ДОНСКОЙ ПОХОД.

Каждый прожитый день приближал князя, к моменту, когда нужно будет покинуть свою усадьбу, ставшую уже родным домом. Тревожное чувство не покидало князя, время такое, что нельзя быть ни в чем уверенным. На Руси замятня великая, никому нельзя доверять. Разве мог Андрей предположить, что обычная поездка в стольный град обернется кровавой междуусобицей, где не последнюю роль играли ордынцы и немцы-наемники?

Пронские князья, будучи в «немцах», сорвали куш, позволивший им нанять наемников для свержения власти законного правителя резанского княжества. Более того, они почти умудрились получить ярлык царский на великое княжение. Невольно Андрей оказался втянутым в события стремительно развернувшиеся на Резани.

Воевода побил наемников, но тут, как снег на голову, на его воинов обрушились татары Усейна. Воевода не испугался, труса не праздновал, но учудил так учудил! Лука не стал убегать, он решил договориться с татарами. Новгородец отобрал нескольких возниц из пленных немцев, велел отрубить головы убитым в сражении, и казненным по его слову пленникам. Эти кровавые подарки он отправил Усейну. Татары юмор воеводы не оценили, они казнили возниц на глазах у осажденных. Тогда воевода демонстративно посадил на кол пленного татарина, пойманного татарами Булата.

Усейн пришел в бешенство и отдал приказ атаковать урусов. Атака разумеется провалилась, воевода пальнул из бомбарды и мелких пушек. Каменное ядро убило троих татар, еще покалечило парочку и подпрыгивая долетело до Усейна испугав его замечательного коня. Татары отступили оставив на лежащие на снегу тела убитых и тяжело раненных нукеров. Всего они потеряли девять человек, да легкораненых с десяток насчитали. Пустяки. Плохо другое. Урусы осыпали татар тучей стрел, целя не в людей, а в коней. А татарин без коня и не воин вовсе. Усейн усмирил свой гнев, решив выяснить, кто ему противостоит. Узнав о том, чьи это вои, Усейн не стал накалять обстановку, тем более, хитрый Лука открытым текстом предложил татарам серебра. Ярлык на великое княжение для пронского князя был продан Усейном. Лука щедро заплатил за него из захваченной добычи и воевода еще дал сверху, но с условием, что Усейн пограбит пронские земли. Хан был не против, не пустым же возвращаться домой? А пограбить в резанском княжестве он все равно собирался, так что воевода и хан поладили.

Пронские князья, как только заполыхали их земли, рванули из Пронска забрав казну и жен своих. Андрей отказался принимать участие в набеге, но Лука с Демьяном оторвались по полной разгромив усадьбы ненавистных пронских бояр. Жители Пронска оставшись без князей, предпочли заплатить Усейну достаточно, чтобы татары не жгли город. Стребовав с горожан тысячу рублей, хан оставил Пронск в покое.

Полон татары продали Андрею. Официально князь не приделах, он просто выкупил ясырь у татар. Все законно. Пленников отпустят домой, как только родичи заплатят за них, а у кого нет серебра — тот останется в холопах у князя.

Царских отпрысков Андрей отдал в надежные руки, за что был награжден щедро — позволили князю в этот раз не уплачивать половину добытого в походе. Более того за смелость и решительность в подавлении мятежа пронских князей Андрей был пожалован дорогой шубой и селом с деревеньками. Великий князь оставался в неведении о бунте пронских князей, Андрею строго настрого приказали молчать. Андрей и молчал.

О том, что не только пронские князья готовились учинить свару, Андрей не сказал даже святым отцам. Маслов, этот вездесущий черт, проведал, что в Переяславле, проездом, под видом купца, остановился один из бояр князя Василия Юрьевича. После январской сечи, князь решил форсировать события, благо в его руки попала казна ярославских князей, да на Москве князь награбил не мало.

Резанец как обычно притащил бочку вина, которую сам же попытался выпить за ужином. К чести боярина Маслова, он не забыл данное им князю обещание — привез дарственные грамотки на земельку, и на мельницу. Все, что Андрей отправил с резанцем, боярин тоже возвернул, включая всех лошадей.

Маслов предложил ограбить посланца мятежного князя. И ежику понятно, зачем тот в Орду прется с казной — будет призывать татар на Москву. Черт с ней, с Москвой, пусть хоть все там татары сожгут и разграбят, но есть у ордынцев скверная привычка грабить резанские земли по пути домой. Это плохо. Маслов бы и один справился, да боязно ему едину затевать такое дело.

Что тут думать, друзья взяли грех на душу. В стольном граде, по утру, случился большой переполох. Шутка ли дело, четыре десятка трупов, вместе с купцами тати вырезали всю семью хозяина подворья, никого не пожалели изверги.

Обыскали весь город, но виновных не нашли. Боярин, которому не посчастливилось попасть в руки Ахмета упирался долго, не хотел делиться секретами, но пришлось… Ахмет сумел разговорить пленника.

Князь Василий — ярый сторонник борьбы с Ордой, втайне собирался привести эмиров-казаков на Русь. Чему тут удивляться? О политике на Руси еще слыхом не слыхивали, а поступки мерзопакостные творили не раздумывая.

Князь очень надеялся, что пока он будет в отъезде, в княжествах не случиться новой замятни, но уверенным быть в этом нельзя.

Андрей еще раз обсудил со старшиной плотничьей артели строительство укреплений усадьбы, дал добро на наем работников для строительства. Предполагалось, нанять не меньше трех сотен мужиков, что бы выполнить весь обозначенный князем объем работ. Помимо укреплений старшина огородников подрядился срубить три моста через речки, поставить дома, хозяйственные постройки. Если успеют, то и маслобойню поставить. Как все сделают — получит артель волю, а в добавок серебра полные шапки. Захотят плотники в вотчине остаться — даст князь им дома и работой обеспечит. Не захотят — вольному воля.

Была еще одна причина, почему Андрей медлил с отплытием. Старшая дочь Спиридона понесла от князя. Ничего не обычного в этом не было. Такое случается сплошь и рядом. Андрей переживал — как пройдут роды. В усадьбу привезли несколько повитух на помощь бабке Аграфене. Спиридон к непраздности дочки отнесся философски. Дочке управляющего князь пожаловал деревеньку с холопами, а брата ее поверстал в боярские дети. Спиридон на радостях три дня бражничал, а потом норовил при встрече в ноги пасть Андрею — благодарил. Князь свыкся с проявлением рабской психологии своих слуг. Вроде бы крепкий мужик Спиридон, а как получили его дети земельные наделы с крестьянами, так и изменился управляющий. Появилась в нем рабская угодливость. Вот Новгородцы, те совсем другие.

Почти три десятка бродяг, гордо называвших себя казаками отправлялись в поход с князем. Демьян, княжеский осадный воевода, долго ворчал, что голытьбу пришлось вооружать за счет казны князя.

— Вот сбегут шалапуги безродные, что тогда прикажешь делать? — ворчал осадный воевода на своего товарища — Ты бы Лука вразумил государя. Ведь утекут изверги, как пить дать, утекут.

— Ништо, Демьян. Ништо. Не утекут. Куда бежать им, да и зачем? — резонно возразил походный воевода.

— Знамо куда — в степь, — продолжал упорствовать Демьян.

— Эти не убегут, — убежденно сказал Лука.

— Это почему? — старого воина все еще одолевали сомнения.

— А жадные они до злата-серебра. Прослышали про удачу князя, теперича ручные будут. И нам прибыток.

— И большой прибыток от них? — усмехнулся осадный воевода.

— Вои справные лишними не бывают. А посадил князь их на землю давеча с умыслом, а потом еще далече посадит их.

— Это куда? — заинтересовался Демьян.

— На Дон хочет посадить казаков. Встанут шитом против татар, — поделился новостью друг.

— Эти-то может и встанут, а остальные с татарвой спутаются.

— Бог знает, что будет, Демьян. Бог его знает.

* * *

С низовьев Проновы поднимались купеческий струг, и несколько пузатых паузков. Шли они тяжело, тяжелогруженые кораблики чуть бортами воду не черпали. Остановились на ночлег, причалив к берегу рядом с княжеской усадьбой. По трапу с ладьи неспешно сошел коренастый купец в нагольном полушубке из овчины. Следом за ним на берег сошел монах в овчинном кафтане поверх черной рясы, сопровождал монашка статный воин в полном доспехе с накинутым поверх меховым налатником. Матросы под пристальным взором этой колоритной парочки сгрузили на берег два вместительных дубовых сундука окованных железом.

Демьян уже распоряжался, у пристани стояла телега, в которую слуги торопливо погрузили привезенные сундуки. Поклажу тщательно укрыли рогожами от чужих глаз. На струге крутились два татарина, рыская глазами по берегу, что-то высматривая. Присутствие татар, удивления у князя не вызывало. Он уже знал, что любой торговый гость отправляющийся в земли Орды, будь то низовые земли или крымский юрт, обязаны брать проводников из татар, проживающих в татарских дворах в столицах княжеств. Один из татар был из Москвы, а второй из Рязани.

Иван Андреевич купил татрченка с потрохами. За отваленное проводнику серебро, тот не только продал своего хана, но готов был душу продать. Риск, что татарин вздумает продать нового хозяина, был, но не велик риск.

Семья проводника проживаела в Кафе, но еще по зиме вздумала перебраться в Резань. Так что в верности татарина можно было не сомневаться, очень уж мужик любит своих детей и красавицу жену. Она у него русская, из полона угнанного несколько лет назад в Орду. Девахе тогда едва исполнилось тринадцать лет, и красота сыграла с ней злую шутку — продали ее еврею-работорговцу за двести аспров, тот ее перепродал в Тане греку-работорговцу уже за пятьсот аспров. С началом навигации быть бы проданной Ульяне в Италию, да видно хранили ее ангелы.

Игнат, так звали проводника, живя на Руси поменял веру, крестился, взял русское имя и собирался взять в жену Ульянку. Договоренность с ее отцом, зажиточным крестьянином из-под Старой Резани у Игната имелась, но разбойничий набег ватажки татар разлучил его с невестой.

Получить информацию о пленнике не сложно, вызнал Игнатка кому продали невесту и сделал выводы. Взял серебра у отца девахи, выгреб всю свою заначку и отправился прямиком в Тану. Но не успел, пинаса на которой увезли проданных рабов ушла в море за два дня до его прибытия. Парень чуть голову не потерял от горя. Да русский купец с которым прибыл Игнатка помог — не стал расторговываться в Тане, рискнул доплыть до Кафы. Там Игнатку ждали новые мучения. Рабыню выставили на торги и начальная цена оказалось запредельной. Виноват в этом сам Ромео — любовь отшибает мозги напрочь. А говорят, что татары хитрые… Грек просек тему и понял, что можно сорвать приличный куш. Вообще-то, он собирался продать русскую девчонку за две тысячи аспров, но раз такое дело, то цена поднялась до десяти тысяч аспров. Естественно никто из приезжих работорговцев покупать рабыню за такую сумму не стал, но грек не так прост. В результате многодневного торга цена была скинута до сорока сомов.

Таких денег у Игната не было. Он имел на руках только лишь семь резанских рублей — сумма вполне достаточная при обычных обстоятельствах. Грек предложил выход — Игнат находит половину суммы сразу, остальное серебро выплачивает в течении трех лет. Девушка остается у продавца на это время в услужении, а что бы обращались с ней по доброму, платит Игнат еще по двести аспров ежегодно.

То что рабыня одной веры с купцом, грека абсолютно не смущало. Ну христианка, так ведь православная ведь, а для грека-католика православная рабыня все равно что язычница. Игнат с ног сбился, но нашел серебро, правда не все, но двадцать сомов набрал.

Православного священника в Кафе найти не проблема. Куча церковников шастает из Руси в Константинополь и обратно. Попик быстренько обвенчал молодых, ничуть не смущаясь малым возрастом невесты.

Слушая историю женитьбы проводника Андрей ничему не удивлялся, в гареме одного татарского бека он давеча обнаружил наложниц, самой младшей из них — от силы семь лет от роду. На свою беду бек остался жив после битвы, и Андрей отдал его мужикам на потеху. Что они с ним сделали — об этом лучше не вспоминать, но насиловать бек уже никогда не сможет, и даже саблю в руках ему не держать более. Зато жив остался. Лука, после того как мужики натешились, обменял бека-педафила на бурдюк с кумысом.

Заместитель князя по торговой части, московский и резанский гость (неслыханное дело по нынешним временам) Иван Андреевич ссудил Игната серебром, и по зиме Игнат в сопровождении нанятых воев боярина Маслова съездил в Крым и выкупил жену полностью. Правда жадный грек все равно вытряс с Игната аспры, оговоренные в договоре купли-продажи.

Был такой договор, честь по чести составленный у нотариуса Кафы. Оплата услуг нотариуса за счет покупателя, а так как нотариусы получали не много, так всего лишь чуть меньше десяти килограмм серебра в год, то недостающие средства крючкотворы добирали на оформлении сделок и официальная зарплатка была намного меньше чем они зарабатывали частным порядком. Дело свое нотариусы знали, чего стоит документ продажи Ульяны. Судите сами: «мою рабыню, по происхождению русинку, четырнадцати лет или около того, во святом крещении названную Ульяной, здоровую, без каких-либо изъянов и (не страдающую) падучей болезнью, непорочную, отныне и впредь, с полнейшей возможностью и властью эту рабыню иметь, держать, отдать, подарить, повелевать, продать, отчуждать, обменять, навечно владеть, быть судьей за ее душу и делать все, что вам будет угодно и заблагорассудится, как с вашей собственной вещью, безо всякого противодействия с чьей-либо стороны, так как затем я всецело ее отчуждаю и в ваше полнейшее распоряжение и власть предоставляю». Вот так, человека словно скотину продали…

Степняки такими грамотками не заморачивались, откуда в степи нотариус? Договорились о цене, ударили по рукам и готово дело — товар переходит к купцу. Другое дело итальянские колонии в Крыму. Цивилизация, одним словом.

Купец тем временем степенно поклонился встречающим его людям. После приветствия, Андрей пригласил купца в гости, а Демьян стал обниматься с воином сопровождающим монаха.

— Здорово, Вострая сабля! — сказал гость заключая Демьяна в богатырские объятия. — Сказывали ты в землепашцы подался, а ты, гляжу, опять при деле! Поди десятник?

— Бери выше, — улыбнулся воевода.

— Неужели сотник?

— Опять не угадал, — весело расхохотался Демьян. — Воевода я. Осадный воевода при князе нашем.

— Этот, что ли князь? — воин кивнул в сторону Луки Фомича, по случаю вырядившегося в дорогие одежды.

— Не, это не князь. Это Лука, из новгородцев, походный воевода при князе, — помотал головой Демьян. — Вона он, наш князь.

Собеседник Демьяна с удивлением уставился на высокого стройного мужчину с гладко выбритым подбородком. Лицо князя портили многочисленные шрамы, особенно один, на левой стороны, на скуле, делал выражение лица этого князя мрачным, к тому же мочка уха, как он успел заметить, отсутствует. Опытный воин сразу определил, что шрам на скуле и отсутствие части уха — след татарской стрелы. Зато во втором ухе у князя красовалась золотая серьга, точно такая же как у него самого. Впрочем, серьгу в ухе носили повсюду: от Новгорода до Орды. Волосы на его голове по новгородской моде — коротко подстрижены спереди и, на затылке заплетены в одну толстую косицу. Князь, подобно самому Вострому кнуту, нарушал наказ из Нового Завета, четко говоривший, что если муж растит волосы, то это бесчестие для него. В ухе князя, по ордынскому обычаю, блестит золотая серьга в форме вопросительного знака. Одежда князя, как то простые меховые штаны, распахнутый овчинный тулуп и новгородский кивер — высокую войлочную шапку с меховой опушкой, мягко говоря не соответствовала статусу князя, но дело-то в общем-то обычное. В домашнем обиходе русские князья отличались скромностью, если не скупостью.

— Давай пошли уже, — увлек старого приятеля Демьян. — Пойдем, казну вашу спрячем.

— Тссс… — приезжий зашипел на приятеля, оглядываясь, не услышал ли кто слов неосторожно оброненных Вострой саблей.

— Да не боись, — Демьян откровенно развлекался над опасениями приятеля. — Тебе, Вострый кнут, всюду послухи мерещатся. Нету тут чужих ушей. Вывели все под корень. Знал бы Демьян, как сильно он ошибался, не был бы столь категоричен, хотя встречать прибывшие кораблики пришли люди все проверенные, даже слуги-грузчики из числа особо доверенных.

Неосторожно оброненные слова про казну, достигли ушей прохиндея татарина-проводника. Не того, которого звали Игнат, со смешным прозвищем Горох, а другого, из московских татар. Узкоглазый, услышав про казну, плавно нырнул в недра струга и притаился, даже дыша через раз, что бы не дай бог не заметили его. Татарин зарылся между рогожами с кожами и лежал не жив ни мертв. Выждав, когда голоса на берегу стихнут, он осторожно выглянул из-за борта, стрельнув глазами вслед удаляющейся повозке, поднялся, сошел по доске на берег, где пошатался чуток с любопытством оглядывая боярскую усадьбу стоявшую на высоком мысу за высоким дубовым тыном. Потом поплелся в гору по дороге выложенной из камня плитняка, удивляясь богатству здешнего мурзы. Ланись в это же время тут стоял вековой лес, а по осени, когда купец, с которым Саид ходил проводником в Азак, возвращался назад на Москву, тут уже стояла крепкая усадьба, вокруг которой словно грибы выросли многочисленные деревеньки.

Гость сурожанин, к вечеру почтил князя, одарился купчина невеликими подарками.

Отложив отрез алой камки в сторону, Андрей гостеприимно усадил торгового человека за стол, велел налить чарку заморского вина.

— Благодарствую князь, — гость лихо опрокинул чарку, закусывая горячим пряженцом с зайчатиной.

— Далеко путь держишь уважаемый? — задал дежурный вопрос хозяин.

— В Тану иду, — степенно отвечал гость.

— Бывал ли ты там раньше? — продолжал расспрашивать Андрей.

— Почитай, кажный год ходжу. Да только последний раз иду ноне.

— Что так? — удивился Андрей.

— Пора о душе подумать, — доверительно сообщил Михаил Романович. — Жену и детей бог прибрал, — купец перекрестился на икону в красном углу. — Внук только и остался един. Жаль не лежит у него душа к купецкому делу. Воин он. Служит московскому князю, за службу верную государь пожаловал его поместьем. А я в монастырь собрался. Грехи отмаливать, — торговый гость вновь осенил себя крестным знамением.

— Что столь велики грехи? — улыбнулся Андрей.

— Не маленькие. Я не всегда купцом был. А и купцом стал, не раз брал грех на душу.

— Так чего откладываешь? Шел бы сразу в монастырь, — осмелился посоветовать князь.

— Вклад хочу сделать достойный. На богоугодное дело, — Михаил Романович вновь перекрестился.

— Хорошее дело, — согласился Андрей и тут же вернулся к интересующей его теме. — Много хочешь выручить с торговли в Тане? Небось, мед везешь?

— Все, что выручу — мое! — сказал, как отрезал, купец., но все же перечислил свои товары — Везу товар известный: мед, кожи, рыбий зуб, седла, ножи, доспех полный. Да жита полный паузок.

— Да ты не бойся, — князь постарался успокоить гостя. — Дело хочу предложить тебе, — в голове у Андрея моментально родился дерзкий план. — Ты в Кафу ходил?

— Бывал и в Кафе. А что вызнать хочешь? — москвич внимательно смотрел на князя.

— Давай я куплю жито и мед по ценам Таны. Прямо сейчас куплю. Вместе с корабликом твоим. Серебра отсыплю сколько скажешь. И еще сверху добавлю. А в замен попрошу тебя об одной услуге.

— Шутить изволишь князь? — очень удивился торговый человек. Уж больно чудно казалась предложение хозяина. — Чудно это.

— Да нет, не шучу я, — помотал головой Андрей. — Предлагаю тебе со мной отправится в Кафу. Под видом купца, да ты ведь и есть купец самый настоящий. Тебе все равно в монастырь идти, отмолишь еще один грех. А заплачу тебе за эту услугу серебра, — Андрей сделал паузу, что бы собеседник успел прочувствовать свою выгоду, — ровно столько, сколько ты сам весишь.

Москвич чуть дара речи не лишился, долго ловил ртом воздух, выпучив глаза от удивления.

— Ты никак в набег идти удумал князь? — наконец справившись с переполнявшими его эмоциями, смог вымолвить купец.

— Не совсем, — Андрей вовсе не собирался делится своими планами, по крайней мере всеми и сразу. — Ну как, по рукам?

— Подумать надобно, — рассудительно ответил гость, но по сумасшедшему блеску глаз видно было, что раздумья окажутся не долгими, и явно закончатся положительным ответом. Столько серебра, сколько предложили купцу на дороге не найдешь.

— Думай, Михайло Романович, думай, — Андрей подлил вина в кубок. — Давай еще по одной, что бы лучше думалось.

— Чудной ты князь. Слышать о тебе — слышал, но видеть вот в первый раз пришлось.

— И что обо мне люди сказывают? — вопросил Андрей. А кому не интересно, что про него люди говорят? Князь не был исключением, ибо людская молва в это время значила намного больше, чем в далеком будущем. Если решит народ, что некий князь или боярин — натуральный козел, то есть блондин, то не видать такому «герою» удачи, отвернутся от него люди, а это по нынешним меркам — равносильно смерти.

— Разное говорят. Больше все про удачу твою. За что ни возьмешься, все ладно у тебя получается. И люди, что тебе служат, в большом достатке живут, даже холопы твои одеты как бояре, — купец кивнул в сторону окна, где как раз проходили Булат с Анфалом наряженные в дорогие одежды, словно рождественские елки. По закону мужи эти числились холопами князя, только вот никто уже в усадьбе об этом не вспоминал, а вот поди ж ты, люди со стороны все примечали и подмечали.

— Так что ответишь? — князь упорно дожимал купца. — Согласен на мое предложение?

— Хм… Серебро когда отдашь?

Лед тронулся, господа присяжные! Лед тронулся!

— В долг не дам, извини, — сразу предупредил купчина.

Кто бы сомневался…

Все! Купец продался с потрохами. Теперь осталось привязать его к себе покрепче и дело в шляпе. Будет у Андрея еще один купец на Москве. Ивану Андреевичу не разорваться. Интересы князя простирались не только на Новгород и северные территории, но еще не плохо бы наладить торговлю с итальянскими факториями и Ордой. Иран уже попал в разработку, скоро, совсем скоро из Ирана должен прибыть караван. Может быть даже на будущий год. Инвестиции в торговлю с Ираном и Индией должны как минимум принести пятьсот процентов прибыли. Это очень большие деньги, очень.

— Да прямо сейчас и отдам. Спиридон! — Андрей протянул руку, потянувшись за шелковым шнурком. Где-то вдалеке дома раздался мелодичный звон серебряного колокольчика. На самом деле колокольчик отлит из меди, и лишь посеребрен, но выглядит как настоящий серебряный, что не осталось не замеченным купцом, когда он проходил через залу.

— Звал, кормилец? — Спиридон, княжеский дворецкий, словно ожидал за дверью, а может и правда ждал?

— Заплати Михайло Романовичу за товар его и за паузки. Я купил жито и мед у купца оптом.

— Как прикажете, батюшка, — Спиридон склонился в поклоне, под пристальным взглядом купца.

Внимание москвича к скромной персоне управляющего имело под собой основание: на Спиридоне одет кафтан из дорогого сукна и по традиции украшен золотой вышивкой и россыпью индийского жемчуга, ноги Спиридона обуты в татарские ичеготы, на голенищах которых одних рубинов нашито столько, что можно купить пару-тройку деревенек, а про кафтан уж и говорить нечего — цена ему запредельная. И это простой княжеский холоп так одет! Все дворецкие на Руси — холопы, но не все такие франты.

— Все ступай, жди купца, — отпустил Андрей управляющего.

Затем достал из сундука чистые листы египетской бумаги и положил кипу на стол, локтем сдвигая посуду, освобождая место.

— Теперь о деле. Начерти мне план Кафы и Таны. Сможешь? — попросил князь.

— Попробую, — согласился купец.

— Давай так поступим, ты иди, получи серебро у Спиридона, а с утра чертить станем.

— А когда отправляемся? — забеспокоился купец.

— А как начертишь, так сразу и отплывем, — ответил Андрей, широко улыбаясь.

* * *

На составление планов ушло два дня.

Древний Танаис, а ныне Тана — маленькое поселение, но имеет каменные стены и башни. Раньше город процветал, а сейчас дела в Тане шли ни шатко не валко. Корабли приходят в Тану из Италии ежегодно, но с каждым годом все меньше. Чахнет торговля, не в последнюю очередь в этом виноваты морские разбойники, особенно османские. Но значение Таны для Руси не изменилось — это ворота на восток и на запад.

За время, пока купец Михаил рисовал планы, Лука загрузил припасы на корабли князя. Два дня вся женская половина усадьбы сушила сухари на дорогу. Не простое, кстати дело. Путь не близкий, потому сухари трижды просушивали в печи, от чего они стали крепче камня. Но иначе нельзя, испортятся сухарики.

На человека по норме в день полагалась по десятку сухарей, а это грамм семьсот минимум. Солонины несколько бочек понятно дело тоже взяли, еще забили кабанчиков, и тушенки бабы сварганили. Что бы она не испортилась, глиняные кувшины залили сверху воском по самое горлышко. Консервация вполне приемлемая. Когда Андрей увидал сколько припасов Лука берет с собой в дорогу — ахнул от изумления. Но аппетит на свежем воздухе у мужиков — дай те бог, да физические нагрузки гребцов на пределе возможного, попробуй-ка помахать веслом с зари до темна — кабана целиком сожрать готов будешь.

Как только купец покинул покои князя, в княжий терем заявились еще два гостя. Ерофей, знакомый Андрею монах и сопровождающий его боярин. В грамотке предъявленной церковником, Андрею поручалось сопроводить их в Крым в целости и сохранности. За сундуки Андрей отвечал головой. По возможности, Андрей должен был переправить посланников в Константинополь.

Ничего нового из письма Андрей не узнал, еще по зиме у него состоялся разговор с настоятелем монастыря. Отпускать послов вовсе без охраны — гиблое дело, и с охраной малой также опасно.

Ланись татары перехватили церковную казну по пути в Царьград. Вся невеликая охрана была перебита, спросить кто напал — не с кого. Огромное количество похищенного серебра — не иголка в стоге сена, рано или поздно обязательно выплывет. Новости разносятся быстро, а шпионаж сейчас на таком уровне, что МИ-6 и ГРУ вкупе с ЦРУ — отдыхают.

Андрею порой казалось, что половина населения на Руси и в Орде — шпионы, а оставшаяся половина — двойные агенты. И что удивляло — всеобщая повальная грамотность шпионов. В усадьбе Андрея, Рябой выявил целый веник послухов московского князя, тферского, даже Вася Косой, на пару со своим брательником, заслали шпионов. Скоро глядишь и от короля польского, князя литовского, от всех трех ордынских царей, немцев и новгородцев шпионы прибудут. Население вотчины только за счет тайных соглядатаев, может вдвое увеличится. Без шуток. Последнего шпиона Рябой совсем не давно вычислил.

Боярские дети, по зиме, обзавелись боевыми холопами. Кто бы мог подумать, что среди купленных рабов окажется мужик родом из Новгорода. Оказалась, что его хозяева внедрили к Усейну под видом раба. А тут так удачно татары продали лазутчика Семену. Холоп ратное дело знает добро, для того его и покупали, оказавшись у нового хозяина, он поспешил отписать грамотку своему хозяину о произошедших переменах в своей судьбе, и запросил дальнейшие инструкции. А хозяин у засланного казачка — не много ни мало сам Новгородский владыка!

По уму стоило бы своими послухами обзавестись, но где их взять сразу столько? Меньше года прошло, как объявился на Руси самозваный князь, а уже самый настоящий вотчинник, имеющий крепкую дружину и богатства добывший не мало! Только богатства уходят как сквозь палцы… содержание дружины обходится в огромную сумму. О большой постоянной армии приходится только мечтать. Не реально иметь такую — без штанов останешься и пойдешь по миру. Если бы не разбойничьи наклонности Андрея, то впору можно было объявлять себя банкротом, а так худо бедно жить можно. Князь тяжело вздохнул, вспомнив больную тему. Очень дорогих вещей у него полно, но не продать их на Руси, покупателей обеспеченных не найти. Часть малую, конечно, купец смог реализовать, но платили покупатели мехом, зерном, воском и уж в последнюю очередь серебром. И то с отсрочкой платежа. Тут все продается и покупается в долг. Таковы реалии бизнеса. А не дай бог помрет должник… тогда забудь о долге… лет так на… цать. Пока родственники покойного должника судятся — рядятся, можно самому помереть. Хорошо хоть завещания пишут загодя, тогда все быстро решается и наследник принимает долг на себя.

— Велено еще представить тебя пред светлые очи государя Алексия, — слова монаха вернули Андрея от его мыслей к действительности. Задумавшись, Андрей прослушал о чем вел речь церковник.

Мда… прослушал все, а это плохо. Очень плохо. Переспрашивать нельзя, сразу поймут, что о своем думал. А это неуважение гостям. Черт, вот попал так попал! Явно о чем-то важном речь шла! Государь Алексий. Кто он? В Крыму фряги с татарами хозяйничают, в Константинополь я не собираюсь плыть, кораблики не те, что бы в открытом море плавать. От Таны до Кафы бы добраться. Итак, придется вдоль берега плыть. Опять я о своем! Гости ответа ждут. Что сказать?

— Хорошо. Но об этом в дороге поговорим, — нашелся с ответом Андрей. — Казну доставим в сохранности, за это не переживайте, — заверил посланников Андрей.

Интересно, что за казна? Нужно Луку поспрашивать, авось знает. Он вроде бы приятель этого боярина. Только странность есть одна, Лука на вымоле назвал его Вострый кнут, а монах представил спутника как отца Филарета. Странно. Очень странно. Разве что этот статный воин — боярин обители. А что? Вполне себе версия. Новгородский владыка имеет же свой полк, Сергий Радонежский отдал Донскому двух своих иноков. Простой инок лучшего татарского поединщика не завалит. Андрей поежился, вспомнив схватку с «теримнатором».

Митрополит, покойный имел собственных бояр не счесть. Вполне вероятно, что Сергий не ограничился только лишь двумя бойцами-иноками. Насколько он мог судить, у Сергиевой обители, что ни монах — то профессиональный воин. И казна… Зачем вести казну в Царьград? Или опять патриарх письмо прислал о милостыни на бедность, или что более вероятно, долю церковную везут. Церковь ведь централизованная организация.

Если это доля от доходов, то не маленькая долька получается. Это по местным меркам. А с точки зрения Империи — капля в море. Только, думается мне, что море это высыхать стало. От того шныряют по Руси посланники из Царьграда. По осени, как раз проезжали мимо усадьбы двое. Даже без охраны путешествовали, торопились страшно. Шли налегке, без свиты и багажа. Котомки в руках — вот и весь багаж. Спиридон расщедрился, зима на носу, а они в рясах. Выдал им по кафтану шубному, по шубе нагольной, шапке меховой, да по паре сапог на меху. Да серебра на дорогу до Москвы отсыпал. Сказал — не обеднеем.

Черт дернул меня за язык. Ну зачем я сказал, что хочу в Крым идти. Навязали на мою голову казну церковную. Доведу до Кафы, посажу их на корабль до Константинополя и гуд бай. Побывать в древней столице империи — страсть как хочется, но надолго оставлять вотчину свою — опасно.

С такими мыслями Андрей незаметно уснул. В эту ночь девчонки не почтили князя своим вниманием, где то вместе с Феклой пропадали в поварне, все в хлопотах, в делах. Эта Фекла зараза еще та. Где это видано, что бы князя своего чуть было тряпкой не огрела! Пускай она хозяйка в поварне своей, но он-то князь! Вот народ дикий! Никакой тебе субординации.

Все с нетерпением ждали команду князя на отплытие. Андрей медлил, отдавал последние распоряжения. Особенно долго он беседовал с Демьяном, снова и снова давая указания. Если набегут татары — не геройствовать. Всем укрыться в усадьбе. Отсидеться. Людей у осадного воеводы мало, но сесть в осаду хватит, крестьяне помогут. Еще в подчинение осадного воеводы переходит Шателен со своими людьми.

Пожгут татары домишки крестьянские — пускай. Новые отстроим, лучше прежнего. Главное, людей сберечь, это важно.

Спиридону достанется этой весной. Помимо посевной придется управляющему заниматься доставкой леса. Нагрузить лодьи досками пилеными, да сплавить вниз по Оке до устья реки Гусь. Там артель корабельщиков ладила с прошлого года вместительные дощатые суда, перегрузить доски на баржи, как обозвал новые суда Андрей, и да загрузить хвойный лес в бревнах. Сплавить суда вниз по Оке, а там по Волге до стрелки с Камою. Там передать суда Ивану Андреевичу спускавшемуся с Хлынова с товаром. Часть судов с мягкой рухлядью забрать у купца и доставить на Москву.

Спиридон долго чесал затылок, пока не уразумел, что от него требуется. Потом попросил оставить сына в усадьбе, пускай парень занимается перевозками. Андрей согласился с просьбой своего управляющего. Единственный, кто остался не доволен таким решением, был сам боярский сын. Очень уж хотелось парню повидать дальние страны, но перечить воле князя парень не посмел, воспитание не то.

Мастеровым выведенным из Орды Андрей поручил наладить производство вооружения, благо образцов оружия и доспехов в княжеской оружейной великое множество, начиная от турнирных доспехов, заканчивая боевыми образцами. Дома мастерам поставят, содержание из княжеской казны выделят, мастерские поставить Спиридон поможет.

Католический попик, захваченный воеводой, посажен под замок. Демьяна князь упредил, что за жизнь попа воевода отвечает головой. Мартину, так звали попика, популярно объяснили, что от него требуется. Если он не хочет пострадать за веру немедленно, то должен подготовить Сарайку так, что бы никто не усомнился, что перед ними стоит порядочный католик. Мартин клятвенно заверил князя, что Сарайка станет порядочным католиком не позже праздника обрезания Господня.

В Новгород были отправлены грамотки, брат Луки должен подготовить почву появления богатого торговца в Любке. Более того, Гавриле Фомичу поручалось провернуть грязное дельце. Следовало присмотреть среди немцев наиболее сметливых торговых агентов и подстроить для них ловышки. Желательно повязать их кровью, что бы страх за жизнь запал в их души. Потом протянуть им руку помощи, пообещав пристроить их к одному знакомому купцу. Грязно? Подло? Да! Но иначе с немцами нельзя, гнилой народец эти торгаши. Родную мать предадут за тридцать серебренников.

Гавриле князь запрещал отдавать немецкие монеты в переплавку. Для глубокого торгового внедрения в Европу монета европейского чекана очень понадобиться. Все сделки в Любеке придется вести в их монете, зачем князю лишние траты, заказывая чекан любекской монеты? Да, действительно, копейка рубль бережет. Эта присказка еще не стала народной приметой, но от того она не стала менее верной.

Наконец, последние распоряжения были отданы, и можно было отправляться в путь.

* * *

Андрей удивился тому, насколько быстро они добрались до Дона. Мужики гребли словно нескончаемая батарейка энерджайзер. Не успели глазом моргнуть, а вот тебе и волок Рясского поля.

Что такое волок Андрей уже знал. Потому был готов к трудностям. Главная трудность на волоке — живота не лишиться. Это трудно. Земли эти формально принадлежат рязанскому княжеству, и де-юре на них распространяются законы княжества. А вот де-факто… все не просто. Народ тут живет бедовый. Кормится на волоке. Артель целая есть. Плати серебро, али товары нужные им дай, и помогут разгрузить товар с кораблей, перетащат корабли, спустят на воду и обратно загрузят. Только плати. Деньги вперед. Не хочешь платить — тащи свои кораблики сам, бог в помощь.

Вот только бандитов на Руси развелось не меряно: и татарских казаков и есть свои, доморощенные казачки-разбойники. Порою, они сообща действуют. Вот и в этот раз, сговорились.

Налетели разбойники уже под вечер. Местные мужички, не долго думая, побросали веревки и врассыпную бросились кто куда, спасаясь от летящих стрел. Андрей, краем глаза, успел заметить, что вначале рассыпавшись, они вдруг оказались все вместе в одной куче, и на приличном расстоянии от брошенных кораблей. Как это у них так ловко получилось, разбираться с этим Андрею стало некогда.

Сразу две стрелы прилетели в князя. Услышав шелест, князь действовал на автомате: одну он отвел щитом, а вторая в этот момент ударила по касательной по мисюрке. Прав оказался Лука, когда приказал всем вздеть брони.

Нападение оказалось столь неожиданным, что разбойничьи стрелы нашли свои жертвы, несмотря на вздетые брони. Как минимум двое казаков Андрея пали замертво, еще один орал благим матом, получив стрелу в тощую задницу. Как он так умудрился поймать стрелу — не понятно. Зато когда стрела, ударившая ему в спину, сбила князя с ног, все стало ясно как божий день. Разбойники атаковали их с двух сторон, и воины Андрея оказались под перекрестным огнем. Огня, как такового, конечно, не было, и на том спасибо, зато стрелы были. И меткости разбойникам не занимать.

Кто-то, вопя во все горло, бросился к бортам кораблей, какая никакая, а защита спины, кто-то пытался забраться на борт, укрывшись от ливня стрел на дне корабля. Начиналась паника. Тем временем, раздался разбойничий свист, и лошадки, впряженные в телеги с нагруженным товаром резво рванули на свист. Бог с ними с телегами, на них куски воска нагружены. Но грабили разбойники не по детски, похватали кули с моржовым зубом, да остальной товар хватали не выбирая, забирая все, что под руку подвернется.

Что бы представить себе масштабы катастрофы, угадайте сколько повозок нужно, чтобы перевезти, за одну ходку, товар с одного паузка? Не менее пятидесяти телег! А если кораблей с дюжину? Везти приходится не далеко — пределах видимости, выгрузить товар на землю, пока тащат кораблик, вернуться за следующей партией. Дурость? А вот и нет. Хорошо, если путешествуешь налегке и на одном кораблике, а если кораблей этак с дюжину? Охрана, конечно, имеется, но обычно это не больше дюжины бойцов. И гребцов по минимуму на корабле, ведь плыть по течению предстоит, пятерых матросов за глаза хватает. И вообще, купец товар везет или людей перевозит? Вот и получается волокита на волоке.

Вдруг раздался мощный рык. Это Лука неординарным образом приводил подчиненных в порядок От самого Андрея толку было — чуть. Лежал, распростершись на земле, в полной отключке. Зерцало-то выдержало, граненый наконечник вновь не смог пробить доспех, но мощный удар выбил весь воздух из грудной клетки князя. Он мог лишь открыв рот, пытаться вздохнуть, и чудом не теряя сознания. Первая стрела, так не кстати ударившая по мисюрке, его изрядно оглушила. Парни прикрыли своего князя щитами, а татарин Ахмет пытался утащить князя с открытого места, но безуспешно. Андрей весит под центнер, до кольчуга и зерцало на нем вздеты. Сеид, один из татар перешедших на службу к князю, бросился помогать Ахмету. Вдвоем они справились, затащили государя под защиту борта ушкуя. От напряжения Сеид раззявил рот — это-то его и спасло. Стрела прошила щеку насквозь, влетев в рот и выйдя у зуба мудрости. Мужик даже бровью не повел, сплевывая кровь, продолжал тащить Андрея.

Отборный мат Луки возымел действие — разбойникам дали отпор. Вернее, служилые татары не поддались панике, и стали огрызаться, как умели. А умели они стрелять из своих коротких луков не в пример лучше разбойников. Так, что почувствовав отпор, да еще когда Лука смог организовать своих воинов, разбойники, похватав товар, смылись, оставив на сырой земле с пяток своих убитых. Раненного казака-разбойника, которого Булат умудрился подстрелить на последок, попытались вынести, но татары пролили такой дождь стрел на смельчаков, что те плюнули на спасательную операцию. Просто издали всадили пару стрел в спину своему товарищу и были таковы.

Вот таким печальным было начало похода. Двое убитых среди казаков, один убитый холоп у Семена Демьяновича, сам Сенька поранен, но пустяшно — пара царапин, доспех добрый у парня. Трое тяжело раненных — это уже из дворни княжеской люди. У разбойников пятеро убитых и бог весть сколько раненных. На треп братьев и хваставство Кулчука, очнувшийся Андрей внимания не обращал. По их словам, только они подстрелили минимум половину нападавших. Когда успели, если сказали, что вытаскивали Андрея. Воевода шуганул пацанов, а Сеида отправил к Кузьме — стрела задела пару зубов, раскрошив их. Кузьма, по профессии кузнец, а по призванию ушкуйник (или наоборот, тут мы затрудняемся с выбором), как все кузнецы на Руси являлся местным светилом стоматологии. Вынув из торбы льняной мешочек, вооружился клещами и без всякой анестезии удалил остатки разрушенных зубов. Андрей обязательно бы вмешался, если бы увидел стоматолога в деле, но на князя вновь напала тошнота и голова пошла кругом.

Ватаман артели перетаскивающей корабли, незамедлительно предъявил Андрею претензию за убитых лошадей и быков. Лука Фомич чуть было не зарубил наглеца, по всему выходило, что ватажники промышлявшие волоком, жили не только на честно заработанное серебро, но прямых доказательств преступного сговора у воеводы не было.

Про серебро разбойники не знали — факт. Струг, на дне которого спрятаны сундуки, не вызвал интереса разбойников, потому в сторону посланцев церкви даже не стреляли. Вострый кнут с интересом наблюдал, как ватаман зарядил за побитых быков и лошадей шесть сомов.

— Пускай будет шесть сомов, — легко согласился воевода. — Но серебра не дадим. Забирай сброю и всю одежу с убитых татей.

Такой расклад ватамана не устроил. Надо было видеть его рожу, вмиг покрывшуюся красными пятнами.

— Так ить это на…, - начал было возмущаться казачок, но вмиг примолк, прикусив язык, чувствуя, что едва не сболтнул лишнего.

— Что ить? Никак знакомцев узрел среди покойничков? — напирал Лука на ватамана.

— Окстись. Впервые вижу, — замахал руками ватаман.

— На ладони глянь, — зашептал на ухо князю Кузьма. — Мозоли видишь?

— И что? — не понял Андрей.

— А то! Лук он в руках чаще держит, чем сиськи своей бабы, — прошептал Кузьма. — Тать это. Ей богу тать.

— Это ничего не доказывает, может у него и бабы-то нет, — возразил Андрей.

— Я с купцом потолковал, — продолжал спорить Кузьма. — Так вот, он говорит, что впервые видит этого ватамана.

— А что раньше купчина молчал? — Андрей невольно повысил голос.

— Так мало ли что. Может, его недавно ватаманом выбрали, — развел руками Кузьма.

Вострый кнут наблюдал за Андреем с ехидной ухмылкой на губах, но борода скрывала это. Как же, такой удачливый князь, все у него ладно получается и, так сел в лужу! Товар потерял, людей у него побили…

— Значит так, — Андрей прервал препирательства Луки с казачком. — Или ты забираешь, что даем или, — Андрей сделал пузу. — Отвезем тебя с твоими людишками на суд к князю…

— Наместнику. Он в старой Резани сидит, — перебил князя Кузька, самый младший из троицы боярских детей. За что моментально схлопотал крепкую затрещину от старшего брата.

Это вызвало веселый смех дворни собравшейся вокруг Андрея, что разрядило обстановку. Повесить казачка, на основании только лишь одних подозрений Луки, Андрей не вправе. Вина не доказана. Князь своей волей мог вершить суд только над пойманными с поличным, а так… какие никакие, а законы на территории княжества действовали. Поди, потом объясняйся с Великим князем.

— Уговорили, — согласился ватаман с предложением, что вызвало у дворни новую волну хохота.

Заночевали тут же. Вострый кнут вытащил из своей котомки черную рясу, накинул поверх доспеха и всю ночь, на пару с Ерофеем, читал молитвы за упокой убиенных рабов божьих. Перевоплощение воина в монаха не вызвало удивления у присутствующих, к такому повороту событий все отнеслись равнодушно. Лука на вопросы Андрея отмалчивался. Всякий раз, когда князь пробовал заводить разговор о воинах-монахах, он словно натыкался на каменную стену. Андрей в очередной раз плюнул, разговорить Луку не получалось, Кузьма же, когда Андрей завел разговор с ним, вдруг вспомнил, что у него есть срочные дела и растворился в темноте ночи. Какие ночью могут быть дела?

Андрей попил горячего взвара приготовленного Кузьмой, но все равно долго не мог заснуть, ворочаясь на шкуре. Спать приходилось в спартанских условиях, но он уже за год почти привык к таким ночлегам. Из ума не выходила ехидная усмешка Вострого кнута или если хотите отца Филарета. Вот как к нему обращаться? Отец Филарет или Константин Васильевич Вострый кнут. Судя по отчеству, не из простых, родовит боярин.

Утром Андрей обнаружил пропажу своих татар. Исчезли все поголовно. Вместе с ними пропали кони. Шум, гам поднялся до небес. Ватажники рвались к князю, а дворня их не пропускала. Дело кончилось тумаками. Воины накостыляли самым шумным и все успокоились. Однако, работа не встала. Лука посвоевольничал, вместо посеченных быков и лошадей запряг в упряжки ватажников. Те было принялись протестовать против своеволия воеводы, но обнаженные мечи и сабли воеводских людей быстро привели ватажников в чувство.

После полудня прискакал гонец от Кулчука. Татары еще затемно ушли по следам разбойников и обнаружили их курень совсем не далече. Паршивцы настолько были уверенны в своей безнаказанности, что уселись отмечать удачный налет на купцов. Разбойники упились в дым и изволили почивать. Тут-то их и взяли. Взяли, но не всех. Все на кораблики не поместятся. Разбойников было больше семи десятков. Поди, в темноте разбери, кого в полон брать, а кого зарезать. Татары поступили философски: треть оставили в живых, остальных вырезали. Татары в наглую бродили по лагерю устроив кровавую резню.

Когда они вернулись назад, выяснилось, что пленники все сплошь женского пола и довольно молодые.

— Много серебра дадут в Кафе, — пояснил Булат, видя немой вопрос князя.

На некоторых ватажников появление татар с пленницами подействовало как красная тряпка на быка. Они взвыли нечеловеческими голосами, и буквально с голыми руками, имея лишь ножи, набросились на воинов Андрея. Засверкала сталь. Безумцев просто покрошили в капусту.

— И что теперь делать будешь? — спросил Андрей своего воеводу сосредоточенно обтиравшего кровь со своего меча.

— Паскуды! — Лука зло сплюнул. — Сами управимся, не впервой.

Потом хоронили своих убитых. С десяток новгородцев забрали двоих покойников и возложили тела на костер. Воевода не препятствовал, Андрей и подавно. Остальных похоронили по христианскому обряду, все как положено.

Лишь один человек воспринял сожжение погибших на костре отрицательно.

— Язычники! — процедил он сквозь зубы, но препятствовать обряду не стал.

Интересно, в дворне Андрея есть приверженцы старых богов! Но они носили нательные крестики и даже посещали православный храм! Андрей сам видел. И на тебе — оказываются они язычники… Да уж, христианство еще далеко от полной победы над языческими верованиями. Тайных поклонников старых богов, на Руси еще достаточно, а явных, особенно среди подвластных Руси племен проживающих на окраинах княжеств — хоть пруд пруди.

Андрей только махнул рукой.

Пленницы охотно поведали, что мужья их пришли сюда недавно, еще седмицы не прошло. Местных, живущих на волоке, кого зарубили, а остальных, кто помоложе, продали армянину-купцу, приехавшему с ними. Купец забрав рабов тут же отправился восвояси.

— Куда именно? — уточнил Лука.

— Не знаем, — хором ответили девушки, которых отобрали для допроса.

— Туда, — махнула рукой в сторону юга, самая младшая из пленниц.

Поход с самого начала не заладился. У разбойников имелось кое-какое барахло. Лошадей опять же — целый табун. Пришлось выделять полдюжины человек, что бы отогнать табун в усадьбу. Татары прошвырнулись по окрестностям и пригнали сотни две овец. Бросить все — рука не поднималась. Раньше, еще полгода назад, Андрей бы плюнул на все и продолжил плавание, но то раньше. Князь изменился, стал мыслить так, как все. А это значит, кому-то не повезло. Лука отрядил четверых человек отогнать скот в вотчину, да парочку татар выделили, для надежности. С татарами идти до усадьбы — спокойней будет.

* * *

Наконец-то они добрались до Дона. Чего это стоило, один бог знает. Тащить кораблики, даже на конной тяге — тяжелая работа. Часто люди сами впрягались, помогая животным — упрямо волоча корабли по бревенчатому настилу. Андрей тянул лямку наровне со всеми. Не принято на Руси начальственным людям наблюдать со стороны, как другие трудятся. Ты князь? Значит первый. Везде и во всем! В брани и в труде. Иначе никак нельзя. То же самое можно сказать про бояр и боярских детей. Если бы не поход, то весной боярские дети вместе со своими холопами вышли бы в поле — пахать и сеять, словно заправские пахари. Такова жизнь. Каждый зарабатывает свой кусок хлеба.

Дальше, пошло веселей. Добрались до устья речки впадающей в Дон. Опять встали. Спуск корабликов на воду отложили до утра. Течение Дона в этом месте столь сильно, что была опаска, что кораблики унесет течением. Пришлось весь остаток дня потратить на ремонт небольшой пристани, построенной тут в незапамятные времена. С утра, с превеликим трудом, спустили корабли на воду, привязали толстыми канатами к вымолу и день прошел. Только к вечеру следующего дня корабли были готовы к отплытию, но плыть на ночь глядя… Заночевали.

Андрей очень переживал из-за задержки. То разбойники чуть было не сорвали поход, то застряли у самого Дона. Московский купец отнесся к вынужденной задержке философски, очень спокойно. Не в первой ему проходить волоки и на собственной шкуре знает, что дело это не быстрое. Быстро только посланцы князя добираются. Но у таких скоровестников путь лежит чуть иначе. Они обычно до Дона добираются сушей и другой дорогой. Много ли струг весит? Поставят его на колеса и вперед. Лошадей меняют часто, благо по грамоте проезжей ямы (заведенные еще татарами) исправно поставляют сменных лошадей. Но то княжеские или митрополичьи посылы.

А купцам дорога одна — по Пронове и Ранове, а там уж смотри сам. Есть варианты. Дальнейший путь зависит от татар и разбойников. Уж больно волоки удобны для грабежа. Сейчас не времена князя Олега, порядку в этих местах нет. Приходится держать ухо востро.

Бывало, купец сам тянул лямку, перетаскивая свои паузки. А что делать прикажите, когда вместо справных мужиков, в селении одни обглоданные косточки валяются. Татары приходили. Хорошо хоть мыто платить не пришлось. Убили мытника разбойнички. Убили окаянного, вместе с семьей. Хороший был человек. Душевный. Положишь, бывало, под яблоньку серебра чуток и в казну княжескую платить все полагающееся по закону — совсем не обязательно. Эх, прошли те времена, когда путь в Сурож был настолько безопасен, что полудюжины охранников на всю купеческую флотилию хватало за глаза. Татары порядок блюли строго. Попробуй кто купцов тронь — мигом найдут и башку отсекут.

Теперь татары уже не те. Царскую власть не признают, каждый бек и мурза спит и видит себя полновластным правителем. У самого людей чуть больше двух сотен — а считает себя самостоятельным правителем. Казак он и есть казак — изгой, одним словом. И грабит купцов при случае. А царю не до купцов, на троне усидеть лишь бы только.

Зато когда доберешься до Дона — смотри не зевай. Течение столь стремительно, что летишь как на крыльях. До устья Дона по течению идти — любо дорого. Но расслабляться не стоит. Чревато.

Берега могучей реки пустынны. Вот уже который день все одно и тоже однообразие. Следов человека нет. Андрей стоял в полный рост на носовой палубе ушкуя, шли под парусом, невеликая команда кораблика отдыхала. Пристально всматриваясь в берег, Андрей пытался обнаружить хоть какие-то следы присутствия жизни на столь благодатной земле. Пустое.

— Людей все ищешь? — спросил москвич. — Пустое.

— Не может такого быть, что бы такие земли и не заселены, — возразил Андрей.

— А кто говорит, что не заселены? — вопросил Вострый кнут, оторвавшись от своего занятия.

Он рыбачил. На пару с Лукой они закинули невод и теперь вытаскивали улов, бросая огромных рыб на расстеленное полотнище. Булат, вооруженный деревянной колотушкой, оглушал громадных рыбин, иначе рыбка имела все шансы выскочить обратно за борт.

Княжеский ушкуй, флагман флотилии, единственный корабль не имевший товаров на борту. Весь груз ушкуя составляли продовольственные припасы и запасы стрел для луков. Чтобы оградить стрелы от сырости их упаковали в мешки из холстины и уложили в дубовые бочки. После того, как на одной из стоянок, часть продуктов была выгружена на берег и прикопана в тайном месте, на кораблике появилось свободное пространство и часть ближников Андрея перебралась на корабль князя.

— Так который день идем, и хоть бы кто-то появился! — продолжал спорить князь.

— Боятся, — сухо сказал Вострый кнут.

— Чего боятся? — переспросил Андрей. — Торговали бы съестными припасами, — слова князя были встречены гомерическим хохотом присутствующих. Смеялись все.

— Да ну вас, — обиделся Андрей, и отвернулся.

— Торговали… Ух, насмешил, государь, так насмешил, — воевода примирительно положил руку на плечо князя. Мозолистая рука Луки пахла рыбой.

— Что смешного я сказал? — Андрей резко повернулся к воеводе, повышая голос.

— Это он что ли платить будет за припас? — Лука махнул рукой в сторону московского гостя. — Он заплатит известно как… железом. Да еще девок уведет в полон и продаст фрягам.

— А чего? — купец улыбнулся. — Кто за них спросит? Казаки…

Андрей молча уставился на сурожанина.

— Там, ниже, пойдут кочевья татарские. Вот там и поменяем хлеб на девок, — сообщил купец.

— Так ты хлеб весь мне продал, — только и мог вымолвить князь.

— Весь — да не весь, — улыбнулся москвич. — Оставил чуток для такого случая.

— И не стыдно тебе людей продавать? — укорил Андрей купца.

— А чаво? — купец нисколько не комплексовал. — Все едино сдохнут. Да и не сородичи они мне, — развел руками москвич.

— Сдохнут? — переспросил Андрей.

— Вестимо, — ответил сурожанин. — Зима ноне лютая была. Да поди падеж продолжился.

— Какой падеж?

— Так в прошлом годе у татар мор случился. А скотина завсегда гибнет, когда мор.

— Какой мор? — внутренне холодея, спросил Андрей.

— Известно какой… черная смерть, — крестясь, сказал купец.

Андрея кинуло в жар, потом в холод. Чума!

Первой реакцией князя было — бежать, бежать, бежать. Вот только куда ты с ушкуя денешься? Срочно разворачиваться! К чертям Крым, к чертям фрягов, к чертям золото, к чертям серебро!

— Ты никак испугался? — сурожанин, внимательно следил за меняющимися выражениями на лице князя.

— Да есть немного, — признался Андрей, пытаясь совладать с паническим страхом перед эпидемией.

С другой стороны, а собственно чего боятся? Чума, насколько помнил Андрей — легочная пневмония. Болезнь протекает скоротечно и без медикаментозного лечения всегда заканчивается летальным исходом.

— Я думал, ты ведал про мор у татар, — продолжил москвич. — Хлеб-то я продал тебе по цене Таны…

— И что? — Андрей уже совладал со своими эмоциями и уже мог вполне здраво мыслить.

— Как что? — удивился москвич.

— Причем тут цена Таны?

— Ну, ты, княже совсем ничего не понял? — усмехнулся предприимчивый купец, — Я тебе хлеб втридорога отдал!

— Ну, отдал, — безразлично пожал плечами Андрей. — Какая связь между мором и ценой на хлеб и продажей в рабство?

— Позволь, княже, я скажу, — поспешил вмешаться Лука Фомич. — Татары не только скот разводят. Хлеб растят еще. По весне посеют и уходят кочевать, а по осени возвращаются и собирают урожай. Знатный урожай у них, земля сама родит, сам-пятьдесят бывало, собирают бусормане.

— Сколько? Сколько? — не поверил Андрей.

— Сам-пятьдесят, — повторил воевода. А когда мор приходит, то убирать хлеб некому, оттого голод наступает, скотина падает. Вот и продают татары своих детей в рабство, больше девочек продают, они им не к чему.

— Вот на хлеб и покупаю холопок, — подтвердил москвич. — За татарок хорошую цену дают. Наши девки намного дешевле стоят.

С паузка москвича, идущего следом за княжеским ушкуем, проводник татарин стал подавать знаки, размахивая руками и громко крича, что бы ушкуй причаливал к берегу. Остальные корабли, следом за флагманским корабликом поворачивали к берегу. Паруса на корабликах спустили, гребцы сели на весла. Из всех кораблей, лишь один ушкуй смог достаточно близко подойти к берегу, остальные кораблики встали на якорь. Лодки шныряли от кораблей к берегу, перевозя людей и припасы. В суматохе обустройства лагеря, никто не заметил отсутствия проводника-татарина. Впрочем, проводник отсутствовал не долго, вскоре он уже принимал деятельное участие в приготовлении горячей пищи. Часть людей ночевала на кораблях, остальные устроились на берегу у костров. Покой отряда обеспечивали сторожи, менявшиеся каждые два часа. Самая первая вахта досталась Андрею. Увы, княжеское достоинство не освобождало Андрея от несения службы. На всякий случай, Лука Фомич, приказал всем спать в бронях и держать под рукой взведенные самострелы. Пушку зарядили картечью, на всякий случай.

Прежде чем уснуть, народ долго сидел у костра, слушая рассказы Ерофея о житье-бытье Царьграда. Никто из присутствующих никогда не был в Константинополе, даже Михайло Романович дальше Крыма не выбирался. Но русских, по словам Ерохи, в главном городе православия проживало не мало, там им отдан был целый квартал. Особенно много русских купцов переехало в Царьград вместе с московской княжной, вышедшей замуж за императора Римской империи. Этот брачный союз был выгоден обеим сторонам. Московский князь — тесть императора Римской империи. Звучит гордо. И поднимает статус правителя далекой Московии. Для Византии дочь государя московского — обыкновенная провинциальная княжна. Если бы не одно но…

В империи дефицит бюджета. Флота у империи давно уже нет, армия — обыкновенные наемники, которые пожирают финансы со скоростью саранчи. Мелкие княжества и родственники в Трапезунде готовы отдать своих дочерей в жены императору. Вот только приданое московской княжны столь велико, что можно поправить свои дела. Никакая другая принцесса не могла принести столько политических и финансовых выгод империи. Это обстоятельство решило дело.

Увы, после смерти принцессы, император горевал не долго. Было дело, заслал послов в Москву за новой невестой, но Москве уже было не до империи. Вернулись посланники императора, не солоно хлебавши.

Служилые татары, растворились в ночи. Утром они заявились обратно, уже конные и в сопровождении нескольких молодых татар. Андрей принял гостей с почетом, одарил подарками, накормил, напоил. Все как полагается. К вечеру на берег вышла целая орда. Скрипели повозки, мычала голодная отощавшая скотина, на поле у реки стало не протолкнуться от множества людей.

Потом был торг. Что могут продать кочевники? Много чего. Торговали кожами, Михайло Романович нисколько не смущался, что кожи ободраны с павшей от мора скотины. Товар он и есть товар. Был бы товар, а покупатель всегда найдется. Расплачивался купец ножами, отрезами ткани, котелками, гребнями и всякой мелочевкой.

Татар интересовали хлеб и оружие. Москвич долго упрямился, отговаривался страшной дороговизной, рассказывал, что в Тане за хлеб дадут хорошую цену. В общем, набивал цену. Через два часа, когда старшина татарская сыто рыгала, впервые за много месяцев набив до отказа пузо, они сладили. Продали москвичу пятерых девчонок. Собственно татарок было всего трое, две соплюшки — дети рабынь, рожденные в неволе. Матери у них померли этой зимой, а эти выжили. Смотреть на детей — сердце кровью обливалось. В чем в них жизнь только теплилась. Сурожанин забрал на корабль невольниц, взамен отдал хлеб. Детей вымыли с мылом и накормили. Много есть не давали, от долгого голодания могло случиться не поправимое.

Хлеб, полученный татарами от купца, поможет спасти род. Женщины новых детей нарожают. Главное спасти мужчин. А новых женщин татары себе добудут. Вот подсохнет земля, можно будет попытать счастья в набеге на земли урусов. Главное сейчас — выжить.

Рядом с костром, где расположились ближники Андрея, ошивался мальчишка неопределенного возраста. Лука бросил ему сухарь. Парень на лету его поймал и, усевшись прямо на голую землю, стал с жадностью поглощать сухой хлеб, вгрызаясь в него крепкими зубами. Андрей сделал приглашающий жест, подзывая парня к костру. Сенька освободил место для парня. Кузьма огромным черпаком почерпнул из котла горячее варево и поставил деревянную плошку полную до краев гречневой каши на землю.

Татарчонок не смело приблизился к страшным урусам, уселся на землю и стал, обжигаясь горячим варевом, быстро засовывать горстями кашу в рот. Подождав, когда парень утолит голод, Андрей стал расспрашивать пацана, кто его родители. Уж больно он мало походил на степняков. Но вызнать, кто он и откуда не получилось. Парня приметили, и старый татарин в рваном засаленном халате прогнал пацана от костра, огрев его по спине плеткой.

Лука поднялся, намереваясь вступиться за паренька, но Андрей остановил воеводу. Не хватала еще им ссоры с татарами. Лука сплюнул и побрел к берегу. Сев в лодку воевода отправился на ушкуй. Вскоре он вернулся с мешком и отправился к стойбищу татар.

Вернулся он под утро. За воеводой семенили давешний пацан и девчушка лет восьми от роду.

Лука приказал детишкам раздеться догола. Тем временем, Кузька несший вахту, сгонял на корабль, притащил ворох одежды, кусок мыла. Детей тщательно отмыли, ножом срезали волосы и побрили головы. Совсем не лишняя предосторожность. Рваную одежду сожгли в огне. Не хватало, еще заразу подцепить — паразитов на телах детей, аж кишмя кишило.

Утром, Андрей обнаружил сладко спящих детей у костра.

— Вот купил, — виновато развел руками воевода в свое оправдание.

Кузьма с Афанасием встретили слова товарища громким смехом. В добрые старые времена, когда они разбойничали на Каме и Волге, воевода, не смущаясь, продавал полон в рабство татарам. Среди полоняников, часто попадались дети — это никого не смущало.

— Сколько отдал? — поинтересовался московский купец, кивая на спящих детей.

Сурожанин почти не спал этой ночью, лег поздно, встал рано, успев уже наведаться в лагерь татар с очередной партией товара.

— Сироты они. Отец помер, а мать еще в прошлом году скончалась, — сказал Лука.

— Ты скажи, почем купил? — повторил купец.

— Дядьке ихнему отдал три сабли, да четыре ножа, — ответил Лука. — Да старейшине еще саблю пришлось подарить, что бы разрешение получить.

— Дорого, — хмыкнул сурожанин.

— Пускай, — беспечно махнул рукой воевода.

Когда дети проснулись, их накормили горячей едой и поручили Неждану. Парень с зимы отъелся на княжеских харчах, а еще меньше чем полгода назад, мало чем отличался от этих татарских заморышей. Неждан по возрасту старше татарчат и главное выше по статусу. Парень с гордым видом продемонстрировал гололобому татарчонку свою короткую саблю и кинжал на поясе. Оружие привело мальца в восторг и его глаза загорелись азартным блеском.

— Главное, ты во всем воеводу слушайся, делай все, что прикажет. Потом если, что я за тебя словечко замолвлю, возьмет тебя Лука Фомич в дружину к себе. Ты главное не перечь хозяину, нето живо в деревню сплавит. Будешь тогда в земле ковыряться, — услышал Андрей наставления Неждана.

Слова юного новгородца, подобранного зимой в Новгороде, погибающим от голода и холода, услышал не только князь. Все сидящие вокруг костра встретили слова паренька громким хохотом.

— Работорговец хренов, — прокомментировал Андрей поступок своего воеводы. — Хватит ржать, не лошади, — прикрикнул Андрей на своих ближников. — Пора в дорогу нам. Время уходит.

Потушив костры, быстро собрались, все ждали, когда москвич закончит погрузку купленных у татар кож. Попрощавшись с татарами, как с лучшими друзьями, напоследок, подарили им мешок сухарей и пару паршивых ножиков. У татар была скверная привычка клянчить подарки. Не дашь — смертельно обидятся.

Татары сворачивали лагерь. Старейшина смотрел вслед уплывающим кораблям и думал, что урусы спасли его род от голода. Род давно уже оскудел, уже не тот, что был прежде. Предки, старейшины кочевали в этих землях с испокон веков, еще татар не было и вся земля до самого моря принадлежала предкам рода. Потом пришли татары. Принесли зло на эту благословенную землю. Часть родов откочевала на заход солнца. Часть осталась на земле предков. Захватчики заставили оставшиеся племена покориться и идти войной на урусов. Прошли века. Все смешалось в этом мире, и лишь род серого волка смог соблюсти чистоту крови, не смешиваясь с завоевателями. Но с каждым поколением женщины рожали все меньше и меньше, тогда старейшины приняли решение брать жен среди урусов, как прежде брали предки.

— От чего они хлеб не купят в низовских землях? — спросил Андрей москвича, разглядывая в бинокль фигуру татарского старейшины, стоявшего на берегу. Татарин не мог видеть Андрея, но князь словно чувствовал на себе его благодарный взгляд.

— Дурные они что ли, вниз кочевать, — усмехнулся Михайло Романович. Изгои они. Ушли от царя всем родом, вот и кочуют тут. Как орда объявится, они уйдут в леса прятаться.

— А чего им боятся? — не понял Андрей.

— Женщин отберут, мужчин убьют или в рабство продадут фрягам, — усмехнулся купец. — Дело известное. Чужаков нигде не любят.

Когда корабли скрылись за горизонтом, а татары, собрав лагерь, откочевали подальше от реки, на берег выехал одинокий всадник. Тщательно осмотрев покинутый лагерь, обладатель голубого халата стал рыть землю на месте где была воткнута веточка с привязанной шелковой ленточкой. Из мягкой земли был извлечен герметичный футляр. Издав радостный вопль, татарин, вскочил на коня и помчался словно ветер, спеша доставить послание своему господину.