Скитания Блейда подходили к концу; по расчетам странника, скоро Хейдж должен был вытащить его из Альбы. Подтвердив гипотезу американца, он исполнил то, ради чего явился в этот мир, и теперь мог спокойно дожидаться возвращения на Землю, отдыхая и радуясь жизни — в кои-то веки!
Оставалась лишь одна мелочь, сущая безделица — и все.
Удовлетворенно вздохнув, Блейд раскинулся на роскошном мягком ложе, наслаждаясь покоем и густой ароматной тьмой спальни.
Истинно так, он мог наслаждаться жизнью! Воин, бродяга, неутомимый странник, точно листок, несомый неумолимым ветром слепой судьбы по пыльным дорогам бесчисленных миров… Порой и ему удавалось, пусть ненадолго, отыскать тихую гавань, обрести покой и забвение. Он имел на это право.
Потянувшись, он коснулся спящей рядом Талин. Его возлюбленная… Его королева! Кожа ее была нежной, точно белый атлас, тронутый перстами зари. Ощутив его горячую ладонь, она прерывисто вздохнула, не просыпаясь, потянулась к нему, и Блейд покрепче прижал ее к себе.
В былые времена он не преминул бы разбудить свою подругу, насладиться ее объятиями с жадной страстью неутомимого любовника. Но с возрастом Блейд познал и наслаждение нежности; ему достаточно было ощущать присутствие Талин рядом с собой, вдыхать аромат ее волос, просто думать о ней…
Он вновь вспомнил волнующие минуты их встречи. Пять дней назад, но ему казалось, это случилось только вчера.
Верхом на вороном жеребце они с Диком въехали в Вот Норден. Мальчик казался притихшим, почти испуганным; он озирался по сторонам и робко жался к отцу. Предстоящая встреча с матерью явно пугала его…
Блейд и сам ощущал определенную неловкость. Как встретит его Талин после восьмилетней разлуки? Как примет известие, что вскоре им предстоит новое расставание — на сей раз навсегда?
По-настоящему он никогда не любил Талин. Она забавляла его в былые годы; ему по душе была ее живость, отвага, преданность. Он испытал редкое наслаждение в ее объятиях… За все это он сохранил теплые воспоминания и даже тень признательности — но не более того.
Однако эта женщина была матерью его ребенка! Мальчика, к которому за неделю пути Блейд успел искренне привязаться, прикипеть душой. За которого у него болело сердце… Перед уходом он обязан был сделать для сына все, что мог. А это во многом зависело и от их отношений с Владычицей Севера.
Однако со временем люди меняются. И та, кого он помнил задорной порывистой девушкой, превратилась, по слухам, во властную королеву, упрямую, непреклонную, да еще и посвятившую себя служению Фригге. Найдет ли эта женщина в своем сердце место для сына, от которого она практически отказалась при рождении… не говоря уже о беглом возлюбленном? Что ждет их в Вот Нордене?
И потому — что было большой редкостью для него — Блейд не без опаски ожидал свидания с Талин в малом тронном зале, куда проводили их с Диком почтительные, но неразговорчивые стражи.
Однако встреча их была совсем иной, чем он мог представить. Молодая женщина, гибкая, стройная, с копной каштановых волос, сияя, влетела в зал, далеко позади оставив всю свиту. И с разбега бросилась Блейду на грудь! Он закружил ее по залу, хмельной от радости и облегчения.
Затем были еще объятия, и смех сквозь слезы, и сбивчивые рассказы. Она осыпала поцелуями мальчика, разрыдалась перед ним, начала что-то говорить, сбилась, стиснула его и не отпускала больше, словно боялась расстаться с сыном хоть на миг…
Встреча их была настолько трогательной, что вскоре все придворные дамы, понемногу собравшиеся за спиной Талин, зашмыгали носами, да и у самого Блейда неожиданно защипало веки.
Был в тот вечер еще и пир, где хмельное текло рекой, и пели скальды, и слышался хохот и восторженные крики, и провозглашались здравицы в честь принца Лондонского.
Блейд неожиданно для себя обрадовался прибытию старого Абдиаса, который приехал на одном из кораблей Ярла. Советник почти полностью оправился от болезни, и лишь его худоба, ставшая еще больше, напоминала о былых невзгодах. Старик без умолку тараторил, всячески прославляя храбрость принца Лондонского, и постоянно пытался втянуть его в разговор.
Впрочем, Блейд больше слушал, чем говорил, и, как только выдалась минутка, поспешил ускользнуть с празднества вместе с Талин.
Он не сводил с нее глаз. Как она была хороша, раскрасневшаяся, с сияющими от возбуждения глазами! Алые губки зовуще приоткрыты… нежный стан выгибается призывно… Блейд ощутил неожиданный трепет, какого не чувствовал с далекой юности — нетерпеливую дрожь новобрачного, спешащего познать девственность юной супруги.
Но ничего от стыдливого девичества не было в его Талин. Опытная, пышущая страстью зрелая женщина — такой явилась она ему на ложе. Он наслаждался ею бесконечно, раз за разом ввергая ее в пучины блаженства и уносясь за ней вслед на огненных волнах.
Она манила и притягивала, как воплощенная женственность; Блейду казалось, он поглощен ею всецело, в нем не осталось места ни для раздумий, ни для тревог или сомнений. Но, странное дело, чем больше он предавался любви с Талин, тем яснее и ярче виделась ему та, со струящимися ручьями длинных распущенных волос, что стояла, опершись на посох, напоминающий весло. Та, чье упоительно совершенное тело облегал короткий хитон, сотканный из сверкающей чешуи, а чело венчала корона, своей причудливой формой похожая на раковины тропических морей. Та, у чьих ног копошились водяные гады, щетинясь острым месивом плавников, хвостов и сверкая упругими скользкими телами…
Это могло бы продолжаться бесконечно… Всю ночь они не отрывались друг от друга — и утром, до самого полудня. Однако правительница королевства не всегда властна над своим временем; неотложные дела ждали ее.
Талин подолгу беседовала с советниками, принимала посланцев мирных или воинственных соседей, вершила правосудие и объезжала окрестные деревни, Это была истинная королева — и бремя власти она несла с достоинством, как мало кто был способен нести его.
Впрочем, Блейд не слишком страдал от невнимания, лишь порой шутил про себя, что женская эмансипация, похоже, стала бедой и этого мира… Но он не мог пожаловаться на скуку.
Он много занимался с мальчиком, стремясь передать сыну все, что позволяло время. Дик оказался жадным и любознательным учеником, и порой у свежеиспеченного отца не хватало терпения отвечать на его бесчисленные вопросы. Тогда он отправлял своего отпрыска к Абдиасу, сам же уезжал охотиться. Или отыскивал Талин… и тогда никакие государственные дела не могли служить ей спасением.
Блейд улыбнулся во тьме. Давно уже не ощущал он подобного умиротворения! Конечно, жить так всегда было бы немыслимо, но… но если бы в машине Хейджа сгорела пара-другая микросхем, он не стал бы возражать.
Машинальным жестом он потянулся к изголовью кровати. Там, по альбийскому обычаю, на низеньком столике всегда находился бокал вина — если господина вдруг будет мучать жажда. Обычно Блейд осушал его сразу после часа любви…
Осторожно, чтобы не потревожить Талин, он отстранился и сел на постели. Кубок в руке был тяжелым и прохладным, мысль о свежей влаге заранее вызывала удовольствие… Блейд поднес бокал ко рту, пригубил — и тут же с негодующим возгласом выплюнул жидкость на пол. И замер в неподвижности, не в силах поверить в то, что настойчиво твердили ему чувства.
Вино было отравлено!
Ни один альбиец — кроме, разве что, жителей Скайра, где напиток этот был более распространен — не почувствовал бы неладного. Обитатели северной Альбы пили пиво и медовуху, так что тончайшие отличия в аромате и вкусе виноградного напитка ничего не сказали бы им, не вызвали тревоги. И, будь Ричард Блейд обычным альбийцем, он, должно быть, уже корчился бы в агонии на полу.
Но неведомые убийцы просчитались: Блейд являлся неплохим знатоком вин. На Земле приятели нередко советовались с ним насчет той или иной марки или года, и его суждение ни разу не оказывалось ошибочным; он обладал врожденным чутьем винодела. И благоприобретенным талантом разведчика распознавать опасность.
Он не мог точно сказать, что за зелье подмешали в его кубок, но это и не имело значения. Куда важнее было узнать: кто и зачем?
Кому помешал Ричард Блейд, принц Лондонский, бывший пират, возлюбленный королевы Талин, отец ее наследника? Кто мог затаить на него зло? И кто имел возможность подобраться к нему достаточно близко, чтобы привести злодейский план в исполнение?
Первой его мыслью было разбудить Талин. Возможно, она что-то подскажет… Но, по размышлении, он решил этого не делать. Что толку зря волновать возлюбленную?
Сначала ему следовало попробовать разобраться во всем самому.
Отставив подальше злополучный бокал, Блейд вновь улегся на постель, заложив руки за голову. Мрачные, пустые мысли… Только что он мечтал о покое и тихой жизни — и вот ответ! Неужели такова его судьба во веки веков? И сколько еще удача будет на его стороне? Рано или поздно настанет день, когда он оступится, проявит неосторожность… Это будет конец!
Он сказал себе, что страшиться неизбежного конца пристало лишь зеленым юнцам, не изведавшим жизни, но никак не зрелым мужем, испытавшим многое. Однако досада не проходила. Он мог погибнуть сейчас! Мог погибнуть, если б был чуть менее внимателен — или убийцы оказались чуть половчее. И это было унизительно и нелепо.
Не в силах лежать спокойно, Блейд встал с постели и подошел к окну. Откинув тяжелую бархатную портьеру, он взглянул на залитый алым сиянием мир. Обе луны шли на убыль; еще немного — и наступит двойное новолуние. Кажется, кто-то говорил ему, что подобное случается лишь раз в семь лет…
Внимание странника привлек шум во дворе, и он напряг глаза, пытаясь различить во мраке детали происходящего. Похоже, во дворец пожаловали гости… Блейд разглядел два десятка фигур в длинных темных одеяниях. Сердце его сжалось. Это было именно то, чего он ждал.
Вздохнув, он склонился над спящей Талин.
— Проснись, моя королева…
Она что-то сонно забормотала во сне, затем огромные глаза ее распахнулись тревожно, остановившись на Блейде.
— Что случилось, мой господин?
Он обнял ее, чувствуя, как напряглись под пальцами хрупкие плечи.
— Одевайся, милая. Друсы приехали во дворец. Мы должны встретить их, как подобает.
— Друсы? — В голосе правительницы было недоумение. — Но зачем?.. Что им нужно в Вот Нордене? В цитадели матери Фригги…
— Не бойся ничего, я с тобой. — Блейд склонился поцеловать ее. — Одевайся и спускайся вниз. Все будет хорошо.
— Но я не понимаю…
— Тс-с… — Он прижал палец к ее губам. Все та же капризная, своевольная девочка, его Талин! — Я же сказал, ничего не бойся. Они не причинят никому зла. Нам просто надо закончить с ними одно дело. Доверься мне, любимая…
Поняв наконец, что от Блейда ей ничего не добиться. Талин покорно поднялась с постели и крикнула служанку. Повинуясь приказу, та принесла воды и зажгла лампу. Блейд, наскоро умывшись и одевшись, поспешил выйти за дверь; в руках у него был длинный, увесистый сверток. Если Талин и показалось это странным, она ничего не сказала.
***
Она поднялась с ложа, не успевшего остыть от любви. Не спеша отошла ото сна. Серебряным колокольчиком вызвала служанок, те одели ее в пурпур и лен, уложили пышную гриву волос в прихотливую прическу, подкрасили хайенской лазурью веки, а губы — мареной Канитры. Поверх пурпура и льна накинули мантию с золотыми кречетами на смарагдовом фоне, к роскошному сафьяновому поясу прикрепили острый стилет с костяной рукояткой, на которой рукой безвестного мастера были искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в бою между собой. И было у каждого воина по три оруженосца, и каждый оруженосец держал под уздцы коня, и была на каждом коне попона с гербами рода всадника…
***
Блейд спустился по парадной лестнице вниз. У тронного зала в растерянности толпились стражники.
— Мы ничего не могли сделать, господин… — Испуганный сотник поспешил навстречу Блейду. — Эти ведьмы… Они прошли, словно нас здесь и не было… Колдовство, клянусь Тунором!
— Ничего, — Блейд кивнул старому вояке. Друсы, с их талантами, и не на такое способны, в чем он убедился на собственном опыте. — Все в порядке… Но пошли людей за Абдиасом, Ярлом и старшими советниками. Я хочу, чтобы все собрались здесь. И пусть в зале зажгут факелы…
Начальник стражи молча кивнул и бросился выполнять приказ. Появление человека, который в состоянии был взять ситуацию под контроль, заметно приободрило его.
Глубоко вдохнув, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, Блейд распахнул двери тронного зала.
Два десятка глаз пристально уставились на него из-под серых капюшонов. Тяжелые пристальные взгляды буквально придавливали странника к земле, но он стряхнул с себя наваждение.
— Приветствую вас, святые сестры… — Голос его гулким эхом раскатился в огромном зале. Жрицы, застывшие полукругом напротив двери, даже не шевельнулись.
Несколько секунд длилось это молчаливое противостояние; наконец цепочка друсов разомкнулась, и одна из них вышла вперед. Блейд узнал ее: та самая старуха, что встретила его в Дру Тале. Видимо, она была чем-то вроде матриарха в общине.
Блейд поклонился ей с учтивой насмешливостью.
— Добрый вечер, госпожа моя. Рад видеть вас всех в добром здравии. Удачным ли было ваше путешествие?
Жрица ощерилась, обнажив остатки гнилых зубов.
— Не надейся обмануть нас лживыми речами, убийца! Мы пришли вернуть то, что принадлежит нам! — Она не спускала глаз со свертка в руках Блейда, угадывая в нем заветный меч. — Отдай Асквиоль, и мы уйдем!
Блейду это до боли напомнило их разговор рядом с убежищем друсов, где требовал он, а старуха отвечала угрозами и насмешками. Сейчас он был в положении силы и мог позволить себе ответить ей тем же. Однако… имелся ли во всем этом смысл? Отыграться на старухе, что стояла одной ногой в могиле? Едва ли это могло доставить ему удовольствие.
— Я помню о нашем соглашении, госпожа. И намерен соблюсти его, хотя вы, по всей видимости, готовы в том усомниться.
— Не без причины, принц Лондонский, не без причины.
А, так им уже стало известно, кто он такой!
— Ты погубил трех наших сестер, Ричард Блейд! — Шамкающий голос старухи налился силой ненависти, обретя неожиданную звучность. — Но не надейся, что это сойдет тебе с рук. Богиня помнит все! Тебе не уйти от мести Друззы!
Странник с откровенной насмешкой пожал плечами.
— Ты повторяешься, женщина; такие слова я слышал уже не однажды. Сколько ни сотрясай воздух проклятиями, ты не испугаешь меня. — За спиной послышались удивленные голоса и шум шагов: это спешили на зов придворные. Не оборачиваясь, Блейд жестом велел им войти в зал. — И, если вы намереваетесь что-то получить от меня, вы выбрали плохую тактику.
Кто-то встал рядом с ним; сухая сильная рука легла ему на плечо.
Абдиас… Блейд дружески улыбнулся ему. Глаза советника сумрачно сверкнули. В правой руке он сжимал склянку с тайо, как бы стараясь обрести в ней защиту.
— Что здесь происходит, мой господин? Зачем пришли эти… эти женщины?
Никому, даже старому Абдиасу и Талин, он не рассказывал о своем договоре с друсами и о том, что в его руках священные реликвии их ордена — меч и медальон. Не делился он ни с кем и своими планами насчет дальнейшего.
И сейчас он физически ощущал испуг и тревогу придворных, напряжение Ярла, враждебность друсов.
Те явно недоумевали, с какой стати их приветствует столь значительное и важное сборище. Блейд заметил, как жрицы обмениваются недоуменными взглядами; он от души наслаждался, ощущая себя хозяином положения. Если бы они знали…
— Итак, — кивнул он старшей жрице, — избрана ли новая Друзилла?
Вместо ответа старуха махнула рукой. Из полукруга друсов вышла женщина в обычном сером одеянии. На вид она ничем не отличалась от остальных… Повинуясь кивку старухи, она откинула капюшон, глядя Блейду прямо в глаза.
Он выдержал взгляд. Ненависти и злобы ее ему нечего было страшиться. И она первой опустила глаза.
Светлые волосы, правильные черты лица… Она была довольно хороша собой, но Блейд не ощутил и тени того страстного влечения, что чувствовал к Канаки и Сатале. Может, лишь обладание божественными атрибутами сообщало прежним Друзиллам ауру особой привлекательности… Жаль, что эту теорию ему не удастся проверить.
Абдиас, суетливо потирая руки, встал слева от Блейда, окинув быстрым, ничего не упускающим взглядом зал, задержавшись, подобно друсам, на свертке в руках Блейда.
Сочтя, что время наконец пришло, тот обернулся к придворным, краем глаза продолжая наблюдать за жрицами.
В дверях зала собралась уже изрядная толпа. Одетые впопыхах, с взъерошенными со сна волосами, они представляли комичное зрелище. Заспанные глаза смотрели настороженно, на большинстве физиономий читался неприкрытый страх. Никогда прежде им не доводилось встречаться с друсами в таком числе и так близко…
— Господа мои, — поклонился им Блейд, — прошу простить, что поднял вас среди ночи, но дело не терпит отлагательств.
— Что происходит? В чем дело? — загомонили тотчас самые храбрые. Но тут же смолкли, повинуясь властному жесту принца Лондонского.
— Все объяснения будут даны вам в свое время. — Он вновь обернулся к друсам, указывая рукой на молодую женщину, стоящую впереди. — Служительницы богини земли избрали свою новую Друзиллу. Именно ей я должен передать атрибуты власти. Однако…
В дверях послышался взволнованный гомон. Толпа почтительно расступилась. На лице Блейда заиграла победная улыбка.
Талин Владычица Севера, была неотразима в мантии с золотыми кречетами на смарагдовом фоне, подпоясанная роскошным сафьяновом поясам с прикрепленным к нему острым стилетом с костяной рукояткой, на которой рукой безвестного мастера были искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в бою между собой. Царственной походкой вплыла она в тронный зал. Рядом выступал нахохлившийся со сна, ничего не понимающий, но донельзя серьезный Дик. Блейд шагнул навстречу, протягивая им руки.
— Ты бесподобна, дорогая… — прошептал он Талин.
Сердце его билось стремительно и так сильно, что, казалось, все в зале должны слышать его стук. Ибо расчет его оказался безупречен. И решающий момент наступил!
Поддерживая королеву под руку, он встал рядом с ней, так, чтобы в поле зрения одновременно оказались и придворные, и жрицы. Абдиас, взяв с собой мальчика, отошел чуть в сторону, и Блейд чувствовал на себе обжигающую тяжесть его взгляда.
— Итак, служительницы богини земли избрали новую Друзиллу… — Голос Блейда, звучный и торжественный, заполнил зал. — Новой властительнице я обещал передать сокровище друсов. Меч Асквиоль… — Одним движением отбросив шелковую ткань, в которую была завернута реликвия, Блейд вознес над головой сверкающий в отблесках факелов клинок.
Тихий вздох пронесся по рядам друсов, как зачарованные, они не сводили глаз с сияющего лезвия. Старшая жрица подалась вперед, костистая рука с длинными ногтями протянулась к мечу — и опустилась немощно. Должно быть, старуха уже поняла…
Торжествующим жестом Блейд вскинул руки. Свет факелов отразился в полированном металле.
— Лишь та, что владеет Асквиолем, — провозгласил он громогласно, — может снискать милость Друззы и возглавить ее служительниц. И даром этим я наделяю королеву Талин, Владычицу Севера…
С губ придворных сорвался возглас изумления. Но лишь на миг потревожил он сгустившееся безмолвие — и вновь оно, напряженное и встревоженное, окутало зал. Под сочащимися ненавистью взглядами друсов Блейд опустился перед Талин на одно колено, протягивая ей меч.
— Возьми его. Владычица, этот знак силы. Возьми и владей! Пусть меч этот служит тебе верно, разит врагов и защищает друзей.
Грациозно склонив головку, Талин приняла святыню. В тот миг, когда руки ее сомкнулись на золотой рукояти, меч вспыхнул огненным сиянием. Блейд поднялся и встал перед ней.
— Но это не все, Владычица! Ибо власть Друзиллы неполна без второго талисмана. Так прими же его, как знак власти! Он твой, и только твой… — С этими словами странник достал амулет. На тонком кожаном шнурке закачался овальный диск с изображением лунного серпа в короне из дубовых листьев.
Зал затаенно ахнул. Талин отступила на шаг, что-то похожее на ужас промелькнуло в ее глазах… Блейд подумал, что амулет напоминает ей об убитой Канаки… Но прежде, чем королева успела отреагировать, он поднял руки и расчетливо медленным торжественным движением набросил цепочку медальона на ее белоснежную шею.
— Нет!.. — раздался истошный, пронзительный вопль у него за спиной Это кричала старая жрица — Нет! Не смей! Не смей…
Но было уже поздно. С победной улыбкой Блейд, преодолев мгновенную заминку, опустил амулет на грудь Талин.
— Не-е-ет!!!
Он не понял сперва — обернулся к старухе, желая раз и навсегда закрыть ей рот — и вдруг догадался, что на сей раз кричала не она. Не она… Кричала женщина, стоящая перед ним! Королева!
— Не надо! Нет!.. Нет!..
Мир разрывался от нечеловеческого вопля.
— Нет! Больно! Больно!..
Он схватил Талин за плечи. Тоненькая фигурка молодой женщины билась в конвульсиях; невозможно было поверить, что живое тело способно так извиваться. Она выгибалась змеей, свивалась узлом, распрямлялась внезапно, точно тетива…
На побелевших губах выступила пена, взгляд казался остановившимся и пустым. Крупные капли пота катились по лицу.
Она мотала головой, словно пытаясь сбросить непосильный груз. Длинные волосы растрепались, разлетелись темной волной. Руки тянулись к медальону, но незримая сила словно не пускала их, и они лишь бессильно хватали воздух.
Остолбеневший, Блейд застыл, не в силах отвести глаз от бьющейся в агонии женщины. Из забытья его вывел истошный крик.
— Мама! Мама, что с тобой?!
Маленькая фигурка в красном метнулась к ним, хватаясь за подол длинного платья королевы Ярл, бросившись следом, оттащил мальчика, закрывая ему глаза, чтобы тот не видел страшного зрелища. Талин продолжала истошно кричать.
Медальон!.. Не задумываясь, Блейд потянулся к блестящему диску и тут же в испуге отдернул руку. Талисман, окутанный багровым облаком, казался раскаленным, как уголь из костра. До него невозможно было дотронуться…
Талин вырвалась из его объятий, закружилась по залу в безумном танце. При ее приближении люди расступались в испуге. Несколько женщин в панике бросились прочь из зала. И лишь друсы, сбившись в черную, мрачную стаю, недвижимо стояли, лишенными жизни взглядами созерцая происходящее.
Блейд кинулся было за Талин вдогонку, но она ускользнула от него. Лицо ее было бледно, как смерть, ужасная, нечеловеческая гримаса, точно маска смерти, исказила прекрасные черты… Он обернулся, ища глазами Абдиаса.
— Что с ней, старик? — в отчаянии выкрикнул он. — Что с ней такое?
Взгляд советника был полон неизмеримой печали.
— С твоей Талин — ничего. Но богиня Фригга, обитавшая в ее теле, принимает смерть от магического талисмана.
Фригга? Фригга — и Талин!.. В это было невозможно поверить… и все же Блейд видел это собственными глазами. В последнем безумном усилии он кинулся к женщине и стиснул ее в объятиях, не давая пошевелиться.
Она принялась вырываться с силой берсерка, не переставая кричать, но все же Блейд удержал ее. И Талин понемногу затихла. Мышцы расслабились, она обмякла в руках странника, безжизненной волной повисли волосы, на миг напомнив ему Саталу… Глаза, пустые и обращенные в никуда, обрели жизнь. Но теперь это не были глаза Талин; в них читались древняя, как мир, скорбь, усталость и ненависть. То были зрачки богини.
— Проклятие Фригги на тебе, смертный… — Голос ее рвался хрипом. Казалось, слова ей даются с трудом, но усилием воли она заставила себя продолжать. — Ты пришел, чтобы погубить меня… И погибнешь сам!
Блейд взглянул на нее почти с жалостью.
— Я пришел не за тем, богиня. И не питал к тебе зла. Но разве не ты первая пыталась принести мне смерть? Ведь это ты наслала на нас бурю в Проливе… Зачем?
— Зачем?.. — Звук ее смеха был похож на треск разрываемой ткани. — А как же иначе? В теле верной Талин, в этом уютном, крепком теле, я могла властвовать, наслаждаясь всем, что дано человеку. Ах-х… — Она закашлялась, глаза закатились на миг, но тут же взгляд их ожесточился, словно в предсмертные мгновения Фригга делала над собой последнее усилие. — Я покорила бы Альбу… Династия великих женщин-правительниц… И я вселялась бы в них, в одну за другой… Власть… вечная, безграничная власть! И сладость человеческих чувств… В своих истинных телах боги не ведают боли, страха, страсти и счастья… Это удел смертных, и мы можем познать это, лишь обретя себя в людской плоти…
— Итак, я мешал тебе. И мешал наш сын, потому ты и отправила его подальше от себя, с глаз долой — В голосе Блейда, внешне спокойном, слышались сдержанные нотки ярости. — Ты боялась, что мужчина лишит тебя вожделенной власти!
— Мужчины… — Посиневшие губы богини исказила гримаса презрения. — Ненавидела их… Всегда… Алчные, сладострастные животные… Ломящиеся напролом, топчущие судьбы! Боги, смертные… Все одинаковы! Убивала, когда могла. — Волчья усмешка скривила губы. — Хейр… Тунор. Ведь это я погубила Тунора, ты знаешь? Я связала его волшебством древних рун, нарекла Тем, Кто Без Имени, и заставила сторожить пещеру с реликвией Хейра… Я давно хотела убить тебя, Блейд Но лишь после того, как мне удалось бы зачать от тебя будущего великого полководца и героя, который обеспечил бы мне безмятежную жизнь. Ты — воин… Таких нет в Альбе. Не знаю, откуда ты пришел в наш мир… Я пыталась… Сначала — в теле Альвис… С плотью Беаты мне повезло больше, я понесла от тебя плод, но звери Геторикса вырезали его из моего чрева своими кинжалами… Зато я преуспела в теле Талин! И ты стал ненужен и опасен. Яд в твоем бокале — из моих рук! Жаль, не увижу…
Отравленное вино… Блейд не сводил с лица королевы растерянного взгляда. Сознание его словно окуталось туманом, он не видел, не слышал и не воспринимал ничего вокруг себя. Откуда-то, словно из другого мира, доносился гомон и суета, но они с Талин были словно в коконе, отрезанные от действительности, недосягаемые для нее. Тошнота подступала к горлу. Огонь снедал душу. Талин… Его Талин…
Талин… Он все еще называл ее так. Но кто мог сказать теперь, где его возлюбленная, и где — богиня? Когда овладела Фригга ее телом? Сколько из того, что говорила и делала девушка, принадлежало ей самой, и что было продиктовано иной волей?
Он смотрел на застывшее лицо, посеревшее, с заострившимися чертами. Багровое сияние, исходящее от амулета, окутало фигуру королевы почти целиком. Когда оно поглотит се до конца — тогда, должно быть, Фригга и уйдет навсегда… Но он хотел получить ответ еще на несколько вопросов! Он с силой стиснул обнаженные хрупкие плечи. Посиневшие веки с трудом распахнулись.
— Чего ты хочешь? Дай мне… умереть… спокойно…
Похоже, небытие и впрямь уже готовилось принять поверженную богиню в свои объятия, но у Блейда уже не оставалось ни крупицы жалости. Жестким немигающим взглядом он уставился на Фриггу.
— Ты хотела убить меня — и ты же с помощью пояса защитила от друсов. Они сами сказали, что ничья мощь, кроме твоей, не смогла бы одолеть силу их богини. Почему ты сделала это?! Откройся мне! Не уноси тайну с собой!
— Глупец… — Шепот ее, прерывистый и хриплый, замирал, едва сорвавшись с уст, и Блейду пришлось склониться к самому ее лицу. — Они хотели возвеличить тебя… сделать королем. Ты был лучшим… Я не могла допустить…
Она смолкла, словно пытаясь собраться с силами, и вдруг продолжила с неожиданной яростью:
— Этот мир мой! И никто не вправе отнять… — Голос вновь замер, иссяк, точно ручей. Багровое сияние заткало ее сплошным коконом, и Блейд испугался, что последнее усилие убило ее. Но помертвевшие губы раскрылись вновь. — Убийца… Но тебе не уйти так просто… — На миг по губам скользнула тень улыбки. Подернутый пеленой взор вспыхнул злобной радостью. — Нет… Ты не уйдешь! Когда-то я одолела Тунора, обманом наложила заклятье. Так вот, Тунор Быстрокрылый, теперь ты свободен! Я, Фригга, силою воды связавшая тебя, освобождаю душу твою от уз и дарю тело этого смертного, наделенное божественным хьором. Приди, о возлюбленный мой! Путь свободен!
Herte, omnius etu to gene ziro!
Andero no coente sodi!
Grane kelebono verde!
Ziro! Sodi! Verde!
Ziro! Sodi! Verde!
Ziro! Sodi! Verde!
Verde! Tunor!!! Verde…
Последние слова на древнем языке богов Альбы вырвались из се горла нечеловеческим воплем, протяжным и яростным, точно волчий вой. Блейд ощутил, как ледяной холод сковал его члены. Он видел, как изогнулось в последнем спазме тело Фригги-Талин, объятое пламенем, выгнулось так, что пятки коснулись затылка — затем распрямилось и рухнуло сломанной куклой на мозаичный пол.
…И окрасились воды Альбы алым на одно мгновенье. В океане и лесном ключе, в горном озере и ванне вельможи, в плошке бедняка и миске пса. И понял мир, что ушла Фригга Пеной Окаймленная…
Блейд видел ее кончину… но сделать уже ничего не мог. Мозг его застыл, съежившись до размеров булавочной головки, точно невидимый кулак сжал его… Сжал, пытаясь стереть в порошок, в пыль, смешать с прахом, обратить в ничто. Он слышал гулкие тяжелые шаги внутри себя, как будто некий великан, вышедший из глубокого подземелья, поднимался по обледенелым ступеням наверх.
Гул от шагов нарастал. Заставлял сжиматься сердце. Разрывал в клочки душу. Вещал о грядущем.
В ушах звучали жуткие заклятья Фригги.
Ziro! Sodi! Verde!
Ziro! Sodi! Verde!
Ziro! Sodi! Verde!
Verde! Tunor!!! Verde…
Тунор Ужасающий, Владыка Ветров, Повелитель Воздуха, Князь Облаков, Сотрясатель Купола Над Миром, пришел на землю, его отринувшую! Тунор, Владыка Небесный, готовился явить свой образ в жалком теле смертного, наделенного хьором! И завыли от восторга Псы Скорби, и пронеслись они над миром, срывая с домов крыши, опрокидывая замки и поднимая в воздух города…
Ничтожный смертный, человеческий шлак, глина в божественной деснице, Ричард, сын Питера Блейда из Ковентри, пытался воспротивиться могучей ледяной руке, но были тщания его сродни извивам червяка, смятого колесом повозки. Он пал на колени, сжимая голову руками, чувствуя, как надвигается неминуемо гибель…
— Меч!.. — кричал кто-то совсем рядом, напрягая старческий голос. Он слышал звуки, слышал, не в силах понять их смысла. Ледяные подошвы топтали его разум в крошево…
— Меч! Меч!!! — надрывался голос. — Меч!
Своим угасающим разумом он пытался понять… и вдруг ощутил странное тепло под рукой. С отчаянием утопающего устремился он туда — словно к двери, из-за которой сочился золотой свет, обещавший спасение.
Пальцы его сжались на раскаленной рукояти. Холод отступил — всего на миг, но Блейд уже знал, что делать.
Ценой неимоверного усилия он поднес меч к груди. И, надавив, насколько хватало сил, сделал длинный продольный разрез.
Хлынула кровь. Сперва вязкая, холодная, черная, точно болотная жижа. Но он прижимал клинок к ране, и понемногу тепло вошло в его тело. Огненная волна растеклась, испепеляя все на своем пути… Страшный, дикий крик вырвался из груди Блейда, но это был не его голос.
Последнее, что он успел заметить — глядящие на него в упор испуганные глаза сына.