Огромное, похожее на скелет сооружение возносилось над пеленой дождя на сто футов с лишком. Нелепое и явно незавершенное, оно навевало тоску. Покидая стройплощадку, она посмотрела сквозь закопченное окно автобуса туда, где за балками арматуры виднелась верхушка здания, похожая на направленный в небо указательный палец.

Она забилась в самый конец автобуса, подальше от товарищей по смене, хотя с разговорами к ней так и так никто особенно не приставал. Дождь колотил по ржавой обшивке автобуса с такой силой, что казалось, будто они пересекают зону военных действий под пулеметным обстрелом. Она теребила повязку у себя на запястье, тыча пальцем в мягкую плоть под ней, чтобы почувствовать боль.

Наконец автобус прибыл на конечный пункт, и рабочие потянулись наружу, забирая из-под сидений личные вещи и инструменты. Она тоже взяла свой рюкзак и вышла из автобуса, не попрощавшись ни с кем.

До сквота было всего лишь три квартала пешком, но она не спешила туда; она нарочно отправилась круговым путем через разгрузочную площадку перед большим складским зданием, а потом через тоннель, проложенный под автострадой. В обход. В обход. Дождь уже промочил ее до костей, но ей было наплевать. Наконец сворачивать было уже больше некуда, и она направилась к старому зданию, в котором жила на курьих правах уже… несколько лет? Она сама не помнила толком. В трехэтажном доме была пара десятков комнат, по большей части совершенно непригодных для жизни. Она достала из кармана ключ и открыла навесной замок, соединявший звенья стальной цепи, после чего отворила окно кухни и залезла в него. Двери дома были наглухо заколочены гвоздями.

Из-за приглушенных завываний ветра и стука дождя место выглядело еще более заброшенным, чем обычно.

«Вперед!» — прошептала она сама себе и сделала глубокий вдох.

Затем бросила рюкзак на пол и медленно направилась к двери, которая вела в узкий главный коридор. Стикеры, оставленные предыдущими жильцами, покрывали его стены, оклеенные видавшими лучшие дни обоями. Кое-где виднелись следы огня. Штукатурка на потолке местами обвалилась, обнажив брусья и балки.

Труп здания медленно разлагался.

— Я здесь живу! — громко произнесла она, потому что поверить в это без некоторой доли самовнушения было непросто.

Она прислушалась к звукам, наполнявшим дом, к гудению водопроводных труб, скрипу половиц, пощелкиванию и жужжанию давно пришедшего в негодность бойлера. Она вслушалась в эти звуки и в тишину между ними.

Как она ни старалась взять себя в руки, но сердце ее стучало все быстрее и быстрее.

Он предупреждал, что она еще не готова вернуться сюда, но она не придала значения его словам. Почему это — еще не готова?

Она стояла у подножия лестницы, вглядываясь в темноту. Лестница казалась переходом на иной уровень реальности, дверью в мир снов. Она начала медленно подниматься по лестнице, глядя себе под ноги, стараясь не думать о том, что в темноте ее, возможно, кто-нибудь поджидает.

Ступенька за ступенькой, ступенька за ступенькой.

Мимо двух комнат с наглухо заколоченными дверями, на которых нарисованы похожие на цветы значки биологической опасности и написаны имена любимых.

Четвертая дверь налево.

Внутри — матрасы на полу, мятые простыни. Пустые бутылки из-под воды. Несколько компакт-дисков.

Перевернутый телевизор, уткнувшийся погасшим лицом в осколки собственного экрана.

Она вошла в комнату, стараясь отделаться от ощущения, что кто-то идет за ней следом.

Может, и на самом деле она вернулась слишком рано.

«Все в порядке», — сказала она себе, машинально потерла запястье и снова ощутила жгучую боль.

Упав на матрас, она почувствовала, как все ее мышцы словно вздохнули с облегчением. Лежать она могла только на боку из-за металлических стержней в спине — остатков того, что прежде было поддерживающим позвоночник сплошным металлическим корсетом. Она посмотрела в сторону окна.

Сначала она решила, что это просто дождь стучит по карнизу или ветви дерева скребут по стеклу, но потом поняла, что у этого звука совсем другая природа. Она отчаянно попыталась затаить дыхание.

Но тут внезапно вспыхнул яркий свет, и перевернутый телевизор тут же начал светиться.

— Нет!

Она с отвращением услышала свой собственный истерический визг, но с этим уже ничего нельзя было поделать.

Шипение эфира постепенно нарастало, словно кто-то вертел ручку громкости на телевизоре, который не был даже включен в сеть.

Ей отчаянно хотелось подняться с матраса, сесть, заткнуть уши — совершить хоть какое-нибудь действие.

Еще одна вспышка, на этот раз яркая, словно небольшой взрыв.

Что-то мелькнуло за окном. Какая-то тень.

Она отвернулась, пытаясь убедить себя, что это все ей только чудится, но, снова посмотрев в сторону окна, увидела силуэт за холодным оконным стеклом, и паника охватила все ее существо, застряв комком в горле. Это была человеческая фигура — зернистая и искаженная, как изображение в неисправном телевизоре.

Она вскочила с матраса и кинулась прочь из комнаты.

Белизна медицинского кабинета резала глаза. Очевидно, его покрасили таким образом, чтобы создать ощущение преддверия Рая.

Лука быстро и умело ввел иглу в ее локтевой сгиб и приготовил следующую.

Она, стараясь не видеть совершаемых манипуляций, смотрела Луке за плечо. Вот ряд из трех кроватей: две были пусты, шторки перед третьей оказались слегка задернуты. Вот сверкающая никелем техника вдоль стен, а вот маленькие окошечки в стене времянки, из которых видно стройплощадку. А вот Лука, прикосновения которого столь легки.

— Стержни не беспокоят?

Он ощупывал поясницу девушки, в то время как она сидела на кушетке, прикрыв скрещенными руками обнаженную грудь.

— Иногда немного больно бывает.

— Вокруг небольшой отек. Надо проверить, в чем дело. А так — ты практически выздоровела. Хочешь снова на работу?

— Я больше не могу лежать в постели.

— Прекрасно тебя понимаю, — сказал Лука, похлопав ее по руке. — Большинство пациентов и на пару часов сюда не затащишь. Так что с тобой мне хоть пару недель… скажем так, не было одиноко.

Она ничего не ответила. Она не могла оторвать глаз от задернутых шторок.

— А как насчет всего остального, Илена? Все в порядке?

Она решила заранее, что ничего не будет рассказывать. Ночь была долгой и тяжелой, она спала урывками на скамейках и на порогах домов, потому что не могла заставить себя вернуться в сквот. Однако с восходом солнца терзавшее ее дурное предчувствие только усилилось. Это просто приступ паники, успокаивала себя она. Анальгетики искажают восприятие реальности… — Да.

— Это хорошо. Если учитывать, с какой высоты ты свалилась, то оправилась ты поразительно быстро.

— Я ничего не помню, — сказала Илена. — Ничего. Всю ту ночь как из памяти стерло.

— Обыкновенное дело, — успокоил ее Лука. — Кроме всего прочего, ты сильно ударилась головой. В таких случаях легкая амнезия гарантирована.

Когда Лука стягивал с рук хирургические перчатки, Илене всегда казалось, будто он снимает собственную кожу. Она прикрыла глаза, чтобы отогнать от себя эту картину.

— А я бы хотела вспомнить. Понять, что произошло.

Она пристально смотрела на него большими и влажными зелеными глазами, нахмурив, как обычно, лоб.

— Мне нужно знать.

Лука кивнул.

— Твоя смена начинается через пять минут. Может, заглянешь после работы, тогда продолжим эту беседу. Выпьем немного или что-нибудь вроде того.

Аппаратура у него за спиной начала гудеть и попискивать, и тут же за шторкой заворочался невидимый пациент.

— Не знаю, — ответила она. — Может быть.

Со времени ее падения здание стало выше еще на три этажа, причем нижний из них был практически завершен. Илена пробралась на третий этаж, который по-прежнему представлял собой нагромождение стальных балок и несущих опор. Над площадкой, чтобы защитить ее от дождя, был натянут навес из пластиковой пленки. Капли дождя, падая на пленку, производили такой шум, что Илена ничего не слышала, кроме него.

Она зафиксировала на месте стальную полосу при помощи строительного пистолета, а затем завершила дело несколькими умелыми ударами молотка. Вокруг в разных местах виднелось еще несколько строителей: некоторые из них использовали страховочные пояса, другие целиком полагались на собственную сноровку и чувство равновесия. Илена никогда не пользовалась страховкой.

Отложив в сторону пистолет, она направилась к краю конструкции. Откинув пластик, она чуть не потеряла равновесие от сильного порыва ветра, но инстинктивно успела ухватиться за вертикальную опору. Единственное, что удалось ей разглядеть вниз, на земле, — это красный крест на крыше передвижного медпункта, которым заведовал Лука.

Она закрыла глаза и слушала ветер, представляя, как падает вниз в его потоке.

Тут до нее дошло, что она не знает даже, с какой именно точки свалилась.

Как только смена закончилась, Илена постучалась в двери медпункта. Увидев ее, Лука улыбнулся. — Я бы не отказалась от кофе, — сказала она.

— Когда ты падала, ты сорвала по пути кусок пластикового покрытия, и он сыграл роль парашюта, замедлив твое падение, поэтому, когда я подбежал к тебе, ты была еще жива. Сперва я подумал, что взорвалась бомба — так силен был звук удара, — но потом я выбежал и нашел тебя, с головы до ног упакованную в пленку.

Илена постоянно помешивала кофе и рассматривала свое отражение в коричневом вихре, поднятом ложечкой.

— Ветер отнес тебя в сторону от здания. Мне случалось видеть тех, кого унесло в противоположную сторону, и — поверь мне — это зрелище не из самых приятных.

— С какой высоты я упала?

— С тринадцатого этажа. С самого верха. Вернее, тогда это был самый верх.

— Я никогда раньше не падала. Я всегда работала без страховки.

— Ну, все когда-то случается в первый раз, — улыбнулся Лука.

Подошла официантка с супом. Ее волосы были уложены в высокий ирокез, причем каждый пучок был покрашен в другой цвет, так что в результате официантка сильно смахивала на панкующую Статую Свободы. Облизнув помаду, она спросила:

— Желаете что-нибудь еще?

Лука покачал головой, и девушка вернулась назад за стойку.

— Я ничего не помню.

Лука протянул руку и положил ладонь на ладонь Илены, сжимавшую кофейную чашку;

— Ты сказал, что потеря памяти — это нормально, — сказала она тихо, не поднимая глаз. — А что еще нормально?

— Что ты имеешь в виду?

— Травма головы… какие еще могут быть последствия?

Лука нахмурился и наклонился к ней ближе: — Что ты хочешь сказать? У тебя есть какие-то симптомы?

Отражение Илениного лица в холодном кофе колыхалось, словно показывая смятение, жившее внутри его обладательницы.

— Я не могу заснуть.

— Бессонница?

Илена покачала головой и резко выдернула руку из ладони Луки.

— Нет.

Лука снова взял ее руку в свою, притянул ее к себе.

— Я вижу… всякое. Но наверное, мне это только кажется.

— Галлюцинации, — сказал Лука, и на этот раз это был не вопрос.

— Не знаю… Наверное… Но они совсем как настоящие.

— Они всегда как настоящие. У тебя часто болит голова? Может быть, стоит тебя тщательнее обследовать.

— Нет, не надо… пожалуйста… Ты и так сделал очень много для меня. Я просто… чувствую, что…

— Что именно? — мягко, но настойчиво переспросил Лука.

— Ужас, — неожиданно сказала Илена и впервые за вечер посмотрела Луке прямо в глаза. — Я чувствую ужас, и я чувствую, что скоро случится что-то ужасное, и я не сумею это предотвратить.

— А что именно случится?

— В этом-то все и дело, что я не знаю. Я не знаю, с чем именно это связано, разве что с местом, где я живу, со сквотом… Но я никак не могу избавиться от этого чувства.

— Ты спала прошлой ночью на улице, верно?

Илена вздрогнула. Лука улыбнулся.

— От твоей одежды пахло мазутом. Рядом с заводами всегда так пахнет, но запах не впитывается в одежду так сильно, если ты просто проходишь мимо.

— Ясно…

Илена туже натянула на себя спецовку, словно сама впервые почувствовала этот запах.

— Ничего страшного, — все с той же улыбкой заверил ее Лука. — Но помыться тебе бы не помешало.

Напряжение Илены пошло на убыль.

— В сквоте водопровод не работает.

— У меня дома есть ванна.

Илена выдержала его прямой взгляд.

— По-моему, тебе не стоит оставаться сегодня ночью одной, — прибавил Лука.

Он медленно обмывал ее кожу, и капли воды мерцали на ней, словно жемчуг при свете свечей. Он ласкал ее шрамы, лечил их своими прикосновениями. Он приносил расслабление ее напряженным мышцам, возвращал в них пульсацию крови. Медленно, постепенно ужас оставлял ее, смывался теплой водой, стекал вместе с ней в ванну, когда Лука взял Илену на руки и поднял ее. Полотенце, мягкое, как прикосновение его губ, жар двух тел.

Ночь, душная и теплая квартира Луки, путаница влажных простыней.

Она смотрела на «ловушку для снов» свисавшую с потолка, на пестрые перышки на ней, колыхавшиеся так, словно они действительно улавливали сновидения Луки. Она почти видела обрывки его бессознательного, повисшие на раковинах, камушках и косточках, из которых была изготовлена ловушка.

Прикосновения Луки были ей давно знакомыми, она поняла, что запомнила их в бессознательном состоянии сразу после падения, они успокаивали ее и возвращали утраченное, казалось навсегда, спокойствие. Сейчас, впрочем, она выскользнула из его объятий и лежала, слегка отстранившись от него, отделенная несколькими дюймами темноты.

За окном неистовствовала стихия, температура за окном медленно поднималась. Сверкнула молния, и Илена внезапно резко села в постели, испуганно дыша.

Что-то шевелилось за окном.

Большая часть комнаты была погружена в темноту: предметы, заполнявшие ее, с трудом угадывались.

Илена натянула простыню на грудь, пытаясь сдержать дыхание, чтобы лучше вслушаться в звуки за окном.

Там что-то было.

Вспыхнула еще одна молния, Илена подскочила на месте.

За окном мелькнула чья-то фигура и скрылась. Илена задышала тяжело и испуганно, горячий воздух обжигал язык.

Какой-то звук, похожий на шепот… — Нет! — простонала она.

Лука пошевелился в постели. Крупная гусиная кожа покрыла ее с головы до ног. Дыхание перехватило.

— Илена…

Она обернулась и посмотрела на лежавшего рядом Луку. Его рот был закрыт, однако ее имя явно слетело с его губ.

— Илена…

Она почувствовала первобытное желание закрыть глаза, заткнуть уши и таким образом избавиться от страха, хотя понимала всю бесполезность этого. Грудь Луки спокойно поднималась и опускалась в такт его дыханию.

— Илена…

Шепот раздался вновь, и она неуверенно протянула к нему руку, остановившись на расстоянии нескольких сантиметров от его кожи. Лука лежал на боку в позе эмбриона, пот струился по его лбу.

— Лука.

Илена наконец прикоснулась к нему — и отпрянула, словно ее укусили, — так стремительно Лука пробудился. Вспышка молнии вновь осветила комнату, и, когда Лука сделал очередной вдох, Илена заметила, что лицо его имеет зернистую, размытую фактуру.

Это было не лицо Луки.

Вопль сорвался с губ Илены прежде, чем она успела сдержать его. Она соскочила с постели, не удержалась на ногах и рухнула на пол.

Еще одна вспышка молнии, и Илена увидела фигуру, стоящую в углу комнаты, скрестив на груди руки. Изображение подергивалось и искрило, словно искажаемое помехами. Радиоприемник, стоявший на столике возле двери в ванную комнату, внезапно издал громкий скрежещущий звук, перед тем как вновь погрузиться в молчание.

— Хватит! Хватит! — закричала Илена и закрыла лицо руками.

Она почувствовала, что кто-то схватил се и закричал в ответ, но это был уже голос Луки, и когда она подняла глаза, она встретила взгляд его раскосых темных глаз.

— Все в порядке, — повторял он. — Все в порядке. Эта мантра, как всегда, подействовала на нее успокаивающе.

Она позволила Луке обнять себя и, не в силах сдерживаться, громко зарыдала, ощущая, как слезы струятся из ее глаз прямо ему на плечо.

Ее пальцы нащупали на спине Луки какой-то шрам круглой формы, и Лука прямо-таки заскрипел зубами от боли, когда Илена задела это место. Он отпрянул от нее и отвернулся.

— Что с тобой?

Лука передвинулся, чтобы попасть в полосу света, протянувшуюся от окна. На его спине прямо под левой лопаткой виднелась узкая, длиной в дюйм рана, природу которой она сразу же поняла, потому что не раз видела похожие на стройплощадке.

Это был электрический ожог.

Разнорабочие и сварщики низкой квалификации, вроде Илены, работали поденно, поэтому их представление об окончательных форме, размере и структуре всего сооружения ограничивалось знанием того, какое именно крепление им предстоит выполнить или какую балку установить на предписанное место. Вот и все.

Постройки, вроде той, на сооружении которой трудилась сейчас Илена, казались иногда бесконечными, потому что каждую неделю над уже возведенными этажами появлялись все новые и новые. Последним этажом в настоящий момент был семнадцатый, но, судя по высящейся над ним арматуре, им дело далеко не заканчивалось. Небо над зданием казалось склепанным из стальных листов и, казалось, только и ждало, чтобы его тоже приварили к несущим конструкциям. Илене иногда казалось, что она видит на нем заклепки.

— Осторожно! — сказал один из рабочих, проходя мимо Илены. На руках у него были рабочие рукавицы, он нес тяжелую стальную плиту. На шее у него болталась кислородная маска: на тот случай, если на высоте внезапно не хватит воздуха.

Он исчез прежде, чем Илена успела опознать его. Сделанное замечание удивило ее; обычно говорить подобные вещи считалось неприличным. Неужели он видел, как она потеряла равновесие на краю небоскреба, когда пыталась снова вспомнить свое падение? Каждый день после проведенной у Луки ночи она испытывала непреодолимое желание вновь и вновь приходить на это место, чтобы испытать захватывающее чувство опасности и одновременно защищенности.

Она пошла вдоль балки, слегка расставив для равновесия руки и покачиваясь под порывами ветра, постоянно дующего на этой высоте. Отсюда вагончик Луки был неясным пятном, а красный крест на его крыше, залитый грязной водой, был почти не заметен. Илена снова закрыла глаза, как тогда, и тут же почувствовала, что теряет равновесие. Она быстро подняла руки, и сердце тут же бешено забилось в груди.

Илена подумала, что страх, который все еще гнездился в ней, остался от предыдущего падения, потому что затем, перегнувшись через балку и посмотрев вниз, она не почувствовала ничего, кроме умиротворенности. Первые несколько раз, когда Илена стояла на краю, ей казалось, что она просто не успела испугаться — настолько быстрым было падение. Но теперь она поняла, что ошибалась. Скорее всего, она не испугалась просто потому, что сама желала упасть.

А что, если это был вовсе не несчастный случай?

Она погладила свежую повязку на запястье, под которой скрывалась рана, не желавшая заживать несмотря на все усилия Луки.

Внезапный звук заставил ее подпрыгнуть, и потребовалась вся ее ловкость, чтобы удержать равновесие. Это включился у нее за спиной радиоприемник, принадлежавший одному из рабочих. Вдалеке на горизонте собиралась гроза, огромные ветвистые молнии ударяли в опоры ЛЭП.

«Достаточно сделать всего один шаг, — подумалось ей, — всего лишь один шаг».

Илена занесла ногу над пустотой.

— Наверное, я все-таки сама прыгнула, — сказала она внезапно в наступившем после соития молчании.

Пот, покрывавший тело Илены, остыл и леденил ее кожу, пока она расхаживала нагишом по комнате.

— Спрыгнула? Разумеется, нет. С чего бы вдруг?

— Не знаю. А другие почему прыгают?

— Дурацкий вопрос. Причин множество.

— Тогда почему ты считаешь, что их не было у меня?

— Ладно, допустим, что были, — сказал Лука, усевшись на край кровати, спиной к Илене. — Но мне просто казалось…

— Вот именно, казалось. Откуда ты можешь знать наверняка, если этого не знаю даже я сама?

— Может, ты все-таки, черт побери, сядешь? — оборвал ее Лука. — Ты не даешь мне сосредоточиться.

— Я хочу выйти на улицу, — сказала Илена, продолжая расхаживать по комнате. Она обхватила себя руками, как вошло у нее в привычку в последнее время, словно боялась, что какую-нибудь часть ее может унести ветром. — Мне нужно прогуляться.

— Я тебе уже, кажется, сказал, что эта идея мне не по душе.

— Ты не можешь, черт побери, держать меня взаперти! — Илена начала расхаживать по комнате еще быстрее. — Я хочу вернуться в сквот. Мне кажется, я уже готова.

— Не смеши меня. Ты что, не помнишь, чем это кончилось в прошлый раз?

— Но это было несколько недель назад!

— Но нервы-то у тебя до сих пор не в порядке!

— Это из-за того, что ты меня никуда не выпускаешь, — процедила в ответ Илена. Остановившись у окна, она выглянула на улицу.

Лука подошел к ней и протянул руку, но она оттолкнула его.

— Я держу тебя взаперти? Не городи ерунды, Илена! Ты можешь идти, куда тебе заблагорассудится!

— Отлично. Вот я и пойду.

Она начала одеваться, натянув на себя свой рабочий комбинезон, который по-прежнему валялся на полу, около кровати. Лука схватил ее за запястье, и она вскрикнула от боли. На повязке проступила кровь.

— О боже! Прости меня, Илена! Я вовсе не хотел…

Она попятилась от него, держась за больную руку.

— Я всего лишь хотел помочь тебе. Вот и все.

— Я пошла, — холодно сказала Илена и захлопнула за собой дверь.

Грозы, как и небоскребы, иногда кажутся бесконечными — теперь Илена хорошо это знала.

Темные облака, затянув все небо, извергали из себя бесконечный поток серебристых струй. Воздух потрескивал от электричества, а Илена быстро шагала по улице, то и дело переходя на бег.

Она смотрела себе под ноги: к ней вновь вернулось ощущение того, что кто-то идет за нею следом, что чья-то чужая воля тяжелым бременем давит ей на плечи. Слезы, бежавшие по ее щекам, смешивались с дождевой водой.

Сверкнула молния, и Илена остановилась как вкопанная, потому что у нее на пути возникла какая-то фигура. Фигура искрилась, словно состояла из атмосферного электричества — призрак, явившийся из телевизора.

— Прекрати!

Схватившись за голову, Илена вновь побежала, все время поворачивая налево. Шлепки ног по мокрому асфальту становились все ближе и ближе. Илена закричала, мышцы ног ныли от усталости, она наткнулась на мусорный бак, который показался ей невыносимо знакомым. Подняв глаза, она увидела в конце улицы знакомый сквот.

— Илена…

Илена подпрыгнула и оглянулась. Никого.

Снова побежала под острыми, словно скальпель хирурга, дождевыми струями.

Отлепила ключ от подошвы ботинка (там она его прятала с тех пор, как переехала к Луке) и открыла навесной замок. Забралась в открытое окно, чувствуя, как что-то задело ее щиколотку — словно пыталось схватить. И вот она уже внутри, там, где шум дождя не так слышен.

Она на минутку прилета на пол, время от времени посматривая в окно, словно ожидая, что кто-нибудь выскочит оттуда и снова схватит ее за ногу. Она промокла до нитки, и когда она встала и пошла по коридору, на полу возник отмечавший ее путь мокрый след.

На этот раз сквот показался Илене скорее убежищем, чем опасным местом.

Она медленно поднялась по лестнице, прошла мимо разрисованных дверей и зашла в свою комнату. Обернулась.

Нанесенные по трафарету грубые изображения цветов, а под ними — инициалы, вырезанные на досках.

ИД+ВН.

Илена провела по буквам кончиком указательного пальца; ощущение было таким, словно она делала это уже не раз. Ощущение было знакомым, но не более того. Кровь пульсировала в ее висках.

Она проводила пальцем по буквам снова и снова, словно пыталась завоевать расположение недоверчивой зверушки; она надеялась, что буквы что-нибудь поведают ей. Она повторяла это движение снова и снова, пока ее руки не начали трястись от усталости.

— Илена!

За окном сверкнула настолько яркая молния, что Илена вздрогнула.

Чья-то фигура поднималась по лестнице: на этот раз она больше не мерцала и не пыталась раствориться в воздухе.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Илена.

— Я шел за тобой. Я знал, что ты вернешься.

— А куда мне еще деваться?

— Я знаю куда, — произнесла фигура.

— Эти инициалы, — сказала Илена, прикоснувшись к буквам. — Я помню их.

— Это просто инициалы, и ничего больше.

— Это мои инициалы.

— Это сквот. Ты только представь, сколько людей жило здесь до тебя.

— Это мои инициалы, — упрямо повторила Илена.

Мужчина поднялся по лестнице еще на несколько ступеней вверх.

— Я помню, как их вырезала.

— Ничего ты не помнишь. Это тебе только кажется. Тебе хочется, чтобы это было так. После падения…

— К черту падение, Лука, — оборвала Илена врача. — Я на самом деле все помню.

Лука неуверенно остановился на верхней площадке лестницы, закрывая проход.

— Пропусти меня.

Лука не пошевелился; он стоял, положив руки на балюстраду по обе стороны от себя.

— Илена, прошу тебя, вернись ко мне домой! Ты еще не совсем поправилась. Тебе следует успокоиться.

— Пропусти меня! — настойчиво повторила Илена. Лука не пошевельнулся.

— Ты все еще больна. Позволь мне помочь тебе. Ты мне доверяешь, правда?

Еще одна молния сверкнула за окном, осветив на миг каменную кладку противоположной стены.

— Хорошо, — смягчилась Илена и опустила глаза. — Хорошо, я вернусь к тебе.

— Отлично. Отлично.

Но, как только Лука протянул руку, чтобы повести за собой Илену, та, извернувшись, ударила его изо всей силы локтем в висок, отбросив назад. Лука попытался удержаться на ногах, ухватившись за перила, но прежде, чем он успел сделать это, Илена ударила его вновь — на этот раз стальным носком своего рабочего башмака прямо в нижнюю челюсть — и Лука покатился по ступенькам.

Огромное, похожее на скелет сооружение возносилось над пеленой дождя на сто футов с лишком. Нелепое и явно незавершенное, оно навевало тоску.

Покидая стройплощадку, Илена посмотрела сквозь покрытое сажей окно автобуса туда, где за балками арматуры виднелась верхушка здания, похожая на направленный в небо указательный палец.

Гроза снова привела ее сюда, подальше от сквота и от скопившихся в нем воспоминаний. Подальше от Луки и навязанного им рабства. К точке начала.

Смутное пятно эфирных помех следовало за ней повсюду, но оно больше не пугало ее.

Она перебралась через забор, возведённый вокруг стройплощадки, выбрав для этого место, которое лежало в стороне от маршрута охранников и неподалеку от передвижного медпункта Луки. Медпункт, казалось, наполовину утонул в грязи; его стальные опоры были не видны в темноте. Свет в окнах не горел, дверь была заперта. Илена направилась к окну, с другой стороны которого она недавно часами смотрела на мир. Замок был сломан, и с тех пор, как Илена оказалась в медпункте, его так и не починили.

Она открыла дверь и скользнула внутрь пахнущей антисептиком тюрьмы.

Лука со стоном поднялся с пола. Левую ногу пронзила острая боль, но кость была цела.

Из раны, которую нанесла Илена носком башмака, по лбу струилась кровь, поэтому Луке пришлось хорошенько протереть глаза, прежде чем он смог что-нибудь разглядеть. Выбив парадную дверь, Лука выскочил под дождь.

Илена направилась прямиком к столу Луки и стоявшему рядом с ним картотечному шкафу, где хранились истории болезней.

Воздух буквально трещал от разрядов электричества. Каждый волосок на ее теле стоял торчком.

Картотечный шкаф был заперт, но за долгие часы, проведенные в медпункте, Илена успела рассмотреть все, и она знала, что ключи Лука прячет в потайном отделении письменного стола. Она открыла картотечный ящик, на котором было написано «А — Е».

Дудикович, Илена.

ИД + ВН.

Лука бежал уже по пандусу, который вел к стройплощадке, когда заметил блеснувший в темноте слева от него фонарик охранника. Перевалившись через ограждение, он упал в мягкую, холодную грязь под пандусом.

История болезни имела зачитанный вид, к тому же от тетрадки веяло каким-то странным запахом. Она положила ее на стол, открыла и быстро пробежала глазами заметки врачей и прикрепленные к страницам фотографии. Снимок ее запястья — рассеченное, кровоточащее мясо. Рентгеновские снимки позвоночника, рук, ног. Несколько снимков ее обнаженного торса, сделанных в то время, когда ее бесчувственное тело лежало на каталке.

Она просматривала рукописные страницы, читала список полученных ею повреждений, пытаясь отыскать среди всего этого информацию о том, где именно она упала и как ее обнаружили.

Внезапно она услышала шум у себя за спиной и обернулась.

Приблизившись к медпункту, он заметил в его окнах свет и замедлил шаг, чтобы не шлепать так громко по грязи. Осторожно взявшись за ручку двери, он сразу же отдернул руку, почувствовав боль, словно от укуса. Посмотрев на палец, Лука увидел на нем ранку, из которой сочилась кровь, обмотал руку рукавом куртки и снова взялся за ручку.

Дверь была заперта изнутри.

Он достал из кармана ключ и открыл дверь, ожидая, что на него с кулаками набросится Илена, но вместо этого он увидел разбросанные по столу бумаги и фигуру Илены, исчезающую в одном из задних окон.

— Стой!

Хлопанье развевающейся на ветру пластиковой пленки. Воздух, пахнущий стальной стружкой. Холодные струи дождя и рокотание гневного, словно божество, грома.

Илена воспользовалась лестницей-времянкой для того, чтобы взобраться на внешние леса, окружавшие первые несколько этажей небоскреба. Движения ее были ловкими, привычными.

Что-то замерцало в темноте впереди, когда Илена направилась к следующей лестнице, и она начала двигаться медленней, в холодном воздухе дыхание вырывалось плотными клубами пара. Она различила в темноте мерцающую, расплывчатую фигуру. Она ощутила в груди волну тепла, которая начала постепенно распространяться по всему ее телу.

Медленно подойдя к фигуре, Илена протянула ей руку. Призрачная рука сжала ее пальцы.

Они продолжили свой путь уже вместе, преодолевая этаж за этажом, обходя зияющие провалы и торчащие вертикально опоры, преодолевая узкие лазы и пандусы, огороженные по сторонам только натянутой изоляционной лентой.

Именно так все и должно было происходить. Илена осознала, что она уже однажды проделала весь этот путь, ведущий вверх. Ощущение от руки ее спутника то присутствовало, то исчезало, словно реальность так и не приняла окончательного решения, впустить в себя это странное существо или нет. Илена не пыталась рассмотреть его лицо, потому что она прекрасно понимала, что лица у него нет, да, впрочем, она и так знала, с кем имеет дело.

Взобравшись на платформу, выдававшуюся вбок из путаницы лесов, Илена услышала чей-то крик, но ей было все равно. Рука ее спутника крепко сжимала ее пальцы и снова казалась ей теплой и живой.

Воспоминания перемежались друг с другом и с реальностью, словно полосы на телеэкране, и наконец в глазах ее сфокусировался образ, который ей никак не удавалось явственно рассмотреть после падения.

— Еще два этажа, — сказал призрак, и они продолжили восхождение.

Этой ночью тоже шел дождь, и Илена никак не могла понять, что это — часть ее воспоминаний, часть реальности или и то и другое одновременно. Что происходило наяву, а что было лишь воспроизведением уже однажды пережитого?

Когда они наконец добрались до последнего этажа, ей показалось, что все здание ходит ходуном под ногами. Яростные порывы ветра сорвали по углам пленку, которая выполняла роль временной крыши, и дождь, ворвавшийся в прореху, намочил доски, которыми был застелен пол.

Когда Илена подошла к краю, откуда открывался вид на размытый дождем силуэт города, призрачный спутник обнял ее обеими руками. Разряды электричества, сверкавшие между опорами ЛЭП, казались издали сполохами битвы, разыгравшейся между небожителями.

Он крепко обнял ее, и она закрыла глаза, желая постоянно чувствовать его тело, независимо от того, что ждет их впереди. Так, как было всегда. Так, как было тогда.

Единственное сладкое ощущение в этом дерьмовом мире.

— Крепче! — попросила Илена, и он еще сильнее прижал ее к себе, сдавив грудь, отчего сердце пронзила сладкая боль.

Тело ее словно онемело, и не только холодный дождь был тому причиной.

— Я люблю тебя!

Казалось, сама гроза прошептала эти слова ей на ухо.

— Я тебя тоже люблю! — прошептала она в ответ. И тут он начал таять в воздухе; его крепкие руки, тепло его тела — все это растворялось в пустоте.

Но это совсем не испугало Илену, потому что она знала, куда он уходит.

Она заглянула за край крыши, туда, где внизу вдалеке виднелась грязная земля. Она увидела его там, внизу, и он ждал ее.

Она сделала шаг.

— НЕТ!

Это был Лука, который спешил к ней, спотыкаясь о неровности настила и чуть не падая.

— Илена, не смей!

Она не обратила на него ни малейшего внимания; ее взгляд был прикован к земле.

Лука схватил ее за руку, но Илена отдернула ее и, чуть не потеряв равновесие, была вынуждена ухватиться за вертикальную опору лесов, чтобы не упасть. Только теперь она поняла, как сильно дует ветер, по-тому что не услышала собственного голоса, когда сказала:

— Оставь меня!

— Нет! Я не позволю тебе сделать это!

— Я должна.

— Ничего ты не должна!

Было видно, что он хочет попробовать снова схватить ее, но боится, как бы вместо этого не столкнуть ее с крыши.

— Прости меня, я должен был тебе все рассказать. Я знал, что должен, но…

— Мы условились, что сделаем это вместе. Такой у нас был уговор.

— Я только выполнял свой долг. Я пытался помочь тебе.

— Ему же ты не помог, — холодно оборвала его Илена.

— Но я ничего не мог поделать! Он был уже мертв, когда я нашел вас! Когда ты очнулась и ничего не помнила, я решил, что скажу тебе позже, но чем больше проходило времени, тем трудней мне было это сделать. Но я все равно собирался!

— Вранье! Ты не рассказал мне ничего, потому что хотел завладеть мной, потому что знал, что тебе никогда не дано испытать ничего подобного тому, что было между мною и им.

Не сказав ни слова, Лука принялся что-то искать у себя в кармане.

— Оставь меня, Лука. Я хочу снова быть вместе с ним.

— Я тебя не оставлю, — ответил врач.

Разряд электричества ударил в крышу небоскреба, зарядив воздух своей пылающей анергией.

Она увидела в руке Луки небольшой отрезок колючей проволоки.

Он подошел к Илене, стоявшей на самом краю крыши, схватил ее за руку и, прижав ее ладонь к своей, быстро начал обматывать колючую проволоку вокруг запястий, связывая себя с девушкой. Именно так поступил раньше он, и точно так же поступил Лука, ибо всему суждено было повториться.

— Это та самая проволока, которой воспользовалась ты, — сказал он и прибавил: — Мне нет никакого дела до того, хочешь ты быть со мной или нет.

Шипы колючей проволоки проткнули насквозь ткань ее одежды, коснулись ее кожи, идеально, словно ключ в замок, войдя в раны, оставшиеся от прошлого раза.

Давление ветра стремилось сбросить их с крыши, швырнуть в пропасть — Лука потянул за проволоку, еще глубже вонзая шипы в плоть Илены, словно пытаясь соединить себя с ней навсегда, навечно.

Воздух искрился от электричества. Всего лишь один шаг. Вот он.

Это была не палата в его медпункте, а какая-то другая, но очень похожая палата. Поскольку он не мог выйти на работу, его медпункт на стройплощадке, скорее всего, закрыли, а самого его разместили в какой-то из городских больниц.

Отдельная палата, серые стены, хотя видно, что когда-то они были белыми; сам же Лука был прикован к ортопедическому столу, металлические части которого поблескивали в свете люминесцентных ламп. Он изучил спицы, вживленные в руки и ноги, — новые части его тела, которые явно находились там уже несколько дней.

Шею его удерживала скоба, которая впивалась в кожу, словно пылкая любовница.

Множественный перелом позвоночника, повреждения спинного мозга, треснувшие берцовые кости, сломанные ребра, раздавленная гортань — и это еще далеко не все.

Ах да, и разбитое сердце!

Лука чуть было не улыбнулся.

Когда он закрыл глаза, он вспомнил казавшееся размытым пятном в темноте, когда они падали вниз, лицо Илены, вспомнил, как яростно впивалась в его запястье колючая проволока. Он помнил все.

Он прислушался к электронному гулу аппаратов, которые поддерживали его жизнеспособность и избавляли от боли, и подумал: «Все это пустяки». Время от времени он пытался расслышать за шумом приборов голос Илены, но пока это ему не удавалось.

Тем не менее она была где-то здесь, где-то рядом. Скрывалась между дождевыми каплями, выжидала.

Врачи дали ему на выздоровление три месяца, но он знал, что ему хватит и половины этого срока. Через полтора месяца он сможет держаться на ногах и ходить. Сколько новых этажей к тому времени обретет небоскреб? С какой высоты ему тогда придется падать?

«С любой», — ответил он на собственный вопрос.

С любой.