Глава 1

Счастье, в отличие от несчастья, редко случается неожиданно. Его ждешь, ждешь, предвкушаешь, представляешь, а когда оно приходит, то настоящей радости уже не испытываешь. Она испарилась, как вода из чайника, слишком долго кипевшего на огне. Умом понимаешь, что должен испытывать счастье, а не получается. И чувствуешь себя обманутым. Лохом.

Так думал Евгений Зоряной, молодой человек лет двадцати семи — двадцати восьми. Стоял он возле ворот ИТК, только что закрывшихся за его спиной, подобно челюстям чудовища, упустившего добычу. ИТК — это, конечно, исправительно-трудовая колония, как известно у нас практически любому. Еще совсем недавно Евгений был зэком, то есть заключенным, отбывающим пятилетний срок. Теперь он был человеком относительно свободным, имеющим право поехать в любую сторону или даже сесть на истрескавшийся асфальт перед воротами, увитыми колючей проволокой.

Обычно освободившихся зэков выпускали из дверей контрольно-пропускного пункта, но Евгений Заря удостоился особой чести, потому что в КПП азартно вскрывали и потрошили прибывшие на зону посылки. Адресованы они были отнюдь не прапорщикам и сержантам, которые набивали карманы и баулы. Не то чтобы вертухаи стеснялись присваивать чужое добро, но предпочитали делать это без лишних свидетелей. Вот почему для Евгения открыли ворота, а потом нетерпеливо помахали рукой: «Пошел, пошел!»

И он пошел.

Сперва по длинной пустынной дороге, вымощенной разбитыми бетонными плитами с торчащими концами арматуры, потом по обочине довольно оживленного шоссе, вдоль которого протянулись стальные опоры линии электропередачи, напоминающие марсианских пришельцев, выстроившихся на фоне лесополосы. Стоял конец мая, зелень была густой и пышной, трава кишела кузнечиками, брызгающими во все стороны при приближении Евгения.

Время от времени на пути попадались бархатные изумрудные ящерицы, остающиеся на месте до самого последнего момента, когда, казалось, им уже не разминуться с шагающими ногами. Тем не менее ящерицы успевали пуститься наутек, спрятаться и отсидеться. И это было очень правильно, разумно, в полном соответствии с инстинктом самосохранения. Пять лет назад Евгений поступил вопреки этому инстинкту и впоследствии очень часто жалел об этом.

Но сделанного не воротишь. Да и судьбу не перехитришь. Если тебе суждено быть раздавленным, то можешь не сомневаться — раздавят. Интересно, а у ящериц тоже есть линии судьбы, гороскопы, предначертания? Нет, конечно. Так, может, это все люди себе напридумывали?

Сиплый рык за спиной заставил Евгения отпрыгнуть от дороги. Оглянувшись, он увидел большущий желтый самосвал на высоких колесах.

— Залазь, — предложил водитель, высовываясь в окно. — Подброшу.

— У меня в карманах не густо, — предупредил Евгений, который отправился в путь пешком из экономии.

— Я платы не возьму, — сказал водитель. — Садись давай.

У него было лицо умной обезьяны, с выпяченными губами и маленькими блестящими глазками под нависающими надбровными дугами. На его месте Евгений не стал бы отращивать длинные рыжеватые бакенбарды. Звали обезьяноподобного водителя Митяем. Расположившись рядом на не слишком удобном сиденье, Евгений представился и сказал, что едет на вокзал.

— Я тебя высажу неподалеку от вокзала, — сказал Митяй. — Минут двадцать ходьбы.

— Благодарю, — механически произнес Евгений, которого жизнь в неволе отучила говорить обычное человеческое «спасибо».

— Отсидел, значит? Вещичек у тебя маловато.

Тронувшись с места, Митяй кивнул на тощую сумку в ногах Евгения.

— Там, где я был, барахлом не обзаводятся.

— Там, где ты был, я провел десять лет своей жизни, так что кое в чем разбираюсь.

— О! Тоже срок тянул?

Митяй быстро взглянул на Евгения близко посаженными глазками и произнес:

— Ты бы избавлялся от этого, Жека.

— От чего?

— От музыки блатной. — Митяй пощипал себя за бакенбарду и снова положил руку на баранку. — Это многое изменит в твоей жизни. Когда говоришь «откинулся», ты как бы допускаешь, что можешь вернуться обратно. Совсем другое дело — «освободился». Это звучит иначе, не находишь? Обнадеживающе.

— Ну не знаю. — Евгений пожал плечами.

Некоторое время они ехали молча, глядя на серое асфальтовое полотнище, словно втягивающееся под колеса самосвала. Потом Митяй потрогал свои драгоценные бакенбарды и сказал:

— А я вот знаю. Когда из зоны вышел, все бывалого зэка из себя строил. Дружки соответствующие появились, деньжата завелись. Чуть не загремел по новой, то есть чуть не сел опять. А у меня любовь и ребенок в ближайшей перспективе. Что делать?

— И как ты поступил? — спросил Евгений после затянувшейся интригующей паузы.

— Стал молиться, — ответил Митяй просто. — Просил: «Господь, наставь на путь истинный, помоги».

— И помог?

— Ты, я слышу, усмехаешься. Зря. Мы в этой жизни все заключенные с пожизненными сроками. Кто на игле сидит, кто за колючкой, кто водку хлещет, кто за станком стоит от зари до зари или в поле пашет. И хозяев у каждого — не перечесть. Начальники, мусора, родственники. Все указывают, командуют, поучают. А у меня один начальник. — Митяй многозначительно поднял палец. — Над всеми. Лучше одному господину служить, чем десяти. И такому, который на самом деле все может. Попроси с душой, ни в чем не откажет. Если, конечно, желание правильное.

— А какие желания правильные? — спросил Евгений, почувствовав неожиданную симпатию к этому некрасивому, но по-настоящему душевному человеку.

Сам он в Бога вроде бы верил, но, скорее, лишь потому, что так делали другие: подвешивали кресты над лобовыми стеклами, держали дома дешевые бумажные иконки, уважительно поглядывали на золоченые купола храмов, отмечали Рождество и Пасху, отдавая предпочтение второму празднику, ведь так приятно разговеться и поесть куличей. Было ли это верой в Бога? И если да, то зачем самому Богу это было нужно? Неужели у Него так мало развлечений там, наверху, что Ему интересно наблюдать за тем, как люди крестятся, постятся и ставят свечки? Ничего больше от них не ждет? Они ни на что другое не годны? Тогда зачем было их создавать?

В общем, вопросов у Евгения было много, но задал он только один и получил на него исчерпывающий ответ.

— Те желания правильные, — произнес Митяй, — от которых никому вреда не будет. Ни тебе, ни другим.

— А такие бывают?

— Почему бы нет?

Задумавшись, Евгений пришел к выводу, что Митяй прав. Вот, к примеру, один человек решает подвезти другого бесплатно. Или подарить что-нибудь хорошее. Научить чему-нибудь, подбодрить, порадовать. Или просто сказать что-то важное. Вот как Митяй. Мог бы анекдоты травить или завести разговор «за жизнь», а он вместо этого попутчика на верный путь наставляет. И кому от этого вред? Никому. Значит, у Митяя с Богом действительно отношения особые.

«Возможно, — сказал Евгений мысленно. — Если Бог есть и если водила не слишком много на себя берет».

Так всегда случается: стоит забрезжить в нашей тусклой жизни неожиданному, новому свету, включается так называемый голос разума и все напрочь отрицает. Чудес не бывает, Бог далеко и все такое. Мы к этому голосу прислушиваемся и продолжаем жить, как жили, делать, что делали. И ничего не меняется. Потому что мозгу нашему перемен не хочется. Ему стабильность подавай, пусть скучную, зато безопасную.

— А вот скажи мне, — заговорил Евгений, пряча ехидную усмешку, — много тебе Бог помог в жизни? Ты сидишь за рулем самосвала, а не «мерседеса». И по прикиду твоему не скажешь, что ты богатый. Чем же тогда твое положение лучше? Что проку от твоих полезных желаний?

Он думал, что Митяй обидится или затеет спор, доказывая свою правоту, но этого не произошло. Обезьяноподобный водитель лишь улыбнулся чуть снисходительно, будто разговаривал с маленьким ребенком.

— Настанет день, и ты все поймешь, — сказал он. — Каждый поймет, один раньше, другой позже.

— Короче, ты умный, а кругом одни дураки, — подытожил Евгений.

Его взяло зло, как это бывает, когда кто-то указывает нам на наши же ошибки. Слушать правду не очень приятно. Она, как говорится, глаза колет.

— Приехали, — объявил Митяй, так ничего и не ответив на раздраженную реплику попутчика. — Видишь забор зеленый за дорогой? Топай вдоль него до перекрестка и направо. Никуда не сворачивай — и дойдешь до вокзала. — Быстро и светло улыбнувшись, водитель неожиданно добавил: — И вообще старайся никуда по жизни не сворачивать. Самый короткий и верный путь всегда прямой.

Евгений нахмурился и протянул руку:

— Спасибо, брат.

Митяй ответил на рукопожатие, продолжая улыбаться:

— Не за что, брат. Удачи тебе.

Спрыгнув с подножки на пыльную обочину трассы, Евгений, не оглядываясь, двинулся в указанном направлении. Зеленый забор казался бесконечным, но он закончился, и появился обещанный перекресток, и поворот, и дорога к вокзалу.

Оказавшись на вокзале, Евгений моментально ошалел от обилия беспечных, ярко одетых, свободных людей. Никого не опасаясь, они хрустели чипсами, попивали пивко, разгадывали кроссворды, просто болтали или пялились на табло с расписанием. Главное, что половину всего этого счастливого народа составляли женщины. Их было много, даже если не принимать во внимание старых и совсем еще маленьких. Каждая вторая из них представлялась Евгению сказочной красавицей. Он даже на сорокалетних теток готов был глазеть с вожделением, а поэтому по сторонам старался не пялиться, жевал свой теплый пирожок с картошкой и смотрел с перрона то влево, то вправо, гадая, с какой стороны появится его поезд.

Купленный билет лежал в правом кармане вместе со справкой об освобождении. Время от времени Евгений совал туда руку, проверяя, на месте ли пропуск в новую жизнь. Пять лет — это очень много, если они прошли в местах лишения свободы. Евгению казалось, что он провел там целую вечность. Такой себе космонавт, вернувшийся на Землю, где минул век, а то и два.

Задумавшись, Евгений вздрогнул от прикосновения к плечу и резко повернулся, ожидая увидеть перед собой так называемого представителя так называемого закона.

Но за его спиной стоял Колокол, вор немолодой и весьма авторитетный. На зоне Евгений с подобными личностями почти не общался — для них он был слишком мелок. А тут сам Колокол в сопровождении трех угрюмых личностей снизошел до того, чтобы поздороваться с каким-то фраерком-первоходкой.

— Здорово, земляк, — произнес вор, усмехаясь. — Признал? Выходит, мы с тобой одновременно откинулись. Отметить бы надо.

Евгений будто воочию увидел водителя самосвала, печально глядящего на него. Потом это видение исчезло. Пить с Колоколом почитали за честь даже бывалые воры с синими куполами и погонами на коже. Он был невысок, но жилист и как бы весь напружинен, словно постоянно готовился к броску. Губ у него не было — только рот, похожий на щель. Желтые глаза не мигали.

— Конечно, — ответил Евгений с достоинством. — Вот только мои финансы ограничены. Не разбогател у «кума».

— Дело поправимое, — кивнул Колокол.

Его спутники смотрели на Евгения молча, как псы, ожидающие команды «фас». Никого из троих Евгений прежде не видел. Судя по прическам и одежде, они встретили Колокола уже на воле, хотя, несомненно, и у самих было по несколько ходок. Самая настоящая братва, бесстрашная, опасная, крутая. Стоя перед ними, Евгений даже как бы вырос на голову в собственных глазах.

И снова ниоткуда выплыло лицо Митяя, окаймленное рыжими бакенбардами. «Ты бы избавлялся от этого, Жека», — сказал он.

— Ну, если ты угощаешь… — Пожав плечами, Евгений посмотрел по сторонам, ища взглядом ларек или магазин.

— У нас все с собой. — В подтверждение своих слов Колокол легонько пнул сумку, которую держал один из его громил. — Пятый вагон, первое купе. Подваливай, как барахло метнешь.

С этими словами компания отошла и не спеша удалилась по перрону. Провожая ее взглядом, Евгений увидел железнодорожный состав, выползающий из-за поворота, подобно длинной зеленой гусенице. Через несколько минут поезд приблизился, замедлил ход и остановился. Зайдя в плацкартный вагон, Евгений постелил себе на верхней полке, пристроил сумку в изголовье и, выждав для приличия минут десять, отправился искать пятый вагон.

Состав тронулся. По мере того как он набирал ход, качало все сильнее. Хлопая дверями тамбуров, Евгений шел против хода поезда, то и дело уступая дорогу идущим навстречу пассажирам. В какой-то момент ему вдруг захотелось повернуть обратно, растянуться на полке и забыть об обещании, но это означало бы нарушить данное слово, а это никуда не годилось.

Встретили Евгения так, словно он явился без приглашения. Колокол со своими дружками уже приступил к трапезе. На столе стояла наполовину опустошенная бутылка водки. Выпивку закусывали ядовито-зелеными огурцами, редиской и копченой курицей.

— А, — произнес Колокол, облизывая пальцы, — это ты, Заря. Ну, присаживайся, коли пришел. Подвинься, Клешня.

Тот, к кому он обратился, уставился на гостя и не сдвинулся с места.

Евгений насупился:

— Вообще-то я не голоден.

Колокол скучно посмотрел на него желтыми волчьими глазами:

— Я два раза приглашений не повторяю. Падай!

Евгений пристроился на краю полки. Клешня подвинулся всего на несколько сантиметров. Чтобы дотянуться до стола, нужно было вытянуть руку или привстать. Евгению вручили мягкий пластиковый стаканчик с водкой.

— Давай, — сказал Колокол. — За фарт!

Выпили по первой, по второй, по третьей. Постепенно чувство неловкости прошло. Захмелевший с непривычки, Евгений набросился на курятину. Колокол представил ему своих спутников. Кроме Клешни за столом сидели Зомби и Баркас. Глаза у Зомби были как у покойника, который непонятно зачем воскрес и не слишком радовался этому обстоятельству. Баркас представлял собой классический тип качка с маленькой головой и бычьей шеей. Ну а Клешня, видимо, получил прозвище из-за отсутствия двух пальцев на левой руке. Это не мешало ему есть за двоих (он не переставал жевать даже во время разговора). Клешня рассказывал какую-то нудную историю, в которую Евгений не особо вникал. Его совсем не интересовало, за что дочка профессора полюбила Клешню, как она у него брала и что кричала в кульминационные моменты близости. Евгений также сомневался в том, что эта красавица дарила избраннику дорогие машины и квартиры, деньги за которые затем пропивались в шикарных ресторанах. Представить себе Клешню за рулем или в приличном заведении было невозможно.

По-видимому, то же самое думали остальные, потому что на середине рассказа Колокол зевнул и сказал:

— Хорош, Клешня, байки травить. Пора дать слово гостю.

— А кто он такой, чтобы я его слушал? — взвился покоритель женских сердец.

— Заря, конечно, не вор, но мужик правильный, — сказал Колокол. — На рожон не лез, но и в обиду себя не давал. Я к нему стал присматриваться после того, как он перед Цитрусом не прогнулся.

— То-то он теперь не фотогигиеничный, — обронил Зомби, скользнув взглядом по скошенному носу Евгения и короткому шраму, пересекающему оба века правого глаза.

— Фотогеничный, — пробормотал Евгений.

— Чего?

— Фотогеничный.

— Ты меня грамоте учить будешь? — оскорбился Зомби.

В принципе, Евгений мог бы это сделать. Не зря он в свое время окончил университет. Да, было время… Мечтал попасть в большую журналистику, а угодил на нары. И сидит теперь в компании уголовников, ханку с ними хлещет, «за жисть» трет. Докатился. Но все же правильно он сделал, что выручил Руслана. Уж слишком красив и горяч был бывший однокурсник Евгения. На зоне ему обязательно какую-нибудь подлянку бы подстроили, чтобы подловить и обвинить в нарушении неписаных законов. И звался бы теперь Руслан Артурович Салаваев совсем иначе. А то и просто не дожил бы до освобождения. Такие красавчики среди зэков всегда на виду.

— Я никого ничему не учу, — проворчал Евгений, хмурясь. — Не педагог.

— Педа… кто? — оживился Баркас.

Его дружки заржали. Колокол хлопнул ладонью по столу:

— Ша! Не цепляйтесь к Заре. Он наш гость. Я на него виды имею. Пойдешь ко мне, Заря?

— Куда? — насторожился Евгений.

— В рабочую бригаду по производству капусты, зеленой и не только. — Колокол подмигнул. — Я с корешами перед последней ходкой барыг трусил. Прибыльное дело, если по уму все поставить. Тут нужны не только смелость и сила, — он кивнул на своих братков, — но и мозги. — Колокол посмотрел Евгению в глаза. — Ты парень с головой и с характером. Нам такие нужны.

«Так они рэкетиры», — понял Евгений.

Жизнь идет вперед, а бандиты этого не замечают. Колокол, пока сидел, не надумал ничего лучше, чем взяться за старое. Неужели он полагает, что кто-то из коммерсантов до сих пор не обзавелся «крышей» в виде стражей порядка? Вряд ли. Просто решил брать с наскока. Сорвал куш там, сорвал куш сям, сменил среду обитания. Хищник. Но хищников, даже матерых, отстреливают.

— Сперва осмотреться хочу, — уклончиво ответил Евгений.

— И как долго? — осведомился Клешня.

— Жизнь покажет.

— Жизнь покажет, что после отсидки ты на воле никому на хрен не нужен, — наставительно произнес Колокол. — Открывай третью, Зомби. — Он вопросительно посмотрел на Евгения. — Бабы у тебя вроде нет. Никто тебя там не ждет, верно?

— Ну почему? — Евгений пожал плечами.

— По кочану! На свиданку к тебе никто ни разу не приезжал, «дачек» с воли ты не получал. Один, значит.

— Как перс, — вставил Зомби.

«Как перст», — хотел поправить Евгений, но не стал.

— Друг у меня в Балабановске, — признался он. — Кореш то есть. Встретит, пристроит, денег даст на первое время.

— Он тебе по жизни обязан? — поинтересовался Клешня, протягивая Зоряному полный стаканчик.

Евгений хватил водки и, задохнувшись, захрустел редиской, не в силах вымолвить ни слова. Пойло было жгучее, дешевое. Надо полагать, дела у дружков Колокола обстояли неважно, раз они не могли позволить себе хорошие напитки. Или же им ядреная водка нравилась больше.

— Обязан, — заговорил Евгений, хотя краешком сознания, еще не одурманенного алкоголем, понимал, что лучше на эту тему не распространяться. — Я за него срок мотал.

— О как! — воскликнул Колокол, откинувшись назад. — Как же это получилось?

— Дело прошлое.

— Колись, братела, — произнес Баркас с нажимом. — Тут у нас не прокуратура, тут правду говорить нужно.

— В тот вечер Руслан мужика сбил, а не я, — сказал Евгений. — Он за рулем был, когда мы из кабака возвращались. Ну, выпили, конечно, но немного. А реакция все равно не та. Руслан не успел среагировать, когда мужик на дорогу выбежал. Бац! Ботинки на месте, а мужик в кустах. Стонет, голова в кровище. А когда выяснилось, что мужик коньки отбросил, я на себя вину взял.

— Зачем? — спросил Колокол, подавая знак, чтобы Зомби снова наполнил стаканы.

— Руслан попросил.

— Это понятно, что попросил. Зачем ты согласился?

Все выжидательно уставились на Евгения. Он пожал плечами:

— Не знаю, как объяснить. Пожалел, наверное. Но не только.

— Что еще? — поторопил его с ответом Колокол.

— Да несправедливо было бы, если бы Руслан сел. Неправильно.

— Почему?

— Когда мы мужика того в больницу привезли, он уже не дышал. Вот Руслан и говорит мне: «Все, Жека. Сынишка мой сиротой вырастет».

— У него сын был? — спросил Колокол.

— У Руслана ребенок должен был родиться, — ответил Евгений. — Он сына хотел, а не дочь. Так и сказал: «сынишка».

— То есть от него баба забрюхатела? Он хоть женат был?

— В том-то и дело, что нет. Руслан мне до того случая даже не говорил, что у него невеста есть. Марина Кушнарь, соседка по дому.

Собутыльники переглянулись.

— Интересная картина вырисовывается, — прокомментировал Клешня.

— Продолжай, Заря, — велел Колокол. — Только выпей сперва.

На этот раз водка почему-то горло не обожгла, полилась в глотку, как вода.

— Я, как про беременную невесту услышал, решил, что уж лучше мне отсидеть, — сказал Евгений.

— Это мы поняли, — кивнул Колокол. — Но почему ты раньше о Марине ничего не знал? Вы ведь с Русланом корешились?

— Она на каком месяце была? — поинтересовался Зомби.

— На последнем, — буркнул Евгений. — Какая разница?

— В том-то и дело, что разница есть, — возразил Колокол, задумчиво орудуя зубочисткой во рту. — Русланчик твой хороводился со шмарой девять месяцев, а от кореша это почему-то скрывал. А как припекло, так вдруг о сынишке вспомнил.

— Родился он хоть?

— Не знаю.

Произнеся эти слова, Евгений внезапно осознал, что так беспокоило его все эти годы. Руслан прислал ему несколько писем, в которых рассказывал о своих делах, об автотранспортной фирме, которую основал. А вот о Марине и ребенке ни гугу. Почему?

— Не знаешь, — повторил Колокол со значением. — Зато я кое-что знаю, Заря.

— Что? — удивился Евгений.

— Сдается мне, что Русланчик твой тебе малявы слал с воли. Мол, держись, браток. Потерпи немного, зато потом я тебя за все хорошее отблагодарю. И последнюю маляву ты получил совсем недавно. Так?

— Откуда тебе это известно?

— Не Ньютон бинома, — ввернул Зомби.

— Кореш твой гнида, — пояснил Колокол. — Он боялся, что ты вдруг передумаешь и пересмотра дела потребуешь. Вот и обещал золотые горы. Чтобы ты, Заря, сидел и не рыпался. А теперь он о тебя ноги вытрет.

— И шмары у него, небось, не было, — добавил Баркас.

— Или он ее кинул, так же как кинет и тебя, — сказал Клешня.

— Лох ты, — заключил Зомби. — Лошара.

— Сам ты!.. — крикнул Евгений.

— Чего-чего? Ты что сейчас сказал? А ну повтори!

— Увянь, Зомби. — Колокол перевел взгляд на Евгения. — Руслана твоего наказать надо.

— Это как?

— Мы на его фирму наедем. Лишнего не возьмем, но заплатить заставим. Он ведь тебе должен, ты сам сказал. А долг платежом красен.

— Типа цвета крови, — изрек Баркас.

— Нет. — Евгений покачал головой. — Руслан мой друг.

— Таких друзей в параше топят, — сказал Баркас.

— Он тебя развел, Заря, — пояснил Колокол. — Мы с него за это спросим. По полной программе.

— Нет, — твердо повторил Евгений.

— Че ты уперся, как целка? — процедил Зомби. — Гони координаты Руслана своего. С ним разговор будет.

Сначала «лох», теперь «целка». Сносить подобные оскорбления в воровской среде нельзя, иначе будут опускать все ниже и ниже, пока не окажешься на самом дне. Евгений усвоил это нехитрое правило сначала за решеткой, потом за колючей проволокой. И, не размахиваясь, коротко, точно и сильно ударил Зомби в ухмыляющуюся физиономию.

Драки не получилось: в купе было тесно, да и остальные не позволили. Правда, Зомби попытался вытащить нож, но получил еще одну зуботычину, на этот раз от Колокола.

— Засохни, — произнес главарь. — Сам виноват, нечего было помело распускать. Заря в своем праве.

Зомби умолк, пожирая Евгения ненавидящим взглядом. Кровь, текущую из разбитой губы, он не утирал и даже не слизывал, она беспрепятственно капала на его штаны. Было ясно, что в его лице Евгений приобрел смертельного врага. Но хмель заглушал голос разума. Да и поздно было извиняться. Сделанного не воротишь.

— Пойду я, — сказал Евгений, вставая.

Его качнуло, хотя поезд шел ровно, без тряски.

— Когда передумаешь, найдешь меня, — сказал Колокол. — А ты передумаешь, не сомневайся.

— Жизнь покажет, — упрямо произнес Евгений.

— Голую задницу она показывает. Как шмара. Либо ты ее имеешь, либо глядишь и слюнки глотаешь. Ты что предпочитаешь, Заря, брать свое или другим отдавать?

— Руслан меня не кинет, Колокол. Он правильный пацан.

— На всякий случай я тебе адресок оставлю, где меня найти можно будет, — сказал вор, пропустив мимо ушей последнюю реплику. — Мобила — штука ненадежная, по ней легавые в два счета вычислят. Я предпочитаю по старинке…

«Вот именно, — подумал Евгений. — По-старому. Рэкет, наезды, утюги и паяльники. Скоро вы все вымрете, как динозавры».

Тем не менее он взял протянутый листок с каракулями. Жест вежливости. Евгений не собирался вступать в банду Колокола. У него были другие планы. В одном из писем Руслан сообщал, что возит грузы за границу. Почему бы этим не заняться? Получить права на вождение грузовых автомобилей, подучить язык. Это совсем другое дело.

— Какое дело? — спросил Колокол, и Евгений запоздало сообразил, что начал размышлять вслух.

Его опять качнуло.

— Благодарствую за угощение, — промямлил он и, стараясь держаться очень прямо, открыл раздвижную дверь. — Всем удачи. Пока!

— А поручкаться? — спросил Баркас.

Евгений умышленно не хотел подавать ему руку, потому что тогда пришлось бы подавать ее и Зомби, а тот вряд ли был расположен соблюдать этикет. Пришлось задержаться. Колокол, Баркас, Клешня и Евгений обменялись рукопожатиями. Оставался Зомби. Евгений испытующе посмотрел ему в глаза. Неожиданно Зомби сунул ему пятерню. Первым. А потом задержал руку Евгения в своей и многозначительно произнес:

— Свидимся еще.

Передернув плечами, Евгений отправился восвояси.

Обратный путь занял в два раза больше времени. Добравшись до своей полки, Евгений залез на нее и уснул, не раздеваясь. Всю ночь его донимала жажда, потому что воду он захватить не догадался. В прежней жизни Евгений почти не путешествовал. Разве что на зону. Теперь вот ехал обратно с запиской уголовника, небрежно засунутой в карман.

Честно говоря, Евгений не думал, что когда-нибудь она ему пригодится.

 

Глава 2

Утро ворвалось в плацкартный вагон сонными голосами, криками проводника, запахом чая, перегара и бесконечным хлопаньем дверей.

Когда Евгений проснулся, первым, на что наткнулся его взгляд, был низкий потолок, напомнивший ему о времени, проведенном в следственном изоляторе. Зоряной подумал, что вагон и камера чем-то похожи. Ты там сидишь или лежишь, а жизнь проносится мимо.

Проведя ладонью по лицу, чтобы согнать с себя сонную одурь, Евгений приподнялся на локте, ища взглядом оставленные внизу туфли. Они, слава богу, никуда не делись.

При дневном свете было видно, что застиранное постельное белье имеет сероватый оттенок и испещрено мелкими дырками. Но Евгений этого не замечал. Как не замечал и запахов потных тел, скисшего пива, вареных яиц, несвежих носков и туалета. После времени, проведенного в бараке, этот вагон был все равно что пятизвездочный отель. Место, где Евгений провел последние годы, пахло и выглядело намного хуже.

Он спрыгнул с полки и, пройдя в конец вагона, занял очередь в туалет, оказавшись четвертым. Перед ним стояло трое не знакомых между собой мужчин. Двое из них, с синеватыми щеками, покрытыми щетиной, выглядели довольно бодро. А третьему, одетому только в черные шорты, явно нездоровилось. Он все время тяжело вздыхал и шмыгал носом, прислоняясь лбом к прохладному оконному стеклу. Его лицо было малинового цвета, на нем заметно выделялись бледные губы. Казалось, еще немного — и мужчина, обессилев, осядет на пол. Евгений посмотрел в другой конец вагона, но там очередь была раза в два длинней, поэтому он решил остаться здесь. До прибытия в Балабановск оставалось не больше тридцати минут, и Евгений хотел успеть умыться до того, как туалет закроется при въезде в санитарную зону.

Прислонившись плечом к стеклу, он смотрел на зелень за окном. Евгений любил весну, особенно май. Все кругом было зелено и ярко, а сочная трава еще не успела пожухнуть от засушливых дней. Весной все казалось лучше, чем в какое-либо другое время года. Даже кучи мусора вдоль посадок становились незаметными под покрывалом густой травы и за стеной пышных кустарников. Все неприглядное прикрывала красота природы, и хотя бы на какое-то время мир становился чище и лучше, чем был на самом деле.

Чтобы как-то скоротать время, Евгений попытался считать столбы, проносящиеся за окном. Но сбился, не дойдя и до сорока. К этому времени страдавший от похмелья путешественник успел попасть в заветную кабинку. Ожидавшие своей очереди мужчины завязали разговор о погоде, которая, по их мнению, была слишком теплой для мая, и к тому же давно не было дождей. Попутчики оказались дачниками со стажем, поэтому легко нашли общий язык, обмениваясь информацией о сортах картофеля и ранних томатов. При этом мужчины то и дело вздыхали и ругали засушливую погоду. Евгений подумал, что они просто не знают, как им повезло, раз это единственное, что их тревожит по-настоящему.

Наконец один из дачников удалился в туалет, набросив на плечо полотенце, которое когда-то было белоснежным. Потоптавшись на месте, второй дачник повернулся к Евгению и сказал, дохнув чесноком и перегаром:

— Говорят, в этом году будет неурожай картошки. Ни одного дождика за неделю…

Дачник покачал головой и тяжело вздохнул, давая понять, как сильно его это огорчает. Не дождавшись реакции Евгения, он устремил взгляд на проносящиеся мимо пейзажи. Было видно, что его нисколько не смутило молчание попутчика. Дачник обронил еще несколько ничего не значащих фраз. Из вежливости Евгению пришлось изобразить на лице заинтересованность. Но тут открылся туалет, избавив его от необходимости вести светскую беседу, и разговорчивый дачник поспешно скрылся за дверью.

К тому моменту как поезд, сбавляя ход, протяжно загудел, Евгений был умыт и причесан. Стоя в тамбуре, он держал маленькую дорожную сумку со скромными пожитками и машинально всматривался в лица людей, стоящих на перроне. Хоть и знал, что встречать его некому.

Поезд остановился. Евгений легко спрыгнул на перрон. Увидев под крышей вокзала надпись «Балабановск», он почувствовал, как к горлу подкатил сухой комок. Меньше всего сейчас ему хотелось бы заплакать, поэтому Евгений сосредоточился на предстоящих делах. В его ближайшие планы входило приехать к Руслану, в его фирму «Колеса Фортуны». И Евгений с нетерпением ждал встречи с другом, ведь это был единственный человек, который мог ему сейчас помочь.

Зоряной даже не заметил, как при мыслях о друге на его лице появилась улыбка. Зря он вчера рассказал ворам о Руслане. Ничего они не понимают в настоящей дружбе. Она для того и нужна, чтобы люди помогали друг другу. Разве может Руслан предать его, Евгения? Нет. Ни за что.

Вечером они, конечно, пойдут в какой-нибудь ресторанчик отметить возвращение Евгения. А может, просто посидят дома, за кухонным столом, как в старые добрые времена. В любом случае Евгений знал, что скоро у него начнется новая жизнь. Руслан, как и обещал, устроит его работать в свою фирму. Евгений понимал, что сначала ему придется пожить у друга, но решил, что, как только заработает немного денег, снимет себе отдельную квартиру. А там, глядишь, и в люди выбьется. Даст бог, сам свое дело откроет. Почему бы нет? У Руслана ведь бизнес пошел. Чем он, Евгений, хуже?

Увлеченный своими мыслями, Зоряной не заметил, как добрался до «Колес Фортуны». Евгений с удовольствием обратил внимание на то, что вывеска фирмы выглядит солидно, дорого, как и мраморные ступени, ведущие в офис. В вестибюле посетителя встретил двухметровый охранник с круглым черепом, равномерно покрытым щетиной, как, впрочем, и почти вся его физиономия. При виде круглоголового гиганта у Евгения тут же пронеслась мысль: «Колобок», — но, оценив его габариты, он исправил прозвище на «Колоб».

— Вы к кому? — мрачно поинтересовался Колоб, меряя вошедшего неприязненным взглядом.

Евгений замялся, решая, стоит ли называть отчество друга, и решил ограничиться именем.

— К Руслану, — ответил он.

— Как вас представить? — Колоб нахмурился и достал из кармана куртки мобильный телефон.

— Женя… — Подумав, Евгений добавил: — Зоряной.

Ему показалось, что охранник презрительно хмыкнул. Имя «Женя» не вызывало у Колоба уважения. «Но это пока, — сказал себе Евгений. — Скоро все изменится».

— Руслан Артурович, к вам пришли, — начал Колоб, приложив мобильник к розовому мясистому уху. — Женя Зоряной… — Охранник несколько раз кивнул. — Понял.

Закончив разговор, гигант сунул мобильный телефон в карман.

— Ну что ж, Женя… Зоряной… — Колоб приблизился к Евгению, больше не стараясь скрыть презрение. — Давай, катись отсюда.

— В смысле? — Евгений недоуменно уставился на охранника. — Что сказал Руслан?

— Я же передал тебе его пожелание. — Колоб ткнул Евгения в грудь пальцем, на котором поблескивал золотой перстень. — Пошел вон. И больше не приходи. Вот что сказал Руслан Артурович.

— Руслан? — Евгений глупо усмехнулся. — Этого не может быть… Он просто не понял, кто к нему пришел… — Зоряной протянул к Колобу раскрытую ладонь. — Дай мне телефон, я сам поговорю с ним!

— Ну ты и тупой! — Великан ухватил Евгения за воротник старомодной рубашки так крепко, что верхняя пуговица отлетела на пол. — Больше никогда сюда не являйся! Руслан Артурович прекрасно понял, кто ты такой, не сомневайся. — Он выставил сопротивляющегося Евгения на улицу и, столкнув со ступеней, крикнул: — А если еще раз сунешься, я тебе все кости переломаю!

Дверь в «Колеса Фортуны» захлопнулась.

— Да уж, — прошептал Евгений, поднимаясь с тротуара и отряхиваясь от пыли. — Фортуна мне не улыбнулась.

Он поднял с земли свою сумку и осмотрелся по сторонам. К счастью, никто не заметил его позора. Разве что какие-нибудь старички, коротающие время у окон соседних домов. Или воробьи, звонко галдящие в кустах сирени. Но они не в счет. Перед ними стыдно не было.

Евгений поправил расползающийся воротник рубашки. Он не представлял, в какую сторону ему податься и что теперь делать. Порывшись в карманах, Зоряной пересчитал все деньги, которые смог найти. Получалось, что его капитала хватало только на скромный обед в столовой и проезд в общественном транспорте. То ли от усталости, то ли от переживаний Евгений почувствовал слабость и боль в желудке. Он понял, что голоден. Остановившись у первого киоска с хот-догами, заказал себе один. Глотая слюнки, Евгений наблюдал за тем, как сосиску сдабривают горчицей и поливают кетчупом.

Еда была не бог весть какая, но после тюремной баланды эта сосиска показалась Евгению самой вкусной в жизни. Падавшие на асфальт крошки тут же с криком подхватывали воробьи. Утолив первый голод, Евгений подумал, что все не может быть так плохо. Вероятно, Руслан просто не понял, кто его спрашивает, или спутал Евгения с кем-то. Невозможно было поверить в то, что старый друг способен так поступить с тем, кто отсидел вместо него. Разжевывая упругую сосиску в батоне, Евгений решил, что скоро все должно измениться. Ведь не бывает такого, чтобы черная полоса не заканчивалась.

Весь день он бесцельно слонялся по городу, стараясь не думать о плохом. К счастью, хотя бы погода радовала. День выдался теплым и солнечным. Правда, через час после еды Евгения начала мучить изжога. Пришлось купить минеральной воды, которая немного заглушила сосущую боль в желудке. Это тоже стоило денег. Как все в этом мире.

Податься в бандиты? Сесть на паперти? Нет, оба варианта Евгения не устраивали. Ближе к вечеру он отправился искать дом, в котором бывал много раз. Дом Руслана.

Добравшись до нужного микрорайона, Евгений без труда нашел нужный двор. Здесь за прошедшие годы ничего не изменилось: все те же незалатанные дыры в асфальте; ржавые, перекошенные гаражи; скамейки, облепленные либо крикливой молодежью, либо чинными пенсионерами.

Выпустив из открывшегося темного подъезда ярко накрашенную блондинку, Евгений, вдохнув приторный запах ее духов, нырнул внутрь. Даже надписи на стенах остались прежними, но рядом с ними появились новые: более откровенные и агрессивные.

Когда что-то мягкое коснулось его ноги, Евгений подскочил на месте. Посмотрев вниз, он увидел светящиеся в темноте зеленые глаза. Воспользовавшись замешательством человека, огромный черный кот принялся тереться о него с громким урчанием. Выписывая восьмерки, котище задрал напружиненный хвост и, казалось, был искренне рад появлению незнакомца. Хмыкнув, Евгений пошел дальше, оставив кота в недоумении. В светящихся зеленых глазах стоял немой вопрос: «Неужели есть кто-то, ради кого ты уходишь, в то время как я увиваюсь у твоих ног?»

Позвонив в дверь и дождавшись, пока ему откроют, Евгений узнал, что Руслан давно продал эту квартиру. Нынешние владельцы понятия не имели, где он теперь живет.

— Подождите! — Евгений удержал дверь, которую собирался закрыть хозяин. — Вы не знаете, в какой квартире живет Марина Кушнарь?

Мысль отыскать ее пришла неожиданно и очень своевременно. Марина и Руслан были соседями, верно? Даже если он увез ее отсюда, родители Марины, конечно же, в курсе, где она проживает.

— Марина? — переспросил хозяин, поблескивая в полумраке стеклами очков.

— Да, да, — подтвердил Евгений, волнуясь.

— Это та, что с ребенком? В шестой квартире, на втором этаже.

— Спасибо!

Евгений побежал с пятого этажа вниз по лестнице.

Он остановился перед деревянной дверью, выкрашенной светло-голубой краской, из-за которой отчетливо доносились два голоса: женский и детский. Судя по разговору, мать объясняла ребенку, что перед сном нужно собирать свои игрушки в коробку, чтобы они тоже могли уснуть. Сынишка не спорил, а только задавал тоненьким голоском уточняющие вопросы: «А игрушки видят сны?» и «А почему они не кушают со мной?»

Евгений надавил на кнопку звонка. Сначала голоса затихли, а потом из-за двери донеслось:

— Кто там?

— Марина? — спросил Евгений громко. — Это друг Руслана…

— Кого-кого?

— Рус-ла-на.

Несколько секунд с той стороны было тихо, затем дверь распахнулась и перед Евгением появилась высокая женская фигура с коротко стриженными черными волосами. Щелкнул выключатель, и Евгений увидел, что напротив него стоит синеглазая девушка, довольно красивая, хотя и несколько полноватая.

— Вы назвали меня по имени… — Она пристально смотрела на стоящего перед ней Евгения. — Чего вы хотите?

— Я ищу вашего мужа, Руслана, Руслана Салаваева. — Он улыбнулся. — Я его старый товарищ.

— Вы действительно с ним дружили? — недоверчиво поинтересовалась Марина, сплетя руки на груди и опершись плечом о косяк. — Если так, то странно, что вы не знаете, где он живет.

— Простите. — Евгений смутился и вопросительно посмотрел девушке в глаза. — Что вы имеете в виду?

— Руслан никогда не был моим мужем. — Марина погладила по голове появившегося рядом сына, с любопытством разглядывающего гостя. — Хотя все шло к тому, вы правы… — Она многозначительно указала глазами на мальчика. — Только закончилось не так, как должно было бы.

— Так значит… — Евгений уперся рукой о стену и покачал головой, глядя себе под ноги. — Значит, Руслан обманул не только меня, но и вас.

— О чем вы говорите?

— Он обещал встретить меня и помочь с работой. — Евгений глупо усмехнулся. — Но, видно, я тоже зря поверил ему. Приехал, поперся к нему на фирму, а там… Короче, неласково меня встретили.

— Вы местный?

— Да, но давно здесь не был. Я приехал сегодня утром.

— Вы живете где-то поблизости?

— Нет. — Евгений досадливо поморщился. — Я пока нигде не живу.

— Тогда проходите. — Марина отступила на два шага назад. — Хотя бы чаю выпейте. Я что-то совсем ничего не понимаю.

Евгений хотел бы отказаться от предложения, но не нашел в себе сил: слишком устал и был голоден. К тому же он надеялся выяснить, что Марине известно о Руслане.

— Мойте руки. — Девушка указала на ванную комнату в конце длинного узкого коридора. — А я пока на стол накрою. Мы как раз ужинать собирались.

В квартире аппетитно пахло домашней едой. Глотая слюнки, Евгений пошел в ванную, по пути разглядывая комнаты. Обстановка была очень скромной; двухкомнатная квартира давно требовала ремонта. Обои на углах лоснились; абажуры выглядели старомодными даже для неискушенного взгляда Евгения; полы были покрыты старенькими ковриками, между стыками которых просвечивали цветные линолеумные плитки; дверцы шкафов покосились в разные стороны; диван с потертой обивкой был продавлен. Даже на первый взгляд было понятно, что жили здесь очень небогато.

Когда Евгений вошел в тесную кухню, где стоял аромат жареной картошки, он увидел сидящих за столом Марину с мальчиком на руках и пожилую женщину с аккуратно постриженными седыми волосами.

— Знакомьтесь, — сказала Марина. — Это моя бабушка, Ольга Матвеевна. А это… — Она хотела представить гостя, но затем смущенно хихикнула. — Ой, я даже не спросила, как вас зовут…

— Евгений, но не Онегин, а просто Женя. — Мужчина смущенно занял свободный стул. — Очень приятно познакомиться. — Он посмотрел на серьезного мальчика. — А тебя как зовут?

Малыш смущенно засопел и опустил глаза.

— Антон, разве вежливо так себя вести? — пожурила сына Марина. — Дядя Женя наш гость, а ты не хочешь с ним разговаривать…

— Антошка, значит? — улыбнулся Евгений. — Привет, Антошка, где твоя ладошка?

Мальчик протянутую руку не пожал, но улыбнулся.

— Женя, накладывайте себе сами, — сказала Марина, поставив на стол полную сковороду жареной картошки. — Не стесняйтесь.

— Спасибо.

Евгений давно не ел домашней пищи и едва сдерживался, чтобы не наброситься на картошку, как изголодавшийся зверь. Ему очень нравилась спокойная и улыбчивая Марина, голубоглазый Антошка и бабушка с римским носом и ясными, как у внука, глазами.

Ужин прошел почти в полной тишине. Когда тарелки опустели, Ольга Матвеевна, прищурив голубые глаза, посмотрела на гостя.

— Женя, почему вы пришли сюда искать этого подлеца? — спокойно спросила она. — Разве вы не знали, что он бросил Маришу?

— Нет, не знал. — Краска залила лицо Евгения. — Он собирался поступить иначе… он мне обещал…

— Обещал? — в один голос спросили женщины.

— Да. — Евгений замолчал, покосившись на Антошку. — У нас был уговор.

— Какой? — снова хором спросили Марина и ее бабушка.

— Не важно.

— Дядя Женя не хочет говорить при мне, — пропищал Антошка и лукаво посмотрел на сидевших за столом.

— Антон, — с укоризной произнесла Марина, — не вмешивайся в разговоры старших! Сколько раз тебе говорить?

Мальчик молчал, глядя на гостя.

— Ты прав, — кивнул ему Евгений. — Я считаю, что детям не обязательно знать все о взрослой жизни.

— Я уже наелся, — сказал Антошка тоненьким голосом и спрыгнул босыми пятками на пол. — Можно мне еще немножко поиграть?

— Можно, — улыбнулась Марина и поцеловала сына в светлые взъерошенные волосы. — Скоро я приду к тебе.

Проводив взглядом мальчика, взрослые переглянулись.

— Что ж, — произнесла Ольга Матвеевна, посмотрев на Евгения. — Рассказывайте нам все. Сказали «а», говорите и «б».

Евгений понял, что ему не удастся отвертеться, поэтому приступил к рассказу. Когда он закончил историю событиями сегодняшнего дня, в кухне повисла тишина. Только Ольга Матвеевна постукивала длинными сухими пальцами по столу.

— Я почти не удивлена. — Лицо Марины было мрачным, словно Руслан только что предал ее еще раз. — Чего еще можно было от него ожидать?

— Женя, — произнесла Ольга Матвеевна ласково, — у вас в Балабановске, должно быть, живут родители?

— Не совсем. — Евгений смущенно кашлянул. — Мамы не стало, когда мне было пятнадцать… она умерла от рака. А отец почти сразу сошелся с другой.

— Вы с ним общаетесь? — Марина внимательно посмотрела на потупившегося гостя. — Он сможет вам помочь?

— Нет. — Евгений покачал головой. — Отец не написал мне на зону ни одного письма. И я никогда не обращусь к нему за помощью.

— Бабушка! — Марина умоляюще посмотрела на Ольгу Матвеевну. — Ты это слышала?

— Да. — Пожилая женщина кивнула внучке. — Я хоть и старая, но не глухая. — Она перевела взгляд на Евгения. — Женя, у нас в доме не бог весть какая роскошь, но лишнее спальное место для хорошего человека найдется.

— Ольга Матвеевна, не нужно! — попытался возразить Евгений. — Я…

— Это не обсуждается, — властно произнесла женщина, ударив ладонью по столу. — Вы останетесь у нас, пока не найдете работу и не снимете себе отдельное жилье.

— Да, — кивнула Марина. — К тому же ваше присутствие будет полезно для Антошки. Он все время с нами, в женском обществе. Ему очень не хватает мужского воспитания.

— Спасибо, — тихо сказал Евгений, опустив покрасневшие глаза. — Спасибо…

— Ну, — бодро проговорила Ольга Матвеевна, — Марина, Антошке пора отдыхать. — Она посмотрела на притихшего Евгения. — А вы, Женя, проводите меня в комнату, заодно я покажу, где вы будете спать.

Евгений торопливо вскочил со стула и помог женщине подняться. Охотно опершись на его руку, она повела его за собой.

— Вот моя комната, — сказала Ольга Матвеевна, переступив порог. — Спать будете на этой скрипучей кушетке, а вещи можете положить в тумбочку.

Евгений окинул взглядом маленькую комнату с плотно зашторенным окном. У дальней стены стояла полуторная кровать, а напротив нее — потертая от времени зеленая кушетка. В углу ютился старинный шкаф с кучей всякого барахла наверху, а рядом с ним — тумбочка, на которой стояла настольная лампа и лежала открытая книга.

— Вам, наверное, будет неудобно… — произнес Евгений смущенно. — Я заставил вас потесниться.

— Женя, — усмехнулась Ольга Матвеевна и, придерживаясь за руку Евгения, села на кровать. — С твоего разрешения, я перейду на «ты». — Она улыбнулась гостю. — Я прожила хорошую жизнь. И, поверь, для счастья нужно не так уж много. Я буду рада, если на склоне лет помогу такому парню, как ты.

— Вы обо мне ничего не знаете.

— Я знаю о тебе так много, что могу без страха отдать самое дорогое, что у меня есть. — Ольга Матвеевна многозначительно помолчала. — Свою Мариночку.

В это мгновение Евгению показалось, что пожилая женщина видит его насквозь.

— Вряд ли я нужен Марине… Я гол как сокол. У меня ничего нет. — Евгений грустно улыбнулся. — Даже такой кушетки, как эта. И, учитывая мое недавнее прошлое, не скоро появится.

— Ты оканчивал что-то после школы?

— Да, национальный университет. — Евгений опустился на кушетку. — Высшее образование у меня есть, но только, кроме него, еще и судимость, как вы знаете, имеется. В офис такого вряд ли возьмут. И куда податься — не знаю.

— Нужно с чего-то начинать… — Ольга Матвеевна задумалась. — Например, можно работать таксистом.

— У меня нет ничего, кроме дорожной сумки и пары старых рубашек. Ни один банк не даст мне кредита. — Евгений глупо засмеялся. — Можно, конечно, возить пассажиров на велосипеде, а когда разбогатею, купить машину.

— Кто знает… — Загадочно прищурившись, Ольга Матвеевна улыбнулась. — А вдруг тебя ждет подарок и Бог пошлет тебе машину?

— По-моему, Бог может только послать куда подальше, а не машину в подарок дать… — Евгений встал с кушетки. — Думаю, Он слишком разочарован в своих чадах, чтобы их баловать.

— Что ж, посмотрим. — Пожилая женщина тяжело встала с кровати и проковыляла к шкафу. — Вот здесь чистые полотенца и постельное белье. — Она открыла дверцу и провела ладонью по полкам. — Бери что хочешь, на свой вкус. — Женщина окинула Евгения критическим взглядом. — Кстати, у Мариши золотые руки, она у нас парикмахер. Если попросишь, она тебя пострижет.

— Спасибо, — смутился Евгений и провел ладонью по густому «ежику», не успевшему отрасти. — Еще рановато, пожалуй.

Пожелав Ольге Матвеевне спокойной ночи, он удалился в ванную.

Стены в ванной комнате по старинке были выкрашены зеленой краской, как и трубы. Запершись на щеколду, Евгений залез в тесную ванну и включил душ. Закрыв глаза, он направил упругие струи горячей воды на голову и тело, и его тревоги в этот момент отошли на второй план. Все время на зоне Евгений мечтал об этом моменте: принять горячий душ, закрывшись в ванной, не бояться, не притворяться и не думать о времени.

Вытершись насухо узким жестким полотенцем, Евгений посмотрел на себя в запотевшее зеркало. Он увидел перед собой молодого мужчину с приятными чертами лица, если не обращать внимания на скошенный набок нос. Через глаз проходил шрам — последствия стычки с Цитрусом. Но отметина не уродовала Евгения, а, напротив, придавала его облику своеобразный шарм и загадочность. Проведя рукой по волосам, мужчина оделся и вышел из ванной.

Услышав доносившиеся из детской комнаты приглушенные голоса Марины и Антошки, он пошел туда. Марина уговаривала сына ложиться спать, потому что ей нужно было еще успеть постирать и приготовить на завтра обед. Но Антошка упрямо просил сказку, без которой отказывался уснуть.

— О чем ты хочешь услышать? — спросил Евгений, входя в комнату. — Давай отпустим маму, а я расскажу тебе сказку?

— Давай, — сразу согласился Антошка, с откровенным восторгом глядя на мужчину. — Расскажи о древних викингах. Мне о них мама читала.

— Хорошо.

Марина с благодарностью посмотрела на Евгения и поцеловала сына в макушку. Обменявшись с гостем улыбками, девушка направилась к выходу из комнаты. За ее спиной послышались голоса: оживленный Антошкин и спокойный Евгения. Марина подумала, что оба они еще дети, хотя у одного из них и довольно богатый жизненный опыт.

К тому времени, когда она вышла из комнаты, Антошка и Евгений были полностью поглощены общением и не замечали никого и ничего вокруг.

Утро следующего дня стало для Евгения таким же праздником, как и для Антошки: они вместе с Мариной отправились в парк на прогулку. Словно настоящая молодая семья, они веселились, ели мороженое, кормили уток и наслаждались прекрасным выходным днем. Глядя на Марину и Антошку, Евгений понял, что в этом и заключается простое человеческое счастье — вот так гулять втроем. Он смотрел на улыбку девушки и ее лучистые глаза, и ему очень хотелось сказать ей о своих мыслях. Но, подумав, Евгений решил, что лучше в его положении промолчать. Ведь кто он такой? Обычный безработный. К тому же бывший зэк. Разве такой мужчина нужен Марине? И каким примером он станет для Антошки? После этих мыслей настроение у Евгения немного испортилось, хоть ему и удалось это искусно скрыть.

Проголодавшись, веселая троица вернулась домой на обед.

— А где бабушка Оля? — спросил Антошка, пробежав по комнатам. — Куда она делась?

Марина тоже обошла квартиру и растерянно пожала плечами:

— Наверное, решила сходить в магазин. Может, хотела чем-то удивить нашего гостя?

Но время шло, а бабушка все не возвращалась. Марина принялась обзванивать соседок и знакомых, чтобы узнать, кто видел Ольгу Матвеевну. Опросив всех, девушка уронила лицо в ладони и заплакала.

— Никто не встречал ее сегодня.

— Мариша, — позвал девушку Евгений, присев рядом с ней на корточки, — не плачь, все будет хорошо. Наверное, Ольга Матвеевна вышла из дому, но не рассчитала сил и теперь сидит где-нибудь на лавочке. — Он встал и быстрым шагом направился в прихожую. — Я найду ее. Не волнуйся.

До поздней ночи Евгений искал Ольгу Матвеевну по округе, заглядывал в подъезды и магазины, расспрашивал тех, кто попадался ему на пути. Но все было напрасно: Ольга Матвеевна бесследно исчезла.

К тому времени, когда Евгений вернулся домой, Антошка уже крепко спал. Марина не плакала, но глаза у нее были красные и печальные, как будто она вернулась с похорон.

Евгений с Мариной долго и безрезультатно гадали, куда могла деться Ольга Матвеевна. Неожиданно лицо девушки вытянулось от удивления.

— Икона, — прошептала она. — Нет бабушкиной иконы! Как же я сразу не заметила?

Марина вскочила с дивана и провела рукой по пустой стене, словно не верила глазам. Темный прямоугольный след на выцветших от времени обоях — единственное, что осталось от висевшей здесь когда-то реликвии.

Евгений наблюдал за Мариной, кусавшей губы и ходившей по комнате из стороны в сторону. Когда девушка снова села на диван, он вопросительно посмотрел на нее.

— Сколько я себя помню, здесь всегда висела эта икона. — Девушка снова бросила взгляд на пустую стену. — Это образ Спаса Славяногорского. Бабушка берегла ее как зеницу ока.

— Какая-то особая икона?

— Для нас особая. — Марина кивнула. — Она переходила из поколения в поколение, спасая членов семьи Кушнарь от болезней и бед. По преданию, эту икону еще в четырнадцатом веке написал слепой иконописец Никодим, живший в пещерном монастыре. По поверью, она должна отводить от владельцев «всякое железо». В 1943 году мой прапрадедушка прятался в монастыре от фашистов и увидел свет, сочащийся сквозь камни. Это и была та самая икона…

— Раз Ольга Матвеевна пропала вместе с иконой, значит, она забрала ее с собой. — Евгений задумчиво смотрел себе под ноги. — Не понимаю, что могло приключиться.

— Знаешь, за последний месяц к нам несколько раз приходили скупщики антиквариата. Они уговаривали бабушку продать им Спаса. Причем сначала предлагали за икону копейки, а потом серьезную сумму.

— И что Ольга Матвеевна?

— Сказала им, что вера и Бог не продаются. — Вспомнив о чем-то, Марина нахмурилась. — Но сегодня утром бабушка заявила, что со Спасом пора расстаться, чтобы он и другим людям послужил, а не только семье Кушнарь.

— Ты ее спросила, что она имеет в виду?

— Да, но если моя бабушка что-то надумает, то будет молчать как рыба! — Марина вспыхнула от возмущения. — И теперь попробуй угадай, что она замыслила. Упрямая! — Девушка грустно потупилась, но тут же вскинула голову. — Послушай, потом она допытывалась у меня, сколько сейчас стоят машины. — Испытующе посмотрев на Евгения, Марина поинтересовалась: — Моя бабушка говорила с тобой об этом?

— Нет, — покачал головой Евгений, опустив глаза. — Не говорила.

Он подумал о том, что Ольга Матвеевна понесла икону скупщикам, чтобы продать ее и вручить ему деньги на машину. Евгений вспомнил, что пожилая женщина советовала ему поработать таксистом и говорила, что Бог может послать машину. От этих мыслей у Евгения стало тяжело на душе. Ему совсем не хотелось, чтобы из-за него Ольга Матвеевна продала чудотворную икону. Еще меньше ему хотелось, чтобы бабушка Марины впуталась в какую-нибудь темную историю. Евгений решил, что завтра снова отправится на поиски Ольги Матвеевны и во что бы то ни стало найдет ее.

 

Глава 3

Ни Марина, ни Евгений не выспались в ту ночь. Тревожные мысли не давали им не то что увидеть сны, но даже глаза сомкнуть. Евгений, лежа на кушетке в комнате Ольги Матвеевны, мучился чувством вины: ведь все приключилось из-за его появления в этом доме. Марина до глубокой ночи корила себя за долгую прогулку в парке с Евгением и Антошкой. Ей казалось, что она была непозволительно счастлива в тот день, за что и была наказана кем-то свыше. Но, перебрав воспоминания, девушка пришла к выводу, что счастье может прийти перед большой бедой, чтобы дать силы пережить предстоящее испытание.

Утром двери в комнатах, где спали Марина и Евгений, открылись одновременно. Оба смущенно провели рукой по коротким, почти одинаковым прическам и поздоровались. Евгений посторонился, пропуская Марину в ванную комнату, а сам вернулся в спальню и подошел к окну.

— Доброе утро, — послышался голос за его спиной.

Евгений обернулся. Перед ним стоял растрепанный, заспанный Антошка и улыбался.

— Доброе утро, — ответил мужчина и присел на корточки. — Выспался?

— Ты поиграешь со мной? — спросил мальчик вместо ответа. — У меня есть солдатики. Хочешь, покажу? Больше всего мне нравятся викинги. Они всегда всех побеждают, и индейцев, и красноармейцев. Идем, идем!

Антошка взял Евгения за руку и потянул его за собой.

Евгений послушно последовал за мальчиком. Из ванной вышла Марина в легком розовом халате.

— Куда это вы? — спросила она с напускной строгостью. — А умываться?

— Мы сейчас… — Антошка продолжал держать Евгения за руку. — Я должен показать дяде Жене солдатиков.

— Хорошо, — согласилась Марина. — Но только после того, как вы оба приведете себя в порядок.

— Ну мамочка, ну пожалуйста! — попытался давить на жалость мальчик.

— Антон, — с укоризной произнес Евгений, — мужчины не должны капризничать. Это некрасиво. — Он улыбнулся и развел руки в стороны. — Если честно, то я тоже не хочу умываться, но иногда мы просто обязаны делать то, что нужно.

Вздохнув, Антошка поплелся в ванную. Марина с благодарностью кивнула Евгению и поспешила на кухню.

На завтрак были горячие сырники, политые сметаной и посыпанные сахаром. Антошка ел с аппетитом. Взрослые жевали, потому что так было нужно, но есть им совсем не хотелось.

— А когда бабушка Оля вернется? — спросил мальчик, хрустя сахаром на зубах. — Я хочу, чтобы она мне почитала.

— Мы тоже хотим, чтобы бабушка вернулась, — ответил Евгений, видя замешательство Марины. — И надеемся, что очень скоро это произойдет. А пока нам нужно подождать. Договорились?

— Да, — кивнул Антошка. — Тогда ты почитай мне книжку, пожалуйста.

— Хорошо, — согласился Евгений. — Но сначала давай спросим у мамы, не нужна ли ей наша помощь.

— Мама, тебе нужна помощь? — участливо поинтересовался малыш, преданно тараща большие глаза.

— Нет, котенок. — Марина убрала со стола пустые тарелки и встала. — Спасибо. Я сама справлюсь.

— Как это «сама»? — Евгений мягко оттеснил девушку от раковины и принялся мыть посуду. — Говори, что еще нужно сделать?

— Не помешало бы постирать и убрать в квартире.

— Антошка! — бодро воскликнул Евгений. — Будешь со мной убирать, пока мама постирает?

— Да! — радостно согласился мальчик. — Буду!

Евгений подмигнул Марине и кивнул, давая понять, что она может идти. Не сумев сдержаться, она улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.

— Что ж, — сказал Евгений мальчику, вытирая тарелки насухо. — Назначаю тебя помощником главнокомандующего по уборке.

— А кто главнокомандующий?

— Я, конечно. — Усмехнувшись, Евгений поставил посуду по местам и взъерошил Антошке мягкие волосы. — Показывай, где у вас тряпка для мытья полов, где веник.

Мальчик побежал по коридору, выкрикивая на ходу:

— Вот, дядя Женя, смотри, сколько у нас всего!

Пока Марина занималась стиркой, Евгений и Антошка справились с уборкой.

— Какая чистота! — восхитилась Марина. — Спасибо вам!

Она чмокнула Антошку в нос.

— А дядю Женю? — удивился мальчик. — Почему ты его не целуешь? Ведь он тоже убирал!

— Ну хорошо. — Марина смущенно приблизилась к Евгению. — Как скажешь.

Бросив взгляд на сына, она едва коснулась губами губ Евгения. Лица взрослых неожиданно покрылись густой краской. Они смутились, как нашкодившие дети. Им обоим казалось, что в этот момент произошло нечто большее, чем просто невинное прикосновение губ, поэтому они не решались поднять друг на друга глаза. Антошка с легким недоумением смотрел на взрослых, словно пытался понять, что произошло, но не мог.

— Мальчики, — деловито сказала Марина, нарушив неловкое молчание. — Я оставляю вас одних. Мне через тридцать минут нужно быть у клиентки. — Выходя из комнаты, она добавила: — Можете пока поиграть в солдатиков.

Весь день Евгений провел с Антошкой. Они играли в солдатиков, лепили из пластилина, читали, обедали и спали.

Марина вернулась домой около четырех часов вечера. Похвасталась, что клиентка попалась не вредная и щедрая.

— Ой, — спохватилась девушка, — а в магазин я не забежала. Придется снова идти…

— Не надо никуда идти, — быстро произнес Евгений, думая о чем-то своем. — Я схожу в магазин.

— Да мне не трудно…

— Мне тем более. Только… — Евгений смущенно развел руками. — Денег у меня даже на хлеб не хватит. Придется брать продукты в кредит.

— Какой еще кредит? — рассердилась Марина. — Никаких кредитов! Ты наш гость. Мы обязаны оказывать тебе гостеприимство.

— Пока я не найду работу.

— Хорошо. Пока ты не найдешь работу.

— А потом я буду оказывать вам гостеприимство. — Евгений наморщил лоб. — Вернее, потом я буду заботиться о вас.

— Ура! — закричал Антошка. — И всегда будешь играть со мной!

Марина восприняла решение гостя не так оптимистично.

— Хочешь взять нас на содержание? — спросила она.

Тон ее был невинным, в отличие от взгляда. Евгению тут же вспомнился вкус ее чуть солоноватых губ. Сегодняшний поцелуй был подобен печати, поставленной на истории их дальнейших отношений. Они были как Адам и Ева, впервые ощутившие тягу друг к другу. Неужели теперь их ожидает изгнание из рая? Но за что? Только за то, что они мужчина и женщина?

— Я хочу быть с тобой, — тихо произнес Евгений. — С вами. И чтобы вы ни в чем не нуждались. Ни о чем не тревожились.

Вспомнив об Ольге Матвеевне, он поторопил Марину:

— Давай деньги. Я пойду.

— Куда ты так спешишь? — подозрительно поинтересовалась она.

— Никуда, — сказал Евгений равнодушно.

В подтверждение своих слов он даже прислонился к стене, переплетя руки на груди, но, как только Марина вручила ему деньги и список продуктов, торопливо ушел. Спешил Евгений не столько в магазин, сколько на разведку. Он намеревался еще раз пройтись по округе, чтобы расспросить жителей о скупщиках антиквариата.

Первой, кого он выбрал для беседы, оказалась одинокая старушка на скамейке у соседнего дома. Несмотря на то что на улице стоял теплый майский вечер, она была одета в темное драповое пальто и платок. Бледные руки сжимали трость. Губы плотно сомкнулись, выцветшие глаза смотрели куда-то далеко, так далеко, что старушка казалась неземным созданием. Евгений приблизился к ней и кашлянул, но она даже не шелохнулась.

— Здравствуйте, — произнес он громко.

Старушка по-прежнему не двигалась.

— Извините, — сказал Евгений, усевшись рядом с ней. — К вам недавно приходили скупщики антиквариата?

Губы старушки что-то беззвучно шептали, но глаза смотрели все в те же невидимые дали.

— Опять вы? — услышал Евгений женский крик откуда-то сверху. — Когда же вы оставите нас в покое?

Зоряной задрал голову и увидел в окне третьего этажа женщину лет пятидесяти, испепеляющую его взглядом.

— Вы мне? — спросил он удивленно, ткнув себя в грудь указательным пальцем.

— У нас больше ничего нет! Все, что было, вы уже выклянчили, — сердито выпалила женщина. — Дайте моей маме спокойно дожить свой век!

— О-о! — Евгений оживленно вскочил со скамейки. — Так вы решили, что я скупщик антиквариата?

— А то я вас не знаю! — огрызнулась женщина. — Все вы на одно лицо!

— Я не скупщик, но как раз о них хотел спросить. — Евгений с надеждой посмотрел на женщину. — Вы не знаете, как мне их найти?

— Не знаю и знать не хочу! — зло крикнула она. — Не приближайтесь больше к моей маме, или я вызову полицию! Оставьте нас в покое.

Окно шумно захлопнулось. Сколько Евгений ни вглядывался, сколько ни ждал, больше оно так и не открылось. Уходя, он посмотрел на старушку и подумал, что вряд ли она испытывает счастье от такой жизни. И вряд ли вообще понимает, что живет. У него на сердце стало тоскливо.

Навстречу Евгению прошла небольшая группка шумных школьников в спортивных костюмах и с мячом. Проводив их взглядом, он двинулся дальше. В следующем дворе Евгений увидел двух подруг, обеим было за сорок. Женщины не утруждали себя подбором нарядов, а вышли к подъезду прямо в домашних халатах и тапках. Возле тучной брюнетки, сидящей на краешке скамейки, стояло пустое мусорное ведро. Было видно, что она собирается вот-вот встать и уйти. Евгений подумал, что брюнетка, наверное, обещала мужу вернуться через пять минут, но у подъезда встретила подругу и вот уже час они обсуждают волнующую обеих тему. Другая дама — в белом парике — похоже, никуда не спешила, вольготно развалившись на скамье. Подруги выразительно жестикулировали и о чем-то спорили. До ушей Евгения доносились обрывки их разговора:

— Я тебе говорю, что это не ее муж! Она вообще не замужем!

— Что ты мне рассказываешь? — Брюнетка надменно смерила взглядом соседку. — Я сама видела, как она в четверг провожала его на работу.

— Этот белобрысый — ее любовник, — прошипела та, что в парике. — У него жена и дети есть.

— Гала, я тебя умоляю! — наигранно засмеялась брюнетка, встав со скамейки.

Евгению было неловко прерывать содержательный разговор женщин, но он возлагал большие надежды на их осведомленность в вопросах передвижения жильцов в подъезде и за его пределами.

— Здравствуйте! — сказал он, оказавшись на расстоянии двух метров от женщин, которые все это время его не замечали.

Подруги подозрительно посмотрели на незнакомца и притихли. Евгению казалось, что в их глаза вмонтированы мини-сканеры, считывающие всю его предыдущую жизнь и мысли. Ему стало неуютно под этими пронзительными взглядами.

— Можно задать вам один вопрос?

— Мы ничего не покупаем, — фыркнула брюнетка презрительно, вытащив халат оттуда, где он оказался после длительного сидения на скамейке.

— А я ничего не продаю, — дружелюбно улыбнулся Евгений. — Я хотел спросить, не приходили ли к вам недавно скупщики антиквариата?

— Ну, приходили, — кивнула женщина, поправив парик. — И что?

— А у вас, случайно, их адреса нет?

— Случайно нет, — надменно ответила брюнетка, не удостоив Евгения даже взглядом. — Галочка, я пойду, а то Витя там голодный сидит.

— Я тоже пойду!

Подруга в парике торопливо вскочила с лавки и на коротких толстых ножках, сверкающих белизной, засеменила за брюнеткой. Евгений не успел больше и слова сказать, как женщины исчезли в подъезде. За закрывшейся дверью послышались шепот и громкий смех. Уходя, Евгений размышлял о том, почему он ни у кого не вызывает доверия. То ли дело в его сломанном носе и шраме, то ли всему виной врожденная привычка людей видеть в незнакомцах врагов, от которых нужно отгораживаться. Если есть деньги, то высокими заборами. Если денег нет, то надменными взглядами.

Блуждая по улицам и переулкам, Евгений забрел в какой-то двор, в который выходил черный ход универсама. Место было не самое приятное. Повсюду валялись мятые картонные коробки; удушливо пахло тухлым мясом и селедкой. Посреди заброшенной детской площадки на ржавой горке и обломках скамейки сидела троица местных алкашей. Их вид не внушал доверия, но они могли что-то знать.

Запустив руки в карманы, Евгений подошел к тут же замолчавшим мужчинам.

— Че надо, мужик? — прогундосил низкорослый крепыш, обтянутый тесным джинсовым костюмом. — Мы тут как бы отдыхаем. Не видишь?

Двое других с любопытством смотрели на непрошеного гостя.

— Я на одну минуту. — Евгений бросил взгляд на бутылку дешевой водки, стоявшую на грязной газете среди хлебных крошек. — В последнее время здесь бывали скупщики антиквариата. Вы о них что-нибудь знаете?

— Допустим, знаем, — сипло сказал худой тип с длинными и волосатыми, как у гориллы, руками. — И что с того?

— Погоди, Хюндай. — Мужик с синими кругами под глазами махнул на длиннорукого. — Информация есть, но какой наш интерес?

— Вот это другой разговор, — обрадовался Евгений. — Что хотите за информацию?

— С тебя, — пробормотал в нос крепыш, показав указательный палец. — С тебя, тля, бутылка, мужик.

— Толян, блин! — пьяно закричал алкаш с синяками под глазами. — Не лети впереди паровоза! Мужик. — Он посмотрел на Евгения и вытянул вперед два пальца — указательный и средний. — С тебя две бутылки… а потом поговорим.

— Правильно, Енот, — похвалил приятеля Хюндай. — Не фиг мелочиться. Мы тут как бы не последние люди…

— Вот, держи. — Евгений протянул Хюндаю сложенные деньги, которые Марина дала ему на покупки. — Сходи, купи, что надо, а мы пока с твоими корешами познакомимся.

Хюндай нехотя поднялся, хрустнув коленями, и, почесав затылок, удалился, сопровождаемый одобрительными кивками собутыльников.

— Наливай, — скомандовал Енот Евгению. — Выпьем за знакомство.

Поколебавшись, Евгений наполнил одноразовые стаканы отвратительно пахнущим пойлом. Все взяли в руки по стакану.

— Закусон закончился, — развел руками Толян. — Так что извиняй. Как тебя зовут, мужик?

— Жека, — ответил Евгений, усаживаясь на бетонную подпорку для скамейки.

— Ну, за знакомство, Жека!

Шумно выдохнув, Толян и Енот одновременно опрокинули в рот содержимое стаканов и проглотили, не поморщившись. Евгений почувствовал, как судорожно сжалось горло, и прикусил язык, чтобы не стошнило. Это было бы некстати. Он планировал стать своим в компании алкоголиков или хотя бы понравиться им.

Через несколько минут прибежал запыхавшийся Хюндай.

— Опачки! — воскликнул он, вытаскивая из-за пазухи две бутылки водки. — Еще и на закусон хватило! — Хюндай извлек из кармана пакет семечек и гордо бросил его на газету. — О как!

— Ай, молодца! — Толян потер ладони. — Красава, блин.

— Та-а-а-к. — Хюндай тут же наполнил стаканы. — Вздрогнем?

Сославшись на то, что захмелел, Евгений пропустил этот раз. Остальные присутствующие не стали настаивать и обошлись без его участия.

— Ну, Жека, — сказал Енот, шелестя пакетиком с семечками, — рассказывай, зачем тебе скупщики?

— Деньги нужны… — Евгений пожал плечами. — Слышал, они берут все подряд и платят неплохо.

— Ха-ха-ха, — засмеялся Хюндай сипло. — Копейки они платят! — Он посмотрел на Толяна, который тут же потупился. — Скажи ему, Толян!

— Я уже из дома все, тля, продал, — прогундосил тот и тяжело вздохнул. — А бабла от этого не прибавилось. Жена на прошлой неделе на развод подала.

С этими словами Толян, печально подняв брови, наполнил свой стакан и тут же осушил его.

— Эй, слышь! — Енот выхватил из рук приятеля бутылку водки. — Ты, блин, здесь что, один?

— Я за него выпил! — Толян указал на Евгения. — Не заводись.

Енот зло сверкнул глазами на Толяна и, дав бутылку Хюндаю, указал на пустые стаканы.

— Я бы тоже толкнул скупщикам какое-нибудь барахлишко… — задумчиво произнес Хюндай и, бросив в рот несколько семечек, наполнил стаканы. — Да вот нечего…

— А у тебя что? — Енот прищурил красные глаза, глядя на Евгения. — Они абы что не берут. Им… — Он нахмурил лоб, вспоминая слово, а потом, подняв указательный палец, произнес по слогам: — Им ра-ри-тет подавай.

— Есть одна штуковина… — Евгений погладил себя по колючим щекам. — От бабки крест старинный достался. А мне сейчас бабло позарез нужно…

Чтобы вызвать доверие у троицы, пришлось солгать. Было ясно, что этих забулдыг может расшевелить только жажда наживы.

— Бабло всегда нужно. — Енот оскалил прокуренные гнилые зубы. — Что ж, отведем тебя по нужному адреску. Не боись.

Все взяли в руки наполненные стаканы и, выпив, закусили семечками.

Евгений едва сдержал волну тошноты, пробежавшую по всему его телу от едкого запаха паленого пойла.

К тому времени как компания двинулась по нужному адресу, уже смеркалось. К счастью Евгения, вторая бутылка осталась непочатой. Уходя, Толян сунул ее себе за пазуху.

— Ты, Жека, как разбогатеешь, и о нас не забудь. — Бодро шагая, Енот растянул губы в улыбке. — Мы ж с тобой теперь как бы кореша.

— Это точно, — поддержал Хюндай. — Нам бабки тоже нужны.

— Вот так нужны. — Толян провел большим пальцем по горлу. — Ты думаешь, нам такая жизнь нравится?

— Продашь крест, — Хюндай мечтательно причмокнул губами, — можно будет пойти куда-нибудь, так сказать, обмыть это дело.

— А почему ж нет? — Евгений кивнул. — С хорошими людьми…

Не успел он закончить фразу, как на него обрушилось что-то твердое и тяжелое. Видимо, метили по затылку, но удар пришелся на спину. Мгновенно отреагировав, Евгений повернулся лицом к нападавшему. Перед ним стоял Енот с куском арматуры и нервно кривил рот.

С трех сторон на Евгения двинулись темные фигуры недавних собутыльников. Он окинул взглядом место, где они находились, и понял, что его теснят к гаражам. Евгений с криком бросился на Енота и попытался выхватить у него из рук арматуру, но металл с глухим звоном упал на асфальт. Евгений наугад ударил локтем в темноту и попал кому-то в челюсть.

— Тля… — Толян по-детски захныкал. — Ты мне губу разбил!

Евгений почувствовал, как чьи-то крепкие руки вцепились ему в шею.

«Хюндай, — пронеслось у него в голове, — волосатая обезьяна…»

Евгений попытался высвободиться, но цепкие пальцы не давали ему дышать. В борьбе он прикусил язык и почувствовал, как рот наполнился металлическим вкусом крови. Пятясь к гаражам, Евгений изо всех сил ударил спиной, на которой висел Хюндай, о металлическую стену гаража. Ойкнув, тот наконец разжал руки. Позади Евгения была стена, а впереди — трое. Он резко наклонился, пытаясь вырваться из окружения, но удар под дых сбил его с ног. Скорчившись от боли, Евгений попробовал восстановить дыхание, и тут его затылок пронзила острая боль.

— Ты что творишь, падла? — закричал Енот. — Ты водяру разбил!

— Не, ну а шо? — Толян развел руками. — Я ж помочь хотел…

— Козел, — просипел Хюндай.

Это было последнее, что услышал Евгений. Его ноги подкосились, и он рухнул на землю без сознания.

Яркая вспышка озарила Евгения, и он увидел квартиру Марины. Девушка стояла перед ним в свадебном платье. Грустно улыбаясь, она прижимала к груди маленький букетик цветов, похожий на кровавое пятно.

— Я так долго тебя ждала… — Марина приблизилась к мужчине и погладила его по волосам. — Ты стал совсем седой.

— Мариша… — произнес Евгений, еле ворочая языком. — Мариша, я хотел найти скупщиков.

— Знаю, — прошептала она и приложила палец к его губам. — Молчи.

Девушка отошла в сторону, и Евгений увидел совсем взрослого Антошку, сидящего за столом.

— Не может быть! — испугался мужчина. — Я же только недавно ушел! Когда он успел вырасти?

Марина снова грустно улыбнулась.

Евгений пытался что-то сказать, но язык, заполнявший весь рот, не слушался его. От желания что-то доказать мужчина очнулся.

Сначала Евгений почувствовал боль в затылке, потом холод. Он понял, что лежит на голой земле. Собрав волю в кулак, Евгений сел, застонав от боли. Коснувшись пальцами затылка, он нащупал корку запекшейся крови.

— Черт. — Евгений похлопал себя по карманам и понял, что в надежде заполучить вымышленный крест забулдыги обчистили его, забрав даже мелочь. — Воронье…

Все, что оставили грабители, — это мятую записку с координатами Колокола. Сунув ее обратно в карман, Евгений подумал, что туда он пока не собирается.

Держась за холодную стену гаража, он поднялся на ноги. Некоторое время, стараясь справиться с головокружением, Евгений стоял, прислонившись плечом к гаражу. Когда почувствовал, что может идти, осторожно двинулся вперед.

Тело ломило; от боли в затылке и ноге, по которой словно каток проехал, хотелось выть. Евгению стало казаться, что судьба продолжает наказывать его за что-то. С того дня, как он сел в тюрьму, не произошло ни одного приятного события. Тут Евгений задумался и понял, что одно хорошее событие с ним все же случилось: встреча с Мариной. Но при мысли о том, что сейчас он беспомощен и ничем не может ей помочь, стало тяжело на сердце.

Евгений вспомнил свое видение. Марина выглядела очень печальной, как будто знала что-то, чего не знал он. У нее был такой взгляд, словно она его жалела. Евгению стало не по себе.

У него не было ни телефона, ни часов, чтобы узнать время. Судя по немногочисленным светящимся окнам и отсутствию прохожих, была уже глубокая ночь. Евгений посмотрел на небо: его затянуло облаками, а редкие звезды казались блеклыми. Глядя вверх, мужчина задумался: почему раньше звезды были гораздо ярче? Потому что не было такого количества огней в городе или потому что глаза в детстве были зорче?

Неожиданно Евгений почувствовал угрызения совести и, покраснев, опустил глаза. Почему-то ему стало стыдно смотреть туда, откуда за ним сейчас мог следить кто-то великий и неведомый. Словно Евгений делал что-то плохое в тот момент, когда понял, что за ним наблюдают. Поежившись, он уставился себе под ноги и побрел искать дорогу домой.

 

Глава 4

Утром была катастрофа.

Тошнило так, что Евгений не сразу решился принять сидячее положение, а долго лежал на спине, пялясь в потолок, на фоне которого роились сверкающие точки. Голова раскалывалась. Хотелось стянуть ее чем-нибудь покрепче, словно бочку обручем.

Из-за закрытой двери доносились голоса Марины и Антошки. Девушка была раздражена, малыш капризничал. Конечно, Евгений испортил настроение им обоим. Не надо было ему сюда приходить. Какое он имел право вторгаться в чужую жизнь? Если бы не он, то и Ольга Матвеевна, наверное, не пропала бы. Что теперь делать? Как загладить свою вину? Наверное, никак. Разумнее всего собрать шмотки и уйти. Да, так будет лучше.

Сдерживая стон, Евгений сел и пощупал затылок. Комната перед глазами поплыла и закружилась.

— Мама, — спросил невидимый Антошка, — а дядя Женя глупый?

Евгений затаил дыхание, прислушиваясь.

— Надеюсь, что не очень, — тихо произнесла Марина.

— А по-моему, глупый.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что он ведет себя глупо. Ты сама сказала.

— Ладно, хватит об этом. Неси сюда свою одежду, я ее на стуле сложила. Стирать будем.

Евгений обхватил голову обеими руками. Даже маленький пацан считает его дураком. Да он и сам о себе не лучшего мнения. Связался с алкашами, Шерлок Холмс недоделанный! Вот угораздило. Столько денег на них потратил. Чужих денег, между прочим. Которые неизвестно когда и как будет отдавать.

За дверью мирно заурчала стиральная машинка. Марина с кем-то разговаривала по телефону. Антошка бил по клавишам писклявого детского пианино. Отголоски несостоявшейся идиллии. Вот так и Адама когда-то изгнали из рая. Правда, он был не один, а с Евой. А вот у него, Евгения, никого нет. Никого и ничего.

Досадливо морщась, он принялся складывать вещи в сумку. Рубашка, в которой Евгений вчера явился, превратилась в грязную окровавленную тряпку. Постирать бы. Но негде.

Натянув джинсы, Евгений пошарил по карманам. Чуда не произошло, деньги не появились. Тошнота и головокружение тоже никуда не делись. Как и запах перегара из собственной глотки. Хорошо еще, что Марина вчера впустила его в квартиру. Могла бы запросто за дверью оставить. Спал бы на коврике у порога, как собака. А он и есть приблудный пес. Никому не нужен. Один, совсем один. Может, это и есть полная свобода?

Держась неестественно прямо, Евгений вышел в коридор. Пробраться бы в прихожую так, чтобы никто не заметил. Объясняться было неохота. Проще уйти по-английски, не прощаясь.

Евгений успел сделать три или четыре шага на цыпочках, когда на его пути появилась Марина — руки в боки, одна нога вызывающе отставлена в сторону.

— Далеко собрался? — холодно осведомилась девушка.

— Собрался — и все, — ответил Евгений, скрывая растерянность.

— Помнишь, как вчера заявился?

— Память пока не отшибло.

— Неужели?

Евгений сделал попытку проскользнуть мимо, прижавшись спиной к стене, но Марина преградила ему путь. Наткнувшись на выпяченную грудь, мужчина вынужден был отступить.

— Пропусти, — буркнул он. — Ты же сама вчера сказала, что не желаешь иметь со мной ничего общего.

— А ты думал, я тебе на шею брошусь от радости? Приперся среди ночи пьяный, окровавленный, грязный, еле на ногах стоял…

— Мама, почему ты кричишь? — спросил Антошка, появившийся в коридоре с пластмассовым Суперменом в руке.

— Надо и кричу, — отрезала Марина. — Иди в комнату, не мешай.

— Это потому что детям не обязательно знать все о взрослой жизни? — поинтересовался Антошка. — Да, дядя Женя?

Для своих лет мальчик был очень смышленым и разговаривал, как семилетний. Отличный пацан. Эх, Евгению бы такого сына. Но у него не было ни сына, ни жены. Не было даже подруги. Вернее, была, но сплыла. Дружба с Мариной закончилась, не успев начаться.

— Да, Антон, — сказал Евгений. — Взрослая жизнь полна загадок.

— Каких? — оживился Антошка.

— Тебе надо два раза повторять? — прикрикнула на мальчика Марина.

— Послушай… — начал Евгений, обращаясь к ней.

— Ничего не желаю слушать! Антон! Марш к себе, живо!

Мальчик нахмурил редкие бровенки, с неожиданной злостью швырнул Супермена на пол и покинул коридор, словно это было поле проигранной битвы. В детстве победы над взрослыми почти исключены. Слишком неравные силы.

— Даже моих объяснений не желаешь слушать? — тихо спросил Евгений.

Марина прищурилась:

— Какие у тебя могут быть объяснения? Нализался, и все. До сих пор перегаром несет, фу!

Она демонстративно помахала рукой перед носом, отчего ее грудь под халатом колыхнулась. Бюстгальтера Марина не носила, во всяком случае дома. По непонятной причине это воодушевило Евгения до такой степени, что он решил все-таки попытаться наладить с ней отношения. Не в банду же к Колоколу записываться или выходить с сумой на большую дорогу!

— Марина, — сказал Евгений, — я не просто так пил. Я для дела.

— Для дела?! — изображая восхищение, воскликнула девушка. — Вот как? И что же это было за дело? Ты у нас теперь бизнесмен, да? Деловой человек в драных носках.

Евгений опустил взгляд на свои ступни. Его уши вспыхнули. Наклонив голову, он отодвинул Марину плечом и метнулся к двери. Евгений успел обуться и даже открыть замок, а вот переступить порог не успел — его обхватил за ноги выскочивший в прихожую Антошка.

— Нет! — выдохнул мальчик. — Не уходи! Ты мне теперь вместо папы!

— Пусти, — попросил Евгений, боясь пошевелиться. — Пусти, Антошка. Твоя мама не хочет…

Глаза Марины увлажнились так стремительно, словно все это время она едва сдерживала слезы, а теперь наконец решила дать им волю. Такие уж они, женщины. Евгений вспомнил маму. Она всегда неожиданно переходила от крика к рыданиям. Особенно в последние дни.

— Хочет! — воскликнул Антошка, продолжая обнимать колени Евгения. — Мама, правда, ты хочешь?

— Правда.

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Ошеломленный Евгений уставился на Марину.

— Ты…

— Иди-ка ты в ванную, — велела Марина деловитым тоном, не допускающим возражений. — Я дам тебе свой халат, он большой. Я ведь девушка крупная, как ты успел заметить.

— И вовсе ты не крупная, — забормотал Евгений. — Нормальная.

— Нормальная?

— Я хотел сказать…

— Да, с комплиментами у тебя слабовато, — констатировала Марина. — Поэтому меньше разговаривай, больше делай. Марш в ванную!

— Вот такая она у меня, — шепнул Антон, то ли извиняясь за маму, то ли гордясь ею. — Чуть что, сразу «марш».

— И лучше мне не перечить, — предупредила Марина.

— Да, — подтвердил мальчик, — это точно.

— Сдаюсь. — Евгений вскинул руки. — Слушаюсь и повинуюсь.

Двадцать минут спустя, весь влажный и размякший, он сидел в кухне, ловил вилкой скользкие вареники с творогом, совал их в рот и рассказывал о своих вчерашних злоключениях. Пока речь шла о хождениях по району, лицо Марины сохраняло нейтральное выражение. Когда же на свет божий всплыли подозрительные личности с не менее подозрительными кличками, она поморщилась и покачала головой:

— Толян, Хюндай, Барсук… Ведь сразу же понятно, что отребье.

— Енот, — поправил Антошка, болтая ногами, не достающими до пола.

— Что? — наклонилась к нему Марина.

— Третье отребье звали Енотом, а не Барсуком. Правда, дядя Женя?

— В точку, — подтвердил Евгений. — От твоего внимания не ускользают даже мельчайшие детали.

— Ага, — согласился Антошка. — А что такое детали?

— Мелочи, — пояснила Марина. — И что было потом, когда ты угостил всю енотовидную компанию на мои денежки?

— Потом мы пошли к скупщикам. — Евгений почувствовал, как уши наливаются жаром. — У меня же якобы крест был при себе, дорогой. Видать, они на него позарились. Напали на меня. Навалились всей гурьбой. — Он покосился на притихшего мальчика. — Я б им не дался, конечно. Но один из них мне железякой врезал…

— Гад! — крикнул Антошка.

— Антон! — Марина постучала ладонью по столу. — Это что еще за выражения? Хотя… — Она кивнула. — Гад, конечно. И как ты мог с ними связаться, Женя?

— Я же не ради развлечения, — напомнил Евгений. — Я хотел бабушку найти… То есть Ольгу Матвеевну. Думал тряхнуть этих скупщиков как следует.

— Тогда бы ты мог вообще без головы остаться.

Поднявшись со стула, Марина принялась собирать посуду. Девушка больше не выглядела раздраженной. Простила, понял Евгений. У него отлегло от сердца.

— Ничего, — произнес он. — Я их еще поймаю!

— Кого? — Звякнув тарелкой о раковину, Марина обернулась. — Кого ты собрался ловить?

— Енотов этих, — сказал Евгений. — Ну и ценителей антиквариата.

— Да, поймай их! — восхищенно выпалил Антошка. — А кто это, ценители ант… анта…

На мальчика не обратили внимания.

— Чтобы я этого больше не слышала! — Марина погрозила Евгению мокрым пальцем. — Никаких карательных экспедиций, никакой партизанщины. Собирайся, мы идем в полицию. Пора дать делу законный ход.

— Мне тоже собираться? — спросил Антошка с надеждой. — Я хочу увидеть, что такое законный ход.

— Ты побудешь у тети Веры. Сонечка по тебе скучает.

— Не хочу к ним, мамочка! Сонечка постоянно капризничает, и у нее нет зубов.

— Зубы вырастут, — успокоила сынишку Марина. — Сонечка хорошая девочка.

Дискуссия не состоялась. Поупрямившись немного, Антошка отправился одеваться.

Евгений собрался быстро и заглянул к Марине, чтобы выяснить, когда они выходят из дому. Обернувшись на скрип двери, девушка посмотрела на него спокойно и холодно:

— Стучаться надо, Женя. Тут тебе не барак.

Он вздрогнул, как будто его кипятком ошпарили. На Марине ничего не было, кроме трусов и лифчика, который она застегивала, заведя руки за спину. Женское тело золотилось в солнечных лучах. Его нельзя было назвать миниатюрным, но оно было очень и очень женственным. В общем, впечатляющее зрелище.

Оставшись наедине с собой, Евгений пару раз ткнул себя кулаком в лоб: дурак, дурак! Он не знал, как держаться после этой двусмысленной сцены. Обидеться на упоминание о бараке? Сделать вид, будто ничего не произошло?

Дилемму разрешила Марина. Она вошла в бабушкину комнату, уже полностью одетая и даже благоухающая духами.

— Женя, — сказала девушка, — извини за резкость. Но, как видишь, я живу одна и не привыкла к мужскому обществу. И вообще, я стесняюсь своей фигуры. Корова, да?

— Нет, что ты! — воскликнул Евгений. — Ты очень даже красивая.

— Это у тебя после… после долгой изоляции. Тебе, наверное, сейчас все женщины красивыми кажутся.

— Вовсе нет, — ответил Евгений.

— Разве у тебя есть с кем сравнивать? — спросила Марина и, не дождавшись ответа, скомандовала: — На выход!

Вскоре, оставив Антошку на попечение соседки, Марина и Евгений вышли на улицу. Было безоблачно и довольно жарко, но не так, как в разгар лета, когда от зноя нечем дышать, а разогретый воздух создает эффект парилки, вызывая томительную дурноту и изнеможение.

Шагая рядом с Мариной, Евгений никак не мог забыть, какого цвета у нее нижнее белье, и с наслаждением вдыхал аромат ее духов. Да, он успел отвыкнуть от женщин. По правде говоря, он и до отсидки не был донжуаном. Не то что Русланчик, на которого девушки вешались гроздьями.

Воспоминания о бывшем друге заставили Евгения нахмуриться. Чудесная погода перестала его радовать — напротив, в синеве неба и сиянии солнца чудилось что-то насмешливое, издевательское.

— У вас с Русланом давно было? — спросил он каким-то не своим, сдавленным голосом.

Марина повернула к нему лицо:

— Было что?

— То самое, — сказал Евгений. — Ты знаешь.

— Тебя интересуют наши с Русланом сексуальные отношения? С какой стати?

— Просто так, — буркнул он.

— Ах, из чистого любопытства! А кто ты такой, чтобы я тебе исповедовалась?

— Да никто!

Резко развернувшись, Евгений направился в другую сторону. Шаги он делал широкие, размашистые: прошло не меньше минуты, прежде чем, стуча каблуками, Марина догнала его и схватила за руку.

— Постой! — сказала она, задыхаясь.

Стараясь не глядеть на ее вздымающуюся грудь, Евгений спросил:

— Чего тебе?

— Не сердись, — попросила Марина.

— Я не сержусь. Просто мне указали мое место, и я все усвоил. Не в бараке.

На них обращали внимание: всем интересно, когда двое выясняют отношения. Красивая девушка с широкими бедрами и насупленный парень с помятой физиономией… Женщины косились понимающе. Во взглядах мужчин читалось сочувствие.

— Я спала с Русланом ровно три раза, — тихо, но отчетливо произнесла Марина. — Вернее, не спала, а была, как ты выразился. Мы ни разу не провели ночь вместе. Все происходило в спешке, с оглядкой на дверь. Понимаешь?

— Не тупой, — сказал Евгений.

— Когда я забеременела, Руслан хотел, чтобы я сделала аборт. Я отказалась. Тогда он почти перестал меня замечать. Видел, что у меня растет живот, но проходил мимо как ни в чем не бывало. «Привет, соседка» — и все.

«“Привет, соседка”? А ведь я его плохо знал, — подумал Евгений. — Ну и друга я себе нашел!»

— Потом, — бесстрастно продолжала Марина, — Руслан вдруг заявился ко мне с целым кустом роз, опустился на одно колено, попросил прощения и стал умолять выйти за него замуж. Теперь я понимаю: он сделал это, потому что боялся: его посадят.

— Теперь я тоже это понимаю, — кивнул Евгений.

— Вот и вся история нашей любви. Ты сел в тюрьму, Руслан исчез. С тех пор я его ни разу не видела. Он даже с квартиры переехал ночью, чтобы со мной не встретиться. Поначалу, когда Антошка спрашивал, кто его папа, у меня тут все переворачивалось. — Марина приложила ладонь к груди. — Потом отлегло. К Руслану я давно ничего не испытываю, кроме злости. Сначала из-за нас с Антошкой, а теперь вот и из-за тебя тоже.

Евгений почувствовал, как по его сердцу разливается теплый, обволакивающий бальзам.

— Ничего, — пообещал он, — мы с Русланом еще потолкуем.

— А вот этого не смей! — Марина легонько встряхнула Евгения. — Знаешь поговорку: не трогай дерьмо…

— Тебе сколько лет? — спросил Евгений, когда они, не сговариваясь, зашагали в прежнем направлении.

— Двадцать пять скоро. А что?

— Ничего. Просто так.

Марина усмехнулась, а потом вдруг снова сделалась очень серьезной.

— Болтаем о разной ерунде, а бабушки нет, — произнесла она с досадой. — Пойдем быстрее. Столько времени потеряли!

Но в районном отделении полиции ход часов не ускорился. Время замерло и даже словно бы потекло в обратную сторону. Все здесь было, как вечность назад: сонный дежурный за мутным стеклом, синяя клетка «обезьянника», какие-то нелепые стенды на стенах, похмельный дядечка, моющий полы. Перед кабинетом начальника следственного отдела, куда направили Марину и Евгения, было пусто, если не считать рыжего кота, взгромоздившегося на скамью для посетителей. Но кот явился сюда явно не по делу, так что Евгений смело постучал в дверь и, выждав пару секунд, открыл ее.

Майор, развалившись в кресле и держа телефон возле уха, махнул на посетителя рукой, давая знак не мешать. То же самое повторилось и пять минут спустя. Тогда в кабинет вошла Марина. Ее майор не прогнал. У полицейского было мясистое лицо с правильными крупными чертами и мощный раздвоенный подбородок. Звали майора Рожков Юрий Эдуардович. Выслушав историю исчезновения Ольги Матвеевны, он задумчиво постучал ручкой по передним зубам.

— Так-так, — протянул полицейский, разглядывая Марину. — Пропала, значит?

— Да, — подтвердила девушка. — Вот, пришли, чтобы подать заявление.

— Зачем заявление? Заявления не надо, — сказал майор Рожков. — Если мы начнем искать всех заблудившихся старушек, то до остальных дел просто руки не дойдут. Вы хотите, чтобы страну захлестнула волна преступности?

— Марина хочет, чтобы вы нашли ее бабушку, — подсказал Евгений. — Ольгу Матвеевну Кушнарь, которая ушла из дома и не вернулась. С ценной иконой, между прочим.

— А вы кем заявительнице приходитесь, гражданин? Законный муж? Родственник? Сожитель? А позвольте-ка ваши документики, полюбопытствовать.

Рожков требовательно пошевелил в воздухе большими сильными пальцами с розовыми ногтями. Ознакомившись со справкой об освобождении, он вернул ее Евгению со словами:

— На вашем месте, гражданин, я бы поменьше интересовался чужими бабушками с иконками. Ведь как получается? Осужденный проникает в чужую семью, а на следующий день там совершается преступление.

— Я не осужденный! — взвился Евгений. — Я свое отбыл.

— Ну да, ну да. На свободу с чистой совестью. Но кто ее проверял, вашу совесть? Да и есть ли она вообще? — Опершись локтями на стол, Рожков неожиданно подался вперед и впился взглядом в глаза Евгения. — Бывших осужденных не бывает, гражданин. На каждом пребывание в местах заключения оставляет уродливый, неизгладимый след. Так подсказывает мне мой опыт. Помните? Кто не был, тот будет, кто был — не забудет, — продекламировал майор уже не с угрожающей, а с дружелюбной интонацией. — Очень советую вам держаться подальше от всякой криминальщины, Евгений Иванович. А то будет обидно вернуться обратно за решетку, верно? Кривая дорожка, она ведь как идет? Вот… — Рожков провел пальцем по столу. — По кругу идет кривая дорожка. Не становитесь на нее, молодые люди.

Когда полицейский произносил последнюю фразу, его взгляд переметнулся на ошеломленную Марину.

— Ни на какие дорожки мы не становимся, — пролепетала она. — Мы пришли заявление подать.

— Ах, о пропавшей бабушке? — Рожков ласково и фальшиво улыбнулся, сделавшись похожим на сказочного волка, проглотившего эту самую бабушку. — Стоит ли спешить, подумайте, граждане? Старушки, они ведь какие? Рассеянные, забывчивые. Вечно что-нибудь теряют, путают. Вот собралась, скажем, Ольга Матвеевна в аптеку, а очутилась где-нибудь в лесу.

— Зачем? — изумился Евгений.

— Кто их, стариков, разберет? Грибы вздумалось собирать. Или ягоды.

На щеках Марины расцвели два ярких пятна, похожих на следы от недавних пощечин.

— Вы сказочник или майор полиции? — гневно осведомилась она. — Что за балаган вы устроили, не понимаю! Человек без вести пропал, а вам шуточки. Вот я вашему начальству пожалуюсь.

Лицо Рожкова окаменело, взгляд сделался стеклянным и непроницаемым.

— Начальству, конечно, виднее, — произнес майор бесцветным тоном. — Но оно мое, начальство. Не ваше. И оно меня послушает, а не вас. И вот что я скажу своему начальству. — Соединив ладони, лежащие на столе, Рожков принялся крутить большими пальцами. — Явились ко мне двое. По виду любовники, следовательно, потенциальные сообщники. Встревоженные. Поведение неестественное.

— Почему это неестественное? — возмутилась Марина.

— А потому, — с готовностью повернулся к ней Рожков, — что скрывала что-то гражданка. Вот вы как бы мое начальство, а я как бы докладываю… — Он криво усмехнулся. — Короче, подозрительная гражданка, а сожитель ее — заключенный, только что отбывший наказание за убийство с отягчающими…

— Не было отягчающих! — Евгений даже привстал от негодования.

— А это сейчас не важно, — заверил его майор полиции. — Я ведь с начальством разговариваю, не с вами. Высказываю свое субъективное мнение. А мнение это таково, что сожители попросту прихлопнули старушку, чтобы не путалась под ногами. Завладели освободившейся жилплощадью, дорогой иконой… Корыстный умысел налицо. Как спрашивали древние: кому выгодно? Конечно им, этим двоим. — Рожков, улыбаясь, посмотрел на посетителей. — Лишили несчастную старушку жизни, а теперь спектакль разыгрывают. Надо бы их в следственном изоляторе закрыть. Там они сговорчивее сделаются.

— Да как вы смеете! — Марина поднялась во весь рост, бледная как смерть. — Вы меня назвали убийцей? А доказательства у вас есть?

— Был бы человек, а доказательства найдутся, — заверил ее Рожков. — И статья соответствующая.

— Мерзавец!

— Что ты сказала, тварь?

— Придержи язык, — посоветовал майору Евгений, угрожающе нависая над ним. — Не то прикусишь ненароком.

— Что-о? — Рожков вскочил и отпрыгнул так поспешно, что опрокинул стул. — Дежурный! — завопил он. — Салазкин! Ко мне!

На зов явился младший лейтенант в криво нахлобученной фуражке. Он был очень молод, и пистолет в его руке казался игрушечным.

— В чем дело, товарищ майор? — осведомился Салазкин, настороженно глядя на Евгения и Марину.

— А в том, Костя, что некоторые граждане своего места не знают, — пояснил успокоившийся Рожков. — Не понимают, что можно их арестовать за нападение на представителя закона.

— Да кто на вас нападал? — возмутился Евгений.

— Ты, уголовник, ты. Вместе с подельницей своей.

— Что значит «с подельницей»?! — воскликнула Марина.

— Вам лучше покинуть отделение, — негромко, но с нажимом произнес Салазкин. — Прямо сейчас, пока не поздно.

Произнося последнюю фразу, он незаметно подмигнул Евгению. Было ясно, что младший лейтенант не одобряет поведения своего начальника, но, если понадобится, выполнит любой приказ. В том числе и о задержании нарушителей порядка.

— Пойдем, Марина. — Евгений тронул девушку за плечо. — Нечего здесь делать.

— Это правильно, — покивал Рожков с издевательской ухмылкой. — Но, если передумаете, милости просим. Свободные нары имеются.

— Тихо, тихо…

Подхватив посетителей под руки, младший лейтенант Салазкин вывел их в коридор и увлек к выходу. Когда все трое оказались на крыльце, он с упреком сказал:

— Что же вы творите, ребята? Майор дерзких не любит. Он сам дерзкий. Упечет за решетку в два счета.

— Как же нам быть? — опечалилась Марина. — У меня бабушка пропала. Кто ее искать будет?

— Мы подозреваем скупщиков антиквариата, — негромко пояснил Евгений.

— Почему? — осведомился Салазкин. — Тебя, кстати, как зовут?

— Женя.

— Константин.

Обменявшись с Евгением крепким мужским рукопожатием, Салазкин внимательно выслушал их с Мариной, а потом кивнул:

— Понял. Буду пока искать неофициально, чтобы не злить Рожкова. Вы сюда не суйтесь, все равно бесполезно.

— Разве у нас в стране нет закона? — тоскливо спросила Марина.

— Закон, конечно, есть, — произнес младший лейтенант с достоинством. — Но не для всех и не всегда.

Он поправил фуражку, попрощался и удалился со строгим выражением молодого, почти детского лица.

— Хороший парень, — заключил Евгений. — Честный, неиспорченный.

— Испортят, — проворчала Марина.

— Прежде он успеет нам помочь.

— Думаешь?

— Ты его глаза видела? — спросил Евгений. — Я — да. И мне этого достаточно.

— Хорошо разбираешься в людях? — поинтересовалась Марина, когда они шли вдоль длинного деревянного забора, за которым высилась серая громада недостроенной многоэтажки.

— Неплохо, — заверил девушку Евгений. — Там, откуда я явился, без этого нельзя.

— Мне младший лейтенант тоже понравился, — задумчиво произнесла Марина. — Но…

— Что «но»?

— Что-то в нем настораживает.

— Глупости, — отмахнулся Евгений.

Он действительно верил, что хорошо разбирается в людях. И не потерял надежду найти Ольгу Матвеевну целой и невредимой.

 

Глава 5

Стоял прекрасный майский день. Кусты бузины были густо покрыты ароматными белыми цветами; ветки сирени, подрагивающие на ветру, оживляли уголки двора; в зеленых листьях звонко пели птицы. В такой день хорошо прогуливаться, наслаждаясь жизнью, но у Евгения были совсем другие планы. Он не мог бездействовать и просто забыть об исчезновении Ольги Матвеевны. Ему виделся только один способ найти ее: во что бы то ни стало выяснить адрес скупщиков антиквариата.

Как обычно в такую погоду, людей на улице было много — выбирай любого для беседы. На этот раз Евгений решил действовать по-другому: начинать разговор не с главного, а издалека, чтобы сначала вызвать к себе доверие.

Мужчина выбрал первый попавшийся, ничем не отличавшийся от других двор и нырнул в арку. На скамейке у подъезда сидела скучающая пенсионерка. Она зевала во весь рот, поглядывая по сторонам. Евгений подошел к ней и сел рядом.

— Ну и денек сегодня, — произнес он, не обращаясь ни к кому конкретно, и тяжело вздохнул. — Это какое же лето будет, если в мае такая жара?

Пенсионерка покосилась на незнакомца.

— Скоро дожди обещают. — Женщина снова зевнула. — И похолодает, и пыль прибьет.

— Вы картошку уже сажали? — неожиданно для самого себя спросил Евгений.

— Так еще на прошлой неделе. — Пенсионерка удивленно пожала плечами. — Я с детства запомнила, что как только береза зазеленеет, так и картошку надо сажать. Тогда урожай хороший будет.

— А мы все никак… — Евгений сокрушенно покачал головой. — Времени, знаете, не хватает. То работа, то семья…

— Ой, мой сын тоже такой. — Старушка с досадой махнула рукой. — Все ему некогда. А потом мы с отцом всю зиму его кормим. Но как помочь родителям, так он занят.

Евгений понимающе покивал.

— Я слышал, в соседнем дворе женщина пропала, — сказал он как бы между прочим. — Пенсионерка одна.

— Да вы что? — ужаснулась старушка. — Ну и времена пошли! За последние пару месяцев в районе исчезло уже несколько стариков. Это что же творится? Ай-ай-ай…

— Не может быть! — Глаза Евгения загорелись. — И что, нашли стариков?

— Да где там! — Женщина махнула рукой. — Хотя, может быть, до нашего двора новости еще не успели дойти.

— Ну, дай бог, чтобы нашли. — Евгений жадно всматривался в лицо собеседницы. — А что говорят, куда старики пропали?

— Даже не спрашивайте. — Старушка вздохнула. — Кому они, бедолаги, могли понадобиться? — Она посмотрела на Евгения так, словно ее осенила догадка. — На органы, может?

— Нет, не то. — Евгений цокнул языком. — На органы молодых воруют. Кому изношенные почки нужны и сердце с инфарктом? — Он звонко хлопнул себя по ляжкам. — Совсем забыл, мне ж на почту еще надо зайти.

Встав со скамейки, Евгений попрощался с собеседницей и двинулся дальше, чтобы так же непринужденно завязать разговор с пенсионеркой в другом дворе.

Евгений с заинтересованным видом смотрел на женщину, сидевшую рядом с ним. Она не была похожа на человека, которому нечем заняться. И, хотя сидела на скамейке у подъезда, одета была со вкусом: добротный синий костюм — юбка и пиджак, — чистые лаковые туфли на невысоких каблуках, колготки без дыр; образ завершал яркий макияж (губы были накрашены алой помадой) и аккуратно уложенные волосы.

— И что же, зять сильно пьет? — поинтересовался Евгений.

— Ну, когда пару рюмок за вечер, — покачала головой женщина, — а когда и все три. Не удержать, так пристрастился.

— Шутите? — Не сдержавшись, Евгений искренне рассмеялся. — Две-три рюмки? — Он снова хохотнул. — Вот у меня знакомый был, так тот да, действительно хлестал. А вот сейчас трезвенником стал. На дух водку не переносит.

— И что, много пил? — Женщина подалась всем корпусом к заинтриговавшему ее собеседнику.

— За день три бутылки водки потреблял. — Евгений сощурился, глядя на солнце. — Иногда и четыре.

— Боже мой… — Пожилая дама изящным жестом приложила руку ко рту, и на ее пальцах блеснули массивные кольца. — И после чего он бросил пить?

— В сорок лет заработал инсульт и завязал. Говорит, жить хочется… — Евгений немного помолчал. — Вы своего зятя уговорите пройти медицинское обследование. — Он подмигнул женщине. — А осмотрит его врач, с которым вы заранее обо всем договоритесь. Мол, сердечко шалит, давление зашкаливает…

— Вы думаете, получится? — спросила пожилая дама с надеждой. — Поверит?

— Попробуйте, — усмехнулся Евгений. — Думаю, что получится. У вас не самый тяжелый случай.

— Что ж, спасибо за совет.

Лицо Евгения неожиданно стало серьезным.

— Говорят, — произнес он, глядя вдаль, — за последнее время здесь несколько пожилых людей пропало.

— Да, — кивнула женщина. — Среди них один старик из нашего подъезда. — Увидев в глазах собеседника неподдельный интерес, она понизила голос и продолжила: — Он мне сам говорил, что к нему несколько раз приходили скупщики антиквариата. Знаете, драгоценности фамильные скупают, иконы старинные… — Пожилая дама потеребила перстень на указательном пальце. — Так вот, старик фамильную брошь ни за что продавать не хотел. Уж не знаю, откуда они о ней узнали, но факт остается фактом. А на прошлой неделе пропал Игнат Кузьмич, как сквозь землю провалился. Я думала, что заболел. Дверь никто не открывал. Я в полицию позвонила, чтобы проверили. Всякое бывает. — Женщина смутилась. — Одинокий человек умрет, и об этом через пару недель соседи по запаху догадываются. Неприятно. Запах потом неделями не выветривается.

Рассказчица наморщила нос. Евгений отвел глаза и спросил:

— И что полиция?

— Приехали по адресу, дверь открыли — пусто. Пообещали заняться расследованием.

— Вы заявление написали?

— Нет, — пожала женщина плечами. — Полицейские сказали, что сами все оформят и, если найдут Игната Кузьмича, меня известят.

— Понятно, — кивнул Евгений. — Да, в какое страшное время мы живем… — Вздохнув, он встал со скамейки. — Что ж, приятно было с вами поговорить. Но, к сожалению, мне пора.

— Удачи! — кивнула женщина с достоинством королевы, вышедшей на минутку из своего дворца.

После этого разговора Евгений убедился, что идет по верному следу: в округе пропадают старики, которые по странному стечению обстоятельств не хотят продавать какие-то ценности. И, судя по тому, что представители закона не желают принимать заявления, у них есть договоренность со скупщиками. Можно было бы обратиться не к рядовым следователям и участковым, которым бандиты дают взятки, а пойти выше, к тем, кто ни о чем этом не знает. Но как доказать свою правоту? Во-первых, туда, наверх, нужно еще пробиться, а во-вторых, его, Евгения, полицейские перед своим начальством могут просто выставить дураком, чтобы никто не воспринимал его всерьез. Дураком или уголовником.

Размышляя над тем, как поступить, к кому обратиться за помощью, Евгений забрел в следующий двор. Здесь на скамейке, недавно выкрашенной в ярко-зеленый цвет, сидели сразу две старушки. Евгений понял, что главное в общении — сначала выслушать человека, а потом уж переводить разговор на интересующую тебя тему.

Подойдя к подъезду, он сел с краю на скамейку и тяжело вздохнул.

— Черт-те что, а не жизнь, — сказал Евгений, чтобы старушки расслышали его слова. — Весь день пашешь, бегаешь, а денег ни на что не хватает.

— Вы бы на нашу пенсию прожить попробовали! — добродушно заметила старушка с кудрявыми, крашенными хной волосами. — Только на хлеб и воду хватает. Умирать страшно, потому что на похороны денег нет. — Она засмеялась. — Вот и приходится небо коптить.

— Ой, и не говори, Кузьминична, — подтвердила другая, с мясистым носом и белыми волосами, сквозь которые просвечивала розовая кожа головы. — Это только в сериалах пенсионерки жизнью наслаждаются и чаи с плюшками гоняют. А в жизни…

— Вот если б они сериалы о реальных людях снимали, оно интересней бы выходило, — заметила рыжеволосая. — А вообще, зачем нам их сериалы? — Она хохотнула. — Взять хотя бы наш подъезд. Тут уже готовый фильм. Хоть целый день смотри, и платить не надо. Сиди себе, свежим воздухом дыши.

— Ага, — кивнула седовласая. — Ты вчера домой ушла, а тут Машка приехала с новым хахалем. Каждую неделю их меняет. Куда только родители смотрят?

— Куда? Ну ты скажешь! — Рыжеволосая прыснула со смеху. — Да там мать спит и видит поскорей дочку замуж отдать, чтобы к зятю переехать, а свою квартиру продать. А ты говоришь «сериал».

Казалось, подружки были так увлечены разговором, что забыли о присутствии постороннего человека.

— Да, все как в сериале, — громко поддержал старух Евгений и скрестил руки на груди. — Даже люди пропадают, как в фильмах. — Цокнув языком, он покачал головой. — Это ж надо, четыре старика исчезли, а полиция их даже не ищет…

Старушки переглянулись и, невозмутимо взглянув на Евгения, пожали плечами.

— Кузьминична. — Седовласая повернулась к подруге. — Я вчера яблочный пирог по новому рецепту пекла. Такой эконо-о-мный! — Она всплеснула руками. — Без яиц.

— Без яиц? — заинтересовалась Кузьминична.

— Слушай…

Евгений встал и пошел прочь, понимая, что здесь он больше ничего не добьется. Уходя, он слышал, как седовласая бубнила про яблоки, соду, гашенную уксусом, и подсолнечное масло.

Весь день Евгений провел, общаясь с пенсионерками, перемещаясь от скамейки к скамейке. Перед глазами все плыло и сливалось: старушки седые, рыжие, в стоптанных тапках и на каблуках, веселые и мрачные. Но ему удалось узнать лишь то, что пожилые люди пропадали, а заявления полиция принимать не хочет. И это все. Точка. Эта информация не слишком помогла Евгению в расследовании, но убедила его: для того чтобы дело сдвинулось, нужно самому найти скупщиков антиквариата.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Евгений вышел из арки и тут же наткнулся на Толяна с его неизменной компанией.

— О-о-о-о! — воскликнул Евгений радостно, словно встретил старых приятелей. — Кого я вижу! Далеко собрались?

Вздрогнув от неожиданности, троица замерла на месте и переглянулась. Едва Толян дернулся, чтобы бежать, как Евгений схватил его за рукав засаленной джинсовой куртки. Остальные застыли, будто вкопанные. Енот покачивался на неустойчивых ногах, а Хюндай с глупым видом вращал головой, почесывая затылок. Они были так пьяны, что не смогли бы убежать, даже если бы захотели. Толян оказался самым трезвым.

— Куда так торопитесь? — Евгений приблизился к бордовому лицу Толяна. — Я думал, что мы кореша… А корешам положено хотя бы немного поболтать, для приличия.

— Слышь, братуха… — Хюндай потоптался на месте, стараясь держаться ровно. — Мы ж, это самое, не со зла. Как говорится, ничего личного. Просто бабки были нужны.

Он нелепо развел руками, отчего напомнил клоуна-неудачника из затрапезного цирка-шапито.

— Угу, — кивнул Евгений. — А теперь бабки нужны мне. Ой как нужны! Так что гоните монету.

— У нас ничего не осталось. — Енот поскреб заросшие щеки грязными ногтями. — Зуб даю.

Для убедительности он вывернул наизнанку карманы куртки, оказавшиеся пустыми, а потом сделал то же самое с карманами джинсов. На асфальт со стуком упал старый мобильный телефон.

— Блин! — выругался Енот и, подобрав мобильник, осмотрел его корпус. — Целый, — улыбнулся забулдыга. — Хочешь, отдам?

И он протянул Евгению телефон.

— Да пошел ты со своей мобилой! — Евгений оттолкнул руку Енота.

— А че так? — Пьяница недоуменно пожал плечами. — Работает…

— Мне деньги нужны, а не это старье!

Шмыгнув носом, Енот сунул телефон в карман.

— Как знаешь… А мобильник хороший…

— Короче, — перебил его Евгений. — Я теперь в этом районе живу, и мы с вами будем о-о-очень часто встречаться. — Он окинул компанию недобрым взглядом. — И то, что вы меня ограбили, вам с рук не сойдет, не надейтесь. Только тогда было трое против одного, а теперь я поймаю каждого из вас поодиночке. — Евгений резко отпустил рукав Толяна, за который держал его все это время. — И откручу вам головы. Так что теперь ходите и оглядывайтесь.

Троица напряженно смотрела на Евгения.

— Чего ты хочешь? — Толян поправил куртку.

— Денег моих у вас, конечно, нет, и взять их неоткуда. Я правильно понимаю? — Евгений обвел глазами пьяниц, сконфуженно опустивших глаза. — Тогда у вас только один шанс исправить ситуацию.

— Ну, говори! — не сдержался Енот. — Все сделаем.

— Выведите меня на скупщиков антиквариата, и я забуду о том, что вы сделали.

Собутыльники переглянулись.

— Не-е-е, братуха, — покачал головой Хюндай. — Не выйдет.

— Не понял! — Евгений притянул Хюндая за воротник. — Что ты сказал?

— Не можем мы тебя свести с ними, честно, — заплетающимся языком пролепетал Енот, приложив руку к сердцу. — Мы птицы, так сказать, не того полета.

— Меня это не волнует. — Евгений сунул руки в карманы. — Тогда мне придется позвать своих корешей, с которыми я чалился. Думаю, с ними вы заговорите по-другому. И бабки найдете, и адрес дадите…

Евгений резко повернулся, собираясь идти прочь.

— Эй! — Енот схватил его за плечо. — Стой.

— Ну?

Евгений повернулся и со скучающим лицом посмотрел куда-то в сторону.

— Я позвоню, назначу им стрелку с тобой. — Енот достал из кармана свой допотопный мобильный телефон. — И мы квиты, да?

— Хорошо, — ответил Евгений. — Звони.

Толян и Хюндай, затаив дыхание, наблюдали за развязкой событий.

— Алло, привет. Это я. — Енот изо всех сил старался произносить слова так, чтобы не было слышно, что у него заплетается язык. — Я тут хорошего клиента нашел. Ну, того, с крестом… я тебе говорил. Ага, который много вопросов задавал. — Он многозначительно посмотрел на Евгения. — Очень встретиться хочет. Можно это как-то устроить? — Выслушав собеседника, Енот кивнул: — Да, да, понял. Добро. — Закончив разговор, он сунул мобильник в карман. — Встреча сегодня вечером, через час. На пустыре за гаражами.

Спустя полчаса четверо мужчин стояли на пустыре, не доходя десяти метров до прохода между гаражами. Под ногами был гравий; где-то лаяли собаки; ветер поднимал пыль; вечернее солнце отбрасывало красные блики.

— Ну что, — сказал Енот, посмотрев на экран мобильного телефона. — У нас еще целых тридцать минут.

— На такие встречи лучше приезжать заранее, чем опаздывать, — многозначительно произнес Хюндай и почесал волосатые руки. — А ты, Жека, просто не знаешь, с кем собираешься связаться. Зря ты…

— Ты обо мне не волнуйся, — отрезал Евгений. — Я уже взрослый мальчик.

Хюндай и Евгений смерили друг друга оценивающими взглядами.

— Харэ, мужики, — попросил Толян. — Без вас тошно.

— Когда я был пацаном, — проговорил Енот, глядя на гаражи, — мы здесь в прятки по вечерам играли.

— А мы расставляли банки и стреляли из батиного духового ружья, — произнес Хюндай задумчиво, и на его губах появилась блуждающая улыбка. — А позже по живым мишеням палили. Голубей во дворах ловили, складывали в мешки и сюда приходили. — Он потер ладони. — Один, значит, выпускает птичек из мешков, а другие по ним стреляют. Даже не знаю, сколько же мы их перебили.

Хюндай радостно хохотнул.

Глядя на его лихорадочно заблестевшие глаза, Евгений подумал: «Хорошо, что Хюндай пьет, иначе он мог бы стать маньяком».

— А мы еще малолетками были, когда банду свою создали, — оживился Енот, сверкая глазами в лучах заходящего солнца. — Тогда ума ни на что не хватало, кроме как на то, чтобы котов в подъездах вешать. — Он хихикнул. — Сокращали, так сказать, поголовье.

У Евгения на языке вертелся вопрос: «На что у вас хватает ума сейчас?» И хотелось сказать, что он, когда был пацаном, ловил таких вот уродов, которые вешали котов, и бил их. Но Евгений сдержался: было неподходящее время для того, чтобы ссориться с этой компанией. У него другая цель. Евгений промолчал.

— Может, сядем? — Хюндай указал на бревно, отполированное сотнями задов, ерзавших на нем. — Долго стоять придется.

— Нет, — покачал головой Енот, многозначительно посмотрев на приятеля. — Лучше постоим.

Евгений сделал вид, будто не заметил, как собутыльники переглянулись, но понял, что нужно быть начеку.

— Ну а ты, Толян, — спросил Енот, — чем вы развлекались?

— Мы котов не вешали и в голубей не стреляли, — ухмыльнулся тот. — У меня собака была, ротвейлер, Манька. Так она кошаков на раз рвала, в клочья. — Он поднял вверх большой палец. — Вот такая собака была! — Неожиданно его взгляд погас. — А потом какая-то падла ее отравила, тля. И не пожалели ж божью тварь!

— Да-а, — протянул Енот. — Уродов хватает. Кому она мешала?

— И я о том же. — Толян вздохнул. — Мучилась Манька сильно. Как вспомню…

— О! Кажись, кто-то едет! — Прищурившись, Хюндай смотрел вдаль, на облако пыли, появившееся на краю посадки. — Они.

Слова Хюндая прозвучали для троицы как сигнал, и приятели бросились врассыпную. Но Евгений был готов к чему-то подобному, поэтому успел поймать самого неуклюжего, Хюндая.

— Стоять! — Он резко заломил руку пьянице за спину, так что тот вскрикнул от боли. — Разве мы об этом договаривались?

— Ай! — взвыл Хюндай. — Пусти!

— Если твои дружки сейчас не вернутся, — Евгений посмотрел на приближающееся облако пыли, в котором уже можно было различить черный джип, — я тебе сломаю сначала одну, а потом другую руку. Так что ты даже рюмку держать не сможешь.

— Енот! Толян! — взвыл Хюндай. — Он мне щас руку сломает!

Из-за гаражей нехотя появился сначала Енот, а потом и Толян. Обменявшись короткими репликами, они направились к Евгению, крутившему Хюндаю руки.

— Значит так, слушайте меня, — сказал Евгений. — Если хоть одна гнида попробует бежать, то братки Колокола, моего кореша, всех вас найдут и перебьют, как собак. — Хмыкнув, он добавил: — Или как котов. Толян, а ты жить хочешь?

— Хочу, — торопливо ответил Толян и посмотрел на приятелей. — Мы все хотим жить.

— Вот и хорошо, — миролюбиво улыбнулся Евгений и отпустил руку Хюндая. — Если хотите жить, то стойте здесь и не рыпайтесь.

В этот момент к условленному месту подъехал черный джип. Остановившись, он помигал фарами.

— Пойдем, — скомандовал Енот. — Поговорим.

Троица двинулась к джипу. Евгений незаметно отступил к гаражам и на всякий случай спрятался в темном проходе между ними.

Он увидел, как забулдыги подошли к джипу. Сзади опустилось стекло. Енот рухнул на землю, и до ушей Евгения тут же донесся сухой звук, похожий на хлопок. Он понял, что это запоздавший звук выстрела. Толян и Хюндай рванули прочь, но не успели сделать и пары прыжков, как тоже повалились замертво. На несколько мгновений Евгений оторопел, но потом помчался вглубь гаражей. Он мчался по извилистому проходу и молился, чтобы люди из джипа не сразу поняли, куда он исчез.

Добежав до конца, Евгений выскочил в какие-то кусты и поблагодарил Бога за то, что уже опустились сумерки. Царапая руки и лицо, мужчина пробрался сквозь кусты и полетел в неглубокую канаву. Он услышал над головой шум автомобильного двигателя и два мужских голоса:

— С ними был тот… с крестом.

— Ты видел, куда он делся?

— Говорю же, он стоял возле гаражей. — Хлопнула дверца машины. — Он должен быть где-то здесь.

Раздирая руки в кровь о камни и битые стекла, Евгений полз к дороге, уводящей во дворы. Когда он поднялся на ноги и помчался, у него за спиной послышался крик:

— Вот он!

Евгению стало так страшно, что он перестал что-либо понимать. Ему казалось, что все это происходит не с ним, а с героем какого-то кинофильма. Евгений бежал что есть сил, так быстро, как не бегал еще никогда. В носу и горле все горело огнем, и мужчина начал задыхаться. Добежав до первой арки, он заскочил во двор и решил остановиться, чтобы отдышаться. Глотая воздух открытым ртом, Евгений услышал топот двух пар ног. У него тут же открылось второе дыхание, которое дало силы помчаться дальше.

Кружась по незнакомым дворам, Евгений оказался с обратной стороны универсама. Мужчина заскочил в помещение и юркнул за стеллаж. Из двери с надписью «служебный вход» грузчик неторопливо выкатил тележку с брикетами мороженой рыбы. Рабочий день был почти закончен, грузчик не спешил; он принялся лениво сгружать ледяные упаковки в морозильную камеру.

В коридоре послышался топот, и Евгений увидел двух мужчин в коротких куртках. Забежав в зал, они принялись осматривать помещение. Протиснувшись между стеллажей, Евгений оказался возле служебного входа. Грузчик стоял к нему спиной, укладывая брикеты в морозильник. Воспользовавшись тем, что его никто не видит, Евгений схватил тележку и покатил ее внутрь, в дверь служебного входа.

Кровь пульсировала в ушах, горле и голове. Казалось, этот звук заполнил все тело Евгения. Мужчина бежал по коридору с полупустой тележкой, а за его спиной, в зале, рыскали люди, собиравшиеся его убить. Каждая секунда была решающей. Пока все складывалось так гладко, что Евгений не верил в свою удачу. Как говорится, каждому будет дано по вере его.

Евгений мчался по пустому коридору, в котором гулко раздавалось эхо его шагов. Неожиданно прямо перед ним распахнулась дверь туалета, из которой показалась лохматая голова здоровяка, по-видимому охранника.

— Ты куда? — спросил здоровяк, застегивая ширинку. — Кто такой?

Обогнув препятствие, Евгений ускорил шаг, не выпуская тележку из рук.

— А ну стой! — крикнул охранник, бросившись за Евгением. — Слышал?

Резко повернувшись к здоровяку, Евгений толкнул на него тележку, из которой с грохотом посыпались ледяные брикеты. Выкрикивая ругательства, охранник рухнул на грязный пол.

Евгений выскочил из универсама и бросился в сторону своего двора. Свора бродячих собак с лаем погналась за одиноким бегущим человеком, но вскоре, устав от преследования, отстала. Напугать Евгения им не удалось. Он и без того был объят ужасом.

 

Глава 6

Пробудившись среди ночи, Марина резко села на кровати и уставилась в темноту. До ее ушей доносилось сладкое посапывание сынишки и храп Евгения, но она слышала также голос бабушки, явившейся ей во сне.

Марине приснилось, будто она, совсем еще юная, ходит по пустынным сумеречным улицам в поисках своего дома, который исчез неизвестно куда. За углами и в подворотнях скрываются какие-то отвратительные существа; они пока не показываются ей на глаза, но ждут своего часа. Марина хочет ускорить шаг, но ноги плохо ее слушаются. Они совершенно онемели, и ей не удается идти как обычно, особенно когда Марина решает подняться по ступеням какого-то подъезда. Это чужой дом, но, может быть, в нем находится знакомая дверь? Так и есть. Дверь Марининой квартиры открывается, приглашая девушку войти. Подчинившись, она переступает порог и видит бабушку в белой ночной сорочке, с белыми волосами, сверкающими в лунном свете.

«Наконец-то, — говорит Ольга Матвеевна. — А я тебя уж заждалась. Все боялась, что не успею тебе сказать. Ты пришла вовремя, Мариночка. Слушай меня внимательно. Не оставляй поиски, очень тебя прошу. Не из-за меня, грешницы старой. Уж бог со мной!.. Но этих иродов нужно непременно найти, понимаешь? Они ведь просто так не остановятся. На их совести много загубленных душ, а будет еще больше».

Восстанавливая в памяти бабушкины слова, Марина поражалась тому, как связно, как убедительно они звучали. Это был не сон, точнее, не совсем сон. Ольга Матвеевна явилась любимой внучке, чтобы предупредить ее. Окончательно осознав это, Марина почувствовала, как ее сердце сжимают беспощадные ледяные тиски. Видение могло означать только одно: бабушки больше нет на этом свете, она мертва. Марина и раньше подозревала это, но заглушала внутренний голос, пытаясь себя успокоить, как делают люди, которые боятся взглянуть правде в глаза. Если бы у Марины была надежда снова увидеть Ольгу Матвеевну, разве стала бы она сидеть дома, ожидая неизвестно чего? Нет, конечно. Она бы бегала по округе вместе с Евгением, опрашивала людей. Но Марина смирилась. Спрятала голову в песок, как страусиха. А Евгений — нет. Он не оставил поисков.

Мысль об этом странном, непредсказуемом парне заставила Марину тихо встать с кровати и прокрасться к двери в бабушкину комнату. На девушке не было ничего, кроме короткой застиранной рубашки с сердечками, и от этого обстоятельства чаще бился ее пульс и тело подергивалось от озноба.

Приоткрыв дверь, Марина опасливо заглянула в образовавшуюся щель. Евгений спал головой к двери, поэтому лица его нельзя было рассмотреть — видны были только голые плечи и мускулистая рука, свесившаяся до пола. Марина почувствовала сильнейшее, почти непреодолимое желание стащить рубашку через голову и растянуться рядом с ним, прижимаясь всем телом к другому телу — твердому, угловатому и наверняка горячему. Это было что-то вроде раздвоения личности. Одна часть ее души тосковала по бабушке и была полна ужаса перед смертью, а другая желала наслаждаться жизнью.

Еще никогда Марина не ощущала своего эгоизма так остро. Мысленно она обозвала себя бранным словом, и это немного помогло. Во всяком случае, она не бросилась в объятия к малознакомому человеку, а прикрыла дверь и отправилась в кухню пить кофе.

До недавнего времени над этим напитком священнодействовала Ольга Матвеевна, а внучка просто ждала своей порции маленького утреннего счастья, сонно и мечтательно улыбаясь. Потом обе женщины, старая и молодая, чинно сидели рядом, поднося к губам фарфоровые чашечки и болтая о пустяках. Сегодня кофепитие было другим. Сварив себе крепкий, но какой-то неароматный, словно пыльный напиток, Марина уселась за стол в одиночестве.

Мысли ее вернулись к яркому сновидению, потом переметнулись на Евгения. Вчера ночью Марина твердо решила, что прогонит его из своей квартиры и из жизни. Зачем ей этот непредсказуемый тип, который постоянно влипает в неприятности? Он вернулся из очередного похода ужасно возбужденный, растрепанный, пропахший по́том. Пришлось отправить его в ванную, а потом уже выслушать. Мужчины, когда волнуются, просто невыносимы.

Жадно глотая ужин, Евгений поведал Марине об очередных похождениях. На этот раз все было еще более устрашающим. Убийство? Это не укладывалось у Марины в голове. Неужели в наше время возможно, чтобы бандиты устраивали разборки посреди довольно оживленного микрорайона? Чтобы они вытаскивали оружие и палили в противников, ничуть не опасаясь быть пойманными? Разумеется, полицейские продажны, но не до такой же степени! Разве они допустили бы стрельбу? Разве это в их интересах?

Примерно это Марина и произнесла вслух, на что Евгений ответил:

— Вспомни майора Рожкова. А ведь он и такие, как он, поддерживают порядок. Новый порядок. Бандитский.

— А ты вспомни того младшего лейтенанта, — сказала Марина. — Как его?.. Слезкин?

— Салазкин, — поправил Евгений. — Надо будет завтра с ним встретиться.

Антошка уже видел десятый сон, поэтому они разговаривали, не повышая голоса. Но после слов Евгения Марина почувствовала, что ей необходимо сдерживаться, чтобы неожиданно не перейти на крик.

— Зачем? — спросила она. — Зачем тебе этот Салазкин?

— Константин поможет мне разобраться.

— А зачем тебе разбираться?

— Не понял? — Брови Евгения поползли вверх, отчего у него на лбу образовались морщины, похожие на легкую морскую рябь.

— Ты, кажется, собирался найти мою бабушку? — произнесла Марина сквозь зубы. — А теперь связался с какой-то швалью и не желаешь останавливаться. При чем тут эти бандиты?

— Но ведь совершенно ясно, что они как-то связаны с антиквариатом!

— Пока что мне совершенно ясно только одно: ты заигрался, Женя. Неужели непонятно, что твои похождения могут плохо закончиться? Не только для тебя, заметь. Ты ставишь под угрозу безопасность моей семьи. Об Антошке ты подумал?

— Да, — мрачно кивнул Евгений, откладывая вилку. — Но и об Ольге Матвеевне я не забыл.

— Она не твоя бабушка, а моя, — резко напомнила Марина. — Хватит, Женя. Мне надоело. Я не собираюсь становиться героиней боевика. С меня довольно! Либо ты угомонишься, либо…

— Продолжай.

— Ты и так все понял.

С этими словами Марина встала и покинула кухню.

Но теперь она сидела на прежнем месте и уже не была настроена так категорично. Сон изменил ее отношение к происходящему. Ведь бабушка Оля просила не прекращать поиски. И потом, Евгений рисковал ради нее жизнью. Марина отсиживалась дома, а он делал все возможное и невозможное, чтобы разобраться в случившемся. Евгения никто об этом не просил, просто он так устроен. Может быть, он не лучше всех, но и не хуже, это точно. И если бы Марине предложили выбирать между ним и Русланом, она бы не задумывалась ни секунды.

Допив кофе, девушка тщательно помыла чашку, вытерла руки и отправилась будить Евгения.

— Что? — спросил он, когда она потормошила его за плечо. — Уже уходить?

— Куда это ты собрался, интересно?

— Не знаю, — ответил Евгений. — Но вчера я так понял, что…

— Ничего ты не понял, — оборвала его Марина.

Вспомнив, что на ней лишь довольно легкомысленная рубашечка, девушка благоразумно отошла от кушетки.

Евгений сел, обхватив колени руками. Над его головой искрились пылинки, освещенные косыми солнечными лучами. Марине захотелось потрепать его по волосам. Или погладить. Или…

Девушка отвернулась.

— Вставай, — сказала она. — Будем завтракать.

— Так ты больше на меня не сердишься? — обрадовался Евгений.

— Еще как сержусь. И если ты не окажешься за столом через пятнадцать минут, то я не знаю, что с тобой сделаю!

Покинув комнату, Марина отправилась будить Антошку.

— Мама? — спросил мальчик, едва успев открыть глаза. — А почему ты улыбаешься? Бабушка Оля нашлась?

— Нет, сынок. — Улыбка увяла на губах Марины. — Но мы ее найдем, обещаю.

* * *

Евгений покрутил в руках выданный ему мобильник и протянул его обратно:

— Не надо, спасибо. Я сам куплю себе телефон, когда заработаю.

— А пока пользуйся этим. — Марина вернула ему мобильник. — Это бабушкин. Пользуйся, только номера не удаляй. На счету денег хватит, я его недавно пополняла.

— Зачем, Марина?

— Чтобы ты больше не пропадал. А то шляешься неизвестно где, а я беспокойся.

— Мама вчера себе места не находила! — гордо объявил Антошка, незаметно прокравшийся в прихожую.

— Не выдумывай! — прикрикнула на мальчика Марина с напускной строгостью.

— Ничего я не выдумываю. Ты так и говорила: «Места себе не нахожу».

— Я больше не буду, — как-то по-детски произнес Евгений. — Расскажу обо всем Косте Салазкину и сразу назад. Пусть полиция разбирается.

— Вот это правильно, — одобрила Марина, хотя, честно говоря, не знала, действительно ли так думает. Просто ей нравилось, что большой, сильный мужчина оправдывается и хочет ей угодить.

— Так я пошел? — спросил Евгений.

— Хлеба на обратном пути купишь? И молока…

— Хорошо.

Поручение Марины вылетело из головы Евгения, как только он очутился за пределами ее видимости. Первым делом мужчина отправился отнюдь не в полицию, а в копировальный центр, где попросил паренька напечатать, а потом и размножить небольшое объявление, в котором говорилось, что он якобы продает раритетные вещи из коллекции покойных родителей.

Расклеивая листочки на столбах, дверях и заборах, Евгений невольно вспомнил своих настоящих родителей, которые никаких коллекций не имели и в раритетах разбирались не больше, чем он сам. Маму он до сих пор любил так сильно, что не задумываясь отдал бы за нее жизнь, если бы такой обмен был возможен. А отец для него все равно что умер. Евгений старался не думать о нем. Не он ли свел в могилу маму своими вечными придирками?

Мелочный, скупой (бережливый, как он сам это называл), Зоряной-старший постоянно брюзжал, сдувал пылинки с мебели и переставлял вещи с места на место. Мама была другая — веселая, щедрая, открытая. Даже не верилось, что столь разные люди способны уживаться вместе. Но Евгений знал причину. С раннего детства. Этой причиной был он сам. Однажды Евгений подслушал, как родители выясняют отношения, и мама тогда сказала отцу: «Если бы не Женя, я бы тебя давно бросила, Плюшкин несчастный». — «Так уходи, — прозвучало в ответ. — Собирай манатки и проваливай на все четыре стороны!» — «Не могу, — печально призналась мама. — У каждого мальчика должен быть отец, хотя бы такой, как ты».

Евгений так не считал. Несколько раз он пытался поговорить с мамой и убедить ее, что они прекрасно проживут вдвоем, но она даже слышать об этом не хотела. По его предположениям, она уже знала, что у нее опухоль, и боялась, что после ее смерти сын останется один. Мама полагала, что жить с родным отцом лучше, чем в сиротском приюте, и, в общем-то, была права. Она никому не говорила о своей болезни до самых последних дней, когда уже не могла обходиться без обезболивающих лекарств. Ее смерть была ужасной. И Евгений до сих пор не мог простить отца за то, что тот ничем не облегчил мамины страдания. Себя он тоже не простил. Когда мама умерла, пятнадцатилетний Евгений катался за городом на лыжах с одноклассниками. При мысли об этом ему до сих пор хотелось стонать в бессильной муке и скрипеть зубами, пока они не раскрошатся.

Евгений провел рукой по лицу, словно снимал с него паутину, и обнаружил, что ноги привели его к райотделу полиции. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, мужчина вошел внутрь и попросил дежурного вызвать младшего лейтенанта Салазкина.

— Кабинет четырнадцать, — буркнул полицейский, уткнувшийся носом в один из простеньких кроссвордов, которые так любят разгадывать не очень умные или просто плохо образованные люди. Хотя нет, они их не разгадывают, а заполняют автоматически, потому что задания кочуют из журнала в журнал, неизменные, как строки Святого писания.

— Пусть Салазкин выйдет на улицу, — попросил Евгений.

— Чего? — Полицейский с недоумением уставился на него. — Слушай, тут слово незнакомое попалось. Популярное блюдо из яиц, семь букв, третья «че», предпоследняя «цэ». Впервые такое встречается. Чего это они? — Полицейский закрыл журнал, чтобы взглянуть на обложку. — Блюдо какое-то придумали. Я им кулинар, что ли?

— Яичница.

— Чего?

— Яичница, — повторил Евгений, сдерживая улыбку.

— О, точно! — просиял дежурный. — Тут у меня как раз «туя» на «я» заканчивается.

Туя, разумеется, туя. Она фигурировала во всех кроссвордах, попадавших на зону.

— Салазкина позовешь? — спросил Евгений.

— Да, сейчас. — Дежурный махнул рукой. — Подожди там.

Выйдя на крыльцо, Евгений стал наблюдать, как двое алкашей под присмотром полицейского моют патрульный автомобиль. Учитывая то обстоятельство, что все трое маялись с похмелья, зрелище было увлекательное, но появление Салазкина помешало насладиться им до конца.

— Привет, Костя, — сказал Евгений, протягивая руку.

— С ума сошел? — возмутился Салазкин. — Ты бы еще целоваться полез. Тут же везде глаза. Отследят, что с уголовным элементом общаюсь, в коррупции обвинят.

— Какой я тебе уголовник? — буркнул Евгений, опуская руку. — Да и ты на коррупционера не похож.

И в самом деле, Салазкин больше смахивал на старшекурсника, который вышел на перекур из института: джинсы, голубая рубашка, тесный ворсистый пиджачок с коротенькими рукавами…

— Ты по делу? — спросил младший лейтенант, настороженно поглядывая по сторонам. — Или просто так заглянул?

— По делу, — заверил его Евгений. — Я ведь собственное расследование провожу…

— Да? И нарыл что-нибудь?

— Еще как. На моих глазах трех человек завалили. Из-за антиквариата.

— Стоп! — Салазкин предостерегающе вскинул руку, обтянутую узким рукавчиком. — Об этом подробнее. Но не здесь. Видишь стройку за забором? Там потолкуем. Я первый пойду, а ты подожди несколько минут.

Евгений охотно подчинился. Его охватило волнующее предвкушение победы. Здорово все-таки, что в полиции служат такие парни, как Костя Салазкин. Может быть, опыта им и не хватает, но это полностью компенсируется врожденной честностью и стремлением к справедливости. С Салазкиными страна не пропадет, не погрязнет окончательно в трясине коррупции. Такие, как Костя, ее вытащат. Сегодня они младшие лейтенанты, а завтра майоры или даже полковники…

Пробравшись сквозь щель в ограде, Евгений поискал взглядом молодого полицейского и нигде его не заметил. Строительная площадка была безлюдна. Работы здесь давно не велись: может быть, у заказчика закончились деньги, а может быть, экспертиза выявила наличие грунтовых вод под фундаментом или еще какую-нибудь неприятность.

Вертя головой, Евгений сделал несколько шагов, и его обувь тут же запылилась. Многоэтажный дом настороженно следил за ним черными прямоугольными глазницами, рассеянными по фасаду. Стройку никто не охранял: тут уже украли все, что можно было украсть. Остались лишь неподъемные предметы: штабеля плит, бетономешалка, позабытая секция подъемного крана, похожая на толстенную клетку для динозавра. Но куда же подевался младший лейтенант Салазкин?

Евгений в очередной раз осмотрелся вокруг.

— Эй!

Повернув голову на приглушенный окрик, он увидел полицейского в пустом дверном проеме, который так и не стал входом в подъезд. Салазкин нетерпеливо махнул рукой. Осторожно ступая среди строительного мусора, Евгений приблизился. Младший лейтенант курил, быстро и часто поднося сигарету к губам. Почувствовав запах табака, Евгений в очередной раз похвалил себя за то, что нашел в себе силы отказаться от курения. Дурацкое, в общем-то, занятие. Вместе с дымом пускаешь на ветер здоровье и деньги, а какие-то толстосумы потешаются над тобой, набивая карманы.

— Конспирация? — улыбнулся Евгений.

Салазкин не расщедрился на ответную улыбку.

— А ты как думал? — буркнул он. — У нас с этим строго.

— С чем?

— Я о несанкционированном общении с осведомителями.

— Разве я осведомитель? — удивился Евгений.

— А кто же еще? — удивился в свою очередь Салазкин. — Выкладывай, с чем пришел. — Он прикурил новую сигарету. — Так что ты там накопал?

— Целую гору.

— Неужели?

— Вот слушай…

Евгений успел поведать Косте о том, что ему удалось узнать от жителей района, и перешел к рассказу о расстреле не-святой троицы.

— Понимаешь, — говорил он, — их завалили только за то, что они со мной общались. Ну, типа, наказали за то, что много болтают. И меня тоже приговорили. Человеческая жизнь для них — тьфу! Ничего не значит. А свой бизнес поганый они оберегают. Видать, большие деньги им приносит. Сколько же на них трупов, а? Даже подумать страшно, — закончил Евгений.

Выслушав его, Салазкин удрученно покачал головой.

— Вот козлы! — процедил он. — В открытую действуют, обнаглели совсем.

— Нам же лучше, — сказал Евгений. — Проще будет взять их, раз не берегутся.

— Легко сказать — взять. А ты попробуй!

— Я готов дать любые показания. Хоть письменные, хоть устные.

— Готов, значит? — переспросил полицейский, вставляя в зубы сигарету.

— Готов, — подтвердил Евгений.

— Тогда для начала покажи мне все. Где ты с алкашами пересекся, где их порешили…

— А разве в сводках не было? Тройное убийство все-таки.

— Да хоть четверное. — Салазкин жадно затянулся. — Я опер, понял? Мне все своими глазами увидеть нужно.

Евгений пожал плечами:

— Так пойдем.

— С ума сошел? Нам вместе прогуливаться нельзя, в момент моему начальству доложат, и меня пинком под зад… Рожков же с этими антикварами вот так. — Младший лейтенант свел вместе ладони и потер их друг о друга, как бы намыливая. — Тут осторожно действовать нужно. Тайком.

— Согласен, — кивнул Евгений.

— Идем наверх. Оттуда весь район как на ладони. На местности сориентироваться сможешь?

— Попробую.

— А я тебе офис этих коллекционеров покажу.

— Так ты их знаешь?

— После твоего визита на месте не сидел, — пропыхтел Салазкин, поднимаясь по лестнице без перил.

С сигаретой ему пришлось расстаться — сбивалось дыхание. Плечо пиджачка было испачкано цементной пылью.

— Ну, теперь мы их прищучим, — повеселел Евгений. — А о Кушнарь ничего не удалось выяснить?

— О какой Кушнарь? — спросил Салазкин, перешагивая через ступеньки и упираясь руками в колени, чтобы облегчить подъем.

— Об Ольге Матвеевне, — подсказал Евгений, который тоже начал немного задыхаться.

— О ком о ком?

Салазкин остановился между шестым и седьмым, недостроенным этажом. Грудь его тяжело вздымалась.

— Об Ольге Матвеевне, — повторил Евгений. — Бабушке Марины.

— Марина — эта та девушка, с которой ты приходил.

— Точно!

— Вот видишь, я все помню, — произнес полицейский. — Пойдем.

— Так что с бабушкой? — повторил Евгений, когда они очутились на открытой всем ветрам площадке.

— Бабушки играют в ладушки, — пробормотал Салазкин, осматриваясь.

— Что?

— Вон! Туда смотри. Видишь школу?

— Школу? — Сбитый с толку, Евгений повернул голову в указанном направлении.

— Ну да! Слева офис этих гадов. Разуй глаза. — Положив руку на плечо спутника, младший лейтенант подвел его к краю площадки. — Красное кирпичное здание. Там их кубло змеиное. Увидел?

— Нет, — признался Евгений. — Слева от школы футбольное по…

Он не договорил. Внезапный толчок в плечо заставил его сделать шаг в пустоту. Теряя равновесие, Евгений взмахнул руками, словно надеясь, что они превратятся в крылья.

Чуда не произошло. Падение было неотвратимым. Но, извернувшись по-кошачьи, Евгений сумел схватиться за край бетонного настила. Сначала одной рукой, потом двумя.

— Акробат, — похвалил Салазкин, возвышаясь над ним. — Гимнастикой в детстве занимался?

Евгений не ответил. Силы быстро таяли. Нужно было спешить, пока пальцы не разжались от усталости.

Кряхтя, Евгений стал подтягиваться. Салазкин наступил ему на голову и толкнул вниз. Евгений снова повис на стене дома.

— Разжимай пальцы, — посоветовал младший лейтенант. — Только зря мучаешься. Лучше сразу.

— Так ты с ними, да? — прохрипел Евгений.

— Я сам по себе. — Салазкин пожал плечами. — Кто платит, тому и служу. Жизнь такая. Личные интересы превыше общественных, слыхал?

— Сука ты продажная.

— Ах вот как ты запел?

Младший лейтенант наступил Евгению на пальцы. Было больно, но вполне терпимо: подошвы мокасин полицейского оказались слишком мягкими, чтобы ими можно было ломать кости. Тогда, улыбнувшись жертве, Салазкин достал из кармана перочинный нож.

— Удобная штука, — сказал полицейский. — На дежурстве частенько всухомятку питаться приходится. Консервы, тушенка… Так что я не зря ножиком обзавелся.

Присев на корточки, Салазкин принялся выковыривать лезвие из рукоятки. Евгений подтянулся на одной руке, схватил его за пиджак и дернул на себя. Падая вниз головой, младший лейтенант сделал попытку задержаться, уцепившись за противника, но лишь ударился о шершавую стену и, отскочив от нее, как мячик, полетел дальше.

Далеко внизу раздался звук, похожий на шлепок мокрой тряпки о бетонную плиту. Евгений туда не смотрел. Он весь был сосредоточен на своих пальцах и мышцах рук.

Его спасла ржавая железная петля, торчащая из бетона. Упершись в нее ногой, Евгений сумел подтянуться и упасть грудью на горизонтальную плиту. Дальше было проще.

Кое-как вскарабкавшись наверх, Евгений оглянулся. Улица за забором была пуста, если не считать едущих и стоящих на ней автомобилей. Один из них сдал задом на проезжую часть и покатил прочь. Евгений не обратил на него внимания. И напрасно.

В отъехавшем автомобиле находились Клешня и Баркас. Первый держал руль, второй говорил в мобильный телефон:

— Нет, Колокол, не скурвился Заря. Он не стучать в ментовку ходил. Его один мусорок завалить хотел… Что Заря? Сам того мусорка кончил. С крыши его сбросил… Ага, в лепешку. Да, Колокол, наш кадр. Ценный. Понял. Возвращаемся на базу…

Таким образом, Евгений, полагавший, что ему посчастливилось расправиться с Салазкиным без свидетелей, сильно заблуждался. Хорошо, что он не знал об этом. Настроение и без того было препакостным.

— Что ж ты, Костя, — бормотал он, спускаясь по лестнице. — С виду такой хороший парень. Когда ж ты изнутри сгнить успел?

И не было ответа на этот вопрос. Некому было его дать.

 

Глава 7

Утро в доме семьи Кушнарь началось шумно и довольно драматично. Антошка уткнулся головой в угол кресла, и все его хрупкое тельце тряслось от горьких всхлипываний.

Захлебываясь от слез, мальчик голосил:

— Ма-а-а-ама! Я не хочу в садик! Хочу с дядей Женей остаться. Хочу, хочу, хочу!

— Антон, — строго сказала Марина. — Ты уже большой мальчик и должен понимать, что есть «хочу», а есть «надо».

— Я ребенок! — с отчаянием выкрикнул Антошка. — Я маленький. Я ничего не понимаю, я хочу дома остаться…

— Антон. — Марина села рядом с сыном и обняла его. — Ты же еще ни разу не был в садике. Думаю, тебе там очень понравится. Правда. Ты мне веришь?

Притихнув, Антошка посмотрел на мать.

— Я не хочу, — повторил он упрямо, но плакать перестал.

— В садике много деток, много игрушек. — Марина взяла Антошку на руки. — Тебе там совсем не будет скучно. Не успеешь прийти, как уже домой пора будет возвращаться. — Она поцеловала сына в лоб и пригладила мягкие волосы. — Вот увидишь!

— А если мне не понравится? — Антошка исподлобья посмотрел на мать. — Тогда я останусь с дядей Женей?

— С дядей Женей ты вряд ли сможешь остаться, потому что у него много своих дел, и к тому же он скоро пойдет на работу. — Марина прислушалась к шагам Евгения в соседней комнате. — И, знаешь, я тоже ходила в садик. В этом нет ничего страшного.

— А дядя Женя ходил? — поинтересовался Антошка.

— Ходил.

— Честно? — спросил мальчик, шмыгнув носом.

— Да.

Вздохнув, Антошка вытер слезы и встал.

— Ладно, — сказал он, — пойду одеваться.

— Тебе помочь?

— Я сам.

Гордо расправив плечи, Антошка вышел из комнаты. Очень скоро Марина услышала в соседней комнате голос сына:

— Дядя Женя, а ты в садик ходил?

— Ну конечно. Все ходят в садик.

— Почему?

— Родители ходят на работу, а дети в садик. Так устроен мир.

— А ты заберешь меня сегодня из садика?

— Не знаю. Не хочу тебе обещать. Если получится, заберу.

Мальчик прошлепал босыми пятками в свою комнату и открыл шкаф с одеждой. Вздохнув с облегчением, Марина встала с кресла и принялась собираться на работу.

Когда девушка вошла в спальню, Антошка с сопением натягивал носки.

Марина открыла шкаф и окинула взглядом свой скромный гардероб. Обычно она не придавала значения тому, во что одета. Но сейчас, когда в ее жизни появился Евгений, хотелось выглядеть лучше, чем всегда, хотелось, чтобы он увидел, что она красива и способна привлечь мужское внимание. Марина задумчиво посмотрела на то, какая погода за окном, а потом перевела взгляд на лежащую перед ней одежду. Вытащив легкое платье, девушка подошла к зеркалу. Прищурив глаза, критически осмотрела свое отражение.

— Мама, а почему ты так на себя смотришь? — поинтересовался Антошка, стоя рядом с ней в трусах и носках.

— Хочу понять, идет мне это платье или нет.

— Идет, — произнес мальчик серьезно, тоже прищурив глаза. — Очень идет.

— Ой, много ты понимаешь! — усмехнулась Марина. — Такое только взрослые знают.

— А давай дядю Женю спросим?

— Не выдумывай! — Нахмурившись, Марина тут же опустила платье. — Сама разберусь.

— Дядя Женя! — завопил Антошка пронзительно. — Дядя Женя, скорее иди сюда!

Евгений тут же прибежал на детский крик.

— Что случилось, Антошка?

— Скажи, маме идет это платье? Она не может решить.

Евгений посмотрел на Марину, по-прежнему державшую платье в руке.

— Покажешь? — улыбнулся он. — Иначе я не пойму.

Марина подняла платье и приложила его к себе.

— Да что тут смотреть… — смущенно пробормотала она. — Платье как платье.

— Тебе к лицу синий цвет, — сказал Евгений, глядя на Марину. — Твои глаза становятся еще ярче…

Антошка восхищенно смотрел на мать.

— Спасибо. — Лицо девушки залилось румянцем. — Значит, его и надену.

Бросив на нее еще один взгляд, Евгений вышел из комнаты.

Марина редко пользовалась косметикой, но теперь ей захотелось стать очень красивой. Она достала тушь для ресниц и, открутив, извлекла кисточку.

— Засохла, — произнесла девушка. — Я так и знала…

— Что? — Антошка натянул джинсы и теперь застегивал молнию.

— Ничего, — ответила Марина и с досадой плюнула на кисточку. — Ничего…

Поелозив немного кисточкой в тюбике, ей кое-как удалось размочить тушь. Широко открыв глаза, девушка принялась красить ресницы.

— Ой, мам, — засмеялся Антошка. — Ты такая смешная!

— Не мешай, а то в садик опоздаем.

Антошка резвился, глядя на Марину, но она, не обращая внимания на его смех, продолжала накладывать макияж.

Евгений стоял у окна и смотрел на людей, спешащих через двор к остановке. Но он не видел их, потому что все его мысли вращались вокруг одного события — убийства, совершенного вчера.

По иронии судьбы Евгений отсидел в тюрьме срок за убийство, которого не совершал, а теперь лишил жизни человека, но вряд ли его за это кто-то накажет. Убить человека оказалось значительно проще, чем осознать содеянное и смириться с этим. Евгений понимал, что оказался в безвыходном положении и убил не ради удовольствия или корысти, а чтобы спасти свою жизнь. Тем более что Салазкин явно не относился к той категории людей, о которых стоит горевать. Младший лейтенант был подонком, негодяем, без которого мир стал значительно лучше. Почему же тогда на душе так тяжело? Почему угрызения совести мешают спать?

Перед мысленным взором Евгения стояли глаза Салазкина: широко распахнутые, полные ужаса перед неизбежной гибелью, поджидающей его внизу. Потом полицейский исчез из виду, а до ушей Евгения долетел красноречивый звук. Это было последнее, что совершил младший лейтенант Салазкин в своей жизни: издал характерный звук, расплескав кровь и мозги по плитам. Печальный, жалкий конец. Это не Бог так распорядился, это сделал он, Евгений.

Всю ночь и целое утро Евгений старался оправдать свой поступок, но легче ему почему-то не становилось. Он думал о том, почему звери не чувствуют угрызений совести, когда убивают кого-то. И почему нормальный человек не должен поступать как зверь.

А еще Евгений думал, что вчера в нем словно сломалась какая-то важная деталь, без которой механизм продолжает работать, но уже не так, как прежде. В один момент изменилось его отношение к миру и к жизни. Евгений чувствовал, что преступил черту, и теперь мало что было более значимым, чем то, что он совершил.

— Дядя Женя, — послышался сзади голос Антошки. — Он умер?

Евгения словно током ударило. «Откуда он знает?» — пронеслось у него в голове.

— Кто? — спросил Евгений, обернувшись.

Антошка сидел на корточках, разглядывая что-то на полу.

— Жук, — пояснил мальчик. — Смотри, он не шевелится.

Сообразив, в чем дело, Евгений приблизился к малышу, перед которым неподвижно лежал большой майский жук.

— Насекомые могут притворяться мертвыми, — сказал Евгений.

— Для чего? — удивился Антошка, толкая жука пальцем.

— Он просто не хочет, чтобы ты его трогал, поэтому делает вид, будто мертв.

— Ну, я ведь все равно его трогаю! — Антошка удивленно смотрел на Евгения.

— Жук думает, что тебе скоро наскучит это занятие, — терпеливо растолковал Евгений.

Мальчик быстро выпрямился и попытался наступить на жука.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Евгений, отодвинув малыша.

— Я убью его, — пожал плечами Антошка. — Ведь он все равно лежит.

И он снова хотел топнуть ножкой.

— Нельзя! — Евгений резко дернул мальчика за руку и посмотрел на насекомое. — Разве мама не учила тебя, что убивать нельзя?

Евгений бережно взял жука на ладонь и с облегчением выдохнул, когда увидел, что тот не пострадал.

— Не учила, — проворчал Антошка.

— Очень плохо! — рыкнул Евгений и выпустил жука в открытое окно.

— Что здесь происходит? — спросила Марина, заходя в комнату. — Что за шум?

— Я объяснял Антону, — сказал Евгений, — что убивать плохо. — Он бросил суровый взгляд на насупившегося мальчика. — Даже на войне убийство остается убийством. И что бы нам ни говорили дяди, сидящие наверху, — он указал пальцем в потолок, — не верь им, не слушай их, не спеши выполнять их приказы. Сами-то они не торопятся на войну, верно? Им хочется, чтобы кто-то умирал и убивал вместо них. Например, ты. Но ты не обязан этого делать. Ты ничего не должен богатым дядям из правительства. И если в мирной жизни убивать нехорошо, то и на войне это правило сохраняется. Убийство есть убийство, смерть есть смерть. Даже самого маленького жука. Понятно?

Антон елозил ногой по полу, не поднимая глаз.

— Понятно, — ответил мальчик едва слышно.

— Хорошо, — кивнул Евгений. — Надеюсь, ты это запомнил.

Антошка тут же выбежал из комнаты.

— А не слишком ли резко ты с ним говорил? — спросила Марина тихо. — Он все-таки еще ребенок.

— Такие вещи ему уже пора бы и знать.

— Ты прав, но надо было сказать помягче. — Марина смотрела на Евгения, изучая его осунувшееся лицо.

— Как сказал, так и сказал, — раздраженно ответил он. — Что теперь поделаешь?

— Ну хорошо, не нервничай. — Марина обиженно захлопала накрашенными ресницами. — Кстати, может, позвонишь младшему лейтенанту Салазкину, чтобы узнать, не выяснил ли он что-нибудь новое о бабушке Оле? Или о скупщиках антиквариата…

— Да что ты с самого утра меня учишь, что я должен делать? — вспылил Евгений. — Это говори, этого не говори! Позвони, узнай… Сам разберусь!

На самом деле Евгений повысил голос на Марину, потому что злился на себя. Но как он мог сказать ей, что вчера расправился с младшим лейтенантом Салазкиным, наивная внешность которого оказалась такой обманчивой?

— Псих!

Фыркнув, Марина вышла из комнаты.

Евгений слышал, как они с Антошкой обуваются в коридоре, но не вышел, чтобы проститься.

— Почему дядя Женя сегодня такой злой? — прошептал Антошка в коридоре.

— Не знаю, наверное, сон плохой приснился, — ответила Марина. — Видишь, а ты в садик идти не хотел. Лучше уж там, чем с дядей Женей. Нервный он какой-то.

«Конечно, нервный! — подумал Евгений, расхаживая по комнате. — Вчера убил человека и всю ночь из-за этого не спал».

Хлопнула входная дверь, щелкнул замок, который Марина закрыла с обратной стороны.

Евгению было стыдно, что он так глупо сорвался на близких ему людей, но ничего не мог с собой поделать. И правду сказать им тоже не мог.

Чтобы взбодриться, он заварил себе крепкий чай и уселся с большой чашкой за компьютером Марины. Просмотрев последние новости, Евгений открыл свой почтовый ящик. На отправленное накануне резюме пришел один ответ. Ему предлагали должность охранника в крупном торговом центре. В том положении, в котором оказался Евгений, эта вакансия оказалась просто подарком судьбы.

Мужчина взял телефон и набрал номер, указанный в конце письма.

— Здравствуйте, — начал он. — Мне пришло письмо из вашего торгового центра… Да. Меня интересует должность охранника. Угу, диктуйте. — Евгений записал адрес на клочке бумаги, лежавшем под рукой. — Спасибо, до встречи.

Положив трубку, мужчина пошел в спальню и стал собираться на собеседование, до которого оставалось не так уж много времени.

Он начал натягивать джинсы, когда телефон снова зазвонил. Евгений взял трубку:

— Алло!

— Здравствуйте, — произнес вежливый мужской голос. — Я звоню по объявлению, которое увидел на подъезде.

— Слушаю вас.

— Вы предлагаете раритетные вещи из коллекции ваших родителей…

Мужчина на том конце взял паузу, похожую на вопрос.

— Да, это так, — ответил Евгений. — Вы хотите что-то купить?

— Думаю, будет лучше, если мы поговорим обо всем при личной встрече, — ответил незнакомец. — Предлагаю встретиться через полчаса на остановке у продуктового магазина, чтобы обсудить детали. Вам так будет удобно?

— Удобно. — Евгений натянул джинсы и застегнул молнию. — До встречи.

Он продолжал собираться, но теперь уже на другую встречу. Посмотрев на себя в зеркало, Евгений провел рукой по щетине на щеках. Поскольку собеседование отменялось, он решил, что можно и не бриться.

«Ну вот, на работу опять не устроюсь, — подумал Евгений, застегивая пуговицы на рубашке. — Вот так в жизни и бывает: сначала убьешь человека, а потом начинаешь лениться, отлынивать от своих обязанностей».

Евгению было забавно наблюдать за тем, что происходило в его голове. Всю ночь он не смыкал глаз, переживая, что на его руках была кровь человека, теперь же его больше мучило раскаяние из-за Марины, на содержании которой он сейчас находился. Но чувство вины перед пропавшей Ольгой Матвеевной оказалось сильнее всего, поэтому встреча со скупщиками была для Евгения на первом месте.

Через двадцать минут он стоял неподалеку от условленного места. В его памяти были свежи воспоминания о том, как убили троицу местных алкашей, поэтому Евгений не спешил «светиться». Наконец на остановке показались двое парней, похожих на студентов. Было видно, что они кого-то ждут, поглядывая на часы. Под мышкой у одного из них, долговязого, виднелась папка для бумаг. Убедившись в том, что поблизости не видно никаких подозрительных машин и людей, Евгений направился к остановке.

— Насколько я понимаю, это вы? — обратился он, приблизившись, к парням. — Это с вами я договаривался о встрече?

Вблизи парни выглядели еще моложе, чем издалека. Лицо худого долговязого брюнета было усыпано прыщами. Блондин был пониже и покрепче, но, как бы он ни старался выглядеть взрослым, Евгений видел, что ему не больше двадцати.

— Вы Евгений? — деловито уточнил блондин, немного нахмурившись, чтобы казаться солидней.

— Да, это я. — С этими словами Евгений схватил парня за грудки и прошипел: — А теперь отвечай, на кого вы работаете?

Бросив напарника, брюнет поспешно юркнул в подошедший автобус.

Напускная солидность блондина тут же испарилась, и он превратился в того, кем был на самом деле: в напуганного парнишку, которому едва исполнилось двадцать лет.

— М-м-м-мемори, — заикаясь, пролепетал блондин. — Фирма «Мемори».

— Рассказывай все по порядку. — Евгений наклонился к парню и заглянул ему в глаза. — Мне нужны подробности.

— Мы с напарником… — Блондин безуспешно поискал глазами приятеля. — Мы ходим по домам, ищем желающих продать что-нибудь ценное. Когда находим интересные экземпляры, фотографируем их и передаем вместе с адресом в офис.

— В какой офис?

— Я же сказал. — Блондин громко сглотнул слюну. — Фирма «Мемори».

— Дальше?

— Дальше получаем процент от сделки. И все. — Парень пожал плечами. — Это наша часть работы, а что происходит потом, я не знаю. Мне платят только за поиск клиентов.

Евгений изучающе посмотрел на блондина и, убедившись, что тот не лжет, попросил:

— Назови адрес фирмы.

— Вот он. — Парень достал из кармана клочок бумаги, на котором от руки было что-то написано. — Возьмите.

— Что это? — уточнил Евгений, прочитав адрес. — Квартира?

— Да. Код подъезда шестьсот семьдесят четыре.

— Шестьсот семьдесят четыре, — повторил Евгений. — Запомнил. А тебе, парень, советую держаться подальше от этой двери и от этой фирмы, пока не испортил себе жизнь. — Он с жалостью посмотрел на блондина и отпустил ворот его рубашки. — Там совершаются плохие дела. Все не так безобидно, как может показаться на первый взгляд.

Получив свободу, блондин не спешил двигаться с места. Евгений покинул место встречи первым, прыгнув в автобус. Но едва автобус отъехал, как парень достал из кармана мобильный телефон и набрал чей-то номер. При этом он недобро ухмыльнулся, и его лицо стало значительно старше.

Евгений уже и думать забыл о блондине. Спустя сорок минут он добрался по адресу, написанному на бумажке. Ввел код, и дверь, открывшись, издала характерный щелчок.

Войдя в подъезд, Евгений остановился на первом этаже перед нужной дверью. Нажав кнопку звонка, он приготовился ждать, но дверь тут же распахнулась. На пороге, приветливо улыбаясь, стоял сутулый усатый мужчина. На нем был нелепый синий халат, отчего незнакомец напомнил Евгению учителя труда. Тяжелые старомодные очки в роговой оправе норовили соскользнуть с тонкой переносицы усатого, поэтому он вынужден был постоянно их поправлять.

— Вы к кому? — поинтересовался мужчина.

— Я хочу кое-что продать. — Евгений постарался незаметно заглянуть ему за спину. — Вещи моих родителей. Раритетные, как они говорили.

— Что ж. — Сделав несколько шагов назад, усатый отступил в комнату. — В таком случае проходите, внутри нам будет удобней разговаривать. — Он протянул Евгению сухую ладонь. — Дальнопольский.

Евгений тоже представился и пожал протянутую руку.

Оказавшись в тесной квартирке, заваленной старьем, он немного растерялся. Здесь не было ни икон, ни украшений, ни драгоценных шкатулок. Все было уставлено безобидным барахлом вроде пишущих машинок, самоваров и матрешек. Затхлый воздух в небольшом помещении, заваленном многочисленными старыми вещами, был густым, как засахаренный мед, но далеко не таким приятным. Со всех сторон доносился запах пожелтевших от времени книг, кожаных чемоданов и пыли. Чихнув, Евгений прошел между стеллажами, уставленными безделушками.

— Евгений, вы пока осмотритесь, — предложил Дальнопольский, — а я должен закончить работу с документами, если вы не против.

— Да, конечно, — ответил Евгений. — Я не спешу.

— Правильно. Спешка нужна лишь при ловле блох, не так ли?

— Угу, — согласился Евгений и поежился, представив себе, как кишит всевозможными паразитами здешняя рухлядь.

Дальнопольский сел за маленький обшарпанный столик и принялся выводить каракули на бланке, лежащем перед ним. Пользуясь тем, что за ним никто не наблюдает, Евгений прошелся по плохо освещенной комнате. Он изучал взглядом каждую мелочь, не упуская ни одной детали. Но, к его удивлению, после десятиминутного осмотра квартиры ему не удалось обнаружить ничего подозрительного. Евгений с разочарованием отметил, что оказался в самой обычной фирме, занимающейся скупкой старья. Он посмотрел на Дальнопольского. Тот, шевеля губами, сосредоточенно заполнял ордер на недавно поступившие вещи. Евгений почувствовал, что, приехав сюда, напрасно потратил столько времени.

— Итак… — Встав из-за стола, Дальнопольский потер сухие ладони. — С моей скромной коллекцией вы, я вижу, ознакомились. А теперь перейдем к делу.

— К делу?

На всякий случай Евгений отступил на шаг назад, оценивая расстояние до двери.

— Вы же, как я понимаю, пришли сюда не для того, чтобы смотреть на мою коллекцию. — Усы Дальнопольского подрагивали. — А, так сказать, чтобы пополнить ее.

— Да, конечно, — согласился Евгений. — Только я пока что не решил, кому продам свой товар. Эти вещи мне дороги как воспоминание. — Он многозначительно посмотрел на усача. — Вы понимаете, о чем я?

— Безусловно! — Дальнопольский, как фокусник, выдвинул откуда-то из темноты стул. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Спасибо, я лучше постою.

— Дело ваше. — Антиквар поправил очки. — Сейчас вы покажете мне, что хотите продать, и мы обсудим детали сделки.

— Не получится, — покачал головой Евгений. — Во-первых, я не взял с собой товар. А во-вторых, мне нужно время, чтобы принять решение о продаже.

— Понимаю. — Дальнопольский скорбно сжал губы и наклонил голову. — В таком случае не буду вас задерживать. — Он прошел к выходу. — Возвращайтесь, когда решитесь на сделку.

— Да, — растерянно ответил Евгений, напоследок окинув комнату внимательным взглядом. — Обязательно.

— Только в следующий раз приходите с вещами для продажи. — Дальнопольский погрозил указательным пальцем. — Чтобы мы провели нашу встречу более эффективно.

— Угу. — Евгений вышел в подъезд. — До свидания.

— Всего доброго.

Дверь захлопнулась.

Уже выходя из подъезда, Евгений обернулся и заметил, что одна дверь на лестничной площадке заложена кирпичом и покрашена в такой же синий цвет, как и стены в подъезде. Он понял, что с этой фирмой все не так просто, как ему показалось на первый взгляд. На самом деле она явно занимала больше места, чем можно было подумать.

Для того чтобы подтвердить свою догадку, Евгений выждал некоторое время, сидя в подъезде на холодном радиаторе парового отопления. Он хотел быть уверен в том, что знакомство с вежливым приемщиком в синем халате — лишь спектакль, разыгранный специально для него.

Полчаса спустя Евгений снова позвонил в ту же дверь. На этот раз ему открыли не так быстро. При виде Евгения лицо Дальнопольского удивленно вытянулось. Оно было уже не таким приветливым, как в первый раз.

— Вы? — растерянно спросил антиквар. — Что вам нужно?

— Мне кажется, я забыл у вас ключи. — Не дожидаясь приглашения, Евгений юркнул в квартиру. — Я на одну минуточку.

Оказавшись внутри, он увидел посреди комнаты двух крупных угрюмых парней. Евгений подумал, что эта парочка напоминает охранников или бандитов, выполняющих грязную работу, а не агентов по скупке антиквариата. К тому же парни не могли явиться с улицы, ведь он провел все время возле входа. Оставался один вариант — громилы находились здесь и во время первого визита Евгения, но только в потайной части офиса. Это подтверждало его догадку о замурованной двери.

Евгений, словно не замечая мрачно переглядывающихся громил, бегло осмотрел комнату.

— Нет, наверное, я забыл ключи не у вас, — громко сказал он. — Память подвела.

С этими словами Евгений как ни в чем не бывало направился к выходу. Все трое проводили его недобрыми взглядами, которые, казалось, могли прожечь дыры в его спине.

Оказавшись на улице, Евгений с облегчением вздохнул. Он не знал, поверили ли ему, но предполагал, что да. В противном случае его вряд ли выпустили бы из нехорошей квартиры. Но Евгений не собирался на этом останавливаться.

Он осмотрел двор и направился к трансформаторной будке, находившейся неподалеку от подъезда. Спрятавшись за ней, устроился на камне и начал слежку за подозрительной фирмой.

 

Глава 8

После того как Антошка отправился в детский сад, у Марины появилось так много свободного времени, что она даже растерялась. Никогда прежде она не успевала выполнить столько дел, даже когда с ними была бабушка Оля. В первой половине дня Марина побывала на рынке, а также постригла двух клиенток, посетила наконец хозяйственный магазин и заплатила за квартиру. Часа в два, приготовив еду, она решила привести в порядок санузел и кухню. Девушка уже вооружилась моющими средствами и натянула ядовито-желтые перчатки, когда зазвонил телефон. Не мобильный, а стационарный, который в последние годы простаивал без дела.

«Протереть надо», — машинально отметила про себя Марина, снимая трубку.

— Квартира Кушнарей? — спросил скучный мужской голос.

— Кушнарь. Наша фамилия не склоняется.

Незнакомец не стал исправляться.

— Марина Антоновна? — осведомился он.

— Да, — ответила девушка.

Ее сердце замерло. Марину охватила непреодолимая слабость. Она поняла, что сейчас услышит что-то страшное. Девушка попыталась стащить с рук ужасно раздражавшие ее липкие перчатки и не сумела.

— Ольга Матвеевна Кушнарь вам кем приходится? — продолжал допрашивать мужчина.

«Вы кто?» — хотела спросить Марина, но из пересохшего рта вырвалось лишь короткое:

— Кто?

— Ольга Матвеевна, — терпеливо повторил голос. — Кушнарь.

— Ба… — Марина вынуждена была сглотнуть, прежде чем смогла произнести слово полностью. — Бабушка.

— Ее фамилия, как я понимаю, тоже не склоняется?

— Что?

— Фамилия, спрашиваю, тоже не склоняется?

— Какого черта вы привязались к нашей фамилии?! — завопила Марина не своим голосом. — Что с бабушкой? Где она? Ее нашли?

Сорванная с левой руки перчатка упала на пол, похожая на огромную бабочку-лимонницу со сломанными крыльями.

— Нашли, — сказал незнакомец. — По всей вероятности.

— Что значит «по всей вероятности»?

Марина переложила телефонную трубку в другую руку. К первой лимоннице, лежащей на полу, присоединилась вторая.

Мужчина на другом конце провода вздохнул.

— Придется опознавать, — произнес он. — Вам бы подъехать надо, Марина Антоновна.

— Она… — Прислонясь спиной к стене, Марина сползла на пол и села, некрасиво разведя ноги в стороны. — Она мертва?

— Да, — подтвердил мужчина. — Если это ее тело. Записывайте адрес. Или запомните?

— Запомню, — сказала Марина. — Нет, лучше запишу. — Она встала и машинально выдвинула ящик, в котором хранились блокнот и ручка. — Диктуйте.

Собеседник продиктовал. Потом предупредил:

— Вам надо приехать до семи часов. Потом морг закрывается. Успеете?

— Успею, — кивнула Марина, глядя на адрес.

Буквы расплылись и пропали. В ухе быстро и тревожно пульсировало. Марина поняла, что слышит сигнал отбоя, и положила трубку на рычаг. Долго ходила по квартире в поисках мобильника. Нашла. Позвонила соседке Вере, попросила забрать Антошку из садика. Марина не знала, сколько времени проведет в морге. Прежде она никогда не бывала в моргах.

Собираясь, девушка подошла к зеркалу, чтобы подкраситься, и расплакалась. Простые, будничные дела, которыми она занималась, казались нелепыми на фоне случившейся трагедии. Как можно красить губы, когда бабушки больше нет? Как можно вытирать туфли, одергивать блузку, поправлять челку? Каждое движение было предательством по отношению к той, которая уже не могла двигаться.

В том, что бабушка Оля мертва, Марина не сомневалась. Об этом говорило ей собственное сердце, изнывающее от боли и тоски. Был бы хоть Евгений рядом, он поддержал бы ее. Но он отсутствовал. Пропадал где-то, как всегда. Искал бабушку, а она уже нашлась. В морге.

Чтобы не разрыдаться, Марина долго кусала пальцы. Ей не хотелось появляться на улице с заплаканными глазами, привлекая к себе внимание.

Справившись с чувствами, девушка вышла из квартиры и поехала на улицу Лациса, где находился морг. Кем был этот самый Лацис, вспомнить не удавалось, хотя почему-то хотелось. Вообще в голове у Марины царил полный бардак.

Проходя через пыльный сквер, девушка зацепилась каблуком за корягу и чуть не упала. Машинально посмотрев на каблук, она вдруг заплакала от тяжести в груди, от осознания того, что теперь больше ничто не будет как прежде.

Поднявшись по грязной лестнице на крыльцо морга, Марина почувствовала, как по коже бегут мурашки. Ей было страшно, но так уж сложилось, что она должна пройти этот путь одна. Точнее, в компании посторонних людей: следователя городской прокуратуры Грибкова, медэксперта Рогозина и санитара.

В холодном подвале морга пахло хлоркой и формалином, поэтому Марина старалась дышать в носовой платок, выданный ей сопровождающими. Впрочем, это мало помогало. Санитар щелкнул выключателем. Холодный свет люминесцентных ламп неприятно задрожал. Сердце Марины сжалось: еще издали она узнала тело, лежащее под белой простыней на мраморном столе. Девушка сама не знала почему, но была уверена, что это ее бабушка.

Марина приблизилась к столу в сопровождении санитара и Грибкова.

— Вы готовы? — спросил усталый санитар с бледным лицом.

Девушка слабо кивнула и уставилась немигающим взглядом на накрытое простыней тело. Санитар осторожно убрал край с лица покойницы.

Марина похолодела. Ее ноги подкосились, словно от удара. Грибков едва успел подхватить девушку за талию. Марина смутно осознавала все, что происходило дальше. Она помнила, как чей-то голос монотонно сообщил: «Вскрытие установило, что смерть не насильственная и наступила в результате остановки сердца».

Девушку подташнивало от запаха формалина и нехватки кислорода.

— Вы какая-то бледная, — участливо обратился к ней Рогозин. — Дать вам нашатырь?

— Нет, — слабым голосом ответила Марина. — Спасибо.

Взяв себя в руки, она приблизилась к покойной и заметила на теле бабушки отчетливые следы ушибов и синяков: на щеке, плече и шее. Девушка потянула за простыню, чтобы рассмотреть тело получше, но следователь Грибков схватил ее за руку:

— Не положено.

— У нее же синяки, — растерянно произнесла Марина. — Ее били!

— Согласно проведенной медэкспертизе смерть наступила вследствие инфаркта, — отчеканил Рогозин. — А синяки… Заблудилась старушка, ударилась в темноте. От страха сердце и прихватило.

Грибков достал из кожаной папки лист с печатным текстом и сунул его под нос Марине.

— Если вы опознали труп Ольги Матвеевны Кушнарь, то распишитесь здесь, пожалуйста.

Покачнувшись, Марина схватилась за стол.

Рогозин быстро извлек из кармана пузырек с нашатырным спиртом и сунул его под нос Марине.

— Сейчас вам будет лучше, — сказал он. — Я столько лет работаю медэкспертом, но так и не привык к смерти.

— К ней невозможно привыкнуть, — подтвердил санитар.

Придя в себя от запаха нашатыря, Марина поставила подпись в том месте, куда указывал палец Грибкова. Затем еще раз посмотрела на бабушку. Ее неизменная прическа каре лежала, как всегда, идеально, волосок к волоску. Нос на бледном лице выглядел крупней, чем прежде. Но все равно Марине казалось, что бабушка вот-вот откроет глаза и улыбнется ей. Девушка наклонилась к телу.

— Вы видите синяки на ее шее? — проговорила она, вопросительно посмотрев на троих сопровождающих. — Это же следы от пальцев!

— Опознание закончено, — сухо сообщил Грибков. — Можете накрывать тело.

— Что это значит? Я требую провести дополнительную экспертизу! — воскликнула Марина, не замечая покатившихся из глаз слез. — Я же вижу, что с ней что-то не так.

— Гражданка Кушнарь. — Следователь взял Марину за локоть и повел к выходу. — Это уже не ваше дело. Вы слышали только что заключение медэксперта Павла Степановича Рогозина. Он сделал свою работу, вы опознали тело. А сейчас вам просто нужно немного отдохнуть и прийти в себя.

— Со мной все в порядке. — Марина высвободилась из цепких рук Грибкова. — Имейте в виду, что я этого так не оставлю, а напишу заявление в Генпрокуратуру.

— Дело ваше, — развел руками следователь. — Вам по лестнице и направо.

Рогозин и Грибков проводили уходящую Марину безразличными взглядами.

Не глядя под ноги, девушка выбралась на улицу и принялась с жадностью глотать воздух. Марине казалось, что она пропиталась гнилостным запахом морга, от которого ей теперь никогда не избавиться. Закатное солнце так ярко светило в глаза, что все происходившее пять минут назад казалось нереальным. Подышав свежим воздухом, Марина понемногу пришла в себя, но ехать домой не спешила. Девушке нужно было пройтись по улице, осознать то, что произошло. Марина очень не хотела плакать при Антошке, чтобы не испугать его.

Она долго шла по улице, спотыкаясь о камни, задевая прохожих и шатаясь, словно пьяная. Перед ее глазами стояло лицо бабушки Оли: бледное, измученное, с кровоподтеком на виске, полное отчаяния. По крайней мере, Марине показалось, что была в нем какая-то печаль.

Оттягивать возвращение домой до бесконечности было невозможно, и Марина направилась на конечную остановку автобуса.

Оплатив проезд, она прошла в середину салона и опустилась на жесткое сиденье у окна. Девушка вспомнила, что в морге ей отдали бабушкины вещи, среди которых были и ее любимые кольца. Открыв сумку, Марина достала носовой платок, в который были завернуты украшения. Разглядывая кольца, она вспоминала, что бабушка Оля верила: эти камни обладают чудодейственной силой, в подтверждение чего рассказывала мистические истории из своей жизни.

«Почему же на этот раз они тебя не защитили, бабушка? — подумала Марина, засунув платок с украшениями обратно в сумку. — Почему не сберегли?»

Забыв, что она находится среди людей, Марина заплакала. Очнулась она, когда автобус, дернувшись, остановился на следующей остановке. В двери, толкаясь, полезли пассажиры. Всем хотелось ехать сидя, никому не нравилось стоять, поэтому лица у людей были злые, а глаза жадные. Забегая в автобус, пассажиры падали на свободные места, занимая соседние сиденья «для своих». Марине стало противно наблюдать за этим, и она отвернулась к окну.

На улице тоже было безрадостно: мусор, разбросанный возле урн; плешивые дворняги; молодежь с открытыми бутылками пива и асфальт в трещинах. Впрочем, куда бы Марина ни смотрела, она видела только бабушку на мраморном столе. После этого люди, толкающие друг друга локтями, казались странными.

Рядом стояли две женщины, сплетничавшие о коллегах по работе. Всегда вежливая Марина едва сдержалась, чтобы не попросить их заткнуться. Она смотрела на людей со странным, неведомым ей прежде чувством раздражения и непонимания. Все, абсолютно все теперь казалось Марине лишенным смысла. Она взглянула на мужчину, сморкавшегося в большой клетчатый платок, и подумала, что он выглядит нелепо. Влюбленная парочка, стоявшая на остановке, была ей неприятна. Мать, державшая ребенка на руках, вызывала сочувствие: зачем рожала, если все равно умрет, не намного опередив младенца?

Всю дорогу домой Марина думала о бабушке, а когда выныривала из своих мыслей, продолжала разглядывать людей. Все они казались ей странными, непонятными существами.

«Люди думают о завтрашнем дне, о сегодняшнем ужине, о том, как на них накричал начальник, — размышляла Марина. — Но никто из них не хочет думать о смерти. Мы стараемся делать вид, будто ее нет, но она рядом. Так близко, что мы даже не можем себе представить… А ведь именно о ней нужно думать, к ней нужно готовиться. Люди глупы».

Погруженная в размышления, Марина проехала свою остановку. Бредя домой, девушка позвонила Евгению.

— Ты где? — поинтересовалась она, когда он ответил на звонок.

— Я на собеседовании, — ответил Евгений тихо. — А что?

— Ты проходишь его на улице? — спросила Марина, саркастически усмехнувшись.

— Почему на улице?

— Потому что я слышу, как кричат галки.

— Нет, просто здесь окно открыто, — неубедительно солгал Евгений.

— И на какое время назначено твое собеседование?

— На семь.

— Поздновато, конечно, — сказала Марина резким голосом. — Но в любом случае это значит, что оно началось минимум час назад. Уже восемь.

— Нет, я еще жду, директор задержался.

— Угу. — Марина нервно кусала нижнюю губу. — Тогда давай я подъеду к тебе, чтобы мы вернулись домой вместе?

— Не получится, — напряженно ответил Евгений. — Я не знаю, сколько еще здесь пробуду…

— Отлично! Можешь не спешить, — оборвала его Марина. — Я устала от твоей лжи. У меня нет ни сил, ни денег, чтобы содержать взрослого здорового мужика, который живет в свое удовольствие. И вообще… Я только что была на опознании. Полицейские обнаружили труп моей бабушки.

Марина заплакала.

— Прости, — произнес Евгений с нежностью. — Мариша, прости… я же не знал…

— Ты все это время разыскивал бабушку, а она в морге, — сказала Марина, задыхаясь от слез. — Наверное, ты где-то не там ищешь.

— Марина… — начал Евгений.

— Сегодня не приходи, я тебе не открою, — перебила его девушка. — А завтра утром заберешь свои вещи и проваливай на все четыре стороны. С меня хватит.

Сначала Евгений хотел оправдываться, но потом, передумав, выдохнул:

— Хорошо, как скажешь…

Он первым нажал кнопку «отбой». Евгений понимал, что теперь, когда он напал на след бандитов, ничто не сможет его остановить. Сколько стариков они убили? Сколько еще убьют, если он не вмешается? Таких, как эти негодяи, нужно уничтожать, стирать с лица земли, выкорчевывать. Поэтому он не прекратит слежку, даже рискуя потерять Марину и вместе с ней свою надежду на счастье. Ведь если он выберет сейчас спокойную жизнь, то уже не сможет спать по ночам. Евгений решил, что пожертвует всем, чтобы вывести «Мемори» на чистую воду. Хотя и понимал, что это дорого будет ему стоить. Возможно, очень дорого.

Уже много часов Евгений, сидя за трансформаторной будкой, внимательно следил за подъездом, в котором находился офис скупщиков антиквариата, но пока что не увидел ничего подозрительного. Незаметно наступил вечер, а парочка головорезов так и не вышла из подъезда. Наблюдая из укрытия, Евгений не знал, что в этот момент сам является объектом наблюдения.

В черном джипе, припаркованном неподалеку от трансформаторной будки, сидели Зомби и Клешня, недаром носившие свои прозвища. Зомби за время работы у Колокола получил семнадцать ранений. По закону природы две огнестрельные раны должны были бы отправить его на тот свет. Вопреки ожиданиям Зомби выжил. Но глаза у него навсегда остались мутными, подернутыми туманом, словно мужчина находился за гранью, между жизнью и смертью: туда окончательно не ушел, но и здесь находился не полностью. Вот за этот странный взгляд его и прозвали Зомби.

Клешня был левшой. Он так ловко орудовал руками, особенно левой (хоть на ней и не хватало двух пальцев), что в рукопашном бою ему не было равных. Все опасались железной хватки Клешни, поэтому с ним старались не конфликтовать даже свои.

— Что думаешь о нашем фраерке? — Зомби шумно перемалывал зубами жареный арахис, посыпанный солью.

— А что тут думать? — Клешня запустил крепкую руку в пакетик с земляными орехами. — Заря правильный пацан. Мне кажется, Колокол не ошибся, когда присмотрел его для нашей бригады. Колокол вообще никогда не ошибается. — Клешня подбросил орех и, запрокинув голову, поймал его языком. — Он как рентген, людей насквозь видит. Так что нам с тобой думать ни к чему. Для этого у нас есть Колокол.

— Раз Колокол велел нам «пробить» Зарю, то сомнения у него все же были. — Зомби нажал кнопку на двери, и стекло опустилось. — Духота. Весь день просидели в тачке.

Оба посмотрели на небо. Солнце давно скрылось за многоэтажными домами и, судя по сгущавшейся темноте, наконец ушло за горизонт. Птичьи голоса стихли, дети отправились с мамами по домам, а молодежь еще не успела занять скамейки. Двор был почти пустой.

— Не ной. — Снова запустив руку в пакет, Клешня забросил в рот целую горсть арахиса. — Я тоже задницу отсидел на хрен. Но ты же знаешь, как нам нужны надежные бойцы. Найти хорошего пацана очень сложно. Так что будем сидеть, сколько понадобится.

— Знаю. — Зомби вытер о джинсы жирную от орехов руку. — Но я не думаю, что этот фраерок того стоит.

— Я знаю, что у тебя зуб на Зарю еще с того вечера в поезде. — Клешня пристально посмотрел на напарника. — Остынь. — Он отвернулся и, помолчав, добавил: — А эта тема со скупщиками антиквариата… — Мужчина смял пустой пакет и бросил его под колеса джипа, опустив стекло. — Думаю, Колоколу она понравится не меньше, чем идея привлечь в нашу бригаду Зарю. Кстати, надо позвонить шефу, рассказать, что к чему.

Зомби достал мобильный телефон.

— Сначала закрой окно. — С этими словами Клешня поднял стекло со своей стороны. — А потом будешь звонить.

Зомби послушно нажал кнопку на двери, а затем набрал в мобильном телефоне номер бригадира.

— Колокол, это я, — сказал он, откашлявшись. — Мы с Клешней Зарю пасли и обнаружили одну мутную контору. Думаем, прибыльная тема, тут барыги скупкой антиквариата занимаются. — Ухмыльнувшись, Зомби кивнул. — Да, потрясти малехо можно. Как вышли? Так через Зарю и вышли. Он следит за барыгами, а мы за ним. — Зомби покивал, соглашаясь с чем-то, что говорил ему Колокол. — Понял, да, да… До связи.

— Ну? — Клешня всем своим массивным корпусом повернулся к напарнику, так, что на его толстой шее появились глубокие складки. — Что сказал Колокол?

— Сказал продолжать слежку, ему тема понравилась. — Помолчав, Зомби добавил: — Ну, и приказал прикрывать Зарю, если что.

— Жрать охота. — Клешня похлопал себя по животу. — Надо было купить что-то, кроме арахиса. Я уже видеть его не могу.

— Может, наш фраерок, — Зомби кивнул в сторону Евгения, — собирается здесь всю ночь провести. А мы бережем его, как будто он уже подписался с нами работать… — Бандит недовольно отвернулся к окну.

— Харэ возмущаться! — Клешня шутя, но довольно сильно ударил напарника кулаком в плечо. — Сиди себе, как в кино, жри орешки и наблюдай.

Зомби покосился на напарника и нехотя взял с заднего сиденья новый пакет арахиса. Вздохнув, Клешня тоже взял пакет и, разорвав его, принялся сосредоточенно жевать.

Зрители сидели на своих местах: кто в удобных автомобильных креслах, а кто и на жестком бордюре, наблюдая за тем, что происходит на экране жизни. Наконец все они дождались своего часа и действие началось.

К подъезду подкатил белый фургон, на боку которого большими синими буквами было написано «Колеса Фортуны». Евгений встал и, вытянув шею, стал наблюдать за происходящим.

Из открывшейся двери подъезда вышел усатый мужчина, в котором Евгений не сразу узнал Дальнопольского. Маскарад был окончен, поэтому на нем не было ни синего халата, ни очков в роговой оправе, помогающих создать образ простака. Следом за Дальнопольским показались те самые громилы, которых Евгений встретил у него в квартире. Они несли закрытый контейнер, который погрузили в фургон. Затем скрылись в подъезде и через минуту появились с новым контейнером, который даже для них был тяжелым. Отдуваясь и быстро переставляя ноги, парни добежали до фургона и положили в него второй контейнер. Вытерев вспотевшие лбы, они стали о чем-то тихо переговариваться.

«”Колеса Фортуны”, — вертелось в голове у Евгения. — Что-то до боли знакомое… — Вдруг он подскочил, словно от разряда тока. — Ну конечно! Это же фирма Руслана! Но при чем тут он и его “Колеса”? Должно быть, это какая-то ошибка. Или совпадение. Нет. Руслан ведь занимается грузоперевозками? Надо это выяснить».

На улице было слишком темно. Как ни старался Евгений из своего укрытия рассмотреть номер фургона, ему это не удавалось. Мужчине ничего не оставалось, кроме как выйти из-за будки и приблизиться к микроавтобусу. Очень осторожно и бесшумно он двинулся к подъезду, так, чтобы находиться за спиной у Дальнопольского, который мог его узнать.

«Антиквары» о чем-то оживленно спорили. Как только Евгений оказался на расстоянии, с которого смог рассмотреть номер, Дальнопольский, словно почувствовав присутствие постороннего, обернулся. Их глаза встретились.

Евгений бросился в темноту двора.

— Взять его, — послышался за спиной голос Дальнопольского.

 

Глава 9

Зомби и Клешня не были обычными охранниками, которых нынче расплодилось хоть пруд пруди. Они никогда не занимались боксом или восточными единоборствами, не практиковались в стрельбе в тире, не воевали и даже не служили в армии. Физические нагрузки? Почти нулевые. Спорт? Не смешите!

Оба бандита не отличались могучим телосложением и крепким здоровьем, зато они обладали тем, чего нет у большинства подтянутых атлетов, выполняющих охранные функции. Они прошли школу выживания за решеткой и колючей проволокой. Зомби и Клешня умели не просто драться, а калечить, ломая кадыки, откусывая носы и раздавливая мошонки. Убить человека для них было все равно что прихлопнуть муху на стене. Ни подготовки, ни каких-либо специальных усилий. И никаких сожалений. Убийства были частью их жизни. Зомби и Клешня постоянно готовы были пустить в ход оружие или кулаки. В этом было их преимущество перед обычными людьми. Они находились на войне. Их врагами были все окружающие. И бандиты вели себя соответственно.

— Мочим, — выдохнул Зомби, выхватывая заточку из специальных ножен на лодыжке.

— Мой тот, что справа, — шепнул Клешня, следуя его примеру.

Колокол велел им беречь Зарю как зеницу ока. Бандитам поручение не нравилось, но они его не обсуждали, как не обсуждают приказы, отдаваемые в военное время. Берешь под козырек и выполняешь. То есть берешь заточку…

Удирающий со всех ног Евгений не верил, что ему удастся скрыться. Бросившись наутек, он очень неудачно зацепился ногой за низкий заборчик, ограждающий цветник под окнами. Это стоило ему нескольких драгоценных секунд. Один из бугаев Дальнопольского едва не схватил Евгения и теперь бежал совсем рядом, то и дело протягивая руку к его плечу.

Другой преследователь все время забирал вправо, лишая Евгения пространства для маневра. Не имея возможности выбежать со двора, Зоряной мчался по кругу, то и дело уворачиваясь от ловившей его руки. Долго так продолжаться не могло. Если бы преследователи пустили в ход оружие, то беготня давно закончилась бы. Но Евгений был нужен им живым, и они гнали его, как волки гонят оленя. Один следовал сзади, другой стремился преградить путь и вцепиться в глотку.

Жители, находившиеся во дворе, давно скрылись из виду. Зрители остались лишь на балконах и возле окон, где чувствовали себя в безопасности. Евгений завидовал им. Он задыхался и начал выбиваться из сил, уже ничего не соображая.

— Стой! — шипели ему. — Да стой же ты, дурень!

Разумеется, Евгений не собирался подчиняться. И тогда ему подставили подножку. Земля накренилась и обрушилась на него. Удар слегка оглушил Евгения. Он не сразу узнал Клешню, тормошившего его за плечо.

— Рвем когти, — проговорил бандит, задыхаясь после пробежки.

— Ты откуда? — изумился Евгений.

— Все вопросы потом, — сказал Зомби, возникший в поле его зрения. — В тачку — и сматываемся. Сюда, небось, уже все мусоровозки города спешат.

— А эти где? — спросил Евгений, вставая с помощью бандитов.

— Отдыхают, — ответили ему. — Вон один валяется, а вон другой. Пришлось брать на бегу. Легкоатлеты, блин.

Поспешно удаляясь вместе с бандитами, Евгений увидел трупы преследователей, растянувшиеся на земле. А Дальнопольский исчез. Вот-вот должен был исчезнуть и фургон — только рубиновые огоньки прощально горели в арке.

— За ними, — скомандовал Зомби, устраиваясь на переднем сиденье.

Клешня втиснулся за руль допотопного зеленого «форда». Евгений сел сзади.

— Как вы их убили? — поинтересовался он, когда машина сорвалась с места и нырнула в арку, чтобы повиснуть на невидимом тросе позади фургона с надписью «Колеса Фортуны».

— Нежно, — сказал Клешня со смешком.

— С крыши не сбрасывали, как ты того мента, — добавил Зомби.

— Так вы видели? — помрачнел Евгений.

— Как в кино, — подтвердил Клешня.

— Следили за мной?

— Присматривали, — примирительно произнес Зомби. — Скажи спасибо. Если бы не мы, ты бы уже коньки откинул.

Евгений благодарить не стал, лишь осведомился угрюмо:

— Это Колокол вас прислал?

— Нет, Господь Бог, — ответил Клешня раздраженно. — Не задавай дурацких вопросов, Заря. За умного сойдешь.

Обидевшись, Евгений умолк. Его спутники не выказали желания поддерживать разговор. Остаток пути прошел в молчании.

Микроавтобус с надписью «Колеса Фортуны» остановился в центральном районе города на тихой аллее, усаженной липами. Стоянка перед пятиэтажным кирпичным домом сталинской постройки была заполнена дорогими иномарками.

Водитель фургона выпрыгнул наружу, подошел к внушительной двери под навесом, позвонил и что-то сказал — как нетрудно было догадаться, в направленную на него видеокамеру. Когда его впустили, Зомби спросил:

— Как у тебя со зрением, Заря?

— Нормально, — буркнул Евгений, подозревая подвох.

— Тогда сходи прочитай, что написано на вывеске.

Из двери под навесом вышел охранник в свободном костюме, занял позицию возле фургона, сложил руки на причинном месте и стал поворачивать голову то в одну сторону, то в другую. Надо полагать, взял груз под охрану.

— А сам не можешь? — огрызнулся Евгений.

— Нас в момент вычислят и срисуют, — пояснил Клешня. — Наши личики давно в мусорских базах данных, а ты чистый.

— Я тоже сидел.

— Твою статью не отслеживают, — сказал Зомби. — Только после второй ходки.

— Я обратно не собираюсь.

— А кто собирается? — фыркнул Клешня. — Где ты встречал таких?

— Короче, идешь и смотришь, — распорядился Зомби. — Близко не подходи, сделай вид, что песика ищешь или отлить приспичило. Издали глянь — и назад. Только не сразу.

— Петлю брось вокруг дома, — посоветовал Клешня. — Чтобы подозрений не вызвать.

— Что-то вы раскомандовались оба, — буркнул Евгений. Характер не позволял ему так просто подчиниться приказам тех, кого он не считал своими начальниками.

Резко обернувшись, Зомби ткнул пальцем ему в лоб:

— Включи мозги, Заря. Если бы не мы, тебя бы уже на фарш пустили. У нас сейчас общий интерес, ты не въехал?

— Тогда въезжай, — поддержал дружка Клешня.

Не произнеся больше ни слова, Евгений вылез из «форда» и отправился на разведку. Охранник, заметив его, напрягся и расставил ноги пошире, свесив руки вдоль туловища. Приготовился отражать нападение, что ли?

Евгений сделал вид, будто не обращает внимания на парня. Прошел мимо, заглянул в кусты, потом в урну.

— Вали отсюда, — произнес охранник, не разжимая зубов.

— Сигареткой угостишь?

— Не курю.

— А я вот курю, — сказал Евгений. — Деньги кончились, уши пухнут. Вышел окурки собирать. С тобой такого не бывало?

Охранник прошипел что-то неразборчивое. Судя по тону и взгляду, вряд ли это было пожелание удачи горе-курильщику.

Евгению было наплевать. Он уже успел разузнать, что за дверью под навесом находится приемная депутата Боровика Виктора Федоровича.

Скрывшись с глаз охранника, Евгений пошел в обход квартала быстрой походкой, которая всегда помогала ему справляться с волнением.

Боровик был личностью одиозной, известной далеко за пределами Балабановска. Не раз он выступал на ток-шоу центрального телевидения, где с похвальной страстью обличал коррупционеров и казнокрадов, которые, подобно паразитам, присосались к телу родины-матери и тянут из нее все соки, не позволяя достигнуть подлинного величия и могущества. Однажды Виктор Федорович бросил чашку с чаем в ведущего, позволившего себе усомниться в блестящем будущем своей страны. В другой раз накинулся на оппонента, повалил на пол и стал душить — к восторгу аудитории в телестудии.

Появляясь на экранах, Боровик обычно грозил суровыми карами тем, чьи поступки не согласуются с таким понятием, как патриотизм. У него был солидный электорат. Насколько помнил Евгений, несколько лет назад Виктора Федоровича приглашали перебраться в столицу, но он отказался, заявив, что сперва намерен навести порядок в родном городе. Преуспел ли он в своих благородных начинаниях? По правде говоря, Евгения не слишком занимал этот вопрос. По-настоящему его волновало только одно: что делает фургон с антиквариатом возле приемной депутата Боровика?

В эту самую минуту сам Боровик гадал, что делают там уголовники.

Вечер начался безмятежно. Провел его Боровик не в сауне, не в каком-нибудь элитном вертепе или ночном клубе, а в кругу семьи. Он всегда старался поступать именно так, чтобы не стать героем какого-нибудь сенсационного репортажа. Когда становилось невмоготу, Боровик отправлял супругу с детьми в Испанию или на Майорку, а сам осторожно резвился в родных чертогах, предварительно обысканных на предмет наличия электронных средств наблюдения.

Стресс Боровик снимал с помощью кокаина и двух школьниц. Для последних он держал в потайном шкафу старомодные платья, белые гольфы и ленты, которые следовало заплетать в косы. С тех пор как девочки подрядились ублажать Боровика, они успели вырасти, поэтому приближалось время их замены. Новеньких он уже присмотрел, а как поступить со старыми, хорошо знал. Ему не нужны были шантажистки, которым известно о нем больше, чем следовало знать народу. Их дни были сочтены.

Разумеется, Боровик не размышлял ни о чем таком, когда проводил время с семьей. Старался не думать и о том, что какие-то ублюдки подбираются к его побочному бизнесу, вынюхивают, подглядывают, наводят справки. Из-за них пришлось даже ликвидировать прежний пункт приема антиквариата и начать подыскивать для него новое место.

Подобные помехи всегда раздражали Боровика, как раздражают ухабы водителя, мчащегося по шоссе к своей цели. Наверное, дочки-близняшки почувствовали, что с их папой что-то происходит. В разгар игры они вдруг закапризничали и сказали, что хотят посмотреть мультики.

— Знаю я ваши мультики, — строго произнес Боровик. — Засядете за ноутбуки — и в «Одноклассники». И что вы там нашли, не понимаю?

— Общение с ровесниками различных социальных групп, — отбарабанила Леночка.

— Мы улавливаем настроение народных масс, — добавила Ксюша.

— И зачем вам это?

— Нам ведь жить в этом мире, — ответили девочки почти в один голос.

— Ну, положим, жить вам не в социальных сетях, — возразил Боровик. — И вообще не в этой убогой стране. — Он развел руками, как бы предлагая полюбоваться окружающей обстановкой, которая, кстати говоря, выглядела как на фото из дорогого журнала, посвященного домашнему интерьеру. — Зачем вам эти народные массы, я вас умоляю?

— Удобрения, — пискнула Леночка.

— Что?

— Народ как удобрение, — стали объяснять дочери, перебивая друг друга. — Перегной, понимаешь, папа? Выглядит и пахнет отвратительно, но именно в нем вырастают самые прекрасные, самые замечательные цветы.

— Цветы — это вы? — догадался Боровик.

— А разве нет, папа?! — воскликнули сестрички.

«Развиты не по годам, — подумал он с гордостью. — Моя школа. Острый ум, критический взгляд на жизнь, отсутствие предрассудков и ложной скромности. Девочки смотрят на мир без розовых очков, принимают его таким, как есть. Значит, в будущем избегнут неприятных сюрпризов. Будут идти к цели прямо и неуклонно, не отвлекаясь на пустяки. Настоящие цветы жизни. И как только про унавоженную почву догадались? Я в их возрасте только о развлечениях думал».

— Ладно, мыслители, — произнес Боровик с плохо скрываемой улыбкой умиления, — идите в свой интернет. Только не заблудитесь.

— Не заблудимся, папочка!

Вскочив со своих мест, сестрички упорхнули.

— Куда это они помчались? — спросила жена, вошедшая в комнату. — Чуть с ног меня не сбили.

Она, разумеется, догадывалась о романтических пристрастиях супруга, поэтому дома завязывала волосы в хвостик, носила полосатые гетры и очень высоко подрезанные шорты. Слышала звон, да не знает, где он. Подобные ухищрения не вызывали у Боровика ничего, кроме насмешливой улыбки. При чем тут полосатые гетры? Она что, аэробикой собралась заниматься?

— Я разрешил им посидеть за ноутбуками, — сказал Боровик, направляясь к бару, чтобы плеснуть себе дорогого коньяка.

— И напрасно, — ответила жена. — Они в последнее время совсем…

Зазвонил мобильный телефон Боровика. Виктор Федорович предостерегающе поднял руку, а затем сделал ею еще одно движение: уходи, уходи. Вышколенная жена подчинилась беспрекословно. Она давно усвоила, что о делах супруга лучше ничего не знать — крепче спать будешь.

— Да, — сказал Боровик в трубку.

— Груз отправил, Виктор Федорович, — отрапортовал Дальнопольский.

— А разве мог не отправить? Ты чего звонишь?

— Проблемы, Виктор Федорович.

«Так и знал, — подумал Боровик. — Как только позволишь себе немного расслабиться, сразу начинаются проблемы. А еще говорят, что Бог есть любовь. Отчего же Он тогда нас постоянно мучает?»

Виктор Федорович был свято убежден в том, что Всевышнему есть до него какое-то дело, и даже порой пытался вести с Ним мысленные диалоги. Молился, вопросы разные задавал. Без Бога жить было неуютно и даже страшновато.

— Проблемы, — повторил Боровик, прополоскав рот обжигающим коньяком. — А может, ты сам проблема, Дальнопольский? Одна большая ходячая проблема. А?

— Никак нет, — по-военному откликнулся приемщик.

— Тогда докладывай, — разрешил Боровик. — Что там у тебя стряслось?

— Тосика и Ламу убили, — сказал Дальнопольский.

— Что?!

— Тосика и Ламу… Ну, тех двоих, которые фирму охраняли. Какие-то отморозки воткнули в них железки, а сами скрылись. Я заперся.

Боровик швырнул бокал об пол, но тот не разбился, покатившись по пушистому ковру, в котором ноги утопали по щиколотку.

— Подробно, по порядку.

Слушая доклад, Боровик вылакал не меньше стакана коньяка прямо из горлышка. Глаза его увлажнились, словно он о чем-то безутешно плакал. Голос изменился, сделавшись плавным и тягучим.

— Говоришь, потом они поехали следом за фургоном?

— Так точно, — ответил Дальнопольский.

— Номер запомнил?

— Да, Виктор Федорович.

— Салаваева из «Фортуны» предупредил?

— Никак нет, — ответил Дальнопольский с раскаянием в голосе. — Запамятовал. Растерялся. Я сейчас, мигом…

— Сиди, — властно произнес Боровик. — Я сам. Ты уже дров наломал, теперь отдыхай.

— Но, Виктор Федорович…

Голос несчастного Дальнопольского оборвался. Сбросив один номер, депутат тут же набрал другой. Ответил его помощник, Бачевский.

— Ты на месте, Стас? — спросил Боровик.

— Да, Виктор Федорович. Как вы и распорядились.

— Тогда прогуляйся по стоянке и проверь, нет ли рядом зеленого «форда»… — Боровик продиктовал номер. — Предпринимать ничего не надо. Просто посмотри и перезвони. Я жду.

Отключив трубку, Боровик высосал еще граммов сто коньяка, подбоченившись и запрокинув голову, словно средневековый герольд.

Он успел перевести дыхание и устроиться в кресле, когда Стас Бачевский снова вышел на связь. Да, указанный зеленый «форд» стоял неподалеку от приемной. В нем было двое или трое — за тонированными стеклами не разберешь.

Велев Бачевскому сидеть тихо, Боровой набрал номер начальника районного отделения полиции. Майор Рожков откликнулся не сразу, голос у него был вялым, сонным. «Ничего, сейчас я тебя взбодрю, сукин сын, — подумал Боровой с пьяной удалью. — Бабло каждый месяц исправно отгребаешь, а дел у тебя — ноль. Вот и отрабатывай теперь».

— Ничего себе, Виктор Федорович! — возмутился майор, выслушав собеседника. — Ну и запросы у тебя! У меня же не киллеры в услужении, а полицейские. Не могу я им отдать приказ убивать.

— Можешь, Юрий Эдуардович, все ты можешь, — возразил Боровик. — За те деньги, что я тебе плачу, ты собственноручно должен прикончить моих врагов. Но я же тебя об этом не прошу. Пошли группу захвата, проинструктируй ее. Ребята все сделают. Бесплатно, заметь.

— Ага, бесплатно! — саркастически воскликнул Рожков. — Им потом поляну накрой да ценные подарки вручи.

Боровик поморщился:

— Будет тебе премия, не ной. Займись делом, ладно?

— Ладно, ладно. Не дави…

Почти одновременно с этим телефонным разговором происходил еще один — неподалеку, в автомобиле американской марки «Форд», вызвавшем такой переполох среди местных коммерсантов, политиков и стражей порядка. Зомби, позвонивший Колоколу, чтобы доложить обстановку, услышал нечто такое, после чего некоторое время молчал, сжимая в руке отключенную трубку.

— Ты из себя мумию не строй, — обиделся Клешня. — Колись давай. Чего тебе папа сказал?

— Оставить «Мемори» в покое, — ответил Зомби бесцветным голосом.

— Как это оставить?

— А вот так. Фирмой серьезные люди заправляют. Если кто узнает, что мы на них наехали, нас в асфальт закатают.

— Погоди, — заволновался Клешня. — Мы же их качков мочканули. Папа сам велел.

— Тогда он не знал, кто за антикварщиками стоит, а теперь знает. Изменились планы, понял?

— Выходит, мы себе на горб просто так мокруху навесили?

— Да что ты ко мне привязался?! — заорал выведенный из себя Зомби. — Иди вон Колокола спрашивай. Я, что ли, рулю? Мне сказали, я передал.

— Погоди, — вмешался в разговор Евгений, который до сих пор хранил молчание, слушая бандитов. — Эти твари из «Мемори» беззащитных стариков убивают за цацки. Как такое можно терпеть? Это же полный беспредел, разве нет?

— А ты кто такой? — прошипел Зомби, повернувшийся к нему. — Твой номер шестой. Сиди и помалкивай в тряпочку. Не возникай тут.

— Слюни подбери, — сказал Евгений. — Брызгаешь.

— Да я тебя…

Зомби протянул к нему руку. Евгений ее отбил. Клешня удержал Зомби на месте:

— Хорош, братан. Не кипешуй.

Зомби оттолкнул его локтем, сверля противника взглядом.

— Выйдем? А то тесно здесь.

— Выйдем, — согласился Евгений.

— С ума посходили! — воскликнул Клешня.

Никто его не слушал. Зомби, сопя и ругаясь, выбрался из машины наружу, где его уже поджидал Евгений. Замахнувшись, бандит открылся и получил прямой удар в нос, потом в челюсть, потом опять в нос. После этого Зомби, что называется, повело. Он потерял равновесие и упал бы, если бы Евгений его не подхватил. Глаза бандита закатились, лицо потемнело от крови.

— В следующий раз не наезжай на меня, — предупредил Евгений. — Покалечу.

Поднапрягшись, он усадил бандита на переднее сиденье.

— Тебе это так не сойдет, Заря, — проворчал Клешня, высунувшись в окно. — Зомби не простит. Да и Колоколу твоя борзость не понравится.

— Вы сами по себе, я сам по себе, — отрезал Евгений и пошел прочь.

Отойдя от «форда» и скрывшись за густыми кустами, он вынужден был немного постоять, дожидаясь, пока исчезнет противная дрожь в коленках. Драки всегда так на него действовали — слишком много адреналина растекалось по венам. Схватившись с кем-нибудь, Евгений потом не сразу приходил в себя. В глазах у него темнело, мозг отказывался служить. В общем, «падала планка». Так случилось и на этот раз.

Зомби тоже, по-видимому, еще не очухался, потому что не выходил из «форда», чтобы поквитаться с обидчиком. Был не в состоянии, а может, элементарно сдрейфил. Евгений уже собирался продолжить путь, когда услышал резкий скрип тормозов.

К площадке с двух сторон подкатили полицейские машины с выключенными мигалками. Оттуда, как чертики из табакерки, стали выскакивать вооруженные мужчины в бронежилетах. Почти не перекликаясь, действуя слаженно и умело, они начали окружать зеленый «форд». В руках у них были пистолеты и укороченные автоматы.

Из своего укрытия Евгений увидел, как Клешня вылез из машины, держа мобильник возле уха. Бандит что-то кричал, и тут раздались выстрелы. Клешня задергался, как чучело, подвешенное на веревке и избиваемое невидимыми палками.

Пока одни полицейские добивали его, другие открыли огонь по машине. До ушей Евгения доносились звонкие шлепки пуль, пробивающих тонкий металл и стекла. Все было кончено в считаные секунды.

Евгений не стал дожидаться, пока полицейские начнут оглядываться по сторонам, выискивая возможных свидетелей, поэтому не увидел, как на место событий прибыл майор Рожков собственной персоной. Выслушав рапорт сержанта Кошкина, Рожков удовлетворенно хмыкнул и подмигнул младшему сержанту Юмашеву, который, повинуясь сигналу, приблизился к трупам и сунул им в руки пистолеты со спиленными номерами.

— Так, — сказал Рожков, — а теперь, сержант, давай протокол составлять.

— Легко, товарищ майор, — откликнулся бодрый Кошкин. — Короче, участники ОПГ преступного авторитета Колокола оказали вооруженное сопротивление наряду полиции, потребовавшему предъявить документы…

Рожков рассеянно кивнул, слушая подчиненного. Конечно, все именно так и было. Полицейские сами начинали верить в свою легенду. А как же иначе, раз она кочевала из протокола в протокол на протяжении многих лет?

 

Глава 10

Сознание Евгения работало как испорченный телевизор: оно подбрасывало отрывочные картинки, но больше рябило, «снежило» или вообще отказывалось показывать что-либо связное, погружаясь в темноту.

Нельзя сказать, чтобы Евгений был наивным мечтателем, верящим в братство, любовь и прочие светлые идеалы. Как-никак он отбыл достаточно длительный срок заключения, во время которого насмотрелся на то, что представляет собой царь природы, поставленный в трудные условия. Однако Евгений даже не предполагал, что, выйдя на свободу, столкнется с совершенно откровенным, наглым беспределом. На его глазах расстреляли и зарезали уже нескольких человек, его самого дважды пытались убить, и он вынужден был лишить жизни человека, чтобы спастись.

Все это походило на страшный сон, причем такой, от которого никак невозможно очнуться, что еще больше повергало Евгения в панику. Все попытки пошевелиться или закричать не имеют смысла. Ты можешь лишь бессильно наблюдать за угрозой, приближающейся к тебе, а в самый жуткий момент просыпаешься…

Не так ли умирают люди? Чтобы перенестись из одного кошмара в следующий…

Идя по ночной улице, Евгений спрашивал себя, жалко ли ему компанию Енота? Младшего лейтенанта Салазкина? Цепных псов антиквара Дальнопольского? Или хотя бы знакомых бандитов, Клешню и Зомби? Сердце молчало. Получалось, что нет. Не жалко. Никого из них. Совсем.

Означало ли это, что Евгений стал бездушным? Что он потерял способность сопереживать?

Чтобы убедиться в том, что он не стал совсем бесчувственным, Евгений начал думать о Марине, Антошке, Ольге Матвеевне. Бабушку было жалко до слез. Антошку хотелось немедленно обнять и поцеловать. Марину — тоже, но иначе. Она была женщиной, тело которой, казалось, создано таким хитрым образом, чтобы полностью соответствовать чувственным запросам Евгения. А вот характер Марины его не устраивал. Если бы можно было оставить ее тело и лицо, а в голову вложить другие мозги…

Предаваясь бесплодным мечтаниям, Евгений не заметил, как добрался до двора, в котором вырос и повзрослел. Остановившись, он покачал головой.

Ноги сами привели его сюда. Нет, не сами. Ими руководило подсознание. Оно решило задачу вместо Евгения. Он не мог вернуться к Марине, которая заявила, что не желает его видеть. Других вариантов не было. Не на вокзал же идти — там Евгения моментально арестовала бы полиция. Гуляя по городу, он хотел найти какую-нибудь укромную скамейку и провести на ней время до утра, но мозг нашел вариант получше. Он привел Евгения домой. Вернее, туда, где когда-то был его дом.

Евгений нерешительно прошелся по двору, отыскивая взглядом сохранившиеся приметы прошлого. Нет, прошлое не ушло безвозвратно. Оно все еще цеплялось за настоящее, не желая погружаться в небытие. Чтобы оживить это прошлое, достаточно было вспомнить о нем.

Чернел остов железной горки, вокруг которой они в детстве играли в догонялки. Уцелела скамейка, на которой мальчишки из их двора собирались по вечерам. А вон он, турник, отполированный некогда ладонями Евгения. И древний «москвич», заросший лопухами, ставший как бы частью природы. И толстенный клен. И даже оградка вокруг клумбы сломана в тех же местах, что и прежде.

Но многое изменилось. Стало больше гаражей и машин, заполнявших чуть ли не все свободное пространство. Появилась новая детская площадка — с песочницей, качелями, маленькой каруселью. И окна в домах теперь пластиковые. А входные двери — железные. Течение жизни не остановить. Люди стремятся к комфорту и безопасности. Интересно, к чему-нибудь еще они стремятся?

Подойдя к своему подъезду, Евгений некоторое время изучал кнопки кодового замка. Отыскав те, которые потерлись и по-особому блестели, он перепробовал несколько вариантов и наконец открыл дверь.

Пахло в подъезде не так, как раньше. Стены были выкрашены в другой цвет. Даже эхо отзывалось на шаги иначе.

Поднявшись на свою площадку, Евгений потоптался на месте, не решаясь позвонить. Его рука несколько раз поднималась и тянулась вперед, но потом снова бессильно падала и повисала вдоль тела.

Из этой двери много лет назад вынесли на носилках маму, и больше она домой не вернулась. Умерла в больнице, словно не желая видеть отца. А через сорок дней в их квартире поселилась другая женщина. Наверняка появившаяся в жизни отца раньше. Не она ли свела маму в могилу? Говорят же, что злокачественные опухоли возникают от сильных стрессов. А стресс был не шуточный. В ушах Евгения до сих пор звенел мамин голос, выкрикивающий: «Как ты мог, Саша, положить эту потаскуху в нашу кровать? Я же никогда здесь больше не усну!»

Отцу удалось ее успокоить. До следующего раза. А потом еще и еще.

Скрипнув зубами, Евгений утопил кнопку звонка с такой силой, будто вознамерился проткнуть стену пальцем. За дверью послышался незнакомый дурацкий щебет. «Птичник устроили», — зло подумал Евгений.

— Кто? — спросили за дверью.

— Я, — откликнулся Евгений. — Вы же на меня в глазок смотрите, Людмила Степановна.

— Женя?

— Вы впу́стите меня или нет?

Поколебавшись, мачеха открыла дверь. Людмила Степановна была в длинном цветастом халате, напоминающем цыганский наряд. Седеющие космы распустила по плечам: нате, любуйтесь! А чем тут любоваться?

— Здравствуй, Женя, — произнесла Людмила Степановна. — Почему так поздно?

За ее спиной возник заспанный отец в нелепых широких шортах до колен и с волосатым отвисшим животом.

— Да, — прогудел Зоряной-старший, — почему так поздно?

— Вот, вернулся, — произнес Евгений и переступил порог.

Для того чтобы войти в прихожую, ему пришлось потеснить мачеху и отца. Евгений сделал это с удовольствием. От Зоряного-старшего и его жены пахло селедкой и пивом. Видно, перед сном пивком и рыбкой баловались. А потом улеглись на ту самую кровать, которую заняли еще при жизни мамы. Вытеснили ее сначала из квартиры, а потом и из жизни. Все просто. Дарвинизм в чистом виде. Зачем изучать животных? Разве людей не достаточно?

— Что ж, — сказал Евгений, прохаживаясь по гостиной. — Тесновато, но как-нибудь поместимся.

— Что? — встревожилась Людмила Степановна. — Как это — поместимся?

— Ты бы разулся, Женя, — вставил отец, кашлянув в кулак. — Дать тебе мои тапочки?

— Нет, — ответил Евгений. — Чужие тапочки не ношу. Брезгую. — Он посмотрел в заплывшие глаза мачехи. — Часть жилой площади принадлежит мне, Людмила Степановна. Я законный сын законного владельца этой квартиры.

— Но ты достаточно взрослый, чтобы устраивать свою жизнь самостоятельно!

— И потом, квартира давно приватизирована, — поспешил добавить отец. — На нее. — Он не без торжественности указал на мачеху. — На супругу мою.

— Я сегодня был в юридической конторе, — солгал Евгений и уселся, раскинув руки по спинке дивана. — Там мне сказали, что Людмилу Степановну выселят отсюда к чертовой матери. За адюльтер.

— Да что это такое! — залопотала женщина. — Какой адюльтер? У нас официальный брак! Я могу документы показать…

— Твои адвокаты что-то перепутали, Женя, — сказал отец. — Квартира принадлежит моей жене. Как супруг, я имею право на половину жилплощади. Остальным распоряжается Людочка.

— А у меня свои дети имеются! — запальчиво выкрикнула Людмила Степановна. — И не уголовники какие-нибудь приблудные.

Произнося эту тираду, она приблизилась к Евгению и склонилась над ним. Расчет был ясен: мачеха решила вывести его из себя, надеясь, что он поднимет на нее руку. Тогда можно было бы вызвать полицию и обвинить Евгения в нанесении телесных повреждений. Новый срок — новая передышка.

Все это было так предсказуемо, что Евгению стало скучно. Он уже жалел, что «заглянул на огонек». Впрочем, не очень: это был дополнительный шанс убедиться в том, что неприязнь к отцу и его пассии была не случайной, не ошибочной. Эти двое не просто посторонние ему люди, они настроены к нему враждебно. Отец смотрел на родного сына так, словно тот был уродцем, чудовищем, неожиданно возникшим в его прекрасной, налаженной, устоявшейся жизни.

— Не нужна мне ваша жилплощадь, успокойтесь, — усмехнулся Евгений, вставая. — Не думаю, что мы с вами смогли бы ужиться.

— Тогда зачем ты явился? — подозрительно осведомился отец.

— Денег, небось, решил занять? — предположила Людмила Степановна, брезгливо морща нос. — «До лучших времен», да?

— Денег у нас нет, — быстро произнес отец. Так быстро, что даже зубами прищелкнул.

— И деньги ваши мне тоже не нужны, — сказал Евгений, мысленно похвалив себя за то, что не употребил слово «вонючие». По крайней мере вслух.

— Деньги ему не нужны, ишь ты! — фыркнула мачеха. В ее глазах загорелась зависть. Наверное, ей деньги были очень нужны. Всегда и в больших количествах.

— Тогда зачем ты явился? — повторил вопрос отец. Слово в слово.

— За вещами, — ответил Евгений.

— Да там рванье одно было, — сказала мачеха. — Мы не стали клоповник разводить. На свалку отправили весь этот хлам.

Ее физиономия лучилась от предвкушения. Она еще надеялась, что пасынок не откажет себе в удовольствии отвесить ей оплеуху.

Евгений перевел взгляд на отца:

— И книги? И альбомы с фотографиями? И мои блокноты? И мамины подарки? Там еще копилка была в виде мишки с бочонком меда…

Он спрашивал машинально. Евгению уже было ясно, что дома… что в этой квартире не осталось ничего от его прошлой жизни. Совсем ничего. И человек, стоявший перед ним, не был его отцом. Чужой дядька в клоунских шортах. Можно было уйти не прощаясь. Наверное, так и следовало поступить. Но, направляясь в прихожую, Евгений зачем-то обронил:

— Желаю здравствовать.

Зачем ему понадобилась эта старорежимная реплика? Он и сам не знал. Но именно эти слова сорвались с языка, и забрать их назад было уже невозможно. Рассердившись на себя, Евгений громко хлопнул дверью. Это тоже было глупо. Однако на душе у него полегчало.

Перепрыгивая через две ступеньки, Евгений помчался вниз. Кажется, отец его окликнул. А может, это было просто блудливое подъездное эхо. Какая разница? Евгению было все равно. Он вышел на улицу, и отец с мачехой перестали для него существовать. Навсегда.

Ноги опять сами понесли Евгения через дворы и смутно узнаваемые улицы к другому дому. Отыскать его удалось не сразу. До отсидки Евгений бывал здесь всего раза три и, как правило, был тогда навеселе, так что пришлось ему положиться на пресловутый автопилот. И тот не подвел. Было три минуты второго ночи, когда Евгений позвонил в нужную квартиру.

Уверенности в том, что ему откроет именно Жанна Левыкина, у Евгения не было. За эти годы она могла переехать, выйти замуж или, к примеру, умереть от птичьего гриппа. Но интуиция Евгения сработала верно. Жанна по-прежнему жила здесь. Она даже не спросила, кого принесло к ней глухой ночью, а просто распахнула дверь.

Странная девушка. Всегда была странной. Программист, что с нее возьмешь. Время суток не имело для Жанны особого значения. О разгуле преступности что-то слышала краем уха, но не обращала на это внимания. Ее жизнь проходила в ином измерении, на виртуальных просторах необъятного интернета.

— А, Жека, — сказала Жанна и качнула лохматой головой. — Заходи.

Потоптавшись на лестничной площадке, Евгений шагнул в прихожую.

— Ты бы накинула что-нибудь, что ли, — пробормотал он, не зная, куда девать глаза.

С очками Жанна Левыкина не расставалась, а вот об одежде вспоминала, когда становилось холодно или нужно было выйти на улицу.

Окинув себя критическим взглядом, Жанна скрылась в спальне, махнув гостю рукой:

— Проходи.

Евгений проследовал в кухню. На столе стояла пепельница, полная окурков, распространявших отвратительный запах. Евгений взял ее и направился в туалет. Высыпав окурки в унитаз, нажал на слив. Евгений с детства любил чистоту и никогда не чурался уборки. Неопрятность его раздражала. Правда, сейчас выбирать не приходилось.

Поскольку Жанна все не появлялась, Евгений, чтобы чем-то себя занять, перемыл грязную посуду, заполнившую раковину и стоявшую на столе.

Наконец в прихожей послышались шаркающие шаги. К радости и большому удивлению Евгения, хозяйка отреагировала на его просьбу и появилась в кухне в спортивных выцветших штанах и огромной футболке.

— Как жизнь? — поинтересовался Евгений.

Вместо ответа Жанна подошла к подоконнику и вытряхнула из пачки последнюю сигарету. Прикурив, девушка с жадностью затянулась и выпустила струю дыма через ноздри.

— Нормально.

Ответ, последовавший с минутным запозданием, сопровождался пожатием плеч. Евгений вопросительно приподнял бровь:

— Ты даже не спросишь, почему я к тебе пришел?

— Слушай, ко мне все приходят так же, как ты, — спокойно ответила Жанна. — Среди ночи, утром… На час, на день. Все думают, что я немного с приветом и поэтому мне не бывает больно вот здесь. — Глядя в темноту за окном, она приложила руку туда, где находилось сердце. — А мне, представь себе, бывает. Бывает и больно, и одиноко, и грустно.

— Я не хотел обидеть тебя своим приходом, — попытался оправдаться Евгений. — Мне просто совсем некуда идти, а в этом городе ты мой единственный друг.

— Друг? — Девушка зло усмехнулась. — Вот уж не думала, что друг — это тот, к кому приходят, чтобы переспать по пьяни.

— Я понял. — Евгений широкими шагами направился в коридор. — Извини, что побеспокоил.

Он обулся и, поскольку удерживать его явно никто не собирался, вышел, закрыв за собой дверь. Лишь отойдя от подъезда на десять метров, Евгений вспомнил, что оставил в квартире у Жанны мобильный телефон. Возвращаться очень не хотелось, но другого выхода не было. Постояв минут пятнадцать на улице, Евгений поплелся в подъезд.

Подойдя к квартире, он опустил ручку, и дверь открылась. Значит, после того как он ушел, Жанна к ней не подходила. Еще с порога Евгений почувствовал сильный запах газа. В квартире было совсем тихо, если не считать странного шипения.

Разувшись, Евгений вошел в кухню. На полу, возле открытой духовки, закрыв глаза, лежала Жанна. Евгений быстро перекрыл газ — были включены сразу все конфорки — и распахнул окно.

Жанна лениво открыла глаза.

— Ты опять здесь? — сонно произнесла она, подняв с пола очки.

— Вставай. — Евгений взял девушку за руку и поставил на ноги. — Пойдем в комнату, поговорим.

Жанна не стала сопротивляться, а, тяжело вздохнув и нацепив на нос очки, последовала за Евгением, державшим ее за руку.

Опустившись на потертый диван и поджав под себя ноги, Жанна рассказала ему обо всем, что ее тревожило: о том, как ей одиноко; о том, что все знакомые давно женились или вышли замуж, поэтому даже на ночь никто не заходит; об упущенных возможностях; об отсутствии перспектив.

До этой ночи Евгений и не предполагал, что обладает даром красноречия или способен поддерживать людей в беде. Но сейчас, когда перед ним сидела эта странная, бледнокожая, несчастная девушка, его словно прорвало. Он рассказал, как отмотал срок за приятеля, который его даже на порог не пустил; о том, что за ним охотятся и что из-за него пропала Ольга Матвеевна.

Как ни странно, иногда очень полезно выслушать чужие жалобы. Евгений заметил, как тусклые, неживые глаза Жанны постепенно наполнились интересом и сочувствием. Евгений говорил, пока не иссяк поток его красноречия. А рассказать ему было о чем, да и выговориться, как оказалось, тоже хотелось. Так он сделал сразу два полезных дела: спас девушку и облегчил свою душу.

Разоткровенничавшись, Жанна призналась, что чуть ли не каждую неделю проводит такой ритуал: ложится на пол и наполняет кухню газом. Она объяснила, что близость смерти заставляет ее иначе чувствовать жизнь, к которой у нее в последнее время пропал интерес.

— А если однажды ты вот так ляжешь на пол, включишь газ… — Евгений развел руками, — и не проснешься.

— Ну и хорошо, — пожала плечами девушка. — Если бы не родители, я бы вообще не парилась по этому поводу. А вот их жалко.

— Тебе не хватает живого общения, — резюмировал Евгений. — Ты целыми днями сидишь одна, перед монитором. Тебе нужно поехать куда-нибудь отдохнуть.

— Скажешь тоже!

Жанна впервые за вечер засмеялась, мотая лохматой головой.

Они еще немного поболтали, а потом поняли, что после разговорной терапии оба жутко проголодались. Евгений и Жанна отправились в кухню. Все, что им удалось там найти, — это черствый хлеб, колбасу и кетчуп.

— Да-а-а-а, — протянул Евгений, отрезая кусок хлеба тупым ножом. — На таких харчах долго не протянешь.

— Извини, — съязвила Жанна, — но сегодня я гостей не ждала. А так бы, конечно, блинов нажарила.

Она развернула бумагу, в которой лежала колбаса.

— Не удивляюсь, что ты не замужем, — тем же тоном ответил Евгений. — У тебя слишком сложный характер. А мужчины, знаешь, хотят видеть рядом мягкую, нежную женщину. Особенно после тяжелого рабочего дня.

— А я не хочу видеть рядом с собой нытика. — Жанна щедро полила ломоть хлеба кетчупом и положила сверху толстый кусок розовой «варенки». — У меня тоже, знаешь ли, есть требования.

— Будем надеяться, что когда-нибудь ты встретишь того, кто будет им соответствовать.

Подмигнув, Евгений повторил за Жанной манипуляции с колбасой. Сделав бутерброды, они с аппетитом принялись их уплетать. Евгений и Жанна с набитыми щеками сидели за крохотным столиком и счастливо улыбались, как люди, которых миновала большая беда. Подкрепившись, оба решили, что пора укладываться спать.

— Если ты планируешь у меня поселиться… — уперев руки в бока, Жанна остановилась посреди спальни, — то нужно будет что-то придумать со спальным местом, потому что у меня оно, как видишь, одно. Даже подушка и одеяло — все в единственном экземпляре.

— Ничего не скажешь, — усмехнулся Евгений, — гостеприимная хозяйка.

— Сегодня нам придется спать вместе.

С этими словами Жанна, не выключив свет, стянула с себя штаны и футболку, под которыми, конечно, не оказалось нижнего белья.

Угловатую рыжеволосую девушку в очках сложно было назвать привлекательной, но с тех пор, как Евгений оказался на свободе, у него еще не было женщины. Были одни проблемы. Шумно сглотнув, он отвел взгляд, невольно остановившийся на груди Жанны, — это, пожалуй, было единственное в ее теле, что заслуживало внимания.

Жанна улеглась в постель и укрылась. Немного потоптавшись, Евгений погасил свет и последовал ее примеру. Но сон не шел. Евгений думал лишь о том, что лежит рядом с совершенно обнаженной молодой женщиной, которая явно не против предаться любовным утехам. Он почувствовал, как ее рука скользнула по его бедру вниз. Напрягшись, мужчина хотел отстраниться, но, коря себя, поддался соблазну. Через секунду он увидел Жанну, которая сидела на нем, поблескивая стеклами очков.

Вообще, это больше было похоже на изнасилование. Стараясь расслабиться и получать удовольствие, Евгений закрыл глаза. Но ему все время казалось, что он попал в руки к ведьме, которая проводила с ним какой-то магический обряд. Жанна издавала странные звуки, рычала и впивалась в него ногтями. Они даже ни разу не поцеловались. Когда все закончилось, девушка впилась ему в плечо зубами. От неожиданности Евгений подскочил, но это нисколько не смутило его партнершу. Скатившись с его тела, она умостила голову на подушке.

— Думаю, теперь вопрос со вторым спальным местом отпадает, — сонно пробормотала Жанна. — Будем спать вместе.

Евгений не ответил, а через пару минут услышал, как его подруга захрапела.

Он ощутил гадливость. Получив сомнительное удовольствие, он чувствовал себя использованной вещью.

«С Мариной такого бы никогда не произошло, — подумал Евгений. — Она совсем другая. С ней я бы чувствовал себя счастливым».

Он лежал и смотрел в темноте на потолок. Осветив комнату фарами, проехала машина. Евгению не спалось, его мысли вновь и вновь возвращались к Марине. Он все время волновался: как она там без него? И, по правде говоря, ему хотелось, чтобы ей без него было плохо.

Утром, покосившись на похрапывающую Жанну, Евгений тихонько выскользнул из комнаты и заперся в ванной. Стоило ему выйти, как зазвонил его мобильный телефон, брошенный накануне в кухне. Это была Марина.

— Алло!

— Привет, — напряженно проговорила она. — Я тебя не разбудила?

— Нет. — Евгений закрыл в кухне дверь. — Что-то произошло?

— А просто позвонить тебе уже нельзя?

— Конечно можно, — ответил Евгений мягко, уловив в ее голосе странную агрессию.

— Не хочешь к нам заехать? — Неожиданно голос Марины дрогнул. — Антошка спрашивал о тебе.

— Ты же вчера сказала…

— Не хочешь — не надо! — В ее голосе зазвенели слезы. — Я тебя уговаривать не буду.

— Хочу, конечно, — торопливо заверил девушку Евгений. — Во сколько приехать?

— Чем раньше, тем лучше, — взволнованно произнесла Марина. — По правде говоря, можно прямо сейчас.

— Как скажешь, — удивленно ответил он. — Ждите.

Казалось, Марина хотела еще что-то добавить, но только тяжело выдохнула:

— Жду.

Евгения озадачил и насторожил ее утренний звонок. В голосе девушки было непривычное напряжение. Ему казалось, что вот-вот она скажет ему что-то важное, что душило ее. Но этого не произошло.

Стараясь двигаться бесшумно, Евгений вошел в комнату, где, раскинувшись на кровати, спала Жанна. Взяв свою одежду в охапку, Евгений на цыпочках вышел из комнаты. Натянув джинсы и футболку, он покинул квартиру, осторожно закрыв за собой дверь.

Лишь оказавшись на улице, он почувствовал себя свободнее.

 

Глава 11

Майское утро невозможно спутать с летним из-за цветочного аромата, свежести и прохладного ветерка. Выходя на улицу, Евгений всегда с удовольствием втягивал ноздрями благоухание цветов и слушал бодрый щебет воробьев. Но только не сегодня. С той минуты как ему позвонила Марина, он не мог думать ни о чем другом. Было в ее голосе что-то такое, что заставляло его тревожиться. Хотя для этого не было явных причин.

По пути к Марине Евгений купил в магазине сдобную булку и бутылку кефира и, пока шел к остановке, подкрепился. Ехать было совсем недалеко.

Зайдя в знакомый двор, Евгений нырнул в прохладу полутемного подъезда. Быстро шагая через одну ступеньку, он поднялся на второй этаж. Немного отдышавшись, надавил на выпуклую кнопку звонка.

Дверь открылась почти мгновенно. Марина отошла, пропуская Евгения в квартиру. Он сразу отметил ее непривычную бледность, синяки под глазами и осунувшееся лицо.

— Мариша, — произнес он обеспокоенно, переступая порог. — Все хорошо? Ты не заболела?

— Нет, все в порядке. — Марина вымученно улыбнулась. — Проходи, позавтракаем.

— Я позавтракал по дороге.

— Всухомятку, конечно же, — с напускной строгостью пожурила она. — Я испекла пирог с капустой. Так что даже не думай отказываться. Лучше иди вымой руки.

Евгений послушно проследовал в ванную. Намылив руки, он задумался: что происходит? Вчера Марина запретила ему приходить ночевать, а сегодня позвонила ни свет ни заря, чтобы пригласить на завтрак. Может быть, хочет извиниться за вчерашнюю резкость? Но он не в обиде, все же она ездила на опознание любимой бабушки, так что вполне могла сорваться.

Когда Евгений вошел в кухню, Марина стояла к нему спиной, нарезая пирог. Ее плечи были непривычно ссутулены, голова опущена. Казалось, что она вот-вот разрыдается. К чему бы это? Но, снова вспомнив, что вчера у нее выдался трудный день, Евгений пожурил себя за непонятливость.

— А где Антошка? — спросил он удивленно. — Разве сегодня в садике не выходной?

Вздрогнув от неожиданности, как бывает с людьми, находящимися в сильном эмоциональном напряжении, Марина обернулась и посмотрела на Евгения — как ему показалось, затравленным взглядом. Положив нож на стол, она торопливо отвела глаза.

— Антошка? — Лицо Марины вытянулось и побледнело еще сильней. — Он у соседки тети Веры. Давно хотел с ее дочкой, Сонечкой, поиграть. Вот я и решила ему праздник устроить.

— А я думал, что его из дому ни за какие коврижки не выманишь, — протянул Евгений, усаживаясь за стол. — Так бы с пластилином и возился…

— Да… — Губы Марины нервно задрожали. — То есть нет. Он очень любит с Сонечкой играть.

Она села напротив Евгения, и он еще раз отметил про себя нездоровый, лихорадочный блеск ее глаз.

— Ты сегодня немного странная, — сказал Евгений, не сдержавшись. — Тебе нужно отдохнуть.

— А знаешь, ты прав, мне нужно расслабиться. — Дрожащей рукой Марина пригладила волосы. — Я бы сейчас выпила, — выпалила она неожиданно.

— Что? — переспросил Евгений, не отрывая взгляда от ее лица. — Чего бы ты выпила?

— Водки. — Марина впервые за утро посмотрела ему в глаза. — Но можно и вина. Ты сходишь в магазин?

— Сейчас только десять часов… — ответил Евгений неуверенно и посмотрел на часы, висящие у Марины за спиной. — Ты правда этого хочешь?

— Что ж я, по-твоему, и выпить не могу? — Девушка обиженно поджала губы. — У меня за последние годы и развлечений никаких не было. Только работа и дом. Я устала. Понимаешь?

— Как скажешь. — Евгений поднялся из-за стола и замер. — Просто сейчас можно чая выпить, а вечером, если захочешь, водки.

— Если тебе это неприятно… — Марина крутанула нож на столе, и он завертелся, словно волчок. — Я и сама могу водку купить. Ты мне тогда ни к чему. Просто хотелось в компании.

— Не выдумывай, я схожу. — Евгений направился в прихожую. — Твое желание — закон.

Кусая нижнюю губу, Марина продолжала сидеть. Лишь когда дверь за Евгением захлопнулась, девушка, закрыв лицо ладонями, горько разрыдалась.

Евгений шел в магазин, но мысли его были очень далеко. Он знал Марину не так уж давно, но достаточно хорошо, как ему казалось. Все, что он мог подумать по этому поводу: женская душа — потемки. Хотя, конечно, его немного покоробило, когда порядочная, мягкая, такая домашняя Марина изъявила желание выпить водки в десять часов утра.

«Что ж, — успокаивал себя Евгений. — Значит, хочет расслабиться, значит, сломалась. И почему, когда мужики пьют с семи часов утра, это нормально, а женщине один раз в жизни нельзя отступить от правил? Кто может ее за это осуждать? Неужели я, человек, недавно вышедший из тюрьмы?»

Сердце Евгения сжималось от жалости к Марине. Она понравилась ему с первого дня знакомства: цельная, искренняя, смелая. За свою недолгую жизнь он еще не встречал таких и, наверное, впервые влюбился. Но какая радость от такой любви? Евгений видел, что понравившаяся ему женщина оказалась в беде, из которой не способна выбраться сама. И, что самое страшное, не знал, как ей помочь. Он сам был беспомощен.

Антошка стал для Евгения глотком свежего воздуха, был близок, как родной сынишка. Зоряной искренне полюбил этого не по годам развитого белокурого мальчугана с пытливым взглядом.

Евгений вспомнил, как Антошка разбудил его ночью.

— Дядя Женя, — прошептал взъерошенный мальчик. — Можно я с тобой сегодня спать буду?

— Что случилось? — сонно спросил Евгений.

— В наше окно луна сильно светит. И комар летает. — Не спрашивая больше разрешения, Антошка залез на кушетку. — Я не могу заснуть.

— А что скажет мама? — Евгений не спешил отодвигаться. — Ругаться будет завтра.

— Нет, — горячо возразил мальчик. — Она только рада будет, что я с тобой спал.

— Это почему? — усмехнулся Евгений.

— Потому что ты ей тоже нравишься.

Не найдя, что возразить, Евгений пустил мальчика под одеяло.

— Но только на одну ночь, — строго предупредил он Антошку.

Проснувшись утром, Евгений обнаружил, что мальчик крепко сжимает его в объятиях. Это ощущение было новым для него. Антошка так растрогал Евгения, что он чуть не расплакался. Вспоминая этот случай, мужчина всегда улыбался, а потом моргал глазами, останавливая набегающие слезы.

Вспомнил он и о том, как у него заболел желудок. Евгений хотел скрыть это от Марины и Антошки, поэтому, пожелав всем спокойной ночи, ушел в свою комнату. Но очень скоро услышал, как кто-то топчется за порогом. Наконец дверь осторожно открылась и в комнату вошел Антошка, который был безмерно любопытен и очень не любил закрытые двери. Вздохнув, он подошел к Евгению.

— Дядя Женя, — тихо позвал мальчик. — Скажи, а почему ты сегодня не хочешь почитать мне книжку?

Борясь с приступами боли, Евгений попытался притвориться, что спит, но потом решил не обманывать мальчика.

— Антошка, — произнес он сдавленным голосом, — если честно, у меня болит живот. Поэтому я ушел спать пораньше.

— А почему он у тебя болит? — Большие глаза Антошки сверкнули в темноте. — Ты съел много конфет?

— Нет, — прошептал Евгений. — А при чем здесь конфеты?

— Мама говорит, что если я буду есть много сладкого, то у меня заболит животик.

— Мама правду тебе говорит, — ответил Евгений. — Но у меня живот болит, потому что внутри у меня рана. Язва называется.

Евгений увидел, как Антошка словно окаменел, вытянувшись по стойке «смирно». На белевшем в темноте личике отразился ужас.

— Мама! — закричал мальчик, выбегая из комнаты. — Мамочка! У дяди Жени рана!

Через мгновение в комнату влетела перепуганная Марина и включила свет. Взволнованный Антошка стоял позади нее.

— Женя, — выдохнула она, присев на корточки рядом с кроватью. — Что случилось? Где рана? Скажи мне.

— Мариша, Антошка не совсем правильно меня понял. — Евгений щурился от света. — Я сказал ему, что у меня язва желудка, поэтому болит живот.

— У тебя язва, и ты молчал?! — воскликнула Марина, строго посмотрев на Евгения. — Тебе же нужно есть первые блюда, а ты, как ребенок малый, упрямишься. Если б только я знала!

Евгений многозначительно посмотрел на Антошку, который под его взглядом опустил глаза и принялся виновато елозить ножкой по полу.

— Сейчас я тебе овсянку сварю. — Марина встала и направилась к выходу из комнаты. — Закрыл дверь — и что? Решил проблему? — Она устало вздохнула. — Нужно лечить язву, а не терпеть боль.

Опасаясь упреков Евгения, Антошка на всякий случай выбежал из комнаты вслед за мамой. Желудок Евгения продолжать болеть, но уже не так сильно. Жизнь не баловала его, и такое количество заботы было для него лучше всяких лекарств. Счастливо улыбаясь, он слушал, как Марина звенит в кухне посудой, продолжая возмущаться его глупым поведением. Евгению казалось, что по его сердцу растекается теплый клубничный сироп. Несмотря на боль, этот вечер неожиданно оказался одним из самых лучших на его памяти.

Словно молнией через сознание Евгения пронеслось воспоминание о ночи, проведенной в постели с Жанной. Проснувшись сегодня утром, он первым делом увидел рядом с собой бледное рыхлое тело, бесцветные ресницы, сухие губы. Невольно поморщившись, он как можно тише встал с кровати. Меньше всего Евгению хотелось выдавливать из себя улыбку или смотреть Жанне в глаза. Он сожалел о том, что между ними произошло, и вряд ли сумел бы это скрыть, если бы пришлось с ней разговаривать. Но обижать ее он тоже не хотел.

Евгению показалось, что судьба смеется над ним, проверяет на прочность и ставит опыты, как над морской свинкой: а переживет ли он это? А как он справится вот с таким препятствием? А что, если здесь подставить ему подножку? Судьба представлялась Евгению живым существом: со своим характером, настроением и совестью. Когда утром позвонила Марина, Евгению показалось, что судьба раскаялась в содеянном и теперь хочет как-то загладить свою вину.

Он опять вспомнил минувшую ночь и невольно поморщился. Секс с Жанной действительно был плохим, но еще хуже было то, что он испытывал чувства к Марине, а спал с другой. Неожиданное огромное чувство вины, словно волна, накрыло Евгения с головой. Ему захотелось покаяться во всем перед Мариной и навсегда остаться рядом с той, что заставила его почувствовать себя счастливым. Но Евгений тут же успокоил себя тем, что он — нормальный, здоровый мужчина, слишком молодой, чтобы отказаться от возможности провести с женщиной ночь. В конце концов, не монах же он?

Зайдя в магазин, Евгений подошел к стеллажам со спиртными напитками. Он решил, что лучше уж начать день с вина, чем с водки. Быстро пробежав глазами по представленному ассортименту и недолго подумав, Евгений взял бутылку и зашагал к кассе.

Неожиданно ему в голову пришла мысль, заставившая его поежиться: а если бы Марина изменила ему с другим? Что бы тогда он думал о молодости и здоровом теле? Скривившись, словно от зубной боли, Евгений увидел перед собой удивленную физиономию кассирши. Он поспешил придать лицу нейтральное выражение.

— Это все? — спросила кассирша, надменно поджав губы.

— Все, — откашлявшись, ответил Евгений.

Она принялась с любопытством разглядывать свои длинные ногти, накрашенные разноцветным лаком, словно не хотела даже смотреть на такое ничтожество, как он.

Заплатив сумму, высветившуюся на табло, Евгений взял бутылку в руку и уже собирался идти, но тут услышал усталый и недовольный голос кассирши:

— Мужчина, возьмите чек.

Ругая себя за бесхарактерность, Евгений все же вернулся и забрал чек. Настроение опустилось до нулевой отметки.

Ожидая Евгения, Марина старалась чем-то отвлечься, поэтому занялась уборкой в кухне. Девушка без устали терла печку жесткой губкой, словно оттирала боль в своем сердце. Марине было непросто поступить с Евгением подло, но она приняла это решение. У нее не было выбора, ведь на кону стояла жизнь ее сына. Если она не сделает того, что ей велели, то рискует больше не увидеть своего мальчика, в котором для нее заключался смысл жизни. А кто такой Евгений? Так, один знакомый…

С этими мыслями Марина щедро насыпала на мочалку чистящего средства. Она старалась сосредоточиться на том, что делает, но ее мысли неизбежно возвращались к прошлому вечеру.

Вчера, когда Марина прогуливалась с Антошкой, его украли прямо с детской площадки. Она не могла себе этого простить и не понимала, как такое могло произойти. Обычно Марина не спускала с ребенка глаз. Вчера вечером было только одно исключение: какой-то мужик решил выгуливать собаку у песочницы. Пока все мамы дружным хором требовали, чтобы он убрал псину, Антошка исчез. Марине казалось, что она переключила внимание с ребенка на собачника буквально на минуту, не больше. Но, как выяснилось, больше и не потребовалось.

Когда Марина не обнаружила Антошку среди детей, она чуть не сошла с ума. В отчаянии девушка металась по двору и за его пределами, но сына нигде не было. Марина опросила всех, кто был на детской площадке, но никто ничего не видел. Обычно дотошные мамаши и бабушки замечают каждую деталь: кто взял в руки чужое ведерко или лопатку, кто в кого плюнул, кто кого ударил. Но сейчас все как одна твердили: «не видели», «не знаем».

Дрожа от напряжения, Марина стояла посреди двора, взявшись за голову. После часа поисков она перестала что-либо соображать. Обезумев от горя, девушка громко рыдала. Когда начало смеркаться, ее мобильный телефон зазвонил.

— Твой сын у нас, — глухо произнес незнакомый мужской голос в трубке. — А сейчас иди домой и жди следующего звонка с указаниями. Никому не говори о том, что произошло, иначе ты своего крысенка больше не увидишь.

Марина не смогла произнести в ответ ни слова. На ватных ногах она отправилась домой. Задыхаясь от боли в груди, девушка поднималась на второй этаж, словно на эшафот, где вот-вот состоится ее казнь.

Ночь показалась Марине бесконечной. Маясь от тревоги и неизвестности, она ходила по пустым комнатам, стояла у окна, смотрела на двор, а потом снова возвращалась в смятую постель. Заснуть ей, несмотря на усталость, удалось лишь под утро. Разбудил Марину звонок мобильного телефона. Схватив трубку, она ответила.

— Ну что? — угрожающе поинтересовался незнакомый мужчина, что звонил ей вчера. — Ты все еще хочешь писать заявление в Генпрокуратуру?

— Заявление? — хрипло переспросила Марина, сев на кровати.

— Да, — подтвердил голос. — О следах насильственной смерти на теле Кушнарь Ольги Матвеевны.

— Н-н-нет, — выдавила из себя Марина, понимая, что с ней говорят от имени майора Рожкова. — Не буду, — торопливо добавила она.

— Точно будешь держать язык за зубами? — жестко спросил голос.

— Да, да, — отчаянно кивала девушка. — Клянусь, что буду молчать!

— Что ж, в таком случае, чтобы увидеть сына, — задумчиво произнес мужчина, — сделаешь кое-что.

— Что?! — встревоженно воскликнула Марина.

— Сначала купишь в аптеке клофелин. Потом позвонишь Евгению и попросишь его приехать, — сказал мужчина бесстрастно. — Дальше твоя задача — напоить его «заряженным» алкоголем. Поняла?

— Как я это сделаю?

— Не моя проблема, — резко ответили на том конце. — Не сделаешь того, что сказал, сына больше не увидишь.

Ошарашенная Марина еще некоторое время сидела, прижав трубку к уху. Происшедшее было для нее словно гром среди ясного неба. Придя в себя, девушка позвонила Евгению и пригласила его на завтрак. Она понимала, что у нее нет другого выхода. Нужно сделать так, как ей велели. Не имело смысла сопротивляться силе, которая подмяла ее под себя.

Чем тяжелее становилось на сердце, тем отчаянней Марина терла и без того блестевшую чистотой печку.

В дверь позвонили. На миг девушка перестала дышать. Но, сообразив, что это Евгений вернулся из магазина, бросила мочалку в раковину и пошла к двери.

Сколько бы Марина ни лгала себе, этот парень был ей дорог. С тех пор как он появился в ее жизни, каждый день был наполнен особым смыслом. И теперь она должна была собственными руками разрушить свое счастье. Марина даже думать не хотела о том, для чего она должна напоить Евгения снотворным. В противном случае ей пришлось бы признаться самой себе в том, что, по сути, она подвергает его смертельной угрозе. Но как быть? Что еще можно сделать? Ситуация напоминала болото: чем больше движешься, тем быстрее погружаешься на дно. А у Марины, как у всякого утопающего, была одна задача — спастись.

Она встретила Евгения натянутой улыбкой.

Внимательно посмотрев на нее, он прошел в кухню и поставил вино на стол. Сейчас Марина казалась ему как никогда родной и беззащитной. Евгению хотелось опекать ее, защищать от всех невзгод. Сам не понимая, что делает, он приблизился к Марине и, обняв ее за талию, привлек к себе. К его удивлению, она не стала противиться, а, наоборот, прильнула к нему всем телом. Евгений почувствовал, что она дрожит. Закрыв глаза, девушка сама поцеловала его жадными губами. После этого в воспоминаниях Евгения были только вспышки: как они, не разжимая объятий, идут в спальню; как Марина доверчиво смотрит на него снизу вверх огромными синими глазами; как он, тяжело дыша, лежит рядом с ней и держит ее за холодную руку. Это было совсем не похоже на то, что произошло у него с Жанной. Прокручивая в памяти кадры близости с Мариной, Евгений снова чувствовал желание окунуться в нее.

Под взглядом Евгения смущенная Марина торопливо натянула джинсы.

— Пойдем завтракать, — сказала она как ни в чем не бывало.

Оторопело глядя ей вслед, он поднялся и отправился в кухню. Такое поведение раззадорило его, и он решился ей открыться.

Когда они уселись за стол, Евгений наполнил стаканы красным вином, а Марина поставила в центр стола пирог.

— Предлагаю тост, — произнес Евгений, многозначительно глядя на девушку. — За любовь, Мариша. И скажу тебе честно… ты моя судьба.

Произнеся это, он быстро выпил вино. Потом еще что-то говорил, но уже плохо соображал, что именно. Наливал вино, разливал вино, сонно щурился. Марина уговорила Евгения выпить три стакана подряд, и он как-то непривычно быстро захмелел. «Наверное, бессонная ночь виновата», — подумал мужчина и обнаружил, что голова его опущена, а взгляд устремлен в стол.

— Что с тобой? — раздался голос Марины.

Откуда-то издалека. Евгению очень хотелось ее увидеть, но он не мог.

— Спать… — прошептал он и тут же, выронив стакан, без сознания повалился со стула на пол.

Марина бросилась к Евгению и, погладив по лицу, поцеловала в лоб.

— Прости меня, — прошептала она. — Прости, мой хороший.

Взяв мобильный телефон, она набрала номер, с которого ей звонили, и сообщила, что выполнила условие. Ей велели ждать.

Очень скоро в дверь настойчиво позвонили. Марина открыла и увидела перед собой двух полицейских. Один был худой и плешивый, с тусклыми глазами, а другой, напоминавший туго перевязанную сардельку в форме, тяжело дышал открытым ртом после подъема по лестнице.

— По вашему вызову прибыли сержант Кошкин… — сказал плешивый и посмотрел на напарника.

— …и младший сержант Юмашев, — добавил второй, вытерев испарину над губой.

Марина лишь недоуменно подняла брови.

— Разрешите? — Кошкин бесцеремонно вошел в квартиру.

От приторного запаха его одеколона Марину передернуло.

Промокнув платком пот со лба, Юмашев последовал за напарником.

— Говорите, у вас здесь пьяный дебошир? — Не дожидаясь ответа, Кошкин проследовал в кухню и покачал головой, глядя на Евгения, лежащего на полу без сознания. — Ай-ай-ай.

— Да, гражданочка, — протянул Юмашев. — Разборчивей надо быть. Тянете в дом всякую шваль, — произнес он наставительно. — А у вас, между прочим, сын растет. Или вы хотите, чтобы он плохим человеком стал?

В ответ Марина лишь помотала головой. Ей было тошно от этого спектакля. В глазах девушки стояли слезы, когда она наблюдала за тем, как полицейские, взяв Евгения под руки, поволокли его к выходу.

— Что с ним будет? — тихо спросила Марина с порога.

— Как и положено, — пожал плечами Юмашев. — Отвезем в отделение. А там посмотрим.

— Думаю, вам лучше забыть всю эту историю и больше никогда не интересоваться этим человеком, — ответил Кошкин, чеканя каждое слово. — Правоохранительные органы и без вашего участия наведут порядок в стране.

— А мальчик? — прошептала Марина. — С моим сыном как?

— А что, потерялся? Нам об этом ничего не известно.

— Но человек, который звонил, обещал…

— Какой человек? Вы пьяны, гражданка. Если не угомонитесь, вас тоже заберем.

Напарники двинулись вниз, увлекая за собой бесчувственного Евгения.

Закрыв дверь, Марина опустилась на пол. Она обманула Евгения, а похитители, похоже, обманули ее. Вот что значит наказание Господне!

Качая головой, девушка разрыдалась. Сначала тихо, потом в полный голос.

Полицейским не было никакого дела до ее слез. Погрузив «пьяного дебошира» в машину, они заняли свои места.

— Куда? — спросил Юмашев, повернув ключ в замке зажигания.

— Я знаю один хороший затопленный карьер, — ответил Кошкин. — Там у него будет большая компания жмуров. Езжай прямо, а потом я покажу.

Юмашев нажал на газ и, тяжело отдуваясь, открыл окно.

— Тебе бы не мешало сбросить вес. — Кошкин недовольно покосился на толстый живот напарника.

— У меня не так уж много лишних килограммов. — Юмашев постарался дышать потише. — Просто кость крупная. Я в отца.

— Кость крупная? — Кошкин усмехнулся. — У тебя кулак не больше, чем у моего Васьки! Кость у него… Жрать меньше надо.

Юмашев обиженно засопел, уставившись на дорогу. Кошкин, поерзав на сиденье, вздохнул.

— Вы клубнику уже покупали? — спросил он примирительным тоном.

— Нет, свою ждем. — На лбу и над губой у Юмашева снова появились бисерины пота. — Ленка в прошлом году столько саженцев купила… Не дай бог пропадут.

— Хорошая у тебя жена, — кивнул Кошкин. — Настоящая труженица. Детей вам надо, детей…

— Работаем над этим, — вздохнул Юмашев и вытер пот ладонью. — Работаем…

— Здесь направо поверни. — Кошкин прищурился и стал внимательно вглядываться в дорогу. — Снова направо. Ага, — кивнул он. — Вон за той посадочкой налево. А там до карьера — рукой подать. — Помолчав, сержант добавил: — А дети — это наше все. Не было бы у меня Васьки, даже не знаю, зачем жить. Мне самому деньги не нужны. Хочу, чтоб у пацана будущее было.

— Да, — согласился Юмашев, делая крутой поворот за посадкой. — Дети — это цветы жизни.

— И вот от таких, как этот… — Кошкин обернулся назад, с презрением посмотрев на бесчувственного пассажира, — мир надо очистить, чтобы детям нашим жилось хорошо.

— Почему только детям? Всем нам.

— И то верно. Всем. За исключением мерзавцев, которые власть, это самое, расшатывают.

— Суки, — коротко охарактеризовал таких людей Юмашев.

— Ничего, скоро одним подонком меньше станет, — сказал Кошкин. — Правдолюб выискался, тля. Кому твоя правда нужна?

Вопрос адресовался Евгению, но он, конечно, не ответил. По сути, он был уже мертв. Осталось лишь сделать так, чтобы его душа больше не вернулась в тело.

 

Глава 12

— Близко не прижимайся, — велел Колокол, жуя размякший сигаретный фильтр.

— Понял, — моментально отреагировал Баркас, сбрасывая скорость.

Вожак был сегодня не в духе, так что лучше было его не раздражать. Потеря двух бойцов — урон нешуточный. По сути, команда Колокола уменьшилась ровно вдвое. Жеку Зарю Баркас в расчет не брал. Во-первых, он пока что оставался вольным фраером. Во-вторых, в данный момент его жизнь висела на волоске. Мусора везли его за город не для того, чтобы поляну ему накрыть, это было ясно как божий день.

Опустив стекло, Баркас высморкался на дорогу.

— Эй, ты что творишь! — взревел Колокол.

Ветер, ворвавшийся в салон «мазды», сорвал столбик пепла с сигареты и обрушил его на рубаху и штаны главаря.

— Прости, — буркнул Баркас, опасливо косясь на Колокола.

Тот руку на провинившегося не поднял, ограничился тем, что сунул в зубы новую сигарету и прикурил. Расслабившись, Баркас последовал его примеру.

— Хорошо идет, — похвалил он машину. — Движок тянет, что твой паровоз.

— Менять придется, — вздохнул Колокол, пыхнув дымом. — Жаль «форд». Классная тачка была. Быстрая, неприметная.

— Да, — согласился Баркас. — Ничего, другой отожмем.

Он имел в виду способ, с помощью которого они обзавелись «маздой». Для этого пришлось прогуляться возле стоянки и подождать, пока оттуда вырулит какой-нибудь подходящий лох. Таковым оказался двадцатилетний паренек, скорее всего, получивший тачку от родителей. Баркас быстро шагнул на дорогу, подставил бедро и упал. Далее подключился Колокол. Слово за слово, и лоху объяснили, что он попал на бабки. Баркас — он ведь теперь до конца жизни передвигаться на своих двоих не сможет. Ему колеса понадобятся. Виновнику — смерть от бандитского ножа. Впрочем, приговор можно пересмотреть. Если парень свою тачку на Баркаса перепишет. Пара зуботычин, холод стали между ребрами — и пришли к соглашению. Конечно, очень скоро лошок пожалуется папочке, тот стуканет в ментовку, и «мазду» объявят угнанной. Но пока что ею можно пользоваться.

— Тачка нужна чистая, чтобы не скакать из одной в другую, — наставительно произнес Колокол. — А финансы поют романсы. Еще пара дней — и мы на мели.

— Так, может, ну их к лешему? — Баркас кивнул на «пежо», который они преследовали.

Бандитам казалось, что от него за километр несло мусорней, сидевшей внутри. Слежку за патрульным «пежо» начали ранним утром, заняв наблюдательный пост возле райотдела полиции. Номер автомобиля успел сообщить Клешня, перед тем как его нашпиговали пулями. Зомби принял точно такую же бесславную смерть. Полицаи просто расстреляли обоих, как в тире. Даже не попытались задержать — открыли огонь, и все. Колокол отчетливо слышал в трубке выстрелы и предсмертные крики.

Нельзя сказать, что его потрясла гибель сообщников. Но она нанесла непоправимый ущерб его авторитету. Вернее, могла нанести, если не принять решительные меры.

— Что, добренький ты, Баркас? — спросил Колокол, нехорошо усмехаясь. — Пожалеем красноперых? Пусть сосут нашу кровь и радуются? Это ты мне предлагаешь?

— Да я так просто, — стал оправдываться Баркас, пожимая плечами, отчего «мазда» вильнула из стороны в сторону. — Подумал: зачем подставляться?

— Так, может, теперь ты за нас обоих думать будешь?

— Я ж не к тому веду, Колокол. Как скажешь, так и будет. Хочешь, порежем их на куски. Хочешь, еще что. Ты парадом командуешь. Я по-любому подпишусь.

— Тогда не неси пургу, — проворчал старый вор.

Он и сам понимал, что связываться с полицией смертельно опасно. Двоих замочишь — тысяча набежит. Но и отступаться было нельзя. Людей Колокола замочили, как уличных шавок, без предъяв и предупреждений. Стерпеть это молча означало навсегда уронить свой авторитет. А кроме авторитета у Колокола ничего не было: ни денег, ни достаточного количества стволов, ни связей. Все пропало, пока он тянул срок. Но за проволокой одно, а на воле другое. Там свои правила, тут свои.

Единственным способом выжить для Колокола было вписаться в криминальную систему Балабановска. Прежняя слава являлась его главным козырем. Перед тем как загреметь на нары, он наводил на окружающих ужас одним своим именем. Все знали, что если задеть Колокола или его бригаду, то «обратка» прилетит немедленно и расправа будет беспощадной и неотвратимой.

На этом он держался — на страхе и жестокости. Пока другие воры учились сотрудничать с коммерсантами и мало-помалу начинали собственный бизнес, Колокол действовал по старинке: крушил магазины и черепа проштрафившихся барыг, собирал дань, требовал все новые и новые выкупы, устраивал засады, возил должников в багажнике и просаживал легкие деньги в кабаках. На этом он сделал себе имя, но не сколотил хотя бы скромного состояния. Таким образом, начинать приходилось с нуля. И Колокол верил, что показательная казнь полицаев заставит местных воротил относиться к нему с уважением и даже трепетом.

Пусть молодняк бегает на поводке у политиков и барыг. Он, Колокол, будет действовать по старинке. Жизнь — она ценится выше любых денег, любой власти. И если в городе обнаружат, что появился человек, которому ничего не стоит оборвать твою жизнь, то этого человека станут бояться и уважать. Что и требуется доказать. Всему Балабановску. Тогда Колокол поднимется. На прежний уровень или даже выше. Для этого просто необходимо поквитаться с мусорами-беспредельщиками.

Ни сержант Кошкин, ни младший сержант Юмашев не догадывались, что им предстоит стать жертвенными агнцами. Их мысли были просты, прямы, бесхитростны. Они получили приказ и выполняли его. Ничего личного. Долг. «Есть такая профессия — закон соблюдать», — как любил говаривать Кошкин, заложив за воротник. Это была перефразированная цитата из его любимого фильма «Офицеры». Сам он до офицерских погон пока не дорос, но чем черт не шутит?

— Выгружай, — скомандовал Кошкин, когда двигатель «пежо» умолк. — Приехали. Сейчас водные процедуры будут.

Хохотнув, Юмашев стал выволакивать «пассажира» из машины. Физических усилий для этого потребовалось немного, но младший сержант взмок так, словно тащил бычью тушу.

— Запишись в тренажерный зал, — посоветовал ему Кошкин, осматриваясь.

Местность, где они находились, была дика и безлюдна. Вокруг карьера зеленели густые рощи, окруженные островками кустарника. Трава здесь росла плохо из-за обилия песка и пыли. Отдыхающих видно не было — их давно отвадила местная шпана, грабившая и насиловавшая тех, кто выбирался расслабиться на лоне природы. Кроме того, жители Балабановска знали, что на дне пруда, образовавшегося на месте карьера, гниет множество утопленников: и тех, кто погиб по пьяни, и тех, кого сбросили в воду, чтобы замести следы преступления. Купаться в этом «мясном бульоне» было не слишком приятно. Одним словом, культурный отдых на месте бывшего карьера заглох сам собой. На память о прежних веселых временах осталась лишь парочка ржавых мангалов да кучи закопченных кирпичей, горы пластиковых бутылок, мятые жестянки и использованные презервативы, развешанные на ветках.

— Чего молчишь? — спросил Кошкин, переводя взгляд на надувшегося напарника.

— Да ну тебя с твоими подначками, — буркнул тот. — Мне на пиво и жратву денег еле-еле хватает, а ты — тренажерный зал. Представляешь, сколько это удовольствие стоит?

— А ты на жратве и пойле экономь, — посоветовал Кошкин, усмехаясь. — Как раз на спорт хватит. Сплошная польза.

Юмашев вытер лоб платком, превратившимся в серую тряпицу, и полез в багажник за предусмотрительно прихваченными шлакоблоками. Его подмывало посоветовать Кошкину обратиться к косметологам, чтобы те избавили его от ранней лысины, но он сдержался. С начальством спорить — себе дороже выходит. Даже с таким небольшим, как сержант.

— Покрепче привязывай, — деловито распорядился Кошкин, наблюдая свысока за действиями подчиненного. — А то в Ленинском районе был случай. Там одному кусок рельса на ноги навесили, а он как-то выскользнул и всплыл, зараза. Живой, прикидываешь? В прокуратуру побежал, мокрый.

— И что? — заинтересовался Юмашев.

— Да ничего. — Кошкин пожал плечами. — Его обратно определили, в следственный изолятор.

— Повесился, небось?

— Зачем? Вены вскрыл.

— Не понимаю я этих мудаков. — Выпрямившись, Юмашев пнул ботинком неподвижного пленника со шлакоблоками на ногах. — И чего им надо? Заявы пишут, какой-то, блин, правды добиваются… Вот она, правда. — Он плюнул на Евгения. — Не спорь с правосудием, не считай себя умнее других, и все будет тип-топ.

— Страха в них нет, — кивнул Кошкин. — Как демократия началась, так некоторые решили, что им теперь все можно. А нет, фигушки. Всему есть предел. Никогда такого не было, чтобы человек с системой сладил. А мы — система. Правоохранительная, тля. Порядок в стране на ком держится? На нас. — Сержант похлопал себя по тощему затылку. — Мы как те атланты.

— Кто? — не понял Юмашев.

— Атланты, которые держат небо на каменных руках, — торжественно и непонятно высказался Кошкин. — Есть, сынок, такая профессия — закон соблюдать.

— А, понял. Атланты, они навроде полицейских?

— Круче. Все, хорош болтать. Понесли болезного.

До ушей Юмашева донесся громкий хлопок, словно где-то рядом взорвали петарду. Наклонившийся вперед Кошкин боднул его головой в живот. Решив, что сержант дурачится, Юмашев легонько его оттолкнул и отступил на шаг. Кошкин мягко повалился в пыль.

Раздался еще один хлопок. Юмашев, собиравшийся окликнуть напарника, почувствовал болезненный удар в грудную клетку, разом выбивший из него весь воздух. Задохнувшись и выпучив глаза, он увидел двух мужчин, приближающихся к нему со стороны кустов. Оба держали пистолеты в вытянутых руках.

— Ну, здравствуй, сука, — сказал тот, который был постарше и чье лицо было иссечено глубокими морщинами.

— Здра… — машинально произнес Юмашев.

Вторая пуля пробила ему нижнюю челюсть, выбросив наружу мешанину зубов и клочья мяса. Он упал, увидел над собой огромное небо и вдруг понял, что жил зря и умер зря и что больше ничего-ничего никогда не будет.

— Готов, — сказал Колокол, толкнув подошвой голову на безвольной шее. — Добей своего.

Подчиняясь приказу, Баркас выстрелил в затылок лежащему на земле Кошкину. Ноги сержанта дернулись, как будто он вознамерился подпрыгнуть. Но куда? Зачем? Все кончилось для сержанта Кошкина, так же как кончилось для его напарника. Несколько секунд назад они были живыми людьми, а теперь превратились в ничто. Так на них Колокол и посмотрел — как на пустое место.

— Форму с них сними, — сказал он.

— Зачем? — насторожился Баркас, который убивать, в принципе, любил, а вот прикасаться к мертвецам брезговал.

— Носить будем, — сказал Колокол и засмеялся. Коротко, как будто кашлянул пару раз.

Вздохнув, Баркас склонился над первым трупом. К тому моменту, когда он покончил с работой, Колокол подогнал машину поближе.

— Что дальше? — спросил Баркас, спрятав форму в багажник. — Утопим мусоров?

— Ни в коем случае. Пусть знают.

— Как скажешь. А Зарю куда? В воду или…

— Или, — сказал Колокол. — Сними с него грузила и приведи в чувство. Траванули Зарю. Скорее всего клофелином. Видел, как его волокли?

— Он и теперь как спящая царевна, — пожаловался Баркас.

— Водой поливай, зажигалкой прижигай. Давай, давай, действуй!

Прошло не менее получаса, прежде чем Евгений смог сесть, бессмысленно хлопая глазами. К счастью, он пил вино, а не водку, поэтому действие клофелина было не таким длительным. Не пострадала и его память, как это бывает при сильном отравлении. Придя в себя, Евгений сумел более или менее связно рассказать о том, что с ним приключилось.

— Сдала тебя баба. — Баркас выругался. — Обычное дело.

— Ей, наверное, денег подогнали, — рассудил Колокол. — Или припугнули.

— Нет, тут что-то не то, — покачал головой Евгений. — Марина встревоженная была. И Антошки дома не было.

— Думаешь, похитили пацанчика? — наморщил лоб Баркас.

— Похоже на то.

— Почему так решил? — поинтересовался Колокол.

— Тут много всякого намешано, — сказал Евгений, морщась.

— Например?

— Взять хотя бы то, что Марина вообще не пьет. Совсем.

— И пива? — не поверил Баркас.

— А шампанское? — спросил Колокол.

— Насколько я знаю, вообще ничего, — сказал Евгений. — Ни пива, ни шампанского. А тут вдруг ей водки захотелось. Да еще с утра. Хорошо, что я вина взял. А то ведь и окочуриться мог.

— Но клофелинчику тебе все же твоя баба сыпанула, а не кто другой, — напомнил Баркас.

— А что ей оставалось, если Антошку похитили? Что сказали, то и сделала.

— Ну, твари! — Колокол харкнул в сторону полураздетых полицейских. — Они же почище бандитов. Мы, блин, свободой и жизнью рискуем, когда на дело идем. А эти — с корочками, при исполнении…

— Суки — они и есть суки, — глубокомысленно изрек Баркас.

— Интересно, Антошку они отдали? — пробормотал Евгений, неуверенно поднимаясь на ноги.

— Ага, жди, — осклабился Баркас. — Разогнались. Ты часто слышал, чтобы заложников отпускали? Что ты, они же свидетели. Похитителей видели и запомнили. От них лучше избавляться сразу. Вот помню раз…

— Умолкни, — прикрикнул Колокол, заметивший, как побледнел Евгений. — Не видишь, что ли, человеку муторно? — Он хлопнул Зоряного по плечу. — Не гоношись, Заря. Выцепим мы твоего мальца. А ну-ка…

Присев рядом с вещами, конфискованными у мертвых полицейских, он взял наугад один из мобильников, просмотрел список адресов и удовлетворенно хмыкнул:

— О! То, что доктор прописал. Ща мы с самим майором Рожковым курс терапии проведем. — Колокол подмигнул. — Давно хотел с ним потолковать.

— Может, не надо? — опасливо произнес Баркас. — Зачем гусей дразнить?

— Петуха, а не гусей. Пусть прокукарекает на всю округу, что в городе новый хозяин появился.

Евгений, молча наблюдавший за бандитами, подумал, что самолюбие для Колокола важней свободы и даже жизни. Он готов рискнуть головой, лишь бы снискать себе лихую воровскую славу. Что ж, тщеславие всем присуще. То, что о нас говорят другие, для нас зачастую важнее, чем то, что мы думаем о себе сами.

Пока он размышлял, Колокол набрал номер Рожкова и стал прохаживаться между кустами, словно чтобы придать голосу должную вальяжность.

— Алло, — сказал Колокол в трубку. — Нет, не Кошкин. Кошкин твой обгадился со страху, воняет. И кореш его тоже. Вот они, красавцы, на песочке рядышком лежат, ждут, что с ними дальше будет. Они мне про тебя все напели, фраер. Про все твои делишки мутные. На камеру, понял?.. Кто говорит? — Прежде чем ответить, Колокол немного помолчал, выдерживая внушительную паузу. Наконец, усмехнувшись, произнес: — Я говорю. Человек, который за свои слова и поступки отвечает. Колокол моя погремуха. А пока слушай сюда, майор. Если не хочешь, чтобы я твоих полицаев в столицу повез вместе с их показаниями, то отпусти пацана, которого забрал… Гуляет, говоришь? А вот пусть его мама Жене Зоряному позвонит и подтвердит твои слова, тогда поверю. Да, майор, жив Заря. Жидковаты твои полицаи оказались… Все, майор. Кончаем базарить. Как только пацан дома объявится, я эту обгадившуюся парочку тоже отпущу, вместе с роликом отснятым. — Колокол резко остановился. — Нет, мент, никаких гарантий. Жду не больше десяти минут. Время пошло.

Отключив телефон, старый вор самодовольно улыбнулся:

— Видали, как я легавого развел? Купился, гад. Теперь никаких сомнений, что пацанчика он забрал. Доволен, Заря?

Евгений ответил не сразу. Радоваться было нечему. Как ни крути, а Марина его предала. Променяла на сына. Если бы она доверяла Евгению, то прямо сказала бы ему, в чем дело. Разве он отказался бы вызволить Антошку? Да он бы добровольно пошел с полицаями. За мальчика Евгений без колебаний отдал бы жизнь. Но Марина отнеслась к нему как к человеку постороннему. Отправила в магазин, наблюдала за тем, как он отключается. Подло получилось. После этого им вряд ли удастся относиться друг к другу, как прежде.

— Спасибо, — кивнул Евгений.

— Спасибо-о, — передразнил Баркас. — Да ты папе теперь по гроб жизни обязан. Мы твою шкуру дважды спасли. А только что вот пацана твоего вызволили.

— Давай к нам, Заря, — произнес Колокол. — Сам видишь, время какое. Пропадешь в одиночку. Скорешимся навек. Вместе нас ни одна сволота не возьмет, всем глотки перегрызем.

— Два условия.

— Условия? — возмутился Баркас. — Ты, часом, не оборзел, Заря?

— Сначала пусть Марина позвонит и сообщит, что все в порядке, — продолжил Евгений, пропустив мимо ушей реплику бандита.

— А дальше? — поинтересовался Колокол, поджимая свои и без того тонкие губы.

— А дальше вы должны пообещать…

— Должны? — перебил Евгения Баркас. — Фильтруй базар, Заря. С каких это дел мы тебе должны? Рамсы попутал?

— Остынь, — сказал Колокол Баркасу и посмотрел Евгению в глаза. — Пусть закончит.

Баркас фыркнул и отвернулся, выражая тем самым отношение к происходящему.

— Вы должны пообещать, что мы вместе накажем ублюдков, которые грабят и убивают стариков, — твердо произнес Евгений, не отводя взгляда. — Невзирая на то, кто за ними стоит, кто кого крышует. Это мое второе условие. А то ведь, я слышал, ты распорядился отвалить от «Мемори», Колокол. Так или нет?

— Смотри. — Колокол театрально указал на распростертые поодаль трупы. — Я ради тебя против мусоров пошел. Мне теперь обратной дороги нет, Заря. Но и у тебя тоже ее нет. Мы кровью повязаны. Одни против всех.

— Три мушкетера, — пробормотал Евгений.

— Три жигана, — поправил его Баркас. — Так вернее будет.

— Значит, договорились? — настойчиво спросил Колокол.

— Я же сказал, сначала…

Телефон, залившийся жизнерадостной трелью, не позволил Евгению договорить. Он посмотрел на экран и ответил на звонок. Разговор получился сумбурным. Марина, рыдая, сообщила, что Антона оставили во дворе и теперь он дома, целый и невредимый, только напуганный.

— Тебя зовет, — сообщила она, всхлипывая.

— Бери его и уезжай, — сказал Евгений. — Подальше, чтобы никто не нашел.

— Мы в опасности?

— Сама знаешь.

— А ты? — спросила Марина. — Ты с нами?

— Будешь мне артериальное давление повышать? — Евгений криво усмехнулся. — Клофелин захватить? Или у тебя еще остался?

Он не знал, как у него вырвались эти злые слова. Но они прозвучали. И тон Марины изменился.

— Я мать, — сказала она. — В первую очередь.

— Это я понял, — ответил Евгений. — Но я думал, что ты еще и женой можешь стать.

— Разве я говорила, что собираюсь за тебя замуж?

— Не говорила, — согласился Евгений. — В том-то и дело. Что ж, ты свой выбор сделала. Антон с тобой. Забирай его и уезжай. Вам вдвоем будет лучше, чем со мной. Я у вас третий лишний.

— Тогда прощай, — тихо произнесла Марина.

— Прощай.

Закончив разговор, Евгений почувствовал во рту такую горечь, словно выпил десять чашек кофе без сахара. Очень крепкого. Черного-черного.

— Правильно сделал, что с ней попрощался, — одобрил Колокол. — Дети и бабы в нашем деле ни к чему. Только под ногами путаются.

Евгений ничего не ответил. Нахмурился только.

— Ты с нами? — спросил Баркас, который любил, чтобы во всем была ясность.

— Если мы за антикваров возьмемся, то да.

— Тогда вот моя рука. — Колокол протянул ладонь.

Евгений ее пожал.

Все трое направились к машине. На мертвецов никто не оглянулся. Правда, включив зажигание, Баркас не удержался от комментария:

— Майор нам этого не забудет.

— А мы ему память укоротим, — проворчал Колокол, с облегченным видом откидываясь на спинку сиденья. — Недолго ему коптить небо осталось.

Даже если и так, пока что майор Рожков был жив и полон злобной, темной энергии. Пять минут назад он связался по телефону с балабановским авторитетом по кличке Зигзаг. После обмена приветствиями и не слишком вежливых фраз Рожков перешел к делу:

— Ладно, Зигзаг, не буду ходить вокруг да около. Помнишь такого — Колокол?

— Личность известная, — откликнулся собеседник. — В прошлом.

— Ошибаешься, — быстро возразил Рожков. — Он недавно вернулся и теперь на твоей территории крысятничает. Собирается все к своим рукам прибрать. О прежних деньках мечтает.

— Мечтать не вредно, — задумчиво произнес Зигзаг. — Хотя нет, вру. Мечтать иногда вредно для здоровья. Ну-ка, поведай мне о его делах, майор.

И Рожков, откашлявшись, посыпал заранее заготовленными фразами.

 

Глава 13

Евгений не знал, к счастью или к несчастью на его пути встретился Колокол. Зоряной не хотел думать о том, к чему приведет его эта дружба и когда придет срок платить по счетам. Сейчас у него в бумажнике хранилась довольно крупная сумма, щедро выданная Колоколом. Как для человека, у которого час назад не было денег на фаст-фуд, Евгений стал настоящим богачом. Именно так он чувствовал себя, когда приехал на автомобильный рынок, чтобы купить себе подержанную машину.

Пройдясь по рядам, заставленным разномастными автомобилями, Евгений понял, что долго выбирать ему не придется. Оптимальным соотношением цены и качества обладала недорогая серебристая «шкода» без кондиционера и магнитолы. Торговаться Евгений не любил и не умел, поэтому отсчитал столько, сколько запрашивал невысокий говорливый продавец. Устав слушать о путешествиях, проделанных на этой машине, Зоряной хотел поскорее покончить с формальностями. Поэтому, как только бумаги были оформлены, отрывисто попрощался, сел за руль и покатил прочь.

День обещал быть жарким: ни один листик на деревьях не шевелился; солнечные лучи обжигали сгиб локтя, небрежно выставленного в окно; небо словно выцвело, утратив голубизну; даже птицы щебетали словно нехотя.

Ведя «шкоду» по разогретой солнцем дороге, Евгений радовался, что у него серебристая машина, которая греется на солнце не так сильно, как черная. И вообще хорошо, что он теперь на колесах. Раньше об этом можно было только мечтать. Как здорово, что некоторые мечты воплощаются в жизнь!

В открытое окно врывался теплый воздух со сладковатым запахом недавно уложенного, еще мягкого асфальта. В эту минуту Евгению показалось, что он счастлив, счастлив по-настоящему. Впервые за долгие недели после освобождения он почувствовал свободу: сидя за рулем собственной машины, с деньгами в кармане. Жмурясь от блаженства, Зоряной надавил на педаль газа. Следующим пунктом в его плане была аренда квартиры.

Оказалось, что, даже имея деньги, квартиру снять не так уж легко. Часто хозяева не хотели селить одинокого мужчину. Некоторые отказывали, узнав, что он безработный. А половина квартир, указанных в объявлениях, была уже сдана другим клиентам.

После нескольких часов бесплодных поисков и утомительной езды по дворам и дворикам Евгению все же удалось найти подходящую жилплощадь. Но хозяйка соглашалась сдать ее, только если постоялец заплатит за три месяца вперед. Евгению ничего не оставалось, как принять эти условия. Забрав деньги и сфотографировав паспорт Евгения, хозяйка оставила ему ключ и ушла.

Оставшись один, Зоряной осмотрелся. Квартира была пустой, если не считать старого потертого дивана в углу. Даже шкафа не было. Да он был и не нужен Евгению. За время скитаний у него не прибавилось даже футболки, и все его имущество умещалось в маленькой дорожной сумке.

Покружив по комнате, Евгений прошел в ванную и приятно удивился, обнаружив там стиральную машину. В крохотной кухне помещались только холодильник и стол, на который можно было поставить лишь две тарелки.

— А мне больше и не надо, — проворчал Евгений. — Гости у меня вряд ли будут. Ну а для одного сойдет.

Поскитавшись по чужим квартирам, Евгений был рад любому собственному углу, пусть и похожему на конуру. По крайней мере, минимум на три месяца у него был свой дом, с крышей над головой и стенами, которые, говорят, помогают. За это время можно будет подыскать что-нибудь получше.

Подоконники в комнатах были заставлены цветочными горшками с сухой землей и пожухлыми растениями, которые явно давно не поливали. Собрав горшки в кучу, Евгений в несколько заходов вынес их на улицу и оставил возле мусорных контейнеров. Теперь квартира казалась не такой тесной и неряшливой.

Ближе к обеду Евгений отправился в магазин и купил нехитрой холостяцкой снеди: сыра, колбасы, хлеба и яиц. Поджарив яичницу с колбасой, он с аппетитом съел ее, промокнув кусочком хлеба растекшийся по тарелке желток. Еда давно не казалась Евгению такой вкусной и сытной, как сейчас. После трапезы он почувствовал, что устал.

Устроившись на диване и подложив руки под голову, Евгений стал размышлять о Марине. Раньше он готов был отдать жизнь за нее и Антошку, а теперь при мыслях о ней в его груди появлялась черная воронка. Ведь Марина фактически обрекла его на смерть. Сознавать это было больно и горько. Сначала Евгения предал друг, а потом женщина, которой он доверился, ради которой хотел изменить свою жизнь. Неужели он совсем не разбирается в людях? Правду говорят, что от женщин и от их любви лучше держаться подальше. Евгений решил, что больше никогда не позволит себе влюбиться. Лучше он будет сам по себе. Сложно быть одиночкой, но переживать обман близких еще сложней.

Евгений зажмурился, надеясь заснуть, чтобы ни о чем не думать, но воспоминания не давали ему покоя. Да и как забыть о том, что женщина, которой ты верил, сдала тебя врагам? Глядя в глаза, лгала, что Антошка у соседки, целовала, разговаривала, притворялась, а сама ждала, когда Евгений отключится. И дождалась. Если бы не бандиты, он бы больше так никогда и не пришел в себя. Лежал бы сейчас на дне затопленного карьера, облепленный раками. Бр-р, даже подумать страшно!

Евгений больше не мог лежать на месте. Он встал и, отдернув занавеску, выглянул в окно. Квартира находилась на втором этаже, поэтому окна утопали в зелени виноградника и тени высоких деревьев. Задернув занавеску, Евгений отправился в кухню, чтобы заварить кофе.

«Все, — решил он, наливая воду в маленький электрический чайник. — После вчерашнего Марины больше нет в моей жизни. — Насыпав растворимый кофе в чашку, он со злостью швырнул ложку на стол. — И лучше бы никогда не было».

С этого момента он запретил себе думать о ней и об Антошке. Решил спрятать их образы в самом глухом закутке своей памяти и закрыть дверь, а ключ выбросить. Жил без них раньше, и теперь прекрасно справится. Как говорят, в тесноте, да не в обиде. В одиночестве тем более обижаться не на кого: никто не предаст, никто яду не плеснет.

День Евгений провел в тяжелых мыслях, попивая кофе и просматривая старые журналы, обнаруженные в кладовке. Листая страницы, он дивился тому, как бессмысленна человеческая жизнь. Все то, что еще недавно представлялось важным и значительным, абсолютно не интересовало и не волновало его. Прежние звезды забылись и потускнели, события утратили значение, прогнозы не сбылись и выглядели смешными. Остались только буквы и цветные картинки, в которых больше не было смысла.

Ближе к вечеру позвонил Баркас и сообщил, что у него есть важное дело. Вскоре он заехал за Евгением, и они отправились за город.

Еще не смеркалось, но мир постепенно темнел, остывая после солнечного накала.

Евгений искоса поглядывал на Баркаса, сидевшего за рулем, и с каждой минутой в нем росло беспокойство. Сначала они проехали через центр Балабановска, а потом свернули на загородную трассу. Местность за окнами становилась все более безлюдной.

— Долго еще? — не выдержал Евгений, ерзающий на сиденье.

— Какой ты нетерпеливый. — Баркас ненадолго оторвал взгляд от серого полотна дороги и посмотрел на спутника. — Когда приедем, узнаешь.

От его ответа Евгению не стало легче. Он решил, что дела можно было обсудить и в городе, а раз его везут в какую-то глушь, то только для того, чтобы убить. С другой стороны, выстроить логическую цепочку с ликвидацией Евгению мешал тот факт, что только сегодня Колокол дал ему денег. Возникал вопрос: зачем все усложнять?

Подобные рассуждения не слишком успокаивали. Когда Баркас повернул на грунтовую дорогу, ведущую за лесополосу, Евгений почувствовал, как в кровь выстрелил адреналин. Слыша гулкий стук своего сердца, он изучал обстановку, готовясь к побегу. Проехав двести метров по ухабам и кочкам, Баркас остановил машину и, не сказав ни слова, вышел.

Оглянувшись, Евгений увидел, как бандит открыл багажник и достал оттуда что-то, замотанное в тряпку.

«Сейчас будет мочить», — подумал Евгений обреченно.

Но, к своему ужасу, понял, что не может найти в себе сил, чтобы бежать. Его ноги и руки стали слабыми, словно перестали ему принадлежать. Баркас сорвал намотанную тряпку, и в лучах вечернего солнца сверкнул ствол пистолета. Любовно погладив оружие, бандит открыл дверцу машины и сел на свое место.

— Ты как себя чувствуешь? — с напускной участливостью поинтересовался он. — Что-то ты бледный совсем.

— Нормально, — сдержанно ответил Евгений, не сводя глаз со ствола. — Душно, наверное.

Он почувствовал, как по его вискам одна за другой стекают крупные капли пота.

— Это тебе. — Посмеиваясь, Баркас протянул Евгению пистолет. — Старый и надежный. Макаров. Так и зови его: макар.

— Макар? — Вздрогнув от неожиданности, Евгений нерешительно взял холодный ствол. — Тяжелый…

— Ты стрелять умеешь?

— Нет, — смущенно ответил Зоряной, глядя на оружие. — Не было повода научиться.

— Значит, сейчас будем это исправлять. — Баркас вышел из машины. — Давай за мной.

Когда беда миновала, Евгений понял, какие глупости успел напридумывать от страха. «Вот уж, действительно, паника — худший советчик», — сказал он себе и усмехнулся. Выйдя из машины, Евгений заметил, что их авто стоит неподалеку от обломков бетонного забора, под которым, словно россыпи бриллиантов, блестело битое стекло и валялись пустые пластиковые бутылки.

— Держи! — Баркас достал из багажника сумку, набитую жестяными банками. — Их надо расставить.

Когда банки выстроились в ряд, Баркас взял в руки пистолет и, прищурившись, снес их быстрыми и точными выстрелами. Покончив с мишенями, он оценил свою работу и самодовольно улыбнулся.

— Итак, что ты должен знать о пистолете Макарова, — произнес он наставительно. — У него короткий ствол, и все твои ошибки сразу скажутся на результате стрельбы. Поэтому рука не должна дрожать, понял? — Баркас протянул Евгению пистолет. — Теперь ты попробуй.

Евгений взял пистолет, но Баркас недовольно покачал головой:

— Нет, так ты повредишь пальцы. — Он взял пистолет и показал, как его нужно правильно держать. — Вот так надо, а не как в американских боевиках. Бери. — Он вернул пистолет Евгению. — Теперь расслабь руку, не напрягай так сильно, а то будет дрожать.

— Как ноги поставить?

— На ширине плеч, а корпус немного назад отклони. — Баркас прищурился, словно художник, рисующий картину. — Во! Уже на что-то похоже.

После часовой тренировки руки у Евгения болели от усталости, но он достиг определенных успехов.

— Что ж, стрелять по банкам у тебя неплохо получается, — похвалил Баркас, когда они вернулись в машину. — Но с людьми будет посложней.

Еще минуту назад Евгений с азартом палил по банкам, а теперь его настроение резко испортилось: он забыл, что он здесь не развлекался, а готовился стрелять по живым мишеням. Ему нравилось чувствовать в руках тяжелый металл, он радовался, когда попадал в цель. Но воспоминания об убитом полицейском отравили его недавнее удовольствие. Евгений теперь знал, что убить человека — это легко только на словах или в художественном фильме, а в реальности очень трудно. И не каждый способен жить с таким камнем на душе. Но внезапно его настроение резко изменилось, потому что он вспомнил, ради чего ввязался во все это. Евгений вспомнил Ольгу Матвеевну и подумал о других пенсионерах, пропавших без вести, и о тех, которые еще могут пропасть. Эту систему нужно было сломать, но сделать это можно, только заговорив на языке преступников, только с оружием в руках.

Евгений смотрел в пыльное стекло несущейся по вечерней трассе машины, и в нем закипала жажда мести. Горячая, как молодая кровь. С этого момента каждый участник цепочки в скупке антиквариата стал его личным врагом.

* * *

Вечером Баркас и Евгений, облаченные в форму убитых Юмашева и Кошкина, нанесли визит в офис «Мемори». Охранник, посмотрев в глазок, купился на полицейскую форму. Как только он открыл дверь, Баркас сильным ударом ногой в грудь отправил охранника в глубину комнаты. Не успев сообразить, что происходит, охранник попытался подняться. Евгений не стал с ним церемониться, схватил за шиворот и, стукнув зубами о колено, отбросил в угол комнаты.

Покачав головой, Баркас поднял охранника и молча, без ругани и угроз, принялся бить его затылком о радиатор парового отопления. Белый радиатор быстро покрылся алой кровью и налипшими волосами. Безжизненное тело охранника коротко задрожало и, обмякнув, упало на пол.

— Ну что, мразь? — Евгений приблизился к Дальнопольскому, пугливо жавшемуся к стене. — Теперь пришла твоя очередь.

От страха у Дальнопольского перехватило дыхание, и он, как рыба, открывал и закрывал рот, глядя на труп своего охранника.

— Отмолчаться не получится, — с угрозой в голосе произнес Баркас, достав из маленькой дорожной сумки паяльник. — Так что… на твое усмотрение: сразу заговорить или сначала развлечься.

Дальнопольский округлил глаза и еще сильнее прижался к стене, словно надеялся пройти сквозь нее. Взяв антиквара за шкирку, Евгений усадил его на стул и достал из сумки скотч. Ловко примотав к ножкам стула ноги Дальнопольского, он удовлетворенно осмотрел результат своей работы.

— Вот так, — сказал Евгений, закрепляя руки пленного за спинкой стула. — Теперь можно начинать допрос.

— Я все скажу, — прошептал связанный Дальнопольский, мелко кивая головой. — Все, все…

— Конечно скажешь, — самоуверенно произнес Баркас. — С ним или без него… — Он демонстративно постучал паяльником по раскрытой ладони. — Но скажешь.

Во входную дверь позвонили. Евгений посмотрел в глазок и открыл дверь. В квартиру, оглядываясь, вошел Колокол.

— Ну, как вы тут? — спросил он, бросив короткий взгляд на труп охранника, лежащий на полу у радиатора. — Идет дело?

— Только начинаем. — Евгений обернулся назад, на Баркаса, что-то тихо объяснявшего Дальнопольскому. — Но, думаю, разговор получится душевный.

— Хорошо, — похвалил Колокол и, подхватив свободный стул, поставил его напротив антиквара. — Ну что ж, начинай рассказывать, — сказал он Дальнопольскому.

— Что? — В тишине было слышно, как от страха у Дальнопольского стучат зубы. — Что рассказывать?

— Все, все рассказывать, — спокойно ответил Колокол, усаживаясь на стул. — Кто ваш заказчик? Кто крышует? Где все барахло спрятано? Куда его сплавляют? — Задавая вопросы, он буравил глазами дрожащего пленника. — Но если я замечу, что ты пытаешься нас обмануть… — Он провел большим пальцем по шее. — Так что лучше не надо.

— Весь антиквариат в смежной квартире за замаскированной дверью, где раньше сидели ювелиры и реставраторы, — затараторил Дальнопольский, испуганно глядящий на трех окруживших его бандитов. — Сейчас там никого нет. Когда запахло жареным, я все упаковал, чтобы эвакуировать.

— Короче, стать на лыжи хотел, — довольно заржал Баркас. — Ай, молодца!

— И куда ты хотел вывезти это добро? — поинтересовался Колокол.

— К нашему основному заказчику. — В голосе Дальнопольского послышалась гордость. — Боровику Виктору Федоровичу. Он депутат.

— Паскуда он, а не депутат! — Евгений сокрушенно развел руками и звонко хлопнул ими по бедрам. — А я-то, дурак, справедливости искал!

— Не кипятись, Заря, — спокойно сказал Колокол. — Просто запомни: чем грязнее история, тем больше высших чинов в ней замешано. — Он усмехнулся. — Не думал, что у тебя еще иллюзии остались.

Пользуясь тем, что бандиты забыли о нем, Дальнопольский старался высвободить руку. Баркас заметил, как он вращает кистью, пытаясь расширить свои путы, и отвесил ему тяжелую пощечину тыльной стороной ладони.

— Даже не думай, — процедил он, наклонившись к лицу антиквара. — Только рыпнись, гнида.

Обмякнув, Дальнопольский провел языком по губе, из которой сочилась кровь.

Евгений и Колокол тут же переключили на него внимание.

— Так, давай, расскажи нам про этого упыря… — Забросив ногу на ногу, Колокол откинулся на деревянную спинку стула. — Про Мухомора, или как его там?

— Б-б-боровика, — заикаясь, осторожно поправил его Дальнопольский.

— Да хоть про Сыроежку, — заржал Баркас. — Ближе к теме.

— Боровик уже второй год приобретает все ценности, которые удается найти скупщикам. — Дальнопольский слизнул с губы выступившую капельку крови.

— Он знал, что из-за этих ценностей гибли старики? — не выдержав, спросил антиквара Евгений.

— Конечно! — На лице Дальнопольского появилась ироническая улыбка. — Фактически это Боровик руководит «Мемори». Так что это именно он отдал приказ не церемониться со стариками.

— Что он делал с антиквариатом? — спросил Колокол.

— Продавал на зарубежном аукционе «Богемиан». — Прикрыв глаза, Дальнопольский покачал головой. — Обогатился на этом сказочно.

— Как с «Мемори» связан майор Рожков? — задал вопрос Евгений.

— Юрий Эдуардович? — переспросил Дальнопольский, стараясь как можно меньше шевелить опухшей губой. — Его райотдел прикрывает нас и получает с этого свои пятнадцать процентов от дохода. За это полицейские закрывают глаза на преступления, связанные с антиквариатом, ну и тормозят, так сказать, неудобные расследования.

— Тормозят неудобные расследования. — Передразнив Дальнопольского, Евгений заиграл желваками. — Видел я, как они это делают, гады. Убить вас мало.

— Руслан Салаваев тоже в доле? — поинтересовался Колокол, бросив предостерегающий взгляд на Евгения.

— Нет, он не посвящен в подробности, работает вслепую, — пояснил Дальнопольский. — Его фирма «Колеса Фортуны» отвечает за контрабанду в Европу, ценности вывозят вместе с другими грузами.

— Баркас, — сказал Колокол, встав со стула, — что-то мне кажется, эта гнида нам не все рассказала.

— Понял. — Баркас воткнул паяльник в розетку, находившуюся за спиной Дальнопольского. — Сейчас все выясним.

— Э-э-э-й! — закричал антиквар, тараща глаза на бандита с паяльником в руке. — Что вы собираетесь делать? — Он бешено вращал головой по сторонам, умоляюще заглядывая присутствующим в глаза. — Я еще кое-что знаю!

Колокол показал Баркасу, чтобы тот пока не трогал паяльник. Огорченно вздохнув, бандит отложил орудие пытки.

— Говори, — сухо сказал Колокол.

— С-с-сегодня Салаваев, — Дальнопольский неожиданно начал заикаться, — п-п-пришлет фургон, чтобы вывезти оставшийся груз в приемную Боровика.

— Вот это уже интересно, — кивнул Колокол. — Сейчас ты позвонишь в «Колеса Фортуны» и скажешь, что сегодня груз вынесут новые охранники.

— К-к-какие? — пролепетал Дальнопольский.

— Опишешь меня и его, — он кивнул на Баркаса. — Развяжи ему руки и дай телефон, — велел Колокол Евгению.

Когда Евгений срезал скотч на руках Дальнопольского, тот дрожащими пальцами взял телефон и набрал нужный номер.

— Алло, Руслан? — сказал он звенящим от волнения голосом. — Это Дальнопольский. Я звоню сообщить, что уволил своих охранников, так что груз вам сегодня вынесут новые. — Он замялся, заискивающе поглядывая на Колокола и Баркаса. — Как выглядят? Ну, один такой… крепкий, коренастый… и другой… тоже крепкий, но более худой и чуть старше… — Он вытер со лба выступивший пот. — Отличные ребята. Сильные, надежные…

Колокол и Баркас переглянулись, посмеиваясь над тем, как пленник пытается угодить им своим описанием. Евгений же досадливо морщился. Он всегда мучился, когда кого-то унижали в его присутствии. Даже тех, кого он считал своими заклятыми врагами.

— Все, — выдохнул Дальнопольский, повесив трубку. — Я все сделал. Теперь вы меня отпу́стите?

— Отпустим? — переспросил Колокол и беззвучно засмеялся. — Баркас, а ты что думаешь? Мы его отпустим? — Он посмотрел на Евгения. — Заря? Ты что скажешь?

Евгений равнодушно пожал плечами. Не то чтобы ему нравился Дальнопольский. Скорее наоборот — он был ему отвратителен, потому что являлся частью той самой системы, с которой так хотел справиться Евгений. Но он прекрасно понимал, к чему клонит Колокол: бандит был намерен прикончить пленника. Евгений считал так: если ты выступаешь за то, чтобы убить кого-то, то должен быть готов сделать это сам. А отважиться на подобный шаг не так-то просто. Вообще очень сложно лишить человека жизни, когда он смотрит на тебя и затравленным взглядом умоляет о пощаде.

— Я считаю, что надо мочить эту крысу, — коротко ответил Баркас. — Чтобы не плодил себе подобных.

— Подождите! — взвизгнул Дальнопольский. — Не делайте этого! Я вам еще пригожусь!

— Заткнись. — Баркас ударил его в лицо, разбив нос. — Жил как сука, так хоть умри нормально.

Схватившись за разбитый нос, Дальнопольский застонал, раскачиваясь вперед и назад, как безумный.

— А ты, Заря? — спросил Колокол, сверкнув глазами. — Молчишь? Может, тебе его жалко?

— Нет, не жалко. — Евгений посмотрел прямо в глаза Колоколу. — Не жалко, — добавил он уверенно и взглянул на притихшего антиквара.

— Хорошо, — кивнул Колокол, достав нож. — Тогда смотри, Заря, смотри внимательно. Потому что рано или поздно тебе тоже придется это делать.

Обменявшись взглядами с Евгением, Колокол вогнал острие ножа в то место, где находилось сердце Дальнопольского. Тот удивленно и как-то по-детски взглянул на своего убийцу, пытаясь что-то сказать. Провернув нож, Колокол вытащил его из раны, из которой тут же заструилась кровь. Придержав антиквара, он еще несколько раз вогнал нож ему в грудь. Изо рта Дальнопольского полилась густая темная кровь.

Боясь не справиться с подступившей тошнотой, Евгений перевел взгляд на Колокола, на лице которого не напрягся ни один мускул. Казалось, что с таким же выражением он нарезает колбасу.

Евгений подумал, что глаза Дальнопольского даже после смерти продолжают заискивающе смотреть на своего палача.

Вытерев лезвие ножа о рубашку убитого, Колокол сунул оружие обратно в карман.

— Одной гнидой стало меньше. — Брезгливо поморщившись, Баркас глянул на труп.

Колокол посмотрел на Евгения. Взгляд бандита был спокойным и пронзительным, словно у волка. Евгений почувствовал, как по его коже побежали мурашки.

— Что? — спросил Колокол, понимая его состояние. — Страшно? Расслабься. Это только начало. Дальше крови будет больше. Всего будет больше.

Евгений молча кивнул. Он это уже понял.

 

Глава 14

— Вот вкалываю, а сам думаю: какое счастье, что я пошел по воровской дорожке, — пропыхтел Баркас, ворочая ящик.

Не то чтобы ящик был такой уж неподъемный, но он был громоздкий и неудобный. Плюс к этому отсутствовали ручки, за которые можно было бы взяться.

— Меньше болтай, — прошипел Колокол, подхватывая ящик с другой стороны.

Ему казалось унизительным, что он вынужден заниматься физическим трудом. Работяг он презирал всегда, считая их низшей ступенью социальной лестницы. А теперь сам выполнял тяжелую работу, вместо того чтобы посмеиваться и поплевывать в стороне.

Сопя, толкаясь и мешая друг другу, воры вынесли ящик из подъезда и потащили его к распахнутому фургону, присланному фирмой «Колеса Фортуны». Оба семенили, изогнув позвоночники. Полицейскую форму бандиты сняли и спрятали. Их собственная одежда была влажной от пота.

Утешало одно: самый тяжелый ящик уже находился в микроавтобусе. Там, скрючившись, сидел Евгений, снабженный пистолетом и инструментами, с помощью которых можно будет выбраться наружу. Его шея, спина и ноги затекли, а ведь это было только начало предстоящих заданий. Евгений боялся задохнуться или потерять сознание в духоте. Допустить это было никак нельзя. Ведь ночью ему предстояло не только освободиться из плена, но и впустить сообщников в приемную депутата Боровика, открыв им дверь или окно, как получится.

Погруженный во мрак, Евгений утратил ощущение времени и связь с реальностью. Его мысли то блуждали где-то далеко, то возвращались к пугающей перспективе: а что, если напарники задвинули ящик таким образом, что не получится взломать его изнутри? Тогда одно из двух: либо обессиленного, утратившего способность сопротивляться Евгения найдут, либо он умрет в этой тесной клетке от жажды, голода и недостатка кислорода. Ни тот ни другой вариант его не устраивал. Евгений решил, что в случае чего выстрелит, привлекая к себе внимание, а потом попытается прорваться. Если погибнет, то в бою, без лишних мучений. Правда, лишь в том случае, если не будет ранен и пленен для последующих допросов. Евгений очень сомневался, что сумеет пустить себе пулю в лоб. Что-то внутри него противилось такому кардинальному решению. Это был не просто страх смерти. Это было стремление жить вопреки любым испытаниям, выпавшим на его долю.

Голоса снаружи звучали неразборчиво, но по интонациям можно было понять, что там разгорается какой-то конфликт. И в самом деле, Колокол едва не сорвался, когда водитель микроавтобуса позволил себе прикрикнуть на тех, кого он считал обычными грузчиками. Рабочий день давно закончился, человек устал, хотел отдохнуть, поесть, выпить пива, посмотреть телевизор. А тут эти двое из «Мемори» еле ноги волокут, время тянут. Он им и сказал:

— Эй, мужики, что вы как неживые?

Колокол, бросив свою ношу, быстро приблизился к нему и пообещал:

— Ты сейчас сам неживой будешь. Где ты здесь мужика увидел?

Выпалив эти слова, он тут же сообразил, что сморозил глупость. Тут не следовало показывать свой гонор и кичиться воровской биографией. Подобное поведение ставило под угрозу всю столь тщательно спланированную операцию.

Водитель, понятия не имевший о том, с кем имеет дело, насупился. Ему не понравилось, что какой-то грузчик разговаривает с ним в подобном тоне.

— А кто ты, если не мужик? — язвительно поинтересовался он. — Баба?

У водителя были черные, слегка курчавые волосы, черные глаза, густые, горделиво изогнутые брови, тонкий нос с легкой горбинкой и надменно выпяченные губы. Глядя на него, Баркас подумал, что этому красавчику было бы непросто сохранить свое мужское достоинство в заключении. Такие водилы ему еще не попадались. Одет во все новенькое, чистое, голову держит высоко, спину не гнет, плечи расправлены. Какой-то восточный князь, а не шофер грузового фургона. Но против Колокола он никто. Баркас хорошо знал, как легко и быстро ломаются такие типы, если на них как следует надавить. Нет в них гибкости. Нет пружинистой силы. Жесткие с первого взгляда, но на самом деле хрупкие.

Колокол тоже знал все это. Ему стоило огромных трудов снести реплику водителя, которая прозвучала как самое настоящее оскорбление. Бандит почувствовал, как ногти впиваются в ладони, но, поскольку этого было мало, еще и губу закусил. И, лишь ощутив солоноватый вкус крови, буркнул:

— Ты, парень, полегче на поворотах. Твое дело баранку крутить. Не хрен здесь командовать, понял?

Колоколу было невдомек, что разговаривает он не с кем-нибудь, а с самим хозяином «Колес Фортуны». Да-да, перед вором стоял Руслан Салаваев собственной персоной. Сегодня он решился на отчаянный шаг. Ему надоело, чертовски надоело зарабатывать крохи, возя чужое добро. Машины в автопарке Руслана были очень старые, работали на последнем издыхании, как старые клячи. Водители ворчали и жаловались, но выбить новые запчасти у Руслана было практически невозможно.

В последнее время Руслан вынужден был экономить не только на автопарке, а буквально на всем. Это его угнетало. Во-первых, он привык жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывать и иметь все самое лучшее. Во-вторых, его неотремонтированные, подлатанные кое-как машины все меньше соответствовали международным стандартам. Это означало, что очень скоро их перестанут пускать за кордон, а ведь именно там находились основные источники заработка.

Руслан все больше сожалел о том дне, когда позарился на большие деньги, предложенные Боровиком. Да, тогда это казалось очень выгодным предложением. Но, пойдя по легкой кривой дорожке, Руслан сам не заметил, как запустил основную работу. Лично ему денег на жизнь хватало, причем на жизнь красивую, беззаботную. Но человек, пребывающий в эйфории, не обращает внимания на реальность. В таких случаях она, реальность, непременно напоминает о себе. Так и случилось.

Посыпались штрафы, неустойки, счета за простои. Захиревший бизнес вынудил Руслана Салаваева влезть в долги. Сначала он брал кредиты, закладывая ангары и грузовики, потом запутался, пришел за наличкой к Зигзагу и попал на «счетчик».

Вот тогда он осознал всю серьезность положения, в которое попал. Руслан стал искать способ соскочить с крючка. Для этого нужно было срочно погасить задолженность перед местным авторитетом. Тут Руслан вспомнил о грузах, которые перевозил из офиса «Мемори» в приемную депутата Боровика. И о том, как антикварную контрабанду гонял за границу, тоже вспомнил.

Колебания продолжались недолго. Руслан решил присвоить антиквариат, принадлежащий Боровику. Депутат не казался ему таким опасным, как Зигзаг. Да и выхода другого не было. Счетчик тикал, проценты капали. И ладно бы, если бы заигравшегося бизнесмена готовилась поглотить только финансовая пропасть. Нет, ему грозила самая настоящая могила. Во сырой земле. Со всеми грызунами и насекомыми, там обитающими.

Нынешним утром Руслан решился. Сейчас или никогда. Когда Дальнопольский позвонил и предупредил, что сегодня контейнеров будет больше, чем обычно, Руслан понял, что его час пробил. Это была удача. Боровик, обеспокоенный возней вокруг «Мемори», распорядился перевезти все из офиса в его штаб-квартиру. Речь шла о ценностях на многие миллионы долларов. Конечно, для того чтобы выручить деньги, нужно было сначала реализовать товар через аукционы на Западе, но Руслану это не представлялось сложной задачей. Главное было схватить куш. А хватательные способности у бизнесмена Салаваева были развиты превосходно.

Он заверил Дальнопольского, что пришлет пустой фургон, не занятый чужими товарами. Антиквар предупредил, что грузчики будут другие, но Руслану на это было плевать с высокой колокольни. Он и прежних-то никогда в глаза не видел.

Надо сказать, общение с ними не доставило ему ни малейшего удовольствия. Особенно когда пожилой грузчик с резкими морщинами стал артачиться, а потом и вовсе пошел на конфликт.

— Ты, парень, полегче на поворотах, — заявил этот тип. — Твое дело баранку крутить. Не хрен здесь командовать, понял?

Первым побуждением Руслана было послать работягу подальше. Он уже открыл было рот, но сдержался. Зачем обострять отношения? Что это даст? Перед кем он собирается сохранять свое достоинство? Перед парой придурков, таскающих ящики? Кто они такие? Да никто, ноли, круглые и пустые, как их головы.

— Я не командую, — примирительно произнес Руслан. — Просто время поджимает. Мне еще на две фирмы успеть надо.

— Не наши проблемы, — ответил на это Колокол, который рад был избежать конфликта. — Но ты не переживай. Мы уже управились. Можешь ехать.

— Точно? — обрадовался Руслан.

— Точно. Все загрузили.

— А где Дальнопольский? Он выйдет?

— Нет, — сказал Баркас, качая головой. — Просил не ждать. У него дела.

— Тогда я поехал?

Руслан улыбнулся. Его переполняла радость. Он справился с задачей. Антиквариат фактически принадлежал ему. Осталось лишь увезти его и спрятать. Руслан знал куда. Сегодняшний день выдался невероятно удачным. Фортуна явно ему улыбалась. Колеса судьбы крутились полным ходом. После обеда Руслан столкнулся с Мариной, своей несостоявшейся невестой. Однажды она уже выручила его: сославшись на ее беременность, он убедил Женьку Зоряного взять вину на себя. Теперь судьба снова послала Руслану Марину.

Его улыбка сделалась шире:

— Ладно, пока, мужики.

Грузчики, переглянувшись, промолчали. По непонятной причине им не нравилось, когда их называли мужиками. Руслан попытался сообразить, чем это вызвано, но его мысли тут же перескочили на другое. Не до странных грузчиков ему было. Он помахал им рукой, забрался в кабину и был таков.

Если бы Колокол и Баркас не были так поглощены работой, а потом пререканиями с водителем фургона, они могли бы заметить, что возле их «мазды» отирается какой-то неприметный человек в растянутых джинсах, красной футболке и с большой спортивной сумкой через плечо. Воспользовавшись моментом, когда никто не смотрел в его сторону, незнакомец быстро нырнул под машину и провел там не меньше трех минут. Что он делал под грузовиком, подсвечивая себе маленьким фонариком? Ни Колокол, ни Баркас этого не знали. Как уже было сказано, они вообще не видели человека в красной футболке. Ни разу не взглянули в его сторону, когда, выбравшись из-под «мазды», он набросил ремень сумки на плечо и быстро зашагал прочь. Никто не обратил на него внимания. Он и не стремился к этому. Напротив, он был одет и вел себя так, чтобы не бросаться в глаза окружающим. Он был профессионалом. Сапером. Подрывником.

— Надо было этому водиле все же в зубы дать, — сказал Колокол, когда фургон скрылся за поворотом.

— Пускай живет, — великодушно разрешил Баркас. — Он нашего Зарю с ветерком на место доставит. Считай, мы уже богачи, Колокол.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — наставительно произнес старый вор. — Поехали за ними. А то завеется куда-нибудь водила, ищи потом ветра в поле.

Постепенно ускоряя шаг, сообщники направились к «мазде». Они сели в нее и взлетели на воздух. Взрыв не только превратил их в кровавый фарш, но и разметал детали машины по всей округе, затруднив экспертам их кропотливую работу. Впрочем, полиция не слишком рьяно расследовала это преступление. У нее, как обычно, нашлись гораздо более важные дела.

А Руслан взрыва вообще не слышал. Разве что какой-то хлопок позади, на который он не обратил внимания. Его мысли были далеко. Руслан был возбужден и напуган. Он еще никогда не совершал умышленного преступления, за которое мог бы поплатиться свободой или даже головой. Чтобы не предаваться тревожным размышлениям, Руслан стал думать о Марине Кушнарь. Этой девушке снова предстояло сыграть в его судьбе важную роль. И он был благодарен за это. Не настолько, чтобы тратить на Марину много времени или, упаси боже, денег, но все же благодарен.

Их прежние отношения были короткими и нелепыми. По правде говоря, Руслан отдавал предпочтение маленьким стройным блондинкам, забавлявшим его своим обезьяньим проворством и неутомимостью. Марина совершенно не соответствовала его идеалу, ни внешне, ни внутренне. Чересчур серьезная в жизни, слишком томная и ленивая в постели. Переспав с ней, Руслан решил, что с него довольно. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сомнительные удовольствия. В мире так много девушек, что не составляет труда выбрать подходящую. Зачем же возиться с той, которая не устраивает тебя по всем параметрам? Может быть, какой-нибудь лопоухий простофиля и вынужден цепляться за первую попавшуюся любовницу, ведь не всякая ему даст. У Руслана подобных проблем не было. Он принадлежал к числу счастливых мужчин, на которых невольно засматриваются женщины от самого нежного до самого преклонного возраста.

Руслан принимал это как должное. Будучи парнем умным и предприимчивым, он полагал, что его внешность является пропуском в светлое будущее. Брак с дочкой какого-нибудь олигарха представлялся ему наиболее оптимальным способом добиться богатства и влияния. Поэтому, когда Марина Кушнарь заикнулась о своей беременности, Руслан скоренько свернул с ней отношения и даже переехал, чтобы она не поджидала его у подъезда с заплаканными глазами. Тогда он думал о связи с этой доверчивой дурочкой как о досадном недоразумении, но оказалось, что ее послал сам Бог. Разве смог бы Руслан убедить Зоряного взять вину за ДТП на себя, если бы у него не было беременной «невесты»?

Руслан даже слезу подпустил, но в меру, без соплей, лишь бы был повод провести пальцем по уголку глаза, что, конечно же, выглядело со стороны достаточно трогательно. Женя Зоряной развесил уши. Он пожалел нерожденного ребенка и незнакомую девушку. А Руслан, чтобы закрепить успех, явился к Марине с повинной. Наплел что-то о родительском гневе, склонил голову перед бабушкой Марины. Как ее звали, кстати? Теперь не вспомнить. Ну и ладно. Короче, она Руслану не поверила. Зато ее внучка заглотила приманку. Так уж устроены люди. Вечно им хочется все иметь. И ради иллюзии, что это возможно, они позволяют себя облапошить. Так люди становятся лохами.

Усмехнувшись, Руслан бросил взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида. Ему понравилось то, что он там увидел. Родился бы в Голливуде, несомненно, стал бы кинозвездой. Но судьба распорядилась иначе. Что ж, против кармы не попрешь. Но и смиряться с ней — удел слабых. Руслан считал себя сильным. И поступал соответственно. Брал от жизни все, до чего мог дотянуться. И временные неудачи его не деморализовали. Он знал, что выкарабкается, не может не выкарабкаться.

Ясное понимание этого пришло, когда Руслан увидел из окна своего «мерса» Марину с мальчиком и кучей сумок. Они стояли возле дороги, ловя машину. Подчиняясь импульсу, Руслан притормозил.

— Почему такси не вызвала? — спросил он, поздоровавшись.

Марина, захваченная врасплох, только хлопала глазами. А малец все дергал ее за юбку и назойливо спрашивал:

— Мама, а кто это? Мама, а что это за дядя?

Внезапно на Руслана накатила волна вдохновения, и он ощутил себя актером на съемочной площадке. Самым лучшим, красивым и удачливым.

Присев рядом с мальчиком, он взял его обеими руками за щуплые плечики и торжественно произнес:

— Я твой папа, малыш. Как тебя зовут?

— Антон, — ответила Марина за сына.

Она была бледной, как покойница, и казалось, вот-вот грохнется в обморок. Руслан встал и твердо положил ладонь на ее плечо.

— Мариночка, прости, — сказал он. — Я уже целый месяц слежу за вами. Все не решался подойти поговорить. Но сейчас вижу: вы куда-то уезжаете. Я жутко испугался. Не могу допустить, чтобы ты снова пропала из моей жизни.

— Я не пропадала, — возразила Марина. — Это ты…

— Сейчас это не имеет значения. — Руслан сжал ее плечо. — Главное, что мы опять вместе. И больше не расстанемся. Куда вы едете?

— В Новомихайловку. Там дача моей бабушки. Бабушка умерла… — Глаза Марины покраснели. — Вот, решила пожить немного на природе. Это недалеко.

— Знаю. Я вас отвезу.

Прежде чем открыть багажник и начать грузить туда сумки, Руслан с очень убедительной заботливостью отвел Антона подальше от проезжей части и провел рукой по светлым мальчишеским вихрам.

— Вот ты у меня какой, — сказал Руслан, подхватил сумку и посмотрел на Марину вопросительно. — Почему все-таки такси не вызвала?

— Не знаю, — призналась она.

«Зато я знаю, — подумал Руслан. — Тебя послала мне судьба. Такая встреча не может быть случайностью».

Теперь он знал, куда спрячет антиквариат и где заляжет сам. Ни одна блатная собака, ни одна полицейская ищейка не догадаются искать Руслана Салаваева в богом забытой Новомихайловке.

— А я знаю, — мягко произнес Руслан, успев поднять Антошку на руки и глядя Марине в глаза. — Судьба свела нас сегодня. Ведь, если бы не эти сумки, я опять не отважился бы поговорить с тобой. Но я понял, что тебе нужна моя помощь, и остановился. Какое счастье, что ты не вызвала такси, Мариночка!

— Тогда, — воскликнул Антошка, — надо никогда не ездить на такси, и все время будет счастье!

Взрослые засмеялись, глядя друг на друга. Антошка тоже залился звонким смехом, радуясь, что ему удалось развеселить маму и папу. Он успел полюбить дядю Женю, но так же быстро успел его забыть. Особенно теперь, находясь на руках у красивого сильного мужчины, назвавшегося его папой.

Доставив Марину с сыном в деревню, Руслан тепло и трогательно попрощался с ними, отказавшись от обеда.

— Дела, — сказал он, разведя руками. — Теперь мне придется работать вдвое больше, чтобы обеспечить вам достойное существование. Я так виноват перед вами, Мариночка и Антошка. Нужно наверстывать упущенное. Привезти вам вечером чего-нибудь вкусненького?

— А дядя Женя никогда не спрашивал, что принести, — поделился воспоминаниями мальчик.

— Дядя Женя? — Продолжая улыбаться, Руслан вопросительно посмотрел на Марину.

Она пожала плечами и отвернулась:

— Если ты следил за мной, то знаешь, о ком идет речь.

— Не следил, а находился рядом, — строго произнес Руслан. — После того, как я обошелся с тобой, Мариночка, я не вправе требовать у тебя отчета за прошлую жизнь. Но теперь у нас все будет по-другому, верно?

Марина быстро и коротко кивнула, не поднимая глаз. Ласково коснувшись ее волос, Руслан вышел со двора и уехал.

А теперь он возвращался обратно.

Необходимость притворяться виноватым и влюбленным его не угнетала. Руслан любил спектакли: они позволяли ему реализовать недюжинные актерские способности. Кроме того, эти представления обычно длились недолго. Очаровал женщину, охмурил партнера, запудрил мозги конкурентам…

У Руслана всегда получалось добиться поставленной цели. Он не сомневался, что так будет и на этот раз. В голове давно сложился план, в котором все было расписано до мельчайших подробностей. Завтра же он съездит с Мариной в город и переоформит фургон на нее, а логотип фирмы закрасит. Потом они поедут в какой-нибудь приграничный город и распишутся, причем сделают это очень быстро, ведь Руслан заплатит взятку заведующему загсом. Он возьмет себе фамилию жены. Был Салаваев, стал Кушнарь. И этот Кушнарь Руслан Артурович преспокойно пересечет границу, не вызывая вопросов и подозрений.

Разумеется, все эти ящики он с собой не повезет. Заполнит фургон барахлом Марины, а среди него рассует самые ценные, самые компактные предметы старины. Раритеты. Все лишнее, громоздкое, ненужное Руслан бросит без сожаления. Как и Марину с ее малолетним отпрыском. Отправит обоих в придорожный туалет, а сам уедет, совершенно свободный, состоятельный, без долгов. Его ожидает новая жизнь. А что ожидает Марину и Антошку — это их личное дело. Отцовских чувств к мальчику Руслан не испытывал. Ну сексуальное влечение, ну сперматозоиды, ну оплодотворение. И что теперь? Обожествлять существо, рожденное от твоего семени? Нет, Руслан был выше первобытных инстинктов.

Придерживая руль одной рукой, он вытащил из мобильника чип-карту, сломал ее и выбросил. Поколебавшись, избавился и от телефона. Временно придется побыть призраком, химерой, человеком-невидимкой.

Усмехнувшись, Руслан вдавил педаль газа в пол.

Евгений, скрючившийся в своем ящике, почувствовал, что машина пошла быстрее, и попытался обрадоваться этому. Не получилось. Его снедала тревога. Путешествие получилось слишком длинным. Куда же все-таки везли ящики с антиквариатом?

 

Глава 15

Женщине, уставшей от одиночества, для ощущения полного счастья достаточно почувствовать себя желанной и любимой. Но в этом стремлении она словно слепнет, охотно обманываясь и принимая желаемое за действительное. Ведет себя так, как будто розовые очки никогда не придется снимать. Жаждущие любви подобны голодному, который забрел в ресторан и заказал изысканные блюда, которые ему не по карману, не думая о том, как будет оплачивать счет.

Сейчас Марину переполняла гордость за себя и за Антошку. Еще недавно они никому не были нужны, а теперь вот ждут к ужину Руслана, Антошкиного отца. Он совершил глупость и покаялся. Отныне все будет хорошо. Руслан — тот, кто нужен Марине и ее сыну… их общему сыну.

Она улыбнулась так счастливо, словно находилась где-нибудь на солнечном средиземноморском побережье, а не стояла на веранде у плиты, помешивая шипящие на сковороде лук и морковь.

Марина давно не приезжала на дачу в Новомихайловку: как правило, работа и домашние хлопоты отбирали все свободное время. А бабушка Оля была слишком слабой, чтобы ездить сюда, да и желания особого не изъявляла. Дом был немаленький, двухэтажный, и огород в шесть соток. Когда-то они выращивали здесь картофель и другие полезные овощи, которыми кормились всю зиму. Но, когда Ольга Матвеевна ослабла, она перестала заниматься огородом. Марина же быстро поняла, что лучше работать в парикмахерской и покупать овощи, чем вкалывать на дачном участке.

Из-за старой мебели, которой рачительная Ольга Матвеевна забила весь дом, он и раньше не выглядел презентабельно, а теперь, когда хозяйские руки забросили его на несколько лет, совсем приуныл. Но Марина, сияя от счастья, казалось, не замечала ни поломанных шкафов, ни табуреток на шатких ножках, ни куч хлама на каждой полке, ни копоти и паутины, скопившихся по углам.

— Мам, — спросил Антошка, выйдя на веранду, — а что ты готовишь?

— Плов, — с гордостью ответила Марина. — Настоящий узбекский плов.

— Как это? — Вытягивая шею, мальчик попытался заглянуть на плиту. — К нам приедут узбеки?

— Нет, — засмеялась Марина, нарезая мясо кусочками. — Есть будем мы сами, но блюдо узбекское.

— Кто такие узбеки?

— Люди, обычные люди. Как мы с тобой.

— Тогда почему нас не зовут узбеками?

Вопрос вызвал у Марины секундное замешательство. Наконец она нашлась с ответом:

— Люди живут в разных странах. Узбекистан, Англия, Турция. Поэтому их и называют: узбеки, англичане, турки.

— Понятно. — Антошка кивнул и взгромоздился на стул. — А можно я буду тебе помогать?

Перед взором Марины всплыла картинка: она угощает Руслана пловом и сообщает, что его сын Антон помогал ей готовить.

— Что ж, — улыбнулась она ласково, — помогай. — Марина положила на стол перед Антошкой несколько пакетиков с приправами. — Из каждого пакета возьми по чуть-чуть специй и насыпь в эту мисочку. Только осторожней. Попадет в нос — чихать будешь.

— А я люблю чихать, — заявил Антошка.

— Только отворачивайся от миски, договорились?

Поглядывая на сына, Марина блаженно улыбалась. Ее сердце пело от счастья, готовое выпрыгнуть из груди. Они снова встретились с Русланом. Их встреча была похожа на сказку, на вмешательство высших сил.

Спохватившись, Марина сняла овощи с огня и переложила в чугунную кастрюльку к мясу. Затем, отмерив нужное количество риса, всыпала туда же и залила водой.

— Справился? — спросила она сына. — Все специи насыпал?

— Да, — ответил сосредоточенно сопящий Антошка, перемешивая в мисочке содержимое. — Я даже их смешал. Правильно?

— Да, сыночек. — Марина обняла мальчика и поцеловала в золотистые волосы. — Спасибо тебе за помощь.

— Пожалуйста! — Антошка спрыгнул со стула и побежал к двери. — Я немножко во дворе погуляю. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Марина, накрыв плов крышкой. — Только с нашего участка не уходи.

Оставшись одна, она села за стол и, подперев подбородок кулаком, мечтательно посмотрела в окно, за которым на старом высоком дереве уже розовели первые ягоды черешни. В ее голове, как бабочки, порхали мысли — яркие, легкие и прекрасные.

«Все это время Руслан любил меня, страдал, но не решался попросить прощения, — подумала Марина и мечтательно закрыла глаза. — Ну ничего, я свое отмучилась, хватит. Теперь у Антошки будет наконец законный отец. Спасибо, что Бог уберег меня от Жени. О чем я только думала? Он же такой безответственный и непредсказуемый: сегодня здесь, завтра там…»

При воспоминании о Евгении сердце Марины сжалось, словно озябший котенок. Она вскочила со стула и заметалась взад-вперед по тесной веранде. Неожиданно Марина поняла, что успела полюбить этого парня. Чтобы не было больно, она старалась смотреть на его образ критически и беспощадно.

«Любовь — это хорошо, но что он может дать мне или Антошке? — Девушка вышла во двор и посмотрела на сына, увлеченно копавшегося в земле. — Другое дело — Руслан. Он о нас позаботится. А что Евгений? Он сам велел нам бежать, так что пусть в одиночку расхлебывает кашу, которую заварил».

Антошка поднял голову и, увидев на пороге мать, помчался к ней, весело подпрыгивая то на одной, то на другой ноге.

— Мам! — радостно воскликнул мальчик. — А правда, что дядя Руслан — мой папа?

— Да, конечно. — Улыбнувшись, Марина потрепала сына по волосам. — Теперь, Антошка, мы заживем совсем иначе.

— А он будет с нами жить? — с любопытством уточнил мальчик. — Или только на ужин приезжать?

— Теперь мы одна семья. — Марина присела на корточки, заглядывая ребенку в глаза. — А это значит, что мы будем вместе жить, работать и отдыхать.

— А гулять мы тоже будем вместе? Как с дядей Женей?

— При чем здесь твой дядя Женя? — Марина резко встала.

— Потому что мне нравилось с ним гулять. — Антошка смущенно опустил глаза. — Он мне интересные сказки рассказывал, — тихо добавил мальчик. — И рисовал со мной, — еще тише сказал он и засопел.

По лицу Марины пробежала тень. Когда она услышала от сына то, что было на сердце и у нее, ей стало не по себе. Марина гнала от себя мысли о любви, потому что считала, что Антошка будет счастлив с Русланом, но теперь у нее появились сомнения.

Чтобы отвлечься от тягостных дум и переживаний, нужно было найти себе занятие.

Впервые с момента приезда на дачу Марина решила осмотреть участок. Дорожки между запущенными грядками были выложены тротуарной плиткой, привезенной когда-то соседом, который симпатизировал Ольге Матвеевне. Овдовевший еще в молодости, он имел на нее виды. Помог и туалет с сараем соорудить, и дом не отказывался подремонтировать, когда возникала такая необходимость. Мужчина работал бесплатно. Он трудился в небольшой строительной фирме, так что использовал «списанные» товары. Сосед частенько приходил к Ольге Матвеевне на чай с пирогом и никогда не забывал принести цветы или шоколад. Однажды он даже советовался с Мариной, как лучше сделать предложение своей избраннице. Боясь, что Ольга Матвеевна ему откажет, он так и не решился на этот шаг, день за днем откладывая признание на завтра. Насладиться счастьем ему было не суждено: немолодое сердце дало сбой. Быстро и безболезненно сосед отправился на тот свет.

«А теперь и бабушки не стало, — с грустью подумала Марина, идя по участку. — Неизвестно, как бы все сложилось, если бы он сделал ей предложение. Возможно, они оба сейчас были бы живы и счастливы. Никогда нельзя ждать удобного момента. Нужно действовать сегодня и сейчас».

Неожиданно Марина заметила в зарослях травы красные ягоды.

— Антошка! — радостно закричала она. — Скорее сюда! Смотри, клубника!

Прибежав, мальчик тут же принялся рвать ягоды. Одну клубнику он сунул себе в рот, а другую протянул маме:

— Это тебе. Сладкая.

— Спасибо, мой золотой. — Марина положила ягоду в рот и закрыла глаза от удовольствия. — И правда сладкая. А ароматная какая…

— Хочешь еще? — спросил Антошка, с аппетитом жуя клубнику. — Я могу тебе еще сорвать.

— Нет, давай не будем есть ее сейчас. — Увидев досаду на лице мальчика, Марина пояснила: — Сейчас мы соберем ее, а вечером будем есть вместе с папой.

— Хорошо, — вздохнув, согласился Антошка.

— Сейчас я возьму ведерко, и мы соберем урожай.

Марина убежала, но очень скоро, как и обещала, показалась с маленьким пластиковым ведерком.

Потом они с азартом рвали ягоды, не кладя себе в рот ни одной. Когда весь урожай был собран, оба отправились в дом.

За делами незаметно наступил вечер. Услышав шум двигателя, Марина вздрогнула. Когда раздался настойчивый автомобильный гудок, она выскочила на улицу. За калиткой стоял фургон Руслана.

— Наконец-то, — прошептала Марина, бросившись открывать ворота.

Когда путь был свободен, фургон заехал во двор. Марина торопливо закрыла ворота. Из машины вышел Руслан и потянулся, хрустнув суставами. Глядя на него, девушка подумала: «За что мне такое счастье, Господи?» Она смотрела на Руслана и не могла оторвать глаз: высокий, прекрасно сложенный жгучий брюнет со сверкающими черными глазами. Он был хорошо одет, галантен и влюблен. О чем еще мечтать, если грезы стали реальностью?

— Привет! — бросил Руслан, обнажив белоснежные ровные зубы в улыбке. — Как дела, родная?

— Все хорошо, — смущенно ответила Марина. — Как у тебя день прошел?

— Лучше не бывает, — бодро ответил Руслан, отодвигая заднюю дверь фургона. — Вот, ценный груз привез.

— Что за груз? — Марина заглянула в салон, полный закрытых ящиков.

— Это, Мариша, очень важный груз, — ответил Руслан и как бы невзначай положил руку на ее талию. — Дорогое медицинское оборудование, которое к тому же было очень сложно достать. Ты не представляешь, чего мне это стоило. — Он задумчиво посмотрел на вечернее небо и, покачав головой, вздохнул. — Контейнеры побудут пока у тебя.

— У меня? — испуганно переспросила Марина. — Может, раз это ценное оборудование, за ним должен присматривать сторож?

— Глупенькая ты у меня. — Руслан потрепал девушку по щеке. — Разве можно обычному сторожу такое доверить? Или обворует, или заснет, и украдет кто-то другой. Ты же знаешь, какая у нас страна… Сплошные воры и бандиты.

— А зачем тебе это оборудование?

— Вообще-то это секрет. — Руслан коснулся указательным пальцем кончика ее носа. — Но тебе я скажу, ведь ты мой самый близкий человек в этом мире… — Он посмотрел на Марину влажными глазами, полными обожания. — Хочу передать все это в благотворительный фонд для одного детского дома. Пока оформляются документы, ящики побудут у нас, если ты не против.

Это «у нас» окончательно убедило Марину.

— Что ты! — Она взволнованно замахала руками. — Конечно, пусть останутся. Только, может, лучше их в дом перенести?

— Вот это хорошая идея. — Руслан нежно прикоснулся губами к приоткрытым губам Марины. — Ты моя умница! Что ж, в таком случае поможешь мне перенести ящики в дом?

— Конечно, — смущенно пробормотала девушка.

Сейчас она готова была ради Руслана на любой подвиг. Этот нежный, почти пуританский поцелуй взрослого мужчины тронул ее до глубины души. «Это не то, что Евгений, — подумала Марина, взявшись за противоположный край ящика. — Накинулся, овладел и был таков. Как кобель бездомный. Вот Руслан не такой…» Предвкушая сладостные ночи с Русланом, Марина смотрела на его крепкие руки, и ее дыхание учащалось.

Услышав на улице голоса, Антошка выскочил во двор.

— Дядя Руслан! — весело воскликнул он, но тут же исправился: — Папа!

Подбежав к оторопевшему Руслану, мальчик обхватил маленькими ручками его ногу, обтянутую модными джинсами. Свежеиспеченный отец попятился, но под выжидательным взглядом Марины вымученно улыбнулся и потрепал мальчика по волосам.

— Привет, Антошка! — сказал он.

— Мама, а что вы здесь делаете? — Забыв об отце, Антошка заглянул в открытую дверь фургона. — Что это такое?

— Папа привез кое-какие ценные вещи, которые полежат у нас дома, — пояснила Марина, в очередной раз восхищенно посмотрев на Руслана. — А потом он отдаст это другим деткам, у которых нет родителей.

— А почему у них нет родителей? — спросил Антошка, нахмурив лобик.

— Понимаешь… — начала Марина.

— Антон, — недовольно перебил ее Руслан. — Ты же видишь, что мы с мамой заняты. Вопросы будешь задавать потом.

Мальчик потупился. Марина едва открыла рот, чтобы сказать что-то сыну, как послышался бодрый голос Руслана:

— Мариша, мы так до полуночи не справимся. — Призывно посмотрев на нее, он взялся за край ящика и кивнул: — Ну! Бери!

Марина послушно взялась за ящик, и они, пройдя мимо Антошки, направились в дом.

Пока они носили тяжелые деревянные ящики на второй этаж, Руслан не переставал благодарить его величество Случай, который свел его с Мариной. Лучшего подарка он и не ждал. Антошка, снующий под ногами, действовал Руслану на нервы, но делать ребенку замечание он не хотел. Мужчина прекрасно знал, что путь к сердцу матери лежит через ее малыша. Так что сейчас нужно было влюбить в себя не только Марину, но и ее сына. Нельзя сказать, что сдержанность в общении с мальчиком давалась Руслану легко, но это было гораздо проще, чем возвращать долги. Ради денег Руслан всегда был готов на многое. Точнее — на все.

Лестница, ведущая на второй этаж, скрипела и казалась Руслану ненадежной, несмотря на уверения Марины, что она и слона выдержит. Успокаивало то, что скоро он сможет уединиться и спокойно пересмотреть добычу, выбрав наиболее интересные раритеты.

Антошка неутомимо носился вместе со взрослыми вверх и вниз по лестнице, поддерживал ящики и тараторил без умолку. Войдя в образ отца, нашедшего долгожданного сына, Руслан непрестанно улыбался и смотрел влюбленным взглядом то на мальчика, то на его мать. Хотя и думал про себя, что никогда не женится и не заведет детей, потому что они его слишком утомляют.

Марина была на седьмом небе от счастья. Она, Антошка и Руслан весело, с шутками и смехом носили груз в дом, как настоящая семья. Восхищаясь благородством Руслана, она корила себя за то, что столько лет не понимала этого человека с огромной, щедрой душой. Вот и теперь он старался не для себя, как все, а для бедных сирот из детского дома.

Наконец в машине остался последний, самый большой ящик.

— О-о-о-ох! — закряхтел Руслан, попытавшись приподнять его. — Тяжелый! А ну, Мариш, давай поднажмем.

Девушка попыталась оторвать ящик от пола.

— Ой! — воскликнула она, ухватившись за поясницу. — Спина…

— Давай занесем ящик в дом, — настойчиво проговорил Руслан. — А потом займешься спиной.

— Я не могу, — обиженно произнесла Марина, держась за поясницу. — Говорю же, что потянула спину. Больно…

— Ладно. — Руслан махнул рукой. — Принеси мне инструменты, я его открою и занесу содержимое по частям.

Евгений, сидевший именно в этом ящике, стиснул зубы. Он слышал почти все, что происходило снаружи.

«Его любимая женщина жалуется на то, что болит спина, — подумал он, — а этот подонок даже не сделал вид, будто его это волнует».

Вздыхая и постанывая, Марина поплелась в дом. Антошка остался во дворе, с интересом поглядывая на большой ящик. Руслану его присутствие было совсем ни к чему. Он не хотел слышать вопросы: «Что это?» и «Для чего оно?» Руслан опасался привлекать внимание Марины к ценностям, поэтому думал о том, как отослать ребенка в дом.

Послышались шаги, и, держась за поясницу, появилась Марина.

— Вот, — сказала она, протянув Руслану коробку с инструментами. — Это все, что мне удалось найти.

— Этого достаточно. — Руслан кивнул, даже не взглянув на нее. — Отправляйтесь с Антошкой в дом, я скоро приду. Ты пока разогрей ужин.

— Хорошо, — согласилась девушка, взяв насупившегося сына за руку. — Пойдем, пусть папа заканчивает работу, а мы тем временем на стол накроем. — Увидев, что Антошка не хочет идти, она добавила хитро: — Помнишь, мы хотели папе сюрприз на десерт сделать? Надо его подготовить.

Оглядываясь через плечо, Антошка последовал за матерью в дом.

Как только их шаги стихли, Руслан принялся орудовать гвоздодером.

Евгений, сидевший в ящике, обмер. Такого поворота событий он никак не ожидал. «Неужели он и правда вскроет этот чертов ящик прямо в машине?» — подумал Евгений и едва не застонал от отчаянья.

Он уже видел, как Руслан открывает ящик, а там — бывший друг, скрюченный в три погибели. Мало того что он предстанет перед своим врагом и соперником в таком нелепом виде, так еще и не сумеет объяснить, что он делает в ящике. Случайно такое не происходит, так что для Руслана будет очевидно, что он, Евгений, оказался здесь не с самыми добрыми намерениями.

Прислушиваясь к сопению снаружи, Евгений считал гвозди, вытаскиваемые из досок. Затем Руслан оторвал первую планку от ящика. Евгений, сидящий внутри, сжался.

— Какой шустрый! — послышался мужской голос из темноты. — Я смотрю, ты быстро управился!

— Не понял? — Руслан оставил ящик в покое и повернулся. — Кто здесь?

— Думал, что ты самый умный? — сказал тот же голос. — Так я тебя огорчу…

В дверном проеме появился мужской силуэт, в котором Руслан неожиданно узнал майора Рожкова.

— Это частная собственность! — возмутился Руслан, неуклюже попятившись к машине. — Что вы здесь делаете?

— Слежу за тобой, — ответил Рожков, двинувшись к машине. — Точнее, следил за офисом «Мемори», чтобы вывезти оттуда барахло. Потом появился ты и сделал это за меня. Так что спасибо. — Усмехнувшись, майор приложил руку к тому месту, где находилось сердце. — Без тебя все это было бы намного сложней. К тому же теперь будет на кого списать пропажу ценностей.

После этих слов Евгений услышал тихий щелчок и догадался, что Рожков снял пистолет с предохранителя. Осторожно пододвинувшись к краю ящика, Зоряной приник к щели между досками.

— Мы можем поделить добычу на двоих. — Голос Руслана дрожал от волнения. — Давайте зайдем в дом и все обсудим?

— Нечего мне с тобой обсуждать! Нашел дурака! — Рожков фыркнул. — Я никого не брал себе в напарники, чтобы ни с кем ничего не делить, а теперь ты хочешь, чтобы я отдал тебе половину?

— Хорошо, я отдам вам все, — пролепетал Руслан. — Только не убивайте меня.

— Очень заманчивое предложение, но неприемлемое, — наигранно вздохнул Рожков. — Все-таки своя шкура дороже.

Руслан застыл, словно каменное изваяние. Рожков прицелился и собрался нажать на курок, но тут за спиной Руслана прозвучал выстрел. Открыв рот от удивления, он наблюдал за тем, как майор, схватившись за грудь, рухнул на землю. Руслан резко обернулся и увидел перед собой Евгения, высунувшегося из ящика. В его руке дымился пистолет.

— Ты? — коротко спросил Руслан.

— А кого ты надеялся здесь увидеть? — Глаза Евгения блестели в темноте холодным светом. — Ангела-хранителя?

— Как ты сюда попал? — Руслан недоуменно смотрел на раскрытый ящик, из которого появился Евгений.

— Ты лучше благодари Бога за то, что я оказался здесь и спас твою никчемную шкуру, — процедил Евгений, выпрыгнув из машины. — Об остальном не думай.

— Какого черта ты мне мозги пудришь?! — заорал Руслан, двинувшись на непрошеного гостя. — Сейчас разрыдаюсь и поверю, что ты оказался здесь для того, чтобы спасти мне жизнь.

— Все ясно, — ухмыльнулся Евгений. — Легче поверить, что ты занимаешься благотворительностью, спасая бедных сирот.

— Да уж легче, чем в твое благородство!

— Подонок! — Евгений бросился к Руслану и тряхнул его, схватив за ворот. — Я столько лет за тебя отсидел, а ты мне даже спасибо не сказал!

— А тебя никто не заставлял изображать из себя рыцаря. — Руслан пытался высвободиться из рук Евгения. — Ты сам так захотел.

Услышав шум, на улицу выскочили Марина и Антошка.

В этот момент Евгений ударил Руслана кулаком в челюсть. Покачнувшись, тот схватился за борт фургона.

— Ты мне за это ответишь, — прошипел Руслан, вытирая кровь.

— Дядя Руслан! — взвизгнул мальчик, бросившись к мужчинам. — Дядя Женя!

— Руслан?! — воскликнула Марина и устремилась вслед за сыном. — Евгений? Господи, что здесь происходит?

Подбежав ближе, она заметила лежащего на земле Рожкова с пятном крови на рубашке и вскрикнула. Глядя то на одного, то на другого мужчину, Марина прижала к себе Антошку, повернув его лицом к себе.

— Руслан, забирай Марину с Антошкой, — твердо проговорил Евгений. — И уезжайте отсюда, пока не поздно. Теперь им опасно тут оставаться.

— Да на кой они мне нужны?! — заорал Руслан, поспешно открывая ворота. — Мне кандалы на ногах ни к чему. — Запрыгнув в фургон, он сел за руль. — Вы все меня достали!

Захлопнув дверцу машины, Руслан повернул ключ в замке зажигания и, мигнув красными фарами, выехал со двора.

Ему вслед смотрели трое: молодая женщина, мечты которой были обмануты, а надежды рухнули; мальчик, потерявший отца, которого не успел толком обрести; преданный друг, оказавшийся в эпицентре чужой драмы…

Что они скажут друг другу? Найдут ли нужные слова?

Руслан гнал машину по трассе, вцепившись в руль мертвой хваткой. Ему хотелось рычать от злости. Его, казалось, безупречный план провалился. Сейчас он жалел, что в надежде на новую жизнь выбросил мобильный телефон. Теперь нужно было немедленно ехать к Боровику, чтобы свалить всю вину на этого придурка Женьку. К счастью для Руслана, бывший дружок убил Рожкова. Узнав об этом, Боровик поверит, что это Евгений украл антиквариат, иначе зачем бы он стал убивать офицера полиции? А ему, Руслану, просто чудом удалось бежать.

Глядя на темное полотно дороги, Руслан обдумывал, как явится к Боровику и что ему скажет. Судьба Марины и сына мало его беспокоила, словно он никогда их раньше и не знал. Сердце молчало, как каменное. Оно никогда не ведало ни боли, ни сострадания. Сейчас, когда мысли Руслана были заняты лишь спасением собственной шкуры, его не интересовал никто в этом мире.

Никто, кроме него самого.

 

Глава 16

Виктор Федорович Боровик смотрел в глаза своему помощнику и думал о том, что хорошо бы им поменяться местами. Вот был бы сейчас Боровик не Боровик, а Стас Бачевский, он бы не переживал, не парился, не искал бы лихорадочно выход из угла, в который его загоняли. Не чувствовал бы себя затравленной крысой, которую вот-вот раздавят или проткнут.

— Значит, это все, что ты можешь мне посоветовать? — медленно произнес он. — Бросить все и податься на Кипр? Почему на Кипр, кстати? Почему, например, не в Кисловодск, на воды? Или не в Баден-Баден?

Бачевский тонко улыбнулся, давая понять, что оценил иронию шефа. «А вот врезать бы ему сейчас по морде, — подумал Боровик. — Так, чтобы кровью умылся. Стоит, усмехается. Ему и горя мало, что меня за жабры могут прихватить».

— Кипр, на мой взгляд, гораздо надежнее Кисловодска, — произнес Бачевский тенором, сохранившимся у него с мальчишеских лет.

Костюм на нем сидел как-то косо, недельная щетина, которую он пытался культивировать на своей круглой физиономии, росла неровно, с пегими проплешинами. Однако Бачевский нигде не светился, подписи не ставил и в случае чего не попадал под уголовную ответственность. Совсем другое дело — Боровик. Вспомнив об этом, Виктор Федорович опять ощутил себя крысой, загнанной в угол.

— Есть места еще более надежные, Стас, — сказал он, картинно положив ноги на журнальный столик и разглядывая носки туфель. — Взять любое кладбище нашего прекрасного города. Там, знаешь, до человека просто так не докопаешься. — Боровик улыбнулся невольному каламбуру. — Ты бы присмотрел себе подходящее место, Станислав. Ведь если я накроюсь, то ты и дня не проживешь. Вытянут из тебя все секреты — и спи спокойно, дорогой товарищ.

Физиономия Бачевского вытянулась, сменив округлые очертания на продолговатые.

— Я не знаю никаких секретов, Виктор Федорович, — проговорил он тоном обиженного школьника.

— Врешь, знаешь, — с удовольствием сказал Боровик.

На душе у него потеплело. Теперь не он был загнанной крысой, а его помощник. Это воодушевляло.

— Антикварной схемой кто заведовал? — продолжал Боровик, весело поглядывая на стоящего перед ним Бачевского. — Станислав Емельянович. А денежные потоки кто запускал? Опять Станислав Емельянович. А на чьих счетах…

— Виктор Федорович, — перебил его Бачевский плаксивым голосом. — Ну зачем вы так? Я же из лучших побуждений вам уехать посоветовал. На время, только на время. Пока тут не закончится вся эта катавасия.

Боровик стремительно вскочил с кресла, сунул руки в карманы и нагнулся вперед.

— А вот и не-е-ет, — протянул он, качая головой. — Это все равно что полководцу покинуть поле боя. Вмиг сомнут. — Он взмахнул белым, словно алебастровым, кулаком. — Я не имею права бросать свои войска, свой бизнес. Наоборот. Я должен биться в первых рядах. — Виктор Федорович снова потряс кулаком. — До победного конца!

Выпустив пар, Боровик смог говорить спокойнее. Прохаживаясь по кабинету, он как бы рассуждал вслух:

— Никакой катастрофы пока что не произошло. Да, несколько наших людей убиты. Да, исчез фургон с ценным грузом. Но я жив. — Боровик ткнул себя пальцем в грудь. — А значит, сражение пока что не проиграно. Мои люди уже шерстят «Колеса Фортуны». Шоферюги ничего не знают, но один факт налицо. На месте нет ни хозяина фирмы, ни фургона с ценностями. Вывод напрашивается простой…

Боровик взглянул на помощника и кивнул, предлагая ему продолжить. Бачевский подхватил эстафету:

— Салаваев украл груз. Нужно его искать.

— Уже ищут. Моя служба безопасности роет землю. Думаю, очень скоро будет результат. На дорожном посту сообщили, что грузовой фургон «Колес Фортуны» недавно выехал за черту города. Но, прошу обратить внимание, на следующем посту он не появился. — Боровик многозначительно поднял палец. — Следовательно, сектор поисков существенно сузился. Фургон — не иголка в стогу сена. Полагаю…

Телефонный звонок прервал монолог депутата. Взглянув на высветившийся номер, он прищурился и улыбнулся:

— Ну вот. Сейчас все выяснится. Недолго Руслан Артурович себя хитрым и умным считал. Отбегался, болезный… Алло? — произнес он в трубку.

На протяжении последующих трех или четырех минут Бачевский наблюдал за шефом, силясь понять, что ему докладывают. Определить это было сложно. Вначале Боровик хмурился, потом просиял, потом опять нахмурился. Произносимые им реплики были односложны, и по ним нельзя было сделать выводы. Оставалось ждать.

Бачевский переступил с ноги на ногу и сглотнул. Горло было сухим и воспаленным. Сказывалось напряжение последних часов. В периоды стресса Бачевский всегда подхватывал простуду. Не пил холодного, не торчал на сквозняках, но каким-то образом умудрялся простудить горло и обзавестись насморком. Вероятно, это была защитная реакция организма. Он как бы вынуждал хозяина слечь с температурой, забросив все дела. Но Бачевский этого позволить себе не мог. Он вообще мало что мог себе позволить, несмотря на приближенность к одной из влиятельнейших персон области. Или же в результате этой приближенности.

— Что, Виктор Федорович? — хрипло спросил Стас, когда хозяин закончил разговор.

Прежде чем ответить, Боровик вернулся в свое кресло, положил ноги на низкий столик и поправил брюки.

— Фигня какая-то, — буркнул он.

«А что, если попроситься на больничный? — пронеслась лихая, отчаянная мысль в круглой голове Бачевского. — Я же захворал, и если не принять меры, то дело может закончиться катаром верхних дыхательных путей или даже воспалением легких. Почему я так боюсь этого Боровика? Кто он мне? Бог? Царь? Я ему не раб на галерах. Я свободный, независимый человек. Сейчас двадцать первый век, а не Средневековье какое-нибудь».

— Неприятности? — робко спросил Стас.

— Чего ты сипишь, как самовар? — спросил Боровик. — Простудился, что ли?

— Нет, просто в горле пересохло. — Помощник потрогал кадык. — Со мной все в порядке. А что с фургоном?

— Всмятку.

— Взорвали?

Боровик посмотрел на помощника как на недоразвитого.

— Зачем бы его стали взрывать? — проговорил депутат. — Сам разбился. Был Руслан — и нет Руслана. Мои люди заметили его на шоссе и начали преследование. Он, естественно, попытался уйти. Кончилось это для него плачевно — вылетел на встречную полосу, лобовое столкновение с КамАЗом. Теперь Руслана из кабины выскребать придется. Если его потроха кого-то интересуют.

— А это точно он? — насторожился Бачевский. — Может, он только имитировал свою гибель, чтобы замести следы?

— И для этого оторвал себе башку и бросил ее на обочину? — Боровик зло рассмеялся. — Повезло Руслану Артуровичу. Сдох быстро и без лишних мучений.

— А товар?

— В том-то и дело, что нет товара. Пустой был фургон.

— Как же теперь его искать? — озаботился Стас. — Покойник ведь не расскажет, где спрятал похищенное.

— Да, спиритические сеансы тут не помогут. — Боровик поскреб затылок. — Ничего, все тайное становится явным. Найдем. Я ребятам сказал, чтобы продолжали прочесывать район.

— Это правильно. Руслан не зря за город ездил. Где-то там у него тайник.

— Вот именно. Кто ищет, тот всегда найдет. Помнишь такую песню?

— Нет, — честно признался Бачевский.

— Зря. В советские времена хорошие песни пели, правильные. Не то что сейчас: блю-блю-блю, ля-ля-ля, как люблю я тебя… — Передразнив неизвестно кого, Виктор Федорович поморщился, словно ему дали понюхать что-то зловонное. — Моральный климат никуда не годится. — Вспомнив, что он не выступает перед избирателями пенсионного возраста, Боровик махнул рукой. — Ладно, ступай, помощник. Мне надо все хорошенько обмозговать.

Демонстрируя, как он станет это делать, Боровик с наслаждением откинулся на спинку кресла и забросил руки за голову.

* * *

Собаки Новомихайловки перелаивались в темноте, затихая ненадолго, чтобы опять начать все заново. Концерт всякий раз открывала какая-то визгливая, истеричная шавка, захлебывающаяся от злобы. Заслышав ее, постепенно подключались остальные собаки, каждая на свой лад: кто басом, кто дискантом, кто часто и оживленно, а кто изредка, лишь бы напомнить о своем существовании. Евгений подумал, что это похоже на скандалы в общественном транспорте. Один заводила способен вывести из себя кучу народа. И, переругиваясь, люди совсем забывают, чем была вызвана ссора. Продолжают по инерции. Реагируя на общую раздраженную атмосферу.

Из воображаемого автобуса мысли Евгения перенеслись в барак. Там тоже случались перепалки, но, как правило, они заканчивались быстро. Словесные ссоры неизбежно перерастали в драки, потому что сносить оскорбления на зоне нельзя. Либо ты переходишь в низший разряд, либо отстаиваешь свои честь и достоинство. Третьего не дано.

Евгений, сидящий на деревянном крыльце, машинально провел пальцем по шраму, пересекающему глаз. Никогда, даже в страшных снах не могло привидеться ему, что на воле царят гораздо более жестокие нравы, чем в заключении. Прошло всего несколько дней, а Евгению уже пришлось убить двух человек. Хорошо, что на выстрел никто не прибежал. Марина потом объяснила: на соседней даче живет отставной полковник, который примерно раз в неделю напивается и начинает палить из пистолета по мишеням на заборе. Местные привыкли к шуму и перестали обращать на него внимание.

Евгений покосился на лопату, прислоненную к крыльцу. Рожкова он закопал неглубоко, но в надежном месте. За огородом была когда-то выгребная яма, в нее-то майор полиции и отправился. Мысли о его смерти чувства вины у Евгения не вызывали. Он мог бы ежедневно убивать по одному такому ублюдку и спать с чистой совестью. Хотя нет, надоело. Депутата Боровика лучше изобличить и передать в руки закона. А потом поскорее забыть обо всей этой мерзости.

Евгений повернул голову на скрип открывшейся двери. Марина вышла на крыльцо в тапках и ночной рубашке. Больше на ней ничего не было. Евгений почувствовал призывные вибрации, исходящие от женского тела.

— Уснул? — спросил Евгений, имея в виду Антошку.

— Да, — сказала Марина. — Как убитый.

Это было неудачное сравнение. Евгению оно не понравилось.

— Ты завтра скажи сыну, что ему все приснилось, — посоветовал он.

— Уже сказала, — ответила Марина.

— Поверил?

— Пока не совсем. Но если повторять часто, то поверит.

«Да, — подумал Евгений. — Так устроены дети. А разве взрослые устроены иначе? Я все время кому-то верю, а потом эти люди меня подводят».

Он встал, задрав голову к звездному небу, и сказал:

— Поройся в ящиках. Может, найдешь бабушкину икону.

— Уже нашла, — откликнулась Марина. — Спасибо тебе, Женя. Мне так жаль…

— Ни о чем не жалей, — буркнул он. — Что было, то прошло.

— Я знаю. Но все равно хочу исправить. Это возможно?

Марина встала так, чтобы Евгений ее видел, и заглянула ему в глаза.

— Что? — спросил он, оттягивая момент, когда придется ответить на вопрос.

— Ты знаешь, — сказала Марина. — Я тебя предала. Но у меня не было выбора. Ведь Антошка…

— Давай не будем об этом, — попросил Евгений, морщась, как от головной боли. — Говорю же: что было, то прошло.

— Тогда ты должен меня простить.

Это было логичное утверждение, но внутренне Евгений с ним не согласился.

— Я не сержусь на тебя, — произнес он нейтральным тоном.

— Врешь, — сказала Марина. — Но мне все равно. Я от тебя не отстану, пока не добьюсь прощения. Потому что…

Она не договорила и опустила глаза. Евгений смотрел на звезды, словно желая отыскать среди них какую-то свою, особенную.

— Почему? — поторопил он Марину с ответом.

— Люблю я тебя, — сказала она.

Ее слова прозвучали обреченно. Как признание в тяжелой, неизлечимой болезни.

Никак не отреагировав на них, Евгений сказал, что ему пора ехать.

— Куда? — спросила Марина.

— Еще не все закончено.

— Останься, Женя. Мир не изменишь.

— Я так не считаю.

Он медленно спустился по ступенькам. По-прежнему стоя на крыльце, Марина окликнула его:

— Женя!

Он дошел до калитки и только тогда оглянулся:

— Что?

— Не бросай меня.

В его голове прозвучал ехидный вариант ответа: «У тебя теперь есть чудотворная икона, которую я тебе вернул. Молись».

Разумеется, Евгений не произнес эти слова вслух. Вместо этого он сказал:

— Мы еще увидимся.

— Ты в город?

Он кивнул.

— Как же ты доберешься туда ночью?

В вопросе прозвучала надежда: сейчас Евгений опомнится и скажет, что остается. Глаза Марины обещали все — все, что он может потребовать и что она может ему дать. В них отражались крохотные звездочки. Но Евгений не заметил этого.

— Попутку поймаю, — сказал он и отвернулся.

Когда калитка за ним захлопнулась, Марина вцепилась ногтями в ладони, чтобы не заплакать, но это не помогло. Слезы пролились. Просто их никто не увидел.

* * *

Жанна встретила Евгения так, словно он вышел на минутку — вынести мусор или купить хлеба. Правда, она была полуодета. «Прогресс налицо», — подумал Евгений, проходя в комнату, таинственно освещенную компьютерным монитором.

— Работаешь? — спросил он. — Это хорошо. Я тоже хочу подкинуть тебе работу.

— А я тебе, — подмигнула Жанна. — Чисто мужскую.

— Позже, — сказал Евгений, что лично для него означало «никогда».

— Ладно, — согласилась она. — Тогда в двойном объеме.

— Хоть в тройном. Слушай…

Не торопясь, очень обстоятельно и доходчиво, Евгений рассказал Жанне о том, что происходило с ним и вокруг него в последние дни. Слушая его, девушка попивала какой-то энергетический напиток и заинтересованно поблескивала стеклышками очков.

— Значит, цацки ты себе оставил? — спросила она, когда повествование подошло к концу. — В Новомихайловке?

— Пока да, — ответил Евгений.

— Это правильно, — рассудила Жанна.

Похоже, она пропустила мимо ушей слово «пока». Евгений посмотрел на нее, пытаясь понять, какие мысли бродят в этой умной голове, покрытой плохо вымытыми, взлохмаченными волосами.

— Я собираюсь вернуть ценности, — сказал он.

— Кому? — Жанна склонила голову к плечу. — Пойдешь искать законных владельцев? Или отдашь антиквариат государству? Тогда лучше прямо к этому депутату вези… Как его? Брагин?

— Боровик, — поправил Евгений. — Запомни эту фамилию. Я хочу, чтобы ты занялась этим типом. В смысле, его электронными адресами, счетами и так далее.

— Правильное решение, — кивнула Жанна. — От конкурентов нужно избавляться.

Ход ее мыслей стал предельно ясен. Она решила, что Евгений намерен не просто добиваться справедливости, но заодно и поживиться за чужой счет. Разубеждать ее он не стал. Зачем лишать человека стимула?

— Поможешь? — спросил Евгений.

Жанна встала, деловито подтянула трусы и пересела на свое рабочее место.

— Чего ты конкретно хочешь? — спросила она.

Ее руки выжидательно зависли над клавиатурой. В свете монитора они казались синеватыми, как у покойницы.

— Для начала давай просмотрим его переписку, — сказал Евгений. — Нужны все его контакты за последнее время. И вообще любая информация. Все данные, которые ты сумеешь выудить из сети, Жанна.

— Сделаем, — произнесла она, обрушив пальцы на клавиатуру.

Послышались щелчки, часто сливающиеся в один сплошной шелест.

Через десять минут Жанна сообщила, что Боровик Виктор Федорович сплавляет антиквариат через аукцион «Богемиан». Он уже успел отправить туда фотографии многих предметов старины, которые намеревался выставить на торги. Переписка с организаторами аукциона велась на английском языке, но для Жанны это не стало камнем преткновения, даже крохотным. Когда она перевела несколько текстов, Евгений попросил ее написать на адрес «Богемиана» еще одно письмо, полностью изобличающее Боровика как афериста, контрабандиста и убийцу. Жанна переводила на ходу, почти не пользуясь электронным словарем.

— Готово, — доложила она, отправив письмо. — Птичка полетела.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Евгений.

— Словами от меня не отделаешься. Помнишь, что ты мне обещал?

Голая грудь Жанны соприкоснулась с грудной клеткой Евгения, грозя прожечь тонкую ткань рубашки, разделяющей их. Это было предложение, от которого невозможно было отказаться. Евгений повернул ее к себе спиной, стащил с нее трусы и бросил на кровать.

— Ты обещал в тройном размере, — напомнила Жанна, когда все было кончено.

— В другой раз, — пообещал Евгений. — Сейчас я должен спешить.

— Куда? — недовольно спросила девушка.

— Есть дело, — туманно ответил он.

Она схватила Евгения за шею и повалила на себя. Некоторое время они барахтались и перекатывались по кровати, как два борца, ни один из которых не способен одержать решающую победу. Но, коснувшись бедром холодного мокрого пятна на простыне, Евгений стал действовать более энергично и очень скоро освободился от удушающего захвата.

Жанна вскочила и стала преследовать его, пятящегося к двери. Евгений выставил руки перед собой. Она попыталась схватить его. Взгляд у нее стал безумным. Очки сверкали, будто глаза разъяренной хищной самки.

— Какое дело? — спросила Жанна, задыхаясь. — Если не скажешь, я удалю письмо, которое отправила. А потом покончу с собой. Без всякого газа, понял, Женечка? Перережу себе вены — и точка. Ты будешь виноват в моей смерти, ты!

Нужно было что-то срочно придумать.

— Понимаешь, — заговорил Евгений, стараясь придать голосу убедительные интонации, — на даче ведь Марина с сыном остались, я о них рассказывал.

— И что?

Жанна опять попыталась схватить его, и на сей раз ей это почти удалось.

— Прекрати! — потребовал он.

— Для нее силы бережешь, да? Для своей Мариночки? И как она в постели? Лучше меня? А? Лучше?

В голосе Жанны зазвенели истерические нотки.

— Не говори глупостей! — строго произнес Евгений. — Мы просто друзья. Не могу я бросить одинокую женщину с ребенком. А вдруг в Новомихайловку нагрянут бандиты или полицейские? Я должен защитить Марину и Антошку.

— Понятно.

Жанна отвернулась. Ее позвоночник отчетливо вырисовывался под кожей, ягодицы обвисли, будто пара овечьих курдюков.

— Эй, не обижайся. — Евгений осторожно тронул ее за плечо. — Я вернусь завтра. Или послезавтра.

— Я не обижаюсь, — произнесла Жанна, не оборачиваясь. — Я все понимаю, Женечка. Надо — значит надо. Никто тебя не держит. Иди в душ. Ты весь потный.

— Да? — Он поднял руку, принюхиваясь.

— Да. Иди же, пока я не передумала. Полотенце возьмешь мое, оно чистое.

Евгений отреагировал именно так, как и рассчитывала Жанна. Мозг получил посыл и передал телу сигнал к выполнению. Вместо того чтобы уйти, Женя отправился принимать душ. Правда, одежду прихватил с собой, но это не имело значения.

Услышав плеск льющейся воды, Жанна скользнула в кухню, выдвинула оттуда стол и проволокла его по полу узкого коридора. Дверь ванной комнаты открывалась наружу. Вернее, теперь уже не открывалась, потому что ей мешал стол, упершийся в противоположную стену. Проползя под ним на четвереньках, Жанна вернулась в комнату и стала писать SMS-сообщение, чтобы отправить его на телефон Боровика. Там было название деревни, где находилась дача этой сучки Марины.

Жанна ненавидела ее всеми фибрами души. И щенка Марины тоже. Ведь эти двое стояли между ней и ее счастьем — счастьем в лице Евгения Зоряного. Жанна не хотела его терять. Он был лучшим мужчиной в ее жизни, и он спас ее от невыносимой депрессии.

Опять остаться одной? Ни за что.

Мобильник в ее руке булькнул, подтверждая, что сообщение отправлено. «Вот и отлично», — подумала Жанна, и на ее лице появилась улыбка, при виде которой многие нормальные люди испугались бы. Но девушка не сошла с ума, нет. Она просто была поглощена достижением цели. Ее расчет был прост: Боровик немедленно пошлет к Марине своих головорезов, чтобы вернуть похищенное и заодно избавиться от свидетельницы… от двух свидетелей, если быть точной. А Женя Зоряной достанется ей, Жанне. Когда его пассия исчезнет, ему не останется ничего другого, как переметнуться к ней. Теперь она будет его опекать. Ласкать, любить, баловать. Отныне он безраздельно принадлежал ей!

Продолжая улыбаться, Жанна пошла на стук и невнятные крики, доносящиеся из-за двери.

— Поспи, Женя, — сказала девушка, зевая. — Утро вечера мудренее.

Евгений грохнул в дверь кулаком. Жанна опять зевнула и вернулась к компьютеру. Это был ее лучший друг. Жаль, что он был не способен заменить Жанне живого мужчину. Тогда она стала бы полностью самодостаточной.

 

Глава 17

Едва взъерошенная голова Виктора Федоровича Боровика коснулась мягкой подушки, обтянутой белой шелковой наволочкой, как он тут же погрузился в глубокий сон. Он спал так крепко, что не услышал, как на его мобильный телефон пришло сообщение. Снилось ему что-то темное и тревожное, отчего он хмурился и постанывал. Виктор Федорович бежал вверх по шаткой лестнице, но его нога зацепилась за какой-то шнур, и он полетел вниз. Вздрогнув, Боровик проснулся и почувствовал, что широкие трусы неприятно облепили влажные ляжки, шея и волосатая грудь были мокрыми от обильного пота.

— Дорогой, — позвала его жена. — Тебе приснился плохой сон?

Боровик сонно посмотрел на женщину, сидевшую на своей кровати с глянцевым журналом на коленях. Он поморщился: его раздражало то, что она старалась говорить, сюсюкая на детский манер. На ней была пижама, состоящая из коротких шортиков и майки, разукрашенных смешными аппликациями.

— Забудь, — бросил Боровик, гася внутри себя подступившую волну раздражения, и перевернулся на другой бок.

— Раз уж ты проснулся, — произнесла жена игриво и, отложив журнал, приблизилась к его кровати, — то, может, немного пошалим?

— Я сплю, — отмахнулся Боровик. — Оставь меня.

«Тоже мне, шалунья нашлась, — подумал он язвительно. — Решила, что детская одежда и нечленораздельная речь — это то, что мне надо. Дурой была, дурой и останется».

— Сейчас тебе будет не до сна, — томно прошептала жена, коснувшись губами его уха.

От неожиданности Боровик вздрогнул.

— Человек весь день пашет как проклятый! — раздраженно выпалил он, вскакивая с кровати. — А ему и дома отдохнуть не дают!

— Витя, — пролепетала жена, хлопая накрашенными глазами. — Я не думала…

— В том-то и проблема, что ты не думаешь! — перебил Боровик, тыча себя указательным пальцем в висок. — Потому что думалка уже давно заржавела!

Подбородок женщины задрожал, уголки губ опустились подковкой. Она шмыгнула носом, пустив в ход свое последнее оружие, которое когда-то действовало на мужа. Но не сейчас. Боровик даже не взглянул на жену. Забрав мобильный телефон, он ушел в свой кабинет.

Раздраженно бросив на диван подушку и одеяло, Боровик устало провел ладонью по лицу и сел.

Не успел он положить мобильник на журнальный столик, как телефон завибрировал. Боровик посмотрел на дисплей, на котором высветился номер его личного программиста, Вадима.

— Алло, — ответил Боровик резко, еще не успев отойти от недавней вспышки эмоций. — Слушаю.

— Виктор Федорович, — заискивающим тоном произнес программист. — Извините, что поздно…

— Вадим, давай конкретней, — оборвал его Боровик. — Ты же знаешь, что я не люблю эти сопли…

В этом, как, впрочем, и во многом другом, Боровик кривил душой. Все прекрасно знали, что ему нельзя звонить без извинений, если не хочешь выслушать крики и оскорбления в свой адрес. О его заносчивости и честолюбии ходили легенды.

— Только что я обнаружил факт взлома вашей базы данных, — отрапортовал программист.

— Не понял? — Боровик встал с дивана, подтянув трусы.

— Кто-то рылся в нашей базе, Виктор Федорович, — осторожно пояснил Вадим. — С неизвестного компьютера.

— Ты можешь вычислить, кому принадлежит этот компьютер?

— Легко! Как два пальца об асфальт, — самодовольно хмыкнул программист. — Рылся дилетант, так что наследил прилично. Неаккуратный, как свинья в чужом огороде.

— Хватит болтать, — перебил Боровик. — Если можешь, то просто делай свое дело и вычисли подонка.

— О’кей, — вздохнул Вадим.

— Когда найдешь его адрес, сбросишь мне сообщение на телефон. Я приму меры.

— Через две минуты будет сделано, Виктор Федорович.

— Давай, жду.

Закончив разговор, Боровик обнаружил в телефоне непрочитанное анонимное сообщение, в котором указывалось точное местонахождение похищенного груза — дача некой Марины Кушнарь. Вскоре программист, как и обещал, прислал сообщение с адресом наследившего хакера.

— Отлично, — пробубнил Боровик себе под нос, почесав волосатую грудь. — Это уже что-то.

Он записал оба адреса в старомодную клетчатую тетрадку. Нравились ему такие мелочи, позволявшие соприкоснуться с сентиментальным и чистым прошлым. Каждый раз, когда Виктор Федорович писал в такой тетради дешевой шариковой ручкой, его сердце успокаивалось, а мысли прояснялись. Все становилось легко и понятно, как в школе. Вот и сейчас Боровик стал абсолютно спокоен.

Следующий телефонный разговор был недолгим. Депутат сообщил киллерам два адреса, по которым нужно было срочно нанести «визит вежливости». Первой в списке значилась квартира Жанны Левыкиной, второй — дача в Новомихайловке.

Боровик откинулся на мягкую спинку дивана. Безмятежная, почти детская улыбка тронула его губы, морщины на лбу разгладились. Сидя вот так, в тишине и одиночестве, он иногда размышлял о Боге: есть ли Он? Сейчас Виктору Федоровичу казалось, что есть и это именно Всевышний помог ему так быстро найти два адреса. А это значило, что Бог наблюдал за ним: когда надо — журил, когда заслуживал — гладил по головке.

Вдруг Боровик почувствовал резкую боль в сердце.

«Переволновался сегодня, — подумал он и осторожно подошел к письменному столу. — Нервы ни к черту стали. Доверить дело некому. — Он достал из ящика успокоительное и, забросив в рот, запил водой из маленькой бутылочки, стоявшей на столе. — Все сам, все в одиночку несу на своих плечах. Эх, почему у меня нет сына? Может, еще не поздно?»

С этими мыслями Боровик вернулся к дивану. Постелив постель, он забрался под одеяло и, по-детски сложив руки под щекой, закрыл глаза.

* * *

Евгений сидел на бортике ванны, уронив голову на ладони. Он попадал в разные переделки, но чтобы оказаться таким идиотом и позволить запереть себя в ванной комнате — этого с ним еще не случалось. Сначала Евгений думал, что дверь случайно захлопнулась, а Жанна не открывает, потому что не слышит его голоса. Но вскоре она осторожно прокралась мимо.

— Эй! — позвал Евгений. — Зачем ты это делаешь? — Не услышав ответа, он подошел к двери и, подергав ручку, недовольно проворчал: — Пошутила и хватит. Открывай.

Напевая какую-то глупую песню, Жанна удалилась в комнату.

Он понял, что она не только заперла его здесь, но еще и не скрывала этого. Взбешенный Евгений принялся колотить о деревянную панель ногами и кулаками.

— Открой дверь! — кричал он. — Или я ее выломаю!

Но очень скоро он понял, что его угрозы на Жанну не действуют. Зато соседи могут обратить внимание на его крики и вызвать полицию. Это было Евгению совсем ни к чему. Полиция для него сейчас была значительно хуже, чем, пусть и безумная, Жанна.

Несколько минут он стоял, бессильно упершись головой в дверь. Затем осмотрелся, и его взгляд остановился на узком окошке слева от раковины. Евгений понял, что это, пожалуй, его единственный путь к спасению. К его счастью, Жанна жила на втором этаже. Открыв дверцу стиральной машины, Евгений обнаружил там две грязные простыни. Вздохнув с облегчением, он связал их вместе. Подергав, убедился, что узел достаточно крепкий. Наспех натянул на себя одежду, которую, словно предвидя случившееся, прихватил с собой, открыл окно и выбросил в него самодельный канат, обмотав один конец вокруг водопроводной трубы.

Подтянувшись на руках, Евгений просунул голову в узкое окно. С детства он помнил, что если голова пройдет, то и все остальное — тоже, хотя сейчас у него не было полной уверенности в благополучном исходе задуманного. А застрять здесь, в ванной у чокнутой программистки, ему совершенно не хотелось. Ничего другого не оставалось, нужно было как-то выбираться.

Выставив руки вперед, Евгений просунул плечи, а затем и остальной корпус. Изловчившись, схватился руками за веревку из простыней и скользнул вниз. От быстрого спуска ладони моментально стали горячими, но Евгений наконец стоял на газоне и дышал полной грудью. Опасаясь, как бы его не приняли за домушника, он бросился прочь, прячась в тени тополей и акаций.

В этот момент Жанна осторожно приблизилась к двери, чтобы узнать, чем занят ее пленник. С той стороны наступила долгожданная тишина. Девушка с облегчением вздохнула, решив, что Евгений устал и заснул.

«Ну наконец-то, — подумала она, улыбнувшись. — Пока он выспится, на дачу уже можно будет не спешить. К утру не будет ни Марины, ни ее ничтожного отпрыска…»

Мурлыча что-то себе под нос, Жанна прихватила в кухне пачку чипсов и направилась к компьютеру. Надев наушники, она включила звук на полную мощность и задергалась в такт музыке. Девушка не слышала, как входную дверь тихо открыли отмычкой.

Двое неизвестных вошли в квартиру, осторожно закрыв за собой дверь. Они ступали совершенно бесшумно, так что Жанна даже без наушников не услышала бы их присутствия. Подавая друг другу жестами знаки, незнакомцы быстро осмотрели квартиру. Убедившись, что в ней нет никого, кроме рыжеволосой девушки в наушниках, один из них достал из кармана удавку.

Жанна забросила в рот горсть чипсов и принялась энергично перемалывать их зубами. Не успела она проглотить, как ее шею стянула петля. Чтобы ослабить давление, Жанна безуспешно пыталась засунуть под нее пальцы. Девушка видела перед собой компьютерный монитор, в наушниках по-прежнему играла музыка, но с каждым мгновением мир уходил от нее все дальше, превращаясь в маленькую точку. Извиваясь, как рыба в сети, она бестолково таращила глаза, пока даже эта крохотная точка для нее не погасла. Жанна уже не видела, как киллеры забрали ее компьютер и прочую технику. Сложив все в большую сумку, они покинули квартиру так же бесшумно, как и появились.

Бледное тело в трусах по-прежнему сидело в кресле. Лицо было неестественно запрокинуто вверх, как будто Жанна что-то изучала на грязном потолке. Стеклянные глаза в один миг помутнели и стали похожи на кукольные. Руки и ноги были раскинуты в стороны, словно убитая загорала на пляжном лежаке. Мир Жанны, со своими страхами, желаниями и привычками, на создание которых ушло более тридцати лет, исчез вместе с ней за какое-то мгновение.

* * *

Сбежав от Жанны, Евгений направился на стоянку, где оставил свою машину. Он подошел ко входу и услышал собачий лай. Будка, где должен был сидеть сторож, пустовала. Евгений не мог ждать. От волнения за Марину и Антошку он был так взвинчен, словно через него пропустили ток высокого напряжения. Потоптавшись несколько минут снаружи, Евгений зашел на стоянку. Здесь его встретили две крупные дворняги, залившиеся азартным лаем. Не обращая на них внимания, как когда-то его научил отец, Евгений быстро нашел свою серебристую «шкоду» и забрался внутрь. Через стекло он посмотрел на огромные пасти псин, обвешанные тягучей слюной, и порадовался, что находится внутри машины. Здесь он чувствовал себя намного уверенней. На выезде его остановил сторож, заспанный мужчина лет шестидесяти. Получив деньги, он кивнул и поднял шлагбаум.

Сердце Евгения было не на месте. Он боялся, что за время его отсутствия на дачу в Новомихайловке мог кто-то наведаться. Стараясь гнать от себя дурные мысли, он мчался по полупустой ночной трассе.

Предчувствия его не обманули. Подойдя к дому, он увидел, что входная дверь, раскачиваясь от ветра, слабо бьется о раму. Евгений знал, что Марина никогда бы не оставила дверь открытой. Значит, внутри был кто-то чужой.

Осторожно прокравшись в дом, Евгений обнаружил, что здесь явно кто-то побывал: шкафчики лежали на полу; повсюду были рассыпаны крупа, сахар и мука; даже холодильник зачем-то отодвинули от стены. Подождав, пока глаза окончательно привыкнут к темноте, Евгений двинулся дальше. Прислушиваясь к тишине, он старался ступать беззвучно.

На первом этаже никого не оказалось, комнаты были пусты. Тогда, шагая через две ступени, Евгений стремительно поднялся на второй этаж.

Он не заметил царившего здесь разгрома, перевернутой мебели и выпотрошенных шкафов. Он видел только тело молодой женщины, лежавшей на полу. Дрожащей рукой Евгений включил свет. В луже крови распростерлась Марина. Ее лицо было бледным, под закрытыми глазами появились синие тени, на груди лежала икона. Евгений чувствовал, как его горло сдавило от слез.

Он бросился к Марине и, взяв ее за холодную руку, нащупал слабый пульс.

— Мариша, — прошептал он, убрав с ее груди икону. — Мариша, я здесь.

Дрогнув, ее веки поднялись.

— Женя, — слабым голосом пролепетала она. — Женечка…

— Да, я с тобой. — Евгений покрепче взял ее за руку и осмотрелся по сторонам. — Где Антошка? Он в доме?

Евгений изо всех сил старался придать голосу спокойный тон. Но он чувствовал, как от волнения кровь прилила к его вискам и стучала, словно тысячи крохотных молоточков.

— Дядя Женя, — заплакал за его спиной Антошка. — Дядя Женя!

Евгений обернулся. Под кроватью он увидел мальчика, лежащего на полу. Евгений помог ребенку выбраться из укрытия. Глаза Антошки были полны ужаса. Прижавшись к своему взрослому другу, он заплакал.

— Ну не плачь, все в порядке. — Опустившись на пол рядом с Мариной, Евгений гладил мальчика по худенькой спине с торчащими лопатками. — Теперь я с вами.

— Мамочка! — заплакал Антошка и обнял ее за шею. — Тебе больно?

— Нет, сыночек, — улыбнулась Марина слабо. — Все хорошо. Самое плохое позади, не бойся.

Антошка вытер нос и, тяжело вздохнув, согласился:

— Хорошо, не буду.

Евгений обнял Антошку, а затем ласково произнес, обращаясь к его матери:

— Мариша, тебе нужно в больницу. Сейчас я отнесу тебя в машину.

— Женя, она спасла меня… наша чудотворная икона. — Марина посмотрела на икону и улыбнулась. — Я закрылась ею. Они стреляли в меня, но она стала моим щитом. — На глазах девушки выступили слезы радости. — Пули не смогли пробить ее, понимаешь?

— Да, Мариша, — кивнул Евгений. — Это чудо.

Осмотревшись по сторонам, он заметил, что из комнаты исчезли коробки с антиквариатом.

— Все забрали… Марина, ты помнишь, кто здесь был? — спросил Евгений, взяв девушку за руку. — Ты их рассмотрела?

— Их было двое, — ответила она тихо и положила ладонь на икону. — Я рассказывала Антошке историю нашей реликвии и тут услышала голоса под окном, на улице. Я поняла, что что-то не так, поэтому велела лезть ему под кровать и не издавать ни звука, что бы ни происходило. — Она с любовью посмотрела на сына. — А сама сидела здесь и ждала. Вломившись в дом, они забежали наверх, и один из них начал стрелять в меня без всякого предупреждения.

Закрыв глаза, Марина замолчала. Евгений видел, как тяжело вздымалась ее грудь.

— Что было дальше? — спросил он. — Ты поняла, кто это был?

— Уже смеркалось, но было еще довольно светло, поэтому они не включили свет… и не увидели, что я жива. — Марина открыла глаза. — Они решили, что я мертва, и позвонили кому-то по имени Виктор Федорович.

— Значит, Боровик! — Лицо Евгения перекосилось от злости. — И о чем они говорили?

— Сказали, что, мол, дело сделано, — произнесла Марина, вспоминая, что слышала. — Что я здесь одна и меня завалили. Еще сказали, что антиквариат доставят куда положено.

— Я тоже все слышал и видел, — вмешался Антошка торопливо. — Пришли двое злых дядей. У них были пистолеты. И они хотели убить маму. — Он всхлипнул. — Но когда мама упала, я видел, что она смотрит на меня. Поэтому я не боялся.

— Ты молодец, Антошка, что тихо сидел, — похвалил Евгений мальчика, погладив по голове. — Ты спас и себя, и маму.

— Да, Антошка, — улыбнулась Марина. — Ты у меня герой.

Антошка, польщенный похвалой взрослых, разрумянился и шумно засопел.

— Готова к поездке? — спросил Евгений у девушки.

В знак согласия Марина закрыла глаза.

— Антошка, сейчас мы должны спуститься по лестнице. — Евгений подхватил Марину на руки. — Так что ты иди вперед и жди нас на улице.

Евгений решил, что Марине может быть больно, а ребенку незачем смотреть, как мучается его мама. Антошка без лишних слов побежал вниз по ступеням.

— Икона… — прошептала Марина. — Подай мне ее.

Евгений поднял икону и вручил ее Марине. Он нес девушку так бережно, словно драгоценную вазу. Иногда Марина стонала от боли. Евгений видел, как под закрытыми веками двигались ее глаза. Временами она словно проваливалась в дремоту.

— Эх, Марина, — с болью в голосе прошептал Евгений, приближаясь к входной двери. — Почему же ты меня не слушала, глупенькая?

Ее веки неожиданно распахнулись. На мгновение Евгений замер, как от разряда тока, глядя в синие глаза девушки. Посмотрев на Евгения, она потеряла сознание.

Антошка сидел рядом с Мариной сзади, гладя ее по волосам. К счастью, дача находилась недалеко от города и они быстро добрались до больницы.

— Антошка, — сказал Евгений, выходя из машины. — Останься здесь. Я отнесу маму в больницу, а потом мы с тобой уедем.

— Я хочу с мамой! — запротестовал мальчик. — Я тоже пойду!

— Понимаешь, мне придется уйти оттуда очень быстро, поэтому ты должен остаться в машине. — Евгений взял Марину на руки. — Ты же у нас молодец, правда? Не станешь капризничать?

Вместо ответа Антошка опустил глаза.

— Вот и хорошо, — кивнул Евгений и захлопнул дверь. — Я скоро приду, потерпи.

По пути в больницу Марина пришла в себя.

— Я виновата перед тобой, — тихо сказала она, открыв глаза. — Я чуть не погубила нас всех. Такая глупая…

— Забудь, — покачал головой Евгений, шагая ко входу в больницу. — Уже все позади. Об Антошке я позабочусь, так что ни о чем не думай. Тебе сейчас нужно поскорее выздоравливать.

— Я не верила тебе до конца, потому что не привыкла никому верить. — Марина прикусила губу. — Прости меня, Женя.

— Хорошо. — Евгений посмотрел ей в глаза. — Я тебя прощаю.

Евгений вошел в больницу. В полутемном вестибюле гулкие шаги отдавались эхом. Он приблизился к регистрационной стойке, за которой сидела молоденькая медсестра и увлеченно играла в какую-то телефонную игру.

— Здравствуйте! — громко сказал Евгений.

Девушка недовольно оторвала глаза от экрана, но, увидев перед собой мужчину с раненой женщиной на руках, вскочила с места.

— Что у вас? — взволнованно спросила она, схватив трубку стационарного телефона.

— Пулевое ранение. Куда можно отнести пострадавшую?

— У нас пулевое ранение, — встревоженно произнесла девушка в трубку. — Куда нести? — Она кивнула и положила трубку. — Идите за мной, — велела она Евгению.

Медсестра привела его в операционную и зажгла свет.

— Сейчас придет врач, осмотрит пациентку, — сказала она. — А я пока сбегаю за медикаментами и потом вас зарегистрирую.

Евгений положил Марину на кушетку.

— Теперь о тебе позаботятся, а я должен бежать. Пулевое ранение — это не шутка, меня могут надолго задержать, а там Антошка.

— Да, понимаю. — Марина коснулась руки Евгения. — Я хочу, чтобы теперь она оберегала тебя. — Девушка посмотрела на икону. — Возьми ее.

— Спасибо. — Поколебавшись, Евгений взял реликвию. — Она будет беречь меня и Антошку, пока тебя не будет рядом.

— Женя, я люблю тебя…

— Молчи.

Поцеловав Марину в губы, он стремительно вышел из палаты. Сейчас ему было как никогда сложно оставить ее одну, но выбора не было.

Вернувшись в машину, Евгений обнаружил, что Антошка уже спит, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Мужчина завел машину и поехал в свое временное жилище.

Евгений смотрел на огни проезжавших навстречу машин, в салонах которых можно было разглядеть лишь силуэты пассажиров и водителей. Все куда-то спешили, о чем-то размышляли, волновались. Евгений подумал, что в жизни — как на дороге. Очень часто мимо нас проносятся люди, в которых мы не успеваем вглядеться, которых не успеваем ни узнать, ни понять. Мы видим лишь их смутные очертания. Но стоит остановиться, как мы узнаем, что внутри человек, заслуживающий внимания, любви или, напротив, ненависти и презрения. Однако, пока мы не остановимся, мы не сможем разглядеть встречного.

Недавно в жизни Евгения появились новые люди, которых он успел полюбить. За его спиной спал мальчик, который был ему дорог, как родной сын. Евгений не знал, выйдет ли живым из этого неравного боя, но готов был драться до последней капли крови. Лишь попав в эту передрягу, он начал нащупывать смысл жизни и любить ее. И сейчас было бы очень жаль лишиться всего этого.

 

Глава 18

Общение с ребенком требует много времени и энергии. Очень много. Скоро Евгений убедился в этом. Раньше, когда он возился с Антошкой, рядом всегда была Марина, готовая накормить сына, уложить его спать, переодеть, умыть, искупать, помочь ему почистить зубы. Теперь все эти и многие другие обязанности легли на плечи Евгения.

Один день был похож на другой, времени на себя почти не оставалось. Проснувшись, Антошка начинал капризничать и проситься к маме. Чтобы поднять ему настроение, Евгений вначале пробовал занять мальчика играми, но потом понял, что Антон становится совсем неуправляемым. Тогда мужчина начал потихоньку «подкручивать гайки». Вначале мальчик стал убирать за собой игрушки, потом Евгений привлек его к мытью посуды и наконец приучил делать зарядку.

Дисциплина стала приносить плоды. Антошке даже нравилось чувствовать себя самостоятельным и взрослым человеком. Однако он заметно охладел к Евгению, как бы говоря: ты командуешь, я подчиняюсь, но большего от меня не требуй. Тогда мужчина понял кое-что важное для себя. Для ребенка можно быть начальником, а можно — взрослым другом. Второй вариант оказался более эффективным. Евгений старался не повышать на Антошку голос, не проявлять нетерпимости и не ущемлять его достоинство. Каждый вечер он находил время, чтобы поговорить с мальчиком по душам или просто поболтать о всякой всячине, отвечая на заковыристые вопросы, объясняя, как устроен мир взрослых, предлагая маленькому собеседнику темы для размышления.

Примерно на пятый день самостоятельной жизни Евгений, взяв Антошку с собой, отправился проведать Марину. Он опасался, что полицейские устроили в больнице засаду, но их там не было. По-видимому, девушка с огнестрельным ранением не привлекала особого внимания на фоне многочисленных кровавых преступлений, прокатившихся по Балабановску. Сыграло свою роль и загадочное исчезновение майора Рожкова. Одним словом, никто Евгения не сцапал, никто не помешал ему угостить Марину апельсинами, домашним борщом и варениками, которые он налепил вместе с Антошкой.

— Я так скучаю по вам, — сказала она со слезами на глазах. — Кажется, прошла целая вечность.

— Мамочка, если вечность, то как же она может пройти? — резонно возразил Антошка.

— Видишь, какой философ растет, — усмехнулся Евгений, положив руку на худенькое плечо мальчика.

— Это благодаря тебе, — сказала Марина.

Антошка снова хотел что-то возразить, но взглянул на Евгения и промолчал.

По дороге домой, футболя пустой спичечный коробок, мальчик спросил с напускным безразличием:

— А за что мама тебя любит, дядя Женя?

— Любит? — растерялся Евгений. — С чего ты взял?

— Она иногда смотрит на тебя так же, как смотрела на меня, когда спать укладывала. Я однажды спросил, почему она вздыхает, а мама ответила: «Потому что люблю тебя, мой маленький». А ты ведь не маленький. И не сын ей. И не муж. Тогда почему моя мама тебя любит?

— Разве любят только родственников? Вот мы с тобой, казалось бы, чужие люди…

— Мы не чужие, — быстро сказал Антошка. — Мы друзья.

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос, Антон. Люди любят своих друзей.

— А мой папа нам другом не был?

— Ты сам знаешь, — помрачнел Евгений. — Давай не будем об этом.

— Ладно, — согласился Антошка. — А то потом мне грустно и ничего делать не хочется. Купишь мне солдатиков, дядя Женя? Ты обещал.

— Раз обещал, то сделаю. Но ты тоже выполняй свои обещания, договорились?

— Договорились. И пистолет купи, ладно?

Евгений остановился, взял мальчика за плечи и присел перед ним на корточки.

— Давай обойдемся без пистолетов, Антон. Это плохая игрушка.

— А ты свой выбросишь? — спросил мальчик.

И посмотрел Евгению в глаза. Он все знал. Все помнил. Хитрить с ним было бесполезно.

— Выброшу, — сказал Евгений. — Скоро.

— Почему не сегодня?

— Время не пришло.

— Ты просто не хочешь мне говорить, — догадался Антошка.

— Не хочу, — подтвердил Евгений, кивая. — Не вынуждай меня лгать, Антон. А от пистолета я избавлюсь, можешь быть уверен.

— Да. Уверен. Пошли за солдатиками.

Марина, переехав из больницы в их жилище, сразу отметила перемены, произошедшие с сыном во время ее отсутствия.

— Ты отличный отец, Женя, — сказала она.

— Стараюсь. — Он развел руками в хозяйственных перчатках.

— И муж замечательный.

— Чей? — опешил Евгений.

— Мой, — заявила Марина. — Даже если ты не захочешь остаться с нами, я все равно буду считать тебя своим мужем.

— Но ведь мы… — Он замялся.

Марина игриво ткнула его пальцем в живот.

— Теперь все будет по-настоящему, — тихо пообещала она. — Рана совсем затянулась.

— Что по-настоящему? — поинтересовался Антошка, неизвестно каким образом оказавшись между ними.

Марина и Евгений одновременно покраснели, но не отвели глаз друг от друга.

— Все, — ответили они, не сговариваясь.

Неделю спустя они зарегистрировали свой брак. Обошлось это удовольствие недорого. В честь радостного события Антошка нарисовал довольно корявых человечков, над головами которых было написано «МАМА» и «ПАПА».

— Букву «м» вверх ногами написал, — пожурила сына Марина, пряча повлажневшие глаза.

— Главное, что мы с тобой не вверх ногами, — вступился за Антошку Евгений.

Его голос звучал несколько приглушенно, хотя горло ему не сдавливали ни галстук, ни туго застегнутый воротник. Расчувствовался, хотя и старался не подавать виду. Марина взяла его под руку. Это движение было нежным, ласковым, но в нем проскользнуло что-то хищное, собственническое. Евгению захотелось высвободиться. Он этого не сделал, но свой порыв вспомнил вечером, когда смотрел с Мариной телевизор.

Передавали выпуск новостей, но новость, по сути, была одна: выборная кампания депутата Боровика Виктора Федоровича. Его строгое, деловитое, в меру упитанное лицо мелькало где только можно: в больнице, на рынке, на городских улицах. Боровик обещал, комментировал, негодовал. Один раз он поднял кулак на уровень плеча, подражая Че Геваре. Один раз выкинул перед собой ладонь в характерном ленинском жесте. В остальное время делал много других жестов и произносил много слов, выстроенных в правильные, обтекаемые фразы.

Боровик звал избирателей к светлым горизонтам, которые были не за горами. Он знал дорогу, ведущую туда. Он вообще все знал и умел. Было удивительно, что страна, имеющая таких замечательных депутатов, до сих пор топчется где-то между рабовладельческим строем и феодализмом. Почему им никак не удавалось поднять ее на новый уровень? И отчего сами многомудрые депутаты, все поголовно, были мультимиллионерами?

Евгений не думал об этом. Его мысли были сосредоточены конкретно на Боровике.

Марина, наблюдавшая за Евгением со своего края дивана, почувствовала смутную тревогу.

— Давай выключим, — предложила она, потянувшись за пультом. — А то Антошку разбудим.

— Просто сделай потише, — попросил Евгений. — Не выключай.

Марина подчинилась беспрекословно, хотя обычно пыталась настоять на своем.

Депутат Боровик, представ в компании маленьких девочек с голыми коленками, призвал молодежь активнее участвовать в политической жизни государства.

— Наши мечты должны сбываться, — задушевно произнес он. — Ведь мы рождены для счастья, как птицы для полета.

Потом ведущая скороговоркой прошлась по остальным новостям: землетрясение, обострение вооруженного конфликта, смерть известного кинорежиссера, саммит Большой Семерки. Ни одно из этих событий не смогло затмить явления Боровика народу.

— Вот тварь, — произнес Евгений.

— Забудь, — попросила Марина.

Она начала привыкать к семейной жизни, и ей вовсе не хотелось опять остаться одной.

— Забыть, — повторил Евгений. — Просто забыть, как будто ничего не было.

— Да, да, — кивнула она.

Он посмотрел ей в глаза:

— И Ольги Матвеевны тоже не было?

Марина печально покачала головой:

— Не надо ворошить прошлое, Женя. Бабушку Олю не вернуть.

— Да, — сказал он. — Пойдем спать. Голова раскалывается.

Когда они легли и сделали то, что делают мужчина и женщина, которых волнует близость друг друга, Марина сказала:

— Я так боюсь тебя потерять, Женя.

— Не потеряюсь, — заверил он ее. — Я же не маленький.

Успокоившись, Марина полежала немного молча и расслабленно, наслаждаясь переполняющей ее негой. Потом сказала:

— Хочу икону Спаса Славяногорского в храм отдать. Как думаешь?

— Она твоя, — глухо произнес Евгений.

— Мне как-то не по себе, что я икону у себя держу. Она должна для всех чудеса делать.

— Ты веришь в это?

Марина хмыкнула:

— Как же мне не верить, когда Спас меня от пули уберег? Забыл?

Евгений, который до этого лежал к ней спиной, повернулся:

— Доверишь это мне?

— Что? — не поняла Марина.

— Икону. Я сам хочу ее в храм отнести. Если ты, конечно, не возражаешь.

— Нет, не возражаю. Если бы не ты, Спас давно уехал бы за границу. А так он с нами остался. На родной земле.

— Я тут ни при чем, — хмыкнул Евгений. — Икона ведь волшебная? Вот она сама себя и спасла.

— Лучше на эту тему не шутить, — прошептала Марина.

— Хорошо, не буду.

На следующее утро Евгений тщательно завернул Спаса Славяногорского и ушел из дому. Некоторое время Марина крутилась на кухне, болтая с Антошкой о всяких пустяках, а потом вдруг заволновалась. Нет, у нее не возникло и тени сомнений в том, что Евгений понес икону в храм. Но куда он отправится потом? Что он задумал?

— Мама, — ныл Антошка, устроившись за кухонным столом, — ну дай же мне наконец краски! Сколько можно просить?

— Сам возьми, — произнесла Марина с отсутствующим видом.

— Как же я возьму, если ты их от меня прячешь? Ну, после того как я обои в комнате немножко испачкал…

«Прячешь» было ключевое слово. Услышав его, Марина тут же сообразила, что ей делать. Она взяла табурет и заглянула на антресоли, где Евгений хранил пистолет. Тряпка, пропахшая оружейной смазкой, лежала на месте, но пистолета не было.

— Собирайся, Антон, — сказала Марина. — Нам нужно срочно съездить в одно место.

Когда мама разговаривала таким напряженным, звенящим голосом, с ней лучше было не спорить. Антошка тихонько сполз с табурета и отправился одеваться.

Несколько минут спустя они быстро шагали по залитому солнцем асфальту, и рябая тень листвы мелькала у них под ногами.

— А куда мы идем? — отважился спросить Антошка, потому что ему тоже вдруг стало не по себе.

Это было странное ощущение. Светило солнце, щебетали птицы, вокруг было полно больших, взрослых людей, а мальчику было страшно, как после ночного кошмара, когда просыпаешься один в своей кровати и толком не знаешь, спишь ты или нет.

Марина посмотрела сверху вниз на обращенное к ней лицо сына и сказала:

— Все в порядке. Мы идем в приемную народного депутата Боровика.

— Он гриб? — спросил Антошка.

— Почему гриб?

— Есть такой гриб. Я в мультике видел. Он такой крепкий и добрый…

— Нет, депутат Боровик — человек. Он не добрый и не очень хороший. Вернее, очень плохой.

— Зачем мы идем к этому недоброму, плохому человеку? Потому что там папа, да?

— Не думаю, — ответила Марина, погладив Антошку по волосам.

И окончательно поняла, что затеял Евгений.

* * *

Виктор Федорович Боровик с восторгом встретил предложение столичных политтехнологов подключить к пиар-акциям воспитанниц детского дома «Колосок», которые помогали ему создать трогательный имидж этакого отца родного. Боровик из собственного кармана оплатил униформу для своего эскорта: гольфики, юбчонки, легонькие рубашечки с декоративными погончиками. Теперь он постоянно был окружен этими милыми девочками, благодаря чему его тонус находился на весьма высоком уровне.

Этим утром график народного избранника Боровика был весьма плотным. Сначала он снялся в очередном рекламном ролике, сейчас принимал граждан, а через двадцать минут собирался лететь в столицу, где для него нашелся новый инвестор.

Граждан набралось не так уж много, но они очень скоро утомили Боровика своими бесконечными претензиями к государству: и пенсии им повышай, и подъезды ремонтируй, и цены на медикаменты снижай. А задницы им подтирать не надо?

Зажатый в угол, Боровик поискал взглядом своих девчушек, но не нашел их. Его окружали лишь лица этих самых простых людей: морщинистые, с плохими зубами и седыми космами. Это был его электорат. Именно такие люди всегда дружно голосовали за того кандидата, который обещал им бесплатные лекарства, дешевую еду и прочие прелести социализма. Из года в год избиратели оказывались в очередной раз обманутыми, но никаких выводов не делали, а, наоборот, спешили выбрать Боровика и таких, как он. За что же было их уважать? Разве мы уважаем коров за то, что те обеспечивают нас молоком и мясом? Посмотрели немного в их добрые, всепрощающие глаза — и пошли дальше.

Нельзя сказать, что Боровик относился к людям как к коровам или даже как к овцам, потому что, по большому счету, он вообще к ним никак не относился. Они существовали для него в виде некой тупой аморфной массы, именуемой электоратом. Боровику не было никакого дела до нужд и чаяний этого самого электората. Изредка из толпы выныривало какое-нибудь лицо, депутат что-нибудь говорил ему и тут же забывал об этом.

Вот появился очередной представитель электората. Сбросил с плеча руку охранника, уставился Боровику в глаза. Попросил вежливо:

— Уделите мне, пожалуйста, десять секунд.

— Выкинуть его, Виктор Федорович? — спросил охранник с надеждой.

— Не надо, — улыбнулся Боровик. — Тем более что пять секунд уже прошло. Осталось четыре… три…

— Мне и двух хватит, — сказал посетитель.

У него были приятные черты лица, если не обращать внимания на кривой нос и шрам, пересекающий глаз. Мужчина вытащил из кармана пистолет и выстрелил Боровику в голову. Три раза. Последняя пуля окончательно снесла черепную коробку, и все, кто стоял за спиной депутата, оказались забрызганными его кровоточащими мозгами.

Когда Боровик упал замертво, его помощники пришли в страшное возбуждение. Кто-то кричал, кто-то пытался убежать, кто-то продирался в первые ряды зрителей, чтобы успеть хорошенько рассмотреть труп.

Двое охранников и полицейский скрутили убийцу и поволокли к выходу.

Марина и Антошка, приближавшиеся к двери с другой стороны, сразу узнали Евгения.

— Женя! — крикнула Марина.

Вывернув шею со вздувшимися жилами, он прохрипел:

— Дождись… Фамилию не меняй…

Больше ни Марина, ни Антошка ничего не услышали. Подлетели патрульные машины со включенными сиренами, людей стали оттеснять от входа в приемную народного депутата, героически погибшего на своем посту.

Евгений, которого усадили в один из автомобилей, спросил конвоиров:

— Сколько мне теперь дадут? Ну, за убийство в целях самозащиты?

— Какая самозащита, ты что? — возмутился полицейский. — Разве Боровик представлял для тебя угрозу?

— Не только для меня, но и для всех нас, — ответил Евгений. — Исключая, конечно, цепных псов… вроде вас.

Один полицейский ударил его в ухо, другой вышиб кулаком передний зуб.

Глотая кровь, Евгений замолчал, глядя невидящим взором на балабановские пейзажи, проносящиеся за окном. Он пытался угадать, сколько лет будет Антошке, когда закончится срок наказания. Пятнадцать? Двадцать? Тридцать? Неизвестно. Но Евгений знал — знал твердо, — что к тому времени его сын будет жить уже в совсем другой стране.

Что ж, значит, все было не зря.

Потерпим.