Всю дорогу воинский отряд двигался в южном направлении. Не совсем понятно почему, но Андрей не задавал лишних вопросов, там оно видно будет. Про себя, конечно, прикидывал, и получалось, что идут они в сторону Крыма. Наконец, встретились с проводниками, высланными татарами навстречу русской дружине. Они вывели русское войско к месту стоянки татарского князя.

Это был настоящий городок, спрятавшийся в долине небольшой речки и укрытый от ветра дубравой. Присмотревшись внимательно, Андрей предположил, что это зимовье какого-то небольшого рода. Причем, поселение существует как минимум лет двадцать, если судить по древесине построек. Шатров и палаток тоже хватало. Андрею и его людям отвели три больших шатра, которые они разделили с людьми его резанского товарища и московского городового боярина. Внутри шатра довольно просторно и достаточно уютно, к жилплощади прилагались по три рабыни и одному рабу на каждый шатер.

Вскоре к их шатрам подогнали трех баранов и одну старую кобылу. Если это все, что выделили союзники им на прокорм, то этого мало. Как оказалось, это был корм для воинов. Для князя и его приятелей бояр пригнали отдельно двух упитанных баранов. Два раба сноровисто зарезали скотину, ободрали шкуру и разделали туши, нарезов больших кусков мяса. Третий раб сходил на реку и вырубил большущий кусок льда, который он закатил на волокушу и тяжело дыша, притащил его к шатрам. Потом лед раскололи и наполнили им большие котлы. Рабыни подхватили емкости и шустро потащили их в шатры. На обед будет вареное мясо. Спасибо и на этом.

Внутри шатра было очень холодно, от дыхания изо рта шел пар. Андрей, не снимая шубы, развалился на ворсистом ковре, обложившись подушками и с наслаждением вытянув ноги. Маслов и москвич, которого Андрей стал звать просто Прокопий, уступили свое место в возке литовским боярам и остаток пути ехали в санях. Из-за сильной стужи бояре напялили на себя по двое шаровар, одни из которых были с подбоем. На ногах у бояр шерстяная обутка, поверх которой еще войлочные сапоги, подбитые холщовой материей, и сверху еще одна пара — темно красные сапоги из лошадиной кожи, подбитые для тепла волчьим мехом. По виду эти сапоги очень напоминали унты. Андрей сам носил такие — очень удобно, и тепло в них. На себя бояре натянули по три шубы и теперь походили на трех неуклюжих толстяков. Впрочем, их неуклюжесть показная. При необходимости, бояре легко скидывали шубы, под которыми скрывались вздетые брони.

Маслов, освободившись от шуб, накинул поверх брони меховой налатник. В это время раб, притащил высушенный помет, бочком проскочил мимо Маслова и отворачивая рожу, стал разжигать огонь в очаге. Маслов, вдруг с того ни с сего, со всей силы пнул невольника под задницу, от удара бедняга упал в очаг и завопил от боли уткнувшись лицом в раскаленные угли. Маслов ожесточенно продолжал пинать беднягу, не обращая внимания на вопли обожженного невольника.

Андрей смотрел на избиение раба с недоумением, за его другом такого прежде не замечалось, а тут резанец словно с цепи сорвался.

— По сопатке его, шельмеца, по сопатке, — весело потирая руки, раздавал советы Прокопий Елизарович. Боярин все же не удержался и, самолично, пару раз от души пнул невольника.

— Эй, стой! — закричал Прокопий, перехватывая руку резанца.

Маслов, выхватил саблю, замахнулся для удара, но был остановлен Прокопием. Андрей сидел на ковре с интересом наблюдая за друзьями.

— Убью собаку! — в гневе Маслов был страшен.

Андрей поднялся на ноги и пинками выгнал невольника из шатра, убедившись, что раб, словно заяц, припустил бегом от шатра, Андрей вернулся и уставился на бояр, ожидая объяснений.

— Еще смертоубийства нам не хватало, — буркнул Прокопий, отпуская Маслова из крепких объятий.

— Все одно, убью собаку, — заявил Костя, вкладывая саблю в ножны.

— Хочешь — убей, — безразлично пожал плечами Андрей, — Отступное сам платить будешь.

— Вот еще, — фыркнул Маслов. — Эй, собаки, огонь разведите, — приказал Маслов двум девушкам, стоявшим на коленях и выглядевшими едва живыми от страха.

— Да, дерьмо свое сушеное сами жрите, а сюда дров принесите, в возке они лежат, — добавил москвич.

Дождавшись когда принесут дрова и установят котел над разведенным огнем, Андрей потребовал объяснений.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что литвины мою усадьбу пограбили? — сказал Костя, усаживаясь на подушку. Рабыня подала боярину деревянную плошку, вторая девушка наполнила ее подогретым вином. Костя сделал большой глоток, рукавом вытер усы и продолжил рассказ, не дожидаясь ответа Андрея.

— Эта собака — мой ключник. Он пустил литвин в усадьбу тайком открыв им ворота, — Костя вновь разразился непечатной бранью, не переставая, впрочем, тискать девку-рабыню.

Рассказ Маслова был прерван воплями на улице. В шатер, откинув полог, вбежал Лука Фомич. Вид у воеводы был очень взволнованный.

— Татары! — выкрикнул воевода и выбежал из шатра.

Костя отпихнул посиневшую от холода девку, вскочил на ноги, оглядываясь в поисках сабли. Девушка метнулась к вороху тряпок, подхватила оружие и на коленях подползла к боярину, протягивая саблю. Костя быстро прицепил саблю к поясу, пнув девку бросившуюся было помогать ему застегивать пряжки на обязи. Андрей с Прокопием от помощи не отказались, потому первыми выскочили из шатра.

В лагере царил переполох. Со стороны реки показался конный отряд степняков.

— Все, криндец, — резюмировал Андрей, глядя на скакавших галопом всадников.

— Что стоишь? Коня князю, — прикрикнул Кузьма на холопа, вертевшего головой во все стороны.

Вдруг, мимо урусов проскакали несколько всадников. Отряд остановился, ожидая, когда они приблизятся.

Андрей взобрался на коня, огляделся. Бардак, словно по мановению волшебной палочки прекратился. Все татары оказались на конях и успели разбиться на сотни. Их войско тоже оказалось в состоянии полной боевой готовности, лишь Прокопий Елизарович, стоял у шатра, разглядывая непонятный отряд. Его холопы и слуги, единственные, кто остались пешими, но готовы по первому слову вскочить на коней.

— Кого нелегкая принесла? — спросил Андрей у Булата. Вместо татарина, ответил Кулчук:

— Это нукеры Сед-Ахмада, — определил Кулчук. Булат кивнул головой, подтверждая слова своего подопечного.

— Что за хрен? — вопросил Андрей, который все еще путался в идентификации татарской элиты.

— Сед-Ахмед — сын Керим-Берди, восьмого сына Токтамыша… — пояснил Кулчук.

— А, вспомнил, — обрадовался Андрей. — Сейид-Ахмад, крымский хан.

— Сына Туй-Ходжи, старшего сына Кутлуг-Ходжи, старшего сына Кунчека, сына Сарича, четвертого сына Урунка, третьего сына Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи-хана, старшего сына Ченгиз-хана, — Кулчук быстро, без запинки выдал всю родословную нынешнего крымского хана. Парень так же свободно назвать имена не только отцов, но и матерей. Татары очень трепетно относились к родословной.

— Ого, потомок самого Чингиз-хана! — удивился Андрей.

Тем временем, всадники закончили переговоры и поскакали обратно.

— Только самого хана тут нет, — сказал Булат.

— Какого рожна им тут надо? — пробормотал Лука Фомич.

— Да, это земли Улу-Мухаммеда, — согласился Булат.

— Так будет битва или нет? — вновь спросил Андрей волнуясь.

— Нет, — резко сказал Прокопий Елизарович, подавая знак своим людям. Воины расслабились и перестали обращать внимания на остановившийся неподалеку татарский отряд.

— Хотел бы я знать, что им надо, — пробормотал Андрей, спешиваясь. Бросив поводья, Андрей вернулся в шатер, следом за Прокопием.

— Скоро узнаем, — москвич был немногословен.

И верно, не прошло и часа, как за Прокопием прибежал посыл. Намечалось совещание, куда Андрея не пригласили. Зато, их с Масловым пригласил в гости татарский мурза Кичима. Вместе с ними увязался слуга Прокопия Елизаровича. Маслов не стал одергивать мужика, а Андрею было все равно.

Сам хан Кичи-Мухаммед, воцарившийся в Присырдарьинском улусе после смерти хана Барака, в этом очень странном походе не участвовал. Отправил в поход своих верных мурз.

Лет пять назад хан совершил грабительский набег на Харезм и захватил в том походе огромное количество доспехов и оружия. Это было видно по отборным татарским воинам, почти все они имели не стеганные халаты, а вполне приличные доспехи. И большинство воинов мало чем отличалось от пришедших с Руси воинов, не внешностью, не оружием и не доспехами.

После обильного угощения вареной бараниной перешли к обсуждению предстоящего набега. Войны в это время велись по одному простому сценарию. Главная цель — экономически ослабить врага: уничтожить мужчин и отобрать имущество, женщин и детей. Хан Кичи-Мухамед имел все шансы на успех в борьбе с тезкой, только при условии ослабления последнего. А добиться этого самостоятельно — силенок у сына Тимур-Хана не хватало. Хотя определенных успехов он добился: взял под свой контроль Поволжье и столицу Сарай. Зимовать же он предпочитал в Хаджи-Тархане, то есть в Астрахани. Очень рассчитывал Маленький Мухаммед на помощь русских дружин.

— Я ожидал большего количества людей у тебя хан Андрей, — в словах татарского мурзы сквозило явное недовольство. — Знаю, что слава твоя далеко обгоняет тебя по степи и, ты один стоишь всех урусов пришедших с тобой, но ты уверен, что сил у нас хватит для задуманного?

— Хватит, уважаемый Салтангильдей-мурза, — заверил Андрей, внимательно рассматривая татарского князя с не типичной для татар внешностью. — Твои нукеры могут и без нашей помощи разбить врага. Я опасаюсь, что нам достанется лишь догонять убегающих врагов. Увидав твоих храбрых нукров, враги разбегутся в ужасе, словно зайцы, — польстил татарину Андрей.

— Твои слова радуют мой слух. Ты настоящий воин, — довольно сказал мурза на чистом русском языке, чему Андрей ни капельки не удивился. Коснись, так и писать по-русски татарин умеет. Элита татарская — очень образованная.

— Я рад, что мне выпала честь сражаться бок о бок с таким великим воином как ты, уважаемый мурза, — не остался в долгу Андрей.

Татарский князь принял Андрея с почетом, мурза очень интересовался происхождением Андрея. Внимательно выслушал рассказ резанского служилого князя и, в свою очередь, огорошил собеседника известием, что он прямой потомок русских князей. Предок мурзы, младший сын одного из Ростовских князей выехал в Орду в поисках лучшей доли. Тогда многие князья и бояре покидали Русь переходя на службу Орде. Через несколько поколений, бывало, потомки выехавших возвращались на Родину. Андрей еще раз выслушал историю про ближних бояр резанского великого князя, они внуки татарского мурзы Салохмира, перешедшего из Орды на службу к Олегу Резанскому — не совсем обычные татары. Их предок — выходец из Руси.

Вместе с Салохмиром покинул тогда Орду его брат Еду-Хан, от которого берет начало другой боярский род резанских бояр.

Причины заставлявшие татарских аристократов покидать Орду были те же самые, что заставляли русских князей и бояр отъезжать в Орду — желание обогатиться на военной службе, или внутри-родовые династические разборки. Что бы уцелеть в этой жизни — порою приходилось уезжать к родственникам. Так было на Руси, так было в Орде. После каждого переворота в Орде, хан занявший престол убивал всех своих братьев. Внук Узбека даже казнил сто двадцать родственников, когда занял престол. Татарские беки и мурзы топами бежали на Русь к своим родичам, и просто спасая свои жизни. Родственные связи еще больше укрепляли обоюдную зависимость Руси и монгольских завоевателей. Русские князья, как раньше брали европейских принцесс и половецких княжен в жены, теперь стали жениться на дочерях и сестрах ордынских ханов. Русские дружины, своими мечами, часто укрепляли власть родичей в Орде. Куликовская битва, не что иное, как итог династической разборки в Орде. Узурпатор Мамай, фактически был свергнут коалицией русских и татарских войск. Все выходцы из Орды, тогда приняли активное участие в Куликовской битве против узурпатора Мамая.

Интереса к истории мурза не проявлял, рассказывал о давних событиях с неохотой. Его больше интересовал текущий момент. И еще он интересовался семейным положением своего гостя. Андрей понимал, что это не праздное любопытство, имеет мурза какой-то интерес.

Выпито в тот вечер было не мало. Пили сначала кислое молоко, потом подали им напиток называемый бузой. Готовился он из дуки. Алкоголя в бузе было не лишко, но вполне хватало чтобы захмелеть и, сильно захмелеть. Мочевой пузырь князя настойчиво требовал свежего воздуха, Андрей вытерев сальные руки о халат рабыни, побрел на выход. Следом за ним увязался Маслов.

— Даже не думай, — неожиданно трезвым голосом сказал друг, оправляя малую нужду рядом с Андреем.

Андрей по-быстрому справил дело и уставился на Костю.

Маслов шепотом, не оборачивая головы, сказал:

— Переманивать начнет отъехать — не соглашайся. Беда будет. Этот Роман — не простой воин. Я за тебя поручился двумьстами рублями и отчиной своей. И иные бояре на тебя поруку дали. Согласишься — беда будет.

— Поруку? — опешил Андрей.

— Потом обскажу, — шепнул рязанец, проходя мимо Андрея. Из шатра на морозный воздух выскочил их соглядатай.

Возвращаясь назад, в свой шатер, Андрей наткнулся на окоченевший труп, в котором он признал невольника, давеча избитого резанцем. Бедолагу посадили на кол, вмороженный в большущий кусок льда. Костя, проходя мимо, с ненавистью плюнул на труп. Андрей попытался выспросить у друга, отчего казнили раба, но резанец только отмахнулся. Без вмешательства Кости или Прокопия, уж точно дело не обошлось. Не хочет говорить — ну и не надо. Через полчаса, когда Андрей улегся спать, он уже и думать забыл о судьбе Костиного ключника.

Утром Андрей проснулся ни свет ни заря. Табор вовсю гудел, словно разбуженный улей. Воины седлали коней, собирали шатры, укладывали их в мешки. Из лагеря Сед-Ахмеда примчался знатный татарин (это было видно по его кобыле, броне и очень дорогому меховому налатнику) в сопровождении двух дюжин нукеров и передал приказ хана о выступлении. Андрей наскоро позавтракал жаренной бараниной с большим ломтем ржаного хлеба, запил все это горячим настоем из трав, попутная выслушав новости вчерашнего совещания воевод.

Старшим в походе признали Сед-Ахмеда, у него воинов больше оказалось. Оно и понятно, его Орда зимует в низовьях Дона, но Сеидке этого мало, он хочет подмять под себя Крым, раз уж Хаджи-Гирей убежал в Хаджи-Тархан, к Кичиму. Вчера, они, оказывается, наблюдали лишь передовой ханский отряд. Правым крылом командует какой-то мурза Кичим-хана, левым крылом — Прокопий Елизарович. Андрей очень удивился этому назначению, не ожидал князь, что Прокопий, веселый собутыльник и хороший товарищ, окажется таким родовитым.

Кстати, Хаджи-Гирей тоже здесь, парень не мог пропустить возможности насолить убийце своего отца и дяди. Лет так семь назад, Улу-Муххамед убил своих двоюродных братьев: Гийас-ад-Дина (отца Хаджи-Гирея) и Алибея. Опираясь на военную помощь литовского князя и поддержку родственников Едигея и клана Ширин Улу-Мухаммед отобрал власть над Крымом у Дуалатбирди, который предпочел откочевать на Нижнюю Волгу.

Странная, однако, подобралась компания. И сам поход очень странный. Пограбить царские кочевья можно было и самим, не обязательно для этого объединяться с татарами. Тем более, что Кичим и Сеид друг друга терпеть не могли, а еще между ними Хаджи-Гирей затесался. Этот уж точно Сеидке не друг. Как бы резня между ними не началась, вот будет весело-то.

Шатры себе оставим, вместе с невольниками — подвел итог Прокопий, отрывая Андрея от размышлений о внешней политике. На всякий случай, Андрей решил подружиться с молодым Гиреем, насколько он помнил, потомки этого семнадцатилетнего пацана станут править Крымом очень долго. С Сеидом тоже не помешает установить дружественные отношения. И с Кичимом, раз уж он владеет столицей Орды Сараем и Хаджи-Тарханом.

Холоп, уже одоспешенный, и с саблей на поясе, подвел князю коня, Семен помог облачиться в доспех. Поверх защиты Андрей накинул меховой налатник. Подобные накидки были на всех воинах дружины князя. Зима есть зима. Молодежь так и вовсе на шлемы натянула волчьи головы, и теперь выглядела совсем уж устрашающе.

Андрей поднялся в седло. Тронулся не спеша, рядом пристроились бояре, за ними боярские дети и остальные воины. Служилые татары, мчавшиеся впереди княжеской дружины, увеличили темп. Торопились нагрянуть на врага врасплох. Часто меняли заводных коней. Через двое суток подошли к границам зимовки большого татарского рода. Воевать татар зимою — одно удовольствие. Все зимовья располагались по берегам рек, там, где берег зарос густым кустарником.

Нападение на зимовье прошло быстро. Немногочисленных мужчин и стариков порубили, женщин и детей, вместе с отощавшими за зиму животинами, десяток выделенных для сопровождения воинов погнал назад, к месту сбора награбленного. В общем, ничего интересного. Ограбив зимовье, спешили дальше, к следующему. Обычно оно находилось в одном-двух днях пути от предыдущего. Все зависит от размеров табунов имеющихся в роду. Чем больше — тем дальше располагались соседи.

Андрею сильно досаждали блохи и вши, он умудрился подцепить эту мерзость еще на месте сбора рати. Все тело нестерпимо чесалось, но приходилось терпеть.

Наконец, прибыл гонец от Прокопия с приказом заворачивать вправо. По прикидкам Андрея, они находились где-то в районе Воронежа или Тихой Сосны, рядом с Доном. Точнее, князь определить местоположение затруднялся. Еще через два дня, русский отряд соединился с основными силами татар. Теперь все союзное войско, двигалось вместе скорым маршем.

Самое интересное, что встречные патрули подпускали их без боязно, и падали замертво, сраженные стрелами.

Наконец, была получена команда остановиться. Впереди зимовье Улу-Мухаммеда. Сам царь, зимует где-то под Киевом, а тут, за старшего — царский зять, который спешно собирает войска.

Зимовье оказалось настоящим городом, обнесенным частоколом в два человеческих роста. Со стороны реки, татары возвели ледяную стену — штурмовать такую — кислое дело. Лед. Лошади татар не подкованы, разве, что отряд его нового друга имеет подкованных лошадей. Онисим с Олешей неплохо заработали на татарах, подковывая их лошадей. Хотя назвать татарами воинов мурзы язык не поворачивался, там были кто угодно, только не кипчаки: русские, харасанцы, черкесы и иже с ними, кипчаков, то бишь, татар, в отряде практически не было. Одно слово — казаки. Мурза — обычный наемник, служащий хану за деньги.

Царский зять — мужик не робкого десятка. Сидеть в осаде он не собирался. Не смутила мужика потеря лошадей. Почти половина его воинов оказалась пешими. Ворота городка отворились и, татарское войско выехало на встречу ворогам. Битва, по обычаю, началась с перестрела.

Отряд русских бояр находился за рекой, в засаде. Даже в бинокль Андрей не мог различить, что там происходит, видел лишь тучи стрел в воздухе. А со стороны реки, на трех десятков всадников, круживших перед ледяной стеной, татары, оставшиеся в городке, внимания не обращали. Так, постреливали изредка. Потом, из-за стены прилетел здоровенный булдыган. Во всадников не попали, зато, камень пробил лед и, на месте падения снаряда образовалась небольшая полынья. Следом прилетел еще один снаряд, потом еще парочка. Так, камнемет, значит не один. За час, татары умудрились выстрелить из камнеметов пару раз из каждого. Когда второй снаряд лег практически рядышком с первым — полынья сразу же увеличилась в размерах. Андрей усмехнулся, а вот Лука Фомич казался озабоченным. Им при атаке придется забирать или левее, где особо не развернешься, мешает берег в ледяных надолбах. Или обходить полынью справа, потом снова взять левее — бог знает, пропадет синхронность атаки, так как им не разминуться с отрядом, который должен атаковать на другом фланге.

И что значит атаковать? Ну и что, что лошади у них подкованы, берег полит водой — катушка и, главное, полностю очищен от снега, лошадям никак не подняться по ледяному склону, а тут еще эти стены изо льда. Хорошо еще, что воевода бодрости духа не теряет, в Новгороде штурмы таких ледяных крепостей — народная забава. Не от татар ли она пошла? Игра игрой, а тренировка серьезная получается. Лука знает, что делать — пусть командует.

Воины выстроились для атаки. Андрей открыл крышку колчана и изготовил тугой лук для стрельбы. Лед реки задрожал от конского топота. Это нукеры друга Салтана пошли на приступ. Лука выжидал. Вот настал момент, и воевода подал знак. Русский отряд пошел на рысях. Обогнув полынью, всадники пошли наметом. И тут началось. Сразу пять огромных валунов взвились в небо. Один камень ударил во всадника, отрывая верхнюю часть тела, в образовавшуюся полынью попала лошадь убитого, следом в полынью влетел еще один всадник и моментально ушел под лед, затянуло течением. Был воин и, нету его. Секундное дело.

Озверевшие воины, не обращая внимания на летящие в них стрелы, под прикрытием конных стрельцов, остервенело, рубили топорами широкие ступени во льду. Стрельцы, тем временем, устроили перестрел, не давая осажденным пускать стрелы прицельно. Каждого смельчака с топором прикрывали по трое его товарищей. Лука Фомич, Кузьма, Онисим, Олеша, все они подавали пример храбрости. Онисим сам напросился на приступ, в надежде получить свободу до срока. Татары, отчаявшись сбить хороборов, стали пускать стрелы навесом. Сразу же пошли потери. То один, то другой щитоносец падал, сраженный стрелой. Не все они погибали сразу, кого-то просто ошеломило. Татарская стрела — это вам не игрушка. Даже если не пробьет доспех, ударит так, что мало не покажется. Когда ступени оказались, прорублены и ратники рванули по ним к стене, татары перенацелили свои камнеметы. Опять булдыганы взмыли вверх, Андрей зачарованно наблюдал за их полетом. Бумс — и очередная жертва, раздавленная в лепешку, камень поднимает тысячу ледяных осколков, которые впиваются в незащищенные доспехом тела. Особенно страдает лицо. В бинокль хорошо видно, как кто-то из мужиков оборачивается, его лицо — сплошная кровавая маска. Булдыган подскакивает, сшибает еще одного ратника, и катиться по откосу подминая под себя не успевших отскочить. Нельзя радоваться чужому горю, но Андрей искренне порадовался, что из пяти выстрелов камнемета — четыре достались воякам мурзы.

От союзников прискакал гонец с вестью, что дела у Сед-Ахмада не важные. Его татары обратились в притворное бегство, выводя царских улан под удар латной конницы Мурзы Кичима. Царский зять, тоже не пальцем деланный, сделал вид, что поверил в бегство противника, отдал приказ преследовать врага, а потом развернул часть воинов на девяносто градусов и ударил по отряду мурзы Кичи-Мухаммеда. Сейчас там идет резня и не ясно кто одержит верх.

Союзникам пришлось не сладко, так как часть воинов пришлось выделить в оцепление периметра, что бы, не дай бог, от осажденных не ушли гонцы к царю. Из ворот ледяного города выехала сотня всадников и стала резко забирать влево, уходя вдоль берега реки. Три десятка сторожей Сеидки попытались остановить врага, но частью были побиты стрелами, а частью рассеяны. Хан предупреждал Андрея, что вырвавшиеся на оперативный простор татары, могут атаковать русский отряд. Сделать это они могли только в одном месте, где рельеф местности позволял незаметно выйти на лед. Значит удара следует ждать только там, где ранее сидел в засаде Андрей со своим отрядом.

Князь залихватски свистнул, подзывая своих татар. С первого раза не услышали. Андрей снова свистнул. Опять не услышали, татары кружась перед ледяной стеной увлеченно пускали стрелы по осмелевшим защитникам. Пришлось отправить к ним Федьку с приказом прибыть к государю. Полтора десятка татар вышли из боя, направив коней к Андрею. Защитники стены отреагировали моментально, в Андрея полетели бронебойные стрелы. Сенька, раз за разом, отбивал щитом подарочки, но одна стрела все-таки достала князя, ударив по касательной по зерцалу. Добрая душа Спиридон, подложил своему государю свинью — без спросу вызолотил доспех князя. Теперь каждому ежику понятно, что обладатель золоченого доспеха — не простой воин. Более того, зерцало и мисюрку князя украшали множество драгоценных камней. Испортил доспех Спиридон, однозначно. А все его радение о чести государя. Будь оно неладно. Теперь князь превратился для вражеских стрельцов в отличную мишень.

Андрей отдал короткую команду, и сразу поскакал к берегу, где в зарослях кустарника осталась его мелкокалиберная пушка, установленная на переделанные сани. Там же, в санях, лежали пищали и трофейные ручницы.

Рискованно, конечно, встречать сотню врагов, имея всего лишь полтора десятка конных татар да полдюжины пеших воинов. Те, литовские и русские бояре, отданные Прокопием под начало Андрея, сейчас штурмовали стену. Резервами Андрей, по глупости своей, не обеспокоился, не думал князь, что так случиться. Да, что теперь говорить… Но гонца к новому другу все же послал, попросил помощи и предупредил, что в тылах где-то бродит вражеская сотня. Мурза прислал в помощь десяток своих нукеров, больше он ничем помочь не мог, да пообещал человек тридцать заслать в тыл, что бы они следили за обстановкой и, если враги ударят по Андрею, то они зайдут напавшим с тыла.

Мужики быстро развернули сани в обратную сторону, Андрей тщательно нацелил орудия на протоптанную дорогу. Татары укрылись в кустарнике, чуть в стороне, уложив коней на снег. Братья разобрали пищали, торопясь зарядить все. Андрею достались тяжелые трофейные ручницы.

Установив рогатки, Андрей тщательно приспособил кованные стволы, к сожалению, стрелять из них можно, только установив на мерзлой земле, ручницы слишком длинные, больше полутора метров и, очень тяжелые.

Стали ждать. Андрей нервничал. Очень хотелось курить, но о сигаретах он не подумал. Вот уже почти год он не курил и дискомфорта от этого не испытывал. И вот, поди ж ты, прошлое дало о себе знать, курить хотелось неимоверно.

Татарский сотник, решил, что не стоит терять время, его татары перешли реку и, сделав не большой крюк, появились перед устроенной Андреем засадой. Всадники шли на рысях, с изготовленными для стрельбы луками.

Подпустив противника поближе, Андрей дал отмашку Булату. Татарин пустил огненную стрелу в бочонок пороха, установленный на дороге. Страшный грохот, оглушил Андрея. Взрывом разметало всех, кому не повезло оказаться рядом с эпицентром. Следом прогремели пушки. Взрыв бочки с порохом, в купе с разлетевшимся дробом, произвел переполох в рядах татар. Картечь еще смела, как минимум, дюжину всадников. Чуть помедлив, Андрей выстрелил из своих монстров-ручниц. Братья, тем временем, разрядили свои пищали. Взрыв мины, пять пушечных выстрелов, да дюжина из пищалей — это такая огневая мощь, о-го-го какая! Но убитых, однако, не сказать, что много, большинство спешенных шевелятся, пытаясь подняться на ноги. Остальные трясут головами, пытаясь справиться с взбесившимися кобылами.

Княжеские мужики, утопая по колено в снегу, бегут с топорами в руках. Хрясь и лезвие топора опускается на голову подранка. Раненная лошадь бьет копытами, топча израненных татар. Хрясь и копыто пробивает рыжую голову бусорманина, чья рука тянется к оброненному на снег копью. Пальцы скребут снег, но это уже агония.

Еще один татарин, ткнул копьем в грудь пешего вятчанина. Мужик увернулся, размахнувшись, бросил топор в ворога. Тресь, кольца дрянной кольчужки разошлись в стороны, прорубленные острым лезвием топора. Железная лопасть полностью погрузилась в грудную клетку, кровь хлынула горлом и он опрокинулся на спину. Вятчанин шустро подхватил оброненное убитым копье, размахнулся широко, точный бросок — перо прошло между кожаными пластинами бармицы и вышло из горла всадника, натянувшего лук. Мертвые пальцы разжались, стрела пошла чуть в сторону вонзаясь в стегно пешего татарина. Кулчук, подскакал к раненному, прикрыл его своим комонем, пока тот не вытащил стрелу из ноги, не перетянул ногу обрезком веревки.

Степняк в мисюрке с кожаной бармицей, в распахнутом тулупе поверх кожаной брони, бросился к Анфалу, нанося удар мечом по шее новгородца. Он вложил в удар всю силу, но левая рука со щитом чуть сместилась в сторону. Анфал принял удар меча на щит, ловя вражеский клинок между двух железных умбонов на щите, одновременно, он кольнул мечом в живот ворога. Тот открыл рот в молчаливом крике боли, Анфал, повернул меч в ране, отчего степняк выпучил глаза. Новгородец подался назад, пинком отправляя противника на залитый кровью снег, резким движением выдергивая оружие из тела поверженного. Миг, и он уже наскочил на следующего врага, ударив щитом в голову, татарин не удержался на ногах, упал на спину. Анфал топнул ногой по причинному месту, боль заставила поверженного приподняться и, в этот момент клинок новгородца чиркнул по горлу степняка.

Залитый кровью, с ног до головы, Анфал походила на демона из преисподней. Конный татарин мимоходом ударил новгородца булавой по голове. Удар прошел по касательной, татарину чуть чуть не хватило, чтобы свалить Анфала. Островерхий шлем-шишак выдержал удар, но ремешок порвался, Анфал сорвал с головы шелом, бросился за обидчиком, раскидывая ударами щита всех ворогов попавшихся ему на пути. Наконец-то догнал его, с силой оттолкнувшись, прыгнул на спину татарину. Ухватил за голову, стащил его с коня, поднял высоко в воздух и бросил тело в набегавших врагов. Те отпрянули, но недостаточно проворно. В полете, степняк зацепил ногой голову товарища, а Анфал тут как тут — опустил тяжелую длань на голову степняка, опрокидывая его на колени, а правой рукой, перехватив меч, сверху вонзил его в основание черепа, прорубив шейные позвонки. Товарищи убитого предпочли не связываться с демоном, бросились на утек, побросав копья. Новгородец подобрал выпавшую из мертвых рук татарина булаву. Оценил расстояние до ближайшего беглеца, хекнув, запустил тяжелый снаряд, врезавшийся под колено беглеца. Анфал бурча недовольно, побрел к нему с намерением прирезать, но пока шел — передумал, просто треснул подкованным сапогом по кумполу шелома, и принялся вязать обеспамятовавшегося его же поясом.

Андрей отбежал в сторону, подальше от клубов дыма, на бегу подхватив лук, лежащий на расстеленной на снегу белой кошме. Миг и запела тетива, засвистели стрелы. Выцеливать врагов не приходилось, Андрей просто посылал стрелу за стрелой в сбившихся в кучу татар.

Татары Кулчука, как раздался грохот выстрелов, вскочили на коней и понеслись, пуская стрелы на полном скаку, опустошая колчаны с невероятной скоростью. Татарский сотник получил сразу несколько стрел прошивших его тело, он кулем свалился с раненного коня. Лишившись командира, татары дрогнули и, поварачивая коней пытались удрать с места избиения.

Кулчук, прокричав команду своим подчиненным, бросился их преследовать. Навстречу отступавшим выскочил отряд мурзы. Булат бросил аркан, стаскивая с коня беглеца. В воздухе замелькали еще арканы и как минимум трое степняков вылетели с коней, барахтаясь на снегу. Нукеры Салтана цацкаться с беглецами не стали, побили их стрелами, а раненых потом просто добили.

Остальных степняков ждала та же судьба. Им просто перерезали горло. Андрей безразлично смотрел как служилые татары добивают раненных, гадая как быстро пленные заговорят. Следовало узнать, послал ли убитый сотник вестников к царю или понадеялся на победу? Булат занялся пленниками, усадив их напротив друг друга, не спеша сходил за железным ведром, в котором тлели угли. Кряхтя, демонстративно поставил ведро, так, что бы его видели все пленники, посмотрел на них, выбирая первую жертву, наконец определился с выбором, остановившись на самом крепком с виду татарине, очень медленно освободил шелковые ремешки на кожаной кирасе… Вопли пленника резанули по ушам, князь предпочел вернуться на реку, судя по шуму и громкому мату, русские уже взошли на стену, а еще один гонец от Сеидки сообщил, что отряд Прокопия смял улан царских и, теперь бой идет в воротах городка.

Лука Фомич бросил всех воинов на расширение плацдарма, им пришлось преодолевать ров наполненный замерзшими нечистотами, а потом прорубаться сквозь еще одну линию укреплений. По периметру зимовья стояли тысячи арб и кибиток, поставленных в круг.

Ворота наконец-то отворились, путь в зимовье открыт. Конница Салтана, кружившая на льду реки, взялась за рогатины. Подъем по ледяному склону дался с трудом, но все больше всадников исчезало в чреве широко распахнутых ворот.

Лука справился, арбы загораживающие улицу частью порубили, частью растащили, скинув в ров с нечистотами.

За вторым рядом укреплений, сразу же начинались загоны для скота. Защитники, отступая, выпустили баранов на свободу, и натиск русских увяз в разлившимся по улице море животных. Мужики, словно мясники, рубили топорами испуганных животных, прорубая дорогу всадникам. Нукеры мурзы, понеся большие потери от обстрела, все же прорвались сквозь живое препятствие.

Андрей вогнал рогатину в живот здоровенного татарина в ярко желтом халате и зеленых шароварах, пытавшегося саблей отмахнуться от стального наконечника рогатины. Князь поднатужился и с трудом поднял верещавшего татарина в воздух, и почувствовал, как вновь рогатина напоролась на еще одно тело, чуть не выкинув Андрея из седла. Отбросив рогатину, он отчаянно ринулся в сечу.

Закинув свой щит за спину, свесился с коня, подбирая круглый татарский щит, валявшийся на снегу. Вовремя успел закрыться им от прилетевшей сбоку татарской стрелы и почувствовал сразу несколько сильных толчков в спину. Стрелы, пробив плетеный щит, были остановлены стальным листом зерцала, и все же, удары оказались очень чувствительны. Боль разлилась по всей спине. Пустяки. Главное, доспех выдержал, а синяки пройдут.

Андрей отдался стихии боя. В сече руководить боем — смысла нет, это если ты дерешься, как простой воин. Знай, руби направо и налево.

Он зарубил многих врагов, успевая принимать на щит вражеские стрелы, или отмахиваясь от них клинком. Враги были повсюду, русские дружины постепенно распались на маленькие отряды, сражавшиеся с численно превосходящим противником. За Андреем неотступно следовала дюжина воинов, отвечавших за безопасность князя. Князь ломился на пролом. Дружина таки осталась далеко позади князя, увязнув в одиночных схватках.

Князь склонившись, в очередной раз, рубанул сплеча пешего татарина в лисьей шапке. Тот подставил под удар маленький круглый щит, сабля скользнула по металлическим бляхам халхи, уходя в сторону. Андрей еле успел отпрянуть назад, сабля противника мелькнула прямо перед его глазами. Мельчайшие капли крови обрызгали лицо, попав в глаза. Освободил ногу из стремени, Андрей вслепую пнул татарина, удар пришелся в лицо, от удара бусорманин не устоял на ногах и свалился под копыта лошади соплеменника. Скинув латную рукавицу, Андрей протер глаза, вновь обретая зрение, узрев перед собой еще одного противника.

Всадник в черной железной кирасе с противным визгом налетел на Андрея, размахивая боевым топориком. Он поднял руку для мощного удара и, в этот момент длинная стрела, пущенная кем-то из воинов Андрея, вонзилась татарину под мышку, погрузившись в тело по самое оперение. Второй всадник успел прикрыться щитом, стрела с дребезжанием вонзилась в ярко-красную халху, пробивая щит насквозь. Лицо степняка исказила гримаса боли. Граненый наконечник стрелы, пробив щит, вонзился ему в руку, ломая кость. Под тяжестью щита рука неестественно вывернулась, щит остался болтаться на кожаном ремне, перекинутым через голову татарина. Андрей воспользовался моментом, кольнул кривой саблей в подзор шелома. Острие лезвия клинка пробило кольчужную бармицу, вонзаясь в выю противника.

Рядом, рыжебородый татарин с голубыми глазами, добивал одного из русских воинов. Чуть дальше, молодой парень отбивался сразу от двоих татар. Одного он сумел достать в стегно, противник свалился с подрубленной ногой, обливаясь кровью, второй же, в этот момент, обрушил саблю на голову русского воина. Клинок скользнул по шелому и задел плечо парня, разрубая пластины доспеха, отделяя от тела руку вместе с плечом. С такой раной жить русскому воину оставалось не долго. Глядя прямо в глаза своему врагу, парень опустился на колени и покорно склонил голову, татарин не заставил себя ждать — широко размахнувшись, сильным ударом сабли прекратил мучения раненного.

Рыжебородый поднял отрубленную голову, встречаясь взглядом с князем, усмехнувшись, махнул саблей стряхивая алую кровь с клинка. Позади князя раздался характерный звук спускаемой тетивы самострела. Стальной болт вонзился в грудь татарина по самое оперение, пробив стальную доску зерцала и кольчугу под ней. Татарин молча смотрел в глаза князя, словно хотел сказать, что так не честно. Изо рта рыжебородого вытекла тонкая струйка крови, глаза воина закатились и он рухнул наземь, поверженный, но не побежденный.

Андрей очнулся от наваждения, вызванного гипнотизирующим взглядом рыжебородого. Бросил коня вправо, налетев на десяток татар рубившихся с нукерами мурзы. Союзники прокричали условную фразу, предупреждая князя, кто есть кто. Андрей стоптал конем крайнего противника в ярко красном кожаном доспехе, украшенным затейливым орнаментом. Рубанул молодого, совсем еще без бороды, степняка по шее. Отбил щитом саблю третьего, но пропустил еще один удар, степняка в байдане, но без шелома и традиционной для татар меховой шапки. Андрей успел удивиться непропорционально огромным ушам татарина, опуская саблю на его голову. Большеухий успел отклонить голову и сабля князя срезала ухо степняка, чиркнула по доспеху вспарывая броню, как консервный нож банку.

Рядом с князем рубились уже только пятеро его воинов, остальные полегли от татарских стрел и острых сабель. Еще один воин князя упал со стрелой в спине. Новгородец Анфал, абсолютно седой мужик лет тридцати, с уродливым шрамом на лице, в вздетой поверх полукафтана байдане, но без шелома на голове, потерянным в сече на противоположном берегу, вышел из боя, подскакал к юрте, где укрылись татарские лучники, несколькими взмахами топора подрубил опоры шатра. Татары копошились под упавшим на них войлоком, Анфал спешился и изрубил копошившуюся под упавшим шатром человеческую массу.

Князь рвался вперед, в центр импровизированного города, где возвышалась высокая деревянная башня. Засевшие в ней лучники доставляли много хлопот атакующим. Чем ближе к центру, тем больше толкучка. Не понять где враг, а где друг. Своих ратников князь узнавал без труда по значкам на шеломах, Масловских холопов, тоже не трудно узнать, а вот с татарами Сеидки вышли обознатушки. Ближе к центру зимовья пошли шатры больших размеров. Андрей свернул на боковую улицу. Из шатра огромных размеров вышли оружные татары, направляясь на встречу князю и четырем его воинам. Мужики шли спокойно, размеренным шагом, не проявляя признаков враждебности. Андрей направил коня навстречу им, посчитав, что это воины Сеидки. Рядом с князем шли Анфал, Кузьма, урман Данила и его холоп.

Когда татары поравнялись с князем, они обнажили оружие, сразу подрубив ноги княжеского тулпара. Андрея, без церемоний, сдернули с коня, раньше, чем скакун рухнул. И началось. На него обрушился град ударов. Кто-то кольнул копьем в голову Андрея, князь таки успел отвернуть голову, но лезвие все равно глубоко рассекло кожу на щеке. Второй раз татарин ударить не успел, урман опустил на него свою чудовищную секиру, разрубая вражину на пополам. Расчлененный татарин свалился на Андрея, залив князя кровью и вывалившимися из нутра внутренностями. Андрей пытался подняться, но запутался в кишках. Вонь стаяла невыносимая, еще каждое движение приносило нестерпимую боль в груди, с трудом, превозмогая боль, Андрею удалось поднялся на ноги, опираясь на прихваченное у покойничка копье. Данилу нужно спасать, он потерял равновесие нанося удар спасший князя и его свалили наземь ударом булавы по спине. Теперь урмана пытались умертвить сразу двое, оба в тулупах с мехом наружу, в опушенных лисьим мехом остроконечных шишаках и атласных шароварах заправленных в меховые сапоги, Татары методично кололи упавшего короткими копьями с широкими наконечниками, а Данила уворачивался от железа несущего смерть, катаясь по снегу. Андрей сделал шаг, другой и, забыв, что в руках копье, которым нужно колоть, просто врезал им, как палкой по колену ближайшего татарина, тот обернулся, крепко схватился за копье, резко потянул на себя. Андрей в свою очередь тянул древко на себя, потом сместился в сторону, так чтобы острие наконечника копьеца смотрело точно в живот противника и, резко толкнул оружие вперед. Железо прошило тулуп, остановившись в коже или железе доспеха. Андрей еще раз толкнул копьецо, чувствуя, как сантиметр за сантиметром, наконечник погружается в живую плоть. Данила же извернулся, и лягнул другого татарина в пах. Тот сразу же согнулся напополам. Урман не мешкал, в его руке появился ножик, он кольнул чуть изогнутым засапожником в открытое лицо татарина и, по-шустрому вскочил на ноги, бросившись к своей секире. И понеслась. Через три минуты на дороге лежали расчлененные тела врагов.

В стороне, шатаясь, стоял князь, тупо уставившись на учиненное побоище. Четверо мужей покрошили две дюжины татар. Больше половины убитых — на счету урмана. Потомок викингов не человек, а ходячая машина смерти. Правда, видок у этой машины еще тот. На зерцале вмятина на вмятине, кольчуга рассечена, нога вся залита кровью, спутанные длинные волосы в крови. Еще одна прореха выше локтя, наручи потеряны. Итог — рана на ране. У остальных дела не лучше, еле на ногах стоят.

— Шивой, гошударь? — спросил Кузьма, сплевывая выбитый зуб.

— Чо мне сделается? — буркнул Андрей, еще не веря, что остался жив.

Не твердой походкой Андрей подошел к раненной лошади, кольнул копьем, прекращая мучения. Анфал тем временем подошел к холопу, лежащему на снегу. Перевернул его на спину. Левая половина лица парня — студень. Удар шестопером — страшен. Парень еще жив, но уже не жилец. Новгородец вопросительно посмотрел на Кузьму. Кузьма сделал жест, понятный без слов. Анфал вытащил кинжал, чиркнул по горлу. Встал на колени, читая молитву.

Андрей вытащил аптечку первой помощи, вот она перекись! Залил рану на щеке, морщась от боли, остальное вылил на голову Даниле, заливая резанную рану. Потом открыл пластиковую коробочку и вколол всем, по очереди, транквилизатор, последний укол сделал себе. Еще бы антибиотик вколоть, чаще всего умирают не от острых сабель, а от заразы на этих самых саблях. Ножны — та еще помойка. Ну да ладно. Еще не известно переживет он этот день. Шансов увидеть завтрашний день — минимальны.

Теперь можно заняться ревизией вооружения. Так, щит, подобранный в самом начале сражения — в сторону, татарские булавы измочалили плетеную халху. Благо, добра этого валялось рядом достаточно. Андрей подобрал ближайший щит. Вроде бы ничего, сойдет — вынес вердикт князь, перекидывая ремень через голову. Свой, родной щит пришлось выкинуть, но вначале он сковырнул со щита камешки и пластины украшавшие халху. Не любил он русские щиты, слишком тяжелые они, а татарские — любо дорого. Почти все профессионалы на Руси предпочитали татарскую халху. Легкая — раз, и достаточно крепкая, что бы принять касательный удар, а более и не надо. Не к чему крепкие щиты из дуба и кожи, для всадника они бесполезны.

На доспехе, насколько мог видеть он, камушков тоже не хватало, Спиридон расстроится такому небрежению к добру, да и черт с ним. Не искать же потерянные камни в снегу. Если честно, то Андрей уже побаивался своего добровольного холопа. Спиридон, получив власть и главное, ресурсы, развернулся не на шутку. В простом крестьянине дремал талант топ-менеджера. И уже не понятно, порою, бывало, кто из них хозяин, а кто — холоп.

Мужики, тем временем прибарахлились, Кузьма сбегал в ближайшую юрту, судя по виду и размерам, шатер принадлежал состоятельному человеку, может даже беку. Солидное сооружение — эта юрта. Войлочные стены для тепла обильно смазаны жиром и побелены, известкой, наверное, чем еще больше.

Боярский сын пинками выгнал на улицу с пяток молодых женщин, прятавшихся в шатре, Данила помог ему связать пленниц, крепко накрепко примотав женские руки вдоль тела. Затем, мужики неспеша навьючили полонянок оружием (сабельки так себе — дерьмовое железо, а вот топоры и булавы с шестоперами очень хороши), доспехами (взяли только кожаные, кольчуги Кузьма забраковал — старье ржавое), и шмотьем, которое посчитали нужным взять с собой (сапоги войлочные и меховые только взяли, да пояса с хамамами, остальное после топора урмана — утиль). Только зачем? Битва за татарский городок в разгаре и еще неизвестно чья возьмет. Анфал напялил трофейную мисюрку-прибылицу на буйную голову, взамен потерянного шишака, заменил затупившийся меч на трофейный. Да, среди побитых татар, оказались два мечника и мечи у них ничуть не хуже. И пользоваться ими они умели. Андрей еще заменил лук, татарин, зараза такая, рассек саадак ударом сабли. Опять Спиридон вопить начнет, что убытки одни от походов князя. Андрей даже представил, какими словами управляющий начнет сокрушаться о потере саадака: «Село с тяготевшими деревеньками купить можно, а то и два». Тьфу на него, скупердяя. Андрей даже сплюнул в сердцах.

Двинулись осторожно. Анфал с Кузьмой проверяли шатры, а Андрей страховал их с луком наизготовку, с наложенной на тетиву бронебойной стрелкой. Местное население мужского полу сей час резалось с ворогом, а в шатрах остались рабы, старики, да дети малые. Безобидный народ, пока к ним спиной не окажешься. А как покажешь спину — жди стрелу. Бабы татарские луком умеют пользоваться не хуже мужей своих. Пару раз пришлось вразумлять мирных жителей, учя их уму-разуму. Кардинально.

В одной из юрт, рабы воспользовались отсутствием хозяев и увлеченно насиловали своих хозяек. При появлении Кузьмы, невольники продолжали безобразничать. Кузьма не сговариваясь с новгородцем, бесшумно ступая по настеленному на пол войлоку, приблизился на расстояние удара топором. Взмах — и голова насильника слетела с плеч долой. Анфал просто резанул мечом по голой заднице — весельчак сам сдохнет, али татарки добьют. Прежде чем уйти, мужики быстро обыскали юрту, забрали пару серебряных ковшей с рукоятками украшенными растительным орнаментом, золотые монеты, серебро в слитках и монетах, да пару саадаков, прельстившись качественно сделанными луками. В нагрузку прихватили три пука стрел. Пленницы уже еле шагали, согнувшись под тяжестью ноши. Анфал прихватил еще парочку толи татарок, толи еще кого, но по-татарски они понимали плохо, хотя одеты молодицы в дорогие одежды.

Когда мужики покинули юрту, на улице раздался конский топот, Андрей резко развернулся, чуть было не послав стрелу во всадника, но вовремя признал Семена. Братья в сече потеряли князя, но Булат краем глаза присматривал за государем и, разобравшись с противниками, маленькая дружина князя поспешила за господином.

Кулчук ускакал разведать, что там впереди. Вернулся парень скоро. Там шел бой. Татары устроили баррикаду из кибиток, видимо пытались удрать под шумок, но нарвались на русских.

Все ждали решения государя, велит бить татар — будут бить. Разрешит пограбить — еще лучше. Андрей решил помочь мужикам, чай не чужие.

Конницу князь решил приберечь, до времени. Сначала, они с братьями и пешцами зайдут в тыл татарам, а как ударят, так сразу пусть Кулчук со своими архаровцами наскочит и мечет стрелы. Остальное — по обстановке.

Обойдя юрты справа, неполный десяток вышел к площади, где заняли оборону татары. Русские оказались холопами Маслова, а сам Костя укрылся за отбитой у татар повозкой и пускал в ворога стрелы. В сечу ни те ни другие не торопились лезть. Татарам не уйти, Масловские холопы побили у них лошадей, те в отместку побили коней у русских. Сенька пыхтел над ухом князя, уговаривая позволить ему возглавить атаку. Анфал с приятелями только усмехались, а Данило так и вовсе откровенно ржал, зажав рот ладошкой. Малой Сенька, горячий. Не понимает, что ситуация патовая. Чуть высунешься и тебя заметят. Сразу побьют стрелами, не успеешь и половины расстояния пробежать.

Андрей решил рискнуть, только пускай братья возьмут еще чуток правее, если ударить всем разом — есть шанс выманить татар из укрытия. Вот, только татары ли это? Вернее, что среди татар делает рыцарь с дюжиной вояк, вполне европейского вида?

Парни ушли, Андрей выжидал, вот появился Федька, за ним осторожно крались братья. Они перемахнули через частокол ограждавший юрту по периметру. До Андрея донесся звон стали и крики. Парни видимо нарвались на укрывшихся за оградой татар.

— Побили парней, — Анфал покачал головой.

— Не торопись хоронить, — ответил новгородцу Кузьма, — Этих так просто не побьешь.

— А если татарок вперед пустить? — Кузьма вопросительно посмотрел на Анфала.

— Верно мыслишь! — обрадовался новгородец.

Девок освободили от поклажи. Анфал втолковал невольницам, что от них требуется. Удивительно, но пленницы покорно выскочили из-за юрты и, чесанули к баррикаде. За ними пристроились Данило с Кузьмой, Анфал взял чуть левее, а Андрей — правее.

Так быстро Андрей давно не бегал, татары заметили атаку и сбили стрелами половину пленниц, Андрей отбил несколько стрел щитом, одна стрела чиркнула по раненной ноге, но не впилась, лишь разбила несколько звеньев кольчужных чулков. До повозок остались считанные метры, когда ударил залп из арбалетов. Андрей проворонил этот момент, болт ударил в грудь, откидывая князя назад. Анфал же увернулся, а вот пленницы полегли все. Кузьма споткнулся, словив подарочек в левое плечо. Зато Данила добежал, на ходу метнув топоры один за другим. Минус два стрелка. Пора бы и Кулчуку появиться, раз татары не купились и, не вышли на встречный бой, то помощь им не помешает.

Кузька перемахнул заборчик на раз, сразу упал, почуяв опасность, стрела вонзилась в бревно. Кузька перекатился, укрывшись за колесом кибитки. Решил осмотреться. Справа камышовый загон для скота. Рядом с ним амбар. За амбаром недалече «поварня» — юрта в которой готовят еду. Кузька высунулся из-за колеса, только и успел разглядеть хозяйский шатер. Людей Кузька не приметил — попрятались. Из шатров к небу тянутся тонкие струйки дыма.

Он негромко свистнул, подавая знак братьям. Семен с Федькой пригнувшись отошли назад. Федька оттолкнувшись с подставленного колена брата перемахнул заборчик. Следом за ним перелез через ограду старший брат. Парни обошли амбар, держа наизготовку луки.

В это время со стороны площади раздались крики, а из шатра выскочили три степняка в пластинчатых доспехах, у двоих вызолоченные зерцала, с островерхими шишаками на головах. За спину у стрельцов перекинуты щиты. Они метали стрелы, через открытые ворота, со скоростью пульмета.

Семен с братом выстрелили одновременно. Бронебойные стрелки ударили в аккурат в локтевой сгиб правой руки. Крики боли были ответом на точные выстрелы братьев. Третий стрелец молниеносно развернулся, вскинул лук. Кузька не промахнулся — его стрела перерубила вражеский лук чуть выше кибити. Братья наперегонки бросились к татарам. Кузька успел первым, на бегу махнув саблей. Татарин, ровесник Кузьки, ушел от удара грациозно, пропуская мимо себя мчавшегося Кузьку, полоснув саблей по его спине. Клинок рассек меховой налатник, плоские кольца байданы остановили острую сталь. Удар не причинил особого вреда парню, боль в расчет не принимается. Кузька притормозил, резко развернулся и снова атаковал. У противника добрый доспех, поразить врага можно только точным ударом в шею, руки и ноги противника. Чем плоха сабля, так тем, что добрый доспех ей не просечь. Кузька рубанул сплеча по кисти татарина, однако, удар ушел в пустоту. Противник, сам тут же лихо атаковал, вознамерившись просечь Кузькину ногу. Парень резво отпрыгнул назад и когда вражеская сабля прошелестела в каком-то вершке от колена, стремительно бросился вперед, всей массой опрокидывая татарина на снег. Тут подбежали братья, Сенька с силой пнул степняка по шелому. Татарин сразу обмяк. Кузька вынул из его кулака кинжал. Кольнул в горло. Федька добил скуливших от боли подранков.

— Глядика! Баба! — удивился Федька, сорвав шелом с головы убитого им воина.

— Баба… — повторил Кузька, срывая шелом со «своего» покойничка.

— Будет вам на на них пялиться. Баб что ли не видали? — прикрикнул Семен на младших братьев.

— А и верно, — тяжело вздохнув, согласился с братом Федька, поправляя длинную косу убитой.

Братья выскочили со двора, но в сечу не полезли. Защелкали тетивы луков и два копейщика, прикрывавшего рыцаря повалились на снег сраженные стрелами. Еще один мечник упал на колено, в его ногу впились аж сразу две стрелы.

Государь уже поднялся на ноги и спешит на помощь своим воинам. Данило вращая секирой, срубил наконечники копий у вояк прикрывавших рыцаря, и вступил с ним в схватку. Анфал рубился сразу с двумя степняками, а Кузьма заходил сбоку к рыцарю, тесня двух мечников, нет уже одного. Меч Кузьмы рассек до кости ногу мечнику. Кузьма мощным ударом щита сбил с ног подранка. И пал от меча рыцаря. Данила видя, что друг сбит с ног, бросился к нему на помощь, не давая мечникам добить Кузьму.

Тут налетели татары Кулчука и сразу дело пошло веселей. Чаша весов склонилась не в пользу врагов.

Боярин Маслов со своими людьми рубился чуть в стороне, окружив татар, пресекая все их попытки прорваться и уйти. Предусмотрительный резанец оставил тройку стрельцов, а уж они прикрывали атакующих.

— Живота не лишать! Живыми брать! — громко кричал боярин.

— Как же, не лишать… — просипел Данила, тяжело дыша. Рыцарь брал верх тесня Данилу к саням, перед которым лежали несколько трупов. Шаг другой и данила споткнулся, опрокинувшись на сани. Рыцарь широко размахнулся, собираясь развалить грудную клетку урмана.

Андрей с разбегу врезался в бронированного рыцаря, роняя его на снег. Князь перекатился направо, вскакивая на ноги. Рыцарь моментально поднялся на колено, крутанув над головой двуручный мечь, словно пушинку. Андрей успел среагировать, высоко подпрыгнул. Данила уже выбрался с саней и теперь приблизился к противнику с занесенной для удара секирой. Рыцарь шагнул назад, не глядя ударил назад. Бронированный локоть врезался урману в лицо, урман вновь свалился. Но быстро поднялся. Рожа опять вся в крови, нос свернут на бок, Данила заревел на своем языке, но даже не успел поднять оброненную секиру. Рыцарь ударил его мечом по голове… плашмя! Данило опять пал, но упрямо пытался подняться на ноги.

Рыцарь более не атаковал, Андрей остановился передохнуть. Очень хотелось пить, во рту пересохло. Рыцарь воспользовавшись передышкой, расстегнул пряжки и обнажил голову. Потом он произнес длинную фразу на языке очень похожем на испанский. Андрей не понял тарабарщину, но вставший на одно колено рыцарь с протянутым мечом — это капитуляция.

Пленник вновь разразился речью, показывая на своих израненных людей. Андрей вовремя успел остановить татар, собравшихся было прирезать пленных и раненных. Жизнь сохранили только тем на кого указал пленный рыцарь. К счастью, среди пленников оказался толмач и общение с испанцем наладилось.

Маслов бушевал, допрашивая пленного татарина. То что ему поведал татарин, боярину не понравилось. Разозлившись, Костя прирезал пленника.

— Ты чего злой такой? — спросил его Андрей.

— Дай коней? Христом заклинаю, дай коней! — от волнения Маслов вцепился в локоть Андрея и настойчиво повторял. — Дай мне коней, я найду его!

— Да кого его?

— Гостя ордынского, чтоб его черти забрали, — выкрикнул резанец, багровея.

— Тебе добра мало? — усмехнулся Андрей. — Ты только посмотри, сколько всего тут! — князь махнул рукой в сторону возков, полных всякого барахла.

— По хорошему прошу, дай коней, — Маслов выхватил кинжал, приставив острие к горлу Андрея.

— Зарежешь? — холодно спросил Андрей.

— Не доводи до греха, — прошипел боярин, сверкая очами.

— Кулчук! Не смей! — успел крикнуть Андрей татарчонку, подкравшемуся сзади к резанцу.

Татарин послушно опустил саблю, но в ножны ее не убрал. Ссора между друзьями привлекла внимание воинов и все напряженно ждали развязки, готовые начать междоусобицу.

— Дайте ему коней, — приказал Андрей.

Татары подчинились, передали коней холопам Маслова.

— Может, ты мне объяснишь, что случилось? — вопрос князя застал резанца уже в седле.

— Гость этот мне очень нужен, поверь, — Маслов снизошел до объяснений, — Мы сюда шли только за ним.

— Ты мне ничего не говорил про этого купца, — укорил друга Андрей. — С чего ты взял, что купец был тут?

— Потому, что он тут был! Тут был! — боярин вновь перешел на крик. — Перехитрил он меня, отделился с верными людьми и исчез, а я тут увяз. Думал, что он никуда от меня не делся.

— Мы переняли троих, — шепнул Булат на ухо князю.

— Убили? — также тихо спросил Андрей.

— Нет, они в юрте лежат, вместе с поклажей.

— В какой юрте?

— Тут недалеко. Я с ними Ахмета оставил.

— Уверен, что это тот, кто Косте нужен?

— Шли хоронясь, с заводными и вьючными. Сумы полны злата.

Так, Андрей посмотрел на Костю, раздающего приказы холопам. Дружок решил сорвать куш, не поделившись с товарищем. Не хорошо.

— Там еще сума с грамотками была, — вспомнил Булат.

— Что за грамотки? — отстраненно спросил Андрей, обдумывая как бы ему наказать дружка за его жадность.

— Кабалы заемные. Так Кулчук сказал.

Еще интересней, стоит взглянуть на эти кабалы и заодно золото припрятать от Кости.

— Костя! — окликнул Андрей резанца. — А что ты дашь мне за этого, забыл как его звать-то…

— Резеп-хозя, — подсказал резанец. — Все отдам.

— Хабар весь мне отдашь? — озвучил цену Андрей, наперед зная, что Маслов не откажется от своей доли в добыче, но Маслов огорошил Андрея.

— Отдам! — пообещал Маслов. — Ты что-то ведаешь?

Вот те на… Маслов готов расстаться с добычей в обмен на какого-то купца! Мир перевернулся, наверное.

— Жди здесь, — распорядился князь, подавая знак Булату следовать за ним.

Пленник действительно оказался купцом, как ни странно — евреем. Это видно сразу — не воин, зато одежда богатая. Напялил на себя аж две шубы.

Андрей бросил безразличный взгляд на переметные сумы с драг металлом, а вот кожаный мешок с грамотами его заинтересовал. Первая же грамота повергла князя в шок — это была долговая расписка покойного князя Юрия Дмитриевича на сумму шестьсот рублей! Вот те раз! А вот и два — кабала московского государя на пятьсот рублей. А вот еще на тысячу рублей. Опять Вася задолжал — уже две тысячи рублей. А это кто? Митрополит Герасим! Знать не знаю, но наслышан о таком. Ого! Митрополит занимает три тысячи рублей литовских. Стоп. Дата. Какое сегодня число? Ага, а на грамотке стоит… стоит… вчерашнее число! Герасим тут??? Да этим бумагам цены нет! Вот что нужно хитрожопому резанцу! Андрей сложил грамоту обратно в мешок. Посмотрел на мешки с золотом — пять мешков, развязал тесемки — точно золото, но только в трех сумах, в остальных — серебро, тоже не плохо. Нет, делиться с Масловым Андрей не станет. А грамотки и ростовщика этого Хозю — продаст Маслову.

— Оставь людей, пусть охраняют злато, а Хозю этого давай на коня сади, ты это, шубы с него сыми, Маслову он и без шуб сгодиться, — отдал распоряжение Андрей.

— А с этими что? — кивнул в сторону остальных пленников Булат.

— Маслову нужен купец, купца он и получит, — ответил князь.

Ахмет обнажил кинжал, склоняясь над ближайшим пленником. Но резать передумал, еще кровью зальет тулуп. Порывшись за пазухой, вытащил тетиву…

Ахмет обнажил кинжал, склоняясь над ближайшим пленником. Но резать передумал, еще кровью зальет тулуп. Порывшись за пазухой, вытащил тетиву… Пленник завертел головой во все стороны, замычал, от ужаса выпучив голубые, словно утреннее небо, глаза. Ахмет накинул удавку на шею бедняги, тяжело вздохнул. Пленник продолжал мычать, словно хотел что-то сказать. Ахмет решившись, вытащил кляп.

— Не убивай, господин! — взмолился бедолага, и пообещал. — Я тебя озолочу.

— Ну… — с сомнением произнес Ахмет, потянув за удавку.

— Я скажу, я скажу, где дядя зарыл золото!

Ахмет вновь потянул за шелковую нить.

— В юрте, под очагом… там целый бочонок золота… — дурным голосом заверещал бедняга, обливаясь холодным потом.

Ахмет повел носом, в шатре резко завоняло. Посмотрев на штаны бедолаги, Ахмет презрительно скривился. Так и есть — обделался бедняга от страха.

— Ты кто? — презрително спросил татарин, отстраняясь.

— Сарайка я. Мой дядя, Резеп-хозя — известный гость в Орде. Его сам царь знает, и многие эмиры ищут с ним дружбы.

— А это кто? — кивнул Ахмет в сторону второго пленника, лежащего на войлоке с восточным спокойствием.

— А никто. Раб дяди, — безразлично сообщил пленник и удивил видавшего всякое Ахмета. — Только ты это… убей его.

— Пусть государь решает, — подумав, решил Ахмет.

Возвращались они другим путем, сделали не большой крюк, что бы сбить Маслова с толку. Пару раз нарывались на царских татар, выбиравшихся из города. Те предпочли в бой не ввязываться — пустились наутек. Служилые сбили стрелами нескольких беглецов, могли бы и больше побить, но им очень нужны лошади. Служилые — все сплошь молодежь, акромя Булата, поймали лошадей, прибрав с убитых, что поценней: саадаки, колчаны, пояса, оружие, доспехи, сапоги. Обычное мародерство, но такова жизнь, даже князья и ханы не гнушались таким делом.

Андрей отдал еврея Маслову, без всякой жалости сбросив пленника на утоптанный снег. Хозя в ответ замычал, вертя обнаженной головой, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта. Под левым глазом Хози наливался здоровенный синяк, поставленный татарами во время его пленения. Маслов на пленника внимания не обратил, уперся в Андрея мутным взглядом.

— Где поклажа его? — резко спросил резанец.

— Ты хотел купца? Ты его получил, — отрезал Андрей. Дружба дружбой, но крысятничество другу Андрей прощать не собирался. — Если тебе нужно еще вот это… — Андрей на вытянутой руке продемонстрировал Маслову мешок с грамотами, — то заплати.

— Проси, что хочешь, — сквозь крепко сжатые зубы процедил Костя.

— Сельцо под Переяславлем со всеми деревеньками?

— Забирай, — Маслов протянул руку к мешку.

— Пожни там же, — Андрей одернул руку.

— Ну! — Сквозь зубы процедил Маслов, настойчиво требуя вожделенный мешок, соглашаясь на все условия друга.

— Мельницу под Переяславлем, тоже отдашь, — жестко поставил еще одно условие Андрей.

— Да подавись ты! Давай сюда мешок, — не на шутку разъярился Маслов.

— Держи! — Андрей резко бросил в друга злополучный мешок и спросил с ехидцей. — Больше тебе ничего не нужно?

Андрей затаил дыхание, от ответа Маслова зависит останется ли он другом ему, или все — дружба врозь. Золото, вполне, может разрушить даже очень крепкую дружбу.

— Нет, — короткий ответ резанца принес Андрею облегчение. Возможно, Костя и не знал про золото…

Трофейное добро к этому времени перетащили во двор, где братья побили стрельцов, укрыв его от чужих глаз. Маслов кивнул на спутанных по рукам и ногам пленников, доверительно сообщил, что единственный татарин среди них — эмир царский, именно его жен побили братья Демьяновичи. Пленник с ненавистью смотрел на князя, будь его воля, он бы тут же бросился на Андрея.

— Булат! — окликнул князь татарина. — Бия видишь? — вопрос сопровождался кивком в сторону связанного пленника.

— Ну? — озадачился седой воин.

— Мне он не нужен, — сообщил Андрей. Не хватало еще оставлять в живых эимра. Этот мстить начнет — сразу видно.

Булат спешился, ухватившись за сальную косицу, вытащил эмира из толпы, сильным тычком в спину поставил пленника на колени. Эмир стоял с гордо поднятой головой, устремив свой взор на князя. Сабля Булата с тихим шелестом покинула ножны, со свистом описала полукруг, опускаясь на шею гордеца. Татарин стряхнул кровь с клинка, обтер лезвие о рваный кафтан убитого.

Пока Андрей отсутствовал, парни натащили всякого добра, обследовав окрестности, забирая все подчистую. Даже лавки притащили. Да, у богатых татар в шатрах стояли лавки, только хозяева предпочитали сидеть на кошмах, но лавки были. Зачем? Бог его знает. Главное, что натащили парни этих лавок великое множество. Зачем натащили? А пригодиться! Вот и весь сказ.

Сражение за царский городок еще не закончилось, но Андрею не хотелось вновь испытывать судьбу. Тем более, что защитники пустились на утек из зимовья. Отдельные группы всадников то и дело проносились мимо подворья выбранного Андреем в качестве базы. Лавки и кибитки натолкнули Андрея на мысль, вновь перегородить улицу, оставив узкие проходы. Сказано — сделано. Получился мешок, внутреннее пространство которого простреливалось. Еще натянули пару пеньковых веревок поперек улицы. Веревки хитрые, сплетены из кожаных ремней и пеньки, такие используют в метательных машинах.

Дичь не заставила себя ждать. Только успели взвести самострелы к бою, как показались мчавшиеся на всем скаку всадники с десятком вьючных лошадей, нагруженных поклажей. Они влетели в мешок и мышеловка захлопнулась. Жаль, что несколько кобыл поломали ноги, но это не беда. Победителям достались три десятка лошадей. Трупы быстро убрали, оттащив в подворье на противоположной стороне улицы, а лошадей завели в шатры там же. Пленных татарок и полонянников мужчин заперли в амбаре, предварительно их связав, и заткнув им рот кусками войлока.

Маслов все порывался отъехать, но Андрей воспротивился этому. Если Костя уведет своих людей, то Андрею не поздоровиться. Бросить награбленное — жалко. Одного только колющего, режущего и дробящего оружия и разнообразных доспехов набрали несколько возов. А килимов, таганов, ковшей разных, глиняных горшков и сосудов различной емкости — столько не увезти. Про войлок уж не говорю. Это царское зимовье по богатству — не кочевье бедняков, взятое на саблю прошлым летом, хотя и там добыча была велика.

Андрей сидел на скамье и ждал, когда Кузьма закончит шить рану на щеке. Предварительно Андрея побрили, сбрив его шикарную бороду. Рану на ноге уже заштопали. Мужиков его подлатали в первую очередь, сам князь позволил заняться собой, только когда всем раненным была оказана посильная помощь.

Повеселевший Маслов наблюдал, как дворовые друга стаскивают в шатер награбленное: серебряную и золотую посуду, без разницы из чистого серебра и золота она или же просто позолочена.

— Старайся, старайся для Сеидки — рассмеявшись сказал Костя, наблюдая, как очередная партия ковшей высыпается на килимы застилавшие пол в шатре.

— С чего взял, что для Сеидки? Мое это, по праву, — возразил Андрей.

— По какому такому праву? — на лице Кости появилась ехидная улыбка. Андрей терпеть не мог, когда Костя так улыбался. Это означало, что Андрей опять что-то делает не так.

— Ну так, что на саблю взято… — в растерянности уточнил Андрей.

— Мы с бусорманами пошли в наезд. Воинов у Сеидки больше. Значит, и делить хабар будут по татарским законам, — наслаждаясь растерянностью друга, сказал резанский боярин.

— И чо? — Андрей вопросительно взглянул на Костю.

— А то… Все в общий котел пойдет, а потом хан поделит хабар. Большую часть себе, конечно, заберет. Остальное отдаст Гирею и Кичиму.

— А мы? — с обидой в голосе спросил Андрей. Сейчас князь походил на мальца у которого отобрали любимую игрушку.

— Что мы? — Костя пожал плечами. — Прокопий, если жив останется, получит нашу долю и поделит по справедливости между всеми.

— Не отдам! — упрямо заявил Андрей.

— Башка с плеч! — рассмеялся резанец, наслаждаясь произведенным эффектом. — Кто хоть медное пуло утаит — смерть тому лютая. Вот так.

Андрей задумался. Не правильные законы у татар. Жалко отдавать то, что считаешь уже своим. А золото? Тоже отдать? Ну уж нет! О нем никто не знает. Булат с Ахметом будут молчать.

Андрей дождался, когда Кузьма наложит последний шов и выбежал как угорелый из шатра. Нашел Булата во дворе разбиравшего пуки стрел. Татарин придирчиво осматривал каждую стрелу, в тех, что сомневался — откладывал в сторону.

— Булат, нужно спрятать золото. Скачи к Ахмету и спрячьте сумы, — так чтоб никто не слышал приказал Андрей.

— Сделаю, — татарин был не многословен. Прихватил колчаны набитые под завязку стрелами и вскочил на коня.

Андрей вернулся в шатер, развалившись на мягких подушках. Не успел он расслабиться, как с улицы донеслись тревожные крики, громкий топот множества копыт, методично защелкали тетивы самострелов и луков. Очередная мышка попалась в мышеловку.

Кулчук со своими татарами успел сбить нескольких всадников, но остановить лавину закованных в сталь всадников на низкорослых мохнатых лошадях они не смогли. Парни вовремя выскочили из мешка наружу, не переставая ни на миг пускать стрелы. Тяжеловооруженные всадники просто смели хлипкое препятствие на своем пути и напоролись на две крепкие веревки натянутые поперек улицы, которые не выдержали напора, лопнув с громим треском, но несколько кобыл рухнули переломав себе ноги. Упавших всадников тут же затоптали, их товарищи. Мгновение и первые ряды уже упираются во вторую преграду.

В первые мгновения татары еще смогли выпустить стрелы, поразившие в основном животных, запертых в загоне. Там случился большой переполох, добавивший шуму и гаму. Конское ржание, ругань, крики боли, звон железа — все перемешалось. Залп из арбалетов положение не исправил. Татары прыгали с седел через заборчик и уже во дворике закипела ожесточенная сеча. Десятку спешившихся татар противостояли четыре десятка бывших невольников с Руси. По приказу Кузьмы им выдали топоры, кольчуги. Только это не спасло мужиков. За минуту неполный десяток татар порубил ровно половину невольников, и топоры в руках и вздетые кольчуги не помогли бывшим невольникам.

Андрей соображал не долго, потянулся к сабле и похолодел. Опояска осталась в шатре! А его уже заметили. На стоящего в растерянности князя наскочил вопящий татарин с занесенной для удара саблей. Андрей попятился назад, натолкнувшись на выходившего из шатра Маслова. Резанец не растерялся, сильным ударом сбил друга с ног, переступил через распластавшегося на снегу Андрея, принимая удар острой сабли на щит. Костя привычно отвел в сторону клинок легким щитом, плавно, словно в танце сблизился с ворогом и просто врезал от души кулаком полбу татарина. Не смотря, на мощный удар, тот устоял на ногах, зато перестал верещать. Пока татарин не опамятовал, Костя вогнал ему выхваченный у него же нож в горло.

Оставив нож в теле убитого, Костя метнулся к своему коню, выхватывая из пуговки шестопер. Простые ножны с саблей резанец еще на бегу отстегнул и выбросил, против таких врагов сабля не помощница. Это войны тертые — не пастухи.

Андрей поднялся на ноги. Двое татар в пластинчатых доспехах, оба в зерцалах, кольчужных штанах, с батурлыками на ногах теснили Кузьму к возам с горшками. Он отбивался из последних сил, прежние раны давали о себе знать. Кузьма был обречен. Удар крайнего слева татарина не достиг цели, Кузьма отклонился, а булава врезалась в горшок. Черепки полетели в стороны, а из разбитого горшка посыпалось на снег зерно. Татары готовились к весеннему севу, а мужики, собирая по юртам хабар, не могли пройти мимо запасов зерна, натащили его довольно.

Андрей подхватил саблю убитого, налетел на ближайшего татарина. Тот шестым чувством почувствовал опасность, повернулся в пол оборота и, Кузьма воспользовался шансом — в движении сменил-таки траекторию удара, пустив лезвие понизу, отсекая татарину обе ноги чуть ниже колена. Второй татарин одновременно опустил свой пернач на спину подставившегося Кузьмы. Мощный удар бросил Кузьму на колени и воин рухнул на снег, не выпуская топора из рук. Андрей забыл, что в его руках сабля, в прыжке достал татарина, вцепившись ему в лицо. Андрей выплеснул всю свою злость, за смерть Кузьмы, за свою глупость, свою самонадеянность, погружая пальцы в глазницы врага. Татарин несколько раз ударил Андрея ножом в правый бок, но доспех защищал князя надежно.

В этот момент человеческая масса, набившаяся в мешок, прорвала препятствие и словно весенний бурлящий поток хлынула на широкую улицу. Кулчук с парнями брызнули в стороны, находя спасение в бегстве.

Костя добил последнего татарина, размозжив ему голову лихим ударом. Анфал, обтер кровь с лезвия своего топора, заметил господина и бросился отрывать государя от мертвеца. На площадь из соседней улицы выскочили братья со своими холопами. Парни отправились грабить окрестности, но услышав шум и крики, воротились назад. Кузьма в отсутствие воеводы, на правах старшего держал важный процесс изъятия ценностей в своих крепких руках. Все поучаствовали в столь веселом деле, но по очереди. Иначе никак. Дисциплину Кузьма чтил. Спорить с княжьим ближником не посмели даже холопы Маслова, которых Кузьма привлек к грабежу. Масловские вои как раз вернулись с грабежа, нагруженные добычей, а братья из сменили, не дожидаясь, когда мужики заведут возы и телеги во двор. Потому, когда татары прорвались у них был только один путь для ухода, вторая улица оказалась перекрыта обозом.

Маслов, лично, открыл братьям готовые вот-вот рухнуть ворота. Сенька, увидав жуткое побоище аж присвистнул. Во дворе навалом лежали изломанные и изрубленные тела. Не все казались мертвыми, кое-кто громко стонал, кто-то молча терпел боль. Десяток татар забрали жизни почти всех невольников, лишь трое из четырех десятков остались целы. Двое, постарше, истово крестились, отвешивая поклоны, стоя на коленях, один, совсем еще молодой парень, в рассеченной кольчуге, безвольно опустился на колени и блевал.

Анфал привел в чувство государя, Кузьма лежит без чувств, но живой. Людям требовалась твердая рука, а Маслову Анфал не доверял, и ни за что не согласился бы подчиняться резанцу.

Очухавшись, Андрей спешно обошел свои владения, во дворе на противоположной стороне улицы все обошлось. Там были несколько Масловских холопов, да два десятка вооруженных невольников с Руси и Данило за старшего. Татары и там порезвились, все невольники, до единого, пали от их мечей и булав. Вои Маслова пристроились к Даниле со спины, не давая татарам зайти гиганту с флангов или обойти с тыла. Мужики с задачей справились и даже ранения не получили. Так пару — тройку порезов и все.

Данило уже отворил ворота амбара, выгоняя пленников на улицу. Не татар, собственно татар среди полоняников почти не было, в основном их рабы с Валахии, Польши, и немцы. Они такая же добыча и наезд русских дружин в их судьбе ничего не менял, они просто сменили хозяина и все. Людей не хватает, а баррикады стоило восстановить по шустрому, какая-никакая, а защита. Еще трупы вынести, убрав их за шатры.

Некоторые татары остались в живых. Воин, которому Кузьма отсек обе ноги, остался жив, его не стали добивать, Андрей сам не знал, что на него нашло, отдавая приказ сохранить жизни пленным и раненным врагам. Это их и спасло.

Татары вернулись, но обнаружив восстановленную преграду, сходу бросились в атаку. Их натиск остановили добрые арбалетные болты. Когда выгоняли пленников на работу рыцарь привлек к себе внимание Андрея. Они договорились. Испанец поступил на службу к Андрею на условиях отработки окупа, плюс, он обладал интересной информацией, которую продал Андрею, выторговав себе и своим людям пятидесяти процентную скидку в окупе. После сражения за зимовье — они в рсчете. Татары оставив на снегу полдюжины тел, откатились назад.

— Вот черт! Принесла же нелегкая, — ворчал Маслов, вытаскивая стрелу из колчана.

— Ты боярин, не гневи бога, — осадил резанца Анфал. У новгородца не было никакого почтения к боярам, акромя своего государя, разумеется. За Андрея Анфал готов отдать свою жизнь не раздумывая, и не только он — весь княжий двор почитал за честь животы положить за Андрея.

— Постой, — Андрей остановил Маслова, целившегося в одинокого всадника, смело приближавшегося к ограде.

— Не стрелять! — громко продублировал Анфал приказ князя. Толмач перевел слова новгородца «немцам». Те опустили арбалеты только после того, как испанец кивком головы подтвердил им приказ. С дисциплиной у них тоже все нормально.

— Не след его пускать, — озобоченно сказал Маслов, указывая Андрею на покосившиеся ворота.

— Сам знаю, — процедил Андрей.

Положение у них аховое. Людей мало, даже помощь испанца и его малочисленных людей погоды не делает. Зачем вернулись татары? Вот вопрос…

— Прикройте меня, — отдал приказ Андрей разом решившись на переговоры с татарином.

— Я с тобой, — Маслов соскочил с сундука, на котором стоял. Тын хоть и невысок по меркам Андрея, но не выше среднего роста нынешних людей. Маслову, как раз по макушку, оттого мужики натащили хлама, что бы можно было стрелять.

— Нет, — жестко воспротивился Андрей намерению друга пойти с ним. — Я один.

— Государь, — Анфал осторожно ухватил Андрея за руку, останавливая князя. — Не ходи един.

— Где наша не пропадала, — легкомысленно отмахнулся от новгородца Андрей, — Что един, что вдвоем — один фиг.

Андрей сел в седло и выехал на встречу. Татарин терпеливо ждал.

— Я Усейн, сын Сарая, — представился бусорманин.

Вежливый, блин.

— Я Андрей, — в свою очередь представился Андрей и добавил не уточняя. — Князь.

Татарин внимательно посмотрел на Андрея.

— Урус, — он усмехнулся и его жидкие усы при этом смешно топорщились в стороны, как у кота.

— Говори, что надо? — резко спросил князь.

— Верни отца и мы уйдем, — поставил условие Усейн. Андрей задумался, плевать, что татарин нервничает, горяча своего коня, обождет не князь же в конце концов. Среди пленных был только один человек, по возрасту подходивший на требуемую личность. Он был без доспеха, но в одежде из дорогих тканей. Правда, старик пострадал, в толкучке сломав руку. Чудо, что его не стоптали лошадьми в той давке.

Татарин не терпеливо ждал ответа, но попыток схватиться за оружие не предпринимал.

— Жди, — выдохнул Андрей, он не решился на самостоятельное принятие решения не посоветовавшись с другом. Князь десять раз пожалел, что отослал Булата и еще ему очень не хватало дельных советов его воеводы и Кузьма как назло лежит в беспамятстве. Что посоветуют Данила и Анфал и ёжику понятно. Анфал будет против драки и Даниле лишь бы подраться, он врагов считать привык уже мертвыми. Кулчук же еще мал для дельных советов, у парня на уме одни схватки с врагами, он спит и видит только наезды на врагов. Нет, Кулчук не советчик. Остается Маслов, но можно ли доверять Косте? Слишком много неясностей в их отношениях.

— Хорошо, — кивнул Усейн, соглашаясь, тут же предупредил с угрозой в голосе, — Долго ждать я не намерен.

— Усейн… Усейн, - боярин задумчиво повторял имя татарина словно пробовал его на зуб. — Чей сын он говоришь?

— Каково-то Сарая, — пожал плечами Андрей.

— Усейн сын Сарая…, - Костя вновь задумался, внимательно разглядывая всадника за частоколом, и вдруг, вспомнив, весело рассмеялся.

— Ну? — Андрей не мог понять веселья друга.

— Ты знаешь кто нам в руки попался? — спросил Костя с хитрецой в голосе.

— Не томи душу, — помотал головой князь.

— Сам эмир Сарай Урусахов сын! — с важность произнес резанец.

— Мне по барабану чей он сын, ты дело говори, — не оценил торжество друга Андрей.

— Сарай — был эмиром при Идегее и многие еще помнят его. Лет осемьнадцать назад, он сжег стольный град резанский. И на Москве зла сотворил не мало, — просветил друга резанец. — Думаю, что за него много серебра получить можно, на Москве найдутся желающие увидать его башку на колу.

— Костя! — прервал друга Андрей. Ты чего? Какая Москва? Он старик уже и рука сломана у него, не довезем мы его — он того и гляди окочуриться.

— Я о том и говорю, — Маслов вновь посмотрел в сторону вражеских всадников, ожидавших чем закончатся переговоры. — А этого Усейна я вспомнил. Оглан он, брат Яголдая, темника царского, из Курской орды.

— Слушай друже, ты мне совет дай, если отпустим старика, ты веришь, что они уйдут? — взволнованно спросил Андрей.

Против татар у них не было шансов, задавят числом и арбалеты не помогут. С другой стороны, что мешает оглану получить живого отца и напасть? Слово? Да, фигня это. Оглан не купец. Слово дал — слово взял.

Если уйдут — опять не слава богу. Его пушкари с пищалями сторожат выход на реку. Татар не пропустят и не ясно чем там дело кончится. И вообще, от пушкарей нет никаких вестей, связи с ними нет. Вот бы рацию сюда! Мечтать не вредно! Еще бы танк и вертолет огневой поддержки. Размечтался одноглазый.

— Тьфу, — Андрей трижды сплюнул через левое плечо, он стал очень суеверен после того как потерял половину уха. Потерять глаз или руку в эти неспокойные времена — раз плюнуть.

— Вернуть надо эмира, — наконец высказался Костя. — Все одно скоро окочурится бусормен.

— Ты, Анфал? — вопрос был задан новгородцу. Он смутился под пристальным взглядом господина. Старый вояка труса не праздновал, но против неполных двух сотен татар, да еще каких татар! Нет, ловить тут нечего.

— Уходить надо государь! — горячо сказал Анфал.

— А добро? — это Данило вмешался в разговор. — Добро, значит бросить?

— На кой им добро? Много не утащат, — Анфал развернулся к приятелю лицом. — Им животы спасать надобно, а ты добро.

— Да, бог с ним, с добром, — потдержал новгородца Маслов. — Едино все Сеидка приберет на дележ. А вот уходить не следует. Догонят и посекут.

— Решено. — Андрей подвел итог. — Старика эмира возвернем оглану, сами тут бой примем.

— Хоть умрем с честью, — поддержал государя Данила.

— Типун тебе на язык! — Анфал смачно сплюнул.

— Не боись! Днем раньше умрем, днем позже. Какая в том разница? — пожал плечами урман. — Я лично не вижу никакой.

Философ, блин, нашелся. А впрочем, Данила прав. Смерть подстерегала князя на каждом шагу и гарантии, что увидишь завтрашний день никогда не было. Оттого и жизнь воспринималась совершенно по другому.

Андрей задержался, сообщая свое решение испанцу. Рыцарь уже успел облачиться в свои доспехи. Опытный воин, при помощи двух слуг тратит на это от силы полчаса. Если слуг больше, то вполне уложиться можно в десяток минут.

Толмач воспользовался разрешением выбрать по себе одежку, прибарахлился на славу. Темно-зеленые штаны заправлены в меховые сапоги, два тулупа: один мехом внутрь, второй наружу, пояс не из дешевых, малахай напялил на свою дурную голову по самые брови. Он выпучил глаза, ошалев от страха стрелял глазками по сторонам. Еще чуток и того и гляди задаст стрекача. Андрей выхватил из-за пояса кинжал, приставил лезвие к горлу трусишки.

— Переводи!

Толмач затараторил переводя слова Андрея, при этом глаза татарина смотрели на княжескую длань, а голова откинулась назад насколько позволяла его короткая шея.

— Пусть так. Видно так угодно богу, — гордо ответил рыцарь.

— Фаталист хренов, такой же придурошный, — буркнул Андрей убирая кинжал вножны.

Татарский оглан продолжал ждать решения князя с ледяным спокойствием, его волнение проявлялось только в том, как он горячил коня. Смельчак. Или дурак. Что в принципе одно и тоже. Слишком велика сыновья любовь, раз рискует своей жизнью не раздумывая. А ведь мог приказать своим людям атаковать. Отца сильно любит и людей своих бережет. А если это хитрость? Обман врага — это не обман, а доблесть. А если попробовать сыграть на жадности? Чем черт не шутит, может он уйдет с богом, получив что хотел?

— Ты оглан Усейн? Брат темника Яголдая? — сразу же перешел к делу Андрей.

— Почто допытываешься? — разом насторожился татарин.

— Эмир стоит много тысяч серебра, — масленым голосом начал Андрей обрабатывать оглана.

— У меня нет серебра! — отрезал татарин и вновь стал угрожать Анедрею. — Я могу взять силой!

— Можешь, — согласился князь, широко улыбаясь. — Голову отца в мешке. Ты этого хочешь?

— Ты не посмеешь, урус! — вспыхнул оглан, потянувшись рукой к сабле.

— А если он мертв? — невинно спросил Андрей. Господи, каких сил ему стоило играть роль отморозка, так, что бы татарин не увидел его страх. Рука оглана замерла, не успев коснуться обтянутой тонкой кожей рукояти сабли.

— Не двигайся! Если дернешься — умрешь, — на всякий случай предупредил Андрей, внутренне холодея. Поднятая рука князя — это сигнал для Кулчука.

Кулчук привстал на стременах натянул тетиву, поймав на прицел макушку оглана. Долго держать натянутой тетиву, даже для Кулчука — невозможно. Как никак сила натяжения монгольского лука татарина — семьдесят пять кг. Андрей проверял. У Булата лук еще мощнее. Для своих воинов Андрей отбирал только лучшие образцы оружия. И плевал он на стоимость.

Оглан замер, на его лице не дрогнул не один мускул, но глаза… Глаза говорили о многом: в душе татарина разразилась буря. Андрей молил бога, что бы пот не выступил на его лице. Если татарин увидит страх — ударит не раздумывая. Андрею почему-то казалась, что место его голове именно там, где она сейчас находиться, а не под копытами коня. И желания узнать, что быстрее: стрела Кулчука или сталь оглана — Андрей не испытывал. Как никак на кону стояла его голова.

— Я хочу получить окуп за эмира, но не просто так, — быстро сказал князь.

— Говори! — процедил Усейн сквозь зубы.

— Мне нужен ясырь с Польши, орденские сервы тоже подойдут, — наконец сделал предложение Андрей.

— И много ясыря тебе надобно? — в глазах оглана промелькнуло удивление.

— Сотни две семей, вместе с дитями и стариками, — сообщил Андрей и быстро уточнил. — Заплачу серебром.

Андрей импровизировал на ходу. Если татарский князь кинет его — не беда, главное, что бы в напуск не пошел на хлипкий тын. А если приведет ясырь — не грех и заплатить, так и так покупать людишек придется. Есть задумка у Андрея. Бояре чесали языком в дороге, а Андрей мотал на ус, слушая треп и вычленяя полезную информацию. Есть мыслишка теперь у князя прибрать земельки в северной стороне. Одна беда, земля продается без людей.

— Якши, — подумав с минуту, согласился Усейн.

Князь махнул рукой. Кулчук опустил лук, на лбу паренька от дикого напряжения выступили капельки пота. Кулчук обтер лоб рукавом, боги к которым взывал парнишка услышали его и государю удалось договориться с огланом. Но если честно, кулчук бы предпочел убить Усейна, с его родом у родичей Кулчука была давняя вражда.

Пленника посадили на коня, отпустили на волю. Старый эмир несмотря на адскую боль в сломанной руке, выехал с гордо поднятой головой. Естественно шапку и тулупы старику вернули, как и богатый пояс, который как оказалось Анфал прибрал для себя.

Андрей договорился с огланом о сопровождении татарских сотен к выходу из городка. Не дай бог, побьют татары его пушкарей и сгинут парни низачто. То что он выпускает врагов на свободу — князя не смущало. Каждый сам за себя и жизнь его людей для князя стоила дороже чем пустое геройство. Они сюда пришли грабить, раз враг уходит, глупо геройствовать. Это неприложный закон выживания.

Вместе с Усейном пришлось отправить Сеньку, больше некого. Андрей передал парню свой перстень с печаткой, обладатель перстня мог приказывать воинам от имени князя. Пушкари должны были пропустить отряд оглана и поспешить на помощь князю. Что там будет с воротами — Андрею больше дела нет.

Татары покинули зимовье беспрепятственно. Семена не тронули. И на том спасибо.

А вот с охраной ворот дело обстояло плохо. Боярин, которому в качестве усиления придали пушечный наряд, проклинал свою горькую долю. Погоревав чуток, он оставил пушкарей охранять ворота и увел своих холопов грабить. По началу все шло нормально, барахло стаскивали в амбар стоящий неподалеку. Но жадность фраера сгубила. Нарвались мародеры на сильный татарский отряд пробившийся из окружения. Татары посекли груженных поклажей ратников и умчались дальше. Боярин выскочил из шатра, когда татар и след простыл. Дурак громко кричал, проклиная бусорманов, как вдруг появился новый отряд татар. Хрясь! Булава всадника в иссеченной броне и с непокрытой головой опустилась на дурную голову литвина. Голова ответила — кряк! Боярин упал, заливая снег алой кровью и белесыми мозгами.

Пушкари услыхав топот копыт, изготовили пушки к бою, приготовили пищали, проверив фетили. Две пищали оказались не готовы, фитили стлели полностью, а времени заменить их уже не оставалось, татары накатывали темной массой. Залп из пушек положил половину всадников, а выстрелы пищалей добили выживших. Мужики на радостях бросились добивать раненных и ловить единственного выжившего коня. И тут налетели татары снова. У пушкарей хватило ума не встречать врагов с оружием в руках. Бородатые мужики сиганули в разные стороны, уступая дорогу. Двоим не повезло. Одного насадили на копье, а второй словил стрелу в спину. И кольчуга не помогла, не уберегла.

Оставшиеся в живых пушкари, провожали татар отборным матом. Но ученые горьким опытом, первым делом рванули к пищалям. Зарядили пушки, пищали. Оставили одного у орудий, все равно отправились за добычей, оправдывая себя, что не дело оставлять своих павших товарищей, заодно и трофеи собрать.

Вот и нашел Семен мужиков у ворот, они еще несколько раз отбивались от татар, а один раз дав залп, бросились в рассыпную, татар оказалось слишком много. Те предпочли не отвлекаться на четверых урусов и ускакали на лед реки. А там уже их поджидали легкая конница Салтана в количестве трех десятков, которая била маленькие отряды прорвавшихся из зимовья татар, а если их было много, то легкие лучники рассыпались осыпая врагов стрелами, но в сечу не ввязывались.

Пока мужики сбегали за лошадьми, пока запрягали коней, Семен спешившись, вышел прогуляться за ворота. Парню и в голову не пришло, что конные татары Салтана могут его подстрелить, приняв за врага, но полусотник узнал опознавательный знак на макушке шелома Сеньки и приказал свои людям не стрелять. Семен второй раз в жизни участвовал в большом сражении и потому ему все было любопытно.

Берег завален трупами людей и коней. Ледяной спуск и так страшен для спуска, лошади все ноги переломают, особенно если они не подкованы, а на полном скаку — это вообще страх божий. Да и татары Салтана били не людей, а коней. С людьми они потом развлекались, гоняя их по люду реки, словно зайцев. Часть нукеров контролировала ледяную стену вдоль реки. Нет нет, да и находились смельчаки удиравшие пешими, перемахнув стену. Таких били стрелами, опасаясь близко приближаться к стенам, там постреливали и уже трое всадников отправились на тот свет. Свои вои, погибшие при напуске лежали в сторонке, уложенные рядками. Это покойный боярин еще распорядился прибрать своих погибщих. Нукеры Салтана лежали на особицу, при каждом из них его личное оружие. Его не тронули.

Семен подал знак, помахав рукой татарам. Полусотник подъехал поближе узнать что надо урусу. Семен прокричал ему, что уводит пушечный наряд по приказу своего государя и теперь защита ворот исключительно забота полусотника. Тот прокричал в ответ, что ему дела нет до ворот. У него приказ контролировать реку и спуск к реке, а государь уруса ему не указ.

Семен махнул рукой на упрямство татарина, и пошел назад, прихватив с убитого пухлый хамьян и опояску с саблей. Не пустому же идти? Бородатые пушкари уже собрались, даже успели выгнать сани покойного боярина, уже груженные трофейным добром, все едино ему оно уже без надобности.

Пока Андрей дожидался пушкарей, Костя стал собираться. Боярин категорично заявил, что уходит. На возражения Андрея боярин отвечал кратко:

— Так надо.

Князь поругался с другом, чуть было сабли не обнажили, но Данило вмешался, уговорив государя не мешать резанцу. Пущай чешет. Успокоившись, Андрей все же примирился с Костей и договорился с ним, пристроить к его маленькому отряду пару своих вьючных кобыл. Анфал нашел в куче добра деревянную кувалду и вдвоем с Данилой они плющили серебряную посуду, чтобы в сумы вошло как можно больше серебра. На художественную ценность изделий им было плевать. Андрею тоже. Кулчук попросил резанца прихватить с собой пару арабских скакунов, с коими Кулчуку не хотелось расставаться, а уж отдать их Сеидке — уж лучше умереть.

Косте выделили лошадей, палатку одну на всех, по три заводных лошади на каждого воина, да два десятка лошадей с мешками полными овса и съестных припасов. Как все было готово.

Костя отбыл, прихватив своего драгоценного пленника. Андрей провожал друга печальным взором, гадая увидятся ли они еще. Жизнь такая штука непредсказуемая. Особенно в это неспокойное время.

Из печали князя возвернули Булат с Ахметом. Мужики притащили целый воз покойников нерусской национальности. На всех приличный доспех, хорошее оружие лежало рядом с трупами. Воз со скорбным грузом покрывало полотнище ярко красного цвета.

— Это что? — опешил Андрей.

— Так сам сказал, спрятать серебро, — шепнул на ухо государю Булат.

— И?

— В нутрях никто искать не станет, — самодовольно сказал Ахмет. — Это я придумал.

— Молодец! — Андрей вынужден был похвалить старого татарина за смекалку.

С прибытием пушкарей с пушками, Андрей вздохнул с облегчением, теперь можно двигаться дальше. Даже зная, что все трофеи будут отданы в общий котел, Андрей не мог отказаться от сохранения добра. На что он надеялся? Бог весть, но отдавать добытое потом и кровью добро князь не собирался.

В захваченном татарском подворье оставались немногочисленные пушкари, Анфал за старшего и четверо холопов братьев. Все едино они поранены и толку большого от них нет. Еще вместе с ними оставались трое фрягов. Рыцарь с оставшимися двумя сержантами будет сопровождать князя. У пушкарей изъяли пару пищалей. Анфал выпросил дозволения князя оставить ему Федьку.

Уже когда все были готовы выступать, оказалось, что испанец остался безлошадным. Низкорослые татарские лошадки не подошли для рыцаря. Пришлось отыскивать труп его коня, снимать с него упряжь. Теперь испанец восседал на длинном и толстобоком крокодиле с узкой маленькой головой, а ноги рыцаря еда не доставали земли. Стремена-то у рыцарей не такие как у русских и татар.

Пора выступать, еще пару часов и стемнеет, а сражение за зимовье все никак не закончится.

Андрей решил идти напрямик к поставленной цели, если обходить стороной, то не факт, что быстрее дойдут. А если идти прямо, то продеться повоевать чуток. Башня до сих пор не взята, там все еще идут военные действия, но основная масса напавших разбежалась по зимовью.

На встречу им попался отряд русских воинов, в котором Андрей признал своих воинов. Все в посеченных бронях, Прохор идет хромая на левую ногу. На санях лежат несколько тел. Вон Афанасий вместе со своими стрельцами Гришкой Морозом и Третьяком. Слава богу — живые. Митяй полусидит, полулежит на санях и морщиться от боли. Дитрих, которого с легкой руки братьев теперь зовут не иначе как Дмитрий Кабан, идет пешком, следом за ним лошадка тащит еще одни сани груженые под завязку оружием: своим и трофейным. Воеводы Андрей не углядел, внутренне холодея. Если с Лукой что-нибудь случилось, то это будет настоящая катастрофа. Именно Лука Фомич был тем стержнем, на котором держалась вся княжеская дружина.

— Живой, живой воевода, — поспешил успокоить государя Афоня.

— Что с ним? — озабоченно спросил Андрей, спешиваясь. Сани как раз остановились рядом с всадниками. Лука лежал на сене весь в крови, на лице один большущий синяк, зерцало измято, словно по нему со всей дури колотили молотом, кольчужный рукав разорван. Ноги воеводы укрыты тулупом и, есть ли ранения на ногах — Андрей не видел.

— Ошеломили воеводу знатно, — сообщил Гришка и вдруг с того не с сего рассмеялся.

— У парня нервный срыв, — догадался Андрей, — не иначе.

Третьяк замычал, тыча рукой обмотанной красной от крови тряпицой в сторону Митяя. Жест паренька был встречен бурным хохотом всех, кто мог еще смеяться.

— Митяй обиженно надул щеки, отвернувшись в сторону.

— Ты, Митюха, теперича, вместе с левкой на печи лежать станешь, — поддел приятеля Прохор.

— Чего ржете? — Данило недоуменно крутил головой не поняв причину веселья.

— Он халху с седалищем перепутал, — весело сообщил Прохор.

Слова новгородца вновь были встречены громким хохотом. Мужики веселились над Митяем, получившим стрелу в задницу. И не убегал Митяй от врага. Все просто. Раненный татарин, лежащий на снегу без движения, был принят Митяем за покойника. Митяй тесня своего противника, переступил через обездвиженное тело, и когда русский войн не мог видеть, что у него за спиной, раненный ожил, крепко зажав в кулаке обломок стрелы он вогнал наконечник туда, куда смог дотянуться, то есть в седалище Митяя. Пикантность ситуации заключалась в том, что Митяй как раз расправился со своим врагом и наклонился, что бы снять с него понравившийся кинжал. Мужик наклонился над мертвецом, короткая байдана вздернулась оставляя мягкое место без защиты. Митяй сам виноват, в горячке боя и не такое случается, но он имел глупость рассказать историю своего ранения товарищам по оружию. Вот и итог — он стал объектом шуток.

Ранее весь двор подшучивал на Левкой, бывшим литовским пленником, а ныне княжеским холопом. Левка во время набега на орденские земли тоже получил стрелу в задницу. Самое обидное от своих. Левка тогда лежал связанным в санях, куда его бросили захватившие парня в плен орденцы. Возница пытался удрать, по нему начали стрелять, и одна стрела случайно на излете воткнулась в Левку, понятно дело куда… рана пустячная, но крови парень потерял много. Потом рана долго не заживала, постоянно нагнаиваясь. Но сейчас Левка пошел на поправку, но для похода он был не готов, потому по приказу воеводы парень остался дома, отлеживать бока. Тогда, больше всех над неудачником подшучивал как раз Митяй. Потому все и веселились, что бог шельму метит.

Время дорого. Отправив раненных к Анфалу, Андрей забрал с собой всех кто мог сидеть в седле. По пути Прохор поведал, что с ними случилось после исчезновения князя. Они прорвались в центр зимовья, туда, где стояла высокая деревянная свежесрубленная башня. Татары натащили всякого хлама и забаррикадировались на прилегающем к башне базарчике. Когда исчез князь, литовские бояре перестали подчиняться командам воеводы. Более того, они покинули сражения отправившись грабить.

После ранения Луки, остальные бояре переругались из-за старшинства и покинули поле боя. Там остались только нукеры Салтана и к ним пробился этот отмороженный Гирей с полутора сотнями таких же, как он сам, отморозков. Этот Гирей успел поругаться с Салтаном, предлагавшим оставить осажденных татар в покое, и идти дальше. Гирей же требовал немедленного штурма. И на людские потери ему наплевать. Салтан послал молодого Гирея куда подальше, и увел большинство своих людей. Мужики, видя такой раздор среди ханов, забрали своих раненных и убитых и решили по-тихому свалить. Тем более потери они понесли серьезные. Вот хотябы родич Кабана — Отто. Опять не повезло немцу. Свалили его с коня и отдубасили булавами. Рыцарский шелом вместе с содержимым расплющили в лепешку. Жаль немца, не плохим мужиком он был, хоть и по-русски не понимал и не говорил. Говорил бы — может, кто и понял бы, что немец о помощи молил, когда его забивали как свинью, но от судьбы не уйдешь. Вот, вкратце все, что успел сообщить князю Прохор.

Гирея Андрей нашел рядом с башней. Парень рубился у самых ворот. Створки ворот татары вынесли на скорую руку сделанным тараном, но защитники башни вышли на улицу, сразу же отбросив нападающих от ворот. Тогда Гирей бросил в бой всех своих воинов и теперь на площади творился сущий ад. Стрельцы, засевшие в башне, давно постреляли всех Гиреевых лошадей, все атакующие бились пешими. Кто свой, кто чужой — не разберешь. Только татары Кулчука могли ориентироваться, точно определяя союзников.

Зря князь отпустил Булата. Они с Ахметом, что-то умыслили, ускакали куда-то прихватив с собой пленника.

— Плевать, там видно будет, кто свой, а кто чужой, — с такими мыслями Андрей бросился в сечу. С фланга по татарам ударил другой русский отряд, с боем прорвавшийся на площадь. Татары было дрогнули, но громкий голос царского зятя привел их в чувство и они разом воспряли духом, дорого продавая свои жизни.

По ливню стрел, несущихся с верхнего яруса башни, Андрея определенно выцеливали. Еще бы, золоченый шелом с личиной, сверкавшее в лучах заходящего солнца зерцало кричали во весь голос — вот он я, славный воевода русский! Татарский круглый щит на его спине, буквально весь утыкан вражескими стрелами. Уже два раза Андрею пришлось сменить коня. Бросив щит в набегавшего татарина с занесенной для удара саблей, Андрей выхватил нож, и левой рукой метнул его во вражину, даже не надеясь на попадание. Как ни странно — попал, и щитом и ножом. Бывает пруха. С ножом в глазнице, бусорманин пробежал еще с добрый пяток метров, и упал под копыта княжеского коня. Вокруг князя яростно рубились пешие и конные воины. Он опять остался один, без своих воинов, последним пал, от удара булавой в грудь, новгородец Анфал. Андрей завершил круг вокруг башни, выходя к разбитым воротам.

Князь пристав на коротких стременах (дань татарской моде) углядел своих воинов. Урман ловко орудовал своим биллем взятом в качестве трофея у сержанта испанца, ссаживая с коней татарских всадников. Андрей и не заметил, как татарам подошла подмога. Прохор несмотря на хромоту в ноге, живо метался следом за стремительным Данилой, добивая спешенных подранков. Спину им прикрывал Третьяк с Афанасием. Третьяк уже из последних сил отбивался от наседавших татар подобранным на поле боя перначем, а Афоня хладнокровно опустошал колчан, расстреливая противников из могучего лука. Холопы Афони: два близнеца-литвина изредка шли на прорыв к очередному скакуну без всадника и, похватав колчаны, возвращались назад к своему господину. Там, где проходила эта веселая компания, навалом лежали трупы врагов. Без труда можно проследить их перемещение по кругу.

В коротких схватках с лучниками, жавшимися к стенам башни недалеко от входа в нее, Андрей успел заметить Прохора Дурного — знакомого по наезду на Литву боярского сына, из боярской дружины московского боярина Прокопия Елизаровича.

— Интересно, где сам боярин-воевода? — успел подумать Андрей, как Прохор расправившись со своим противником, коренастым бойцом в пластинчатом доспехе, поверх теплого халата, опрометчиво оставил в живых татарчонка лет десяти, вившегося рядом с поверженным татарином. Возможно, это был сын убитого. Повернувшись к пацану спиной, боярский сын пошел в сторону Андрея, но в этот момент малолетний татарин с короткого разбега, в прыжке, запрыгнул на спину русскому воину и глубоко погрузил стальной клинок в глазницу старого воина. Андрей ничего не успел предпринять. Прохор Дурной подкосившись, упал на колени. Татарчонок продолжал висеть у него на спине. Промчавшийся мимо Сенька махнул саблей, разрубая шейные позвонки и, отделил голову пацана от тела. Безголовое тельце продолжало висеть на спине боярского сына, а рука малолетнего убийцы продолжала наносить удары кинжалом, превращая лицо боярского сына в кровавое месиво. На войне нет места милосердию. Те, кто так не считает — платят за это жизнью. Тут так принято — расплачиваться своей жизнью. Прохор Дурной — старый воин, прошедший через сотни сражений, заплатил сполна. Он забыл простую истину войны. На войне нет детей, нет женщин, нет стариков. Если в их руках оружие — это враги… Не зря Чингисхан убивал всех, кто посмел взять в руки оружие. Мудрый был мужик Тэмучэн.

Андрея обуяла ярость. Дальнейшее было как в тумане. Он словно потерял контроль над собственным телом и разумом. Они стали жить собственной жизнью. Причем разум заснул, позволяя инстинкту бороться за жизнь. Лишь в конце сечи сознание вернулось к Андрею и князь смог взять под контроль свое тело. Залитый кровью с ног до головы, потерявший коня в иссеченной броне князь представлял жуткое зрелище.

Осмотревшись по сторонам, Андрей понял, что битва за площадь у башни практически закончена. У его усталых ног в замерзающих от легкого морозца лужах крови валялись изрубленные тела, источающие пар. Андрей углядел чью-то отрубленную по локоть руку. Подняв обрубок, он с трудом разжал мертвые пальцы мертвой хваткой державшие рукоять дамасского клинка. Князь осмотрелся, ища владельца сабли. Его тело лежало в двух саженях справа от Андрея. Тяжело переставляя ноги по красному от пролитой крови снегу, он подошел, снял с убитого богато украшенный пояс. Одел опояску поверх своего пояса. Вложил трофейную саблю в простые, ничем не примечательные потертые ножны из кожи. Своя сабля, несмотря на отличную сталь — вся в зазубринах. А татарин видно не из простых, и рубака отменный. Рядом с мертвым телом повсюду лежали тела изрубленных нукеров Салтана, Гирея и, русских воинов.

Не менее десятка отменных бойцов положил татарин, прежде чем расстался с жизнью. Андрей снял с головы убитого шлем с личиной и увидел совершенно русское лицо. Кудрявые светлые волосы и русая бородка, прямой нос, волевой подбородок и голубые глаза говорили о многом. Порода чувствовалась в этом убитом татарине с русской внешностью.

Андрея окликнули. Тяжело дыша к князю подошел молодой Гирей.

— Зять хана, — внимательно посмотрев на лицо убитого заявил он. — Из ваших, русских княжичей он, перешел на службу к хану. Собаке собачья смерть. — Гирей презрительно сплюнул.

— Похоронить его надо. Бился он достойно.

— Ну как скажешь. По мне так пускай зверье хоронит эту падаль, — усмехнулся будущий основатель династии крымских ханов.

— Что то их много оказалось в зимовье, тебе не показалось? — Андрей устало посмотрел на хана.

Хан весело рассмеялся в ответ. Мальчишка. Мальчишка, для которого война — мать родна.

— Пошли, урус, — Гирей хотел было хлопнуть Андрея по плечу, но напоровшись на жесткий взгляд князя, передумал, быстро одернув окровавленную руку.

— Ну, пошли, — усмехнулся Андрей.

Битва за базар была выиграна. Осталось взять башню. Защитников там осталось не много и стрелы у них закончились. Быстрый натиск и дело в шляпе.

Для начала Семен и Кузькой пальнули из пищалей в темноту. Ответом на залп стали крики боли. Попали. Сразу же после выстрелов в разбитые двери бросились нукеры Гирея. Молодой хан лично повел своих воинов в атаку. Дурак. Защитники дрались на смерть. Первых ворвавшихся врагов насадили на пики, подрубили им ноги. Хану повезло. Его не убили сразу, не проткнули копьем, не отсекли конечности. Он просто упал, споткнувшись о груду хлама, накиданного у входа. Когда Гирей попытался подняться, его как раз собирались насадить на короткую пику. И насадили бы. Не было бы Гирея — основателя династии крымских ханов. Если бы не Андрей, с дуру, бросившийся спасать пацана. Князь успел. Почти успел. Не обращая внимания на град сыпавшихся на него ударов, он рубанул на отмашь, перерубая древко копья. Железное жало осталось торчать из левого бока Гирея. Татарин оставшись без оружия, отпрыгнул в темноту, но не достаточно резво. Данила, неотступно следовавший за князем, достал его своей секирой.

Андрей вновь почувствовал удар. Кто-то из темноты пытался вогнать ему в бок копье. Железко скользнуло по зерцалу, не причинив особого вреда доспеху и его хозяину. Андрей полуобернувшись, крепко ухватился за древко чуть повыше яблока, и с силой дернул на себя копьецо. Одновременно рубанул саблей туда, где должны были быть руки врага, крепко сжимавшие древко. Удар вышел на славу — сабля отсекла и руку и напрочь перерубила древко. Моментально забыв о подранке, князь стремительно метнулся к деревянной лестнице ведущей на второй ярус. Мужики сами зачистят первый этаж башни.

Андрею не терпелось узнать, отчего Гирей так упорно хотел захватить башню. Ежели там царская казна то это будет такая удача! Такая удача! Можно тогда плюнуть на весь хабар и валить по быстрому домой… О раненных, которых придется бросить, в этот момент Андрей не думал. Золото затмило все его мысли. Увы, так бывает.

Андрею порядком надоели секреты. Что бы до конца разобраться в политической обстановке нужно обладать секретами врагов и друзей. Верить на слово нельзя никому. Даже другу. Это Андрей, слава богу, понял. Спасибо дружку Маслову. Раскрыл глаза ему дружок на правду жизни.

Второй ярус башни защищали всего лишь пятеро воинов. Не татары. В европейском доспехе, но не рыцари. По роже — ну чистые греки. Вооружены они арбалетами и короткими мечами. После того как арбалетные болты сбили с ног двоих резвых нукеров Гирея, в бой кинулись Данила с Прохором. Греки оказались отличными фехтовальщиками. Только ураман не фехтовал. Как только он поднялся по лестнице, он крутанул своей смертоносной секирой срубив сразу двоих и чуть было не зацепив Прохора. Проша среагировал, моментально упав на пол. Перекатился и вогнал засапожник в пах третьему воину. Остальных смял Андрей, врезав одному щитом по голове, а второго просто сбил с ног всей своей массой. Колющий удар грека на достиг цели, дурак уколол князя в живот. Дохлое дело таким ударом пробить доспех, зерцало выдерживало удар татарской стрелы.

На третьем ярусе были только двое. Увидав князя, а за ним громилу урмана, они побросали мечи, упав на колени. В центре площадки стояла палатка, оставив сдавшихся на попечении Данилы, Андрей вошел внутрь, ударам ноги распахивая легкие двустворчатые двери. Внутри было относительно светло. На высоком наполном подсвечнике горела толстая восковая свеча.

Противник был один. Это был молодой совсем стройный воин, по виду ровесник Кулчука и хана Гирея. Он яростно бросился на Андрея, с занесенной для удара саблей. Воин защищал ребенка, пищавшего в люльке. Рядом с младенцем сидела молодая девка, то ли мать, то ли нянька-кормилица. Нет, на мать она не похожа. Слишком простая одежда на ней. А вот и младенец, вот, значит, кто был нужен Гирею!

Андрей легко перехватил руку воина, ударил кулаком по золоченой мисюрке. Парень тут же свалился, выронив из руки легкую сабельку. Не сабля — а баловство одно, словно для ребенка делана. Кожаный ремешок на мисюрке-наплешнице не завязан, в падении шелом свалился с головы воина. Шикарные длинные волосы цвета вороного крыла рассыпались по полосатому килиму. Девушка! Красивая девушка! Очень красивая девушка!

Машинально, Андрей подал ей руку, помогая подняться. Воин-девушка приняла помощь и поднимаясь на ноги вонзила невесть откуда взявшийся кинжал прямо в правую подмышку князя. Чуть чуть не довела удар, сталь звякнула и обломилась у самой рукотяти. Красавица превратилась в фурию. Острые ногти впились в лица врага, Андрей был именно врагом для нее, а не галантным, обходительным мужчиной. Боль вернула князя на землю. В смысле, он с силой оттолкнул девушку от себя. Верная сабля, болтавшаяся на шелковом шнурке оказалась моментально в его руке. Миг, и острая сталь пронзит нежную изящную девичью шею. Острие остановилось в миллиметре от нежной кожи. Князь смог обуздать себя волевым усилием. Позже, вечером он возьмет ее как мужчина. Она прекрасна! Острое желание обладать этой девушкой, прямо сейчас, вновь овладело князем, но Андрей снова справился, на сей раз с похотью.

По лестнице, громко топая подкованными сапогами, поднимались воины. Урман, ехидно улыбался распухшими губами, глядя единственным глазом на тяжело дышавшего князя. Левый глаз урмана закрыт огромным синяком, на пол лица. А Сенька откровенно скалился, облизываясь. Уж больно хороша девка. И воинская справа придавала ей лишь большую сексапильность.

Андрей вложил саблю в ножны. Хмуро посмотрел на Семена, отчего тот моментально посерьезнел.

— Баб с собой забрать, но так чтоб Гирей не разглядел, дитя тоже спрятать, — отдал распоряжение князь глухим голосом. Стерва хороша в своей ярости, но она умудрилась разорвать шов на щеке. Больно, зараза.

— Служанка или кто она там пыталась защитить ребенка, преградив дорогу Сеньке своим хрупким телом. Семен не церемонясь, врезал ей сапогом по животу, ухватил за волосы и бросил на килим. Девка даже не пикнула. Лежала молча на полу, закусив от боли губу.

— Государь! А дите не едино! — сообщил он, заглядывая люльку.

Андрей решил взглянуть сам, и верно — детей было двое. Один чуть постарше другого.

Что с ними делать, Андрей ума не приложил, но отдавать Гирею их он точно не будет. Если дети нужны Гирею, значит и князю пригодятся. Для чего? А шут его знает. Там видно будет.

— Государь! — Кузька, бесшумно ступая по ступенькам, поднимался по лестнице на верхний ярус. Каблуки у Кузьки тоже подкованы, но парень умудрялся передвигаться совершенно бесшумно, как кошка, словно был он босиком, а не обут в мягкие сапоги с серебряными подковками. Любил Кузьма выпендриться, беря пример с дружка государя — боярина Маслова. Тот тоже щеголь еще тот, в отличие от Андрея. Князь предпочитал простую, но добротную одежду. Однако статус не позволял Андрею вести себя так, как ему хочется.

— Хан ранен, — сообщил Кузька, помогая Даниле упаковывать пленниц в ковры.

Ну это не новость, Андрей сам видел, как татарин пронзил Гирея копьем. Вопрос насколько серьезна рана? Этого Кузьма не знал. Зато он узнал другое.

— В башне одни бабы да евнухи были. Дочку царскую кто-то до смерти побил. Она чуть было Гирея не прибила.

Вот это новость так новость! Дочь Махметки — воин! И те, в подворье, дивчины, побитые братьями тоже сражались как воины. То-то на улицах полно порубленных, посеченных баб. Воины воспринимали баб с саблей в руках не как женщин, а как врагов. И вообще, Андрей заметил, что русские, что татары никогда не брали в плен тех, кто поднял на них оружие. Таких убивали. Сразу и жестоко. Может оно и правильно. Вон, стерва, чуть было его не прирезала, когда князь решил поиграть в джентельмена.

К тому времени, как Андрей спустился вниз и вышел на площадь, базар уже был полностью разграблен. Мужики его тоже даром времени не теряли, прибарахлились. Татары с ними не связывались из-за добычи, посему инцидентов не было. А вот Гиреевы нукеры схватились с воями какого-то русского боярина. Так как те и другие были татарами, то дело обошлось без крови, а может десятники подоспели и разняли. Андрей застал лишь самый конец перепалки, когда уже сабли были вложены в ножны.

На противоположном конце базара стояли самые настоящие деревянные избы, с шатровыми крышами. Ну не совсем избы, при ближайшем рассмотрении дома оказались из бревен, но сложены на подобии шатра. Понятно, что это жилища богачей, каких-нибудь беков. Чуть левее начиналась широкая улица. Она вывела Андрея на другую площадь, где в середине стояла огромная юрта. Не просто огромная, а гигантских размеров шатер, задрапированные шелковой тканью. Рядом чуть в стороне стоял еще один шатер, поменьше размерами, но не намного меньше. Он был из чистого золота. Вернее это был обычный по конструкции шатер, из войлока. Только вместо драпировки шелком, татары украсили его большими золотыми пластинами. Оттого Андрей и подумал, что шатер золотой. Красивое зрелище! Вот только хороша Маша, да не наша. В округе полно нукеров Сеидки, а сам хан только, что вошел в этот драгоценный шатер, по красным коврам устилавшим дорогу к большим двустворчатым дверям. Кстати, двери деревянные, но украшены ажурными серебряными и костяными накладками. Красиво жить не запретишь. Если ты царь, конечно.

Посмотреть тут было на что, но усталость валила с ног Андрея. Да и потеря крови от ран давала о себе знать. Голова кружилась и потянуло князя в сон так сильно, что Андрей поспешил вернуться. Главное не заплутать в этом правильном лабиринте. Возвращался Андрей по той же улице, по которой приехал.

На базарчике образовалась толкучка. Барахло все стаскивали на площадь. Повсюду горели костры. На дрова пустили бревна, их полно. Татары успели построить только одну башню, а планировалось как минимум три. Бревна татары пустили на создание баррикад, а теперь завалы растащили и пустили на дрова.

Андрей решил срезать дорогу, свернул направо и вскоре наткнулся на санный поезд вставший посередине улицы. С высоты коня, Андрей видел, что на перекрестке образовалась пробка. Ага, в пятнадцатом веке такое случалось. В мужиках лающихся с татарами Андрей признал своих кузнецов Олешу Молота и Онисима. Андрей полагал, что их и нет уже на белом свете, а подиж ты — живые!

Наконец спорщики перестали ругаться, взявшись за дело. Арбы сцепившиеся колесами растащили и потихоньку сани, телеги и двухколесные арбы пришли в движение.

Андрей обогнал возки, поравнявшись с кузнецами. Мужики радостно приветствовали своего государя. Тут же, взахлеб и перебивая друг друга, поведали свою историю.

Им повезло, во время штурма не убили и не ранили. Вообще ни одной царапины не получили. Так бывает. Редко, но бывает. А если везет, то во всем. Ворвавшись в царский городок, они сначала шли за воеводой. Потом, когда литовские бояре стали уходить пограбить татар, они отпросились у Луки Фомича. Дело важное было у мужиков.

Они умудрились пройти полгородка, до квартала ремесленников. Несколько раз нарывались на татар, но все как-то удачно для кузнецов и не совсем удачно для их врагов. Дошли наконец. Квартал ремесленников лежал перед ними целеханьким, грабители до него еще не добрались и татар, самое главное тут не было.

Ну, помолясь, мужики отправились в ряды кузнечные. Благо кузниц было много, а мастеровые жили совсем рядом от своих мастерских. Их интересовали конкретные мастера, в частности — оружейники. Таких оказалось не много — всего двое. Но это были немецкие мастера, а они не работают в одиночку. У каждого с полтора десятка помощников. Естественно они рабы царские, взятые в набеге. Рабы рабами, а жили мастера очень зажиточно, даже своих собственных невольников имели.

Первый мастер, которого посетили Олеша Молот с дружком Онисимом, оказался смышленым малым. Быстро чухнул, что ему стоит переметнуться к русскому князю в холопы. Условия для жизни на Руси ничуть не хуже, чем у татар. Может даже и лучше. Согласился Гельмут собрать манатки, инструмент, и готовые изделия с заготовками. Своих домочадцев: три жены (в неволе он принял мусульманство, тем самым получив моментально личную свободу) и шестеро детей и пару наложниц быстро посадили в возки, которые слуги Гельмута сами уже отобрали у соседей и были готовы выступать в дорогу.

Второй немец оказался упертым бараном. Он бросился на Олешу с кулаками, помощники немца, вооружились дубинками. Онисим чуток не рассчитал — зашиб двоих насмерть, остальные успокоились, когда Олеша свалил в кулачном бое их хозяина.

Надавав тумаков подмастерьям, Онисим с Олешей приказали всем собирать манатки и инструмент.

Они собственно и затеяли это дело только ради того чтобы разжиться инструментами, да мастерами. Проще взять готового мастера, чем учить. Пока выучишь с толком новичка — лет десять пройдет. А нужда в хороших кузнецах в вотчинном хозяйстве — великая. Какая радость им ковать гвозди да косы? Мечи, да доспех выковать, да кольчугу сплести — вот это дело! Значит нужны еще мастера, пускай по проще, так с них и спросу не много будет. Знай себе обслуживают деревенских. Да смутил их князь своими рассказами о больших мастерских, где каждый мастер делает только одну деталь. Так и качество выше получается и работа споро идет. Одному то мастеру на изготовление кольчуги — минимум год кропотливой работы. А при новом подходе — да хоть дюжину ты их делай. В месяц. Онисим с Олешой запомнили слова государя, обмозговали это дело. Да еще князь Андрей смутил их умы легкомысленным разрешением подделывать фряжский доспех. Одна проблема, сделать то доспех они сделают, клейма подделают, а вот как быть с железом и сталью? Любой мастер по качеству железа поймет, что доспех не фряжский. Но эту проблему Андрей обещал решить. Как? Он и сам не знал. Да и чего гадать, когда работать некому? Будут мастера, будет инструмент — тогда и думать станем.

А когда Онисим вызнал про немецких пленных мастеров, то не воспользоваться такой удачей — грех.

Вот так, два простых русских авантюриста, полонили или сманили, как хотите в холопство к князю большущую толпу мастеровых. Кузнецами дело не ограничилось. Слух прошел быстро и в холопство к Андрею образовалась очередь. Мужики уж постарались на славу. Холопство у князя выглядело по их словам совсем райской жизнью. Хотя у татар мастеровым жилось тоже вольготно. Многие из них уже давно получили условно-досрочное освобождение от рабства.

Вот теперь мужики настойчиво насели на Андрея с вопросами, где взять железо и сталь? Гишпания, откуда все везут железо — далеко. Перевозка обойдется дорого. Андрей не выдержал, гаркнул на них. Зря, конечно, они же не знают еще, что весь хабар придется отдать в общий котел. Зря старались, получается. А не хочется ему отдавать добычу, ох, как не хочется. Тем более — такую! В подворье въехали уже в кромешной темноте. Баранов выгнали из загона, там теперь стояли возы с награбленным.

Пленных мастеровых запирать не стали, только буйного немца бросили в амбар к захваченному ясырю. Пусть остынет и подумает.

Не смотря на усталость, Андрей остался на демонстрацию трофеев, которую учинил Онисим с дружком. Даже Кузьма, к тому времени очнувшийся, попросился на улицу. Полулежал на тюках с тканью, с интересом разглядывая добычу.

А посмотреть было на что! Олеша с гордостью демонстрировал инструмент, и тут же озвучивал его приблизительную цену.

— Три большие наковальни — пять рублей резанских, али татарских, — начал перечислять Олеша. — За каждую.

И понеслось: три малых наковальни, по два рубля штука; наковальня для закругленных деталей, то же три штуки, по полтине штука; наковальня для забрал — опять три штуки по полтине и два алтына за каждую.

Тут Андрей не выдержал, заржал, как лошадь. Сквозь смех, еле выдавил из себя:

— Все, все, что нажил непосильным трудом… три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… Три. Куртки.

— Чаво? — мужики ничего не поняли из сказанного, удивленно переглядывались между собой. Бывает, государь чудит, и речи не понятные ведет.

Просмеявшись, Андрей махнул рукой, типа не обращайте на меня внимания. В итоге, князь стал обладателем вполне приличного комплекта всех необходимых инструментов для изготовления рыцарских доспехов. Теперь, если удержать добычу за собой — вполне можно организовывать производство, пусть не большое, но все же производство. Оценил Онисим добытое в два пуда серебра. Не больше, не меньше. Вот и устраивай промышленную революцию при таких космических ценах на средства производства. Их даже купить не возможно, год назад, когда Кузьма бегал по торгу, уговаривая мастеров продать инструмент, те как от сердца отрывали.

Добра нагребли столько, не увезти. Два мельничных колеса с камнями, с валами и креплениями к ним — громоздкая штука. Плюсом шли кузнечные меха, два малых и один большой круг для наведения полировки на доспех, стеклянные круги для финальной полировки металла или бычьей кожи. Шлифовальные круги стоят немалых денег — шесть рублей не хотите? Точильный камень с валом — триста грамм серебра. Белое мыло для смазки валов мельницы прихватили все сколько было, но немного было — всего дюжина кг. И то вперед, как минимум на шесть рублей полновесных. Все это добро занимало много места и весило и имело приличный вес. Но не бросать же такое богатство? А железо? Настоящее испанское железо! Две тонны. Да у него цена по ценам Брюгге четырнадцать фунтов стерлингов за тонну. А его еще в Резань доставить надо, что сразу удорожит его в три раза! А шеффилдская сталь? Пускай ее всего пару сотен килограмм, но зато какая эта сталь! Нет, Андрей все больше укреплялся в решении отстаивать свое, (уже свое!) добро с оружием в руках.

Закончив с осмотром трофеев, Андрей отправился отдохнуть. Сенька бережно промыл ему раны, вновь заштопал щеку. Невольники тем временем притащили горячей воды, Андрей залез в бочку, морщась от боли. Ополоснулся. Потом Семен наложил повязки. Пока Семен врачевал, Андрей попивал приличное вино. Татары царские оказались не теми мусульманами, которым нельзя пить алкоголь. В течениях ислама Андрей не разбирался, главное, татары оказались правильными. Вина и меду у них было много.

После помывки князь вспомнил о пленнице. Ее тут же привели ему. Уже помытую, причесанную и переодетую в тончайшую шелковую тунику. Молодая девушка оказалась совсем юной — от силы ей лет шестнадцать. Она вела себя, как настоящая царица, стояла с гордо поднятой головой, сверля своего пленителя полным ненависти взглядом. Андрей развалился на стульчике с невысокой спинкой, внимательно разглядывая девушку. В подобающей ей одежде она выглядела еще прекрасней и желанней. У царя ордынского губа не дура. Перед Андреем сейчас стояла одна из младших жен царя Махметки. А старший из захваченных в башне детей — ее сын. Вернее сын царя. Младший карапуз — внук царя. Сын убитой Данилой дщери царской и русского князя, зарубленного Андреем. Вот такие царственные пленники достались Андрею.

Братья занесли в шатер столик, поставив его перед государем. Андрей точно помнил, что стола в шатре днем не было. Более того, стол сиял позолотой. Пол в шатре перестелили. Теперь на полу лежали темно красные ковры. Добавились стулья, лавки. Подушки старые исчезли, вместо них появились новые, парчовые и судя по вышитым на них узорам — страшно дорогие. У входа в шатер на страже стояли двое татар Кулчука, а сам Кулчук скромно сидел у входа на маленьком стульчике.

Тем временем парни постелили скатерть, на серебряном блюде принесли вареное и жаренное мясо, а главное — на столе был хлеб. Самый настоящий хлеб! После сухарей, которым Андрей питался в походе, страшно хотелось сжевать горбушку поджаристого хлеба, да с молочком. Зная пристрастие государя к молоку, братья расстарались. На столе стоял кувшин молока. Для царицы приготовили отдельное блюдо — лапша отваренная в молоке. Еще был традиционный кумыс, мед, вино и русский самогон. В поход парни взяли с собой по фляжке, естественно с разрешения Спиридона, который после изготовления самогонного аппарата, объявил агрегат самой страшной военной тайной и превратился в самогонщика. О чудном напитке на Руси еще толком не знали. Нечто похожее на самогон или водку привозили недавно послы фряжские, но только попробовать. Андрей надеялся, что царица оценит неизвестный доселе напиток.

Семен в завершении сервировки стола, только успел поставить на стол деревянную чашку с рассолом, для макания мяса, как уединение князя с царицей было прервано вошедшим Кулчуком, выходившим узнать, что за гость шумит на улице, настойчиво требуя свидания с князем.

Кулчук сообщил, что посланник хана Гирея просит принять его незамедлительно. Вот и обломался романтический ужин. Понятно, что, вернее кто нужен молодому хану. Кому понравится, что добыча ускользает из рук. Посмотрим, что предложит или потребует хан. Братья правильно поняли задумчивость государя. Царицу спрятали за ширмой, а сами скинули парчовые халаты, оставшись в белоснежных кафтанах.

Вообще-то, это наглость со стороны князя, его телохранители не имели прав носить подобные кафтаны. Такая форма одежды подобает только великокняжеским рындам, но Андрей не обратил внимания на самоуправство братьев. Не то того ему было. Князь размышлял не долго. Заставлять ждать посланца хана не в его интересах.

— Зови, — усталым голосом сказал Андрей. Братья встали рядом с государем, готовые зарубить любого, кто посмеет вознамериться причинить вред государю. Парень, в кафтане с чужого плеча, зато очень богатом золотой вышивкой, пыжился от важности, чинно объявляя гостя громким голосом:

— Тимур-бай, с посланием от хана Гирея.

Посланник передал приглашение молодого Гирея. Отказаться будет не вежливо. Гирей — хан не из последних. Может обидится не по детски. Только что ему надо? Разве, что пленницу решил отобрать? Вон глазищами как стреляет, словно пытается прожечь дырку в ширме. Посланник передав приглашение, тут же покинул шатер не испрашивая на то разрешения князя. Наглец. А если, за это время что-то изменилось?

— Кулчук! — позвал Андрей татарина. — Можешь вызнать, что случилось? Только осторожен будь.

— Не беспокойся, государь. Вызнаю мигом, — Кулчук был как некогда серьезен.

— Великий хан! Не отдавай меня! Сжалься! — расшвыряв братьев, перед Андреем явилась пленная царица. Что интересно, вся спесь с нее разом слетела, девушка униженно стояла на коленях. Более того она обнимала ноги князя, покрывая их поцелуями.

— Ты, это… — растерялся Андрей.

— Пшла вон! — Семен запоздало отреагировал, оттаскивая пленницу от князя. Братья ему помогали, но даже втроем они едва справились.

— Дите не губи! — упрашивала пленница, продолжая вырываться и цепких рук братьев.

— Отпустите ее! — приказал Андрей. Девушку отпустили. Она вновь упала на пол, подползла к ногам князя, снова обхватила ноги князя.

— Не отдам тебя. Не бойся, — пообещал князь, поднимая девушку с колен. Желание обладать красавицей вновь проснулось в его уставшем теле. Но не время. Нужно идти.

Пока князь собирался, царственную пленницу увели из шатра. Братья предлагали вздеть доспех, но Андрей отмел их предложение. А вот легкую кольчужку без рукавов велел принести. Такая нашлась быстро. Андрей облачился в кольчугу, сверху одел кафтан и накинул нагольный овчинный тулуп.

Кулчука все не было. Андрей не сильно волновался, но все же лучше знать к чему быть готовым. Андрей еле стоял на ногах, усталость, потеря крови давали о себе знать. Очень хотелось спать, но Андрей смело ополоснул лицо ледяной водицей, и сразу стало легче. На коня он взгромоздился крайне неуклюже, при помощи братьев. Парни должны сопровождать государя к Гирею. Больше никого брать с собой Андрей не стал. Пускай отдыхают.

Ставка Гирея размещалась в богатом квартале. Гирей не лыком шит, пока его нукеры штурмовали башню, часть воинов озаботилась, где будет отдыхать хан после боя.

Ханский шатер поражал огромными размерами. Десяток нукеров охраняли покой хана. Никаких веревок у порога, о которых Андрей читал в книгах про татар. Даже огня нет. Язычники среди татар еще сохранились, но только не среди элит.

На хозяйском месте стояла длинная скамья, на ней лежал тюфяк, шитый из шелка ярко красного цвета. Для Андрея и братьев принесли сидения. Затем в шатер внесли кушанья на золотой и серебряной посуде. Каждый стол несли четыре молодых девушки в шелковых халатах. Еда традиционная — вареная конина и баранина. Затем к столу Андрея подошел баверджи, тоже в шелковом одеянии и даже салфетка у него имелась. Хм, ханы татарские вовсе не варвары, вполне знают правила этикета. И кому в голову пришло судить о народе по поведению простых кочевников?

Остро наточенным ножиком баверджи в считанные секунды покромсал мясо тонкими ломтиками и полил их специальной приправой.

Хан, молча, ел, макая куски мяса в рассол. Так принято. В прошлый раз, в гостях у Салтана, тоже сначала покушали, и лишь насытившись, мурза стал говорить.

Чуть погодя принесли золотые и серебряные сосуды для питья. Андрею с Гиреем подали золото, а братьям серебро. Из напитков имелось медовое вино. Вкусно. И пьянит зело сильно, но незаметно так.

В своем баверджи Андрей признал посланника хана. Вот оно как! Бек — прислуживает за столом русскому князю. Не хилые почести.

Как звать-то этого бия? Имя такое у него очень запоминающееся, А… Тимур-бей. И надо же, куда вся его спесь делась, прислуживает, как будто всю жизнь в услужении провел. Андрей протянул руку с пустым кубком. Бий тут же наполнил его до краев вином. А все-таки приятно, когда тебе прислуживает целый бий! Почему целый? Да потому, что у Андрея, когда посланник по сути не пригласил, а передал приказ своего хана явиться к Гирею, у Андрея возникло желание из одного целого бия сделать два полубия.

— Твой воевода помер, — нарушил молчание молодой хан, вытирая салфеткой губы.

Андрей поставил кубок на стол, взял салфетку и последовал примеру хозяина. Бросив использованную салфетку на стол, Андрей внимательно посмотрел на Гирея.

— Ты ошибаешься, хан. Когда я выезжал, он был жив и, ничего не предвещало его смерти, — возразил Андрей.

— Я говорю о воеводе урусов, — уточнил Гирей, усмехаясь.

Вот шельмец! Издевается! Прокопий, в сражении за зимовье, получил страшную рану — это не секрет, но была надежда, что он выживет. А что теперь? Кто возглавит русских бояр? Кости Маслова с ними уже нет, сбежал шельмец. Андрей — единственный князь в русско-литовском войске, но бояре все — из княжеских родов. Их отцы и деды писались князьями. Примут ли они старшинство Андрея? Ну не знаю, не знаю.

— Я в долгу перед тобой, — Гирей поднялся со скамьи, подошел к Андрею, положив руку на его плечо.

То, что потом сказал Гирей, повергло Андрея в шок. Молодой парень говорил серьезные вещи, словно за его плечами было, как минимум, полсотни лет постоянной борьбы за власть. Кто-то явно весьма опытный и проженый в политике, вложил в уста Гирея правильные слова. Хан доходчиво объяснил Андрею, в какую нехорошую ситуацию князь попал, после смерти Прокопия Елизаровича.

Даже если принять во внимание лживость татар, для них обмануть врага — доблесть, но Андрей не дурак, и сам понимает, что расклад сил в союзном войске резко изменился. Не факт, что Сеидка сдержит прежние договоренности. Лично, хан Гирей, бы на месте хана Сеид-Ахмета, наплевал бы на все свои обещания.

Кто бы сомневался!

Но выход есть. Союз с Гиреем.

А скрепить союз — побратимством. Салтан не станет враждовать с Андреем, так как сам родом с Руси. И Гирея не тронет, как побратима друга. Разумеется, молодой хан хочет получить кое-что от князя. То, что князю досталось по случайности. Жену царскую и щенков. Гирей знает, что детей двое, и что жена царя ордынского у Андрея.

Князь задумался:

«Гладко стелет хан. И ведь прав. Чертовски прав. И по всем пунктам он в выигрыше. Побратим не станет воевать брата. Это раз. Хан также может рассчитывать на помощь побратима в борьбе за Крым. Это два. И он получит-таки то, чего так жаждет — жену Улу-Мухаммеда и его сына и внука. А если послать хана куда подальше?

Два варианта: первый — немедленная смерть, и ёжику понятно, что живым Андрея из шатра не выпустят. Сабли свои они отдали охране, когда входили в шатер. Кинжалы не в счет. У прислужников хана тоже нет сабель, но их пятеро, плюс сам хан. У входа стража. За ширмой тоже могут скрываться воины. Хотя нет. В планы свои Гирей не станет посвящать многих, потому за столом прислуживают сами беи из ближних, тех, кто остался верен Гирею. Нет, живыми из гостей не выйти.

Второй вариант. Они прорываются с боем. Допустим, уходят. Что тогда? Прав Гирей, Сеидка кинет всех. С мурзами Кичима договорится, а остальных кинет. Отдавать добычу слабому союзнику — это верх глупости. Честь, верность слову — это лирика. Жизнь — она другая. Что сейчас, что потом. Хотя это время — честное время, никто тебя не осудит с позиции двойной морали. Тьфу, опять на лирику потянуло. И так не хорошо, и сяк — плохо.

Подловил его Гирей. А как быть с девчонкой? Он дал ей слово, что не отдаст ее Гирею? Черт, как все плохо. Зачем Гирею она? Зачем дети? Выкуп получить? Возможно.

Жалко отдавать девку, но выбора хитрый Гирей ему не оставил.»

— Я согласен, — понурив голову, глухим голосом сказал Андрей.

Утро для князя началось с известия, что бояре собрались на сход, но Андрея на него не пригласили. Пусть их. Но съездить туда все равно стоит.

Настроение паршивое. Девку пришлось отдать, детей тоже. Единственно, что радовало, так это то, что Андрей в братании с Гиреем стал старшим братом. Это было его условие. Молодой Гирей, скрипя зубами, согласился. Он так жаждал получить пленников, что не выдержал — согласился, стопудово, его советчики, опосля братания, выказали молодому господину свое крайнее неудовольствие.

Еще с самого утра к Андрею заявились татары Сеидки. Переписали все, что Андрей награбил, но никто у него добычу не забирал. Это в то время, как весь хабар стаскивали на площади и сразу же сортировали. Тулупы, халаты складывали в кипы по сто штук. Так же поступали с остальным добром. Имея большой опыт дележа добычи, татары вполне справятся с подсчетом и разделом до темноты. Гирей оказался прав. Татары Сеидки вели себя очень вызывающе, провоцируя русских на конфликты. Но с Андреем они вели себя необычайно вежливо. Даже уступали дорогу.

Андрей нашел бояр за перепалкой. Пока еще бояре просто драли глотки. Андрей спешился, послушал горлопанов. Суть спора ясна. Прокопий, упокой господи его душу, помер. Встал вопрос о старшинстве. Кто возглавит воинство — вот главный вопрос повестки дня. Единого мнения у бояр не было. Каждый тянул одеяло на себя. Менее родовитые бояре поддерживали своих кандидатов. Таковых было трое. Два литвина и один москвич. Резанцы молчали, понурив головы. С исчезновением Маслова, они прижали хвосты, с надеждой глядя на Андрея, понимая, что при дележе добычи им ничего не светит. Правильно понимают текущий момент. Вот только одного бояре не знают, что Сеидка кинет всех. И не о добре нужно думать, а о сохранении животов своих.

Андрей попробовал вразумить бояр, громко заявив свои права на старшинство. И получил дружный отпор. Да такой, что впору браться за саблю и порубить обидчиков. И самозванец-то он, без роду, без племени, и князь-то он не настоящий, а изгой, из милости пригретый резанским князем. Это еще не самые обидные слова, которые прозвучали из уст бояр. Особенно яростно нападали на князя литовские бояре.

Кулчук с братьями готов был устроить бойню, Андрей видел, что парни ждут от него если не приказа бить охальников, то решительных действий от него самого.

Андрей не стал накалять обстановку, плюнул под ноги разъяренного литвина и демонстративно повернулся к нему спиной. Князь сел на коня, дав шенкеля скакуну, ускакал прочь от этих полу умных. Плевать. Теперь каждый сам за себя.

Вскоре, Андрея догнали резанцы, с немногими оставшимися в живых воинами Прокопия. Им ничего не оставалось делать, как искать покровительства князя. Большая часть их холопов и холопов их боярских детей, после сражения едва может стоять на ногах. И не только раны тому причиной. Вино. Много вина — вот основная причина. После победы все упились до зеленых соплей.

Погибших воинов тоже хватало, еще больше раненных. Бояре раскинули своим скудным умишком и решили держаться Андрея. Москвичам и Литвинам веры нет. Вот так, очень быстро рассыпалось единение русских людей. Словно рухнул карточный домик.

Вечером, при свете костров делили добычу. Гирей оказался прав. Русских, включая литвинов, беззастенчиво кинули. Но этого Сеидке показалось мало. Хан торжественно объявил во всеуслышание, что добыча взятая Андреем, в общий котел не идет.

— Прими эту башловку в знак нашей дружбы, хан Андрей, — с важностью сказал татарский хан, объявляя свою ханскую волю.

Лучше бы он этого не говорил, все русские бояре бросали на счастливчика завистливые взгляды. И не только завистливые, а полные ненависти к счастливцу.

Бояре недовольно бурчали. Один из них слишком громко выказал свое неудовольствие решением хана. За что и поплатился головой. Нукеры выдернули его из толпы бояр, уронили на колени и тут же снесли ему башку. Бояре опешили. Но выражать протест не решились, мигом чухнув, что с ними цацкаться не станут. Сразу присмирели. Стояли, молча бросали хмурые взгляды на князя.

Русским отделили их часть добычи. Андрей не собирался отказываться от причитавшейся ему в ней доли. Подарок хана — не в счет, он имеет полное право на свою долю и на долю Маслова. С этим никто не спорил. Вот только, то, что присудили ему бояре — выкинь, не подберет никто. Спасибо Кузьме с Данилой и Булату, они сумели отстоять хозяйское добро. Андрею стало все безразлично. Ну не рубиться же со своими? Чай, русские люди, не хинови.

Как они будут добираться до дому, никто не думал. Воевода очнулся, но стоять на ногах еще не мог. Слишком силен был удар, сваливший воеводу. И вообще, битва обошлась очень дорого. Отто убит, половина вятчан — погибла. Из пушкарей только четверо в живых. У урмана все холопы убиты. Не повезло парням. Из пятидесяти человек отправившихся в поход — убитых дюжина. Раненных серьезно — еще дюжина. Испанец покалечен — отрубили мужику левую руку. Калека. Из его людей в живых остались два сержанта и три арбалетчика.

Отпускать на волю испанца смысла нет. Кому он покалеченный нужен? Придется с собой брать его. Дитриха подучит, а то Кабан конечно рыцарь, но недоученный какой-то. Пока дворня собиралась в дорогу, Андрей посетил друга Салтана. Мурза казался озабоченным. У него тоже людей побили. От Салтана князь узнал, что Мурзы Кичима оставались с Сеидкой грабить окрестности. Андрей сообщил Салтану, что русские бояре собирались по домам, он, кстати, тоже надумал уходить.

На прощание Салтан одарился. По царски. Два комплекта немецких лат. Посеченных, но это не беда. Подарки-то известно откуда. Тут другое интересно. Не один испанец служил татарам. Были и другие европейские искатели приключений.

Андрей подарил Салтану дамасский клинок и дорогой пояс, на котором золотых блях навешано минимум грамм этак двести.

Но Андрей пришел к Салтану с конкретным делом. Братья вызнали, что среди мастеров были златокузнецы. Один из них, старый еврей попал к Салтану.

Вместе с ним в рабстве у татар были два его сына. Все они ювелиры. Татарский князь сразу же насторожился.

— Сколько ты мой друг хочешь за эту скотину? — поинтересовался Андрей у татарского князя.

— Мастера дорого стоят. Две сотни кобыл, — сразу же загнул цену мурза.

— За эту старую клячу двести кобылиц? — удивился Андрей наглости собеседника.

— За молодых, а эта старая кляча будет стоить тебе еще сотню пленниц.

— Двести кобылиц и пять десятков пленниц. За всех, — назвал Андрей свою цену. — И не кобылой больше.

— Забирай. Они твои, — на удивление легко согласился с ценой русского князя татарин.

— Семен забери эту скотину, — Андрей играл роль довольно натурально, иначе татары перестанут уважать столь великого воина. Слабость тут не в чести. В чужой монастырь со своим уставом не суйся. Себе дороже выйдет.

Старый еврей пытался поцеловать ноги Андрея, но холопы быстро оттащили старика от своего князя. Старик бросился обнимать своих сыновей и долго еще по лагерю раздавались его вопли пока кто-то из холопов не заткнул его, отвесив пинка и, пообещав отрезать ему язык. Мастеру важны руки, а язык без надобности. Аргумент подействовал. Старик заткнулся.

Княжеский обоз растянулся на версту. Князь ушел из зимовья вместе с Гиреем. На следующий день они разделились. Гирей отправился в Астархан к Кичиму, а Андрей пошел домой. В день делали от силы двадцать км. Андрей избавился от татарского полона, себе оставили только рабов татарских из Литвы, Польши, Валахии. Среди прочего добра доставшегося на долю князя, оказались два дома на колесах. Две огромных размеров юрты. Они не разбирались, их перевозка осуществлялась в собранном виде на огромных арбах. Каждую арбу тянули по три десятка волов. По уму было бы бросить их, но даже без них скорость обоза вряд ли увеличится. Потому — тащили.

На третий день случилась хорошая новость. Лука Фомич встал на ноги. Зато Данила слег. Рана на его голове загноилась, и урман метался в бреду.

Вся тяжесть организации переходов легла на Кузьму, Булата, Ахмета и братьев. Кулчук постоянно отсутствовал. Татары разделились и рассыпались малыми сторожами. Береженого бог бережет.

Андрей ехал в санях, забравшись под одеяла и звериные шкуры. Свой отапливаемый возок ему пришлось уступить. Андрей отдал возок с легким сердцем.

Тогда, возвращаясь от Салтана, он решил заглянуть к Гирею и обмер, увидав окоченевшие тельца младенцев насаженные на пики. Гирей отомстил убийце своего отца — убил его сына и внука. Гирей в своем праве и никто его не осудит. Жену царскую, Гирей сделал наложницей, но похвастал перед Андреем, что если родит она ему сына, то будет не наложницей, а настоящей женой. Гы, родит она ему сына! Если так будет, то в Крыму обоснуется не династия Гиреев, а его потомство. Прежде чем отдать пленницу, Андрей согрешил с ней.

В возке ехали младенцы с нянькой. Булат взял на себя смелость подменить детей. Андрей не знал об этом. Никто не знал, кроме Булата и Ахмета. Это хорошо, что детей спасли, но вместо них погибли другие дети. Прохиндеев это ничуть не смущало, сравнил государь хрен с редькой. Кто царские отпрыски, а кто голь перекатная. Для Булата с товарищем даже такого вопроса не стояло в принципе. Да и Андрей постарался забыть об этом случае.

От лишних трупов избавились на второй день. Золото и серебро переложили в торбы. Драгоценного металла оказалось намного больше, чем было изначально. Нет, никакой волшебы не было.

Зато был волшебник по имени Сарайка. Ахмет ослушался князя, не прирезал пленников. Один из них оказался племянником ордынского купца, за которым охотился Маслов, а второй — обычный раб. Но раб был свидетелем, как племяш выдал заначку дяди. Потому Ахмет оставил его в живых.

Правильное решение. Андрей одобрил действия Ахмета. Татарину ума было не занимать, он все сделал правильно. Они с Булатом вырыли клад и спрятали его. Количество трупов, разумеется, увеличилось. Вот от этих самых теперь уже не нужных тел и избавились, выбросив их с саней.

Тела своих воинов переложили в освободившиеся сани, что бы лошадкам было легче везти скорбный груз. В традиции русских хоронить погибших дома.

Андрей находился в полудреме, размышляя как ему использовать купеческого племяша. Для начала, отдать его Луке с Кузьмой на перевоспитание. Потом, Сарайку окрестить на католический манер, сменить ему имя на европейское, дать серебра и заслать в Европу, хоть в Брюгге, хоть в Любек. Пускай открывает торговый дом, или товарищество, как здесь принято. Снабдить его хорошими кораблями и вперед — осваивать рынки Европы. Чужим купцам такого и не снилось, а Сарайка станет для европейцев вроде как свой.

Через Сарайку гнать на запад доспехи. Олеша с Онисимом имея такое оборудование, могут развернуть производство доспехов в достаточном количестве. Плюсом арбалеты с новым механизмом взвода пойдут на ура. Торговля оружием выгодна.

Ювелиры обеспечат торговлю разными дорогими цацками. Еще можно наладить выпуск фальшивой монеты. Булат с Ахметом не только золото нашли, в том бочонке еще штемпеля лежали. Прежних ханов, но это даже лучше. Тогда чеканили полновесную монету. Но если поймают на сбыте фальшивой монеты, то накажут не по-детски. Сварят живьем, под веселые крики праздной толпы.

Строить дальнейшие планы помешал татарин. Парень впервые пошел в поход. С момента освобождения из татарского рабства, полтора года назад, пацан пас скотину, но Булат решил, что парень уже подрос, и пора ему становиться воином.

— Татары! — крикнул он, скидывая пленника с лошади. — Мы языка скрали, уланы Сеид-Ахмета идут за нами!

— Булат! — Андрей уже выпрыгнул из саней и сел на коня. — Займись языком.

— Ахмет! Ты со мной поедешь, — отдал приказ князь мигом появившемуся у саней татарину.

Все верно. За ними пришли. Всего сотня, но зато большая! Сеидка за ними отправил лучших людей. Это именно погоня. Язык не стал запираться, все рассказал, что знал. Знал он достаточно, что бы князь приуныл. Труба дело. Ведь как чувствовал, что неспроста такая доброта Сеидки. В конец рассорил он Андрея с боярами, да еще эта показательная казнь. Москвичи с литвинами решили идти отдельно от Андрея. От резанцев толку мало, большинство их воев — ранены. Вот попали так попали!

Выход как всегда предложил Булат. Лука Фомич одобрил план. Дерзкий и как всегда немного авантюрный.

Кулчук забрал половину своих татар и Федьку с Кузькой. Парни забрали две ручницы и пару пищалей. Еще им Андрей выделил пушку, но без пушкарей. Братья сами справятся. Все равно пороха осталось на один пушечный залп.

Работа за кипела. Все, даже раненные, кто мог стоять на ногах, приняли участие в строительстве ледового городка. Разумеется невольники принимали деятельное участие в строительстве укрепления. Из их числа, два десятка человек изьявили желание взять в руки оружие. По старине им за это, в случае если они остануться в живых после битвы, полагалась свобода. Толку от них немного, но все же топором махать умеет каждый. Насчет свободы, понятно дело, Андрей сдержит свое слово, но это не означало, что пленник мог отправиться куда глаза глядят. Как бы не так. Свободен = это факт, но покидать вотчину княжескую нельзя. И вовсе это коварство Андрея, все по старине, так поступали везде на Руси, и у татар так заведено испокон веков. Ломать традиции не в интересах князя.

Обоз поставили кругом в центре реки. Вьючных лошадей освободили от поклажи и отогнали подальше. Но не всех. Боевых коней оставили. Стада баранов отправили вместе с табунами. Все равно татары их угонят. Если все получится, то русские потом отобьют назад скотинку, ну а если нет, то покойникам ничего не нужно.

Недалеко от возов вырубили широкие проруби. Снег утоптали и теперь снежное поле усердно поливали водой. Морозец прихватит и будет катушка. Сверху останется присыпать снежком и все — ловушка готова. Лед из прорубей пошел на строительство ледяной стены. Не высокой, в половину человеческого роста, зато стена шла под 45 градусов, типа горка на которую, попробуй-ка, заберись.

К утру все было готово. Татары появились с рассветом. Укрепление на реке их не смутило. Сотник решил поиграться. Татары как минимум опустошили по одному колчану каждый. Заразы. Сколько добра попортили, и коней побили.

Много стрел впилось в мертвые тела. Сам бы Андрей до такого не додумался, для этого надо было быть своим этому веку по праву рождения. Идея принадлежала все тому же Булату, воевода без зазрения совести одобрил предложение татарина. Князь давно уже понял, что на Руси принято воевать не силой, а хитростью. Хитрость заключалась в том, что всех убитых, благо они были в броне, вытащили на лед. Когда телам придавали нужное положение раздавался противных хруст, Андрей ушел подальше не в силах смотреть на святотатство, но что поделать — такова цена разбойничьей жизни. Мертвых вморозили в лед, вложив им в руки рогатины и щиты. Издалека их можно было вполне принять за живых людей, а вблизи, острые наконечники рогатин должны помешать татарам взобраться на возы. Мертвецами заткнули бреши в обороне, в надежде, что это поможет отбить нападение. Слабая надежда, но все-таки надежда. Татары Сеидки — лихие рубаки, это не пастухи, десяток которых один русский воин покрошит на мелкие лоскутки и не вспотеет. Эти сами кого хочешь покрошат.

Стремительно опустошив колчаны, татары пошли в атаку, развернувшись в широкую лаву.

Андрей наблюдал, как враги выскочили на лед. Картину «корова на льду» видели? Вот и Андрей не видел. До этого момента. Скорость всадников километров так под тридцать — тридцать пять. Все татарские вои в броне, лошади тоже неплохо защищены кожаными попонами. И тут началась потеха. Кто проскочил каток, тот попал в прорубь, булькнув на прощание. Кому опять повело, а таких оказалось до обидного много, тех приняли в рогатины, осыпали стрелами и еще Сенька палил из пищалей, не переставая. Но до победы было далеко. Две дюжины татар чудом прорвались и ловко запрыгнули на возы. Это только те которых видел Андрей, но были и другие, судя по шуму с лева и справа от князя.

Напротив Андрея возник здоровенный нукер с саблей наголо. Его встретил немец, мощным ударом копья. Татарин качнулся, балансируя на одной ноге, махнув сабелькой легко срубил наконечник и тут же пригнул с воза, на ходу, полоснув зазевавшегося резанского воя по руке. Тот взвыл нечеловеческим голосом, прижимая к груди обрубок. Дурак упал на колени, подбрал отрубленную кисть и пытался приставить ее на место. Еще один стремительный взмах сабли, и голова резанца покатилась под арбу, оставляя на снегу кровавую дорожку. Тело, оставшись без головы, осталось бездвижно стоять на коленях, а единственная уцелевшая рука продолжала прижимать отрубленную кисть к слабо фонтанирующему обрубку.

Немец отбросил бесполезное древко, пока татарин рубил резанца, торопливо потянул меч из ножен, придерживая их левой рукой. Он успел ударить только раз. Нукер легко уклонился от вражеского клинка и доказал, что сабля в руках опытного война вдвойне эффективней меча. Немец успел ударить раз, а его противник за это же время — два раза. Первый раз полоснул саблей по шее. Немец среагировал — отпрянул назад, и пропустил второй удар по руке. Меч вместе с отрубленной кистью упал на утоптанный снег. Татарин не останавливаясь, пнул подранка ногой по колену, и переключил свое внимание на Андрея.

Жаль, что в поход князь не взял винтовку. Зато беретта была с собой. Андрей просто пристрелил храбреца, наплевав на соблюдение тайны. Татары смяли немногочисленных защитников и Андрею выбора не оставалось, либо умереть, либо хладнокровно пристрелить врагов.

Слава богу, отбились. Вражеский сотник в сражении не принимал участия. Вместе с пятью нукерами он решил сбежать. Андрей, погнался за ними.

Семен укрылся за возом груженым седлами. На снег парень бросил кусок войлока, на который уложил налуч с луком и четыре колчана. Не спеша, Семен доставал стрелы, тщательно проверяя каждую стрелку, и аккуратно укладывал их рядом с собой. Пищали он уже зарядил. Две тяжелыми свинцовыми пулями, остальные дробом. Где-то там, вдалеке, точно так же готовились к бою младшие братья. Как у них там все выйдет? Семен сильно переживал за них. Кулчук, бесшабашная голова, может такого начудить, что и сам рад не будет. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест.

Татары не заставили себя ждать. Семен видел, как сотник послал воинов в атаку. Рой стрел, не причинил особого вреда резанским воям. Вот комоней жалко. Сенькин скакун жалобно заржал, заваливаясь на бок. Из шеи бедного животного торчало две стрелы. Жеребец, пытался подняться, но еще одна стрела, сверзившаяся с небес, прекратила его страдания. Семен мысленно попрощался с лошадкой, к которой уже привык за несколько дней. Хороший конь. Был.

Сжав зубы, Семен посылал стрелу за стрелой во врага. Особо не выцеливал. Промахнуться трудно, даже если захотеть. Скакуны татарские оказались подкованными, но не у всех нукеров. Кому повезло проскочить ледяной участок, те свалились в замаскированные проруби. За ночь тонкая корка льда закрыла проруби, да снегу еще накидали поверх. Хорошие ловушки получились. Сенька заметил минимум троих татар ушедших под лед вместе со своими скакунами.

Тех, кто добрался до ледяной горки хватало с избытком. И пеших и конных. Семен палил из пищалей дробом. Промахнуться с такого расстояния было мудрено. Но остановить татар не удалось. Парень потянулся за последней из заряженных пищалей, только и успел уложить ствол на возок, как откуда не возьмись шустрый татарин пнул Сеньку прямо в лицо. Молодой боярский сын опрокинулся на снег, но пищаль из рук не выпустил. Бах! Пищаль выплюнула свинцовый дроб. А татарину хоть бы хны. Весь заряд прошел мимо. Бусорманин злорадно оскалился гнилыми зубами, прыгнул с возка с обнаженной саблей.

Сенька отбросил бесполезную пищаль, изворачиваясь, что бы успеть вскочить на ноги, но понимал, что не успевает. Банг! Арбалетный болт по самое оперение вошел в грудь татарина, отбросив его на возок. Сенька успел вскочить и обнажить свою саблю. Обернулся узнать, кому обязан жизнью. В пяти саженях стоял покалеченный немец. Пускай однорукий, но выстрелить из самострела ему увечье не помешало. Сенька кивнул с благодарностью. Немец лишь усмехнулся в ответ.

На возке в десяти саженях от Сеньки устроился еще один татарин. Два его товарища рубились на саблях с резанцами, а этот метал стрелы. Семен вытащил лук из налуча, потянулся рукой к приготовленному заранее колчану. Но вытащить стрелу не успел, вовремя одернул руку. Лезвие бердыша прошелестело в нескольких вершках от его пальцев, разрубая колчан напополам. Банг! И этот татарин нашел свою смерть от рук немца. Ловко немчура управляется с арбалетами. Интересно сколько их у него там припасено?

Семен огляделся. Вроде бы татары перестали лезть, все кто мог уже перебрались через преграду. Те двое, что рубились с резанцами, валяются мертвыми, стрелами их побили. Татарский лучник, широко раскинув руки, покоится но возке. Из его груди торчит целый пук стрел. Стрельцы Афанасия, наконец-то подоспели, но татары делов натворили — страсть. Двое резанцев лежат не шевелятся, один сидит прямо на снегу вытаскивает стрелу из стегна, а другой прижимает к груди руку, видно стрела перерубила кость. Еще один отходит, сидя у возка. Вражеская сабля рассекла кольчужку, вскрыв живот.

Семен организовал оставшихся в живых на вылазку, на лед реки, пока татары не очухались их нужно успеть повязать. Прихватив веревки, вои последовали за Семеном признав за ним старшинство. Их боярин мертв, он первый встретил ворога, но сразу же пал пронзенный стрелой.

Андрей перемахнул возок, на заднице скатился с катушки, торопливо поднялся, мимоходом сломав шею ворочавшемуся на снегу ворогу. Стараясь не поскользнуться, стал продвигаться к татарским лошадям. В проруби один татарин почти уже выбрался на лед. Андрей пнул его в голову, отправляя обратно в ледяную воду, и побрел себе дальше. Пегая кобыла сама поднялась на ноги и послушно стояла на границе льда. Андрей вскочил в седло, минут несколько потратил, что бы обуздать чужую лошадь. Беглецы тем временем превратились в маленькие точки.

Холодный ветер обжигал лицо, но это сущий пустяк, князя охватил азарт погони. Через полчаса, Андрей сократил расстояние, отделяющее его от беглецов вдвое, но тут те опомнились или заметили, что преследует их только одинокий всадник. Татары осадили коней, покрутились на месте, и рванули навстречу Андрею.

Князь потянулся за луком, но налуча не было, а колчан со стрелами был. Но что толку от стрел, если нет лука?

А татары уже совсем близко. Плюнув на опасность, Андрей обнажил саблю, бросаясь в атаку. Но кто ж ему позволит биться честно? Через несколько мгновений Андрей летел кубарем по льду. Конь под ним разом рухнул. Татарин пустил всего одну стрелу и убил княжескую лошадку.

Андрей, чертыхаясь, поднялся на ноги. В падении он больно ударился, лицом о снег. Из раны на щеке вновь пошла кровь. Князь зло сплюнул и двинулся навстречу татарам. В правой руке беретта, а в левой сабля. Он успел сделать всего четыре выстрела. И лишь один раз попал, татарин свалился с кобылы, взмахнув рукой на прощание.

Больше выстрелить Андрею не позволили. Руку обожгла жгучая боль, татарин ударил плетью, выбивая оружие из руки. Через мгновение Андрея сбили лошадью на снег. Князь попытался подняться на ноги, но град ударов ногами обрушился на него, не давая подняться.

Князя связали и закинули на круп лошади. Обидно так глупо попасться. Ну, зачем он бросился в погоню? Да, что сейчас гадать, раньше ему в голову не пришло так поступить, но то было раньше.

Татарин стоящий рядом с лошадью захрипел, хватаясь за князя. Из его груди выглядывал клювик бронебойной стрелы. Кто-то напал на татар, но Андрей не мог видеть, в его-то положении оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

Разведчик гнал свою кобылу навстречу Кулчуку, на реке они с братом обнаружили всадников, убегавших по льду реки со стороны княжеского табора. Старший брат остался следить за ними, а младший поспешил предупредить хозяина.

Кулчук выслушал своего нукера, и вопросительно глянул на Ахмета. Татарин чуть кивнул, и Кулчук скомандовал двигаться к реке.

На берегу, за кустами, Кулчук спешился, уложил кобылу на снег. Его примеру последовали остальные татары.

Всадники, вскоре поравнялись с засадой, но неожиданно они остановились. Всадник в бараньем тулупе что-то говорил своим спутникам. Ветер относил слова в сторону реки. Но и так понятно, что они решили дать отпор преследователям. Вернее, преследователь был один. Смельчак.

Кулчук решил обождать, острое зрение позволило ему опознать в одиноком всаднике своего государя. Парню стало интересно, как быстро князь расправиться с врагами. Иной вариант парень не рассматривал, так сильно была его вера в удачу князя. Татарин, вырвавшийся вперед, вскинул лук, на скаку пуская стрелу. Конь под государем споткнулся и рухнул. Князь, однако, упал с коня грамотно, тут же вскочил на ноги. Налетевшие татары заслонили князя, Кулчук не мог видеть, что там происходит, но один татарин взмахнув рукой, вылетел из седла. На этом все закончилось. Татары спешились, набросившись на государя.

Кулчук выжидал. Вот один здоровенный татарин, забросил государя на лошадь, второй татарин связывал чембуром руки и ноги князя под брюхом кобылы.

Ахмет утвердительно кивнул, глядя на Кулчука. Парень подал знак своим воинам. Приготовив луки, они ждали команды. Как только Кулчук вскочил на ноги, парни последовали за ним. Защелкали тетивы луков, смертоносные стрелы взмыли ввысь, устремившись к своим жертвам.

Никто из татар Кулчука не промахнулся, все стрелы нашли свои цели. Только татарский главарь остался жив. Так и было задумано. Он лежал на снегу, обливаясь кровью, стрела Ахмета перебила ему кость ноги, чуть ниже колена, и чуть выше пластины батурлыков.

Князя освободили от пут, а плененному сотнику перетянули ногу, чембуром, которым ранее был связан Андрей. Парни собирали трофеи, обдирая убитых. Тем временем, Кулчук поведал князю, как они отбили у татар заводных коней. Все достаточно просто — устроили засаду. Боярские дети остались сидеть в засаде, а Кулчук с Ахметом прихватив с собой парочку улан отправились дразнить татар охранявших табун.

Сторожей оказалось гораздо больше, чем они ожидали. Сотник оставил для охраны табуна почти четыре десятка воинов. Нукеры Сеидки бросились в атаку на малочисленных нахалов, вздумавших бить стрелами их лошадей. Полусотник, конечно же, понимал, что это обычная уловка, и что где-то там их ждет засада. Но не позволять же врагу лишать их лошадей? За такое сотник его по головке на погладит, однозначно.

Два десятка татар просились в погоню за Кулчуком. Ахмет умудрился подстрелить парочку всадников, пока они выводили преследователей под пушечные дула. Залп орудий смел половину всадников, остальные бросились на пушкарей, собираясь отомстить за смерть товарищей. Парни дали залп из пищалей, и еще двое татар, обливаясь кровью, свалились с коней. Если бы не Кулчук и Ахмет со своими татарами, то парней бы просто порубили бы. А так все прошло гладко, никто даже не был ранен, а перебили они полтора десятка врагов. Пятеро попали в плен. Их тщательно связали и бросили на снег.

У братьев еще оставались четыре заряженных пищали. И Кулчук решил повторить трюк. Только место для засады стоит поменять. Пусть братья залягут прямо на снегу, из пищалей можно стрелять лежа. Братья поддержали Кулчука, лишь Ахмет укоризненно покачал головой, он считал, что два раза уловка не удастся. Но чего гадать, пока не сделаешь, не узнаешь.

Татары вновь налетели, провоцируя нукеров Сеида на погоню. Тем ничего не оставалось делать, как вновь атаковать, парни Кулчука находились вне приделов прицельной дальности их луков. Нукеры конечно же стреляли, но попасть на таком расстоянии не могли, а вот татары Кулчука метали стрелы в табун, всяко разно не промахнуться. После того, как они побили с десяток кобыл, нукеры не выдержали, бросились в атаку. Отогнав врага, они благоразумно остановились, прекратив преследование. Вот только в спину им ударили братья, до поры до времени хоронившиеся под снегом. Парни разрядили пищали, выбив половину отряда. Подхватив луки, они стали метать стрелы в уносившихся прочь всадников, даже смогли подстрелить двоих. Остальных беглецов переняли татары Кулчука. Ахмет казался страшно довольным, еще бы, они перебили почти всю сторожу татарскую и не потеряли ни одного воина. Даже раненных не было.

Остальное — дело техники. С табуном остались только пятеро воинов, но и сними — справились. Табун отогнали подальше от реки, а Кулчук решил разведать, как обстоят дела у оставшихся в таборе товарищей. А тут сам государь объявился, погнавшись за беглецами.

Пока татарин вел рассказ, кавалькада достигла табора. Там все оказалось хорошо. Нападение татар отбито, в плен захватили почти четыре десятка нукеров Сеидки. Хотели прирезать, но воевода не позволил. Решил Лука, дождаться возвращения князя, а там сам государь пускай решает, что делать с полоном. За государя воевода не беспокоился, чай не маленький.

Ахмет обстоятельно рассказал воеводе, как они отбили татарский табун заводных. О пленении князя, хитрый татарин благоразумно умолчал, строго-настрого наказав всем молчать о случившемся. Раненного татарского сотника, взятого в плен, Ахмет по скорому допросил, выведав у него, что хан отправил нукеров не только по душу князя, за Гиреевой головой отправился другой отряд. Салтангильдей-мурза со своими людьми также покинул Сеидку, а остальные мурзы Кичима переметнулись к Сеид-хану, который щедро наградил их. Получив от пленника полезную информацию, Ахмет прирезал сотника, чтоб не тот сболтнул лишнего про пленение князя. Да и на кой ляд им одноногий пленник, раненную ногу ему так и так пришлось бы отрезать. И не факт, что он выживет. Так, что быстрая смерть для сотника — благо.

Лука Фомич доложил о положении дел. Все оказалось не таким радужным, как казалось вначале. Убитых почти два десятка — это только воинов, а среди полона погибли от стрел еще три десятка, да с полдюжины калек: кому длань отсекли, кому ногу. Левка, как на грех, получил еще одну рану. Парень несмотря на ранение, участвовал в отражении врага, вот и получил копьем по тому же месту. Андрей не смеялся, крови парень потерял много и на кону теперь стояла сама жизнь. Еще коней потеряли много, но потери восполнимы из татарской добычи. Основная ценность добычи — оружие и доспехи. Еще тулупы, обутка, пояса. С поясами все удачно получилось, все они изготовлены из серебра, а половина даже позолочены. Парочку самых богатых опоясок Лука отложил лично для государя. Действительно, пояса не совсем обычные для татар. Для них характерен растительный орнамент на щитке пряжки, и на бляхах, а тут какие-то стилизованные изображения драконов. Все бляхи снабжены скобками для подвесных ремешков. Пластинки имеют штампованный орнамент с последующей доработкой чеканкой. На пластине изображены четыре играющих барса: два взрослых и два молодых. На заднем плане изображено какое-то лиственное растение, по краям пластины выполнен лиственный орнамент. Скоба для подвесного ремня сделана в виде львиной морды и покрыта позолотой. Остальные пластины выполнены подобным же образом. Андрей отложил в сторону пояса и стал дальше слушать воеводу.

Возок княжеский уже чинят. Кормилицу с царскими детьми укрыли от стрел, а вот про возок забыли. Теперь он, как решето. Татарские стрелы наделали в нем дыр не мало.

Воеводу больше заботило, как они теперь будут добираться до дому. Людей осталось мало, мастеровые, раз помогли с отражением нападения Сеидкиных татар, теперь свободны. Удивительно, но среди них только двое погибли под саблями нукеров. Остальные умудрились выжить в этой резне. Без ранений не обошлось, но все пустяшные раны, Лука проверял. Если не нагноятся раны, то все обойдется.

Вот что делать с пленными, Лука не знал, но убивать пленников до возвращения князя не позволил. По уму их стоило прирезать, такую ораву тащить с собой опасно. Это воины, а не мастеровой люд и не забитые крестьяне. И главное, их слишком много.

— Может доведем? — с надеждой в голосе спросил Андрей воеводу.

— Половину может и доведем, — подумав, неспешно ответил воевода.

— Я хочу их использовать на строительных работах, — поделился князь планами на полон.

— Государь, они воины, — Ахмет, молчавший все это время, вмешался в разговор. — Они не станут работать.

Все присутствующие на совещании согласно закивали головами, подтверждая слова татарина. Воин предпочтет смерть, но работать как простой смерд — не станет. Это простых пастухов можно заставить работать, и то, непривычные к физическому труду, они мерли, как мухи по осени.

— Среди них есть десяток без одного изгоев. Они не одного рода с ханом. Этих можно взять на службу, — высказал предложение Булат.

— На службу? Они же враги! — возмутился Андрей.

— Хм, — не удержался от усмешки татарин. — Нас же взял на службу.

— Ты не заговаривайся, — повысил голос Андрей.

— Не враги они нам, — упрямо стоял на своем Булат.

— Вот и бери их под свою руку, — отрезал Андрей. — Если что — головой ответишь.

В шатре повисло напряженное молчание. Все уставились на князя, желая знать правильно ли они его поняли.

— Что вылупились? — усмехнулся князь. — Как возвернемся, отведу земли вам с Кулчуком, хватит вам в холопах ходить, пора и своим хозяйством обзаводиться. Заслужили.

Кулчук обернулся на Булата, а тот степенно опустился на колени перед князем, поцеловав полу стеганного халата. Следом за ним и Кулчук опустился на колени.

Лука Фомич, с улыбкой наблюдал за татарами. Вот и еще парочка боярских детей появилась в вотчине княжеской. Самому Луке, князь обещал по возвращении боярство. Невместно князю не иметь бояр. С этим Лука Фомич был согласен.

— С остальными, что? — это уже Афанасий подал голос.

— Кто не согласиться служить, мне они без надобности, — принял тяжелое решение Андрей.

Помимо тех девятерых изгоев, служить князю согласились еще четверо. Остальные гордо отказались. И не потому, что не хотели менять господина. Они не хотели менять веру, этим и объяснялось их упрямство. Принятие православия — обязательное условие. В толерантность и веротерпимость князь играть не собирался. На племенную принадлежность Андрею было наплевать, но рушить устоявшийся порядок вероисповедания на Руси, князь считал верхом глупости. Потому условие простое или — или. Другого не дано.

— Чудом отбились, господь помог, не иначе, — Андрей услышал слова воеводы обращенные к Афанасию, когда они выходили из шатра. — Как вернемся, пудовую свечку поставлю и службу закажу.

Слова воеводы напомнили князю, что он так и не поставил церковь в усадьбе, а ведь обещал святым отцам. Даст бог, вернется, так по весне сладит храм божий. Икон и кузнь церковную он уже припас, как минимум, на пару церквей. Есть даже колокол. Среди мастеровых, идущих с князем есть литейщик, да Иван Андреевич расстарался, пообещал татарским купцам заплатить за настоящего мастера ровно столько, сколько он вытянет на весах. Зная хитрость купцов, нетрудно предположить, что мастера они привезут — это не вопрос, вот только всю дорогу будут его откармливать, как на убой, чтоб жирок нагулял. Платить Иван Андреевич обещал чистым серебром.

Обратная дорога не обошлась без приключений. Одной из ночей, сбежал пленник. Подмастерье. На что он надеялся, трудно предположить. Татары Кулчука нашли беглеца и притащили бедолагу на аркане. Андрей вынужден был принять не простое решение. Жалко беднягу, да еще мастерового человека, но дав слабину, князь сильно рисковал. Управление людьми и гуманность не совместимы. Он приказал согнать всех пленников и казнить беглеца на их глазах.

— Так будет с каждым, кто осмелится ослушаться воли господина, — стряхивая кровь с клинка, заявил Ахмет перепуганным насмерть пленникам.

А вечером ясырь освободили от пут. После кнута, последовал пряник. Побегов более не случалось.

Через несколько дней после случая с побегом, сторожа обнаружила воинский отряд, среди множества оружных людей, Кулчук опознал двух литовских бояр, которые хулили князя на совете, когда решался вопрос о том, кто займет место погибшего Прокопия Елизаровича. Так как им тут делать нечего, то Кулчук справедливо решил, что бояре пришли по их души.

Лука Фомич вынужден был принимать решение самостоятельно, князь к тому времени слег с сильным жаром. Рана на щеке воспалилась, и Лука всерьез опасался за жизнь государя. Не окрепший еще Кузьма, как мог врачевал государя, да и Сенька не от ходил от больного ни на шаг, помогая Кузьме готовить снадобья и делать перевязки.

Лука Фомич поручил ликвидацию литвин Булату с его нукерами. Пусть покажут себя в деле. На помощь Булату воевода отрядил всех татар и послал также Афанасия с его стрельцами. Кулчука воевода оставил при себе, как и братьев, не смотря на их протесты. Прохору с Митяем воевода поручил охрану табора, придав им резанцев и москвичей. А вот Олеша с Онисимом, отличившиеся при отражении нападения нукеров Сеидки никого не спрашивали, взяли и пошли сами.

Литвинов скрали под утро, когда сон самый крепкий. Те остановились на ночлег, разбив лагерь в молодой дубраве, предусмотрительно выставив сторожу. Вот только снимать сторожей воинов князя специально обучали. Скрали так, что те даже пикнуть не успели. Ну а дальше началась обычная резня. Напавшие скрытно пробрались в расположение лагеря, и добрую половину воинов зарезали во сне. Но потом, чей-то предсмертный крик разбудил оставшихся и лагерь моментально проснулся. В темноте разгорелась битва, исход которой был предрешен заранее. Побили всех, в живых оставили только бояр. От них и узнали, что татары Сеидки нагнали их поезд. Литвины посовещавшись, боя не приняли, побросав награбленное, бросились наутек. В своем горе они винили князя. Вот и хотели напасть на резанцев. Не с пустыми же руками возвращаться домой. Да, действительно, согласился с боярами воевода и самолично перерезал им глотки. Для Луки литвины были чужими, хоть и православные они, а не свои. Единая вера, еще никого не останавливала, не поздоровкаться же шли литвины к ним. Это для князя все свои, что тверичи, что ростовцы, что резанцы и москвичи. А для Луки они не были своими. Вот Афанасий — свой, Кузьма — свой, и Кулчук с Булатом — свои, даже Дитрих, который теперь носит прозвище Кабан, для воеводы — свой.

Вот так и добирались до вотчины. В дороге, от ран постоянно умирали раненные. От бескормицы падала скотина. Пару раз на поезд нападали разбойники. В общем, ничего интересного, когда добрались до вотчины, все вымотались так, что еле стояли на ногах.

Князь, стараниями Кузьмы, поправился, провалявшись в жару пару дней, он постепенно шел на поправку. Рану на щеке Кузьма почистил, наложил целебные мази, и постоянно поил государя отварами трав. Все это лечение чередовалось с большим набором различных молитв, которые братья поочередно читали по ночам, при свете лучины. Кузьма уверен, что князь встал на ноги исключительно благодаря воле господа. Сами по себе целебные мази и отвары пользы никакой не приносили. Проверено на практике. Спорить с новгородцем Андрей не стал, он уже сам искренне верил в божий промысел. Никому не дано знать, какой жребий ему выпадет, и превыше сил человеческих предотвратить или изменить его. Кровопролитные битвы, когда с неба беспрестанно льется ливень стрел, и каждый из врагов просто мечтает отрубить тебе конечность, или проделать не предусмотренную создателем дыру в теле, быстро делают из материалиста, по настоящему, верующего человека.

Сторожевая служба Демьяна работала как надо. Передовые заставы срисовали возвращавшееся войско отягощенное огромными обозами еще из далека. Сторожи незамедлительно отправили гонцов в усадьбу известить Демьяна о возвращении князя. Осадный воевода, не мешкая, двинулся на встречу князю.

Андрей, как только поезд вступил в земли его вотчины, оставил прибывшего Демьяна за старшего, а сам с ближниками поскакал домой. Там уже и банька истоплена и столы накрыты.

Радость встречи с близкими людьми согревала душу князя. Его постоянные отлучки только лишь подогревали чувства, которые он испытывал к своим женам. Жаль, только, что многоженство не разрешено на Руси. Жить во грехе — можно, но стоит только взять одну из девиц в жены, вторую ждет незавидная судьба монашки. Вот с этим Андрей не мог смериться. Но выхода из сложившегося любовного треугольника не видел.

Любовь любовью, но о делах Андрей не забывал. Буквально на следующий день, он с самого утра засел в кабинете с управляющим. Спиридон давал отчет о состоянии дел. Управляющий выполнил поручение князя, верные люди побывали в Переяславле Резанском и на Москве. Интересовали их нищенки стоящие на паперти. Времена ноне не спокойные, люди гибли часто и много. Жены, потеряв кормильцев, оставались с малыми детьми на руках и рано или поздно попадали на паперть, собирая милостыню. Бабы еще не старые, среди них попадались даже совсем молодые. Вот их и сманивали посылы Спиридона перебраться в вотчину князя Андрея, обещая помощь в обустройстве на новом месте. Женихов в вотчине изрядно — не пройдет и полгода, как каждая найдет себе мужа. Бабы верили обещаниям, особенно резанские. О князе в народе шла добрая молва. Спиридон с купцом дело свое знали крепко, мелкие торговцы без устали прославляли князя, но осторожно так, никого не зазывали, просто говорили то, чему их научили. Сманивать народишко опасно, можно плетей огрести, сманивать народ в своем княжестве запрещено, да и в иных княжениях за такое наместники княжеские по головке не погладят, бросят в поруб тотчас.

Тит, староста из Васькино подал прошение, крестьяне хотят взять еще землицы в празгу. Спиридон дал предварительное согласие, но требуется одобрение князя. Еще дворецкий наметил, где по весне следует сечи сукы. Там и деревеньки для немцев поставить. Андрей все утвердил, только в одном он поправил Спиридона — немцев не следует селить на особицу. Лучше раскидать их вперемешку с нашими инокняжцами.

Эх, угораздило же его сказаться князем… Жил бы себе тихонечко, обзавелся домишком и наслаждался бы жизнью. Так нет же, захотелось побыть в шкуре вотчинника, а то что это труд каторжный и ответственность, по началу не думалось совсем. Разве княжеское это дело думать о соломе. А пириходиться, иначе нельзя. Спиридон быстро подсчитал, что нужно увеличивать распашку земли втрое. Овса и ржи следовало посадить в этом году больше. При чем тут солома? А притом, что сколько изб по весне поставить нужно для вновь прибывших? А крышу крыть чем? То-то и оно. На одну крышу уходит не больше десяти возов соломы, а так как длина бреве не позволяла делать большие просторные дома, то к одной избе пристраивали еще один сруб. У каждого сруба была своя отдельная крыша. Значит соломы нужно в два раза больше. Потом, раз князь настаивает, что бы крестьяне имели достаточно скотины, нужно учесть, что хлева также крылись соломой, а на зиму, что сама изба, что хлев обкладывается соломой для пущего тепла. В первый год новопоселенцы врядли самостоятельно смогут обеспечить себя всем необходимым. Столько земли, что бы посеять рожь в достаточном количестве им не поднять. Придется помогать им. Андрею повезло с управляющим, все-то Спиридон примечает, о всем подумает заранее.

Князь внимательно выслушал своего дворецкого. Все задумки управляющего получили княжеское одобрение. Андрей даже внес свою лепту, но предложение, нет не предложение, а по сути, приказ государя, не встретил одобрение дворецкого. Речь шла о лаптях. Андрей хотел ограничить употребление лаптей в качестве обуви, заменив лапти на сапоги. Население его вотчины увеличилось, а по осени, даст бог, еще придут инокняжцы на поселение. Пара лаптей снашивается быстро, неделя — другая и выкидывай лапти. А что бы сплести пару лаптей, нужно срубить три небольших деревца. Если не подумать о сохранении лесов сейчас, то через десять лет площадь лесного массива значительно сократиться. Итак на дрова леса уходит не мало — одна крестьянская семья сжигала в печке за год пятнадцать кубов дров. Кто бы мог подумать, что в пятнадцатом веке, ему придется заниматься вопросами экологии, а вот приходиться.

На первое время, Андрей приказал раздать крестьянам обутку из татарской добычи, там ее много. Еще Андрей посоветовал Спиридону скупить у московских и резанских бояр их часть добычи. Им проще до дому добираться, и Спиридону добро нужнее, чем серебро. А добро погибших бояр, в том числе долю Пркопия Елизаровича, следовало оценить и в присутствии нескольких бояр составить грамотку, что все это добро оунивается в такую-то сумму, которую князь Андрей готов уплатить за добро. Так будет проще и выгодней для Андрея. Спиридон согласился с князем, серебро везти к великому князю сподручней, чем тащить возы с добром погибших бояр. Распоряжаться наследством убитых в походе будет великий князь или кто-либо из его наместников. Дело Андрея доставить долю погибших князю, а уж в каком виде она будет, то никому дела нет. Серебром — оно даже лучше. Серебро — есть, пить не просит, и не мычит от голода.

Затем дворецкого сменил Иван Андреевич. Князь в полуха слушал краткий отчет купца, вперемежку с его причитаниями по поводу наглости продавцов соли. Андрей догадался, к чему клонит купчина, но молчал. Не для кого не секрет, что сейчас творится в землях некогда подвластных князю Юрию. Половить рыбку в мутной воде Андрей и сам не прочь, но интересно было знать, как долго будет ходить купец вокруг да около. Наконец, купец решился:

— Варницу бы прикупить — милое дело. В аккурат есть одна на продажу. Хозяйка одна теперь владеет варницей. Собралась в монастырь уходить. Муж и сын сгинули ноне. Хотела она варницу братии отписать. Я отговорил ее вкладную грамоту писать. Пущай вклад серебром делает.

— Так в чем проблема?

— Поторопиться надобно. Не дай бог уйдет в монастырь, отпишет все братии. Вокруг нее монахи так и вьются, все вынюхивают да высматривают, — купец горячился, нервно теребя бороду. — Эх, если сладится, то развернулись бы мы. На соли разбогатеть можно ого-го как. Соль — она всегда в цене.

— Покупай. Я не против, — дал свое согласие Андрей. — Только хватит ли тебя на все? Кто за варницей приглядывать будет?

— Найдем человека, — уверенно ответил купец. — Есть у меня на примете такой. — Ну, коли есть человек — значит, действуй. Ты, Иван Андреевич, в городах татарских был? — сменил тему разговора Андрей.

— Один раз токмо и был. Путь не близкий.

— По весне пойдешь в Сарай с лесом. А пока принимай товар. Тут в обозе полно всяких тканей, ковров. Лука говорит ткани из Китая. Ну, разберешься что к чему. Перца еще много везу.

— Перец — это хорошо. Быстро уйдет. А много перца?

— Много, Иван Андреевич, очень много. Так что с солью делать будем?

— Хочу на Вятку сходить. Зерна вдосталь закупили. Кузнецы наши за зиму топоров отковали много. Обменяю их на пушной товар. По пути зайду в Сольвычегодск — варницу прикуплю. А с первой водой спущусь по реке. У Нижнего встретимся, перегрузим товар на корабли наши, и пойду в Орду. Меха в Орде в цене хорошей.

— Добро. Когда пойдешь? — спросил князь.

— А чего тянуть? — Иван Андреевич в задумчивости почесал затылок.

— Разберу рухлядь, что привез ты и сразу в путь. Опись составлю, что в хозяйстве сгодиться — Спиридону и воеводам отпишу. Остальное в Переяславль и на Москву отправлю. Может, что и в Ноугород придется отправить.

— Ты, главное, про корабли не забудь, — напомнил Андрей купцу.

— Две сотни и сорок бревен сосновых и столько же еловых еще по осени завезли мастерам. Сладят быстро. Лес заготовлен уже. Как лед сойдет — погрузят на корабль и в путь. Старшим поставлю Спиридонова сына. Пущай парень к делу привыкает, — сообщил купец.

— А за лес рассчитался? — поинтересовался Андрей.

— С мужиками, что секли лес — сукном, да иной рухлядью рассчитался, — ответил Иван Андреевич, открывая блокнот — подарок князя. — Из расчета три деньги в день. Итого, отдал сукна на тридцать и еще шесть рублей, да за заточку топоров рубль серебром дал, а на двупотому ж еще сукна дал. Возницам…

— Да не тяни ты резину! Говори толком — князь, не хотел, но повысил голос на купца.

— Всего на двести сорок рублей все наши затраты. Еще добавить расходы в пути — рубль в день. А за лес, тут такое дело…Князь наш, в долю попросился. Так я с ним уговорился, что лес мы с его угодий возьмем, а все расходы на тебе государь, за то половина бревен нам отходит, — глядя прямо в глаза государю, сообщил купец важную новость.

— И каков прибыток будет? — заинтересованно спросил Андрей, пытаясь прикинуть сколько прибыли в случае успеха принесет торговое предприятие.

— Погоди прибыток считать, — купец вновь погрузился в свои записи. — Три из девяти бревен отходят в пользу хана, одно бревно в пользу карачи хана.

Услышанное не понравилось Андрею, в свете новых сведений торговля лесом уже не казалась ему супер прибыльным делом. Налоговая ставка в сорок четыре процента — это круто! Оставшееся придется делить с князем, остается, в итоге, двадцать восемь процентов. Минус расходы. Что-то не совсем выгодный бизнес получается.

— А что так дорого дорога обойдется? — озабоченно спросил князь.

— Ничего не дорого. Мастера сказывают, протечки будут большие. Всяко придется откачивать воду. Человек сорок команда — это не много для такого большого корабля.

Ну да, не много. Андрей задумался. А если месяц плыть в один конец, то еще тридцать рублей.

— Погодь, — Андрей встрепенулся вспомнив важное. — Ты в каких деньгах считаешь?

— Дык, я на Москве расчеты делал, так в московских.

— Уффф, — у Андрея отлегла на сердце. Черт бы побрал эту путаницу! — Не все так плохо, получается.

Я энто, еще забыл сказать, что якоря делать нужно, — усмехнулся в холеную бороду купец.

— Какие якоря? — удивление проступило на лице князя столь явственно, что купец не смог сдержать улыбку.

— Обыкновенные. Один большой и пять малых. Железа потребно токмо на большой якорь почитай тридцать пудов.

— И? — князь замер в ожидании, суммы потребной на покупку железа.

— Семьдесят рублев, — купец озвучил сумму стоимости железа. — Еще за работу дать кузнецам. Ты ведь ослобонил Онисима?

— Да. Собираюсь в город ехать, там сразу выправлю грамотку на Онисима, — подтвердил Андрей.

— Вот видишь, опять расходы, — тяжело вздохнул Иван Андреевич, вытирая рукавом кафтана пот со лба. — Еще парус потребно сшить. Сотни две локтей потребно, самое малое. Сукно покупать не треба, в анбаре лежит приготовленное. Фекла обещала девок дать пошить парус. Канаты, пять же, то же денег стоят.

Понятно, отчего так щедр князюшка. Ему дешевле отдать лес на корню, чем входить в дело на равных. Ну, хитрец!

Действительно. Новость так новость. Иван Федорович не чурался торговли, но в прошлый раз, князь отправлял с купцом небольшую партию товара, а в этот раз сделка планировалась грандиозная по местным меркам. Прибыль придется делить на двоих, но доброе отношение великого князя стоит потерянной прибыли. Вот только риски ложатся целиком на плечи Андрея. Случись что в пути — попадет Андрей на бабки конкретно. Останется должен за свою долю леса, а княжескую придется отдавать из своего кармана, да еще по цене Сарая или Астархана.

— Что в казне? — закономерный вопрос князя не застал купца врасплох, но судя как скисла рожа купца, дела с казной обстояли не важно.

— Дык, пусто, — купец виновато развел руками. — Ладьи и ушкуи дорого стоят, почитай за ладью одну пришлось отдать тридцать рублев, да не московских. Еще должны остались, — начал оправдываться Иван.

— А на какие шиши собрался варницу покупать? — усмехнулся князь.

— Так в Переяславле и на Москве казну возьму, торговля там, чай бойко идет, — рассудительно ответил купец. — Еще в Пронске торговлишка идет, грех жаловаться.

? — Значит пусто в казне? — недобро усмехнулся Андрей.

— Как есть пусто, батюшка, — Иван Андреевич, видя недовольства князя бухнулся на колени. — Рябой взял триста рублей. Сказал по твоему приказу. Потом долги отдавали за мельницы, да на жито много серебра ушло, меха скупаем в больших количествах, — стал оправдываться купец, преданно глядя в глаза князя.

Вот всегда у него так: то нет серебра, то есть. Тут пусто, а там густо. Потом наоборот. Все серебро награбленное князем в походах превращается в товар и когда будет отдача, бог его знает. А насчет воровства… нет, воровать купец не будет. Так по мелочи наживается, давая в рост серебро. Но это не воровство вовсе. Рябой не зря хлеб ест. Слежку наладил даже за купцом.

После Иван Андреевича, в кабинет князя незаметной тенью проник начальник службы безопасности Рябой. Калека, лишившийся в руки в битве с татарами. Возможно, что руку Рябому отсек Булат, либо Ахмет, либо еще кто.

Именно тогда состоялось знакомство Андрея с татарами. Те по простоте душевной подались в казаки, пришли пограбить земли урусов, и ватажка ушкуйников умудрилась попасть к ним в полон. Глупо попались, напились хмельного и взяли их татары тепленькими. Андрей, тогда еще не князь, случайно освободил полоняников. Вместе с ними, плечом к плечу он бился с татарами. А потом пленные татары стали служить князю, а Рябой ставший калекой превратился в начальника княжеской службы безопасности. Смешно сказать, но всяких разных соглядатаев в княжеской усадьбе оказалось великое множество. Купцы теперь частенько заезжали в усадьбу, товар привозили, сами кое-чего покупали. Так уж случилось, что каждый купец был чьим-то соглядатаем, некоторые умудрялись служить сразу двум господам. Еще были холопы, которые не совсем холопы. Профессия у них такая — вызнавать чужие секреты.

Рябой быстро наловчился вычислять соглядатаев. На кого они только не работали! Один работал на Москову, другой на Тферь, третий — на Господин Великий Новгород шпионил, а теперь еще объявились соглядатаи польского короля и литовского князя.

— Мы их взяли тихонько, все думают, что Спиридон их отправил на дальнее зимовье охотников, — Рябой говорил очень тихо и размеренно. — Поговорили по душам, эту самую, твою политику им доходчиво объяснили. Будут теперь слать грамотки писанные под диктовку.

— Молодец, — Андрей похвалил Рябого, отчего, тот расплылся в улыбке, что случалось крайне редко. — Еще бы своих людей заиметь в столицах княжеств, — мечтательно произнес князь.

— Так уже, — Рябой привстал с лавки, бесшумно, как кот, подошел к столу, склонившись к князю и зашептал. — Я с купцом переговорил, мы людишек торговых задействуем. Будут у нас свои глаза и уши. Триста рублей я взял из казны по твоему слову на это дело.

— Это хорошо, — князь откинулся на спинку кресла, удивляясь, как такая простая идея самому не пришла в голову и сразу же вспомнил про двух завербованных по осени боярских детей в Тфери. — В Тфери живут два боярских сына — Иван да Степан Растопчины. Они на меня работают, ты пошли к ним человечка верного.

Андрей достал из шкатулки ключ, поднялся с кресла, ступая по мягкому персидскому ковру, подошел к сундуку, где хранились бумаги и грамоты. Не простой сундук достался ему во время набега на немцев, а с секретом.

Открыл замок, незаметно нажав на тайную пружину, приводя в действие скрытый механизм второго основного замка. Тяжелый висячий замок новгородской работы служил чисто декоративным украшением, настоящий замок открывался, если одновременно нажать на определенные участки боковых стенок. Откинув крышку, Андрей вытащил из сундука шкатулку, снабженную таким же хитрым запором. Эта шкатулка не имела украшений, в общем обычная ничем не примечательная вещь на первый взгляд. Откроешь — а в нутрях пусто, но стоит нажать на нужную точку на крышке — появится двойное дно. Хитро сделано. Из шкатулки на свет божий появилась пайца, которую князь передал начальнику службы безопасности. Рябой молча взял золотую пластинку, бросив на нее мимолетный безразличный взгляд.

— Покажет вот эту пайцу, — Андрей кивнул на пластину в руках Рябого, — они поймут все. Тот согласно кивнул головой, не задавая лишних вопросов.

— Этих, которые с Орды привел, возьми на заметку, — распорядился князь. — Присмотри за ними, да и вообще смотри лучше. Людей хватит?

— Пока трое у меня, да рисовальщик один. Мы энти, портреты рисуем всех и в это самое дело вкладываем парсуны энти.

— И как, получается? — весело рассмеялся князь.

Надолго задерживаться дома князь не стал. Пока не наступила весна, по санному пути он спешил в столицу княжества. Дела не терпели отлагательства. Для начала требовалось забрать людей обученных грамоте и торговому делу. Иван Андреевич и Спиридон давно просили для себя помощников и очень обрадовался, когда ему подарили немецкого сморчка, щуплого и плюгавого ключника покойного барона фон Хольца. Спиридон пристроил Ганса к делу, но дефицит кадров в ведомстве дворецкого оставался проблемой номер один. Святые отцы обещали помочь людьми, кстати, совершенно безвозмездно.

Всю дорогу Андрея занимали мысли об новой авантюре. Он на полном серьезе собрался обосноваться в Европе. Для начала открыть в Любеке контору. Захваченный Ахметом племянник татарского ростовщика Сарайка, как никто другой подходил на роль главы конторы. Парень говорит на семи языках, обучен грамоте, понимает толк в торговле. Осталось внедрить его в общество Любека, но это как раз самая легкая часть. Труднее с деньгами.

Андрей достал из кармашка блокнот и начал делать расчеты, советуясь со своим воеводой. Лука Фомич развалился в княжеском возке, скинув тяжелую шубу, оставшись в простом ездовом кафтане из камки темно-красного цвета. Несмотря на то, что в возке топилась печурка, воевода так и не снял с головы тафью, впрочем, Андрей тоже свыкся с этим головным убором и даже в помещении не снимал шапочку. Разве, что в церкви, а вот Лука Фомич даже в церкви не снимал, за что не раз бывал наказан.

— Корабль купить всяко надо, — убеждал воевода князя.

— Надо, — соглашался Андрей, — но вот какой? Вот смотри, что я узнал у немцев…

Андрей начал зачитывать свои записи по ценам на корабли.

— В семьдесят бочек стоит сто фунтов или сто пятьдесят марок, а в сто двадцать бочек стоит сто десять фунтов.

— А почему ты, княже, в аглицком счете расчеты делаешь? — полюбопытствовал воевода, лениво потягивая вино из походного кубка.

— Так, я спрашивал у англичанина, он или в франках цену говорил или в фунтах или в марках серебра, — пожал плечами Андрей. — Какая разница, в какой монете считать?

— И то верно, вот только нам эти кораблики не надобны. Видал я эти баржи, когда воевал в землях франков. Сорок восемь моряков, две дюжины воинов и двадцать и еще шесть арбалетчиков.

— Вот еще есть корабль, балингерс называется. Он стоит триста шестьдесят марок. Еще есть такой же но цена меньше — сто шестьдесят марок.

— Если промышлять на море, то лучшего корабля не найти, — Лука широко улыбнулся, — но для торговли он мало подходит. Мало груза берет. Содержать такой кораблик не дешево. Слыхал я, что содержание корабля, включая оплату команды, капитана, мастеров и воинов обойдется тебе, княже, в тысячу марок. В месяц.

Андрей кивнул, война дорогая штука, это и ежику понятно. Особенно война на море.

— Еще лихтер есть.

— Ну, этот нам совсем без надобности. Разве, что большой корабль купишь, тады, да, сгодиться груз на корабль перевозить, но проще нанять чужой, чем свой содержать.

— Есть корыто, которое названо просто — корабль. Почти шестьсот марок стоит. А вот каравеллы есть. В сто двадцать бочек корабль, такой стоит сто восемьдесят фунтов или двести семьдесят марок. Трехмачтовая каравелла стоит около ста сорока фунтов. А португальские каравеллы стоят по тысяче крон. Это сколько Лука?

— Первая обойдется чуть меньше четырех пудов, а португальская в пятьсот марок, — подсчитал в уме Лука.

— Дорого что-то, — покачал головой князь, — Ког подержанный отдают всего за пуд серебра.

— И далеко ты на этой лоханке собрался плыть? Пуд серебра за корабль. Сказал тоже, — рассмеялся Лука. — Четыре пуда — это в серебре, а кроны эти, я в марки перевел.

— Вот еще навы есть. Корабль в шестьсот бочек стоит две тысячи пятьсот крон. Корабль в двести бочек — шестьсот марок. А вот еще что есть — корабль в девятьсот бочек, обойдется он в четыре тысячи марок. В фунтах это будет… это будет…

— Две тысяч шестьсот шестьдесят шесть фунтов или пятьдесят восемь пудов серебра — подсказал Лука. — Такой корабль под силу токмо королю заказать.

Андрей даже присвистнул от удивления. Нет, прав Лука, надо брать новый корабль. При таких заоблачных ценах, подержанный ког за пуд серебра — явно одноразовый кораблик.

Выбор пал на корабль стоимостью от пятисот до восемьсот пятидесяти фунтов стерлингов. Вместимостью от двухсот до трехсот винных бочек — самое то. Если во франках считать, то от трех до пяти тысяч франков. А если в фландрские ливры перевести, то… пускай Иван Андреевич сам заморачивается курсом обмена валюты. Андрей решил, для удобства считать или в марках или в фунтах стерлингов. Так проще. Один фунт стерлингов равен полуторам маркам. А марка чуть больше новгородского рубля.

Дом для Сарайки потребуется купить. Желательно двух этажный. Приличный дом обойдется почти как корабль. Можно не выеживаться, купить скромный домик, фунтов так в сто — сто пятьдесят, но стоит ли мелочиться? Если результат нужен быстро, то экономить не приходится.

На обустройство быта грубо говоря накинуть еще марок сто-двести. Возможно и больше. Еще на слуг нужны будут средства. В Европе слуга дорого обходится. Содержание корабля по самым грубым прикидкам обойдется в двести марок ежегодно. Это минимум. Как там оно на самом деле выйдет — жизнь покажет.

Итого, авантюра князя обойдется ему в три — три с половиной тысячи марок. Добавить к этому серебро на покупку товара и, выйдет ровно тонна серебра — затраты на открытие конторы. Нехило, правда?

До Оки домчались быстро, благодаря Спиридону. Дворецкий озаботился сменой лошадей, так что на ночевку нигде не останавливались. В Пронском уделе ямы содержались исправно, но лошади предоставлялись исключительно для княжеских скоровестников. Простые путники довольствовались ночлегом и столом. Дворецкий уговорился с крестьянами близлежащих деревенек от дороги держать лошадей для его князя и его торговых людей. Естественно лошадей Спиридон выделил и дал серебро на фураж.

Таким образом, княжеский поезд промчался по Половецкому полю, минуя Пронск стороной, и уже у самой Оки только случилась неприятность. Спиридон упреждал князя о ней. Пока князь ходил на татар на дорогах пронского княжества тати ограбили два обоза: один вез зерно в усадьбу, а второй шел из Переяславля, через Пронск, в вотчину князя. Убыток был приличный, на трех возах везли ткани — двести пятьдесят поставов. Остальной товар был не массивный, но дорогой. Иван Андреевич подал жалобу пронскому великому князю, но возмещать ущерб никто не собирался.

До Оки оставалось совсем ничего, дорога шла по темному лесу, кроны деревьев закрывали небо, узкая полоса дороги не позволяла выставить боковое охранение. Впереди поезда, верхом на неприхотливых татарских лошадках — двое татар Кулчука с Ахметом во главе, за ними двигался нарядный княжеский возок, запряженный шестеркой лошадей. Пассажиры возка — кормилица и два малолетних татарских царевича. Сразу за этим возком еще двое татар, а за ними следом возок, в котором ехали сам князь со своим воеводой. За ними на санях двое вятчан, поступивших на службу к князю, сразу после той памятной битвы, когда Василий московский побил своего брата. Вятчане отлично зарекомендовали себя во время похода на Орду, правда, из набега живыми вернулись немногие из них. Еще трое саней нагруженных съестными припасами и различными подарками для великого князя. Замыкали обоз двое конных холопов воеводы.

С громким треском, раздавшимся в лесной тишине, как гром среди ясного неба, огромная сосна рухнула, перегораживая путь. Спустя несколько секунд рухнуло второе дерево, придавив лошадей запряженных в сани с припасами.

Воевода отреагировал мгновенно, нахлабучил на голову шелом, и схватив пернач, лежащий рядом с ним на лавке, он шустро выскочил из возка. Андрей, чуть замешкался, расстегивая пряжки ремешков, удерживающих арбалет на задней стенке возка. Взвести арбалет благодаря новшеству — проще пареной репы, теперь наложить болт и готово дело. Андрей вывалился из возка, упав на мягкий снег. Быстро схватил пригоршню снега, натирая им лицо, в дороге они с Лукой постоянно пили, в виду исключительных обстоятельств требовалось срочно протрезветь. Это Луке хорошо, пьет и не пьянеет, а Андрей не то чтобы очень пьян, но и не трезв — это точно. Он осторожно приподнял голову, выглядывая врага в лесной чаще.

От туда летели стрелы, разбойнички стреляли хорошо, вон возница свесился вниз головой, из его груди торчало оперение черной стрелы. Андрей огляделся. Воевода исчез, ну и шут с ним.

Князь все таки выглядел лучника, прятавшегося за раскидистой елью. Тщательно прицелившись, он ждал, когда тать высунется из за ствола громадной ели. Дождавшись момента, Андрей плавно потянул за рычаг. Мастерство, как говориться, не пропьешь, даже слегка выпимши, он не промахнулся, болт вонзился точно в голову стрелка, чуть ниже подзора остроконечного шелома. Хм, где это видано, что бы тати бегали в шеломах на голове? И еще в кольчуге? Не простые разбойнички, может это те, что им нужны? Дай то бог.

С другой стороны возка раздался громкий звон железа. Там Лука, без доспеха, в одном кафтане, орудуя шестопером, отбивался сразу от двоих разбойников. У головного возка также шла схватка. Татары приняли бой пешими, лучники разбойников побили их коней. Нет, не всех. Вон, кажется, Федьку не спешили, он все еще в седле. Вот только, почему не стреляет по ворогам? Федька действительно остался в седле, при всем желании он не мог соскочить с коня. Первая стрела пронзила стегно насквозь, глубоко войдя в седло, а вторая, как на грех вонзилась во вторую ногу. Федька оказался пришпилиным к седлу, парень, как раз срезал древко стрелы, что бы освободить ногу, кровь из раны так и хлещет. Тати внимания на подранка не обращали, все равно он быстро истечет кровью.

Андрей приподнял голову, выглядывая второго стрелка. Тот успел сменить позицию, перебежав за соседнее дерево. Разбойники оказались слишком хорошо вооружены. Где это видано, что бы тати ходили в воинском доспехе. Плевать. Главное продержаться, до подмоги. В том, что подмога придет, Андрей не сомневался. Таков и был план хитрого Булата. Поймать татей на живца, раз князь едет в стольный град, то грех не воспользоваться случаем.

Когда проезжали мимо Пронска, в город отправили пару человек, с мешками, в которых лежали несколько седел и упряжь. Спиридон высылал седла в уплату за купленное зерно. Заодно, посланники Спиридона должны были промочить горло в корчме и сболтнуть лишнее про князя, спешащего в Переяславль с поминками для Ивана Федоровича. Расчет оказался верным, княжеский поезд, вскоре, обогнали два всадника, проскакавшие мимо, не останавливаясь. И вот итог…

Андрей снова выстрелил, но на сей раз промахнулся, руки замерзли. Болт глубоко вонзился в дерево. Лучник отпрянул, затаившись. Вдруг резкая боль обожгла предплечье. Срезень, примчавшийся из лесной чащи распорол кафтан и оцарапал кожу. Тьфу. Еще бы чуть-чуть, и вполне можно было бы лишиться руки. Широкий наконечник срезня, легко перерубает кость. А Андрей без доспеха. На этом также настоял хитрый Булат. Воевода ворчал по этому поводу, но Булат настоял на своем. Так оно правильней, пускай тати видят, что князь не ждет нападения. А то, что государь может пострадать, так и в доспехе люди, бывает, погибают. От судьбы не уйдешь. Вот это точно, Андрей стал фаталистом, и к смерти стал относиться, как все.

Прямолинейный Лука тогда здорово повздорил с другом. Воевода предлагал пожечь усадьбы пронских бояр и плевать на чувство пронского князя и его братьев. Оно, конечно, лучше всего пойти на Пронск приступом, людей для такого мероприятия у князя хватит. После похода в строю осталось меньше половины воинов, но двор князя увеличился за счет пленных татар согласившихся ему служить. Каждый татарин — настоящий воин, стоит десятка ратников. Потом еще остались люди фряга, они тоже выразили желание остаться на службе князя. Еще есть ратники Демьяна, потом можно вооружить крестьян, среди них наверняка найдутся охочие люди. В общем, человек двести насобирать можно. Главное, стрел в запасе скопилось не мерянно, да пушки могут еще пару-тройку выстрелов сделать. Лука искренне считал, что такими силами он сможет захватить Пронск.

Андрей с ним не спорил, захватить столицу княжества они смогут, а вот удержать — нет, не смогут. Лука Фомич на это отреагировал просто:

— А и не надо удерживать. Забрать все добро и сжечь городок. Людишек в полон забрать, да землицы от пронского княжества оттяпать чуток. А там видно будет.

Андрей понимал, что предложение Луки не приемлемо, устроить гражданскую войну ему не позволит ни князь резанский, ни святые отцы! Да, и Москва заступится за Пронск. Вызовут князя на правеж и заставят вернуть награбленное в Пронске. Нет, тут хитрее нужно действовать. Булат прав, с пронскими княжатами нужно дружить, а по-тихому наказать обидчиков.

Из за-за раскидистой елки вышли трое. Трое из леса, в стальных кирасах и добрых бацинетах на голове, правда один был в кольчужном капюшоне, это который с булавой в руках. На ногах у них кольчужные штаны. Сюр полнейший, Андрей было подумал, что они ему с пьяных глаз показались, но трое латников разделились и теперь Андрей точно видел, что их вооружение отличается. Один был вооружен длинным мечом и квадратным щитом, второй держал в руках булаву, а третий, как раз размахнулся для удара огромным молотом и, как паровоз, несся на князя.

Андрей успел направить арбалет в сторону молотобойца. Болт звякнул об кирасу. Узкий стальной наконечник пробил защиту, но не глубоко. Молотобойца он не остановил, видимо под кирасой у него поддета кольчуга или поддоспешник. А крепкий мужик оказался, пускай болт не смог причинить вреда, но сила удара арбалетного болта настолько велика, что может опрокинуть человека на спину, а этому хоть бы что: прет как танк.

Андрей отбросил бесполезный арбалет, обнажая саблю. Преимущество на стороне татей, это и ежику понятно. Сабля тут на помощница, снег не позволит, Андрею рубиться на равных, но князя это не смущало. Он быстро утаптывал снег, делая себе площадку для маневра. Стрельцы перестали обращать внимания на князя, видимо кто-то принял решение взять князя в полон. Ага, сейчас, возьмете, как бы не так. Ему бы продержаться минут пять, а там и глядишь подмога подоспеет.

Молотобоец ударил мощно, Андрей уклонился влево. Когда боевой молот опустился на то место, где только что стоял князь, он резко подпрыгнул, ударяя обоими ногами по длинной рукояти молота. Одновременно, князь выбросил вперед правую руку, обхватывая голову молотобойца и увлекая врага на себя. Левая рука вонзила стальное лезвие узкого кинжала в узкую щель забрала. Все, один готов.

В этот момент второй латник нанес удар булавой, князь успел среагировать, подавшись назад, с трудом удерживая равновесие под тяжестью убитого молотобойца. Булава с глухим звоном врезалась в бацинет убитого, оставляя на нем приличную вмятину. Андрей совершил невозможное, трезвому ему такое было бы не проделать, он отпустил рукоять сабли, ухватываясь за булаву и, резко дернул ее на себя, одновременно толкая убитого молотобойца на латника вооруженного булавой. Убитый свалился под ноги латника, тот споткнулся о его тело и стал падать на Андрея. Естественно в падении он напоролся горлом на сталь кинжала. С двоими врагами князь расправился, одно плохо, второй латник упал подминая под себя князя. Андрей оказался лежащим на снегу, с придавленными телами убитых им латников ногами. Мечник громко ржал, наступая на князя. Его глухой смех, раздававшийся из под стального горшка звучал очень зловеще.

Мечник, навис над головой князя, продолжая смеяться. Вдруг откуда ни возьмись, на его голову опустилась веревочная петля, рывок и мечник опрокинут на спину. На него тут же набросились несколько воинов, отбирая меч и кинжал.

Андрей приподнялся на локте, недалеко от него стоял весело скалившийся Кулчук, а за ним двое воинов вязали схваченных стрельцов.

Когда Андрея освободили из под тяжести убитых им латников, все уже закончилось. Стрельцов татары скрали по тихому, взяли живьем. На дороге тоже все почти закончилось, татей окружили, частью побили стрелами, а немногих оставшихся в живых собирались взять живьем, что бы расспросить, на предмет, где их логово.

Андрей подошел к возку и остолбенел от увиденного. Лука Фомич мирно беседовал с предводителем разбойников. Этот персонаж выглядел точ в точ, как убитые князем латники, только доспех у него был значительно лучше. Позади него, такие же европейского вида воины держали под руки старого знакомца князя. Ну, неймется пронскому боярину. Прошлым летом, он среди прочих приходил грабить вотчину Андрея, и попал в плен к татарам, которые, как назло, тоже пришли пограбить и, отомстить князю за учиненный им наезд на становище небольшого татарского рода. Тогда, Андрей отпустил пронских бояр с миром, содрав с них приличный окуп. Видимо, затаили они зло на князя, решили поквитаться и восполнить убытки, промышляя на большой дороге.

Андрей к этому времени достаточно поднаторел в знании немецкого языка, воевода же говорил на странной смеси различных языков, но все равно, князь понимал о чем идет речь.

— Жорж, у тебя нет выбора, — голос воеводы звучал совершенно спокойно, а сам он стоял совершенно безоружный, напротив своего собеседника, вооруженного боевым топором, представлявшим собой ужасающее сочетание секиры и боевого молота и пики, — Сдавайся, Жорж. Посмотри на моих стрельцов, ты, пикнуть не успеешь, как тебя утыкают стрелами.

— Эх, Лука, у меня нет серебра для выкупа, — покачал головой рыцарь, закованный с ног до головы в сталь.

— Отслужишь, — продолжал увещать знакомца воевода. — Год. Потом сам решай, или останешься, или скатертью дорога.

— Оплата? — рыцарь заинтересовался предложением Луки.

— Какая оплата, Жорж? Ты в своем уме? — Лука весело рассмеялся. — Кормежка, вино, одежда за счет князя. Как отслужишь, тогда и поговорим об оплате.

Рыцарь оглянулся на своих товарищей. Латники внимательно слушали разговор своего предводителя с воеводой. Лишь, двое дикарей, как две капли напоминавших древних викингов стояли с полнейшим безразличием.

Эта экзотическая парочка вместо нормального доспеха имела прикид рокера затянутого в кожу и меха, разве, что на голову они напялили норманнские шлемы, правда без рогов, но и без того вид у этой парочки — ну очень уж колоритный. Вооружены дикари длинными, до двух метров, луками и двумя длинными ножами каждый. Ножики эти (или мечи) висели у них за спинами и свисали чуть ниже спины, со стороны посмотришь — вылитые черти с хвостами.

Однако, рыцарь подошел именно к этой парочке, к ним присоединился еще один латник. Они стали громко спорить, причем дикари всем своим видом выказывали надменность, с презрением бросая слова в лицо рыцаря.

Андрей не стал дожидаться итогов переговоров, воевода сам справиться, но доводить дело до схватки, Андрею не хотелось. Схватка = это всегда убитые, а смертей на сегодня уже достаточно. Да и холодно стоять раздетым, чай не май месяц. А главное, без доспеха, Андрей чувствовал себя неуютно, среди полностью одоспешенных воинов, легкая кольчужка тонкого плетения поддетая под кафтан — это больше для самоуспокоения, стрелу остановит, а вот от рубящего удара она не спасет.

Тела двоих возниц, убитых стрелами, уже погрузили на сани. Федьку, молодого татарина, перевязали тряпицами, туго перебинотовав простреленные бедра. Андрей подошел к Федору узнать о его самочувствии. Слава богу, кости целы — это главное. Потом, князь заглянул в возок к царевичам. Там все нормально. Дети целы и невредимы. Кормилица, только обделалась от страха. Стрела сорвала с ее головы меховую шапку, оцарапав кожу на голове, но раны — пустяшная. Сенька уже успел перевязать ей голову, и даже отдал ей свои запасные штаны, вместо ее салбаров, которые девушка тут же напялила на себя, разумеется только после того, как не стесняясь мужиков обтерлась снегом. Да, тем и не до нее было, они держа татей на прицеле самострелов ожидали итога переговоров воеводы.

Андрей залез в свой возок, налил себе полный кубок вина и выпил залпом. Мандраж не проходил. Пришлось повторить еще, пару раз. Вроде полегчало.

Тут в возок влез воевода, уселся на лавку, даже не отряхнув снег с плеч. Потянулся к кувшину с вином, надолго присосавшись к горлышку. Крякнул от удовольствия, обтирая рукавом мокрые, от пролитого вина, усы.

— Ну и? — нетерпеливо задал вопрос Андрей.

— Поединок требует, — пожал плечами воевода, и снова присосался к горлышку кувшина.

— Хватит жрать! Дело говори! — Андрей начал злиться на воеводу.

— Я Шателена давно знаю, скрестить с ним мечи — в том бесчестия нет. Он рыцарь, причем уже дважды.

— Лука! Ты в своем уме? — неожиданно для себя заорал Андрей. — Побейте их стрелами на хрен и дело с концом.

— Ты погоди, княже. Не кипятись, — Жорж Шателен настоящий дворянин. Фламандец, родом из Гента. Мы вместе бранились под стягами герцога Бургундского, — сообщил Лука.

— И что с того?

— А то! Ты собрался корабль покупать, дело торговое заводить в Любеке, а о воинах ты подумал?

— Нет, — князь вынужден был согласиться с доводами воеводы. — Только вот что твой дружок делает у нас? — ехидно спросил Андрей.

— Условия просты, — если победишь ты, то он год отслужит тебе вместе со своими людьми.

— А если нет?

— Он уводит людей и мы не чиним этому препятствий, — Лука посмотрел на князя, оценивая состояние государя, и предложил. — Хочешь я стану биться?

— Да иди ты лесом, — зло отозвался Андрей. Он вновь, до краев, наполнил кубок вином, выпил залпом до дна и подобрав свой шестопер полез из возка наружу.

— Сенька! — заорал князь на парня стоящего рядом. — Щит мне!

— Государь, ты почто так? Ты бы бронь вздел! — воевода увязался следом за Андреем. Ему вторил Семен, крайне озабоченный решением князя.

— Государь, постой. Пусть Лука Фомич бьется. Да, постой ты, княже, — парень ухватил Андрея за рукав кафтана.

— Вон! Все прочь! — ревел князь, расталкивая воинов стоявших у него на пути.

Рыцарь напялил на голову бацинет украшенный наметом, опустил удлиненное забрало, похожее на клюв. С правой стороны клюва, в нем проделаны тонкие отверстия для дыхания, но узкое трех-граное лезвие княжеского кинжала войдет в отверстия забрала, если точно попасть в дырку. С левой стороны забрала таких отверстий не было.

Андрей занял позицию, оценивающе оглядывая противника. Да, шестопер тут самое то будет, а вот халха татарская против секиры бесполезна. Андрей отбросил взятый у Сеньки щит в сторону, заменив его на кинжал.

— Сейчас посмотрим, кто возьмет, — зло прошипел Андрей.

Смерть за последний год, всегда находилась с ним рядом, но по чистой случайности обходила его стороной. Андрей решил проверить утверждение фаталистов, что от судьбы не уйдешь. Будь, он чуточку трезвее, то вряд ли бы решился на такое, но винные пары затуманили мозг и Андрей попер буром на противника, не удосужившись вздеть доспех.

Пока Андрей шел на рыцаря, с ним стало твориться не ладное. Дикая, звериная ярость накатила на Андрея, на глаза пала кровавая пелена, и мозг взорвался. Вместо противника, князь видел перед собой сгусток энергии, лишь формой напоминавший человека. Вместе с тем, Андрей увидел себя, странным образом пританцовывающего в каком-то диком танце.

Воины рыцаря ошалело смотрели на полупьяного русского князя, вышедшего на битву с полностью экипированным латным воином. Русич даже не озаботился вздеть доспех, вышел на поединок в простом темно-красном кафтане. Исход поединка был предрешен, каждый из наблюдавших начало поединка гадал про себя, каким именно ударом Шателен свалит противника.

Рыцарь ударил мощно, секира описав полукруг, искоса опускалась на бедро поединщика, который не обращая внимания на противника, странным образом пританцовывал на месте.

Шателен был уверен, что разрубит противника на пополам, вот только секира прошла по дуге не встретив сопротивления. Жорж был настоящим профессионалом своего дела, он одернул секиру назад, и резко выбросил древко вперед, стараясь поразить голову противника, который стоял на том же самом месте не двигаясь. Рыцарь еще не довершил колющий удар, года заметил, что перед ним пустота. Противник исчез из поля видимости. Шателен, повинуясь чутью, повернул голову направо, и получил страшный удар по глове, чуть было не оглушивший рыцаря.

Так как удар пришелся с боку, и нанесен был снизу в верх, то пряжка на ремне бацинета, крепившая шлем к кирасе не выдержала, метал лопнул или был перерублен перьями шестопера. Так или иначе, но Шателен остался без бацинета, который сила удара сорвала с его головы.

Жорж, мгновенно развернулся, в замахе развернув свой ужасный бердыш. Теперь рыцарь собирался ударить молотом по противнику, который опять стоял без движения.

Сенька наблюдал за поединком, широко разявив рот от удивления. Только, что на его глазах, устрашающих размеров лезвие секиры, перерубило его господина на пополам, а тому хоть бы что, стоял как стоял, даже не шелохнулся. Разве что, стал государь выше ростом чуть ли не в половину своего роста, но видно, это только показалась ему. В одном Сенька не сомневался, князь остался живым и здоровым. И когда рыцарь нанес второй удар, целя пикой в лицо оцепеневшего князя, тот исчез, и через мгновение государь не объяснимым образом оказался позади поединщика, с его правой стороны. Потом, князь так стремительно ударил шестопером по шелому немца, что Сенька увидел только сорванный с головы поединщика бацинет, блестящим на солнце снарядом, взмывшим высоко в небо, и свалившимся на сани с раненными. Семен, как зачарованный смотрел за полетом шелома немца, и проворонил его третий удар по князю. Парень стоял затаив дыхание, не жив, ни мертв, словно сам он участвовал в схватке.

Андрей не чувствовал собственного веса, год не прошел для него даром: свежий воздух, экологически чистые продукты, сдобренные натуральными винами, к которым князь с охотой пристрастился, все это в сочетании со здоровым образом жизни, то есть ежедневными тренировками по курсу «как быстро убить врага и остаться самому в живых», сделали князя необычайно сильным человеком. Но то, что с ним случилось сейчас, не шло не в какие сравнение.

Было дело, на него накатывала ярость, и он отключался, приходя в себя, когда убивать было уже некого. Правда, память тогда отшибало на чисто и, чувствовал себя князь совсем паршиво. В этот раз все не так, он словно потерял вес, с легкостью подпрыгнул в высь, почти на метр с лишним, пропуская смертоносное лезвие вражеской секиры под собой. И потом, он откуда-то знал, куда Шателен нанесет свой удар, князя охватило странное чувство, словно он видел себя со стороны, глазами противника, и в то же время, этот рыцарь все еще предстоял перед Андреем в образе энергетического сгустка, который двигался настолько медленно, что можно было раз десять оббежать вокруг него, пока он опустит свой громадный молот на голову Андрея.

Шателен вложил в этот удар всю свою недюжинную силу, он получился настолько мощным, что рыцарь, когда молот неожиданно провалился в пустоту, не найдя своей цели, рыцарь не смог удержать равновесия, вынуждено делая шаг вперед, лишь бы не упасть. Его противник непостижимым образом сместился влево от рыцаря. Более того, он опять наотмашь ударил, на сей раз удар его шестопера пришелся по спине Шателена. В прочности своей кирасы Жорж не сомневался, она выдерживала и не такие удары, но рыцарь, к сожалению, от сильного толчка получил дополнительное ускорение, и с металлическим грохотом рухнул на колени, так и не выпустив из рук свою ужасную секиру-молот.

Шателен стоял с непокрытой головой, не зная чего ждать: либо победитель размозжит ему голову, либо помилует. Краем глаза, он уловил стремительный замах руки победителя, он отчетливо понял, что через мгновение расстанется с жизнью.

— In manus tuas, Domine, ipsum terminum redemisti, - шептали побелевшие губы рыцаря.

— Княже! Стой! — заорал воевода дурным голосам, видя, что государь готов размозжить Шателену череп.

От окрика Луки, наваждение вдруг разом спало. Андрей вновь стал видеть не сгусток энергии, а нормального человека, взгляд князя сфокусировался на грязной шевелюре рыцаря, готового распрощаться с жизнью.

— Ярый! — выдохнул Лука, глядя на государя широко открытыми глазами.

— Berserk — с ужасом вторили ему латники, на родине которых, берсерки давно повывелись, так как закон неумолимо требовал изолировать воинов замеченных в бешенстве берсерка.

Однако, не все глазели на поединок. Кое-кто внимательно наблюдал за парочкой дикарей. Как только начался бой, один из рыцарей незаметно сместился назад, встав с левой стороны от дикарей. В руках он держал точную копию бердыша Шателена. Разве что рукоять, окованная железом, была чуть короче секиры Жака. Как только, дикари поняли, что их предводитель потерпел поражение, они стремительно наложили стрелы на тетиву, но выстрелить успел только один. Стрела стремительно пронеслась над головой князя, сорвав с нее столь любимую Андреем бархатную тафью.

Самострельщики отреагировали незамедлительно, утыкали болтами безголовое тело одного из дикарей. Дело в том, что рыцарь ожидал, что-либо подобного от этих чертей, для того и занял удобную для нанесения удара позицию. Секира снесла косматую голову ближайшего к убийце дикаря. Второй черт стоял чуть в отдалении, его зацепило отточенным лезвием пики. Но раз он стоял чуть дальше, и уловив движение секиры, успел чуть отстраниться, уходя с линии атаки, и благодаря отличной реакции остался жив, правда, бедолага лишился подбородка. Он опрокинулся спиной на снег, болты стрельцов пронеслись над ним и устремились дальше. Как на грех болты выпустили трое стрельцов, они стояли в разных местах и траектория полета болтов отличалась. Один болт улетел в лес, второй впился в стегно стрельца Афанасия, у парня даже не было кольчужных штанов. Все стрельцы Афони пренебрегали защитой, ограничиваясь легкой кольчугой, под кожаной кирасой. Третий болт ударился о пластинчатый доспех бородатого воина и отскочил, не сумев пробить защиту из стальных пластинок.

Остальные болты, нашли свою цель, безголовое тело опрокинулось наземь утыканное болтами и стрелами словно дикобраз. Однако половина болтов отскочила от кожаной кирасы, настолько крепким был доспех дикаря. Зато стрелы с гранеными наконечниками, прошли сквозь обшитую металлическими бляхами куртку как по маслу. Татарский лук — это вам не хухры мухры, то есть самострел. Это — вещь!

Лишь громкий окрик Луки остановил едва не начавшееся кровопролитие. Латные воины Шателена остановились, разом подчинившись команде воеводы. Вряд ли они поняли язык руса, скорее всего, сработала эмоциональная окраска голоса Луки Фомича. Главное, они подчинились.

В этот момент, пронский боярин вырвался из рук латников, сбив их с ног, метнулся к коню Федьки, в прыжке запрыгнув в седло. Беглец был остановлен Тимохой, холоп Луки метнул сулицу. Наконечник короткого копья вонзился в затылок боярина, пробив череп на сквозь, конь рванулся, унося зацепившееся за короткое стремя мертвое тело.

— Сенька, тафью мою пойди поищи, да луки убитых собери. Посмотрим потом, что они стоят, — слова князя разрядили обстановку.

Тимоха бросился ловить ускакавшего коня, Семен отправился на поиски потерянной тафьи боярина не раньше чем сделал перевязку государю. Так, царапина, но ранку обработать нужно было обязательно, иначе могло все плохо кончиться. В качестве дезсредства использовался самогон.

Среди поминков резанскому князю вез Андрей маленький бочонок этого чудного напитка. Заодно Андрей принял лекарство во внутрь, после чего его потянуло на сон и Андрей завалился спать, предоставив воеводе самому расхлебывать заваренную кашу с импортными пленниками.

Смен подбросил дров в печурку, заботливо укрыл государя походным одеялом, после чего, хлебнув для сугрева диковинного напитка, отправился на поиски княжеской тафьи. Но прежде он велел Кулчуку присматривать за князем, за одно и за печуркой последить.

Пленников разоружать не стали. Лука верил на слово старому приятелю, но на всякий случай велел присматривать за ними. Формальности принятия их на княжескую службу воевода оставил на потом. Итак, дел было много. Прежде всего послать татар за лошадями разбойничьей шайки, потом следовало допросить пленников. В этом особой необходимости Лука не видел, но Жорж поведал, что его отряд жил в глухом лесу в нескольких избушках, туда же свозилась награбленное на дороге. Вот только добра там сейчас не много, почти все сукно, понемногу вывез пронский боярин, который был у них за главного. Луке предстояло решить, что делать дальше. Сукно следовало вернуть, но по словам Шателена, в разбойничьем логове его уже не было — все вывезли, зато там есть запасы зерна, муки, мяса, меда, и пару мешков с мехами.

Допрос холопов пронского боярина оказался безрезультатным, в его усадьбу привезли только несколько тюков и всякой мелочи на двух телегах. Остальное — как в воду кануло. Лука очень хотел порыться в сундуках покойничка боярина, заодно спалить усадьбу, но то, что он потом услышал от Шателена, в корне изменило планы воеводы.

Будить Андрея воевода не решился, Лука приказал убрать трупы с дороги, найти подходящую поляну и разбить на ней лагерь.

Андрей проспал до утра. Открыв глаза, он обнаружил в возке своего воеводу пьющего вино с вчерашним рыцарем. Андрей обрадовался, что узнал этого, не молодого рыцаря, более того, он помнил, что бился с ним и победил. Помнил, что иноземцы обозвали его берсерком. Приступ ярости, случившийся с ним вчера испугал князя, он помнил, из прошлой жизни, что берсерки — свирепые воины, что бы на них напала безумная ярость напивавшиеся настойки мухомора или иной дряни. Но Андрей знал точно, что он не пил никакой гадости, акромя вина, конечно.

Андрей потянулся за кубком, наполненным предусмотрительным воеводой до самых краев мальвазией.

— Тьфу ты, — Андрей поперхнулся, отпив большой глоток. — Разбавленное!

— Княже! Слушай, что скажу тебе, — взволнованно обратился воевода к князю.

— Да, погоди, ты, — отмахнулся Андрей. — Ждите. Сейчас вернусь.

Андрей выбрался из возка на свежий воздух, по утоптанной тропке прошествовал в лес, мочевой пузырь князя настойчиво требовал облегчения.

Возвращаясь назад, Андрей крикнул Семену, что бы ему сварили кофе.

— Ну, рассказывайте, что там у вас… — пробурчал Андрей с недовольным видом, усаживаясь поудобней.

— Княжата пронские злое дело удумали, — на одном дыхании выпалил воевода.

— А мне до этого, какое есть дело? — пожал плечами Андрей.

— Так, Сухорукий с Нелюбом вернулись.

— Как? Сухорукий вернулся? Когда? — удивился Андрей.

— Еще по осени, — сообщил воевода. — да не один. С отрядом сильным. Вот Шателен ему служит. Вернее, служил, — быстро поправился Лука.

— Не понял, — Андрей помотал головой, пытаясь уловить связь.

— Княжата удумали прогнать Ивана Федоровича и посадить на резанское великое княжение Федора Ивановича, пронского князя, — шепотом произнес Лука.

— Не смеши меня, — отмахнулся Андрей от слов воеводы. — Ты в своем уме Лука? Откуда у пронского князя воев столько, что бы начинать свару? Мужиков вооружит?

— Так я о чем толкую! Нелюб летом вернулся, а с ним полсотни воев пришли из немецких земель. А теперь Сухорукий вернулся из земель франков, а с ним воев великое множество.

— Погоди, Лука, — Андрей отвлекся, забирая с серебряного подноса чашку с дымящимся кофе. В возке сразу запахло ароматом свежесваренного кофе. — Угощайтесь, — Андрей предложил воеводе и рыцарю разделить с ним завтрак.

— Сухорукий нанял воев и притащил с собой арматы! — продолжал настаивать Лука.

— Если бы это было так, то об этом кричала бы каждая ворона на дереве, — не поверил словам воеводы Андрей.

Однако, после выпитой чашки кофе, мозги князя стали соображать намного лучше. Андрей постарался разобраться, отделяя домыслы воеводы от голых фактов.

А факты вот они: имеется в наличии рыцарь-банерет Жорж Шателен. Вернее уже не рыцарь, а обыкновенный авантюрист, лишенный имущества, и вместе с оставшимися верными ему четырьмя рыцарями-башелье отправившийся в далекую Русь, как обыкновенный наемник соблазнившийся двойной оплатой. Всего в отряде Жоржа осталось два десятка человек, не считая слуг. Кстати слуги — это не лакеи, это лучники, на манер англичан вооруженные Шателеном длинными луками. Помимо луков они вооружены свинцовыми колотушками на длинных палках, у некоторых есть короткие мечи, и конечно, каждый из слуг имеет кинжал. Всего, таким образом отряд Шателена насчитывает пятьдесят человек. Вернее насчитывал, до встречи с поездом Андрея. Теперь в строю только сорок четыре человека.

Так, с Шателеном и его воинами разобрались, теперь, что он делает на дороге. Грабит. Жорж искренне считает, что он не нарушает договора с Сухоруким. Пронский боярин, у которого расквартировали отряд Шателена, предложил заработать на дороге, обирая купцов. Тут все честно было. Грабили только инокняжцев.

Теперь, что собственно Шателен делает на Руси. Война намечается. Они должны взять большой город, который принадлежит местному герцогу. Под герцогом следует понимать резанского великого князя Ивана Федоровича, а под большим городом — Резань.

Только силенок у пронских князей недостаточно, отряд Шателена погоды не делает. В стольном граде резанском есть арматы и пушкари опытные, да и двор князя не в пример больше, чем у пронского князя. Горожане встанут на стены, и шансов у пронских княжат нет никаких.

А собственно почему княжат? Кто видел Нелюба и Сухорукого? Про Нелюба с лета ходят слухи, но никто его не видел. Меньший брат Нелюба — Андрей Сухорукий официально числиться в отъезде, как уехал в немцы лет пять назад, так о нем не слуху, не духу. Однако Шателен настаивает, что его наниматель именно Сухорукий.

Еще один не проверенный факт — наличие под Резанью большого отряда наемников с арматами. Это совсем из области фантастики. Андрей несколько раз расспрашивал Шателена об этом отряде и не разу рыцарь не споткнулся и не путался в рассказе.

Командует вольным отрядом — Малыш Мешен. Численность отряда — сто человек, плюс слуги, которые вооружены арбалетами. Два пушкаря на одну бомбарду и три меньших орудия.

Изначально, на вооружении вольного отряда были только малые пушки, но в Литве они остановились на постой в одном замке местного барона. Утром, барон упокоился, Малыш Мешен ночью приказал вырезать всех обитателей замка, а самого барона живьем зашили в мешок вместе с собакой и бросили в реку. Было весело.

Поверить в сказанное было трудно. Провести воинский отряд через всю Европу, охваченную воинами и междуусобицами — это, что-то из области фантастики.

Следовало проверить слова Шателена, но боярин, который мог подтвердить его слова — мертв. Холопы боярина только и знали, что иноземцы действительно жили в глухом лесу, на охотничьей усадьбе боярина, куда еще летом свезли припасы провианта и сена для лошадей. Князей пронских холопы не видали, если и приезжал кто, то тайком. Были ли гости князьями — холопы не ведали. Кстати, один из гостей до сих пор не уехал.

— Лука! Так чего ты ждешь? — разволновался Андрей после такой важной новости. — Пошли Кулчука привезти ко мне этого тайного гостя.

— Так уже, — бодро отрапортовал воевода. — Вчерась, как вызнали про гостя, так и послал татар.

— Долго ждать?

— Как бог велит, — пожал плечами Лука Фомич.

— А точнее?

— Думаю, к вечеру доставят, — предположил Лука, не сомневаясь, что татары справятся с тремя холопами пронского боярина и захватят разбойничий притон.

Больше всего Луке хотелось пограбить усадьбу пронского боярина, не бедный боярин был, ой не бедный. Но милитаристские наклонности воеводы возобладали над жадностью. Лука уговаривал князя ударить по немцам и отобрать у них арматы. Численное превосходство противника, воеводу нисколько не смущало. Они с Булатом, вчера покумекали и придумали отличный план.

Андрей даже не стал слушать воеводу, он заметил, что обычно спокойный и рассудительный Лука, стал настоящим милитаристом. Даже поддержал Андрея в его планах открыть контору в Любеке. Только Андрей думал о торговле, а Лука рассчитывал на морской разбой. Вот и теперь, лука втягивал Андрея в авантюру.

Князь не соблазнился добычей, которую можно взять на немцах. Тогда Лука стал соблазнять князя арматами. Государь опять отмахнулся. Воевода пустил в дело последний аргумент:

— Зелье заканчивается? — спросил воевода князя и сам же ответил на вопрос. — заканчивается! А взять негде! Раньше лета не достать зелья, никто тебе не продаст его, как не проси! А у немцев есть зелье!

Андрей задумался. В этом Лука, безусловно, прав. Сила Андрея в пушках и пищалях. Нет пороха — значит, нет превосходства над возможным противником.

Так не хочется ввязываться в свару, но однозначно придется, положение служилого князя обязывает. Иначе, какой он служилый князь? Лучшим вариантом было бы сообщить великому князю о замыслах пронских князей. История сама по себе правдоподобная, бывали прецеденты. Так четверть века назад, пронский князь Иван Володимирович привел из Орды татар и предъявил ярлык царя Булата на великое княжение. Прогнал тогда пронский князь Федора Ольговича, отца нынешнего князя резанского. Москва вступилась за родственника, как никак князь Федор был женат на дочери Дмитрия Донского. Только получили москвичи по суслам, пронский князь разбил их рать. Но усидел на столе резанском он не долго, сам, добровольно, уступил стол резанскому князю. В той битве пронский князь положил половину своей дружины, а переяславцы отказали ему в помощи. С малым числом воев пронскому князю было не удержать за собой резанское княжество.

Сыновья Ивана Володимировича вполне могли решиться повторить авантюру отца. Для того и навербовали воев в Европе, что бы крепко сесть на столе и не зависеть от переяславких жителей.

Только, что предъявить князю? Шателена? Допустим, рыцарь не врет. Проверить его слова достаточно просто — всего-то послать с десяток следопытов разведать окрестности. Крупный отряд — не иголка в стоге сена, дорожка к их логову должна быть протоптана, провиант и фураж подвозить надо по любому. Если только пронский князь не продумал все заранее и не обустроил базу загодя.

Воевать все равно придется, но так не хочется. Брань — это всегда потери. Итак половина двора изранена, а скольких князь потерял за этот год…

В ожидании татар отправленных в логово разбойника-боярина, Андрей развлекался допросом Шателена. Князя интересовало абсолютно все: начиная от тактики боя, заканчивая экономикой. Андрей тщательно записывал полученные сведения.

Татары явились только под утро. Они без проблем захватили малочисленных обитателей зимовья. Нагрузив полные возы добычей, Кулчук приказал обозу двигаться в Переяславль, а сам оставив пару человек присматривать за возницами, забрал пленника и поспешил к князю.

Увы, плененный мужик оказался не князем, он был дьяком пронского князя. Пытать его не пришлось, стоило воеводе вытащить металлический наконечник копья из раскаленных углей, как дьяк заговорил.

Да, Шателен сказал правду. Сухорукому улыбнулась удача, он захватил казну, которая предназначалась для выплаты английским наемникам. Спрятав серебро, он списался со старшим братом, искавшим удачи в войнах с гуситами. Тогда и родилась у них идея посадить на великое княжение старшего брата. Пронский удел должен был отойти Ивану, а Андрею выделят собственный удел и даже присмотрели где он будет — это земли отданные резанским князем Андрею. Вот нефига себе замашки у братьев!

Нелюб спешно отправился домой заниматься подготовкой захвата власти. Выступать братья решили по весне, чтобы было время закрепиться в захваченном городе и привести к покорности все княжество. Очередная свора москвичей была на руку братьям, Москве сейчас не до смены власти в Резани.

Наемники пришли вместе с младшим из пронских князей, с Андреем Сухоруким. По началу, они укрывались в Пронском княжестве, потом их переправили не большими группами под Переяславль, где братья подкупили резанского землевладельца, и в его усадьбе устроил склад продовольствия и фуража. Еще по осени туда, с большим бережением, переправили арматы и каменные ядра.

Андрей только теперь понял, в какой опасности оказался резанский князь. Москве не до него, слыхал Андрей, от купца своего, что князь Василий отправил все свое войско под Галич.

После зимнего похода на Василия Косого, Иван Федорович распустил своих бояр по домам, залечивать раны. Многие погибли в той памятной битве, как простые воины, так и княжий двор понес огромные потери. Стоило Андрею вспомнить безумные атаки на ровный строй вятских копейщиков, как его передернуло, а лобовую атаку резанцев на дружину Косого, Андрей без содрогания вспоминать не мог.

В общем, не такая уж эта авантюра — попытка братье поменять власть в рязанском княжении.

Самое интересное, дьяк поведал только после того, как воевода вонзил раскаленный наконечник копья в живую плоть дьяка. Воевода в таких делах опытный, знал, что пленник расскажет все, да не все. Самое интересное, сообщают токмо под пыткой.

Иван Нелюб по пути домой, имел встречу с царем Ордынским. Лука повторил пытку, дьяк сразу уточнил, что под царем он подразумевает Улу-Мухамеда. Татарам заплатили, сколько, дьяк не ведает, но обещал царь дать Федору Ивановичу, князю пронскому, ярлык на великое княжение резанское. Ярлык — это всегда серьезно. В качестве аргумента, к ярлыку прилагались три сотни татар эмира Усейна, брата темника Яголдая. Не много, но само присутствие татар должно подействовать на резанцев устрашающе.

Интересно получается. А не тот ли это Усейн, с которым Андрей не так давно беседовал по поводу освобождения знатного татарина? Тот Усейн, сын Сарая, брат Яголдая. Точно! Все сходится! Вот почему он с легкостью согласился привести пленников! Знал, шельмец, что на Русь пойдет. Даст бог, свидимся.

Татар ждут со дня на день. Это плохо. Времени у Андрея, вернее у князя резанского совсем нет. Андрей принял решение.

— Ну, выкладывай, Лука, что там на придумывали Вы, — приказал государь воеводе, после того, как тот закончил общение с пленником.

— Да все просто, — Лука Фомич тут же начал объяснять государю план нападения на вольный отряд Малыша Мешена.

— Стой! — громкий окрик, раздавшийся среди лесной тишины, остановил конных рыцарей и следовавших за ними слуг, — Кто такие?

— Баннерет Жорж Шателен, со своими рыцарями и слугами, — уверенно отозвался рыцарь. — Следую к Малышу Мешену.

Латник в меховой накидке торопливо выбрался из-под раскидистых веток ели, на широкую тропу, что бы лучше рассмотреть развернутый баннер рыцаря.

— Проезжайте, — страж махнул рукой, убедившись, что рыцарь именно тот за кого себя выдает.

Всадники двинулись дальше по тропе, а он продолжал пялиться им в спину, когда проезжавший мимо всадник, нагнулся с седла, и точным ударом вонзил кинжал, по самую рукоять, в глазницу раззявы.

Слуги рыцаря, тут же разрядили свои арбалеты в направлении ели. В ответ оттуда раздались громкие стоны, ругань и предсмертный хрип. Трое слуг Шателена проворно спешились, метнувшись в чащу, добить раненных стражников. Через пару минут они вернулись, с окровавленными мечами, исправно сделав свое дело.

Рыцари, тем временем, выехали на огромную поляну, превращенную трудом многих людей и неиссякаемой волей Малыша Мешена в настоящую крепость. В лесу, насколько Жорж мог видеть, устроены засеки, через которые ни конный, ни пеший не пройдет. На поляну есть только один путь — тропа, по которой они сейчас приехали. По периметру поляны — крепкие палисады из вкопанных в землю кольев, за ними устроены позиции лучников. Прямо перед рыцарем находился въезд в лагерь, достаточно простые ворота, изготовленные из двух металлических решеток.

Всадники свободно миновали ворота, стража радостно приветствовала вновь прибывших, надеясь от них узнать последние новости. За несколько месяцев службы, гарнизон готов был волком выть от скуки.

Трое немолодых слуг баннерета, одетые в длинные, шитые из черного и серого сукна хуки, подбитые беличьим мехом, задержались у рогаток поболтать со стражниками. Они степенно спешились, пройдя под навес, устроенный стражниками рядом недалеко от ворот. Вновь прибывшие, дружелюбно угостили товарищей отличным вином, из заранее припасенного для этой цели кувшина, у них даже нашлась пара деревянных кубков. Стражники не заставили себя упрашивать, быстро завернув в серый холст свои луки, они отставили в сторону длинные пики.

Оглянувшись по сторонам, долговязый стражник в латанном-перелатанном коротком темно-синем хуке убедился, что с наблюдательной вышки выпивох не углядеть, радостно потирая руки, он, нетерпеливо притаптывая, ожидал своей очереди выпить.

Кувшин почти опустел, когда началась ссора между долговязым лучником и низкорослым слугой Шателена. Долговязый не только превосходил противника ростом, он был значительно моложе его. Слуги банерета выхватили кинжалы, нанося удары, метя в лица стражников. Долговязого свалили ударом налитой свинцом рукояти кинжала, проломив ему висок.

Расправившись со стражей, они быстро стянули с себя свои хуки, по шустрому заменив их на снятые с убитых. Трупы стражников они осторожно вынесли за палисад. Вскоре, над деревянным частоколом замаячила пика с насаженным на острие лисьим хвостом.

— Они захватили ворота, — Сенька, пристально наблюдавший за крепостью, углядев поданный сигнал, тут же сообщил об этом воеводе.

— Пора, — воевода размашисто перекрестился, подавая команду. — Ну, с богом.

К воротам устремился первый десяток, за ним соблюдая дистанцию следовал второй, третий. Вскоре, на тропе остались только те, кого воевода оставил в засаде: четверо слуг Шателена вооруженные длинными луками и трое вятчан с самострелами.

Лука Фомич с любопытством рассматривал укрепления, воздвигнутые немецкими наемниками на месте усадьбы резанского ренегата, они поражали своей простотой и вместе с тем неприступностью. Конструкция палисада проста — два заостренных кола: один вкапывается в землю строго вертикально, второй под сорок пять градусов. Рядом с ними устанавливаются остальные колья. Все. Просто и эффективно. Пускай, при строительстве в качестве материала использовалось дерево, но взять штурмом такой палисад — дороже дорогого обойдется.

Как миновали открытые настежь ворота, так воевода сразу приметил, что за первым палисадом сразу следует вторая линия укреплений из таких же заостренных кольев. Ширина между палисадами не велика, как раз, что бы смогли проехать в ряд двое всадников.

Если за воротами свернуть налево, то сразу упрешься в тупик, путь там преграждала невысокая башня с грозными на вид бойницами, которые сейчас затворены щитами. На площадке, венчавшей башню, установлены две малые серпентины на вертлюгах. При желании они поворачивались на девяносто градусов и могли вести огонь по узкому проходу между палисадами. Одним выстрелом, защитники могли положить многих, из тех, кто ворвется за ворота.

Что бы попасть внутрь укрепления, был только один путь — на право, от входа, вел прямой как стрела и сужающийся проход. Естественно, он так же простреливался с тыла, с той самой башни. Этот ход упирался в стену башни близнеца, на площадке которой наемники установили третье орудие, все также на вертлюге. Серпентины на обеих башнях укрыты деревянными навесами, защищавшими их от дождя, а пушкарей от стрел вероятного противника.

У самой стены башни улочка круто поворачивала налево, где штурмующих ожидал сюрприз, огромная сеть полная камней, поднятая наверх, в любой момент готовая рухнуть на головы врага.

Потом следовал опять крутой поворот, и вновь сюрприз, из обычной бревенчатой стены торчат наконечники копий, а может и не копий, а пик из цельного металла. На противоположной стене имеются симметричные отверстия, если предположение воеводы верно, то эти пики перегородят проход, задержав нападающих достаточно надолго.

Были еще хитрости, о которых князь мог только догадываться. Насколько опытный воин мог заочно судить о командире наемников, тот был волчара весьма и весьма осторожный.

Вот только измены он не ожидает. Порядок в лагере железный. Не менее двух десятков человек облачены в доспехи и стоят на карауле внутри крепости. Большинство слуг занято делом, работы-то в лагере всегда полно, чувствовалось, что всеми работниками кто-то руководил.

Вот только разбираться, кто именно управлял хозяйственной жизнью лагеря наемников, воеводе стало некогда. Как только Шателен заметил первых воинов своего нового государя, баннерет тут же, без предупреждения, напал на дежурный отряд наемников, мощнейшим ударом секиры обезглавив ближайшего к нему воина. Жорж не останавливаясь увел секиру для нового удара. Молот рыцаря опустился на железную каску латника с такой силой, что капеллина стала похожа на блюдце, венчавшее безголовое тело латника.

Рыцари-башелье не отставали от Шателена, нанося удары налево и направо, выкашивая не ожидавших нападения воинов. Раз наемники не ожидали предательского нападения, отряд Шателена успел положить почти всех одоспешенных воинов в считанные секунды. Среди них, убитых было не много, большинство латников просто свалили с ног ударами секир и булав, слуги баннерета проворно добили павших. А башелье, словно средневековые танки, уже шли между белоснежными павильонами, палатками и конюшнями, перерубая туго натянутые канаты, безжалостно выкашивая мечущихся в панике людей.

— Измена! — чей то истошный вопль, раздавшийся среди, в страхе мечущихся, людей, моментально парализовал их волю к сопротивлению. Каждый теперь думал только о том, как бы убежать, скрыться, спрятаться от безжалостно разивших тела клинков, секир и смертоносных стрел.

На территорию лагеря с визгами ворвались конные татары, на скаку опустошавшие тохтуи с поразительной скоростью, за ними втягивались остальные воины князя, воевода громким голосом раздавал приказы, направляя в бой подходившие подкрепления.

Шателен сошелся с закованным в сталь рыцарем, оказавшимся опытным бойцом. Бой рыцарей на мечах не походил на привычный каждому набор ударов. Какой смысл лупить со всей дури мечом по доспеху, зная, что рассечь ты его не сможешь? Поединщики перехватили левой рукой свои мечи, сошлись в близком контакте, каждый стараясь вонзить острие меча в смотровую щель шелома. Так они бодались не менее минуты, потом баннерет неожиданно отпустился от рукояти своего меча, и крепко ухватился за тассет противника, рывком потянул его вверх, а всем своим телом навалился на противника. Тот не устоял, свалился на спину. Пока он не опомнился, и не вскочил на ноги, Шателен наставил клинок на смотровую щель бацинета и надавил на рукоять меча всем телом, не обращая внимания на мольбы о пощаде, глухо раздававшиеся из под шлема.

Когда баннерет распрямился, об его кирасу ударила стрела, с противным звоном отскочив в сторону. Тонкое трехгранное жало наконечника согнулось от удара об кирасу. Жак вытащив свой меч из головы убитого им рыцаря, что есть силы побежал к лучнику, тот успел выпустить стрелу, но промахнулся. Жак ударил наотмашь, опуская свой меч на левую ногу стрелка, чуть выше колена. Естественно рыцарь одним ударом перерубил обе ноги лучника, не останавливаясь, баннерет по привычке отсек кисть на правой руке стрельца. Это было лишним, бедолага и так почти при смерти, но действия рыцаря доведены до автоматизма, лучники и арбалетчики — первейшие враги рыцарей.

Один из башелье слишком увлекся погоней, разя своим мечом спины разбегавшихся в стороны людей. Мало кто из них имел защиту, потому бить объятых ужасом людей было весело и увлекательно. Башелье не заметил, как из шатра напротив, выскочили несколько вооруженных людей, они слажено обошли стороной башелье, и отсекли от него его оруженосца и слуг, связав их боем. На рыцаря налетели невесть откуда взявшиеся пикинеры, башелье умудрился отрубить несколько наконечников, но удача покинула рыцаря, его подцепили за ногу и уронили. Тут же на него обрушился град ударов секирами и свинцовыми молотками. Наемники свое дело знали, убить рыцаря сложно, но поломать ему кости — реально. Башелье, то терял сознание от боли, когда очередной удар ломал ему ногу, то вновь приходил в себя, на сей раз уже от боли в сломанной руке.

Расправившись с рыцарем, наемники напали на его оруженосца и слуг. Низкорослый наемник с выбитыми передними зубами вонзил пику в живот слуги погибшего башелье. Не смотря на простоту исполнения, жак пробить не так-то просто. Наемнику пришлось, несколько раз напрячься, прежде чем наконечник пики пронзил три десятка слоев клееной ткани. Наемники одерживали верх, оруженосца ранили арбалетным болтом в ногу и теперь длинными пиками отгоняли слуг от подранка, намереваясь расправиться с истекающим кровью оруженосцем.

Оруженосца спасли татары. Лука Фомич не зря был воеводой. Новгородец первым делом влез на сторожевую вышку, откуда руководил сражением. Наемники оказали сопротивление только на трех участках. Направление атак наемников известно — они прорывались к усадьбе, где засел их предводитель.

Малыш Мешен — сорокалетний капитан наемников, вместе с несколькими товарищами по оружию сделал стремительную вылазку, перебив нескольких воинов князя. Атака Мешена позволила наемникам проскочить в усадьбу. Вторая попытка предводителя наемников провалилась. Воевода ожидал от него подобного, потому спрятал в татар в огромном шатре. Когда наемники атаковали, татары ударили им в спину, осыпая латных воинов тучей стрел. Татарские стрелы не чета европейским, разили воинов, если не насмерть, то наносили такие ужасные раны, что воины не могли больше стоять на ногах. Татары намереваясь выслужиться, нарушили приказ Булата, попытались они ворваться в усадьбу, но были отбиты арбалетчиками и пятеркой пикинеров, засевших в воротах. Убитых среди татар не оказалась, но лошадей своих они потеряли во время атаки ворот.

За полчаса, воины князя, очистили лагерь от противника. Убитых среди наемников оказалось не так много, татары по привычке не убивали безоружных, а брали их в полон, но уж если враг вставал на их пути с оружием в руках, то такого уничтожали без всякой жалости. Остальные воины князя от тара мало чем отличались, так же щадили тех кто не оказывал сопротивления, но остальных разили насмерть.

Пленных набралось слишком много, а усадьба все еще не была взята. Воевода отдал приказ отсортировать ясырь, воинов убить, а бывших ремесленников, кои такие окажутся помиловать. Пленных отсортировали, с десяток самых крепких оставили для развлечений, а бывших ремесленников отогнали от прочих. Всяких торговцев рыбой, зеленью, мясом поначалу тоже отделили, но Лука Фомич уточнил, торговцы князю не надобны, миловать только тех, кто ремесло знает. Вопящих торговцев, ставших наемниками из-за желания быстро обогатиться, оттащили к прочим пленникам, коим уже рубили головы.

Нескольких наемников притащили к воротам усадьбы. Там уже для них приготовили столбы. То что по приказу воеводы его воины сотворили с пленниками ужасало. Шателен за свою жизнь видел всякое, пленных часто казнили, даже знатных рыцарей, но что бы вот так…

Пленников заставили наматывать выпущенные им кишки, шагая вокруг столбов, подбадривая несчастных уколами сулиц. Потом татары продемонстрировали осажденным страшную казнь, при помощи кожаного ремешка и обыкновенной палки.

Повидавшие всякого на своем веку оставшиеся в живых воины баннерета с интересом наблюдали за казнями, делая ставки, на то, как долго продержаться обреченные на смерть наемники.

— Жорж! Передай их начальственному человеку, что у меня много пленных, я его буду развлекать долго, даже ночью крики боли не дадут ему спать, — велел воевода.

Жорж без возражений перевел слова воеводы, хотя Лука Фомич мог и сам это сказать. В ответ в Шателена прилетели два арбалетных болта, но один пролетел мимо, вонзившись в руку очередному пленнику обреченному на медленную смерть, а второй отскочил от кирасы баннерета.

— Скажи этому псу, что я не сдамся, а ты, Шателен, за свою измену будешь гореть в гиене огненной! — такими словами ответил Малыш Мешен на предложение о сдаче.

— Тащите солому, — воевода нахмурился, он ожидал, что наемники сделают вылазку, не выдержав издевательств над их товарищами, но нервы у командира наемников оказались железными, а людей своих он держал в ежовых рукавицах.

О соломе Булат позаботился заранее, обложить соломой крепкий тын не проблема, холопы уже сколотили большие щиты, под защитой которых воины подтаскивали к стене снопы соломы. А тем временем, к воротам тащили бомбарду. Одного выстрела будет вполне достаточно, что бы вынести ворота.

Малыш Мешен решил капитулировать, но для начала предстояло договориться с врагом об условиях сдачи усадьбы. Мешен собирался оставить усадьбу без боя, взамен получить беспрепятственный проход из земель княжества.

После долгих споров предводители договорились. Наемники, при оружии, стали покидать усадьбу, когда воевода отдал приказ атаковать их.

— Отмолю грех, — пробурчал Лука, нанося удар рогатиной в спину предводителя наемников. Вороненая кираса наемника выдержала удар, но рыцарь выпал из седла, свесившись на правую сторону.

Лука бросил рогатину, схватившись за шестопер. Рыцарь только-только умудрился выправиться в седле, как удар воеводы, вновь выкинул его из седла, на сей раз с левой стороны. Шестопер воеводы сломал руку Малышу Мешену, и тот беспомощно висел вниз головой.

Оказавших сопротивление наемников побили насмерть, остальных повязали. Лука сердито отдал приказ перебить пленников, за исключением предводителя наемников.

Слуги Шателена устроили соревнование с татарами, кто ловчее срубит голову. Естественно, они проиграли татарам, чем сильно опечалились. На кону стояла не полученная еще доля в добыче. Княжья дворня усмехалась в бороды, но предупреждать немцев не торопилась, подначивая немцев еще устроить соревнование между татарскими лучниками и немецкими арбалетчиками.

Решение воеводы перебить пленных, никто не осуждал, даже татары понимали, что пленников больше чем победителей, за всеми не углядеть. Продать полон татарам за дорого не получится — не сезон. Воинских людей своим боярам продавать — мороки не оберешься, а кормить полон придется. Взять на службу к князю пленников — казна не резиновая. Вот и получается, что дешевле прирезать, чем в полон угнать. Другое дело ремесленный люд: мастеров среди пленников не было, но подмастерьев полно. Ткачи, красильщик, плотник, пекарь, портные в хозяйстве княжеском сгодятся.

Лука остался доволен захватом лагеря наемников. Все прошло на удивление гладко. Воевода, честно признаться, не ожидал такой легкой победы.

На душе у него стало сразу спокойно, очень уж воевода переживал за своего князя. Ведь только-только жизнь наладилась, Лука Фомич в мыслях уже видел свой род вновь поднявшимся, и менять что-либо в своей жизни Лука не хотел. Тем более, позволить кому-либо это сделать. Пронские княжата — рылом не вышли сидеть на столе резанском!

Новгородец устроился на лавке, разложив на столе листы описи корысти, коей взято колико (столько), что думать крепко надо, как все увезти.

Главной и самой ценной добычей, воевода считал бомбарду. К ней прилагалось только одно каменное ядро, зато имелись два деревянных. Вымочить их в воде — не хуже каменных будут. Трофейным серпантинам, воевода также обрадовался, еще у наемников нашлись в телеге несколько коротких железных труб, из которых также можно было палить по ворогам, но только с близкого расстояния.

Двух мастеров, умеющих изготавливать порох, Лука распорядился посадить под замок и охранять как зеницу ока. Готового пороха у наемников было нелишко, зато имелся внушительный запас ингредиентов. Естественно, стражу у склада с зельем выставили первым делом. Запас этот — стратегический — это Лука понимал отчетливо.

За последний год, новгородец пересмотрел свое отношение к огненному бою, и теперь воевода превратился в фанатичного поклонника нового оружия. Одна беда с этим порохом, часто случались неприятности при его изготовлении, хранении и транспортировке. Лука лично проинструктировал сторожу, что бы соблюдали правила пожарной безопасности. Кстати, пожаров, что, обычно, случались в разгар сражения, не произошло. Все шатровые палатки и конюшни достались победителям почти целыми. Чуток порезали ткань, да кровью забрызгали, но это не беда. Прорехи заштопать можно, а кровь отстирается. Цены на шатры на Руси немного отличались от немецких, но не сильно.

Баннерет Шателен оценил конюшни в два десятка флоринов за каждую. Огромные запасы веревок, найденные в обозе наемников, безусловно, пригодятся в вотчинном хозяйстве государя. Добра всякого разного наемники таскали с собой достаточно. Походная кузня — раз. Ценное приобретение само по себе. Кузнеца, к сожалению, кто-то зарубил. Тот дурак, решил геройство показать, вот и получил по роже саблей. Кто убил мастерового — вызнать не проблема, но человека уже не вернуть. Жаль, Лука хотел выпросить у князя кузнеца на свое подворье, потому что покупать у татарских купцов мастерового Лука не хотел — безумно дорого просили татарские купцы за них. Под заказ привезут любого — хоть из немцев, хоть своих, с Руси, а хочешь с самого Синда или Хорезма будет мастер. Знай, плати, по живому весу.

Воевода нахмурился, вспомнив убитого кузнеца. Это ж какой убыток принесла, удаль молодецкая? За немца, по весу — четыре пуда серебра, не менее.

Громкие крики на улице отвлекли воеводу от тяжелых дум. Лука Фомич вышел на крыльцо, не довольно оглядывая нарушителей спокойствия. Сыр бор разгорелся между татарами Булата и слугами Шателена. Бывшие нукеры татарского хана, предлагали сначала попользовать баб, а потом их прирезать, а слуги Шателена настаивали, что после того как женщин используют по прямому назначению — резать их не нужно — не по хозяйски это. На завтра женщины опять пригодятся.

— Убить! — кричали татары, потрясая обнаженными саблями.

— Оставить! — возражали галантные европейцы, надеявшиеся за спасение их жизней получить у женщин определенной профессии получить льготу на обслуживание. Татары совсем не понимали, что именно кричали немцы, а те не понимали речь татар, но в целом воины хорошо понимали намерения противной стороны.

Пока дело не дошло до крови, Лука постарался быстро разобраться в сути вопроса. Все оказалось просто. Бабы — обыкновенные бляди, последовавшие за наемниками из сомой солнечной Франции. Среди этих страшилищ, затесались несколько миловидных полячек и литвинок, совсем юного возраста, не иначе взятых в замке неосторожного боярина, предоставившего ночлег наемникам. С этими все понятно — ясырь, у них выбора не было. Но немки, по мнению Луки — природные бляди. Еще дурных болезней не хватало им на Руси. Судьба женщин совершенно не волновала воеводу.

— Зарезать, — коротко отдал приказ Лука Фомич, наконец разобравшись в сути спора.

— И этих? — Булат покосился на литвинок.

— Этих, пожалуй, оставь, — неожиданно пожалел воевода несчастных девушек.

Булат выкрикнул короткую команду, и татары, повинуясь своему новому господину, опустили острые сабли на головы обреченных женщин, безропотно принявших смерть. Стоило выпроводить со двора слуг Шателена, донельзя возмущенных жестокостью воеводы, как Луке вновь пришлось вмешиваться в разгоревшийся конфликт между немцами и дворней.

Немцы активно выражали протест новыми для них правилами дележа добычи. Шателен не успел вмешаться в разгоравшийся конфликт, баннерет был занят — устраивал своих раненных башелье в большой палатке, отданной воеводой под лазарет.

Когда, Жоржа предупредили о начавшейся перепалке, рыцарь даже не мог себе представить, что дело зайдет так далеко. Резанские вои, отряженные воеводой переписать всю добычу, взятую в лагере наемников, видя, что немцы схватились за оружие, не собираясь отдавать награбленное — крикнули подмогу.

Дежурный десяток татар в прения с немцами вступать не стал, степняки просто накинули на горлопанов арканы и прокатили тех вокруг лагеря. Смертей к счастью не случилось, но бока немцам намяли — будь здоров.

Воеводе, вновь, пришлось усмирять крикунов. Уставший Шателен был вынужден поддержать старого приятеля, хотя ему самому — также не нравились принципы дележа добычи.

У нормальных людей — все по честному делиться. Каждый воин выделяет третью часть награбленного — своему государю, другую треть — капитану. Капитаны в свою очередь отдают третью часть своей добычи — государю. Все честно и понятно.

Тут же все не так. Вся добыча принадлежит государю, нельзя утаить даже мелкой монеты. За такой проступок, виновного ждет только одно наказание — смерть. А уж потом, государь одаривает своих воинов. Большей глупости баннерет не встречал, но свое мнение рыцарь держал при себе.

Немцы высказывали несогласие новыми для них порядками, забыв, что они уже не свободные наемные воины, а княжьи холопы. Лука без церемоний втолковал им эту разницу, а что бы лучше дошло — приказал парочку упрямцев повесить, что и было сноровисто исполнено теми же татарами. В назидание другим, горлопанов повесили на суку дерева, у подножья которого стояла большая палатка людей Шателена. Трупы, раскачиваясь на ветру, у самого входа в палатку, должны были служить напоминанием слугам бароннета, кто тут прав, а кто виноват.

Методы Луки носили международный характер, потому все недовольные дележом добычи быстро смекнули, что лучше молчать, будучи живыми, чем красноречиво молчать, болтаясь на пеньковом галстуке. Аргумент воевода привел железный.

К утру опись всего имущества была составлена. Лука надеялся, что князь останется довольным. Воевода специально отложил в сторону несколько комплектов доспехов и наиболее ценные образцы вооружения. У его князя была мания собирать образцы збруи. Еще князь собирал перстни, цепи, брошки, и другие безделушки. Этого добра у наемников нашлось не мало, по дороге сюда, наемники Мешена занимались грабежами, у каждого мечника колец и перстней набралось по не одному десятку. Все больше медных, да железных, но серебра и золото тоже хватало. Напялили на персты по два, а то и по три кольца. Железные, бронзовые и медные кольца, Лука отбросил в сторону, а вот серебро и золото, аккуратно сложил в сундук, кстати, сам по себе, сундук стоил не малых денег — гривны на две, а то и на две с полтиной тянул. Всякими цацками и слитками серебра, монетой разной наполнялся вместительный сундук, а у воеводы сердце радовалось. Среди этого богатства была и его доля, и не малая.

Сухорукий уплатил наемникам аванс, пропитый ими сразу же при получении серебра на руки. По дороге на Русь никто за припасы не платил. Где это видано, чтобы до зубов вооруженные наемники платили?

При случае, они грабили купцов и легковерных владельцев замков. Крестьян не грабили — просто брали у них, все что нужно.

По осени, Сухорукий заплатил наемникам во второй раз, однако, в глухом лесу тратить серебро негде, блядей и тех, от скуки, наемники заставили обслуживать их безвозмездно. Те, в отместку, задрали цены для слуг почти в трое. В конечном итоге, все серебро перемещалось только внутри лагеря. Теперь оно вся до последней монеты лежало перед воеводой.

Серебро серебром, но тканям воевода больше радовался. Нашлась то самое сукно, которое пронский боярин отобрал у княжеских торговцев. Ткани выдали наемникам на ремонт: бумазеи пятьсот локтей на обшивку жаков, и двести локтей на их подкладку. Подкладка для жака требовалась и снаружи и, изнутри. На это дело уходило по восемь и четыре локтя, соответственно. Часть ткани арбалетчики и лучники уже использовали по назначению, но половина сукна еще осталось не тронутой, разве, что разрезали ее на куски.

Лука Фомич тяжело вздохнул, всю ткань не вернуть — это уже ясно. Даст, бог, и с разрешения князя, воевода надеялся возместить убытки за счет грабежа стольного пронского града. Лука Фомич собирался выступать из лагеря, как только будет готов обоз, но судьба сыграла с воеводой злую шутку. Кошка превратилась в мышку, или иными словами, сторожа сообщила, что сюда идут татары. Много. Сотни две, не меньше.

Дело кислое. Булат настаивает бросить все и бежать. Шателен отмалчивался, рыцаря тоже пригласили на совещание, но опыт Жоржа тут без надобности.

Рыцарь хорошо знал силу лучников, но у них там, в немцах, лучники сражались пешими, за крепкими кольями и победа в сражении зависела от количества лучников. Чем их больше, тем больше шансов на победу. Но один татарский лучник стоил сотни немецких стрелков. Шателен уже успел в этом убедиться.

Баннерет предпочел бы сделать ноги, но уйти незаметно из лагеря не представлялось возможным. Бежать от сильного врага — в том нет бесчестья. Эту истину знает любой благородный человек. Жорж на месте воеводы, бросил бы обоз и бежал бы в ближайший укрепленный замок. Если враг так силен, то бегство — лучший вариант. Сидеть в осаде, в лагере наемников — страшно. Воюют в этой Руси не по правилам. Пленникам рубят головы. Это не правильно. Тут все не так и воины воеводы внушали рыцарю ужас. Давным давно, Шателен видел воинов с далекой Татарии, бились они не жалея себя, и там где рыцари толпами сдавались в плен, эти витязи сражались до последнего, и бывало — побеждали. В одной битве, войско французов бросилось наутек, и только сын татарского герцога бился храбро, англичане обошли стороной смельчаков, предложив им беспрепятственный уход с поля боя. Именно тогда Шателен познакомился с Лукой. Молодой рыцарь прибился к диким татарам и потому выжил.

Воевода принял решение остаться в лагере. Атаковать укрепленный лагерь татарам не с руки, разве что попытаются закидать лагерь горящими стрелами. Это худо. Нужно ударить первыми, и так ударить, чтобы татары пошли на переговоры. Заплатить им, и они уйдут восвояси. Сразу платить — глупо, они еще больше запросят и все равно нападут. Сначала надо им надрать задницу, что бы мозги у их князя заработали. Сторожа сообщила воеводе, что пожаловал сам Усейн, сын Сарая.

Мозаика сложилась. Воеводе все стало понятно. Встреча татарского князя в царской ставке, мобилизация воинов в орде, измена пронских князей. Дьяк говорил, что татары должны подойти. Двести отборных воинов Усейна могут такого натворить, да и факт их присутствия в войске пронских княжат — говорит сам за себя. Старина вернулась, отныне вновь, царь ярлыки на столы княжеские жалует.