Блейд смотрел на закат, наслаждаясь покоем и одиночеством. Здесь, на крепостной стене замка, его охватывало странное ощущение легкости и высоты. Оранжево-алый свет окутывал землю, давая странное ощущение полета в золотистом мареве. Мир казался словно подвешенным в теплом облаке, пустым и обезлюдевшим.

Впереди, насколько хватало глаз, простирались колосящиеся поля. Чуть дальше, у серебристой полоски реки, ютилась деревушка. Темнела у горизонта полоска леса, почти неразличимая в надвигающихся сумерках. Зеленый дерн пластался на гранитных скалах. Пейзаж напоминал декорацию к пасторали. Только оранжевое сияние постепенно заменял жесткий рдяный свет, заливая кровью мирный ландшафт, вытесняя разноцветье и принося тревожные черные тени. Словно сквозь нежные черты прекрасной Альбы проступала жуткая безобразная личина. «Этот мир, как химера, — подумал странник. — То он предстает ласковым щенком, лижущим руки, то остервенелым боевым псом с оскаленными клыками. Кровавая пастораль… Цикута в любовном напитке…»

Внизу в замке царила необычная суета: там готовились к празднеству по случаю благополучного возвращения в Вот Норден наследника короны, юного Дика Северного. Негласной причиной — хотя вслух об этом не говорили — было также счастливое избавление от друсов. Сразу же после неудавшейся попытки избрать новую Друзиллу лесные ведьмы безмолвно, точно тени, убрались восвояси, прихватив потерявшие магическую силу амулет и меч.

Блейд был уверен, что теперь жриц можно не опасаться; еще долго, очень долго они будут обходить стороной северные земли. Да и вообще неизвестно, уцелеет ли орден с утратой божественных реликвий.

Он не смог сдержать усмешки. Все получилось не совсем так, как было задумано, но, в конечном итоге, и впрямь — что ни делается, все к лучшему. Ведь, кажется, это Абдиас, в истории о своем многотрудном жизненном пути, упомянул о том, что пытался избавить Альбу от богов, этих злобных паразитов на теле мира… Блейд всей душой разделял устремления старика. И, в конечном итоге, ему удалось все, о чем старый богоборец мечтал в своих чаяниях: Фригга и Тунор повержены в прах, Друзза обескровлена. Оставался лишь Хейр, но о нем давно уже позаботились другие боги. Здесь нечего было опасаться.

Да… Странник удовлетворенно потянулся, наслаждаясь вечерней прохладой. Редко какая из предыдущих его миссий увенчивалась столь бесспорной и значительной победой! И то, как недешево далась она, лишь увеличивало его триумф.

Он был как никогда близок к гибели… Не физической, нет, но значительно более страшной… Завладев его телом, Тунор уничтожил бы личность Блейда, растоптал сознание, душу… Путешествие в Альбу могло стать последним в его жизни! За многие годы борьбы он научился выживать там, где других ждала бы неминуемая гибель, но никогда еще ему не доводилось сражаться с врагами на ристалище собственного разума. Едва ли можно представить себе бой страшнее! И если бы сын не помог, вовремя подав магический меч, то принц Лондонский, Ричард Блейд, пэр Айдена Аррах бар Ригон был бы растоптан ледяной пятой варварского бога!

И все же он счастливо избежал опасности. Он сам, и вся Альба, и, конечно, Талин. Талин… Она вполне оправилась от потрясения, когда Фригга изошла из ее тела, хотя и пробыла в беспамятстве почти два дня. Травы и заклинания Абдиаса сделали свое дело; Талин вернулась к жизни… Но сейчас Блейду определенно не хотелось думать об этом. Он чуть заметно поморщился и, когда внимание его привлек какой-то шорох сзади, поспешил обернуться, радуясь возможности отвлечься от малоприятных мыслей.

В дверях Западной башни, в нескольких шагах от того места, где он сейчас стоял, появился Абдиас. Подъем по винтовой лестнице дался старцу нелегко: дышал он тяжело и с присвистом, а, выбравшись на смотровую площадку, устало оперся спиной о каменный парапет и прикрыл глаза.

Он не заметил Блейда в полумраке — тот стоял чуть поодаль, в тени, — и когда странник предупреждающе кашлянул, тревожно вскинул голову, подслеповато моргая, точно нахохлившаяся ночная птица. Узнав же героя, он приветливо заулыбался.

— О, мой господин!.. Прости, если я нарушил твое уединение… Но вся эта беготня и хаос внизу утомляют старческое сердце. Я не чаял уж найти покой. Однако, если я помешал…

— Нет-нет, — поспешно отозвался Блейд. Он был рад обществу старца: у них почти не было возможности поговорить с той памятной ночи в тронном зале. — Боюсь, скорее это я помешал тебе, — Он заметил в руках Абдиаса какой-то свиток и инструмент, отдаленно напоминавший секстант. Похоже, старик собирался заняться какими-то измерениями…

Но, уловив направление его взгляда, тот поспешно замотал головой.

— Не тревожься, сейчас я ничем не занят. Может быть, позже, ночью… Пиры и праздненства — это все для молодых. — Он заговорщически подмигнул Блейду. — А когда меня, старика, мучает бессонница, я люблю наблюдать за ночными светилами. Тем более, сегодня такой день…

— Какой-то особенный?

— О, да! Двойное новолуние. Столь точное совпадение случается крайне редко, всего раз в семь лет. Пропустить подобное было бы преступлением…

Что-то тревожно екнуло в душе у Блейда при этих словах. О чем-то, связанном с двойным новолунием, он уже слышал… С полным новолунием и воскрешением поверженного бога…

Он сумрачно взглянул на улыбающегося советника, который, не утратив многолетней привычки, втягивал ноздрями розоватый тайо с ногтя указательного пальца. Хотя бояться было уже некого…

— Раз в семь лет, ты говоришь?

Абдиас кивнул и закупорил склянку.

— Значит… — Блейд задумался, подыскивая наиболее точные слова, чтобы выразить свою мысль. — Значит, если этот Орландо, или кто другой, попытается вернуть к жизни Хейра, он должен будет сделать это сегодня ночью?

— Гм-м… — Советник надолго задумался, затем поднял на Блейда старческие слезящиеся глаза. — Ну, в общем-то, да. Если не хочет ждать еще семь лет. Но, право, я не совсем понимаю, почему это тебя так беспокоит. Обряд воскрешения невероятно сложен, можешь мне поверить. Для этого необходимо оказаться сегодня ночью в одном из бывших святилищ огнепоклонников, отыскав предварительно реликвию, в которой пленен бог огня, да еще и человека, в которого тот может переселиться. Уверяю тебя, вероятность подобного так мала…

Но Блейд едва слушал его, поглощенный своими мыслями

— Человек, ты говорил, должен обладать этим… как его… хьором? — неожиданно спросил он.

— Совершенно верно, — Абдиас, похоже, начал догадываться, к чему клонит Блейд. Взгляд под изуродованными веками насторожился.

— И ты говорил, этот самый хьор есть у меня. Но есть ли он, к примеру, у Дика?

— Ты боишься, что?.. — Теперь старца осенило, и он испуганно уставился на Блейда. — Увы, боюсь, я ничем не могу тебе помочь! Внешне хьор проявляется лишь когда отрок вступает в возраст мужчины, не ранее. До тех пор доподлинно это определить невозможно. Однако, поскольку Дик твой сын, логично было бы предположить, что хьор передался и ему… Как правило, он переходит от отца к сыну, или от матери к дочери.

— Та-ак… — Блейд мрачнел с каждой секундой. Абдиас заметно нервничал, потирал худые руки, беспокойно расхаживал по площадке. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем странник вновь подал голос. — А что такое этот хьор? Зачем он нужен вашим богам?

Абдиас беспомощно развел руками.

— Многие поколения посвященных бились над этим… Но мы видим лишь внешнее отражение. Мерцание ауры… у наделенного хьором оно гораздо более частое. С преобладанием синего цвета.

М-да… Блейду вспомнился Хейдж с его теорией межнейронных синапсических связей… Похоже, хьор — это именно то, что дает ему возможность путешествовать по реальностям Измерения Икс! Но тогда это и впрямь чрезвычайно редкий талант! Ведь на Земле до сих пор не удалось выявить второго такого же, как он… Здесь же был его сын… Дик, которого какой-то негодяй и фанатик готовился погубить ради достижения своих безумных целей!.. У Блейда на лбу выступили крупные капли пота.

Странно, но за себя он ничуть не боялся. Должно быть, победа над Тунором придала ему уверенности… Однако мальчика следовало защитить любой ценой!

— Вот что, почтенный, — хмурым взглядом смерил он советника, — я уверен, что моему сыну грозит опасность, — Абдиас попытался что-то возразить, но он лишь покачал головой в ответ. — Не спорь, я знаю! Назови это чутьем, инстинктом… хьором, если угодно. Дик в опасности, и мы должны защитить его!

Старик покорно склонил голову.

— Я в большом долгу перед тобой, господин. И готов сделать все, что ты прикажешь,

— Хорошо. — Блейд задумался, пытаясь выстроить наилучший план действий. — Скоро начнется пир… я не могу не присутствовать на нем. Это могут счесть оскорблением. Значит, мне придется пробыть там какое-то время. Ты, кажется, упоминал, что тебя раздражает светская суета и ты желаешь скрасить вечер астрономическими изысканиями? Ты можешь подежурить у спальни мальчика до моего прихода? Больше я никому не могу доверять… Разве что Сильво, но он в Крэгхеде. Подагра помешала ему приехать… — Блейд тяжело вздохнул. Неужели все начинается заново? Он так хотел отдохнуть… Но, как видно, судьба распорядилась иначе… — Да, — закончил он уже тверже, — побудь с ним. Я приду сменить тебя при первой же возможности.

Абдиас согласно кивнул и начал распаковывать свои странные инструменты. Наткнувшись на удивленный взгляд Блейда, он забормотал.

— Я сделаю все, что в моих силах. Но… — На миг он замялся, затем поднял смущенные глаза на Блейда. — Прошу тебя, постарайся прийти до полуночи. Мне нельзя упустить возможность провести свои опыты… — Он усмехнулся печально. — До следующего двойного новолуния я могу и не дожить…

— Хорошо. — Блейд протянул ему руку. Сморщенная, вся в бурых пятнах лапка старика утонула в широкой длани гиганта. Этот жест дружелюбия не был принят в Альбе, но старец ничем не выказал своего удивления. — Я твой должник, Абдиас.

***

В пиршественном зале было жарко и дымно. В двух огромных очагах полыхал огонь и поджаривались оленьи туши. Поварята суетились вокруг, точно подручные Сатаны в аду, под неусыпным надзором старшего повара поливая мясо специями. Брызгал во все стороны жир, искры рассыпались веером. Аромат жареного мяса смешивался со смолистым запахом горящих факелов.

Три огромных деревянных стола были накрыты в зале. Первый на возвышении, для знати. Там, в кресле с высокой резной спинкой, украшенной искусными изображениями диковинных птиц и животных, восседала королева Талин; Альба пока не знала вычурных тронов. Вдоль стола на бесконечных скамьях разместились придворные, вассалы и гости. Разряженные в шелка и бархат, оленью замшу и алый виссон, церемонные и чванливые, поначалу они держались сдержанно и с достоинством, ведя неторопливые беседы.

Но, по мере того, как наполнялись кубки с редким вином, рекой текли медвяное пиво и светлый эль, веселье становилось все более буйным, ничуть не уступая вакханалии, царившей за столом дружины и челяди. Языки развязывались, голоса становились все более громогласными; где-то уже завязалась потасовка, но драчунов мгновенно растащили. С другого конца донесся нескладный хор…

Запыхавшиеся слуги не уставали метать на стол все новые и новые яства. Здесь были и перепела, нашпигованные орехами и салом, и обжаренные на вертеле рябчики и голуби, тонувшие в россыпи кисловато-пряных ягод, и запеченные с грибами свиные окорока, и нежнейший бок косули, и соленая, почти прозрачная рыба… Собаки грызлись из-за костей, натруженно звенели арфы скальдов, грубо размалеванные танцоры в который раз, под довольное улюлюкание гостей, изображали исход Тунора и Фригги и посрамление друсов…

Ричард Блейд, сидевший на почетном месте, по правую руку от Талин, долгое время ел молча, не обращая внимания на шумный средневековый карнавал, и почти не отдавая отчета в том, что творится вокруг. Все мысли его были с сыном. Тревога снедала душу. Раз за разом пытавшиеся втянуть его в разговор придворные натыкались на угрюмый стальной взгляд — и отворачивались поспешно.

Задумчиво, почти машинально, поднес он к губам кубок с элем. Горьковатое ароматное питье обожгло губы, в желудке разлилось приятное тепло. Он налил себе еще, патом закусил каким-то мясом, которое, по местному обычаю, пришлось хватать пальцами прямо с блюда. Обглодав кость, опять же, по обычаю, швырнул ее под стол, откуда тут же донеслось довольное собачье урчание. Сполоснул руки в стоявшей рядом плошке с розовой водой, которая подавалась только знатным нобилям. Выпил еще.

Внизу, за столом, где сидели воины королевской дружины, вовсю горланили песни. Пока еще довольно пристойные, но стоило ожидать, что к полуночи это изменится. Блейда внезапно охватила ностальгия. Где те годы, когда и сам он сиживал с бойцами, грубыми, закаленными в битвах, наслаждаясь атмосферой воинского братства… Сейчас он ощущал лишь пустоту и одиночество, наблюдая за происходящим с тревогой и какой-то отстраненной печалью. Вероятно, в Альбе он ощутил со всей отчетливостью, что устал. Устал от стремительного водоворота своей пестрой жизни, устал от звона оружия, посулов женщин, побед, поражений и бесчисленных утрат… Он горько усмехнулся своим мыслям, подумав о том, что он один из немногих во Вселенной обрел физическое бессмертие. Благодаря Джеку Хейджу он мог менять тела, как надоевшую одежду… Единственное, в чем он нуждался и что было ему недоступно — это новая душа.

Неизвестно почему он задумался о том, что его профессия сыграла с ним дурную шутку: она наградила его сонмом бесчисленных приключений и авантюр, но отняла покой. Покой человека, который может наслаждаться тихой, мирной жизнью у домашнего очага в окружении преданных и любящих родных… Он прожил десятки ярких жизней, но почти все они, за малым исключением, были жизнями воина. За многие десятилетия ему редко даровались минуты покоя, и он разучился ценить этот дар переменчивой судьбы.

Блейд попытался объяснить свое минорное настроение воздействием хмельного напитка, но в глубине души он знал, что эль тут ни при чем. Когда-нибудь он не сумеет вернуться из очередного мира, и в этот раз он подошел к запретной черте ближе всего. И на символические похороны в родном Альбионе с пустым гробом на катафалке придут разве что Джек Хейдж, Аста, несколько коллег по работе, да, быть может, Джеффри Лэрд, его биограф… Тяжело на закате оставаться в потемках совсем одному… Блейд вздохнул.

С рассеянной небрежностью он взял с тарелки кусок окорока, повертел в руках и отложил, не чувствуя аппетита.

— Что так хмурится мой отважный защитник? — послышался вдруг слева насмешливый голос. Странник неохотно поднял голову: карие глаза Талин смотрели на него пристально и холодно.

Он ответил ей таким же напряженным взглядом, подмечая невольно и морщинки у глаз, и начинающуюся обрюзглость щек, и слишком худые плечи. В этом мире женщины старели быстро. Странно, как не видел он всего этого раньше?

Или же — он гнал от себя эту мысль, но она возвращалась с упорством преданного пса — Талин и в самом деле изменилась, когда Фригга покинула ее тело? Словно жизненная сила богини наливала молодыми соками и поддерживала в ней жизнь, а теперь королева словно осела, съежилась, как пустая оболочка, кокон, покинутый бабочкой…

Это можно было бы списать на последствия болезни — ведь, в конце концов, Талии пережила страшное потрясение, и прошло всего три дня, как она поднялась с постели. Однако были и иные перемены, те, что невозможно было объяснить столь простым образом.

Блейд не мог забыть их первую встречу после той ночи. Талин, бледная и осунувшаяся, лежала на белых льняных простынях, на том самом ложе, которое подарило им столько часов любви. Он явился тотчас же, как лекари сообщили ему, что королева пришла в себя. Сперва его не хотели пускать — но кто мог воспротивиться Ричарду Блейду, когда тот настаивал на своем?..

Однако почти тут же ему пришлось пожалеть, что он не отнесся внимательнее к запретам местных целителей.

— Кто ты такой? — встретил его брюзгливый голос много пожившей разочарованной женщины. От изумления Блейд едва не лишился чувств. Это существо с капризно поджатыми губами и подозрительным прищуром глаз ничем не напоминало его вечно юную, ласковую, очаровательную возлюбленную.

И все же он подошел к ней, опустился в кресло рядом с кроватью, попытался взять ее за руку.

— Это я, Блейд. Ты не узнаешь меня. Талин?

Руку она поспешила отдернуть.

— Ты слишком много позволяешь себе, чужак! И поплатишься за такую фамильярность! — Голос был раздраженным, плаксивым; она отдавала приказы, словно не веря, что их кто-то выполнит.

Блейду захотелось схватить ее за плечи и трясти, трясти так, чтобы затрещали кости, пока все не станет прежним, пока не вернется его Талин… Но он уже знал, что тому быть не суждено. И все же он сделал последнюю попытку.

— Девочка моя, вспомни… Вспомни, как мы любили друг друга… Вспомни о нашем сыне! Талин!.. — Имя ее он выкрикнул в тоскливом отчаянии. Ощущение было подобно тому, какое, должно быть, испытывает падающий со скалы человек, когда ему удается чудом зацепиться за ветку, когда он в смертной тоске ощущает, как трещит и подается она у него в руках…

Женщина, сощурившись, устремила на него взгляд карих глаз, некогда таких прекрасных, но ныне потускневших, лишенных золотистого блеска.

— Любили друг друга?.. — прошептала она задумчиво. — Постой, я вспоминаю… Ты — тот голый чужестранец, что помог мне бежать от Беаты. Мы еще вместе были у Ликанто в Сарум Виле и вновь угодили в плен… Эта проклятая ведьма! — Она недоуменно взглянула на Блейда. — Да, я помню, мы были вместе. Ты мне даже нравился как будто. Такой большой, сильный… — выдохнула она мечтательно, и вдруг потянулась, игриво провела пальчиком по руке Блейда. — Да, пожалуй, ты мог мне понравиться…

Он едва сдержался, чтобы не отстраниться, и ушел при первой же возможности. До самого пира они так и не виделись с Талин. Она часто беседовала с советниками, и, должно быть, те восстановили лакуны в ее памяти, поскольку Блейд был-таки приглашен на пир в качестве почетного гостя… Почетного гостя, но не более того.

И, как ни странно, очень много времени Талин проводила с сыном. Почти не обращавшая на него внимания прежде, теперь она ни на миг не отпускала мальчика от себя, ревниво пресекая всякие возможности контакта с внешним миром. Блейду дозволялось лишь пожелать Дику доброго утра и спокойной ночи — в обязательном присутствии многочисленных нянек. Нечего и говорить, как он был зол на Талин.

И теперь встретил ее взгляд с откровенным вызовом.

— Твой защитник устал, королева Талин. И плохо понимает, что творится вокруг.

Женщина равнодушно пожала плечами. Лишь от любящего сердца можно требовать, чтобы оно понимало намеки и недомолвки. Спокойному — все равно.

— Должно быть, защитник засиделся на одном месте. Стосковался по подвигам… — Итак, его отсылали прочь; презрительно и высокомерно, точно неугодившего слугу. Но, прежде чем Блейд успел ответить, королева с преувеличенной сердечностью замахала рукой кому-то на другом конце стола. — О, вот где вы прячетесь, почтенный друг мой! Идите же сюда скорее, развлеките меня…

Оглянувшись, Блейд увидел, что к ним направляется Ярл. Он вспомнил, что предводитель пиратов был одет так же, как много лет назад во время боя с Геториксом — в кожаный доспех с бронзовыми пластинами, красный плащ с золотой цепью на широких плечах, длинный кильт, сапоги из мягкой кожи. Лицо Ярла, как всегда, было чисто выбрито, и он благоухал шипром.

Ну, разумеется! Этого следовало ожидать. Последние дни Талин была весьма любезна с владетелем Канитры. Отправлялась с ним на долгие прогулки, советовалась, обсуждала дела королевства. Тот косился виновато на Блейда, но подчинялся. И возвращаться в Скайр не спешил,

И вновь, при виде того, как спешит его давний приятель на зов королевы, острая игла кольнула Блейда в сердце. Он догадался, что Ярл выбрал себе костюм, чтобы напоминать своенравной женщине о тех днях, когда они, стоя на палубе корабля, обсуждали тайные планы друсов, в то время как он сам валялся в горячечном бреду в каюте, балансируя между жизнью и смертью, пораженный отравленным кинжалом Ольга, сына Геторикса… Теперь же он страдал не от яда, а от мук ревности. Это было смехотворно, нелепо, и все же он ничего не мог с собой поделать. Казалось, причин для сердечных тревог не было: он не испытывал к Талин особо теплых чувств. И все же… Сам он мог разлюбить, но бывшая подруга не имела права предпочесть его кому-либо другому! Даже то, что Блейд отлично сознавал порочность подобной психологии, никак не помогало избавиться от неприятного чувства. Он давно уехал бы из Вот Нордена… если бы не Дик.

Подвинувшись, он освободил место для подошедшего Ярла и вновь угрюмо уставился в свою тарелку. Еще немного — и пора сменить Абдиаса. Он будет рад уйти из этого душного неуютного зала!

Ярл с Талин вели между собой какую-то глубокомысленную беседу… Блейд их не слушал. Но вот королева заговорила с надутым краснощеким здоровяком в фиолетовой мантии по левую руку от нее — Блейд не знал его имени, — и Ярл обернулся к нему.

— Что так мрачен, старина?

Блейд пожал плечами. Говорить не хотелось.

Словно понимая его состояние, Ярл налил другу эля. Блейд с благодарностью выпил. Они вновь сдвинули бокалы…

— Странная ночь сегодня, — пробормотал Ярл, ни к кому особенно не обращаясь.

Блейд кивнул.

— Да. Двойное новолуние, верно? Опасный час.

— Опасный? — В глазах Ярла отразилось недоумение. — Почему ты так решил?

— Сам толком не знаю… — Блейд отхлебнул эля. Пряный напиток обжигал горло, отгоняя дурные мысли. Он приветствовал его горечь, несущую забвение. — Все эти разговоры об огнепоклонниках, о воскрешении Хейра… Как-то неспокойно мне.

Он и сам не знал, почему заговорил об этом с Ярлом. Никогда прежде у них не было подобных бесед, и теперь Блейд уже готов был пожалеть о сорвавшихся с языка словах, однако Ярл неожиданно заинтересовался.

— Постой-постой, о каких это огнепоклонниках ты говоришь? Насколько я знаю, их давно и следа не осталось. Последний род был выбит три десятка лет назад!

— Но ведь уцелел этот… как его?.. Орландо…

— Орландо?! — Ярлу, судя по всему, с большим трудом удалось скрыть волнение, однако Блейд не мог не заметить, как изменился его голос.

— Да. А ты что, слышал о нем?

Вместо ответа Ярл вновь наполнил бокалы элем. Они выпили до дна. Блейд почувствовал, как начинает кружиться голова и застилает глаза теплый туман… Но нить разговора он не потерял. И, повинуясь его настойчивому взгляду, Ярл отозвался преувеличенно бодро:

— Люди всякое болтают. Говорят, что этот Орландо — последний из Западного Дома, безумец, страстно желающий воскрешения Хейра… Но стоит ли прислушиваться к нелепым суевериям? С тех пор, как пал Вот Вестен, прошло три десятилетия. Кости этого Орландо наверняка уже истлели…

Блейду почудилась фальшь в словах его старинного друга; тот говорил так, будто жалел, что не может совладать с собой. Внезапный прилив ярости накатил на странника, и он грохнул кубком о стол:

— Ты лжешь, Ярл! — Тревога за сына перемешалась в нем с гневом отвергнутого любовника. — Я чувствую, ты говоришь меньше, чем знаешь! Пойми, этот самый Орландо может отнять у меня сына! Да, ты скажешь, что стража Вот Нордена не дремлет, что юный принц вне опасности… Но сейчас я сижу здесь, среди этого сброда, только потому, что Абдиас сторожит его покой!

Он пнул под столом зазевавшегося пса. Тот поджал хвост и, заскулив, метнулся в сторону.

Взгляд Ярла окаменел, губы сжались в тонкую полоску.

— Да, ты прав — я знал Орландо… Пару раз наши пути пересекались. Я мало что могу сказать о нем Это был человек ожесточившийся, полный горечи… С ним не просто было иметь дело… — Ярл задумчиво водил сильными пальцами по ободку высокого кубка, весь уйдя в воспоминания. — Проклятие черным псом следовало за ним по пятам.

— Проклятие? — Странник приподнял бровь; Абдиас ничего не говорил ему об этом.

— Да, Орландо был проклят. Обречен скитаться и терпеть лишения. Обречен приносить гибель близким и всем, кто ему дорог. — Голос Ярла звучал спокойно, отстранение, но в нем чувствовалась печаль. — И так до тех пор, пока он не исполнит свое предназначение.

— То есть не воскресит Хейра?

— Да. Но скажи мне… — Неожиданно встрепенувшись, владетель Канитры поднял голову. — Скажи, кто рассказал тебе об этом? Не так много людей в наши дни помнят эту историю…

— Но Абдиас не забыл…

— Абдиас? Кто он — Абдиас?

— Старик, советник Вота и Талин… Ты видел его в Канитре, Ярл. Он пришел вместе со мной из пустыни, и твои знахари лечили его. Перед походом на Фьодара ты еще зашел за мной в его покои. Он прибыл недавно, с одним из твоих кораблей.

Ярл задумался.

— И ты доверяешь ему?

— Да, — Блейд пожал плечами. После слов Ярла он расслабился. Действительно, скорее всего этот Орландо канул в кровавую пучину альбийских междоусобиц. — Я поручил Абдиасу охранять сегодня Дика, пока сам не приду сменить его Не то чтобы я чего-то всерьез опасался, но… Ты же знаешь, осторожность никогда не помешает.

— Осторожность… да… — Глаза Ярла потемнели. Вокруг них бушевало разгульное веселье; кто-то пустился впляс, кто-то, упившись, валился под стол. Ярл мрачно оглядел пиршественный зал, словно надеясь отыскать кого-то в этом хаосе, и вновь повернулся к Блейду. — Боюсь допустить ошибку, дружище, но… Не предупредить тебя не имею права. Хотя, если это не он…

— Да не тяни! О чем ты? — Тревога снова сомкнула ледяную пасть на сердце Блейда. Ощущение чего-то непоправимого охватило его. — Ну, говори! — выкрикнул он яростно.

Ярл покосился на него почти в испуге.

— Я не уверен, правда… Я же видел его лишь мельком в Канитре… Но спроси-ка при случае у этого… Абдиаса, откуда у него рубцы на веках, как у жреца огнепоклонников? Почему на руках его следы, которые оставляет лишь реликвия Хейра? Спроси — не его ли прежде звали Орландо!

— Что?! — На страшный крик Блейда оглянулся весь мгновенно притихший зал. Но странник, не замечая устремленных к нему испуганных и недоуменных взглядов, уже бросился к выходу, сметая все на своем пути: переворачивая лавки с гостями, сшибая с ног растерянных поварят и круша хребты охотничьим псам королевы Талин. Смолкли арфы скальдов, пьяная болтовня гостей, бряцание мечей стражи.

Водяные часы стряхнули последние капли прошедших суток; наступил зловещий час новолуния. Час Хейра Пламенноокого, Кующего Молнии.