Он положил тело Грида в ту глубокую яму, которую выкопал в центре островка в безуспешных поисках пресной воды. За десять дней, которые Блейд провел здесь, труп высох и почернел, почти превратившись в мумию. Это не было удивительным; даже при царившей вокруг высокой влажности солнечный жар превозмогал гниение. Мясо и сырая рыба высыхали на плоских камнях за сутки, превращаясь в твердые, как подошва, ломти.

С минуту Блейд смотрел на сморщенное маленькое тело; на миг ему показалось, что он хоронит двоих. Потом он пробормотал слова заупокойной молитвы и начал закидывать яму песком. Грид упокоится тут, в чистом и честном желтом песке, а не в желудках Бура и его своры. И вместе с ним на этом далеком острове на экваторе Айдена останется частичка Дж. Будем надеяться, подумал Блейд, что его настоящие похороны произойдут еще не скоро.

Он насыпал невысокий холмик над могилой и воткнул сверху кремневый наконечник копья, самое древнее оружие каменного века. Этот символ в равной степени подходил и охотнику Гриду, и разведчику Дж., ибо война — а значит, и разведка, — появились еще раньше, чем копья, палицы и топоры.

Да, не повезло старику — попал в тело умирающего… В последние дни Блейд не раз вспоминал и этот визит, и каждое слово, сказанное его бывшим шефом. Впрочем, слова значили очень немногое по сравнению с самим фактом визита. Раньше Джек Хейдж умел внедрять разум земного человека в наиболее подходящий для конкретного индивидуума инопланетный мозг. Теперь, значит, он освоил еще одну операцию: он может послать любого — даже дряхлого Дж.! — в тело, находящееся рядом с первым странником.

Любопытная ситуация! Блейд начал перебирать людей, которые в то или иное время сопутствовали ему. Бар Занкор, Ильтар, Чос… Чос был бы весьма вероятной кандидатурой; в походе он спал в соседней палатке ночью и ехал на втором седле Тарна днем. Но то было в походе… А в Тагре — в Тагре могли случиться фокусы похлеще! Старый пуританин Дж. почти наверняка очутился бы в теле юной девушки, делившей ложе с Блейдом. Неужели Хейдж не подумал о такой возможности?

Блейд смутно припоминал какую-то американскую комедию, где буддийский монах с помощью пустого горшка и пары заклинаний практиковал переселение душ. Кажется, некая миллионерша, смертельно больная, готовилась пересесть из своего потрепанного «кадиллака» в новенький «мерседес». то бишь в тело хорошенькой молодой девушки. Но по недоразумению она вселилась в мужчину, что послужило поводом для массы забавных происшествий. Теперь же, столкнувшись на практике со сходной ситуацией, странник не видел ничего забавного в том, что в обольстительной плоти Лидор окажется Дж.

Внезапно его передернуло от ужаса. Если бы подобная замена была временной! Если бы Дж. — или иной посыльный с Земли, — погостив в чужом теле, вернул его законному хозяину без изъянов! Но даже сам Хейдж не мог сказать, что случится с первоначальной личностью, когда узурпатор отбудет домой. Блейд полагал, что знает ответ на этот вопрос: разум Рахи, чье тело он занял, не восстановится. Он чувствовал это подсознательно; тело Рахи стало его телом, а изменение черт лица, пусть незначительное, служило для него веским доказательством этой гипотезы. Правда, он пробыл в теле Рахи много месяцев и успел полностью адаптироваться…

Что же все-таки произойдет, если «гость» внедрится в чужой разум на минуту?.. на час?.. на день?.. Возможно, последствия будут не столь фатальными? Но Блейду не хотелось проверять это на своих близких… на тех, кого он встретил здесь, в Айдене и Хайре, и кто стал дорог его сердцу. Он прекрасно понимал, что эксперимент с Гридом, в общем-то успешный, не доказывает ничего. Дж. попал в тело умирающего и отбыл назад, когда тот окончательно испустил дух.

Проклятый Хейдж! Неужели теперь он, Блейд, будет вынужден сторониться всех приличных людей — из опасения, что любой из них может быть неожиданно использован для связи с ним, после чего превратится в идиота? Он видел только один выход — всегда иметь под руками мерзавца, вроде покойного Вика Матуша или Бура. Однако ни тот, ни другой не могли заменить в постели Лидор.

Правда, он передал Хейджу через Дж., чтобы тот прекратил вмешиваться в его дела. Но как истолкует американец эти слова? Как приказ? Вряд ли. Скорее — как просьбу. Зная настырность Джека Хейджа, Блейд всерьез опасался, что просьба эта учтена не будет. Хейдж даже не понимает, что творит; для него обитатели Айдена стояли за гранью реального мира, и он, в лучшем случае, рассматривал их как удобных марионеток, чьими телами ему разрешил распоряжаться сам Господь. Для Блейда же они были людьми, живыми людьми.

Он не видел выхода из этой ситуации. Оставалось благодарить небеса за то, что сейчас он оказался вдали от дорогих ему людей. Возможно, могли бы помочь южане… Судя по всему, они владели могучей технологией… Что ж, вот еще один повод, чтобы побыстрее добраться до них.

Вздохнув, странник перевел взгляд на море и обратился к более насущным проблемам. С тех пор, как он проснулся, полный томительных воспоминаний о Лидор, прошло минут сорок; еще через полчаса надо лезть под защиту колпака. Он твердо решил отправиться в путь в этот день, и похороны Грида являлись в то же время неким символическим актом прощания с приютившим его островком. Все было обдумано и решено заранее. Сегодня он расстанется наконец с птицами, с пугливыми черепахами и с этой песчаной отмелью. Но не с Зеленым Потоком!

Ибо стремительное течение отнюдь не кончалось на границах океана, не таяло в голубой безбрежности глубоких вод; оно тянулось дальше, до самого горизонта, выделяясь темной широкой полосой на поверхности моря. Блейд полагал, что Поток охватывает планету по экватору — если только в вечном своем круговороте не наталкивается где-то на материковый щит или горный хребет. К сожалению, карта на мониторе автопилота не давала почти никакой информации на сей счет; на ней были помечены лишь контуры материков да крошечные точечки островов. Однако, внимательно изучив ее, Блейд заметил, что через шесть тысяч миль течение пронесет его суденышко рядом с южной оконечностью Кинтана — огромным вытянутым полуостровом, очертаниями напоминавшим Камчатку. За полуостровом простирался открытый океан; но в восьми с половиной тысячах миль к востоку по меридиану от полюса до полюса протянулась россыпь маленьких пятнышек — несомненно, островов. Затем чудовищное расстояние в пятнадцать тысяч миль — и он оказался бы в Верховьях Зеленого Потока, между двумя материками — Ксайденом и Южным континентом. Таков был Айден; огромный, не меньше Земли, мир, в котором суша, волею прихотливой игры планетарных сил, оказалась сосредоточенной в восточном полушарии. Тут не было аналога американского континента.

Конечно, он мог не пускаться в это долгое и опасное плавание. Сигнал был послан и, возможно, уже завтра в небе появится воздушный лайнер, посланный за ним таинственными южанами. Блейд, однако, не собирался ждать их тут на голой песчаной отмели, развлекаясь стрельбой по птицам и пожиранием черепашьих яиц. Он предпочитал не выпускать инициативу из рук. Эти парни с Юга, столь бесцеремонно сбросившие его в гнусную жаркую клоаку, пересекавшую Великое Болото, никогда не сыграют роль спасителей беспомощного Робинзона -он этого не допустит! Либо он сам доберется до них, либо они встретятся друг с другом на равных, когда его суденышко будет плыть туда, куда ему угодно. Точнее, поправился Блейд, куда течение понесет флаер. Но и в этом случае он останется независимым и сильным — и еще поторгуется с носителями высшей цивилизации Айдена, прежде чем ступить на борт их воздушного корабля!

Он не ведал сомнений в одном — где бы ни очутилось его суденышко, в какую бы точку великого океана его ни занесло, пилоты южан сумеют его разыскать. Еще днем раньше он залепил крохотную точку, мерцавшую на мониторе в устье Зеленого Потока, столь же крохотным кусочком пергамента. Этот микроскопический клочок кожи служил отметчиком; когда флаер тронется в путь и проплывет сколько-нибудь заметное расстояние, световая точка, вероятно, покинет отметку и тоже начнет путешествие по экрану. Он справедливо полагал, что яркое пятнышко показывало текущее положение аппарата с включенным опознавателем.

Итак, он собирался вновь довериться стремительным водам Зеленого Потока. Плыть на восток или сидеть на месте — других вариантов не существовало. Конечно, он бы с большей охотой отправился на юг вдоль линии побережья или хотя бы на север, в Ксам и Страны Перешейка, но его транспортное средство не позволяло совершить подобное путешествие. Флаер защищал его от свирепой солнечной радиации и влажной жары; он нес довольно большой груз, снабжал своего пассажира водой и энергией; наконец, он был практически непотопляем. Однако летательный аппарат все же не являлся ни лодкой, ни баркасом; Блейд не мог грести двумя веслами сразу, не мог изготовить мачту и поставить парус — даже если бы нашел подходящие материалы. Флаер оставался практически неуправляемым и, словно воздушный змей, был готов лишь бездумно плыть туда, куда понесет его течение.

Размышляя о достоинствах и недостатках своего судна, он столкнул его в воду, бросил последний взгляд на холмик в центре островка, пробормотав: «Упокой, господи, его душу в мире!» — и потащил флаер за собой на веревке, пропущенной через открытые дверцы кабины. За полчаса — пока солнце неторопливо всплывало над сияющими океанскими далями — он прошел около мили в сравнительно спокойной воде, обогнув песчаную отмель с юго-запада. Почувствовав, что течение подхватило легкое суденышко, Блейд залез в кабину, загерметизировал ее и блаженно вытянулся в кресле, наслаждаясь прохладой: под колпаком было градусов тридцать, а снаружи — все сорок пять.

Флаер мягко покачивался на границе гигантской реки, пересекавшей океан. Затем Зеленый Поток потянул его дальше, на самый стрежень течения; качка прекратилась, и суденышко поплыло навстречу солнцу — крохотная щепочка, легкий листок в могучих объятиях стремительно катившихся к восходу вод. Блейд спал; едва заметная улыбка бродила на обветренных губах, ибо проказница Лидор опять готовилась оседлать его.

***

На пятые сутки, одолев три тысячи миль, Блейд находился примерно посередине между песчаным островком у побережья Ксайдена и похожим на Камчатку полуостровом, южной оконечностью Кинтана. Солнечный восход в то утро был особенно красив. Край сверкающего оранжевого диска только-только приподнялся над океанскими водами, мгновенно окрасив их темную поверхность синим, зеленым и голубым. Облака собрались над горизонтом в пушистый длинный валик; яркие лучи светила пронизывали его, наполняя белесые туманные массы трепетным розоватым сиянием. Там, где слой облаков был гуще, этот розовый фон сгущался, образуя темные прожилки; казалось, в небе повисла исполинская колонна из драгоценного мрамора, извергнутая из недр планеты и заброшенная в вышину самим божественным Айденом. И под ней, между нижним краем этого розового великолепия и зеленовато-синей гладью океана, простерлась полоска такой кристально чистой, такой пронзительной голубизны, что Блейд, застонав от восхищения, прикрыл ладонью глаза.

Когда он снова открыл их, на безупречно голубой ленте появилось темное пятнышко, крохотная червоточинка, портившая, однако, праздничное убранство небес. Блейд долго и напряженно всматривался в нее, но так и не смог понять, висит ли эта черная точка в небе или плывет по морским волнам; солнце слепило глаза, а странный объект находился прямо по курсу, как раз на границе раздела между воздушным и водным океанами. Впрочем, он приближался — хотя и медленно, но довольно заметно; значит, суденышко Блейда нагоняло его. Одновременно темное пятно обретало некие округлые очертания и над ним появилась вертикальная черточка, окруженная розовой дымкой. И оно уходило вниз, словно откатывалось от линии горизонта — все дальше и дальше с каждой минутой!

Вскоре Блейд не сомневался, что видит высокую корму корабля и мачту с просвечивающими на солнце парусами. Он открыл дверцу, послюнил палец и высунул наружу — с северовостока дул легкий бриз, который тормозил движение судна. Пожалуй, флаер каждые десять минут выигрывал милю, а это значило, что рандеву неизбежно состоится через час.

Корабль в недоступных экваториальных водах! Парусник! И довольно древней конструкции, судя по приподнятой корме и примитивной оснастке. Эта посудина явно не имела отношения к южанам. Возможно, какая-нибудь экспедиция из стран севера? Очередная кампания авантюристов и смельчаков, пытающихся взломать дверь в чертоги божественного Айдена, — вроде тех мореходов, которые добрались до Верховьев Зеленого Потока, положив начало племени Грида? По словам бар Занкора, эдорат Ксам, империя и Страны Перешейка — как видимо, и кинтанцы — иногда отправляли суда в такие походы; не исключалась и частная инициатива. Сказочный Юг для обитателей этой планеты был столь же притягательным местом, как Острова Пряностей, Индия и Сипанго для средневековой Европы.

Блейд вытащил стальную стрелу и пропустил веревку в специальную прорезь на ее конце. Хайритский арбалет был оружием весьма универсальным: он позволял метать и обычные деревянные стрелы, и железные — в том числе с закрепленной веревкой или пучком горящей пакли на острие. Сейчас это оружие могло облегчить сугубо мирную операцию причаливания к чужому кораблю. Он маячил впереди, и течение несло флаер все ближе и ближе, однако странник не рассчитывал, что его суденышко прямо ткнется носом в высокую корму.

Изворачиваясь в невысокой кабине, обливаясь потом, Блейд натянул тяжелые штаны, сапоги и колет без рукавов — он был выделан из толстой шкуры саху и представлял собой отличный панцирь. За этим защитным вооружением последовал пояс с кинжалом и мечом; фран он положил на колени, взял в руки арбалет и, чуть приоткрыв дверцу, стал ждать.

До корабля оставалось три мили, две, одна… Потом счет пошел на футы. Теперь Блейд видел, что пройдет в пятидесяти ярдах от судна, с правого борта. В его распоряжении будет секунд десять — вполне достаточно, чтобы поднять арбалет, прицелиться и выстрелить. На палубе странного корабля не было ни души; если его не заметят, через минуту-полторы он окажется на судне и атакует. Напасть первым, устрашить и деморализовать противника — такой план действий представлялся единственно возможным. Авантюристы и конкистадоры, пускавшиеся на поиски новых земель, не были робкими людьми, и Блейд предпочитал сразу поставить все точки над "и". Пан или пропал. Или -или!

Он настигал корабль, приближаясь к нему с юго-запада под острым углом. Теперь, когда до высокой кормы оставалось ярдов двести, Блейд лучше разглядел судно, хотя его носовая часть все еще была вне поля зрения. Изумительный шедевр кораблестроительного искусства! Приподнятая корма, плавные и округлые обводы корпуса, стройные мачты (их оказалось две) с прямым парусным вооружением, но главное — резьба! Фантастическая, невероятная!

Корпус судна был набран из какого-то темного дерева, похожего на мореный дуб. Верхнюю часть борта покрывал сложный орнамент пятифутовой ширины; Блейд еще не мог разобрать, что он изображает. Корма, с двумя довольно широкими застекленными окнами, являла собой сложное резное панно. С обеих сторон ее охватывали извивы чешуйчатых драконьих тел; их шеи изящными дугами приподнимались над палубой, головы с зубастыми пастями были развернуты назад и угрожающе наклонены, щелевидные золотистые глаза смотрели прямо на преследователя. Между ними третий дракон восьмеркой охватывал оба окна, просунув меж клыков кончик собственного хвоста; его шея, очень широкая, словно раздутый капюшон кобры, образовывала навес над окнами. Выше тянулся такой же орнамент, как по правому борту; ниже, под центральным драконом, выступали туловища каких-то змееподобных тварей с круглыми рыбьими глазами, тоже блестевшими золотом.

До корабля оставалось сто ярдов, когда Блейд внезапно изменил свой план, решив атаковать не с борта, а с более высокой кормы — разглядев ее, он теперь не сомневался, что взберется по всем этим украшениям, как по лестнице. Ему пришлось отложить арбалет и взяться за весло; десяток энергичных гребков — и он уже был точно за кормой судна, на расстоянии броска камня. Высунувшись из кабины, он мысленно попросил прощения у художника, изваявшего всю роскошь, представшую его взгляду, и выпустил стрелу точно в перекрестье драконьей восьмерки. Она засела там, как вбитый по самую шляпку четырехдюймовый гвоздь.

Стремительно выбрав веревку, Блейд подтянул флаер к корме. Тридцать секунд у него ушло на то, чтобы забросить за спину арбалет и фран и вскарабкаться на ют по извивам драконьего туловища. Перемахнув через изящные перила, он спрыгнул на палубу, мгновенно скинул с плеча арбалет и взвел его. Широко расставив ноги в высоких сапогах, он стоял на деке, внимательно озирая судно, — мощный гигант, увешанный оружием, готовый к смертельной схватке. Мышцы на обнаженных руках вздулись огромными буграми; меч и фран готовы были выскочить из ножен, стрела — сорваться с тетивы. Ноздри Блейда раздувались, как у почуявшего кровь тигра; он и был тигром — несокрушимый, крепкий, словно скала, боец. И он не сомневался в победе — если только в команде этого судна не найдется хорошего стрелка с добрым луком. Его взгляд снова обежал корабль в поисках затаившегося противника.

Палуба, однако, была пуста. Эта посудина оказалась небольшой — футов шестьдесят в длину, и треть ее занимала кормовая надстройка. Грот, с двумя прямыми парусами, сейчас опущенными, вплотную примыкал к ней; слева и справа, прижимаясь к бортам, спускались вниз лесенки. Фок нес только один парус, слегка колыхавшийся под слабым напором ветра и тормозивший ход судна. Носовая часть, слегка приподнятая, кончалась шипастой головой какого-то морского чудища; к его темней шее прильнула женская фигурка, выточенная из розового дерева. Между гротом и фок-мачтой, сильно смещенной к носу, имелся квадратный люк, сейчас тщательно закрытый; рядом с ним стоял большой решетчатый ящик.

И ни одного человека!

Блейд, пораженный, опустил арбалет и протер глаза. Тут просто негде было спрятаться! И в этот ранний утренний час экипаж должен находиться наверху — ведь потом людям придется залезть в трюм, чтобы найти спасение от жалящих солнечных лучей. Либо они справились со своей работой еще ночью, либо он наткнулся на местный вариант «Марии Целесты»… Странник, поднял глаза к распущенному парусу. Нет, никого нет! Если б какой-нибудь хитрец прятался за ним, стоя на нижней рее, заметить его тень было бы нетрудно: парусина просвечивала розовым под солнцем.

Поразмыслив, он разрядил свое оружие и положил его на палубу, около большого рулевого колеса, закрепленного на массивной деревянной стойке и чуть заметно ходившего то в одну, то в другую сторону. Пожалуй, он ничем не рисковал — вряд ли на этом судне найдется человек, способный натянуть хайритский арбалет. Затем он обнажил меч, которым в тесноте корабельных кают и, коридоров было удобнее действовать, чем франом, вытащил кинжал и, мягко ступая, спустился по левой лестнице. Теперь перед ним была передняя часть кормовой надстройки, тоже богато изукрашенная; резьбой: сверху шел фриз из переплетающихся змей и летучих рыб, внизу — более узкая окантовка футовой ширины с орнаментом из цветов и листьев. Слева, между лестницей и грот-мачтой, сверкало разноцветным стеклом круглое окно; справа, также между трапом и основанием мачты, была дверь с массивным бронзовым барельефом -все тот же похожий на кобру дракон нависал над большим выпуклым щитом, покрытым сложной чеканкой, поддерживая его снизу хвостом. Теперь Блейд разглядел короткие лучи, расходившиеся во все стороны от капюшона змеи -видимо, она символизировала солнце.

Он потянул на себя бронзовую ручку, и дверь открылась. За ней была просторная каюта, занимавшая всю кормовую часть — двадцать на двадцать футов. На миг он зажмурил глаза, ослепленный блеском меди, серебра, хрусталя, и полированного дерева. Кубки, кувшины и блюда в глубоких настенных шкафах, высокие шандалы на полу и подсвечники на столе, сам стол — с крышкой, набранной из цветного дерева редких пород, диваны, покрытые коврами, и другие ковры, яркие, пушистые, висевшие в простенках между шкафами, — все это сверкало, сияло и искрилось под солнечным светом, падавшим из круглого окна и двух других, овальных, выходивших на корму судна. Куда он попал? На яхту миллионера или в пещеры Али-бабы? Не в силах устоять против искушения, Блейд взял в зубы кинжал и погладил ладонью ближайший ковер — он был искусно сплетен из разноцветных перьев.

Глаза его разбежались, но уши были настороже, вовремя уловив слабый шорох справа. Кинжал мгновенно оказался в руке, и Блейд молнией метнулся в подозрительный угол. Там, за шкафом, была очередная лесенка, ведущая вниз, в трюм или к остальным каютам. На минуту он задержался на ступеньках, прислушиваясь. Эта посудина имела триста-четыреста тонн водоизмещения и вполне могла нести экипаж из двадцати человек, отчаянных корсаров или тренированных воинов-слуг какогонибудь местного набоба, любителя морских прогулок. Возможно, оценив воинственный вид пришельца и понимая, что схватка на палубе чревата большой кровью, они решили заманить его вниз… Напрасные надежды! С франом ли, с мечом — Ричард Блейд перебьет всю свору! Он решил взять это судно на абордаж, и дело будет доведено до конца!

Глубоко втянув воздух, Блейд ощутил благовонный запах дерева, горьковатый аромат пряностей и еще что-то, полузабытое, но до боли знакомое. Ни кожей доспехов, ни железом, ни потом возбужденных предстоящей схваткой мужчин не пахло. И ни звука не доносилось теперь снизу; напрасно он пытался различить звон стали или шорох шагов. Корабль привидений, не иначе? Но эти призраки уже знали о его появлении и ждали, готовые вонзить когти в грудь пришельца или нанести предательский удар из-за угла. Что ж, Блейд был готов ко всему и полагал, что его клинок окажется быстрее. Духи, черти, зомби, вурдалаки — хоть сам Сатана! — любая встреча, кровавая или мирная, развеяла бы тоску одиночества, которое он испытывал уже много дней. Пожалуй, единственное, что могло бы его сейчас по-настоящему ошарашить — приземистая фигура рыжего Бура в сопровождении свиты «толстых», возникшая на ступеньках лестницы. Но Бур был далеко, в Пещерах Ай-Рита; наверно, доедал «мясо», захваченное в последней битве.

Блейд осторожно сошел вниз, зыркая по сторонам; меч выставлен вперед, кинжал покачивается в ладони, готовый сорваться в смертоносном броске. Там был небольшой коридор, ориентированный поперек судна; справа, со стороны кормы, в него выходили две двери, ближняя и дальняя; слева, посередине, темнел проход, ведущий к носу. Не спуская с него глаз, странник резко распахнул ближайшую дверь и прыгнул внутрь, махнув перед собой клинком; рукоять торчавшего за плечом франа звонко щелкнула о притолоку.

Никого. Каюта, вполовину меньше верхней, весьма роскошно обставленная… И — никого!

Он выскочил в коридор, промчался мимо темного прохода и рванул вторую дверь. Еще одна каюта… Вероятно, он попал на яхту султана, шаха или магараджи! Как и предыдущие, это помещение освещалось через два небольших круглых иллюминатора в борту судна; они были почти незаметны снаружи, вплетенные в прихотливую вязь резного орнамента.

Блейд снова вышел в коридор и остановился у продольного прохода. Теперь, когда двери обеих кают были распахнуты, в струившемся оттуда рассеянном свете ему было видно, что этот второй коридор, как и тот, в котором он стоял, имел в длину ярдов шесть-семь, но казался пошире и заканчивался трапом. Ясно, что лестница вела прямо к люку около фок-мачты; быстро метнувшись к ней, Блейд поднял голову и различил два прочных бруса, которые словно засовы удерживали изнутри крышку люка. Значит, если кто-то и успел выбраться на палубу, с этой стороны нападение ему не грозит. Какая-то неясная мысль мелькнула у него в голове, секунду-другую он, досадливо хмурясь, глядел вверх, потом махнул рукой и отправился обследовать остальные каюты.

Их было четыре: две слева и две — справа. В одной, рядом с трапом, находился камбуз, поразивший Блейда своей чистотой. Пол устилали гранитные плитки; печь чугунного литья, вся в рельефных узорах, казалась декорацией из сказочного королевского замка, полки — насколько он мог заметить -ломились от запасов. Запах пряностей доносился именно отсюда. Три прочих помещения, обставленных менее роскошно, явно предназначались для команды этого странного судна. В каждом было по четыре спальных места — две койки и два висящих над ними гамака.

Блейд вернулся в место пересечения двух коридоров и встал там спиной к простенку между дверьми, задумчиво почесывая шею кинжалом. Итак, экипаж корабля состоял, как минимум, из четырнадцати человек — капитана с помощником (два номера люкс слева и справа от него) и двенадцати матросов, размещавшихся в трех кубриках. Куда же подевалась вся эта орава? Он раздраженно потянул носом воздух: дерево, пахучее, как сандал, пряности и что-то еще… Боже, ведь он ощущал этот запах много раз… Но что же это? Что?

Странным — и приятным — ароматом сильней всего тянуло из более роскошной каюты, которая сейчас была справа от него; по предположениям Блейда, она принадлежала капитану. Он чувствовал, что вот-вот узнает этот запах и вместе с тем разрешится загадка покинутого судна. Все, однако, перешибалось вонью от его кожаной амуниции и собственного разгоряченного тела, превшего под доспехом. Сплюнув, Блейд чертыхнулся и пошел к люку.

Глядя на его массивную крышку и проложенные поперек брусья, он понял, что именно показалось ему странным при первом осмотре. Люк был слишком велик — два на два ярда, не меньше! А значит, он предназначался не столько для людей, сколько для грузов. Грузов, которые как-то попадали в трюм! На этом корабле, прямо под его ногами, должен быть трюм! И еще оставалась неисследованной вся носовая часть, куда он так и не нашел прохода!

Значит, вся банда там и сидит! Все четырнадцать человек! Ну и храбрецы!

Эта история начинала выглядеть весьма странно. Блейд был уверен, что его заметили и что от него прячутся. Но почему? В открытом сражении на палубе четырнадцать бойцов имеют огромное преимущество перед одним воином, пусть самым опытным и могучим; к тому же они не знали, не могли знать, на что способен его фран! В конце концов, десяток моряков вступил бы с ним в сражение, а остальные четверо зашли бы сзади и метнули копья или остроги, если у них нет луков!

Но предположим, размышлял Блейд, что все на этом корабле, от Капитана до юнги, ценят свою жизнь на вес золота. Они заманили его внутрь, в эти коридоры, где трудно маневрировать и как следует размахнуться мечом. Тоже вполне резонно! Тогда на него должны были навалиться из четырех кают — трех кубриков и камбуза, когда он. Находился в самом неудобном для защиты месте — посередине продольного коридора. Конечно, он стал проверять каждое помещение, но двери в них могли быть заперты изнутри — он видел плоские бронзовые щеколды. Значит, так: он дернул бы первые две запертые двери и прошел дальше, тут же из дальних кают выскочили бы люди и отвлекли его внимание; остальные появились бы сзади с копьями или острогами и…

Дьявол! Может, у них вообще нет оружия? В такое верилось с трудом. Блейд еще раз, уже не таясь, осмотрел все четыре нижних помещения. В каютах капитана и помощника на коврах из пестрых перьев висел богатый набор сабель — от коротких двухфутовых клинков до слегка изогнутых палашей в полтора ярда. И сталь была преотличной! В каждом кубрике, в специальном стояке у стены, были закреплены копья, похожие на гарпуны китобоев. И луки! Шесть луков со спущенными тетивами, мощных луков, доходивших ему до ключицы! Такие штуковины могли метнуть стрелу на четыреста шагов — в этом Блейд не сомневался. Кто-то же стрелял из них? Сильные мужчины, не уступавшие йоменам короля Эдуарда!

Ни одно из осмотренных помещений не носило следов поспешного бегства, разгрома или грабежа. Все они, на опытный взгляд Блейда, выглядели вполне жилыми и аккуратно прибранными; видимо, на борту царила железная дисциплина. Оставались две возможные гипотезы: либо он попал к дьявольским хитрецам, которые сейчас затаились где-то в трюме и приготовили ловушку, чтобы взять его живым, либо… Либо пресветлый Айден, мощная Шебрет, Семь Священных Ветров Хайры, бог, дьявол — неведомо кто! — послали это судно со всем снаряжением и припасами в дар изголодавшемуся страннику.

Блейд в божественное провидение не верил и потому остановился на первом предположении. Он снова вернулся к люку и начал внимательно исследовать ведущий к нему трап, который шел от стены до стены коридора. Это была полированная деревянная лестница высотой семь футов и почти такой же ширины с десятком ступенек; восьмая, примерно на уровне груди Блейда, была вдвое больше остальных и образовывала что-то вроде площадки. Он попытался сдвинуть ее, приподнять, потом толкнул от себя — и цельная деревянная доска, служившая поверхностью ступеньки, поехала внутрь. Согнувшись в три погибели, он проскользнул в образовавшуюся щель и оказался под лестницей.

Странная лестница! Она имела форму трапеции, одна боковая сторона которой была обращена в коридор, уже исследованный Блейдом, вторая, точно такая же, перекрывала дальнейший путь. Впрочем, странник уже не сомневался, что за ней находится проход в носовую часть и в трюм. Сверху эти два трапа соединяла площадка шириной в ярд, находившаяся сейчас за краем люка, под палубой судна; снизу — два толстых бруса. И все это сооружение стояло на небольших двойных бронзовых колесиках, оси которых проходили через брусья! Эта лестница сдвигалась! Стоило протащить ее к корме на три ярда, как она перекрывала ход с палубы в жилой коридор, но зато по второму трапу можно было спуститься в носовой отсек — и перенести грузы. Очень остроумная конструкция, решил Блейд, навалившись плечом на внутреннюю закраину ступеньки и толкая все это сооружение к корме.

Лестница не шелохнулась. Он ощупал верхнюю площадку, оба трапа и поблескивающие в полумраке колеса. Наконец он обнаружил посередине каждого бруса какие-то ручки; дернув за первую, он вытащил довольно длинный металлический штырь, проходивший через брус в стену. Все правильно. Эта штука должна быть закреплена стопором, иначе даже при легкой продольной качке она каталась бы по коридору взад-вперед. Он вытащил второй штырь, откатил лестницу и начал готовиться к бою.

Ясно, что вся банда ждет его в носовом отсеке. И столь же ясно, что его намерены взять живьем. Блейд знал, как это произойдет. Когда он, отодвинув доску, начнет протискиваться в щель, то либо получит удар дубиной по голове, либо его попытаются накрыть сетью. Либо — либо…

Вдруг его прошиб холодный пот. К чему сеть и дубина! Ведь он находится сейчас в клетке! Достаточно двум бойцам с копьями встать у отверстия, через которое он проник под лестницу, — и его песенка спета! Если все задумано именно так, то проклятые хитрецы найдут какой-нибудь способ, чтобы выбраться из носового отсека на палубу и обойти его сзади! Он сам загнал себя в ловушку!

Выставив перед собой фран словно копье, Блейд метнулся к щели и осторожно высунул голову. Коридор был пуст.

Проклятье! Значит, остаются сеть и дубина, дубина и сеть. Моряки-невидимки уже знают о его приближении; они слышали шум, когда он возился под лестницей, и видели, как все сооружение поехало к корме. Сеть и дубина, дубина и сеть… Может быть, мешок… Нет, в эту ловушку он не попадется!

Блейд распластался на полу, разглядывая нижние ступеньки. Доски были толщиной в дюйм, но если выбить их из пазов… Он благословил провидение за то, что догадался надеть сапоги и свои кожаные доспехи.

Ему пришлось отстегнуть ножны с мечом и чехол франа. Затем он осторожно развернулся. Теперь Блейд лежал на спине, подтянув к груди колени; фран под правой рукой, кинжал засунут за отворот сапога. Набрав в грудь воздуха, он резко выдохнул и нанес страшный удар ногами по нижней ступеньке. С грохотом вылетели три доски, и в следующий миг, сильно оттолкнувшись ладонями от пола, он проскользнул в образовавшуюся щель, прихватив по дороге фран.

С прытью, которой мог бы позавидовать цирковой акробат, Блейд вскочил на ноги и метнулся в левый угол, одновременно сделав веерный замах франом -в зону поражения попадала чуть ли не половина носового отсека. Он летел словно выпущенный из пушки снаряд, и любой, попавшийся на пути, был бы размазан о борт корабля и рухнул на дек с переломанными ребрами. Пострадал, однако, только сам нападавший; он с такой силой врезался в шпангоут, что заныло в груди. И ничье тело не смягчило удар, ибо отсек был пуст.

Собственно, не совсем пуст. В нем находились какие-то ящики, бочки и мешки — вероятно, груз. В неширокую переборку в дальнем конце была врезана дверца; посередине из-под груды мешков выглядывал край люка, который вел в трюм. Все это Блейд разглядел совершенно отчетливо, так как в бортовые иллюминаторы — три слева, три справа — струились потоки яркого света.

Он задумчиво потер ушибленное плечо, вернулся к пролому в лестнице и вытащил из-под нее ножны с мечом. Потом нетвердыми шагами направился к последней дверце, не обращая внимания на люк. Трудно предположить, что четырнадцать человек спрятались в трюме, а потом смогли завалить крышку люка мешками. Значит, если на этом корабле и есть кто-нибудь, то он — или они -скрывается сейчас за последней, еще неотворенной дверью.

Насколько он знал устройство старинных парусников, тут могла располагаться кладовка с разным подсобным хламом — досками, парусиной, плотничьим инструментом. Наморщив лоб, он попытался сопоставить размеры корабля с уже пройденным маршрутом. Получалось, что помещение за дверью имеет не больше полутора ярдов в глубину. И столько же в ширину — переборка была перед его глазами. Оно, конечно, треугольное, так как находится в самом носу судна. И явно небольшое…

В свое время Блейд окончил Оксфорд, поэтому сумел быстро подсчитать, что по площади кладовка примерно равна стандартному клозету в многоквартирном доме. Могли ли там скрыться четырнадцать человек? Он вспомнил, что в Штатах некоторые любители рекордов, жаждавшие попасть в книгу рекордов Гиннеса, ухитрялись пачками набиваться в телефонные будки… кажется, по дюжине за раз. Эти американцы совершенно ненормальные… Дюжина — в телефонной будке! Однако…

Он задумчиво уставился на дверцу, представив, как за ней, прижатые друг к другу, словно сельди в бочке, стоят четырнадцать воинов в броне, с копьями и мечами наготове. Эта картина была настолько невероятной, что Блейд вдруг не выдержал и гулко расхохотался.

Скорее всего, корабль покинут и там никого нет, подумал он и потянул ручку. Но эта дверь была заперта. И запах, томительный и тревожный аромат, который он никак не мог припомнить, внезапно стал сильнее.

Секунду Блейд с гневным недоумением смотрел на дверь, потом хлопнул себя ладонью по лбу. Так пахли груди Лидор, бедра Тростинки, плечи Зии, руки смуглянки Р'гади… Этот запах источали груди, бедра, плечи и руки сотен женщин, которые делили с ним постель на Земле и в мирах Измерения Икс. У него совсем отшибло память на такие вещи в проклятых, гнусных, провонявших кровью подземельях Ай-Рита! Ноздри его раздулись, в глазах разгорался голодный блеск — он ощущал аромат молодого здорового женского тела.

Подняв ногу в кованом сапоге, он одним ударом вышиб дверь. За ней находилось точно такое помещение, как он себе представлял — каморка клозетного размера, заваленная обрезками досок и парусиной. С одним исключением — скорчившись на бухте каната, почти не дыша, там сидела юная полунагая девушка. Взгляд ее огромных испуганных черных глаз остановился на могучей фигуре, возникшей в двери. После секундного молчания она сказала на ксамитском дрожащим голосом:

— Если ты меня не убьешь… Если мы подружимся… я хотела бы, чтоб ты перестал ломать мой корабль.

И ее хриплый тонкий голосок показался Блейду слаще музыки райских арф.