Никогда прежде я не размышлял о своем будущем. Это казалось бессмысленным. Оно, будущее, прежде представлялось мне вполне обыкновенным. С обожаемой женой, лучшими в мире друзьями, замечательной любимой работой. Принимая всё хорошее, как должное, я совершенно не задумывался о последствиях.

Все закончилось несколько лет назад. Жена со мной развелась, большая часть тех, кого я полагал друзьями, оказалась просто приятелями, а теперь и с постоянной работы придется уйти…

SMS-ка поступила, как всегда бывает в подобных случаях, неожиданно и совсем не вовремя:

«Привет. Тебе чего?»

Не сразу удалось сообразить, что это всего-навсего запоздалый ответ приятеля на мое собственное сообщение, отправленное еще тогда, из вагона скоростного экспресса.

Писал старый питерский знакомый, когда-то немало личного времени и сил потративший на ознакомления меня с достопримечательностями ночной жизни «параллельного Петербурга». Такая бесцеремонная грубоватость считалась характерной особенностью этого человека. Он славился прямотой суждений и беспардонностью поведения. Но меру знал, и той тонкой грани, за которой начинается обычное трамвайное хамство, никогда не переходил. Парадоксальным образом он мог неожиданно оскорбиться на сущую ерунду, но был отходчив, и легко забывал свои обиды.

Прочитав SMS-ку, я решил, что со старым знакомым будет полезно посидеть за пивом. Не виделись мы около двух лет, с той поры случилось много чего разного, хотя время промелькнуло на удивление быстро. Повод для встречи имелся — предоставленный Еленой ноутбук временами глючил при включении, но потом работал довольно-таки прилично. Мне удалось поймать сносный вай-фай, не запароленный в какой-то соседней квартире, поэтому появился терпимый доступ в Интернет. Но выскакивающие каждый раз при включении записки надоедали. Понять сущность проблемы сходу почему-то не удалось, а серьезно разбираться с чужим компьютером было просто лень.

Иван — так звали приятеля — считался прекрасным айтишником, специалистом по компьютерному железу. Мне далеко до него. Он мог сходу определить начинку того или иного компа, вылечить дохлую флешку, разобраться в любых проблемах и мгновенно принять верное решение. Его знания поражали. Он помнил, по-моему, все когда-либо выпущенные чипы, знал какой драйвер к какому девайсу применить и где лучше всего скачать. Рассказывали, что некоторое время он работал на спецслужбы, но чем-то там не понравился начальству, и ушел из конторы. Об этом периоде своей жизни он никогда не распространялся, а на прямые вопросы, заданные, как правило, за пивом в полупьяном состоянии, отделывался шуточками или попросту отмалчивался. Для души и в качестве хобби он коллекционировал трилобитов — палеозойских членистоногих, немного похожих на гигантских мокриц или бескрылых мадагаскарских тараканов. Причем часто сам ездил на всякие карьеры и лично выковыривал там новые находки. На этом благородном поприще Иван достиг определенного уровня и даже пользовался высоким авторитетом в среде коллекционеров.

«Я в Питере, — набил я на своем телефоне, — хорошо бы встретиться».

«Отлично. Говорить способен?» — пришел вопросительный ответ.

«Да», — разрешил я.

Такая предусмотрительность, несмотря на характер Ивана, объяснялась просто. Как-то раз он позвонил в самое неподходящее время, когда я находился в постели с весьма привлекательной молодой женщиной. И надо же беде случиться, что другой его звонок пришелся на очень похожий момент. Не столь острый, но тем не менее. Я тогда высказал все, что о нем думаю, не особенно стесняясь в выражениях, и с тех самых пор Иван взял в привычку при звонках мне предупредительно спрашивать о способности разговаривать. А то мало ли что.

Почти сразу мобильник зазвонил. Номер не определился, но я не сомневался, что это Иван. Кстати, он терпеть не мог любых иных модификаций своего имени. Всякие там Джоны, Вани и Иоанны, находились под строжайшим табу.

— Здорово! Ты сейчас где? — сразу же спросил мой приятель. — Я с работы звоню.

— Я на «Ваське», на Восьмой линии.

— Отлично. Ровно через два часа освобождаюсь, и встречаемся в «Макдаке» напротив Лавры. Знаешь где? Приезжай. Перекусим заодно.

— Ты что, в «Макдаке» питаешься? — удивился я. Раньше Иван всегда неодобрительно отзывался о подобных заведениях.

— Иногда. Ладно, давай, буду ждать, — сказал Иван, после чего повесил трубку.

Иван в «Макдаке»? Да уж, сильно я от этой жизни отстал, прямо скажем. Впрочем, если редко общаться со старыми знакомыми, то и не такое может приключиться.

На самом деле, не следует говорить о «Макдаке» так, будто это нечто дьявольское. Есть мнение, что клиент получает то, за что платит, поэтому качество пищи — тема отдельная. Народу постоянно вдалбливают, что «Макдак» есть средоточие Абсолютного Зла, но при этом забывают, каким злом является почти любая обработанная жратва из какого-нибудь шикарного супермаркета. Не сильно лучше и та пицца, что доставляют на дом, а картофель фри вообще суют в большинстве забегаловок, ресторанов, кафе и баров. В общем, если питаться только в «Макдаке», и вести при этом неподвижный образ жизни, наплевав на дневные нормы жиров, углеводов и солей, то можно посадить всё, не только печень, но и вообще все внутренние органы. Но если заходить туда лишь изредка, то беды не будет. Ведь бесконечные судебные иски, что проходил «Макдак», заставили его повысить качество до таких сияющих высот, что даже во сне не виделись ни одной другой забегаловке. Конечно, Россия не Америка, и даже не Европа, но, тем не менее, международная сеть быстрого питания старается марку держать и откровенного дерьма не допускать.

Когда я входил в общий зал, у самой стенки уже сидел Иван. Как только он меня увидел, то приветственно поднял руку и помахал ей. Видимо, он застолбил для нас небольшой столик.

— Ну, привет! — теперь в реале поздоровался Иван. — Тебе я уже взял. Как поживаешь? Как дела?

Иван взял для меня два бутерброда с цыпленком, салатом и майонезом, большой стакан ананасового сока и пакетик фри. Бутерброды напоминали сложенные нижними сторонами шляпки пантерных мухоморов, меж которых выглядывала зелень, майонез и белое аппетитное мясо.

— Не очень, как. Я даже думаю, что совсем никак, — задумчиво молвил я.

— Это почему? — продолжая цитату из известного мультфильма, спросил Иван. — Что с тобой?

— Да вот, жив пока, просто всякие вопросы замучили, как и того меланхоличного ослика из мультика.

— Вечные вопросы бытия?

— Вечные. А все почему? И по какой причине? И какой из этого следует вывод? Короче — фигней страдаю. А у тебя, смотрю, все вполне нормально?

— Да, ничего так. Что, заметно? — с этими словами он усмехнулся и шлепнул себя по животу. — Так что у тебя?

За те два года, что мы не виделись, мой приятель немного потолстел. Видимо частое питание в «Макдаке» не прошло для него бесследно.

— Ничего особенного, — притворно тоскливым голосом, проблеял я. — Все же не могут...

— Чего не могут? — поддержал Иван.

— Обедать в «Макдаке», сохраняя при этом относительно приличную форму, — признался я. — Ты что, регулярно здесь питаешься?

— Нет, но временами приходится, — с явным сожалением повинился мой приятель.

— В смысле — приходится? Заставляют что ли?

— Дело в том, что работаю я сейчас в этом здании…

— В гостинице в этой? — с удивлением перебил я. Раньше никогда не замечал за ним склонностей к гостиничному бизнесу.

— Нет, конечно. Просто здесь арендует помещение наша фирма, а наш генеральный директор заключил соглашение с «Макдаком», что все наши здешние сотрудники будут питаться тут. Хотя бы раз в неделю. Вот и хожу сюда изредка… Мы предоставляем чеки и они оплачиваются, поэтому ты, — он указал пальцем куда-то в направлении моего солнечного сплетения, — в данный момент мне ничего не должен за эту скромную трапезу. Круто?

— Круто. А «Макдаку» это вообще-то зачем? Вроде на отсутствие клиентов никогда не жаловался, да и место здесь бойкое, прибыльное.

— Ты меня спрашиваешь? Лучше у нашего генерального спроси.

— Слушай, а на мою эс-эм-эску ты чего только сейчас ответил? Я ее давно посылал.

— Когда?

Я объяснил, когда и зачем.

— Вот ведь не повезло! У меня как раз свободное место образовалось, один теперь живу. В моей квартире мог остановиться. Хотя, правда, тут такое дело… — вдруг спохватился Иван, — да ладно, что уж теперь говорить, проехали...

— А жена как же? На даче? — спросил я Ивана, который стал вдруг каким-то задумчивым.

— На какой там даче… — оживился он, — развелись мы, вернее — разошлись. Теперь она со своим хахалем живет. Через месяц — окончательный развод.

— Ну, извини. Прими мои самые искренние…

— Да ладно, брак и так разваливался, наступило всего лишь естественное завершение процесса.

— Конечно, это не мое собачье дело, но почему?

— Почему разводимся? Так просто. Прихожу в один прекрасный вечер домой, часов в одиннадцать, а на столе записка: «Иван, я люблю другого. Уже давно. Ухожу. За вещами заеду в субботу».

— И всё?

— Не совсем… Да, никаких скандалов между нами не было, мы просто не подходили друг другу. Она категорически не желала и не умела вести беседу. Слушать и слышать могла одну лишь себя. И говорить, говорить, говорить… Если кто-то отвечал на ее же вопрос, она тут же перебивала и продолжала болтать свое. Происходила она из мелкого провинциального городка, и как следствие, на всю жизнь, у нее остался соответствующий комплекс. При этом она была одержима идеей, что получила какое-то необыкновенно фантастически высшее образование, и при любой возможность старалась это подчеркнуть, что было главным аргументом в любом споре. Вдобавок она не всегда правильно умела употреблять падежи, и везде по любому поводу, а чаще без всякого повода, вставляла своё любимое «о том».

— А что она заканчивала?

— Журфак какого-то университета. Но точно знаю, что не петербургского.

— Понятно, — усмехнулся я.

— Вот теперь всё. А чего еще? Как в кино. Приехала с каким-то улыбчивым незнакомым мужиком, и увезла свое барахло на его тачке. Три ездки понадобилось. Хотел я набить этому парню смазливую харю, а потом вдруг передумал.

— Что так? Полегчало бы.

— А толку? Ну, врезал бы ему. Он в ответ врезал бы мне. Или не врезал бы. А потом, как в каком-нибудь пошлом романе, мы бы пошли в кабак, и вместе принялись пить нефильтрованное живое пиво? Нет уж, спасибо. В результате, не стал я без всякой пользы способствовать локальному росту энтропии, а занялся собственными делами.

— Причем тут энтропия? — не понял я.

— Все просто. Есть такое доказанное явление, как локальное ускорение роста энтропии отдельно взятыми людьми.

— Понятно. Слушай, а у меня тут дело.

— Ко мне что ли? — грубовато спросил Иван.

— К тебе, к кому же еще?

— Серьезное?

— В общем, да, — кивнул я.

— Тогда давай поговорим у меня дома? Пивка примем? Не против? Ты, по-моему, никогда у меня дома не был. Посмотришь, как живу.

«Вот уж обошелся бы без этого приглашения! — расстроено подумал я, — Теперь надо будет ехать в такую даль».

Иван жил в Красном Селе, в двухкомнатной квартире, на последнем этаже пятиэтажки без лифта.

— Ты на машине? — с надеждой спросил я. Очень уж не хотелось лишний раз отдавать свое бренное тело во власть общественного транспорта.

— Да, конечно. Тут она, на стоянке.

Мы вышли на площадь, обогнули огромное здание отеля и подступили к одной из тех машин, что обильно облепляют все допустимые для парковки обочины. Иван владел серебристой Хондой-минивэном.

— Вот, купил в прошлом году, — с неприкрытой гордостью сказал мой приятель, отключая сигнализацию. — Как тебе?

Если судить по интонации, мой собеседник, очевидно, принадлежал к той неизменно умножающейся категории граждан, что делают идола или фетиша из своего средства передвижения. Такие готовы убить любого за едва заметную царапинку и будут часами рассказывать, как их пытались обмануть в каком-нибудь дешевом автосервисе. Сейчас Иван явно набивался на восхищение и похвалу. Не на того напал.

— Знаешь, — сердито заметил я, когда мы уже уселись и пристегнули ремни безопасности, — вот честно тебе скажу, мне всегда глубоко пофигу, как выглядит та консервная банка, на которой езжу сам или возят меня. Лишь бы внутри бензином не воняло, и сидеть удобно было. Ты не красна девица, притворяться перед тобой не стану.

— Вообще-то существует прямая зависимость между тем, как выглядит автомобиль, тем, удобно ли сидеть в нем и тем, какая внутри поддерживается атмосфера, — с обиженной ноткой в голосе заявил мой собеседник. — Пора бы уж понимать такие вещи.

— Ну, извини, сказал что думал.

Больше мы не разговаривали пока ехали. По дороге завернули к какому-то магазину, молча купили пива и закуси, и так же молча поехали дальше. Только к концу пути, наконец, мой приятель оттаял, и из машины мы выходили во вполне дружественном расположении духа.

— Ты прости, что я надулся, — вдруг рассмеялся Иван, — просто тачка мне недешево обошлась, берегу ее, и немного обиделся, когда ты столь неуважительно о ней отозвался. Даже не ожидал от себя, а как подумал — самому смешно стало.

— Меня тоже прошу извинить, надо было следить за собой.

— Ладно, проехали, — резюмировал мой приятель.

Тем временем мы добрались до квартиры и расположились на вполне приличной кухне, скорее заслуживающей звания столовой. Никогда бы не подумал, что оказавшийся вдруг холостым, Иван так тщательно следит за своей берлогой.

— А у тебя хорошо, стильно так, — честно признался я. — Очень душевно всё, приятно глазу.

— Не врешь? — усомнился искренности Иван.

— С чего бы? Всегда говорю то, что думаю, за что имею массу всяческих проблем.

— Понял уже, — усмехнулся мой приятель. — Приходится поддерживать порядок и соответствовать. Вот, бывает, склею в баре чем-то опечаленную девицу с короткой стрижкой, и везу к себе. Не в гостиницу же её тащить. Давай, что там за дело у тебя?

— Не посмотришь ноут? Чего-то глючит, не пойму что с ним. А пока расскажу, что да как.

— А, приперло! — злорадно воскликнул Иван. Глаза его заблестели, а руки принялись совершать какие-то хватательные движения. — Он у тебя с собой? Давай, давай его сюда, показывай. Пиво — потом.

В этот момент компьютерщик напоминал маньяка в экстатическом состоянии перед свершением очередного зверского преступления. Я вытащил из рюкзака ноутбук Елены, и пока Иван его изучал, стал разглядывать окружающий интерьер.

— Ты же до сих пор, по-моему, коллекционируешь разных там палеозойских тараканов? — неожиданно для себя спросил я.

— Трилобитов я коллекционирую, и тебе, между прочим, это отлично известно, — пробормотал Иван, включая в розетку вилку от блока питания ноутбука. — Вот недавно на карьере в Бабино… Плиомеру фишери огроменную нашел, свернутую, вообще без дефектов, представляешь? Такую крупную в жизни не встречал. Один московский собиратель как увидел, так прямо…

— Ладно, трилобитов, так трилобитов, — перебил я Ивана. —  Аукцион «Хронос» тебе известен?

— Ну, еще бы. Очень популярное местечко, знаешь ли. Я даже продавал на нем кое-что, когда деньги вдруг понадобились.

— В Москве? — не понял я.

— Почему это? «Хронос» — крупный, уважаемый аукционный дом, у него отделения и в Питере, и в Ебурге, и в Новосибе. В Нижнем, по-моему, тоже имеется. Не всё же одной вашей Москвой ограничивается.

Пропустив мимо ушей колкость, я спросил:

— А представь такую ситуацию: кто-то спер с витрины образец, скажем, того же трилобита, а заменил его точной копией. Настолько точной, что через стекло невозможно отличить от оригинала. Такое вообще можно осуществить? Если да, то как?

— Никак. Витрину охраняют. В помещениях аукциона постоянное видеонаблюдение, реагирующее на движение. Сигнализация. Да и сами трилобиты не так чтобы уж очень дороги, работа больше стоить будет. Разве что какой-нибудь уникум своровать.

— Ну, допустим, что уникум.

— Это ты в общем плане интересуешься? Или с конкретной целью?

— С конкретной. Детектив пишу, и там такой вот сюжет.

— Дурацкий сюжет. Лучше про зверское извращенное убийство напиши. С обилием крови и натуралистических подробностей. Любой хороший детектив в своей основе содержит убийство. Классика жанра. Например, так: в музее зарезали сторожа…

— По-моему про это писал Дэн Браун, — прервал я Ивана, после чего он поджал губы и словно чуть-чуть обиделся, — и еще много кто писал. Ладно, пусть будет убийство. Скажем так — убит хранитель аукциона. Должность такая. Теперь сюжет устраивает?

— Так ты знаешь? — удивился Иван, внимательно разглядывая какое-то сообщение, выданное компьютером. — Про хранителя? Обязательно тебе надо влезать в это дерьмо?

— Очень надо, — согласился я. — Более того, я уже влез. Ты тоже в курсе?

— Естественно, его же здесь убили, причем во время торгов. Сам не видел, но знаю. Меня иногда приглашают, когда с аукциона продают задержанных на таможне наших ордовикских трилобитов. В качестве независимого эксперта. К вывозу трилобиты без разрешения запрещены, поэтому подлежат изъятию, если что не так. А раз музеи от них отказываются — местонахождение-то не определено — образцы выставляются на продажу, и я оказываюсь в курсе.

— Почему тебя приглашают, ты же любитель? Почему не профессионального палеонтолога?

— Нет их сейчас в Питере, профессиональных палеонтологов — спецов по трилобитам. В Москве был один такой, да и тот весь вышел. Сейчас чем-то не тем уже занимается. А здесь только я.

— О, тогда вот и расскажи, что знаешь, будь другом, — с утрированно-заискивающей интонацией взмолился я.

— Да я мало что знаю, — неожиданно пошел на попятную Иван, и тут я понял, что ничего он мне теперь не расскажет, даже если знает. — Ты лучше поговори с непосредственными свидетелями. Погоди, у меня где-то… сейчас… а, вот. Вот визитка одного тамошнего менеджера. На его глазах все и произошло. Спокойно сошлись на меня, тебе помогут. Вот, еще и мою визитку прихвати. В крайнем случае, обратись к начальству охраны аукциона, тоже хорошо меня знает. Я же не только трилобитов там смотрел, но и кое-какое компьютерное оборудование настраивать помогал, так что не откажут. А с твоим ноутбуком в порядке всё, там лишние паразитические проги в загрузке оказались. Удалил их, и все дела. Еще и кэш почистил, разный хлам стер… Чего сам-то не справился? Ерунда ведь.

— Вот веришь — руки не дошли.

— Не верю. Ты его каждый день включал, как я вижу, и в Ворде чего-то писал.

— Только на это времени и хватало, чтобы писать в Ворде… Слушай, а восстановить стертые файлы сейчас сможешь? — неожиданно для себя спросил я. — Те, что стерты с диска в течение, скажем, последнего года?

— Вообще-то поздновато уже, раньше думать надо было. Но есть у меня хорошая прога для этого, нормально работает. Если файлы не очень старые, то можно попытаться что-то вытянуть по кусочкам. Особенно, если мало пользовались. А зачем тебе?

— Тут одна мыслишка пришла, хочу проверить.

— Оставь на пару дней, посмотрю, что там можно сделать. Это не так быстро, как понимаешь. Ничего не обещаю, но какие-нибудь обрывки точно вытяну. Пока переживешь? Без этого компа?

— Переживу. Я постепенно освобождаюсь от компьютерной зависимости.

— Ты? — Не поверил Иван, а потом убежденно сказал: — вот теперь точно врешь.

— Не-а. Не вру. Жизнь заставляет. Тут давеча одного моего коллегу-сисадмина из другой организации полномасштабный инсульт хватил. Вредные условия напряженной работы, нездоровый образ жизни и хронические стрессы способствовали. Перед компом сутками сидел…

Тем временем мы, наконец, распаковали привезенные продукты и распечатали первые банки пива.

 — Ну, за встречу… Или баночным пивом тоже не чокаются? — почему-то спросил я. — Да, о моем коллеге. Пил парень, причем пил конкретно. А у него были все пароли и явки, ибо доступ никому не давал кроме себя. Так что скоро трындец тамошним серверам. Ни сайт, ни почта работать не будут. В той академической организации (это научный институт такой) вообще страшные вещи творятся. Так один мужик там работает — ужасающий по низости личной культуры персонаж. Этакое быдло с легким налетом фальшивой и показной «интеллигентности», без всяких зачатков морали и нравственности. Тоже своего рода коллекционер. Любимое занятие — издеваться над институтской кошкой, когда никто не видит, и ложные порочащие слухи распространять, обычно про симпатичных женщин. И еще разное уголовное, о чем сейчас умолчу. Мразный тип. Кстати — он и споил того моего коллегу.

— Может, тот мужик и впрямь мразь редкостная, — задумчиво проговорил Иван, — не знаю. Но вот выражения «споил-сторчал-соблазнил» меня всегда убивали. Он что, к стулу его привязывал а водку по вене пускал? А потом всё время рядом ходил с пистолетом, чтобы спаиваемый никому не рассказал? Что за бред? Короче — твой сисадмин сам спился. Никто не виноват кроме него самого.

— В принципе, — признал я, — верно говоришь, да. Меня вон никто не споил, даже перспектив никаких. Но если человек податлив, то его можно и споить, и соблазнить. Например, эффектной бабе соблазнить мужика — часто нефиг делать, если, конечно, клиент не законченный педик и не полный импотент. А уж «сторчать» можно вообще без проблем и особых трудностей. Именно так — насильно сделать несколько инъекций. Для ряда тяжелых наркотиков зависимость возникает быстро. Иногда — после первого раза.

— Это только при работорговле, — сказал Иван, отрывая очередную банку. — Все, кто старчивается на свободе — виноваты сами. Вообще, при слове «программист» или «сисадмин» у меня, как и у большинства, возникает образ этакого бородатого нечесаного дядьки, скорее всего с толстым пивным брюхом.

— Ну, знаешь, — возмутился я, жуя очередной бутерброд, — для начала расставим все точки над «ё». Не надо смешивать программистов с системными администраторами. Их объединяет лишь одно — компьютеры. Сисадмины, как правило, самоучки, которые сносно разбираются в компьютерах, и имеют (иногда) корочки об усвоении каких-то там курсов и сидят на инженерных должностях. Однако лишь единицы из них имеют университетские дипломы по профилю работы. В задачи сисадмина входит контроль над серверами и их программное обеспечение, соблюдение информационной безопасности и разные прочие глупости. Кстати, день сисадмина отмечается последнюю пятницу июля. Теперь переключаемся на программистов. Традиционно считается, что это люди, детально владеющие хотя бы одним языком программирования. Это как минимум. Обычно у них есть образование по профессии, что позволяет работать как в госучреждениях, так и в частных коммерческих фирмах. Именно программисты проектируют, разрабатывают, производят программные продукты, позволяющие юзерам решать конкретные задачи. Однако, бывают в жизни исключения…

— Это исключение — ты, что ли? Твой паскаль давно никому не нужен, вместе с ассемблером.

— А хоть бы и я. Ты что-то имеешь против?

— Ладно, не кипятись, — сбавил обороты Иван. — Хочешь, совет тебе дам? Уходи ты из этой своей Академии, и новую работу ищи, пока еще не поздно. Скоро у вас там совсем всё развалят и в ноль обратят.

— Думаешь, прямо-таки в ноль? Да, чуть не забыл, — перевел я разговор в другое русло, — штук несколько, на временно у тебя трехинчёвых дискет где-нибудь случайно не завалялось?

— Завалялось, забирай все. Насовсем. Только сам разбирайся, какие хорошие, а какие нет. Для чего тебе?

— Потом скажу, ладно? — после прошедшего разговора мне почему-то расхотелось объяснять, что собираюсь записывать разные мысли при помощи престарелого компа, под управлением MS-DOS на доисторическом редакторе «Лексикон».

— Двенадцать экземпляров достаточно тебе?

— Более чем. Ага, спасибо, — сказал я, распихивая по карманам потасканные дискеты с исписанными фломастерами наклейками. Хоть одна должна быть нормальной. — За всё тебе огромная благодарность, пойду, пожалуй. А то мне еще на «Ваську» ехать...

— Хочешь, у меня переночуй? Завтра до центра довезу. Надеюсь, промилли уже просядут в моей крови.

— Не в лом? — на всякий случай спросил я.

— Да ладно, я же сам предложил. Одна комната свободна. Кроме того, на кухне еще диванчик есть. При желании, могу тут целую ораву разместить. Но вообще у меня, по-моему, последнее время развивается синдром Диогена. Тишины хочется, покоя душевного, несмотря на остаточную склонность к вечеринкам…

К этому моменту мы уже покончили с пивом и едой, и перешли в свободную комнату. Ее Иван явно использовал в качестве гостевой. Обстановка напоминала отель средней руки, номер класса «стандарт», только с подозрительно обширной и мягкой кроватью.

— Что за синдром? — рефлекторно спросил я.

— По имени философа-киника, что в Древней Греции в бочке жил. Идеалом существования он полагал достижение самодостаточности, это когда человек постигает суетность мира, а смысл бытия видит в безразличии ко всему, кроме безмятежности собственной души. Вот, устраивайся. Белье возьмешь вон в той тумбочке, сам разберешься. Знаешь, пойду-ка я спать, утром предстоит много работы. До завтра