К вечеру Дмитрий Степанович и господин Мюллер вновь сошлись в библиотеке для решительного разговора.
— Чтобы не быть голословным я захватил с собой некий документ, некоторым образом подтверждающий правоту моих слов. Это — церковная книга в коей с момента возникновения деревни заносятся даты венчания, рождения и смерти жителей Полянки. Вот, прошу заметить, Софья Михайловна Перегудова, год рождения одна тысяча… — Генрих Карлович суетливо раскладывал по столу перед грозно молчащим хозяином старинные бумаги.
— Да, кстати вот и книгу Николай Дмитриевич отыскал, извольте взглянуть: автор М.Д. Перегудов Описание истории моего семейства. Я здесь вот для удобства закладочку заложил, изволите видеть — схема родословной вашей начертанная Михаилом Даниловичем.
Господин Мюллер выложил не стол перед насупившим густые брови Дмитрием Степановичем две книги. Одна из них была достаточно новая, но видно, что не раз читанная, другая, старинный рукописный фолиант, был даже и не книгой вовсе, а скорее журнал, где записи велись разною рукою, десятилетиями занося важнейшие сведения о местном народе.
Не меняя сурового вида и сумрачно вглядываясь в своего управляющего, Дмитрий Степанович с видимой неохотой придвинул к себе старинный потёртый манускрипт. Страницы его были засаленные, ветхие и в некоторых местах буквы с трудом выступали на пожелтевшей бумаге.
Ни слова не говоря, Перегудов нацепил пенсне и принялся изучать древние записи, изредка проводя пальцами по строкам и заглядывая в оба документа одновременно.
Выполненное на развороте книги профессора Перегудова генеалогическое древо заинтересовало Дмитрия Степановича, и он надолго углубился в его изучение, время от времени что-то про себя подсчитывая и записывая пером на отдельном листе писчей бумаги.
Для того чтобы стало ясно, что именно с таким вниманием разглядывал Перегудов, следует изобразить здесь эту занимательную схему полностью.
Данила Евграфович Перегудов
Год рождения 1573
Год смерти 1641
Супруга Анастасия Павловна урожденная Евсюкова
Год рождения — 1596
Год смерти — 1671
Михаил Данилович Перегудов Александр Данилович Перегудов
Год рождения 1615 Год рождения — 1616
Супруга Марфа Васильевна Год смерти — 1668 урожденная Ложкина Супруга Анна Людвиговна год рождения 1621 урожденная Шольц год смерти 1721 Год рождения 1626
Год смерти 1646
Софья Михайловна Перегудова
Год рождения — 1637
Мария Александровна Перегудова Андрей Александрович Перегудов
В замужестве Турковская Год рождения 1646
Год рождения — 1646 Год смерти 1680
Год смерти — 1693 Супруга Аглая Фёдоровна
Супруг Иван Павлович Турковский Урожденная Шубнина
Год рождения 1634 Год рождения 1650
Год смерти 1687 Год смерти 1707
Анна Ивановна Турковская Михаил Андреевич Перегудов
Год рождения — 1664 Год рождения — 1672
Год смерти — 1710 Год смерти — 1745
Супруга Елена Трофимовна
Урожденная Елецкая
Год рождения — 1684
Год смерти — 1756
Фёдор Михайлович Перегудов Александр Михайлович Перегудов
Год рождения — 1709 Год рождения — 1705
Год смерти — 1715 Год смерти — 1762
Супруга Алевтина Никаноровна
Урожденная Соловкова
Год рождения — 1721
Степан Александрович Перегудов
Год рождения — 1738
Супруга Ульяна Никитична
Урожденная Мельникова
Год рождения — 1737
Степан Степанович Перегудов
Год рождения 1761
Далее список заканчивался.
Не может этого быть, — безнадежно думал Дмитрий Степанович, — ведь если верить этим бумагам, то прежняя владелица этого имения умерла в возрасте двести одного года!
Надеясь найти в книге указание на год издания, Перегудов перевернул страницы и на колени ему выпал обычный белый конверт. Конверт был запечатан со всех сторон кругляшами тёмно-коричневого сургуча с оттиском печати изображающим герб дворянского рода Перегудовых. Сверху смутно знакомым подчерком с характерным наклоном влево стояла подпись:
Дмитрию Степановичу Перегудову.
Изумляясь ещё более, Дмитрий Степанович распечатал послание, искоса взглянув на притихшего Генриха Карловича.
Дмитрий Степанович!
Тешу себя мыслью, что ты прочтёшь когда-либо это послание. Ежели это случится, то уж верно смогу я надеется, что дело семьи Перегудовых, коему посвящены силы и помыслы многих поколений наших предков не исчезнет вовеки с моею смертью.
Знаю, любезный мой родственник, что перед тобою встали вопросы на кои ты ищешь и не находишь ответа!
А посему перед тобою сейчас лишь два пути: остановись сейчас, и не читая далее это письмо, уничтожь его, иначе не станет тебе покоя на этой земле! Уезжай из имения и никогда более не возвращайся. Живи, как был, забудь о своих заботах и горестях, и жизнь твоя станет вдвое счастливее прежнего. Имение оставь на попечении управляющего, и лишь об одном прошу тебя — не пытайся его продать!
Второй путь — навсегда поселиться здесь и тогда я поведаю тебе много удивительного и чудесного связанного с этими местами! Для такого выбора и написана вторая часть письма. Но помни! Ничего не даётся просто так и вместе со знанием в твою жизнь войдут страшные опасности и бесконечные тревоги!
Итак…думай! Брось всё и забудь или читай моё послание дальше!
Помедлив лишь секунду, Дмитрий Степанович решительно и бездумно перевернул страницу.
Боюсь, что ты не слишком много времени отдал на раздумье! Но что ж, выбор сделан! Ежели и повернёшь теперь вспять, ох, как не просто будет тебе вновь начать жить обычной жизнью! Ну, впрочем, не буду более пугать, а начну излагать всё по порядку.
Когда ты был ещё мальчишкой, твой отец служил в N-ском полку на пограничной заставе. И ты, будучи маленьким мальчиком, часто играл с желтолицыми маленькими китайчатами, живущими там же, не смущаясь различием в вашем обличье, языках и обычаях.
Так вот теперь изволь представить, что сейчас ты вновь находишься на границе, где на небольшом клочке земли, на одном её маленьком отрезке сходятся Двери множества миров и немало необычных и даже чуждых человеку существ нашли своё пристанище на земле издревле принадлежащей нашему роду.
Много удивительного ты увидишь в своём имении, но не страшись и не теряйся, ибо ты здесь хозяин и твой долг повелевать всеми здесь живущими мудро и справедливо.
Существа из других миров, что проживают на нашей земле, мы называем пришельниками. По разным причинам они забредают сюда: кто-то не находит в своём мире счастья, кто-то бежит от расправы, кого-то манят наши места, несравнимо прекрасные, ежели ровнять с их бедным унылым краем. Многие живут здесь не одно поколение, но есть и те, что пришли недавно и присмотр за такими должен быть особый, ибо не ведомо какими необычайными для нас способностями могут обладать существа из другого мира.
Из поколения в поколение род Перегудовых хранит эту тайну от всего света, ибо не пришёл ещё тот час, когда народы множества миров смогут жить в дружбе и согласии.
Как правило, старший в нашей семье берёт на себя бразды правления и получает звание — Видящий, но если он отказывается, власть переходит к следующему по старшинству, но отказавшийся вынужден навсегда покинуть эти места, дабы своим присутствием не смущать сложившийся веками устой.
Отношения наши с пришельниками можно сравнить с отношениями между государствами. Мы ведём с иными мирами торговлю, мену, встречаем их послов и направляем своих. Тебе необходимо участвовать в переговорах по различным вопросам, в том числе и проживания на нашей земле и, (не удивляйся!) зачастую отправляем к ним людей из нашего мира, которые хотят остаться там навсегда. Но такие случаи редки и требуют особого внимания и серьёзной подготовки с обеих сторон.
Особливо должна тебя предупредить, что различия нравов, обычаев и взглядов пришельников из разных миров служат поводом для постоянных стычек и столкновений. Твоя наиглавнейшая задача следить, чтобы подобных инцидентов было, как можно меньше и не в коем случае не допускать военных действий, последствия коих могут быть непредсказуемы!
Не буду утомлять твой разум перечислением всех необыкновенных чудес, что увидишь ты в Полянке, но предуведомляю тебя — будь готов ко всему! Никакие неожиданности не должны застать тебя врасплох!
Ежели ты по сию пору сомневаешься в своём выборе, расскажу тебе о тех благах, что имеет Видящий. Одна из них — не только возможность увидеть воочию необыкновенные миры и восхитительные создания, кои никогда не удавалось видеть простым смертным, но и самому побывать в них! Поверь, любезный мой родственник, нет наслаждения слаще!
Есть ещё множество благ, что будут небесполезны: перемещение в пространстве; видение сущности предмета; долголетие, да и прочие мелочи, с коими ты непременно познакомишься.
Решившись приступить к должности Видящего, помни — ты не один!
У каждого мира есть свой Видящий, вместе они составляют Совет. Наиболее важные, трудно разрешимые задачи решаются Видящими сообща на Общем Совете, куда ты, ежели пожелаешь, вступишь по праву старшего в роду Перегудовых.
Для решения ежедневных и ежечасных задач, тебе необходимы постоянные помощники и они у тебя есть.
Те люди, что помогали мне при жизни, с готовностью помогут и тебе. Помощников у тебя правда не весть сколько, но бог даст, справишься!
Обо всех здешних жителях тебе подробно расскажет твой управляющий господин Мюллер. Он человек честный, педант во всём, что касается его работы и отличный эконом. На его мнение во всех хозяйственных вопросах ты всегда можешь положиться.
Супруга его Анна скрупулезный отчет ведет обо всём, что в деревне происходит. Так что ежели что желаешь узнать, ознакомься с её отчётами — очень поучительно!
Отец Никон, местный священник, человек взбалмошный, но проницательный. Имея сомнения по вопросам политическим, непременно посоветуйся с ним, но всё же окончательное решение принимай исходя из собственных соображений.
Пелагея — человек, пользующийся моим особым доверием. Как тебе не покажется странным, но, тем не менее — она моя сестра! Уж не обессудь, папенька на старости лет согрешил. Но о том знали лишь четверо — мы с Пелагеей, отец и уж конечно мать Пелагеи — крестьянка с Верхнеречья. Теперь уж в живых, кроме Пелагеи да меня никого не осталось. Да впрочем, ежели ты это послание читаешь, так верно не осталось и меня. Так что тайну эту хранить тебе до самой могилы!
Ты Пелагею жалей. Несчастная она и одна мне родственная душа на всём белом свете!
Живёт ещё в Полянке девушка — дикарка. Она Пелагеина протеже, та любит её, как родную дочь. Говорят, — она ведьма! Да верно так оно и есть. Зовут её Марьей, и живёт она обособленно за околицей в лесу, со своей старой бабкой Агафьей. Особых услуг от неё не жди — дерзка! Но знай, пришельников она не любит и ежели вдруг случиться какая оказия, на её помощь в борьбе с незваными гостями всегда можешь рассчитывать.
Ну, вот, пожалуй, и всё. Более людей в Полянке-то и нет!
К сему прилагаю карту имения нашего, где обозначены места проживания различных пришельников.
И помни — за границы, обозначенные на этой карте пришельники выходить не должны!
Что касается всего остального, то, благоразумно считая, что всего и не перечислишь, что тебе знать надобно, полагаюсь на твой ум, смекалку и помощь твоей семьи.
Засим прощай мой любезный родственник!
Остаюсь твоя
Софья Михайловна Перегудова.
Совершенно ошеломлённый и подавленный Дмитрий Степанович в изнеможении откинулся в кресле. В голове его всё смешалось в невообразимую карусель, словно мозговые извилины весело принялись играть в чехарду!
Безмолвный Генрих Карлович бесшумно сидел в своём углу, вжав голову в плечи и не смея проронить слово.
В дверь заглянула Дарья Платоновна, хотела что-то спросить, но, поглядев на Дмитрия Степановича, передумала и, сокрушённо качая головой, вышла вон.
В коридоре она тут же наткнулась на Николеньку.
— Что-то Николя, батюшка наш сам на себя не похож! А Генрих Карлович-то прямо как вурдалак, какой сидит — бледный, страсть! Что уж они там задумали, бог весть…
Она озабоченно покачала седой головой, задумчиво закусив губу.
— А пойдём-ка мы с тобой дружочек, кабы невзначай, вместе к ним зайдём! А то, вишь всё они одни хлопочут, всё одни! Да ведь и то! Сутки миновали, а пристава-то всё и нет! Да и Данила не объявлялся… пойдём, сыночек, посидим с имя, авось батюшке-то и полегчает!
Николенька с готовностью согласился, потому, как и сам собирался зайти к отцу.
Зайдя в кабинет, они застали отца семейства в совершеннейшем расстройстве. Уныло теребя обвисший ус, он в задумчивости перечитывал неожиданное послание.
— Здоров ли ты, батюшка, — участливо спросила Дарья Платоновна, подходя ближе и бросая зоркий взгляд на письмо.
— Как будто, — меланхолично отвечал ей Дмитрий Степанович.
— Вы бы, голубчик, отдохнули, а то вишь всё в трудах, да и Генриха Карловича бедного замаяли… негоже так-то! — продолжала меж тем Дарья Платоновна, с любопытством сороки пытаясь разглядеть мелко написанные строки.
Дмитрий Степанович, наконец, заметил её нехитрые уловки и, невесело усмехнувшись, подвинул ей листок.
— Вам верно, матушка, интересно? Так прочтите…
И поманил пальцем Николеньку.
— Поди-ка и ты сюда! Вишь книга-то прадеда твоего, о которой господин Мюллер давеча говорил, взгляни-ка! Прочти! И скажите вы мне оба старому дураку — в своём ли я уме?!
* * *
Долго ошеломленные Дарья Платоновна и Николенька перебирали пожелтевшие страницы книг, перечитывали письмо и потрясённые громко спорили о правдоподобности этаких новостей, горячо переговаривались между собой.
Наконец страсти понемногу улеглись, и вся троица смогла говорить более или менее спокойно.
— Софья Михайловна… Старой барыни почерк, припоминаете, Дмитрий Степанович? Завещание-то эдак же написано! — задумчиво произнесла Дарья Платоновна.
— Да уж надеюсь, что это не подделка! Иначе я бы шутнику!.. — Перегудов грозно взглянул на притихшего управляющего, — хотя… — он безнадёжно махнул рукой, — пожалуй, я был бы и рад узнать, что это чей-то глупый розыгрыш.
Тяжело переваливаясь в кресле, Дмитрий Степанович повернулся всем телом к управляющему:
— Ну, те-с… Генрих Карлович! Ваш как говориться выход! Прошу объяснить, что это за народы такие пришлые здесь проживают, коих вы пришельниками зовёте!
Генрих Карлович собираясь с духом, открыл, было, рот, но в разговор вмешался Николенька.
— Да будет вам, батюшка неужто и вы в сказки верите? Кто-то здесь нас заморочить хочет, и я даже знаю отчего! Следы преступления пытаются скрыть, отвлечь нас так сказать от главного события — убийство расследовать!
— Верно, Дмитрий Степанович, — поддержала его Дарья Платоновна, — нешто трудно подчерк-то подделать! А уж бред-то, какой понаписан — хоть стой хоть упади!
— А книга! — запальчиво крикнул Генрих Карлович, — ведь в книге явно указывается необыкновенно длительный возраст бывших владельцев имения. Разве это не доказательство, что здесь возможны весьма многие непостижимые вещи!
— Что книга! — пренебрежительно махнула рукой Дарья Платоновна, — уж по всему видать, что в роду Перегудовых не один умалишённый (господи прости!) попадался! Да и…
— Довольно вам, матушка! — с неожиданной обидой прервал её Дмитрий Степанович и повторил, обращаясь к господину Мюллеру:
— Вам слово! Извольте отвечать…
Генрих Карлович оглядел всех присутствующих таким жалостным взглядом, словно заранее упрашивая не подвергать его слова слишком строгому суду! Он глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
— Вверх по реке есть сельцо — Берёзовое. В молодости я служил там управляющим у помещика Синцова Гаврилы Тимофеевича. Главным доходным делом в имении Гаврилы Тимофеевича считалось лён выращивать и по осени помещик Синцов отправлял мужиков с доверенным лицом в город — продукт, значит, на фабрику сдавать. Случилось раз и мне отправиться с ними…
На ночь остановились мы, как водиться в Полянке и определили меня на постой в семейство одно в доме, что возле озера стоит. За день-то намаялись мы в пути, так после ужина меня сразу сон сморил, я и уснул, как убитый. Среди ночи вдруг — чу!.. Слышится мне шорох, да будто и пересмех быстрый, как будто вода зажурчала. Поднял я голову-то и вижу — словно тень возле окна мелькнула. Вроде бы и ничего особенного, а на сердце вдруг как-то тревожно стало.
Полежал я эдак, полежал, чувствую — не уснуть мне более. Встал я и к хозяевам моим в горницу заглянул — а хозяев-то и нет! А семейство надо сказать не маленькое и дед с бабкою и детей у них взрослых трое — все с семьями, а уж малышей-то и не счесть и — никого!
Отворил я потихонечку двери и на двор вышел. Вышел, значит, и стою себе в тени по сторонам посматриваю, да на озеро при полной луне любуюсь. А красота такая — что глаз не отвести! Небо светлое хоть и ночь и звёзд видимо-невидимо. Луна да звёзды озеро освещают, и не понять где небо начинается, а где вода — всё в ярких огнях!
Вдруг — глядь! Посреди озера всплывает, будто чья-то голова и вроде как человечья, а рядом ещё и ещё… а потом как взметнётся вверх всё тело, а следом другое, третье! Такая пошла потеха, что держись! Кувыркнутся в воздухе, да и головой-то опять в воду! Ну, чисто рыбы летучие! Как пошли они стрелами из воды прыгать-то! Хохочут, перекликаются… и всё под луной, под яркими звёздами ночными, только брызги в лунном свете, как бриллианты драгоценные сияют. Жутко мне — страсть! Ведь невидаль нечеловеческая, а глаз отвести не могу — не налюбуюсь.
Долго они так-то по озеру вперегонки друг с дружкою плавали, а потом нырнули все враз, будто испугались чего и пропали. Ждал я, ждал, да так никто и не выплыл, я и пошёл снова в избу. Как лёг на топчан свой — думал не уснуть! Кровь так и кипела от красоты необыкновенной, что в ночи увидел. И плакать и смеяться хотелось, да только сон меня всё одно подкараулил я и задремал.
Проснулся утром не сам — хозяйка разбудила: Вставай, — говорит, — ваши то мужики уже собираются, ехать скоро пора, так хоть поешь с нами, чем бог послал. Вышел я во двор, у них по летнему времени под навесом стол стоит накрытый: молоко в кринке холодное, каравай ржаного хлеба толстыми ломтями порезанный и рыбина варёная, уж такая большая, я такой сроду и не видал! Я как на рыбину-то глянул, так сразу про ночной случай вспомнил. Хотел, было, спросить у хозяев, да постеснялся — вдруг на смех подымут?
Сел помолясь, а хозяйка к столу блинки горячие, прямо с печи подаёт. Тут я глянул ей на руки-то — и обмер! Промеж пальцев-то у неё кожа, прямо как у лягушки! Она взгляд-то мой перехватила, нахмурилась и руки сразу длинным рукавом прикрыла. А мне после и кусок в горло нейдёт! Сижу я, а сам примечаю, подбежал к столу ребятёнок, хвать со стола-то блинок, а руки у него тоже как у лягушонка, волосы мокрые, а от самого тиной пахнет! Мать его всё видит, рассердилась пуще, да вгорячах дала ему затрещину, он с рёвом и убежал.
А я то уж сижу, ни жив, ни мёртв! Понял я тогда, где мои хозяева-то ночью были и кто в озере, словно русалки какие плескался! И так мне стало нехорошо от этой моей понятливости, ведь чёрт — те их знает, что за народ! На православных жителей не больно-то похожи они своим обличьем! Доел блин-то кое-как, распрощался, да и — ходу!
Не успел я и до мельницы дойти, где челноки наши стояли, догоняет меня экономка барыни Софьи Михайловны — Пелагея. Это она сейчас старуха, а тогда ещё молодая была, расторопная. Прошу вас, — говорит, — отчего же не зашли вы к нам! Барыню обидели… Чай вы не крестьянин у мужика-то в курной избе ночевать! Уж прошу покорно зайти к нам, поздороваться, да и Софье Михайловне приятно будет с грамотным-то человеком поговорить! Подивился я тогда, ведь человек-то я маленький, откуда уж барыне и знать-то про меня! Но отказать не посмел — пошёл.
Повела меня Пелагея прямиком в барскую усадьбу, а там, на крылечке уж старая барыня собственною персоной стоит, да и верно — меня поджидает! Увидала нас и давай пенять: Что же это вы, голубчик Генрих Карлович, дом мой минуете! Нехорошо! Чай зашли бы, посидели со старухой. Ведь мы с вами знакомцы, вы же у друга моего старинного служите! Как же, как же! Ведь мы же помниться встречались! И рукою меня ласково так и настойчиво в дом подталкивает. А я ей отвечаю, что, мол, премного благодарен и всё такое, да только не упомню я нашей встречи! Уж верно она и спутала меня с кем! А она смеётся: Да это, — говорит, — и неважно, главное, что нынче мы встретились! Завела в свой кабинет, там уж стол стоит накрытый. Закуски различные, говядина холодная, пирожки, малюсенькие такие, помню, с рыбой и с капустою, грибочки солёные, зелень разная и четвертиночка, значит, водки стоит в графинчике запотелом — только с холоду!
Софья Михайловна к столу меня пригласила и рюмочку самолично поднесла. Я ей возражаю: Не пью-де, не приучен-с. А она мне эдак с усмешечкой: А ты лучше выпей, голубчик, глядишь, и разговор у нас легче пойдёт. Выпил я рюмку, закусываю, а она меня тут и спрашивает: Как, — говорит, — ночь ночевали, милейший Генрих Карлович? Не беспокоил ли кто? И уж тут, то ли водка мне язык развязала, то ли ещё что, да только я ей возьми, да про ночное-то происшествие и расскажи! Всё как есть, на духу выложил! И что народ-де у ней в деревне странный живёт — ночь напролёт в озере словно рыбы, какие под водою плавают! И обличием как есть чудные, промеж пальцев-то у них — перепонки лягушачьи! Всё рассказал, о чём сам себе зарок дал помалкивать! И ещё рюмку-то со стола — хвать!
Ну, тут она головою покивала согласно, повздыхала и говорит: Вы голубчик тайну страшную открыли, и за то видно придётся мне вас в подвал посадить каменный, чтобы не выдали — навсегда… Мне-то и невдомёк, шутит она или всерьёз? Ну и отвечаю ей, осмелел опосля водки-то выпитой: Да уж, — говорю, — матушка, сажайте хоть в мешок, да в воду с камнем на шее, а только расскажите, откуда такие чудо — рыбы любопытные у вас проживают?! Страсть, как узнать охота! А она пытливо так на меня посмотрела и отвечает: Нешто так чудесное-то манит — что хоть в воду? Я только головою мотнул, слов от волнения не стало, а уж после и отвечаю: Манит, матушка, наскучила жизнь-то обыкновенная. Интереса я в жизни ищу — чтоб один день на день другой был не похож!
Посмеялась она и о чём-то другом заговорила. А как уходить мне пришла пора, так она мне вдруг и сказывает: А что, Генрих Карлович, — поступай-ка ко мне на службу! Жалованье хорошее положу — не обижу. Да и работа у меня интересная, скучать не станешь!
Хоть и в мыслях у меня до того не было от Гаврилы Тимофеевича уйти, но глянул я на старую-то барыню, а сердце моё и ёкнуло — соглашайся-ка парень! Почуяло оно сердечко-то, что здесь судьба моя, а от неё правду говорят — не уйти! Да и то сказать, словечко барыней обороненное про каменный-то подвал в душу страхом заронилось — и не зря! Слов Софья Михайловна на ветер не бросала…
* * *
— Ну а люди-то! — жадно поедая глазами управляющего во время всего рассказа, воскликнул Николай, — что ж за люди то были, что посередь ночи в озере, как русалки плавали?!
— Люди-то? — недоуменно взглянул на него господин Мюллер, — ах, эти… так то озёрные жители — водяные. Да вон их дома — прямо насупротив вашей усадьбы, за озером у подножия холма.
— И что же, вправду они эдак к воде-то приспособлены, что у них промеж пальцев кожа? — изумилась Дарья Платоновна.
— Правда, — подтвердил Генрих Карлович, — они этим озером-то и живут. Зимой же больше спят, словно медведи, так почти и не выходят. Ленивый народец…
Все замолчали, задумавшись каждый о своих мыслях, словно иссякли всякие вопросы. Но это было конечно не так, просто каждому надобно было время обдумать и осознать, как в одночасье самым необыкновенным образом изменилась вся их такая до сего дня обычная жизнь!
В наступившей тишине бой часов, висевших на стене над головою Дмитрия Степановича, напугал всех чуть не до икоты.
— Батюшки! — всполошилась Дарья Платоновна, — да время-то уже за полночь! Ну, господа, я предлагаю сейчас же всем лечь спать. Спать, спать! — прикрикнула она на Николеньку, который пытался, было, ей возразить, — завтра будет день, тогда и поговорим!
— Да уж, — пробурчал Дмитрий Степанович, — разговоров нам теперь до Рождества Христова хватит! Ну, коли так, верно матушка говорит — пора и отдохнуть. Вы-то как, Генрих Карлович? Не боязно ночью домой-то одному идти? А то бы остались!
— Не волнуйтесь за меня, — слабо улыбнулся управляющий, — идти мне недалече, да я и не боюсь, знаете ли.
— Ну, так и с богом, — торопливо проговорила Дарья Платоновна, побоявшись, что супруг вызовется проводить господина Мюллера до дома (нечего по ночам-то разгуливать!), — спокойной ночи вам Генрих Карлович, а завтра, стало быть, и поговорим…
Все раскланялись с исключительной вежливостью, после чего каждый направился в свою сторону.