Искусство

Три цвета белого

ЗДЕСЬ ТАНЦУЮТ

Балетный сезон и алхимия чувств

Мне, как это случается из года в год, больно расставаться с выпускницами Московской академии. Не все из них, к сожалению, блеснут, выпущенные в хищный мир балетных страстей, хотя девушек к этой жизни специально готовят. Не ко всем будет доброжелательна критика. Не всех полюбит «публика». Зато по отношению к каждой «знаток из зала» будет проявлять так называемую объективность.

Так вот: от меня никакой объективности не ждите! Не для того я хожу в балет, чтобы рассуждать о механике и анатомии.

ШКОЛА

В училище происходит оформление будущих танцовщиц, стать балеринами из которых смогут единицы. Но для всех общим будет одно: ограничивающее, стесняющее воспитание, выработка определённого типа с характерным набором свойств. Физических и моральных. Что, согласно Ницше, а позже и Шпенглеру, есть признак аристократизма.

Иное – театр. Естественная среда с естественным законом увеличивающейся энтропии. Поэтому и истаивает форма, заданная академией. Но! Я всё равно с особым вниманием буду относиться к тем, кого показала мне Марина Константиновна Леонова. Которая просто любит детей, а это – поверьте – сымитировать нельзя. Такая любовь – хорошее дополнение к обязанностям ректора.

В этом году среди лидеров двое: Дарья Бочкова и Анастасия Соболева.

Актёрское мастерство во время экзамена ускользнуло от Насти чуть больше, чем поддалось Даше. Анастасия Соболева в поисках своей Джульетты пошла по пути индивидуализации героини, тогда как следовало выявить наличное и общее для всех, включая зрителей. То высочайшее, чему благоволит сродство воспитания веронской аристократки и классической танцовщицы. Что раскрывается в церемониальности куртуазных манер, вершина кодификации которых пришлась на «осень Средневековья», как назвал этот прекрасный период Йохан Хёйзинга.

И что же Настя? Экзамен по народно-сценическому танцу показал, что правда моя: индивидуальность девушки раскрывается именно в типическом. В этом смысле Настя подобна плющу, дионисийскому символу, связанному со сладострастием более, чем с безумием. Анастасия – материя, которой необходимо для совершенства отлиться в ясную форму.

Другое у Дарьи Бочковой. Её отношение к роли – господство. Ледяное высокомерие. Игра не со зрителем, но с персонажем. Даша не стремится выразить себя в типовых образцах, но типическое само выделяется из её индивидуальности. Отпадает и осуществляется независимо. Рождение образа происходит у Дарьи именно в этом отпадении, в миг разъятия хаоса, в символической смерти материи и рождении формы – космоса. Контроль над сценической ситуацией у Даши поражает: она выступает в роли Гамзатти, и не образ ведёт девушку по лабиринтам неясных интуиций, но сама Дарья Бочкова крепко держит персонаж и лучше знает, куда тому повернуть на следующем перекрёстке.

ПОДМОСТКИ

В день, когда в Кремлёвском дворце давала бенефис Светлана Захарова, зал Большого театра оказался без «поклонников на договоре». Мне хотелось увидеть самую скандальную выпускницу прошлого года в проходной, но корифейской партии. Анжелина Воронцова должна была дебютировать в качестве Первой Сильфиды в балете Бурнонвиля и Йохана Кобборга. Это было то, что надо. Лучше всего достоинства танцовщицы проявляются в таких непрестижных ролях.

В тот вечер Лина на сцене не появилась. Без объяснений. Надеюсь, что причина была уважительной, но не связанной с травмой, ибо уже 17 июня Анжелине танцевать принцессу Аврору в «Спящей».

Вокруг девушки утих скандал. Но её боготворят и её ненавидят по-прежнему. Однако я буду неизменно думать и говорить о ней хорошо. Для того чтобы пасть в моих глазах, нужно стать плохой танцовщицей, но до этого, надеюсь, в случае с Анжелиной не дойдёт.

Другой театр. Станиславского и Немировича-Данченко. Здесь у меня даже больше пылкого сердца, чем в случае с Воронцовой. И страстей разрывающих больше.

В этом сезоне выдвинулась Маша Крамаренко. Она дебютировала в роли Мирты при приглашённых звёздах. Сначала рядом с Ниной Капцовой, а затем – и вовсе вместе с Жизелью Евгении Образцовой.

Сегодня Мария имеет все основания претендовать на лидерство в том поколении, представителей которого пока называют «ещё маленькими», но которые уже способны потеснить сложившийся ряд солисток.

Артистическую манеру Марии Крамаренко отличают внутренняя цельность и убедительность. Её Мирта особенно хороша там, где большинство испытало бы затруднения: в статичных сценах. Маша извлекает образ царицы виллис из недр собственного я, что ей, женщине par excellence, даётся естественно. Она не только величественна, она наделяет Мирту пластикой пантеры, что поначалу может поставить в тупик.

Кто есть Мирта? Образ этот ничуть не прописан драматургически в «Жизели», он насквозь мифологичен. Мирта – предводительница менад, разрывающих мужчин, не зря в её руках миртовая ветвь – дионисийский символ. Но Мирта – повелительница убийц, её жесты – приказы Артемиды собакам Актеона. Мирта не убивает сама. Поэтому там, где Маша Крамаренко танцует и стоит, исполненная загадочного и зловещего тихого веселья, проявляющегося блуждающей улыбкой на тонких устах, она неподражаемо прекрасна, и к этому образу добавить нечего. Иное – работа рук. Медленная, от которой ждёшь военной чёткости приказа. Далеко не сразу чувствуешь в замедленности жеста благоухание пантеры средневековых бестиариев. Следует ли говорить, что в более древней традиции это животное принадлежало Дионису?

О Мирте вообще и Мирте Крамаренко в частности можно говорить много, но сейчас Маша ещё только подступает к тайне этого образа.

Другое случается, когда Маша танцует. Мне близко её серьёзное отношение к процессу. Я не являюсь поклонником той эстетики, которая провозглашает принцип «проживания в танце». Танец священен в себе. Он противоположен в Традиции будням и связанной с ними работе.

Так вот Мария именно танцует, и танцует сосредоточенно, когда выход не требует «роли». Она аристократична в прусском, юнкерском смысле, и если кто-то скажет, что ей может пойти на пользу лёгкая небрежность дендизма, то я вряд ли соглашусь с этим.

НЕБЕСНАЯ ТВЕРДЬ

…И на ней звёзды, каковых в этом сезоне предоставили нам традиционные премии. Одна, которую я люблю, – «Душа танца». Другая, к которой я испытываю спокойные чувства, – Benois de la Danse.

Буржуазности второй противопоставлена яркая субъективность журнала «Балет» и лично Валерии Иосифовны Уральской, чей выбор почти всегда парадоксален, но по зрелом размышлении очевиден.

«Восходящая звезда». В концерте лауреатов Мария Семеняченко не показала себя во всей красе, но тот, кто помнит её блестящее выступление на Московском конкурсе, не станет возражать против награды. Честь превыше всего, а конкурсное выступление Марии было блистательным, как бы ни утверждали обратное злые языки!

Зато обойдённая «Бенуа» Евгения Образцова заслуженно получила свою (и мою, если что) «Душу». Пусть Элен Буше тешит себя премией международного жюри – она всего лишь обладательница приза, тогда как Женя – национальное достояние. В этой девушке проявлена раса, в ней воплотилось то, что мы, русские, хотели бы видеть в себе. Строгость, простота, дисциплинированность – воинские добродетели. Женя подобна солнцу Гипербореи, ласковому до той поры, пока оно не превращается в Ярило славян. Яростное и испепеляющее. Спрятанное до поры в темпераменте балерины.

У Евгении лицо моделей Боровиковского, благородство и чувство дистанции присущи ей инстинктивно. Она – вечная младшая сестра, но она – инфанта, поэтому за честь защитить её будет бороться каждый из вассалов.

Мы не раз увидим её на сцене Театра Станиславского и Немировича-Данченко.

Тогда и поговорим.

Альбедо, алхимическая «работа в белом», желание раствориться в танцовщицах, не исчезнет во мне, пока не иссякнет моя способность отражать их свет. А этой способности я лишаться не тороплюсь, ведь она называется тоже… альбедо.

Евгений МАЛИКОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: