Джанайна!
Зов королевы хиттов был властным, неотступным; всюду Блейд видел ее манящие руки, ее сияющее лицо. Губы Джанайны шептали:
— Блейд… Блейд… Блейд… Иди ко мне… иди ко мне…
Он сознавал нелепость своей странной одержимости, понимал, что с ним происходит нечто неестественное, но был бессилен. Джанайна! Всего лишь алмазная статуя в пещере… мертвая, холодная… Однако он жаждал обладать ею.
Блейд переплыл пролив ночью. Он очутился на побережье Хиттолы перед самым восходом солнца и до вечера просидел в скалах, забившись в глубокую расселину. Мимо нее не раз проходили воины хиттов, и из их разговоров странник узнал, что его все еще ищут — в основном на побережье. Отлично, решил он; вряд ли людям Блудакса придет в голову, что беглец направится к алмазной горе.
Ему пришлось путешествовать по ночам. Два дня, пока Блейд добирался до плоскогорья, он ничего не ел, только пил воду из ручьев. Свои доспехи, шлем и щит он сбросил на южном берегу пролива и теперь остался лишь в рубахе и коротких штанах. Из оружия при нем были кинжал и меч; он позаимствовал их в какой-то палатке, когда покидал воинский лагерь у Аллеи Пирамид.
У него начались головные боли — верный признак того, что лорд Лейтон готовится вернуть странника в родной мир. Они становились мучительнее с каждым часом, и Блейд понял, что должен торопиться. Пора! Он пробыл в Зире три месяца — столько же, сколько в Нефритовой стране; пожалуй, только катразская экспедиция заняла больше времени.
На рассвете третьего дня странник прокрался в тоннель, что вел к святыням Хиттолы. Там не было охраны, и он знал об этом; никто из хиттов не посмел бы подойти к священному месту в неурочное время.
Блейд нашел пару обломков кремня и сухую ветвь, высек огонь, запалил факел. Пробравшись узким проходом к алмазной стене, он увидел сотни, тысячи Ричардов Блейдов — заросших, с суровыми исхудалыми липами и лихорадочным блеском в глазах. Отражения, причудливые и дикие, уставились на него ответным взглядом; улыбка скользнула по запекшимся губам странника, и он поднял руку в приветственном салюте.
Разыскав отверстие в стене, он последовал той дорогой, которой вел его Галлигант несколько дней назад. Пот выступил на лице Блейда, дыхание участилось; теперь он не думал о боли в висках, о скором возвращении домой. Сейчас он снова увидит ее! Она ждет! Джанайна!
Перед ним простирался широкий карниз, за ним — расселина и галерея с алмазными фигурами. Блейд подошел к краю бездны и протянул вперед факел.
Взглянув вниз, он рассмеялся.
— Как поживаешь, Галлигант?
Он направился вдоль уступа к тому месту, где на постаменте у самого края пропасти, немного в стороне от остальных изваяний, застыла в ожидании Джанайна. Ее каменная плоть светилась, мерцала и сверкала, ее прекрасное тело впитывало свет факела и рассеивало его, отражая мириадами огненных искр.
Джанайна!
Она улыбалась ему. Ее руки тянулись к Блейду, она манила его к себе.
Он замер, когда Джанайна заговорила.
— Ты пришел, милый, и я счастлива. Я так долго ждала! Тысячу лет, Блейд… Я не могу ждать больше. Иди же ко мне!
Странник засмеялся и взмахнул факелом.
— Потерпи еще немного, моя любовь, моя Джанайна! Я иду!
Когда он пробирался назад, к самой узкой части расселины, виски внезапно сковало болью. Блейд пошатнулся, едва не рухнув на колени; этот приступ был намного сильнее предыдущих. Казалось, компьютер выворачивает его мозг наизнанку, перетряхивает нейроны, как стеклышки в калейдоскопе, выкручивает, словно мокрое белье. Он застонал, отчаянно сопротивляясь этому необоримому призыву.
Нет! Еще не время! Джанайна!
Два желания с равной силой терзали его; хиттская волшебница и лорд Лейтон оспаривали друг у друга власть над разумом Ричарда Блейда.
Джанайна победила. Блейд не хотел возвращаться. Что они понимают, там, на Земле? Зачем ему эти глупцы, эти яйцеголовые, забывшие о любви, о страсти, которая движет мирами? Он нашел Джанайну и не собирался покидать ее. Он слышал ее даже сейчас; она звала его нежным голосом, тихим и мелодичным:
— Иди ко мне, Блейд! Скорее… скорее…
Да, глупцы! Он никогда не вернется назад! Не вернется к крови, слезам и мукам, к боли, глупости и жадности, к отчаянию и страху, к смерти, к жажде власти, к жестокости. Он не вернется в тот чудовищный мир! Кто угодно, только не он, не Ричард Блейд! У него хватит соображения для этого. Одиннадцать раз он отправлялся в преисподнюю и наконец нашел рай! Нашел женщину, которая ждала его тысячу лет! И хватит! Достаточно с него!
Блейд вставил факел в трещину в стене, не обращая внимания на боль, пульсирующую в висках. Он подошел к бездне и прикинул дальность прыжка. Пятнадцать футов плюс-минус несколько дюймов… Оттуда ему не вернуться. Кровавый Топор сумел прыгнуть обратно, но Блейд знал, что ему это не по силам. Он и не хотел возвращаться. Он останется с Джанайной!
Джанайна! Она по-прежнему звала сто
— Скорее, любимый… скорее…
Блейд отошел назад, намечая путь разбега. В самой широкой части карниз имел тридцать футов, вот и все, на что можно рассчитывать… Если он собьется с ноги, то проиграет. Странник в последний раз направился к провалу и заглянул вниз. Ничего, кроме холода, мрака и тишины.
Резкая боль вновь пронзила его, казалось, десятки стальных сверл неумолимо буравят череп, проникают в мозг. Блейд упал на колени, с трудом подавив стон.
Нет! Он поднялся на ноги. Смертная мука на миг прекратилась, голова стала ясной, он ощутил какую-то странную легкость во всем теле. И силу! Силу титана!
Джанайна! Им не удастся обмануть его на этот раз!
— Иди ко мне, милый, иди скорее…
Блейд начал разбег — босиком, без оружия. Он мчался, чуть наклонившись вперед, опустив голову, сильно отталкиваясь ногами от каменной тверди. Он бежал все быстрее и быстрее.
Он прыгнул. Последним усилием он швырнул свое тело над бездной. Он поднялся над холодом и тьмой, и доля секунды, которую занял полет, показалась ему вечностью. Он парил с вытянутыми вперед руками, пальцы были напряжены и скрючены, словно когти.
Разбег оказался слишком коротким. Он ударился о скальный уступ грудью и какой-то момент висел на локтях, его пальцы судорожно искали трещину, вмятину, разлом в камне, чтонибудь, что угодно…
Он начал соскальзывать. Один локоть съехал с карниза, вес внезапно отяжелевшего тела тянул его в пропасть, под ладонями был только гладкий камень, ноги скребли по скале. Блейд напряг мышцы, отчаянно цепляясь за уступ. Второй локоть соскользнул с каменного гребня.
Пальцы правой руки нащупали трещину — крохотную, как волос; она отсрочила падение. Блейд повис над провалом, цепляясь ногтями и кончиками пальцев. Сейчас вся его мощь, вся сила сосредоточилась в правой ладони, левой рукой он ощупывал каменную поверхность, отчаянно выискивая, за что бы зацепиться.
Он нашел выбоину — глубокую, способную вместить его кулак. Теперь он мог надежно закрепиться. Со стоном расслабив правую руку, Блейд приник к скале. Он подождал немного, восстанавливая дыхание и набираясь сил, затем подтянулся вверх и забросил правый локоть на уступ. Секундой позже он стоял на каменном карнизе среди изваяний усопших властителей страны хиттов. От пылавшего за расселиной факела сюда доходил лишь тусклый и неровный свет, но, отраженный алмазными гранями, он позволял разглядеть дорогу.
Блейд начал осторожно пробираться мимо мерцающих статуй, не видя их, не обращая на них внимания. Его ждала Джанайна! Снова в голове молотом ударила боль, Блейд стиснул дубы, проклял компьютер и его хозяина. Никогда! Он никогда не вернется! Джанайна ждет!
Она повернулась на своем пьедестале, наблюдая за его приближением. Она улыбалась, она шептала:
— Ты пришел, мой любимый… наконец ты пришел…
Блейд остановился. Джанайна шагнула к нему, ее кожа уже не сияла радужными бликами, пламя факела больше не отражалось в мириадах прозрачных граней. Теперь свет омывал теплое, нежное и живое тело; грудь вздымалась в нетерпеливом вдохе, глаза с любовью смотрели на странника, руки тянулись к нему. Блейд услышал стон — свой собственный стон — и замер в удивлении. Почему? Он же добился своего… он пришел к Джанайне… она в его руках. Почему он стонет?
Он осыпал поцелуями ее груди, чувствуя, как пальцы Джанайны бархатными прикосновениями ласкают его лицо. Она шептала слова любви, страстные, чарующие, ее уста — неиссякаемый родник нежности — прильнули к его губам. Ее дыхание было сладким, ее плоть, пьянящая, колдовская, сулила блаженство. Блейд опустился на колени, и она послушно последовала за ним. Их объятия становились все крепче, поцелуи — горячее…
— Наконец, любимый… наконец я дождалась… — шептала Джанайна.
Ее руки словно птицы порхали по телу Блейда, он обезумел от страсти, от ее слов, от этой невыносимой, вечной, сладкой пытки.
— О, милый, милый… теперь мы соединимся… Я ждала тысячу лет и хранила верность тебе… тебе одному… О, Блейд! Сейчас…
Он вошел в ущелье наслаждений; его склоны были круты и упруги, они тянулись без конца. Он получил все, о чем когдалибо мечтал, — и в тысячу раз больше. В этот миг он понял, что такое смерть, ибо сама смерть держала его в объятиях, заставляя трепетать от наслаждения… но она была одновременно и жизнью, невыразимо прекрасной, пленительной, и Блейд знал, что в конце его ждут умиротворение и покой. Смерть и жизнь — они слились воедино в чарующем теле Джанайны.
Никогда еще он не любил женщину так нежно, так страстно, никогда раньше врата рая не распахивались перед ним так широко. Руки Джанайны обвивали его, он погружался, тонул в ее бездонных глубинах, плыл все дальше, дальше…
Джанайна вскрикнула, но было поздно: сплетенные в любовном объятии, они покатились к краю бездны, скованные наслаждением, неотделимые друг от друга…
Она что-то шептала, когда они падали во мрак, в пустоту, в холод. Блейд запомнил последние слова.
— Ты со мной, любовь моя… Не бойся… Мы умрем вместе.
Потом появилась боль — молот, расколовший на части его мозг. Он закричал, крепче прижимая к себе Джанайну; он понял! В эти последние мгновения ему стало ясно, что он проиграл. Его обманули! Компьютер опять тянул его в мир жестокости и горя.
— Джанайна… Джанайна… ДЖАНАЙНА!
Молчание. И все же она оставалась в его руках. Тишина… Она больше не дышала… Ее кожа была холоднее льда… Когда Блейд понял это, его охватили ужас и яростный гнев. Они убили Джанайну! Ее тело потеряло нежную мягкость живой плоти; оно стало твердым, ранящим и бесчувственным. Он обнимал камень!
— Джанайна?
Молчание.
Они падали, падали… На выступе лежало тело Галлиганта; черный стервятник сидел, на нем и рвал мясо из кровавой дыры в спине. Они падали.
Внезапно появился свет, и Блейд увидел дно пропасти, обширное, усеянное костями и черепами. Отвратительные бесформенные твари копошились внизу. Мерзкие потомки Урдура! Они ждали его, раскрыв зубастые пасти.
— Джанайна! Мне страшно! Пожалей меня!
Молчание. Она тяжело лежала в его объятиях, ее плоть превратилась в камень, в невидящих глазах стыл холод. Блейд прижимал статую к себе, содрогаясь от рыданий; у него не осталось ничего, кроме этой прозрачной ледяной глыбы. Они падали. На дне пропасти разверзлась новая бездна и поглотила их. Они падали в огонь и дым. В боль.
Боль исчезла. Падение прекратилось. Блейд бросил взгляд вокруг и рассмеялся. Он шел по Лондону, среди толпы, под мелким моросящим дождем. Джанайна блестела под его струями, капельки воды стекали по ее щекам словно слезы. Она снова была изваянием, статуей на роликовых коньках, которую Блейд тащил за собой на поводке. Люди удивленно оборачивались на них.
К нему подошел полицейский и внушительно произнес:
— Вы не можете разгуливать здесь в таком виде, сэр. Не положено. Это, знаете ли, Лондон. Краснокожим тут не место.
— Что вы имеете в виду?
Блюститель порядка снял шлем и поскреб затылок, плотоядно поглядывая на Джанайну.
— Не мешает набросить на нее какую-нибудь одежду. А заодно и вам советую натянуть штаны.
Странник посмотрел вниз. Он был совершенно нагим.
— Время пришло, — сказал полицейский.
Блейд удивленно воззрился на него.
— Какое время?
— Поговорить о королях и капусте, — ответил полицейский. — А также о подводных лодках и почтовых марках. Любой краснокожий идиот знает это.
— Ты сам краснокожий идиот! — рявкнул Блейд. — Дело совсем не в этом!
— С-с-смеешь гр-р-рубить оф-ф-фицеру? — громом раскатилось над ним. — С-с-счас я упеку тебя за р-р-решетку!
Блейд занес кулак, ударил и промахнулся. Слишком поздно заметил он опускающуюся дубинку. Грохот! Взрыв! Какой-то крохотный и злобный гном скользнул внутрь его черепа, вцепившись растопыренными когтистыми пальцами в мозг.