое положение никуда негодного робкого покорного Стасика.

Пришлось выйти. Выпали и те, обходя с двух сторон, грязно выражаясь, и сплёвывая на асфальт.

Из БМВ, худой и длинный, особливо дерзкий, пёр на него с криками :

– Ты знаешь, кто я такой ?

– Побойся Бога ! Кто ты такой… да какое ж мне дело, дружок ?

– Сейчас будет тебе дело ! Ты знаешь – кто я такой ?

– Осади, дружище. Тут дорога ! И ты не один на ней движешься.

– Да я ! Я – сын депутата !

Эх, зря он так себя самопрезентовал. Здесь и сейчас не было идеальным местом и подходящим сборищем для демонстрации единения народа и партии.

И то, что юнец – не знал, служит слабым утешением.

Сын ! Депутата ! Он-то, ясен пень, твёрдо верил, что при таких ужасных титулах подведомственные холопы обязаны падать ниц и каяться, посыпая голову дорожной грязью, и целовать ему модные лоферы. Однако факты его гипотезу не подтверждали. С тем же успехом этим своим статусом он мог бы пугать медведя.

Мальчишка, вчерашний школьник. Накернёшь ему в глазик – ещё помрёт, чего доброго.

Смешно.

В смысле, было бы смешно в любой день, окромя сегодняшнего. Как раз сегодня звёзды легли для депутатского сообщества в неблагоприятном порядке.

Если бы у Стаса под рукой был ремень, то он обошёлся бы и ремнём, отходив наглых тинейджеров по нижним рабочим полушариям, за явным неимением рабочих функций в верхних. Ремня, к их депутатскому фарту, не было.

Шрек схватил Сынулю за понто-ухо, одним ловким движением свернул в букву зю, уперев в землю передом, а к себе задом, и пинал, пинал, пинал в ненавистный зад, вкладывая в обучающий процесс и всю свою силу, и накопившуюся злость, и недюжинное воспитательное умение, и уставшую от депутатов душу, вкладывая в этот наказ рядовых избирателей посыл к действию занятому по службе папе, не имеющего достаточного времени для обучения сына правилам поведения и привитию уважения к старшим, пинал, пока незрелая понтосрака сквозь штаны не стала светиться красным ярче светофора.

Второй шумахер опасливо выплясывал рядом, описывая круги подобно чайке, внимательно следя зорким взглядом за деталями образовательного метода, не описанного у Макаренко, изрыгая вполголоса угрозы и проклятия, но не решаясь вмешаться в экзекуцию. Он смутно предчувствовал, что назревает нечто нехорошее и в его адрес.

Предчувствия его не обманули…

Выпустив депутатского отпрыска, более похожего после такого дивного обращения на прямого предка гамадрила, Шрек метнулся к следующему в очереди.

Молодые рефлексы, стократно усиленные инстинктом самосохранения, сработали у джиповладельца быстрее. Словно выпущенный из катапульты, он, подбадривая себя криками, полетел по улице, и казалось, что земли он не касается, настолько легко и слаженно работали уносимые испуганное тельце ноги, напоминая спицы стремительно крутящегося колеса гоночного мотоцикла.

Шрек рванул за ним.

Тот, убегая, кричит Шреку :

– Я тебя ещё поймаю… !

– Так вот же он я ! – пыхтит сзади не отстающий Шрек, – Лови скорей !

Но ловчий азарт понтовитого друга-брата сына депутата был временно вытеснен его срочной надобностью достичь финиша первым, и обязательно без получения ускорения от взбесившегося ботинка пока ещё серебряного призёра. Полностью сосредоточившись на сохранении разрыва в дистанции, другобрат сынодепутата демонстрировал завидное убедительное преимущество в этом виде спорта. Прилагаемые им нечеловеческие мускульные усилия непрерывно увеличивали разрыв. Адреналин – лучшее горючее всех времён !

Так в древние времена по пятам за бегунами пускали диких зверей, для достижения лучших показателей. История умалчивает о результатах тех давних экспериментов, но вот этот, современный, явно давал прекрасный повод для детального изучения и взятия на вооружение в институте физической культуры.

Бежали три квартала. Догнать его было также нереально, как догнать ветер.

Запыхавшись, Шрек остановился, закурил, и проводил взглядом, полным сожаления и нереализованных желаний, продолжавшую удаляться, в направлении казахской границы, точку.

Обратно пошёл уже по тротуару, и все встречные машины приветственными гудками выражали ему солидарность и благодарность за урок триумфально победившей справедливости.

Когда вернулся, сын депутата всё ещё сидел на коленях посереди дороги, рядом с дорогим, навороченным, тонированным БМВ, и держался двумя руками за своё растревоженное днище, с полными штанами обиженного эго, выпавшего в ходе недавней оживлённой дискуссии, и, никаким каком обратно не вмещающегося, невзирая на титанические усилия вмещателя.

Папе-депутату потребуется не менее года, чтобы взрастить сыновние понты снова, это же не ногти, быстрее не растут.

ЧАСТЬ III. ЛЁНЯ

д`Артаньян.

Он был отменным другом, и ставил дружбу превыше всего на свете. Сам погибай, а товарища выручай. Один на всех, и все от одного. Вот его и прозвали д`Артаньяном.

Лёня Дорофеев был десантник.

Гусар, красавец, ловелас с курчавой головой он сводил с ума всех окрестных женщин. Влюблялся он сразу и навечно, ну в крайнем случае – до утра, и не оставлял попыток добиться предмета своей влюблённости до момента рождения взаимности. Дальше – как получится. Обычно, его разочарование наступало всё же не наутро, вкус у Лёнчика был – что надо. Он никогда не пасовал и не отступал перед женскими отказами, справедливо расценивая это не более, чем каприз. Полагая, что внутри каждой женщины живёт ВДВшник, он, осознавая, что без боя они не сдадутся, вступал в схватку, окружая, наступая по всем фронтам и беря в осаду.

Осада начиналась по всем правилам военного искусства. Цветы, духи, рестораны и магазины. Комплименты, презенты и транспортировка на руках через лужи. Горящие глаза и страстные речи. Кавалер он был великолепный и вскруживать прелестные дамские головки умел не хуже самого Купидона. Дамы млели, таяли и плыли по течению. Лёня вытаскивал заброшенный невод с добычей. Добыча трепетала и возбуждённо ела глазами покорителя. Ночь взрывалась дивным фейерверком. Получив наутро завтрак в постель, барышня воспаряла над землёй. Ей повезло.

Будучи галантным джентльменом, он и расставался красиво. Подарки, слёзы, обещания и воздыхания. Но истерик не терпел.

Протрубив окончание очередного похода, он превращался снова в солдата.

Одевал тельняшку и берет, выпивал ровно один стакан и скликал свою бригаду.

– Построение на подоконнике с подушками, – любил говаривать он.

                                    ****

Для него окружающие предметы делились на две категории : всё, что можно разбить о голову, и камни. Впрочем, кирпичи об голову он тоже колол. Так что, можете считать, деление было весьма условным. В общем, вы поняли – голова была его самым сильным местом. За ним числилось пятьсот прыжков, с больших высот, с малых и со сверхмалых высот, и один он как-то завершил без парашюта, сломав лишь ногу и дерево. А ещё у него была медаль и репутация, которая неслась далеко впереди него скачками, возможно даже квантовыми.

Лёню знали повсюду.

На святой день – второе августа, на стадионе, заполненном десятком тысяч восторженно ревущих болельщиков, он бил о голову бутылку за бутылкой со скоростью метательной машинки для стрельбы по мишеням-тарелочкам, вышвыривая уцелевшую розочку вверх жестом конферансье и немедленно протягивая руку назад за следующей. Сегодняшний помощник, Витёк, исправно вкладывал водочные бутылки как в пулемётную ленту. Десантура ревёт в тысячи глоток :

– А-а-а!!

– На-а-а!! – отвечает Лёня и над его забереченой головой, с выпавшим наружу чубом, взрывается фонтан искрящихся в солнечных лучах осколков, давая радужные блики на самые дальние трибуны. Красота ! Не выдержал очередной пузырь столкновения с внешне кучерявой, но суровой спецурской реальностью.

Пить второго августа любой уважающий себя десантник начинает до завтрака. Пьют преимущественно водку. Лёня себя уважал. К моменту безансамблевого соло на стадионе, водки в нём сидело граммов двадцать. Это если в пересчёте на килограмм Лёниного веса. То есть пребывал в нужном градусе. В единении силы, духа и ярости.

Вошёл в кураж, как в крутое неконтролируемое пике. И вдруг от очередного удара, стадион замер. Бутылка не разбилась !?

Осечка.

Затуманенным взором Лёня сфокусировал взгляд на действительности.

Уж не промазал ли он ? Знаете, всяко бывает… Второе августа, вообще, традиционно , день чудес…

Но нет, ничего не попишешь… Бутылка была цела.

Попытка номер два.

Выдох.

Замах …

Удар !

Удар был хорош. Удар был великолепен. И если замах был на рубль, то удар был на миллион. Таким можно было забить сваю. С первого раза. В скальный грунт. И она пролетела бы всю землю насквозь, до самых Англий с Америками. И там ещё выпала бы наружу, настолько хороша была подача. Приходила внезапная догадка – вот так и создавался Стоунхедж.

Голова отозвалась звоном. Лёня явственно видел, как радужные блики продолжали разлетаться перед глазами. Но это не были осколки. В его правой руке по-прежнему была сжата бутылка ! Может в ней сидел джинн ?

Издалека донёсся свист. Свист не нёс в себе одобрительной тональности. Он проникал в колокольно звенящий череп и входил в резонанс с приливами и отливами болевой волны, перекатывавшейся от лба к затылку и обратно. Колокол звонил по нём и звон был сродни погребальному.

Бутылка – в его правой руке – была цела.

Свист нарастал. Жизнь подходила к концу. Вращая глазами, он понял, что бутылка, действительно, была из-под джина.

Знаете, такая красивая, квадратного сечения. Ими хорошо ломать в барах стулья и двери. Джина, правда в ней, уже не было. Утёк, гад.

В десанте нет места позору. Умри, но сделай.

Третьим ударом, при правильном приложении силы, можно было расколоть Землю напополам, как чурбак. Спросите вот хоть у Архимеда.

Если бы тут был физик, он бы соотнёс силу удара с «Большим взрывом», когда осколки разлетались также яростно и хаотично. Некоторые до сих пор летят за пределы вселенной, хотя получили импульс отнюдь не вчера. Если вам повезёт найти очевидцев тех времён, они охотно подтвердят похожесть событий. Сейчас последствия были примерно такие же. Осколки улетели за трибуны, а может, и дальше. И это не были осколки головы, это были осколки стекла, они летели на третьей космической скорости догонять джинна. Голова осталась на месте. Но в ней не было места для триумфа. В голове остались только уши, да и то потому, что они находились сбоку от места лобового столкновения. Собственно, и они свернулись в трубочку, стремясь встречным движением погасить скорость. У десантников вообще все органы заточены под парашют.

Найдя взглядом Витька, Лёня увидел, что волосы у того встали дыбом. Даже на самых неприличных местах.

– Варка яиц, – сказал ему Лёня.

Витёк, незадачливый помощник, жалкий сын овцы и пехотинца, никчёмный подаватель снарядов, зажмурившись, уже готовился к мучительной казни через вечное прикрытие не желающих открываться глаз недосягаемой прежде собственной мошонкой. Он шестым чувством догадался, что его глазные яблоки будут укутаны ею прямо поверх век, заботливой Лёниной рукой. И ничто не предвещает, что нежность и ласка будут присутствовать в прикосновениях этой руки.

Спасли Витька боевые братья.

Победный рёв вспучился над стадионом как атомный гриб.

– Д`Ар-тань-ян ! Д`Ар-тань-ян !

Десантура сыпанула с трибун вниз, качать героя на руках. Качали так, что чуть не забросили на висевший над городом, для наблюдения за порядком, милицейский вертолёт.

Счастье от победы было полным. Непосвящённый наблюдатель мог предположить, что Лёня проглотил упавшую бомбу и тем самым спас весь город.

Витёк, прояснив для себя, что казнь откладывается, выдохнул так, что разогнал тучи. Это был смерч наоборот. Тучи закрутило от его выдоха и унесло за горизонт.

Ещё одно маленькое чудо по случаю столь знаменательного праздника.

Лёню боялись сами десантники. Естественно, пока трезвые. Даже среди этих отъявленных головорезов он слыл явлением, сродни цунами, которого желательно избегать. Так ковалась его репутация. Так ковалась слава.

– На би-и-ис-с! – ревел стадион.

– Да только угли мешать не заставляйте, – отшутился Лёнчик.

                  ****

Уже позднее, когда его парни, сталкивались с деловыми затруднениями, натыкались на непонимание своей позиции, к делу подключался Лёня. Теперь каждый Лёнин оппонент мысленно примерял к своей не достаточно тренированной голове знаменитую бутылку, и считал правильным не вступать в полемику. Это очень сильно экономило время. Соглашения удавалось достичь малой кровью.

Остроумцы назвали это «Не лезь в бутылку!».

                  ****

Вечером того же дня Лёня начал чувствовать дискомфорт. Его славное деяние грозил заткнуть за пояс ( и ниже) зелёный юнец Витёк, который до сих пор находился в прострации, и был страшно озабочен обелением своего имени.

Снедаемый стремлением искупить вину за подставу, чуть не перешедшую в фиаско с последующей пластической операцией без наркоза, он пил с каждым встречным – за ВДВ! за батю Маргелова! за крайний прыжок! за нас с вами и за хер с ними! да за всё !

Набравшись, сдвинул лихим жестом берет на затылок, и тайком проверив мошонку – (на месте ли? до сих пор не веря в чудо) – он громогласно угрожал расколоть головой бетонный забор. Его пытались удержать семеро, но что в этом мире может удержать десантника, пошедшего в наступление на врага ? Пуля в голову, и то не всегда, говорят, десантник живёт после попадания пули ещё минуты две. Витёк пёр в атаку на забор, пытаясь разогнаться до скорости свободного падения перед открытием парашюта. Но не успел. Дальним проблеском сознания понимая, что ему просто не хватило дистанции, он ускорился последним доступным ему способом, – прыгнул вперёд и воткнулся макушкой в пролёт бетонной стены.

Раздался звонкий хряск сминаемых поверхностей, как при прямом попадании снаряда в пустую бочку. Встревоженные голуби вспорхнули от неожиданности по всему кварталу.

Это был сильный результат, но не совсем тот, о котором извещал факир. Зазывная реклама, как всегда, наврала.

Стена не разверзлась.

Её отлили в пятом цехе местного завода ЖБИ, традиционно вся продукция в стране была двойного назначения. Стена могла выдержать столкновение с танком, если бы, конечно, вражеские танки рискнули напасть на страну, где уже был Витёк и много-много его соратников.

Родители Витька трудились на том же заводе, но отец был водитель, а мать – повар в столовой. Они не имели отношения к литью противотанковых форпостов. Это было плохой новостью. Для Витька. Очевидно, по этой самой причине, лобовая броня Витька оказалась пожиже бетона, и он тихо сполз до земли-матушки и затих. Семеро не смогших удержать, смахнули пот со лба и сели выпивать рядом с героически отдыхающим товарищем. Добить неповерженного бетонного врага они не пытались, здраво рассудив, что после перерыва Витёк сам одолеет того во втором раунде. В их понимании это был не тот противник, на которого надо навалиться скопом. Витёк проснётся, и один справится. Вот только выйдет из анабиоза, и достанет провалившиеся внутрь глазные яблоки.

Боевые потери у десанта всегда были меньше, чем второго августа.

                        ****

Если бы столько выпил недесантник, похмелье мучило бы его как раз до первого августа следующего года.

У Лёнчика не было времени на похмелье. Вечером другого дня он должен был лететь в Дубай.

Наутро Илюша с Лёней приехали в охотничий магазин. Купили бинокль, маскировку, охотничий нож с максимально коротким лезвием, чтобы в самолёт пустили, несколько различных шляп и тёмные очки. Лёня долго вертел в руках дробовик на слонов, вскидывая и выцеливая невидимую мишень. Не мог с ним расстаться. Вещь!

– Илюх, давай купим, а ? Кто ж знает, что там, в этих эмиратах, может пригодиться ?

С большим трудом и риском для жизни ружьё у Лёни удалось отнять.

– Лёнь ! Не бери тельняшку, не надо нам особых примет, – упрашивал Илюха, бывший ответственным за деликатные операции.

Лёня улыбался, кивал. Соглашался с разумным советом.

Но тельняшку взял.

                  ****

Братья Халитовы были родом из Башкирии. Упорным трудом они выбились в люди.

Старший был Аслахан, все звали его просто – Хан.

Младший – Валера – был надёжной опорой, но выполнял, в основном, функции порученца при старшем. Перейдя с торговли в финансы, они организовали банк, дела шли, но ни шатко, ни валко, пока не начали вести дела со спортклубом «Аврора». Тут уже они развернулись, приобрели статус и известность, международные соревнования, турниры и чемпионаты, да и спонсоры – сплошь богатые компании, так и начали выходить они на орбиту всё выше и выше, привлекая в свой банк новых вкладчиков.

Да и сами спортсмены держали у них свои деньги. Вроде как у своих – всегда надёжнее.

И как-то так случилось, что в один прекрасный день банк оказался закрытым, а братьев, вместе с семьями, и след простыл.

Человек – не иголка, найти можно любого. Братьев искали почти полгода. Выяснилось, что уехали они в солнечные Эмираты, где и занялись новым бизнесом – арендой машин.

Спортсмены умеют держать удар. Годы тренировок, как-никак. Но такой удар был нокаутом сразу для всех. Надо же ! Так технично ! Одним махом – всю братву насадить!

Гениальный ленинский лозунг «Грабь награбленное!» был им чрезмерно знаком, и не понаслышке. Но оказаться в роли ограбленных было дискомфортно. Не комильфо. В переводе с французского – «Мы что – лохи ?»

Ситуация требовала отмщения.

Первым делом в Дубай слетал Илюша. Он был лучший переговорщик. Его основным преимуществом было то, что он не внушал никому страха. Это и обернулось минусом. Оборзевшие два брата с упругими ягодицами повышенной категории хитрости, никак не могли уразуметь, что не все деньги можно и нужно красть. Кое с кем надо бы и рассчитаться.

Договориться не получалось.

Что ж, был и плюс – он сумел узнать главное – где искать. Встречались в Халитовском офисе, а отследить путь от офиса – дело для первоклашек.

Теперь была работёнка для Лёниных ребят.

                  ****

Август – не лучшее время в Дубае. Плюс 50 считается нормой. Бывает и выше. Проведя за неделю необходимую подготовительную работу, накупили по дубайским магазинам недостающую для работы амуницию. Прокатившись по стране, изучили важные для них достопримечательности, сверив по часам время, необходимое для отхода на заранее подготовленные позиции. Теперь Лёня сотоварищи могли перекурить, взяв себе пару дней необходимого отдыха. Море не принесло облегчения, вода была теплее, чем в ванной. Пройтись по женской части – не располагали местные устои.

Пора было браться решать проблемы.

Валера жил в современном небоскрёбе, с видом на залив. Что может быть лучше, чем наблюдать как огромное рыжее солнце медленно садится в океан? Закатный пейзаж помогает притушить совесть и заглушить страх. Надо заметить, особого страха не было, Эмираты славились безопасностью.

Работа арабской полиции была бесхитростна. Есть заявление – сначала всех садим в зиндан, потом не торопясь, разбираемся. Ни виновен – отпустим. Виновен – тридцать ударов палкой по пяткам, и в яму. В общем, порядок был !

В то утро многие соседи видели трёх женщин в абаях и паранджах, только глаза сверкают, стоящих на площадке между девятым и десятым этажами. У двоих, правда, светлые глаза, но это не редкость для уроженок Сирии и Ливана. Что они там делали, никто не знает, жили по соседству в основном индусы и иранцы, приехавшие на заработки, а спрашивать у незнакомых, да тем более – чужих женщин, не принято. Кончится крайне плохо. По пяткам – и в яму! Ну, вы уже в курсе…

В момент выхода на площадку девятого этажа младшего Халилова, одна из женщин профессионально прыгнула через весь пролёт и снесла его с ног сокрушительным маваши гери. Две другие, приблизившись, спокойно достали биты из-под абаев и быстро и споро превратили лежащее тело в отбивную. Ударам могли бы позавидовать бейсбольные бэттеры. На операцию ушло не более минуты. Закончив воспитательный сеанс, и спустившись на лифте в подземный гараж, они уехали на белой Тойте. Отогнав машину за пару кварталов, её сунули на огромную парковку, пораскидали по разным контейнерам одежду и аргументы для пробуждения совестливых мук, и вернулись к дому замерить скорость реакции. Полиция уже была тут.

Переполох поднялся быстро. Это было хоть и ожидаемым, но неприятным известием.

Теперь второго брата уже было не достать. Особенно учитывая, что он, обременённый большой семьёй, жил на вилле, в престижном районе Джумейра, в окружении местных элит.

Услышав про акцию возмездия, Хан мгновенно нанял охрану и перестал выбираться куда-либо, кроме офиса. Напуганный, он стал сверхосторожен. Охранники дежурили и на вилле, около виллы караулила неприметная старая машина, в которой безвылазно сидело двое. Очень похоже, полиция, решили десантники, проводя рекогносцировку и наблюдая в бинокль с крыши отеля.

Понимая, что бойцы ограничены сроком действия визы, Хан надеялся продержаться ближайший месяц, попутно подыскав себе другое место пребывания.

                        ****

Улыбчивый кучерявый парень в чёрных очках и бейсболке с ломаным английским вошёл в холл офисного небоскрёба Дубай Клок Тауэр, поднялся на лифте на самый верхний этаж. Дальше, спустившись по лестнице, он долго и терпеливо ждал на площадке, поглядывая на коридор сквозь стеклянное окошко тамбура, пока охранник не отлучился по нужде в туалет.

Быстрым деловитым шагом он прошёл в офис 1202.

Увидев вошедшего, Хан ломанулся прочь, но Лёня был тренирован, и отработанно прыгнул ему на спину, попутно выхватывая нож. Хан потерял сознание…

По коридору двенадцатого этажа престижнейшего Клок Тауэр улиткой полз человек, оставляя за собой кровавый след. Из задницы у него живописно торчала рукоятка ножа, мерно покачиваясь в такт при каждом движении ползущего. Лицо ползущего было наполнено мировой скорбью. Гримасой он хотел выразить взыгравшееся внутри отвращение к деньгам. Тяга к жизни – штука заведомо посильнее, чем страсть к лёгкой неправедной наживе.

Встречные жались к стенам и бочком протискивались в свои офисы, звонили в полицию. Растерянный охранник вертел в руках пистолет, направляя его на каждого появившегося, чем добавлял мистического ужаса никогда не видевшим подобных сцен арабам. Триллер !

Через три часа во всех аэропортах и гостиницах были розданы фотороботы. Искали русских. Особенно тщательно проверяли все оптовые рынки, кабаки и клубы, задерживали все рейсы в российском направлении.

А в самолете «Турецких авиалиний» летящем в Стамбул, уже объявляли приготовиться к посадке, и налысо обритый Лёня послушно пристегнулся, напевая себе под нос песенку :

«Чтоб поймать десантника

Думай как фонтан….»

А двое его однополчан, тем временем, яростно торгуясь с бедуинами, покупали неновый Ниссан на авторынке соседнего Омана. На этом Ниссане они и уехали домой, путь был долог, и лежал через Иран. С продажи Ниссана планировалось заработать лишние несколько тысяч долларов.

Илюша умел считать деньги.

ИДИ И НЕ ГРЕШИ

Бар только открылся. В полумраке негромко играла музыка. Посетителей ещё практически никого, только шумная компания в центре, да за угловым столиком сидят двое, отпиваются пивом после вчерашнего. Лёня был мрачен и молчалив. Серый – грыз орешки, стараясь не мешать погружённому в тяжкие думы командиру, только кидал злобные взгляды на пьяно вопящий центральный столик.

– Леночка, будь ласкова, повтори по кружечке ! – Серый, увидав, что шеф не спешит, взял инициативу на себя.

Крупная большегрудая Ленка, бессменный бармен, знойная красавица и примечательность бара, принесла ребятам по пиву, соорудила лёгкие закусочки.

Лёня, допив свою чуть не залпом и оттаяв душой, отлучился из зала, ушёл в кабинет к Илье, у того был к нему серьёзный разговор. Илья был крайне обеспокоен.

– У нас завелась Птица-говорун, – сказал он, – Дон не знает, отличается ли она умом и сообразительностью, но бессмертием, как нам представляется, отличаться не должна.

Лёня согласно наклонил голову и спросил подробности.

                        *****

Компания из молодых оглоедов вела себя развязно, громко вразнобой орали, вставляли мат к месту и не к месту; в общем, бакланы.

В двадцать лет любой – покоритель мира. А в компании, да под алкоголем…

Заказывали виски, чокаясь, залпом глушили, требовали повторить ещё.

Один, правда, уже тихо спал, привалившись усталым лицом в тарелку.

Швыряли деньги на пол, Ленка, наклоняясь, собирала разлетевшиеся бумажки, что же за собачья работа, а ?

Глядя, как Ленка подбирает деньги с пола, компания гоготала:

– Хорошие буфера, – сказал кто-то, – красотка, не прокатишься с нами ?

Ленка фыркнув, повернулась и ушла, намеренно виляя крутыми бёдрами.

Дождавшись, когда она скрылась в баре, Серый громко позвал:

– Эй, ушлёпки ! Сюда скачите! Галопом !

Трое с готовностью кинулись к его столику. Молодые, неопытные. А себя показать хочется. Втроём на одного старпёра… Благородство, господа, осталось в прошлом веке…

– Присядьте для начала, – пригласил их хмурый небритый алкаш, практически покойник. Троица, поигрывая мускулами, расслабленно уселась, перекрыв ему выход, готовясь при удобном случае вскочить и броситься на него стаей зараз. Серый невозмутимо сидел спиной в угол, прихлебнул пива и отставил кружку, чтоб ненароком не разбить.

Подплыла, торопясь, взволнованная Ленка, она хорошо представляла, чем закончится такое знакомство. Прошептала на ухо, что это – завсегдатай, Хватюк-младший, сын главного пожарника области, очень нужного для дона человека. Как напьётся, всегда буянит, но что поделать, папа – очень полезную должность занимает…

Серый огорчённо кивнул.

– Ладно, тела, – сказал он им, – меня за вас попросили… Повезло вам. Поэтому просто извинитесь перед дамой и валите.

– Слушай, дядя, ты ничего не попутал ? – скалясь, ответил ему борзый упитанный чернявый крепыш, вероятно, главарь, подумал Серый, и взял тот же тон:

– Племянник, у тебя очень немного времени.

– Дядя, давай выйдем, здесь неловко, заведение всё-таки…

Полумрак в баре скрывал детали, тени ложились косо и не было видно контуров фигур, лишь отблески света неровно падали на немолодого помятого мужика, явного любителя пива и схлопотать по роже.

Слона они и не заметили…

А что, разве муравьи, кучей, не затопчут, пусть даже и слона ?

Намеренно сидевший в самом тёмном углу, Серый не выглядел непосильным противником, и огромная его силища не угадывалась неискушёнными вискокурителями.

Да алкогольный кураж мешал юнцам здраво оценить обстановку, наполняя их стограммовой воинственной храбростью. Другой фронтовой храбрости они не знали, да и откуда им было её узнать? А меж тем, именно те, кто был в реальном бою, ходил под жутким огнём, кто видел смерть неоднократно, кто сумел преодолеть, превозмочь свою инстинктивно трусливую натуру, вот из тех и выходят потом настоящие бойцы. Типа Серого. Или Лёни.

Зачинщик среди молодых вертопрахов, продолжал искать ссоры:

– Ну ты чё притих-то, а ? Скажи чё-нибудь…

– Я тебе, во-первых, скажу, что женщин надо уважать, а во-вторых, пожилых мужчин, вроде меня, уважать надо тем более.

–Ты, чё, старый хер, нас учить будешь ?

– Зачем я – жизнь научит… Понимаешь, дружок, есть разные способы умереть; некоторые умирают как герои, некоторые – в своей кровати, а некоторые – захлебнувшись в нечистотах. Ты вот, например, всё делаешь для того, чтобы умереть не в кровати… А вот герой ли ты ? Проверить просто….

Серый правой рукой выхватил из-под куртки изогнутый нож и не успели отпрянуть три героя, как он

бросил на стол свою левую руку и резким сильным ударом отсёк себе половину мизинца.

Нож с глухим стуком вошёл в стол. В ушах зазвенело.

Серый посмотрел прямо в глаза зачинщику, и расчётливо неторопливым движением вытер лезвие о воротник парализованного ужасом Хватючонка.

– Теперь можем и выйти, поговорить, – предложил он трём товарищам.

Кровь текла на скатерть, но он не пытался её остановить, продолжая давить взглядом капитана сборной по героизму.

Вы хоть когда-нибудь видели реакцию грызунов на большую змею ? У юнцов даже лица вытянулись, все трое стали похожи на кроликов. Вид стал глуповатый и испуганный. А воли на действия не хватает. Даже убежать не пытаются.

Оцепенев, боятся пошевелиться, ожидая, что следующим ударом отсекут что-то у них, и весь вопрос – у кого ? Возникала уверенность, что выйти они если и хотят, то разве что в туалет.

Серый с трудом сдержал усмешку. Хватючонок шумно хапнул воздуха, как вынырнувший из проруби. Но шевельнуться не рискнул.

– А что ж ты, дядя …Ой, извините, …Вы… сразу-то не сказали ?

– Ну как же, не сказал ?… Ты вроде извиниться собирался , нет ? Сначала вы её оскорбили. Потом она ещё за вас и попросила. Теперь ты вроде как дважды ей обязан, – сказал этот незатоптанный небритый любитель собирания в рожу, и подстегнул их, – Ну !

Младший в их компании метнулся, позвал Ленку.

– Извините нас, мы перепили просто, – растерянной скороговоркой бормотал главарёк, – Мы не хотели, …мы, это… мы не будем больше так с Вами… и ни с кем не будем… так… больше…

Он посмотрел на Серого, трясущимися руками вынул бумажник и торопливо добавил:

– Вот тут пятнадцать тысяч,… за стол, за всё… сдачи не надо…

Ленка улыбнулась кончиком губ. Улыбка явно адресовалась не извинявшемуся. И тут она увидела кровь:

– Ой, что это ?

– А? Что ? Ерунда, порезался…Ты, это, принеси мне бинт, и граммов 150 чего-нибудь покрепче.

Ленка умчалась.

– Так мы пойдём ? – испуганным тоном спросил протрезвевший юный пожарник, – Можно ?

– Сейчас вам всё можно. Идите и не грешите…

                        *****

У него и клички то никогда не было. Просто Серый. Он и был серой тенью, неотступно сопровождая своего босса. Ходил за ним как преданный пёс, утром заезжал, вечером отвозил домой.

Дежурил в подъезде, когда требовала обострившаяся ситуация.

Лёня как-то вынес его на себе из под огня, и он считал себя обязанным отплатить той же монетой. Отплатил раз, отплатил другой. Но так и остался при Лёне водителем, попутно выполняя функции охранника, заместителя и доверенного лица, с которым можно быть самим собой. Они были как однояйцевые близнецы, оба упрямые, с монолитным характером, обладающие стальной несокрушимой силой и твёрдым намерением идти до конца. Во всём.

Серёга был десантником, как вы могли уже понять.

Как и все десантники, он признавал только несколько авторитетов в своём кругу, оставаясь для всего остального мира в состоянии непокорности.

Бесстрашный до безумия, он вызывал трепет своей бескомпромиссностью и стремлением к победе, неважно какой ценой, да пусть и любой.

А между тем, у его бесстрашия было вполне рассудительное объяснение, впитанное им ещё в учебке; лучше единожды умереть в бою, чем от страха умирать бесконечно много раз. И он резонно считал, что когда-то, все мы, неизбежно станем покойниками, так зачем умирать больше одного раза? Живи настоящим, будущего может и не быть ! И он без колебаний лез в самые отчаянные операции, и судьба неизменно хранила его, видно нужен он ей был для каких-то неведомых целей.

Забредя по случаю на ночную дискотеку, он столкнулся с клубящейся там золотой молодёжью в борьбе за приглянувшуюся ему барышню. Он играючи раскидал бы всю их свору, но пропустил сзади удар по голове чем-то тяжёлым, а дальше навалились бандерлоги на Балу и пинали его, пинали в два десятка модных ботинок, пока не затих он аморфной массой. Его лицо было сплошной синяк, множество гематом и ссадин, но, – ни одного перелома. Точно медведь Балу. Отлежав в больнице неделю и сбежав, не закончив лечения, он с пользой проводил ночи, карауля около клуба обидчиков.

Он их дождался, зашёл за ними в клуб, и успел вырубить троих, остальные разбежались прыткими тушканчиками. Серый стаскал трофейные коматозные тельца в туалет, и разложил мордами в унитазы, дожидаясь пробуждения из летаргии, болезненными пинками реагируя на процесс постепенного оклемания и попытки высунуться обратно из немягкой вонючей обители.

Зашедшие в туалет случайные очевидцы дивились нетипичной для клуба картинке до оторопи.

– Соревнование, – охотно пояснял Серый любопытствующим, – кто больше выпьет… Уже не знают – чем бы ещё закинуться ! Обычный кайф им уже не в радость. Извращенцы !

Кто-то из успевших удрать вызвал ментов, его забрали его в отделение, но, разобравшись в чём дело, со смехом выпустили. Мажоров и тогда никто не любил. Да и не стали бы, ни они сами, ни их влиятельные папаши, поднимать бучу. Кому охота вместо крутого богатого чувака прослыть опущенным в унитаз терпилой ?

Лёня доверял ему как себе, обсуждая детали предстоящих действий. Серый неизменно вызывался на самые опасные мероприятия, и не было случая, чтобы он подвёл своих.

                              *****

Выйдя от Ильи, Лёня рассказал ему, что в Организации, в бригаде у Марата, обнаружился стукачок ; с ним, понятное дело, разобрались согласно традиций – поздним вечером кто-то выстрелил ему в говорливую голову и помог разместиться в сточной канаве. Это было необходимо в назидательных и воспитательных целях, иначе, конечно же, оперописатель просто пошёл бы на растопку или банально пропал. Тот, однако же, каким-то чудом выжил, дополз до больницы, оказавшейся неподалёку, и прежде чем уехать в реанимационную палату, успел дать показания приехавшим, как на всякий огнестрел, ментам. Кудесники-хирурги поработали на славу, операция прошла успешно, пулю извлекли, минимизировав угрозу для жизни, и шансы на выживание этой находки для шпиона резко возрасли.

Ситуация стала приобретать критический оттенок, и именно Серый, облечённый доверием, был выбран для окончательного уточнения диагноза у этого больного, на всю голову, оратора.

Заболевший словоблудием спикер охранялся как политбюрошный член. У палаты больного дежурил круглосуточный пост, ещё один сотрудник в форме находился неотлучно при входе на этаж, с непревзойдённым рвением проверяя документы у всех подозрительных посетителей. Около больницы практически постоянно курсировал патрульный «коробок», лишь изредка отлучаясь на самые уж тяжкие вызовы, да и то ненадолго.

Слишком высоки были ставки для милиции, когда ещё повезёт, чтобы такой информированный человек заговорил. А у страдающего болтологией подранка, между тем, не было другого выбора, кроме как надеяться на помощь властей.

Серый, облачась в белый докторский халат и колпак, спрятав под марлевой повязкой своё лицо с печатью десантного образа жизни, менее всего наводящее на мысли об интеллигентном Айболите, мчащемся спасать чужую жизнь, увёз на каталке в лифт говорливого, словно попугай, пациента, под предлогом неотложного рентгена.

– Ничего не поделаешь, голубчики, регламент ! Должны всё обследовать. Мало ли, вдруг что-то не заметили, не всё извлекли, ещё начнётся заражение, или, чего доброго, гангрена ! Придётся тогда заражённый орган отнимать. А вам он без головы нужен ? Нет ? Ну, вот видите ! Помогите, кстати, голубчики, будьте любезны, раз уж вы тут втроём в форме собрались, каталочку в лифт задвинуть… Наша служба, видите ли, голубчики, не менее опасна и трудна !

Менты, соглашаясь, кивали.

Больше этого словоохотливого говоруна, любителя выболтать чужие тайны, никто никогда не видел. Видно, по пути вылечился, да и ушёл восвояси на своих двоих.

Вот что рентген животворящий делает !

                        *****

Серый был неприхотлив. Трудясь при Лёне, он не испытывал никаких материальных затруднений, и, в принципе, мог иметь всё, что пожелает. Но он был солдат, а не зампотыл, и не менял ни привычек, ни образа жизни, несмотря на обилие новых возможностей.

К деньгам и красивому образу жизни он был более чем равнодушен.

Единственное, что он искренне любил – это скорость. Любой, кто падал в затяжном прыжке, ух-х-х! вниз, свист в ушах, напор ветра, с замиранием всех органов, и азартом дёргания за кольцо, рывок вверх, вы-ы-дох! – почти неизбежно становится скоростным наркоманом.

Скорости Серому зачастую не хватало.

Он разбил уже несколько машин, в узёл, всмятку, вдрабадан. Выходил целым, разве что лёгкие повреждения случались.

Как заговорённый.

А скорости всё-таки было маловато. Когда летишь в свободном падении – это да ! Разве машина может сравниться ?

В поисках острых ощущений купил мотоцикл. Жизнь заиграла новыми красками.

В первую же неделю он на скорости девяносто улетел кубарем, по пути кувырками обогнав тяжёлого двухколёсного монстра.

Когда сзади подъехали друзья в ожидании худшего… из газона, отряхиваясь и матерясь, поднимался приземлившийся без парашюта десантник.

Мотоцикл же, за пять оборотов долетел до столба, там и превратился в пару центнеров металлолома.

У Серого – хоть бы один перелом !

Точно – заговорённый!

Он купил новый мотоцикл, помощнее. Скорости маловато !

Каждый, кто мчался по дороге выкрутив гашетку до упора, знает это ощущение, когда смотришь на точку на горизонте, и оп-па, ты уже там.

Этот драйв сгубил немало горячих голов.

Когда Серого привезли в больницу после лобовой аварии с грузовиком, он, как и все в таких случаях, думал – успею! – ни одного целого органа внутри внешне целого организма, не было.

Не в кровати и без мучений.

Хоронили его с почётом. Лёня пытался организовать воинский салют, да бдительные органы добро не дали. Мраморный памятник в виде огромного серого волка был заказан лучшему в городе скульптору.

Это был единственный в жизни раз, когда все окружающие видели слёзы на глазах безжалостного, вечно безэмоционального Лёни д`Артаньяна.

А тот не стирал их, просто, молча, шёл и шёл за гробом, и скупые мужские слёзы катились по его затвердевшему, будто высеченному из того же куска мрамора, лицу.

БОРЬБА С ДЕМОНАМИ.

В бурные годы начавшегося хаоса, крушения идеологии, краха надежд, толпы обезумевших индивидуумов, среди которых были вчерашние комсомольцы и даже члены партии, ринулись на поиски заработков, словно ковбои, лихорадочно и в случайном порядке столбившие золотоносные участки безжизненных скал Дикого Запада.

Неизбежно некоторые перепутали свободу и вседозволенность.

Всяк мнит себя гением. Вчерашние официанты, секретари и секретарши, физики, лирики и слесари взалкали. Золотой телец застил глаз и туманил мозг. Будущее пробивалось сквозь постылые будни и сияло великолепием, как в дешёвых, заполонивших враз все экраны латинских сериалах.

Ложно понимаемое великолепие включало лежание в отеле у моря, шмотки дичайших расцветок из «комка» , ибо серость обрыдла, ликёр Бейлис на столе и девятку цвета «мокрый асфальт» в личном гараже, пусть и в другом конце города.

Наиболее приличные, имеющие таланты и навыки, ринулись открывать автомастерские и парикмахерские, магазинчики и кафешки. Кто ударился в торговлю, кто челночил из Турции и Эмиратов, кто на месте шмотки перепродавал.

Иные же, самые беспринципные, взялись за лёгкие, хоть и грязные деньги – наркотики. Сея вокруг себя смерть и несчастья, плодя повсюду, где появлялись, болезни, нищету, грабежи и воровство, такие нелюди готовы были за копейки продать и своих близких людей, что им чужая боль !

Это был период, когда житья не стало от наркоты. Оборзевшие дилеры разве что светящиеся вывески над своими окнами не крепили.

Цыгане подбивали копыта своих лошадей золотыми подковами и вставляли коням золотые зубы.

Ситуация перестала быть выносимой, уж слишком многих она задела, принеся неисчислимые беды и горы горя тем родителям, чьи дети, надежда и опора в старости, оказались низведены дурманящим зельем до состояния животных, таща из дому ценности и разбивая неутешные родительские сердца.

                        *****

Не обошла эта напасть и спортсменов. Было решено прекратить беспредел.

Приказы не обсуждаются.

Приказ, спущенный с верхов, гласил – довести до сведения всех наркобарыг, что их свобода не безгранична, а заканчивается там, где начинается свобода другого, уважаемого человека. Дважды не повторялось. Не внявших следовало вразумить.

Слово привнесли в массы. Массы взвыли.

Работы был непочатый край.

                        *****

Лёнчик любил работать один.

Помимо зашкаливавшей эффективности, Лёня обладал редкостным упрямством, ярой целеустремлённостью и завидной работоспособностью. Он не желал оставлять следов, а любой партнёр всегда может навести на след. Кроме личной безопасности, в плане законной ответственности, был и другой нюанс; подельник иногда ломался. Сломать же Лёню не удавалось никому. Он был той редкостной породы, которая не мыслит себя побеждённой, не умеет сдаваться. Легче было его убить.

Лёня не любил наркоманов, они приносили чересчур много проблем, но было ясно, что основная беда – это подлые и жадные наркоторговцы.

Неторопливо колеся по дворам в поиске кучки наркоманов, останавливался чуть позади, и словно кобра из укрытия, выпрыгивал в толпу, выбрав себе жертву, сминал, ломал сопротивление и бросал в машину. Он называл это «взять языка».

Наркоша, ознакомившись с методами, применяемыми десантниками к врагам, и по ознакомлении более всего жаждущий теперь свободы, охотно сдавал все известные ему притоны. Но это было только полдела. Сначала Лёня прицеплял языка наручниками внутри, и шёл с визитом вежливости на любезно указанный «языком» адрес. Если осторожные хозяева не спешили гостеприимно распахнуть свои врата, приходилось возвращаться за пленником, которому и поручалось вести переговоры, для отпирания засовов. Этот этап назывался «заслать троянского коня».

Обычно это условие было достаточным для преодоления недоверия к гостям. А зря. В открывшуюся дверь вталкивался пленный, а следом за ним обрушивалось стихийное бедствие. Ураганом пройдясь по комнатам, он, не тратя времени на ненужные слова, короткой железной трубой резким ударом без замаха укладывал в нирвану всех встречаемых ему особей. Помогал достичь кайфового состояния, к которому они, в общем-то, и стремились, при содействии их гадских порошков, убедительно демонстрируя преимущества физкультуры над химией.

Пропаганда здорового образа жизни. Жаль, что обычно она не возымела эффекта.

Зачастую притоны располагались на первых этажах, тогда приходилось крутиться вдвое быстрее, иначе напуганные наркоманы весёлыми кузнечиками выпрыгивали в окна, невзирая на мороз и отсутствие варежек, шапок и валенок, забыв наказы своих мам с бабушками об опасности застудиться и отморозить уши. Сердобольные бабушки слабо слышали, близко видели, и потому плохо представляли себе проблему наркомании, беспокоясь об ушах, в то время когда следовало беспокоиться о душах.

Врываясь в притон, он крушил всех и всё подряд, оставляя после себя разломанную мебель и бессознательные тела. Но слабый пол не трогал. Д`Артаньян….

Ни разу никто не пожаловался.

Слухи, особенно плохие, доходят быстро.

Его вишнёвая тонированная девятка с визгом на поворотах вылетала из-за угла и любая толпа разбегалась не дожидаясь. Он выпрыгивал и догонял.

Район стремительно здоровел, наркобольные получали шоковую терапию и тихарились, наркодельцы переходили на нелегальное положение.

Однажды, пока он, по обыкновению, прицепив языка к машине, бросился вразумлять других участников этой несанкционированной им сходки, обнаружил по возвращении, что рыжий пленник, будучи пристёгнутым наручниками за первое, что попалось под руку для скорости, а именно, изнутри за дверную ручку, вероятно, наблюдая за экзекуцией вывода страждущих из ломки без применения трамала, и нарисовав себе мысленно и своё малопривлекательное мученическое будущее, одолеваемый паническим животным ужасом, вырвал из дверцы кусок внутренней обшивки совместно с ручкой, и исчез.

Мало того, что он надругался над машиной, так он ещё и прихватил с собой его магнитолу! Из ЕГО машины !

Это был ничем неприкрытый вызов ! Акт разнузданной и бесцеремонной агрессии !

Изгаженная вонючая перчатка, брошенная ему в лицо исколотой рукой глумливого говнокура.

Лёнино лицо приобретало ярко-красный вид, будто здесь на Земле зарождается новое Солнце, сияя и ослепляя всё вокруг. Казалось, он сгорит сейчас изнутри.

На нём можно было вскипятить чайник, объёмом с озеро Байкал.

Мысль о том, что его магнитола сейчас будет превращена в пакетик с дурью и введена в чужой организм для ублажения этого организма, невыносимо жгла, будто что-то ввели в его собственный организм с той стороны, откуда он меньше всего ожидал.

Жизнь остановилась.

Обрушившийся на него страшный позор лишил смысла любые жизненные реалии, отняв покой и репутацию, накачав его ненавистью до бурления мозга.

Оскорбление требовало возмездия.

Перво-наперво требовалось успокоиться, но вот этого как раз и не выходило. Сев за руль, Лёня двинулся по окрестным дворам, кружа подобно акуле, издалека высматривая среди разношёрстных праздношатающихся подходящую жертву. Как назло, ни одного наркомана не попадалось. Возможно, это был у них тихий час, когда, позавтракав утрешней дозой, сладко сопят они под яркие и чарующие картинки в ублажённом жидком мозгу.

Впустую потратив пару часов, он повернул на заправку, следовало залить полный бак, охота обещала быть долгой. И тут, на заправке, он зорким охотничьим взглядом зацепил нарколыгу, прячущегося за кустами партизана, очевидно ждущего лёгкой поживы, когда зазевавшийся автовладелец уйдёт оплачивать топливо и забудет закрыть салон.

Лёнчик почувствовал, как вспыхнувший азарт вспузырил кровь. Он мгновенно успокоился, в голове сам собой родился подходящий план отлова добычи, и он принялся за его реализацию. Заправив машину, он задним ходом отогнал её на край площадки к кустам, в которых настороженным взором следил за ним ещё не осознавший своей печальной участи любитель пошарить в чужих салонах. Лёня замедленно вылез из-за руля и, намеренно хромая, направился в кусты, на ходу расстёгивая ширинку. Обычное дело, припёрло… Машину он не закрыл. Встав так, чтобы боковым зрением видеть жертву, он тщательно делал вид, что поглощён исключительно собственными нуждами.

Метнувшийся из кустов грабитель никак не ждал, что его перехватят в полёте, словно мяч, и обнаружил себя прижатым к асфальту под горой мышц. Лёня подтащил его к машине, сцепил наручниками руки за спиной, прицепив к ремням безопасности, бросил его на заднее сиденье и двинулся в сторону кольцевой.

– Знаешь рыжего ? С бородавкой на носу ? – спросил он пленного. Тот отрицательно помотал головой. Лёня достал из-под сиденья железную трубу и в зеркало увидел, как расширились и испуганно заметались глаза партизана.

За последующие полчаса Лёня узнал множество тайн, кроме нужной ему. Но не беда. Имея в руках ключик от потайной дверцы, он не сомневался, что выйдет на след. Так и произошло. К исходу второго изнурительного дня беспрерывного посещения злачных мест, меняя пленников, одного – на осведомлённого другого, а другого – на всезнающего третьего, Лёня знал про рыжего Эдика Дёмина по кличке Демон, больше, чем про родного брата. Но самого Эдика подцепить на крючок не удавалось. Все его видали вчера-позавчера, но сам он как в воду канул.

Надо отметить, что Лёня, хоть и в состоянии гончего возбуждения преследуемой добычи, всё же успевал реализовывать и карательную функцию, выполняя приказ. Притоны после его посещения нуждались в капитальном ремонте. И не факт, что помещение вообще можно было восстановить.

На третий день удача была поймана за хвост. Вернее, за хвост был пойман приятель Эдика, который не выдержал пытки бегом, прицепленный тросом к заднему бамперу, и привёл Лёню в нужный адрес. Бегун заслуживал поощрения. Лёня снял трос с его шеи. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что Лёня чужд милосердия !

По адресу был расположен двухэтажный деревянный барак, построенный ещё великим Сталиным для невеликих своих рабов.

Отработанная технология дала ожидаемый результат. Постучав и засунув в притон несостоявшегося легкоатлета, он шагнул следом. В коридоре, у двери, легкоатлет внезапно согнулся пополам. Его тошнило. Лёня толчком трубы перевёл его в более удобное, горизонтальное положение.

– Тебя не учили, прежде чем занять низкий старт, оглянись, не набегает ли сзади прыгун с шестом ? – осведомился он.

Пройдясь по комнатам, Лёня увидал привычную уже картину; везде вповалку, по трое-четверо, лежали и сидели обкумаренные тела. Демона среди них не было.

Лёня вышел на середину комнаты и продекламировал :

«Вы во всём неправы,

Так как я здесь прав,

Говорил спокойно

Кроликам удав».

– Мысль ясна ? – спросил Лёня, – Быстро. Эдик Дёмин где ?

Все молчали, таращась на него обдолбанными глазами.

– Где Демон ? – ещё раз спросил он. Не дождавшись ответа, он резким ударом трубы разнёс вдребезги стеклянный сервант. Стекло лопнуло ядерным взрывом. После оглушившего всех звона тишина стала особенно гнетущей. Обведя взглядом напрягшихся наркош, он выбрал одного, с наиболее осмысленным взглядом и, левой рукой подтянув его к себе за плечо, правую, с трубой, занёс над ним.

– Три секунды, – сказал Лёня, – У тебя есть три секунды. Раз…

Тот зажмурился, показывая пальцем куда-то вниз.

– Умер, что ли ? – не допонял Лёнчик.

Но всё оказалось прозаичнее. Ситуация была обнадёживающая.

В бараках в те времена на всех первых этажах в квартирах обязательно был подпол. В подполе домовитые работящие ( чего не сказать о наследничках) бабушки хранили кадки с огурцами, банки с вареньем и картошку навалом.

Теперь там был штаб. По набегам и захватам чужого добра.

– Эй, щипач-любитель ! вылазь, – крикнул Лёня, открыв подпол.

В ответ тишина.

Лёню учили быть диверсантом и много усилий в его учении было потрачено на борьбу против других диверсантов.

– Нет никого. А может, гранату бросим? – спросил вслух Лёня, – и пошарив по углам глазами, наткнулся на бутылку.

Повертев в руках, он с силой запустил её в темноту подвала и отступил на шажок. Послышался удар и звон стекла.

Из люка в ту же секунду, как суслик из норы, высунулась взлохмаченная рыжая голова. Лёня ухватился за шевелюру и вытащил его одним рывком. Осмотрев добытый трофей, убедившись во внешнем его сходстве с разыскиваемым, словно клад, сокровищем, Лёня вкрадчиво спросил:

– Ну что, тело ! Узнаёшь ?

Трофей не желал узнавать владельца. Разжиженный мозг продолжал жить в собственном мире, видя радужные иллюзии, не желая переключаться на действительность. Тем более, что действительность не обещала столько же счастья.

– Где моя магнитола ? – продолжал спрашивать Лёня. Результат не впечатлял. Эдик упорно не соглашался на диалог и тряс головой, тараща шальные глаза, в которых начисто отсутствовал даже намёк на разум.

Пришлось элегантным хуком уложить его головой в сторону окна, и сыграть этой его головой на батарее кошачий вальс, пересчитав все девять чугунных секций. Батарея с честью выдержала нелёгкое испытание, отзвучав в ответ не хуже ксилофона. Если бы тут были ценители музыки – дирижёр сорвал бы овацию. К сожалению, вокруг были лишь ценители тумана.

Эдик не желал делать шага навстречу. Отрицание отрицания. Точно, Демон !

Лёня не мог проиграть.

Осмотревшись, Лёня увидел в раскуроченном серванте большие портняжные ножницы. Хищно метнувшись и схватив их, он вернулся, пока Демон не осознал ситуацию.

Придавив Демона коленом к полу, он принялся за курсы кройки и шитья.

– Не вкурил, тело ? Ничего. Сейчас вкуришь…

Демон тупым бараньим взглядом смотрел снизу, покорно лежа, как перед мясником.

– Начнём с уха, – объявил Лёня и изящным движением фокусника отхватил мочку. Эдик заблажил. Если расчёт был на всепрощение, пробуждённое криком о помощи, то он оказался неверным. Лёня ждал других слов. Не дождавшись, он методично продолжил отделять ухо от упрямой головы небольшими надрезами, чтобы процесс не закончился преждевременнее наркоза.

В глазах Демона промелькнула искра, его наркотический угар смыло, как воду в унитазе.

– Отдам-м-м! Всё отдам-м-м! Пусти-и-и! – выл Демон. Лёня выпустил его, но предусмотрительно перекрыл пути отхода, встав между окном и дверью.

Демон, вращая красными глазами, с короткого разбега, тряся полуоторванным ухом, нырнул в открытый люк подпола, как ныряют рыбкой в бассейн. Эффектный прыжок. Десять баллов ровно. Брызг на поверхность не взлетело, но снизу раздался жуткий грохот как если по лестнице вниз катнуть пианино.

Лёня изумлённо обвёл взглядом обездвиженных наркош.

– Он у вас, часом, не пловец-нырок ?

Ответить ему никто не решался.

Пока происходила стагнация ситуации, прогноз дальнейшего развития событий не вырисовывался, стояла мёртвая тишина, изредка прерываемая доносящимися снизу, из-под пола звуками падающих тяжёлых предметов. Там или шла борьба, или обезумевший Эдик хаотично метался по подвалу, силясь найти запасной выход.

Придётся лезть за ним, решил было Лёня. В машине был фонарик, однако идти в машину было неразумным. Второй раз дверь ему уже не откроют.

В этот самый момент из люка выглянула окровавленная физиономия Эдика, а следом показались две руки, на каждом пальце висело по магнитоле.

– Забирай! – только и сказал он.

Лёня неторопливо осмотрел предложенный ему ассортимент. Его магнитолы тут не было, о чём догадливый Демон догадался по его лицу раньше, чем ему об этом сообщили.

Лёня взревел : – Где ножницы!! Уши на стену себе повешу!

Демон ухнул вниз. Через десять с четвертью секунд привередливому клиенту был представлен другой, обновлённый ряд аудиотехники. На этот раз Лёня опознал свой аппарат. С брезгливостью сняв его с пальца воришки, Лёня тщательно изучал своё имущество, пытаясь обнаружить причинённый ущерб. Ни сколов, ни других повреждений не было.

Разгрузив на пол у ног остальные магнитолы, Лёня отправил его за прежними, остальными.

Подняв на поверхность всё награбленное добро, Эдик преданными рабскими глазами смотрел на своего нового хозяина, и радость переполняла его, потому как не видел он ножниц в руках повелителя. Вот это и называется «условный рефлекс».

Он надеялся, что прощён. Но опять ошибся.

– Давай мешок. Складывай, – распорядился повелитель,– Давай-давай, обрезанный, собирайся. Пойдём. Ухо пластырем залепи. Прирастёт.

Потрогав ухо, возражать, бороться и сопротивляться Эдик не отважился. Неизведанное, возможно, лучше уже изведанного, подумал он.

Пластыря, понятное дело, в притоне не нашлось.

Взяв в одну руку мешок с магнитолами и верную трубу, а в другую недокупированного грабителя, они пошагали по улице, взявшись за руки, словно влюблённые.

В машине, Лёня вставив на место магнитолу, достал аптечку и бросил Дёмину пластырь.

– На, заклей. И сиди, переписывай номера, это в твоих интересах…

Привёз его в милицию, надо ж было вернуть чужое, да и знакомым ментам раскрываемость поднять.

Головач – человек благодарный, долги всегда возвращал.

Подведя его к стойке, Лёня постучал в стекло и сказал дежурному :

– Вот тут товарищ пришёл заявление подать. Мешок с техникой на улице нашёл.

Дежурный удивился, подавившись бутербродом. Откашлявшись, он махнул кому-то рукой. К ним вышел сержант. Лёня передал ему Демона и откланялся, сказавшись таксистом, подвозившим филантропа-благодетеля.

Эдик, отдав сержанту мешок, хотел тоже смыться, но его придержали, говорят, надо по описи принять, потом благодарность тебе вынесем и отпустим..

Дежурный майор позвонил начальнику :

– Товарищ полковник, разрешите доложить! У нас тут нетипичная ситуация. Один человечище принёс мешок с двумя десятками магнитол, явно краденых, говорит, нашёл на улице. Что с ними делать ?

– Ну-у, вы прям как дети – что делать, что делать ? Два десятка палок срубить! Кто таков-то этот Дед Мороз с мешком подарков ? Ах, наркоман ! Дык тем более!

– Так Леонид Григорьевич, у него ухо наполовину оторвано.. Как бы потом на нас не свалил…

– А что ухо ?! ну зацепился за вешалку, или за гвоздь в стене, бывает… Давай, майор, ты -преступления раскрывай ! А нашёл похищенное – молодец, помечай дела из висяков – как раскрытые и верти дырку под звезду! Ясно ?

Было ясно. Яснее некуда.

Так Эдик выиграл миллион по трамвайному билету. Провели в кабинет, описали. Сняли пальцы. На каждом аппарате его отпечатки были ? Были. Чего ж тут ещё ? В камеру!

Ну а признание вытащим из него, не молодогвардеец, поди…

Вытрясли, конечно, делов то было. За обещание выпустить на свободу, он и подписал им протокол, а уж с подписанным протоколом, да в котором записано его признание вины – кто же его теперь отпустит ?

Позже поумневший Демон отказывался от показаний, но дело уже отправили в суд, а Фемида наша, всем известно, слепа, и он получил свою заслуженную пятёрку.

Оттянувший лямку от звонка до звонка Эдик вышёл излечившимся от прежнего недуга, резкая смена места и свежий воздух пошли ему на пользу, что, признаться, довольно таки редкий случай для нашего ГУЛАГа.

Устроился грузчиком на овощную базу для начала, освоился в новой жизни, потихоньку женился, завёл детей, и не устаёт славить Лёню, как увидит, когда приезжает тот на рынок за фруктами, чуть не кланяется, благодарит, аж заикаться начинает.

Если б не Лёня, так бы и сгинул бы он в страшных мучениях вслед за своими дружками в преисподней. Было бы одним Демоном меньше.

А ухо и вправду прирасло. Ну, без мочки, так мочку за чудесное исцеление не жалко !

ГАИШНИК ВОВА.

Юрик за рулём никогда не нервничал. Дорога – место такое, что разок ошибёшься, и попадёшь совсем не в тот пункт назначения, куда ехал. Но скорость любил. Без экстрима, конечно.

Вот и сейчас, он шёл около сотни, выезжая из города. Баварский мотор басовито урчал, услаждая слух. Понимают, немчуры, толк в технике ! Олежек сидел рядом. Кузя дремал сзади.

За длинным поворотом их уже ждали. Вылетая по длинной дуге, Юрик увидел, как метнулся из кустов наперерез ему ярко-жёлтый силуэт с протянутой рукой. Сошло бы за Супермена, но – нет, это не был стройный борец за всё хорошее. Полосатый жезл тянул за собой тело, более всего напоминающее мешок с сахаром.

Затормозив за метров шестьдесят, Юрик по обочине сдал задом. Небрежно помахивавший своим волшебным посохом гаишник стоял как раз у знака окончания городской черты.

– Лейтенант Дллыв-тыв-мыв, – пробормотал он, – предъявите Ваши документы.

– А в чём дело, командир ? – буром попёр Юрик, – нарушил я чего ?

– Скорость девяносто три километра, показать ?

– Да нет. Верю. Верю !

– Ну вот, а разрешённая – сколько ? – шестьдесят. Лишение, однако.

– Погоди, погоди, командир, – Юрик был настроен решительно, – Так ты меня остановил за чертой города. Вот же знак, вот ваша машина! Вы же уже за городом стоите! А за городом – девяносто, это я твёрдо знаю. Выучил !

– Подождите, – лейтенант аж скрипнул зубами, – так тут пять метров всего за знаком ! Вы что же за пять метров так ускорились ?

– А то ! – Юрик явно и безнаказанно издевался, – Это ж БМВ, не Запорожец! Я топнул, она и разогналась.

Лейтенантово лицо скуксилось, словно он отхлебнул кислого квасу. Понял, что слажал. Но не сдавался.

– Пойдём номера сверим. Грязные. Непорядок. – Он обошёл машину сзади.

Изнутри слышался звонкий стук.

– Откройте багажник, – скомандовал он.

Юрик открыл, и отшагнул назад.

Там лежало тело с глазами удивлённого совёнка, заблудшего без родителей в чаще. Юрик из-за спины гаишника сделал зверскую мину. Совёнок, не признав в мышином кителе маму, зажмурился и закрыл лицо руками.

– Что это ? – попятился гаишник…

– Да чудак он! На букву «К» !

– Это как ? – не врубился гаишник.

– Да у него катастрофобия, слыхал ?

– А что это ?

– Да боится он в аварию попасть, да и на дорогу смотреть, вот и ездит только в багажнике.

– А-а-а. А я-то подумал…

– Показалось, тебе, лейтенант, – перебил его Юрик, захлопнув багажник. – А вот тут не показалось, – добавил, протягивая какие-то зелёные, явно неродные, купюры.

В гаишники набирали самых способных. От претендентов требовался повышенный хватательный рефлекс и полное отсутствие совести. Купюры растворились незримо и быстро. Амаяк Акопян мог бы брать уроки у любого служителя трассы.

– Ну, вы, это… аккуратнее там… – сказал лейтенант, поправляя портупею, – я, если что, номер ваш записал !

– Ага, не беспокойся. Как, не расслышал, фамилия у тебя ?

– Лейтенант Долинов, – заученно выплюнул гаишник, – Владимир.

– Ну, хорошо, Володя. Держи визитку. Бывай, увидимся! Нам есть, какие темы обсудить. – Юрик сел за руль и втопил до упора. Мощный БМВ, взревев, выбрасывая из-под колёс комья грязи с обочины, мигом скрылся за поворотом.

                        *****

При входе в офис, где коридор уходит вглубь из холла, стоял обычный письменный стол, за ним дежурила охрана. Пропускной пункт. Обычно дежурили по двое, старшим бессменно был Юрик. Сразу позади поста, у стены, ошарашенных посетителей встречал небритый, заросший задохлик, сидящий на полу и державшийся одной рукой за батарею. В другой руке он держал половину курицы, которую с аппетитом поглощал.

Присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть, что его руку и батарею связывают железные браслеты.

– Да не обращайте вы на него внимания, – говорил взлупоглазенным гостям улыбчивый громила Кузя. – Он тут протестует против рабства в Америке. Свободу Анджеле Дэвис ! Луис Корвалан форевер! Миру мир! И всё такое… Никак не можем его отсюда спровадить.

И контуженный увиденным цивилизованный посетитель шёл дальше по длинному коридору, часто оглядываясь, но внутри него уже произошли невидимые изменения, и даже в мгновенно напрягшейся походке читался немой вопрос, не зря ли он сюда зашёл ?

Вася Воропаев жил в офисе у батареи уже вторую неделю.

Василий Валентинович Воропаев был профессиональный кидала. Он не мог жить, не делая людям пакости. Его мелкая подлая душонка требовала постоянной подпитки, в виде злорадного любования грязными делишками. Втёршись в доверие, он придумывал жалостливые истории, с единственной целью обобрать доверчивого добряка. Он брал у людей в долг не от бедности и нужды, а лишь для того, чтобы наслаждаться вытягиванием жил из несчастного кредитора, обхаживающего Васю в тщетном стремлении получить назад свои кровные.

Тёмная сторона его жизни была настолько безобразна, что все, даже его новая юная жена, махнули рукой на Васино воспитание. Если его мама с папой не воспитали, чего вы от нас ждёте ?

Стоит ли удивляться, что рано или поздно терпение лопнуло, и Васю, вместе с его пучком историй, жалоб и обещаний, передали прямо в добрые заботливые руки

Заботливые, но крепкие руки сжались у Васиного кадыка железным обручем. Историй тут и до него выслушали немало, он не привнёс новых знаний в копилку. В копилку требовалось принести принимаемые в различных учреждениях ассигнации. Да хоть тетрадрахмами !

Но желательно с процентами.

Вася заикнулся о кредите. Васю с почётом привезли в банк. Спустя непродолжительное время Вася выбежал из банка с гордостью

Изучив кредитный договор и платёжку вдоль и поперёк, Васе выписали прощального леща и спровадили с глаз долой и пожеланиями аккуратнее переходить улицу. Только на зелёный свет, Вася, только на зеленый!

Через четыре дня Юрик заподозрил неладное. Через неделю подозрения пропали, но появилась твёрдая уверенность. Карты оказались краплёные и роль ванька, пассажира – выпала на этот раз Юрику. Юрик бессильно взвыл.

Сменяясь попарно, Юрик с пацанами провели замечательную, полного романтического ожидания неделю возле Васиного подъезда. Их уже узнавали и здоровались соседи.

В один прекрасный момент им повезло. Вася был без лишних сантиментов уложен в багажник и привезён в офис. Наутро его повезли показать лесные окрестности, чисто в воспитательных целях. Для прогнозирования недалёкого будущего.

Вот тут и состоялась памятная встреча с лейтенантом Долиновым. Оценив Долиновскую сговорчивость, и уяснив, что инвестиции в Васин бренд продолжились, Юрик возжелал перенять традиции индейцев команчей по снятию скальпов. Ножа ни у кого в машине не оказалось. Пистолет на роль томагавка тоже не подошёл, снять им скальп не получалось.

Вася икал и кивал.

Погуляв по лесу, осмотрев, совместно с Васей, подходящие по размеру канавы и ямы, вернулись в город. Вася, убедившись в многообразии предлагаемых для его упокоения природных мест, впал в задумчивую печаль. Его мотивы звучали в минорный унисон с жалобными стонами. Волынка на его фоне была бы апофеозом бравурности. Он клялся и божился с такой горячностью, что ему поверил бы и сам Торквемада.

– Зачем тебе такая жизнь ? – сурово спрашивал Юрик, выразительно похлопывая себя по левой подмышке.

– Я возьму, завтра же возьму кредит! – заунывно гундел Вася

– Зачем ты, тля, в багажнике пинался ? – давил Юрик.

– Я отдам, с процентами отдам..– выстанывал Вася прощение.

Замотивированного как надо Васю, в сопровождении охраны, предъявили в другой банк, словно вексель. История повторилась.

Юрик не мог уразуметь, что бывает закон парных чисел.

Но ему выпало убедиться в этом на горьком опыте.

Васю караулили, ловили, привозили в офис, наутро мыли, везли в банк.

Эта игра была бесконечна как тетрис. Вася с удручающей регулярностью проникал в самые узкие закоулки женской души и неизменно возвращался с кредитным договором.

Банков в стране было под тысячу. Юрик впал в крайнюю степень унылости.

Дни становились похожими друг на друга, как профиль Лукича на недостижимых Юрику купюрах.

Кто-то из сообразительных привез из деревни от бабки тканые длинные половички. Очень удобно – замотал в рулон, чтобы только голова наружу, дышать мог – и поехали. И никто не сучит ножками по железу, в самый неудобный момент.

Подъехав к банку, вставали за углом, стесняясь прохожих. Аккуратно выгружали рулон, разматывали, щёточкой отряхивали от сора, и, гордо подняв лысую голову, Вася шёл за кредитом.

                        *****

Володя Долинов, готовый продать абсолютно всё, за что давали в твёрдой валюте, в короткий срок превратился в поставщика услуг ко двору «Авроры». Прозвали его Вова-Дольщик, и к этому времени он уже был майором на непыльной должности в отделе регистрации.

Дольщик задыхался праведным негодованием от любых доходов, проносимых мимо его жадно выпученных глаз. Нестерпимо больно ему было видеть, как некто убирает в свой карман бумажник, в котором позвякивала неизъятая им, по нелепому недоразумению, монета.

Ему легко удавалось заморочить голову любому собеседнику извергаемыми демагогическими фонтанами, не имеющими, правда, никакого отношения к реальности. Головную боль он вызывал со второй минуты. Дураком он, впрочем, не был, мыла не ел, и никто не видел, чтобы он хоть раз пронёс ложку мимо рта.

Как и у любого горлопана, у него был существенный недостаток; он слышал только то, что ему было выгодно. И только тех, кого признавал старше себя. Все прочие слова, кои он полагал не несущими ему прямой материальной выгоды, странным образом застревали в его ушных раковинах, в волосатых фильтрах, не касаясь сознания. Ему прощали этот недостаток, пока он приносил несомненную пользу спортсообществу.

Хотя, иной раз, раздражённый сверх всякой меры браток и норовил пустить кровь ненасытному жезлоносцу, но дон лично наложил запрет на дематериализацию Дольщика.

По какой-то неведомой причине он был нужен дону. Как раз это и не было удивительным: дон мыслил многолетними категориями, горизонтами, недоступными простым смертным, и потому у него на каждого были свои виды.

Вот поэтому и гулял Володя по буфету, кося под приблатнённого мента, который и вашим и нашим, и свой карман пополнять не забывал. Он не знал о запрете на свою казнь, и искренне полагал, что почёт и уважение он заслуживает по рангу, по должности, по нужности, да по делам.

А пользы и вправду от гаишников было довольно много.

Они могли спроворить «блатные» номера. Могли помочь поставить на учёт отличную тачку с вызывающими определённые сомнения документами. Получение прав и техосмотр были их узаконенным доходом, практически второй зарплатой для неимущих государевых слуг.

Владельцы полосатого дилдо могли с нужной долей лояльности подойти к проверке на дорогах. А вот как раз там и бывали щекотливые ситуации. Кто – пьян, кто – без прав, а кто – и с деликатным грузом в багажнике.

Но главное! главное ! Все согласования – будь то светофор, новая стройка, парковка или стоянка, мини-рынок, или просто киоск – были всецело в их власти. И намного проще было решить вопрос, когда к несговорчивому подписанту подходил свой, всем известный выжига Долинов.

Никто и не ждал, что столь ценные услуги достанутся даром. Платили по-царски, не торгуясь. Но уважением эти «друзья друзей» не пользовались. Продажная шкура – он и в Африке чуть дороже обыкновенных проституток. Плати и бери !

А Вова Долинов постепенно становился своим. Нормальный парень. Деловой. Жадный только.

                        *****

На этот раз он, приехав в кемпинг, привёз блатные номера под заказ, и права, отнятые на дороге его коллегами у коллег Лёни д`Артаньяна. Получив оговоренный тариф, Долинов расчувствовался.

– У вас тут вроде бильярд есть ? Сыграем партейку ?

Лёня, взглянув на часы, прикинул, что время есть. Дон прибудет часа через два. Вроде ничего важного не ожидалось, обычная встреча, так отчего же не пропустить по стаканчику, глядишь в другой раз этот плут подешевле за свои услуги сдерёт.

Игра шла с переменным успехом. Долинов оказался неплохим игроком. Пропустили по виски.

– Что, не идёт масть ? – спросил он Лёню.

– Ага. Сильный встречный ветер.– Лёня понимал толк в шутках.

Повторили. Заказали ещё.

– Слушай, – начал Лёня издалека задел на будущее, – ты бы нам скидку хоть делал. За опт. Да и деньги сейчас дорогие стали. У всех кругом голимый безнал.

– Ха ! Давай обналичу, – сказал Долинов, – но пару процентиков – мне ! Много тебе надо окешить ?

Лёня с плохо скрываемой ненавистью смотрел на сквалыгу, хищно прикидывавшего, сколько можно урвать сверху.

– Ладно, давай перекурим, – сдержанно сказал Лёня и аккуратно положил кий на стол.

Долинов достал из кармана какую-то табакерку, и склонившись в кресле колдовал с сигаретой.

– Курнёшь ? – спросил он Лёню, – Первоклассная дурь ! Отвечаю !

– Нет, – Лёня скривился, – лучше ещё выпью. И заказал себе двойную.

Помолчали, думая каждый о своём.

– Так что насчёт скидки ? – Лёня решил, что под кайфом Дольщик поплывёт, и разговор дойдёт до нужного финала. Но просчитался.

– Слушай! – Дольщика пробило, – Я и так для вас тут неоценимую работу делаю ! На службу, между прочим, каждый день хожу ! А вы все – паразиты, только и можете, что присосавшись жить !

Русские десантники имеют норов почище гасконского. Д`Артаньян завёлся с полоборота. Он схватил Дольщика за грудки и выдернул из кресла легко, словно тряпичную куклу.

– Да ты ! Гаишник ! Обнальщик !! Говнокур !! Кого ты паразитом назвал ?

Повалив его на стол, он реализовал давнюю мечту; прижав к столу локтем и налегая всем весом на барахтающееся тело, он другой рукой лупил что было дури в опостылевшую жадную морду со скоростью и сноровкой отбойного молотка. Но в таком положении достичь эффекта не удавалось; Долинов снизу хрипел, дёргался и вырывался из-под. Заплывшая харя амортизировала.

Лёня схватил бильярдный шар и что было дури засандалил прямо в хрипящий рот. Звук ломаемых зубов превзошёл по децибелам хруст при лобовом краш-тесте. От скрежещущего хруста свело скулы даже у хорошо принявшего Лёни. Но сознание его запаздывало. Он успел ещё раз шесть опустить руку с шаром на то же место, где ещё недавно был рот со щёткой усов над белыми крепкими зубами.

От последнего удара шар зашёл внутрь и застрял.

Зубов у Долинова явно больше не было. Была луза, с торчащим из неё шаром. Владелец лузы затих.

Лёня сполз с него, и медленно оглядел поле битвы. Его взгляд сфокусировался на недопитом стакане. Очень своевременно, – подумал Лёня, и залпом опрокинул в себя вискарь. Вкуса не почувствовал, но в голове прояснилось.

Пощупав пульс на шее, Лёня обнаружил, что гаишникам, похоже, для продолжения жизни зубы не нужны – жив, курилка !

Он стащил обездвиженный бурдюк, заткнутый вместо пробки шаром, на пол, кликнул персонал для уборки и вызова скорой помощи, и пошёл в холл виниться перед доном.

Дон подъехал через час, что дало Лёне возможность выстроить стратегию защиты. Дон уже был в курсе событий. Но молчал.

– Я считаю позором для нашей организации иметь дело с подобным отребьем, – так сказал Лёня. Увидав, как недоумённо вздёрнулась у дона бровь, он прибавил:

– Да любые слова будут лестны по сравнению с этим ничтожеством. Даже если говном измазать ему дверь – и то, оно застесняется такого соседства и уползёт! Да! Мы все тут не святые ! Но у каждого из нас есть честь, есть принципы, чёрт их дери ! А беспринципный негодяй, для которого важны только деньги – не лучше ли и не проще ли сразу поставить его на место ? А кроме того – он не имеет права оскорблять и провоцировать. А если бы это кто услышал ?

Это действительно был сильный аргумент, и дон был вынужден кивнуть.

Ободрённый пониманием Лёня позволил себе уйти с серьёзного тона.

– Навещу в больнице эту мечту стоматолога. Извинюсь, если надо. Оплачу ему новые зубы – пусть вставит золотые !

И навестил.

Долинов , увидев у своей койки Лёню – затрясся, но даже не вякнул.

Лёня, как и обещал, оплатил протезы жертве бильярдных фанатов. Сказано же – дело чести и принципов !

И золотозубый необидчивый Дольщик – так и служит по сей день тому, кто больше заплатит.

ЧАСТЬ IV. ГАННИБАЛ

КАННИБАЛ.

В закрытую дверь бара стучали с упорством, достойным лучшего применения. Тяжёлая дверь сотрясалась от мощных пинков. Утро не было ранним, близился полдень, время открытия, но все были уже в сборе.

В баре собрались практически все авторитетные люди. Обсуждался вопрос по организации и работе в городе сети ломбардов и два десятка бригадиров внимательно слушали Илью, изредка задавая вопросы.

Дон, по обыкновению, пил кофе за угловым столом.

Настойчивый стук настораживал. Не доблестная ли милиция, выждав подходящий момент, пока все в одном месте, ведёт себя так бесцеремонно ?

Отправили Юрика узнать, кто там ?

Юрик вернулся со странным выражением на лице :

– Говорит, что какой-то каннибал, – удивлённо доложил он, – Вроде один.

Объявив перерыв, открыли.

В полутёмный бар ввалился гигант, в двух руках он приволок по какому-то кулю, напоминавшему мешки с картошкой.

– Это ваше ? – спросил он.

При ближайшем рассмотрении это оказались Игорёк и Толик, удерживаемые амбалом за нашкодившие шкирки. Их отправляли утром наводить порядок на вновь открывшемся мини-рынке, не имеющим ещё должного покровительства.

– Ты как ? Где взял? Почему ? – взъершились пацаны.

– Да на улице валялись, я и подобрал, думаю, чего им зря валяться ? – ухмыльнулся великан. Напасть на него никто не решался, он был выше всех этих крупных парней на целую голову, и тяжелее раза в полтора, выглядев, словно тренер в юношеской секции. Тренер с детства вызывал у каждого из них в подсознании оторопь и почтение.

Стрелять в него ?– в собственном баре – ну уж, увольте.

– Ты что с ними сделал ?

– А при чём тут я ? – искренне удивился гигант. – Они что-то между собой не поделили, разодрались, да вот так и лупили друг друга, пока не попадали. Думал, пока не поубивают – не успокоятся. Крутые парни ! Чисто звери ! Вижу – лежат, думаю – замерзнут ведь ! Вот и принёс вам.

Позвали дона.

Дон впечатлился увиденным. Его любимый стаффорд, поймав и задавив крысу в подвале дома, всегда приносил её задушенный труп к ногам хозяина, в доказательство своей полезности и преданности.

Картина выдавала серьёзного человека. А серьёзный человек всегда пригодится.

Дон, исповедовавший принцип индивидуального подхода к каждому, умел поладить с героями. Он внимательно оглядел титана. На огромном, словно лифт, торсе, сидела одноглазая голова. А-а-а, так вот в чём суть, он – Ганнибал ! –догадался дон.

Присев за столик, они потолковали с часок, и победитель толиков стал, волею случая, одним из соратников дона.

На том и сговорились ; Ганнибал набрал бригаду из милых его сердцу коллег-борцов и штангистов– супертяжей, и получил овощную базу, с рынком при ней, как место для кормления.

Это был довольно сложный участок работы, учитывая специфику бизнеса и контингент участников, но Ганнибал быстро смог наладить там идеальный порядок.

Его медвежья фигура внушала уважение, как горячим южанам, прибывшим по-быстрому продать вагончик-другой мандарин, так и среди своих он не страдал от синдрома забитости. Авторитет его крепчал, известность росла, бригада понемногу расширяла сферу влияния.

Но ему ещё предстояло проявить себя, чтобы стать своим, войти в круг избранных.

Случай представился довольно скоро.

                              *****

Время наполняло предприимчивых людей излишним рвением. Все мнили себя бизнесменами. Атмосфера была пьяняще-свободной. Эту свободу приняли за безнаказанность , конечно, временно. Всегда находилось, кому поправить заблудившихся. Зачастую, в процессе поправления, популяция в городе слегка подсокращалась. За свободу платили по высшей ставке. Примеров было пруд пруди. Но каждый, ещё не поправленный, считал себя особенным, страшно умным, с ним такого не случится !

Оделаварились сразу и все. Деньги превратились в фетиш, что объяснимо после полунищего, полуголодного существования с фигой в кармане, зато с Марксом в сердце. Маркса выкинули за ненадобностью, быстрее, чем теледиктор успел договорить слово «Перестройка». А зря. Уж в чём-чём, а в экономике старик понимал.

Коммерцию трактовали весьма превратно. Сумей взять то, что плохо лежит, и не отдать, и отстоять своё перед другими претендентами. Пещерный капитализм во всей натуралистичности.

И если в тебе была хоть крошка здравого смысла, капелька свободолюбия, ген удачи, молекула смелости, атом таланта, то деньги сами плыли тебе в руки. Состояния делались за считанные месяцы.

Каждый сорвал, что сумел. Так и местные ЖКО беспрепятственно увели к себе на балансы все сети и коммуникации, зарегистрировали на кого нужно частные управляющие компании, и стали направлять счета жильцам и коммерсантам от своего имени, отруливая денежные ручейки в свою сторону.

И не было бы здесь ничего плохого, частник всегда эффективнее государства, но жадность – обратная сторона безнаказанности – не приводит обычно к счастью. Да и в самом названии – Управляющая Компания – уже крылось надувательство, управлять они не ничем умели и не хотели, полагая своей функцией исключительно перевыставление счетов от своих поставщиков конечным потребителям, предварительно помножив их на два. На эти два процента и жили.

Счета, приносимые на базу, росли в геометрической прогрессии. Посылаемые для переговоров юристы возвращались ни с чем, монополия вообще – сильная штука !

Управляющие компании народ возненавидел сильнее коммуняк, гаишников и буржуев. Вели они себя предельно вызывающе, пользуясь, что есть мочи, дырявым законодательством и правовой безграмотностью населения. Принцип исповедовался простой, как лозунг : «Будете ломаться – отключим газ !».

Народ ворчал, но платил. Куда деваться было ? Приходилось кормить всю эту присосавшуюся братию. А аппетиты у них всё росли и росли.

Это у вас какая-то иллюзия, что только нынешние чинуши заточены под воровство и ни подо что больше. Во все времена, начиная ещё с древних греков, притулившись хотя бы вползада на провластном стуле и получив в распоряжение и пользование любую печать, подавляющее большинство ранее приличных людей превращались в продажные шкуры. А если почитать Платона или Геродота, то и они, грешным делом, клеймили позором своих современников за отсутствие бессеребренности. За пару тысяч лет, не знаем, как в Греции, но наши – коммунизмом изнутри так и не пропитались.

Разница в том, что раньше хотя бы были личности, а иногда – и великие.

А сейчас наверх вынесло пену.

                        *****

Получив очередной, вздувшийся как тесто счёт, терпение лопнуло.

Взяв с собой Вовку Орла, Ганнибал направился к новоявленным повелителям воды и укротителям тепла. Генеральный директор Управляющей Компании, Борис Иванович Никаноров, бывший партработник, а ныне опупевший босс коммунального хозяйства, занимал кабинет на шестом этаже, с прекрасным видом на центр города. Протекавшая под окном река напоминала ему о полноводном потоке, текущем в направлении его славной организации. Он любил смотреть вниз, на беспрерывно катящуюся реку.

Увидев вошедших, он не сумел правильно приспособиться к моменту, и, не стирая брезгливого выражения с усатого щекастого лица, требовательным тоном приказал покинуть вон его офис и записаться на приём. Так, примерно, через месяцок-другой, он их, может, и примет.

Губы, сжатые презрительной скобкой, в подражание верховным правителям, показывали всю меру величавой брезгливости барина к сирым и убогим ничтожным ходокам. То, что он не относился ни к верхушке, ни даже к элите, будучи по статусу всего лишь вождём сантехников, в его сознании, поразительным образом, ничего не меняло. Главным в его жизни было мироощущение начальничка, от которого в чём-то зависят люди.

Надо заметить, чиновничья масса поразительно быстро мимикрирует, приобретая некие общие черты надменности и спеси, пряча за маской государственной озабоченности осознание своей паразитичности. Не успевает смениться правитель, как вся рать, сверху донизу, тут же меняет интересы, походку, манеры речи и сам язык, приспосабливаясь под нового царя, па-нима-ишь ! Опасаются, чтобы не приняли за чужого, да не выпнули волшебным пенделем в один конец, от греха подальше. Я – свой! – кричат они каждым своим жестом. И многим удаётся быть своим даже при полярной смене власти. Хамелеоны бы обзавидовались.

Осознав, что его не воспринимают за человека дела, приняв за пустопорожнего балабола, никчёмного плательщика перед лицом сурового сборщика податей, Ганнибал потерял всю свою флегматичность.

Переглянувшись с Орлом, и убедившись, что тот разделяет охватившее его чувство, Ганнибал схватил генерала тепло-водных войск за грудки и потащил к окну. Вовка услужливо распахнул рамы. Высунув забывшего про презрительную мину перекрасившегося партаппаратчика по пояс в окошко, Ганнибал прохрипел :

– Хватай за ноги!

Вовка, вскочив на подоконник, схватил за одну ногу, Ганнибал вскарабкался следом, и взялся за другую. Они вывесили его за окно как флаг. Рассчитывали помахать им снаружи, освежить ему голову. Для расширения сознания – очень полезно иногда.

– Сейчас мы тебе мозги проветрим ! Ты что, предводитель дворников, охренел, такие счета выставляешь ?

Ответа они не успели услышать.

Оставив о себе на добрую память в руках у Орла один крокодиловый туфель от Bally и один носок, под тяжестью собственного веса Борис Иваныч с жутким воем фугасного снаряда полетел вниз. Раскинув руки, он пытался зацепиться за воздух, или, может быть, планировать, но несколько безуспешно. Разлохматившаяся в полёте шевелюра оказалась несравнима с перьями по лётным качествам. Да и взлётная масса великовата, явный перегруз, вон, даже страус – и тот уже не может взлететь.

Спонтанно случившийся эксперимент доказал со всей убедительностью, что птицей он не был. Хоть и напоминал внешним видом раздутого индюка – переростка.

Внизу послышался шлепок, как будто бросили наполненный водой воздушный шарик, прям как в школьные годы.

Будь в нём ген удачи, он бы попал в заботливо собранный его же работниками с дороги сугроб, и имел бы некоторые шансы на то, чтобы продолжать радовать весь подведомственный район своей дальнейшей водоснабжающей заботой. Но природой, похоже, заложены в каждого лишь гены жадности, глупости и чинопочитания. Некоторым, правда, удаётся с этим справиться.

Попытка пробиться сквозь асфальт не эволюционировала в скачок в карьере. Даже до метро не добрался. А то, глядишь, там, и пристроился бы за своего, на какое-нибудь тёплое местечко.

– Не удержали, – печально вздохнул Ганнибал, посмотрел на оторопелого Орла, взял у него из рук модный туфель, и, повертев в руках, вышвырнул вслед за владельцем. – Надо же, кто же знал, что он настолько хитёр!… Ну чисто – как ящерица, отбросив хвост!…. Лишь бы уйти от ответственности…!

– Ты что ? Зачем ? – спросил оглоушенный Орёл.

– А зачем нам один туфель ? Да и размер явно не твой, – удивился в ответ Ганнибал.

– Да я не про туфель…

– А-а-а, ты про этого….Икара… Так если спросят – скажи – мы зашли, а он чего-то испугался и сам выпрыгнул. Его, совесть, быть может, заела. Мироед. Кровопийца. Угнетатель трудового народа. Запомнил ?

Взяв Орла под руку, он непоспешно побрёл к выходу.

К слову, так и случилось. Милиция зафиксировала самоубийство. Абсолютно неясно, приложил ли тут кто свою руку, помывшую руку дознавателей, либо просто было им неохота работать, факт остаётся фактом ; милиция подтвердила, что и у коммунальщиков просыпаются невыразимые муки совести.

Однако слухами земля полнилась, и новый руководитель славной управляющей компании, сменивший улетевшего в прошлое Никанорова, наотрез отказывался иметь дела с такими неуравновешанными контрагентами. На базе пришлось пробурить скважины для водоснабжения и построить угольную котельную для обогрева. Но истраченные деньги окупились достаточно быстро.

                  *****

Ганнибал стремительно превращался в значимую силу.

Его команда, небольшая по численности, относительно, например, шрековских бригад, внушала всем почтительный трепет. Невозмутимые, уверенные в себе, флегматичные гиганты, которые не орали, не истерили, просто хмуро интересовались – «Не будет ли любезен многоуважаемый джинн…?» вызывали страх. Спокойная сила пугала гораздо больше.

Они проявляли чудеса находчивости. По спортивной привычке, всё или ничего, они принялись методично прочёсывать округу, забираясь всё шире и шире. От намётанного уже взгляда не мог укрыться ни один источник дополнительного дохода.

Назначили каталам определённый процент, обязательный к выплате. Взамен обязались защищать их от насилия со стороны обобранных, но пытающихся пустить в ход силу, горячих приезжих, растолковывая, что так дела не ведутся. Проиграл – плати !

Объезжали район за районом в поисках росших, как грибы, автостоянок.

Обложили данью нелегальных таксистов, приторговывающих по ночам дефицитной водкой. Попадались бани – гребли под себя и бани.

Вновь открывающиеся ларьки, магазины, парикмахерские, и просто стихийно оборудованные мини-рынки, все виды извлечения доходов облагались не обременительным, но неизбежным налогом.

На спорт. На защиту славы родины! Скидываемся, ребятки !

И попробуй возрази !

Неизбежно нарушались чьи-то интересы, что приводило к предсказуемым последствиям.

Выезжая со своей базы, Ганнибал увидел на повороте перекрывавшую ему выезд девятку, и начал притормаживать. Сейчас же из-за открытых дверей двое открыли огонь. Стреляли неумело, из пистолетов. Насмотрятся американских боевиков, и каждый хрящ мнит себя крутым морпехом, а ты возьми, попади – в двигающийся-то объект !

Ганнибал схватился за обрез, который всегда возил с собой. Выскочив из машины, он с двух стволов шарахнул в ответ. Заряжал он всегда жаканами на медведя. Дверцу у девятки оторвало как листок с календаря. Прятавшийся за ней один из стрелков рухнул наземь и заблажил, забился в корчах. Разве дверца жигулей надежная защита ? Положительно, один вред от Голливуда.

Водитель, сидевший за рулём, сориентировался на раз; не дожидаясь, когда наступит и его очередь с таким же темпераментом укатывать землю, он врубил скорость и с диким визгом, оставляя за собой на асфальте куски горящей резины и чёрный шлейф, видимо, завесу, для прикрытия отступления, не хуже осьминога, выжимая из девятки на сто конских сил больше, чем было заложено на заводе, рванул в сторону Монако. По слухам, именно там проходил этап Формулы-1.

Второй охотник, оставшись один в чистом поле, как на сцене, и, внезапно поменявшись с жертвой местами, сначала растерялся, но и его выручили инстинкты. Побежал, с места включив форсаж. Похоже, среди его предков тоже были осьминоги. Он с треском испускал облака выхлопных газов, но они, к его несчастью, не сгущались в чёрнильное облако. Оставалось только надеяться на выносливость ног, которыми он и работал с феерической быстротой, всеми восемью.

Ганнибал ринулся было за ним, но быстро сдулся. Куда там ! Махая наганом, стрелок бежал, побивая все рекорды скорости. По пути он обогнал свою девятку, даже не заметив этого. Наверное, ему тоже хотелось в Монако – занять место в первых рядах.

Да ладно, главное, что стреляться он больше не хотел. Так себе дуэлянт.

– Пульс – двести. Скорость – триста. Направление – нахер-северо-нахер, – провожая его глазами, сказал сам себе Ганнибал, и пошёл обратно.

Вернувшись, он склонился над раненым, покачивая в руках обрез. Стрелок, глядя на одноглазую смерть, замолчал, с испугом дыша через раз. Стоны пошли внутрь.

– Чей, ты, дружок ? – спросила его смерть, – Кто послал тебя ?

Заказчиком оказался Дюша, бывший его соратник, спортсмен-каратист. Он недавно откололся от их бригады, сколотил свою банду из самбистов-каратистов, и шакалил по окраинам, добывая на пропитание изуверскими способами. Его кийяшники вели себя как отморозки, оставляя в погоне за наживой кровавые следы.

Сказать, что Ганнибал обиделся на него – было бы неверным. Ну, повёлся парень на деньги и власть, – его проблема. Но в интересах дела требовалось ситуацию вернуть под контроль, загнать в стойло.

Кроме того, мало кому нравится ощущать себя мишенью.

По городу началась эпидемия. Характерной внешности крепких парней поразил странный мор; то в парке найдут задушенным; то – некто около магазина подскользнулся, ударился о поребрик, всю голову размозжил; а кто – в подъезде упал, сломав шейные позвонки, да так неудачно, что установить, сначала упал, потом сломал, или же наоборот – не представлялось возможным.

Что же они так разом разучились держаться на ногах, а ещё бывшие руко– и ногомахатели…

Или неведомый Человек-Паук нашёл себе занятие по душе, побеждая зло ?

Да и пёс бы с ними, кто их считать будет ? Никому не жалко, только в городе чище становится.

Лишь боевые дружки покойников, с Дюшей во главе, беспрестанно ездили в сторону кладбища, то могилку оформить, то барельеф заказать. Всю центральную аллею заняли претенциозные монументы павших Дюшиных бойцов.

Вскоре милиции надоело.

Дону позвонил лично полковник Карякин, главный по оргпреступности, просил зайти на чашку чая. Есть предложения, от которых невозможно отказаться. Наутро дон был у него в кабинете.

– Неспокойно в городе стало, – ворчливо сообщил ему Карякин, – у нас нет пока достаточных доказательств, но, как Вы понимаете, возьмём одного, другого, третьего – доказательства добудем. Поговаривают, что к Вашему мнению, по каким-то неведомым причинам, прислушиваются, так нельзя ли шепнуть нужным людям о принципах мирного сосуществования ? Деньги надо делать ! А они тут счёты сводят, длиной да толщиной, понимаешь, меряются….Как дети ! Возражения ?

Возражать было нечего, полковник дело говорил. Дон обещал сделать всё возможное.

Дюша встречаться с Ганнибалом категорически не желал. Может, оно и к лучшему. Ещё не остыли обиды, могли по горячке и перестрелять друг друга. Отправили посредником Илюшу, его никто не опасался, все знали, что он при доне осуществлял мозговые функции, не карательные.

Дюше предложили шикарные условия. Вместо мелких ларьков да копеечных наездов на случайных коммерсантов, ему предложили взять контроль над двумя десятками АЗС. Заправки – это был качественно другой уровень, совсем иной доход. Конечно, как и остальные, половину доходов он обязан был отдавать. Но всё же, всё же, это поднимало его из рядовых бригадиров, промышлявших, в сущности, разбоем, в городскую элиту.

Дюша, поколебавшись, согласился. Колебания его были вызваны только одной причиной. Он осознавал, что сейчас никто не нарушит мирный договор, но вот впоследствии, по прошествии двух-трёх лет, когда былое порастёт мхом, его жизнь будет оцениваться в грошик.

Ну, ничего, – решил он, – накопим пока силы, деньги, связи…а там посмотрим ещё, кто кого.

Да и не так уж просто было бы его прикончить, привычка держаться всегда настороже вырабатывается быстро. По-другому не выжить в этом мире.

*****

Ганнибал держал бригаду в ежовых рукавицах. Конечно, все и так были собранными, приученными к дисциплине, но он не давал парням расслабиться. Когда другие, завершив трудовую неделю, шли в бары, бани и по бабам, он гонял своих борцов в зал, держать форму. Кто не мог бороться – качайся, долби грушу, да просто отжимайся ! Двести раз ! Отдохнул ? Повтори !

Он знал, как быстро засасывает лёгкая красивая жизнь, превращая сплочённую бригаду в деморализованное, ни на что ни годное стадо. Попасться ему пьяным было чревато. Премии лишал сразу, это понятно, но мог, сгоряча, и в узел завязать.

При словах «выходные», он морщился, как от зубной боли.

– Вы, малыши, нашу команду с заводом не перепутали ? – спрашивал он, тыкая сосисочным пальцем куда-то себе за спину, – Говорят им там позарез нужны бетонщики и фрезеровщики.

Уставшие, жаждущие отдыха малыши, недовольно отползали. Но он не был жаден, был справедлив, и любой из бойцов был готов за него на многое, если не на всё.

Он нашёл себе увлечение по душе. Тогда только-только зарождались новомодные «бои без правил» и Ганнибал с удовольствием окунулся в этот мир. Он выходил на ринг, монструозный великан, поколачивал противников будто шутя, избивая в кровь в первой же схватке, словно они не были способны к сопротивлению. За много лет борцовской карьеры он научился видеть противника, чувствовать его. Он, вообще-то, ещё в юности стал чемпионом страны. А во времена СССР борцовская слава даром не давалась.

Работая на опережение, он укладывал соперников на пол стремительнее, чем те успевали выработать хоть какую-то тактику боя. Он успевал двигаться быстрее любого, что было удивительным, при его то габаритах !

По мощи и напору ему не было равных. Шагающий экскаватор, своим ковшом крушивший окружающую картонную рать.

Доставалось и ему, как без этого. Но он в этих кровавых драках молодел душой, возвращаясь в свою энергичную юность. Может же кто-то родиться художником или музыкантом ? Он был рождён гладиатором. Спокойная жизнь тяготила его, а здесь повсюду был голимый адреналин. Зевнёшь – и в нокаут. Зевать категорически не хотелось.

Но потихоньку, в процессе отборочных соревнований, все призовые места почему-то заняли сплошь спецназовцы, разномастные собровцы да омоновцы. Жюри, преимущественно состоявшее из них же, отдавало победу своему. По очкам, говорили они.

Это не было справедливым, и Ганнибал понемногу охладел к боям.

Когда он снялся с дальнейшего участия, в жюри облегчённо выдохнули.

                        *****

– Дело прошлое…, – сказал дон, попивая кофе за своим любимым столиком, – Расскажи, чего уж там…

И Ганнибал, слегка стесняясь, рассказал.

Завязав со спортом, он, чтобы прокормить семью, подрабатывал на табачную компанию, развозил сигареты. Ничего зазорного, работа как работа, платили ему не скупясь, на жизнь хватало. Как всегда, утром привез заказ, занёс коробку в ларёк, и сидел внутри, ждал, когда проверят и примут по накладной. Хорошая симпатичная девчонка Неля, умница, прирождённый продавец, налила чайку, да и зацепились, за жизнь болтая. Кстати, умная толковая девка, ей цены нет ! Возьмите к себе, не пожалеете !

Нагло постучав в окошко ларька, и до смерти напугав требованием «За крышу кто платить будет ?» высунувшуюся продавщицу, обычную деревенскую девчонку, не привыкшую ещё к городскому укладу, Толик, войдя в раж, увидев заменившее продавщицу в окошке одноглазое лицо, какого-то, вероятно, грузчика– инвалида, сунул тому без лишних слов кулаком в уцелевший глаз. Лицо исчезло. Подойдя к дверям ларька с обратной стороны, имея ввиду получить положенную дань, крутые рэкетиры неожиданно увидели, как в дверной проём, наклонившись, чтобы пролезть, вылезает наружу гориллоподобный одноглазый мужик, и они успели только представиться, что они из бара Корлеоне, как мужик взял их за шиворот и что было мочи звезданул лбами друг об дружку.

Так разбежавшийся баран побеждает соперника многократно вытренированным об забор ударом. Игорёк и Толик были боксёры, и лбы у них тоже были тренированные, не хуже чем у бараньего вожака, но рауш-наркоз был силён и подействовал мгновенно.

Закинув недотёпистых мафиози в грузовичок, между коробками с табаком, он привёз их в бар, откуда они вышли в столь опасный поход. Взявшись поудобнее, так вышло, что за шиворот, притащил внутрь, и передал с рук на руки в целости и сохранности. Ну, почти…

Как живые. Только спят. Притомились в трудах праведных. Ничо, проснутся зато поумневшими.

А что с ними, гопниками, прикажете делать, если они с простейшим поручением не смогли справиться ? Даже поговорить по душам не умеют. А сила – не всегда хороша. На любую силу всегда найдётся противодействие.

И, внезапно осекшись, посмотрев на дона, прибавил :

– Ну-у… почти на любую.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ ОРЛА.

Володя Соколовский был мастером спорта по борьбе, огромный увалень, глыба, гора мышц, с ладонями размером с колесо. Лысая шишковатая голова с поломанными ушами казалась мелкой, птичьей на этой скале, оправдывая фамилию.

Он хромал на одну ногу, сказывалась травма, полученная на ринге в далёком спортивном прошлом.

Обратившись как-то за помощью в средствах на лечение к Ганнибалу, с которым вместе уминали они маты в юношеской ещё сборной, он неожиданно подивился, как обрадовался, расцвёл, увидав его, старый товарищ. Похлопав друг друга по могучим спинам дружескими шлепками, от чего у обычного человека позвоночник осыпался бы как песок в песочных часах, они же оба лишь довольно покряхтывали, уселись вспоминать молодость. Воспоминания засосали. Эх, где мои семнадцать лет! Подтаяв душой, перешли к дню сегодняшнему. Без экивоков Володя обсказал просьбу. Ганнибал, не раздумывая, выдал Соколку сумму вдвое большую, сказав, что нужно запастись на врачей, на питание, то да сё, да и семья должна на что-то жить, пока кормилец в лазарете, наказав после лечения обязательно заехать, обсудить вопрос по трудоустройству. Соколок, перебивавшийся мелкими заработками от случая к случаю, благодарственно полез обниматься.

– После благодарить будешь, – проворчал Ганнибал, – лечись давай, сначала.

Спустя пару месяцев Соколовский прибыл для несения новой своей службы.

– Что, новый хозяин, надо ? – вместо приветствия отшутился он.

В Организации был незыблемый закон, новичка, кто бы он ни был, следовало испытать. Называлось – боевое крещение. Исключений не делалось ни для кого, а с бригадиров, буде они пытались поручиться за нового члена без всякой проверки, взыскивали жестоко, вплоть до разжалования в рядовые бойцы. Поэтому долгое время «засланных казачков» в Организации не было, да никто и не желал их появления. Впрочем, и на этот случай был предусмотрен аварийный вариант. Так что у Ганнибала не мелькнуло и тени сомнения об обязательности тщательной проверки. Годы, он знал, сильно меняли людей.

Боевое крещение Вовка прошёл в Дюссельдорфе, где жировал на украденные деньги Миша Кассель, известный всему городу, а спортсменам особенно, торговец медпрепаратами. Поняв, что спорт в результате распада СССР стал загибаться, идеология стухла, деньги на спорт не выделялись, на пенсии бы наскрести, и где же спортивному миру взять на ненужные теперь анаболики, он сменил сферу приложения своей многотрудной деятельности, и умудрился провернуть ловкую аферу. Купив два вагона шоколада, он оформил кредит под залог товара, не поленившись обойти все банки города.

Берите пример, дети, бывают такие не ленивые бизнесмены.

Надо быть объективным, дали денег ему отнюдь не все, а давшие – не столько, сколько он рассчитывал, но и того, что набралось по сусекам, было более чем достаточно. Продав после этого шоколад, а заодно уж квартиру и машину, он вспомнил о своих немецких корнях, и быстро выхлопотав себе гражданство, отбыл на новую родину, даже не сочтя нужным попрощаться с банкирами. Похоже, смертельно обиделся, что не дали требуемую сумму, нанеся ему оскорбление своим недоверием. Человек с тонкой душевной организацией. Таких, с чувствительной душой, было по стране много тогда.

Толстокожие банкиры, с чёрствым и алчным нутром, люди без совести и жалости, жирующие на чужих бедах паразиты, посмели счесть его обиду неуважительной причиной для невозврата кредита и потянулись за помощью к людям дела. К дону.

В те годы безудержного ежедневного падения рубля в пропасть, шансы вернуть деньги, даже с процентами, были неплохи. Следовало просто изъять их в Германии, в валюте, а упавший вдвое за это время рубль давал весьма доходную возможность заработать всем участникам, естественно, при возврате по номиналу на день потери кредита.

Была, правда, небольшая загвоздка ; Кассель должен был сильно захотеть вернуть долг. А вот для этого и был людям нужен дон, с его талантом убеждения, с ласковыми речами и добрым взглядом. Ну невозможно же отказать, когда просит такой чудесный человек !

Поиски подзатянулись. Умный Кассель не лез в публичное пространство, не искал друзей в эмигрантских кругах. Но жить вовсе изгоем он не мог, неизбежно приходилось ему и лечиться, и с государством контактировать, а при тотальном любви немцев к порядку, в том числе и в бумагах, установить его точный адрес было делом времени.

Наладить с ним связь решили сразу на месте, для достижения нужного эффекта. Терять время на бесплодные разговоры сочли излишним.

Илюша в баре передал борцам папку с документами, где были паспорта с их фотографиями, но на чужие имена, с уже полученными визами, билеты, пачку командировочных в валюте, и устную инструкцию. Инструкция гласила, что делать, как делать, но главное – не попасться. Немецкие полиционеры очень сильно отличались от родных, местных жуликоборцев, и могли не согласиться обменять денежные знаки на свою временно возникшую слепоту. Тюрьмы, конечно, там комфортнее наших некоторых санаториев, кормят, опять-таки, от души и от пуза, но желательно было воздержаться от местной прописки на длительный срок.

Ганнибал и Соколок, выслушав инструкцию, покивали. Вопросов не было принято задавать, но, помявшись, один вопрос от них всё ж таки прозвучал : что делать в непредвиденных случаях ? здесь –то понятно, а там – басурмания !

Илья вдумчиво посмотрел на лесных великанов, пожевал губами, поправил очки и произнёс: «Давай посмотрим правде … в кимоно», – добавив, что в крайнем случае, позвонить им дать обязаны, вот пусть и позвонят. Жёнам. Сюда не надо. Что-нибудь придумаем. Своих не бросаем. Но, надеемся, что непредвиденных случаев не будет. Инструкцию повторить ?»

Великаны, устыдившись, отрицательно помотали головами. Забрав папку, они поехали складывать пожитки, костюмы да кроссовки. Мало ли времени раньше по сборам кочевали ?

Последний раз гансов видали они у себя в зале, когда боролись с ними за чемпионский титул. Ганнибал сборол своего влёгкую, он вообще в своей жизни борол всех подряд, как каток. Вовка проиграл, и имел потому на них зуб, надеясь на реванш. Да, не срослось тогда. Вот сейчас и посчитаемся…

Германия произвела впечатление. Аккуратные домики вековых возрастов прилипли друг к другу. Чисто выметенные тротуары, ровные дороги и транспорт по расписанию заставлял усомниться в некоторых убеждениях, успешно внедрённых в сознание со школьной скамьи. Борцы не каждый день тренируют мозг, это верно, недосуг им, на все мышцы времени в сутках не напасёшься, но тут не требовались недюжинные усилия по осмыслению окружающей реальности.

Дивный новый мир являл разительный контраст с привычной обстановкой немытой отчизны. Так это они ещё спортзалов не видели ! В немецких спортзалах можно было есть прямо с пола.

Зайдя в попавшуюся на пути харчевню, заказали по супчику. Принесли по кастрюльке, размером с приличный бачок. Из примерно такого же бачка Ганнибал кормил дома ротвейлера.

Если б не их тренер, с детства приучивший не сдаваться, пока не победишь, то по полкастрюльки пришлось бы оставить врагу.

Утирая пот со лба, одолели. Отказавшись от горячего и десерта, подивились сумме счёта. За такие же деньги дома можно было б отобедать всей командой, да плюс второе, да плюс компот. С плюшкой.

Время позволяло, погодка шептала, отчего ж было чемпиону страны в компании с заслуженным мастером спорта не прошвырнуться по центру, не поглазеть на фрицев, не показать себя ?

Музеи и театры не были заявлены в программе наших путешественников. Но, гуляя вечером по Шэдоу-штрассе, разглядывая витрины дорогих бутиков и шикарные автомобили, из которых высаживались дамы, сплошь в мехах и бриллиантах, они терзались очевидным вопросом – а где же при них армии вооружённых телохранителей ?

Борцы всерьёз задумались, что они, слаженной командой, трудясь вполсилы, набрали бы тут ведро алмазов и грузовик шуб за один вечер. Главное – без риска !

«Старый город» представлял собой самую длинную пивную стойку в мире. Бродя вдоль нескончаемой вереницы разнообразнейших ресторанов, на второй сотне они бросили их считать, да к тем ресторанам ещё и баров кругом несметное множество, и около каждого столики, столики, люди, люди.

Вероятно, в период лактации могучие груди немецких фройляйн вырабатывают напиток «Ячменный Колос». И светловолосым, голубоглазым милым немецким детишкам этот вкус – как вкус самой жизни. Подрастя, бодрые, румяные, респектабельные дядьки поглощают привычный напиток с утра до вечера. Этакая демонстрация, только стоячая. Всё-всё-всё пространство вокруг забито стойками, вдоль которых стоят люди со стаканчиком пива. Все общаются, все веселы, всем хорошо. И все при этом не агрессивны. Восьмое чудо света.

Деться некуда, взяли по пиву, стоя у столика по привычке прикинули, что ведь посмотри – все рестораны битком набиты валютной публикой, и не стоит ли нам тут поселиться, кочуя из кабака в кабак с гастрольным номером «А ну-ка, покажи мне Ваш карманчик!», выдаивая лохов на деньги ?

Дисциплина победила, чувство долга звало на выполнение поставленной задачи.

В отель поехали на трамвае. Внимательно приглядывая за входящими, решили, что раз никто не платит, то и мы не будем. Мысль о проездном со скидкой у бережливых немцев – не посетила их огромные головы. Вот такими полуторацентнерными зайчишками и доехали без приключений. И сильно не повезло бы контролёрам, вздумай они проверить билеты у незакатившейся ещё славы СССР.

                  *****

Следующий день был полон хлопот.

Высмотрев на окраине древний опелёк, наверное чуть младше их по возрасту, покрытый пылью в палец толщиной, справедливо решили, что его уж точно искать несколько дней никто не будет, раз он тут прирос. Угнать его оказалось несложно, в нём даже сигналки не было.

Поехали по городу, в поисках снаряжения, обуви и подручных материалов. Это было куда как непросто. По-немецки приятели на двоих знали только «шнапс», «бир» и «айсбан». Ну ещё «хенде хох». Вряд ли с этим словарным запасом у них вышла бы осмысленная беседа с прохожими. Хотя, при правильном применении «хенде хох!», у них бы были отличные шансы наскрести на «шнапс», «бир» и «айсбан».

А меж тем, найти нужные магазины было крайне важно. Спасли знаменитые немецкие супермаркеты, в которых можно было купить хоть продукты, хоть непродукты, хоть лопаты с вилами.

Ещё был нужен магазин зверушек, но нашли и его.

Закупив требуемое, поехали искать домик Касселя, изучать местность и прорабатывать пути отхода.

Кассель жил в таунхаусе в пригороде, практически в лесу. Новая семёрка БМВ стояла у заборчика. Погуляв до вечера вдоль таунхаусов, убедившись, что их клиент использует именно этот автомобиль, удовлетворённые разведчики отправились на отдых.

Для начала план предусматривал предупреждение ; нарисовали из баллончика чёрной несмываемой краской на капоте его нового БМВ «Отдай деньги!». Соколовский увлёкся, размахнулся и крайняя «и» с восклицательным знаком уже не влезли. Пришлось дорисовать их на правом крыле. Никто не рассчитывал всерьёз, что этого граффити будет достаточно, однако сигнал посылался ясный : мы тебя нашли, мы знаем где ты и кто ты, и лучше бы тебе быть умницей. Жить всегда лучше, чем не жить.

Авось и вправду, раскается, да и рассчитается за старое…

Следующую неделю следовало выждать. Посмотреть, что он будет предпринимать, да и полицейскую реакцию не грех оценить.

Недельный выпас плодов не принёс.

БМВ, правда, пару дней не было, потом Кассель приехал на ней, запарковав где обычно.

Они плохо оценили немецкий сервис. Отмыли, гады. А может, и капот покрасили. Или поменяли. Хрен их разберёшь, всё у них не как у людей устроено.

Позвонив жене, Ганнибал выяснил, что команды возвращаться со сборов не поступало. Деньги, значит, не отдал, старый окурок ! Не проняло. Бывает.

Парламентёры зря потратили время и потому взъярились.

Смелость, она тоже не бесконечна. Тут ведь как – не смерть страшна … Страх страшен !

Не страшно умереть в бою, не страшно – за идею, за честь, за идеалы…

А вот умирать за жадность страшно ! И за глупость страшно !

Воленс-неволенс, пришлось перейти ко второй части марлезонского балета. Ничо, попросишь ты ещё у меня глоток воздуха…. Постучишь ещё ладошкой по татами…

Следующий день покажет, что русские прусских всегда бивали !

Следующим днём доехали до кассельского дома без приключений, отобедав по пути. Война войной, обед по расписанию !

Забравшись на крышу БМВ, Вовка принялся рубить дыру.

В крыше.

Топором.

Стоял скрежет и лязг на всю округу, особенно, когда он выдёргивал топор. По счастью, металл в машиностроении тонок; жесть. Это ведь не танк рубить. Так что знай себе маши с замахом. Да дрова у бабки в деревне тяжелее колоть !

Рубить ночью было нецелесообразно, соседи бы быстро полицию вызвали. Ночной покой у немцев -это святое ! А так, среди бела дня, мало ли что ? Может автомастер трудится ?

Или дизайнер…

Бомболюк, к примеру, делает, для последующей переделки в Мессершмит !

Или, жарко стало человеку, вот и ладит себе кабриолет, согласно собственному вкусу. Его право.

Быстро управившись с изготовлением люка в крыше ранее бракованной БМВ, ну явно недоделанный же был экземпляр ! – Вовка достал из мешка купленную специально по такому случаю в зоомагазине крысу. Крыса к этому моменту была уже нежива, отдав свою молодую жизнь за счастье и светлое обеспеченное будущее трудового банковского народа. Забросив её трупик на водительское сиденье, Вовка увидел, как отвалилась от тельца при ударе тщательно прилаженная, после отрубания, голова. Жаль. Но времени лезть и снова примастыривать уже не было.

Спрыгнув на землю, он юркнул в Опель и Ганнибал дал по газам.

Кассель, сидя дома, слышал жуткий металлический скрежет, орала сигналка, но выйти он постеснялся. Наверное, просто не запасся хлебом-солью для дорогих гостей. Или не хотел сбить воодушевление у дизайнера. Ишь, как вдохновенно руками машет !

Угнанный рыдван бросили у супермаркета, и ушли пешком.

Арендовали в ближайшем рентакаре машину, сунув приёмщице вместо прав – комсомольский билет, куда была вклеена фотография одного очень известного, на просторах Союза певца. Тоже лысого, чисто для сходства взяли. Уехали до Берлина, и уже оттуда спокойно вернулись домой на туравтобусе, в составе туристической группы любознательных соотечественников. По пути ещё и Польшу посетили.

Европа им поглянулась, доложили они Илюше. Язык только собачачий, да цены кусачие. Но если партия вновь отправит – так топоры в магазине ещё остались. Они проверяли. Вовку, с подачи острого на язык Ильи, среди своих переименовали в Вову-Орла, так его до сих пор все и кличут.

Спустя пару недель, вызвавший их Илюша раздал заплечных дел мастерам по пухлому конверту с благодарностью. Кассель, судя по всему, оценил деликатность поручения, с блеском исполненного работниками ножа и топора. Взвесив дальнейшее развитие событий, он пришёл к неутешительному выводу, что платить придётся. Либо он свои годы так и будет доживать в бегах, а тогда зачем нужны деньги ?

Он счёл излишним выражение своего восхищения поставленной сценой, оставив при себе бурные овации и приглашение исполнителей на-бис. И намёк с грызуном был прозрачен до дрожи. Крыску, конечно, жалко, но неизвестно чего они во второй раз отрубят, с их мастерским владением топорами. Ремесленники.

Тютельники.

Виртуозы Москвы !

ТОЛИК МУХАЧ.

Толик, поздний ребёнок, жил со старушкой мамой. Отец его ушёл в стародавние времена, не выдержав едкого и склочного характера жены, и жил отдельно, когда Толя ещё заканчивал школу. Мужик он был дюжий, крепкий, с руками и головой, работал мастером в мартеновском цехе, на заводе его ценили. Являясь цельный натурой, пытался он привить недомеристому и худосочному сыну простые и понятные принципы, растолковывая, что не размерами меряется человек, но своим упорством, своими поступками и отношением с окружающими.

Частично, чтобы доказать отцу, что и он чего-то стоит, Толик, хоть и был самым мелким и хилым на динамовском стадионе, изо дня в день долбил грушу в секции, не пропуская ни занятия, так и стал тихой сапой чемпионом города по боксу в лёгком весе. Мухач.

Во флоте три года пролетели незаметно, вернувшись, обнаружил Толик, что все дружки уже пристроены по бригадам да по шайкам, и промышляют выколачиванием денег из вылупившегося из ниоткуда класса новых буржуинов, и не только на печенье и варенье, но хватало им и на все прочие жизненные радости.

Осмотревшись, отказался он от всех их лестных предложений, не хотел шестерить на посылках, и быстро сколотил вокруг себя банду из дюжины себе подобных, отбирая деньги у разжиревшей фарцы и частных таксистов. В процессе начавшейся по городу войны за территорию и за чужих коммерсантов, устранения разрозненных и слабых конкурентов, жесточайшего отстрела непокорных, быстро смекнул Толик, за кем сила, и пришлось ему влиться в организацию дона, с неизбежным Шреком в качестве непосредственного командира и Илюшей в качестве дотошного счетовода совместных теперь доходов.

Впрочем, жил и работал он вполне автономно, как и другие бригады, никто не докучал ему, поучая как жить и с кем пить, и лишь в моменты серьёзных противостояний приходилось ему наезжать в бар за приказами свыше. Как и все прочие, доходы они теперь половинили, но и им зачастую стали подкидывать выгодное и прибыльное дельце. Для начала им выделили для контроля несколько ларьков на привокзальной площади, и получаемые еженедельно оттуда регулярные дивиденды мгновенно превзошли их прежние разовые и рискованные хапки. Получив явное доказательство того, что от такой сделки они остались в несомненном выигрыше, Толик с бригадой перешли к службе на нового босса не за страх, а за совесть.

Толик был изначально бесстрашен, невероятно нагл и вызывающе лих. Ему по плечу были самые дерзкие выходки.

Всё сходило ему с рук.

Он и в отряд свой набирал таких же лихих, бесбашенных, но и сам любил и умел работать в одиночку, подавая подчинённым вдохновляющий пример.

Таким образом и получил он поручение разобраться с компьютерной фирмой, не желавшей рассчитываться с банками по кредитам. Директор фирмы, толстый увалень по кличке Барсук, громовым голосом прилюдно и постоянно клял всех, – сингапурских партнёров, местных таможенников, районных налоговиков, ментов и собственных грузчиков, обвиняя их в мздоимстве, алчности, воровстве и вымогательстве, препятствующих получению прибыли с малорентабельной торговли. Хотя ни для кого не было секретом, что на компьютерах проворачивались многие миллионы, позволившие Барсуку купить шикарный офис в центре города и отделать его резными дубовыми панелями и цветными витражами ручной работы, оформив его при этом, естественно, на маму. Строил он себе шикарный трехэтажный дом и летал на отдых в Испанию, где у него, по слухам, также была вилла у моря, вот только на возврат банковских займов тех миллионов у Барсука никак не хватало. Банкиры обратились за помощью к дону, посулив обычную долю, рутина тех лет, мелкий стежок на лоскутном одеяле, покрывающем бизнесы того периода, времён первоначального накопления капитала и опыта.

Продумав и разработав план по вразумлению грешника, Илье выдали исходные данные и помповое семизарядное ружьё, с наказом не перестараться, сумма была нешуточной и должник был нужен живой, здоровый, но раскаявшийся. Аутодафе было назначено сверху и не нуждалось в уточнениях и рассуждениях. Следовало точно и доходчиво донести до обиженного мытарями пахотника смысл таких понятий как долговое обязательство.

Ильей же, по размышлении, дело было поручено Толе. Тот взялся с рвением и основательностью, обошёл весь ареал барсучьего обитания и слегка приуныл.

Живший в доме прямо напротив Главного управления по борьбе с организованной преступностью Барсук не чуял опасности. Каждый прохожий во дворе мог оказаться членом этого могущественного отдела, спешащим на свою службу и преступления в этом районе были редкостью.

В его подъезде дежурила круглосуточная охрана, там, этажом ниже, жил какой-то почётный коммунист, чуть ли не друг самого Ленина, сохранившийся в стране в единственном экземпляре, и его берегли как реликвию. Подъезд следовало исключить, войти туда, конечно, можно, выйти вот после оглушительно громкого взывания к барсучьей совести – будет затруднительно.

По утрам за Барсуком приезжала машина с водилой, служившим заодно и охранником. Охранник шёл к подъезду, сопровождал босса, распахивал ему правую дверь, быстро обегал машину, садился за руль и мчал в офис. Вход в офис был изнутри здания, машина проезжала ворота с охраной, почти не притормаживая, всех остальных тормозили и досматривали. Офис, как сцена для спектакля, также отпадал. Безопасность ему обеспечивали бывшие профессионалы, и обеспечивали, надо сказать, на должном уровне. Наняв себе охрану в офис из бывших ментов, Барсук чувствовал себя в полном ажуре.

Деньги в те времена были страшно дорогие, по проценту в день считалось вполне по-божески, и прокрутив их лишние полгода, ввезя в страну дополнительных несколько партий компьютеров, Барсук становился раз в десять богаче. А уж с этих барышей можно и рассчитаться с банкирами, конечно, предварительно как следует поторговавшись, чтобы скостили пени и проценты, если они вообще хотят получить свои денежки.

Единственная закавыка не попавшая в барсуковские умозаключения, состояла в том, что заказ на него был принят, и работа по этой причине, должна быть сделана вне зависимости от внешних факторов.

Просидев во дворе у Барсука всю неделю, Толик решил, что внезапность – лучшее орудие. Он не читал трудов Клаузевица, и лишь краем уха слыхал про Наполеона, но нет никаких сомнений, что эти признанные гении сражений одобрили бы его начинания.

Приобретя под помповик туристический рюкзак, он прорезал в нём дыру, чтобы рукой держать ружьё готовым к бою, из прочей амуниции он выбрал гитару, исключительно для целей отвлечения внимания. Утром, усевшись у соседнего подъезда, он, в шапке и очках, старательно настраивал гитару, изображая ожидающего друзей любителя пеших прогулок по лесам и юдолям.

В обычное время за Барсуком прибыла машина. Увидев привычную картину вышедшего из дверей Барсука в сопровождении охранника, Толя встал, закинул гитару за спину, и вполне объяснимо понёс рюкзак в руках, двигаясь к объекту своего интереса. Подойдя к машине, Барсук, как обычно, разместил себя справа, а охранник, усевшись за руль, завёл двигатель. Подоспевший в этот момент лесной бард поднёс свой рюкзак вплотную к задней правой двери и выстрелил. Выстрелом вынесло и заднее стекло. Оглушённый грохотом водитель быстро сориентировался и нажал на педаль, машина, взревев, унеслась.

Толик, не торопясь, свернул за угол и перешёл на бег. Пробежав несколько дворов, он раскидывал в пути по разным мусорным контейнерам гитару, очки, шапку и рюкзак, на ходу перепаковав ружьё в заготовленную сумку для теннисных ракеток, и степенно, спортсмен-профессионал в престижном, президентском виде спорта, вышел на бульвар. Встав на остановке, затерялся среди ожидающих и уехал на первом подошедшем троллейбусе.

Урок был усвоен с благодарностью. Барсук отнюдь не был глупым человеком и довольно быстро осознал, что если бы хотели свести с ним счёты, то ружьё бы приставили к передней двери, и что толку было бы в том, что профессиональный водила быстро увёз бы с места событий его тело с дырой, размером с блюдце, в умной голове. Следовало понять это за предупреждение. Но он также осознал и простой факт, что когда захотят его убить, то никакая охрана не сможет спасти его от возмездия. Резонно решив, что он не Дункан МакЛауд, а деньги – дело наживное, приоритеты были им расставлены на сей раз правильно. Поэтому на следующий день он, уже из Испании, позвонил кредиторам и сказал, что будет счастлив произвести все выплаты в ближайшую неделю. Включая проценты и пени.

И счастлив был Илья, и был счастлив дон, и были счастливы банкиры дона..…

                              *****

Толик любил машины, любил девочек, любил красивую жизнь и себя в ней, занимающего заслуженное место. Своё место.

От рано умершего отца ему досталась квартира, пусть и на окраине города. Поначалу, после армии, он неимоверно ценил радость обладания собственной жилплощадью, в которой можно было зависнуть с друзьями и длинноногими красотками, которым он доходил до плеча. Но, сговорчивые девочки женским чутьём ощущали власть и силу эту невысокого, жилистого бандюгана, и никаких проблем с разноростностью Толик не ощущал. Он менял их слишком часто, переходя на всё более и более молодых, а самые молодые, уже гораздо более продуманные и хищные, всё чаще отказывались ехать с ним, лишь взглянув на его девятку. Времена быстро менялись, кругом богатеи множились как кролики, а спрос на красоту и молодость стабильней, чем на золото и доллары, этим со знанием дела и пользовались продуманные приезжантки. Справедливости ради, скажем, что в большинстве своём они не прогадывали, многие смогли зацепить свою порцию, пусть и недолгого, брачного счастья. Листерман тогда ещё работал рядовым менеджером, не открыв для себя будущее золотое дно. Девицы, ознакомившись с недоступными им прежде глянцевыми журналами и ранее запрещёнными западными фильмами, выбросив в помойку журналы «Крестьянка» и «Работница», становились всё краше, всё раскованнее, всё опытнее, подрастеряв остатки надекрупской стыдливости и позабыв моральный кодекс строителя коммунизма, сводя с ума новоявленных нуворишей и мафиозных пацанов.

Толик же тяжело воспринимал эти отказы и каждый раз боролся с собой, чтобы не затащить в машину силой эту нагломордую шлюшку.

Квартиру отцову он продал, когда подвернулся недорого у знакомых барыг подержанный мерс, бронированный лимузин, сделанный под заказ для Иосифа Броза Тито. Это решило проблему с девушками, резво запрыгивающими в лимузин, словно стрекозочки. Толик, в их глазах, из мелкого, пусть и крутого бандюка, враз превратился в большого босса и завидного жениха.

Это был вызывающий поступок , тогда в принципе мерсов в городе было ещё наперечёт, и все главари, и Шрек , Илюша, да и сам дон ещё обходились транспортом попроще. Никто не сказал Толику ни слова, всем было ясно, что в этом бизнесе понты дороже денег, да и сам Толик не раз доказал свою полезность для общего дела. Понятную слабость просто обходили молчанием.

Однако, жизнь – не чашка чая. Пьяный Толик разбил мерина в лепёшку, не спасла ни бронь, ни спецпроект. Как говорится, сдуру можно и мерс сломать. С трудом уладили дело с пострадавшими, заплатили кому надо, и запугали кого надо. Но восстановить машину не было возможности, именно по причине её эксклюзивности.

Вот так он и стал снова жить с мамой.

Стал несносен, мрачен, ворчлив. Постоянно брюзжал, что его затирают, не дают развернуться во всю ширь.

Всем становилось очевидно, что превратился он в слабое звено, в кандидата на предательство.

– Никто меня на колени не поставит ! – заявил он спьяну в баре Илюше.

– Да-да, я понимаю, ты – рождённый стоя…,– Илюшин сарказм не был доступен для понимания боксёру.

Но для Ильи, между тем, не было сомнений, что Толик – отработанный материал, о чём он и доложил наверх. Однако неожиданно было принято решение об отправке Толика в Дубай, для контроля за ресторанным бизнесом и обеспечением возврата инвестированных средств. Пока занимались вопросами подготовки там жилья для него, оформлением длительной визы, Толик, сидя на стакане, фестивалил от души.

Среди ночи, очнувшись от интоксикации, он захотел выпить, а денег не было. Спустился в ларёк, постучал в окошко. Доверчивая девушка открыла просителю. Положив в открытое окно лимонку, он взялся другой рукой за кольцо. На лице у продавщицы отразилась обширная гамма чувств, от острого желания жить, до «как вы мне все надоели!».

Олимоненный алкаш попросил и немедленно получил бутылку водки.

Милиция назавтра, получив сигнал о террористе с гранатой, с ног сбилась. Толик мирно спал дома.

Но и в те времена, за терроризм спрос был серьёзен.

Толика отыскали через двое суток, когда он, с той же самой лимонкой, прибрёл к другому киоску в надежде на опохмел. Дежурившие по всему кварталу оперативники подоспели за полминуты. Поездка в Дубай отложилась. Лет на пятнадцать.

Никакими способами не удалось закрыть дело, но с помощью неимоверных усилий, задействовав все связи, понеся затраты, как на небольшую войну, удалось выторговать для Толика срок по нижнему пределу.

А разбитый мерс Иосифа Броза Тито до сих пор стоит у входа в бар, как памятник глупости и пьяному хвастовству. В назидание молодым бойцам.

ДАВИД И ГОЛИАФ.

Компания борцунов смотрела Олимпиаду в Атланте.

Будучи спортсменами, они живо интересовались этой темой. Спортивная жизнь коротка, так хоть за своих ребят поболеть. Все в прошлом мастера и рекордсмены, они понимали толк в состязаниях.

Собрались на хате у Орла, он только купил новую квартиру, делал ремонт, и не перевёз пока семью из области. В новый дом успел он сразу же приобрести модный телевизор Панасоник и присобачить к нему последнее достижение отечественной науки – дециметровую антенну.

Японцы – отсталый народ всё-таки, нет, чтоб сразу сделать по-людски !

Пили пиво. Пива было много. Сейчас, когда уже навсегда ушли они с ковра, как невыносимо приятно было, июльским вечерком, глотая пивко, ощущать себя всё ещё молодым, сопричастным к грандиознейшим достижениям великой страны.

Когда то и мы могли ! Эх, пустите, я им всем покажу !

Много пива – много эмоций. Давай, Россия !

Квартирка у Орла была так себе.

Одна спальня, одна большая комната. Туалет тоже один.

И вот незадача. Надо же было там уснуть хозяину. Постучали к нему, подёргали. Тихо. Устал человек, притомился. Ну, пусть поспит. Не ломать же дверь, в новой-то квартирке.

А по телеку – накал страстей, ура мы ломим, гнутся шведы ! А также немцы, китайцы и все прочие.

Фехтование. Сабля. Золото !

– Во, рубятся!

– А-а-а..Я не успеваю заметить. Как вентилятор.

– Слышь, туда бы Славяна-казака, вот любопытно было бы посмотреть !

– Да ты чё, он бы их там в капусту покрошил.

Стрельбу тоже обсудили, одобряя. Всегда полезное уменье, кто ж спорит-то !

Пятиборье – чем не спорт ! Не борьба конечно, но тоже право на жизнь имеет. Так трепались в ожидании. Междусобойчик.

– О, баскетбол. Ты посмотри, какие кобылки !

– Ого, чего творят ! Да-а, я б такую бросил через бедро! в сторону кровати.

– Дзюдо, слыхали вчера, вчистую продули ?

– О, борьба началась ! Э, парни, да тише вы !

– Какой бросок ! Видали ? Видали ?

– Карелин, Магомедов – ребят, да это ж не просто борцы, это же легенды. Легенды ! Понимать надо !

– Видел, как от захвата ушёл !

– Эх, судьи – сволочи, подсуживают.

– О, классно проход провёл !

– Золото ! Парни, золото ! Победа ! ПО-БЕ-ДА!

Наша взяла !

Они орали так, будто по золотой медали дали каждому из них. Это была их жизнь. Они отдавали себя полностью, там, на ковре. И их заслуженные звания и квалификации были добыты годами упорного, беспросветного, адского труда. Труда до тридцатого пота. Труда, пока другие в это время пили пиво и ухлёстывали за девчонками, суетились и зарабатывали первые миллионы. А они в это время зарабатывали славу для страны. Так прошло их детство, так канула их юность.

Они лучше других представляли, и могли оценить, чего стоит олимпийское золото. И победа великого Карелина воспринималась ими – как их собственная победа.

В дверь стучали.

Пошёл открыть Горик, прозванный Гориллой за размер и повышенную волосатость.

Сосед, барабанил и пинал в дверь, изрыгал проклятия; совсем совести нет, ржут как кони.

Горилла распахнул дверь. Хлипкий сосед заканчивался ему чуть выше пупка. Склонив к нему физиономию, Горик спросил :

– Тебе чего ?

– Потише бы …– Гонор барабанщика куда-то пропал, как ветром сдуло.

– А-а-а… Ладно, потише – можно. А чё ты сам-то стучишь так громко ?

– Так вы не слышали…

– А-а-а…Это да. Глуховаты. Видишь, все уши переломаны. А ты чё, не смотришь Олимпиаду что-ли? Не болеешь за наших ?

– Я… это …не спортсмен.

– А кто ?

– Да я …тут… снизу…в общем, ларёк у меня.. пиво там…шоколад…

– А-а-а… это хорошо, что пиво. А что не спортсмен – плохо. А ларёк под кем ?

Сосед уже жалел, что непредусмотрительно зашёл. Он порывался уйти, но Горик мясистой лапой взял его за плечо. Под лапой хрустнуло.

– Ты из какой квартиры ?

– Из тридцать шестой…

Из-за спины Горика выглянула одноглазая хищная пиратская харя.

– Ты чего тут ? – спросил Ганнибал.

– Да вот, коммерсант пришёл, охрану ищет…

– Да я вроде пока не искал, – пытался отбиться ларёчник, – Только открылся, пока нет прибыли…

– Ага. Как не искал. Сам же пришёл. Дверь ломаешь. Спасите – кричишь.

– От кого спасите ? – не врубился наивный торговец.

– Да вот от него ! – Горик ткнул пальцем себе за спину, указывая на пирата.

– Ну-ка дай-ка мне его сюда ! –подыграл Ганнибал, – Кто тут за наших не болеет ? А кто не с нами – тот против нас !

Сосед рванулся. Да попробуй вырвись ! Радуйся, что не к полу прижали. Раздавили бы.

– Понял. Теперь всё понял, – коммерсант заметно погрустнел.

– Ладно. Иди пока. Завтра зайду к тебе. Поговорим, – Горик разжал руку, сосед юркнул вниз по лестнице, как мышь.

Закрыв дверь, Горик словил поощрительную плюху по спине от своего бригадира.

– Молодец ! Растёшь ! Хвалю ! – одобрил Ганнибал.

Посмотрели бокс, поболели за штангистов. Золото ! Снова золото !

Вяло поржали над великами.

Поцокали языками над гимнастками. Жаль, малолетки !

Олимпиада дело долгое…

Так что, сами видите, доставать друга из уборной было некогда. Проспится – сам выйдет.

Стемнело.

Пиво – коварный напиток. И пьётся хорошо. Легко идёт. Под жару да под зрелище, особенно. А Орёл, гад, спит между тем. Удобно ж ему там, на унитазе !

А на столике в углу стоял небольшой круглый аквариум.

Ну что делать, решил Горилла, пойду, отолью в аквариум, рыбкам – что? и не заметят.

Сказано – сделано. Спортсмены вообще быстро решают. Иначе, пока долго думаешь, соперник на тебе окажется, хрен его потом скинешь.

А что делать ? Не в тридцать шестую же идти, в нужник проситься ?

Пока досматривали все финалы – сходил к аквариуму ещё раза три. Или четыре. Или восемь. Кто ж считать то будет, когда тут такой накал страстей. Россия, вперёд !

Да и другие тоже, глядя на него. Куда деваться, против природы не попрёшь.

Бедные рыбки.

                        *****

Проспавшийся хозяин слез с горшка и сказал – оставайтесь, поздно, пятый час утра. Повторного приглашения не потребовалось. Повалились кто куда. В тесноте, да не в обиде. Спортсмены – люди неизбалованные, на сборах случалось и в худших условиях спать.

День начался с побудки дневального. Вспоминался гарнизон, казарма, горн, поднятие флага!

Разбудил громкий мат Орла :

– Кеша ! Мать твою ! Ах-хри-неть !

Донельзя озадаченный хозяин сидел перед аквариумом. Неотрывно он смотрел куда-то вглубь.

Печать глубокой озабоченности лежала на его челе.

Неужто рыбки сдохли ? Вот ведь заразы ! Кто ж знал, что так обернётся… Чуть сконфуженные, борцы подошли поближе, посмотреть.

Рыбок в аквариуме не было.

В нём, прильнув к стеклу, метался, мелко семеня на задних лапках вдоль нескончаемой стены, отчаянно пытаясь не утонуть в доходившей ему до плечей странной жёлтой луже, хомяк.

Когда то маленькие красные хомячьи пуговки-глаза были огромны, как у кошки, и висели на усиках как у улитки. Забросив эти усики наверх он зацепился ими за край аквариума, это помогало ему держаться на плаву.

Всем несчастным видом своим говорил он людям, как они жестоки.

В квартире грохнуло так, как будто взорвался баллон с газом – это приступ смеха взрывом разошёлся по комнате из могучих грудей. Разорвало всех, кроме хозяина.

Орёл обводил всех непонимающим взглядом. Он, проспавший в туалете полночи, не мог понять, как маленький хомяк мог напустить в аквариуме литров пять, и чуть в этом не утонуть. По каким, чёрт его дери, причинам, хомяк избрал сколь экзотичный, столь и труднообъяснимый способ сведения счётов с жизнью ?

                  *****

Хомяк Кеша думал, что всю ночь они болели за него.

Устроили вокруг амфитеатр и все кричат :

– Давай, давай !

– Так его !

– Так ему !

Ну, точно зрители. Наблюдали за поединком всю ночь. Нашли развлечение.

Неравный бой с вооружённым гигантом.

Давид и Голиаф, только праща, несколько необычной для пращ конструкции, в этот раз была у Голиафа.

Да вместо камней почему-то метал коварный Голиаф воду, специально сделав её повонючей, добиваясь скорейшего истощения Кешиных, и так несопоставимых, сил. Хотя химическое оружие уже лет сто как запрещено к применению повсеместно. Но для некоторых – правила особенные. Немытый гунн. Варвар. Гопник.

Он тихо подкрадывался, думая, что Кеша его не слышит, засовывал внутрь свою пращу, прицеливался, но так и не попал. Ни разу. Ловкий проворный грызун смог увернуться все десятки раз, когда его вероломно пытались поразить из пращи.

Кеша прыгал по загону на зависть Брюсу Ли.

Если бы Кеша сразу понял, что тут обман, что к праще коварно подключена, супротив всех ожиданий, метательная водная функция, то он бы сразу, пока была под ним твёрдая почва, прыгнул повыше и вцепился в оружие зубами, крепкими своими зубами, которыми легко разгрызал орехи.

Но, упустив время, из бурлящей водяной стихии он уже не смог допрыгнуть.

Пробовал несчётное количество раз. Но не смог.

Кеша не сомневался, что если бы ему повезло дотянуться зубами , то он бы впился насмерть и не было бы сил, способных его отцепить, пока не откусил бы он устрашающее орудие и не лишил бы он соперника несправедливого преимущества, и победа была бы за маленьким Давидом.

В рукопашную, он бы закусал обезоруженного Голиафа, пусть и не за три раунда.

И посмотреть на побеждённое лицо, с висящим на конце орудия хомяком, тогда бы стоило. За фото этого лица в такой подходящий момент, передрались бы все мировые журналы. Забыв про Атланту.

А где, позвольте спросить, были всё это время судьи ?

У бойцов явно разные весовые категории, к тому же один надёжно заперт в вольере, а другой – бегает по воле, да ещё перед самым соревнованием употребляет запрещённое, среди нас, спортсменов, анаболическое пиво!

Ха ! Дайте мне в сто раз меньше того, что выпил он, да я вам голыми руками стаю львов передушу, а уж этого, не гнушающегося нападать из темноты, так отхомячу !

Вы, небесные силы, неправы.

Хомяки, вообще, мирные существа. Он тихонько сидел в своём домике, никого не трогал, не беспокоил, даже есть не просил, и не только не причинял никому зла, но и не грешил даже !

И за какую тогда вину наслали на него это грозное гигантское божество, оседлавшее землю и управляющее рекой, и если судить по цвету – это явно был Нил, а если по запаху – Ганг.

От Египта до Индии уже простёрлась его власть, дался вам несчастный Кеша с его пол-квадратным метром жилплощади.

                        *****

Вытащив хомяка за неопущенную голову, несклонённую перед лицом столь ужасающей опасности, Орёл, зажав крепко в кулаке, понёс его в ванную, с целью отмывать. Увидев ванну и бегущую в неё струю воды, хомяк Кеша рванулся как конь. Как табун в сто коней.

Послышался характерный треск чего-то рвущегося.

Нет, это не Орёл рвал на груди майку.

Это Кеша пытался помочь себе взлететь, уйдя навсегда с орбиты хозяйской жизни, включив газонаддув. К несчастью, его маломощный выпускатель не дал достаточно тяги для преодоления сил притяжения, и он остался на месте. Единственным Кешиным достижением стала коричневая струйка, брызнувшая из Орловой руки.

День невезения.

Кеша-Давид, уразумев своим маленьким хомячьим мозгом, что снова не справился, лёг на спинку и потерял сознание. Он понял, что хозяин его предал, продавшись Голиафу.

                                    *****

Закончилось, однако, всё не так уж и трагично.

Вымытый, высушенный и до отвала накормленный Кеша блаженствовал в новой, купленной специально для него, огромной клетке.

Возвращаться в аквариум он категорически не желал, истерически вопя и испуская из себя разнообразные признаки крайнего негодования и панического страха, при любой попытке поднести его к стеклянной могиле.

Всё что хотел хомяк – это поменяться местами. Эта мечта теперь помогала ему жить.

Каждый раз, увидав зашедшего в гости гиганта, он грезил о том, чтобы сунуть того в цистерну, да там и запереть, а он, Кеша, будет сверху туда гадить. Неважно, что из-за разницы в объёмах это займёт лет триста.

Месть – это блюдо, которое вкуснее всего, когда остынет.

ЧАСТЬ V. ИЛЬЯ.

ХОРОШИЙ ТАНЦОР.

Был будний рабочий спокойный день. Как говорится у классиков : «Ничто не предвещало…». Илья подзадержался, в баре монтировали пивные установки, ему нужно было всё проверить лично. Ответственность ! Блин !

Часам к восьми вечера, техники, постучав, заглянули к Илье в кабинет, отрапортовали, что всё готово, извольте проверить, позвольте распрощаться…

Илья вышел в бар, глянуть на работу, оценить результат и собираясь поехать домой. Были небольшие личные планы на вечер.

Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога – точно не домой. Восемь вечера. Смеркалось…

                        *****

В баре было сегодня до странности безлюдно, сидит всего один столик. Но зато какой ! Сборная России ! Блин. По визажу и парикмахерству ! Блин. После соревнований мировых каких-то там ! Блин, блин. Илья на них только глянул, говорит:

– Добром не кончится.

Как в водку глядел ! Илью девки успокаивают – вроде на четверых они выпили всего ничего – три водки и десяток пива и уже счёт попросили…

– Нет, – говорит Илья, – Дождусь.

Рассчитались гости, сидят, такси ждут. Матом кроют так, что даже уши горят. А девки бедные, краснеют, бледнеют, глаза закатывают, хотя вроде привычные ко всему уже должны быть. Но эти, парикнахеры, такие рулады заворачивают, что нам, подмастерьям, у них учиться и учиться. А с виду – приличные люди, ухоженные, немного того, конечно, как это, ах, да, – манерные, но это издержки профессии, куда от них деться?

Второе место заняли, проиграв французам. Облажались, значицца. Злые.

О, ну вот и такси.

Выходят…

Двое из этих глистов, видимо наложив пиво на водку, возомнили из себя могучих Муромцев изобразить, вышли и забавушки ради собою внутреннюю дверь с другой стороны подпёрли. Заблокировали, уперевшись ногами в стены, как мешки с песком у крепостных ворот. А двое других значит, с нутри пытаются выйти. С разбегу. Ну, двери в баре – из дуба, как в средневековом рыцарском замке. Но – трещат ! Не выдерживают силушки богатырской.

Илья подходит, вежливо представляется, и спрашивает, мол, чем господа недовольны – наливали плохо ?

– Нет, вроде, – теряются немного.

– Накормили невкусно ?

– Нет-нет, без претензий, – те подтормаживают понемножку.

– Ну тогда, – говорит Илья,– Оно, конечно, Александр Македонский – герой, но зачем же стулья ломать ?

Нет ему вразумительного ответа. Эти молчат, а те, внутри, в тамбуре, не слышат, что происходит, гогочут, по стенкам пинают, но дверь держать не перестают.

Кончилось предсказуемо. Разломали тамбур. Илья глянул, на глаз оценил.

– Ну что ж,– говорит Илья, – Давайте посмотрим правде в портмоне. С вас двадцать тысяч и мы починим. Бывает… Надеюсь, хорошо отдохнули? Развлеклись ?

– Нет, – возражают, – Вот тебе тысяча – и ни в чём себе не отказывай, больше всё равно нету. Или давай, сейчас мы позвоним, завтра приедут, всё тебе бесплатно починят .

– Кто приедет ? – уточняет Илья, – Парикмахеры ? Визажисты?

– Нет, – говорят, – Зачем ? Завтра пришлём строителей !

Красота ! Ключевое слово – завтра.

В общем, встал Илья на их пути своим тщедушным тельцем, уйти не даёт. Парни только внешне буйные, но добрые внутри. Сломать Илюшу как тамбур не пытались.

После давней попытки грабежа дон распорядился поставить в баре тревожную кнопку, для вызова группы быстрого реагирования из подведомственного ЧОПа.

Девки в баре жмут тревожную кнопку уже десятый раз – и нет нам ЧОПа в помощь. Через тридцать ! минут! Илья звонит в ЧОП.

– Где,– говорит,– Не хочу обидеть Вашу маму, охрана ?

– А у нас не было вызова ! У Вас кнопка не работает, видимо, – бодро докладывают охранники.

Россия! Ну, что поделать, беседа неторопливо течёт дальше. А парней уже несёт. Докатилось пивко, отполировало сверху, добавило энергии.

Один начал танцевать, по залу движется грациозно, будто балерун, между столиков танго сам с собой выписывает, благо нет никого больше в баре из посетителей. Потом начинает друзей пытаться лапать, видно в партнёры по танго зазывает, обнаружив, что он один, а предыдущий, видимо, куда-то делся.

Трое друзей его, видя такой коленкор, под шумок смылись. Может, пошли прически поправить, растрепавшиеся в пылу боя, может, срочный заказ на визажирование всплыл. Короче, имеется в баре один танцующий парикмахер, без ансамбля!

А танцор, уже совсем в экстаз себя вогнал, словно танцующий дервиш, разошёлся-расходился, и вот он уже бьёт кулаком и головой по стойке, в надежде, видимо её разломать, Лёня, понимаешь, д`Артаньян, нашёлся! но она по счастью из цельного дерева, хорошо сделана, крепко.

Потом он начинает раздеваться.

Ну, разделся до трусов, кофта в одну сторону улетела, брюки – в другую, тело, хоть и жиденькое, но мускулистое, но от этого не менее пьяное. А то тут в баре мускулистым телом кого удивишь. Никто ни разу не видел. Нашёл подходящее место, где себя показать.

А он уже только мычит. То ли от ударов в стойку коктейль «Ёрш» в голове смешался, то ли паренёк нокаутирован деревом. Но всем ясно, не боксёр парень, удара не держит.

Прислушались. Вроде что-то "бстись, бстись" выговаривает. На внешние раздражители не реагирует.

Ну, стоят все, любуются. Народ, тем временем в бар заходит, глянет – и бегом наружу. Видно, не всем балет нравится. Странно, правда ?

Ещё минут через десять приехала охрана, поймали его влёт, прямо в процессе глиссада практически, заковали в наручники, тут он расслабился, упал мордой в стол и, как был в трусах, так и уснул. Его трясут, будить пытаются, ноль реакции! На ноги ставят, он, не просыпаясь, валится кулем. Перепил. В ауте.

Вот что с ним сделать ? На мороз выкинуть ? Замерзнет ещё, да и денег должен. Тут пусть спит в наручниках ? Кто его в баре ночью караулить будет ?

Решили оформить по закону, чёрт их знает, этих парикмахеров. Зафиксируем все поломанные стены в тамбуре, да его скотское состояние, а потом взыщем сполна. Никуда не денется.

Будет стричь наших жён да сотрудниц пожизненно, в крайнем случае.

Вызвали дежурный наряд.

Ещё через двадцать минут милиция подоспела. С автоматами, сурьёзные парни. Шутить не стали, давайте, говорят охране, его помогите в наш «коробок» закинуть, в отделении разберёмся.

–Так он в одних трусах, – говорит Илья.

– Ах ты, дьявол, – говорят сурьёзные парни, – а мы и не заметили. А где одежда его ?

– Да вот тут на стуле, девчонки по всему бару собирали.

– Ну что, снимай наручники, – говорят автоматчики, – пусть одевается.

Охрана сняла наручники, уши ему потёрли для оживляжа. Тот очнулся, обвёл всех дикошарым взглядом, и – ну плясать снова ! Аж на стул вскочил, бёдрами вращает, ручками над головой машет. Туда-сюда. Туда-сюда.

У всех оторопь. Стоят, наслаждаются. А этот, как заводной, под Саманту Фокс отжигает; О-о, тач ми, тач ми, тач ми…

Песня кончилась, никто и не заметил, заворожено глядя как он, не сбавляя темпа, нечто среднее между ламбадой и тверком изображает упоённо. Глаза закрыл. Ему хорошо.

Минуты через три один автоматчик очнулся, и табуреточку из-под него пинком вышиб. Тверковёрт, не удержавшись в воздухе, об пол ламбаднулся как гиря. Убился, думаем.

– Куй ! – автоматчик кричит, и автоматом машет, – Куй !! Куй!!

Все аж вздрогнули, так испугались.

Встревожились за служивого, чего ж он такой впечатлительный. Ну, парикмахер, ну, визажист, ну, танцует тут в трусах… Но в баре насилия не хотелось бы допускать, особенно сексуального, это же полностью чистый бизнес. Не понравится дону.

Но – не шевелится никто, автомат – аргумент весомый, заставляет внимательно прислушиваться к его владельцу и не возражать без нужды.

А он, не видя никакой реакции, снова как заорёт :

– Куй! Куй эту лярву обратно в браслеты !

Тут всех пробило. Ржут все как ненормальные. Охрана насела, сковали ему снова руки за спиной. Ну он, привычным делом, снова раз – и в отключку. И трясут его, и усадить пытались, и уши растёрли – спит, как медведь зимой. Потрясли, потрясли, бросили.

Подумав, тот автоматчик, куев который, говорит:

– Ладно, наверное, угомонился уже. Снимай наручники. Пусть одевается.

Охранник послушно подошёл, снял, и по щекам ему слегка– хлесь, хлесь. Парикмахер медленно поднимает голову, ну чисто полуголый Ван Дамм, киборг после нокаута, обводит всех мутным взором. Прострация…

– Вставай, одевайся, – чуть не хором говорят ему.

Его взгляд приобретает признаки эволюционного созревания, он фокусируется на автоматчике, выбившем из-под него импровизированную сцену, смотрит на него, смотрит, и вдруг, внезапно накопив силы, одним прыжком вскакивает на ноги… и …ну-у, снова вращать бёдрами , качая руками над головой.

Нет, ты посмотри, какая вертихвостка !

И Сабрина ещё томным голосом подвывает – Бойс! Бойс! Бойс!

Автоматчик явно загрустил от таких прилюдных знаков внимания. Коллеги ведь не поймут, засмеют. Слухи поползут, потом вовек не отмыться. Чего доброго, уволиться придётся, а где ещё тебе дадут автомат на груди наперевес носить! Стоит, растерянный, а наш танцомахер то присядет, то распрямится, и талией и тем что под ней крутит, и руками над головой вперёд-назад, словно флагом машет.

Не знаем, то ли смеяться, то ли присоединяться. Зажигательный балерун. Ну вот же явно ничего человеку не мешает танцевать.

Охранник подошёл, тихонько у Ильи спрашивает:

– Давайте, я его выключу уже.

Илья только покачал головой, многозначительно показав взглядом на людей в форме.

Те в растерянности пребывают. Вариантов два. Решают снова первый :

– В наручники ! – кричат.

Охранники наваливаются, руки ему за спину, щёлк, готово !

Тот секунду раздумывает, и не успевает никто ему ничего скомандовать, как он – брык набок, уснул, зараза ! Подходят, трясут, – спит, храпит, аж присвистывает. Закуклился.

Переглянувшись, менты снова приказывают :

– Вариант два ! А ну, снимайте !

Охранники подходят, снимают, уши массируют. Тот голову приподнимает, видит вокруг толпу неизменных поклонников, преданного обожателя с автоматом, и – прыг на ноги, и, бёдрами – вжик-вжик, вжик-вжик. Надо же, какой неваляшка !

Осознав печальную истину, что в концерте число отделений явно не лимитировано, ограничиваясь лишь запасами энергии неутомимого плясуна, окружающим стало ясно, что до разрядки батареек, заправленных водкопивом, перегруженные уже сверх всякой меры впечатлением нервные системы могут не дотерпеть. Особенно у тех, у кого автомат под рукой. Прерывать же акт несомненного искусства грубыми автоматными очередями, будет варварством и признаком невоспитанности. Да и кровь замучаешься со стен отмывать, легче покрасить заново, а это – опять расходы.

Посему, в рамках гуманного отношения к окружающим, было принято решение прекратить гастроль в принудительном порядке.

Вещи в мешок, танцормейстера – в «коробок»!

В трусах, как есть !

А пусть себе танцует по дороге, чтоб не замерзнуть.

Привезли в отделение.

Вот там плясовик-затейник очухался, и для начала попытался разогнуть прутья на клетке, но отчего -то не справился. Мало индийских фильмов смотрел, наверное. А там один «Танцор диско» чего стоит! Было там чему поучиться, какие приёмчики перенять.

Дежурный глянул опытным взором на этого Джимми-Ачу-Ачу, и сказал, что ну его к лешему, пусть протрезвеет, оформить потом успеем.

Так и не уехавший домой Илья сидел в баре, отпивался травяным медовым чаем. Уже повидавший множество ситуаций, изучивший психологию людей во всех проявлениях, он нежданно-негаданно открыл новую, ранее неизведанную для себя ипостась широкой души разговевшегося русича.

Погружённого в размышления, его и застал звонок из милиции. Илья подошёл. Звонил полковник Головач.

– Приезжайте, у нас тут ваш пациент по камере пляшет.

– Спасибо, Леонид Григорьевич, – вежливо отказался Илья, – я полную программу отсмотрел, уже удивить меня нечем будет.

– Ошибаешься, уважаемый, – сказал начальник милиции, – он тут уже нам «цыганочку с выходом» сбацал. В этот раз показал полный ХХХ, трусы снял и над головой ими радостно машет. А что, он и в вашем баре так ?

– Нет, – ответил Илья, – нам повезло. У нас он хотя бы трусы не снимал.

Положив трубку, он подумал :

«Ну что ж, весело ему сейчас будет, думаю, другие уже тоже начали раздеваться».

Потом мысли перешли в прагматичную плоскость – что на это скажет дон ?

Дон, выслушав историю в ролях и в красках, отсмеявшись вволю, проявил себя ироничным поклонником народного творчества и предложил снять вывеску «Бар Корлеоне».

– Повесим "Голубая Устрица", – сказал он, – А что, почин есть !

ЖИЛИЕ МОЕ.

Вместо ненужного никому завода, производившего неконкурентный, советский ещё ширпотреб, было решено построить жилой квартал.

Может вы и забыли, что такое – собственная жилплощадь ? Так неленивые мы – вам охотно напомним.

БОльшая часть, процентов так под семьдесят, гигантской страны, жили в коммуналках.

Это был праздник единения, пир духа. Хотя и тесный, до отвращения.

Длинный коридор и куча дверей из него. За каждой дверцей – семья. Кое-где совместно с детьми, с родителями, да ещё и гости иногда наезжали.

На кухню к плите – в очередь. В ванную, умыться, побриться – очередь. В туалет с утра – и то очередь.

Десять квадратных метров, а у кого шестнадцать – так те баре ! С антресолью над дверью, а там стратегический запас продуктов на все случаи жизни.

Ранним утром все наперегонки бегут на заводы-фабрики-институты. Вечером тянутся по ульям обратно. На общий горшок со своей бумажкой. Надолго не занимать. Следующий !

Зато народная дружба и братство ! Все знали всё про всех. Размер зарплаты и трусов. Любимые передачи и позы. Дозу до добрых слёз и до пьяных соплей.

Для КГБ была не жизнь, а малина.

Об отдельной, СВОЕЙ квартире мечтали так, как сейчас мечтают об айфоне ! Ну ладно, про айфон погорячились, признаем сразу.

Мечтали, как сейчас мечтают про непыльную должность где-то в мэрии, или на худой конец, в налоговой инспекции. Но мечтают все, везёт лишь избранным.

И когда первые частные компании стали предлагать – жильё ! своё ! в центре ! народ взопрел от странных, неизведанных прежде чувств.

Без десятилетних очередей…Без всякого блата…Без интриг и унижений… ты мог прийти и купить. Да ещё и выбрав предварительно !

Прекрасное место, транспортный узел, современный проект. Из красивого красного кирпича, вот такие были вкусы.

Реклама шла повсюду, расчёт был на элитность. Только для состоятельных господ. Для новой элиты.

Ах, да ! Нужны были деньги. И стоило, прямо скажем, недёшево.

Слово «ипотека» тогда начисто отсутствовало в лексиконе, а если, особо продвинутые его и произносили, то дамы стыдливо закрывали уши руками, слово будило ассоциации, наполненные неприличным смыслом. Впрочем, как выяснилось позднее, ассоциации оказались вполне уместны, так это и было на самом деле. В наши дни, всех сомневающихся давно обипотечили. Или наипотекали, как это правильней по-русски ?

В те годы, квартиры продавались только за наличные. Тем, у кого они были. В наличии.

И кто же ещё элита, если не спортсмены – рекордсмены, чемпионы и медалисты, гордость и спортивная слава страны. Вот так и случилось, что верхушка спортклуба «Аврора» очутилась в числе пайщиков. Пай был равен квартире. Деньги были, жить хотелось шикарно, и заманчивое предложение нашло своего адресата.

Акт взаимоневезения.

Дети понедельников.

                        *****

Хозяин стройкомпании Прянишников был миллионером. Никто не считал количество его миллионов, был он у него один, или десять, или сто – для масс сторублёвых советских людей одинаково. До белого бешенства. Однобуйственно. Всем ясно, такие деньги заработать нельзя. Не иначе как утащил, украл, унёс, укоммуниздил. Или сприватиздил.

Прянишникову было в высшей степени наплевать на мнение окружающих.

– Мы то люди порядочные ! – так начинал он любой разговор. Повторив эту мантру раз пятьсот, начинаешь верить сам в свою непогрешимость. Нет точных данных за то, проверял ли он ежедневно себе спину на предмет набухания между лопатками и бил ли тупыми предметами в зеркала, упорно не желавшие показывать светящийся кружок над его порядочной, гордо посаженной головой. Зато сохранилось множество газетных подшивок, со страниц которых, он, взыскуя славы, давал рекламу о своих объектах со своей ненаглядной физиономией, во весь допустимый формат, и скромным слоганом «Мы – люди порядочные!», прозрачно намекая на пропащих в этом плане конкурентов.

Ему представлялось, что его лицо – лучший довод для обеспеченного состоявшегося человека, чтобы без ненужных колебаний и промедлений принести деньги сразу к нему в кассу.

Сам он почти никогда не видел покупателей, а от жалоб девочек, принимавших деньги, просто отмахивался. У него в доле были менты и чиновники, банкиры и директора, многие влиятельные люди желали быть оквартиренными в престижном месте. Пусть не для себя, так хоть для детей. Богатых в постсоветское время было значительно больше, чем признавала официальная статистика.

Какие там жулики-бандиты ?

Разве интересно буйволу, как размножаются муравьи ?

Вот как-то так получилось, что квартир продали в два раза больше.

А времена, хочется напомнить, были куда как непросты. Тяжёлые были времена. Люди с деньгами зачастую не доживали до юбилея.

Но Пряник был не чета другим, недожившим. Он имел какое-никакое образование, имел уже немалый опыт. А уж амбициям, которые его толкали, мог бы позавидовать сам Наполеон Ильич Македонский.

Его расчёт был прост как каменный топор и зиждился на теории вероятностей.

Его любимым предметом ещё в институте были основы страхового дела. Основы гласили, что в любом страховом бизнесе взносы платят все, но за возмещением после приходят единицы. Тут главное – собрать по максимуму. А потом – или шах умрёт или ишак.

Себя он не относил ни к тому, ни к другому.

                              *****

– Участок купил, за подключения к сетям занёс, за проект отдал, разрешения проплатил, людей нанял, краны арендовал, с заводами о бетоне и кирпиче договорился, уже истратил мильярд, и должен столько же остался, а до прибыли ещё – как до Китая на хромой собаке, – так имел обыкновение разглагольствовать Пряник, объясняя свою нелюбовь к пайщикам.

Так, дружище, ты брось неблагодарную работу, и займись тем, что тебе по душе, и приносит прибыль! – скажете вы. И будете стопроцентно правы.

Так ведь нет, впрягся бедняга, словно вол, и тащит на себе неподъёмный груз. Значит – есть тому причины.

Причины у каждого свои. У Пряника, среди прочих, малозначительных, была обширная дружная семья.

Что нужно строительной компании, чтобы строить дешёвое жильё ? Правильно, снижать побочные затраты.

Совершенно случайно, двоюродный брат Пряника, Прянишников-младший, был председатель земельной комиссии в городской администрации.

Совершенно случайно, строительные компании Пряника получали лакомые участки под застройку мимо конкурсов и аукционов, предусмотренных законом. Совершенно случайно. Вера в чудо и божественное предназначение помогали, не иначе.

Обойдённые таким волшебным чародействием конкуренты, недостойные злые люди, одержимые завистью, не погнушались поднять волну, которая, захлестнув через инертных простых исполнителей, отрезвляющей свежестью плесканула в лица всем проверяющим, вплоть до аж замгенпрокурора. Тот, прочтя ознакомительную историю с оценочной стоимостью розданных земельных участков, крякнул в густые усы и вызвал подчинённых. Виданное ли дело, так попрать закон ! И жрать при этом в одно горло !

Злые люди множились в жизни Прянишниковых, как раковые клетки. Чёрная зависть неудачников к более способным, успешным, богатым, обуяла тех злыдней, застила мозг, открывала глаза.

Делу дали ход. В администрации начались обыски.

Тут и случилось очередное чудо.

Прянишниковы и чудо – это ведь как близнецы, в некотором роде синонимы.

Кабинет Прянишникова-чиновника, распорядителя земель расейских, находился на третьем этаже администрации, что в самом центре города, если кто забыл.

И надо же было такому случиться, что пока в земельной комиссии шли обыски, а администрация буквально кишела сотрудниками в форме и без, отважные грабители проникли через окно в кабинет земельного начальника, и умыкнули оттуда двухметровый, полутонный сейф с документами. А чему удивляться ? Кое-где, до сих пор, визжащих брыкающихся невест крадут, а это вам не безмолвный сейф спереть !

Хотя …. третий этаж, между прочим.

Безутешный младший Прянишников остался без алиби, способного доказать его полнейшую невиновность и законопослушность. Теперь вся надежда горько рыдавшего обнесённого функционера была на наши доблестные розыскные органы. О чём он им и сообщил, когда они зашли и к нему в кабинет, предъявив постановление на обыск :

– Надеюсь на вас и уповаю… Вот, как удачно, что вы так вовремя зашли. Впрочем, как всегда. Кстати, примите заявление о краже.

В заявлении было обстоятельнейшим образом перечислено, какие документы хранились в сейфе.

– Вот, – опись в столе осталась, а документов и сейфа нет. Прошу вас – можете сами убедиться. Видите пустой угол ? Вот здесь, он, родимый, и стоял. И надо ж так – как раз за последние пять лет ! Все решения, постановления и внутренние распоряжения с набором должностных подписей ! Всё пропало ! Всё, что нажито непосильным трудом…, – обрушившееся на Прянишникова горе было неподъёмным, как египетская пирамида.

Дело было за малым – найти злоумышленников. Искать предстояло завистливым злыдням в погонах.

Осталось неясным, сколько в шайке было этих смелых и могучих воров, но очевидно, что среди них неизбежно должен был бы быть Человек-Паук, чтобы забраться невидимым на третий этаж по стене у всех на глазах, Карлсон, чтобы сверхаккуратно по воздуху доставить добычу вниз, и Кинг-Конг, в качестве носильщика. В любом случае, на книгу рекордов Гинесса ребята явно наработали.

Если сказать, что следователям нагло плевали в лицо, то это значит просто подчиниться цензурным соображениям в изложении их криворотой реакции. Слова, которыми обменивались униженные офицеры, нельзя найти в словарях, но можно услышать их жалкое подобие в низкопробных борделях. Там в ходу именно такие термины.

Поняв, что сегодня была их очередь отстоять за плакатом с дыркой, следователи закусили удила. Теперь дело приобретало уже сугубо личный оборот.

Конечно же, неординарному поступку непостижимым образом так некстати ограбленного Прянишникова, пол-администрации рукоплескало стоя. Подписей на пропавших бумагах стояло изрядно.

Отрукоплескав, и охладив натруженные ладошки, они кинулись, каждый по своим каналам, хлопотать за неприкаянного страдальца. У человека и так беда, язва открылась и ноги не ходят, из больницы не вылезает, полшажка до инфаркта, какое тут ещё может быть уголовное дело ?

Начались качели, кто кого перетянет.

Близоруким следователям беспричинно казалось, что тут полшажка до высшей меры. И привести её в исполнение случился бы конкурс среди всего личного состава. В школах милиции тогда было исключительно атеистическое воспитание, вот они и относились с недоверием к понятию божьей росы. Видно, профессиональная деформация, наобщались за долгую практику с криминальными элементами, вот и видят в каждом порядочном человеке преступника.

Их разубеждали, как могли. Смогли немало.

Победила слепая Фемида.

– Документов нет ? – Нет.

– Вы их найти не можете? – Не можете.

– Вот видите, в связи с постигшим нас несчастьем, и мы, заметьте, тут ни при чём, доказательств нет.

А на нет и суда нет.

На том всё благополучно и завершилось.

Некоторое время в городе ходили ничем не подтверждённые слухи, что в одном из новых домов, построенных в одном престижном переулке Управлением капитального строительства городской администрации, странным образом, несколько этажей отданы сотрудникам различно-компетентных органов. В рамках шефской помощи. Не жить же, в самом деле, светочам дедуктивных методов, по окраинам, да по общагам ! Люди ж делом государевым заняты !

Но эта информация не являлась общедоступной, поэтому помуссировали, помуссировали, да толком ничего и не вымуссировали.

Так что, всё кончилось благополучно, как это и принято в странах с победившей демократией, никакой заслуги Прянишниковых в этом деле не было обнаружено, не говоря уж про доказано. А везение – не попадает под статьи УК РФ. Тут вам не Зимбабве.

Правда, глава администрации, порядком поседевший в процессе тушения излишне разгоревшейся дедукции в пожарно-авральном порядке, ненавязчиво рекомендовал Прянишникову сменить место работы. Тот без возражений внял старшим товарищам, заняв подходящий стул в области.

Ну ничего, у нас и в областной администрации, хоть и пожиже, но тоже супчик сварганить можно. Там, наверное, до сей поры и прозябает теперь впроголодь, горемыка.

                        *****

Тем временем, Прянишниковы демонстрировали завидную тягу к заморской жизни. К чему они готовились, никому не ведомо, однако ж, не спешили они обустраивать родину, не манила их завораживающая чудодейственная красота алтайских красот, мурманских широт да сибирских лесов.

Строить будущее своё счастье им хотелось и моглось подальше от обираемых ими лапотников.

Вместо того, чтобы достроить дома на уже собранные с лопушков деньги, потихоньку принялись они скупать апартаменты в Европах.

В Испании парочку, в Греции парочку. Ну, в Черногории сам Бог велел, практически наша шестнадцатая республика.

В Эмиратах само собой, иначе стыдно перед близкими, в кругу друзей поговорить не о чем.

Основы страхования уделяли значительное место диверсификации.

Целились и на Майами, но пока не тянули тех ценников. Нужно было ещё несколько проектов запустить в продажу, для крутотечественников, жаждущих красивой жизни, с манящим видом из окон на дымящие трубы, зато близ метро! И паркинг со скидкой!

Откуда берётся у доморощенных бизнесменов тяга к обману ?

Откуда чувство полнейшей безнаказанности ? Всех рожали одинаковые мамы из одинакового гнезда. Так отчего же одни упорно трудятся, терпеливо складывая и копя заработанную копейку, а другие норовят разжиться, залезая в карман доверившимся им партнёрам ?

Этот риторический вопрос не имеет ответа уже, по меньшей мере, миллиард лет.

И нужно было ходить по струнке, выиграть наикровавейшую в истории войну, почти построить коммунизм, развалить с треском огромную империю, а всего-то и надо было – так это создать спортклуб «Аврора», чтобы человечество начало вплотную приближаться к поиску ответов на неисследованные вопросы пробуждения совести в поросшем гнилью и плесенью индивидууме.

Прянишников не был сыр Рокфор, и благородством плесени не страдал.

Гниль – была, плесень – была. Благородства не было. Безусловно, он мнил себя человеком сугубо порядочным. Ну а как, он же соглашался принять у людишек паршивые дензнаки, в сущности -бумажки, в обмен на недвижимость, которая без всяческого обмана, некоторым из них и вправду доставалась. Некоторым не везло, приходилось ждать. Но он же не посылал с порога на хрен ! Если не грубили. Значит – порядочный !

                        *****

Илюша приобрел себе паи на две квартиры по соседству, но не от жадности и излишних доходов. Хотел порадовать родителей под старость лет. Они так и жили в прежней небольшой квартирке, полученной ещё по линии профсоюзов, так хоть он, надежда в старости, подарит им квартирку. Старую же можно сдавать, всё для них прибавка к пенсии…

Мера расстройства недалёких спортсменов коварством наипорядочнейшего лица, взиравшего из всех печатных изданий, не подлежит описанию. Можно истощить все запасы чернил в стране, пытаясь тщетно описать глубину разочарования спортивного сообщества в моральных качествах строителя почти что коммунизма. Что, в целом, не привело к позывам забыть про вложенные средства, и не умалило желания иметь по собственной квартире.

Неужели он возомнил себя Кощеем? – спрашивали недоумённо друг у друга проигравшие первый раунд бойцы. Посидев в углу, обмахавшись полотенцем, чтобы унять излишний жар, перешли ко второму раунду построения нужных им квартир за ненужные им паи.

Первым делом порядочного человека порядочно отметелила пара громил. У собственного офиса. Не до смерти, в чисто обучательных целях.

Пряник, оклемавшись, прямо из приемного покоя, не заезжая в комфортабельную ВИП-палату, улетел в Дубай, за месяц поправил пошатнувшееся здоровье и расшалившиеся нервишки. На поправку разума и совести либо не хватило денег, либо, что вероятнее, дремали природные инстинкты, гранитно заглушаемые иллюзией собственного всемогущества.

Приехал, обзавёлся охраной. В офисе, дома, везде.

Лязгнув забралом, ощетинились охранники во все стороны, подняли мосты, заперли ворота и готовились лить кипяток с крепостной стены.

Спортивный мир зашёлся в приступах счастливого смеха.

– Он всерьёз это, что ли ?

– Правда ? Не, ну, – скажи ещё раз…

– Он рассчитывает на то, что охрана его спасёт ?

– А они точно не японцы, не из когорты камикадзе, случаем, набраны ? Белых повязок на голове не носят невзначай ?

Так малыши в садике закрывали глаза ладошками, радостно крича : «Я – в домике!».

Однако, прорываться сквозь охрану с боями, чтобы просто начистить наглую харю не имело практического смысла.

Пришли за советом к дону. Тот, выслушав стенания, велел доставить к нему кого-то из сотрудников Пряника. Разыскали и привезли бывшего главбуха стройхолдинга, разобиженного на весь белый свет и на прежнего работодателя в частности, за несправедливую оценку его исчислительных навыков. Словоохотливый главбух владел крайне интимной информацией. За пару часов дон узнал все детали многотрудной, полной забот и тревог жизни Прянишникова.

Решение было найдено простое, аккуратное, но эффективное.

В центральной газете, выходившей тогда ещё миллионными тиражами, в четверть полосы тиснули проникновенный текст, способный выжать слезу даже из бетона.

НЕКРОЛОГ

Прянишникову Степану

от благодарных пайщиков

«Ещё один сгорел на работе…» -

Так начинался скорбный текст.

«Осиротив так много безутешных друзей, не успевших воздать ему по заслугам», – окончание тоже удалось неплохо.

С чувством такта и юмора у этих людей всё обстояло неплохо.

Не скупясь на средства, заплатили за размещение на первой странице, стремясь продемонстрировать всю меру безграничного уважения к покойному.

Оплатив труд двух пожилых почтальонш, организовали доставку свежей прессы прямо в офис, раздав без остатка три пачки газет несчастным, уже практически безработным сотрудникам.

Ничего не понимающий Прянишников шёл по офису. Полтысячи сотрудников в изумлении глядели на босса. Это, наверное, сильное чувство, когда на тебя смотрят как на привидение.

Некоторые крестились.

Глядя на крестящихся, он почувствовал долгожданное облегчение; наконец-то прозрели, дефективные…

Наверное, он один не сумел разглядеть нимб, и дело было всё же в низкокачественных зеркалах, избирательно отражавших предметы.

Секретарша, при его входе в кабинет, упала в обморок. На столе у неё лежала развёрнутая газета.

Ознакомившись с новой рекламой в не характерном ранее для него жанре, будущий покойник так и не озаботился размышлениями об уже наступившей загробной жизни. Не прозревший ещё Пряник, в ответ написал сочинение на свободную тему.

Он, похоже, был упрям, как помесь осла и барана.

Люди, в общем и целом, поступают по шаблону. Грубят, лгут, крадут, буянят и хамят.

Но как только кто-то пытается призвать их к ответу – бегут за помощью, бегут, громко вопя «Караул!», но при этом продолжают лгать, хамить и буянить. Вместо того, чтобы одуматься, извиниться и исправить ошибки. Феноменально !

Полковник Головач, когда выпьет, всегда терзался этим вопросом в узком кругу собутыльников.

– Вот откуда, откуда все они берут неистощимую фантазию при описании угроз, а ? Вот сколько прослушивали записанных разговоров, почти всегда серьёзные бандиты вели себя с достоинством… Говорят, – Отдай деньги, по-хорошему прошу, а ? А эти…писаки! Вот, почитай, почитай, что пишут: Угрожал отрезать голову ! вырезать печень ! убить детей ! и внуков ! и кошку ! Вот откуда столько в стране фантастов берётся ?

Так это было ещё до того, как Головач письменные экзерсисы Пряника прочитал.

Там, на тринадцати страницах, были описаны такие пытки, что средневековые испанские инквизиторы на их фоне казались робкими, застенчивыми детишками, мило шалящими в песочнице. Испанский сапог и дыба казались в сравнении с описанными угрозами – аттракционами парка доброго Диснея.

И все эти упомянутые не к ночи ужасы угрожали заслуженному строителю, трижды чуть-чуть не награждённому, лично из рук губернатора, отцу многодетного семейства, добропорядочному бизнесмену, платящему в казну налогов целых десять-двадцать тысяч рублей.

Ежегодно.

Где защита от разбойников с большой дороги ? Где, спрашиваю я вас, благоприятствующий инвестиционный климат? Где, в конце концов, почёт с уважением бескорыстному созидателю светлого будущего ?

Некролог прилагался в качестве доказательства.

Головач, дочитав до конца, задвинул на место отпавшую челюсть рукой. Иначе не задвигалось.

Где, этот трижды чуть-чуть не похороненный в собственноручно выстроенном саркофаге многосемейный бескорыстмен и климаторадетель, предлагает искать сочинителя загробных виршей? Арестовать всех спортсменов ? Расстрелять почтальонш ? Сослать на рудники половину газетной редакции ?

И по какой, собственно, статье привлекать сего памфлетиста ?

                        *****

Спортсмены любят биться с достойным, сопротивляющимся соперником. Кровь бурлит, жизнь наполняется духом состязания. Что за радость, скажите, колотить в безответную грушу ?

Чтобы прояснить серьёзность намерений, в тот же день сожгли новый пряниковский «Крузак». Машина, если камнем разбить стекло, плеснуть бензинчику и поджечь изнутри, сгорает быстро, за пару минут. Когда из офиса набежали охранники с вёдрами и огнетушителями, подходить к жутко дымящему чёрным едким дымом костерищу было уже небезопасно.

Пожарный наряд из брандспойтов справился лишь с нераспространением огня на соседние, не виновные объекты. Обгоревший остов стотысячного когда-то джипа, прямо под окнами, заставлял, скрепя сердце, проглотить собственную гордость.

Гомеопатическая доза лекарства существенно улучшила состояние больного.

Первым, традиционно, начинает вылечиваться мозг.

Платон говорил, что философия – это приготовление к смерти. Пряник не был философом. Осознав цугцванг, он задёргался.

Приговорённый к смерти – мнителен. Повсюду видятся убедительные признаки приближающегося насильственного окончания тщетных земных потуг.

Основная проблема заключается в том, что крайне сложно предугадать, каким способом тебе помогут покинуть мир.

Лучшее предположение – стремительным…

А если нет ? Если найдут способ, и будешь умирать долго, мучительно и страшно ?

Жизнь становится однобоко страхливой.

Траурные мысли одолевают часто и беспричинно. Начинаешь смотреть на мир через призму одержимого паническим страхом смерти приговорённого. Так смотрят на окружающий белый свет онкобольные.

Выходишь из двора – обязательно натыкаешься на «там-тадам-тадам» в миноре – духовую панихиду.

Едешь в потоке и глазом выхватываешь из потока множества стремительно мчащихся по делам торопливых деловых озабоченных людей – машину с чёрной полосой – катафалк.

Подходишь на обед к любимому кафе, а оттуда тебе навстречу похоронная процессия после поминального обеда, и все с печальными лицами.

Разговоры вокруг слышатся только о смерти – один умер, другого застрелили, третьего нашли повешенным. Как сговорились все ! Кругом смерть, смерть…

Открываешь утренние новости, и там тоже – один утонул, другой пропал без вести.

Приходишь на день рождения брата и узнаешь новость о том, что его соседа зарезала во дворе никчёмная алкашня.

Жизнь становится лишена простых радостей. А продолжать жить при этом – начинает хотеться всё сильнее.

В сущности, живёшь в ожидании…

Проезжать к своему офису Прянику приходилось по мосту через реку, и ежедневно он ловил себя на мысли о пересечении Стикса.

Прожив в таком ритме два месяца, Пряник ощутил себя столетним аксакалом.

Осмысление бытия ускорилось. Основы страхования гласили, что иногда, в некоторых случаях, платить приходится. По полной ставке.

Душа потребовала покоя.

Он вернул деньги тем, кому не смог отдать квартиры. Рассчитался с каждым, не считаясь со статусом, не жалея больше ставших бесполезными миллионов.

                        *****

Прошло несколько месяцев. Минуло сумасшедшее лето, стало лужно. Потом лыжно.

Сильно постаревший, похудевший (что, впрочем, ему очень шло) вежливый импозантный Прянишников реализовывал очередной проект. На этот раз, в основном, стройка шла на его личные деньги. Про пайщиков он и слышать не хотел.

Осматривая новую свою многоэтажку, выпал с двенадцатого этажа. Подскользнулся. Самоубийство.

Зачем-то, с ним заодно, покончил с собой и его первый заместитель, свалившись в противоположную сторону, в лифтовую шахту. Приступ коллективного помешательства.

Главный инженер, главный бухгалтер, кадровик и прочие, узнав о том, что на этот раз некролог подлинный, и изучив на фотографиях две кляксы, – всё что осталось от самонадеянных руководителей, больше не пошли на работу.

Фирма сдулась в одночасье.

Безутешная вдова полгода лечилась в дурке.

Можете не верить после этого в карму.

Можете продолжать верить в деньги, в порядочность, в удачливость и в связи.

Можете верить в бессмертие.

Не забывайте лишь, сделайте одолжение, о том, что важнейшие успехи Вашей бурной жизни будут сухо изложены в строках некролога. И достойны ли будут они того, чтобы дать их почитать детям, а если сильно повезёт, то и внукам ? Не придут ли они потом, чтобы плюнуть на Вашу могилу ?

ОСВОБОДИТЕЛЬ .

Вечер пятницы всегда непредсказуем.

Началось всё как обычно – поужинали в баре Корлеоне в компании, поехали в клуб, весёлый бармен, подливающий виски, подносящий пиво, весёлая музыка, весёлые девицы, и сам клуб назывался «Весёлая акула».

Увидев даму в облегающем красном платье, Марат потерял покой. Мозг отключился. Быки, и те на красное бросаются. Что же вы хотите от Марата ?

Он преследовал её по клубу, как бык, раздувая ноздри. Весна ударила ему в голову. Вернее, в голову ударило виски. Весна прошлась предсказуемо пониже.

Девица была с подругой. Марат был с Юриком и Игорьком.

Загнав добычу в угол, Марат расшаркивался и фанфаронил на зависть любому казанове, в результате, девчонок, после нескольких коктейлей, позвали поехать в кемпинг, там озерцо, романтика, сауна, ресторан, и – понеслась душа в рай.

                        *****

Наступило утро понедельника.

Разлепивший глаза руками Юрик обнаружил себя лежащим в кресле, развалясь медузой.

По-боксёрски хлопнув себя кулаком в лоб, он выпал из нокаута, то есть из царства Морфея.

Цветные круги в глазах, повращавшись, пропали. Литр виски ! Это много…

Обведя взглядом пространство , он вспомнил детсад : А Б В Г Д Е Я ?

Он не мог понять что, но это что-то притягивало взгляд, как огонь.

Этим что-то оказались прелести, несомненно женского рода, принадлежащие двум, вероятно, красавицам. Если вы не знали, то мужчины и стрезва на лицо не очень смотрят.

Из одежды на одной из них были остатки макияжа, на другой пирсинг в самых неожиданных местах.

Девицы сладко спали.

Он не поверил своему счастью и потрогал каждую. Мираж не исчез. Тёплые и мягкие.

Утро понедельника начиналось неплохо.

Литр виски лучшая амнезия. Девицы не идентифицировались.

Идентификации подлежало то, что между.

Судя по характерно огромной волосатой груди, напоминающей сенбернара и весьма примечательных размеров межглазного хряща, как у борнейского носача, это был гибрид этих двух примечательных существ.

Между двумя абсолютно голыми девицами спал Марат. Юрику стало спокойно на душе.

При обходе кровати, с другой стороны нашёлся чудом притулившийся и дрыхнущий Игорёк. Он почему то был в штанах и кроссовках.

Его руки были неестественно вывернуты, простираясь в сторону ближайшей к нему мадам. Он, словно слепой, пытался наощупь разобраться в обстановке, исследуя неровный рельеф местности, отдавая должное преграждающим путь выпуклостям. Краевед-любитель. Неровности эти явно ему что-то напоминали, он радостно мычал во сне и причмокивал губами.

Может, впавший в глубокое детство грудничок требовал кормления и Юрику было абсолютно ясно, почему…

Во всяком случае, хаотичные рукоблудные движения замедлялись, и приобретали некоторую размеренность в определённых географических координатах.

Будем считать, что он шарил ручонками исключительно в исследовательских целях, имеющих спецификацией натиформы.

Натуралист.

В смысле, специалист по обнажённой натуре.

К его счастью, ручки были коротковаты, и не дотягивались до шерстистой груди следующего в очереди экспоната.

Жаль… Такой неожиданный мог бы случиться хэппи-энд!

                        *****

Поднять Марата не удавалось. Он угрожающе храпел в ответ на толчки.

Тогда Юрик распихал девиц, велев им поднимать его как угодно.

– Так он же тяжёлый…

– Поднимайте по частям. Начните с самых лёгких…

Девицы, хихикая, увели его в душ. На лице у ещё спящего Марата царило такое скорбное выражение, что хотелось ему немедленно подать на пропитание. Точнее, на пропивание.

Повесив унылый нос, и так далее, он, механически переставляя ноги, чувствовал, что в голову ему забили гвоздь. Загнали железнодорожный костыль. Он не хотел никуда двигаться. Это казалось противоестественным.

Хотелось лечь обездвиженной шпалой.

Душ – величайшее открытие человечества, естественно, со времён изобретения перегонного аппарата. За полчаса реанимационных процедур, носатый сенбернар с поднятым тонусом обрёл вторую молодость.

Вышедший одушетворённый Марат сменил страдальческое выражение лица на недоумённое. Он напоминал до крайности обеспокоенного Крамарова в поисках пропавшего ордена шведского посланника.

Его терзали смутные сомнения, но причина их была неясна. Он поворачивал головой, силясь признать окружающую действительность.

Кроме Юрика, другие окружавшие его предметы – не признавались.

Подошёл к окну. За окном синело море. Чёртова мигрень, – подумал он, – марево! И валихнулся обратно, девицы, уже завёрнутые в полотенца, недовольно закряхтели.

– Марат, – позвала одна, – Пойдём лучше купаться !

– Дуры какие-то. Куда купаться то ? На улице от силы плюс семь, да и озерцо тут у нас так себе.

– Маратичек, да тут же Египет ! Дельфины в море !

– Какие дельфины ? Да иди ты !

Перебрал, явно, не только он. Но уснуть не удалось, и он решил пойти вниз, поискать таблетки.

Спустившись в холл, он очумел от золочённых колонн невиданного размера. Да и сам холл был гигантский. Сидевшие за стойкой портье с сильным акцентом говорили по-русски.

Менее всего это походило на привычный кемпинг.

Встревоженный Марат вышел во двор, и зажмурился от слепящего солнца. Перед ним вправду был песок и было море.

Добредя до воды, он упал в волны, и долго лежал, силясь вспомнить, как он тут оказался, и как зовут этих, уже бегущих к нему по песку двух нимф. Память отрезало.

Называя их поочерёдно – золотце, лапка, зая, и прочими именами, на которые так богаты коварные мужские языки, он терпеливо дождался, пока они не начали общаться между собой. Удалось выяснить, что Наташа с Катей студентки, нацеленные на длительные прочные отношения. И кто-то что-то им даже обещал. Особенно Наташе.

Джентльмен не может обмануть даму. Если обещал – надо обещать дальше. Или лучше. Или больше.

Для начала пообещал покатать на кораблике. Тут как раз у пирса стояло несколько древних фелюг, с надписями на русском «Острова». Подумалось, что Стенька Разин был во многом гений.

Море помогло вернуться к жизни.

Из номера Марат позвонил Илье. Сказав, что так вышло, что оказался в Египте (Где, где??– недоумённо ахнул Илья), да, такая вот везуха, случайно получилось купить недельный тур, по дешёвке. Марат просился догулять внеплановый отпуск, благо, что ничего важного пока не намечалось. И кстати, раз уж созвонились, не мог бы Илья отправить экстренно тысчонку долларов ?

Илья, не до конца поверив в рассказ, посоветовал не заблудиться в пустыне. Тысячу обещал выслать, чего ж с вами поделаешь.

Получив отправленные Илюшей деньги, и найдя в потайном кармане куртки ещё пятьсот долларов, Марат воспрял.

Ни к пирамидам, ни в пустыню они и не собирались.

Простейший план был – продолжать сабантуй.

Юрик с Игорьком были пусты. Но на еду и выпивку денег было более чем достаточно.

Поправив вечером здоровье привычным методом, напрыгавшись в бассейн, предусмотрительно оставили немного лекарства на утро.

После завтрака подошли к стойке, желая поехать на экскурсию, кататься на корабле.

– Пока не работают они, никто не катается, – ответил портье.

– Почему никто не катается ?

– Акулы…. Видите, все отели пустые стоят…

Э-э. При дамах испугаться каких-то там мифических акул было решительно невозможно.

Да мы сами акулы. Пусть лучше они нас боятся. Порвём как Тузик грелку.

За следующие полчаса Марат показал бицепс, рассказал пару историй про русские нравы, особенно при вероломном нападении, постучал себя кулаками в грудь на зависть горилле, и сплясал джигу.

Марат смог бы уговорить даже спящую красавицу, чего уж говорить о вполне живой и отзывчивой египтянке. Экскурсия была им обещана и назначена.

Сунув дополнительный полтинник за понимание, они наметили выход в море на послезавтра. Раньше никак не получалось.

Наступившее послезавтра не принесло изменений в диспозиции. Гудящая голова пришла в себя после привычных утренних душевых экзерсисов. Плюс двести виски. Жизнь начала налаживаться. Ей помогли ещё. Понемногу, по сто.

На борт заходили как матросы из таверны, после недельного схода на берег. Качало.

С палубы море оказалось внизу метра на три, не такое уж и утлое оказалось судёнышко. Расположились с комфортом. Как не выпить за удачное плаванье !

– Ма-рат ! Пи-рат! –скандировали девчонки. Марат, выпросив у капитана фуражку, с важным видом гулял по палубе, для вида подволакивая ногу.

– Йо-хо-хо! – басил он, – И бутылка рому !

Рома не было, но виски – тоже сгодилось.

Ну, за пиратов ! Из закуски было два пакетика орешков.

Вышли в море, качать стало ещё сильнее. Корабль быстро набирал ход.

Виски изнутри сообщило о некомфортной среде пребывания. Настоятельные позывы становилось игнорировать затруднительно.

Джентльмен не может позориться перед дамой. Показаться в виде вынырнувшего из глубин кита, только ещё значительно хуже, претило эстетическому восприятию. Марат был джентльменом.

Рассудив, что море уже не раз спасало его, единственно верное решение стало бесспорным.

Когда качнуло на волне особенно сильно, внутри взискрило как у гейзера. Опережая события, прыгнувший с борта солдатиком Марат, приземлился точно на середину акулы.

Каскадёрский трюк.

Стая хищников, втихаря питавшая надежды на плотный обед, терпеливо ждала этого момента. Но что-то пошло не так. Вероятно, впереди плыл главарь, он и принял на себя всю тяжесть первой встречи с человеком. А человечище оказался матёрый ! Маратский метеорит, египт твою мать !

Акула не вынесла прямого попадания стокилограммовой бомбы, всплыв кверху брюхом. Акула очень сильно не дотягивает по тактико-техническим характеристикам до бетонной противофугасной плиты. Даже если учесть, что бомба не разорвалась.

Мужество акул сильно преувеличено. От охватившего их ужаса, остальные некормленые дети природы, осознав, что они чем-то прогневали своего Нептуна, наславшего на них невиданное чудовище, с одного удара убивающее сильнейших, ринулись, стремительно вспенивая воду, в сторону южного полюса. Испрашивать прощение за грехи.

– Эй, дельфины ! Стойте ! Стойте ! – кричал им вслед Марат, выпрыгивая из волн.

Он надеялся прокатиться на них.

Капитан, осознав, как ему повезло, тут же заарканил мёртвую тушу, скомандовал развернуть корабль, и с гордым видом отважного китобоя, нагруженного ценной добычей, направился в родную гавань.

Круиз был перенесён на другой день ввиду необходимой отбуксировки трёхтонного доказательства геройского освободителя египетского народа от зубастого прожорливого ига.

Да им, россиянам, не привыкать. Всю свою историю они освобождали окружающих.

                        *****

Марат тоже несколько пострадал. В результате оседлания морского скакуна он …э-э-э, слегка-слегка ушиб себе некоторые небольшие, но драгоценные части организма, которыми он приседлился прямо на плавник. Хорошо, что плавник в действительности мягкий, а то вышло бы как в поговорке про серп.

Слегка – слегка.

Но Наташа была несчастлива.

Зато это дало ему возможность, сославшись на утрату интереса к супружеской жизни вообще, и к созданию прочной ячейки общества в частности, с достоинством избежать ненужных последствий невоздержанных пьяных клятв.

Мол, сначала надо подлечить – женилку-то !

Отель, немедленно вызвав всех журналистов страны, растиражировал репортаж об отважном русском истребителе акул, пригласив всех туристов со всех стран немедленно возобновить поездки на тёплое и гостеприимное море. Тем более, что все местные акулы со страху уже доплыли всем своим кагалом аж до самого Мадагаскара.

Марат стал египетской телезвездой, и кадры, на которых он стоит, поставив ногу на акулий труп, обошли все мировые телеканалы. Только тогда Илья, увидев его по телевизору, поверил в их нежданный поход за летним отдыхом.

Отель в благодарность вернул Марату деньги за проживание. Надо сказать, что все возвращённые деньги они там благополучно и прогуляли.

Ехидный Илья разглядел таки подробности в репортаже, и выпытывал у Марата, почему он стоял в лучах славы с таким болезненным видом ? Но тот, конечно, никогда бы не признался.

Эх, если б не эти говорливые гады !

Юрик с Игорьком до сих пор рассказывают всем, что акулу он – не то загарпунил, не то накуканил, а поскольку это был акул, да ещё и акулий бригадир, то он, не перенесши такого прилюдного позора, от него и умер. И поделом. Знай, на кого прёшь !

Ебипет наш !

ЧАСТЬ VI. ДОН.

ЛЕГЕНДА О СИАМСКИХ КОМПАНЬОНАХ

Арсений Курочкин был везунчик. Сын прокурорского работника, к тому же единственный сын, он учился в лучшей школе, и с детства полагал, что мир обязан вращаться вокруг него.

Поскольку миру пока не известен неимущий прокурор, кормили Курочкина как на убой и вырос он в почти двухметровую тушу весом в сто двадцать килограммов, и, будь в нём характер погуще, мог бы стать чемпионом. Хоть бы и по борьбе. Но не срослось с чемпионством. У мажоров вообще обычно трудная судьба.

Он не пошёл по папашиной стезе, а ринулся в бизнес. Взяв в компаньоны Серёжку Алтуфьева, они занялись производством офисной мебели.

                        *****

Были они друзьями детства. И с сопляков дрались друг за друга, и держались друг друга. И тайны поверяли, и в кино ходили, и даже книги читали вслух, сидючи на одном унитазе, спина к спине. Такие были времена коммуналок, да. При Хрущёве даже прокуроры, пусть и молодые, начинающие, тоже не миновали этого познавательного опыта универсального человеческого общежития.

Алтуфьев старший был учёным, физиком, и, став довольно известной величиной, сумел выбить из родного института квартиру в новом доме. Там же по соседству получил огромную, сдвоенную квартиру и прокурор Курочкин. Прокуроры всегда имели бОльшую ценность для нашего государства, чем какие-то физики-лирики.

А сыновья их вместе ходили в школу, учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, когда пришло время – совместно гуляли, совместно выпивали, женились, правда, поврозь. Народились у одного дочки, у другого сын, крестили их друг у друга, став кумовьями, даром, что папа был физик-ядерщик, впрочем, к тому времени не увидавший сего позора, и уже умерший от рака, видимо хапнув дозу в разработке для родины оборонного оружия массового поражения. А и прокурор вроде тоже должен бы верить больше в правосудие земное, нежели прощать людей в надежде на наказание загробное. Хотя при определённых условиях он соглашался занимать именно такую позицию по обоюдовыгодной договорённости с обвиняемым.

– Пусть Бог накажет, пусть жизнь осудит, – тогда говаривал он. Бывают, знаете ли, такие выборочно милосердные прокуроры. Но вы не подумайте, что мы хотим очернить огульно всех, что вы! что вы! Везде попадаются агнцы и везде встречаются козлища. Просто, как бы это мягче сформулировать, в разных институтах и соотношение этих двух категорий различное.

Итак, их дети переженились между собой, сделав их родными не только по духу, но и по закону. Были кумовья, стали ещё и сваты. Но это было уже позднее… дойдём мы, непоспешно, в другой раз, и до этих событий.

С падением навзничь идеи общей собственности и статуи Ленина, и началом эры капитала многие, многие, многие весьма неглупые люди ринулись краситься из рядовых в деловых, не имея при этом ни знаний, ни опыта. Грешно осуждать их, ибо тянется человек к свободе, как дерево к солнцу. А финансовая независимость есть первая и непременная стадия свободы духовной. И свободы хотели в СССР ну ничуть не меньше, чем колбасы и денег. Такой вот странный симбиоз в умах.

Выпили тогда кумовья, огляделись по сторонам, и порешили кумовья, что вот и оно, пришло их время. Так несложно всё им представлялось. Активы же их были на тот момент таковы : кум Сергей был мент, инспектировал он зоны от лица МВД СССР, и дослужился уже до майора. А кум Арсений был архитектор, душа –человек и «золотая молодёжь». Палатки, котелок, костёр, гитара. Романтика. Кум Сергей был также не чужд романтики, и по летним лесам они с гитарой и котелком ходили вместе. Берег озера, рыбалка, ночные беседы у тлеющих поленьев, да выпить как следует со вкусом, да закусить с хрустом, да спеть, разомлев, про землянку, про баньку по-белому, да как здорово, что все мы здесь !

Ночные посиделки у костра порождают особо близкие отношения, и дружба чается незыблемой и вечной, как гора. А совместное распитие при этом спиртных напитков удесятеряет ощущения.

Хотя, казалось, откуда бы взяться лесной романтике, когда папа у тебя был как раз не лесник, а наоборот – прокурор, и, кстати, тоже надзирающий по линии лагерей. Есть, конечно, в лагерях такое понятие – лесной прокурор, но Арсений, к его счастью, всю жизнь провёл по эту сторону колючки. Да и кум Сергей тоже. Вот так и лежит путь из вертухаев в олигархи, а вы думали !

Посчитали два неглупых человека свои активы, и прослезились. И выпили опять, как же без этого. Слёзы пролили – баланс в минус. Водку влили – баланс в плюс. А с восстановленным балансом и жизнь налаживается ! Это любому ясно, возьмите и на себе проверьте. На некотором этапе такой балансировки гарантированно наступит просветление. Дык ведь несложно ж всё ! Кум Сергей говорит :

– Ик… Зоны работают ? Работают. Производят товар ? Производят. Ик. Наливай ещё по одной. Продают потом ? Продают. Вот мы за него и возьмёмся. Только производят они рукавицы да лопаты, несомненно, нужные вещи, но дешёвка. А будут производить теперь мебель. Ты, кум Андрей, прорисуешь дизайн, не зря же ты у нас иере…проре…архи… тьфу ты -ректор, … ик, а они его нам и сработают, ик. А мы продадим, ик, чем ликвидируем дефицит и насытим тягу «хомосоветикус» к прекрасному. Заодно и себе копеечку отложим. Ик. Наливай.

Кто сказал, что план был плох ?

Так и завертелось колесо их судьбы и всё набирало и набирало обороты. А если кто не знал, то мебельных магазинов на страну было и вправду меньше, чем членов ЦК КПСС и народ, чтобы купить себе диван ли, спальню ли, не говоря о кухне – искал концы, завязывал связи, записывался в годовые очереди и переплачивал за всё и всем подряд. И грузчик в мебельном магазине стоял в советской табели о рангах куда выше и инженера, да и инспектирующего зоны мента, не говоря уж об архитекторах. Социализм с перекошенным от злобы лицом.

А зэки – что, народ подневольный. Сказали – будете строгать доски, делать шкаф – строгают, делают. И главный плюс для кумовьёв, что труд зэка ведь бесплатен. Ну, начальник колонии не бесплатен, конечно, но на таких объёмах даже он не в счёт. И если шкаф тебе обошёлся в рупь, а продал ты его за сто, то через пару месяцев и пару тысяч шкафов все окрестные зоны ты скупишь на корню. Вместе с начальством. Сверхприбыль, однако.

Фирму назвали незатейливо «12 Стульев».

Бизнес простой, бесхитростный, дешёвый, но рентабельный. Знай себе режь деревоплиту в размер да скручивай в нужной конфигурации. Страна развивается как бамбук после тропического ливня, всем новые офисы нужны, а ведь въезжая в новый офис старую мебель туда не потащишь, так ? Тем и жили, скупая потихоньку на получаемые доходы квартиры и магазинчики на центральных улицах. За десять лет работы обросли заказами, купили несколько суперсовременных линий для модерновых, сложных видов мебели, да для шкафов-купе, а зэков по стране меньше не становилось, так и продолжали им клепать простенькие этажерки и письменные столы. Понемногу вошли в десятку лидеров по стране. Не нефтяники, конечно, но и не бедствовали. От многочисленных проверок спасал статус прокурорской фамилии, а с остальными головными болями разбирался потихоньку дон Корлеоне. То несунов с производства усовестить, то с поставщиками разобраться, то с магазинов долг попросить, товар-то они берут охотно, но платить совсем перестали… Иной раз и деньгами выручить, и с чужими крышами вопросы порешать. Неспокойно было повсюду.

Но в любом бизнес-партнёрстве наступает кризис. Знаете, пятьдесят процентов браков распадается. И то сказать, если ты не можешь терпеть жену по вечерам, пару часов в день, то как вытерпеть по десять часов ежедневно опостылевшую морду однополого тебе существа ? Тем более, что каждый думает, что работает то он один ! Так и Курочкин. Но, решив избавиться от балласта, и проведя предварительный разговор с кумом, он с удивлением обнаружил, что балластом считают его самого. Это больно ударило по самооценке и лишило сна. Теперь вместо планов развития он вынашивал планы мести. К его несчастью, бизнес был записан фифти-фифти, и ситуация становилась нерешаемой. Однако выносить плод – было полдела. Кто-то должен ещё и родить.

Идти ему было не к кому, и он решил пойти к дону Корлеоне. Условились о встрече в баре. Нет-нет, ничего срочного, как будет по пути, так он и заскочит.

Дон в благодушном настроении ужинал в своём баре Корлеоне. Звонок отвлёк его от трапезы и раздумий. Кум Сергей со всей возможной деликатностью интересуется, не будет ли любезен многоуважаемый дон уделить ему пару минут своего драгоценного времени ?

Отчего же нет, заходи, мы всем друзьям рады.

По прибытии кум Сергей повёл себя крайне суетливо, чем насторожил дона. Не бывало ещё случая в его практике, чтобы излишнее беспокойство не вылилось в проблемы.

Так и случилось.

Вкрадчиво кружа вокруг да около, Алтуфьевский разговор вскоре скользнул к тому, что нет никаких разумных объяснений существованию таких подлых и мерзких экземпляров человеческого шлака, как кум Арсений. И если всесильный дон сможет сделать мир чище на одну человеческую единицу, то другая единица неизбежно возблагодарит дона материально. Скажем, десять тысяч долларов ? Или даже двадцать тысяч? Ну, если потребуются дополнительные расходы, то возможны и тридцать тысяч. При этом сам он не был способен на решительные поступки. Но надеется на дружбу и взаимовыручку, разве дон не приходил всегда на помощь в трудную минуту ? Моральных издержек тут опасаться не нужно. Мир станет только лучше и чище. Мир станет совершеннее.

По существу, предложение трактовалось как необходимая и своевременная помощь миру. Не меньше. А если в тебе нуждается мир, то надо быть бессердечным и недостойным человеком, чтобы отказать взывающему к твоему чувству долга миру. Особенно, если помочь в твоих силах.

Попрощавшись с улучшителем мира, дон погрузился в размышления. Суть вопроса была ясна как таблица умножения.

Мебельная фабрика стоила не один миллион долларов. Скорее, по прикидкам, около десяти. Да плюс склады, да запасы на них, машины, и прочее по мелочи. Скажем, ещё плюс четыре. Да плюс недвижимость, дюжина квартир да сеть магазинов. Ещё десятка.

Серёжа Алтуфьев всерьёз готовился заключить недурную сделку, овладев половиной имущества партнёра за тридцать тысяч баксов.

Помощь миру он был согласен не записывать на свой счёт, и благородно оставлял лавры спасителя дону.

Большинство бизнесменов так любят свое отражение в зеркале, что искренне считают всех окружающих идиотами, не могущими понять и оценить их грандиозные замыслы. Мысль о том, что после, ты, ежеутренне чистя зубы и бреясь, смотришь на себя, не приходит в их умные головы. Тут даже не стоит вопрос, а не тошнит ли тебя от увиденного, не хочется ли плюнуть вместо умывания ?

Совесть – это лишь эфемерный предрассудок, древний тотем, мираж, дикий карго-культ, и место этому всему – у дальней помойки.

Положим, за давностью лет забылась детская дружба.

Взрослый цинизм вытеснил романтику костра, улетучившуюся вместе с дымом.

Конвертировалась в прибыль боль совместных потерь.

Успешно монетизирована и удачно инвестирована радость совместных успехов.

И жадность, эта мерзкая внутренняя жаба, подсказывает, что как не дели на двоих, но на одного-то -погуще выйдет.

А как насчёт переженившихся детей ? И будущих совместных внуков ?

                              *****

История развивалась по экспоненте.

Не успел дон проводить Сергея и осмыслить сказанное, как раздался звонок. Кум Арсений интересовался, не сможет ли дон, как и уговаривались, провести недлинный, но неотложный разговор, тем более Арсений, волею случая, как раз тут неподалёку ? Не обременит ли он сверх меры, зайдя сейчас ?

Дон печально вздохнул и просил зайти. Он уже понимал, о чём будет разговор.

Весельчак Арсений засыпал дона цитатами и примерами из древнего мира.

Разве не велик был Сулла, а ведь ушёл от власти добровольно? А всё потому, что насмотрелся на никчёмностей и бездарей вокруг себя!

А мог ли ошибаться великий Наполеон, видя мерзавцев и негодяев как в Фуше, так и в Талейране ? Вот о том и речь ! Кум Сергей явно не дотягивает до Фуше, и уж куда там до Талейрана. Почему же, в таком случае, нам следует с ним мириться ?

– Уже – нам! – подумалось дону.

И в нонешние времена, взять вот -Троцкий – был полезен, а как перестал, так и познакомился с альпинизмом, в некоторой, сугубо прикладной его части.

Слепое доверие великого вождя к Гитлеру обернулось жестоким разочарованием от жалких потуг бесноватого фюрера укусить кормящую его руку. А ведь ничего не предвещало ! И Черчилль, на что велик был, но как чужими руками Гитлера победил, так сразу и повернулся спиной к России, сколотив коалицию против неё. Не будем же мы дожидаться, пока кум Сергей попрёт против нас (опять нас!). А ведь попрёт, хотя куда ему до Черчилля ?

Говоря откровенно : нам нужно действовать на опережение, пока мы всё ещё живы, здоровы и кое-чего можем. В Америке вон президентов убивают. Так где Алтуфьев и где американский президент ?

И нет никаких причин думать о морали, ведь мы же просто защищаемся, так ? А лучшая защита – это нападение. За такое благое дело и нового Мерседеса не жалко. Хорошая защита никак не может быть хуже Мерседеса. И чтобы не навязывать никому свой выбор, Мерседес может выбрать дон сам, а дело Курочкина – оплатить выбранное.

Отдуваясь, Курочкин закончил такую удавшуюся, по его мнению, речь, и перешёл в слезливый формат.

– Помоги мне по старой дружбе, – попросил он,– Буду обязан по гроб жизни.

Проводив этого, энциклопедических познаний джентльмена, эталон единицы совести, дон, откинув сантименты, принялся за решение задачи.

Ввяжемся в драку, а там посмотрим, – это был девиз Наполеона, но отнюдь не дона.

Не надо прятаться за деловой расчёт. Никто не поверит, что это просто бизнес.

Всепоглощающая жадность затмевает не только рассудок. Оскотиниваются быстро. Независимо от количества денег.

Это же просто внутренний стержень. Он либо есть. Либо его у вас нет.

Любой может украсть и любой может убить. В определённых обстоятельствах. На войне. Защищая себя. Защищая семью. Или имущество. Или по неосторожности. Сгоряча, в запале. В драке. В борьбе за выживание, за последний кусок хлеба.

Дилемма не была проста.

Дон отнюдь не собирался выполнять заказы. Но в городе полно людей, которые за эти деньги готовы расстрелять и жертву, и семью, и всех свидетелей. А заодно и заказчика, чтобы после не сдал.

В том, что заказчики сдадут, два сапога-пара, – сомневаться не приходилось.

Нужен был тактический ход, дающий шанс на разумное сосуществование. Следовало использовать фору во времени для реализации не столь трагического сценария.

Поговорив с Алтуфьевым ещё раз, дон выяснил, что тот желает уйти на покой и жить на ренту. Он устал, и надеялся, что бизнес сможет передать под контроль менеджеров, а те будут продолжать зарабатывать для него миллионы.

Решение родилось само собой.

                        *****

Дон пригласил Курочкина и для начала сообщил ему, что по имеющимся у него сведениям, его кум и сват ищёт способы, позволяющие избавиться от опостылевшего компаньона. По счастью, обратился он к людям, целиком зависящим от дона, и в качестве возмещения за давнюю услугу, те известили дона о заказе. Он берётся, продолжал дон, не обращая внимания на вспотевшее лицо Курочкина, уладить ситуацию с полюбовным разводом, пока все тут не постреляли друг друга к чертям собачьим.

Алтуфьев получит всю накопленную недвижимость для последующей сдачи в аренду, а Курочкин оставался при фабрике и при привычном бизнесе.

Делёж пройдёт поровну, и дон проследит за справедливостью сделки до момента завершения, выступая гарантом.

Оговорили условия. С присущей ему скромностью, дон обозначил свой процент, согласившись на оплату потом. Ситуация, на его взгляд, была теперь уже несложна.

Жадный Курочкин, оправившись от шока, начал торговаться. Поскольку офис отходил негодяю Алтуфьеву, то не мог же Курочкин пойти на улицу ? И сидеть в цехах, вместе с выводком менеджеров – не, мы так не договаривались!

По настоянию дона, из совместных пока денег для него купили новый офис и оплатили там ремонт согласно смете. Сочли, что это не существенно изменило общий баланс.

Согласование всех и всяческих деталей заняло семь месяцев переговоров с участием дона, и он небезосновательно считал, что отработал каждый потраченный на него цент.

Вот тут и случился катарсис в отношениях..

Курочкин, получив желаемое, и оформив раздел у нотариуса, перестал отвечать на звонки дона. Видимо, у него возникла иллюзия, что дон теперь стал не нужен. Дон озадаченно произнёс :

– Неужели среди москвичей есть мошенники? … Люди как люди… Квартирный вопрос только испортил их, – и задумчиво прибавил – Обязан по гроб жизни ? Ну-ну….

                        *****

Новый трёхсотметровый офис Курочкина, купленный прямо около входа на фабрику «12 Стульев», блистал великолепием. Отделка мрамором и дубом, скрытая неоновая подсветка в стенах, арки и колонны. Кабинет метров 40, в нём деревянная резная мебель и знаменитый коллаж на стене, где чёрной икрой выложено по красной «Жизнь удалась !».

В 11 утра к дверям офиса подкатил фирменный грузовичок, с чёрной полосой вдоль борта и надписью «Агентство «Ритуал». Из него высыпали бравые ребята в униформе под руководством Юрика, и, открыв двери, вытащили и стали заносить в офис роскошный деревянный гроб

огромного размера. Юрик распорядился заносить гроб внутрь, а я сам, говорит, подойду сейчас, только сигарет в киоске возьму, а то муторно что-то на душе. Ребята в униформе понимающе покивали. Юрик завернул за угол и сел в ожидавшую его машину, которая не медля растворилась в городском лабиринте улиц. Тем временем, потомки Безенчука, карячась и кряхтя заносили гроб в двери центрального входа с вопросом :

– Куда ставить прикажете ? Вот в квитанции распишитесь, все документы тут.

Охранник у входа онемел. Он никак не мог уразуметь что это, и почему это именно он оказался сегодня и тут. Надо сказать, гробы вообще действуют на людей как-то удручающе. Необнадёживающий предмет потому как. С трудов вписавшись в двери, гроб водрузили в холле, перекрыв вход.

Охранник внутри также офонарел. Это что ? – решается спросить он .

–Доставка заказа, – отвечают ритуальные ребятки, – Да вы не волнуйтесь, всё оплачено. Вот квитанция, распишитесь.

И, получив подпись, также сноровисто загружаются в грузовичок и уезжают.

Охрана переваривает ситуацию. Переваривание затягивается. Ни одного ответа у охраны нет. Ступор, попросту.

Смотрят в квитанцию.

Читают фамилию.

Икают…

Отпиваются….

Снова читают.

Сомнений быть не может. Фамилия – Курочкин.

У всех охранников в глазах легко читается только один больной вопрос:

кто ?

мне ?

теперь ?

заплатит ?

МОЮ ! ЗАРПЛАТУ ?

Вызвали старшего смены. Тот, однако, был растерян не меньше. Что и от кого тут охранять – было для него неочевидно. Решение как-то не вырисовывалось.

Позвонили начальнику службы безопасности, нам, говорят, гроб для Курочкина привезли, так это, простите, для кого ? Обозвав подчинённых олухами и вспомнив об их матери и преждевременном противоестественном рождении, он примчался с фабрики со скоростью света, временами даже обгоняя свет на поворотах. Открывайте, распорядился.

Открыли.

Он не поверил глазам.

Закрыли.

И открыли снова. Чудес не произошло.

Внутри лежал венок с траурной лентой «От Друзей» и большая, богато инкрустированная табличка для памятника, с прекрасно выполненной фотографией их улыбающегося шефа и надписью

«Курочкин Арсений Михайлович.

Родился 22.06.1955.

Пропал без вести».

Из-под таблички торчал кусок бумажки, при ближайшем рассмотрении оказавшийся квитанцией об оплате места. Для установки памятника. Согласно древним традициям. Чтобы было куда родственникам на поминки приходить. Ну, должно же быть, по всем понятиям, последнее пристанище у каждого.

Завершали картину четыре сломанные пополам гвоздики, облитые зелёнкой.

Начальник помотал головой и протёр глаза. Он как раз с час назад вышел из кабинета своего шефа, где выслушивал от него наиценнейшие указания. Одеревеневшими пальцами начальник безопасности набрал по внутреннему телефону номер шефа. Тот ответил. Вообще в службу безопасности обычно идут не мыслители. Так и этот – Сократом не оказался. Зрительный образ таблички «Пропал без вести» вошёл в резкий диссонанс с мыслительным процессом. Остатки сознания стремительно покинули Несократа.

– Арсений Михайлович, это Вы ? А тут написано – пропал без вести… Гроб и венок Вам в кабинет принести ? А когда похороны назначить ? Жену Вашу известить ?

                              *****

Курочкин плыл по коридору неторопливо, как облако, держа марку, подобающую большому боссу.

Он не был пока в курсе. Зато в курсе были охранники. И все они, в количестве четырёх душ, четырёх отделившихся от безвольных тел мозгов, смотрели на начальство воловьим взглядом, в котором угадывалась смесь восхищения пред снисхождением всеблагого вседержителя и страха перед явлением хвостато-копытного существа.

Смесь вседержителя и существа с интересом приближается, с очевидностью обладая бренным телом и идя ногами по земле, яко грешный раб божий, и смотрит на деревянное произведение, судя по геометрическим формам, явно вышедшее не с его фабрики.

– Кто тут у вас умер ? – вопрошает виновник торжества

Немая сцена.

Кто, кто? Кур в пальто !

Охрана, поедая выпученными глазами босса, деморализована полностью. Если сейчас на них нападёт таракан – убегут и от таракана.

– Не понял! – грозно хмурится недопокойник. – Я тут с кем разговариваю ?

Немая сцена. Акт два. Без антракта. Охрана более всего похожа на памятник.

Скульптурная группа «Мыслители», 2 век до нашей эры.

И только у начальника службы безопасности смогла судорожно, как от удара током, дернуться кисть, оттопыренным пальцем показав пальцем на гроб.

– Откройте ! – распорядился Курочкин.

Открыли.

Увиденная картина воодушевления в себе не несла.

Надпись на табличке прилива жизнелюбия у читающего не вызвала. Имя, дата рождения : всё верно, машинально отметил чтец.

Согласно приложенной квитанции, могила оплачена, стоит штамп и подпись. И приписка «Место зарезервировано» .

Эта нежнейшая забота о близких в каждой маленькой детали – трогала до слёз.

И тут чтеца проняло. Он почувствовал, как сверху на него упала плита, и натурально услышал звук сыпящейся на гроб, с начинкой в его лице, землицы.

Наступила немая сцена, акт третий. Он же последний.

Ноги отказались держать Курочкина, и он медленно осел на пол и привалился в своему последнему приюту. Побелевшее лицо походило на маску и наводило на мысль, что может, могила заказана всё же не зря.

Он силился сказать что-то, но не смог. Губы шевелились. Глаза вращались. Звук не шёл.

Скульптурная группа приросла ещё одним кандидатом.

Пантомим -театр.

Проходящий сотрудник изумлённо замер, видя, как сильно горюет шеф в окружении охраны прямо у входа. Видно, горе постигшей его утраты было чрезмерно велико. Зайдя к секретарше за подробностями, выяснилось, что она, как ни странно, не в курсе, и вместе они двинулись к месту общественного горевания.

Статуи не выказывали признаков оживления и находились в той же диспозиции, что и ранее. Окаменевшие изваяния и конвульсивно дёргающий пяткой шеф, полулежавший на гробе. Можно было подумать, что заглянувши в гроб, они увидали там Медузу-Горгону.

Ситуацию требовалось спасать и спасла её молоденькая секретарша. От шока, вызванного девичьей мыслью об очевидном окончании своего полного пансиона, ввиду скорого вознесения и погребения, либо наоборот, погребения и вознесения спонсора, она мгновенно вспомнила азы оказания первой помощи пострадавшим. Метнувшись в кабинет, она вернулась с аптечкой в одной руке и графином в другой. Вылив нашатырь на голову шефа, она попыталась сунуть его носом в графин. Не видя результата, в отчаянии, она вылила графин вслед за нашатырём, а пустой графин швырнула в охрану. Удар и звон разбитого стекла, как ни удивительно, стронул ситуацию из тупика. Охрана вернулась из небытия. Не прошло и часа. Забегали, суетились сразу и все. Кроме Курочкина.

Тем временем слух распространился по офису и фабрике со скоростью молнии, и добрая сотня работников, побросав все дела, толпилась в холле, стремясь хоть одним глазком объять неосознаваемое необъяснимое и приобщиться к чуду. Не каждый день их спесивый шеф, пропав предварительно без вести, вдруг материализуется обратно из небытия, когда уже и гроб готов и могила предусмотрительно зарезервирована, на случай обнаружения бренного тела.

Окружавшие его сотрудницы закудахтали, кто-то сбегал за водой, шефа поили и поливали сверху.

Из чувства прострации его удалось вывести только прибывшим врачам, но и им пришлось повозиться. На все их вопросы о симптомах, где болит и как болит, Курочкин только бессвязно мычал и тряс головой, закрывая её руками. Штаны его были мокрыми, и если ориентироваться на запах, то не похоже, чтоб от слёз… Из всех внутренних органов исправно продолжал работать только мочевой пузырь. Выслушав очевидцев и разобравшись в ситуации, реаниматор, тёртый жизнью калач, поставил диагноз: «Сильный стресс. Панический страх». Вкатив релаксанты и снотворное, скорая уехала. Прикрывая шефа собственными телами, вызванная усиленная охрана погрузила мычащего и покорного патрона в машину и отвезла домой. Жизнь удалась…

Приехавшая через час милиция, забрала для допроса охранников, чем окончательно завершила в офисе этот непростой рабочий день. Остаться без охраны не пожелал никто, и через десять минут после отъезда патрульной машины из офиса, будто зачумлённого, сбежали все до единого сотрудники. Даже секретарша.

Милиция установила, что могила действительно оплачена, в квитанции на оплату в графе подпись написано – Курочкин. Найти в 150-миллионной стране человека по образцам почерка пока не удавалось. Опросили и офисных работников, и доставщиков деревянного макинтоша в офис. Те сослались на заказчика, каковой, совместно с ними, и доставил оплаченный им лично заказ до места назначения, а потом ушёл покурить, да так и не вернулся. Фоторобот злоумышленника сделали, но по нему можно полстраны арестовать. Невысокий блондин с перебитым носом. Фотографию дона предъявляли всем участникам карнавала, но, естественно, ничего общего, и никто его не опознал.

                              *****

Через две недели после не удавшихся похорон в офис к Курочкину приехал дон Корлеоне собственной персоной. Визит вежливости по случаю чудесного воскрешения.

Пройдя мимо поста усиленной охраны, он приветливо кивнул. Шедшие за ним трое красивых мускулистых юношей, зашли в помещение охраны. Они вертели в руках металлические игрушки, вид которых показался охранникам настолько завораживающим, что они никак не могли оторвать глаз. Всё не получалось наглядеться. Причин спрашивать документы охрана при таких обстоятельствах не нашла.

Дон, не останавливаясь, двинулся в приёмную кума Арсения. Секретарша Машенька не успела поделиться своим виденьем ситуации. Невежливо толкнув дверь ногой, дон зашёл в кабинет.

– Не окажет ли мне милость Ваша светлость предложением присесть ? – вежливо осведомился он.

Курочкин с достоинством пил кофе. Увидев дона, рука, державшая чашку, задрожала так, что стал слышен стук зубов о фарфор.

– Поставь кофе, – дружески посоветовал дон, – Дорого нынче зубы вставлять, если в кружку выпадут.

О чём подробно битый час говорили джентльмены, пусть останется их маленькой тайной. Зная дона, никто не усомнится в том, что беседа носила весьма дружеский, а местами, возможно, и экзистенциальный характер.

Прильнувшая к двери Машенька после клялась, что диспут шёл об истории.

– Величие Наполеона, – говорил дон, – началось с того, что его армии, захватившей Италию и отправившей десятки миллионов контрибуции в Париж, жадный Конвент отказывался присылать жалованье, вследствие чего Наполеон был вынужден лично приехать в Париж за довольствием. По пути, правда, ему пришлось расстрелять пару восставших толп, разогнать сам Конвент, и выкинуть в окно депутатов, после чего, естественным образом, вся власть и деньги сконцентрировались у него. И поделом ! Ваша светлость не находит ? И Талейран тут ни при чём. Не говоря уж о Фуше.

Касаемо Гитлера, то он, вероломно обманув Сталина, никак не ожидал, что ему принесут такой огромный счёт за этот поступок, да ещё с доставкой на дом, прямо до Рейхстага. Узнав об этом, он от ужаса так закопался – до сих пор найти никто не может! А ведь и надо то было всего лишь – выполнять обещанное, не правда ли ?

Да и Сулла, впав в отчаяние от предательства и алчности римлян, был ими же и вынужден назначить себя диктатором, чтобы отобрать обратно, всё ими неправедно нажитое. И в чём он был не прав? Не стоит так глумиться над людьми.

И было ведь это ещё задолго до нашей эры. Так что мы все – просто дети по сравнению с титанами, и нам учиться и учиться у великих…

Курочкин не приводил аргументов для оспаривания. Пересмотр истории не являлся приоритетом для него в данный момент времени.

После, прослушивая запись беседы, следователь не находил ни одного слова, за которое можно было бы предъявить хоть какую-то статью. Немолодой чудак, озабоченный историей. Почему его немедля не выкинули вон, следователь не понимал.

                              *****

Сложность ситуации заключалась в получении денег. Курочкин был готов отдать должное и даже больше, но при передаче денег органы могли осуществить задержание с уликами в руках. Курочкину верить было нельзя. Встреча с ним несла вполне предсказуемые риски, связанные с очередной подлостью этого милого во всех отношениях чудака.

Нужен был ещё один хитроумный план. И снова дон оказался на высоте. Спустя ещё неделю Курочкину занесли счёт на оплату услуг по поставке новой линии по производству памятников. Линия по производству носила приятное уху название – «Харон». Оплатить следовало на оффшор. Взглянув на сумму, Курочкин испытал уже знакомый для себя шок.

Значит, с учётом понесённых затрат.

Но выбора у него уже не было, и он лично отнёс счёт в свою бухгалтерию, сопроводив наказом о немедленной оплате. А табличку он хранит в нижнем ящике стола, на память, и при каждом удобном случае пытается засвидетельствовать дону своё почтение. Но теперь уже – только через посредников.

Вот так начинающие капиталисты покупали свой нелёгкий опыт.

И только Стас, на правах старого боевого товарища, беспрестанно подзуживал дона. По его твёрдому убеждению, следовало раздуть истерию, нагнетать до максимума, потом взять с каждого из алчущих тысяч по сто-двести, а после – посоветовать и тому и другому скрыться от исполнителей за границей. И чем подальше и на подольше – тем лучше!

А обретя опыт выживания, пусть затем идут в народную милицию и в гуманный суд, с заявлениями о возврате уплаченного аванса за убийство партнёра в связи с неисполнением договорных обязательств.

Как завещал великий Сулла !

СТРАХ АГЕНТЫ.

Именно светлой голове дона принадлежала здравая мысль о придании неблаговидному делу взыскания долгов исключительно законной формы; зарегистрировав несколько страховых компаний, сперва начали работу с партнёрскими банками, постепенно распространив эту практику и на всех остальных. Схема была изящна и проста, как и всё гениальное. Перед выдачей кредита банк обязывал заёмщика, за каких-то три процента, застраховать риски по невозврату, вручая список из трёх страховых компаний. Обрадованный заёмщик, сгоняв в страховую, и пообщавшись там с милыми длинноногими красотками с умопомрачающими декольте и в мини юбках, с трудом вынырнув на поверхность из глубин своих грёз, озадачивших бы доброго дедушку Фрейда, радостно подписывал договор, и, вооружившись самой большой наволочкой для набивания её купюрами, резво скакал в банковскую кассу, а оттуда на давно заслуженный отдых у моря, иногда в компании страховых красоток, справедливо полагая, что возврат теперь уж не обязателен, страховая покроет все его долги. Пустяки какие-то для них, верно ? С таким-то офисом, и такими деньжищами ! Ну, подумаешь, понесут чуток убытков на сделке с ним, с кем не бывает ?

Однако, по прошествии срока платежа, загоревший и поправившийся страхователь страшно удивлялся, услышав вежливое… тук-тук.

– Кто там ?

– Это я, старичок-страховичок.

Увидав на своём пороге страховых агентов из числа спортивного сообщества, квадратных, бритых, ломаных и толстоногих, которые, поглаживая его по плечам квадратными ладонями, нежно заглядывали ему в глаза, в надеждах на взаимность, и, шепча ласково на ушко обещание интимных утех по высшему разряду, хоть и сильно разнящихся с его предыдущими фантазиями, извещали о безусловном переходе долговых обязательств к ним, а в следствии этого, теперь его долг имел малоприятную тенденцию увеличиваться.

Процента на три.

Каждый день.

И сейчас они будут, в ожидании процентов, навещать его ежедневно.

Он-то ранее думал, что долга нет, но вот страхагенты думают, что есть. Диспут отменяется, так как излишен.

Ай-яй-яй.. недоразумение-то какое…

А наволочка, к тому времени, была, как правило, уже пуста.

В утешение, справедливости ради, можно сказать, декольте у некоторых из агентов всё же были, но оттуда, как правило, торчала золотая цепь на волосатой груди, что не способствовало поднятию настроения до прежних высот, и вообще, отстояло от прежних томлений удачно застрахованного лица примерно как морг от кабаре. И это не говоря уж о мини ! В общем, либидо резко уходило в область отрицательных значений.

Пригласить их проехаться отдохнуть на море – не поворачивался язык. Озадаченный заёмщик, кляня декольте, море, красоток, мини, Фрейда, банк и страховую, в общем, всех, кроме любимого себя, начинал волчком вертеться по знакомым, собирая дань, позволяющую выпасть из поля зрения навалившейся орды.

Зачастую, устанавливались и рабочие отношения, буде у должника имелся пристойный бизнес, приносящий доходы и не пропадало намерение отдать долги. Тогда, по завершению выплат, ему могли оказать покровительство, помочь с капиталом на расширение и с решением вопросов с конкурентами, мешающими развитию. Случалось, с путными коммерсантами вырастал и надёжный долговременный союз.

Иногда случались и накладки; один, тоже с наволочкой, уже опустошённой, чрезмерно впечатлительный, удавился ночью в ванной комнате после первого же визита и ознакомления с прейскурантом на услуги. Что ж, зверями никто не был, вдову с детьми, убедившись в их непричастности к растратам, не тронули.

Другой, уже с совсем серьёзным долгом, эмигрировал в Германию, но разве ж Германия возле Марса? Нет же, ходят и в Германию поезда…чтобы сказать – привет Мальчишу !

В целом, бизнес как бизнес, не без потерь и издержек, но прибылен, и, главное, законен.

                        *****

Претенциозное имя Иннокентий Ростиславович, по мнению его родителей, имело целью отсылать к рыцарской чести, величию помыслов и верности данному слову. Фамилия Гусев, правда, немного подкачала. Ему бы сменить на Новгородцев или Литовцев, в худом случае на Мономахов. Да хоть бы и на Рюрикович.

Но – из песни слов не выкинешь, пусть так и будет – Гусев.

Промышлял он разливом и развозом питьевой воды, уловив где-то тягу к водной стихии. На пустом и диком рынке он слыл одним из монстров. Успех зиждился на простом понимании бизнеса; поскольку из нескольких скважин физически невозможно добывать достаточное для огромного города количество воды, то Гусевские филиалы, не мудрствуя лукаво, разливали воду прямо в подвалах жилого массива. Из водопровода. И возить ближе. Для любых проверок же, он готовно и охотно возил бесчисленных проверяющих, журналистов и телевизионщиков в загородный цех, оборудованный современной итальянской линией разлива и сертифицированный чуть ли не в ООН. Там он, картинно разводя руки, пытаясь охватить сияющий чистотой ангар, громогласно клялся, что по любым показателям его гусь-хрустальная вода чище антарктических ледников, из которых якобы разливают конкуренты. И это ещё мы не говорим про привкус залежащих мамонтов в этой Антарктике !

Вот от жадности и Кеша Гусев, хитрозадый деньгопроситель, вымолил кредитную линию на развитие производства и закуп нового оборудования, и пропал после освоения всех траншей. На связь не выходил, с женой, как оказалось, уже года полтора как развёлся и по адресу не жил.

Пришлось с ним повозиться. Отыскали, конечно же, человек – не чаша Грааля, при серьёзности намерений и правильном подходе найти всегда можно.

Гусев был похож на циркового тюленя. Мелкий, бочкообразный, неуклюжий увалень. Плюс те же топорщившиеся в стороны пушистые усы. И походка вразвалочку, тяжело нести перед собой живот, в котором, по виду, сидел выводок в две дюжины гусят.

Словом, кроме выражения надменной важности в потугах супить брови, ничто более не выдавало в нём джентльмена.

Дух финансового дела времён безраздельного господства Ллойд и Барклайс был давно утрачен. Денег в банковских закромах было так много, что кредиты давали и не джентльменам. Не джентльмены брали, не отказываясь подолгу. Не оказывая сопротивления. Без боя. Сдаваясь на милость могущественных сил превосходящей мощи, у них не было другого выбора, кроме как принимать навязанные условия. Банк одобрил сумму втрое больше, чем надо. Ну не расстраивать же их теперь Гусеву своим отказом ! Люди же трудились, старались…

Таким образом, для успешного закредитования несчастного Гусева, финансовый спрут коварнейшим образом опутал его своими многочисленными щупальцами, запихав по пачке денег в каждый карман. Едва унёс из банка, такую тяжесть !

Но предварительно, его обязали застраховаться, конечно.

Насильно обогащённому Гусеву стоило неимоверных трудов истощить все свалившиеся на него тяжким бременем золотые запасы. Справившись, он вздохнул с облегчением. В поисках мучительного выхода по спасению банка от излишней ликвидности, ему пришлось купить себе новый джип, шубу жене, шубу маме, шубу любовнице, новую квартиру, новую мебель, телевизор с метровой диагональю, десяток костюмов и кучу абсолютно несущественных, но, безусловно, нужных мелочей, вроде золотой цепи, подзорной трубы и деревянного бара в виде глобуса и коллекционных коньяков для заполнения как собственно бара, так и утробы. Только на линию разлива воды не хватило.

Измотав организм пупорвательными усилиями, ибо нет ничего труднее приведения перекоса положительного платёжного баланса в состояние околонулевого равновесия, он, отдуваясь, пытался восстановить свой личный баланс жизненных сил, отпиваясь коньячком, возлегая на новом диване, пялясь в метровый телевизор.

– Кто самый умный на свете ? – спросил себя Гусев вслух.

– Кто отбирает у богатых – делает благое дело. Тот – герой ! – ответил телевизор.

Показывали про парня из Локсли, с прозвищем Робин Гуд. Старший коллега, перекрыв лесные дорожки деревьями, на манер древних таможенных постов, с высоким КПД облегчал карманы современных ему богатых ротозеев. Пошлина за ввоз материальных ценностей на территорию Шервуда составляла сто процентов. Уничтожать оттаможенное, правда, тогда в голову не приходило. Материальные ценности просто меняли карманы. Всё по-честному. Прям как у Иннокентия Ростиславовича.

Делиться надо ! – как завещал великий, нет, не Робин, но не менее известный специалист по гешефтам.

Вспахав свой участок, Робин двинулся в замок ноттингемского шерифа, подавая обнадёживающий пример последователям по экспансии за пределы собственного леса.

Гусевский организм, напитываемый живительными соками, отмякал и регенерировал, выдавая на-гора здравую мысль, что банков в стране много, и выглядело крайне разумным, справившись с оказанием услуг по разрешению от ненужного бремени одному везучему учреждению, незамедлительно приниматься за осчастливливание следующих.

В таком полуразобранном состоянии и застали его обеспокоенные страховые вестники. Весть, которую принесли гонцы, была настолько печальной, что за неё, во все времена, вплоть до окончания господства Ллойда, следовало отрубать головы.

В Кешином случае, некоторая сложность заключалась в том, что секира была как раз в руке у одного из гонцов. Намерение применить секиру посланниками было продемонстрировано без промедлений, для чего спасителю финансистов отрубили левый ус, что, на его взгляд, не вполне соответствовало общепринятым приёмам современной дипломатии. Вполовину уже было отмякший организм заколдобился.

Оглядевшись вокруг, ГусинГуд не обнаружил ни малыша Джона, ни сына мельника, ни остальной шайки под рукой, чтобы отбить атаку.

Если быть предельно точным, как раз двое малышей Джонов и стояли напротив него, загородив дорогу к свободе, пытаясь удивить его своим эксклюзивным брадобрейским искусством. Один из них помахивал перед носом экспроприатора волосяной кисточкой, ранее имевшей законное место под Гусевским носом.

Мысль, не желавшая циклиться на плохом, перескакивала на хорошее. Дыхнув коньячными парами на визитёров, ГусеГуд хотел завербовать их под своё начало, перебив ценой заказчиков, но не смог выговорить «перебивать заплативших вам господ».

Услышав от пьяной бормочущей винной бочки нечто вроде «..еби..ать…лят…вам…рот..» малыши -Джоны страшно закручинились. В силу своей темноты и испорченности они восприняли лестное для них деловое предложение превратно, полностью извратив его смысл и оскорбившись за упоминание их персон, безвариантно традиционных ценностей, не во вполне положительном аспекте.

Джон-один усадил одноусого вертикально и крепко приобнял.

Кеша Гус– ОдинУс, преемник Робин Гуда, успел осмыслить внезапно произошедшую перемену в его настроении и счёл это за безусловное согласие на смену идеалов и хозяина первым, самым прозорливым противником. Честно сказать, он и не ожидал, что столь простецкий агентурный подход послужит причиной столь горячей симпатии и ласки.

Джон-второй, однако ж, вновь достал свою секиру и принялся методично срезать пучки волос с макушки крепко обнятого, до потери движения, санитара лесов и банков.

Вероятно, хотят для спасения, отвезти его в надёжное место инкогнито, выдав в глазах злобных, караулящих на улице шерифов, за отца Тука, вот и пытаются восстановить исторический образ и изладить тонзуру.

Эх, дорогие мои Джончики, вы такие милые и забавные в своём непосредственном невежестве… в вашей деревенской необразованности…..

На этой приятной мысли, доверчиво отдав себя в надёжные руки друзей, расчувствовавшийся потомок славного рода Локсли, впал в умиротворяющий сон.

                        *****

Утром у зеркала абсолютно лысый Гусев с трудом припоминал вчерашнее.

Почему вызывающе торчит один ус ?

Изумлённо проводя дрожащими руками по непривычно голой голове, он силился понять, в чём причина столь кардинальной смены делового имиджа на экстравагантный. Вроде смотрел Робин Гуда, были какие-то гости. Уж не записался ли он спьяну в скинхеды ?

Дверной звонок надрывался. Противный звук высверливал мозг.

По стенке добредя до двери и открыв, Кеша понял смысл термина дежа вю. Глядя на дружелюбные физиономии, он вспомнил вчерашний день в мельчайших подробностях.

Двое из ларца. Один с ножом в руке.

Вторая серия. Сериал?

– Бриться заказывали ? – спросил Джон-первый.

– Что же ты, зараза, ус себе подбрила? – на блатной манер пропел Джон-второй.

Потеряв способность передвигаться по пространству, Иннокентий Ростиславович был близок к помешательству. Выждав с минуту, и осознав, что хозяина заклинило, посетители переглянулись.

Ухватив его за торчащий, словно беличий хвост, второй ус, Джон-второй со сноровкой заправского самурая избавил мир от ассиметрии. Мир стал прекраснее. На чуть-чуть.

– Ну вот, другое дело…, – с удовлетворением сказал он, – догадываешься, чтО в следующий визит обрезать будем ?

На этом они развернулись, и сотрясая лестничный марш, потопали вниз.

Прекрасный мир стал чуть-чуть добрее с их уходом.

Спустя час потрясённый Кеша всё так же стоял у открытой двери. Приятные воспоминания никак не могли оставить его.

Он догадался, что, похоже, его передвинули в левую сторону, в графу дебета.

Всё чего ему хотелось в данный момент, это держаться от любых кредитов по другую сторону земли.

К обеду пришла свежая мысль. Мысль шептала, что для него было бы куда как лучше избежать следующего визита неугомонных подстригателей.

Не было однозначной уверенности, чего они захотят отрезать в третий раз. Может скальп? А может, палец ? А может… и не палец.

Съехав в элитный коттеджный посёлок, в дом к новоявленному тестю, он затаился, сказавшись больным, и вылёживал в комнате днями напролёт, как тюлень на лежбище.

В довершение Кешиных несчастий, коттеджный посёлок, по чьей-то озорной воле, назывался «Ноттинг Хилл», и от одного этого названия он приходил в состояние прострации.

Печаль заглушалась липким страхом.

Коньяк не шёл. Еду отторгало.

Спустя пятнадцать дней, потеряв десять килограммов нервных клеток, Кеша, зацепив штаны подтяжками, поехал в милицию.

Написал подробнейшее заявление на самого дона, что удивило всех.

Из главного управления по борьбе с организованными преступными парикмахформированиями позвонили в бар Корлеоне. Просили захаживать.

Конечно, можно было, сослаться на твёрдое неучастие в пьяных Кешиных парикмахерских забавах, но, по размышлении, дон решил не откладывать столь неприятное свидание.

Всё равно не отстанут, пока не соберут десяток папок с документами, не подошьют протоколы допросов всех аксакалов бритвы.

Дело не стоило и помазка для бритья, ни даже пол-ладошки бритвенной пены.

Ловкие цирюльники не оставили веских доказательств о своей причастности именно к доновскому ателье красоты. Да и не было статей в нашем либеральном уголовном кодексе, препятствующих джентльменам менять причёски, равно как и брить усы, заодно с бородами.

Главный бандитоборец полковник Карякин лично ознакомился с документами, и не нашёл достаточных оснований для возбуждения дела. Такие были вегетарианские времена, м-да… Звучит как сказка !

Гусев, продолжавший терять вес со скоростью мороженого в жаркий день, залёг в «Ноттинг Хилл» и даже не показывался во дворе.

                        *****

В воскресенье рано утром, Игорёк, вооружённый подробнейшими инструкциями и помповым ружьём двенадцатого калибра, поехал на Птичий Рынок.

На базаре присмотрел самого жирного гуся.

Поторговавшись для вида и оплатив покупку, он попросил пересадить гуся из клетки в обычную коробку. Погрузив коробку в багажник, он направился к выезду из города. Отъехав до ближайшего лесочка, он вытащил из багажника коробку и любимый помповик.

– Прости, гусь, – попрощался он с птицей, и в упор выстрелил дробовым зарядом прямо через коробку. От выстрела гуся практически вывернуло наизнанку. Птица тут же была завёрнута в заботливо подготовленную простынь. Красные пятна крови смотрелись на белой простыне очень живописно. Аккуратно затолкав тело в пакет так, чтобы голова осталась снаружи, он бережно уложил пакет обратно в багажник, развернулся и поехал в посёлок «Ноттинг Хилл».

Охрана, увидев подъезжающий дорогой джип, послушно отворила шлагбаум на въезде. Эта иллюзия обитателей престижных посёлков, что они живут в безопасности, под надёжной защитой, позабавила Игоря. Он прокатился по посёлку, якобы ища нужный дом.

Рекогносцировка не выявила ничего подозрительного. В воскресенье утром большинство народа отсыпается до победного. Запарковавшись за два дома до нужного, он довольно долго сидел за рулём, ожидая подходящий момент. Выйдя из машины, неторопливым прогулочным шагом он подошёл к дому Гусева и навесил пакет на ворота каслинского литья.

Гусиная голова на длинной шее безжизненно свисала, не заметить яркий пакет было нереально. Из него мелкими капельками, из заботливо сделанной дырки, на асфальт перед калиткой сочилась кровь невинно принесенной жертвы. Игорёк полюбовался, как красноватые капли рисуют у ворот причудливый узор.

Также неспешно он вернулся к своему джипу, включил зажигание и тронулся восвояси.

Спустя три часа в баре раздался звонок. Звонил Гусев. Что-то случилось с его голосом, – он говорил шёпотом, каким-то грустным шёпотом, и отчего-то возникало убеждение, что при разговоре он постоянно озирается.

– Я всё понял, – сказал он, – дайте мне два дня, прошу вас, мы всё решим!

Дону стоило больших трудов сдерживать себя.

– Не торопись, друг, – ответствовал он степенно, – куда теперь спешить-то ? я готов ждать до смерти. Гусев похолодел. Голос его сделался деревянным. Он молил об отсрочке так, что Цицерон в гробу переворачивался от зависти. Дон слушал и молчал. Он понимал, что разговор могут записывать и не стремился дать улик против себя. Переждав десятиминутный страстный монолог Гусева, сказал мягче, чем обычно :

– Хорошо. Я потерплю два дня. Но надеюсь, на этот раз ты меня не обманешь.

И тут же пожалел о последних словах, так как результатом явилось получасовое заверение Гусева в личной порядочности, чудодейственном просветлении в возникших обязательствах, внезапном озарении как с ними справиться, и нескончаемой любви к дону. С трудом прервав поток льющихся на него комплиментов, дон положил трубку и начал готовиться к худшему. Предчувствия не подвели его. Наутро вежливый голос пригласил дона на беседу к полковнику Карякину.

                        *****

Полковник Карякин пребывал в отличнейшем настроении и не скрывал этого.

– Крайне редко в наше время удаётся увидеть подлинно талантливого человека, творчески подходящего к решению проблем, – так он начал разговор, – А будь фамилия Вашего реципиента Быков – то ведь с быком повозиться бы пришлось ? А если, не приведи Господь, скажем, Мамонтов, то не представляю, где бы Вы нашли мамонта? И что впечатляет, стреляли дробью, чтобы по пуле не установить оружие. Поздравляю Вас.

Дона с детства отличало умение заглянуть внутрь человека и понять с кем он имеет дело, поэтому он ждал, когда полковник выскажется без обиняков, и не ошибся. Попеняв на тяготы службы, омрачаемой вот такими писаками и обрисовав в красках вконец оборзевших торгашей, нахапавших кредитов и не стремящихся к их возвращению, полковник перешёл к сути.

– Моё дело провести профилактику, и чтобы потом трупов не было, – сказал он дону. Не удержался и добавил, – Не сомневаюсь, что в данном случае труп, вероятно, и не найдут.

– Мысль хороша, хоть и не нова, – подумалось дону.

– Я бы не рекомендовал прибегать к таким суровым мерам, нет в том нужды. Писатель напуган до крайности, и ещё немного, и он попросит запереть его в бронированную камеру. Так что распишитесь в протоколе, вот тут и вон тут, и можете быть свободным. Пока.

Вот это : «свободен,…пока» характерная особенность погононосцев, чётко объясняющая непонятливым, кто хозяин положения.

Дон внимательнейшим образом прочитал протокол. Где положено, на вопросы было отвечено : нет, не знаю, не имею отношения. Не обнаружив противоречий, дон подписал. Выйдя из мрачно знаменитого здания, дон присел в ближайшем кафе и крепко задумался.

Что это было ? Толчок к действиям ? Зачем ? На черта он им сдался ? Из всех возможных вариантов вероятным казался только один ; придётся выстроить такую операцию, чтобы и тени подозрений не упало на Организацию. Любезный тон полковника его не обманывал. Заранее, по случайности, составленный протокол говорил о многом.

Что ж, решил дон, хотите шахматы – будет вам турнир. Он не переоценивал себя, но сдаваться – это было не для него.

Турнир не понадобился. К вечеру следующего дня, Гусев, убедившись, что дон не изолирован от общества и не расстрелян в подвале, привёз ожерелье в две горсти крупных изумрудов. Он был небрит и пребывал в состоянии крайнего нервного перевозбуждения. Создавалось впечатление, что он усох вполовину.

– В качестве залога, – умолял он, – в качестве доказательства добрых побуждений. Деньги будут, но попозже, и чтобы не омрачать будни своего нового друга сомнениями, он на коленях просит принять обеспечение по выданному ему кредиту. Да он понимает, что залог в три раза больше. Но он просто счастлив, что в нашем безжалостном мире ещё остались отзывчивые люди, всегда готовые прийти на помощь и выручить ближнего, и он просит, нет, он требует, чтобы залог был принят, просто для Вашего спокойствия и гарантии возврата. И кстати, вот расписка, разрешающая продать залог в случае трёхдневной просрочки.

Дон пожал ему руку.

– А вы говорите – цивилизация, эволюция…Меж тем, мы, похоже, перешли на расчёты бусами. Дикари-с. Ещё можно акульими зубами и меховыми шкурками рассчитываться.

Гусев, машинально проведя рукой по голове, начисто лишённой любых признаков меха, благоразумно промолчал.

Приятно иметь дела с умными людьми !

Изумруды положили в пивную кружку, вышло как раз до половины, и убрали в сейф. Залог хорош, но все надеялись на денежный эквивалент. Решили ждать.

                        *****

К сожалению, Гусева понесло. Уверовав в свою способность выкручиваться из любых ситуаций, он пустился во все тяжкие. Количество обманутых им людей переросло критическую массу. Это очень трудно вести дела, когда каждый твой контрагент желает получить предыдущий долг. Мелкий снежок, обрастя до размеров снежного кома, сорвался с горы. Лавина, разгоняясь по пути, с разрушительной силой ломала устоявшиеся отношения, погребла несколько чужих бизнесов.

Вместо того, чтобы плодить врагов из каждого встречного, лучше бы озаботился построением стены друзей. Глядишь такой простой сменой вектора приложения усилий, было бы кратно легче разрешить любые жизненные проблемы.

Гусев пропал. Больше его никто не видел. Возможно эмигрировал в сторону Шервудского леса.

Спустя месяц, его отец Ростислав, довольно влиятельный деятель в прошлом, объявил в награду огромную сумму за информацию о сыне. Предполагая, что этим он поставил под удар и себя, он затаился, общаясь лишь с парой помощников, да и то по телефону.

Обладая житейским опытом, он принимал превентивные меры предосторожности.

Полностью перестал выходить из дома, и даже днём никогда не раздёргивал шторы. Впрочем, когда за дело берутся профессионалы, практически не бывает шансов на выживание, разве что уехать в неизвестном направлении и стараться, чтобы о тебе забыли. Если речь не идёт о личных счётах, то, зачастую, у противника количество ежедневных забот потихоньку вытесняет чувство мести, жизнь берёт своё. Так спаслись довольно многие в те времена.

Милиция не смогла точно установить, сколько дней в снятой на паспорт умершего бомжа квартире дома ровно напротив, прожил снайпер, возможно, что не менее двух недель. Терпеливый и незаметный, он дождался момента, когда Гусев-старший попытался выбросить окурок в форточку. Небольшой щёлки между шторками оказалось достаточно. Профессионал высочайшего класса, он успел всадить две пули, и неторопливо ушёл, не оставив в квартире никаких ощутимых зацепок.

Две пули из украденной с военного склада винтовки – вот и всё, что осталось на память о завершившем свою историю роде Гусевых-Локсли-Мономахов.

СТРАДАНИЯ.

Распахнув входные дубовые двери бара вы попадали в другой мир.

Первое, на чём останавливался ваш взгляд, была Ленка, торчащая из-за барной стойки диковинным ослепляющим айсбергом.

Под густой тёмно-рыжей шапкой шевелюры сияли огромные страстные глаза. С манящей поволокой они глядели на вас из-под широко распахнутых ресниц.

Занимавшие пол-лица губы, полные, чувственные, губы цвета спелого вина, даже самой формой своей напоминали о грехах и первобытном соблазне. Слово «ботокс» тогда ещё не знали.

Она была красива неземною красотою. С неё можно было писать картины. Чаровница с зовущим выражением исконно женственного лица.

Мужской взгляд зашедшего на огонёк гостя неизбежно скользил ниже.

Груди – две пудовые гири. Лежат на барной стойке вызывающе и завлекающе, как орудия, готовые к бою. Мощным магнитом тянут упасть лицом вниз и задохнуться промеж.

Уж не в молочный ли, часом, бар, мы попали ? – мелькала шальная мысль.

Осознавая это, (ну ещё бы ! против природы – как попрёшь ?) Ленка любила блузки со смелым вырезом. Остаётся до конца неясным, где же она брала гигантского размера доспехи на шикарное тело. Индпошив ?

Ленка трудилась уже три года, вызывая тугую зависть у менее выпуклых товарок.

Придя давным-давно на собеседование слегка нетрезвой, зато накрашенной сверх всякой меры, Ленка настойчиво добивалась признания своих объективных преимуществ и необыкновенных достоинств.

– Давай заглянем правде в декольте, – сказал Илюша. Ленка покраснела, и была зачислена в штат.

Ей безумно нравилась её работа, и она сама безумно нравилась посетителям. У барной стойки обычно царил полный аншлаг. Места в первом ряду всегда в цене.

Хотите женщину без недостатков – купите номер “Playboy”.

Ленка не была глянцевой, напротив, была чрезвычайно живой. Когда она выходила в зал, вынести гостям напитки, то её невидимая прежде часть оказывалась несоразмерно объёмной.

Полновата, мягко говоря. Как стог сена. Увидав её, Рубенс бы заплакал и свихнулся от восторга. В общем, ниже смелого декольте была весьма убедительная попа.

Но из-за стойки-то не видно. И вообще не факт, что любой обладатель Y-хромосомы желает спать со шваброй. Сочная женщина в теле может стать куда как большим подарком судьбы. Если, конечно не прихлопнет тебя между ляжками.

Если вы задумаетесь над понятием бесконечности, то это может быть прекрасным примером, ибо складывается стойкое ощущение, что ЭТО можно ощупывать бесконечно. Исключительно с научной целью исследования нового, непознанного и неизведанного. Что может быть лучше, чем лежать-полёживать рядом с женщиной, любовно потискивая её за выпуклости и впуклости ?

У неё было за спиной два образования – двухмесячная школа барменов и курсы кройки и шитья.

С таким образовательным багажом поддержание беседы носило весьма непростой характер. Кто-то сказал ей, что джентльмен должен быть кошелюч, фракуч, тростуч и цилиндрат. Не вполне понимая весь смак этой сентенции, она просто приняла её за прямое руководство к действию. И каждого вошедшего она воспринимала через призму фракучести. Очень хотелось замуж.

Недостатка во внимании не было. Но нужен был – ОН !

Но если с тростью изредка попадались, то с фраками и цилиндрами было безрадостно.

Ленка была опытна. Уже раз сто, как опытна. Во многом опыте – много печали. Печаль не была светла. Наоборот. Всё время как-то не везло.

Любой очередной избранник, клявшийся в вечной любви и собственной исключительной полезности, при обкатке был ещё ничего. Годен.

По итогу же, обыкновенно, оказывался пьянюч, храпуч и пердуч.

С утра скупюч и тупюч. А в анамнезе ещё и женюч.

Так и порхала в вечном поиске, завлекающей бабочкой меж кукурузных початков.

Заработавшись, единожды она спохватилась, будучи уже на шестом месяце. Жизнь бурная затянула.

Пришлось рожать.

Чудесный малыш. Животист. Волосист. Голосист. Но это не то, что вы подумали.

Мальчика назвали Флоризель. Это имя, подходило ему, вселяло, как ей казалось, надежды на великое будущее.

Ленка была вечно занята. Ей нравилась работа, нравилось внимание. Вот и брала она не больше одного выходного в неделю. А Флоризель ? – бабушкино счастье.

Изредка, когда бабушка болела, или ходила получать пенсию, Флоризель играл около мамы, сидя под стойкой. Однажды, слегка недомогая, он хныкал и скандалил, никак не мог успокоиться. Исчерпав все средства убеждения, Ленка решила проблему простейшим образом.

Внезапно, без объявления войны, расчехлила свои гаубицы и принялась кормить малыша.

Вообразите себе картину маслом.

Самый обед.

Зал битком.

Бизнес-ланчи в баре и раньше славились своей непредсказуемостью. То итальянская кухня, то немецкая. Теперь вот… первобытная, наверное ?

Гости в баре застыли в нелепых позах, принявшись жевать непосредственно вилки.

Нить беседы сложно сохранять. Теряется нить-то.

Посмотреть было на что. Даже близорукие не могли не увидеть. Как в Библии. Имеющий глаза, да увидит. У барной же стойки, среди VIP-зрителей, царил щенячий восторг. Что это там елозит по стойке, практически сметая стаканы ?

Дамы, сидевшие с кавалерами, восприняли переключившееся внимание как оскорбление и потянулись на выход, возмущённо фыркая. Впрочем, не каждый кавалер это заметил. Их одиночество скрашивал вид счастливого ребёнка. Он так сладко и громко чмокал, что все разом дружно полюбили детей. Многие готовы были сменить уставшего малыша. Сколько можно издеваться над ребёнком ? Он сыт уже, говорю вам, – сыт !

Беседы стихли. Тяжко воспринять суть повествования, когда на тебя смотрит величайшее в мире орудие, обезоружившее уже не один миллиард мужчин. Начиная с первого прародителя.

Ленка, утихомирив горлопана, подняла глаза. Увидённая картина вдохновляла. На неё смотрело с обожанием двести глаз. Глаза молили, рыдали, слезились.

Секта свидетелей Имнебывы.

Фан-клуб млекопитающих.

Это был полный успех. Триумф бескровной победы.

Оружие можно было прятать обратно в кобуру. Убирание в кобуру сопровождалось резкими щелчками с разных углов бара; расфокусировавшиеся глаза возвращались в орбиты.

Наэлектризованный воздух тут же стаял до вакуума. Вернувшиеся из небытия зомби, подобрав обкусанные вилки, вновь задвигали челюстями. Но проекция будоражащей картинки будто бы продолжала висеть в воздухе. Все продолжали видеть, вот вам крест ! Истинное чудо !

Уложив спящего Флора на диван в комнате отдыха, Ленка вернулась к трудовым свершениям. Её возвращение встретили аплодисментами. Выход примадонны! Браво ! Бис !

Оглядев зал, было предельно ясно, что занявшие места джентльмены общим чохом сменили дневные планы, отменив работу, встречи, сделки и деньги. Они были намерены сидеть тут вечно. В конце концов, ведь часа через два-три мальчуган должен проголодаться снова, так ?

Главное для них сейчас было – не вставать со стула, даже в туалет, иначе по возвращении место будет занято. Слухи об ошеломляющей премьере распространились мгновенно. В бар стояла очередь.

Тут, некстати, и подоспела бабушка, донельзя обрадованная пенсией. С трудом пробившись сквозь демонстрантов, всей душой приветствующих известный лозунг Make Love, Not War , она и представить себе не могла, что является предвестником разрушения налаженного тут единства. Забрав внука, она пронесла его мимо очереди, и каждый, каждый, молодой ли, пожилой ли мужчина улыбался и говорил : «Какой чудесный малыш !». Бабушку распирало от гордости.

Но это означало, что кина больше не будет.

Убитые горем зрители, лишённые продолжения, расходились.

*****

Увидав зашедших в бар джентльменов во фраках и цилиндрах, в количестве аж двух краснокнижных экземпляров, Ленка сомлела.

Она крутилась перед ними юлой, сновала не хуже кордебалетной танцовщицы, освещая пространство перед собой мегаваттной улыбкой, подобно паровозному прожектору.

Джентльмены оказались актёрами музкомедии, заскочившими пропустить по маленькой между выступлениями.

Они, как бы вам сказать по-тактичнее, не интересовались Ленкой. Их интересы лежали в другой плоскости.

Театралы, там и не такое увидишь.

                        *****

Тоскующая баба страшнее пьяного десантника.

Она бы легко смогла найти себе подходящего среди своих. Взять борцов – уж на что они были крупные, могучие самцы. На их фоне даже фигуристая Ленка казалась дюймовочкой.

Но недалёкая Ленка сама разрушила своё будущее. Стремясь казаться позначительней в глазах окружающих, она лично запустила слух, что дон взял её в любовницы.

То, что она спала с доном – знали все.

Кроме дона.

Он один даже не догадывался, что одиночество Ленки связано исключительно с уважением к его персоне. Её понты обернулись непредвиденным возмездием.

В отчаянии Ленка покаялась седобородому обширному священнику, зашедшему в бар повидать дона по каким-то личным делам.

Оглядев Ленку строгим внимательным монашеским взглядом, он, с явным усилием и неохотой, вынул просветлённый взор из выреза её блузки и пробасил :

– Грешница ты! Заблудшая овечка. Ну, ничего, с Божьей помощью, изгоним из тебя бесов !

Приведя доверчивую Ленку к себе батюшка скомандовал :

– Давай, дочь моя, разоблачайся. Ага. И ложись тут поудобнее. Вот так.

Освободившись от вериг и власяницы, а заодно уж скинув скуфью и рясу, святой отец с невиданной ранее прытью, невзирая на свои размеры и сан, отгонял бесов, бесстрашно вступив с ними в рукопашную. Для затравки изгнали ланитных бесов. Хитрые бесы сопротивлялись, не думая сдаваться. Они сползли ниже, а кучка пакостников, судя по всему, сидела глубоко внутри, ибо у попа все защитные пассы стремились в кассу.

А вот мы их счас на кол то и насадим !

Процесс изгнания бесов удивительным образом напомнил опытной Ленке как раз об их несомненном существовании. Раззадоренный и помолодевший поп явно справлялся и без Божьей помощи.

По всему выходило, бесы подкрадывались к Ленке с разных сторон, ибо, только он заканчивал с одной стороны, как те, коварные, заходили с другой. Приходилось вертеться.

На удивлённые вопросы пастырь, не смущаясь, пояснил, что вырвать душу грешницы из цепких лап демонов невозможно без страдания плоти. Вот ! Ну не плетью же тебя теперь хлестать. Мы же всё-таки гуманные, современные люди. Пусть плоть пострадает, пусть ! Богоугодное дело делаем, не сомневайся, дочь моя !

*****

Длинна дорога к искуплению.

Всю неделю, забывший обо всех ранее данных обетах страстотерпец был одержим исключительно изгнанием бесов. Практически не отвлекаясь на мирские заботы.

Не вдаваясь в детали, отметим лишь, что сам он явно пытался занять освободившееся место, чтобы не впустить бесов обратно.

Надо сказать, что почтенный священнослужитель знал толк в постижении рая. Сказывались посты, аскезы, воздержания и проникновенная любовь к святости.

В натужных стараниях, он сумел таки разбудить в Ленке дремавшее ранее женское начало.

Распалившаяся Ленка теперь беспрерывно жаловалась, что бесы опять идут в наступление и требовала повторения и продолжения изгнания.

Бесогон, кряхтя, приступал к таинству. Проведя очередной обряд, он только вознамеривался отдохнуть от трудов праведных, как Ленка снова капризно дула губы :

– Ох, опять ! Одолевают, одолевают, проклятые демоны!

Старец, энергично оглаживая бороду и ниже, дрессированным пуделем прыгал к Ленке в постель.

Служитель алтаря превращался в служителя ложа.

В одиночку против сонмища бесов, он не выдерживал.

Через три недели поп взмолился.

– Никакого роздыху ! Не могу, – говорит, – больше. Эх, попалась бы ты мне лет двадцать назад!

– Для верности – сорок, – пошутила Ленка.

Поп и рассказал об этом дону.

– Проблемы, – говорит, – с бесогонным аппаратом. А девка хороша ! Огонь !

– Ну, сходи в церковь, – посоветовал дон, – Помолись. Освяти. Кадилом помаши. Поклоны отбей.

– Не помогает уже ничего. Возраст. О вечном пора думать, – настаивал поп.

– Может, кадило просроченное ?– не соглашался бездушный дон.

– Забери ты её обратно ! – умасливал его святой отец, – Поеду в скит. Вымаливать прощение.

– Что значит, забери обратно ? – удивился дон, – При чём тут я ?

Вот тут и открыл ему поп правду о его нежданной тайной пассии. Подивившись причудливым извивам женских мыслей, дон признал поставленный ему шах. Избежать мата возможно было единственным способом – пришлось, скрепя сердце, проявить участие в Ленкиной судьбе.

Эта задача оказалась посложнее многих прочих. Это вам не тривиальный бизнес-план написать.

Тонкая чувствительная женская натура способна поломать все тщательно продуманные и выстроенные на годы вперёд проекты.

Но справились и с этим.

Счастливая омужненная Ленка до сих пор работает в баре, наводя шороху на сотрудников и бдительно следя за должным порядком.

До сих пор, первые места у стойки бара – нарасхват в абсолютно любой вечер и желающие выпить рюмочку из Ленкиных рук стоят в терпеливую очередь.

До сих пор, когда Ленка не в настроении, и хмурит брови, весь бар, даже сильно выпившие, облачённые немалой властью солидные мужчины, многие в костюмах, а иные и в форме, готовно переходят на пол-тона ниже.

И только встречаясь взглядом с проходящим мимо доном, смущённо опускает она свои красивые глаза и пухлые щёчки её приобретают невообразимо пунцовый колёр.

АВАРИЯ.

Вечер был наполнен радостью. Виски, водка и коньяк лились полноводной Мисиписей. В баре был устроен банкет для своих. Человек на семьдесят.

Витя Порядин получил майора. Он был начальником уголовного розыска по району. И где же ему праздновать, если не в баре ? В сферу его интересов входил и овощной рынок, расположенный в его районе. Сотрудничество было взаимовыгодным. Ганнибал заезжал лично, поздравил, привёз в подарок машину фруктов и метровой вышины торт, с кряхтением внесённый четвёркой штангистов. Впрочем, он не задержался, пошептавшись буквально минуту с майором, Ганнибал удалился.

Это был первый случай в истории общепита, чтобы в баре закончилось спиртное. От слова вообще. Так шутка ли, семьдесят испытанных жизнью служивых людей, они привыкли брать от жизни всё. Да ещё случайные попутчики забредали. Выпил на ходу за здравие и за звёзды, и дальше. Извиняйте…Служба…

Витю уважал весь район, и было за что. Раз в неделю, по понедельникам, он вёл личный приём, на котором любой мог обратиться к нему за помощью или советом. Ведь совсем не нужно подавать заявление, заводить дела, исписывать гору бумаги, к чему весь этот огород городить, если можно было выслушать, разобраться, и обойтись профилактической беседой с обидчиком. Зачастую этого хватало, и рассорившиеся граждане сами находили способ завершить дело миром. Кривая преступности неуклонно ползла вниз. Это в те то годы !

Он безжалостно изгонял с подведомственной территории всякое жульё, в отличие от соседних райотделов, многие из которых не гнушались за небольшую мзду смотреть сквозь пальцы на нарушения законов.

Надо было закрыть наркодилера – его безжалостно закрывали. Если это охреневшее тело не понимает, что нельзя зарабатывать деньги столь грязным способом, то можно и с ним не церемониться. Вот патрон, вот грамм порошка, а на спине приколота листовка с призывами к свержению конституционного строя. Пожалте бриться !

Его район числился среди лучших, и вполне заслуженно. Это было время, когда никто не слышал слабых. Хочешь, чтобы тебя услышали – будь сильным ! Хочешь, чтобы считались с твоими словами – будь жёстким. Хочешь, чтобы был порядок – сумей настоять на своём.

За методы никто не спросит. Спросят за результат.

Совершенно искренним образом присутствовавшие радовались и пили, пили и радовались за Порядина.

Жуткая правда, что выпито всё, слегка омрачила офицерское собрание.

Повестка сегодняшнего заседания была исчерпана до дна. В мире вообще немного неосушаемых мест. Особенно для столь опытных осушителей.

Расходились с мучительной тоской.

Кто на такси, кого забрал водитель, кто уехал на ППСной машине. Пара-тройка ушла пешком, кому поблизости. Один, правда, как потом выяснилось, не дошёл, угодив в обезьянник. Патруль его подобрал, уже не разговорчивого, а он свято верил, что свои – домой везут. Бывает. Утром, конечно, разобрались, отпустили.

Витя решил поехать на своей старенькой Хонде. Загрузившись в неё вместе с замом, они отбыли.

Не поздно. Два часа ночи. Не заехать ли ещё к себе в отдел, проверить обстановку ? Да и коньячок в сейфе припасён.

Привычно встав на среднюю полосу, Витя разогнался по ночному городу. Утомившись от многочасового выслушивания хвалебных песен в свою честь, Витя, по всем признакам, немного заснул. Это не страшно. У тренированных милиционеров всегда в таких случаях включается выросший за годы службы автопилот.

Ночные, преимущественно, операции. Дежурства. Совещания. Недосып.

Опыт.

Не греша против истины, неверно будет сказать, что их путешествие было долгим. Квартала два с половиной. Витино сознание включилось от какого-то удара.

Разворачивающаяся перед ними девятка преградила путь мчащемуся на борьбу с уголовным элементом летучему отряду сыскарей ровно поперёк.

Не ожидавший такого коварства автопилот летучего отряда пытался преодолеть возникшее препятствие приступом. Лобовой атакой. Но бастион выдержал прямое попадание. С хрустом и скрежетом произошло спаривание.

Что примечательно, Витин зам от этого даже не проснулся. Витя похлопал его по плечу :

– Павлуш, ты живой ?

Павлуша, услышав голос начальника, встрепенулся, открыл глаза и заученно рявкнул :

– Так точно ! Ой, ё, а чего это мы ?

Отработанным движением синхронно распахнув двери и выпав наружу, они обошли девятку. В ней сидели, вытаращив глаза, две абсолютно белые от испуга девицы. Судя по их хлопающим глазам, и шевелящимся губам, обе были скорее живы, чем мертвы.

Следовало отойти на запасную позицию, перекурить и обмозговать положение.

                        *****

Это миф, что в госорганах царит дружба, братство, жвачка.

Каждый считает своё хозяйство основным, а остальных – недоразумением.

Едучи домой с несения службы, главный пожарный области, Олег Палыч Хватюк, был остановлен взмахом полосатой палочки.

Они напали на него как всегда подло, из засады. Ретивые жезлоносцы не желали верить, что человек мчится на пожар. Повышенной категории сложности ! Нуждающийся в его непосредственном руководстве и личном участии. Десять отделений ! Бьются не щадя молодых жизней ! Да вы что, не верите ?

Печально, но факт. Портупея им, что-ли, мешала верить ?

Как надену портупею – так я сам себе не верю.

Вокруг дискутирующих стояло такое амбре, разливающееся из главного огнеборца, что спиртовые пары грозили вспыхнуть от случайной искры. С таким выхлопом лучше не приближаться к открытому огню. Можно сказать, они Хватюку жизнь спасли.

Но он не оценил спасения жизни. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

Права они у него забрали, машину его припарковали на ближайшей стоянке, а победителя геен огненных отправили на такси. Езжай – хошь домой, хошь – на пожар. За правами через год придёшь.

Наутро, Хватюк лично, нацепив китель, приехал в сопровождении трёх своих инспекторов в здание областного ГАИ.

Предъявив дежурному постановление на проверку противопожарной безопасности, за собственной же подписью, они, держа строй, сомкнув ряды, пошли обследовать этажи и кабинеты.

По их мнению, тут царил полный бардак.

Коридоры – Уже метра – раз.

Захламлены – это два.

И пожарного выхода нет – это три. Непорядок. И огнетушители пять лет как просрочены. Сигнализация пожарная не установлена. И дверь не огнеупорная, а у вас тут люди, между прочим, сотнями толпятся. Не-е, робяты-демократы, так дело не пойдёт.

Вот распоряжение о закрытии учреждения до устранения недостатков. Получите предписание. Распишитесь. И вот тут ещё. Ошалевший дежурный подписал.

Когда о ситуации доложили главному гаишнику, тот покраснел аж до кумачового оттенка, встревоженные подчинённые бросились вызывать скорую. Справившись с параличом орательного органа, начГАИ возопил так, что от звуковых колебаний со всех гор в радиусе три тысячи километров сошли лавины и оползни. Тут парализовало слуховые приборы у растерянных подчинённых.

Трясущимися ручонками красномордый орун нашарил на столе телефон, и давай Олег Палычу наяривать. А тот трубку не берёт.

– Занят, – секретарша отвечает, – Совещание. О мерах по повышению противодействия пожарам. Ситуация по области удручающая, в плане пожарной безопасности.

Какой толк в том, что у тебя в подчинении целый полк или дивизия бойцов, пусть и вооружённых лучшим в стране оружием – полосатыми палками. Какая польза в твоих звёздах или золотых эполетах, если тебя, из твоего собственного здания, можно прогнать, словно бродячую собаку. Когда бойцы смеются над командиром, то такое воинство способно лишь на грабежи и мародёрство.

Так Хватюку, в результате, права прямо в кабинет привезли.

А он не рвёт протокол, зараза. Требует извинений. Не по чину со мной, говорит, обошлись.

Ну, извиняться гаишники не стали, у них своя гордость.

Ограничились тем, что коньяк хороший занесли.

Едва упросили. Во как !

                        *****

Витя позвонил в бар. А куда же ещё ? Дон, выслушав короткий сбивчивый рассказ, посоветовал уйти в ближайшие дворы, подождать там. Помощь скоро будет.

Дав отбой, дон тут же набрал домашний номер начальника ГАИ, извинившись за то, что поднял среди ночи, в нескольких словах обрисовал ситуацию и просил посодействовать коллеге. Тот, немного подумав, велел отправить на место кого-то из трезвых, обещав, что сейчас же свяжется с выехавшим на место экипажем.

В баре, из трезвых, был только Гена, по прозвищу Бандерлог, большой невозмутимый парень, бывший спецназовец. Пить ему было противопоказано, терял контроль над собой. Вот он и не пил.

Объяснив ему задачу, дон отправил его на место событий, благо, что всё произошло неподалёку.

Там уже были гаишники, ходили вокруг раскуроченной Хонды.

– Я – водитель, – сказал Гена, протягивая права, – за сигаретами отходил, да в киоске не оказалось. Пришлось до следующего топать.

Осмотрев с разных сторон Гену словно динозавра в музее, обойдя вокруг, дамы взверещали :

– Не тот водитель! Тот был маленький и пьян ! И на красный мчался !

– Да не обращайте внимания, – спокойно парировал Гена, – У них всегда – не тот ! Не так ! Не туда ! Вероятно, тот – был принц на белом Мерседесе, да умчался.

Гаишники с подозрением смотрели на Гену. Гена улыбался.

– Пил ? – спросил у него старший.

– Да не-е. Вы чего ? Я непьющий…

Повезли его на освидетельствование. Пока везли, вероятно, им уже поступила команда сверху. Во всяком случае, отношение к Гене разительно поменялось.

Алкоголь в крови у Гены ожидаемо отсутствовал.

Вернувшись на место, гаишники составили схему, зафиксировав явное создание аварийной ситуации неопытным неумелым водителем девятки, а чего ждать от баб? – и направили всех в райотдел. Оформлять всё как положено.

В райотделе Гена пытался наладить диалог с умницами-красавицами, убеждая их согласиться на подписание протокола и разъехаться. Страховая же им возместит, так за что копья ломать ?

Барышни, уже оправившись от шока, ни в какую не желали идти на компромисс. Не говоря уж, чтобы признать себя виновными и подписать протокол.

Обзвонив знакомых и посоветовавшись, девицы вызвали подкрепление. Гена, скучая, сидел на стуле, ожидая своей очереди.

Два растопыривающих пальцы татуированных хряща вызвали Гену на улицу, покурить. Дамы сопровождали, чуть поодаль.

– Слышь, ты ! – дипломатично обратились к нему хрящи, – давай сейчас по понятиям разберёмся. Ты неправ, мы правы. По жизни. Где дружки то твои ?

Гена, внимательно приглядывая за их руками, пошёл к Хонде, поставленной им чуть в стороне. Уложить в кому знатоков жизни и толкователей понятий было для него делом двух секунд, но место было не располагающим к кулачным боям. Они же сразу, забросив понятия за мельницу, побегут с криками – Помогите! Примите заявление !

Тут и бежать то никуда не надо, просто ори погромче.

Не следовало вестись на провокации.

Подойдя к машине, он не без удовольствия обозрел картину.

На заднем сиденье, приткнувшись друг к дружке усталыми лбами, мирно сопели майор и его зам. Им было спокойно и уютно. Чрезмерно активный вечер, перешедший в головокружительную ночь, сморил их.

Подошедшие блатные вникли сразу.

– Чё, вот эти бакланы, в натуре, и были за рулём ? Давай, буди их ? Спросим, кто такие и как рассчитаться думают !

Гена терпеливо объяснил:

– А чего их будить ? Этот, небольшой, начальник уголовного розыска. А этот, побольше – его зам. А рассчитаться – да вот как они привыкли, так и рассчитаются. Если по пятёрику вас не устроит, по девять грамм добавят к весу.

У распальцованных возникло срочное неотложное дело. Как они могли забыть ! Побудка уголовного розыска временно откладывалась. На неопределённое время. Давай быстрее, Сиплый, опаздываем!

Темнота благоприятствовала планам. Даже специально обученный Гена, и тот с трудом сумел лишь отфиксировать направление, в котором растворилась братва, не попрощавшись с дамами, обогатившими за эту ночь свой житейский опыт.

Изумление на их прекрасных личиках сменялось ещё бОльшим изумлением, с тем, чтобы изумиться, в результате, ещё сильнее.

Фантастические события становились фантасмагорическими.

                        *****

Витя, спустя месяц, нашёл истараненных им дам. В конце концов, это же его профессия – розыск. Страшно удивившаяся его визиту юная шофёрка пожаловалась, что страховой выплаты не хватило. Зажали, как обычно.

Витя без лишних слов отсчитал ей требуемую сумму. Извинившись и оставив свой телефон, просил обращаться при любых жизненных затруднениях, он будет счастлив оказать ей посильную услугу. Обрадованная барышня не отказалась от сатисфакции, незамедлительно попросив избавить её от приставаний чрезмерно назойливо ухажёра. Конечно, Витя без труда одолел приставалу, просто потолковав с ним недолго о чём-то своём, и, глядя в её восхищённо сияющие глаза, ощутил неизведанную прежде теплоту. Распрощавшись, они расстались.

Через неделю, его разбудил ночной звонок.

– Я разбила машину. Приезжай. Нужна помощь, – сказала она. Витя примчался через пять минут.

Справившись и с этой проблемой, оценив обстановку, ещё через неделю Витя переехал к ней.

Свадьбу сыграли в баре, где же ещё ?

Пока что у них четверо погодков, но не всё потеряно для нестарых ещё энтузиастов своего дела.

Витина решимость, принципиальность и цельность всегда вызвала восхищение друзей.

Сейчас таких – уже больше не производят.

ЧАСТЬ VII. ВМЕСТО ЭПИЛОГА .

ПЕРВАЯ СТРЕЛКА.

–Нет, ты прикинь, – трепался пьяный Игорёк, – а хочешь, я тебе расскажу, как всё начиналось ? Ты тогда ещё на первый снег гадил, груши в зале околачивал…

Все знали, что дон отбыл в отпуск в Германию, и потому в баре было тесно от бритоголовых парней. Шум, гам, музыка, дым коромыслом, виски рекой, танцуйте, девочки, – братва гуляет ! Повод, и правда был, и был прекрасен сам по себе; сегодня убили Дюшу, их давнего врага, в своё время отколовшегося от Ганнибала, чтобы организовать свою бригаду и составить конкуренцию в итак нелёгкой борьбе за потоки.

За такое не грех и выпить, помянуть, так сказать бывшего товарища разными словами. Чужих посетителей сегодня не было. Корпоратив.

Илья посмотрел на разгул с сожалением, сказал, – «Давай посмотрим правде…в кабаре», и отбыл домой.

Так вот, – продолжал Игорёк, – Разговор намечался серьёзный. Пилили доход от фирмы. Коммерсанты были на вес золота, потому как профессия была опасная и непочтенная. Модно было быть крутым, а и сейчас – что изменилось-то? Все в городе, все, поголовно, поимённо, буквально все, стали блатными. Настолько, что послать нахер в этом городе – ну абсолютно некого. Подобный эскарп выливается в мгновенную и беспощадную войну, с совершенно реальными трупами и калеками.

Всей бригадой мы всё действие разучили по ролям: Стас лично потом проверил ! Стас, вообще, круче всех! Он, если хочешь знать, сам абсолютно все вопросы контролировал, у него не забалуешь. Чуть что не так – бьёт не повторяя. Он с удара, прикинь, раз омоновца инвалидом сделал. Так вот.

Сначала приедем мы со Стасом. У Стаса тогда был «Форд Скорпио», я при нём водителем был, и по тем временам, в сознании окружающих, он держал Бога за бороду. Машине было лет двенадцать и была она, наверняка, украдена в Германии, у какого-нибудь безработного негра, и таможня наша поставила штамп за премиальные сто долларов, но разве в те времена у кого-то были машины лучше?

Для начала наша задача была нагнать жути. Показать, что мол, пацаны, а вы понимаете, с кем вы связались? В натуре, блин ! Это – наша корова, мы её и доим. А за ваши претензии мы и мочкануть можем. В натуре, блин ! Это же не за деньги уже. Это же вы на наш огород залезли, что-ли ?

И тут подъедут Марат с Вованом. Они должны были найти тачку подороже, подрулить поближе и выйти пистолетами наружу. Со словами – кто тут на нашей деляне ходит?

Стрела была забита у цирка. Все знали, что пассия Славы работала в цирке, и решили, что Слава будет в резерве. Ему оттуда неплохо видно. В нужный момент он нас прикроет. Ловит тонированную тачку, и лихо обходит с тылу. Для страху, так сказать. Стратеги, блин ! Но что делать. На тот давний момент, в бригаде нас было только пятеро.

Кто ж знал, во что это выльется ?

«Синие» приехали на «девятках». Они привыкли брать числом, а не уменьем, и в этот раз ничего нового они не выдумали. Было их человек тридцать. И с ними дядька Черномор. То есть их бригадир, известный на всю страну борец за права и деньги человека, предварительно закатанного под асфальт, Олег Остроглазов. Ну слава Богу, тут у нас асфальтоукладчиком никого не напугаешь. Ну, мы вышли навстречу, Стас один вперед к ним пошёл, я сзади в паре метров иду, прикрываю. Те шумят, бузят, напрыгивают. Стас их за понятия спрашивает, невозмутимый, блин, как удав Каа, который момента ждёт, чтобы бандерлогов покрошить.

Нет, слышь, он им для вида, конечно, предлагает поделить доход, но при этом условия ставит, а те, понятное дело, хотят всё забрать, и без условий.

А делёжка, я тебе скажу, была за процент от продажи пары эшелонов с баночным пивом «Карлсберг». Были, были славные времена, когда народ употреблял только «Жигулёвское», и банка импортного пива в руках являлась синонимом удачно сложившейся жизни. А тут – два эшелона! В нашем мелкобандитском сознании за эту сумму можно было стать Аль Капоне, Беней Криком и Джоном Сильвером – Окороком одновременно.

Ну и что бы вы думали ? Марат же известный бабник. За каждой новой девушкой, особенно в короткой юбке, промелькнувшей на улице, он готов бежать по этой самой улице до победного конца. Неважно, где конец. Даже в ущерб делу. И надо ж было, в тот самый день…. Нет, он потом извинялся, даже нам на смотрины притащил девицу эту, ну, я тебе скажу, за такой я и сам бы побежал. Ну, ты же знаешь Марата, вон он, кстати, там в углу сидит, в нём росту метр восемьдесят, а она его на полголовы выше, а но-о-оги! Зиля её звали… Нет, ну Стас его простил только потому, что они друзья со школы, да вместе столько дел провернули, и позвонить он не смог, неоткуда было. Ты прикинь, мобил тогда ещё не было. Были, эти, как его, СЕНАО, у Стаса был, понятно, но они же только в машине работали, там передатчик полбагажника занимал.

Но Вовка! Вовка – не мог подвести товарищей. Поскольку тачки не попадалось, а время уже прошло, он принял единственно правильное решение – быть с нами. До победы. Стряхнув проезжавшего мимо велосипедиста с насиженного места, он с быстротой молнии оседлал двухколёсного друга и заработал педалями.

При въезде на цирковую площадь авторитета на велике, в кожаной куртке и с кобурой, «синие» озадачились. Это было не по понятиям. Складывалось впечатление, что над ними глумятся. Парни были все мощные, крепкие, хоть и сидевшие, но в прошлом качки и спортсмены, и к несиловым видам спорта относились с недостаточным почтением.

Велосипедристы, понимаешь ! Вы бы ещё с шахматистами пришли !

И в этом была их ошибка. Вовка был абсолютным чемпионом страны по рукопашному бою. И с ходу врезавшись в толпу, он принялся месить всех подряд, едва соскочив с седла. Что поделаешь, сила привычки. С трудом остановив это разгул насилия и вернувшись к переговорному процессу мы все застыли, озадаченные…

На площадь въехал танк. Прикинь, танк ! На броне, на привычном для себя месте, сидели бойцы. Без автоматов, но в униформе. Афганцы ! Эти парни прошли огонь, воду, трубы и трупы. Считаться с ними приходилось всем. И это демонстрировалось самыми негуманными методами. До сего дня никто на стрелку на танке не приезжал. Сильны, собаки, восторженно подумали все.

Как с ними не поделиться!

Тачку Славик не нашёл. Поздновато уже было. Видя, что ситуация накалилась, взял цирковую лошадь. Когда он на полном скаку влетел на площадь, со свистом и гиканьем, крича как кавказский джигит при переправе через Терек, и размахивая шашкой, терпение народа лопнуло. Воевать с Чапаевым никто не умел и не хотел. Толпа побежала.

Битву мы выиграли.

И только розовый плюмаж на голове кобылы портил идиллическую картину Аустерлица.

ПОЕЗДКА НА ШАШЛЫКИ.

– Времена повторяются, – сказал Ганнибал.

Снова, как полста лет назад, люди стали бояться ночных посетителей.

На этот раз, это не имело ничего общего с политикой. Бал правили деньги.

Партия с пугающей быстротой растворилась в прошлом. Вместе с ней растворилась и её направляющая, руководящая роль. Старый мир рухнул. Отряхнувшись от вздыбленной пыли, народ начал учиться жить по-новому. Стало возможным заработать не двести рублей за месяц, а двести в день. Ходили слухи, что некоторым удаётся делать двести в час, но никто этому не верил. Слишком уж смелыми казались такие враки. А меж тем, самые способные зарабатывали сначала тысячами, а вскоре и миллионами. Всходила, медленно, но неуклонно, поросль будущих капиталистов.

А грабителей всех мастей и раньше было навалом, а уж теперь, когда начали формирование спортотряды, из привыкших бороться до самого золота тренированных качков, и подавно.

Так что в их стремлении к золоту не было ничего нового. Просто чуть сменился вектор, да золото приобрело чуть более чёткий материальный контур.

Впрочем, именно на золоте они не настаивали. Раньше ведь брали бумажные грамоты ? Ну вот и сейчас, были согласны на бумажный эквивалент. Не дамы, чай, капризами клиента изводить.

Предприниматель же жил в суровых условиях реальной войны. За него как за ценный трофей. Все эти ужасы про клещи, утюги, паяльники и прочие инструменты общения тех лет, обрастали в пересказах леденящими душу приукрасами.

Куда там примитивному Дикому Западу. Говорят, у них хотя бы шерифы эффективно работали.

Но через Берингов пролив ихние шерифы уже давно не ездят. А на местных надежды нет.

Вот и приходилось платить за спокойную жизнь. Спокойствия, правда, в жизни не добавлялось.

Когда в дверь звонят, приходится открыть, а там кулаки, как два мяча, висят на уровне лица, остальная часть гостя уходит ввысь, и принимающая сторона потеет и воняет. Сердце падает куда-то между почек.

– Ты не волнуйся так, дружок, – говорил в таких случаях Ганнибал, – Это токсины выходят. Тебе бы меня отдельно отблагодарить, за помощь в очищении организма.

– Ага, – думал осчастливленный ночным визитом хозяин, – Благодетель. Лекарь – кровопускатель. Карманы ты очищаешь…

Токсинов порой выходило столько, что впору было объявлять эту зону выхода токсинов – вторым Чернобылем.

Смерти боятся практически все. И воплощение наглядно.

Увенчивает гостя лысая, вечно небритая морда с одним глазом. Этим глазом Ганнибал пристально смотрел на новых капиталистов, пытаясь ловить в ответ лучи любви. Тщетно !

Но зато девки его жуть как любили.

                        *****

Это был любимый праздник – Первомай. День трудящихся. Все асоциальные элементы любят причислять себя к трудящимся.

Хотя, уж что не соответствует действительности, так это мнение, будто спортсмены не работали. Они пахали с самого детства. Ежедневные тренировки на износ. Бесконечные сборы. Травмы. Редкие победы и регулярные проигрыши. Привыкаешь, стиснув зубы, терпеть, и продолжать бороться, бороться и побеждать, побеждать…

Они привыкли делать свою работу хорошо. И чувствовали себя паршиво, если что-то не так.

На майские решили выбраться на свою пригородную базу отдыха. Там был кемпинг. С сауной и бильярдом. С рестораном и кафе. При кемпинге были гостевые домики. Озерцо для купания. Беседки по периметру.

Поехали кавалькадой из машин. Поесть мяса. За жизнь потереть. От баб и детей отдохнуть. Ну не на демонстрацию же идти, в самом деле !

Расположились в самой большой беседке и вокруг. Тридцать девять человек. Тут были почти все бригадиры, постоянно трудившиеся на благо Организации.

Все чемпионы в своём деле. Трое были чемпионами страны. Один чемпион Европы. С развалом страны все они стали никому не нужны. Но жить то надо ! У всех якоря – жёны, дети либо престарелые больные родители. Государство устранилось из их жизни и посоветовало самим добывать себе хлеб. Ну вот, как сумели, как уж смогли. Приходилось вырывать изо рта у других. Волею властолюбивых политиков все они сплотились в стаю, злую, беспощадную и боеспособную.

Все умели проигрывать. Все поднимались после падения. Бойцы, закалённые схватками, перешедшими в реальную жизнь.

Всю свою жизнь они играли в игры, играли живо и с удовольствием, добиваясь выдающихся результатов. И броски становились всё резче и жёстче. В спорте невозможно стать победителем вперёд на пару-тройку лет. В новой игре невозможного не было.

Хотя игра, в сущности, была та же, но только на новом поле. И правила теперь они устанавливали сами : «орёл» – я выиграл, «решка» – ты проиграл.

Отнял, выпил, прокутил. Голова работала в примерно таком ключе. Долго копить деньги в сейфе было не для них.

Денежная невоздержанность во все времена была причиной разложения и падения империй. Сбережение средств не приходило в голову, а ведь это и есть философский камень.

Важны не те деньги, которые есть, а те, которые ты зарабатываешь. Доход важен. И лучше пассивный. Хотя с этим как раз получилось – пассивный он и был, просто приезжали и забирали часть. За помощь.

Самые умные держали кэш и давали под процент в день, но и это было опасно. За кэшем охотились. За кэш убивали быстрее и охотнее всего.

Никто из них не задумывался, насколько ужасающие последствия для бизнеса имеет их деятельность.

После прорванной блокады железного занавеса, в нищую страну с протухшей идеологией и изолгавшимся руководством ворвался дух свободы и предпринимательства, и эти народившиеся предприниматели стремились ввезти современные товары и технологии.

Да что там технологии, состояние можно было сделать – торгуя мылом и туалетной бумагой.

И деньги увеличивались в десять раз.

Всех кормит предприниматель. Бизнесмен.

Всех. Работников, бандитов, пенсионеров, учителей, ментов и само государство – всех их кормит магазин. Кормит ларёк и цех. Кормят мелкие парикмахерские, автомастерские, лоточники, автомойки. Они нанимают людей, они двигают развитие, они перерождают города в пригодные для жизни и благоустраивают улицу возле своего ларька. Именно они создают добавленную стоимость. Государство просто перераспределяет награбленное, тьфу ты, собранные налоги. Государство – просто посредник.

Но стараниями спортсменов деньги особо до посредника не доходили. С перераспределением награбленного справлялись как пираньи. До скелета.

Илюша учил их в меру своих сил, да всё зря. Они были устроены по-другому; нам бы в этом раунде победить – а там прорвёмся!

Никто об этом не задумывался, деньги падают с неба и продолжат падать. Будут платить ! А куда они все денутся ? Нагнём любого !

Сейчас, собравшись в единый кулак, они были сильны, как никогда ранее. Попросту не было силы, способной справиться с ними, сломать хребет мафии. На место ушедших, убитых, посаженных находились десятки и сотни новых желающих, сумей лишь правильно сделать выбор.

Они впитывали в себя мало-помалу окружающий мир как губка. Раздувшись от сытости, губка обленилась и понемногу начала расслаиваться.

Сытость ведёт к отупению.

Уже давно не было с ними Илюши, не появилось и других идеологов. А сила… что сила ? Нужны были мозги, был как воздух нужен интеллект, продуцирующий новую стратегию развития.

Они думали, что находятся на пике могущества, и так будет продолжаться вечно.

Воюя сегодня и ошибаясь в главном, они проглядели эру заката.

Но никто из них не почувствовал начало конца. Да и не поверил бы ни один, что конец наступит так быстро.

А пока, они пытались вытеснить остатки конкурентов, и подгрести под себя то, что появлялось вновь. Чувство недогрёба свербит и не даёт думать ни о чём другом.

                        *****

Опыт приходит с годами. Они умели оценивать соперника, если не со взгляда – вид обманчив, то с пяти минут разговора. Торговцы, в качестве противника в реальной жизни, были, как правило, слабаки, тогда сразу, минуя ложные маневры, они переходили к сокрушению.

Тут, на базе, находился известный на всю страну питомник для бойцовых собак.

Кругом вековой лес, раздолье для собачек.

Оборудованы тренировочные площадки , всякие бумы, барьеры, столбики. Помимо бизнеса по продаже и дрессировке элитных бойцовых пород, питомник имел ещё одну весьма полезную воспитательную функцию.

Собачий клуб – очень удобно, если нужно ротвейлеров с булями натаскать – эти монстры способны разорвать кого угодно. Жалость не приветствуется в этом мире.

Положим, не все сразу проникались простой и очевидной идеей разделения труда – ты зарабатываешь, мы тебя охраняем, доход, естественным образом, делим. Так нет, ему жалко !

Встречаются такие упрямцы, их убеждаешь, убеждаешь, а он стоит на своём, хоть тресни !

Привозишь сюда упорствующего в своих заблуждениях скопидома и показываешь дрессировку на костюмированном человеке. Псы там – одно загляденье. С прыжка человека валит и в горло вцепиться норовит. Покуда до горла доберётся, успевает обычно натасканный подготовленный пёс, обкусать руки-ноги по пути. Хорошо, костюмы стёганые, плотные, их не то, что пёс – лев не прокусит. Зритель впечатляется, зрелище и вправду завораживает. Тут и наступает, для уже подготовленного зрителя, акт второй, с полным погружением в роль.

Берёшь на длинный поводок раззадоренных псов, пена с клыков, глаза дикие, и подводишь их с противоположных сторон к излишне упрямому оппоненту. Так, чтобы оказался он посередине, и с каждой стороны по полметра до оскаленных клыков. Псы бушуют, поводки рвут. Кто рычит, кто лаем заходится, собаки – они как люди, с разными темпераментами.

Стоящий между такими мотиваторами гражданин, обычно крайне озабочен только одной мыслью, – а не порвётся ли поводок под таким напором? А если да, то как бы осуществить старт многоступенчатой ракеты в сторону Марса, отбрасывая ненужные ступени за ненадобностью ? О том, чтобы пошевелиться – и речи не идёт.

При таком раскладе можно любого героя склонить к сотрудничеству. Героизм, он тоже, величина конечная.

А нет – так нет. Съели. Бывает.

                              *****

Ганнибал напрягал пресс и предлагал всем желающим пробить. Многие пытались, сбились в очередь.

– Бей! – шумно выдыхал Ганнибал ,– Бей ! Сильней! Ещё сильней !

Кулак отскакивал от его тренированного торса, словно от автопокрышки. Когда ещё будет возможность самогО Ганнибала на кулак натянуть…Много ли у спортсменов развлечений…

Все порядком выпили, расслабились. Текли неторопливые беседы, улаживались мелкие конфликты. Жизнь, она штука такая, состоит из мелочей. Но если их не решить вовремя, они имеют тенденцию стремительно разрастаться. Вот и кучковались по интересам, базаря за жизнь, решая за дела…

Диссонансом звучал противный голос. Толян-мухач, вышедший недавно по УДО, что, кстати, обошлось парням в неслабую цифру, набравшись, искал ссоры. Его пытались тормознуть, отправить спать, но безуспешно.

Понахватавшись на зоне блатных понятий, он цеплялся к словам, пытался влезть во все разговоры, и выступить решалой всех споров. Вёл себя так, будто претендовал на верховенство, среди таких же как он, да ещё скинувшихся на его досрочную свободу.

Оказалось, все эти годы он имел зуб на Ганнибала, который обошёлся с ним при первой встрече без всякого почтения и уважения. Тоян считал, что тот на его горбу въехал в рай. В смысле, в Организацию. И он требовал возмещения. В возмещение он предлагал отдать рынок теперь ему, а Ганнибала отправить охранником в бар. Никто не воспринимал всерьёз такие притязания, посмеивались и хлопали его по плечу.

– Слушай, вон Игорёк тоже при той встрече пострадал, – пытались образумить парни Толяна , – И ничего, без претензий. Издержки производства.

Но у Мухача, хлебнувшего воли и водки, явно упала планка. Впрочем, пока никто не ощущал предвестие взрыва.

– Да я… да я…зону за вас за всех топтал, пока вы тут кайфовали, – Толян истерил, но все знали, он был неправ. Сел он по своей глупости и Организация тут ни при чём. Помогали они ему и семье эти годы, чем могли. Да и на зоне сносные условия ему обеспечили за счёт Организации. Это не была его заслуга, и не своим авторитетом он получил там придурочную должность.

Его пытались оттеснить в сторону, успокоить, объяснить. Он вырывался и упрямо возвращался к беседке. Решили уж махнуть на него рукой, пущай выговорится, хоть это и не приветствуется, но что поделаешь, человек за колючкой одичал.

И тут рвануло.

– Слышь, ты ! – Толян не отставал от Ганнибала, – Да я на зоне, таких петухов как ты, пинками под парашу загонял !

Разговоры вокруг мгновенно прекратились. В сгустившемся воздухе остро пахло жареным мясом, щебетали зачем-то птицы, да солнце яркими слепящими бликами отражалось от неподвижной воды. Звякнула бутылка о чьи-то зубы; кто-то, не веря ушам, пытался осознать реальность происходящего, но без водки осознание застопорилось. Всё это не имело никакого значения. Земля, звеня, налетела на небесную ось. Остановившееся мгновение растянулось в час, в день, в год.

Стерпеть и простить такое – уже было никак нельзя.

Ганнибал взял лежавший около мангала топор и молча пошёл на него.

Толян побежал. Он бежал вдоль берега, Ганнибал тяжело сопел сзади, догоняя, а в напряжённом молчании за ними следили тридцать семь пар глаз.

Толян понял, что по прямой он не уйдёт, и свернул в лес, рассчитывая затеряться промеж деревьев. Ветки хлестали по лицу, разодрав в кровь. Он перепрыгивал через поваленные деревья, петляя как заяц, резко меняя направления, но только задохся и устал. Жуткий страх не давал ему остановиться.

Он бежал, вспоминая свою драчливую юность, своего первого тренера, пожалуй, давшего ему больше всех, свои первые победы и поражения, своё первое золото, первую школьную любовь, вспоминая нескончаемые свои беды, разбитый мерс, и умершую от горя мать.

Он хотел убежать обратно на спокойную зону.

                        *****

Ганнибал вернулся, когда уже темнело. Топора при нём не было. Увидев его, все замолчали. Никто не задал ни одного вопроса.

Подойдя к беседке, он налил себе полный стакан, не торопясь выцедил, взял со стола баранью ножку на закуску, и, вгрызаясь с аппетитом крепкими зубами в пережаренное мясо, пошёл на псарню.

Ганнибал любил играть со щенками, почесывая им плюшевые кусачие мордашки.

ЧЁРНЫЙ ПУДЕЛЬ.

Ах, что это был за пёс!

Амстафф. Королевская кровь! Родословная чуть не со времён мезозоя, и предки все – Короли ринга. Медалисты и племенники. За такую родословную депутаты и министры дрались бы, даром, что вышли все они из народа.

Ах, что за пёс! Переросток, вес под пятьдесят кило. Шириной как скамейка. С гордым именем – Дон. Дон Корлеоне так всегда и отшучивался, это, мол, не я – дон Корлеоне, а вот как раз он !

Стрессоустойчив Дон был, как отслуживший четверть века на скорой реаниматор. Вот только пуделей не любил. С момента его безоблачного детства, когда был он просто попискивающий и катящийся комочек, его норовил облаять соседский чёрный пудель Антошка. Хозяйка Антошки, классический типаж «бабушка со скамейки», сидящая у подъезда и утром и днём, терроризировала прохожих на зависть своему питомцу. И пуделёк при ней тёрся под окнами дома сутками напролёт. Так он и соответствовал хозяйке. И день за днём, год за годом, когда бы ни вышли дон с Доном на прогулку, Антошка охотно бежал следом с полквартала, яростно поливая Дона визгливым противным голосом. Очень обидные слова говорил, похоже на то. Дон страшно переживал; так переживал – даже кушать не мог опосля прогулки. С полчаса. Потом, конечно, природа брала своё, сказано же было – переросток.

Вот при таких печальных обстоятельствах, он, своим собачьим интеллектом, и причесал всех пуделей под одну гребёнку. И поди, докажи ему обратное, что не все пудели хуже кошек.

Дон прошёл профессиональный курс собаки– телохранителя. А это, на минуточку, четыре занятия в неделю первые два года жизни. Почти полтыщи занятий, и много, очень много смоделированных крутых ситуаций. Лучшие инструкторы трудились над воспитанием Дона не покладая рук. А временами и покладая руки. Прямо в разверстую пасть. Впрочем, Дон не особо возражал. Чаще даже приветствовал такое поведение. Где же ещё можно вцепиться, что есть природной дури, в мягкую костюмную часть ненавистного нападавшего? А тут хоть за руку, хоть за ногу, хоть за горло. И держи, пока Папа не скомандует. Но больше всего любил Дон впиться в пах, видно подсказывал ему инстинкт, что тут жгут накладывать некуда будет, и, зная это, инструкторы защищали свои уязвимости втройне. У них, в общем-то, тоже инстинкты, и ничуть не слабее. Так что боевой опыт был у Дона – что надо. Как говаривал истинный дон Корлеоне – нам удалось сделать из него человека. Эволюция состоялась. Дона приглашали на все городские праздники. Показательные выступления : охрана машины, охрана хозяина, захват и нейтрализация трёх– четырёх нападающих, работа против ножа, работа против пистолета, освобождение заложников. Было, было на что посмотреть. Дон был натурален в своей ужасности и ужасен в своей…, надеюсь, вы поняли. Это и были кульминации дневной программы. Зрелищней, чем фейерверк после праздника. Вживую, с блокировкой нападавших, зачастую прямо в грязи и лужах. Фиг ли Дону – будет он искать для покусаемых место почище, без грязи! А главное – каждый раз с разными фокусами. Короче, чисто цирковая собачка. Только боевая.

Ну вот, и пришли дон с телохранителями Стасом и Доном в собачий клуб на дрессуру. Дон с рвением и предвкушением, остальные для удовольствия. Бег по буму, сидеть–лежать, барьер. Барьеры,конечно, не для нас, прыгать Дон мог, но, как бы вам сказать – не блоха, это правда, с таким-то весом. Да и зачем ему вверх прыгать, ему проще насквозь любой барьер пройти. А вот кусаться любил, это да. Как человек в защитном костюме входит, Дона потряхивать начинает. Привык, собака, к адреналину за годы юности.

Пока дон в помещении говорил с инструктором, Дон со Стасом на улице, ждут диверсанта. А пасть у Дона более всего напоминает небольшой чемодан. С зубами. И прикус соответствует общей физической комплектации. Деревянный брусок сорок-на-сорок перекусывает на лету, как человек зубочистку. Но терпелив при этом, зараза, знает, раз пришли в клуб, развлечения не избежать. Вот по площадке и бегает, разминается перед битвой. А внутри, в доме, дон Корлеоне спокоен, беседует со знакомыми, всем от него что-то надо. А Стас с Доном – как одно целое, одна команда, понимают друг друга с полувзгляда, одним же делом заняты. Ничего необычного сегодня не ожидается. Сценарий новый, как и всегда, но это чтобы бдительность телохранительская не терялась.

Дон Корлеоне должен выйти через шесть минут и пойти к площадке. В этот момент сзади должны возникнуть двое нападающих, один с пистолетом. Задание : успеет ли злодей выстрелить в Папу, или Дон добежит быстрее, чем тому удастся прицелиться. Папа спасён, добро восторжествовало, ура!

И тут, за пять минут до часа «Х», слышатся с улицы заполошные крики, визг нездоровый и мат. Выбегающий дон Корлеоне, глядя на разворачивающееся действо, теряет присутствие духа впервые в жизни. Посередине дрессировочной площадки стоит дюжий кричащий дядька с взъерошенной донельзя шевелюрой и запускает змея.

Как, зачем, почему сейчас и тут?

Круговые движения в быстром ритме, ага, раскручивает над головой, вероятно сейчас в космос кинет. Метатель молота, что ли ?

Да вот и змей тоже какой-то немного странный. Чёрный, лохматый и визжит. А Дон выжидательно сидит рядом с дядькой, и раз, с позволения сказать, в круговой цикл, в момент пролетания над своей головой меховой дразнилки, пытается в прыжке ухватить змея зубами.

В воздухе летают многочисленные клочья чёрной шерсти, и явственно пахнет скандалом. Возникает стойкое ощущение, что оскандалился как собственно змей, так и руководитель полётов.

Спасло ситуацию то обстоятельство, что Дон свои пятьдесят кило не мог выбросить выше метра над землёй. Гравитация, м-мда…

Чёрный лохматый пудель блестяще и с изумительной достоверностью исполнял роль змея, и принимал самое активное, хотя и не совсем добровольное, участие в развлечении, махал лапами и ушами со скоростью пчелы, всеми своими собачьими силами пытаясь воспрепятствовать возвращению на землю.

И у него получалось!

На него гравитация, со всей очевидностью, вовсе не действовала.

Блоксобастер. Звёздный состав. Дон и мистер Чёрный пудель.

Оценивший по достоинству зигзаг судьбы и в полной мере насладившись моментом, дон Корлеоне поймал Дона прямо в полёте, покуда тот шёл на перехват цели подобно истребителю, и крикнул дядьке :

– А теперь, – беги !

Дядька был умён, не исключено даже – с высшим образованием. Всё понял с первого раза. Повторять не пришлось. Высоко подбрасывая колени, продолжая голосом имитировать то ли ментовскую сирену, то ли горную лавину, по всей видимости для очищения препятствий со своего пути, и трудно сказать, какая из двух напастей очищает дорогу быстрее, он рвал с пробуксовкой. Не прекращая вращательные движения над головой, он мчался прочь, в сторону солнца, опережая в пути вонючий ветер. Прохожие, видя эту картину, в ужасе разбегались, а самые робкие просто валились в окрестные ливнёвые канавы, спасаясь от катастрофы. Трудно сказать, что именно чувствовали встречавшие. Судя по реакции, им мерещился дивный гибрид балеруна Барышникова и призрак Чингиз-хана, или Кинг-Конг, имитирующий психическую атаку белогвардейцев или смерч, посланный нам за грехи наши, и всё это в сопровождении болотного воя собаки Баскервилей.

Но встречи с таким восьмым чудом света они избегали все как один.

Никто не знает, как сложилась судьба бедолаги-пуделя. Есть предположение, что он таки научился сносно летать в тот памятный день, и теперь, сидя на карнизе пятого этажа в окружении стайки сизых голубей, вполне себе безопасно задирает оттуда заднюю лапу и безнаказанно облаивает пробегающих далеко внизу жалких никчёмных собак.