1

— Тиса, смеясь и, закрывая пухлыми пальчиками, замурзанное личико уже во второй раз громко читала стишок о магическом цветке. Считать она еще не научилась. Искра, крадучись за ее спиной, пробирался к дубу. Тиса его, конечно, «найдет», но ему доставляло удовольствие смотреть сверху, как малышка с серьезным видом будет ходить по двору, переворачивать большие плетеные корзины, заглядывая в каждую и удивляясь: «И здесь тебя нет!». Как будет шуршать сеном в сараюшке, спрашивать у кота Кыша: «Куда подевался мой братик?»

Цепко и так же бесшумно, как охотящийся на мышей Кыш, Искра полез на дерево. Старенькой пестрой рубашке с круглым «женским» воротом, перешитой из бабушкиной, опять сильно достанется. Серые штаны, не раз латаные, пузырились на коленях. Ноги в стоптанных кожаных сапогах последний раз мелькнули в ветвях и пропали.

— Вот жук бескрылый! — шепотом выругался древолаз, больно оцарапавшись о сучок. Двенадцатилетний мальчишка, худенький, давно не стриженый, светловолосый, большеглазый, сноровисто перебирался с ветки на ветку. Он залез так высоко, что в разрывах ветвей увидел блеск далекой реки, поля за нею. Уверенно поднялся на ноги, опираясь на знакомую развилку ветвей, он встал навстречу ветру и простору. Втянул в себя будоражащие воображение запахи. Ветер, совсем не заметный на земле, здесь, наверху, шевелил листвой и приносил запахи воды и привядшей травы. Когда-нибудь он вырастет, и отправиться в путешествие по всей планете в дальние неизведанные страны, в которых медленно движутся караваны верблюдов, люди и сами пески. Ему недавно приснился об этом замечательный сон. Ожила картинка из его любимой книги — «Проводника по миру».

Или нет. Он будет исследовать глубины Берминальского леса. Там встречаются странные животные. Искра сам видел забредшего и умирающего пушистого зверька. Такого не описывала ни одна книга. У Искры создалось впечатление, что зверек понимает человеческую речь и даже, что-то пытался сказать ему. Искра только смог запирающей боль мазью облегчить его смерть. Бабушка подтвердила, что маги когда-то создавали мыслящих зверей. А что если они, эти создания еще живут в лесу, ведь, в самой его глубине не ступала нога человека? Вот бы их найти! Искра бы с ними сумел договориться. Ему, конечно, хорошо жить вместе с бабушкой и Тисой, но он помнил, что когда-то у него были друзья, с которыми он играл, бегал по полям и купался в речке. Мальчик даже встряхнул головой, отгоняя тоскливые мысли.

Еще бабушка же рассказывала, что в самой глубине леса живет племя неизвестных лесных людей. Что тот, кто попадется им на глаза, домой больше уже не возвращается. Интересно, если никто не возвращается, откуда она про людей знает?

Искра окинул взором луговые просторы поречья. Там, еще дальше, за второй петлей реки находится ближайшая деревня — Верейка. Ее жителей он видел несколько раз издали, когда они косили сено в пойме. Бабушка не разрешила ему даже и думать о том, чтобы показаться кому-нибудь из них. Сейчас, в самом начале осени, она очень неохотно отпускала Искру в лес, боясь его нечаянной встречи с сельчанами.

Искра несколько раз пытался выяснить у бабушки причину ее страхов и такой странной их жизни. Но бабуша, так ее называла маленькая Тиса, откладывала серьезный разговор. «Нос не дорос! Молод еще!». Какая же это молодость? Ему уже двенадцать. Искра, забираясь на дерево все выше и выше, решил про себя, что его пора пришла. Сегодня вечером, когда Тиса уснет, уткнувшись носом в край подушки, он непременно добьется серьезного разговора. Хватит ему бродить мыслями в темноте.

Бабушка, конечно, обо всем догадывалась. Искра видел, что она с утра нервничает и обеспокоено поглядывает на него. Ну, разбил он сегодня свою чашку вместе с глиняной миской! Хорошо хоть недолго придется прямо из котелка хлебать — до Орехосбора всего одна десятидневка. А там бабушка опять пойдет в деревню, новые на мед выменяет. Странно только почему же она сказала, что это к счастью? Искра никогда не слышал, чтобы битье посуды кому-нибудь приносило счастье!

Бабушка почти всегда все про него знает заранее, как она говорит, дар у нее такой. Почему она именно сегодня с него глаз не спускает? Почему суетится по дому и куда-то собирается?

Она ходит в деревню несколько раз в год. Их с Тисой никогда не берет. После Солнцежара они, как и в этом году, всегда начинают качать летний мед, а позже пока не начались дожди, или под весну после Зимобора, грузят на их единственную лошадку фляги с медом. Бабушка обменивает мед в Верейке на полотно для одежды и выделанную кожу. Покупает для себя обувь, сшитую деревенским сапожником. Из принесенной кожи неумело шьет обувь им, детям. Искра очень завидовал бабушкиным башмакам и сапожкам, но вот уже год, как он с успехом надевал ее обувь. Ноги, правда, приходилось обматывать онучами, но бегать в сапогах по грязи было, не в пример, удобнее, чем в несуразных поршнях бабушкиного изделия.

Искра удобно устроился на толстой ветке, привалился к стволу дуба и взглянул вниз и приготовился наблюдать за сестренкой.

— Тиса, торопливо дочитывала стишок уже последний раз, когда из-за хлева вывернулся человек в длинной серой рубахе с кожаной опояской, штанах в полоску, в грубых сапогах на толстой подошве, с котомкой за плечами. Увидев Тису, он радостно удивился:

— А что это за красавица у нас здесь? — почти пропел он. Губы растянулись в улыбку, демонстрируя здоровенную щербину между передними зубами.

— А где же наши родители? Где наши мама и папа? — он присел перед изумленной и впавшей в столбняк Тисой. Сверху Искра уже не видел его лица, не слышал и что этот щербатый говорил перепуганной девочке. Из-за ветвей он увидел, что мужчина, достав что-то из котомки, протянул это Тисе и опять громко «пропел»:

— Возьми, солнышко, посмотри, как блестит.

Дальше события развивались одновременно:: Искра, поглядывая вниз, начал спускаться, не рискуя оставить сестру одну, без поддержки, рядом с незнакомцем. Из-за хлева показались еще люди. Бабушка выскочила из дома, крича что-то срывающимся голосом. «Беги! Беги! Прячься! Спасайся!» — бабушкин приказ почти взорвал голову Искры страшной болью. В руках у Тисы ярким пламенем полыхнуло так, что Искра, закрыв глаза, потрясенно замер, боясь сдвинуться с места. Внизу испуганно кричала девочка. Крик бабушки прервался звуком хлесткого удара. Вцепившись намертво в ветку, Искра пытался понять, что происходит. Внезапно нескончаемый крик Тисы резко оборвался. Внизу слышался гомон множества людей.

Когда Искра вновь посмотрел вниз, он увидел, что двор полон вооруженных людей, одетых в серые одинаковые рубашки. Оружие Искра видел и тайком от бабушки даже баловался с ним. Меч, копье и самострел остались еще от деда. Лихорадочно пытался оглядеть двор. Бабушка, где бабушка? И с содроганием понял то, что он видит не сон. Это его бабушку тащат к дому за ноги двое молодцов, глумливо посмеиваясь над задравшейся на голову юбкой, а Тису нежно обнимал все тот же щербатый, присев рядом с ней на корточки он, зажимая ей рот рукой, ласковым голосом уговаривал ее выпить водички.

— Что? Опять за свое? — брезгливо спросил высокий усатый мужчина, наблюдавший эту сцену, — ласковый, ты наш, куда торопишься? Спроси лучше, кто еще живет с ними?

— Бесполезно, — щербатый раздраженно повернулся к говорящему, — она насмерть перепугана. Посмотри лучше в доме, сколько обувки, сколько чашек, сколько спальных мест. Ну, что сам не знаешь?

— Любитель поить деток сэрдиком, — проворчал усатый.

Тиса глотала воду, давилась, кашляла, а щербатый, посадив девочку себе на колено и запрокинув вверх голову ребенку, нежно поглаживал ее по горлу. Для Искры лицо сестры белым пятном светилось далеко внизу, темными, как провалы, на лице выделялись глаза. Щербатый взял лицо ребенка в свои руки, и замер, глядя ей в глаза.

Замер наверху, не понимая происходящего, и Искра.

— Ну, что укачал ведьму? — спросил, подошедший с топором в руках высокий парень.

— Заткнись! — вяло огрызнулся щербатый. Он держал на руках уснувшего ребенка.

— Третья за эту неделю, — весело отозвался высокий, — чистка, что надо. Кристалл у нее полыхнул, будьте нате! Вот, выросла бы ведьма! — почти с восторгом воскликнул парень.

— Третья. А, парня в Греме, ты что, не считаешь?

— Так, может он и не маг, мы ж и проверить не успели!

— Еще бы, когда он так сопротивлялся!

— А, что проверять-то, когда у него в родне почти все маги?

— Я бы всю эту породу вывел до десятого колена, — сквозь зубы прошипел щербатый. Он понес Тису к дому. Этот разговор ничего не объяснил Искре. Он мало что знал о магах. О ведьмах бабушка никогда при нем не упоминала. И при чем тут ведьмы, и его сестра, Тиса? Почему о ней с такой ненавистью говорят эти люди? Прижавшись к шершавой коре дерева, мальчик не мог найти в себе сил, чтобы сдвинуться с места. Ему казалось, что он прирос к дереву и если даже отпустит руки и перестанет цепляться, то просто повиснет на нем, как одна из его ветвей. К парню подошел усатый.

— Вроде двое их и было: чашек две, мисок две, обувь на ребенка и на бабку, по постели не поймешь. Так, сено, тряпьем укрыто.

— Ну, так старшему и доложи.

Искра вспомнил бабушкино: «к счастью».

— Видел, как Кижма наслаждался? — сказал молодой.

— Любит он, напоив сэрдиком, смотреть им в глаза.

— Наблюдать, как они умирают… Бр-р! Одно дело в бою…

— Вот и радуйся, что у нас есть ласковый Кижма, а то самому этих крысят травить пришлось бы, — проворчал усатый и ушел за сараи.

«Травить? Травить? Он, что? Отравил Тису? За что?» — В голове у Искры путалось и звенело. Время остановилось для него, он ничего не понимал. Только ужас сжимал в своих ладонях его сердце. Когда Искра смог осознавать окружающее, его руки свело судорогой, и он чуть не закричал от боли, разжимая пальцы и по-другому перехватывая ветки. Внизу под ним, как муравьи, суетились люди.

Из дома вытаскивали нехитрый скарб: котелок, какие-то одежки из бабушкиного сундука, оружие деда, сколоченные еще им табуретки, лавки. Все это располагалось под дубом, устраивалось для отдыха. Парень, уходивший с топором, тащил из сарая охапку дров на середину обширного двора, другой уже вбивал колья для кострища, кто-то тащил в котле воду. Весь двор заполнился суетящимися людьми. Двое деловито таскали из сарая солому прямо в коридорчик, наваливали ее грудами под стены избушки. Прямо под деревом на лавке уселся мужчина, видимо, главный потому что к нему то и дело подходили люди, что-то говорили, получали приказания, отдаваемые тихим голосом, который из-за шелеста листвы, Искра не слышал.

Костер весело горел, около него суетился все тот же высокий парень. Вдруг сильнее потянуло дымом. Глаза заволокло слезами. Искра чуть не поперхнулся и испугался, что его кашель могут услышать. Он, наконец, осознал, в каком опасном положении находится. Он так и не понял: жива ли его бабушка? Верно ли, что Кижма отравил его сестру? Понял, только одно, если его найдут, то и ему грозит что-то страшное. Дым становился все гуще и гуще. Ветром его отрывало от земли и несло прямо в листву дуба на Искру. Это дым от горящего дома.

Дальнейшее Искра воспринимал смутно. Он висел на дубе почти сутки. Искра не ощущал своего тела, но почему-то чувствовал порывы ветра на коре дерева, жар от пламени горящего дома, чувствовал, как от него корчатся и сворачиваются листья. Время остановилось для него, мысли, душевная боль сменились странным покоем. Только изредка, когда кто-нибудь, разговаривая, останавливался под дубом, он, как в забытьи, издалека воспринимал их слова.

Воины князя Савра называли себя чистильщиками, или коротко — чистами. Они дожидались, пока дом сгорит дотла. Основная их часть всю ночь спала на сене в дальнем от дома сарае, куда не долетали искры. Дозорные грелись около пожарища, так как осенние ночи уже не радовали теплом. Утром они зачем-то вычерпали весь колодец, заливая пепелище водой.

— Проклятые ведьмы! — ворчали мужики, передавая друг другу ведра с водой, — Мало убить, так еще и с прахом не знаешь, что делать.

— Да уж! В землю закапывать опасно. Сейчас, вон, все старые кладбища под охраной.

— А что, правда, что их жженые кости колдовать позволяют?

— Была бы неправда, кой маг, мы бы так возились. Одно спасение залить пожарище водой!

— Можно было бы просто пепел развеять.

— Ну да, жди, пока пепелище остынет! Шевелись лучше! — переговаривались чистильщики.

Они ушли, предварительно перекусив, уведя с собой лошадь, оставшихся в живых от их трапезы двух коз, и унося в мешках тушки еще с вечера убитых и ощипанных кур.

2

Когда Искра попытался слезть с дерева, то при первом же движении, не выдержав, обмочил штаны. Со стоном он разминал затекшее тело. И вдруг замер от ужаса. Двое воинов, молча, сидели на опушке леса, щурясь на заходящее солнце, именно оно и не позволило им заметить шевеление в листве дуба. Только к ночи, обойдя еще раз всю округу и заглянув во все уголки оставшихся строений, почти бегом, они ушли догонять свой отряд.

После ночи скорби и слез, когда лежащий без сил мальчик не мог заснуть, а, засыпая, вновь слышал жуткий крик сестры, наступившее утро не принесло ни малейшего облегчения. Страх, что чистильщики могут вернуться, гвоздем сидел в мозгу. Голодный, усталый до изнеможения, он начал собираться в дорогу. Из дупла дуба, из своей ребячьей захоронки, он достал старый нож в ножнах. Там лежало и кресало, найденное им на месте сгоревшей деревни, куда его дважды водила бабушка. Она рассказывала, что в той деревне во время второй магической войны не выжил никто. В сарае, стоящем на отшибе, от сгоревшего дома на стенке висел большой заплечный короб. Бабушка для него была уже стара, а он, внук, слишком мал. Нашел кусок старой сетки, сломанное полотно от ручной пилы. Все мало-мальски годное унесли с собой чистильщики князя Савра. Набрав овощей с огорода, сложил в короб и долго стоял у пепелища, прощаясь с бабушкой и сестрой. Губы шептали: «Я отомщу им! Я отомщу!»

Искра знал, что к северу от их жилища через два дневных перехода по полям и мелким перелескам начнется Берминальский лес. Именно он может стать для него лучшим укрытием. Почему-то Искра был твердо уверен, что чисты туда точно не сунутся. Они с бабушкой часто проводили долгие вечера, водя пальцем по глянцевым листам довоенного атласа мира. Сколько всего интересного она тогда рассказывала.

Огромный Северный континент с запада на восток делился Шумширскими горами на две почти равные части. Весь юг материка занимала Пелетория. Это жаркая страна, большую часть которой раньше занимала пустыня. Маги подняли из-под земли воду и создали чудесные города. В одной из книг, сгоревших теперь вместе с домом, были замечательные картинки. Бабушка говорила, что эту книгу создали маги. Искра часами рассматривал ее. Картинки все время изменялись, показывая таинственный и прекрасный южный город. Город среди пустыни, окруженный пальмами и буйной растительностью, куполами и башенками, рвался в небо. Люди на площадях и улицах странно и ярко одетые передвигались, несли продукты с базара, ехали верхом и повозках. Бассейны, фонтаны, расцветающие кустарники — все это будило воображение мальчика.

Северную часть, пронизанную прихотливым узором внутренних морей, занимали Саврское, Лемонское, Кипридианское княжества, государство Рамидия. К Шумширскими горам прижималось Аспиарнское княжество.

Берминальский лес на карте занимал две трети всего Саврского и плавно переходил в Лемонское княжество. Не одна армия могла раствориться в этом лесу. Бабушка говорила, что там могут прятаться не только звери, но и страшные магические создания военных лет. Вообще о войне бабушка говорила мало, чаще плакала, вспоминала своих погибших детей и внуков.

Искра и Тиса — дети ее двух последних дочерей, которые вместе с мужьями погибли во время последней войны, три года тому назад. Искре тогда было девять, а Тиса еще лежала в люльке. Искра смутно помнил родителей. Ему казалось, что он всегда жил с дедом и бабушкой. Правда, где-то не здесь, а в большой деревне. Там было многолюдно, дома стояли вдоль дороги и по ней каждый день проезжали, проходили молчаливые вереницы людей. Везли скарб, детей, тащили за собой скотину. «Беженцы», — поясняла бабушка. Искра мирного времени и не помнил. Но дед объяснял, что последняя война длилась всего два года.

Дед. Кряжистый, крупный старик, умелец и балагур, замечательный рассказчик, он умер внезапно, на полуслове. В этот день в деревне одновременно умерло много народа.

— Маги виноваты! Проклятые! — в голос выли бабы в деревне. Именно после похорон закаменевшая, молчаливая бабушка собрала в телегу все, что могла, посадила на вещи внуков и, понукая гнедого мерина, отправилась вместе с беженцами в дорогу.

Она никогда не говорила ничего плохого о магах. Магами были все ее дети. Сама она только владела даром предвидения, который после Краха почти не проявлялся. И еще, это тоже казалось Искре волшебством, она всегда видела его насквозь. Было бесполезно скрывать от нее свои мелкие ребячьи проделки. Бабушка иногда рассказывала об истории Саврского княжества, учила читать и считать по нескольким бережно хранимым детским учебникам. Иногда комментировала занимательные сюжеты в книге «Легенды и истории Северного континента», иногда рассказывала веселые случаи из своего детства или семейные предания, но очень редко отвечала на вопросы Искры и Тисы об их родителях. Искра слышал, как каждый вечер молила она за них Всесущий Дух Земли-Рожаницы, но еще с большим пылом она молила о благополучие своих внуков.

Мальчик многого не знал. Где жили его родители? Как и почему они погибли? Почему он жил с бабушкой? Почему они, скрывшись от людей, никогда не показывались им на глаза? Почему она так за них тревожилась? Для чего бабушка учила его прятаться, скрываться в лесу, лазать по деревьям, неподвижно замирать, прячась в густой траве? Неужели бабушка предвидела то, что с ними случилось? Кто такие эти чистильщики? Почему и за что они убили бабушку и Тису? Почему хотели убить и его? Разве он маг? Искра не чувствовал в себе никаких магических сил.

Может быть, попробовать выйти к людям? Но ведь не зря бабушка их прятала от людей! Беги! — кричала она, — Беги! Это ему она кричала, не Тисе! Тису тогда уже крепко держал щербатый чист. Значит, он все-таки маг? Как же ему теперь жить с этим?

Искра скользил по краю полян, под тенью кустов и деревьев, он не выходил днем на открытые пространства полей, а пересекал их в сумерки или при свете луны. Он шел, как учила бабушка. Он проходил сквозь пространство, как ветерок через поле: вот трава склонилась до земли под его легким нажимом, вот он уже ушел, а стебельки и листики выпрямилась, отряхнулись, и нет ни следа, ни примятой травинки.

Осень — третья четверть года — была на удивленье сухая и теплая, но ночи заметно стали холоднее. Приближался осенний праздник Орехосбор. Искра ночью старался идти, согреваясь на ходу. Спал в кучах листьев под корягами. К концу третьего дня добрался до опушки Берминальского леса и нырнул под своды деревьев так, как если бы захлопнул за собой дверь прочнейшего убежища.

Лес встретил его полной, абсолютной тишиной, от которой мурашки бежали по спине. Каждый его самый легчайший шаг, казался здесь громким. Даже само его дыхание создавало какое-то нетерпимое напряжение. Сосредоточившись, как учила бабушка, он замер, пытаясь выровнять дыхание и, полностью превратившись в слух, раствориться, слиться с неслышным дыханием леса. От напряжения в глазах позеленело, он моргнул и крепко зажмурился. Светящийся, клубящийся пред закрытыми глазами туман постепенно превращался в стремительно бегущую картину.

Искра будто летел над лесом, видел кроны деревьев, видел звериные тропы под ними, видел лис в норах, оленей в ворохе листьев, видел берлоги, следы лап, копыт, когтей на коре деревьев. В пределах широчайшего пространства жил могучий некто своей неторопливой растительной жизнью. Каждое дерево, каждый куст глубоко под землей сплетали свои корни в единую сеть, раскинувшуюся на полмира. И все они, эти деревья, были одним удивительным существом. Лес перестал опасаться его. Лес дышал теплом.

Он читал книгу леса и начинал различать шум деревьев, крики птиц, шуршание травы, скрежет зубных пластинок жуков — древоточцев. Он был нигде и везде. Он видел, что лес могуч, полон сил, что в нем кипит жизнь, что ничего страшного и необычного здесь нет, что лес его принял. Он здесь свой.

— Спасибо! — Искра вздохнул с облегчением, теперь он не пропадет. Здесь он дома.